Меламкеш, стражник третьего ранга, сидя на своей кобыле, с унылым презрением поглядывал на «пурпурных». Он ненавидел этих надменных хлыщей, никогда не слышавших, как поют летящие мимо тебя стрелы.
В свое время Меламкеш в рядах конницы великого Эл-Маджи сражался с кочевниками, которые, пользуясь ослаблением Середины Мира после Восстания, терроризировали южные земли. В тех сражениях он потерял левый глаз. Когда кочевники были разбиты, воины Эл-Маджи остались в тех краях, став их стражами. Многие из них (и Меламкеш в том числе) женились на местных девушках, став таким образом для коренных обитателей «своими».
Кочевники вовсе не оставили желания вернуть себе утерянные земли. Снова и снова они атаковали южан, и всякий раз Эл-Маджи отбрасывал их обратно в степи. С некоторых пор их набеги стали чаще. Ходили слухи о поселившейся среди кочевников пророчице с наполовину темным лицом, сулящей скорое падение империи и гибель Шам-Марума. Меламкеш и его товарищи смеялись над этими слухами; однако вскоре начались весьма тревожные события.
Великий воитель Эл-Маджи погиб в бою с кочевниками при весьма странных обстоятельствах. Оборвавшая его жизнь стрела была сделана кочевниками, но попала она ему в спину. Такое могло быть только в двух случаях: либо Эл-Маджи повернулся к врагу спиной, либо стрелял кто-то из своих, причем сознательно, желая не только убить бывалого воина, но и опозорить его и тех, кто под его началом служил Империи Середины Мира.
Первый вариант был явно абсурден для тех, кто знал Эл-Маджи. Однако в этом случае все, кто сражался вместе с ним, становились подозреваемыми – со всеми вытекающими последствиями. Из двух зол воины выбрали то, которое казалось им наименьшим – позор…
Победы Эл-Маджи и его воинов обратились в ничто. Южные гарнизоны были отозваны; вместе с ними южные селения покинули многие жители, понимавшие, что теперь при очередном нашествии кочевников им придется рассчитывать лишь на милость Бога-Светоносца. О судьбе тех, кто остался, предпочитали не вспоминать.
Все изменилось. Эл-Маджи теперь полагалось именовать не иначе, как трусливым; о его победах предпочли забыть. Было объявлено о перемирии с кочевниками; теперь их провозгласили «друзьями Середины Мира». Правда, это не мешало новоявленным «друзьям» продолжать нападения на села и деревни, чтобы разграбить их и захватить пленников для продажи на невольничьих рынках.
Меламкеш вместе с семьей также перебрался в столицу. Ему повезло – дальний родич сумел замолвить за него словечко. Бывший конник стал стражником…
– Господин! Господин стражник!
Отогнав воспоминания, Меламкеш посмотрел вниз.
Перед ним стояли двое юношей; вернее, стоял один, а второй держался за его плечо. Этот второй был весьма приметен на вид – изящные скулы, чувственный рот, черные, как смоль, глаза… Меламкешу пришло в голову, что эти глаза разобьют не одно девичье сердечко, если уже не разбили. Что до первого, то о нем Меламкеш мог сказать лишь одно – ничего. Единственное, что было в нем примечательного – какая-то особенная невыразительность. Два глаза, два уха, нос, рот – вот и все.
– Господин стражник, – произнес невзрачный парень, – смилуйся, пропусти нас!
– Пропустить? – Меламкеш ухмыльнулся, скорее строго, чем злобно. – Разве ты не знаешь, что мы не должны никого выпускать? Таков приказ!
Адзумма – а это был он – пристально смотрел на возвышающегося перед ним конного стражника. «Ага… – размышлял он. – Немолод, но при этом имеет всего лишь третий ранг – наверняка стал стражником не очень давно… Держится в седле умело, да и выправка явно военная… Был ранен; и явно не в драке между головорезами с Бродильни… На пальце дорогой перстень – такие перстни в южных землях дарили новобрачным; стало быть, он женат, и довольно давно… Возможно, у него и дети есть – в таком случае это одно из его слабых мест. Второе слабое место – нелюбовь к “пурпурным”; наверняка он презирает этих выскочек, делающих карьеру благодаря кумовству и лести, в то время как он при всех своих заслугах имеет лишь третий ранг… Что же, сыграем на этом!»
– Господин стражник! Я и мой братик боимся за нашу маму. Она тяжело больна; если она узнает о случившемся здесь, то может подумать, что с нами произошла беда. Она не переживет этого, не переживет! Она живет здесь, недалеко… кхе-кхе… – Адзумма закашлял, подражая чахоточным больным.
«Трон Бога-Светоносца, – подумал Меламкеш, – он еще и болен!..» В его душе что-то дрогнуло.
