…За окном машины кружились белые снежные мухи, садились на стекла, оборачиваясь капельками воды. Безмолвие, нарушаемое только рокотом двигателя, становилось невыносимым, и Гилберт включил радио. Поначалу не было слышно ничего, кроме треска помех, сквозь которые временами пробивалось нечто похожее на человеческую речь. Наконец он услышал музыку – какой-то простенький попсовый мотивчик из тех, что обычно не вызывали у него никаких эмоций, кроме раздражения. Но сейчас эта идиотская раздражающая мелодия для Гилберта была важнее всех симфоний мира. Она давала ему надежду, что ничего страшного впредь не произойдет; что все происходящее – только порождение расстроенных бессонницей и табаком нервов.
Но в глубине души Гилберт знал – это не так. Он действительно совершил преступление, и теперь палач уже готовится принять его грешную душу.
Когда он это понял?.. Может, сегодня утром, когда проснулся от не желающего отпускать удушливого кошмара. Снилось, будто он оказался завернут в нечто, напоминающее полиэтилен. Задыхаясь, Гилберт пытался прорвать опутывающие его пелены, но неведомая сила стягивала их все плотнее, лишая малейшей надежды на спасение… Руки слабели, и все, что мог Гилберт – замереть в отчаянии, сознавая, что смерть пришла за ним.
Он проснулся – но было ли то пробуждением? Он не был уверен. Воздуха по-прежнему не хватало, словно Гилберт во сне разучился дышать. Подобно утопающему, схваченному неведомой морской тварью и утягиваемому в глубину, кладоискатель из последних сил дернулся и сделал глубокий вдох. А потом еще и еще – он пил воздух, словно алкоголь, обжигающий и пьянящий. Удушье отступило – но ставший уже постоянным спутником Гилберта страх остался. Только теперь к нему прибавилось отчаяние – от мысли о том, что уже ничего не отменить, и конец близок.
Впрочем, может быть, осознание конца пришло позднее, когда немного пришедший в себя Гилберт позвонил Павору?.. На том конце провода ему ответил незнакомый голос, представившийся сотрудником ФБР. Гилберт в смятении бросил трубку, а потом, кое-как одевшись, кинулся к одному чудаку, художнику по имени Томас, бывшему их общим знакомым.
скрытый текст
– Гилберт, ты? – первым делом спросил Томас, открыв дверь кладоискателю. – Ты сильно изменился, я даже не сразу тебя узнал…
– Ты не знаешь, что случилось с Джерри? Ну, Джерри Павор, помнишь такого?
– Да, помню… Скверная история, в общем. Скверная и темная… А что случилось? – В его голосе Гилберту почудилось подозрение.
– Мы должны были встретиться сегодня… Я позвонил; мне ответил человек, представившийся сотрудником ФБР…
– А-а… Видишь ли, темная история, как я сказал. Вчера ночью Павор сел в машину и уехал из города. Доехав до ближайшего ранчо, он достал дробовик и устроил стрельбу. Убил четырех – фермера, его жену и двух пришедших на выстрелы соседей – прежде чем подоспевший патруль прикончил его самого… Так говорят полицейские. Еще они говорят, что Джерри был обдолбан травой, ЛСД и алкоголем до зеленых собак…
– Джерри? Он же вроде девять лет как завязал…
– Вот именно. Я говорю, дело темное. Что, если он наступил на хвост кому-то могущественному…
– Рептилоидам, что ли?
– Думаешь, это смешно? Сегодня мне снился сон, будто небо превратилось в бетонный купол, и будто он вот-вот упадет… Вроде как что-то приближается… Что-то страшное…
– Извини… мне пора…
Гилберт плохо помнил, как спустился от Томаса по лестнице. В себя он пришел, уже сидя в автомобиле. Сердце стучало так, будто пыталось выскочить через горло.
