Но я ведь снайпер...5 читателей тэги

нежно любимый мной пафос

11.

Это страсть обладанья, страсть, что делает шаг.

Если так – кто под Небом посмеет тебе мешать?

Твоя жизнь – точка, луч, воплощенный миг.

Если хочешь и знаешь зачем – возьми.

3.

Это просто и ясно: нож и горло врага;

Умереть иногда правдивей, чем убегать:

Так хотя бы не станешь врагом самому себе.

Ненавидишь и знаешь зачем – убей.

1.

Это солнце и небо, вечность стала тобой.

Как и всякий вольный, вышедший из рабов,

Ты – бессмертная птица с крыльями из огня:

Если больно и знаешь зачем – меняй.

(с) viedzm-in

какой я муж опомнись девка

я пью и не люблю детей

не нравлюсь маме и что хуже

своей

очень в настроение

а потом наступает секунда после войны,

ты обращаешься озером, полем, рощей,

становишься больше, дольше и проще,

тоньше волоса, звонче струны;

вокруг ни одной стены.

что до войны, она здесь была всегда,

медленно зрела в крови и текла под кожей,

притворялась печалью о невозможном,

прямиком к обрыву гнала стада,

обнимала сирые города.

кольчуга вросла в лопатки, теперь снимай,

ты теперь будешь овраг, перешеек, лес,

ты теперь будешь тем, чем ты был и есть;

главное после войны — не сойти с ума;

это первая после войны зима,

будет однажды и май.

tovarish-zhe

Драконья кровь

Она не делает ничего, чтобы бросаться в глаза,

Но застревает занозой в душе – как джокер, что бьет туза.

Ее медового голоска в тайне боится шеф,

Она говорит, что сумеет все, и не думай, что это блеф,

И если она вдруг решит, что ей нужен ты, у нее не будет проблем –

Ты сам придешь к ней, шагнешь на порог, хоть и плохо зная, зачем.

Это драконья, синяя, словно чернила, кровь.

Дети драконов поют под нос и поднимают бровь,

Они танцую с судьбой брейк-данс - такая смешная игра!

Они изгибают дороги узлом, как вяжут галстук с утра.

Но наше время – это эпоха в стиле “advanced high-tech”,

И ты не узнаешь, что нужно искать от драконьих чар оберег.

Он может приехать с букетом ромашек зимой в четыре утра,

И протрепаться восемь часов, называя тебя «сестра»,

Чтоб ты не могла пойти на работу, у тебя сломается дверь…

…А он потом растворится в ночи – и уже навсегда, поверь.

И если скажет, что будет скучать – это просто культурная ложь,

И не пытайся его найти – все равно никогда не найдешь.

Это драконья, синяя, словно чернила, кровь.

Дети драконов поют под нос и поднимают бровь,

Они танцую с судьбой брейк-данс - такая смешная игра!

Они изгибают дороги узлом, как вяжут галстук с утра.

Но наше время – это эпоха в стиле “advanced high-tech”,

И ты не узнаешь, что нужно искать от драконьих чар оберег.

Их не волнует финансовый кризис или избыточный вес,

Они могут ходить на работу, слать письма и СМС,

Но предпочтут написать на стенах клочками забытых афиш,

Ночью – морзянкой дождя по барабанам крыш,

Обрывком песни в такси и мявом кошачьих драк…

И ты, все, конечно, поймешь, хотя не узнаешь, как.

Это драконья, синяя, словно чернила, кровь.

Дети драконов поют под нос и поднимают бровь,

Они танцую с судьбой брейк-данс - такая смешная игра!

Они изгибают дороги узлом, как вяжут галстук с утра.

Но наше время – это эпоха в стиле “advanced high-tech”,

И ты не узнаешь, что нужно искать от драконьих чар оберег.

© Amarin

Вот пришли они, Господи, пришли к тебе и стоят. И никто из них, Господи, даже не опускает взгляд. Посмотри в глаза им, Предвечный, как Тебе там, светло? Только Ты и увидишь точно, что под светом тем залегло. Вот они, Господи, воли Твоей огни, и они не взывали, спаси, мол, нас, сохрани. Они встали со сталью и словом против слепого зла, только, Господи, видишь, куда дорога их завела? На ступенях Твоего дома, не опуская ни рук, ни глаз... не откажи им, Господи, если станут просить за нас.

Вот она на ступенях, Господи, тихо пришла одна. И она не сестра, не подруга и не жена, у нее тяжелая поступь, тяжелый взгляд, и она уже знает, Господи, ей не уйти назад. За спиной ее в сером небе крыло войны, ее путь к Твоему порогу прямей струны, и Ты скажешь, конечно, что знала, куда она шла, потому пришла налегке, но клинок взяла. Но смотри ей в глаза, Создатель, весь этот свет - он зажжен о тех, кого не было здесь и нет.

Вот он, Господи, верил ли в Твой золотой порог? И ему все равно, когда Ты и что изрек. Ну а он, гляди-ка, стоит прямой, говорит - открой, отец, я пришел домой. У него в улыбке скопилась ночная хмарь, Ты не ждал его, Господи, у таких другие дома. И Ты будешь смеяться, присев в золотых дверях, скажешь - этот дом возведен на семи ветрах, скажешь, ждал здесь тихих, праведных и святых, а потом открываешь двери и видишь - их, и в глазах их вечный огонь, негасимый свет...

