И тут меня накрыло

Решение завести блог было принято по окончанию работы. И стоило сесть в маршрутку, как вот, накрыло. Моя любовь к несчастным страдающим детям неистребима. И не хочу даже думать сколько тут грамматических ошибок. В любом случае пусть лежит.

Музыка: Немного Нервно - Эхо шагов по воде

- Ты как? - вопрос тихий, на грани слышного вообще, при желании его можно проигнорировать. Джеймс поводит плечом, не морщась от боли, и даже не поворачивается.

Генри хмурится и делает ещё шаг вперёд. Его проигнорировать не так просто как вопрос.

- Командир, скажи. - ещё шаг, четко по чужим следам, прекрасно видимым в пыли. Большинство автоматических систем Ультрасити отключилось ещё когда Альтрона выкинули в дальний космос, и с тех пор в бесчисленных глухих уголках центрального узла управления городом стали скапливаться пыль и - о чудо! - паутина. Привычное течение жизни отвоёвывало потихоньку право на существование среди лабиринта блестящего металла и прозрачного стекла.

Джеймс же обладал воистину странным и бесполезным талантом находить такие глухие уголки и устраивать там лежку. Генри думал, что это могли быть шпионские инстинкты Черной Вдовы, хотя сомневался, что такое можно записать в цепочку ДНК. Впрочем это суперсолдаты, у них всякое бывает.

- Командир, это правда тупо. - говорит Генри, не выдержав молчания, и делает последний шаг вперёд. Джеймс зыркает настороженно из-под рыжей челки и выше натягивает древнюю куртку. Он в последнее время знатно вымахал и раздался в плечах, так что детская одежда перестала налазить. Но синяя куртка, словно хранящая в себе дух сороковых годов двадцатого века, утилизации не подлежала и теперь служила жалким подобием накидки и безмолвным напоминанием о времени, проведенном под куполом. Генри понимал, почему Джеймс так цепляется за неё, ему самому почти всегда хотелось вернуться в прошлое, когда были только они четверо и Тони, а внешний мир был далеким и не пугающим совсем, но эти мысли он от себя безжалостно гнал при взгляде на седые волосы Фрэнсиса. Их лучник смеялся, что у него по одной белой прядке на каждую удачу избежать встречи с костлявой, и Пим обморочно обмирал при мысли о том сколько раз это случалось. Чудо что Френсис вообще выжил тут, в Ультрасити, под боком у Альтрона. И это чудо они все ценили. Ну почти все и почти во всём.

- Командир...

- Уйди, Пим. - хриплый от долгого молчания голос ещё не обретший взрослую глубину, но уже не писклявый детский.

- Ещё чего. - фыркает Генри и разглаживает складки на синей куртке. Там, под плотной тканью, серые от пыли и бурые от засохшей крови бинты. Пара сантиметров в сторону и руку можно было б только ампутировать. Основную часть урона принял на себя щит, конечно, но удачливости командира это не отменяло.

- Ты уебище. - продолжил Генри, не дождавшись ответа. Джеймс только плечом дернул, тревожа рану, и продолжил смотреть через стекло вниз, на блестящий на солнце Ультрасити. Наверное опять прокручивает в голове операцию и ищет ошибки. Ещё бы у этого результат был какой, кроме расстроенных чувств.

- Командир, Тони обещал транквилизатор изобрести. Специально для тебя, уебище. И я ему помогу. - Генри от волнения скакал в обращениях с привычного официального на не менее привычное нецензурное. Джеймс как всегда только зубами скрипнул.

Это немного походило на штурм. Нужно было преодолеть километры оббитых титаном стен вокруг сердца, вытерпеть атаку молчанием и терпеливо дождаться когда крепость сдастся, бросая оборону своих дурных мыслей.

- Исчезни, Генри. - повторил Джеймс, закрывая глаза и поправляя ворот куртки. Голос его звучал устало и чуть надтреснуто. Пим посчитал это благоприятным знаком. Равнодушие было бы гораздо хуже.

- И не подумаю. - фыркнул Генри едва слышно, подбираясь ближе, прижимаясь плечом к плечу. Джеймс не отодвинулся, только губы сжал сильнее, удерживая внутренний вопль, не давая выйти гневу. Генри понимал в чем проблема. Капитан Америка не может плакать, Капитан Америка всегда должен быть идеален, Капитан Америка - надежда и честь нации. Вот только это не помогало понять как объяснить Джеймсу, что Капитан Америка им не нужен. И несокрушимость моральных ценностей и силы воли тоже не нужны. Абсурдность попыток соответствовать вымышленному идеалу была очевидна, но это для Генри. В мозгу Джеймса явно перепутаны были пара проводков, сделав его совершенно безжалостным к себе, оставив добрым к другим. Суть проблемы была проста, а решение её не находилось. Генри только надеялся, что если достаточно часто сокрушать этот барьер отчуждения, которым Джеймс окружил свои чувства, рано или поздно тот рухнет сам. Других шансов пока видно не было.

