* * *

Христианские мученики фабриковались в массовом масштабе по самым нелепым и курьезным признакам.

 

Большое количество мучеников обязано своим существованием тому незначительному обстоятельству, что «мученик» по-латыни — «martyr», и потому все надгробные надписи, где встречается инициал «М», толковались как надпись на могиле мученика. Но буква «М» часто встречается на римских могилах; она обозначает иногда manes (души предков), иногда mensis (месяц), иногда memoria (память), иногда milliarium (милая); отсюда ряд новых мучеников, для которых были созданы жития с перечислением их подвигов и подробным описанием мученической смерти.

 

Одиннадцатимесячный мальчик Элий, на гробнице которого было указано «M. XI» (то есть 11 месяцев от роду), превратился в 11 мучеников во главе с Элием. Обычная надпись «DMS» — «dis manibus sacrum» (посвящено божественным манам) толковалась церковниками как divis martyribus sanctissimis (божественным мученикам пресветлым) или deo maximo sacrum (посвящается величайшему богу). «ВМ», что по-латыни обозначало bonae memoriae (доброй памяти), переводилось beati martyres (блаженные мученики). Верстовой столб, поставленный на 83-й миле, с надписью «LXXXIII mil» был понят как «надгробный памятник над братской могилой 83-х солдат (по-латыни milites) мучеников».

 

Папа Урбан VIII заинтересовался происхождением святого Виара. Расследование обнаружило, что культ этого святого основан на надписи на могильной плите какого-то praefectus viarum (нечто вроде начальника дистанции). Но некоторые буквы надписи стерлись, и отчетливо сохранилось только «…s viar…». Этого оказалось достаточным для создания культа святого Виара. Но и после расследования святого Виара продолжают призывать в молитвах как целителя.

 

[MORE=читать дальше]

В житиях святых встречаются сорок святых Сильванов. Такое обилие их объясняется тем, что в эпоху империи пользовался популярностью культ сельского бога Сильвана («лесного»), которого титуловали святым (sanctus) или святейшим (sanctissimus). Этому Сильвану часто воздвигали по обету памятники и стелы с надписью «святому Сильвану». Таких надписей сохранилось множество, и они-то и дали повод к созданию христианских святых Сильванов.

 

Надпись на могиле девицы, аттестующая ее как «cligna» и «emerita» (достойная и заслуженная), привела к обогащению святцев новыми святыми — сестрами Дигной и Эмеритой.

 

В 1802 году в катакомбах была обнаружена могила, для которой памятник был сделан из старых, бывших уже в употреблении плит, сохранивших следы первоначальных надписей. Чтобы не вводить в заблуждение публику, рабочие при кладке могилы нарочно расположили камни таким образом, чтобы не получилось связной фразы: вместо «pax tecum, Filumena» (мир с тобою, Филумена) — «lumena pax tecum Fi». Однако монахи переставили камни и заявили, что в катакомбах, где, как известно, хоронили не только христиан, найдено тело мученицы Филумены. Было создано житие, в котором сообщалось, как дева Мария явилась к ней в темницу, чтобы поддержать ее веру, как ангелы утешали ее после того, как она подверглась бичеванию; ее бросают в реку, но ангелы ее подхватывают; ее сердце пронзают стрелами, но они не причиняют ей вреда; наконец ей отрубают голову. Филумена являлась, как это бывает при канонизации святых, целому ряду лиц, подтвердив свой ангельский чин. В честь Филумены было сочинено торжественное богослужение, стали продавать ее реликвии, сотни тысяч паломников удостаивались чудесных милостей господних в ее часовне… Но дело происходило в XIX веке и вызвало много шуму. Чтобы потушить скандал, католические попы попытались бить отбой, изъять святую из обращения. Разгоревшаяся на этой почве внутрицерковная борьба закончилась тем, что 3 апреля 1906 года кардинал — викарий папы Пия X окончательно утвердил культ Филумены — девы-мученицы.

 

Иоанн Златоуст в одной из своих проповедей назвал мучеников Ювентина и Максима ксиноридой (по-гречески упряжка, пара). Комиссия по пополнению и пересмотру мартиролога при папе Григории XIII в 1580 году приняла слово «ксинорида» за собственное имя и внесла его в святцы под именем «святой девы и мученицы Ксинориды Антиохийской» (24 января).

 

Как мало стеснялись в толковании литературных источников при создании мифов о святых, показывает комический случай со святым Альманахом. Простодушный монах принял слово «альманах» за имя человека, сочинил ему житие и приурочил празднование новоявленного святого к 1 января. Позже это неудобное имя несколько сократили, превратив его в святого Альмаха.

 

Известна трогательная история святых Варлаама и Иоасафа. У индийского царя родился необыкновенно прекрасный сын Иоасаф, которому астрологи предсказывали славу на поприще религии, но религии чужой и преследуемой. Испуганный царь поспешил изолировать своего сына от мирского зла, поместив его в прекрасном замке, где его окружали лишь прекрасные цветущие юноши, где кругом все было исполнено блеска и красоты. Молодой принц долго жил в блаженном неведении. Но однажды он вышел погулять за пределы замка и сразу окунулся в мир страдания и зла; он познал бедность и болезнь, старость и смерть. Подвернувшийся пустынник Варлаам обращает Иоасафа в христианство. Юноша оставляет царский трон и в рубище уходит в пустыню, где ведет жизнь подвижника, одолевая козни сатаны.

Эта романтическая история в течение многих веков считалась подлинным житием и служила лучшим образцом назидательного чтения. Но вот в середине XIX века, когда европейцы поближе познакомились с восточной литературой, обнаружилось, что приписываемое Иоанну Дамаскину житие Варлаама и Иоасафа целиком списано с мифа о Будде. Даже самое имя Иоасаф — арабское обозначение Будды (Юасаф).

 

В деяниях апостолов Андрея и Матфия рассказывается, как эти два искателя приключений попали в страну людоедов, где под влиянием чудотворного напитка они теряют облик человеческий. Их начинают откармливать на убой. Но Матфий не прикасается к еде, и это помогает спасению апостолов. Этот эпизод целиком заимствован из сказок «Тысячи и одной ночи» — из приключений знаменитого морехода Синдбада.

 

Известна сказка о льве, который отказался трогать отданного ему на растерзание Андрокла, узнав в нем того пустынника, который некогда вытащил у него занозу из лапы. Этот эпизод, встречающийся у Авла Геллия и у Плиния Старшего, вошел в житие святого Герасима.

 

А. Ранович «Как создавались жития святых»