Он не стал возвращаться домой. Вместо этого он повернул к выходу из города и помчался прочь по пустынному шоссе. Разумеется, он не верил, что Джерри мог просто так угаситься до того, что отправился воевать против захвативших Землю рептилоидов. Как не верил и в то, что Павор нашел доказательства присутствия этих самых рептилоидов на Земле и был за это казнен коррумпированными агентами ФБР. У него не было сомнений: Джерри действительно начал сходить с ума – но вовсе не под влиянием наркотиков. Просто он почувствовал, как на его плечи давит готовое вот-вот обрушиться небо…
…Гилберт проверил, надежно ли привязаны утяжелители. Ему не хотелось, чтобы труп всплыл слишком рано. Утяжелители из кусков старого рельса были привязаны хорошо; веревка тоже была надежной, синтетической.
Он все еще боялся глядеть в глаза своей жертвы. Ему казалось, что она все еще следит за ним сквозь надетый на голову полиэтиленовый пакет. Подхватив труп, он извлек его из багажника и, развернувшись, шагнул к краю дамбы; при этом на бетон что-то с громким стуком упало – наверное, какой-нибудь инструмент, забытый в багажнике.
С громким всплеском тело рухнуло в воду – Гилберт аж вздрогнул. Если поблизости, вопреки ожиданиям Гилберта, все же кто-то оказался, он наверняка услышал этот всплеск. Кладоискатель постоял над мутными водами, похоронившими в себе правду о содеянном им, потом повернулся к машине, намереваясь отправиться в обратный путь.
Его взгляд зацепился за лежащий возле машины продолговатый предмет – тот самый, который выпал из багажника, когда Гилберт доставал труп. И когда он рассмотрел этот предмет – по его спине прошел холод.
Это оказалась черная кривоватая палочка, увенчанная тремя выростами. Та самая, которую он и Элизабет нашли в Холлов-Крике. «Но ведь я же оставил ее дома, в городе… – ошарашенно подумал Гилберт. – Как она сюда попала? Может быть, я сначала хотел показать ее Павору, а потом передумал и решил, что от нее лучше избавиться? Черт, все забыл…» Раньше у него не было ощущения таких зияющих провалов в памяти.
Подняв палочку с бетона, кладоискатель снова повернулся лицом к озеру. «Может быть, и совершенное мной убийство – тоже… ложное воспоминание?» – с щемящей тоской подумал он, уже подняв руку, чтобы выбросить палочку в озеро, но вместо этого только крепче ее сжал.
Зов… Зов… Он тянул Гилберта, и тот не мог ему противиться. На негнущихся ногах, подобно больному лунатизмом, кладоискатель шел по краю дамбы; дважды он едва не свалился вниз, но даже это не вывело его из состояния транса. Дойдя до берега, он двинулся вдоль кромки озера – то, что притягивало его, находилось где-то там…
…Он пришел в себя оттого, что в его ботинки залилась холодная вода. Ноги увязали в прибрежном иле; вокруг в воде лежали плети водных растений, вынесенных на мелководье. В их извивах Гилберту померещилось нечто страшное – словно его окружили мерзкие глубинные твари, собирающиеся обвить его щупальцами и утащить в топкую, пропахшую гнилыми водорослями бездну.
«Здесь… здесь…»
Нагнувшись, Гилберт рукой расшвырял растительные плети. Он все еще пытался убедить себя, что это была очередная выходка его собственного рассудка, изнуренного кофе, никотином и мыслями о собственном преступлении. Пальцы его меж тем нащупали что-то твердое. Коряга? Ухватив неведомый предмет крепче, Гилберт вытянул его из ила.
Это была не коряга. Это был предмет странной формы, из странного, не поддающегося опознанию материала. Он напоминал букву «H», только конец средней перекладины с одной стороны заметно выходил за боковину. В месте пересечения боковины и перекладины имелось утолщение с идеально круглым глухим отверстием. Может, туда что-то вставляли? Может, это вообще часть чего-то, не целое?..
В одном Гилберт не мог сомневаться: найденный им предмет – того же происхождения, что и палочка. Идентичный материал; какая-то неприятная, вызывающая дрожь искривленность, чуждость – все говорило об этом.
Опустив голову, Гилберт направился к дамбе. В промокших ботинках неприятно хлюпало. Он попался – попался на крючок тайны, к которой дерзнул прикоснуться…
Комментарии