3

Я слишком много говорю о ненависти как для человека, который ее не испытывает. И все происходит слишком наоборот и безрезультатно, потому что ненависть не говорит обо мне, даже не вспомнит или же еще возникает такое чувство, что она и имя мое забыла. Ненависть сильная только в том случае, когда ты соглашаешься ее принять. Вот тогда – да, она с рвением достает ножи из своих карманов и начинает кромсать тебя. Но, если ты отказываешься от ее услуг: ненависть как никогда чувствует себя ничтожной и она кричит, крики ее наполняются всем тем гневом и агрессией, что должны были реализовать себя на тебе, но нет, она только кричит и горло ее пронзает собственный нож, который всегда находится где то там возле сердца. Задает себе ненависть вопросы о том, что не могут другие быть глухими, задает, а затем утихает, так и живет дальше с мыслью о том, что ее просто не услышали вовремя. Вовремя, ненависть всегда считает, что она должна совершаться, как и месть, вовремя. Вот только сравнивая себя с местью, она, конечно, в очередной раз превосходит себя в своем самолюбии. Если ненависть не совершается вовремя, то она угасает, она просто превращается в смирение. Но, смирение – это достаточно сомнительное явление, как известно, хотя это уже совсем другой разговор. А я говорю о ненависти, хотя как для человека, который ее не испытывает, говорю слишком много.