EricMackay6 читателей тэги
Автор: EricMackay
* * *
Н. В. Черникова
Государственный совет в системе управления Российской империи. Вторая половина XIX века.
Книга довольно интересная, но структуру ее стоило бы подправить, перенеся главы о структуре Совета и его канцелярии из конца в начало.
скрытый текстГосударственный совет и эволюция системы высшего управления в России XIX века
скрытый текст
Государственный совет создавался как единственное законосовещательное учреждение империи, рассмотрению в котором подлежали «все законы, уставы и учреждения». Однако уже при Александре I у него появились «конкуренты» (Комитет министров, высшие комитеты), число которых особенно возросло в ходе царствования Николая I. К концу правления последнего, помимо Государственного совета, законосовещательными функциями обладали Комитет министров, Военный совет, Адмиралтейств-совет и два высших комитета - Кавказский и Сибирский.
Как отмечает автор, ряд высших комитетов, несмотря на высокий статус, фактически законосовещательными функциями не обладали (Комитет финансов, почти все Еврейские комитеты, Бутурлинский), а компетенция комитетов, такими функциями реально обладавшими, была ограничена территориально (Кавказский и Сибирский).
Важнейшие законосовещательные учреждения были связаны «личной унией» - их высшее руководство состояло, в значительной мере, из одних и тех же людей. Так, в 1812 - 1864 годах председатель Государственного совета был одновременно председателем Комитета министров, одновременно (в качестве председателя Комитета министров) возглавляя Кавказский и Сибирский комитеты. Составлявшие Комитет министров министры одновременно, по должности, являлись членами Государственного совета, а главы департаментов Государственного совета - членами Комитета министров. В состав Кавказского и Сибирского комитетов, также по должности, входили председатель Департамента законов Государственного совета и ряд министров (финансов, внутренних дел и проч.).
Таким образом, видимое ограничение компетенции Государственного совета в первой половине XIX века за счет создания других законосовещательных учреждений было, в значительной мере, формальным. Как пишет автор: «созданную Николаем I систему управления, при всей ее кажущейся дробности, вообще нельзя рассматривать как ряд отдельно существующих учреждений». Многочисленные государственные структуры с переплетающимися функциями и почти идентичным руководящим составом «представляли собой единый правительственный механизм, в котором отдельные учреждения не просто существовали в тесной связи, но как бы перетекали одно в другое». Немногочисленность (не более двух десятков человек) «высших чиновников заседавших в разных учреждениях... под председательством одних и тех же лиц, обсуждавших различные аспекты общей проблемы управления, позволяла снимать возможные противоречия», а «в случае расформирования каких-либо структур их функции с легкостью перераспределялись».
Перемена на престоле в XIX веке каждый раз сопровождалась перестройкой системы управления - новый монарх подстраивал ее под себя. Первая волна перемен последовала при Александре II, в первой половине 1860-х годов. Была ликвидирована практика «личных уний» - совмещения высших руководящих постов, в рамках распространения на окраины общеимперского управления ликвидированы Сибирский и Еврейский комитеты комитеты, а статус Кавказского существенно понижен. Особый порядок управления был сохранен для Царства Польского - в 1864 году законодательные и административные вопросы управления краем были сосредоточены в новосозданном Высшем комитете по делам Царства Польского.
Для решения необходимых вопросов вместо прежних самостоятельных учреждений (высших комитетов и проч.) теперь создавались разнообразные особые совещания при уже существующих структурах. Значение Государственного совета в связи с ликвидацией «конкурирующих» учреждений возросло.
Из общей линии выбивались лишь учреждения связанные с влиятельным братом императора, вел. кн. Константином Николаевичем. Последний сосредоточил в своих руках руководство Государственным советом (1865), Адмиралтейств-советом (1855) и рядом других учреждений. Возглавляемый великим князем Главный комитет об устройстве сельского состояния (1861 - 1882)*, формально числившийся в составе Государственного совета, получил фактически статус постоянного высшего комитета, а другое учреждение возглавляемое Константином Николаевичем - Особое присутствие о воинской повинности (1873 - 1881)**, действовало на правах департамента Государственного совета. Как отмечает автор, эта флуктуация имела сугубо субъективный характер и сошла на нет в начале следующего царствования.
Воцарение Александра III породило новый виток преобразований высшего управления. Влияние вел. кн. Константина Николаевича было уничтожено, а связанные с ним учреждения (Главный комитет об устройстве сельского состояния и Особое присутствие о воинской повинности) закрыты. Были ликвидированы Высший комитет по делам Царства Польского и Кавказский комитет и пр. Как отмечает автор, ликвидация кавказского и польского комитетов была намечена еще в конце предыдущего царствования, а учреждения связанные с Константином Николаевичем давно прошли пик своей активности и тоже, в общем, отжили свое.
Для Государственного совета особое значение имело фактическое возвращение в его состав Комиссии по составлению законов и (отчасти) Комиссии прошений (см. ниже).
В целом, как отмечает автор: «на протяжении всей второй половины девятнадцатого столетия продолжался процесс отхода от созданного Николаем I стиля управления, возврат к более простой и логичной схеме организации власти. Отказ от распыления законосовещательных функций, унификация управления расширили компетенцию Государственного совета, вне которой, de facto или de jure, оставались лишь вопросы внешней политики, военный и чрезвычайного администрирования.
Другим важным результатом преобразований второй половины века было упрощение устройства самого Совета. Исчезновение территориальных (Департамент дел Царства Польского) и в затем и занимавшихся отдельными вопросами (Главный комитет об устройстве сельского состояния и
Присутствие о воинской повинности) структур способствовало более четкому распределению по департаментам поступающих в Совет дел. Внесенные в это время в систему высшего управления перемены не носили кардинального характера, тем не менее они существенно изменили
расстановку акцентов внутри самой системы, перенеся их с временных и локальных на постоянные и общеимперские структуры... К концу века Государственный совет максимально приблизился к тому, чтобы занять в системе государственного управления то место, которое
соответствовало букве закона – стать органом, через который проходят все законопроекты.»
* Направлял ход крестьянской реформы
** Занималось вопросами введения всеобщей воинской повинности
Самодержавие как политическая система и место в ней Государственного совета
скрытый текст
В условиях сохранения самодержавной власти особое значение имело отношение к Государственному совету монарха. Как отмечает автор - «cамодержавие как система управления предполагала существование не зависящей от бюрократической системы и стоящей вне ее силы, определяющей общий вектор развития страны». Однако «во второй половине XIX века общая бюрократизация управления привела к тому, что верховный правитель, оставаясь такой внешней силой, оказался в то же время вписан в административную систему. Став ее частью, он, с одной стороны, потерял полную свободу действий, отчасти подчинившись существующим бюрократическим правилам и традициям, а с другой – получил возможность ближайшего руководства текущим процессом управления страной. От него зависели соотношение сил в правительственных структурах, поддержка того или иного политического деятеля и воплощаемых им идей, но и – что не менее важно – выбор между опорой на разные высшие учреждения, или предпочтение работы с руководителями ведомств. Эта ключевая роль верховного правителя облегчалась (и, может быть, в какой-то мере провоцировалась) нечеткостью компетенцией высших учреждений. Метаморфоза, превратившая монарха из суверена, стоящего над законом и непринужденно пользующегося своим правом принимать самоличные решения, в высшего чиновника, который, хотя и имел решающий голос в любом вопросе, действовал строго в рамках сложившейся системы управления, особенно заметна при рассмотрении стилей управления, свойственных Александру II и Александру III».
Александр II стремился копировать стиль отца, пытаясь лично контролировать все важные процессы и замыкая на себе решение всех сколь-нибудь важных вопросов. Значительная часть государственных вопросов решалась монархом без участия законосовещательных учреждений, а многие важные дела все же поступавшие в Государственный совет были уже предварительно решены императором, что превращало их обсуждение в фикцию и т. д. Ближе к концу царствования Александр II, впрочем, начал тяготиться своей «работой», стремясь все более переложить ее на других и не проявляя активности.
Стиль правления Александра III кардинально отличался от стиля правления его отца. Число прямых «волеизъявлений» императора в новое царствование резко сократилось, существенно уступая делам проходящим через высшие бюрократические инстанции. Была восстановлена фактически сильно ограниченная ранее самостоятельность Государственного совета. Император не только отказался от предрешения вносимых в Совет проектов, но и, по возможности, избегал донесения до членов Совета собственного мнения, дабы не влиять на обсуждение проекта.
Влияние и самостоятельность Государственного совета, таким образом, существенно увеличились, однако, как отмечает автор, прочного основания его новое положение не имело и с воцарением Николая II, практика самовластных решений в обход Совета вернулась вновь.
Одной из особенностей отечественной системы управления была нечеткость определения функций различных учреждений - одни и те же вопросы могли в принципе решаться разными структурами. Так, два главных законосовещательных учреждения империи - Государственный совет и Комитет министров были органами «универсальной компетенции» и сферы их деятельности плотно пересекались.
Как отмечает автор, в отечественной историографии давно и прочно закрепилось представление о постоянном соперничестве Совета и Комитета, ведущем к росту влияния то одного, то другого. Так, сложилось устойчивое мнение о росте значения Совета в «либеральное» царствование Александра II и падении его влияния (и, соответственно, усилении Комитета министров) при «реакционном» Александре III.
Однако, как отмечает автор, при ближайшем рассмотрении открывается картина весьма далекая от устоявшихся стереотипов. Так, как уже отмечалось, при «либеральном» Александре II Государственный совет оказался весьма стеснен, а в царствование Александра III его значение, напротив, выросло. Взаимоотношения Совета и Комитета министров также были весьма далеки от привычной картины непримиримой борьбы. По мнению автора, во второй половине XIX века, напротив, постепенно выстраивается схема взаимодействия и разделения полномочий двух учреждений (окончательно закрепившаяся в 1880-х годах) - Комитет сосредотачивается на решении оперативных, чрезвычайных и чисто административных вопросов, а Совет - на вопросах требующих полноценного законодательного оформления.
Рядом с системой государственных учреждений с законосовещательными функциями, частью которой был Государственный совет, существовала система исполнительной власти, с которой законосовещательные учреждения должны были работать в тесном контакте, но на практике не всегда находили общий язык. Арбитром во всех спорных ситуациях выступал император.
Линии напряжения между министрами и Советом, как отмечает автор, можно свести к двойной дихотомии.
Во-первых, «прохождение дела через Совет не отличалось быстротой, но зато обеспечивало тщательность обсуждения и убирало недоработки проекта».
Во-вторых, «при обсуждении крупных вопросов, определяющих направление развития целой области государственной жизни (образовательного, крестьянского или касающегося местного управления) в проект могли быть внесены настолько значительные изменения, что, с точки
зрения министров, он терял свой изначальный смысл». Однако «Совет при этом считал, что таким образом он лишь дополняет недостаточно разработанный проект или борется с увлечениями его составителей.»
Отношения Государственного совета и министров в о многом зависели от личного фактора и менялись на протяжении времени. При Александре II, как уже отмечалось, многие вопросы решались в обход Совета - именными указами, принятыми по инициативе министров (т. н. «забегания» министров). В первую очередь это касалось утверждения разнообразных штатов. Министры при этом прибегали к уловкам, при докладе императору указывая например, что вводимый штат, во-первых временный, а во-вторых - не потребует нового расхода из казны, что чаще всего было фикцией.
В начале царствования Александра III «забегания» министров некоторое время продолжались, однако вскоре почти сошли на нет, касаясь уже маловажных вопросов и воспринимаясь как нарушение порядка.
Министры, как уже отмечалось, в свою очередь, страдали от изменений вносимых в их проекты Советом. В некоторых случаях представляемые проекты вообще отвергались - обычно решением департамента или соединенных департаментов. Формально Совет не имел права отвергнуть проект и официально он возвращался министру, по соглашению с последним. Как правило, дела возвращались из Департамента законов или Департамента экономии. Происходило это, впрочем, сравнительно нечасто. Так, Департамент законов в 1855 - 1894 годах возвратил 52 дела, при этом пик возвратов пришелся на конец 1870-первую половину 1880-х (30 дел в 1877 - 1885 годах).
Возврат дела для министра был часто меньшим злом чем корректировка его Советом. В процессе обсуждения проект мог претерпеть сильнейшие изменения. Так, зимой 1883/84 годов соединенные департаменты исправили 48 и отклонили 19 статей (из общих 157) проекта Университетского устава, представленного министром народного просвещения, при этом полностью переписав ряд ключевых положений (о месте и роли ректора и проч.).
При этом, согласно существовавшему и периодически вновь подтверждавшемуся правилу министрам запрещалось докладывать императору по делам уже рассматриваемым Советом, что фактически ставило их в зависимость от последнего.
Помимо этого, тщательное обсуждение проекта в Совете хотя и позволяло устранить его недостатки, но нередко препятствовало своевременному решению конкретного вопроса.
Структура Государственного совета
скрытый текст
Замысел Государственного совета предполагал создание законосовещательного учреждения главной и единственной функцией которого будет обсуждение поступающих из министерств законопроектов. По Манифесту 1810 года в Совете должны были рассматриваться «все законы, уставы и учреждения в первообразных их начертаниях». Однако вскоре границы компетенции Государственного совета раздвинулись и на бумаге сделались чрезвычайно широкими. Так, по «Учреждению» 1886 года компетенция Совета включала 22 позиции: все вопросы требующие нового закона, устава или учреждения; вопросы внутреннего управления требовавшие отмены, ограничения или пояснения прежних положений; объявление войны, заключение мира и прочие внешние вопросы; государственную роспись доходов и расходов (бюджет) и отчет о ее исполнении, финансовые сметы (бюджеты) министерств и ведомств и сметы и раскладки земских повинностей в губерниях где не было земств; любые штаты (кроме временных, создающихся на определенный срок); вопросы отчуждения государственных имуществ; внутренние чрезвычайные меры; дела вносимые по высочайшим повелениям и проч.
Фактическая компетенция Совета была уже, так, вопросы войны и мира оставались прерогативой верховной власти и решались ею без участия Государственного совета, все чрезвычайные меры обсуждались Комитетом министров или особыми совещаниями и т. д.
Учрежденный в 1801 году Непременный совет на департаменты не делился, но его канцелярия включала 4 экспедиции: по части иностранной и коммерческой; по части военных дел, сухопутных и морских; по части гражданской и духовной; по части государственного хозяйства.
По Манифесту 1810 года Государственный совет состоял из Общего собрания и четырех департаментов (законов, военных дел, дел гражданских и духовных и государственной экономии).
[Главой Совета формально был сам император, фактически почти всегда замещавшийся председателем, назначавшимся ежегодно. Члены Совета назначались императором, часть из них назначалась в департаменты (каждый включал председателя и не менее трех членов), остальные участвовали только в работе Общего собрания. Общее число членов Совета на протяжении XIX века росло, увеличившись с 35 до 90 человек. Министры считались членами Совета по должности. Общее собрание Совета включало членов департаментов, министров и членов в департаментах неприсутствующих. Заседания Общего собрания и департаментов были закрытыми.
Делопроизводство Совета было возложено на Государственную канцелярию, возглавляемую Государственным секретарем. Основу канцелярии составляли профильные отделения обслуживавшие соответствующие департаменты и возглавлявшиеся статс-секретарями].
Вносимые в Совет дела, как правило, проходили две инстанции - департамент и Общее собрание, однако существовали и исключения. Так, по «Учреждению» 1901 года сразу в Общее собрание, минуя департаменты, должны были вноситься дела по чрезвычайным внутренним мерам, важным внешнеполитическим мерам и по высочайшим повелениям. На практике вносились только дела последней категории (бывшие весьма немногочисленными).
Часть дел рассматривалась только в департаментах и в Общее собрание не вносилась. По «Учреждениям» 1842 и 1857 годов подобным образом рассматривались дела не требовавшие нового закона или изменения закона, но требовавшие лишь разъяснения действующего законодательства или приложения его к частному случаю.
В 1862 году Государственный совет получил право рассматривать и утверждать ведомственные сметы и теперь все непредвиденные и сверхсметные расходы последних (даже самые мелкие) требовали утверждения Совета. Чтобы не загромождать Общее собрание массой подобных дел в мае 1863 года было предписано все дела о сверхсметных кредитах и собственных суммах министерств (доходах поступавших из особых источников и не вносившихся в сметы и расходах на специальные цели) рассматривать только в Департаменте экономии, представляя затем на утверждение императору.
В 1901 году к вопросам не требовавшим участия Общего собрания были отнесено также образование и роспуск особых совещаний и подготовительных комиссий.
При возникновении в департаментах разногласия, несогласия с министром, или в случае если решение департамента отменяло решение Сената, окончательное решение передавалось Общему собранию.
Большая часть дел фактически решалась в департаментах. Сложные вопросы, затрагивавшие несколько сфер государственной деятельности, рассматривались департаментами на совместных заседаниях (соединенные департаменты). Общее собрание рассматривало по существу в основном дела вызвавшие в департаментах разногласие, а дела решенные единогласно часто утверждало по мемориям департаментов или с небольшой редакторской правкой.
Дела решенные Общим собранием или департаментами передавались на утверждение императору (за исключением небольшого числа дел утверждавшихся департаментами и носивших «технический» характер - дела для сведения, дела забираемые самими министрами и пр.).
Департамент законов
Важнейший из департаментов, осуществлявший основную функцию Государственного совета - законосовещательную. Департамент рассматривал проекты законов, штатов, уставов и проч. и возглавлялся обычно видными государственными деятелями [автор о департаменте почти ничего не пишет].
Департамент государственной экономии
Рассматривал все вопросы экономического характера - налогообложение, государственные доходы и расходы, преобразования в банковской, промышленной и торговой сферах и проч., [а также вопросы народного просвещения].
Полномочия департамента в финансовой сфере расширялись постепенно. Первоначально он рассматривал лишь ассигнования на чрезвычайные расходы, в 1811 году к ним добавилась смета (позднее роспись) государственных доходов и расходов, в 1816 году - раскладки земских повинностей, в 1823 и 1825 годах - сметы расходов Москвы и Петербурга, в 1854 году - сметы министерств и ведомств (поначалу рассматривавшиеся формально). С 1862 года департамент уже полноценно рассматривал и утверждал годовую роспись доходов и расходов и сметы ведомств.
По утвержденным в 1862 году правилам ведомственные сметы должны были не позднее 1 сентября представляться одновременно в Государственный совет, Министерство финансов и Государственный контроль. Военное ведомство должно было предоставлять смету не позднее 1 октября (в некоторых случаях - не позднее 15 октября). К 1 ноября министр финансов должен был вносить в Государственный совет государственную роспись, а государственный контролер - отчет об исполнении предыдущей и замечания по предлагаемой.
В первые годы росписи не удавалось утверждать в срок, так, росписи на 1863 и 1864 год были утверждены лишь в мае 1863 и 1864-го, роспись 1866-го - в январе, росписи 1867 и 1868 го - в марте соответствующего года. Начиная с 1869 года положение нормализовалось, однако за счет нарушения требуемого правилами 1862 года порядка одновременного рассмотрения смет - последние рассматривались по мере поступления.
Нагрузка на департамент была очень велика - по числу рассматриваемых дел он далеко опережал и Департамент законов и Гражданский департамент. По подсчетам государственного секретаря Е. А. Перетца в 1881 году на Департамент экономии пришлось 80% (989 из 1229) дел Государственного совета, тогда как на Департамент законов - 12%, а на Гражданский - 8%.
Большая часть поступающих дел была относительно несложной, однако ввиду значительного их числа на решение и оформление каждого уходило до одного-двух месяцев. В конце года почти все силы департамента поглощало рассмотрение государственного и ведомственных бюджетов и рассмотрение прочих дел фактически приостанавливалось.
Для повышения эффективности работы департамента в 1867 профильное Отделение экономии Государственной канцелярии было разделено на два - по сметной и по законодательной части. В 1870 году право выдачи привилегий (патентов) на изобретения было передано от департамента министрам финансов и государственных имуществ. В 1875 году в Гражданский департамент были переданы дела по отчуждению частных имуществ для государственных нужд и передаче казенных имуществ в собственность местных обществ и частных лиц.
В начале царствования Александра III ставился вопрос о преобразовании департамента - с разделением надвое (для рассмотрения дел по сметной части и прочих финансовых) или с передачей несметных финансовых дел в Департамент законов, однако дело до этого так и не дошло.
Департамент гражданских и духовных дел
Департамент, часто именуемый просто Гражданским в наименьшей степени соответствовал своему названию. Изначально предполагалось, что он будет рассматривать «дела юстиции, управления духовного и полиции», однако фактически департамент занимался в основном судебными делами. К ведению департамента относились все передаваемые из Сената уголовные и гражданские дела требовавшие высочайшего утверждения - от мельчайших краж совершенных дворянами, до дел о привлечении к ответственности высших должностных лиц. В 1841 - 1868 годах департамент делился на два отделения - уголовных дел и герольдии и гражданское.
Судебная реформа 1864 года способствовала постепенному сокращению поступления дел в департамент - из новых кассационных департаментов Сената дела в Государственный совет не передавались. С 1869 году дела решенные в старых департаментах Сената единогласно также перестали передаваться в Государственный совет и поступали на высочайшее утверждение через министра юстиции. Компетенция Гражданского департамента, соответственно, ограничивалась теперь делами вызвавшими разногласие в Сенате или разногласие с министром юстиции, а также делами пересматриваемыми по высочайшему повелению.
Сокращение нагрузки позволило отказаться от разделения департамента на два отделения. Ожидалось даже его полное упразднение, однако этого не произошло.
Помимо собственно судебных в компетенцию департамента входили дела о должностных преступлениях.
Изначально в Государственный совет из Сената переносились вызвавшие разногласие дела о предании суду лиц не выше IV класса, губернских и уездных предводителей дворянства, председателей земских управ и городских голов. В мае 1881 года рассмотрение подобных дел в Сенате было упрощено (вместо 2/3 голов в Первом департаменте теперь требовалось лишь простое большинство) и они почти перестали попадать в Государственный совет.
Рассмотрение дел о преступлениях высших должностных лиц входило в компетенцию департамента с 1842 года. После судебной реформы 1864 года он рассматривал преступления по должности чинов гражданских ведомств первых трех классов, военного и морского министров и пр. Как отмечает автор, фактически дела о преступлениях высших должностных лиц департамент почти не рассматривал - единственным прецедентом осталось дело о крушении императорского поезда в 1888 году. С февраля 1889 года, согласно именному указу, жалобы на высших должностных лиц представлялись императору, который и принимал решение о передаче дела в Гражданский департамент. На практике в департамент они не передавались, а проштрафившиеся сановники наказывались самим императором (отставка, бессрочный отпуск и т. п.).
Духовными делами, формально продолжавшими входить в компетенцию Гражданского департамента до самой его ликвидации, он фактически не занимался вовсе. Дела по епархиальному управлению представлялись императору на утверждение в виде докладов Синода или обер-прокурора Синода и затем объявлялись Сенатом. Дела по военному и морскому духовенству решались по докладам руководства этих ведомств или положениями Военного совета. Вопросы духовного управления Кавказа и Закавказья решались положениями Кавказского комитета. Касавшиеся духовной сферы проекты носившие характер общей законодательной меры рассматривались Департаментом законов, а финансовая их составляющая и вопросы предоставления прав и привилегий - Департаментом экономии.
Так, в 1868 году из 39 законов, касавшихся православного и инославного духовенства, 20 были утверждены императором по докладам Синода, 6 - Военного совета, 2 - Кавказского комитета, по одному - по докладам военного и морского министров. Через Государственный совет прошло 9 проектов, при этом 5 обсуждалось в Департаменте законов, 3 - в Департаменте экономии и один в - Соединенных департаментах законов и экономии.
Подобное положение сохранялось и позднее - Гражданский департамент либо вообще не рассматривал духовные дела либо рассматривал один-два проекта в год - если они относились к сфере сословного или гражданского права.
В 1875 году в Гражданский департамент из Департамента экономии были переданы дела об отчуждении частных имуществ на государственные нужды (для строительства крепостей, шоссейных и железных дорог, портов и проч.) и дела о передаче казенного имущества (зданий и земли) в собственность местных обществ.
Последние были весьма немногочисленны, число же дел об отчуждении частных имуществ со временем существенно менялось. К компетенции Государственного совета они были отнесены еще в 1833 году и долгое время число таких дел оставалось небольшим - 19 в 1857 году, 21 в 1868 и 1869-м. Железнодорожный бум начала 1870-х привел к резкому увеличению числа таких дел (67 в 1871 году) и для разгрузки Департамента экономии их решено было передать в Гражданский.
В Гражданском департаменте (судебная нагрузка которого по мере реализации судебной реформы все более сокращалась ) дела об отчуждении частных имуществ в последние десятилетия его деятельности составляли устойчивое большинство. В 1875 году они составили 76% (69 из 91) всех дел, позднее, в связи с сокращением железнодорожного строительства их доля несколько уменьшилась (в 1885 году - 48 из 87 дел, 55%), однако в 1890-х годах, в связи с новой активизацией строительства железных дорог, вновь резко возросла (в 1895 году - 277 из 295 дел, 94%).
В Общее собрание Совета дела об отчуждении частных имуществ не передавались, решаясь по мемориям департамента.
В 1884 году в Гражданский департамент из Департамента законов были переданы законодательные дела касающиеся судов и судопроизводства - распространение судебной реформы, территория и штаты судебных округов, подсудность мировых судов, составление списков присяжных, вопросы пенитенциарной системы и проч. Практически все эти дела решались совместными заседаниями Гражданского департамента и Департамента законов.
Таким образом, на протяжении XIX столетия компетенция Гражданского департамента претерпела существенные изменения. Из фактически чисто судебного учреждения он превратился в учреждение ведающее в основном вопросами отчуждения частных имуществ (в основном для строительства железных дорог) и вопросами законодательства о судах и судопроизводстве. Число разбираемых департаментом собственно судебных дел в последней трети столетия радикально сократилось, так, на 1872 год из 95 дел департамента судебными были 45, а на 1893 год из 183 дел - всего 9.
Департамент военных дел
Ведал вопросами военного управления. Уже в 1836 году его компетенция была радикально сокращена - все вопросы касавшиеся собственно военного ведомства были переданы в ведение Военного совета, а Морского ведомства - в ведение Адмиралтейств-совета. В Государственный совет теперь вносились только дела требовавшие издания законов затрагивавших военное и морское ведомства «в связи с прочими частями государственного управления». При этом внесения таких дел именно в Военный департамент не требовалось и загрузка его резко сократилась.
В 1843 году сфера деятельности департамента сузилась еще сильнее - к ведению Военного и Адмиралтейств-совета были отнесены и межведомственные дела относящиеся к «искусственной или технической части».
Последнее дело департамент рассмотрел в 1854 году и с этого времени фактически бездействовал. С 1859 года не назначался председатель, а с осени 1864 года - и члены департамента, но на бумаге он продолжал существовать и далее, вплоть до преобразования Совета в 1906 году.
Государственный совет, впрочем, сохранял определенное влияние на военные дела, рассматривая сметы и кредиты Военного ведомства, а также некоторые вопросы взаимодействия военного и гражданских ведомств.
[Департамент дел Царства Польского
Образован в феврале 1832 года. В ведение департамента были переданы дела Государственного совета Царства Польского (поначалу частично, а после ликвидации польского Совета в 1841 году - полностью). Председателями департамента были наместники в Польше - фельдмаршал св. кн. И. Ф. Паскевич и сменивший его кн. М. Д. Горчаков. В 1862 году департамент был упразднен в связи с восстановлением польского Государственного совета].
[Департамент промышленности, наук и торговли
Образован в январе 1901 года с целью разгрузить Департамент экономии. В его ведение были переданы дела по вопросам добывающей и обрабатывающей промышленности, торговли, об утверждении уставов акционерных обществ и железных дорог, выдаче привилегий (патентов) на изобретения, а также дела по вопросам народного просвещения. Существовал до апреля 1906 года. Автором он не рассматривается].
Комиссия составления законов
Фактически была образована еще в начале правления императора Павла и, меняя названия, штат и подчинение, продолжила существование и при следующем царствовании. В 1810 году она была включена в состав Государственного совета, а в 1826 году формально ликвидирована - фактически была преобразована в новосозданное Второе отделение С. Е. И. В. канцелярии. Основной задачей комиссии являлась кодификация имеющегося законодательства и она работала в тесной связи с Департаментом законов. После преобразования комиссии в отделение Императорской канцелярии эта связь сохранилась, дополняясь к тому же «личной унией» - в 1839 - 1861 и в 1872 - 1881 годах должность главноуправляющего Вторым отделением занимал председатель Департамента законов.
Кодификационный отдел
В январе 1882 года вышеупомянутое Второе отделение С. Е. И. В. канцелярии было преобразовано в Кодификационный отдел при Государственном совете. Главноуправляющий отдела назначался императором из числа членов Совета и по должности одновременно присутствовал и в Департаменте законов и в Комитете министров. В январе 1894 года отдел был присоединен к Государственной канцелярии, получив наименование Отделения Свода законов, права главноуправляющего прежним отделением (право всеподданейшего доклада и проч.) перешли к Государственному секретарю, ставшему теперь как бы министром по кодификационной части.
Комиссия по принятию прошений
Образована в составе Совета в 1810 году, для рассмотрения разнообразных жалоб и прошений подаваемых на имя императора. В структуру Государственного совета комиссия вписывалась плохо и в 1835 году была выделена в отдельную структуру, подчиненную непосредственно императору.
По положению 1835 года комиссия могла принимать (по высочайшему повелению) жалобы на решения Общего собрания Сената, Государственного совета, Комитета министров и проч. Принятые комиссией жалобы на решения Общего собрания Сената, министерств и ведомств рассматривались в Государственном совете (Гражданский департамент) и Комитете министров. По делам, разрешенным мнениями Государственного совета или положениями Комитета министров жалобы принимались не на само решение, а лишь на неверное изложение дела.
В 1884 году комиссия была упразднена, большая часть ее функций передана Канцелярии по принятию прошений при Императорской главной квартире, в 1895 году ставшей самостоятельным учреждением и Присутствию при Государственном совете для предварительного рассмотрения жалоб на определения департаментов Сената.
Последнее (существовавшее до конца 1917 года) принимало жалобы на определения административных и старых судебных департаментов Сената и разбирало дела вносившиеся по высочайшим повелениям (число которых было крайне невелико - из 4 402 дел рассмотренных в 1884 - 1895 годах по высочайшим повелениям было внесено девять).
При положительном решении Присутствия дело рассматривалось Общим собранием Сената, а при возникновении в нем разногласия - Государственным советом. Присутствие, таким образом, служило как бы фильтром для спорных дел и его деятельность способствовал существенному снижению загрузки Гражданского департамента судебными делами. Присутствие включало председателя и четырех членов, назначавшихся из числа членов Государственного совета и сенаторов.
Сложные вопросы затрагивающие сразу несколько сфер государственного управления рассматривались на заседаниях соединенных департаментов (двух или трех). Так, вопросы налогообложения рассматривались Соединенными департаментами законов и экономии, вопросы судебного законодательства - Соединенными департаментами законов и гражданского, крупные преобразования (введение института земских начальников и проч.) - департаментами законов, экономии и гражданским.
Председательствовал на таких заседаниях обычно председатель департамента в который изначально поступило дело.
Соединенные департаменты являлись фактически основной формой департаментских заседаний. Так, в течении сессии 1892/93 годов Департамент законов провел 31 заседание, в т. ч. 26 в соединении с другими департаментами, Гражданский департамент - 28 заседаний (в т. ч. 24 совместно с другими). Департамент экономии в ту же сессию имел 70 заседаний, в т. ч. 27 по сметной части (к ним другие департаменты не привлекались) и 43 по законодательной (из них 39 в соединенном присутствии).
Общее число дел рассматриваемых Государственным советом во второй половине XIX века постепенно росло, однако по годам существенно колебалось, в зависимости от разного рода внешних факторов.
В 1855 - 1868 годах Департамент законов рассматривал от 62 (1856 год) до 197 (1867) дел ежегодно, Департамент экономии - от 325 (1856) до 925 (1868), Гражданский департамент, по отделению уголовных дели и герольдии - от 123 (1855) до 402 (1867) и по отделению гражданских дел - от 32 (1856) до 89 (1862).
В 1869 - 1891 годах Департамент законов, проводил от 23 (1869) до 46 (1870) заседаний в год, рассматривая от 128 (1890) до 239 (1874) и решая от 80 (1890) до 159 (1874) дел в год. Департамент экономии проводил от 49 (1878) до 84 (1882) заседаний в год, рассматривая от 653 (1891) до 1064 (1869) и решая от 519 (1888) до 996 (1869) дел в год.
Гражданский департамент проводил от 11 (1879) до 28 (1872 и 1890) заседаний в год, рассматривая от 70 (1870) до 254 (1891) и решая от 50 (1879) до 196 (1891) дел в год.
Общее собрание в те же годы проводило от 24 (1890) до 34 (1883) заседаний в год, рассматривая от 216 (1875) до 319 (1887) и решая от 155 (1884) до 311 (1891) дел в год.
Начиная с 1892 года статистические данные о работе Государственного совета публиковались не по календарным годам, а по сессиям. Без учета нерелевантного отчета о сессии 1892/93 годов (включал сведения за три полугодия), статистика по сессиям 1894/95 - 1897/98 годов выглядела следующим образом.
Департамент законов проводил от 20 (1894/95) до 30 (1897/98) заседаний, рассматривая от 154 (1893/94) до 172 (1896/97) и решая от 119 (1893/94) до 161 (1896/97) дела.
Департамент экономии проводил от 48 (1896/97) до 82 (1893/94) заседаний в год, рассматривая от 463 (1895/96) до 551 (1893/94) и решая от 438 (1895/96) до 519 (1893/94) дел.
Гражданский департамент проводил от 19 (1894/95) до 30 (1893/94) заседаний в год, рассматривая от 232 (1893/94) до 386 (1897/98) и решая от 213 (1893/94) до 350 (1897/98) дел в год.
Общее собрание проводило от 14 (1897/98) до 21 (1893/94, 1894/95, 1895/96) заседаний в год, рассматривая от 291 (1896/97) до 347 (1893/94) и решая от 279 (1896/97) до 340 (1893/94) дел.
Как отмечает автор, статистика рассматриваемых дел не отражает в полной мере загрузку департаментов, поскольку не учитывает сложность рассматриваемых вопросов. Так, в Департаменте экономии большой процент дел составляла пресловутая «законодательная вермишель», а дела Департамента законов, напротив, были большей частью достаточно сложными.
Число нерешенных дел на протяжении всего рассматриваемого периода оставалось небольшим - по Общему собранию не более 20-30 в год. В это число входили и только что поступившие дела и дела по которым не были получены необходимые справки или отзывы из ведомств. В целом, как отмечает автор, Государственный совет вполне справлялся с нагрузкой даже в пиковые моменты и дела в нем не залеживались.
Работа Совета велась в закрытом режиме и широкая публика судила о ней в основном по (сравнительно редким) заседаниям Общего собрания. Тогдашние публицисты (тут поминаются опус Скальковского и кн. Мещерский с его «Гражданином») обвиняли Совет в медлительности и малой продуктивности работы.
Как отмечает автор эти обвинения совсем не соответствовали действительности. Интенсивность работы членов Совета, в первую очередь, присутствующих в департаментах была очень высокой и ими самими считалась чрезмерной. Назначенный к присутствию в департаменте член Совета во время сессии заседал пять, а то и шесть дней в неделю - в собственном департаменте, в соединенных департаментах, в Общем собрании (а председатель департамента еще и в Комитете министров). Помимо этого члены департаментов и Общего собрания работали в многочисленных временных комитетах и комиссиях создаваемых при Совете для рассмотрения различных вопросов (всего известно более 30), комиссиях по составлению всеподданнейших отчетов и проч.
Организация работы Совета во второй половине XIX века
скрытый текст
Структура, принципы организации работы и делопроизводства Совета оформились уже в первой половине XIX века, постепенно дополнившись обычаями и традициями и позднее уже мало меняясь.
Заседания Совета проходили с января по май - начало июня и, после летней паузы, с сентября - октября по декабрь. Сессией Совета считался период с октября по май («два смежных полугодия последовательных годов»). Отчетный год при этом до 1892 года совпадал с календарным и только затем стал совпадать с сессиями Совета.
Время летних каникул не было фиксированным и устанавливалось ежегодно специальным распоряжением императора (в конце мая - начале июня). В середине века департаменты уходили на каникулы на два месяца (15 июня - 15 августа), а Общее собрание - на три (15 июня - 15 сентября), к концу столетия их срок увеличился на месяц - в 1880-х годах департаменты отдыхали уже до 15 сентября, позднее - до 1 октября, Общее собрание - до 1 октября, позднее - до 15 октября. В 1892/93 году первое заседание департаментов состоялось 3 октября 1892 года, последнее - 24 мая 1893-го, а Общего собрания соответственно 19 октября и 31 мая.
Департамент экономии до 1885 года заседал и летом, однако с этого года также стал уходить на каникулы.
Помимо летних каникул имелись рождественские и пасхальные - по неделе.
При необходимости сессия могла быть продлена. Так, в 1862 году каникулы были отменены вовсе, а в 1889 году Совет работал до 6 июля. Случаев сокращения сессии не было, даже в чрезвычайных обстоятельствах, так, в 1883 году Государственный совет, в полном составе отправившийся на коронацию Александра III, продолжал проводить заседания в Москве.
Первое и последнее заседание Общего собрания Совета считались началом и концом «политического сезона».
Общие собрания почти всегда проходили по понедельникам, редкие исключения вызывались лишь торжественными случаями (коронация, рождения наследника и проч.).
Департаменты заседали по другим будним дням и по субботам. Так, Департамент законов в 1860-х годах заседал по субботам, Департамент экономии - по четвергам, после разделения на два отделения - по четвергам и субботам и т. д. К концу века, по установившемуся порядку, в неделю проходило 4 заседания Совета - одно общее и три департаментских. Осенью, когда рассматривались бюджетные вопросы, добавлялось еще одно департаментское заседание. Лишнее заседание могло добавляться и весной - если требовалось завершить обсуждение срочных и безотлагательных дел.
Соединенные департаменты определенных дней для заседания не имели и могли собираться как в будни (в том числе и в понедельник, после Общего собрания), так и в субботу, в зависимости от состава участников.
Заседания Общего собрания отличались большой торжественностью и строгим соблюдением сложившихся традиций (представление новых членов, строго регламентированное размещение членов Совета и чинов канцелярии и пр.).
Первое январское Общее собрание начиналось с назначения председателя Совета (на год) и председателей и членов департаментов (на полгода). В конце сессии (конец мая - начало июня) назначались председатели и члены департаментов на осеннее полугодие.
В начале заседания Общего собрания государственный секретарь зачитывал высочайшие повеления и резолюции на мемориях и другие высочайшие повеления (о назначениях, учреждении совещаний и проч.).
После этого статс-секретари или их помощники зачитывали журналы предыдущих заседаний (по каждому делу отдельно). Из-за малого срока отводимого на оформление журнала в канцелярии (неделя) членам Совета они почти никогда не рассылались и последние должны были воспринимать их только на слух. По окончании чтения члены Совета могли внести свои поправки, затем журналы подписывались членами Совета и начинался доклад новых дел.
Дела «предлагались» Совету государственным секретарем и зачитывались вслух соответствующими статс-секретарями или их помощниками. Уже в первой половине века они начали печататься типографским способом и рассылаться членам Совета для предварительного ознакомления. В 1834 году была издана инструкция предписывавшая рассылать членам Совета печатные записки по сложным судебным делам поступавшим в Совет из Сената. «Учреждение» 1842 года разрешало печатать не только судебные, но и (по усмотрению председателя) прочие сложные и важные дела, не требовавшие сохранения тайны.
Позднее использование печатных материалов все более расширялось - печатались и предварительно рассылались все сложные дела в департаментах, журналы департаментов после подписания членами, материалы рассылавшиеся членам Общего собрания (те же журналы департаментов, проекты законов, памятные записки).
Широкое использование печатных материалов позволило существенно уменьшить сроки рассмотрения дел и упростить их прохождение через Совет. Начиная с 1860-х в Общем собрании вместо полных журналов департаментов зачитывались только их заголовки. Если дело не вызывало разногласий и замечаний его тут же утверждали (подписывался заранее заготовленный «утвердительный журнал»).
В противном случае начиналось обсуждение дела. Вначале пояснения по нему давали председатель соответствующего департамента (или председатель Общего собрания, если дело вносилось сразу в последнее) и государственный секретарь. Затем выступали желающие высказаться члены Совета. Сложное дело могло рассматриваться на нескольких заседаниях.
Помимо членов Совета и чинов канцелярии в заседаниях принимали участие лица приглашавшиеся «для справок и разъяснений», права голоса не имевшие и не принимавшие участия в дискуссии - чиновники «для справок» и эксперты.
Первую категорию составляли обычно министерские чиновники непосредственно готовившие соответствующий проект - директора департаментов, члены министерских комиссий и проч. Права участвовать в обсуждении проекта они не имели и должны были только отвечать на задаваемые им вопросы. На практике их присутствие видимо было почти бесполезным - члены Совета обычно задавали вопросы соответствующему министру, или замещавшему его товарищу, а чиновников спрашивали редко. Сами же министры обычно не желали переадресовывать вопросы своим подчиненным, опасаясь показаться недостаточно компетентными.
