darth russo:
Фандом: Игра Престолов/Game of Thrones
Пейринг, персонажи: dark!Дейенерис/human!Дрогон
Рейтинг: PG-13
Жанр: Драма, AU, мифические существа, эксперимент
Предупреждения: ООС, смена сущности
Саммари: Когда они остаются вдвоём, она говорит с ним на древнем языке; языке, которого нет уже несколько сотен лет.
Её самой не должно быть — Дейенерис Бурерождённой. Она — пережиток прошлого со своей древней магией и драконами, которые все мертвы.
От автора: Это, вроде, должно быть модерн!АУ. В результате не совсем модерн, но совсем АУ.
Заранее прошу прощения за чьи-нибудь оскорблённые чувства.
warning!ВАРНИНГ: перевод п р и б л и з и т е л ь н ы й. Если есть знатоки, готов внимать и исправлять.
ñuhys zaldrīzes (вал.) — мой дракон;
ñuhys raqiros (вал.) — мой любимый;
muña (вал.) — мама.
read Дрогон — всё, что у неё осталось.
Последний спрятанный нож.
Туз в рукаве.
Когда они остаются вдвоём, она говорит с ним на древнем языке; языке, которого нет уже несколько сотен лет. Её самой не должно быть — Дейенерис Бурерождённой. Она — пережиток прошлого со своей древней магией и драконами, которые все мертвы. Будущее за технологиями, за которые вцепились друг другу в глотки её враги, не считающие её достойной угрозой.
Серсея кривила свои красивые губы в змеиной, совсем не львиной улыбке, смотрела на неё свысока, окружённая дроидами — чёрными, ужасающими машинами, которые вполне могли бы Дейенерис разорвать на части.
Все они не воспринимают её всерьёз — даже убивать не спешат, позволяя себе поразительное легкомыслие: что она, одна-единственная девчонка из некогда великих Таргариенов, сделает? Без денег и власти, с одним своим именем высоко не взберёшься. Дейенерис стискивает лишь крепче челюсти до обозначающихся желваков, терпит и ждёт, подтачивает основу в чужой крепости, собирая вокруг себя надёжных и верных ей людей, верящих в силу древней магии и покрывшееся вековой пылью величие её семьи.
Дрогон сидит на полу, уткнувшись лбом в её колени, и Дейенерис — имя перекатывается на его языке, зажигается искрой — гладит его по волосам, коротким и жёстким; они приятно колют пальцы.
— Совсем скоро, ñuhys zaldrīzes.
Он почти урчит, как настоящий кот. Рядом с Дейенерис он становится другим: безумный оскал перетекает в почти мягкую усмешку; он любит обнимать её со спины, когда Дейенерис срывается после долгих совещаний. Она тут же притихает в его руках, согреваемая чужим жаром.
Она смотрит на алеющий закат за окном и думает о жидком пламени в дрогоновых венах.
Пламени, которое может сжечь всё, что угодно.
Кроме неё.
И поэтому дикий, почти безумный Дрогон сожжёт весь мир, стоит ей улыбнуться и произнести одними губами:
Дракарис.
Но ещё рано. А за все эти годы Дейенерис научилась ждать и может потерпеть ещё немного.
Дейенерис полыхает ненавистью, а Дрогон — чистым огнём. Его вены подсвечены, а голубое в глазах всё чаще перекрывается рубиновым. Он кровожаден и совершенно неуправляем на поле брани, стоит Дейенерис ослабить цепи контроля; его боятся — монстра, заключенного в человеческом теле. Практически никто не знает, но все чувствуют окутывающую угрозу.
Только Дейенерис боятся куда больше: она по своей человеческой натуре чудовище — то, что притаилось в тени за мягкими улыбками.
Она однажды находит Дрогона под утро в ванной, смывающим с себя кровь, и её — целое море. Дейенерис подходит к нему со спины и проводит руками по шрамам на спине, бурым разводам.
Он оборачивается.
— Дени?
Так звал её брат. Безумный, слабовольный и самовлюблённый Визерис. Унижающий её и готовый продать за любую призрачную надежду о возвращении былой власти Визерис.
Дейенерис любила его.
Дейенерис ненавидит его даже посмертно. И дитя дракона, названный его именем, погибло, будто имя брата проклято. Ещё один — Рейегаль — не пережил лихорадочных метаморфоз. Остался только Дрогон. Но это не значит, что ему всё позволено.
Она хватает Дрогона за шею, хотя он ей руку переломать может на мелкие осколки костей, что и не соберёшь потом. Но он позволяет, хотя и по-звериному обнажает зубы: от дракона с каждым днём в нём всё больше, чем от человека; будто бы ящер растёт в нём, выгрызая иную, неугодную ему природу.
— Не называй меня так, — Дейенерис шипит ему в лицо, с контрастной нежностью проводя пальцами свободной руки по его колкой от щетины щеке.
Дрогон упрямится, но всё-таки опускает веки, принимая её условия.
— Как скажешь, Бурерождённая.
И отворачивается. Шрамированная кожа на лопатках натягивается, будто вот-вот прорвутся крылья, и Дейенерис на мгновение становится страшно от поражающей в сердце (если оно у неё действительно есть) неизвестности: сколько в нём осталось любви к ней, вытесненной жестокостью — той, что она сама воспитала?
И будет ли её любить беспощадный огнедышащий монстр, когда придёт срок?
Когда время истекает, просачивается песчинками, что не ухватиться и не сжать в ладони, Дейенерис сильна как никогда: у неё есть воины, оружие, деньги и власть. У неё есть Дрогон.
Дрогон, ревущий по ночам не своим голосом, сотрясающим окна, и царапающий стены прорезающимися когтями.
Дрогон, оставляющий ей шрам под правой ключицей, стоило попытаться его успокоить.
— Скоро пройдёт, ñuhys raqiros, — шепчет она, когда измученный Дрогон падает на пол, пытаясь оградиться от всего мира и истязающей его боли: всё его тело покрыто ранами, и у Дейенерис спирает в горле, потому что она знает — они не заживут. Кажется, вот-вот можно будет разглядеть твёрдую, мраморно-чёрную чешую.
— Ты почти справился, — говорит она, наклоняется и целует его в висок, пачкает свои белые одежды в его крови — буро-зелёной, почти чёрной. — Ты — всё, что у меня есть, Дрогон.
Он смотрит на неё рубиновыми глазами с чёрными разводами крови вокруг.
— Я хочу остаться с тобой, muña.
Дейенерис притягивает его к себе, баюкает его голову на своей груди и старается дышать тихо-тихо, потому что всхлипы душат её.
Она ждала этого так долго.
Она совсем не готова его отпустить.
Среди населения ходят слухи о грядущей войне и о том, что притихшие львы, розы да волки, наконец, отвлеклись от обгладывания костей друг друга, почувствовав дуновение ветра с востока.
Дейенерис приходит, чтобы разрушить их королевства дотла.
Дейенерис приходит, чтобы доказать, что никакие технологии не выстоят против драконьего огня.
Дейенерис сидит верхом на огромном, чёрном драконе, который обращает города в пыль да труху от костей, когда она говорит, каждый раз разбивая своё сердце:
Дракарис.