Блики солнца на холодном металле стали отливать кровожадным багрянцем заката. Грубые пальцы, стертые до кровавых мозолей не смотря ни на какую регенерацию, осторожно коснулись запястья Генри, знаменуя капитуляцию и белый флаг на титановых стенах. Джеймс пошел на контакт и позволил бушующему внутри урагану чувств проявиться вовне дрожью в теле и резкими выдохами. Оставалось только прижаться ближе, обнять, коснуться губами полоски кожи над воротником синей куртки. Пыль стального города скрипела на зубах, но это было в сущности неважной деталью на фоне нервной дрожи, резкого дыхания на грани сухого всхлипа и сжавшихся на запястье пальцев, пытающихся нащупать нитку чужого пульса - доказательства, что не нужно всё делать одному.

Молчание этой истерики звучало для Генри громче рыданий. Он не мог вспомнить Джеймса плачущим, только знал, что каждую бурю чувств командир переживает молча, разъедая себя эмоциями изнутри, как кислотой. Это было неправильно, но никто из них не знал как можно иначе. Осознание проблемы не даёт автоматически способов её решения.

- С ним всё хорошо. - тихая фраза в перерыве между двумя вдохами, между двумя спазмами непрожитых чувств. - Через недельку будет как новенький осваивать полёты по крышам с помощью стрел и ебнутости, и мы его не удержим в койке.

Генри говорил тихо, ровно, не изображая фальшивую жизнерадостность. Не это было нужно. Нужна была новая судорога: сильнее, до боли, до прокушенной до крови губы, до синяков на запястье. Такая, чтобы потом мышцы расслабились и напряжение перестало терзать хоть тело, раз до разума не добраться. Если бы мозг был микросхемой - Генри смог бы помочь, но живой организм сложнее техники к сожалению. Особенно странный организм суперсолдатов с запутанной биохимией и странной нервной проводимостью.

Судорога отпускала медленно, неохотно сдавая позиции. Генри не торопил, спешить сейчас было некуда. Джеймс обмякал в его объятиях, дышал едва-едва, словно вдруг разучился. Истерика уходила, оставляя за собой выжженную равнину пустоты. Хоть так, всё лучше, чем буря.

- Командир, ты уебище. - повторил Генри, чувствуя, что победа над эмоциями уже безоговорочна. - Унн ещё хочет тебя наколоть на меч, но всё равно признает, что либо ты бросался на рожон, либо мы лишились бы Фрэнса. Догадываешься какой вариант нас не устраивает больше?

Джеймс слабо мотнул головой, что должно было означать отрицание, и уткнулся лбом в стекло обессиленно.

- Оба, уебище, оба. - вздохнул Генри, распутывая колтуны в отросших рыжих волосах. Обидно, что командир скоро вновь себя обкорнает, но что поделать?

- Прости. - одно слово, на выдохе, так что можно сделать вид, что не услышал. Генри не собирался притворяться.

- Не надо, командир. - попросил он тихо. - Прекрати это. Дерьмо случается со всеми.

Джеймс только губы поджал, но промолчал. Может через пару тысяч внушений до него дойдёт, что не нужно себя корить? Генри надеялся на это всей душой.

- Пошли сдаваться, уебище. Нас наверняка ищут. - Пим поднялся, отряхнул штаны и потянул Джеймса наверх. Тот безропотно подчинился, вставая прямо. Синяя куртка упала на пол. Они замерли, словно услышав как тихо звенит готовая лопнуть струна.

- Пойдём? - предложил Генри, не сводя глаз с этой проклятой куртки, чтобы не смотреть на то, что она скрывала.

- Пойдём. - согласился неожиданно Джеймс, осторожно обхватывая тонкое запястье Пима и перешагивая через куртку без капли сомнений и промедления.

Струна с плачущим звоном лопнула.

В голосе Джеймса прозвучала слабая улыбка. Генри беззвучно фыркнул и тоже сделал шаг вперёд.

Груз предстоящих бесконечных повторений простой истины больше не казался таким уж тяжёлым, если знать, что всё не зря.