В качестве экспертов приглашались люди сведущие в соответствующих вопросах (предприниматели, ученые и проч.). Они выступали с объяснениями по проекту или его отдельным статьям, но в обсуждении также не участвовали и даже на нем не присутствовали - сразу после выступления покидали зал Совета. Приглашать экспертов на заседания Совета было разрешено уже в 1827 году, официально это право было закреплено «Учреждением» 1842 года.
Возможность разногласия в Совете (правда только в его Общем собрании) предусматривалась уже Манифестом 1810 года - члены Совета несогласные с общим заключением могли в течении недели представить государственному секретарю собственные мнения, прикладываемые к журналу. Мнения эти Советом рассматривались только в случае пересмотра дела по распоряжению императора.
«Учреждение» 1833 года распространило этот порядок и на департаменты. Члены Общего собрания тогда же получили право заявлять особое мнение не только письменно, но и устно - оно сразу же вносилось в журнал, но рассматриваться могло, как и прежде, лишь при пересмотре дела по высочайшему повелению.
«Учреждение» 1842 года установило новый порядок рассмотрения дел. При возникновении разногласий как в департаментах, так и в Общем собрании, в журнал заносилось мнение не только большинства, но и меньшинства. Сохранялась и возможность подачи особого мнения - устно во время заседания, с последующим письменным оформлением (в течении недели) и внесением в журнал (или с приложением к нему).
Решение о пересмотре дела на основании представленных мнений принималось теперь не императором, а самим Общим собранием [и видимо департаментом]. После повторного рассмотрения пересмотра дела мог требовать уже только император.
В подавляющем большинстве случаев разногласие возникало на стадии обсуждения дела в департаментах и затем повторялось в Общем собрании.
Дела не вызвавшие в департаментах разногласий обычно утверждались Общим собранием по департаментским журналам. При этом даже в таких делах Общее собрание могло изменить редакцию статей или даже добавить новые, однако подобные случаи были большой редкостью.
Внесенные Общим собранием изменения никак не влияли на продвижение дела и не становились поводом для его возвращения в департамент. Последнее вообще случалось крайне редко и только при обнаружении неполноты данных или возникновении у членов Общего собрания возражений по вопросам не обсуждавшимся в департаменте при рассмотрении дела.
Голосование по проектам производилось открыто и поименно. Как отмечается, в Совете обычно имелась группа активных членов (как правило отставные и действующие главноуправляющие, председатели и члены департаментов и проч.), не только имевших собственное мнение, но и энергично его отстаивавших, группа «молчунов» - собственное мнение имевших, но почти не высказывавшихся и пассивная часть, в силу возраста и общей индифферентности в вопросы почти не вникавшая и обычно солидаризировавшаяся с начальством или вообще голосовавшая случайно.
После подсчета голосов объявлялось окончательное решение по делу. После рассмотрения всех дел сообщалась повестка следующего заседания.
Длительность заседаний Общего собрания и департаментов существенно различалась.
Пик работы Общего собрания приходился на конец сессии - май-начало июня, в начале же сессии заседания часто были чисто формальными и могли продолжаться 15-20 минут и даже менее того.
Заседания Общего собрания первоначально начинались в 10 часов утра, во второй половине века уже позднее - обычно в час дня, иногда сдвигаясь и на более позднее время (в основном по случаю каких-либо торжеств).
Заседания департаментов также начинались в час дня (кроме понедельника, когда соединенные департаменты заседали после окончания работы Общего собрания) и могли (с получасовым перерывом) продолжаться до 6 часов вечера
«Горячая трудовая пора» в Общем собрании начиналась после Пасхи - число рассматриваемых вопросов резко возрастало, заседания нередко затягивались до 6 часов вечера, а нередко оканчивались и позднее. Именно в это время рассматривалось и большинство сложных вопросов. Наплыв дел в конце сессии в значительной мере объяснялся существующим порядком их рассмотрения. Дела требовавшие рассмотрения до летних каникул с января 1882 года должны были вноситься в Совет не позднее 1 апреля, «обширные и сложные» - не позднее конца февраля, а с января 1883 года - не позднее 15 марта и 15 февраля соответственно. Позднее срок представления сложных дел был сдвинут на 1 марта. «Учреждением» 1901 года эти сроки - 1 марта для сложных дел и 15 марта для прочих, были закреплены законодательно. Мелкие и частные дела тем же «Учреждением» разрешалось вносить не позднее 1 мая. На практике эти сроки выдерживались далеко не всегда.
В конце каждой сессии еженедельно принималось от 15 до 30 мнений, а на последнем заседании еще больше, так, в 1893 году Александр III утвердил сразу 34 мнения принятых на последнем июньском заседании.
Традиция в целом запрещала переносить готовые дела на следующую сессию. Переносились обычно лишь дела по каким-то причинам (отсутствие необходимых отзывов, справок и пр.) не подготовленные к обсуждению. Для переноса готовых дел требовалось согласие соответствующего министра, а в некоторых случаях - и императора.
В силу такого подхода дела в Совете обычно не залеживались, а число нерешенных дел было невелико. При этом, как отмечает автор, среди современников было распространено убеждение, что Совет буквально завален разными важными законопроектами, не решающимися из-за дурной организации работы учреждения (снова поминается опус Скальковского).
Первое время Государственный совет размещался на втором этаже западной части Зимнего дворца. Позднее, в связи с расширением императорской семьи, он вынужден был перебраться сначала в дом гр. Румянцева на Дворовой площади, затем в Шепелевский дворец (на месте нынешнего Нового Эрмитажа), а в 1828 году переехал в здание Большого Эрмитажа, где размещался на первом этаже.
Все перечисленные помещения были тесны и мало подходили для работы Совета и Государственной канцелярии. Сотрудники последней большей частью работали дома. В 1839 году младших чиновников канцелярии обязали присутствовать на службе с 11 до 15 часов, однако старшие чины канцелярии по-прежнему занимались составлением бумаг на дому.
В 1885 году Государственный совет перебрался в выкупленный казной Мариинский дворец, обзаведясь, наконец, подходящими для работы помещениями.
Государственная канцелярия и Совет
скрытый текст
Канцелярия Непременного совета, созданная в 1801 году, включала 4 отделения: 1) по иностранной и коммерческой части; 2) военных дел - сухопутных и морских; 3) по гражданской и духовной части; 4) государственного хозяйства.
В 1810 году ее структура была изменена, подстроившись под структуру Совета и включала уже 5 отделений: 1) военных и морских дел; 2) дел гражданских и духовных; 3) государственной
экономии; 4) архив; 5) особенных поручений. Департамент законов собственного отделения не имел - его функции должна была выполнять Комиссия составления законов.
По штатному расписанию 1825 года канцелярия состояла уже из 6 отделений - четырех департаментских (включая отделение Департамента законов), архива и отделения по Общему собранию и государственного секретаря (бывшее особенных поручений, с 1842 года - отделение дел государственного секретаря). Эта структура сохранялась, в целом, до 1906 года (не считая краткого существования отделения дел Царства Польского и появившегося в 1901 году отделения промышленности, наук и торговли).
Во главе Государственной канцелярии стоял Государственный секретарь, бывший «центром и организатором дел Совета». Он работал в тесном контакте с председателем Совета, занимая по отношению к нему подчиненное положение. Перепиской и прочими делами государственного секретаря ведало соответствующее отделение канцелярии, помимо этого занимавшееся также подготовкой дел к слушанию в Общем собрании.
Отделения канцелярии возглавлялись статс-секретарями, статс-секретари департаментских отделений работали в тесном контакте с председателями профильных департаментов и также занимали по отношению к ним подчиненное положение.
Архивом руководил помощник статс-секретаря, выполнявший одновременно функции секретаря председателя Совета (председатели департаментов имели собственных секретарей из числа чиновников профильных отделений) и отвечавший за хозяйственные и финансовые дела Совета и охрану его помещений.
Государственная канцелярия играла огромную роль в работе Совета, практически полностью отвечая за подготовку дел к обсуждению и временами даже представляя предварительные предложения по их решению. Современники (Скальковский и проч.) склонны были оценивать роль Государственной канцелярии (и других высших канцелярий) негативно, обвиняя ее в чрезмерном влиянии на ход государственных дел и нередко приписывая разнообразные зловещие замыслы и злоупотребления, однако, как отмечает автор, на практике канцелярия действовала в достаточно жестких рамках, весьма ограничивавших возможность злоупотреблений.
Все подлежащие рассмотрению Советом дела поступали в Государственную канцелярию на имя государственного секретаря. Последний должен был определить относится ли дело к ведению Государственного совета, проверить наличие в деле обязательных документов - справки излагающей суть дела, проекта постановления, заключения министра и проч. и затем направить в соответствующее отделение канцелярии (департаментское или Общего собрания).
Подготовкой дел к слушанию занимались отделения. Закон требовал чтобы представляемые проекты содержали весь необходимый комплект документов, включая разнообразные справки, согласования с причастными ведомствами и проч. Однако на практике предоставляемых материалов сплошь и рядом оказывалось недостаточно и сбором разнообразных справочных сведений приходилось заниматься самой Государственной канцелярии. Тяжелую и неблагодарную работу по согласованию проектов с другими ведомствами министры также сплошь и рядом предпочитали перекладывать на Государственную канцелярию, пользуясь тем, что по закону она не могла не принять проект у министра.
Все это приводило к задержкам в рассмотрении дел (в чем современники винили ту же канцелярию). Так, поданый министром внутренних дел гр. Д. А. Толстым в 1887 году в Совет проект закона о земских начальниках завис в Совете почти на два года, при этом год был потрачен канцелярией на согласование его с другими ведомствами (юстиции, государственных имуществ, православного исповедания).
Готовое к докладу дело соответствующий статс-секретарь представлял государственному секретарю, проверявшему точность сведений и порядок изложения. После проверки последним дело включалось в список подготовленных дел, подававшихся председателю департамента или Совета, а затем включалось в повестку (в порядке важности).
По итогам заседания департамента или Общего собрания составлялся журнал заседания, представлявший собой развернутое изложение хода обсуждения, составленное на основе протокола заседания. По каждому рассмотренному делу составлялся отдельный журнал.
Департаментским журналам придавалось особое значение поскольку именно они являлись основой при рассмотрении дела в Общем собрании. Сроков составления для департаментских журналов не устанавливалось, в среднем на составление журнала по сложному делу, потребовавшему нескольких заседаний департамента, уходило около месяца (иногда больше), а по простому - не более недели.
Составлением журнала занималось соответствующее отделение канцелярии в лице помощников статс-секретаря (по простым делам - делопроизводителей), однако ответственность за составление журнала лежала на статс-секретаре (в некоторых случаях последний его лично и составлял). Он же отвечал и за редактирование текста и внесение разнообразных поправок, вносимых в процессе его согласования с председателями и членами департаментов, министрами и проч.
Составленный журнал просматривался государственным секретарем и председателем департамента и затем подписывался членами департамента на следующем заседании или рассылался им для подписи прямо на дом. При наличии спорных вопросов журнал рассылался в корректуре и на него вновь могли поступить замечания, вызывавшие новый раунд редактирования, и в итоге журналы по сложным делам могли подписываться спустя три-четыре месяца после заседания.
Для составления журналов Общих собраний, напротив, был установлен жесткий срок - неделя, до следующего заседания собрания, на котором подписывался составленный и отредактированный журнал предыдущего. В силу краткости сроков на дом членам собрания журналы не рассылались. В простых, не вызвавших разногласия в департаментах, случаях журналы Общего собрания могли заготавливаться заранее и подписываться на том же заседании, на котором заслушивалось дело. Так же поступали в случаях, когда требовалось срочно утвердить проект, при этом все согласования текста производились заранее.
Подписанные журналы поступали к государственному секретарю. Журналы департаментов готовились к рассмотрению в Общем собрании, а журналы Общего собрания (и те департаментские, что шли сразу на утверждение к императору) становились основой меморий.
Мемория включала изложение всех дел рассмотренных на одном заседании Общего собрания (отдельно по каждому делу) - соображений министра внесшего дело, отзывов других ведомств, хода обсуждения в департаментах и Общем собрании, возникших мнений (большинства, меньшинства, особые) и служила основанием для разрешения этих дел императором.
Мемории Общего собрания составлялись отделением дел государственного секретаря. Изготовление мемории в целом занимало неделю - сам текст составлялся в трехдневный срок и не позднее четверга доставлялся заведующему отделением, последний, после прочтения и редактирования, не позднее 16 часов субботы отправлял его государственному секретарю. Государственный секретарь в понедельник отсылал меморию управляющему С. Е. И. В. канцелярией (до 1882 года - управляющему ее Первым отделением) и утром во вторник она должна была лежать на столе у государя. При Александре II большая часть меморий подписывалась уже во вторник и в тот же день возвращалась государственному секретарю, объемные мемории возвращались на утро следующего дня. При Александре III большая часть меморий подписывалась уже в понедельник и нередко отсылалась обратно в тот же день.
Мемории департаментов (для дел шедших к императору мимо Общего собрания) составлялись соответствующими отделениями канцелярии, твердых сроков для их изготовления не существовало.
В целом, таким образом, дело решенное Общим собранием Совета на утверждение к государю поступало через две недели (неделя на составление и подписание журнала + неделя на составление и отсылку мемории). В срочных случаях срок мог быть сокращен - за счет сокращения сроков составления журнала (см. выше) и составления отдельной «особой части» мемории.
Руководство Совета и Государственной канцелярии следили за порядком и сроками прохождения дел и, в целом, как уже отмечалось, в Совете они не залеживались. Так, из 786 дел рассмотренных Советом за сессию 1892 /93 годов 92,5% находились на рассмотрении не более полугода, 79,5% - не более 4 месяцев и 26,6% - не более двух месяцев. От полугода до года рассматривалось всего 46 дел, более года - всего 13.
Значительные потери времени были возможны лишь на стадии подготовки дел к обсуждению в департаментах и в большинстве случаев вызывались задержками с получением заключений и отзывов от ведомств (т. е. при согласовании проекта с причастными ведомствами).
Иногда рассмотрение дел откладывалось по инициативе министров (внесших проект или руководителей причастных ведомств) или по причине смены министра (в последнем случае проект возвращался в министерство, чтобы новый министр мог с ним ознакомиться и, при желании, исправить). Так, проект Городового положения 1870 года был внесен в Совет министром внутренних дел П. А. Валуевым еще в январе 1867 года, однако после его отставки в марте 1868-го возвращен новому министру А. Е. Тимашеву и вновь внесен в Государственный совет только в 1869 году.
Император и Совет
скрытый текст
По закону император был главой Государственного совета, однако уже в первой половине XIX века монархи появлялись в нем нечасто (Александр I присутствовал на заседаниях в 1810 - 1812 годах, Николай I бывал в Совете периодически), а во второй - не появлялись вообще. Александр II и Александр III фактически участвовали только в торжественных мероприятиях* с участием Совета (по случаю восхождения на престол и пр.). О происходящем в Совете император узнавал в основном из еженедельных докладов председателя Совета и доставляемых ему меморий.
Существовавшая система государственного управления требовала от монарха ежедневного прочтения и утверждения множества документов, часто весьма объемных. Так, объем рукописных меморий Государственного совета уже в начале 1830-х годов достигал 150 листов и барон М. А. Корф, бывший государственным секретарем в 1834 - 1843 годах, весьма гордился тем, что ему удалось сократить их средний объем до 42, а потом и до 24 листов. Позднее объем меморий снова резко вырос - по установившейся практике к началу 1880-х в них целиком переписывались журналы заседаний Совета. В результате даже мемории «пустых» осенних заседаний Совета включали по 40-50 страниц, к концу сессии объем меморий доходил до 250-350 страниц, а мемории последних заседаний нередко включали более 500 страниц. Абсолютным рекордсменом стала мемория утвержденная 12 июня 1886 года - 1500 страниц. Департаментские мемории были меньше - их объем редко превышал 100 рукописных страниц.
С 1893 года мемории стали печатать типографским способом, что позволило резко сократить их физический объем - обычные мемории Общего собрания теперь включали 15-30 печатных страниц, изредка доходя до 60.
Александр III, в целом предпочитавший «бюрократический» стиль управления (число всяческих совещаний было резко сокращено, император предпочитал знакомиться с делами по документам), предпринял попытку сократить объем своей бумажной работы. В 1881 году император затребовал из министерств ведомости дел требовавших высочайшего разрешения и лично их существенно сократил, в основном за счет разнообразных мелких вопросов.
В том же, 1881 году, по инициативе государственного секретаря Е. А. Перетца, к мемориям Государственного совета стали прилагаться докладные записки, содержавшие краткое резюме всех внесенных в них дел, с указанием на наиболее важные. Записки писались государственным секретарем от руки, на листах небольшого размера и занимали от 4-6 до 16 страниц (с 1893 года, как и мемории, печатались типографским способом). Внедрение этой практики позволило существенно облегчить работу императора, который теперь даже позволял себе не читать, а пролистывать несложные дела. Аналогичная практика была видимо введена и в Комитете министров и в министерствах.
Как отмечает автор, во второй половине XIX века, с сокращением поездок монархов по стране, их возможности по получению информации от источников независимых от государственной бюрократии существенно снизились. Отчасти это компенсировалось развитием печатной прессы и личными контактами / перепиской с небольшим кругом доверенных лиц. В роли относительно независимого источника информации для монарха выступали и мемории Государственного совета (органа не зависящего от ведомственной политики), включавшие, помимо полной и структурированной информации по каждому проекту, еще и разнообразные мнения по соответствующему вопросу. Так, Александр III особенно интересовался делами вызвавшими разногласие в Совете и дававшими монарху возможность подробно ознакомиться с разными точками зрения.
При наличии разногласия императору представлялись мнения большинства, меньшинства и (при наличии) особые мнения членов Совета. Император мог поддержать любое из них или принять собственное решение - потребовать пересмотра дела, оставить его без последствий и пр.
В большинстве случаев монарх, однако, поддерживал мнение большинства. Так, Александр I при рассмотрении 242 дел с разногласием утвердил мнение большинства в 159 случаях и мнение меньшинства - в 83 (34%), в т. ч. в 4 случаях - мнение одного члена Совета [т. е. фактически особое]. Николай I в большинстве случаев поддерживал мнение большинства.
Александр II в начале правления нередко поддерживал мнение меньшинства (в основном по вопросам реформ), однако после назначения вел. кн. Константина Николаевича председателем Совета и подавления тамошнего свободомыслия (см. выше), подобные случаи сделались весьма редкими.
Александр III в 57 делах с «существенным» разногласием в 38 случаях согласился с большинством, а в 19 (33%) - с меньшинством, в т. ч. в 2 случаях - с мнением одного члена Совета.
Как отмечает автор, отношение общества и самого Совета к «меньшинству» и «большинству» в последнем со временем все более менялось - все большую поддержку находило мнение, что «большинство» должно пользоваться бОльшим доверием, а утверждение мнения меньшинства есть проявление недоверия и неуважения императора к Совету. Утверждение же особых мнений или требования пересмотра дела вообще воспринимались почти как оскорбление.
Впрочем, как опять же отмечает автор, мнения по этому вопросу существенно разнились в зависимости от конкретного содержания проектов и политических взглядов авторов этих мнений. Так, в 1860 - 1870-х годах поддержка Александром II наиболее радикальных проектов реформ вопреки мнению большинства Совета вызывала ликование либералов и сетования консерваторов. Четверть века спустя поддержка Александром III консервативных проектов, опять же, вопреки мнению большинства, реакцию у либералов и консерваторов вызывала прямо противоположную.
Сами монархи, впрочем, вообще не видели во всем этом проблемы, воспринимая Совет не как высший законосовещательный орган, а скорее как разновидность традиционного совета при государе. Так, Александр III, вернувший Совету свободу обсуждения дел и даже поощрявший разногласия - поскольку это способствовало выработке его собственного взгляда по конкретным вопросам, вовсе не считал, что мнение Совета его к чему-либо обязывает - о чем прямо и заявлял.
* Александр II еще и в первом заседании посвященном крестьянской реформе, задавшем ход ее рассмотрения.
Государственный совет в системе управления Российской империи. Вторая половина XIX века.
Книга довольно интересная, но структуру ее стоило бы подправить, перенеся главы о структуре Совета и его канцелярии из конца в начало.
скрытый текстГосударственный совет и эволюция системы высшего управления в России XIX века
скрытый текст
Государственный совет создавался как единственное законосовещательное учреждение империи, рассмотрению в котором подлежали «все законы, уставы и учреждения». Однако уже при Александре I у него появились «конкуренты» (Комитет министров, высшие комитеты), число которых особенно возросло в ходе царствования Николая I. К концу правления последнего, помимо Государственного совета, законосовещательными функциями обладали Комитет министров, Военный совет, Адмиралтейств-совет и два высших комитета - Кавказский и Сибирский.
Как отмечает автор, ряд высших комитетов, несмотря на высокий статус, фактически законосовещательными функциями не обладали (Комитет финансов, почти все Еврейские комитеты, Бутурлинский), а компетенция комитетов, такими функциями реально обладавшими, была ограничена территориально (Кавказский и Сибирский).
Важнейшие законосовещательные учреждения были связаны «личной унией» - их высшее руководство состояло, в значительной мере, из одних и тех же людей. Так, в 1812 - 1864 годах председатель Государственного совета был одновременно председателем Комитета министров, одновременно (в качестве председателя Комитета министров) возглавляя Кавказский и Сибирский комитеты. Составлявшие Комитет министров министры одновременно, по должности, являлись членами Государственного совета, а главы департаментов Государственного совета - членами Комитета министров. В состав Кавказского и Сибирского комитетов, также по должности, входили председатель Департамента законов Государственного совета и ряд министров (финансов, внутренних дел и проч.).
Таким образом, видимое ограничение компетенции Государственного совета в первой половине XIX века за счет создания других законосовещательных учреждений было, в значительной мере, формальным. Как пишет автор: «созданную Николаем I систему управления, при всей ее кажущейся дробности, вообще нельзя рассматривать как ряд отдельно существующих учреждений». Многочисленные государственные структуры с переплетающимися функциями и почти идентичным руководящим составом «представляли собой единый правительственный механизм, в котором отдельные учреждения не просто существовали в тесной связи, но как бы перетекали одно в другое». Немногочисленность (не более двух десятков человек) «высших чиновников заседавших в разных учреждениях... под председательством одних и тех же лиц, обсуждавших различные аспекты общей проблемы управления, позволяла снимать возможные противоречия», а «в случае расформирования каких-либо структур их функции с легкостью перераспределялись».
Перемена на престоле в XIX веке каждый раз сопровождалась перестройкой системы управления - новый монарх подстраивал ее под себя. Первая волна перемен последовала при Александре II, в первой половине 1860-х годов. Была ликвидирована практика «личных уний» - совмещения высших руководящих постов, в рамках распространения на окраины общеимперского управления ликвидированы Сибирский и Еврейский комитеты комитеты, а статус Кавказского существенно понижен. Особый порядок управления был сохранен для Царства Польского - в 1864 году законодательные и административные вопросы управления краем были сосредоточены в новосозданном Высшем комитете по делам Царства Польского.
Для решения необходимых вопросов вместо прежних самостоятельных учреждений (высших комитетов и проч.) теперь создавались разнообразные особые совещания при уже существующих структурах. Значение Государственного совета в связи с ликвидацией «конкурирующих» учреждений возросло.
Из общей линии выбивались лишь учреждения связанные с влиятельным братом императора, вел. кн. Константином Николаевичем. Последний сосредоточил в своих руках руководство Государственным советом (1865), Адмиралтейств-советом (1855) и рядом других учреждений. Возглавляемый великим князем Главный комитет об устройстве сельского состояния (1861 - 1882)*, формально числившийся в составе Государственного совета, получил фактически статус постоянного высшего комитета, а другое учреждение возглавляемое Константином Николаевичем - Особое присутствие о воинской повинности (1873 - 1881)**, действовало на правах департамента Государственного совета. Как отмечает автор, эта флуктуация имела сугубо субъективный характер и сошла на нет в начале следующего царствования.
Воцарение Александра III породило новый виток преобразований высшего управления. Влияние вел. кн. Константина Николаевича было уничтожено, а связанные с ним учреждения (Главный комитет об устройстве сельского состояния и Особое присутствие о воинской повинности) закрыты. Были ликвидированы Высший комитет по делам Царства Польского и Кавказский комитет и пр. Как отмечает автор, ликвидация кавказского и польского комитетов была намечена еще в конце предыдущего царствования, а учреждения связанные с Константином Николаевичем давно прошли пик своей активности и тоже, в общем, отжили свое.
Для Государственного совета особое значение имело фактическое возвращение в его состав Комиссии по составлению законов и (отчасти) Комиссии прошений (см. ниже).
В целом, как отмечает автор: «на протяжении всей второй половины девятнадцатого столетия продолжался процесс отхода от созданного Николаем I стиля управления, возврат к более простой и логичной схеме организации власти. Отказ от распыления законосовещательных функций, унификация управления расширили компетенцию Государственного совета, вне которой, de facto или de jure, оставались лишь вопросы внешней политики, военный и чрезвычайного администрирования.
Другим важным результатом преобразований второй половины века было упрощение устройства самого Совета. Исчезновение территориальных (Департамент дел Царства Польского) и в затем и занимавшихся отдельными вопросами (Главный комитет об устройстве сельского состояния и
Присутствие о воинской повинности) структур способствовало более четкому распределению по департаментам поступающих в Совет дел. Внесенные в это время в систему высшего управления перемены не носили кардинального характера, тем не менее они существенно изменили
расстановку акцентов внутри самой системы, перенеся их с временных и локальных на постоянные и общеимперские структуры... К концу века Государственный совет максимально приблизился к тому, чтобы занять в системе государственного управления то место, которое
соответствовало букве закона – стать органом, через который проходят все законопроекты.»
* Направлял ход крестьянской реформы
** Занималось вопросами введения всеобщей воинской повинности
Самодержавие как политическая система и место в ней Государственного совета
скрытый текст
В условиях сохранения самодержавной власти особое значение имело отношение к Государственному совету монарха. Как отмечает автор - «cамодержавие как система управления предполагала существование не зависящей от бюрократической системы и стоящей вне ее силы, определяющей общий вектор развития страны». Однако «во второй половине XIX века общая бюрократизация управления привела к тому, что верховный правитель, оставаясь такой внешней силой, оказался в то же время вписан в административную систему. Став ее частью, он, с одной стороны, потерял полную свободу действий, отчасти подчинившись существующим бюрократическим правилам и традициям, а с другой – получил возможность ближайшего руководства текущим процессом управления страной. От него зависели соотношение сил в правительственных структурах, поддержка того или иного политического деятеля и воплощаемых им идей, но и – что не менее важно – выбор между опорой на разные высшие учреждения, или предпочтение работы с руководителями ведомств. Эта ключевая роль верховного правителя облегчалась (и, может быть, в какой-то мере провоцировалась) нечеткостью компетенцией высших учреждений. Метаморфоза, превратившая монарха из суверена, стоящего над законом и непринужденно пользующегося своим правом принимать самоличные решения, в высшего чиновника, который, хотя и имел решающий голос в любом вопросе, действовал строго в рамках сложившейся системы управления, особенно заметна при рассмотрении стилей управления, свойственных Александру II и Александру III».
Александр II стремился копировать стиль отца, пытаясь лично контролировать все важные процессы и замыкая на себе решение всех сколь-нибудь важных вопросов. Значительная часть государственных вопросов решалась монархом без участия законосовещательных учреждений, а многие важные дела все же поступавшие в Государственный совет были уже предварительно решены императором, что превращало их обсуждение в фикцию и т. д. Ближе к концу царствования Александр II, впрочем, начал тяготиться своей «работой», стремясь все более переложить ее на других и не проявляя активности.
Стиль правления Александра III кардинально отличался от стиля правления его отца. Число прямых «волеизъявлений» императора в новое царствование резко сократилось, существенно уступая делам проходящим через высшие бюрократические инстанции. Была восстановлена фактически сильно ограниченная ранее самостоятельность Государственного совета. Император не только отказался от предрешения вносимых в Совет проектов, но и, по возможности, избегал донесения до членов Совета собственного мнения, дабы не влиять на обсуждение проекта.
Влияние и самостоятельность Государственного совета, таким образом, существенно увеличились, однако, как отмечает автор, прочного основания его новое положение не имело и с воцарением Николая II, практика самовластных решений в обход Совета вернулась вновь.
Одной из особенностей отечественной системы управления была нечеткость определения функций различных учреждений - одни и те же вопросы могли в принципе решаться разными структурами. Так, два главных законосовещательных учреждения империи - Государственный совет и Комитет министров были органами «универсальной компетенции» и сферы их деятельности плотно пересекались.
Как отмечает автор, в отечественной историографии давно и прочно закрепилось представление о постоянном соперничестве Совета и Комитета, ведущем к росту влияния то одного, то другого. Так, сложилось устойчивое мнение о росте значения Совета в «либеральное» царствование Александра II и падении его влияния (и, соответственно, усилении Комитета министров) при «реакционном» Александре III.
Однако, как отмечает автор, при ближайшем рассмотрении открывается картина весьма далекая от устоявшихся стереотипов. Так, как уже отмечалось, при «либеральном» Александре II Государственный совет оказался весьма стеснен, а в царствование Александра III его значение, напротив, выросло. Взаимоотношения Совета и Комитета министров также были весьма далеки от привычной картины непримиримой борьбы. По мнению автора, во второй половине XIX века, напротив, постепенно выстраивается схема взаимодействия и разделения полномочий двух учреждений (окончательно закрепившаяся в 1880-х годах) - Комитет сосредотачивается на решении оперативных, чрезвычайных и чисто административных вопросов, а Совет - на вопросах требующих полноценного законодательного оформления.
Рядом с системой государственных учреждений с законосовещательными функциями, частью которой был Государственный совет, существовала система исполнительной власти, с которой законосовещательные учреждения должны были работать в тесном контакте, но на практике не всегда находили общий язык. Арбитром во всех спорных ситуациях выступал император.
Линии напряжения между министрами и Советом, как отмечает автор, можно свести к двойной дихотомии.
Во-первых, «прохождение дела через Совет не отличалось быстротой, но зато обеспечивало тщательность обсуждения и убирало недоработки проекта».
Во-вторых, «при обсуждении крупных вопросов, определяющих направление развития целой области государственной жизни (образовательного, крестьянского или касающегося местного управления) в проект могли быть внесены настолько значительные изменения, что, с точки
зрения министров, он терял свой изначальный смысл». Однако «Совет при этом считал, что таким образом он лишь дополняет недостаточно разработанный проект или борется с увлечениями его составителей.»
Отношения Государственного совета и министров в о многом зависели от личного фактора и менялись на протяжении времени. При Александре II, как уже отмечалось, многие вопросы решались в обход Совета - именными указами, принятыми по инициативе министров (т. н. «забегания» министров). В первую очередь это касалось утверждения разнообразных штатов. Министры при этом прибегали к уловкам, при докладе императору указывая например, что вводимый штат, во-первых временный, а во-вторых - не потребует нового расхода из казны, что чаще всего было фикцией.
В начале царствования Александра III «забегания» министров некоторое время продолжались, однако вскоре почти сошли на нет, касаясь уже маловажных вопросов и воспринимаясь как нарушение порядка.
Министры, как уже отмечалось, в свою очередь, страдали от изменений вносимых в их проекты Советом. В некоторых случаях представляемые проекты вообще отвергались - обычно решением департамента или соединенных департаментов. Формально Совет не имел права отвергнуть проект и официально он возвращался министру, по соглашению с последним. Как правило, дела возвращались из Департамента законов или Департамента экономии. Происходило это, впрочем, сравнительно нечасто. Так, Департамент законов в 1855 - 1894 годах возвратил 52 дела, при этом пик возвратов пришелся на конец 1870-первую половину 1880-х (30 дел в 1877 - 1885 годах).
Возврат дела для министра был часто меньшим злом чем корректировка его Советом. В процессе обсуждения проект мог претерпеть сильнейшие изменения. Так, зимой 1883/84 годов соединенные департаменты исправили 48 и отклонили 19 статей (из общих 157) проекта Университетского устава, представленного министром народного просвещения, при этом полностью переписав ряд ключевых положений (о месте и роли ректора и проч.).
При этом, согласно существовавшему и периодически вновь подтверждавшемуся правилу министрам запрещалось докладывать императору по делам уже рассматриваемым Советом, что фактически ставило их в зависимость от последнего.
Помимо этого, тщательное обсуждение проекта в Совете хотя и позволяло устранить его недостатки, но нередко препятствовало своевременному решению конкретного вопроса.
Структура Государственного совета
скрытый текст
Замысел Государственного совета предполагал создание законосовещательного учреждения главной и единственной функцией которого будет обсуждение поступающих из министерств законопроектов. По Манифесту 1810 года в Совете должны были рассматриваться «все законы, уставы и учреждения в первообразных их начертаниях». Однако вскоре границы компетенции Государственного совета раздвинулись и на бумаге сделались чрезвычайно широкими. Так, по «Учреждению» 1886 года компетенция Совета включала 22 позиции: все вопросы требующие нового закона, устава или учреждения; вопросы внутреннего управления требовавшие отмены, ограничения или пояснения прежних положений; объявление войны, заключение мира и прочие внешние вопросы; государственную роспись доходов и расходов (бюджет) и отчет о ее исполнении, финансовые сметы (бюджеты) министерств и ведомств и сметы и раскладки земских повинностей в губерниях где не было земств; любые штаты (кроме временных, создающихся на определенный срок); вопросы отчуждения государственных имуществ; внутренние чрезвычайные меры; дела вносимые по высочайшим повелениям и проч.
Фактическая компетенция Совета была уже, так, вопросы войны и мира оставались прерогативой верховной власти и решались ею без участия Государственного совета, все чрезвычайные меры обсуждались Комитетом министров или особыми совещаниями и т. д.
Учрежденный в 1801 году Непременный совет на департаменты не делился, но его канцелярия включала 4 экспедиции: по части иностранной и коммерческой; по части военных дел, сухопутных и морских; по части гражданской и духовной; по части государственного хозяйства.
По Манифесту 1810 года Государственный совет состоял из Общего собрания и четырех департаментов (законов, военных дел, дел гражданских и духовных и государственной экономии).
[Главой Совета формально был сам император, фактически почти всегда замещавшийся председателем, назначавшимся ежегодно. Члены Совета назначались императором, часть из них назначалась в департаменты (каждый включал председателя и не менее трех членов), остальные участвовали только в работе Общего собрания. Общее число членов Совета на протяжении XIX века росло, увеличившись с 35 до 90 человек. Министры считались членами Совета по должности. Общее собрание Совета включало членов департаментов, министров и членов в департаментах неприсутствующих. Заседания Общего собрания и департаментов были закрытыми.
Делопроизводство Совета было возложено на Государственную канцелярию, возглавляемую Государственным секретарем. Основу канцелярии составляли профильные отделения обслуживавшие соответствующие департаменты и возглавлявшиеся статс-секретарями].
Вносимые в Совет дела, как правило, проходили две инстанции - департамент и Общее собрание, однако существовали и исключения. Так, по «Учреждению» 1901 года сразу в Общее собрание, минуя департаменты, должны были вноситься дела по чрезвычайным внутренним мерам, важным внешнеполитическим мерам и по высочайшим повелениям. На практике вносились только дела последней категории (бывшие весьма немногочисленными).
Часть дел рассматривалась только в департаментах и в Общее собрание не вносилась. По «Учреждениям» 1842 и 1857 годов подобным образом рассматривались дела не требовавшие нового закона или изменения закона, но требовавшие лишь разъяснения действующего законодательства или приложения его к частному случаю.
В 1862 году Государственный совет получил право рассматривать и утверждать ведомственные сметы и теперь все непредвиденные и сверхсметные расходы последних (даже самые мелкие) требовали утверждения Совета. Чтобы не загромождать Общее собрание массой подобных дел в мае 1863 года было предписано все дела о сверхсметных кредитах и собственных суммах министерств (доходах поступавших из особых источников и не вносившихся в сметы и расходах на специальные цели) рассматривать только в Департаменте экономии, представляя затем на утверждение императору.
В 1901 году к вопросам не требовавшим участия Общего собрания были отнесено также образование и роспуск особых совещаний и подготовительных комиссий.
При возникновении в департаментах разногласия, несогласия с министром, или в случае если решение департамента отменяло решение Сената, окончательное решение передавалось Общему собранию.
Большая часть дел фактически решалась в департаментах. Сложные вопросы, затрагивавшие несколько сфер государственной деятельности, рассматривались департаментами на совместных заседаниях (соединенные департаменты). Общее собрание рассматривало по существу в основном дела вызвавшие в департаментах разногласие, а дела решенные единогласно часто утверждало по мемориям департаментов или с небольшой редакторской правкой.
Дела решенные Общим собранием или департаментами передавались на утверждение императору (за исключением небольшого числа дел утверждавшихся департаментами и носивших «технический» характер - дела для сведения, дела забираемые самими министрами и пр.).
Департамент законов
Важнейший из департаментов, осуществлявший основную функцию Государственного совета - законосовещательную. Департамент рассматривал проекты законов, штатов, уставов и проч. и возглавлялся обычно видными государственными деятелями [автор о департаменте почти ничего не пишет].
Департамент государственной экономии
Рассматривал все вопросы экономического характера - налогообложение, государственные доходы и расходы, преобразования в банковской, промышленной и торговой сферах и проч., [а также вопросы народного просвещения].
Полномочия департамента в финансовой сфере расширялись постепенно. Первоначально он рассматривал лишь ассигнования на чрезвычайные расходы, в 1811 году к ним добавилась смета (позднее роспись) государственных доходов и расходов, в 1816 году - раскладки земских повинностей, в 1823 и 1825 годах - сметы расходов Москвы и Петербурга, в 1854 году - сметы министерств и ведомств (поначалу рассматривавшиеся формально). С 1862 года департамент уже полноценно рассматривал и утверждал годовую роспись доходов и расходов и сметы ведомств.
По утвержденным в 1862 году правилам ведомственные сметы должны были не позднее 1 сентября представляться одновременно в Государственный совет, Министерство финансов и Государственный контроль. Военное ведомство должно было предоставлять смету не позднее 1 октября (в некоторых случаях - не позднее 15 октября). К 1 ноября министр финансов должен был вносить в Государственный совет государственную роспись, а государственный контролер - отчет об исполнении предыдущей и замечания по предлагаемой.
В первые годы росписи не удавалось утверждать в срок, так, росписи на 1863 и 1864 год были утверждены лишь в мае 1863 и 1864-го, роспись 1866-го - в январе, росписи 1867 и 1868 го - в марте соответствующего года. Начиная с 1869 года положение нормализовалось, однако за счет нарушения требуемого правилами 1862 года порядка одновременного рассмотрения смет - последние рассматривались по мере поступления.
Нагрузка на департамент была очень велика - по числу рассматриваемых дел он далеко опережал и Департамент законов и Гражданский департамент. По подсчетам государственного секретаря Е. А. Перетца в 1881 году на Департамент экономии пришлось 80% (989 из 1229) дел Государственного совета, тогда как на Департамент законов - 12%, а на Гражданский - 8%.
Большая часть поступающих дел была относительно несложной, однако ввиду значительного их числа на решение и оформление каждого уходило до одного-двух месяцев. В конце года почти все силы департамента поглощало рассмотрение государственного и ведомственных бюджетов и рассмотрение прочих дел фактически приостанавливалось.
Для повышения эффективности работы департамента в 1867 профильное Отделение экономии Государственной канцелярии было разделено на два - по сметной и по законодательной части. В 1870 году право выдачи привилегий (патентов) на изобретения было передано от департамента министрам финансов и государственных имуществ. В 1875 году в Гражданский департамент были переданы дела по отчуждению частных имуществ для государственных нужд и передаче казенных имуществ в собственность местных обществ и частных лиц.
В начале царствования Александра III ставился вопрос о преобразовании департамента - с разделением надвое (для рассмотрения дел по сметной части и прочих финансовых) или с передачей несметных финансовых дел в Департамент законов, однако дело до этого так и не дошло.
Департамент гражданских и духовных дел
Департамент, часто именуемый просто Гражданским в наименьшей степени соответствовал своему названию. Изначально предполагалось, что он будет рассматривать «дела юстиции, управления духовного и полиции», однако фактически департамент занимался в основном судебными делами. К ведению департамента относились все передаваемые из Сената уголовные и гражданские дела требовавшие высочайшего утверждения - от мельчайших краж совершенных дворянами, до дел о привлечении к ответственности высших должностных лиц. В 1841 - 1868 годах департамент делился на два отделения - уголовных дел и герольдии и гражданское.
Судебная реформа 1864 года способствовала постепенному сокращению поступления дел в департамент - из новых кассационных департаментов Сената дела в Государственный совет не передавались. С 1869 году дела решенные в старых департаментах Сената единогласно также перестали передаваться в Государственный совет и поступали на высочайшее утверждение через министра юстиции. Компетенция Гражданского департамента, соответственно, ограничивалась теперь делами вызвавшими разногласие в Сенате или разногласие с министром юстиции, а также делами пересматриваемыми по высочайшему повелению.
Сокращение нагрузки позволило отказаться от разделения департамента на два отделения. Ожидалось даже его полное упразднение, однако этого не произошло.