...Но ведь, Господи, среди защитников кротких нет.

© vk.com/bruja_roja

Под настроение

на замшелых прудах, где камыш и ряска, где от брошенной гальки круги по часу, где боярышник в платье, а сосны в рясах... не ходи у ручья, не бери грибов. там, где горькой настойкою воздух крепок, утром, серым и липким, как мокрый пепел, ты увидишь поляну, где ходят кэльпи.

эх, бродяга, что станет тогда с тобой?

(Киру восемь. гляди и лови минуту: рядом с Киром смеётся его Данута, детство тает во рту золотистым фруктом, Кир и Дана бегут наперегонки. лучший друг и товарищ, сестра, невеста, их, конечно же, дразнят — мол, "тили-тесто", Кир умеет поставить других на место, заживают в царапинах кулаки.

через месяц Данута уедет в город. Киру будет казаться — упали горы. напоследок до крика они поспорят, и уедет она — не смотря назад. обернётся мир лопнувшим барабаном, громко-гулким, огромным, ненужным, странным. будет Кир в каждой девочке видеть Дану, и судить красоту по ее глазам.)

не пытайся поймать на овес с уздечкой, не приманивай хлебом и тёплой печью, посвисти беззаботно, шагай беспечно, не косись на верёвку, не трогай плеть. кэльпи ловят — не танцем, не громким криком, кэльпи ловят — на их интереса блики, есть пословица детская — "ты живи так, чтобы кэльпи пришли на тебя смотреть".

(Киру скоро пятнадцать. округа знает: эта кучка подростков — как волчья стая. Кира ждёт, как стемнеет, одна такая... все на уровне, в общем, борта, корма. есть друзья и другие, другие — лесом. хой, рванина, гуляй, пока главный весел! в тихом омуте пляшут, ликуют бесы, после нас — хоть потоп, или там чума.

Кир — вожак, он задирист, умён, отчаян, не боится, не мешкает, не скучает.

через день Кир впервые убьёт. случайно. злая драка не спросит имён и лиц.

три ножа, два кастета, отмычки, спицы, да ищи ветра в поле, как говорится... иногда этот, первый — он Киру снится. и наутро под грудью слегка болит.)

я не знаю, как надо жить — лучше? плоше? где-то бродит моя водяная лошадь, подбирает губами чужие крошки, косит взглядом янтарным на алый стяг. я не знаю, как надо — без ссор? без прений? дом построить, сажать в огороде семя? я читал, будто кэльпи бегут сквозь время, и меняют его, как они хотят.

(Киру двадцать четыре. наёмник вольный, фляжка с верной рябиновой, мясо с солью, где прилёг — там кровать, где еда — там столик, где палатка — там вовсе почти что рай. Кир — он знает места, проводник, хранитель, он проводит отряд — как по тонкой нити, стрелы, люди, повозки — их сохранить бы, чтоб не вызнал чужой, не увидел враг. он ведет как по нити, незримой, прочной...

враг врасплох их застигнет грядущей ночью, их предаст — свой дозорный.

с оскалом волчьим Кир дерётся, прижавшись спиной к скале. против многих — без шансов. так даже легче. мрак стекает с клинков, обнимает плечи, там, за смертью, наверное, будет вечность — так руби, для других ее не жалей!)

кто-то целит в зенит, кто-то целит в зайца, кто-то знает, как чует лису борзая, кто-то сталью по вереску вырезает, слышит в воздухе ржанье и стук копыт. кто-то слушает песни с высот балкона, кто-то видит, проснувшись, в окне дракона... так скачите, мои водяные кони, через грани дорог, поднимая пыль. золотистые, белые, вороные, пролетайте, не думайте — быль ли, сны ли, жилы рек и ручьев, водопады — крылья, по далёким годам, по иным мирам. там, где был ты — с невестой, с семьёю, с другом, все исправишь — и время замкнётся кругом...

Кир откроет глаза и протянет руку. и потрогает рыжий горячий храп.

я не помню, как дальше, не вижу броду, ходят лошади, гривою мутят воду, в руки тычутся ласковой мягкой мордой, не дают на песке начертить слова.

Кир, куда ты пойдешь? к загорелой Дане, где тропа рассыпается под ногами, где гнездятся стрижи на карнизах зданий, сладко пахнет зеленой весной трава?

или позже — тела на седой брусчатке, и в ладони удобно лежит свинчатка, улюлюкают громко твои "волчата", застилает глаза ненавистный пот?

или вовсе недавно — где ночь и горы... если был бы назначен другой дозорный, то, возможно, дошли бы, не зная горя, на костре бы не стыл котелок с крупой?

Кир садится верхом, конь стоит недвижно. Кир единственный — жив, он последний — выжил. ну, давай же — раз прошлое стало ближе, бей копытами в твёрдый намёрзший лёд.

над горами снежинкою тает вечер, кровью след в серебрящемся мху отмечен, молча Кир поднимает коня на "свечку".

кэльпи скачет вперёд.

не назад — вперёд.