– Я тебя понимаю, – сказал он строго, но без злобы, – но приказ есть приказ. Я не имею права выпустить тебя и не имею права отлучиться.
– Тогда… что если я оставлю братика здесь? Как уважаемый смотрит на это? Гугал, ты не против?
Гугал кивнул. Улыбнувшись стражнику, Адзумма посадил его на землю, у стены.
– Вот так… Нога не болит? Нет? Не скучай, я скоро вернусь! – поцеловав «братика» на прощание в лоб, Адзумма заковылял прочь. Глядя ему вслед, Меламкеш прослезился. «Такая забота о родных – редкость в наши дни…» – подумал он.
Время шло, а «братик» не спешил возвращаться. Меламкеш начал тревожиться – не случилось ли чего?
Тем временем на площади появилась повозка-клетка. «Пурпурные» принялись сгонять в эту клетку людей; те возмущались, ругались, грозились карами. Раздалось щелканье бичей из сыромятной кожи; возмущенные крики тотчас сменились воплями боли и мольбами о пощаде.
– Эй! Эй, парень! – обратился Меламкеш к сидящему на земле юноше. – Ты слышишь меня? Эй, да что с тобой такое?
Спешившись, Меламкеш тронул Гугала за плечо… и тот завалился набок. Юноша был мертв.
Некоторое время Меламкеш стоял в смятении над мертвым телом. Он хорошо понимал: «пурпурные» непременно его обвинят в смерти мальчишки. Осторожно нагнувшись, он поднял тело Гугала и перетащил его на несколько шагов в сторону от себя. Когда он пристраивал его у стены, на плечо стражника легла чья-то рука.
– Что ты делаешь?! – За спиной Меламкеша стоял один из «пурпурных».
– Я… – Стражник растерялся. – Я хотел посмотреть, не нужна ли этому парню помощь… Увы, он…
– Говоришь, хотел помочь? – «Пурпурный» недобро прищурился. – Ты, часом, не из конников Трусливого Эл-Маджи? Говорят, он, как все трусы, питал пристрастие к юным мальчикам…
– Что ты сказал? – Меламкеш взял в руки дубинку. – Повтори!.. Нет, не надо! Не смей повторять! Не смей порочить память достойнейшего Эл-Маджи! Вся ваша «пурпурная» банда и мизинца его не стоит!
– Немедленно прекратите. – Рядом со спорщиками стоял Мардабб. Никто не заметил, как он подошел. – Говоришь, увидел его уже мертвым? – Охотник на ассасинов нагнулся над телом. – Ага, ему, похоже, пережали сонную артерию… Мгновенная смерть… Знакомый почерк, хех! Ассасинские штучки…
– Ассасины?!.
– Как тебя зовут, стражник? – спросил, поднимаясь, Мардабб.
– Меламкеш, сын Мендурана…
– Так вот, сын Мендурана, здесь побывал ассасин… и нельзя исключать, что этот ассасин – ты!
– О трон Бога-Светоносца…
– И если ты хочешь отвести от себя подозрения, единственное твое спасение – говорить правду и только правду! В конце концов, ты будешь отнюдь не первым, и даже не третьим ассасином, попавшим в мои руки…
Возвращаясь в гостиницу, Адзумма сделал изрядный крюк. Часть пути он проделал по крышам домов, благо улочки в этом районе были узкие. По дороге он выбросил свою окровавленную одежду, раздобыв взамен новую – естественно, путем кражи. Добравшись до канала, снабжающего жителей водой, ассасин искупался в нем, чтобы от него не смердило, как из скотобойни. Теперь он мог идти по улицам, не прячась и не вызывая подозрений.
Об убийстве Гугала Адзумма не жалел. Собственно говоря, судьба несчастного юноши решилась в тот момент, когда ассасин открылся ему. Оставлять такого свидетеля в живых было бы непростительной глупостью. Милосердие? Жалость? Ассасин, поддавшийся жалости, пошедший у нее на поводу – плохой ассасин…
Вернувшись в гостиницу и подкрепившись жареной с луком бараниной, завернутой в хлебную лепешку, Адзумма принялся обдумывать то, что пришлось ему пережить.
Ассасин полагал, что ему удалось обнаружить ту самую зацепку в деле, которую он искал. Однако торжествовать, похоже, было рано. Еще во время казни, когда Адзумма готов был поверить, что его кто-то выдал, ему в голову пришло совершенно безумное предположение, безумное настолько, что ассасин постарался забыть его. Однако теперь это предположение начинало казаться ему все более реальным. Действительно, оно слишком многое объясняло, чтобы от него отмахнуться.
И все же Адзумма не решался окончательно признать эту гипотезу. Ибо если предположить, что эта гипотеза правдива – впереди Адзумму ждет самая коварная ловушка, какую когда-либо устраивали охотники на ассасинов. В таком случае ему следует признать, что судьба ассасина не для него, и уйти на суд Бога-Светоносца… или попытаться переиграть самого Мардабба!..