Помимо собственно судебных в компетенцию департамента входили дела о должностных преступлениях.
Изначально в Государственный совет из Сената переносились вызвавшие разногласие дела о предании суду лиц не выше IV класса, губернских и уездных предводителей дворянства, председателей земских управ и городских голов. В мае 1881 года рассмотрение подобных дел в Сенате было упрощено (вместо 2/3 голов в Первом департаменте теперь требовалось лишь простое большинство) и они почти перестали попадать в Государственный совет.
Рассмотрение дел о преступлениях высших должностных лиц входило в компетенцию департамента с 1842 года. После судебной реформы 1864 года он рассматривал преступления по должности чинов гражданских ведомств первых трех классов, военного и морского министров и пр. Как отмечает автор, фактически дела о преступлениях высших должностных лиц департамент почти не рассматривал - единственным прецедентом осталось дело о крушении императорского поезда в 1888 году. С февраля 1889 года, согласно именному указу, жалобы на высших должностных лиц представлялись императору, который и принимал решение о передаче дела в Гражданский департамент. На практике в департамент они не передавались, а проштрафившиеся сановники наказывались самим императором (отставка, бессрочный отпуск и т. п.).
Духовными делами, формально продолжавшими входить в компетенцию Гражданского департамента до самой его ликвидации, он фактически не занимался вовсе. Дела по епархиальному управлению представлялись императору на утверждение в виде докладов Синода или обер-прокурора Синода и затем объявлялись Сенатом. Дела по военному и морскому духовенству решались по докладам руководства этих ведомств или положениями Военного совета. Вопросы духовного управления Кавказа и Закавказья решались положениями Кавказского комитета. Касавшиеся духовной сферы проекты носившие характер общей законодательной меры рассматривались Департаментом законов, а финансовая их составляющая и вопросы предоставления прав и привилегий - Департаментом экономии.
Так, в 1868 году из 39 законов, касавшихся православного и инославного духовенства, 20 были утверждены императором по докладам Синода, 6 - Военного совета, 2 - Кавказского комитета, по одному - по докладам военного и морского министров. Через Государственный совет прошло 9 проектов, при этом 5 обсуждалось в Департаменте законов, 3 - в Департаменте экономии и один в - Соединенных департаментах законов и экономии.
Подобное положение сохранялось и позднее - Гражданский департамент либо вообще не рассматривал духовные дела либо рассматривал один-два проекта в год - если они относились к сфере сословного или гражданского права.
В 1875 году в Гражданский департамент из Департамента экономии были переданы дела об отчуждении частных имуществ на государственные нужды (для строительства крепостей, шоссейных и железных дорог, портов и проч.) и дела о передаче казенного имущества (зданий и земли) в собственность местных обществ.
Последние были весьма немногочисленны, число же дел об отчуждении частных имуществ со временем существенно менялось. К компетенции Государственного совета они были отнесены еще в 1833 году и долгое время число таких дел оставалось небольшим - 19 в 1857 году, 21 в 1868 и 1869-м. Железнодорожный бум начала 1870-х привел к резкому увеличению числа таких дел (67 в 1871 году) и для разгрузки Департамента экономии их решено было передать в Гражданский.
В Гражданском департаменте (судебная нагрузка которого по мере реализации судебной реформы все более сокращалась ) дела об отчуждении частных имуществ в последние десятилетия его деятельности составляли устойчивое большинство. В 1875 году они составили 76% (69 из 91) всех дел, позднее, в связи с сокращением железнодорожного строительства их доля несколько уменьшилась (в 1885 году - 48 из 87 дел, 55%), однако в 1890-х годах, в связи с новой активизацией строительства железных дорог, вновь резко возросла (в 1895 году - 277 из 295 дел, 94%).
В Общее собрание Совета дела об отчуждении частных имуществ не передавались, решаясь по мемориям департамента.
В 1884 году в Гражданский департамент из Департамента законов были переданы законодательные дела касающиеся судов и судопроизводства - распространение судебной реформы, территория и штаты судебных округов, подсудность мировых судов, составление списков присяжных, вопросы пенитенциарной системы и проч. Практически все эти дела решались совместными заседаниями Гражданского департамента и Департамента законов.
Таким образом, на протяжении XIX столетия компетенция Гражданского департамента претерпела существенные изменения. Из фактически чисто судебного учреждения он превратился в учреждение ведающее в основном вопросами отчуждения частных имуществ (в основном для строительства железных дорог) и вопросами законодательства о судах и судопроизводстве. Число разбираемых департаментом собственно судебных дел в последней трети столетия радикально сократилось, так, на 1872 год из 95 дел департамента судебными были 45, а на 1893 год из 183 дел - всего 9.
Департамент военных дел
Ведал вопросами военного управления. Уже в 1836 году его компетенция была радикально сокращена - все вопросы касавшиеся собственно военного ведомства были переданы в ведение Военного совета, а Морского ведомства - в ведение Адмиралтейств-совета. В Государственный совет теперь вносились только дела требовавшие издания законов затрагивавших военное и морское ведомства «в связи с прочими частями государственного управления». При этом внесения таких дел именно в Военный департамент не требовалось и загрузка его резко сократилась.
В 1843 году сфера деятельности департамента сузилась еще сильнее - к ведению Военного и Адмиралтейств-совета были отнесены и межведомственные дела относящиеся к «искусственной или технической части».
Последнее дело департамент рассмотрел в 1854 году и с этого времени фактически бездействовал. С 1859 года не назначался председатель, а с осени 1864 года - и члены департамента, но на бумаге он продолжал существовать и далее, вплоть до преобразования Совета в 1906 году.
Государственный совет, впрочем, сохранял определенное влияние на военные дела, рассматривая сметы и кредиты Военного ведомства, а также некоторые вопросы взаимодействия военного и гражданских ведомств.
[Департамент дел Царства Польского
Образован в феврале 1832 года. В ведение департамента были переданы дела Государственного совета Царства Польского (поначалу частично, а после ликвидации польского Совета в 1841 году - полностью). Председателями департамента были наместники в Польше - фельдмаршал св. кн. И. Ф. Паскевич и сменивший его кн. М. Д. Горчаков. В 1862 году департамент был упразднен в связи с восстановлением польского Государственного совета].
[Департамент промышленности, наук и торговли
Образован в январе 1901 года с целью разгрузить Департамент экономии. В его ведение были переданы дела по вопросам добывающей и обрабатывающей промышленности, торговли, об утверждении уставов акционерных обществ и железных дорог, выдаче привилегий (патентов) на изобретения, а также дела по вопросам народного просвещения. Существовал до апреля 1906 года. Автором он не рассматривается].
Комиссия составления законов
Фактически была образована еще в начале правления императора Павла и, меняя названия, штат и подчинение, продолжила существование и при следующем царствовании. В 1810 году она была включена в состав Государственного совета, а в 1826 году формально ликвидирована - фактически была преобразована в новосозданное Второе отделение С. Е. И. В. канцелярии. Основной задачей комиссии являлась кодификация имеющегося законодательства и она работала в тесной связи с Департаментом законов. После преобразования комиссии в отделение Императорской канцелярии эта связь сохранилась, дополняясь к тому же «личной унией» - в 1839 - 1861 и в 1872 - 1881 годах должность главноуправляющего Вторым отделением занимал председатель Департамента законов.
Кодификационный отдел
В январе 1882 года вышеупомянутое Второе отделение С. Е. И. В. канцелярии было преобразовано в Кодификационный отдел при Государственном совете. Главноуправляющий отдела назначался императором из числа членов Совета и по должности одновременно присутствовал и в Департаменте законов и в Комитете министров. В январе 1894 года отдел был присоединен к Государственной канцелярии, получив наименование Отделения Свода законов, права главноуправляющего прежним отделением (право всеподданейшего доклада и проч.) перешли к Государственному секретарю, ставшему теперь как бы министром по кодификационной части.
Комиссия по принятию прошений
Образована в составе Совета в 1810 году, для рассмотрения разнообразных жалоб и прошений подаваемых на имя императора. В структуру Государственного совета комиссия вписывалась плохо и в 1835 году была выделена в отдельную структуру, подчиненную непосредственно императору.
По положению 1835 года комиссия могла принимать (по высочайшему повелению) жалобы на решения Общего собрания Сената, Государственного совета, Комитета министров и проч. Принятые комиссией жалобы на решения Общего собрания Сената, министерств и ведомств рассматривались в Государственном совете (Гражданский департамент) и Комитете министров. По делам, разрешенным мнениями Государственного совета или положениями Комитета министров жалобы принимались не на само решение, а лишь на неверное изложение дела.
В 1884 году комиссия была упразднена, большая часть ее функций передана Канцелярии по принятию прошений при Императорской главной квартире, в 1895 году ставшей самостоятельным учреждением и Присутствию при Государственном совете для предварительного рассмотрения жалоб на определения департаментов Сената.
Последнее (существовавшее до конца 1917 года) принимало жалобы на определения административных и старых судебных департаментов Сената и разбирало дела вносившиеся по высочайшим повелениям (число которых было крайне невелико - из 4 402 дел рассмотренных в 1884 - 1895 годах по высочайшим повелениям было внесено девять).
При положительном решении Присутствия дело рассматривалось Общим собранием Сената, а при возникновении в нем разногласия - Государственным советом. Присутствие, таким образом, служило как бы фильтром для спорных дел и его деятельность способствовал существенному снижению загрузки Гражданского департамента судебными делами. Присутствие включало председателя и четырех членов, назначавшихся из числа членов Государственного совета и сенаторов.
Сложные вопросы затрагивающие сразу несколько сфер государственного управления рассматривались на заседаниях соединенных департаментов (двух или трех). Так, вопросы налогообложения рассматривались Соединенными департаментами законов и экономии, вопросы судебного законодательства - Соединенными департаментами законов и гражданского, крупные преобразования (введение института земских начальников и проч.) - департаментами законов, экономии и гражданским.
Председательствовал на таких заседаниях обычно председатель департамента в который изначально поступило дело.
Соединенные департаменты являлись фактически основной формой департаментских заседаний. Так, в течении сессии 1892/93 годов Департамент законов провел 31 заседание, в т. ч. 26 в соединении с другими департаментами, Гражданский департамент - 28 заседаний (в т. ч. 24 совместно с другими). Департамент экономии в ту же сессию имел 70 заседаний, в т. ч. 27 по сметной части (к ним другие департаменты не привлекались) и 43 по законодательной (из них 39 в соединенном присутствии).
Общее число дел рассматриваемых Государственным советом во второй половине XIX века постепенно росло, однако по годам существенно колебалось, в зависимости от разного рода внешних факторов.
В 1855 - 1868 годах Департамент законов рассматривал от 62 (1856 год) до 197 (1867) дел ежегодно, Департамент экономии - от 325 (1856) до 925 (1868), Гражданский департамент, по отделению уголовных дели и герольдии - от 123 (1855) до 402 (1867) и по отделению гражданских дел - от 32 (1856) до 89 (1862).
В 1869 - 1891 годах Департамент законов, проводил от 23 (1869) до 46 (1870) заседаний в год, рассматривая от 128 (1890) до 239 (1874) и решая от 80 (1890) до 159 (1874) дел в год. Департамент экономии проводил от 49 (1878) до 84 (1882) заседаний в год, рассматривая от 653 (1891) до 1064 (1869) и решая от 519 (1888) до 996 (1869) дел в год.
Гражданский департамент проводил от 11 (1879) до 28 (1872 и 1890) заседаний в год, рассматривая от 70 (1870) до 254 (1891) и решая от 50 (1879) до 196 (1891) дел в год.
Общее собрание в те же годы проводило от 24 (1890) до 34 (1883) заседаний в год, рассматривая от 216 (1875) до 319 (1887) и решая от 155 (1884) до 311 (1891) дел в год.
Начиная с 1892 года статистические данные о работе Государственного совета публиковались не по календарным годам, а по сессиям. Без учета нерелевантного отчета о сессии 1892/93 годов (включал сведения за три полугодия), статистика по сессиям 1894/95 - 1897/98 годов выглядела следующим образом.
Департамент законов проводил от 20 (1894/95) до 30 (1897/98) заседаний, рассматривая от 154 (1893/94) до 172 (1896/97) и решая от 119 (1893/94) до 161 (1896/97) дела.
Департамент экономии проводил от 48 (1896/97) до 82 (1893/94) заседаний в год, рассматривая от 463 (1895/96) до 551 (1893/94) и решая от 438 (1895/96) до 519 (1893/94) дел.
Гражданский департамент проводил от 19 (1894/95) до 30 (1893/94) заседаний в год, рассматривая от 232 (1893/94) до 386 (1897/98) и решая от 213 (1893/94) до 350 (1897/98) дел в год.
Общее собрание проводило от 14 (1897/98) до 21 (1893/94, 1894/95, 1895/96) заседаний в год, рассматривая от 291 (1896/97) до 347 (1893/94) и решая от 279 (1896/97) до 340 (1893/94) дел.
Как отмечает автор, статистика рассматриваемых дел не отражает в полной мере загрузку департаментов, поскольку не учитывает сложность рассматриваемых вопросов. Так, в Департаменте экономии большой процент дел составляла пресловутая «законодательная вермишель», а дела Департамента законов, напротив, были большей частью достаточно сложными.
Число нерешенных дел на протяжении всего рассматриваемого периода оставалось небольшим - по Общему собранию не более 20-30 в год. В это число входили и только что поступившие дела и дела по которым не были получены необходимые справки или отзывы из ведомств. В целом, как отмечает автор, Государственный совет вполне справлялся с нагрузкой даже в пиковые моменты и дела в нем не залеживались.
Работа Совета велась в закрытом режиме и широкая публика судила о ней в основном по (сравнительно редким) заседаниям Общего собрания. Тогдашние публицисты (тут поминаются опус Скальковского и кн. Мещерский с его «Гражданином») обвиняли Совет в медлительности и малой продуктивности работы.
Как отмечает автор эти обвинения совсем не соответствовали действительности. Интенсивность работы членов Совета, в первую очередь, присутствующих в департаментах была очень высокой и ими самими считалась чрезмерной. Назначенный к присутствию в департаменте член Совета во время сессии заседал пять, а то и шесть дней в неделю - в собственном департаменте, в соединенных департаментах, в Общем собрании (а председатель департамента еще и в Комитете министров). Помимо этого члены департаментов и Общего собрания работали в многочисленных временных комитетах и комиссиях создаваемых при Совете для рассмотрения различных вопросов (всего известно более 30), комиссиях по составлению всеподданнейших отчетов и проч.
Организация работы Совета во второй половине XIX века
скрытый текст
Структура, принципы организации работы и делопроизводства Совета оформились уже в первой половине XIX века, постепенно дополнившись обычаями и традициями и позднее уже мало меняясь.
Заседания Совета проходили с января по май - начало июня и, после летней паузы, с сентября - октября по декабрь. Сессией Совета считался период с октября по май («два смежных полугодия последовательных годов»). Отчетный год при этом до 1892 года совпадал с календарным и только затем стал совпадать с сессиями Совета.
Время летних каникул не было фиксированным и устанавливалось ежегодно специальным распоряжением императора (в конце мая - начале июня). В середине века департаменты уходили на каникулы на два месяца (15 июня - 15 августа), а Общее собрание - на три (15 июня - 15 сентября), к концу столетия их срок увеличился на месяц - в 1880-х годах департаменты отдыхали уже до 15 сентября, позднее - до 1 октября, Общее собрание - до 1 октября, позднее - до 15 октября. В 1892/93 году первое заседание департаментов состоялось 3 октября 1892 года, последнее - 24 мая 1893-го, а Общего собрания соответственно 19 октября и 31 мая.
Департамент экономии до 1885 года заседал и летом, однако с этого года также стал уходить на каникулы.
Помимо летних каникул имелись рождественские и пасхальные - по неделе.
При необходимости сессия могла быть продлена. Так, в 1862 году каникулы были отменены вовсе, а в 1889 году Совет работал до 6 июля. Случаев сокращения сессии не было, даже в чрезвычайных обстоятельствах, так, в 1883 году Государственный совет, в полном составе отправившийся на коронацию Александра III, продолжал проводить заседания в Москве.
Первое и последнее заседание Общего собрания Совета считались началом и концом «политического сезона».
Общие собрания почти всегда проходили по понедельникам, редкие исключения вызывались лишь торжественными случаями (коронация, рождения наследника и проч.).
Департаменты заседали по другим будним дням и по субботам. Так, Департамент законов в 1860-х годах заседал по субботам, Департамент экономии - по четвергам, после разделения на два отделения - по четвергам и субботам и т. д. К концу века, по установившемуся порядку, в неделю проходило 4 заседания Совета - одно общее и три департаментских. Осенью, когда рассматривались бюджетные вопросы, добавлялось еще одно департаментское заседание. Лишнее заседание могло добавляться и весной - если требовалось завершить обсуждение срочных и безотлагательных дел.
Соединенные департаменты определенных дней для заседания не имели и могли собираться как в будни (в том числе и в понедельник, после Общего собрания), так и в субботу, в зависимости от состава участников.
Заседания Общего собрания отличались большой торжественностью и строгим соблюдением сложившихся традиций (представление новых членов, строго регламентированное размещение членов Совета и чинов канцелярии и пр.).
Первое январское Общее собрание начиналось с назначения председателя Совета (на год) и председателей и членов департаментов (на полгода). В конце сессии (конец мая - начало июня) назначались председатели и члены департаментов на осеннее полугодие.
В начале заседания Общего собрания государственный секретарь зачитывал высочайшие повеления и резолюции на мемориях и другие высочайшие повеления (о назначениях, учреждении совещаний и проч.).
После этого статс-секретари или их помощники зачитывали журналы предыдущих заседаний (по каждому делу отдельно). Из-за малого срока отводимого на оформление журнала в канцелярии (неделя) членам Совета они почти никогда не рассылались и последние должны были воспринимать их только на слух. По окончании чтения члены Совета могли внести свои поправки, затем журналы подписывались членами Совета и начинался доклад новых дел.
Дела «предлагались» Совету государственным секретарем и зачитывались вслух соответствующими статс-секретарями или их помощниками. Уже в первой половине века они начали печататься типографским способом и рассылаться членам Совета для предварительного ознакомления. В 1834 году была издана инструкция предписывавшая рассылать членам Совета печатные записки по сложным судебным делам поступавшим в Совет из Сената. «Учреждение» 1842 года разрешало печатать не только судебные, но и (по усмотрению председателя) прочие сложные и важные дела, не требовавшие сохранения тайны.
Позднее использование печатных материалов все более расширялось - печатались и предварительно рассылались все сложные дела в департаментах, журналы департаментов после подписания членами, материалы рассылавшиеся членам Общего собрания (те же журналы департаментов, проекты законов, памятные записки).
Широкое использование печатных материалов позволило существенно уменьшить сроки рассмотрения дел и упростить их прохождение через Совет. Начиная с 1860-х в Общем собрании вместо полных журналов департаментов зачитывались только их заголовки. Если дело не вызывало разногласий и замечаний его тут же утверждали (подписывался заранее заготовленный «утвердительный журнал»).
В противном случае начиналось обсуждение дела. Вначале пояснения по нему давали председатель соответствующего департамента (или председатель Общего собрания, если дело вносилось сразу в последнее) и государственный секретарь. Затем выступали желающие высказаться члены Совета. Сложное дело могло рассматриваться на нескольких заседаниях.
Помимо членов Совета и чинов канцелярии в заседаниях принимали участие лица приглашавшиеся «для справок и разъяснений», права голоса не имевшие и не принимавшие участия в дискуссии - чиновники «для справок» и эксперты.
Первую категорию составляли обычно министерские чиновники непосредственно готовившие соответствующий проект - директора департаментов, члены министерских комиссий и проч. Права участвовать в обсуждении проекта они не имели и должны были только отвечать на задаваемые им вопросы. На практике их присутствие видимо было почти бесполезным - члены Совета обычно задавали вопросы соответствующему министру, или замещавшему его товарищу, а чиновников спрашивали редко. Сами же министры обычно не желали переадресовывать вопросы своим подчиненным, опасаясь показаться недостаточно компетентными.
В качестве экспертов приглашались люди сведущие в соответствующих вопросах (предприниматели, ученые и проч.). Они выступали с объяснениями по проекту или его отдельным статьям, но в обсуждении также не участвовали и даже на нем не присутствовали - сразу после выступления покидали зал Совета. Приглашать экспертов на заседания Совета было разрешено уже в 1827 году, официально это право было закреплено «Учреждением» 1842 года.
Возможность разногласия в Совете (правда только в его Общем собрании) предусматривалась уже Манифестом 1810 года - члены Совета несогласные с общим заключением могли в течении недели представить государственному секретарю собственные мнения, прикладываемые к журналу. Мнения эти Советом рассматривались только в случае пересмотра дела по распоряжению императора.
«Учреждение» 1833 года распространило этот порядок и на департаменты. Члены Общего собрания тогда же получили право заявлять особое мнение не только письменно, но и устно - оно сразу же вносилось в журнал, но рассматриваться могло, как и прежде, лишь при пересмотре дела по высочайшему повелению.
«Учреждение» 1842 года установило новый порядок рассмотрения дел. При возникновении разногласий как в департаментах, так и в Общем собрании, в журнал заносилось мнение не только большинства, но и меньшинства. Сохранялась и возможность подачи особого мнения - устно во время заседания, с последующим письменным оформлением (в течении недели) и внесением в журнал (или с приложением к нему).
Решение о пересмотре дела на основании представленных мнений принималось теперь не императором, а самим Общим собранием [и видимо департаментом]. После повторного рассмотрения пересмотра дела мог требовать уже только император.
В подавляющем большинстве случаев разногласие возникало на стадии обсуждения дела в департаментах и затем повторялось в Общем собрании.
Дела не вызвавшие в департаментах разногласий обычно утверждались Общим собранием по департаментским журналам. При этом даже в таких делах Общее собрание могло изменить редакцию статей или даже добавить новые, однако подобные случаи были большой редкостью.
Внесенные Общим собранием изменения никак не влияли на продвижение дела и не становились поводом для его возвращения в департамент. Последнее вообще случалось крайне редко и только при обнаружении неполноты данных или возникновении у членов Общего собрания возражений по вопросам не обсуждавшимся в департаменте при рассмотрении дела.
Голосование по проектам производилось открыто и поименно. Как отмечается, в Совете обычно имелась группа активных членов (как правило отставные и действующие главноуправляющие, председатели и члены департаментов и проч.), не только имевших собственное мнение, но и энергично его отстаивавших, группа «молчунов» - собственное мнение имевших, но почти не высказывавшихся и пассивная часть, в силу возраста и общей индифферентности в вопросы почти не вникавшая и обычно солидаризировавшаяся с начальством или вообще голосовавшая случайно.
После подсчета голосов объявлялось окончательное решение по делу. После рассмотрения всех дел сообщалась повестка следующего заседания.
Длительность заседаний Общего собрания и департаментов существенно различалась.
Пик работы Общего собрания приходился на конец сессии - май-начало июня, в начале же сессии заседания часто были чисто формальными и могли продолжаться 15-20 минут и даже менее того.
Заседания Общего собрания первоначально начинались в 10 часов утра, во второй половине века уже позднее - обычно в час дня, иногда сдвигаясь и на более позднее время (в основном по случаю каких-либо торжеств).
Заседания департаментов также начинались в час дня (кроме понедельника, когда соединенные департаменты заседали после окончания работы Общего собрания) и могли (с получасовым перерывом) продолжаться до 6 часов вечера
«Горячая трудовая пора» в Общем собрании начиналась после Пасхи - число рассматриваемых вопросов резко возрастало, заседания нередко затягивались до 6 часов вечера, а нередко оканчивались и позднее. Именно в это время рассматривалось и большинство сложных вопросов. Наплыв дел в конце сессии в значительной мере объяснялся существующим порядком их рассмотрения. Дела требовавшие рассмотрения до летних каникул с января 1882 года должны были вноситься в Совет не позднее 1 апреля, «обширные и сложные» - не позднее конца февраля, а с января 1883 года - не позднее 15 марта и 15 февраля соответственно. Позднее срок представления сложных дел был сдвинут на 1 марта. «Учреждением» 1901 года эти сроки - 1 марта для сложных дел и 15 марта для прочих, были закреплены законодательно. Мелкие и частные дела тем же «Учреждением» разрешалось вносить не позднее 1 мая. На практике эти сроки выдерживались далеко не всегда.
В конце каждой сессии еженедельно принималось от 15 до 30 мнений, а на последнем заседании еще больше, так, в 1893 году Александр III утвердил сразу 34 мнения принятых на последнем июньском заседании.
Традиция в целом запрещала переносить готовые дела на следующую сессию. Переносились обычно лишь дела по каким-то причинам (отсутствие необходимых отзывов, справок и пр.) не подготовленные к обсуждению. Для переноса готовых дел требовалось согласие соответствующего министра, а в некоторых случаях - и императора.
В силу такого подхода дела в Совете обычно не залеживались, а число нерешенных дел было невелико. При этом, как отмечает автор, среди современников было распространено убеждение, что Совет буквально завален разными важными законопроектами, не решающимися из-за дурной организации работы учреждения (снова поминается опус Скальковского).
Первое время Государственный совет размещался на втором этаже западной части Зимнего дворца. Позднее, в связи с расширением императорской семьи, он вынужден был перебраться сначала в дом гр. Румянцева на Дворовой площади, затем в Шепелевский дворец (на месте нынешнего Нового Эрмитажа), а в 1828 году переехал в здание Большого Эрмитажа, где размещался на первом этаже.
Все перечисленные помещения были тесны и мало подходили для работы Совета и Государственной канцелярии. Сотрудники последней большей частью работали дома. В 1839 году младших чиновников канцелярии обязали присутствовать на службе с 11 до 15 часов, однако старшие чины канцелярии по-прежнему занимались составлением бумаг на дому.
В 1885 году Государственный совет перебрался в выкупленный казной Мариинский дворец, обзаведясь, наконец, подходящими для работы помещениями.
Государственная канцелярия и Совет
скрытый текст
Канцелярия Непременного совета, созданная в 1801 году, включала 4 отделения: 1) по иностранной и коммерческой части; 2) военных дел - сухопутных и морских; 3) по гражданской и духовной части; 4) государственного хозяйства.
В 1810 году ее структура была изменена, подстроившись под структуру Совета и включала уже 5 отделений: 1) военных и морских дел; 2) дел гражданских и духовных; 3) государственной
экономии; 4) архив; 5) особенных поручений. Департамент законов собственного отделения не имел - его функции должна была выполнять Комиссия составления законов.
По штатному расписанию 1825 года канцелярия состояла уже из 6 отделений - четырех департаментских (включая отделение Департамента законов), архива и отделения по Общему собранию и государственного секретаря (бывшее особенных поручений, с 1842 года - отделение дел государственного секретаря). Эта структура сохранялась, в целом, до 1906 года (не считая краткого существования отделения дел Царства Польского и появившегося в 1901 году отделения промышленности, наук и торговли).
Во главе Государственной канцелярии стоял Государственный секретарь, бывший «центром и организатором дел Совета». Он работал в тесном контакте с председателем Совета, занимая по отношению к нему подчиненное положение. Перепиской и прочими делами государственного секретаря ведало соответствующее отделение канцелярии, помимо этого занимавшееся также подготовкой дел к слушанию в Общем собрании.
Отделения канцелярии возглавлялись статс-секретарями, статс-секретари департаментских отделений работали в тесном контакте с председателями профильных департаментов и также занимали по отношению к ним подчиненное положение.
Архивом руководил помощник статс-секретаря, выполнявший одновременно функции секретаря председателя Совета (председатели департаментов имели собственных секретарей из числа чиновников профильных отделений) и отвечавший за хозяйственные и финансовые дела Совета и охрану его помещений.
Государственная канцелярия играла огромную роль в работе Совета, практически полностью отвечая за подготовку дел к обсуждению и временами даже представляя предварительные предложения по их решению. Современники (Скальковский и проч.) склонны были оценивать роль Государственной канцелярии (и других высших канцелярий) негативно, обвиняя ее в чрезмерном влиянии на ход государственных дел и нередко приписывая разнообразные зловещие замыслы и злоупотребления, однако, как отмечает автор, на практике канцелярия действовала в достаточно жестких рамках, весьма ограничивавших возможность злоупотреблений.
Все подлежащие рассмотрению Советом дела поступали в Государственную канцелярию на имя государственного секретаря. Последний должен был определить относится ли дело к ведению Государственного совета, проверить наличие в деле обязательных документов - справки излагающей суть дела, проекта постановления, заключения министра и проч. и затем направить в соответствующее отделение канцелярии (департаментское или Общего собрания).
Подготовкой дел к слушанию занимались отделения. Закон требовал чтобы представляемые проекты содержали весь необходимый комплект документов, включая разнообразные справки, согласования с причастными ведомствами и проч. Однако на практике предоставляемых материалов сплошь и рядом оказывалось недостаточно и сбором разнообразных справочных сведений приходилось заниматься самой Государственной канцелярии. Тяжелую и неблагодарную работу по согласованию проектов с другими ведомствами министры также сплошь и рядом предпочитали перекладывать на Государственную канцелярию, пользуясь тем, что по закону она не могла не принять проект у министра.
Все это приводило к задержкам в рассмотрении дел (в чем современники винили ту же канцелярию). Так, поданый министром внутренних дел гр. Д. А. Толстым в 1887 году в Совет проект закона о земских начальниках завис в Совете почти на два года, при этом год был потрачен канцелярией на согласование его с другими ведомствами (юстиции, государственных имуществ, православного исповедания).
Готовое к докладу дело соответствующий статс-секретарь представлял государственному секретарю, проверявшему точность сведений и порядок изложения. После проверки последним дело включалось в список подготовленных дел, подававшихся председателю департамента или Совета, а затем включалось в повестку (в порядке важности).
По итогам заседания департамента или Общего собрания составлялся журнал заседания, представлявший собой развернутое изложение хода обсуждения, составленное на основе протокола заседания. По каждому рассмотренному делу составлялся отдельный журнал.
Департаментским журналам придавалось особое значение поскольку именно они являлись основой при рассмотрении дела в Общем собрании. Сроков составления для департаментских журналов не устанавливалось, в среднем на составление журнала по сложному делу, потребовавшему нескольких заседаний департамента, уходило около месяца (иногда больше), а по простому - не более недели.
Составлением журнала занималось соответствующее отделение канцелярии в лице помощников статс-секретаря (по простым делам - делопроизводителей), однако ответственность за составление журнала лежала на статс-секретаре (в некоторых случаях последний его лично и составлял). Он же отвечал и за редактирование текста и внесение разнообразных поправок, вносимых в процессе его согласования с председателями и членами департаментов, министрами и проч.
Составленный журнал просматривался государственным секретарем и председателем департамента и затем подписывался членами департамента на следующем заседании или рассылался им для подписи прямо на дом. При наличии спорных вопросов журнал рассылался в корректуре и на него вновь могли поступить замечания, вызывавшие новый раунд редактирования, и в итоге журналы по сложным делам могли подписываться спустя три-четыре месяца после заседания.
Для составления журналов Общих собраний, напротив, был установлен жесткий срок - неделя, до следующего заседания собрания, на котором подписывался составленный и отредактированный журнал предыдущего. В силу краткости сроков на дом членам собрания журналы не рассылались. В простых, не вызвавших разногласия в департаментах, случаях журналы Общего собрания могли заготавливаться заранее и подписываться на том же заседании, на котором заслушивалось дело. Так же поступали в случаях, когда требовалось срочно утвердить проект, при этом все согласования текста производились заранее.
Подписанные журналы поступали к государственному секретарю. Журналы департаментов готовились к рассмотрению в Общем собрании, а журналы Общего собрания (и те департаментские, что шли сразу на утверждение к императору) становились основой меморий.
Мемория включала изложение всех дел рассмотренных на одном заседании Общего собрания (отдельно по каждому делу) - соображений министра внесшего дело, отзывов других ведомств, хода обсуждения в департаментах и Общем собрании, возникших мнений (большинства, меньшинства, особые) и служила основанием для разрешения этих дел императором.
Мемории Общего собрания составлялись отделением дел государственного секретаря. Изготовление мемории в целом занимало неделю - сам текст составлялся в трехдневный срок и не позднее четверга доставлялся заведующему отделением, последний, после прочтения и редактирования, не позднее 16 часов субботы отправлял его государственному секретарю. Государственный секретарь в понедельник отсылал меморию управляющему С. Е. И. В. канцелярией (до 1882 года - управляющему ее Первым отделением) и утром во вторник она должна была лежать на столе у государя. При Александре II большая часть меморий подписывалась уже во вторник и в тот же день возвращалась государственному секретарю, объемные мемории возвращались на утро следующего дня. При Александре III большая часть меморий подписывалась уже в понедельник и нередко отсылалась обратно в тот же день.
Мемории департаментов (для дел шедших к императору мимо Общего собрания) составлялись соответствующими отделениями канцелярии, твердых сроков для их изготовления не существовало.
В целом, таким образом, дело решенное Общим собранием Совета на утверждение к государю поступало через две недели (неделя на составление и подписание журнала + неделя на составление и отсылку мемории). В срочных случаях срок мог быть сокращен - за счет сокращения сроков составления журнала (см. выше) и составления отдельной «особой части» мемории.
Руководство Совета и Государственной канцелярии следили за порядком и сроками прохождения дел и, в целом, как уже отмечалось, в Совете они не залеживались. Так, из 786 дел рассмотренных Советом за сессию 1892 /93 годов 92,5% находились на рассмотрении не более полугода, 79,5% - не более 4 месяцев и 26,6% - не более двух месяцев. От полугода до года рассматривалось всего 46 дел, более года - всего 13.
Значительные потери времени были возможны лишь на стадии подготовки дел к обсуждению в департаментах и в большинстве случаев вызывались задержками с получением заключений и отзывов от ведомств (т. е. при согласовании проекта с причастными ведомствами).
Иногда рассмотрение дел откладывалось по инициативе министров (внесших проект или руководителей причастных ведомств) или по причине смены министра (в последнем случае проект возвращался в министерство, чтобы новый министр мог с ним ознакомиться и, при желании, исправить). Так, проект Городового положения 1870 года был внесен в Совет министром внутренних дел П. А. Валуевым еще в январе 1867 года, однако после его отставки в марте 1868-го возвращен новому министру А. Е. Тимашеву и вновь внесен в Государственный совет только в 1869 году.
Император и Совет
скрытый текст
По закону император был главой Государственного совета, однако уже в первой половине XIX века монархи появлялись в нем нечасто (Александр I присутствовал на заседаниях в 1810 - 1812 годах, Николай I бывал в Совете периодически), а во второй - не появлялись вообще. Александр II и Александр III фактически участвовали только в торжественных мероприятиях* с участием Совета (по случаю восхождения на престол и пр.). О происходящем в Совете император узнавал в основном из еженедельных докладов председателя Совета и доставляемых ему меморий.
Существовавшая система государственного управления требовала от монарха ежедневного прочтения и утверждения множества документов, часто весьма объемных. Так, объем рукописных меморий Государственного совета уже в начале 1830-х годов достигал 150 листов и барон М. А. Корф, бывший государственным секретарем в 1834 - 1843 годах, весьма гордился тем, что ему удалось сократить их средний объем до 42, а потом и до 24 листов. Позднее объем меморий снова резко вырос - по установившейся практике к началу 1880-х в них целиком переписывались журналы заседаний Совета. В результате даже мемории «пустых» осенних заседаний Совета включали по 40-50 страниц, к концу сессии объем меморий доходил до 250-350 страниц, а мемории последних заседаний нередко включали более 500 страниц. Абсолютным рекордсменом стала мемория утвержденная 12 июня 1886 года - 1500 страниц. Департаментские мемории были меньше - их объем редко превышал 100 рукописных страниц.
С 1893 года мемории стали печатать типографским способом, что позволило резко сократить их физический объем - обычные мемории Общего собрания теперь включали 15-30 печатных страниц, изредка доходя до 60.
Александр III, в целом предпочитавший «бюрократический» стиль управления (число всяческих совещаний было резко сокращено, император предпочитал знакомиться с делами по документам), предпринял попытку сократить объем своей бумажной работы. В 1881 году император затребовал из министерств ведомости дел требовавших высочайшего разрешения и лично их существенно сократил, в основном за счет разнообразных мелких вопросов.
В том же, 1881 году, по инициативе государственного секретаря Е. А. Перетца, к мемориям Государственного совета стали прилагаться докладные записки, содержавшие краткое резюме всех внесенных в них дел, с указанием на наиболее важные. Записки писались государственным секретарем от руки, на листах небольшого размера и занимали от 4-6 до 16 страниц (с 1893 года, как и мемории, печатались типографским способом). Внедрение этой практики позволило существенно облегчить работу императора, который теперь даже позволял себе не читать, а пролистывать несложные дела. Аналогичная практика была видимо введена и в Комитете министров и в министерствах.
Как отмечает автор, во второй половине XIX века, с сокращением поездок монархов по стране, их возможности по получению информации от источников независимых от государственной бюрократии существенно снизились. Отчасти это компенсировалось развитием печатной прессы и личными контактами / перепиской с небольшим кругом доверенных лиц. В роли относительно независимого источника информации для монарха выступали и мемории Государственного совета (органа не зависящего от ведомственной политики), включавшие, помимо полной и структурированной информации по каждому проекту, еще и разнообразные мнения по соответствующему вопросу. Так, Александр III особенно интересовался делами вызвавшими разногласие в Совете и дававшими монарху возможность подробно ознакомиться с разными точками зрения.
При наличии разногласия императору представлялись мнения большинства, меньшинства и (при наличии) особые мнения членов Совета. Император мог поддержать любое из них или принять собственное решение - потребовать пересмотра дела, оставить его без последствий и пр.
В большинстве случаев монарх, однако, поддерживал мнение большинства. Так, Александр I при рассмотрении 242 дел с разногласием утвердил мнение большинства в 159 случаях и мнение меньшинства - в 83 (34%), в т. ч. в 4 случаях - мнение одного члена Совета [т. е. фактически особое]. Николай I в большинстве случаев поддерживал мнение большинства.
Александр II в начале правления нередко поддерживал мнение меньшинства (в основном по вопросам реформ), однако после назначения вел. кн. Константина Николаевича председателем Совета и подавления тамошнего свободомыслия (см. выше), подобные случаи сделались весьма редкими.
Александр III в 57 делах с «существенным» разногласием в 38 случаях согласился с большинством, а в 19 (33%) - с меньшинством, в т. ч. в 2 случаях - с мнением одного члена Совета.
Как отмечает автор, отношение общества и самого Совета к «меньшинству» и «большинству» в последнем со временем все более менялось - все большую поддержку находило мнение, что «большинство» должно пользоваться бОльшим доверием, а утверждение мнения меньшинства есть проявление недоверия и неуважения императора к Совету. Утверждение же особых мнений или требования пересмотра дела вообще воспринимались почти как оскорбление.
Впрочем, как опять же отмечает автор, мнения по этому вопросу существенно разнились в зависимости от конкретного содержания проектов и политических взглядов авторов этих мнений. Так, в 1860 - 1870-х годах поддержка Александром II наиболее радикальных проектов реформ вопреки мнению большинства Совета вызывала ликование либералов и сетования консерваторов. Четверть века спустя поддержка Александром III консервативных проектов, опять же, вопреки мнению большинства, реакцию у либералов и консерваторов вызывала прямо противоположную.
Сами монархи, впрочем, вообще не видели во всем этом проблемы, воспринимая Совет не как высший законосовещательный орган, а скорее как разновидность традиционного совета при государе. Так, Александр III, вернувший Совету свободу обсуждения дел и даже поощрявший разногласия - поскольку это способствовало выработке его собственного взгляда по конкретным вопросам, вовсе не считал, что мнение Совета его к чему-либо обязывает - о чем прямо и заявлял.
* Александр II еще и в первом заседании посвященном крестьянской реформе, задавшем ход ее рассмотрения.
* * *
Доходы и прямое обложение имущих слоев населения на 1910 год
В рамках подготовки к введению подоходного налога Министерство финансов в 1909 - 1910 годах провело специальное исследование, собрав сведения о потенциальных плательщиках нового налога - лицах, доход которых составлял 1000 и более рублей в год.
скрытый текст
Общая численность потенциальных плательщиков составила 697,7 тыс. человек.
Большая их часть проживала в Центрально-Промышленном (15,8%), Южном (13,6%), Северном (12,8%) районах и Царстве Польском (9,9%).
Почти половина (327,9 тыс. чел.) всех плательщиков жила в десяти губерниях и областях: Варшавской (81,9 тыс.), Московской (76,6 тыс.), С.-Петербургской (76,3 тыс.), Херсонской (30,2 тыс.), Киевской (25,9 тыс.), Екатеринославской (18,3 тыс.), Петроковской (18,0 тыс.), Лифляндской (17,9 тыс.), Донской (17,6 тыс.), Таврической (15,2 тыс.).
В прочих регионах число плательщиков колебалось от 1 до 10 тыс. человек, менее всего их имелось в Семиреченской области - 749 человек.
