Обещанное про Алхимика

Доносятся слухи, что Алхимик у себя в блоге пересочиняет нашу историю с названным родительством как злоупотребление в рамках кабинетной терапии.

И я обещал написать краткий текст с рассказом о том, как было дело, чтобы защитить клиентов, поскольку история эта совсем о другом и к ним никакого отношения не имеет и иметь не может.

Но раз за разом я пробую написать кратко - и кратко у меня не получается, слишком много чувств.

 

По сути: Алхимик исходно пришел ко мне на шаманскую супервизию, не на терапию.

Довольно быстро выяснилось, что ему требуется много пожизневой помощи, которая никак не лезет в формат какой бы то ни было структурированной работы.

И мы договорились о названном родительстве, а уже в рамках него - о каком-то количестве терапии, которую мы вполне практикуем внутри семьи, как и другие виды взаимной работы (как "медитацию во время курения", а не "курение во время медитации", если кто знает этот анекдот).

 

Ни с кем из формальных клиентов подобное невозможно, поскольку с ними используются совершенно другие договоренности.

А у Алхимика на такие договоренности не было денег (по его словам) и ночевать ему (по его словам) было негде, а помощи требовалось очень много (по его словам).

А помочь ему нам хотелось, и он об этом очень просил, поэтому мы искали возможность.

 

То есть договоренность практически с самого начала была другой и формат был другим – это было наше чисто личное дело.

И мне такое обращение с отношениями просто не лезет в голову.

Потому что запрос был на другое и большее.

 

И была идея, что взрослые дееспособные люди могут договориться о том, что им лучше и удобнее/больше подходит/хорошо и полезно.

И никто из них не является при этом «обманутой бедной овцой», а все способны нести взятую на себя ответственность и выполнять обязательства.

Это обсуждалось как взаимная помощь и поддержка людей, находящихся в трудных жизненных ситуациях.

 

«Злоупотребление» – это не та ситуация, в которую вложено дикое количество времени, сил и труда, а взамен получено очень мало.

Все по сто раз оговаривалось, проговаривалось и обсуждалось.

Словами через рот.

 

Да, предполагалась договороспособность обеих сторон.

И если говорить о работе, то она была, в первую очередь, социальной, семейной, эмоциональной.

Чувствую себя жертвой серьёзного насилия, честно говоря, - то самое «использовали и выбросили».

 

Я с грустью вспоминаю те долгие часы ежедневно, которые я его выслушивал и поддерживал (ни фига не в рамках терапии), - например, когда ему надо было готовиться к экзамену и писать диплом, а он никак не мог собраться и его крыло разными разрушительными, по его словам, мыслями и чувствами.

И не только по этому поводу – всегда, когда ему требовалось поговорить.

Вспоминаю, как он временами жил тут, ел-спал, получал много внимания, регулярно договаривался о разном своем участии в делах семьи и то и дело передоговаривался так, как ему было удобно.

 

В основном, ни фига для нас не делал, но мы обычно шли навстречу, потому что любили его и хотели, чтобы у него было все хорошо и ему было на кого опереться.

Я думаю о том, что уже со второй или третьей встречи наши отношения оформились в названное родительство, потому что ему это было очень нужно, а нам он очень нравился и тоже отзывался чем-то родным.

И все мы сходились на том, что иначе он не выживет – как минимум социально: он говорил об этом, а мы ему вполне верили, глядя на факты и на его состояние.

 

С болью думаю о том, как у нас самих ситуация была вполне трэшовая, но мы всегда находили для него силы и время.

О том, как мы честно выполняли свои обещания и взятые на себя обязательства, а он – часто нет.

Но «лишь бы деточка была счастлива».

 

Нет, это не была кабинетная психотерапия.

Это были совсем другие договоренности.

И они позволили ему встать на ноги и как-то устроиться в жизни.

 

Очень больно.

И да, лучше бы терапия была не в рамках семьи, но не было денег, чтобы отправить его к стороннему терапевту, да и неясно было, кто поймет специфику того, с чем тут надо работать.

Алхимик, во всяком случае, жаловался, что его обычно не понимают.

 

Вот и работали, считая то в небольших деньгах, то в статьях, которые практически не писались, поэтому потом их снова пересчитали в деньги, когда Ал сказал, что его сильно гнетет долг.

Потом перевели в бартер – по той же причине.

Потом уже недавно остаток Ал вернул/а деньгами.

 

Где-то 5-10% работы приходилась на структурированную (и, соответственно, оплачиваемую).

Проговаривалось, что это такая форма участия в делах семьи.

Мне очень жаль, что претензии, раз они были, не проговаривались на месте; мы свои старались высказывать, так как была такая договоренность.

 

Все это вместе воспринимается как «мало ли, о чем мы договорились и вы свою часть выполнили, а я свою – не хочу и не буду».

Я все понимаю про сепарацию и необходимость присвоить свои результаты, обесценив помощь, но все-таки…

По-моему, это называется обманом и предательством.

 

Очень тяжело это переживаю.

Временами думаю о том, что больше никому не хочу помогать «вручную», раз это может привести вот к таким последствиям.

Видится так, что сначала человек в очень тяжелом состоянии и положении, а потом, когда он из этого выходит, у него стирается из памяти, насколько плохо ему было и за счет чего он из этого выбрался.

 

Формат кабинетной работы защищает, в первую очередь, терапевта.

Вот, возможно, не зря.

Продолжаю думать в ту сторону, что распространять надо технологию оценки самими людьми их состояния/положения и учить надо навыкам, которые позволяют самостоятельно выбираться из такого трэша.

 

А вручную (вне контекста оплачиваемого времени) ничего в таких масштабах делать не надо.

Чтобы больше не сталкиваться с подобным обесцениванием и передергиванием.

Даже фонд материальной помощи, о котором я мечтал, возможно, делать не надо.

 

Или его как раз и надо, но под четкий письменный договор и сильно потом.

«Техника безопасности пишется кровью тех идиотов, которые делали иначе».

Вот не хочется продолжать быть доверчивым идиотом.

 

А потом я думаю, что эти мысли похожи на травматические.

И надо сначала пережить и отгоревать случившееся, а потом уже принимать решение.

И, в конце концов, мысли-то думаются, а делаем мы по-прежнему то, что считаем нужным и адекватным ситуации, которая часто бывает далека от хорошей и нормальной – в частности, лежит далеко за пределами области применения кабинетной психотерапии.

 

Люда Орел у себя во вчерашнем посте вдумчиво рассуждает про взросление, сепарацию и особенности динамики «идеализация – обесценивание» (негативного переноса), а я просто возмущен до глубины души, поскольку речь идет все-таки не о ребенке, а о взрослом человеке, который вполне мог бы (и, по-моему, должен бы) регулировать свою вовлеченность в ту или иную динамику.

Не на все свои внутренние порывы стоит вестись, вот я о чем, поскольку еще есть разум и воля, позволяющие управлять если не своими внутренними процессами, то хотя бы поведением.

И от взрослого человека я не ожидаю, что он не будет помнить, о чем он с кем договаривался и что обещал, - даже если он подрос, окреп и его накрыло сепарационным процессом.