…Солнце повисло над горизонтом, словно раскаленный чугунный шар. Небо на западе окрасилось в оттенки красного; покинутый безымянный город выделялся на фоне заката черным силуэтом. Ганил ковылял к ближайшему из домов – тому самому, где экспедиция Энцо совсем недавно разбивала лагерь. Горло пересохло и горело огнем, но когда юноша достал флягу и опрокинул ее содержимое в рот – на язык упали только две капли.
«Когда я успел выпить всю воду? – думал Ганил. – Вроде же я взял полную; или… Ай, черт, не помню! Что с моей памятью… Я не могу понять, что было, что не было! Неужели… джинны?..» Ему показалось, что он слышит – совсем рядом, почти у себя за спиной – неразборчивый, сбивчивый шепот. Медленно, несмело Ганил обернулся…
Позади никого не было. Только пустыня и наступающая с востока тьма. Что с ним происходит, неужели это и есть безумие?.. Ноги вязли в песке; Ганил чувствовал себя ползущей по поверхности патоки букашкой. Казалось, здания безымянного города даже не думали приближаться – пока Ганил не понял вдруг, что они совсем рядом. Нет ничего обманчивее расстояний в ночной пустыне.
Из последних сил Ганил шагнул вперед и сполз на песок, упершись в стену дома – того самого, где располагался лагерь экспедиции Энцо. Шепот вновь вернулся; юноше даже казалось, что он разбирает отдельные слова.
– Не смейте! – вскричал юноша. – Прочь от меня! Вам не похитить мой рассудок! Вам не сделать меня безмозглым упырем-гулем! О-вай-ля-ля-ля-а! Ай-вай-ля-ля-ля-ля-а!
Он прокричал это – и замолк, подавленный мыслями о бескрайней пустыне. Зачем он пришел сюда, в город, где могут жить одни гули? Зачем они пришли в эту пустыню? Зачем вообще люди рождаются в этом безжалостном мире? Кто ответит? Господь? Святой Голеан? Аггел Люцедор Павший? Или то, что спит в скрытом за песками городе сверхлюдей?
Кажется, никто не знает ответа. И, в конце концов, он, Ганил, не за этим сюда пришел.
Он должен найти могилу Весланы.
Если тело девушки все еще там – значит, настоящая Веслана убита, а карина стала спутником Энцо вместо нее. Вот только как это сказать самому Энцо? «Веслана не настоящая; настоящую я убил, а ее облик приняла карина», так, что ли? Ай, не важно… Сначала еще надо вернуться обратно; а как он будет возвращаться? Неважно, неважно…
И что он будет делать, если на него нападут гули?
Рука Ганила потянулась к кинжалу… вернее, к тому месту, где он обычно носил оружие. Кинжала не было; должно быть, юноша оставил его… ах, не важно, не важно! Важно, что он теперь оказался без оружия, в покинутом городе, где ему могут попасться не-живыые упыри… Скверно… хотя…
Ганил достал из-за пояса палку, обмотанную просмоленной тканью. Хоть что-то стоящее… Тем более, что солнце уже почти скрылось, и город погрузился во тьму. Ходить в темноте по городу, где бродят гули, в любой момент рискуя наткнуться на одного из них – довольно неблагоразумно.
«А с другой стороны, – думал Ганил, высекая кресалом искры, – когда я последний раз поступал благоразумно?»
Когда пламя расползлось по смоленой ткани, к Ганилу как будто вернулось спокойствие. Подняв факел над головой, юноша направился по тому самому маршруту, что оказался выжжен в его памяти, наверное, на всю жизнь. Солнце к тому времени уже зашло, и покинутый город оказался во власти теней.
– Айя-айя-ай-яй-я! – закричал Ганил; ему показалось, что он вновь слышит шепот. Крик его разнесся среди руин; услышав звуки эха, юноша испуганно замолк. Что тишина, сквозь которую слышался нечеловеческий голос; что собственный крик, искаженный и превратившийся в подобие хохота – все пугало одинаково.
Вот, наконец, и тот самый дом, что стал мавзолеем для Весланы… или не стал? Сейчас Ганил узнает это!