По размерам доходов потенциальные плательщики делились на 6 групп:
- от 1000 до 2000 руб. — 396,5 тыс. чел. (56,9%)
- от 2000 до 5000 руб. — 216,1 тыс. чел (31%)
- от 5000 до 10000 руб. — 52 тыс. чел. (7,5%)
- от 10000 до 20000 руб. — 19,9 тыс. чел. (2,9%)
- от 20000 до 50000 руб. — 8,7 тыс. чел. (1,2%)
- свыше 50000 руб. — 3,5 тыс. чел. (0,5%)
Для сравнения, в Пруссии на 1907 год число плательщиков подоходного налога (платившегося с дохода св. 2100 марок ~ 1000 рублей) составляло 982,6 тыс. чел., а сами они делились на те же 6 групп:
- от 1000 до 2000 руб. — 698 тыс. чел. (71%)
- от 2000 до 5000 руб. — 207,5 тыс. чел (21,1%)
- от 5000 до 10000 руб. — 45,8 тыс. чел. (4,7%)
- от 10000 до 20000 руб. — 17,2 тыс. чел. (1,7%)
- от 20000 до 50000 руб. — 10,5 тыс. чел. (1,1%)
- свыше 50000 руб. — 3,6 тыс. чел. (0,4%)
Общая сумма доходов подлежащих обложению оценивалась в 2 644,7 млн рублей.
Большая часть этой суммы приходилась на Центрально-Промышленный (18,5%), Северный (18,4%) и Южный (13,1%) районы. На остальные районы приходилось от 8,4% (Царство Польское) до 2,3% (Средняя Азия).
Среди губерний и областей с огромным отрывом лидировали столичные - С.-Петербургская (451,5 млн. руб.) и Московская (371,6 млн. руб.). Довольно крупные доходы имелись в Киевской (113,9 млн. руб.), Херсонской (109,8 млн. руб.) и Варшавской (101,2 млн.руб.) губерниях.
В шести регионах облагаемый доход составлял от 50 до 100 миллионов рублей - в Лифляндской губ. — 72,2 млн руб., в Екатеринославской — 63,6 млн руб., в Донской области —62,6 млн руб., в Петроковской губ. — 61,5 млн руб., в Таврической — 57,3 млн руб. и в Харьковской — 53,6 млн руб.
В 12 регионах (в Бакинской, Саратовской, Волынской, Полтавской, Владимирской, Подольской, Бессарабской, Пермской, Самарской, Тифлисской, Тамбовской губерниях и Кубанской области) облагаемый доход составлял от 25 до 50 млн. рублей, а в остальных не превышал 25 миллионов, при этом в 10 регионах (Эриванской, Сувалкской, Ломжинской, Олонецкой и Черноморской губерниях, Семипалатинской, Карсской, Дагестанской, Тургайской и Семиреченской областях) был менее 5 млн рублей.
По источникам получения доход делился на 5 групп:
- от торгово-промышленных предприятий — 856,6 млн руб. (32,4%)
- от личного труда — 760,3 млн руб. (28,7%)
- от земли — 412,4 млн руб. (15,6%)
- от денежных капиталов — 339,8 млн руб. (12,9%)
- от городской недвижимости — 275,5 млн руб. (10,4%)
Большая часть доходов от торгово-промышленных предприятий (856,6 млн руб.) приходилась на Центрально-Промышленный (21,7%), Северный (20,3%) и Южный (10,1%) районы. На прочие районы приходилось от 7,8% (Царство Польское) до 2,3% (Северный Кавказ) дохода.
В региональном разрезе с огромным отрывом лидировали столичные губернии - С.-Петербургская (162,2 млн руб.) и Московская (136,2 млн руб.), на которые приходилось 34,8% всех доходов этого рода.
Из прочих регионов крупные доходы (св. 10 млн руб.) имелись в 14 губерниях и областях: Варшавской — 34,4 млн руб., Киевской — 33,2 млн руб., Херсонской — 25,6 млн руб., Лифляндской — 23,9 млн руб., Петроковской — 22,4 млн руб., Харьковской — 19,7 млн руб., Донской — 18,6 млн руб., Бакинской — 17,1 млн руб., Екатеринославской — 16,1 млн руб., Владимирской — 15,6 млн руб., Пермской — 13,4 млн руб., Саратовской — 12,1 млн руб., Таврической — 11,2 млн руб. и Астраханской — 10,7 млн руб.
В остальных регионах доходы подобного рода не превышали 10 млн рублей, а в 6 губерниях и областях (Эриванской, Тургайской, Дагестанской, Седлецкой, Сувалкской и Ломжинской) составляли менее 1 млн рублей.
По размерам доходы от торгово-промышленных предприятий распределялись следующим образом:
- от 1000 до 2000 руб. — 96,3 млн руб. (11,2%)
- от 2000 до 5000 руб. — 122,1 млн руб. (14,3%)
- от 5000 до 10000 руб. — 91 млн руб. (10,6%)
- от 10000 до 20000 руб. — 84,8 млн руб. (9,9%)
- от 20000 до 50000 руб. — 101,1 млн руб. (11,8%)
- свыше 50000 руб. — 361,4 млн руб. (42,2%)
В категорию доходов от личного труда (760,3 млн руб.) были включены средства полученные от службы в государственных, общественных и сословных учреждениях, службы в торгово-промышленных предприятиях (подлежащих публичной отчетности и неотчетных), пенсии (из казны, Удела, Ведомства учреждений императрицы Марии, земских и городских управлений), а также доходы лиц свободных профессий (практикующих врачей, акушерок, массажистов, ветеринаров, адвокатов, артистов, художников, архитекторов, литераторов, нотариусов и пр.). Как отмечается, учет доходов лиц свободных профессий и служащих неотчетных предприятий производился по внешними и косвенным признакам и дает лишь приблизительную картину.
Большая часть доходов от личного труда приходилась на Северный (24%), Центрально-Промышленный (12,9%) и Южный (12,1%) районы. На прочие районы приходилось от 7,7% (Царство Польское) до 1,5% (Средняя Азия).
Среди регионов с большим отрывом лидировала С.- Петербургская губерния (170,6 млн руб.) - 22,5% всех доходов этой категории.
За ней шли Московская — 55,1 млн руб., Киевская — 36,8 млн руб., Херсонская — 30,2 млн руб., Петроковская — 24,9 млн руб., Лифляндская — 24, 2 млн руб., Екатеринославская — 19,9 млн руб., Бакинская губ. — 17,2 млн руб., Донская обл. —10 млн руб., Тифлисская — 10,2 млн руб., Варшавская — 15,8 млн руб., Харьковская — 13,2 млн руб., Саратовская, Таврическая губ. и Приморская обл. — по 10,2 млн руб. и Пермская губ. —10,1 млн руб.
В прочих губерниях и областях доходы этой категории не превышали 10 млн руб., а в трех из них (Уральской, Семиреченской и Тургайской областях) не достигали и 1 млн рублей.
По размерам доходы от личного труда распределялись следующим образом:
- от 1000 до 2000 руб. — 280,3 млн руб. (36,9%)
- от 2000 до 5000 руб. — 300,6 млн руб. (39,5%)
- от 5000 до 10000 руб. — 94,9 млн руб. (12,5%)
- от 10000 до 20000 руб. — 49 млн руб. (6,4%)
- от 20000 до 50000 руб. — 23,6 млн руб. (3,1%)
- свыше 50000 руб. — 11,9 млн руб. (1,6%)
Более половины всех доходов от земли (412,4 млн руб.) приходилось на Южный (23,9%), Центрально-Черноземный (14,4%) и Юго-Западный (13,2%) районы, на остальные районы приходилось от 7,5% (Малороссийский) до 0,5% (Сибирь) общей суммы.
По отдельным регионам наиболее крупные доходы (св. 10 млн руб.) имелись в 14 губерниях и областях: Херсонской — 26,8 млн руб., Волынской — 22,5 млн руб., Таврической — 21,6 млн руб., Киевской — 18,4 млн руб., Екатеринославской и Бессарабской — по 17,6 млн руб., Подольской — 13,5 млн руб., Полтавской — 13,4 млн руб., Харьковской — 13,2 млн руб., Ставропольской — 12,8 млн руб., Донской области — 12,7 млн руб., Тамбовской губ.— 11,2 млн руб., Самарской — 10,3 млн руб. и Курской — 10,1 млн руб.
В 11 губерниях и областях (Уральской, Саратовской, Лифляндской, Воронежской, С.-Петербургской, Варшавской, Ферганской, Орловской, Кубанской, Рязанской и Минской) доход от земли составлял 5 - 10 млн рублей. В остальных он не достигал и 5 млн, а в 22 регионах (Эриванской, Сувалкской, Ярославской, Вологодской, Тобольской, Амурской, Кутаисской, Сыръ-Дарьинской, Вятской, Черноморской, Дагестанской, Приморской, Иркутской, Олонецкой, Томской, Забайкальской, Семипалатинской, Енисейской, Семиреченской, Архангельской, Акмолинской и Карсской) даже и одного миллиона рублей.
По размерам доходы от земли распределялись следующим образом:
- от 1000 до 2000 руб. — 69,6 млн руб. (16,9%)
- от 2000 до 5000 руб. — 77,1 млн руб. (21,1%)
- от 5000 до 10000 руб. — 63,6 млн руб. (15,4%)
- от 10000 до 20000 руб. — 59,8 млн руб. (14,5%)
- от 20000 до 50000 руб. — 66 млн руб. (16%)
- свыше 50000 руб. — 76,3 млн руб. (18,5%)
Сумма доходов от денежных капиталов (339,8 млн руб.), как отмечается, ввиду трудностей учета определенно была ниже действительной. Здесь с огромным отрывом лидировал Центрально-Промышленный район (42,2%), за которым шли Северный район (19,1%), Царство Польское (10,9%) и Южный район (9%). На прочие районы приходилось от 3,9% (Центрально-Черноземный) до 0,3% (Средняя Азия) дохода.
Среди регионов с большим отрывом лидировала Московская губерния (131,8 млн руб.), за которой шли С.-Петербургская (61,2 млн руб.) и Варшавская (31,5 млн руб.). В прочих регионах доходы этой категории не достигали и 10 млн руб., а в 45 из них - даже и 1 млн руб.
По размерам доходы от денежных капиталов распределялись следующим образом:
- от 1000 до 2000 руб. — 58 млн руб. (17,1%)
- от 2000 до 5000 руб. — 101,1 млн руб. (29,8%)
- от 5000 до 10000 руб. — 62,7 млн руб. (18,5%)
- от 10000 до 20000 руб. — 38,9 млн руб. (11,4%)
- от 20000 до 50000 руб. — 29,7 млн руб. (8,7%)
- свыше 50000 руб. — 49,4 млн руб. (14,5%)
Большая часть доходов от городской недвижимости (275,5 млн руб.) приходилась на Северный (19,2%), Центрально-Промышленный (15,8%), Южный (13,8%) районы и Царство Польское (10,1%). На прочие районы приходилось от 7,6% (Юго-Западный) до 1,8% (Средне-Азиатский) дохода.
Среди регионов наибольшего размера доходы от недвижимости достигали в 6 губерниях: С.-Петербургской — 50,5 млн. руб., Mocкoвcкой — 35,7 млн руб., Киевской — 18,4 млн руб., Варшавской — 13,1 млн руб., Херсонской — 12,3 млн руб. и Петроковской — 10,3 млн руб.
Довольно крупного размера они достигали также в Донской области — 8 млн. руб., Лифляндской губ. — 8,5 млн руб., Приморской области — 7,1 млн руб., Екатеринославской губ. — 6 млн руб., Харьковской — 5,8 млн руб., Саратовской — 5,4 млн руб. и Таврической губ. — 5,8 млн руб.
В остальных регионах они не достигали и 5 млн руб., а в 16 губерниях и областях (Рязанской, Уфимской, Тобольской, Псковской, Калужской, Келецкой, Карсской, Семипалатинской, Дагестанской, Седлецкой, Сувалкской, Ломжинской, Семиреченской, Олонецкой, Уральской и Тургайской) не доходили и до 0,5 млн руб.
По размерам доходы от городской недвижимости распределялись следующим образом:
- от 1000 до 2000 руб. — 49,3 млн руб. (17,9%)
- от 2000 до 5000 руб. — 61,9 млн руб. (22,4%)
- от 5000 до 10000 руб. — 45,3 млн руб. (16,4%)
- от 10000 до 20000 руб. — 41 млн руб. (14,9%)
- от 20000 до 50000 руб. — 39,4 млн руб. (14,3%)
- свыше 50000 руб. — 38,7 млн руб. (14,1%)
Общая сумма уже уплачиваемых потенциальными плательщиками подоходного налога прямых налогов на 1910 год составляла 171,9 млн руб., из которых на государственные пришлось 58,8% и на местные - 41,2%.
По размеру доходов она распределялась следующим образом (округляя):
- от 1000 до 2000 руб. — 21,3 млн руб. (12,4%)
- от 2000 до 5000 руб. — 30,4 млн руб. (17,7%)
- от 5000 до 10000 руб. — 21,8 млн руб. (12,7%)
- от 10000 до 20000 руб. — 19,2 млн руб. (11,2%)
- от 20000 до 50000 руб. — 58,8 млн руб. (11,8%)
- свыше 50000 руб. — 38,7 млн руб. (34,2%)
Общая сумма уплачиваемых прямых налогов (171,9 млн руб.) составляла 6,5% полученного дохода (2 644,7 млн руб.). Введение подоходного налога (64,6 млн руб., исходя из доходов 1910 года - 2,4%) поднимало уровень прямого обложения до 8,9%.
На практике уровень уже действовавшего прямого обложения существенно различался по регионам. Наивысшим он был в Малороссийском районе (8,8%), наименьшим - в Среднеазиатском (2,1%). Разница объяснялась различным уровнем местного обложения (в первую очередь наличием / отсутствием земства), несовершенной формой некоторых казенных сборов (сохранявших раскладочный характер) и различным числом публичных акционерных компаний, имевших более высокий уровень обложения промысловым налогом.
После введения предлагавшегося подоходного налога (в среднем по империи - 2,4%) фактическое прямое обложение должно было повыситься до 11,2% (Малороссия) - 3,9% (Средняя Азия)*.
По размерам доходов существующее прямое обложение также распределялось неравномерно, колеблясь от 3,9% (доход от 1000 до 2000 рублей) до 10,9% (доход св. 50 000 рублей). С введением подоходного налога уровень обложения для низшей категории (1000 - 2000 руб.) должен был увеличиться до 5%, а для высшей (св. 50000 руб.) - до 15,8%**.
* Так в тексте.
** Повышение прямого обложения, впрочем, предполагалось компенсировать отменой квартирного и личного промыслового налогов и понижением обложения публичных компаний.
См: Подоходный налог. Ожидаемое число плательщиков, их доход и сумма налога, по исследованию, произведенному податными инспекторами и казенными палатами в 1909-10 году. СПб.: 1910
https://library6.com/library6/item/520841
В рамках подготовки к введению подоходного налога Министерство финансов в 1909 - 1910 годах провело специальное исследование, собрав сведения о потенциальных плательщиках нового налога - лицах, доход которых составлял 1000 и более рублей в год.
скрытый текст
Общая численность потенциальных плательщиков составила 697,7 тыс. человек.
Большая их часть проживала в Центрально-Промышленном (15,8%), Южном (13,6%), Северном (12,8%) районах и Царстве Польском (9,9%).
Почти половина (327,9 тыс. чел.) всех плательщиков жила в десяти губерниях и областях: Варшавской (81,9 тыс.), Московской (76,6 тыс.), С.-Петербургской (76,3 тыс.), Херсонской (30,2 тыс.), Киевской (25,9 тыс.), Екатеринославской (18,3 тыс.), Петроковской (18,0 тыс.), Лифляндской (17,9 тыс.), Донской (17,6 тыс.), Таврической (15,2 тыс.).
В прочих регионах число плательщиков колебалось от 1 до 10 тыс. человек, менее всего их имелось в Семиреченской области - 749 человек.
По размерам доходов потенциальные плательщики делились на 6 групп:
- от 1000 до 2000 руб. — 396,5 тыс. чел. (56,9%)
- от 2000 до 5000 руб. — 216,1 тыс. чел (31%)
- от 5000 до 10000 руб. — 52 тыс. чел. (7,5%)
- от 10000 до 20000 руб. — 19,9 тыс. чел. (2,9%)
- от 20000 до 50000 руб. — 8,7 тыс. чел. (1,2%)
- свыше 50000 руб. — 3,5 тыс. чел. (0,5%)
Для сравнения, в Пруссии на 1907 год число плательщиков подоходного налога (платившегося с дохода св. 2100 марок ~ 1000 рублей) составляло 982,6 тыс. чел., а сами они делились на те же 6 групп:
- от 1000 до 2000 руб. — 698 тыс. чел. (71%)
- от 2000 до 5000 руб. — 207,5 тыс. чел (21,1%)
- от 5000 до 10000 руб. — 45,8 тыс. чел. (4,7%)
- от 10000 до 20000 руб. — 17,2 тыс. чел. (1,7%)
- от 20000 до 50000 руб. — 10,5 тыс. чел. (1,1%)
- свыше 50000 руб. — 3,6 тыс. чел. (0,4%)
Общая сумма доходов подлежащих обложению оценивалась в 2 644,7 млн рублей.
Большая часть этой суммы приходилась на Центрально-Промышленный (18,5%), Северный (18,4%) и Южный (13,1%) районы. На остальные районы приходилось от 8,4% (Царство Польское) до 2,3% (Средняя Азия).
Среди губерний и областей с огромным отрывом лидировали столичные - С.-Петербургская (451,5 млн. руб.) и Московская (371,6 млн. руб.). Довольно крупные доходы имелись в Киевской (113,9 млн. руб.), Херсонской (109,8 млн. руб.) и Варшавской (101,2 млн.руб.) губерниях.
В шести регионах облагаемый доход составлял от 50 до 100 миллионов рублей - в Лифляндской губ. — 72,2 млн руб., в Екатеринославской — 63,6 млн руб., в Донской области —62,6 млн руб., в Петроковской губ. — 61,5 млн руб., в Таврической — 57,3 млн руб. и в Харьковской — 53,6 млн руб.
В 12 регионах (в Бакинской, Саратовской, Волынской, Полтавской, Владимирской, Подольской, Бессарабской, Пермской, Самарской, Тифлисской, Тамбовской губерниях и Кубанской области) облагаемый доход составлял от 25 до 50 млн. рублей, а в остальных не превышал 25 миллионов, при этом в 10 регионах (Эриванской, Сувалкской, Ломжинской, Олонецкой и Черноморской губерниях, Семипалатинской, Карсской, Дагестанской, Тургайской и Семиреченской областях) был менее 5 млн рублей.
По источникам получения доход делился на 5 групп:
- от торгово-промышленных предприятий — 856,6 млн руб. (32,4%)
- от личного труда — 760,3 млн руб. (28,7%)
- от земли — 412,4 млн руб. (15,6%)
- от денежных капиталов — 339,8 млн руб. (12,9%)
- от городской недвижимости — 275,5 млн руб. (10,4%)
Большая часть доходов от торгово-промышленных предприятий (856,6 млн руб.) приходилась на Центрально-Промышленный (21,7%), Северный (20,3%) и Южный (10,1%) районы. На прочие районы приходилось от 7,8% (Царство Польское) до 2,3% (Северный Кавказ) дохода.
В региональном разрезе с огромным отрывом лидировали столичные губернии - С.-Петербургская (162,2 млн руб.) и Московская (136,2 млн руб.), на которые приходилось 34,8% всех доходов этого рода.
Из прочих регионов крупные доходы (св. 10 млн руб.) имелись в 14 губерниях и областях: Варшавской — 34,4 млн руб., Киевской — 33,2 млн руб., Херсонской — 25,6 млн руб., Лифляндской — 23,9 млн руб., Петроковской — 22,4 млн руб., Харьковской — 19,7 млн руб., Донской — 18,6 млн руб., Бакинской — 17,1 млн руб., Екатеринославской — 16,1 млн руб., Владимирской — 15,6 млн руб., Пермской — 13,4 млн руб., Саратовской — 12,1 млн руб., Таврической — 11,2 млн руб. и Астраханской — 10,7 млн руб.
В остальных регионах доходы подобного рода не превышали 10 млн рублей, а в 6 губерниях и областях (Эриванской, Тургайской, Дагестанской, Седлецкой, Сувалкской и Ломжинской) составляли менее 1 млн рублей.
По размерам доходы от торгово-промышленных предприятий распределялись следующим образом:
- от 1000 до 2000 руб. — 96,3 млн руб. (11,2%)
- от 2000 до 5000 руб. — 122,1 млн руб. (14,3%)
- от 5000 до 10000 руб. — 91 млн руб. (10,6%)
- от 10000 до 20000 руб. — 84,8 млн руб. (9,9%)
- от 20000 до 50000 руб. — 101,1 млн руб. (11,8%)
- свыше 50000 руб. — 361,4 млн руб. (42,2%)
В категорию доходов от личного труда (760,3 млн руб.) были включены средства полученные от службы в государственных, общественных и сословных учреждениях, службы в торгово-промышленных предприятиях (подлежащих публичной отчетности и неотчетных), пенсии (из казны, Удела, Ведомства учреждений императрицы Марии, земских и городских управлений), а также доходы лиц свободных профессий (практикующих врачей, акушерок, массажистов, ветеринаров, адвокатов, артистов, художников, архитекторов, литераторов, нотариусов и пр.). Как отмечается, учет доходов лиц свободных профессий и служащих неотчетных предприятий производился по внешними и косвенным признакам и дает лишь приблизительную картину.
Большая часть доходов от личного труда приходилась на Северный (24%), Центрально-Промышленный (12,9%) и Южный (12,1%) районы. На прочие районы приходилось от 7,7% (Царство Польское) до 1,5% (Средняя Азия).
Среди регионов с большим отрывом лидировала С.- Петербургская губерния (170,6 млн руб.) - 22,5% всех доходов этой категории.
За ней шли Московская — 55,1 млн руб., Киевская — 36,8 млн руб., Херсонская — 30,2 млн руб., Петроковская — 24,9 млн руб., Лифляндская — 24, 2 млн руб., Екатеринославская — 19,9 млн руб., Бакинская губ. — 17,2 млн руб., Донская обл. —10 млн руб., Тифлисская — 10,2 млн руб., Варшавская — 15,8 млн руб., Харьковская — 13,2 млн руб., Саратовская, Таврическая губ. и Приморская обл. — по 10,2 млн руб. и Пермская губ. —10,1 млн руб.
В прочих губерниях и областях доходы этой категории не превышали 10 млн руб., а в трех из них (Уральской, Семиреченской и Тургайской областях) не достигали и 1 млн рублей.
По размерам доходы от личного труда распределялись следующим образом:
- от 1000 до 2000 руб. — 280,3 млн руб. (36,9%)
- от 2000 до 5000 руб. — 300,6 млн руб. (39,5%)
- от 5000 до 10000 руб. — 94,9 млн руб. (12,5%)
- от 10000 до 20000 руб. — 49 млн руб. (6,4%)
- от 20000 до 50000 руб. — 23,6 млн руб. (3,1%)
- свыше 50000 руб. — 11,9 млн руб. (1,6%)
Более половины всех доходов от земли (412,4 млн руб.) приходилось на Южный (23,9%), Центрально-Черноземный (14,4%) и Юго-Западный (13,2%) районы, на остальные районы приходилось от 7,5% (Малороссийский) до 0,5% (Сибирь) общей суммы.
По отдельным регионам наиболее крупные доходы (св. 10 млн руб.) имелись в 14 губерниях и областях: Херсонской — 26,8 млн руб., Волынской — 22,5 млн руб., Таврической — 21,6 млн руб., Киевской — 18,4 млн руб., Екатеринославской и Бессарабской — по 17,6 млн руб., Подольской — 13,5 млн руб., Полтавской — 13,4 млн руб., Харьковской — 13,2 млн руб., Ставропольской — 12,8 млн руб., Донской области — 12,7 млн руб., Тамбовской губ.— 11,2 млн руб., Самарской — 10,3 млн руб. и Курской — 10,1 млн руб.
В 11 губерниях и областях (Уральской, Саратовской, Лифляндской, Воронежской, С.-Петербургской, Варшавской, Ферганской, Орловской, Кубанской, Рязанской и Минской) доход от земли составлял 5 - 10 млн рублей. В остальных он не достигал и 5 млн, а в 22 регионах (Эриванской, Сувалкской, Ярославской, Вологодской, Тобольской, Амурской, Кутаисской, Сыръ-Дарьинской, Вятской, Черноморской, Дагестанской, Приморской, Иркутской, Олонецкой, Томской, Забайкальской, Семипалатинской, Енисейской, Семиреченской, Архангельской, Акмолинской и Карсской) даже и одного миллиона рублей.
По размерам доходы от земли распределялись следующим образом:
- от 1000 до 2000 руб. — 69,6 млн руб. (16,9%)
- от 2000 до 5000 руб. — 77,1 млн руб. (21,1%)
- от 5000 до 10000 руб. — 63,6 млн руб. (15,4%)
- от 10000 до 20000 руб. — 59,8 млн руб. (14,5%)
- от 20000 до 50000 руб. — 66 млн руб. (16%)
- свыше 50000 руб. — 76,3 млн руб. (18,5%)
Сумма доходов от денежных капиталов (339,8 млн руб.), как отмечается, ввиду трудностей учета определенно была ниже действительной. Здесь с огромным отрывом лидировал Центрально-Промышленный район (42,2%), за которым шли Северный район (19,1%), Царство Польское (10,9%) и Южный район (9%). На прочие районы приходилось от 3,9% (Центрально-Черноземный) до 0,3% (Средняя Азия) дохода.
Среди регионов с большим отрывом лидировала Московская губерния (131,8 млн руб.), за которой шли С.-Петербургская (61,2 млн руб.) и Варшавская (31,5 млн руб.). В прочих регионах доходы этой категории не достигали и 10 млн руб., а в 45 из них - даже и 1 млн руб.
По размерам доходы от денежных капиталов распределялись следующим образом:
- от 1000 до 2000 руб. — 58 млн руб. (17,1%)
- от 2000 до 5000 руб. — 101,1 млн руб. (29,8%)
- от 5000 до 10000 руб. — 62,7 млн руб. (18,5%)
- от 10000 до 20000 руб. — 38,9 млн руб. (11,4%)
- от 20000 до 50000 руб. — 29,7 млн руб. (8,7%)
- свыше 50000 руб. — 49,4 млн руб. (14,5%)
Большая часть доходов от городской недвижимости (275,5 млн руб.) приходилась на Северный (19,2%), Центрально-Промышленный (15,8%), Южный (13,8%) районы и Царство Польское (10,1%). На прочие районы приходилось от 7,6% (Юго-Западный) до 1,8% (Средне-Азиатский) дохода.
Среди регионов наибольшего размера доходы от недвижимости достигали в 6 губерниях: С.-Петербургской — 50,5 млн. руб., Mocкoвcкой — 35,7 млн руб., Киевской — 18,4 млн руб., Варшавской — 13,1 млн руб., Херсонской — 12,3 млн руб. и Петроковской — 10,3 млн руб.
Довольно крупного размера они достигали также в Донской области — 8 млн. руб., Лифляндской губ. — 8,5 млн руб., Приморской области — 7,1 млн руб., Екатеринославской губ. — 6 млн руб., Харьковской — 5,8 млн руб., Саратовской — 5,4 млн руб. и Таврической губ. — 5,8 млн руб.
В остальных регионах они не достигали и 5 млн руб., а в 16 губерниях и областях (Рязанской, Уфимской, Тобольской, Псковской, Калужской, Келецкой, Карсской, Семипалатинской, Дагестанской, Седлецкой, Сувалкской, Ломжинской, Семиреченской, Олонецкой, Уральской и Тургайской) не доходили и до 0,5 млн руб.
По размерам доходы от городской недвижимости распределялись следующим образом:
- от 1000 до 2000 руб. — 49,3 млн руб. (17,9%)
- от 2000 до 5000 руб. — 61,9 млн руб. (22,4%)
- от 5000 до 10000 руб. — 45,3 млн руб. (16,4%)
- от 10000 до 20000 руб. — 41 млн руб. (14,9%)
- от 20000 до 50000 руб. — 39,4 млн руб. (14,3%)
- свыше 50000 руб. — 38,7 млн руб. (14,1%)
Общая сумма уже уплачиваемых потенциальными плательщиками подоходного налога прямых налогов на 1910 год составляла 171,9 млн руб., из которых на государственные пришлось 58,8% и на местные - 41,2%.
По размеру доходов она распределялась следующим образом (округляя):
- от 1000 до 2000 руб. — 21,3 млн руб. (12,4%)
- от 2000 до 5000 руб. — 30,4 млн руб. (17,7%)
- от 5000 до 10000 руб. — 21,8 млн руб. (12,7%)
- от 10000 до 20000 руб. — 19,2 млн руб. (11,2%)
- от 20000 до 50000 руб. — 58,8 млн руб. (11,8%)
- свыше 50000 руб. — 38,7 млн руб. (34,2%)
Общая сумма уплачиваемых прямых налогов (171,9 млн руб.) составляла 6,5% полученного дохода (2 644,7 млн руб.). Введение подоходного налога (64,6 млн руб., исходя из доходов 1910 года - 2,4%) поднимало уровень прямого обложения до 8,9%.
На практике уровень уже действовавшего прямого обложения существенно различался по регионам. Наивысшим он был в Малороссийском районе (8,8%), наименьшим - в Среднеазиатском (2,1%). Разница объяснялась различным уровнем местного обложения (в первую очередь наличием / отсутствием земства), несовершенной формой некоторых казенных сборов (сохранявших раскладочный характер) и различным числом публичных акционерных компаний, имевших более высокий уровень обложения промысловым налогом.
После введения предлагавшегося подоходного налога (в среднем по империи - 2,4%) фактическое прямое обложение должно было повыситься до 11,2% (Малороссия) - 3,9% (Средняя Азия)*.
По размерам доходов существующее прямое обложение также распределялось неравномерно, колеблясь от 3,9% (доход от 1000 до 2000 рублей) до 10,9% (доход св. 50 000 рублей). С введением подоходного налога уровень обложения для низшей категории (1000 - 2000 руб.) должен был увеличиться до 5%, а для высшей (св. 50000 руб.) - до 15,8%**.
* Так в тексте.
** Повышение прямого обложения, впрочем, предполагалось компенсировать отменой квартирного и личного промыслового налогов и понижением обложения публичных компаний.
См: Подоходный налог. Ожидаемое число плательщиков, их доход и сумма налога, по исследованию, произведенному податными инспекторами и казенными палатами в 1909-10 году. СПб.: 1910
https://library6.com/library6/item/520841
* * *
А. Н. Верещагин
Кассационный Сенат (1866 - 1917)
Обширный труд посвященный созданию, устройству и деятельности верховного суда Российской Империи. Книга очень хорошая, написана прекрасным языком (и даже вычитана - явление нынче крайне редкое) и вполне доступно и для неюристов. В приложениях списки сенаторов, обер-прокуроров и товарищей обер-прокуроров, биографические справки, статистика дел и проч.
скрытый текстДореформенный Сенат
скрытый текст
Правительствующий Сенат был учрежден Петром в 1711 году, представляя собой фактически вестернизированный вариант Боярской Думы и унаследовав в целом ее «функционал», включая судебные полномочия.
Судебные решения в Сенате принимались коллегиально, большинством голосов, оставшиеся в меньшинстве сенаторы обязаны были подписать определение, но могли изложить особое мнение, фиксировавшееся в протоколе и сенатском журнале.
В первые десятилетия существования Сената особые мнения были редкостью, однако со временем разногласия участились и при Елизавете Петровне сложился определенный порядок разрешения споров. Генерал-прокурор Сената (или его заместитель, обер-прокурор) при возникновении разногласий между сенаторами должен был склонять их к единогласию, если же добиться последнего не удавалось - приносил «протест», после чего «экстракт» дела, вместе с особыми мнениями, представлялся императрице, принимавшей окончательное решение.
Решения Сената оформлялись в виде «публичного» или «сепаратного» указа, сенатского или именного императорского. Публичные указы (большей частью не касавшиеся судебных дел) рассылались в нижестоящие учреждения и нередко публиковались «во всенародное известие». Сепаратные указы касались лишь участников конкретного дела и сохранялись в сенатском архиве, играя роль прецедентов.
По указу 1714 года Сенат в судебной практике должен был руководствоваться Соборным Уложением 1649 года, обращаясь к «новоуказным статьям» (прецедентам досенатского времени) и сепаратным указам лишь в случаях Уложением не регулировавшихся.
Толкованием законов Сенат занимался по запросам нижестоящих учреждений или при решении конкретных судебных дел. Для создания новой нормы требовалось единогласие сенаторов и генерал-прокурора, в противном случае вопрос передавался на разрешение монарху (что было своеобразной формой законодательной инициативы).
Скромный состав Сената (около 15 человек) и сенатского аппарата (ок. 70 человек), загруженных помимо судебных и другими делами, способствовал развитию судебной волокиты. В декабре 1763 года последовала радикальная перестройка Сената - он был разделен на 6 департаментов (4 петербургских и 2 московских, в каждом не менее 5 сенаторов). Два департамента (Второй петербургский и Шестой московский) специализировались теперь на судебных делах и именовались «апелляционными», компетенция их разделялась лишь территориально. Оба департамента решали дела от имени всего Сената, но лишь при единогласии сенаторов. Если его добиться не удавалось дело рассматривало Общее собрание департаментов (соответственно петербургских или московских). При отсутствии согласия и там дело - решалось лично императрицей.
Екатерина не любила разногласий в апелляционных департаментах, всячески понуждая их к единомыслию, Сенат формально был лишен и права толковать законы (хотя фактически это делалось). Это соответствовало взглядам императрицы (закон должен быть прост и понятен, необходимость толкования - свидетельство дефектности закона), характерным для ее родной Германии.
В год Сенатом рассматривалось по нескольку сотен судебных дел. Специального юридического образования сенаторы XVIII века не имели, будучи большей частью высшими сановниками и опираясь при решении дел, в первую очередь, на свой административно-практический и жизненный опыт. Высшим судьей в государстве оставался монарх и любое сенатское решение могло быть отменено или пересмотрено по его воле (Екатерина II, например, вмешивалась в сенатское судопроизводство ок. 500 раз).
При Павле число департаментов было увеличено до девяти. Прежнего единомыслия уже не требовалось - Павел предписал решать дела в Общем собрании петербургских департаментов по большинству голосов, хотя генерал-прокурору по-прежнему следовало склонять сенаторов к единомыслию, а о разногласиях между сенаторами непременно сообщалось государю (сей либерализм был вызван видимо увеличением числа сенаторов, что затрудняло выработку единого мнения, а не особой терпимостью императора).
Александр I , указом 1802 года, ввел норму в 2/3 голосов для решения вопроса в Общем собрании департаментов. Не решенные Сенатом дела теперь отправлялись в учрежденный в 1801 году Государственный Совет и лишь мнение (или одно из мнений) Совета утверждалось монархом (который, впрочем, мог решить дело и по-своему). В департаментах по-прежнему требовалось единогласие. Поскольку в это время разногласия между сенаторами стали уже обычным делом, выработка решения требовала долгих согласительных процедур и нерешенные дела быстро накапливались.
При Николае I роль Сената оставалась прежней и сам он держался крайне пассивно, не используя фактически имевшееся у него право законодательной инициативы и мало используя право толкования законов. Большое значение имело учреждение в 1835 году Училища правоведения, высококвалифицированные выпускники которого к концу царствования стали все больше наполнять сенатские канцелярии.
Ко времени судебной реформы Сенат состоял из занятых административными делами Первого департамента и Департамента герольдии, 9 судебных апелляционных департаментов и примыкавшего к последним Межевого департамента. Четыре судебных департамента (Второй и Четвертый уголовные и Третий и Пятый, ведавшие гражданскими делами) располагались в Петербурге, три (Шестой уголовный, Седьмой и Восьмой гражданские) - в Москве и два (Девятый гражданский и Десятый уголовный) - в Варшаве. Дела между департаментами распределялись по территориальному признаку. Имелось четыре Общих собрания департаментов - по одному в Москве и Варшаве и два в Петербурге (Первый, Второй, Третий судебные и Департамент герольдии составляли Первое Общее собрание, а Четвертый, Пятый и Межевой департаменты - Второе).
По мере распространения судебной реформы «старые» судебные департаменты ликвидировались (упразднены, вместе с Межевым, в 1872 - 1898 годах). Из Первого в 1883 году был выделен новый Второй департамент (поземельные споры крестьян), судебные дела не относившиеся к компетенции новоучрежденных кассационных департаментов к концу века были переданы еще одному новому учреждению - Судебному департаменту. В итоге, к концу XIX века все департаменты Сената сосредоточились в Петербурге, составляя два Общих собрания - Первое (Первый, Второй департамент и Департамент герольдии) и Второе (Судебный и один из двух кассационных, в зависимости от принадлежности дела).
На 1859 год в Сенате производилось 43 087 дел - 20 979 «распорядительных» (по Первому, Межевому департаментам и Департаменту герольдии), 18 449 гражданских и 3 659 уголовных. Часть уголовных дел поступала в Сенат без апелляции, в т. н. ревизионном порядке - для проверки требуемой законом. Таковых на 1859 год было 2 730 (почти 75%). Из 929 апелляционных дел отмены или изменения избежали лишь 425 (45%) приговоров.
На рассмотрение общих собраний Сената в 1859 году было вынесено 431 дело, в т. ч. 71 уголовное (37 - по разногласиям между сенаторами, 23 - по несогласию с заключениями Сената разных министров и управляющих ведомствами, 10 - по несогласию министерства юстиции и обер-прокуроров, 1 - по высочайшему повелению) и 124 гражданских (49 - по разногласиям между сенаторами, 33 - по несогласию с заключениями Сената разных министров и управляющих ведомствами, 26 - по несогласию министерства юстиции и обер-прокуроров, 16 - по высочайшему повелению). Всего же (включая дела прошлых лет) общие собрания в этом году рассмотрели 89 уголовных и 401 гражданское дело.
В департаментах по итогам года оставалось «в остатке» 4 уголовных и 3 979 (!) гражданских дел. В целом, как отмечает автор, старый Сенат неважно справлялся с притоком дел, особенно гражданских.
В Государственный Совет из общих собраний Сената в 1859 году было передано 35 дел (из 431) - 28 из-за отсутствия большинства, 1 - по возражению министра юстиции и 6 - по высочайшему повелению.
Судебная реформа
скрытый текст
Концепция коренной реформы судебной системы (включавшая и превращение Сената в кассационный суд) были впервые предложена в записке М. А. Балугьянского, начальника Второго (кодификационного) отделения С. Е. И. В. канцелярии, поданной в 1828 году, однако тогда не нашла понимания.
Разработка судебной реформы была начата в ноябре 1848 года по инициативе Николая I и неспешно велась в том же Втором отделении императорской канцелярии, возглавляемом графом Д. Н. Блудовым. В конце 1861 года дело подготовки реформы было передано в Государственную канцелярию и процесс ее разработки резко ускорился.
В январе - апреле 1862 года сотрудниками Государственной канцелярии и привлеченными юристами была разработана концепция реформы. В апреле - сентябре 1862 года она прошла обсуждение в Государственном совете и к октябрю 1862-го были выработаны Основные положения грядущей реформы. Тогда же для составления проектов необходимых законов была образована Комиссия для составления проектов законоположений при Государственной канцелярии (во главе с государственным секретарем В. П. Бутковым). Комиссия состояла из трех отделений - уголовного, гражданского и судоустройства и включала три десятка постоянных членов (помимо них в работе участвовало значительное число приглашенных экспертов). Среди членов комиссии наиболее заметную роль играли и. д. статс-секретаря Государственного совета С. И. Зарудный (возглавлял гражданское отделение комиссии и был, как отмечает автор, душой всего дела) и обер-прокурор Общего собрания московских департаментов Сената Н. А. Буцковский (возглавлял уголовное отделение комиссии). По большинству вопросов устройства кассационного Сената Зарудный и Буцковский придерживались противоположных взглядов и конечный результат работы комиссии был комбинацией их позиций.
В октябре 1862 - апреле 1864 года комиссией были выработаны проекты трех уставов - уголовного и гражданского судопроизводства и учреждения судебных установлений*. В мае - июне 1864 года они прошли обсуждение в Государственном совете и 20 ноября 1864-го были утверждены императором.
Вводить в действие новые уставы было решено постепенно, сначала в избранных губерниях, распространяя затем на всё новые регионы. В апреле 1866 года были открыты кассационные департаменты Сената и судебные учреждения нового образца в 10 центральных губерниях империи, составивших округа Московской и Петербургской судебных палат. Введение Судебных уставов в прочих регионах растянулось до 1899 года. К 1870 году под юрисдикцией новых судов находилось 40,5% населения империи, к 1881 году - 60,7% населения - без учета местностей где Судебные уставы были введены частично, с учетом последних под юрисдикцией новых судов жило до 3/4 населения империи.
Временно сохранявшиеся старые судебные учреждения после начала реформы также не оставались неизменными - действовавшие в них процессуальные нормы были существенно обновлены особым законом от 11 октября 1865 года.
* Еще один - о наказаниях налагаемых мировыми судьями, был разработан Вторым отделением С. Е. И. В. канцелярии.
Судебное ведомство по уставам 1864 года
скрытый текст
Новая судебная система разделялась на две ветви - общие (коронные) суды и суды мировые. Каждая из них включала две инстанции - первую и апелляционную. Обе ветви замыкались на кассационные департаменты Сената, исполнявшие роль верховного суда.
