Vital not Vicious14 читателей тэги

В лесах [волки] подвергаются дружному, умелому и свирепому нападению человека. Трапперы терпеть не могут волков не только как конкурентов в охоте за оленями, но и потому, что волки выводят из строя целые линии ловушек, захлопывают легкие капканы, поставленные на лисиц и песцов, а сами благополучно уходят. Кроме того, большинство белых охотников боится волков, некоторые испытывают буквально смертельный страх, а, как известно, ничто так не возбуждает в человеке ненависть, как страх.

Своими действиями федеральное правительство и власти в провинциях усугубляют эту злобу: устанавливают премии от десяти до тридцати долларов за каждого убитого волка.* В годы низких цен на песцов и другую пушнину эти премии превращаются по существу в субсидии, выплачиваемые трапперам и торговцам пушниной.

Сколько сказано и написано об оленях, убиваемых человеком! В первом случае ложь получает широкую и официальную поддержку, во втором — правда замалчивается. А между тем в первую зиму моих исследований один траппер, промышляющий на границе между Манитобой и Киватином, получил премии за уничтожение ста восемнадцати волков, из которых сто семь были молодняком, родившимся минувшей весной. По закону он должен был поймать их капканами или взять на ружье. Фактически же (так поступали и поступают все, пользуясь попустительством властей) он просто разбросал на огромном пространстве тундры невероятное количество приманок со стрихнином, в результате чего почти все песцы, лисицы, росомахи и более мелкие хищники были уничтожены. Но это не важно, песцы в тот год ничего не стоили. Зато за каждого убитого волка выплачивалась премия в двадцать долларов! Волчьи капканы и отрава — основные средства истребления волков, но существуют и другие, широко применяемые способы. К их числу относится охота с самолета, популярная среди спортсменов с высокоразвитым чувством гражданского долга — они готовы служить обществу, жертвуя своим временем и деньгами ради уничтожения хищников. Экипаж самолета, идущего на значительной высоте, внимательно высматривает волков на открытых местах, предпочтительно на льду озера. Обнаружив волка, самолет снижается и упорно гонит зверя до тех пор, пока тот в изнеможении не упадет; иногда зверь умирает раньше, чем в него влепят заряд картечи.

Но мне известен случай, когда такой способ охоты не принес желанного успеха. Два джентльмена вылетели на собственном спортивном самолете, чтобы помочь миру избавиться от опасных хищников. В прошлые разы (а они охотились так не в первые) они убивали помногу, а пилот стал почти виртуозом — он научился летать так низко, что почти касался волков лыжами самолета. Однако на сей раз он подлетел слишком близко. Загнанный волк повернулся, высоко подпрыгнул и вцепился в одну из лыж. Он погиб в последовавшей катастрофе, но вместе с ним погибли и охотники. Этот трагический случай был описан в популярнейшем спортивном журнале как пример коварства волков и безграничного мужества людей, идущих с ними на бой. Это, конечно, классический прием: когда бы люди бездумно ни убивали живое существо (это относится и к человеку), они стремятся всячески оправдать свои действия и приписывают жертвам все мыслимые пороки. И чем меньше поводов для убийства, тем шире кампания, направленная на поношение убитого.

А на луну ваши волки выли?
Они воют не на луну, просто полнолуние вызывает прилив эмоций.
А зачем воют?
Общаются с другими группами, это социальный контакт, «прикосновение». Кроме того, это информация — о расстоянии до других зверей, о статусе, об эмоциональном состоянии. У каждого есть своя партия — и судя по всему, они строго функциональны.
Откуда они знают, как выть?
Вообще есть две категории звуков. Врожденные, на которые реакция у других тоже врожденная. Например, звук опасности — это такой фыркающий лай. Щенки его слышат — разбегаются, хотя их никто не учил. И есть приобретенные звуки, которым научили. Притом есть диалекты: допустим, кахетинский волк вряд ли поймет волка из Западной Грузии. Я был в Канаде по приглашению Джона Тебержа, пришли в национальный парк. Я начал вабить [призывно выть], развернулся — ул-лю-лю — по-грузински, завитушки пустил — и вообще наплевали на меня волки. Я был страшно оскорблен. А Теберж просто кларнетом так — уууу — и всё, они заголосили.
И что значат все эти завитушки? Что они друг другу говорят?
Если бы я знал, я бы составил словарь. Эти вопросы меня тоже страшно интересуют — жаль вот, нет возможности заниматься. Разная информация передается. Я, например, нашел, что родители, когда волчат подзывают к добыче на большом расстоянии, воем объясняют, как идти. Там же тропы, прямо идти невозможно. Матерый идет до поворота — воет, щенок слышит. Потом до следующего — там повоет. В четыре-пять месяцев волчата уже соображают, этот зигзаг формируется в воображении, они легко находят. Есть вой для собирания стаи, когда группа разбредается и волк скучает. Этот звук легко отличить — он такую тоску наводит, душу выворачивает. Честно говоря, много всяких взглядов на эту тему, но пока понятно мало.