Но хочет ли он узнать правду?.. Действительно…
Спокойно. Не стоит впадать в панику. Альбертин говорил: «Не берись сразу за все встающие пред тобой задачи; выбери те, что ты можешь решить прямо сейчас, и занимайся ими. Те же, что тебе явно не по силам – лучше забудь; возможно, со временем ты сможешь к ним вернуться».
Так, какие задачи стояли перед ним? Вернуться в безымянный город? Выполнено. Найти дом, где была похоронена Веслана? Выполнено. Разобраться, что с ним было на самом деле, а чего не было? Нет, и вряд ли будет выполнено – по крайней мере сейчас. Лучше забыть об этом…
Так… Спуститься в подвал и посмотреть, действительно ли Веслана там, где он ее оставил. Надо выполнять.
Гулей в подвале не оказалось. Ганил без труда нашел то место, где находилась могила Весланы… И замер, увидев, что плита наполовину засыпана песком. «Я не справлюсь…» – подумал он, присев на корточки и поковыряв ладонью в песке.
Можно возвращаться? Он уже увидел достаточно, чтобы сделать выводы. Раньше плита лежала в стороне, открывая тайник. Теперь она закрывает тайник – кто ее сюда положил, и зачем? С другой стороны, если уж сомневаться в реальности собственных воспоминаний, так до конца. Что, если она всегда так лежала? Что, если тайника здесь нет? Что, если…
Ай, к черту! Опустившись на четвереньки, Ганил принялся разгребать песок. Зачерпнул горсть и отбросил, зачерпнул – отбросил… Медленно, медленно. А ведь ему еще нужно возвратиться к своим засветло, пока его не хватились.
Или не нужно? Святой Голеан, что творится с памятью?
Стиснув челюсти (на зубах хрустнул песок), Ганил схватил факел и погасил его. Нужно поберечь источник света до возвращения, тем более, что на свет могут пожаловать незванные гости. Собственно, они могут пожаловать и так, но, по крайней мере, есть надежда, что они не заметят неподвижно замершего юношу.
Ориентируясь наощупь, Ганил сгребал песок и отшвыривал в сторону. При этом он не забывал прислушиваться: нет ли поблизости посторонних звуков? Один раз он услышал со стороны входа негромкие шаги и характерное урчание; стараясь не шуметь, осторожно оглянулся и увидел горящие в темноте глаза гуля.
Гуль спустился в подвал, постоял немного (Ганил в тот момент не сомневался, что упырь раздумывает, как бы ему эффективнее растерзать добычу), потом повернулся и пошел прочь – видно, ничего достойного внимания не заметил. Юноша еще какое-то время лежал неподвижно, оцепенев от ужаса; наконец, убедившись, что подозрительных звуков нет, он возобновил работу.
Наконец плита была расчищена; при свете вновь зажженого факела Ганил осмотрел ее. И понял, что теперь перед ним новая задача: с помощью того, что под рукой, поднять эту тяжеленную плиту. Будь у него кинжал, он смог бы ее подцепить… Если только… Не особенно надеясь на успех, юноша залез рукой в карман и спустя несколько секунд издал торжествующий возглас.
Это был подарок Альбертина – небольшой ножичек с выдвижными лезвиями, работы гельвезийских мастеров. Не самое удачное средство, но другого под рукой нет. После нескольких неудачных попыток, исцарапав пальцы и сломав одно из лезвий, Ганил наконец смог поднять плиту и просунуть под нее руку. Наконец засыпанный песком тайник был перед ним; юноша уже протянул руку, однако остановился на полпути. Ему пришла в голову мысль: что, если Веслана превратилась в гуля? Что, если сейчас она выскочит из-под песка и бросится на него? Рука, дрожа, осторожно, точно боясь разбудить кого-то, приблизилась к поверхности песка, разрыла его, проникая все глубже…
Ничего. Ровным счетом ничего, кроме песка. Ганилу захотелось смеяться.