Первой инстанцией общего суда был окружной суд. Судебный округ мог включать целую губернию или ее часть. В больших губерниях могло быть два или три окружных суда, так, территория Харьковской губернии разделялась на округа Харьковского, Сумского и Изюмского судов. Число судей в окружном суде различалось - в малых округах имелось 5-6 судей, в столичных - до 25.
Второй, апелляционной, инстанцией в системе общих судов была судебная палата. В округ судебной палаты могло входить от 4 до 15 окружных судов, обычно имелось 7-8. Внутри себя палата делилась на гражданские и уголовные департаменты (их могло быть до восьми), председатель одного из департаментов назначался старшим председателем судебной палаты, т. е. ее главой.
Судьи окружных судов и судебных палат именовались их членами и назначались императором по представлению министра юстиции. Кандидатов для назначения помимо министра могли предлагать и суды в которых имелась вакансия. По некоторым сведениям по рекомендациям самих судов назначалось до половины судей.
К 1881 году в империи имелось 65 окружных судов, распределенных по 8 округам судебных палат. Ими была покрыта почти вся территория Европейской России. На окраинах судебная реформа завершилась к 1899 году и позднее число окружных судов росло только за счет дробления уже существующих округов.
К 1914 году имелось уже 110 окружных судов, входивших в состав округов 14 судебных палат: Московской (15 окружных судов), Петербургской (11), Варшавской (10), Киевской (9), Харьковской (9), Иркутской (8), Саратовской (8), Одесской (7), Казанской (7), Новочеркасской (6), Тифлисской (6), Омской (5), Ташкентской (5), Виленской (4).
Окружные суды рассматривали серьезные административные и уголовные дела и судили в двух вариантах - коллегией судей (не менее трех человек) или коллегией присяжных. Апелляции на решения последней не принимались, однако на них можно было подать кассационную жалобу.
Присяжными рассматривался огромный процент дел, на 1900 год - 26 805 против 33 605 дел без присяжных (в Германии на 1901 год присяжные рассмотрели 5 100 дел из 466 838, во Франции - 2 283 из 218 057, в Италии на 1900 год - 4 843 из 304 392). Позднее доля дел рассматриваемых присяжными только росла, к 1909 году достигая уже 69% - в 70 окружных судах Европейской России присяжными было рассмотрено 44 693 дела (+ 385 с участием сословных представителей), без них - 19 824.
На окраинах (округа Иркутской, Ташкентской, Тифлисской, Варшавской судебных палат и Прибалтика) суд присяжных отсутствовал - отчасти из-за дикости населения, отчасти из-за межнациональных проблем.
Суд присяжных чаще выносил оправдательные приговоры, так, на 1876 год присяжные вынесли обвинительные приговоры в 63,4% случаев (суды без присяжных - в 77,1%), на 1883 год соответственно в 56,6 и 70,8%, на 1891 год - в 66 и 73,2%. Строгость присяжных была неодинакова и в целом падала с севера на юг - самыми строгими были присяжные Ярославского окружного суда, за пять лет (видимо 1888 - 1893) осудившие 79,4% обвиняемых, самыми мягкими - Воронежского (54,1%).
Первой инстанцией мирового суда был участковый мировой судья. Во внутренних губерниях он избирался, сроком на три года, местным уездным земством и утверждался Сенатом, на окраинах назначался властями.
Юридического образования от мирового судьи не требовалось, достаточно было любого высшего (при некоторых условиях - даже среднего), а также соответствия имущественному цензу. Помимо участковых избирались также [добавочные мировые судьи (заменявшие при необходимости участковых)] и почетные мировые судьи, не имевшие собственных участков и не получавшие вознаграждения, однако участвовавшие в мировых съездах и выступавшие медиаторами при согласии сторон.
Мировой судья судил единолично, в его юрисдикцию попадали гражданские иски ценой не более 500 рублей, иски о личных обидах и оскорблениях и о восстановлении нарушенного владения, а в уголовной части - проступки наказанием за которые могли быть выговор, штраф до 300 рублей, арест на срок не более 3 месяцев, тюремное заключение сроком не более года.
В 1912 году планка по имущественным искам была поднята до 1 000 рублей, уголовная юрисдикция также была расширена, в нее вошли деяния за которые полагались: выговор, замечание, внушение, штраф до 1000 рублей, арест любой продолжительности и тюремное заключение (любой продолжительности) не соединенное с лишением всех особенных или некоторых личных и по состоянию присвоенных прав.
Апелляционной инстанцией в этой судебной ветви являлся мировой съезд, включавший всех участковых судей мирового округа (последний представлял собой уезд, делившийся на участки - по 20 - 40 тысяч жителей в каждом), а также почетных судей. Мировой съезд рассматривал аппеляции на решения участковых судей (а также кассации по самым мелким делам, по которым апелляции не было), принимая решения коллегиально (не менее 3 судей).
В 1889 году мировые суды были ликвидированы во внутренних губерниях, сохранившись только в крупных городах. Вместо них были введены земские участковые начальники, а для крестьян - волостной суд, стоявшие вне описанной системы. Вне ее оставались также военные суды, суды церковные и коммерческие суды (ликвидации которых энергично противились предпринимательские круги).
Нагрузка судей обеих судебных ветвей была очень велика. В 1868 году на мирового судью Петербурга приходилось в среднем 2600 дел в год, на 1900 год в столицах и крупнейших городах - в среднем св. 3600 и т. д.
Окружные судьи рассматривали в среднем ок. 500 дел в год. Так, в 1909 году 1511 окружных судей рассмотрели по существу 289 тыс. гражданских и 121 тыс. уголовных дел (в среднем 271 дело на судью). Еще 316 тыс. дел было рассмотрено в распорядительных заседаниях (о прекращении уголовного преследования и проч.) - плюс еще 209 дел на судью. Помимо этого, в общих собраниях окружных судов, с участием всех судей было рассмотрено еще 33 тыс. дел. (плюс еще несколько десятков дел на каждого судью). Фактически, с учетом коллегиального характера рассмотрения дел, окружной судья был загружен еще больше - участвовал примерно в 1,5 тысячах дел ежегодно.
Судебная реформа создала тип карьерного судьи-профессионала, ранее в России почти неизвестный. Преобразования были начаты в условиях большого дефицита кадров (чем во многом и объяснялась постепенность введения новых судебных уставов) - в 1822 - 1862 годах высшее юридическое образование в империи получило 9 184 лица, прочее высшее - 5 750 лиц. Даже к концу царствования Александра II более половины чинов судебного ведомства не имело юридического образования - более половины мировых судей, 22% членов окружных судов, 15% председателей окружных судов, 7% членов судебных палат. На местах положение могло сильно различаться, так, в конце 1870-х в Лубенском окружном суде все 8 членов имели юридическое образования, а в Ярославском окружном суде из 8 членов его имел только один.
Отсутствие юридического образования, впрочем, не помешало выдвинуться ряду блестящих деятелей нового суда - его не имели, например, основные творцы новых Судебных уставов, вышеупомянутые С. И. Зарудный (окончил физико-математический факультет) и Н. А. Буцковский (инженер и математик).
Нехватка кадров в первые годы реформы способствовала стремительному развитию карьер. В те же первые пореформенные годы в судебном ведомстве наблюдалось и определенное «засилье» «правоведов» - привилегированных выпускников Училища правоведения, имевших отличное образование и державшихся очень сплоченно. Это «засилье» породило острый антагонизм между правоведами и выпускниками университетов, имевшими менее благоприятные возможности для карьеры. Позднее влияние правоведов стало постепенно убывать, однако в высших слоях судебного ведомства сохранялось еще долго. Так, к началу 1908 года из 2 020 судей общих судов, привилегированные Училище правоведения и Александровский лицей окончило 120 чел. (5%), а среди сенаторов уголовного кассационного департамента таковых имелось 42%.
Из общего числа кассационных сенаторов назначенных в 1862 - 1917 годах (295 человек, без учета повторных назначений и переводов), Училище правоведения окончили 107 чел, Александровский лицей - 18, Петербургский университет - 59, Московский - 58, Киевский и Харьковский - по 13 чел., и прочие университеты - 27 чел. Таким образом, правоведы составляли 36% всех назначенных сенаторов, а вместе с лицеистами - 42%. При этом однако доля правоведов среди назначенных сенаторов со временем падала - при министре юстиции гр. К. И. Палене (1867 - 1878) из 60 назначенных сенаторов правоведов было 29, а лицеистов - 9, при министре Д. Н. Набокове (1878 - 1885) - из 28 назначенных сенаторов 16 были правоведами и один лицеистом, при Н. В. Муравьеве (1894 - 1905) из 61 сенатора правоведами были 14 и лицеистами - 4, при И. Г. Щегловитове (1906 - 1915) из 80 назначенных сенаторов Училище правоведения закончило 25, а Лицей - один.
Среди прочей верхушки судебного ведомства (председатели судебных палат и их департаментов, члены судебных палат, председатели окружных судов и их товарищи) выпускников привилегированных учебных заведений в начале XX века было немного - на 1916 год из 675 человек занимавших вышеперечисленные должности правоведами были 48, лицеистами - 15 (тогда как выпускников одного только Московского университета имелось 169).
Материальное обеспечение у русских судей было одним из лучших в Европе, уступая только английскому. Член окружного суда получал 2 200 рублей в год (жалованье, столовые и квартирные деньги), мировой судья - 1 500 руб. Последнему могло также доплачивать земство из собственных средств (при условии чтобы жалованье не превышало оклад членов окружного суда). При разработке Судебных уставов предлагалось увеличивать жалованье судей на 20% за каждые 7 лет службы, однако от этого отказались.
В Пруссии на 1880 год стартовое жалованье судьи составляло 2 400 марок (1 080 рублей), младшего члена апелляционного суда - 4 200 марок (1 890 рублей). Во Франции на 1899 год члены судов первой инстанции получали 3 000 франков (1 000 рублей), мировые судьи - 1 800 франков (600 рублей), старший председатель кассационной палаты (аналога Кассационного Сената) - 30 000 франков (10 000 рублей). В Англии, на 1899 год, судья графства или лондонского полицейского суда получал 37 500 франков (12 500 рублей).
Изначально установленные оклады долгое время не менялись и со временем стали все меньше устраивать судей. Правительство долго ограничивалось паллиативными мерами, периодически устанавливая надбавки (в несколько сотен рублей) для членов окружных судов и судебных палат (законы 1885, 1886, 1891, 1896 и 1899 годов). Наконец, в июле 1908 года были повышены оклады всех коронных судей - рядовых членов окружного суда до 3 300 рублей [(2 200 руб. жалованья и по 550 руб. столовых и квартирных), председателей окружного суда - до 5 300 руб. (3 300 + 1 000 + 1 000), членов судебных палат и товарищей председателей окружных судов - до 4 200 руб. (2 700 + 750 + 750), председателям департаментов судебных палат - до 5 600 руб. (3 600 + 1 000 + 1 000) и председателям судебных палат - до 7 000 руб. (4 000 + 1 500 + 1 500)].
Оклады мировых судей были подняты в 1912 году - до 2 000 рублей.
Сенатор кассационного департамента изначально получал 7 000 рублей в год, что признавалось недостаточным, учитывая положение и необходимый образ жизни сенатора. В 1908 году сенаторское содержание увеличилось до 8 000 руб. (4 000 руб. жалованья и по 2 000 руб. квартирных и столовых денег), первоприсутствующим в департаменте, Общем собрании кассационных департаментов и Соединенном присутствии Первого и Кассационного департаментов доплачивалось по 1 000 руб. В декабре 1916 года оклады сенаторов всех департаментов были повышены до 10 000 рублей.
Помимо окладов некоторые сенаторы получали добавочное жалованье - т. н. аренды, доходившие до 2 000 рублей в год и пр. Сенаторская пенсия по тогдашним представлениям была невелика - 2 000 рублей.
В целом, реформированная судебная система финансировалась достаточно щедро. В 1881 году на судебные установления было потрачено 14,3 млн руб. из 717,5 млн расходов государственного бюджета (2%) - без учета расходов земств на мировые суды (на 1880 год - 4,3 млн руб., примерно 12% всех земских расходов). По проекту бюджета 1914 года на суды предполагалось потратить 56,27 млн руб. из общих 3,614 млрд руб. расходов (1,6%) - опять же, без учета расходов земств. Для сравнения, в РФ на 2020 год расходы на судебную систему составили 1,06% федерального и менее 0,6% консолидированного бюджета.
По закону члены окружного суда состояли в V классе (статский советник), а председатели судов в IV классе (действительный статский советник) должности, т. е. пользовались соответствующими правами и преимуществами на время отправления должности. Фактический их чин мог быть много ниже. Изначально законодательство не предусматривало производство в чины (и награждение орденами) судей за выслугу лет, предполагалось, что их чинопроизводство будет как бы заморожено на время службы, а соответствующие права будут учтены по оставлении судейского звания. Однако укоренившееся в обществе чинолюбие и чинопочитание вскоре привело к деформации закона и производство в чины судей возобновилось.
Рядовой член окружного суда мог дослужиться до чина действительного тайного советника, для членов судебных палат он был частым явлением, а председатели окружных судов департаментов судебных палат как правило состояли в этом чине, иногда достигая и чина тайного советника (III класс). Последний был обычен для председателей судебных палат и типичен для сенаторов.
Ордена судьи получали на общих основаниях. Максимумом для большинства сенаторов был Владимир 2-й степени или Анна 1-й, в единичных случаях они удостаивались Владимира 1-й степени, орденов Александра Невского или Белого Орла.
Закон позволял подавать на судей гражданские иски за неправосудные решения, поскольку бывали случаи когда они не могли быть исправлены в институциональном порядке. Судьи могли привлекаться и к уголовной ответственности.
Судебная реформа сделала суд центром юридической жизни. Система прокуратуры была привязана к судебной - вместо губернских и прочих прокуроров появились прокурор окружного суда, его товарищи и помощники и прокурор судебной палаты с товарищами и помощниками. При кассационных департаментах Сената состояли обер-прокуроры. Судебные следователи являлись членами окружного суда. Присяжные поверенные (адвокаты) состояли под надзором судов - непосредственно или через совет присяжных поверенных. Частные поверенные (введены в 1874 году) получали свои свидетельства (лицензии) от судов. При судах состояли старшие нотариусы, судебные приставы и пр.
Новый суд, правительство и общественность
скрытый текст
Как отмечает автор, введение новых Судебных уставов фактически вело к ограничению самодержавия и прекращению существования абсолютной монархии - самодержец добровольно отказывался от вмешательства в судебные дела и от верховной судебной власти. Жалобы на решения кассационных департаментов не принимались, была введена несменяемость судей - судьи (включая сенаторов) хотя и назначались императором, но смещены или перемещены могли быть только с собственного согласия. Фактически принцип несменяемости утвердился не сразу, уже в 1867 году Александр II пожелал уволить сенатора М. Н. Любощинского, однако императору разъяснили, что увольнение противоречит им же подписанным Судебным уставам и оно не состоялось.
Принципа несменяемости судей и невмешательства в судебные дела русские монархи строго придерживались и позднее. Как отмечает автор, за все время применения Судебных уставов не было ни одного случая отмены или изменения решения суда на основании высочайшего повеления.
За императором оставались право помилования осужденных и право прекращать уголовное преследование высочайшим повелением на этапе следствия (как отмечается, последним правом обладали и обладают, например, президенты США).
Поскольку Судебные уставы вводились постепенно, на территории империи фактически долгое время сосуществовали два правовых режима - в областях где уставы введены не были монарх по-прежнему пользовался (хотя и редко) правом верховной судебной власти, там же где уставы были введены он довольствовался лишь высшими административными и законодательными полномочиями.
Фактически правовых режимов было даже три - часть губерний где Судебные уставы были введены находилась на положении усиленной охраны. Чрезвычайное законодательство начало вводиться с 1878 года, на фоне резкого роста террористической угрозы и уже после убийства Александра II было преобразовано принятым 14 августа 1881 года «Положением о мерах к охранению государственного порядка и общественного спокойствия».
Режим усиленной охраны позволял шире использовать военные суды для для рассмотрения дел по государственным преступлениям, а также широко применять практику внесудебных административных наказаний (штрафов, арестов, ссылок - на срок до 5 лет и пр.).
Как отмечает автор, фактически полномочия монарха были ограничены и в сфере действия старых судебных установлений. Прежняя Комиссия прошений, распоряжавшаяся монаршей милостью, в мае 1884 года была упразднена. Ей наследовали два новосозданных учреждения. Канцелярия по принятию прошений на высочайшее имя приносимых (с 1895 года Канцелярия Е. И. В. по принятию прошений) выполняла фактически роль передаточной инстанции, распределяя прошения (в основном просьбы о разнообразных льготах) между соответствующими ведомствами.
Временное (позднее Особое) при Государственном совете присутствие для предварительного рассмотрения жалоб на определения департаментов Сената, состоявшее из членов Государственного совета и сенаторов, принимало жалобы на определения старых (не кассационных) департаментов Сената, представляя императору соответствующее заключение (есть ли основания для передачи дела в соответствующее Общее собрание Сената). [Таким образом, судьбу прошений на высочайшее имя фактически определял уже не сам монарх].
При сохранении широкой независимости от власти, новая судебная система оказалась весьма восприимчива к влиянию общественности (дело Засулич и пр.). Среди чинов судебного ведомств имелось множество людей с либеральными и даже леволиберальными взглядами, что никак не отражалось на их положении и карьере. Подобное положение вызывало растущее недовольство консервативных кругов. Нападки на судебный корпус и Сенат особенно усилились после убийства Александра II. Отдельно осуждался принцип несменяемости судей, причем в пример правительству ставилась республиканская Франция, в 1883 году временно отменившая несменяемость - ради чистки судебного корпуса от судей-монархистов.
Русское правительство, тем не менее, на отмену несменяемости судей не пошло, ограничившись усилением их дисциплинарной ответственности. В 1885 году было учреждено Высшее дисциплинарное присутствие Сената. Ранее судьи могли привлекаться к дисциплинарной ответственности (замечание или выговор с занесением или без занесения в послужной список) за неумышленные ошибки и к уголовной (с устранением от должности) - за умышленную несправедливость. С введением Судебных уставов Общее собрание кассационных департаментов получило право удалять судью от должности и за уголовное преступление или проступок не относящиеся к службе, а также в случае признания его банкротом. Высшее дисциплинарное присутствие получило право отстранять судей и за проступки не наказуемые уголовно, однако делающие пребывание соответствующего лица в должности неуместным (и совершенные как на службе, так и вне ее).
Дисциплинарная компетенция ВДП была ограничена в основном высшими представителями судебного корпуса (председателями и членами судебных палат, председателями окружных судов и пр.), однако санкции за аморальное поведение, вредящее престижу судейской должности, оно могло применять ко всем судьям без исключения, включая мировых.
Практическое значение новой институции оказалось впрочем невелико - за первые девять лет ее деятельности (1886 - 1895) от должности за предосудительный образ действий было отстранено всего два человека.
Позднее, желая все же обеспечить суды приемлемым для себя составом, сократив число т. н. «кадетствующих судей», правительство при назначении судей все чаще игнорировало кандидатуры выдвигаемые самими судами, предпочитая ставленников министров юстиции (особый размах эта практика приняла при министре юстиции Щегловитове).
В годы первой революции имело место два случая нарушения принципа несменяемости. В январе 1906 года председатель Томского окружного суда Альфонс Витте был уволен без прошения по докладу министра юстиции - после того как в условиях военного положения его отрешил от должности командующий войсками Сибирского военного округа генерал Сухотин. Как отмечает автор, это был едва ли не единственный случай открытого нарушения принципа несменяемости. Задним числом Витте было указано считать уволенным по прошению (против чего сам он протестовал в печати) - с сохранением служебных прав.
Старший председатель Московской судебной палаты Ф. Ф. Арнольд в 1907 году навлек на себя гнев императора, разрешив митинг в Сенатском дворце Кремля. Несмотря на поддержку министра юстиции он в конце концов вынужден был оставить свой пост (формально добровольно) и перейти на службу в Судебный департамент Сената.
Наиболее серьезным и продолжительным нарушением принципа несменяемости судей со стороны правительства была ситуация с судебными следователями. Последние, по закону являвшиеся членами окружных судов, сплошь и рядом не утверждались официально в должности, годами (иногда по 10-12 лет) числясь «исправляющими должность» или «исполняющими обязанности» (что не давало им судейской несменяемости).
Назначение несменяемых судебных следователей было приостановлено высочайшим повелением в 1870 году и к концу 1879 года лишь 6% (58 из 940) из них было утверждено в должности. Само правительство объясняло такую практику нехваткой подготовленных кадров и нежеланием давать несменяемость людям чья компетентность вызывала сомнения. В 1904 году министр юстиции Муравьев озаботился этим вопросом и по его инициативе в должности было утверждено сразу 256 из 1 587 исполнявших должность следователей.
В целом, как отмечает автор, «можно констатировать, что случаи политического давления на суды вообще и Сенат в частности хотя и бывали, но являлись эксцессами, а не системой, и поэтому отнюдь не всегда были успешны: суды, даже УКД часто выносили либеральные решения... при этом источником давления на суд было не только и даже не столько правительство, сколько общественное мнение, находившееся под обаянием радикальных и прогрессистских идей».
Кассационный Сенат
скрытый текст
Кассационный Сенат включал два кассационных департамента - Гражданский и Уголовный (ГКД и УКД). Оба департамента были открыты в Петербурге 16/28 апреля 1868 года, однако к работе по профилю фактически приступили позднее - первое дело поступило на рассмотрение ГКД лишь в середине июля 1868 года.
Первоначальный состав департаментов был весьма скромным - 4 сенатора (включая первоприсутствующих), обер-прокурор и товарищ обер-прокурора в каждом.
Сенаторы кассационных департаментов формально назначались лично императором - именным императорским указом. Фактически (формально это не было прописано в законе) подбором кандидатов занимался министр юстиции. В ходе разработки судебной реформы предлагалось предоставить это право самим кассационным департаментам, однако поддержки это предложение тогда не нашло и право рекомендовать кандидатов на открывшиеся вакансии департаменты получили только в декабре 1916 года.
Кандидат на место сенатора кассационных департаментов должен был иметь чин не ниже IV класса Табели о рангах и не менее трех лет прослужить в должности обер-прокурора, товарища обер-прокурора или председателя, товарища председателя или члена судебной палаты (на практике последнее требование выдерживалось не всегда).
В первые десятилетия после реформы к присутствию в кассационных департаментах нередко назначались сенаторы старых судебных, но по мере их ликвидации эта практика сошла на нет. Изредка практиковалось также временное привлечение сенаторов из других департаментов. Перемещение самих кассационных сенаторов в другие департаменты без их согласия не допускалось.
Кассационные департаменты возглавлялись первоприсутствующими сенаторами. Первоприсутствующий назначался императором из числа наличных сенаторов. Императором же назначался и первоприсутствующий в Общем собрании кассационных департаментов, официально считавшийся главным судьей империи - обычно эту должность занимал первоприсутствующий одного из департаментов.
Первоприсутствующий не был формальным начальником нижестоящих судей, являясь скорее старейшиной судебного корпуса, однако обладал достаточно широкими полномочиями. Он распределял дела между сенаторами, вел заседание соответствующего департамента, ставил вопросы на голосование, провозглашал решение Сената по делу. Департаментский первоприсутствующий имел также право решающего голоса при отборе решений Сената, предназначавшихся для публикации в качестве прецедентов направляющих судебную практику.
Первоприсутствующий в Общем собрании имел (наряду с министром юстиции) право ставить перед Собранием вопросы требовавшие официального толкования, созывать собрание кассационных департаментов, а с 1885 года и Общее собрание с участием Первого департамента.
Обер-прокурор кассационного департамента давал заключение по рассматриваемым сенаторами делам, оценивая их с точки зрения действующего законодательства. Обер-прокурору департамента помогал его товарищ (заместитель). Поначалу у обер-прокуроров имелся лишь один товарищ, однако позднее, по мере роста числа сенаторов и общей судебной нагрузки, их число стало быстро возрастать и сложилась пропорция - один товарищ обер-прокурора на 2 сенаторов. В ГКД обер-прокуроры со временем почти перестали сами давать заключения по делам, ограничиваясь общим руководством товарищами и канцелярией департамента. В УКД распределение докладов между обер-прокурором и его товарищами видимо сильно зависело от личных склонностей обер-прокурора - одни участвовали в этом больше, другие меньше.
Существовала также должность обер-прокурора Общего собрания департаментов. До 1881 года ее занимал обер-прокурор одного из департаментов (по факту - всегда УКД), позднее она обособилась и в Кассационном Сенате было уже три обер-прокурора - обер-прокуроры уголовного и гражданского департаментов и обер-прокурор Общего собрания и Соединенного присутствия, выполнявший также роль обер-прокурора Высшего дисциплинарного присутствия.
Обер-прокуроры назначались императорским указом, по представлению министра юстиции и как правило состояли в III или IV классе Табели о рангах (их товарищи обычно в третьем). Обер-прокурор мог получить и звание сенатора, однако при этом оставался в должности (с приставкой «и. д.»), а сенатором был «неприсутствующим» (т. е. сам не судил).
Обер-прокуроры подчинялись генерал-прокурору (министру юстиции), но фактически находились на особом положении и мало от него зависели, дисциплинарная власть министра юстиции над ними была минимальной (министр мог вынести им предостережение, товарищу обер-прокурора могло быть вынесено предостережение, замечание и выговор - без занесения в послужной список).
Канцелярией кассационных департаментов управляли обер-секретари, подчинявшиеся обер-прокурорам и через них - министру юстиции. В состав канцелярии входили также помощники обер-прокуроров, старшие и младшие помощники обер-секретарей и вольнонаемные сотрудники. В число последних с мая 1900 года принимались женщины, с начала февраля 1917 года (еще до революции) их было разрешено брать и на канцелярские должности.
Сотрудники канцелярии работали обычно с 10-12 до 16 часов, в отдельные дни оставаясь и позднее.
В своей работе Кассационный Сенат руководствовался принципом «чистой кассации» - дела рассматривались не по существу, а с точки зрения соответствия закону.
Кассационные жалобы в ГКД принимались в четырехмесячный срок (позднее, по жалобам на мировые суды - в двухмесячный), в УКД - в двухнедельный.
Из-за опасения перегрузки Сената жалобами на мировую юстицию были введены определенные ограничения. По маловажным решениям мировых судей (не подлежавшим апелляции) кассационные жалобы могли подаваться в мировой съезд, выступавший таким образом еще и кассационной инстанцией.
Ограничена была и территориальная юрисдикция Сената - в Закавказье, где Судебные уставы были введены уже в 1867 году, мировых съездов не было и апелляции на решения мировых судов подавались в окружные, а кассации - в Тифлисскую судебную палату. Подобная практика объяснялась как значительным расстоянием до столицы, так и общей дикостью населения.
Позднее она была распространена на Сибирь, Туркестан, Степной край, Архангельскую губернию и к 1914 году окраинные судебные палаты (Тифлисская, Омская, Иркутская и Ташкентская) рассматривали до 4 000 кассационных жалоб в год, сокращая нагрузку Сената примерно на 15%.
Помимо кассации судебных решений, являвшейся главной задачей кассационных департаментов, в их функции входил надзор за нижестоящими судами. Как отмечает автор, этот надзор принципиально отличался от советской и эрефийской практики. Сущность русского надзора состояла «в наблюдении, чтобы подчиненные... надзору места и лица исполняли в точности свои обязанности, не отступая ни в чем от предписаний закона, в восстановлении нарушенного порядка... и в предании виновных законной ответственности». Надзор, таким образом, воспринимался как имманентная характеристика деятельности любого вышестоящего суда. Советский же надзор был нацелен на проверку и возможную отмену судебных актов по результатам рассмотрения в специальной надзорной инстанции, причем надзорное производство возбуждалось не по желанию сторон, а только по решению должностных лиц суда и прокуратуры.
Часть судебных вопросов решалась Общими собраниями - кассационных департаментов, Первого и кассационных департаментов, после 1884 года - Первого, Второго и кассационных департаментов. Общие собрания рассматривали в основном споры о подсудности между судебными учреждениями и о компетенции между судами и административными учреждениями. Общее собрание кассационных департаментов являлось также апелляционной инстанцией в делах о преступлениях должностных лиц первых четырех классов Табели о рангах, председателей и членов судебных палат, прокуроров палат и их товарищей. Судом первой инстанции для всех перечисленных был Уголовный кассационный департамент, судивший их с участием присяжных заседателей (с 1889 года - сословных представителей).
Со временем для рассмотрения отдельных категорий дел стали создаваться новые коллегиальные органы и кассационные департаменты обросли многочисленными пристройками (см. ниже).
Общие собрания и специальные присутствия Кассационного Сената
скрытый текст
Как отмечает автор специальные присутствия Кассационного Сената можно разделить на две группы - вызванные к жизни растущей нагрузкой на департаменты, ростом числа сенаторов и вытекающими из этого трудностями с решением вопросов в Общем собрании полным составом департаментов и присутствия созданные для решения особых и редких разрядов дел.
Последние предусматривались уже изначальной редакцией Судебных уставов. Соединенные присутствия Первого и Гражданского и Первого и Уголовного департаментов решали дела по искам о возмещении ущерба причиненного действиями высших должностных лиц (первых четырех классов Табели о рангах) и о разногласиях между администрацией и прокуратурой относительно преданию суду обвиняемых в должностных преступлениях.
В 1872 году, под впечатлением от процесса нечаевцев, было создано Особое присутствие Сената для суждения дел о государственных преступлениях. Кассационной инстанцией для него служило
Общее собрание кассационных департаментов. Вопреки общему правилу, в случае кассации приговора Общее собрание имело право вынести окончательный приговор, не отсылая дело на новое рассмотрение.
К середине 1870-х общее число кассационных сенаторов выросло до 30, что сделало работу Общего собрания департаментов затруднительной. В 1877 году для разгрузки Общего собрания было образовано Соединенное присутствие Первого и кассационных департаментов по надзору за судебными установлениями. Оно фактически являлось особым департаментом Сената и имело особого постоянного первоприсутствующего. К ведению присутствия были отнесены дела судебно-распорядительного свойства - надзор за судами и должностными лицами судебного ведомства, вопросы о предании их суду и возмещении нанесенного ими ущерба и пр.
С той же целью - разгрузить Общее собрание департаментов, в 1885 году было учреждено Высшее дисциплинарное присутствие, взявшее на себя рассмотрение дисциплинарных мер в отношении высших чинов судебного ведомства и чинов сенатских канцелярий.
Таким образом, после середины 1880-х сенатский надзор был частично изъят из ведения Общего собрания, сильно раздроблен и поделен между ним и другими учреждениями Сената. Он осуществлялся кассационными департаментами («инцидентно», в связи с рассматриваемыми делами), Высшим дисциплинарным присутствиеи и, главным образом, Соединенным присутствием Первого и кассационных департаментов
В 1889 году, после введения во внутренних губерниях должности земских участковых начальников, кассационные жалобы на решения которых рассматривались не Сенатом, а губернскими присутствиями, было образовано Соединенное присутствие Первого и одного из кассационных департаментов по надзору за последними. Присутствие собиралось по инициативе министра юстиции и рассматривало решения губернских присутствий - частью дела конкретных тяжебщиков, частью отвлеченные правовые вопросы, вытекавшие из этих дел. В первом случае при отмене решения губернского присутствия дело направлялось на новое рассмотрение (с учетом разъяснения Сената), во втором - Сенат ограничивался разъяснением, публиковавшимся в «Правительственном вестнике». В 1912 году, после упразднения земских начальников было упразднено и указанное присутствие.
Общее собрание кассационных департаментов
Учреждено в 1864 году, включало всех сенаторов УКД и ГКД. Компетенция: рассмотрение споров о подсудности по уголовным делам между гражданскими, военными и церковными судами и между военным и военно-морским начальством и гражданскими и церковными судами; рассмотрение кассационных жалоб на приговоры Особого присутствия Сената для суждения дел о государственных преступлениях; рассмотрение апелляций на приговоры УКД по делам высших должностных лиц (см. выше); с 1877 года - внесудебное толкование законов (по инициативе министра юстиции).
Общее собрание Первого и кассационных департаментов
Учреждено в 1864 году, включало всех сенаторов указанных департаментов. Компетенция: окончательное разрешение споров о подсудности между судебными и правительственными властями; рассмотрение апелляций на решения Соединенного присутствия Первого департамента и ГКД о взыскании ущерба за вред причиненный действиями должностных лиц выше V класса; c 1877 года - внесудебное толкование законов, если вопрос касается предметов ведения Первого департамента (по инициативе министра юстиции); с 1885 года - такое же толкование по инициативе Первоприсутствующего Общего собрания кассационных департаментов.
Общее собрание Первого, Второго и кассационных департаментов
Учреждено в 1885 году, включало всех сенаторов кассационных департаментов и сенаторов Первого и Второго в равном числе. Компетенция собрания законом четко не разъяснялась и на практике оно созывалось для обсуждения вопросов «крестьянского права» и разъяснений по ним.
Второе общее собрание
Преобразовано в 1898 году, после образования Судебного департамента, включало всех сенаторов Судебного и соответствующего кассационного департамента (по принадлежности дела). Компетенция: дела вносимые по высочайшим повелениям (по жалобам на решения Судебного департамента); дела вызвавшие разногласия в Судебном департаменте; дела Судебного департамента требующие принятия нового закона или пояснения, дополнения, отмены существующего (кроме дел по генеральному межеванию); частные производства по делам решенным Вторым Общим собранием.
Соединенное присутствие Первого и Гражданского кассационного департаментов
Учреждено в 1864 году, включало первоприсутствующего ГКД и не более 4 сенаторов от каждого из департаментов. Компетенция: суд первой инстанции по делам о взыскании ущерба за вред причиненный действиями должностных лиц выше V класса.
Соединенное присутствие Первого и Уголовного кассационного департаментов
Учреждено в 1864 году, включало первоприсутствующего УКД и равное число сенаторов от каждого из департаментов (число их законом не ограничивалось). Компетенция: рассмотрение разногласий между администрацией и прокурорами по вопросу о предании суду обвиняемых в должностных преступлениях (о снятии административной гарантии)*.
Особое присутствие Правительствующего Сената для суждения дел о государственных преступлениях
Учреждено в 1872 году. Включало особого первоприсутствующего, 5 сенаторов (назначаемых императором и не обязательно кассационных) и четырех сословных представителей. Компетенция: первоначально все дела о государственных преступлениях, связанные с лишением или ограничением прав состояния; с мая 1878 года только дела (того же характера) передаваемые на рассмотрение высочайшим повелением (прочие судились судебными палатами). Кассационной инстанцией присутствия было Общее собрание кассационных департаментов.
Соединенное присутствие Первого и кассационных департаментов по надзору за судебными установлениями
Учреждено в 1877 году. Включало особого первоприсутствующего и 6 сенаторов (по 2 от департамента), назначаемых по очереди, с ежегодной заменой не более трех членов. Компетенция: дела о предании суду всех судей (кроме сенаторов), прокуроров, обер-прокуроров, их товарищей, обер-секретарей и их помощников и присяжных заседателей за нарушения ими обязанностей по своему званию; дела о возмещении ущерба понесенного из-за неправильных или пристрастных действий судебных чинов; рассмотрение просьб об отводе судей и о перенесении суда в другой судебный округ; дела о пререканиях судебных палат и губернских присутствий между собой и друг с другом; распределение судебных следователей и дела по жалобам кандидатов в присяжные поверенные на решения судебных палат; дела об изменении особых наказов судебных мест и об общем наказе судебным установлениям; рассмотрение представлений о переносе дел из судов старого типа в учрежденные судебной реформой и о пререканиях между ними. В 1877 - 1885 годах Присутствие рассматривало также просьбы о возобновлении уголовных дел (позднее передано в УКД).
Высшее дисциплинарное присутствие
Учреждено в 1885 году, включало первоприсутствующих кассационных департаментов, всех сенаторов Соединенного присутствия Первого и кассационных департаментов и четырех ежегодно назначаемых верховной властью кассационных сенаторов (в общей сложности - 13 человек, в другом месте у автора - 14 человек). В марте 1917 года заменено Временным высшим дисциплинарным судом Правительствующего Сената.
Компетенция: дисциплинарное производство в отношении председателей и членов судебных палат, председателей окружных судов, обер-прокуроров и и их товарищей, чинов канцелярий кассационных департаментов и прочих лиц состоящих при кассационных департаментах и их общем собрании; рассмотрение вопросов об увольнении судей осужденных за уголовные преступления и проступки не относящиеся к службе; рассмотрение вопросов об увольнении или перемещении на другую должность судей за проступки несовместимые с пребыванием в судебной должности вообще или в данной местности.
Соединенное присутствие Первого и одного из кассационных департаментов по надзору за губернскими присутствиями
Учреждено в 1889 году, включало первоприсутствующего соответствующего кассационного департамента, трех сенаторов того же департамента и трех сенаторов Первого департамента. Компетенция: пересмотр (по предложению министра юстиции) судебных решений губернских присутствий; решение вопросов о возобновлении (ввиду новых обстоятельств) дел по которым уже вступил в законную силу приговор земского наччальника, городского судьи или уездного съезда. Упразднено в 1912 году.
Особое присутствие по отчуждению недвижимых имуществ для государственной или общественной пользы
Учреждено в мае 1917 года, включало 4 сенаторов назначаемых Временным правительством. Компетенция: рассмотрение дел о принудительном отчуждении недвижимых имуществ, временном их занятии и установлении права участия в пользовании ими для государственной или общественной пользы.
Кодификационный отдел
Учрежден в сентябре 1917 года и к работе приступить не успел. Должен был состоять из 10 сенаторов - четверых назначаемых Временным правительством и шестерых избираемых на три года (по одному от департамента). Компетенция: разработка и издание Свода законов и Свода местных узаконений прибалтийских губерний; составление и выпуск сводов и сборников по еще не систематизированным отделам общего и местного законодательства; издание Полного собрания законов и иных законодательных сборников справочного свойства; участие в предварительной разработке законодательных предположений.
* Административная гарантия означала, что предание чиновника следствию и суду за должностные преступления возможно лишь при согласии его начальства. Если последнее не видело в его действиях проступка, то выносило по этому поводу соответствующее постановление, которое, в свою очередь, могло быть оспорено прокурором в Первом департаменте Сената, или, в некоторых случаях - в Соединенное присутствии Первого и Уголовного кассационного департаментов.
Реформа 1877 года
скрытый текст
Вскоре после открытия кассационных департаментов обнаружилась проблема их чрезмерной загруженности делами, в первую очередь за счет жалоб на решения мировых судов. Уже в 1873 году на каждого сенатора Уголовного департамента приходилось по 700 дел, а Гражданского - до 500 дел, притом, что нормальное число дел которое мог доложить сенатор в течении года составляло, по тогдашним оценкам, 308 для УКД и 260 для ГКД.
Проблему пытались решить увеличением штата департаментов. В марте 1867 года в кассационные департаменты было добавлено по 2 сенатора, в июле 1868 года в каждый департамент добавлено еще по 4 сенатора, по 2 товарища обер-прокурора и по 2 обер-секретаря. В июне 1870 года в УКД добавлены 2 сенатора, товарищ обер-прокурора и два помощника обер-секретаря, в ГКД - 2 сенатора и помощник обер-секретаря. В январе 1873 года в ГКД добавлен еще один товарищ обер-прокурора. Таким образом, за первые пять лет существования Кассационного Сената число сенаторов в нем выросло втрое - до 12 чел. в каждом из департаментов.
По оценкам судебных деятелей того времени обильное поступление дел в Кассационный Сенат было вызвано утвердившемся в обществе недоверием к прежним судам и выработавшейся, в связи с этим, привычкой доводить дело до рассмотрения в высших инстанциях, тем более, что это не требовало значительных издержек. Перегрузке Сената способствовали и некоторые особенности его работы - так, Судебные уставы требовали публикации всех определений Сената, подготовка которых для печати отнимала у сенаторов массу времени.
Для сокращения числа необоснованных жалоб в 1868 году был введен кассационный залог. Залог предлагалось ввести уже при учреждении кассационных департаментов, однако тогда эта идея не нашла поддержки. Первый опыт такого рода был произведен на окраине - в ноябре 1866 года, при введении Судебных уставов в Закавказье, был введен т. н. «залог правой жалобы» - 1 и 5 руб. для обжалования решений мировых судей по уголовным и гражданским делам соответственно и 5 и 20 руб. для обжалования решений окружных судов по тем же делам.
В марте 1867 года залог был введен уже повсеместно - по жалобам в УКД он составлял 10 (решения мировых съездов) - 20 (судебных палат) рублей, по жалобам в ГКД соответственно 10 и 100 рублей.
От внесения залога по уголовным делам освобождались подсудимые содержащиеся под стражей или уже приговоренные к тюремному заключению. Во всех случаях от залога освобождались административные и казенные учреждения. Малоимущим, представившим свидетельство о бедности, залог возвращался вне зависимости от исхода дела (однако внесение его все равно требовалось). При выигрыше дела залог возвращался истцу, в противном случае - шел в казну.