Одни ученые изучают природу и мир вокруг, не выходя из своего кабинета. Другие отваживаются на поездки и экспедиции. Ясон Константинович Бадридзе, всю свою жизнь изучая волков, изучает их особым образом: он не изолирует животных, а сам приходит к ним. Почти два года он провел в волчьей стае, жил и охотился вместе с волками, потом учил их — и учился у них сам.

[…]

Какое самое яркое воспоминание от жизни с волками у Вас осталось?

Самое яркое впечатление, с чисто эмоциональной точки зрения, — конечно, когда они меня спасли от медведя. Мы с охоты возвращались, я еле на ногах стоял, потому что одиннадцать часов беспрерывной беготни. И вот на обратном пути захотелось просто присесть. Был валун, теплый такой, нагретый в течение дня на солнышке. И когда я подошел к этому валуну, я увидел, как медведь рядом на дыбы встал. Видно, он тоже уставший был, присел отдохнуть. А расстояние между нами было — ему только лапы вытянуть. Судя по всему, я там вскрикнул или закричал — не знаю, что там было, не помню уже. И в какой-то момент увидел, что матерые — и самец, и самка — атаковали медведя и напугали его, он просто сбежал. Это, конечно, самый важный момент в моей жизни, в жизни с волками. Во-первых, надо знать, что волки во всех возможных случаях избегают медведя. И щенков своих обучают этому. А тут они атаковали. В жизни не часто можно увидеть альтруистическое поведение, но когда такое поведение вам демонстрируют животные, то это же вообще потрясающе!

Это означает, что Вы для них были небезразличны?

Да, безусловно. Альтруизм почему-то приписывают только человеку. Альтруизм — это поведение, при котором, несмотря на возможный вред индивиду, он всё равно действует. Понимаете, все виды поведения, вообще всё поведение без потребности — физиологической и психологической — не может существовать. В данном случае потребность — это спасти ближнего. Ни животное, ни человек не думают, какие последствия будут. Когда человек кидается в огонь, спасая своих детей, за своими ближними, он же не думает, что может сгореть в этом огне, он думает, каким образом ему спасти. Это ему надо, без этого он не может. Если бы это было безразлично и не было бы потребностью, человек в огонь не залез бы. Это такая психологическая потребность. Не физиологическая, а именно психологическая. […]

Наши взаимоотношения с собаками — это отражение наших жизненных установок.

[...] я часто вижу один и тот же повторяющийся момент: люди запрещают собаками иметь весь спектр эмоций.

Конечно, всем нравится радостная или спокойная собака, но никому не нравится, если собака злится и проявляет свой гнев. И именно на это часто в семье устанавливается запрет.

Как это реализуется на практике?

Люди могут знать о сигналах примирения* собак и даже замечать их. Но их мало замечать — надо их учитывать, что как раз не делается, потому что собака нужна удобная, которая позволяет с собой делать всё, что нужно, а взамен ее будут любить.

К примеру, собака рычит, если подходят к ее месту. Ее начинают наказывать за то, что она рычит, потому что рычание — это по сути злость, гнев, а его собаке показывать запрещено. Следующим логичным этапом в развитии поведения у собаки будут броски в сторону того, кто проходит мимо, а потом и прикусывания и в конце концов — укусы, потому что за более миролюбивые сигналы собаку наказывали, их не учитывали.

Если собаку наказывать за каждый из этапов, то уровень агрессии собаки будет возрастать всё больше и больше.

полный текст

Прежде всего в этой семье стоит отметить уважение,

которое испытывают друг к другу члены стаи.