– Значит, а-ха-ха… все-таки ложные… ха-ха… вос-по-минания-а!.. Ахаха… – Взяв в руки факел, Ганил обернулся, намереваясь покинуть это место – теперь уже навсегда…
Гуль стоял прямо за его спиной. Юноша ничего не успел сделать, кроме как закричать в последний свой миг – когтистые пальцы вцепились ему в горло, разрывая плоть. Струями брызнула кровь – его кровь! Полная острейших зубов пасть надвинулась, готовясь откусить Ганилу лицо…
– Не-е-е!.. А-а… ахх…
– Не-ет!.. – Юноша катался по циновке, силясь вырваться из объятий кошмарного сна.
– Ганил… Ганил, успокойся… Это сон, просто кошмарный сон!..
– Нет, нет… – Ганил наконец пришел в себя. – Энцо… Что это?..
– Как я и сказал – кошмарный сон… А вот почему он мучает тебя уже вторые сутки подряд – возможно, ты знаешь об этом больше меня.
С того дня, как экспедиция покинула безымянный город, прошло уже двое суток. Ганил проделал этот путь верхом на верблюде, пытаясь заснуть; однако всякий раз, как сон его одолевал, он видел один и тот же кошмар. Начиналось все до однообразия одинаково – юноша возвращался в покинутый город, чтобы найти могилу Весланы. Иногда ему это удавалось, иногда нет. Финал мог отличаться в деталях, но суть его была так же неизменна, как и начало сна – Ганила терзал гуль, и юноша просыпался в холодном поту, тяжело дыша.
Но не меньше, чем сам сон, его пугала одна деталь. Гуль, что терзал Ганила во сне, был, так сказать, женского пола, а к его черепу пристали остатки волос, заплетенных в косички. Неужели этим гулем была Веслана? Все это явно что-то означало – Ганил готов был поклясться в этом. Но что? Что, черт возьми?! Или, может быть, это всего лишь порождение его воспаленного рассудка?..
Ганил привстал на циновке. Сквозь ткань палатки пробивались лучи утреннего солнца.
– Мы… пришли?
– Да, пришли.
– Это Метрополис?
– Нет, до него еще далеко. Это Черная Игла, здание, построенное Древними.
Вблизи Черная Игла походила на бескрайнюю стену из обсидиана и черного базальта. Лишь приглядевшись, можно было заметить, что «стена» на самом деле имеет форму цилиндра, уходящего ввысь на головокружительную высоту. Черная Игла была выше колокольни святой Гернессы, выше нортских соборов, выше даже пилонов царя Ашшуртепа, выстроенных, согласно легенде, при помощи джиннов. Говорят, Голеан потребовал от Ашшуртепа отказа от своих нечестивых замыслов, но обуянный гордыней царь отказался подчиниться святому; тогда Господь устами Голеана проклял царя и его царство. И в самом деле, Ашшуртеп вскоре после окончания строительства умер, не оставив потомства; царство его погрязло в междоусобных войнах, что растянулись на тысячелетия – пока царь царей Шахиншер не захватил те земли и не уничтожил всех, кто еще там оставался, окончательно положив конец междоусобицам. А пилоны все еще стоят там, словно напоминание о пределе, положенном для людей Господом. Ибо человек нечестив и грешен в природе своей, и потому не след ему стремиться ввысь, в небеса…
Но даже пилоны Ашшуртепа были ничтожно малы по сравнению с Черной Иглой. Ее шпиль своей высотой превосходил все, что было создано руками людей.
– Какой же высоты эта… это… – прошептала Веслана, пытаясь разглядеть верхушку Черной Иглы.
– Где-то около трехсот петрик*, – ответил ей Энцо.
Стена Черной Иглы не была сплошной; в ней имелись проломы, открывавшие вид на ячейки внутренних помещений. С высотой проломы становились все более обширными, пока где-то ближе к вершине внешняя стена не сходила на нет. Оставался только внутренний каркас башни, торчащий над верхушкой, точно обглоданный скелет; впрочем, чтобы это разглядеть, нужно было иметь воистину орлиное зрение. Ганил рассматривал Черную Иглу при помощи зрительной трубы – прибора с оптическими линзами. Он был так поглощен этим занятием, что не заметил, как Энцо подошел к нему сзади.
– А ведь это всего лишь обломок… – произнес путешественник, вглядываясь в слепящую синь.
Комментарии