Введение залога способствовало сокращению числа неправомерных жалоб, особенно по гражданским делам. Так, в конце XIX века в ГКД, где залог требовался по всем делам, обоснованной признавалась каждая третья жалоба, а в УКД, где залог применялся реже, лишь каждая девятая.
Расширение состава департаментов и введение залога ненадолго облегчили положение Сената - распространение Судебных уставов на новые губернии вело к постоянному увеличению его нагрузки. Так, в 1873 году в УКД поступило 6 229 дел (1 430 из общих судов и 4 799 - из мировых ), решено было 3 051 дело (1 230 и 1 821), в 1875 году поступило уже 7 697 дел (1 940 и 5 757), решено - 4 885 (1 842 и 3 043). На 1 января 1876 года в УКД оставалось 10 226 нерешенных дел - всего 202 по общим судам и 10 024 по мировым. В ГКД на это же время оставалось 4 221 нерешенное дело (также большей частью мировые) и общее число нерешенных дел по департаментам достигало 14 617 (!).
Сенаторы в это время докладывали ежегодно в среднем от 250 до 325 дел (нормальной нагрузкой, без ущерба для дела, считалось, по разным оценкам, от 100 - 150 до 200 дел на сенатора в год) и подписывали ок. 800 определений. В каждом заседании ГКД разрешалось по 30-40 дел, УКД - более 40 (заседания проходили по три дня в неделю).
Для сравнения, во французском Кассационном суде, послужившем в свое время образцом при создании русского, на члена суда приходилось от 16 (гражданская палата) до 52 (уголовная) дел в год (при 49 членах). В «палате прошений», служившей фильтром для дел поступающих на кассацию во французский суд, на каждого члена приходилось еще по 47 дел ежегодно.
Законом от 10 июня 1877 года была произведена реорганизация кассационных департаментов. Был резко увеличен их штатный состав - до 51 сенатора (23 в ГКД и 27 в УКД, до этого с июля 1874-го имелось по 15), 21 товарища обер-прокуроров (9 в ГКД и 12 в УКД, до этого с июля 1874-го имелось по 6) и 6 обер-секретарей.
Была произведена также реорганизация работы департаментов. Теперь поступавшие в них жалобы предварительно рассматривались в распорядительных заседаниях департаментов - явно необоснованные и поданные с нарушением формальных условий отклонялись, остальные распределялись по отделениям и присутствиям.
Дела в которых «не возникает важного правового вопроса» рассматривались теперь отделениями департаментов (не менее 3 сенаторов), а важные прецедентные дела - присутствием департамента, расширенной коллегией, включавшей не менее 7 сенаторов.
По делам маловажным допускалось составление только резолюций (без развернутых определений), публиковаться должны были лишь решения по прецедентным делам. Произведенное разделение департаментов на департаментские присутствия и отделения фактически узаконило уже сложившуюся в них практику.
Для сокращения числа необоснованных жалоб был изменен порядок внесения залога - теперь от него освобождались лишь подсудимые находящиеся под стражей (но не освобождались уже осужденные), кроме того была отменена и приостановка исполнения приговора (на время кассации) по денежным делам.
Было образовано Соединенное присутствие Первого и кассационных департаментов Сената, взявшее на себя надзорные функции (см. выше).
Кассационный Сенат получил также право внесудебного толкования законов - по запросу министра юстиции.
Реформа привела к существенному росту пропускной способности департаментов. Так, если к началу 1878 года нерешенных дел по УКД имелось 16 020, а по ГКД - 7 768, то к началу 1881 года их оставалось соответственно 1 260 и 1 683, т. е. остаток дел сократился в 5-12 раз.
Сенатское правосудие и после реформы 1877 года оставалось в основном поточным - Гражданский департамент, например, в последние три десятилетия XIX века решал по 6-8 тысяч дел в год, а в начале XX века - уже по 10-11 тысяч. Однако этой «демократической» системе в 1877 году была противопоставлена селективная «аристократическая» надстройка - Сенат получил возможность сам выбирать прецедентные дела. Так, из общего числа дел рассматриваемых ГКД публиковалось в качестве прецедентов всего по 100 - 200.
Позднее реформа подвергалась жесткой критике - за раздробление единого кассационного суда, утерю единообразия сенатских взглядов и практики и пр., однако, как отмечает автор, сами критики реформы, указывая (во многом оправданно) на ее недостатки, не в состоянии были предложить что-либо взамен.
Реформа местного управления 1889 года и Сенат
скрытый текст
Уже к середине 1880-х стало ясно, что положительный эффект реформы 1877 года практически исчерпан. Вновь стала расти нагрузка на Сенат (в ГКД сенатор в среднем докладывал 350 дел в год) и число нерешенных дел, в первую очередь - из мировых судов.
Помощь Сенату пришла с неожиданной стороны - в конце 1880-х правительство провело реформу местного управления, в рамках которой была ликвидирована большая часть выборных мировых судов в губерниях Европейской России.
Ликвидация выборных мировых судов обычно объясняется политическими причинами - реакционностью правительства, однако, как отмечает автор, мировые суды были ликвидированы в провинции, но сохранены в политически куда более значимых столицах. По всей видимости ликвидация мировых судов объяснялась самой логикой реформы - основной ее целью было введение института земских начальников, обладавших административной и отчасти полицейской властью над крестьянами, а поскольку населению трудно было бы содержать одновременно и новую организацию местного управления и мировых судей, последних решили ликвидировать, передав их судебные полномочия земским начальникам. Основным инициатором ликвидации мировых судов был сам Александр III.
Реформа, начатая в 1889 году, первоначально затрагивала 35 губерний Европейской России - Великороссию, Новороссию, правобережную Малороссию и Бессарабию. На окраинах - в Сибири, Туркестане, Степном крае, Закавказье, Прибалтике, казачьих областях и польских губерниях земских начальников не было. Ликвидация мировых судов в соответствующих губерниях была завершена к концу 1893 года.
В 1900 - 1903 годах, по инициативе МВД и вопреки мнению министерства юстиции, земские начальники были введены в белорусских губерниях, Литве и на Ставрополье и общее число губерний с земскими начальниками было доведено до 43. В целом, на территориях затронутых реформой проживало около половины населения империи.
На 1909 год в России сохранялось 17 выборных мировых съездов (столицы, Петербургский уезд, Нижний Новгород, Харьков, Одесса, Кишинев, Саратов, Казань и 8 в Области Войска Донского).
На окраинах сохранялись назначаемые правительством мировые судьи и на 1909 год действовало 97 мировых съездов по назначению.
В выборных мировых съездах на 1909 год возникло 344,8 тыс. уголовных дел, в назначаемых - 867,2 тыс.
В результате реформы на местах была создана весьма причудливая система юстиции, включавшая сразу 5 институций:
Волостной суд
Коллегиальный орган (четверо судей) избираемый из крестьян волости (находился в ведении МВД). Юрисдикция его распространялась на крестьян соответствующей волости, приписанных к ней мещан, на других лиц - в случае обращения в волостной суд с иском против местных крестьян или мещан. Компетенция: споры о надельной земле (без ограничения стоимости); иски ценой до 300 рублей (о наследственном имуществе - до 500 руб.); мелкие административные и уголовные правонарушения, наказывавшиеся штрафом до 30 руб. или арестом до 15 дней. Апелляционная инстанция - уездный съезд.
Земский участковый начальник
Назначался министром внутренних дел по представлению губернатора*, [в основном из числа уездных потомственных дворян-землевладельцев, соответствующих требованиям имущественного ценза, имевших высшее образование или опыт службы на выборных должностях - см. ПСЗРИ]. Находился в ведении МВД. Юрисдикция - та же, что и волостных судов. Компетенция: утверждение решений волостных судов; рассмотрение исков стоимостью от 300 до 500 рублей (по некоторым разрядам дел - и ниже); дел о личных обидах и оскорблениях; дел о восстановлении нарушенного владения; преступлений и проступков наказываемых штрафом не более 300 руб. или тюремным заключением не более года. Апелляционная инстанция - уездный съезд.
Городской судья
Назначался высочайшим приказом в уездный или губернский город, находился в ведении министерства юстиции. Юрисдикция судьи распространялась на лиц любых сословий, проживавших в соответствующем городе. Компетенция: та же что у земского участкового начальника, но без административных функций. Апелляционная инстанция - уездный съезд.
Уездный член окружного суда
Назначался высочайшим приказом (по одному на уезд), находился в ведении министерства юстиции. Юрисдикция: лица всех сословий проживающие в уезде (в сельской местности). Компетенция: все возникающие в уезде гражданские и уголовные дела в рамках компетенции прежних мировых судей, неподсудные земским участковым начальникам; дела охранительного судопроизводства**, отнесенные к компетенции прежних мировых судей. Апелляционная инстанция - окружной суд.
Почетный мировой судья
Избирался органом земского или городского самоуправления сроком на 3 года, утверждался в должности Первым департаментом Сената, вознаграждения за службу не получал. Юрисдикция: лица любых сословий проживающие в уезде (включая города). Компетенция: все дела подсудные прежним мировым судьям, но только в случае добровольного обращения тяжущихся сторон. Апелляционная инстанция - уездный съезд.
Апелляции на решения волостного суда, земского участкового начальника, городского судьи и почетного мирового судьи можно было подавать в еще одну новообразованную инстанцию - уездный съезд . [Судебное присутствие*** уездного съезда включало председателя - уездного предводителя дворянства (или особого председателя, в местностях где уездного предводителя не имелось), уездного члена окружного суда, городских судей, почетных мировых судей и земских участковых начальников (последние две категории присутствовали не в полном составе, а в порядке установленной очередности), выполняя функции прежнего мирового съезда].
Кассационные жалобы на решения уездного съезда подавались в губернское присутствие по земским и городским делам. Последнее состояло из губернатора (председатель), вице-губернатора, губернского предводителя дворянства, прокурора или товарища прокурора окружного суда, двух непременных членов из числа местных дворян и [при рассмотрении судебных дел] председателя или одного из членов окружного суда [или судебной палаты].
Для смягчения последствий раздробления кассации между множеством губернских присутствий была учреждена еще одна, «сверх-кассационная» инстанция - Соединенное присутствие Первого и одного из кассационных департаментов по надзору за губернскими присутствиями, принимавшее (по предложениям министра юстиции) кассационные жалобы на решения губернских присутствий.
Новосозданная система отличалась массой недостатков, она была чрезвычайно сложной - всего имелось 4 инстанции, прежние дела мировой юстиции разделены между четырьмя (не считая почетных мировых судей) судебными и судебно-административными органами. Нарушались принцип разделения властей (земские начальники обладали и судебными и административными полномочиями, в губернских присутствиях судьи заседали вместе с представителями администрации) и принцип несменяемости судей - городские судьи могли быть уволены решением Консультации при министре юстиции (подтвержденным министром). Был нарушен и принцип единства кассации (множество кассационных губернских присутствий и вторая кассация в Соединенном присутствии).
Особенно странным было положение уездного члена окружного суда - он был для своей категории дел судьей первой инстанции, но одновременно являлся и членом апелляционной инстанции - уездного съезда (в котором мог быть даже председателем, при отсутствии уездного предводителя). Мало того, на выездных сессиях окружного суда в своем уездном городе, он становился полноправным членом еще и этого суда.
Реформа создала также два параллельно действующие системы местной юстиции (в местностях ею не затронутых продолжала действовать прежняя система мировых и окружных судов, с соответствующей схемой апелляции и кассации).
Пресса и общественность не щадили реформу, правительство также вскоре осознало вызванные реформой проблемы, но отказываться от нее долгое время не желало - по соображениям политического престижа.
Кассационный Сенат от реформы выиграл - резко сократилось число дел поступающих из мировых судов. В УКД число дел мировой посудности сократилось на 46%, а общее - на 35%, в ГКД общая нагрузка снизилась на 23%, по мировым делам - на 38,5%. В Соединенном присутствии Первого и кассационных департаментов ежегодно рассматривалось всего около 300 дел.
В целом однако число поступающих мирских дел оставалось высоким - большая их часть и до, и после реформы поступала из западных губерний империи, реформой не затронутых, где экономическая и торговая деятельность велась с большей интенсивностью и исторически сложилась привычка судиться и даже сутяжничать.
* [Территория каждого уезда делилась на определенное число земских участков, не включавших губернские и уездные города (а также некоторые заштатные). Число участков определялось законодательно, на основе представлений МВД. В каждом участке имелся один земский участковый начальник, помимо описанных судебных он обладал определенными административными (надзор за деятельностью сельских обществ, решениями их органов, состоянием капиталов и пр.) и полицейскими правами.
** Наследство, признание детей, усыновление и пр.
*** Имелось также присутствие административное (уездный предводитель дворянства, все участковые земские начальники, исправник и председатель уездной земской управы) занимавшееся административными вопросами].
Кассационный Сенат в начале XX века
скрытый текст
Как отмечает автор, Александр III тяготился ограничением судебных прав монарха, на которое пошел его отец и стремился к изменению этого положения. Однако практических последствий это стремления в общем не имело. Созданная в апреле 1894 года комиссия по пересмотру законоположений о судебной части во главе с министром юстиции Н. В. Муравьевым (т. н. Муравьевская комиссия) продолжила работу и при новом царствовании, однако ее обширные разработки оказались в итоге не востребованы. Помимо прочего, правительство по сути отказалось от качественных, структурных изменений в деятельности Кассационного Сената, пойдя по пути экстенсивному и ограничиваясь расширением его штатов.
Роль Сената в период думской монархии возросла. Особенно усилилась его законоразъяснительная деятельность, осуществляемая Общим собранием - правительство стало чаще обращаться в Сенат за разъяснением законов, поскольку это было удобней и проще чем проводить через Думу поправки к законам.
Нагрузка на кассационные департаменты к началу века вновь сильно увеличилась. Так, только в ГКД к концу 1901 года скопилось 12 276 нерешенных дел. В январе 1901 года штат ГКД был усилен - принятым 4 января законом в него было добавлено 8 сенаторов, 6 товарищей обер-прокурора, обер-секретарь и два помощника обер-секретаря и общее число сенаторов доведено до 33, а товарищей обер-прокурора - до 15.
Усиление штата, а затем и революционные события, сократившие приток дел, способствовали сокращению скопившихся завалов, к концу 1906 года нерешенных дел в ГКД имелось только 4 084. Однако начиная с 1907 года число поступающих дел снова начало расти, достигнув максимума в 1912 году - 16 285. Снова стал нарастать и остаток нерешенных дел - 11 683 к концу 1912 года и 13 215 у концу 1913-го.
В УКД ситуация была лучше - к концу 1901 год здесь имелось всего 1 539 нерешенных дел. Общее число поступавших дел, как и в ГКД, сократилось в годы революции (всего 7 311 в 1905 году), однако затем стало расти, достигнув максимума в том же 1912 году (15 644 дела). Долгое время департамент справлялся с растущей нагрузкой - число нерешенных дел на конец года в 1906 - 1910 годах оставалось невелико (ок. 600 - 800), однако перед войной ситуация ухудшилась и здесь - в 1912 году нерешенными остались 1 428 дел, в 1913-м - 1 669.
В июне 1912 года был принят закон «О преобразовании местного суда», восстановивший выборные мировые суды во внутренних губерниях.
Воссоздание массы мировых судов, подчиненных кассационной власти Сената, должно было привести к резкому росту поступления дел в кассационные департаменты*. В качестве превентивной меры в июне 1913 года штаты кассационных департаментов были резко расширены - в ГКД добавлены 16 сенаторов, 8 товарищей обер-прокурора, 2 обер-секретаря и 8 помощников обер-секретаря (общее число сенаторов достигло 49, товарищей обер-прокурора - 23); в УКД добавлено 7 сенаторов, 4 товарища обер-прокурора, 1 обер-секретарь и 4 его помощника (общее число сенаторов достигло 28, товарищей обер-прокурора - 14). Общее число сенаторов по закону 1913 года достигало уже 78 человек - 49 в ГКД, 28 в УКД и отдельный первоприсутствующий в Соединенном присутствии Первого и кассационных департаментов.
Усиленные департаменты активно разгребали завалы старых дел - на сенатора ГКД в это время приходилось в среднем по 393, а на сенатора УКД - 596 дел в год (при норме в 325 и 500-550 соответственно). Начавшаяся война отчасти облегчила положение Сената, сократив поступление новых дел - был введен мораторий на производство уголовных дел о лицах призванных на войну, временно прекращено обжалование решений судов на оккупированных врагом территориях, временно повышен кассационный залог (16 декабря 1914 года - на 100% и сроком на год) и пр.
Число нерешенных дел за годы войны существенно сократилось. Так, в 1913 году в ГКД поступило 15 828 дел, решено было 14 296, в остатке осталось (включая прежние годы) 13 215 дел. В 1916 году в департамент поступило 12 242 дел, решено было 13 909, остаток - 2 723.
В УКД в 1913 году поступило 14 064 дела, решено было 13 823, в остатке осталось 1 669. В 1916-м поступило 9 644 дела, решено было 9 776, остаток - 445.
В декабре 1916 года была проведена очередная реформа Сената, коснувшаяся в основном старых департаментов, но затронувшая и кассационные. Реформа разрабатывалась более десяти лет, созданным еще в январе 1905 года Особым совещанием под председательством статс-секретаря А. А. Сабурова.
Законом от 26 декабря 1916 года старые департаменты Сената были почти во всех отношениях приравнены к кассационным - введены постоянные штаты и несменяемость сенаторов, департаменты разделены на отделения, запрещено подавать апелляции на высочайшее имя на решения старых департаментов, введена публикация определений-прецедентов и пр. Наиболее заметным отличием старых департаментов от кассационных осталось отсутствие постоянных первоприсутствующих - как и раньше они назначались императором ежегодно.
Для кассационных департаментов главное новшество заключалось в предоставлении им (как и прочим департаментам) права рекомендовать кандидатов на вакантные сенаторские места. Помимо этого закон устанавливал для всех сенаторов (включая кассационных) равный оклад - в 10 000 рублей.
Одной из главных проблем деятельности Кассационного Сената на протяжении почти всего его существования была высокая нагрузка. Причинами ее были соединение принципа единства кассации с чрезмерно широкими основаниями для последней, особенности апелляционного разбирательства, провоцировавшие излишнее обжалование судебных решений и непонимание населением самой идеи кассации (рассмотрения дела не по существу, а по формальным признакам).
Как отмечает автор, проблема чрезмерной загрузки верховного кассационного суда существовала и в других странах** - Германии, Австрии и пр. и попытки ее решения разного рода качественными способами (ограничением подачи кассационных жалоб и пр.) особого успеха не имели.
Русское правительство фактически отказалось от предлагавшихся качественных изменений в работе Кассационного Сената (перенос части кассационных дел в судебные палаты и проч.) и шло по наиболее простому экстенсивному пути, периодически расширяя штаты департаментов. Как отмечает автор, на этом пути имелись еще весьма значительные резервы - в аналогичных структурах других европейских государств судей в те времена было значительно больше (при меньшей численности населения), а в поныне существующем итальянском Верховном суде, ровеснике и собрате Кассационного Сената, на 2020 год числилось целых 417(!) судей, соответственно ожидать скорого коллапса русского кассационного правосудия, несмотря на все его проблемы, не приходилось.
* Закон 1912 года сделал, впрочем, определенное послабление Сенату, запретив обжаловать в кассационном порядке иски ценой менее 100 рублей. Ранее в Сенате можно было обжаловать иски ценой свыше 30 руб., для исков до 30 руб. кассационной инстанцией был мировой съезд, а апелляции на них вообще не принимались. По закону 1912 года кассация для исков до 100 рублей отменялась вовсе, однако апелляция допускалась для всех дел, независимо от суммы иска.
** При том, что количественный состав тамошних верховных судов был намного выше, при меньшей численности общей численности населения, так, в германском Имперском суде перед войной имелось 100 судей.
Гибель Сената
скрытый текст
После Февраля началось быстрое разрушение русской судебной системы, затронувшее и Сенат. Временное правительство и новый министр юстиции А. Ф. Керенский, в отличии от царских сатрапов, не особенно утруждали себя соблюдением законности.
Уже 4/17 марта 1917 года была учреждена особая следственная комиссия для расследования противозаконных действий сенаторов УКД при рассмотрении дел по государственным преступлениям. Уголовный кассационный департамент подвергся чистке - 13 его сенаторов в марте - мае 17-го вынуждены были подать прошения об отставке, отказавшийся уходить сенатор В. Я. Бахтияров был уволен без прошения (случай беспрецедентный). В апреле вынужден был подать в отставку глава Кассационного Сената, первоприсутствовавший в УКД и Общем собрании В. А. Желиховский.
На место уволенных сенаторов УКД было назначено 14 новых, ставленников Временного правительства. Столь же радикально был обновлен Первый департамент, также считавшийся политически важным. ГКД пострадал меньше - отправлено в отставку 4 сенатора, назначено шесть. Из общего числа назначенных сенаторов трое были рекрутированы напрямую из присяжных поверенных, что прямо запрещалось судебными уставами.
После большевистского переворота Сенат, игнорируя новую власть, действовал еще месяц и был ликвидирован только 23 ноября 1917 года, вместе со всей русской судебной системой, успев напоследок объявить советскую власть преступной и незаконной (определение Общего собрания Правительствующего Сената от 23 ноября 1917 года).
Позднее временные присутствия департаментов Правительствующего Сената действовали на территориях антибольшевистских правительств.
Из общего числа действующих и отставных сенаторов Уголовного департамента доживших до революции (60 человек) четверть погибла в годы гражданской войны, судьба еще трети неизвестна. В Гражданском департаменте неизвестна судьба 40 из 68 сенаторов переживших 1917 год.
***
Всего в 1866 - 1917 годах сенаторами кассационных департаментов были 315 человек (177 ГКД и 147 УКД, 9 сенаторов успели поработать в обоих департаментах), 295 из них были назначены в императорский период и 20 - Временным правительством.
Первоприсутствующими Общего собрания кассационных департаментов были 10 сенаторов: А. Д. Башуцкий (1866 - 1868), А. И. Войцехович (1871 - 1872), бар. Н. Е. Торнау (1872 - 1875), В. Г. Черноглазов (1875 - 1885), П. И. Саломон (1885 - 1889), И. И. Розинг (1890 - 1896), П. А. Марков (1896 - 1901), Н. Н. Шрейбер (1901 - 1909), В. А. Желеховский (1909 - 1917) и А. Ф. Кони (1917).
Первоприсутствующими ГКД были 11 сенаторов: А. Д. Башуцкий (1866 - 1868), А. И. Войцехович (1868 - 1872), бар. Н. Е. Торнау (1872 - 1875), А. Е. Матюнин (1875 - 1878), М. В. Поленов (1879 - 1882), П. И. Саломон (1882 - 1889), П. А. Марков (1890 - 1901), Н. Н. Мясоедов (1901 - 1908), П. П. Веселовский (1908 - 1912), П. А. Юренев (1912 - 1916) и Я. Ф. Ганскау (1916 - 1917).
Первоприсутствующими УКД - также 11 сенаторов: М. М. Карниолин-Пинский (1866), Б. К. Данзас (1867 - 1868), П. А. Зубов (1869 - 1872), Н. И. Стояновский (1872 - 1875), В. Г. Черноглазов (1875 - 1877), М. Е. Ковалевский (1878 - 1881), И. И. Розинг (1881 - 1896), Н. С. Таганцев (1896 - 1905), Г. К. Репинский (1905 - 1906), В. А. Желеховский (1906 - 1917) и А. Ф. Кони (1917).
Первоприсутствующими Соединенного присутствия Первого и кассационных департаментов - 6 сенаторов: В. Г. Черноглазов (1877 - 1885), Н. А. Манасеин (1885), бар. Ф. Ф. Штакельберг (1885 - 1898), Н. Н. Шрейбер (1898 - 1909), бар. А. Ф. Корф (1909 - 1910), А. М. Кузминский (1910 - 1917), А. И. Петро-Петровский (1917).
Из 28 первоприсутствовавших двадцать были выпускниками Училища правоведения или Лицея. Из числа первоприсутствовавших в Общем собрании трое (Торнау, Черноглазов и Саломон) были лицеистами и четверо (Розинг, Марков, Шрейбер, Желеховский) - правоведами.
Обер-прокурорами кассационных департаментов, их Общего собрания и Соединенного присутствия побывали 33 человека (13 правоведов, 9 выпускников Петербургского, 6 - Московского, 2 - Киевского университетов, по одному - Харьковского и Варшавского университетов и Нежинского лицея). Статус обер-прокурора был близок к сенаторскому - из 33 обер-прокуроров лишь пять не стали сенаторами, остальные являлись ими к моменту назначения или стали сенаторами сразу после назначения, во время исполнения должности, при ее оставлении или позднее.
В ГКД должность обер-прокурора была как бы шагом к сенаторству - все обер-прокуроры департамента рано или поздно становились сенаторами, в УКД подобной закономерности не наблюдалось.
Порядок рассмотрения дел (после 1877 года)
скрытый текст
Внутренний распорядок деятельности кассационных департаментов законодательством регулировался лишь в незначительной степени и фактически устанавливался самими департаментами.
Никакого кворума для заседаний департаментов закон изначально не предусматривал. В 1877 году были введены нормы - не менее 3 сенаторов в отделении и не менее 7 сенаторов в присутствии департаментов. На практике в ГКД в департаментском присутствии обычно было 7 сенаторов (сменявшихся в порядке установленной очередности), а в УКД в департаментских заседаниях принимали участие, по возможности, все сенаторы.
Состав отделений в УКД был постоянным - сенаторы были приписаны к определенному отделению, а в ГКД изменчивым - сенаторы могли менять отделения по желанию. Впрочем определенная специализация существовала и в ГКД, часть отделений (и сенаторов) специализировалась на польских, прибалтийских и железнодорожных делах, требовавших знания специфического законодательства. В начале XX века железнодорожные дела составляли более четверти нагрузки ГКД, четверо из 15 товарищей обер-прокурора занимались исключительно железнодорожными делами, а в рамках департамента для таких дел существовало специальное отделение, с постоянным составом сенаторов. В 1913 году из общего числа поступивших в ГКД дел (15 828) 2 063 (13%) были польскими и 1 008 (6%) прибалтийскими.
Порядок прохождения дел в ГКД был следующим. Поступившие в канцелярию Сената дела распределялись по обер-прокурорским столам и затем рассматривались в распорядительном заседании департамента на предмет соответствия формальным требованиям, а также наличия самого повода для жалобы. Прошедшие этот фильтр дела распределялись между сенаторами-докладчиками, назначалось время их рассмотрения.
Рядовое дело поступало (от соответствующего товарища обер-прокурора) в отделение, заседавшее в составе трех или четырех сенаторов, докладывалось коллегии сенатором-докладчиком и решалось незамедлительно. Закон 1877 года позволял сенаторам не составлять по таким делам мотивированные резолюции, ограничиваясь резолюциями краткими, в которых мотивировочная часть заменялась ссылками на соответствующие законы и сенатские прецеденты. Однако в ГКД эта льгота игнорировалась (по не совсем понятным причинам) и мотивированные резолюции составлялись почти по всем делам - в 1912 году, например, по 13 328 из 13 422 рассмотренных.
Важные, «прецедентные», дела рассматривались департаментским присутствием. Закон позволял направлять их туда сразу из распорядительного заседания, однако в ГКД не пользовались и этим правом - дела в присутствие всегда направлялись из отделений, для чего требовалось заявление хотя бы одного из его сенаторов (чаще всего - докладчика).
Инициатор передачи дела обязан был сформулировать юридический вопрос, необходимость разъяснения которого вызвала передачу дела в департамент. После этого последнее возвращалось соответствующему товарищу обер-прокурора, составлявшего по нему записку (аналитического характера - подыскивая подходящие законы, прецеденты, указания литературы и пр.), содержавшую и его собственное заключение по делу (предлагаемое решение). Записка предварительно обсуждалась на совещании обер-прокурора и всех его товарищей (к мнению и критике которых автор записки, впрочем не обязан был прислушиваться) и затем, в печатном виде, рассылалась всем сенаторам за две недели до доклада.
За день до заседания присутствия департамента проводилось закрытое совещательное заседание с участием всех, по возможности, сенаторов департамента, обер-прокурора и соответствующего товарища обер-прокурора и, после прений, поставленный в деле вопрос решался большинством голосов.
На следующий день проводилось публичное (открытое для доступа публики) заседание присутствия департамента (первоприсутствующий и шесть сенаторов в порядке очереди) с участием сторон или их представителей. Решение этой коллегии в подавляющем большинстве случаев совпадало с принятым накануне решением совещательного заседания. В редких случаях после выслушивания сторон составляющие присутствие сенаторы меняли свой взгляд на дело, тогда объявление резолюции откладывалось до другого заседания, а дело вновь отправлялось на рассмотрение закрытого совещательного заседания. Второе и уже бесповоротное решение этого заседания объявлялось сторонам от имени присутствия в день провозглашения резолюции.
Таким образом публичное заседание присутствия департамента по большей части являлось фикцией, а решение его было предопределено заранее.
Закрытые предварительные совещания практиковались ГКД уже с 1869 года, а формально были санкционированы определением ГКД в 1883 году.
Практика рассмотрения дел в публичных заседаниях отделений также отличалась от теории. Теоретически заседание отделения (департаментские заседания проходил аналогично) открывалось выступлением сенатора-докладчика, затем выступали стороны, если они явились, затем выступал со своим заключением товарищ обер-прокурор, после чего сенаторы удалялись на совещание, составляли мотивированную резолюцию и, вернувшись, оглашали в ее в заседании.
На практике, из-за огромного числа дел рассматриваемых на заседаниях, использовался упрощенный порядок. Проекты мотивированных резолюций писались сенаторами-докладчиками заранее. При неявке сторон докладчик ограничивался кратким пояснением сути предлагаемой резолюции. Товарищ обер-прокурора выступал лишь при наличии разногласий с докладчиком. При отсутствии таковых проект резолюции сразу же подписывался.
Таким образом, судьбу рядового отделенского дела фактически определяли сенатор-докладчик и товарищ обер-прокурора, а прочие сенаторы о нем почти не имели представления и только при наличии спора между докладчиком, товарищем обер-прокурора и представителями сторон могли выступить в роли арбитров.
Практика рассмотрения дел в ГКД была хорошо известна в юридических кругах и подвергалась острой критике (с которой была согласна и часть самих сенаторов), с которой автор, впрочем, не соглашается, указывая, что существовавшая система (не вполне соответствовавшая идеалам судопроизводства) позволяла существенно экономить время и силы сенаторов, а сами критики неспособны были предложить что-либо более эффективное.
Порядок производства дел в УГК также отличался от прописанного в законе (здесь автор подробностей почти не приводит).
Поскольку от лиц находившихся под стражей кассационный залог не требовался, а подача жалобы (в отличии от гражданских дел) приостанавливала исполнение приговора процент необоснованных жалоб был в Уголовном департаменте значительно выше, чем в Гражданском.
Еще одним отличием УКД была строгая специализация - отделения имели постоянный состав и разрешали дела определенной категории. На 1914 год в УКД имелось 6 отделений (в пяти - по 4 сенатора и в одном - пять), а также апелляционное отделение (оно постоянного состава видимо не имело).
Компетенция отделений сочетала предметную и территориальную, так, к ведению пятого отделения относились дела по нарушениям уставов путей сообщения и торгового, а также дела окружных судов из округов Саратовской, Новочеркасской, Омской, Иркутской, Ташкентской судебных палат и мировых съездов из округов Санкт-Петербургской и Саратовской палат.
Апелляционное отделение разбирало апелляции на решения окружных судов*.
Прецедентные дела, как уже отмечалось, в УКД рассматривались не присутствием, а (по возможности) всем составом департамента.
Решения кассационных департаментов (с 1877 года - только прецедентные) публиковались в ежегодных сборниках, частями, по мере публикации решений, рассылавшихся всем присутственным местам и подписчикам, вместе с очередным номером «Сенатских ведомостей». В 1869 году УКД постановил, что решения Сената должны считаться известными судам с момента получения «Сенатских ведомостей».
Прецеденты не всегда публиковались в хронологическом порядке, а в ежегодные сборники нередко включались и решения за предыдущие годы.
Решение вопроса о публикации решений Сената в 1877 году было временно возложено на первоприсутствующих и обер-прокуроров, однако фактически они занимались этим и позднее и некоторые прецедентные решения не публиковались - отчасти по причине «слабости» (приняты небольшим перевесом голосов, с перспективой позднейшего пересмотра), отчасти по политическим (по настоянию К. П. Победоносцева не публиковались, например, прецеденты по раскольничьим делам).
В ГКД между 1907 и 1911 годами было опубликовано 572 из 796 прецедентов (72%). В УКД общее число решаемых и публикуемых прецедентных дел было незначительным.
Помимо официальных сборников в начале XX века активно издавались и разнообразные неофициальные сборники сенатских решений, пользовавшиеся большим спросом.
* Окружные суды по закону 1889 года были апелляционной инстанцией для дел подсудных уездным членам окружных судов, на некоторых окраинах они заменяли также мировые съезды. Их решения, вынесенные в апелляционном порядке, обжаловались в Сенат.
Внесудебное толкование законов
скрытый текст
В 1877 году кассационные департаменты получили право разъяснять законы и вне рассмотрения конкретных дел. Инициатором разъяснения мог быть министр юстиции или первоприсутствующий в Общем собрании кассационных департаментов. Последний мог созывать с этой целью Общее собрание, а с 1885 года и Общее собрание Первого и кассационных департаментов. Первоприсутствующие самих кассационных департаментов правом инициировать внесудебное толкование не обладали, однако могли просить об этом первоприсутствующего Общего собрания. Таким же правом обладало и Соединенное присутствие Первого и кассационных департаментов по надзору за судебными установлениями.
Департаменты давали разъяснения законов сравнительно редко - в УКД максимум был достигнут в 1880 и 1912 годах - по 9 разъяснений. ГКД в 1898 году разъяснил в одном заседании сразу 57 отдельных вопросов, но в целом также ограничивался несколькими разъяснениями в год (в некоторые годы - 1880, 1884, 1887, 1890 их не было совсем).
Общее собрание департаментов поначалу также редко давало законам разъяснение (на 1878 год - 8, все по инициативе министра), однако со временем вошло во вкус - в 1896 году, например, было дано 40 внесудебных толкований (29 по инициативе первоприсутствующего и всего 11 - по инициативе министра юстиции).
Закон не требовал обязательной публикации разъяснений, но почти все из них публиковались.
Помимо прочего внесудебное толкование давало возможность Сенату пересматривать свои собственные прецеденты наименее болезненным образом - очередное дело решалось в соответствии с имеющимся прецедентом, но затем издавалось общее внесудебное разъяснение в другом смысле и будущие дела рассматривались уже в свете этого разъяснения.
Судебное правотворчество
скрытый текст
Судебные уставы 1864 года признавали за судами широкие правотолковательные полномочия, преодолев заложенное Екатериной II отрицательное отношение к самостоятельности суда в вопросах толкования. Отныне воспрещалось «останавливать решения суда под предлогом неполноты, неясности, недостатка или противоречия законов» и предписывалось «решать дела по точному разуму действующих законов, а в случае их неполноты, неясности, недостатка или противоречия, основывать решения на общем смысле законов».
Источником этой нормы было Гражданское уложение Царства Польского 1825 года, восходившее к Кодексу Наполеона.
Право толкования законов получил и Сенат, сначала в рамках рассмотрения конкретных дел, а после 1877 года - и вне этих рамок. Арсенал сенатских средств воздействия на судебную практику после 1877 года включал в себя:
- разъяснения Общего собрания кассационных департаментов (иногда с участием Первого или Второго департаментов) по вопросам, поставленным перед ним министерством юстиции или первоприсутствующим Собрания;
- разъяснения одного из кассационных департаментов по запросу министерства юстиции;
- департаментские решения по конкретным делам, опубликованные официально;
- департаментские решения по конкретным делам, неопубликованные;
- отделенские решения (официально не публиковавшиеся).
Основным средством развития права, впрочем, оставался прецедент, т. е. решение по конкретному делу, призванное служить образцом при решении других подобных дел.
Вопрос об обязательности сенатских прецедентов для нижестоящих судов оставался предметом дискуссий. Сам Кассационный Сенат на этом всегда настаивал (неоднократно отменяя решения судов из-за нежелания последних следовать разъяснениям Сената), однако подобная практика подвергалась резкой критике со стороны ученых-юристов.
Департаментские решения стояли выше отделенских и могли преодолеваться только другим решением департамента.
Юридическая сила разъяснений Общего собрания кассационных департаментов законом четко не определялась. Сам Кассационный Сенат считал их общеобязательными и ставил выше департаментских решений.
Относительно неопубликованных сенатских решений полной ясности также не было - в целом, считалось, что они не имеют обязательной силы (за пределами конкретного дела) и руководящего значения, однако суд вправе к ним прислушаться, если считает нужным.
При конфликте толкований старых судебных и кассационных департаментов судам предписывалось руководствоваться решениями последних, аналогичного подхода придерживались и при оценке силы и значения решений административных департаментов.
Прецеденты другого кассационного департамента не являлись обязательными и не применялись автоматически, однако на них охотно ссылались.
Разногласия между решениями самих кассационных департаментов разрешались их Общим собранием.
Наиболее часто встречающейся ситуацией был конфликт между прецедентами самого департамента. Нижестоящим судам при столкновении прецедентов Сенат предписывал руководствоваться позднейшим, однако сам этого принципа придерживался далеко не всегда.
В целом, Сенат, особенно ГКД, достаточно часто менял свою позицию по юридическим вопросам, при этом далеко не всегда признавая это открыто (за что подвергался резкой критике). Готовность Сената признавать ошибки во многом зависела видимо от личности первоприсутствующего. Так, при П. А. Маркове ГКД не любил признаваться в перемене своей позиции, предпочитая делать вид, что речь идет только о ее уточнении. При сменившем Маркова Н. Н. Мясоедове департамент напротив нередко открыто пересматривал свои решения, случаи открытого пересмотра решений в практике ГКД случались и позднее - при П. П. Веселовском, П. А. Юреневе и Я. Ф. Ганскау.
Случаи открытого пересмотра своих решений Общим собранием департаментов были весьма редкими, однако и такое тоже случалось.
Методы и приемы толкования применявшиеся Сенатом в борьбе с пробелами и противоречиями законодательства не оставались неизменными. Так, в первые годы существования он придерживался строгого буквализма, позднее от него отойдя, а с конца XIX столетия на сенатскую практику все более влияла морализация права и Сенат в своих решениях был склонен руководствоваться не столько буквой закона, сколько «справедливостью».
Нижестоящие суды нередко проявляли строптивость, вступая в борьбу с Сенатом и периодически побуждая его пересмотреть свою точку зрения. В 1907 году Соединенное присутствие по надзору за судебными установлениями даже прямо дозволило судам уклоняться от сенатских прецедентов - но только при условии подробного изложения в приговоре соображений побудивших к этому суд.
Кассационный Сенат (1866 - 1917)
Обширный труд посвященный созданию, устройству и деятельности верховного суда Российской Империи. Книга очень хорошая, написана прекрасным языком (и даже вычитана - явление нынче крайне редкое) и вполне доступно и для неюристов. В приложениях списки сенаторов, обер-прокуроров и товарищей обер-прокуроров, биографические справки, статистика дел и проч.
скрытый текстДореформенный Сенат
скрытый текст
Правительствующий Сенат был учрежден Петром в 1711 году, представляя собой фактически вестернизированный вариант Боярской Думы и унаследовав в целом ее «функционал», включая судебные полномочия.
Судебные решения в Сенате принимались коллегиально, большинством голосов, оставшиеся в меньшинстве сенаторы обязаны были подписать определение, но могли изложить особое мнение, фиксировавшееся в протоколе и сенатском журнале.
В первые десятилетия существования Сената особые мнения были редкостью, однако со временем разногласия участились и при Елизавете Петровне сложился определенный порядок разрешения споров. Генерал-прокурор Сената (или его заместитель, обер-прокурор) при возникновении разногласий между сенаторами должен был склонять их к единогласию, если же добиться последнего не удавалось - приносил «протест», после чего «экстракт» дела, вместе с особыми мнениями, представлялся императрице, принимавшей окончательное решение.
Решения Сената оформлялись в виде «публичного» или «сепаратного» указа, сенатского или именного императорского. Публичные указы (большей частью не касавшиеся судебных дел) рассылались в нижестоящие учреждения и нередко публиковались «во всенародное известие». Сепаратные указы касались лишь участников конкретного дела и сохранялись в сенатском архиве, играя роль прецедентов.
По указу 1714 года Сенат в судебной практике должен был руководствоваться Соборным Уложением 1649 года, обращаясь к «новоуказным статьям» (прецедентам досенатского времени) и сепаратным указам лишь в случаях Уложением не регулировавшихся.
Толкованием законов Сенат занимался по запросам нижестоящих учреждений или при решении конкретных судебных дел. Для создания новой нормы требовалось единогласие сенаторов и генерал-прокурора, в противном случае вопрос передавался на разрешение монарху (что было своеобразной формой законодательной инициативы).