Особняк Нур-Маджира походил на неприступную крепость; впрочем, строго говоря, он таковой и являлся. Он стоял на западной окраине столицы, окруженный зарослями кипарисов. Эти заросли были высажены не случайно – расчет был на то, что ассасины сочтут их хорошим укрытием. К несчастью для ассасинов, среди кипарисов могли укрываться и охотники. При этом у последних было преимущество – они хорошо знали все дороги и тропы, а также местонахождение смертельных ловушек, устроенных подчас в самых неожиданных местах.
За зарослями возвышалась двойная стена; верхние ее края были утыканы бронзовыми лезвиями. Каждый день рабы-смертники смазывали эти лезвия сильным ядом. Когда они заканчивали свою работу, их мертвые тела осторожно убирали, чтобы обитавшие между стенами леопарды не наелись их мяса и не отравились.
Кругом были устроены посты для стражи, причем они были размещены так, что каждую локацию контролировали как минимум два человека. Повсюду стояли ловушки с натянутыми нитями – стоило оборвать одну из них, и в особняке раздавался тревожный колокол.
Нур-Маджир покидал особняк не часто, и причиной тому был не только страх перед убийцами. Всесильный глава Пурпурной гильдии был весьма тучен, и с трудом мог передвигаться самостоятельно. Обычно он путешествовал в несомом рабами паланкине, причем нередко его сопровождали два или три таких же паланкина, чтобы запутать врагов.
Любимым местом отдыха Нур-Маджира был внутренний сад. Сад имел форму правильного квадрата, в центре которого располагался круглый водоем, облицованный яшмой. У самой стены, в тени пальм и кипарисов, была устроена лежанка, на которой Нур-Маджир обычно вкушал пищу и принимал посетителей.
И в этот раз глава Пурпурной гильдии не изменял своим привычкам. Расположившись на лежанке, он ел фиги. Кроме него, в саду присутствовали двое: Мардабб и слепоглухонемой раб, держащий поднос с плодами.
– Стражник видел этого ассасина и сумел описать его, – говорил Мардабб. – Это согласуется с показаниями моих осведомителей о том, что ассасины получили приказ убить сиятельного господина…
– У Повелителя Убийц больше нет нормальных исполнителей, – Нур-Маджир впился зубами в сочный плод, – раз они послали на это дело мальчишку?
– Не стоит его недооценивать; вполне возможно, что это не простой мальчишка. По словам одного из моих осведомителей, святилище Повелителя Убийц посетил Серый Ястреб.
– Ох!.. Я думал, его уже и в живых-то нет…
– Он жив, однако к сиятельной персоне интереса, похоже, не проявляет. И тем не менее… совпадений слишком много, чтобы считать их случайными. Я прихожу к выводу, что задание Повелителя Убийц должен был выполнять именно Серый Ястреб, однако последний предпочел отправить вместо себя одного из своих учеников.
– Но зачем?
– Тут я могу только предполагать… Возможно, Серый Ястреб хочет, чтобы его ученик потерпел неудачу. Он считает его никудышным ассасином, недостойным стать его преемником в служении Повелителю Убийц; однако при этом не может просто так взять и расправиться с мальчишкой. Ведь Повелитель Убийц вполне может истолковать это как нежелание передать свой богатый опыт новому поколению ассасинов…
– Подожди… То есть Серый Ястреб послал своего ученика на заведомо невыполнимую для него миссию, чтобы погубить его?
– Сиятельный господин, как всегда, догадлив. Впрочем, все это только наши предположения… А наверняка нам известно вот что: по улицам этого города бродит профессиональный убийца, и его – я повторяю – никак не стоит недооценивать.
– Все не так уж плохо, как я погляжу… – Дожевав плод фиги, Нур-Маджир потянулся к подносу за новым. – Мы знаем, как выглядит этот малый, так что тебе остается только пойти и отыскать его.
– Искать человека в большом городе по таким приметам? Сиятельный господин, я думаю, и сам понимает, что это нереально. Во всяком случае, я бы не стал на это надеяться. Если господину будет угодно, пусть этими поисками займутся «пурпурные» – все равно им нечего делать… Я же предлагаю действовать иначе – сделать так, чтобы этот ассасин сам пришел к нам.
– Что?! – Нур-Маджир едва не подавился. – Ты хочешь, чтобы этот грязный убийца…
– Да, я хочу, чтобы этот грязный убийца оказался у нас в руках. Мы подскажем ему, как попасть в этот дом, дадим возможность пройти выбранным путем, после чего захлопнем ловушку. И тогда – клянусь престолом Бога-Светоносца – я лично вырву ему сердце!
Комментарии