Сны и сновиденья36 читателей тэги
Но мы научились драться
и научились греться
у спрятавшегося солнца
и до земли добраться
без лоцманов, без лоций,
но – главное – не повторяться.
Нам нравится постоянство.
ПРЕКРАСНАЯ ЭММА
Подгадала к празднику - расцвела первая тюльпановидная пеларгония
этого года сорта Emma frаn Bengtsbo. Нежнее нежного...
ОКАЗАЛАСЬ АЛАЯ
А вот и третий сеянец зацвел.
Оказалась очень яркая, огненно-алая пеларгония.
Как я уже говорила, из целой упаковки семян взошло только три.
Белая, розовая в крапинку - уже цвели, а это третья.
МОЯ ПЕРВАЯ ГЕРАНЬКА ЭТОГО ГОДА
Вот такая пестренькая и нежная.
Сорт неизвестен. Выросла из семечки.
На пакетике с семенами было написано: пеларгония ассорти разноцветная ))
Одна оказалась беленькая, успела зацвести в прошлом году,
это вторая, третья еще не цвела.
ЖУСКА, ФРИССОН И ПРОЧАЯ МЕРЕХЛЮНДИЯ
Эти синонимичные понятия часто сбивают нас с толку. В чём же разница? Из всего перечисленного спор — самое простое и распространённое явление: это столкновение мнений, словесная борьба, в которой каждая из сторон активно отстаивает свою правоту.
Спор чаще всего возникает спонтанно — спорщики к словесному поединку заранее подготовиться не могут, поэтому им помогают красноречие и эрудиция. Порой спор изначально затевается не для того, чтобы убедить собеседника и что-то доказать, а как тренировка ораторских способностей и остроумия.
Случается, проигравший в споре никак не может смириться с поражением и продолжает диалог в голове, придумывая новые блестящие аргументы, язвительные ответы и повороты беседы, проигрывая в воображении другие варианты развития ситуации. Такие «диалоги с ушедшим собеседником» даже имеют своё название — жуска.
На более высоком, научном уровне спор переходит в полемику — читать дальше
АННА ДОЛГАРЕВА
***
В диких реках, где рыбы заснули давно,
В мертвых черных озерах, не тронутых льдом,
Я ныряю на самое тинное дно,
В дикий омут глухой, где песок и темно,
Это значит любовь.
Почему, говорю, так нельзя, чтоб меня
Сразу взяли на облако, в люльку бы лечь,
И качали, качали, качали б, храня,
От печалей и ран, и чтоб платьице снять,
Но любовь моя слово и речь.
Вот она: человек и другой человек,
И все раны да шрамы на теле у них,
Это рыбы слепые на дне темных рек,
Это ты, уходящий с вокзала во снег,
Словно в белый пророческий стих.
Почему в облаках, где теряется вес,
Мне нельзя спать и слушать, как ты мне поешь,
Но мы странные звери, чье сердце суть лес,
Если добрая сказка без страшных чудес,
То она обязательно ложь.
Но пока что возьми меня на руки, пой,
Что мы живы сейчас, будем живы весной,
И что любишь меня навсегда.
Даже если не выпустит омут глухой,
Ледяная речная вода.
АННА ДОЛГАРЕВА
Под снегом вянет, землею стает трава, сочится свет, сквозь тучи пытается течь. Идет Емеля без щучьего волшебства, идет Емеля вернуться домой на печь. Растратил на фантики щукино волшебство, цветные фантики сыплются в белый снег. Идет, дурак, улыбаясь – и ничего. Идет домой потерянный человек.
Идет по земле заснеженной да босым, идет по темному зимнему да пути. Идет домой потерявшийся блудный сын. Все, что нажил, рассыпалось в конфетти. Они лежат – цветные и на снегу, как дивные, как неведомые цветы. Идет домой к невесткам и очагу, и снег не тает, ложится в кудри желты.
Иду домой, десять лет по чужим городам. Иду домой, сколько лет не видела мать. Иду домой, но нет мне дома и там. И за морем нет мне места, где отдыхать. Иду домой, наобум иду по пути, по темному, по незнамому декабрю. И десять лет мои – фантики да конфетти. И я иду наобум. Но ведь я – люблю.
А тот, кто любит да ищет, - отыщет дом. И примут его, и к столу позовут его. И Долгая Ночь будет добрым живым огнем, и будет тогда настоящее волшебство.
Ах, мама-мама, светится белый снег, и я иду домой, и уже почти. И, руки подняв, потерянный человек, смеется – и рассыпается в конфетти.