Скромный состав Сената (около 15 человек) и сенатского аппарата (ок. 70 человек), загруженных помимо судебных и другими делами, способствовал развитию судебной волокиты. В декабре 1763 года последовала радикальная перестройка Сената - он был разделен на 6 департаментов (4 петербургских и 2 московских, в каждом не менее 5 сенаторов). Два департамента (Второй петербургский и Шестой московский) специализировались теперь на судебных делах и именовались «апелляционными», компетенция их разделялась лишь территориально. Оба департамента решали дела от имени всего Сената, но лишь при единогласии сенаторов. Если его добиться не удавалось дело рассматривало Общее собрание департаментов (соответственно петербургских или московских). При отсутствии согласия и там дело - решалось лично императрицей.
Екатерина не любила разногласий в апелляционных департаментах, всячески понуждая их к единомыслию, Сенат формально был лишен и права толковать законы (хотя фактически это делалось). Это соответствовало взглядам императрицы (закон должен быть прост и понятен, необходимость толкования - свидетельство дефектности закона), характерным для ее родной Германии.
В год Сенатом рассматривалось по нескольку сотен судебных дел. Специального юридического образования сенаторы XVIII века не имели, будучи большей частью высшими сановниками и опираясь при решении дел, в первую очередь, на свой административно-практический и жизненный опыт. Высшим судьей в государстве оставался монарх и любое сенатское решение могло быть отменено или пересмотрено по его воле (Екатерина II, например, вмешивалась в сенатское судопроизводство ок. 500 раз).
При Павле число департаментов было увеличено до девяти. Прежнего единомыслия уже не требовалось - Павел предписал решать дела в Общем собрании петербургских департаментов по большинству голосов, хотя генерал-прокурору по-прежнему следовало склонять сенаторов к единомыслию, а о разногласиях между сенаторами непременно сообщалось государю (сей либерализм был вызван видимо увеличением числа сенаторов, что затрудняло выработку единого мнения, а не особой терпимостью императора).
Александр I , указом 1802 года, ввел норму в 2/3 голосов для решения вопроса в Общем собрании департаментов. Не решенные Сенатом дела теперь отправлялись в учрежденный в 1801 году Государственный Совет и лишь мнение (или одно из мнений) Совета утверждалось монархом (который, впрочем, мог решить дело и по-своему). В департаментах по-прежнему требовалось единогласие. Поскольку в это время разногласия между сенаторами стали уже обычным делом, выработка решения требовала долгих согласительных процедур и нерешенные дела быстро накапливались.
При Николае I роль Сената оставалась прежней и сам он держался крайне пассивно, не используя фактически имевшееся у него право законодательной инициативы и мало используя право толкования законов. Большое значение имело учреждение в 1835 году Училища правоведения, высококвалифицированные выпускники которого к концу царствования стали все больше наполнять сенатские канцелярии.
Ко времени судебной реформы Сенат состоял из занятых административными делами Первого департамента и Департамента герольдии, 9 судебных апелляционных департаментов и примыкавшего к последним Межевого департамента. Четыре судебных департамента (Второй и Четвертый уголовные и Третий и Пятый, ведавшие гражданскими делами) располагались в Петербурге, три (Шестой уголовный, Седьмой и Восьмой гражданские) - в Москве и два (Девятый гражданский и Десятый уголовный) - в Варшаве. Дела между департаментами распределялись по территориальному признаку. Имелось четыре Общих собрания департаментов - по одному в Москве и Варшаве и два в Петербурге (Первый, Второй, Третий судебные и Департамент герольдии составляли Первое Общее собрание, а Четвертый, Пятый и Межевой департаменты - Второе).
По мере распространения судебной реформы «старые» судебные департаменты ликвидировались (упразднены, вместе с Межевым, в 1872 - 1898 годах). Из Первого в 1883 году был выделен новый Второй департамент (поземельные споры крестьян), судебные дела не относившиеся к компетенции новоучрежденных кассационных департаментов к концу века были переданы еще одному новому учреждению - Судебному департаменту. В итоге, к концу XIX века все департаменты Сената сосредоточились в Петербурге, составляя два Общих собрания - Первое (Первый, Второй департамент и Департамент герольдии) и Второе (Судебный и один из двух кассационных, в зависимости от принадлежности дела).
На 1859 год в Сенате производилось 43 087 дел - 20 979 «распорядительных» (по Первому, Межевому департаментам и Департаменту герольдии), 18 449 гражданских и 3 659 уголовных. Часть уголовных дел поступала в Сенат без апелляции, в т. н. ревизионном порядке - для проверки требуемой законом. Таковых на 1859 год было 2 730 (почти 75%). Из 929 апелляционных дел отмены или изменения избежали лишь 425 (45%) приговоров.
На рассмотрение общих собраний Сената в 1859 году было вынесено 431 дело, в т. ч. 71 уголовное (37 - по разногласиям между сенаторами, 23 - по несогласию с заключениями Сената разных министров и управляющих ведомствами, 10 - по несогласию министерства юстиции и обер-прокуроров, 1 - по высочайшему повелению) и 124 гражданских (49 - по разногласиям между сенаторами, 33 - по несогласию с заключениями Сената разных министров и управляющих ведомствами, 26 - по несогласию министерства юстиции и обер-прокуроров, 16 - по высочайшему повелению). Всего же (включая дела прошлых лет) общие собрания в этом году рассмотрели 89 уголовных и 401 гражданское дело.
В департаментах по итогам года оставалось «в остатке» 4 уголовных и 3 979 (!) гражданских дел. В целом, как отмечает автор, старый Сенат неважно справлялся с притоком дел, особенно гражданских.
В Государственный Совет из общих собраний Сената в 1859 году было передано 35 дел (из 431) - 28 из-за отсутствия большинства, 1 - по возражению министра юстиции и 6 - по высочайшему повелению.
Судебная реформа
скрытый текст
Концепция коренной реформы судебной системы (включавшая и превращение Сената в кассационный суд) были впервые предложена в записке М. А. Балугьянского, начальника Второго (кодификационного) отделения С. Е. И. В. канцелярии, поданной в 1828 году, однако тогда не нашла понимания.
Разработка судебной реформы была начата в ноябре 1848 года по инициативе Николая I и неспешно велась в том же Втором отделении императорской канцелярии, возглавляемом графом Д. Н. Блудовым. В конце 1861 года дело подготовки реформы было передано в Государственную канцелярию и процесс ее разработки резко ускорился.
В январе - апреле 1862 года сотрудниками Государственной канцелярии и привлеченными юристами была разработана концепция реформы. В апреле - сентябре 1862 года она прошла обсуждение в Государственном совете и к октябрю 1862-го были выработаны Основные положения грядущей реформы. Тогда же для составления проектов необходимых законов была образована Комиссия для составления проектов законоположений при Государственной канцелярии (во главе с государственным секретарем В. П. Бутковым). Комиссия состояла из трех отделений - уголовного, гражданского и судоустройства и включала три десятка постоянных членов (помимо них в работе участвовало значительное число приглашенных экспертов). Среди членов комиссии наиболее заметную роль играли и. д. статс-секретаря Государственного совета С. И. Зарудный (возглавлял гражданское отделение комиссии и был, как отмечает автор, душой всего дела) и обер-прокурор Общего собрания московских департаментов Сената Н. А. Буцковский (возглавлял уголовное отделение комиссии). По большинству вопросов устройства кассационного Сената Зарудный и Буцковский придерживались противоположных взглядов и конечный результат работы комиссии был комбинацией их позиций.
В октябре 1862 - апреле 1864 года комиссией были выработаны проекты трех уставов - уголовного и гражданского судопроизводства и учреждения судебных установлений*. В мае - июне 1864 года они прошли обсуждение в Государственном совете и 20 ноября 1864-го были утверждены императором.
Вводить в действие новые уставы было решено постепенно, сначала в избранных губерниях, распространяя затем на всё новые регионы. В апреле 1866 года были открыты кассационные департаменты Сената и судебные учреждения нового образца в 10 центральных губерниях империи, составивших округа Московской и Петербургской судебных палат. Введение Судебных уставов в прочих регионах растянулось до 1899 года. К 1870 году под юрисдикцией новых судов находилось 40,5% населения империи, к 1881 году - 60,7% населения - без учета местностей где Судебные уставы были введены частично, с учетом последних под юрисдикцией новых судов жило до 3/4 населения империи.
Временно сохранявшиеся старые судебные учреждения после начала реформы также не оставались неизменными - действовавшие в них процессуальные нормы были существенно обновлены особым законом от 11 октября 1865 года.
* Еще один - о наказаниях налагаемых мировыми судьями, был разработан Вторым отделением С. Е. И. В. канцелярии.
Судебное ведомство по уставам 1864 года
скрытый текст
Новая судебная система разделялась на две ветви - общие (коронные) суды и суды мировые. Каждая из них включала две инстанции - первую и апелляционную. Обе ветви замыкались на кассационные департаменты Сената, исполнявшие роль верховного суда.
Первой инстанцией общего суда был окружной суд. Судебный округ мог включать целую губернию или ее часть. В больших губерниях могло быть два или три окружных суда, так, территория Харьковской губернии разделялась на округа Харьковского, Сумского и Изюмского судов. Число судей в окружном суде различалось - в малых округах имелось 5-6 судей, в столичных - до 25.
Второй, апелляционной, инстанцией в системе общих судов была судебная палата. В округ судебной палаты могло входить от 4 до 15 окружных судов, обычно имелось 7-8. Внутри себя палата делилась на гражданские и уголовные департаменты (их могло быть до восьми), председатель одного из департаментов назначался старшим председателем судебной палаты, т. е. ее главой.
Судьи окружных судов и судебных палат именовались их членами и назначались императором по представлению министра юстиции. Кандидатов для назначения помимо министра могли предлагать и суды в которых имелась вакансия. По некоторым сведениям по рекомендациям самих судов назначалось до половины судей.
К 1881 году в империи имелось 65 окружных судов, распределенных по 8 округам судебных палат. Ими была покрыта почти вся территория Европейской России. На окраинах судебная реформа завершилась к 1899 году и позднее число окружных судов росло только за счет дробления уже существующих округов.
К 1914 году имелось уже 110 окружных судов, входивших в состав округов 14 судебных палат: Московской (15 окружных судов), Петербургской (11), Варшавской (10), Киевской (9), Харьковской (9), Иркутской (8), Саратовской (8), Одесской (7), Казанской (7), Новочеркасской (6), Тифлисской (6), Омской (5), Ташкентской (5), Виленской (4).
Окружные суды рассматривали серьезные административные и уголовные дела и судили в двух вариантах - коллегией судей (не менее трех человек) или коллегией присяжных. Апелляции на решения последней не принимались, однако на них можно было подать кассационную жалобу.
Присяжными рассматривался огромный процент дел, на 1900 год - 26 805 против 33 605 дел без присяжных (в Германии на 1901 год присяжные рассмотрели 5 100 дел из 466 838, во Франции - 2 283 из 218 057, в Италии на 1900 год - 4 843 из 304 392). Позднее доля дел рассматриваемых присяжными только росла, к 1909 году достигая уже 69% - в 70 окружных судах Европейской России присяжными было рассмотрено 44 693 дела (+ 385 с участием сословных представителей), без них - 19 824.
На окраинах (округа Иркутской, Ташкентской, Тифлисской, Варшавской судебных палат и Прибалтика) суд присяжных отсутствовал - отчасти из-за дикости населения, отчасти из-за межнациональных проблем.
Суд присяжных чаще выносил оправдательные приговоры, так, на 1876 год присяжные вынесли обвинительные приговоры в 63,4% случаев (суды без присяжных - в 77,1%), на 1883 год соответственно в 56,6 и 70,8%, на 1891 год - в 66 и 73,2%. Строгость присяжных была неодинакова и в целом падала с севера на юг - самыми строгими были присяжные Ярославского окружного суда, за пять лет (видимо 1888 - 1893) осудившие 79,4% обвиняемых, самыми мягкими - Воронежского (54,1%).
Первой инстанцией мирового суда был участковый мировой судья. Во внутренних губерниях он избирался, сроком на три года, местным уездным земством и утверждался Сенатом, на окраинах назначался властями.
Юридического образования от мирового судьи не требовалось, достаточно было любого высшего (при некоторых условиях - даже среднего), а также соответствия имущественному цензу. Помимо участковых избирались также [добавочные мировые судьи (заменявшие при необходимости участковых)] и почетные мировые судьи, не имевшие собственных участков и не получавшие вознаграждения, однако участвовавшие в мировых съездах и выступавшие медиаторами при согласии сторон.
Мировой судья судил единолично, в его юрисдикцию попадали гражданские иски ценой не более 500 рублей, иски о личных обидах и оскорблениях и о восстановлении нарушенного владения, а в уголовной части - проступки наказанием за которые могли быть выговор, штраф до 300 рублей, арест на срок не более 3 месяцев, тюремное заключение сроком не более года.
В 1912 году планка по имущественным искам была поднята до 1 000 рублей, уголовная юрисдикция также была расширена, в нее вошли деяния за которые полагались: выговор, замечание, внушение, штраф до 1000 рублей, арест любой продолжительности и тюремное заключение (любой продолжительности) не соединенное с лишением всех особенных или некоторых личных и по состоянию присвоенных прав.
Апелляционной инстанцией в этой судебной ветви являлся мировой съезд, включавший всех участковых судей мирового округа (последний представлял собой уезд, делившийся на участки - по 20 - 40 тысяч жителей в каждом), а также почетных судей. Мировой съезд рассматривал аппеляции на решения участковых судей (а также кассации по самым мелким делам, по которым апелляции не было), принимая решения коллегиально (не менее 3 судей).
В 1889 году мировые суды были ликвидированы во внутренних губерниях, сохранившись только в крупных городах. Вместо них были введены земские участковые начальники, а для крестьян - волостной суд, стоявшие вне описанной системы. Вне ее оставались также военные суды, суды церковные и коммерческие суды (ликвидации которых энергично противились предпринимательские круги).
Нагрузка судей обеих судебных ветвей была очень велика. В 1868 году на мирового судью Петербурга приходилось в среднем 2600 дел в год, на 1900 год в столицах и крупнейших городах - в среднем св. 3600 и т. д.
Окружные судьи рассматривали в среднем ок. 500 дел в год. Так, в 1909 году 1511 окружных судей рассмотрели по существу 289 тыс. гражданских и 121 тыс. уголовных дел (в среднем 271 дело на судью). Еще 316 тыс. дел было рассмотрено в распорядительных заседаниях (о прекращении уголовного преследования и проч.) - плюс еще 209 дел на судью. Помимо этого, в общих собраниях окружных судов, с участием всех судей было рассмотрено еще 33 тыс. дел. (плюс еще несколько десятков дел на каждого судью). Фактически, с учетом коллегиального характера рассмотрения дел, окружной судья был загружен еще больше - участвовал примерно в 1,5 тысячах дел ежегодно.
Судебная реформа создала тип карьерного судьи-профессионала, ранее в России почти неизвестный. Преобразования были начаты в условиях большого дефицита кадров (чем во многом и объяснялась постепенность введения новых судебных уставов) - в 1822 - 1862 годах высшее юридическое образование в империи получило 9 184 лица, прочее высшее - 5 750 лиц. Даже к концу царствования Александра II более половины чинов судебного ведомства не имело юридического образования - более половины мировых судей, 22% членов окружных судов, 15% председателей окружных судов, 7% членов судебных палат. На местах положение могло сильно различаться, так, в конце 1870-х в Лубенском окружном суде все 8 членов имели юридическое образования, а в Ярославском окружном суде из 8 членов его имел только один.
Отсутствие юридического образования, впрочем, не помешало выдвинуться ряду блестящих деятелей нового суда - его не имели, например, основные творцы новых Судебных уставов, вышеупомянутые С. И. Зарудный (окончил физико-математический факультет) и Н. А. Буцковский (инженер и математик).
Нехватка кадров в первые годы реформы способствовала стремительному развитию карьер. В те же первые пореформенные годы в судебном ведомстве наблюдалось и определенное «засилье» «правоведов» - привилегированных выпускников Училища правоведения, имевших отличное образование и державшихся очень сплоченно. Это «засилье» породило острый антагонизм между правоведами и выпускниками университетов, имевшими менее благоприятные возможности для карьеры. Позднее влияние правоведов стало постепенно убывать, однако в высших слоях судебного ведомства сохранялось еще долго. Так, к началу 1908 года из 2 020 судей общих судов, привилегированные Училище правоведения и Александровский лицей окончило 120 чел. (5%), а среди сенаторов уголовного кассационного департамента таковых имелось 42%.
Из общего числа кассационных сенаторов назначенных в 1862 - 1917 годах (295 человек, без учета повторных назначений и переводов), Училище правоведения окончили 107 чел, Александровский лицей - 18, Петербургский университет - 59, Московский - 58, Киевский и Харьковский - по 13 чел., и прочие университеты - 27 чел. Таким образом, правоведы составляли 36% всех назначенных сенаторов, а вместе с лицеистами - 42%. При этом однако доля правоведов среди назначенных сенаторов со временем падала - при министре юстиции гр. К. И. Палене (1867 - 1878) из 60 назначенных сенаторов правоведов было 29, а лицеистов - 9, при министре Д. Н. Набокове (1878 - 1885) - из 28 назначенных сенаторов 16 были правоведами и один лицеистом, при Н. В. Муравьеве (1894 - 1905) из 61 сенатора правоведами были 14 и лицеистами - 4, при И. Г. Щегловитове (1906 - 1915) из 80 назначенных сенаторов Училище правоведения закончило 25, а Лицей - один.
Среди прочей верхушки судебного ведомства (председатели судебных палат и их департаментов, члены судебных палат, председатели окружных судов и их товарищи) выпускников привилегированных учебных заведений в начале XX века было немного - на 1916 год из 675 человек занимавших вышеперечисленные должности правоведами были 48, лицеистами - 15 (тогда как выпускников одного только Московского университета имелось 169).
Материальное обеспечение у русских судей было одним из лучших в Европе, уступая только английскому. Член окружного суда получал 2 200 рублей в год (жалованье, столовые и квартирные деньги), мировой судья - 1 500 руб. Последнему могло также доплачивать земство из собственных средств (при условии чтобы жалованье не превышало оклад членов окружного суда). При разработке Судебных уставов предлагалось увеличивать жалованье судей на 20% за каждые 7 лет службы, однако от этого отказались.
В Пруссии на 1880 год стартовое жалованье судьи составляло 2 400 марок (1 080 рублей), младшего члена апелляционного суда - 4 200 марок (1 890 рублей). Во Франции на 1899 год члены судов первой инстанции получали 3 000 франков (1 000 рублей), мировые судьи - 1 800 франков (600 рублей), старший председатель кассационной палаты (аналога Кассационного Сената) - 30 000 франков (10 000 рублей). В Англии, на 1899 год, судья графства или лондонского полицейского суда получал 37 500 франков (12 500 рублей).
Изначально установленные оклады долгое время не менялись и со временем стали все меньше устраивать судей. Правительство долго ограничивалось паллиативными мерами, периодически устанавливая надбавки (в несколько сотен рублей) для членов окружных судов и судебных палат (законы 1885, 1886, 1891, 1896 и 1899 годов). Наконец, в июле 1908 года были повышены оклады всех коронных судей - рядовых членов окружного суда до 3 300 рублей [(2 200 руб. жалованья и по 550 руб. столовых и квартирных), председателей окружного суда - до 5 300 руб. (3 300 + 1 000 + 1 000), членов судебных палат и товарищей председателей окружных судов - до 4 200 руб. (2 700 + 750 + 750), председателям департаментов судебных палат - до 5 600 руб. (3 600 + 1 000 + 1 000) и председателям судебных палат - до 7 000 руб. (4 000 + 1 500 + 1 500)].
Оклады мировых судей были подняты в 1912 году - до 2 000 рублей.
Сенатор кассационного департамента изначально получал 7 000 рублей в год, что признавалось недостаточным, учитывая положение и необходимый образ жизни сенатора. В 1908 году сенаторское содержание увеличилось до 8 000 руб. (4 000 руб. жалованья и по 2 000 руб. квартирных и столовых денег), первоприсутствующим в департаменте, Общем собрании кассационных департаментов и Соединенном присутствии Первого и Кассационного департаментов доплачивалось по 1 000 руб. В декабре 1916 года оклады сенаторов всех департаментов были повышены до 10 000 рублей.
Помимо окладов некоторые сенаторы получали добавочное жалованье - т. н. аренды, доходившие до 2 000 рублей в год и пр. Сенаторская пенсия по тогдашним представлениям была невелика - 2 000 рублей.
В целом, реформированная судебная система финансировалась достаточно щедро. В 1881 году на судебные установления было потрачено 14,3 млн руб. из 717,5 млн расходов государственного бюджета (2%) - без учета расходов земств на мировые суды (на 1880 год - 4,3 млн руб., примерно 12% всех земских расходов). По проекту бюджета 1914 года на суды предполагалось потратить 56,27 млн руб. из общих 3,614 млрд руб. расходов (1,6%) - опять же, без учета расходов земств. Для сравнения, в РФ на 2020 год расходы на судебную систему составили 1,06% федерального и менее 0,6% консолидированного бюджета.
По закону члены окружного суда состояли в V классе (статский советник), а председатели судов в IV классе (действительный статский советник) должности, т. е. пользовались соответствующими правами и преимуществами на время отправления должности. Фактический их чин мог быть много ниже. Изначально законодательство не предусматривало производство в чины (и награждение орденами) судей за выслугу лет, предполагалось, что их чинопроизводство будет как бы заморожено на время службы, а соответствующие права будут учтены по оставлении судейского звания. Однако укоренившееся в обществе чинолюбие и чинопочитание вскоре привело к деформации закона и производство в чины судей возобновилось.
Рядовой член окружного суда мог дослужиться до чина действительного тайного советника, для членов судебных палат он был частым явлением, а председатели окружных судов департаментов судебных палат как правило состояли в этом чине, иногда достигая и чина тайного советника (III класс). Последний был обычен для председателей судебных палат и типичен для сенаторов.
Ордена судьи получали на общих основаниях. Максимумом для большинства сенаторов был Владимир 2-й степени или Анна 1-й, в единичных случаях они удостаивались Владимира 1-й степени, орденов Александра Невского или Белого Орла.
Закон позволял подавать на судей гражданские иски за неправосудные решения, поскольку бывали случаи когда они не могли быть исправлены в институциональном порядке. Судьи могли привлекаться и к уголовной ответственности.
Судебная реформа сделала суд центром юридической жизни. Система прокуратуры была привязана к судебной - вместо губернских и прочих прокуроров появились прокурор окружного суда, его товарищи и помощники и прокурор судебной палаты с товарищами и помощниками. При кассационных департаментах Сената состояли обер-прокуроры. Судебные следователи являлись членами окружного суда. Присяжные поверенные (адвокаты) состояли под надзором судов - непосредственно или через совет присяжных поверенных. Частные поверенные (введены в 1874 году) получали свои свидетельства (лицензии) от судов. При судах состояли старшие нотариусы, судебные приставы и пр.
Новый суд, правительство и общественность
скрытый текст
Как отмечает автор, введение новых Судебных уставов фактически вело к ограничению самодержавия и прекращению существования абсолютной монархии - самодержец добровольно отказывался от вмешательства в судебные дела и от верховной судебной власти. Жалобы на решения кассационных департаментов не принимались, была введена несменяемость судей - судьи (включая сенаторов) хотя и назначались императором, но смещены или перемещены могли быть только с собственного согласия. Фактически принцип несменяемости утвердился не сразу, уже в 1867 году Александр II пожелал уволить сенатора М. Н. Любощинского, однако императору разъяснили, что увольнение противоречит им же подписанным Судебным уставам и оно не состоялось.
Принципа несменяемости судей и невмешательства в судебные дела русские монархи строго придерживались и позднее. Как отмечает автор, за все время применения Судебных уставов не было ни одного случая отмены или изменения решения суда на основании высочайшего повеления.
За императором оставались право помилования осужденных и право прекращать уголовное преследование высочайшим повелением на этапе следствия (как отмечается, последним правом обладали и обладают, например, президенты США).
Поскольку Судебные уставы вводились постепенно, на территории империи фактически долгое время сосуществовали два правовых режима - в областях где уставы введены не были монарх по-прежнему пользовался (хотя и редко) правом верховной судебной власти, там же где уставы были введены он довольствовался лишь высшими административными и законодательными полномочиями.
Фактически правовых режимов было даже три - часть губерний где Судебные уставы были введены находилась на положении усиленной охраны. Чрезвычайное законодательство начало вводиться с 1878 года, на фоне резкого роста террористической угрозы и уже после убийства Александра II было преобразовано принятым 14 августа 1881 года «Положением о мерах к охранению государственного порядка и общественного спокойствия».
Режим усиленной охраны позволял шире использовать военные суды для для рассмотрения дел по государственным преступлениям, а также широко применять практику внесудебных административных наказаний (штрафов, арестов, ссылок - на срок до 5 лет и пр.).
Как отмечает автор, фактически полномочия монарха были ограничены и в сфере действия старых судебных установлений. Прежняя Комиссия прошений, распоряжавшаяся монаршей милостью, в мае 1884 года была упразднена. Ей наследовали два новосозданных учреждения. Канцелярия по принятию прошений на высочайшее имя приносимых (с 1895 года Канцелярия Е. И. В. по принятию прошений) выполняла фактически роль передаточной инстанции, распределяя прошения (в основном просьбы о разнообразных льготах) между соответствующими ведомствами.
Временное (позднее Особое) при Государственном совете присутствие для предварительного рассмотрения жалоб на определения департаментов Сената, состоявшее из членов Государственного совета и сенаторов, принимало жалобы на определения старых (не кассационных) департаментов Сената, представляя императору соответствующее заключение (есть ли основания для передачи дела в соответствующее Общее собрание Сената). [Таким образом, судьбу прошений на высочайшее имя фактически определял уже не сам монарх].
При сохранении широкой независимости от власти, новая судебная система оказалась весьма восприимчива к влиянию общественности (дело Засулич и пр.). Среди чинов судебного ведомств имелось множество людей с либеральными и даже леволиберальными взглядами, что никак не отражалось на их положении и карьере. Подобное положение вызывало растущее недовольство консервативных кругов. Нападки на судебный корпус и Сенат особенно усилились после убийства Александра II. Отдельно осуждался принцип несменяемости судей, причем в пример правительству ставилась республиканская Франция, в 1883 году временно отменившая несменяемость - ради чистки судебного корпуса от судей-монархистов.
Русское правительство, тем не менее, на отмену несменяемости судей не пошло, ограничившись усилением их дисциплинарной ответственности. В 1885 году было учреждено Высшее дисциплинарное присутствие Сената. Ранее судьи могли привлекаться к дисциплинарной ответственности (замечание или выговор с занесением или без занесения в послужной список) за неумышленные ошибки и к уголовной (с устранением от должности) - за умышленную несправедливость. С введением Судебных уставов Общее собрание кассационных департаментов получило право удалять судью от должности и за уголовное преступление или проступок не относящиеся к службе, а также в случае признания его банкротом. Высшее дисциплинарное присутствие получило право отстранять судей и за проступки не наказуемые уголовно, однако делающие пребывание соответствующего лица в должности неуместным (и совершенные как на службе, так и вне ее).
Дисциплинарная компетенция ВДП была ограничена в основном высшими представителями судебного корпуса (председателями и членами судебных палат, председателями окружных судов и пр.), однако санкции за аморальное поведение, вредящее престижу судейской должности, оно могло применять ко всем судьям без исключения, включая мировых.
Практическое значение новой институции оказалось впрочем невелико - за первые девять лет ее деятельности (1886 - 1895) от должности за предосудительный образ действий было отстранено всего два человека.
Позднее, желая все же обеспечить суды приемлемым для себя составом, сократив число т. н. «кадетствующих судей», правительство при назначении судей все чаще игнорировало кандидатуры выдвигаемые самими судами, предпочитая ставленников министров юстиции (особый размах эта практика приняла при министре юстиции Щегловитове).
В годы первой революции имело место два случая нарушения принципа несменяемости. В январе 1906 года председатель Томского окружного суда Альфонс Витте был уволен без прошения по докладу министра юстиции - после того как в условиях военного положения его отрешил от должности командующий войсками Сибирского военного округа генерал Сухотин. Как отмечает автор, это был едва ли не единственный случай открытого нарушения принципа несменяемости. Задним числом Витте было указано считать уволенным по прошению (против чего сам он протестовал в печати) - с сохранением служебных прав.
Старший председатель Московской судебной палаты Ф. Ф. Арнольд в 1907 году навлек на себя гнев императора, разрешив митинг в Сенатском дворце Кремля. Несмотря на поддержку министра юстиции он в конце концов вынужден был оставить свой пост (формально добровольно) и перейти на службу в Судебный департамент Сената.
Наиболее серьезным и продолжительным нарушением принципа несменяемости судей со стороны правительства была ситуация с судебными следователями. Последние, по закону являвшиеся членами окружных судов, сплошь и рядом не утверждались официально в должности, годами (иногда по 10-12 лет) числясь «исправляющими должность» или «исполняющими обязанности» (что не давало им судейской несменяемости).
Назначение несменяемых судебных следователей было приостановлено высочайшим повелением в 1870 году и к концу 1879 года лишь 6% (58 из 940) из них было утверждено в должности. Само правительство объясняло такую практику нехваткой подготовленных кадров и нежеланием давать несменяемость людям чья компетентность вызывала сомнения. В 1904 году министр юстиции Муравьев озаботился этим вопросом и по его инициативе в должности было утверждено сразу 256 из 1 587 исполнявших должность следователей.
В целом, как отмечает автор, «можно констатировать, что случаи политического давления на суды вообще и Сенат в частности хотя и бывали, но являлись эксцессами, а не системой, и поэтому отнюдь не всегда были успешны: суды, даже УКД часто выносили либеральные решения... при этом источником давления на суд было не только и даже не столько правительство, сколько общественное мнение, находившееся под обаянием радикальных и прогрессистских идей».
Кассационный Сенат
скрытый текст
Кассационный Сенат включал два кассационных департамента - Гражданский и Уголовный (ГКД и УКД). Оба департамента были открыты в Петербурге 16/28 апреля 1868 года, однако к работе по профилю фактически приступили позднее - первое дело поступило на рассмотрение ГКД лишь в середине июля 1868 года.
Первоначальный состав департаментов был весьма скромным - 4 сенатора (включая первоприсутствующих), обер-прокурор и товарищ обер-прокурора в каждом.
Сенаторы кассационных департаментов формально назначались лично императором - именным императорским указом. Фактически (формально это не было прописано в законе) подбором кандидатов занимался министр юстиции. В ходе разработки судебной реформы предлагалось предоставить это право самим кассационным департаментам, однако поддержки это предложение тогда не нашло и право рекомендовать кандидатов на открывшиеся вакансии департаменты получили только в декабре 1916 года.
Кандидат на место сенатора кассационных департаментов должен был иметь чин не ниже IV класса Табели о рангах и не менее трех лет прослужить в должности обер-прокурора, товарища обер-прокурора или председателя, товарища председателя или члена судебной палаты (на практике последнее требование выдерживалось не всегда).
В первые десятилетия после реформы к присутствию в кассационных департаментах нередко назначались сенаторы старых судебных, но по мере их ликвидации эта практика сошла на нет. Изредка практиковалось также временное привлечение сенаторов из других департаментов. Перемещение самих кассационных сенаторов в другие департаменты без их согласия не допускалось.
Кассационные департаменты возглавлялись первоприсутствующими сенаторами. Первоприсутствующий назначался императором из числа наличных сенаторов. Императором же назначался и первоприсутствующий в Общем собрании кассационных департаментов, официально считавшийся главным судьей империи - обычно эту должность занимал первоприсутствующий одного из департаментов.
Первоприсутствующий не был формальным начальником нижестоящих судей, являясь скорее старейшиной судебного корпуса, однако обладал достаточно широкими полномочиями. Он распределял дела между сенаторами, вел заседание соответствующего департамента, ставил вопросы на голосование, провозглашал решение Сената по делу. Департаментский первоприсутствующий имел также право решающего голоса при отборе решений Сената, предназначавшихся для публикации в качестве прецедентов направляющих судебную практику.
Первоприсутствующий в Общем собрании имел (наряду с министром юстиции) право ставить перед Собранием вопросы требовавшие официального толкования, созывать собрание кассационных департаментов, а с 1885 года и Общее собрание с участием Первого департамента.
Обер-прокурор кассационного департамента давал заключение по рассматриваемым сенаторами делам, оценивая их с точки зрения действующего законодательства. Обер-прокурору департамента помогал его товарищ (заместитель). Поначалу у обер-прокуроров имелся лишь один товарищ, однако позднее, по мере роста числа сенаторов и общей судебной нагрузки, их число стало быстро возрастать и сложилась пропорция - один товарищ обер-прокурора на 2 сенаторов. В ГКД обер-прокуроры со временем почти перестали сами давать заключения по делам, ограничиваясь общим руководством товарищами и канцелярией департамента. В УКД распределение докладов между обер-прокурором и его товарищами видимо сильно зависело от личных склонностей обер-прокурора - одни участвовали в этом больше, другие меньше.
Существовала также должность обер-прокурора Общего собрания департаментов. До 1881 года ее занимал обер-прокурор одного из департаментов (по факту - всегда УКД), позднее она обособилась и в Кассационном Сенате было уже три обер-прокурора - обер-прокуроры уголовного и гражданского департаментов и обер-прокурор Общего собрания и Соединенного присутствия, выполнявший также роль обер-прокурора Высшего дисциплинарного присутствия.
Обер-прокуроры назначались императорским указом, по представлению министра юстиции и как правило состояли в III или IV классе Табели о рангах (их товарищи обычно в третьем). Обер-прокурор мог получить и звание сенатора, однако при этом оставался в должности (с приставкой «и. д.»), а сенатором был «неприсутствующим» (т. е. сам не судил).
Обер-прокуроры подчинялись генерал-прокурору (министру юстиции), но фактически находились на особом положении и мало от него зависели, дисциплинарная власть министра юстиции над ними была минимальной (министр мог вынести им предостережение, товарищу обер-прокурора могло быть вынесено предостережение, замечание и выговор - без занесения в послужной список).
Канцелярией кассационных департаментов управляли обер-секретари, подчинявшиеся обер-прокурорам и через них - министру юстиции. В состав канцелярии входили также помощники обер-прокуроров, старшие и младшие помощники обер-секретарей и вольнонаемные сотрудники. В число последних с мая 1900 года принимались женщины, с начала февраля 1917 года (еще до революции) их было разрешено брать и на канцелярские должности.
Сотрудники канцелярии работали обычно с 10-12 до 16 часов, в отдельные дни оставаясь и позднее.
В своей работе Кассационный Сенат руководствовался принципом «чистой кассации» - дела рассматривались не по существу, а с точки зрения соответствия закону.
Кассационные жалобы в ГКД принимались в четырехмесячный срок (позднее, по жалобам на мировые суды - в двухмесячный), в УКД - в двухнедельный.
Из-за опасения перегрузки Сената жалобами на мировую юстицию были введены определенные ограничения. По маловажным решениям мировых судей (не подлежавшим апелляции) кассационные жалобы могли подаваться в мировой съезд, выступавший таким образом еще и кассационной инстанцией.
Ограничена была и территориальная юрисдикция Сената - в Закавказье, где Судебные уставы были введены уже в 1867 году, мировых съездов не было и апелляции на решения мировых судов подавались в окружные, а кассации - в Тифлисскую судебную палату. Подобная практика объяснялась как значительным расстоянием до столицы, так и общей дикостью населения.
Позднее она была распространена на Сибирь, Туркестан, Степной край, Архангельскую губернию и к 1914 году окраинные судебные палаты (Тифлисская, Омская, Иркутская и Ташкентская) рассматривали до 4 000 кассационных жалоб в год, сокращая нагрузку Сената примерно на 15%.
Помимо кассации судебных решений, являвшейся главной задачей кассационных департаментов, в их функции входил надзор за нижестоящими судами. Как отмечает автор, этот надзор принципиально отличался от советской и эрефийской практики. Сущность русского надзора состояла «в наблюдении, чтобы подчиненные... надзору места и лица исполняли в точности свои обязанности, не отступая ни в чем от предписаний закона, в восстановлении нарушенного порядка... и в предании виновных законной ответственности». Надзор, таким образом, воспринимался как имманентная характеристика деятельности любого вышестоящего суда. Советский же надзор был нацелен на проверку и возможную отмену судебных актов по результатам рассмотрения в специальной надзорной инстанции, причем надзорное производство возбуждалось не по желанию сторон, а только по решению должностных лиц суда и прокуратуры.
Часть судебных вопросов решалась Общими собраниями - кассационных департаментов, Первого и кассационных департаментов, после 1884 года - Первого, Второго и кассационных департаментов. Общие собрания рассматривали в основном споры о подсудности между судебными учреждениями и о компетенции между судами и административными учреждениями. Общее собрание кассационных департаментов являлось также апелляционной инстанцией в делах о преступлениях должностных лиц первых четырех классов Табели о рангах, председателей и членов судебных палат, прокуроров палат и их товарищей. Судом первой инстанции для всех перечисленных был Уголовный кассационный департамент, судивший их с участием присяжных заседателей (с 1889 года - сословных представителей).
Со временем для рассмотрения отдельных категорий дел стали создаваться новые коллегиальные органы и кассационные департаменты обросли многочисленными пристройками (см. ниже).
Общие собрания и специальные присутствия Кассационного Сената
скрытый текст
Как отмечает автор специальные присутствия Кассационного Сената можно разделить на две группы - вызванные к жизни растущей нагрузкой на департаменты, ростом числа сенаторов и вытекающими из этого трудностями с решением вопросов в Общем собрании полным составом департаментов и присутствия созданные для решения особых и редких разрядов дел.
Последние предусматривались уже изначальной редакцией Судебных уставов. Соединенные присутствия Первого и Гражданского и Первого и Уголовного департаментов решали дела по искам о возмещении ущерба причиненного действиями высших должностных лиц (первых четырех классов Табели о рангах) и о разногласиях между администрацией и прокуратурой относительно преданию суду обвиняемых в должностных преступлениях.
В 1872 году, под впечатлением от процесса нечаевцев, было создано Особое присутствие Сената для суждения дел о государственных преступлениях. Кассационной инстанцией для него служило
Общее собрание кассационных департаментов. Вопреки общему правилу, в случае кассации приговора Общее собрание имело право вынести окончательный приговор, не отсылая дело на новое рассмотрение.
К середине 1870-х общее число кассационных сенаторов выросло до 30, что сделало работу Общего собрания департаментов затруднительной. В 1877 году для разгрузки Общего собрания было образовано Соединенное присутствие Первого и кассационных департаментов по надзору за судебными установлениями. Оно фактически являлось особым департаментом Сената и имело особого постоянного первоприсутствующего. К ведению присутствия были отнесены дела судебно-распорядительного свойства - надзор за судами и должностными лицами судебного ведомства, вопросы о предании их суду и возмещении нанесенного ими ущерба и пр.
С той же целью - разгрузить Общее собрание департаментов, в 1885 году было учреждено Высшее дисциплинарное присутствие, взявшее на себя рассмотрение дисциплинарных мер в отношении высших чинов судебного ведомства и чинов сенатских канцелярий.
Таким образом, после середины 1880-х сенатский надзор был частично изъят из ведения Общего собрания, сильно раздроблен и поделен между ним и другими учреждениями Сената. Он осуществлялся кассационными департаментами («инцидентно», в связи с рассматриваемыми делами), Высшим дисциплинарным присутствиеи и, главным образом, Соединенным присутствием Первого и кассационных департаментов
В 1889 году, после введения во внутренних губерниях должности земских участковых начальников, кассационные жалобы на решения которых рассматривались не Сенатом, а губернскими присутствиями, было образовано Соединенное присутствие Первого и одного из кассационных департаментов по надзору за последними. Присутствие собиралось по инициативе министра юстиции и рассматривало решения губернских присутствий - частью дела конкретных тяжебщиков, частью отвлеченные правовые вопросы, вытекавшие из этих дел. В первом случае при отмене решения губернского присутствия дело направлялось на новое рассмотрение (с учетом разъяснения Сената), во втором - Сенат ограничивался разъяснением, публиковавшимся в «Правительственном вестнике». В 1912 году, после упразднения земских начальников было упразднено и указанное присутствие.
Общее собрание кассационных департаментов
Учреждено в 1864 году, включало всех сенаторов УКД и ГКД. Компетенция: рассмотрение споров о подсудности по уголовным делам между гражданскими, военными и церковными судами и между военным и военно-морским начальством и гражданскими и церковными судами; рассмотрение кассационных жалоб на приговоры Особого присутствия Сената для суждения дел о государственных преступлениях; рассмотрение апелляций на приговоры УКД по делам высших должностных лиц (см. выше); с 1877 года - внесудебное толкование законов (по инициативе министра юстиции).
Общее собрание Первого и кассационных департаментов
Учреждено в 1864 году, включало всех сенаторов указанных департаментов. Компетенция: окончательное разрешение споров о подсудности между судебными и правительственными властями; рассмотрение апелляций на решения Соединенного присутствия Первого департамента и ГКД о взыскании ущерба за вред причиненный действиями должностных лиц выше V класса; c 1877 года - внесудебное толкование законов, если вопрос касается предметов ведения Первого департамента (по инициативе министра юстиции); с 1885 года - такое же толкование по инициативе Первоприсутствующего Общего собрания кассационных департаментов.
