Попытка номер два

- Танцуй, Танцуй! – яростно рявкнул пират, выстрелив под ноги тощему доходяге, судя по всему выполняющему роль шута. Последний, собрав остатки сил, принялся что есть мочи перебирать ногами. Кандалы на руках и цепь скрежетали тяжёлым ноющим звуком. скрытый текстВсе в его виде говорило о том, что это был последний танец малого. Любимым развлечением и пыткой капитана было довести несчастного до полного изнеможения, со последующей затем смертью, естественно. Пускай такие методы не отличались излишней жестокостью, столь свойственной всем представителям пиратского сословия, но команда и не особо осуждала капитана. Привычные казни с привязыванием бедолаги к носу, пока тот не умрет, или его не стащит и сожрёт хакалла, оставив гнить на привязи только руки; или же эффектное вспарывание брюха, с дальнейшим расплескиванием по палубе содержимого брюха неугодного капитану дурака; были очень накладными в плане уборки и приведению палубы в порядок. Да и гниющие останки, покрытые тонким слоем соли не навевали мысли об успешном абордаже. Измученного и полумертвого же можно было просто кинуть на корм рыбам, да и ещё развлечься глядя на безудержные пляски отчаянного, который все ещё верил, что сможет сбежать.
Любовь к чистоте и эстетике у капитана Баста не возникла из неоткуда. Он не был родом из тех дрянных щелей и смердящих закутков порта, таких как Сараскес, как те ублюдки, дети проституток и воров, заработавшие себе славу грабежом, и получившие свой корабль, убив захмелевшего капитана, которого сами и споили, выставив как проигрыш в карты.
Это племя было гнилым, ещё не родившись на свет, так считал Баст. Но он был из совсем другого мира. Он происходил из семьи обедневшего вельможи, о богатстве которой напоминала лишь позолота стершееся от старости, на родовой сабле. Печально известный Кетик Бастериус, дед Баста, настолько был падок на алкоголь и азартные игры, что сумел прогулять все состояние и обречь семью на полную нищету ещё до рождения внука. К большому счастью, Баста все же удалось поступить на учебу в императорскую академию судоходства (благо, в этом мире ещё ценились не только деньги, но и хорошие связи), которую он с отличием закончил и был приглашен на службу в императорский флот. Однако, ничто сейчас не говорило о его знатном происхождении. Конечно, его прожитые, пробитые и пропитые года, отложились тяжёлым отпечатком на его внешности. Баст был ещё не стар, но в его спутанной русой бороде уже была седина, от множественных бессонных ночей под его некогда ясными голубыми глазами залегли мешки, лоб его, высокий, какой бывает у мечтателей и поэтов, от тяжелых мыслей был испещрен глубокими расщелинами морщин. Глаза же его всегда выражали нечеловеческую жесткость. Даже самый закостенелые убийца и преступник боялся взгляда, который мог бросить из-под своих густых нахмуренный бровей капитан Баст.
Он обернулся на меня. Открыл зубами бутылку, выплюнул пробку, сглотнул дрянного пойла и бросил на меня тот самый взгляд. Я тут же пожалел о то, что затеял все это приключение.