Общее собрание Первого, Второго и кассационных департаментов
Учреждено в 1885 году, включало всех сенаторов кассационных департаментов и сенаторов Первого и Второго в равном числе. Компетенция собрания законом четко не разъяснялась и на практике оно созывалось для обсуждения вопросов «крестьянского права» и разъяснений по ним.
Второе общее собрание
Преобразовано в 1898 году, после образования Судебного департамента, включало всех сенаторов Судебного и соответствующего кассационного департамента (по принадлежности дела). Компетенция: дела вносимые по высочайшим повелениям (по жалобам на решения Судебного департамента); дела вызвавшие разногласия в Судебном департаменте; дела Судебного департамента требующие принятия нового закона или пояснения, дополнения, отмены существующего (кроме дел по генеральному межеванию); частные производства по делам решенным Вторым Общим собранием.
Соединенное присутствие Первого и Гражданского кассационного департаментов
Учреждено в 1864 году, включало первоприсутствующего ГКД и не более 4 сенаторов от каждого из департаментов. Компетенция: суд первой инстанции по делам о взыскании ущерба за вред причиненный действиями должностных лиц выше V класса.
Соединенное присутствие Первого и Уголовного кассационного департаментов
Учреждено в 1864 году, включало первоприсутствующего УКД и равное число сенаторов от каждого из департаментов (число их законом не ограничивалось). Компетенция: рассмотрение разногласий между администрацией и прокурорами по вопросу о предании суду обвиняемых в должностных преступлениях (о снятии административной гарантии)*.
Особое присутствие Правительствующего Сената для суждения дел о государственных преступлениях
Учреждено в 1872 году. Включало особого первоприсутствующего, 5 сенаторов (назначаемых императором и не обязательно кассационных) и четырех сословных представителей. Компетенция: первоначально все дела о государственных преступлениях, связанные с лишением или ограничением прав состояния; с мая 1878 года только дела (того же характера) передаваемые на рассмотрение высочайшим повелением (прочие судились судебными палатами). Кассационной инстанцией присутствия было Общее собрание кассационных департаментов.
Соединенное присутствие Первого и кассационных департаментов по надзору за судебными установлениями
Учреждено в 1877 году. Включало особого первоприсутствующего и 6 сенаторов (по 2 от департамента), назначаемых по очереди, с ежегодной заменой не более трех членов. Компетенция: дела о предании суду всех судей (кроме сенаторов), прокуроров, обер-прокуроров, их товарищей, обер-секретарей и их помощников и присяжных заседателей за нарушения ими обязанностей по своему званию; дела о возмещении ущерба понесенного из-за неправильных или пристрастных действий судебных чинов; рассмотрение просьб об отводе судей и о перенесении суда в другой судебный округ; дела о пререканиях судебных палат и губернских присутствий между собой и друг с другом; распределение судебных следователей и дела по жалобам кандидатов в присяжные поверенные на решения судебных палат; дела об изменении особых наказов судебных мест и об общем наказе судебным установлениям; рассмотрение представлений о переносе дел из судов старого типа в учрежденные судебной реформой и о пререканиях между ними. В 1877 - 1885 годах Присутствие рассматривало также просьбы о возобновлении уголовных дел (позднее передано в УКД).
Высшее дисциплинарное присутствие
Учреждено в 1885 году, включало первоприсутствующих кассационных департаментов, всех сенаторов Соединенного присутствия Первого и кассационных департаментов и четырех ежегодно назначаемых верховной властью кассационных сенаторов (в общей сложности - 13 человек, в другом месте у автора - 14 человек). В марте 1917 года заменено Временным высшим дисциплинарным судом Правительствующего Сената.
Компетенция: дисциплинарное производство в отношении председателей и членов судебных палат, председателей окружных судов, обер-прокуроров и и их товарищей, чинов канцелярий кассационных департаментов и прочих лиц состоящих при кассационных департаментах и их общем собрании; рассмотрение вопросов об увольнении судей осужденных за уголовные преступления и проступки не относящиеся к службе; рассмотрение вопросов об увольнении или перемещении на другую должность судей за проступки несовместимые с пребыванием в судебной должности вообще или в данной местности.
Соединенное присутствие Первого и одного из кассационных департаментов по надзору за губернскими присутствиями
Учреждено в 1889 году, включало первоприсутствующего соответствующего кассационного департамента, трех сенаторов того же департамента и трех сенаторов Первого департамента. Компетенция: пересмотр (по предложению министра юстиции) судебных решений губернских присутствий; решение вопросов о возобновлении (ввиду новых обстоятельств) дел по которым уже вступил в законную силу приговор земского наччальника, городского судьи или уездного съезда. Упразднено в 1912 году.
Особое присутствие по отчуждению недвижимых имуществ для государственной или общественной пользы
Учреждено в мае 1917 года, включало 4 сенаторов назначаемых Временным правительством. Компетенция: рассмотрение дел о принудительном отчуждении недвижимых имуществ, временном их занятии и установлении права участия в пользовании ими для государственной или общественной пользы.
Кодификационный отдел
Учрежден в сентябре 1917 года и к работе приступить не успел. Должен был состоять из 10 сенаторов - четверых назначаемых Временным правительством и шестерых избираемых на три года (по одному от департамента). Компетенция: разработка и издание Свода законов и Свода местных узаконений прибалтийских губерний; составление и выпуск сводов и сборников по еще не систематизированным отделам общего и местного законодательства; издание Полного собрания законов и иных законодательных сборников справочного свойства; участие в предварительной разработке законодательных предположений.
* Административная гарантия означала, что предание чиновника следствию и суду за должностные преступления возможно лишь при согласии его начальства. Если последнее не видело в его действиях проступка, то выносило по этому поводу соответствующее постановление, которое, в свою очередь, могло быть оспорено прокурором в Первом департаменте Сената, или, в некоторых случаях - в Соединенное присутствии Первого и Уголовного кассационного департаментов.
Реформа 1877 года
скрытый текст
Вскоре после открытия кассационных департаментов обнаружилась проблема их чрезмерной загруженности делами, в первую очередь за счет жалоб на решения мировых судов. Уже в 1873 году на каждого сенатора Уголовного департамента приходилось по 700 дел, а Гражданского - до 500 дел, притом, что нормальное число дел которое мог доложить сенатор в течении года составляло, по тогдашним оценкам, 308 для УКД и 260 для ГКД.
Проблему пытались решить увеличением штата департаментов. В марте 1867 года в кассационные департаменты было добавлено по 2 сенатора, в июле 1868 года в каждый департамент добавлено еще по 4 сенатора, по 2 товарища обер-прокурора и по 2 обер-секретаря. В июне 1870 года в УКД добавлены 2 сенатора, товарищ обер-прокурора и два помощника обер-секретаря, в ГКД - 2 сенатора и помощник обер-секретаря. В январе 1873 года в ГКД добавлен еще один товарищ обер-прокурора. Таким образом, за первые пять лет существования Кассационного Сената число сенаторов в нем выросло втрое - до 12 чел. в каждом из департаментов.
По оценкам судебных деятелей того времени обильное поступление дел в Кассационный Сенат было вызвано утвердившемся в обществе недоверием к прежним судам и выработавшейся, в связи с этим, привычкой доводить дело до рассмотрения в высших инстанциях, тем более, что это не требовало значительных издержек. Перегрузке Сената способствовали и некоторые особенности его работы - так, Судебные уставы требовали публикации всех определений Сената, подготовка которых для печати отнимала у сенаторов массу времени.
Для сокращения числа необоснованных жалоб в 1868 году был введен кассационный залог. Залог предлагалось ввести уже при учреждении кассационных департаментов, однако тогда эта идея не нашла поддержки. Первый опыт такого рода был произведен на окраине - в ноябре 1866 года, при введении Судебных уставов в Закавказье, был введен т. н. «залог правой жалобы» - 1 и 5 руб. для обжалования решений мировых судей по уголовным и гражданским делам соответственно и 5 и 20 руб. для обжалования решений окружных судов по тем же делам.
В марте 1867 года залог был введен уже повсеместно - по жалобам в УКД он составлял 10 (решения мировых съездов) - 20 (судебных палат) рублей, по жалобам в ГКД соответственно 10 и 100 рублей.
От внесения залога по уголовным делам освобождались подсудимые содержащиеся под стражей или уже приговоренные к тюремному заключению. Во всех случаях от залога освобождались административные и казенные учреждения. Малоимущим, представившим свидетельство о бедности, залог возвращался вне зависимости от исхода дела (однако внесение его все равно требовалось). При выигрыше дела залог возвращался истцу, в противном случае - шел в казну.
Введение залога способствовало сокращению числа неправомерных жалоб, особенно по гражданским делам. Так, в конце XIX века в ГКД, где залог требовался по всем делам, обоснованной признавалась каждая третья жалоба, а в УКД, где залог применялся реже, лишь каждая девятая.
Расширение состава департаментов и введение залога ненадолго облегчили положение Сената - распространение Судебных уставов на новые губернии вело к постоянному увеличению его нагрузки. Так, в 1873 году в УКД поступило 6 229 дел (1 430 из общих судов и 4 799 - из мировых ), решено было 3 051 дело (1 230 и 1 821), в 1875 году поступило уже 7 697 дел (1 940 и 5 757), решено - 4 885 (1 842 и 3 043). На 1 января 1876 года в УКД оставалось 10 226 нерешенных дел - всего 202 по общим судам и 10 024 по мировым. В ГКД на это же время оставалось 4 221 нерешенное дело (также большей частью мировые) и общее число нерешенных дел по департаментам достигало 14 617 (!).
Сенаторы в это время докладывали ежегодно в среднем от 250 до 325 дел (нормальной нагрузкой, без ущерба для дела, считалось, по разным оценкам, от 100 - 150 до 200 дел на сенатора в год) и подписывали ок. 800 определений. В каждом заседании ГКД разрешалось по 30-40 дел, УКД - более 40 (заседания проходили по три дня в неделю).
Для сравнения, во французском Кассационном суде, послужившем в свое время образцом при создании русского, на члена суда приходилось от 16 (гражданская палата) до 52 (уголовная) дел в год (при 49 членах). В «палате прошений», служившей фильтром для дел поступающих на кассацию во французский суд, на каждого члена приходилось еще по 47 дел ежегодно.
Законом от 10 июня 1877 года была произведена реорганизация кассационных департаментов. Был резко увеличен их штатный состав - до 51 сенатора (23 в ГКД и 27 в УКД, до этого с июля 1874-го имелось по 15), 21 товарища обер-прокуроров (9 в ГКД и 12 в УКД, до этого с июля 1874-го имелось по 6) и 6 обер-секретарей.
Была произведена также реорганизация работы департаментов. Теперь поступавшие в них жалобы предварительно рассматривались в распорядительных заседаниях департаментов - явно необоснованные и поданные с нарушением формальных условий отклонялись, остальные распределялись по отделениям и присутствиям.
Дела в которых «не возникает важного правового вопроса» рассматривались теперь отделениями департаментов (не менее 3 сенаторов), а важные прецедентные дела - присутствием департамента, расширенной коллегией, включавшей не менее 7 сенаторов.
По делам маловажным допускалось составление только резолюций (без развернутых определений), публиковаться должны были лишь решения по прецедентным делам. Произведенное разделение департаментов на департаментские присутствия и отделения фактически узаконило уже сложившуюся в них практику.
Для сокращения числа необоснованных жалоб был изменен порядок внесения залога - теперь от него освобождались лишь подсудимые находящиеся под стражей (но не освобождались уже осужденные), кроме того была отменена и приостановка исполнения приговора (на время кассации) по денежным делам.
Было образовано Соединенное присутствие Первого и кассационных департаментов Сената, взявшее на себя надзорные функции (см. выше).
Кассационный Сенат получил также право внесудебного толкования законов - по запросу министра юстиции.
Реформа привела к существенному росту пропускной способности департаментов. Так, если к началу 1878 года нерешенных дел по УКД имелось 16 020, а по ГКД - 7 768, то к началу 1881 года их оставалось соответственно 1 260 и 1 683, т. е. остаток дел сократился в 5-12 раз.
Сенатское правосудие и после реформы 1877 года оставалось в основном поточным - Гражданский департамент, например, в последние три десятилетия XIX века решал по 6-8 тысяч дел в год, а в начале XX века - уже по 10-11 тысяч. Однако этой «демократической» системе в 1877 году была противопоставлена селективная «аристократическая» надстройка - Сенат получил возможность сам выбирать прецедентные дела. Так, из общего числа дел рассматриваемых ГКД публиковалось в качестве прецедентов всего по 100 - 200.
Позднее реформа подвергалась жесткой критике - за раздробление единого кассационного суда, утерю единообразия сенатских взглядов и практики и пр., однако, как отмечает автор, сами критики реформы, указывая (во многом оправданно) на ее недостатки, не в состоянии были предложить что-либо взамен.
Реформа местного управления 1889 года и Сенат
скрытый текст
Уже к середине 1880-х стало ясно, что положительный эффект реформы 1877 года практически исчерпан. Вновь стала расти нагрузка на Сенат (в ГКД сенатор в среднем докладывал 350 дел в год) и число нерешенных дел, в первую очередь - из мировых судов.
Помощь Сенату пришла с неожиданной стороны - в конце 1880-х правительство провело реформу местного управления, в рамках которой была ликвидирована большая часть выборных мировых судов в губерниях Европейской России.
Ликвидация выборных мировых судов обычно объясняется политическими причинами - реакционностью правительства, однако, как отмечает автор, мировые суды были ликвидированы в провинции, но сохранены в политически куда более значимых столицах. По всей видимости ликвидация мировых судов объяснялась самой логикой реформы - основной ее целью было введение института земских начальников, обладавших административной и отчасти полицейской властью над крестьянами, а поскольку населению трудно было бы содержать одновременно и новую организацию местного управления и мировых судей, последних решили ликвидировать, передав их судебные полномочия земским начальникам. Основным инициатором ликвидации мировых судов был сам Александр III.
Реформа, начатая в 1889 году, первоначально затрагивала 35 губерний Европейской России - Великороссию, Новороссию, правобережную Малороссию и Бессарабию. На окраинах - в Сибири, Туркестане, Степном крае, Закавказье, Прибалтике, казачьих областях и польских губерниях земских начальников не было. Ликвидация мировых судов в соответствующих губерниях была завершена к концу 1893 года.
В 1900 - 1903 годах, по инициативе МВД и вопреки мнению министерства юстиции, земские начальники были введены в белорусских губерниях, Литве и на Ставрополье и общее число губерний с земскими начальниками было доведено до 43. В целом, на территориях затронутых реформой проживало около половины населения империи.
На 1909 год в России сохранялось 17 выборных мировых съездов (столицы, Петербургский уезд, Нижний Новгород, Харьков, Одесса, Кишинев, Саратов, Казань и 8 в Области Войска Донского).
На окраинах сохранялись назначаемые правительством мировые судьи и на 1909 год действовало 97 мировых съездов по назначению.
В выборных мировых съездах на 1909 год возникло 344,8 тыс. уголовных дел, в назначаемых - 867,2 тыс.
В результате реформы на местах была создана весьма причудливая система юстиции, включавшая сразу 5 институций:
Волостной суд
Коллегиальный орган (четверо судей) избираемый из крестьян волости (находился в ведении МВД). Юрисдикция его распространялась на крестьян соответствующей волости, приписанных к ней мещан, на других лиц - в случае обращения в волостной суд с иском против местных крестьян или мещан. Компетенция: споры о надельной земле (без ограничения стоимости); иски ценой до 300 рублей (о наследственном имуществе - до 500 руб.); мелкие административные и уголовные правонарушения, наказывавшиеся штрафом до 30 руб. или арестом до 15 дней. Апелляционная инстанция - уездный съезд.
Земский участковый начальник
Назначался министром внутренних дел по представлению губернатора*, [в основном из числа уездных потомственных дворян-землевладельцев, соответствующих требованиям имущественного ценза, имевших высшее образование или опыт службы на выборных должностях - см. ПСЗРИ]. Находился в ведении МВД. Юрисдикция - та же, что и волостных судов. Компетенция: утверждение решений волостных судов; рассмотрение исков стоимостью от 300 до 500 рублей (по некоторым разрядам дел - и ниже); дел о личных обидах и оскорблениях; дел о восстановлении нарушенного владения; преступлений и проступков наказываемых штрафом не более 300 руб. или тюремным заключением не более года. Апелляционная инстанция - уездный съезд.
Городской судья
Назначался высочайшим приказом в уездный или губернский город, находился в ведении министерства юстиции. Юрисдикция судьи распространялась на лиц любых сословий, проживавших в соответствующем городе. Компетенция: та же что у земского участкового начальника, но без административных функций. Апелляционная инстанция - уездный съезд.
Уездный член окружного суда
Назначался высочайшим приказом (по одному на уезд), находился в ведении министерства юстиции. Юрисдикция: лица всех сословий проживающие в уезде (в сельской местности). Компетенция: все возникающие в уезде гражданские и уголовные дела в рамках компетенции прежних мировых судей, неподсудные земским участковым начальникам; дела охранительного судопроизводства**, отнесенные к компетенции прежних мировых судей. Апелляционная инстанция - окружной суд.
Почетный мировой судья
Избирался органом земского или городского самоуправления сроком на 3 года, утверждался в должности Первым департаментом Сената, вознаграждения за службу не получал. Юрисдикция: лица любых сословий проживающие в уезде (включая города). Компетенция: все дела подсудные прежним мировым судьям, но только в случае добровольного обращения тяжущихся сторон. Апелляционная инстанция - уездный съезд.
Апелляции на решения волостного суда, земского участкового начальника, городского судьи и почетного мирового судьи можно было подавать в еще одну новообразованную инстанцию - уездный съезд . [Судебное присутствие*** уездного съезда включало председателя - уездного предводителя дворянства (или особого председателя, в местностях где уездного предводителя не имелось), уездного члена окружного суда, городских судей, почетных мировых судей и земских участковых начальников (последние две категории присутствовали не в полном составе, а в порядке установленной очередности), выполняя функции прежнего мирового съезда].
Кассационные жалобы на решения уездного съезда подавались в губернское присутствие по земским и городским делам. Последнее состояло из губернатора (председатель), вице-губернатора, губернского предводителя дворянства, прокурора или товарища прокурора окружного суда, двух непременных членов из числа местных дворян и [при рассмотрении судебных дел] председателя или одного из членов окружного суда [или судебной палаты].
Для смягчения последствий раздробления кассации между множеством губернских присутствий была учреждена еще одна, «сверх-кассационная» инстанция - Соединенное присутствие Первого и одного из кассационных департаментов по надзору за губернскими присутствиями, принимавшее (по предложениям министра юстиции) кассационные жалобы на решения губернских присутствий.
Новосозданная система отличалась массой недостатков, она была чрезвычайно сложной - всего имелось 4 инстанции, прежние дела мировой юстиции разделены между четырьмя (не считая почетных мировых судей) судебными и судебно-административными органами. Нарушались принцип разделения властей (земские начальники обладали и судебными и административными полномочиями, в губернских присутствиях судьи заседали вместе с представителями администрации) и принцип несменяемости судей - городские судьи могли быть уволены решением Консультации при министре юстиции (подтвержденным министром). Был нарушен и принцип единства кассации (множество кассационных губернских присутствий и вторая кассация в Соединенном присутствии).
Особенно странным было положение уездного члена окружного суда - он был для своей категории дел судьей первой инстанции, но одновременно являлся и членом апелляционной инстанции - уездного съезда (в котором мог быть даже председателем, при отсутствии уездного предводителя). Мало того, на выездных сессиях окружного суда в своем уездном городе, он становился полноправным членом еще и этого суда.
Реформа создала также два параллельно действующие системы местной юстиции (в местностях ею не затронутых продолжала действовать прежняя система мировых и окружных судов, с соответствующей схемой апелляции и кассации).
Пресса и общественность не щадили реформу, правительство также вскоре осознало вызванные реформой проблемы, но отказываться от нее долгое время не желало - по соображениям политического престижа.
Кассационный Сенат от реформы выиграл - резко сократилось число дел поступающих из мировых судов. В УКД число дел мировой посудности сократилось на 46%, а общее - на 35%, в ГКД общая нагрузка снизилась на 23%, по мировым делам - на 38,5%. В Соединенном присутствии Первого и кассационных департаментов ежегодно рассматривалось всего около 300 дел.
В целом однако число поступающих мирских дел оставалось высоким - большая их часть и до, и после реформы поступала из западных губерний империи, реформой не затронутых, где экономическая и торговая деятельность велась с большей интенсивностью и исторически сложилась привычка судиться и даже сутяжничать.
* [Территория каждого уезда делилась на определенное число земских участков, не включавших губернские и уездные города (а также некоторые заштатные). Число участков определялось законодательно, на основе представлений МВД. В каждом участке имелся один земский участковый начальник, помимо описанных судебных он обладал определенными административными (надзор за деятельностью сельских обществ, решениями их органов, состоянием капиталов и пр.) и полицейскими правами.
** Наследство, признание детей, усыновление и пр.
*** Имелось также присутствие административное (уездный предводитель дворянства, все участковые земские начальники, исправник и председатель уездной земской управы) занимавшееся административными вопросами].
Кассационный Сенат в начале XX века
скрытый текст
Как отмечает автор, Александр III тяготился ограничением судебных прав монарха, на которое пошел его отец и стремился к изменению этого положения. Однако практических последствий это стремления в общем не имело. Созданная в апреле 1894 года комиссия по пересмотру законоположений о судебной части во главе с министром юстиции Н. В. Муравьевым (т. н. Муравьевская комиссия) продолжила работу и при новом царствовании, однако ее обширные разработки оказались в итоге не востребованы. Помимо прочего, правительство по сути отказалось от качественных, структурных изменений в деятельности Кассационного Сената, пойдя по пути экстенсивному и ограничиваясь расширением его штатов.
Роль Сената в период думской монархии возросла. Особенно усилилась его законоразъяснительная деятельность, осуществляемая Общим собранием - правительство стало чаще обращаться в Сенат за разъяснением законов, поскольку это было удобней и проще чем проводить через Думу поправки к законам.
Нагрузка на кассационные департаменты к началу века вновь сильно увеличилась. Так, только в ГКД к концу 1901 года скопилось 12 276 нерешенных дел. В январе 1901 года штат ГКД был усилен - принятым 4 января законом в него было добавлено 8 сенаторов, 6 товарищей обер-прокурора, обер-секретарь и два помощника обер-секретаря и общее число сенаторов доведено до 33, а товарищей обер-прокурора - до 15.
Усиление штата, а затем и революционные события, сократившие приток дел, способствовали сокращению скопившихся завалов, к концу 1906 года нерешенных дел в ГКД имелось только 4 084. Однако начиная с 1907 года число поступающих дел снова начало расти, достигнув максимума в 1912 году - 16 285. Снова стал нарастать и остаток нерешенных дел - 11 683 к концу 1912 года и 13 215 у концу 1913-го.
В УКД ситуация была лучше - к концу 1901 год здесь имелось всего 1 539 нерешенных дел. Общее число поступавших дел, как и в ГКД, сократилось в годы революции (всего 7 311 в 1905 году), однако затем стало расти, достигнув максимума в том же 1912 году (15 644 дела). Долгое время департамент справлялся с растущей нагрузкой - число нерешенных дел на конец года в 1906 - 1910 годах оставалось невелико (ок. 600 - 800), однако перед войной ситуация ухудшилась и здесь - в 1912 году нерешенными остались 1 428 дел, в 1913-м - 1 669.
В июне 1912 года был принят закон «О преобразовании местного суда», восстановивший выборные мировые суды во внутренних губерниях.
Воссоздание массы мировых судов, подчиненных кассационной власти Сената, должно было привести к резкому росту поступления дел в кассационные департаменты*. В качестве превентивной меры в июне 1913 года штаты кассационных департаментов были резко расширены - в ГКД добавлены 16 сенаторов, 8 товарищей обер-прокурора, 2 обер-секретаря и 8 помощников обер-секретаря (общее число сенаторов достигло 49, товарищей обер-прокурора - 23); в УКД добавлено 7 сенаторов, 4 товарища обер-прокурора, 1 обер-секретарь и 4 его помощника (общее число сенаторов достигло 28, товарищей обер-прокурора - 14). Общее число сенаторов по закону 1913 года достигало уже 78 человек - 49 в ГКД, 28 в УКД и отдельный первоприсутствующий в Соединенном присутствии Первого и кассационных департаментов.
Усиленные департаменты активно разгребали завалы старых дел - на сенатора ГКД в это время приходилось в среднем по 393, а на сенатора УКД - 596 дел в год (при норме в 325 и 500-550 соответственно). Начавшаяся война отчасти облегчила положение Сената, сократив поступление новых дел - был введен мораторий на производство уголовных дел о лицах призванных на войну, временно прекращено обжалование решений судов на оккупированных врагом территориях, временно повышен кассационный залог (16 декабря 1914 года - на 100% и сроком на год) и пр.
Число нерешенных дел за годы войны существенно сократилось. Так, в 1913 году в ГКД поступило 15 828 дел, решено было 14 296, в остатке осталось (включая прежние годы) 13 215 дел. В 1916 году в департамент поступило 12 242 дел, решено было 13 909, остаток - 2 723.
В УКД в 1913 году поступило 14 064 дела, решено было 13 823, в остатке осталось 1 669. В 1916-м поступило 9 644 дела, решено было 9 776, остаток - 445.
В декабре 1916 года была проведена очередная реформа Сената, коснувшаяся в основном старых департаментов, но затронувшая и кассационные. Реформа разрабатывалась более десяти лет, созданным еще в январе 1905 года Особым совещанием под председательством статс-секретаря А. А. Сабурова.
Законом от 26 декабря 1916 года старые департаменты Сената были почти во всех отношениях приравнены к кассационным - введены постоянные штаты и несменяемость сенаторов, департаменты разделены на отделения, запрещено подавать апелляции на высочайшее имя на решения старых департаментов, введена публикация определений-прецедентов и пр. Наиболее заметным отличием старых департаментов от кассационных осталось отсутствие постоянных первоприсутствующих - как и раньше они назначались императором ежегодно.
Для кассационных департаментов главное новшество заключалось в предоставлении им (как и прочим департаментам) права рекомендовать кандидатов на вакантные сенаторские места. Помимо этого закон устанавливал для всех сенаторов (включая кассационных) равный оклад - в 10 000 рублей.
Одной из главных проблем деятельности Кассационного Сената на протяжении почти всего его существования была высокая нагрузка. Причинами ее были соединение принципа единства кассации с чрезмерно широкими основаниями для последней, особенности апелляционного разбирательства, провоцировавшие излишнее обжалование судебных решений и непонимание населением самой идеи кассации (рассмотрения дела не по существу, а по формальным признакам).
Как отмечает автор, проблема чрезмерной загрузки верховного кассационного суда существовала и в других странах** - Германии, Австрии и пр. и попытки ее решения разного рода качественными способами (ограничением подачи кассационных жалоб и пр.) особого успеха не имели.
Русское правительство фактически отказалось от предлагавшихся качественных изменений в работе Кассационного Сената (перенос части кассационных дел в судебные палаты и проч.) и шло по наиболее простому экстенсивному пути, периодически расширяя штаты департаментов. Как отмечает автор, на этом пути имелись еще весьма значительные резервы - в аналогичных структурах других европейских государств судей в те времена было значительно больше (при меньшей численности населения), а в поныне существующем итальянском Верховном суде, ровеснике и собрате Кассационного Сената, на 2020 год числилось целых 417(!) судей, соответственно ожидать скорого коллапса русского кассационного правосудия, несмотря на все его проблемы, не приходилось.
* Закон 1912 года сделал, впрочем, определенное послабление Сенату, запретив обжаловать в кассационном порядке иски ценой менее 100 рублей. Ранее в Сенате можно было обжаловать иски ценой свыше 30 руб., для исков до 30 руб. кассационной инстанцией был мировой съезд, а апелляции на них вообще не принимались. По закону 1912 года кассация для исков до 100 рублей отменялась вовсе, однако апелляция допускалась для всех дел, независимо от суммы иска.
** При том, что количественный состав тамошних верховных судов был намного выше, при меньшей численности общей численности населения, так, в германском Имперском суде перед войной имелось 100 судей.
Гибель Сената
скрытый текст
После Февраля началось быстрое разрушение русской судебной системы, затронувшее и Сенат. Временное правительство и новый министр юстиции А. Ф. Керенский, в отличии от царских сатрапов, не особенно утруждали себя соблюдением законности.
Уже 4/17 марта 1917 года была учреждена особая следственная комиссия для расследования противозаконных действий сенаторов УКД при рассмотрении дел по государственным преступлениям. Уголовный кассационный департамент подвергся чистке - 13 его сенаторов в марте - мае 17-го вынуждены были подать прошения об отставке, отказавшийся уходить сенатор В. Я. Бахтияров был уволен без прошения (случай беспрецедентный). В апреле вынужден был подать в отставку глава Кассационного Сената, первоприсутствовавший в УКД и Общем собрании В. А. Желиховский.
На место уволенных сенаторов УКД было назначено 14 новых, ставленников Временного правительства. Столь же радикально был обновлен Первый департамент, также считавшийся политически важным. ГКД пострадал меньше - отправлено в отставку 4 сенатора, назначено шесть. Из общего числа назначенных сенаторов трое были рекрутированы напрямую из присяжных поверенных, что прямо запрещалось судебными уставами.
После большевистского переворота Сенат, игнорируя новую власть, действовал еще месяц и был ликвидирован только 23 ноября 1917 года, вместе со всей русской судебной системой, успев напоследок объявить советскую власть преступной и незаконной (определение Общего собрания Правительствующего Сената от 23 ноября 1917 года).
Позднее временные присутствия департаментов Правительствующего Сената действовали на территориях антибольшевистских правительств.
Из общего числа действующих и отставных сенаторов Уголовного департамента доживших до революции (60 человек) четверть погибла в годы гражданской войны, судьба еще трети неизвестна. В Гражданском департаменте неизвестна судьба 40 из 68 сенаторов переживших 1917 год.
***
Всего в 1866 - 1917 годах сенаторами кассационных департаментов были 315 человек (177 ГКД и 147 УКД, 9 сенаторов успели поработать в обоих департаментах), 295 из них были назначены в императорский период и 20 - Временным правительством.
Первоприсутствующими Общего собрания кассационных департаментов были 10 сенаторов: А. Д. Башуцкий (1866 - 1868), А. И. Войцехович (1871 - 1872), бар. Н. Е. Торнау (1872 - 1875), В. Г. Черноглазов (1875 - 1885), П. И. Саломон (1885 - 1889), И. И. Розинг (1890 - 1896), П. А. Марков (1896 - 1901), Н. Н. Шрейбер (1901 - 1909), В. А. Желеховский (1909 - 1917) и А. Ф. Кони (1917).
Первоприсутствующими ГКД были 11 сенаторов: А. Д. Башуцкий (1866 - 1868), А. И. Войцехович (1868 - 1872), бар. Н. Е. Торнау (1872 - 1875), А. Е. Матюнин (1875 - 1878), М. В. Поленов (1879 - 1882), П. И. Саломон (1882 - 1889), П. А. Марков (1890 - 1901), Н. Н. Мясоедов (1901 - 1908), П. П. Веселовский (1908 - 1912), П. А. Юренев (1912 - 1916) и Я. Ф. Ганскау (1916 - 1917).
Первоприсутствующими УКД - также 11 сенаторов: М. М. Карниолин-Пинский (1866), Б. К. Данзас (1867 - 1868), П. А. Зубов (1869 - 1872), Н. И. Стояновский (1872 - 1875), В. Г. Черноглазов (1875 - 1877), М. Е. Ковалевский (1878 - 1881), И. И. Розинг (1881 - 1896), Н. С. Таганцев (1896 - 1905), Г. К. Репинский (1905 - 1906), В. А. Желеховский (1906 - 1917) и А. Ф. Кони (1917).
Первоприсутствующими Соединенного присутствия Первого и кассационных департаментов - 6 сенаторов: В. Г. Черноглазов (1877 - 1885), Н. А. Манасеин (1885), бар. Ф. Ф. Штакельберг (1885 - 1898), Н. Н. Шрейбер (1898 - 1909), бар. А. Ф. Корф (1909 - 1910), А. М. Кузминский (1910 - 1917), А. И. Петро-Петровский (1917).
Из 28 первоприсутствовавших двадцать были выпускниками Училища правоведения или Лицея. Из числа первоприсутствовавших в Общем собрании трое (Торнау, Черноглазов и Саломон) были лицеистами и четверо (Розинг, Марков, Шрейбер, Желеховский) - правоведами.
Обер-прокурорами кассационных департаментов, их Общего собрания и Соединенного присутствия побывали 33 человека (13 правоведов, 9 выпускников Петербургского, 6 - Московского, 2 - Киевского университетов, по одному - Харьковского и Варшавского университетов и Нежинского лицея). Статус обер-прокурора был близок к сенаторскому - из 33 обер-прокуроров лишь пять не стали сенаторами, остальные являлись ими к моменту назначения или стали сенаторами сразу после назначения, во время исполнения должности, при ее оставлении или позднее.
В ГКД должность обер-прокурора была как бы шагом к сенаторству - все обер-прокуроры департамента рано или поздно становились сенаторами, в УКД подобной закономерности не наблюдалось.
Порядок рассмотрения дел (после 1877 года)
скрытый текст
Внутренний распорядок деятельности кассационных департаментов законодательством регулировался лишь в незначительной степени и фактически устанавливался самими департаментами.
Никакого кворума для заседаний департаментов закон изначально не предусматривал. В 1877 году были введены нормы - не менее 3 сенаторов в отделении и не менее 7 сенаторов в присутствии департаментов. На практике в ГКД в департаментском присутствии обычно было 7 сенаторов (сменявшихся в порядке установленной очередности), а в УКД в департаментских заседаниях принимали участие, по возможности, все сенаторы.
Состав отделений в УКД был постоянным - сенаторы были приписаны к определенному отделению, а в ГКД изменчивым - сенаторы могли менять отделения по желанию. Впрочем определенная специализация существовала и в ГКД, часть отделений (и сенаторов) специализировалась на польских, прибалтийских и железнодорожных делах, требовавших знания специфического законодательства. В начале XX века железнодорожные дела составляли более четверти нагрузки ГКД, четверо из 15 товарищей обер-прокурора занимались исключительно железнодорожными делами, а в рамках департамента для таких дел существовало специальное отделение, с постоянным составом сенаторов. В 1913 году из общего числа поступивших в ГКД дел (15 828) 2 063 (13%) были польскими и 1 008 (6%) прибалтийскими.
Порядок прохождения дел в ГКД был следующим. Поступившие в канцелярию Сената дела распределялись по обер-прокурорским столам и затем рассматривались в распорядительном заседании департамента на предмет соответствия формальным требованиям, а также наличия самого повода для жалобы. Прошедшие этот фильтр дела распределялись между сенаторами-докладчиками, назначалось время их рассмотрения.
Рядовое дело поступало (от соответствующего товарища обер-прокурора) в отделение, заседавшее в составе трех или четырех сенаторов, докладывалось коллегии сенатором-докладчиком и решалось незамедлительно. Закон 1877 года позволял сенаторам не составлять по таким делам мотивированные резолюции, ограничиваясь резолюциями краткими, в которых мотивировочная часть заменялась ссылками на соответствующие законы и сенатские прецеденты. Однако в ГКД эта льгота игнорировалась (по не совсем понятным причинам) и мотивированные резолюции составлялись почти по всем делам - в 1912 году, например, по 13 328 из 13 422 рассмотренных.
Важные, «прецедентные», дела рассматривались департаментским присутствием. Закон позволял направлять их туда сразу из распорядительного заседания, однако в ГКД не пользовались и этим правом - дела в присутствие всегда направлялись из отделений, для чего требовалось заявление хотя бы одного из его сенаторов (чаще всего - докладчика).
Инициатор передачи дела обязан был сформулировать юридический вопрос, необходимость разъяснения которого вызвала передачу дела в департамент. После этого последнее возвращалось соответствующему товарищу обер-прокурора, составлявшего по нему записку (аналитического характера - подыскивая подходящие законы, прецеденты, указания литературы и пр.), содержавшую и его собственное заключение по делу (предлагаемое решение). Записка предварительно обсуждалась на совещании обер-прокурора и всех его товарищей (к мнению и критике которых автор записки, впрочем не обязан был прислушиваться) и затем, в печатном виде, рассылалась всем сенаторам за две недели до доклада.
За день до заседания присутствия департамента проводилось закрытое совещательное заседание с участием всех, по возможности, сенаторов департамента, обер-прокурора и соответствующего товарища обер-прокурора и, после прений, поставленный в деле вопрос решался большинством голосов.
На следующий день проводилось публичное (открытое для доступа публики) заседание присутствия департамента (первоприсутствующий и шесть сенаторов в порядке очереди) с участием сторон или их представителей. Решение этой коллегии в подавляющем большинстве случаев совпадало с принятым накануне решением совещательного заседания. В редких случаях после выслушивания сторон составляющие присутствие сенаторы меняли свой взгляд на дело, тогда объявление резолюции откладывалось до другого заседания, а дело вновь отправлялось на рассмотрение закрытого совещательного заседания. Второе и уже бесповоротное решение этого заседания объявлялось сторонам от имени присутствия в день провозглашения резолюции.
Таким образом публичное заседание присутствия департамента по большей части являлось фикцией, а решение его было предопределено заранее.
Закрытые предварительные совещания практиковались ГКД уже с 1869 года, а формально были санкционированы определением ГКД в 1883 году.
Практика рассмотрения дел в публичных заседаниях отделений также отличалась от теории. Теоретически заседание отделения (департаментские заседания проходил аналогично) открывалось выступлением сенатора-докладчика, затем выступали стороны, если они явились, затем выступал со своим заключением товарищ обер-прокурор, после чего сенаторы удалялись на совещание, составляли мотивированную резолюцию и, вернувшись, оглашали в ее в заседании.
На практике, из-за огромного числа дел рассматриваемых на заседаниях, использовался упрощенный порядок. Проекты мотивированных резолюций писались сенаторами-докладчиками заранее. При неявке сторон докладчик ограничивался кратким пояснением сути предлагаемой резолюции. Товарищ обер-прокурора выступал лишь при наличии разногласий с докладчиком. При отсутствии таковых проект резолюции сразу же подписывался.
Таким образом, судьбу рядового отделенского дела фактически определяли сенатор-докладчик и товарищ обер-прокурора, а прочие сенаторы о нем почти не имели представления и только при наличии спора между докладчиком, товарищем обер-прокурора и представителями сторон могли выступить в роли арбитров.
Практика рассмотрения дел в ГКД была хорошо известна в юридических кругах и подвергалась острой критике (с которой была согласна и часть самих сенаторов), с которой автор, впрочем, не соглашается, указывая, что существовавшая система (не вполне соответствовавшая идеалам судопроизводства) позволяла существенно экономить время и силы сенаторов, а сами критики неспособны были предложить что-либо более эффективное.
Порядок производства дел в УГК также отличался от прописанного в законе (здесь автор подробностей почти не приводит).
Поскольку от лиц находившихся под стражей кассационный залог не требовался, а подача жалобы (в отличии от гражданских дел) приостанавливала исполнение приговора процент необоснованных жалоб был в Уголовном департаменте значительно выше, чем в Гражданском.
Еще одним отличием УКД была строгая специализация - отделения имели постоянный состав и разрешали дела определенной категории. На 1914 год в УКД имелось 6 отделений (в пяти - по 4 сенатора и в одном - пять), а также апелляционное отделение (оно постоянного состава видимо не имело).
Компетенция отделений сочетала предметную и территориальную, так, к ведению пятого отделения относились дела по нарушениям уставов путей сообщения и торгового, а также дела окружных судов из округов Саратовской, Новочеркасской, Омской, Иркутской, Ташкентской судебных палат и мировых съездов из округов Санкт-Петербургской и Саратовской палат.
Апелляционное отделение разбирало апелляции на решения окружных судов*.
Прецедентные дела, как уже отмечалось, в УКД рассматривались не присутствием, а (по возможности) всем составом департамента.
Решения кассационных департаментов (с 1877 года - только прецедентные) публиковались в ежегодных сборниках, частями, по мере публикации решений, рассылавшихся всем присутственным местам и подписчикам, вместе с очередным номером «Сенатских ведомостей». В 1869 году УКД постановил, что решения Сената должны считаться известными судам с момента получения «Сенатских ведомостей».
Прецеденты не всегда публиковались в хронологическом порядке, а в ежегодные сборники нередко включались и решения за предыдущие годы.
Решение вопроса о публикации решений Сената в 1877 году было временно возложено на первоприсутствующих и обер-прокуроров, однако фактически они занимались этим и позднее и некоторые прецедентные решения не публиковались - отчасти по причине «слабости» (приняты небольшим перевесом голосов, с перспективой позднейшего пересмотра), отчасти по политическим (по настоянию К. П. Победоносцева не публиковались, например, прецеденты по раскольничьим делам).
В ГКД между 1907 и 1911 годами было опубликовано 572 из 796 прецедентов (72%). В УКД общее число решаемых и публикуемых прецедентных дел было незначительным.
Помимо официальных сборников в начале XX века активно издавались и разнообразные неофициальные сборники сенатских решений, пользовавшиеся большим спросом.
* Окружные суды по закону 1889 года были апелляционной инстанцией для дел подсудных уездным членам окружных судов, на некоторых окраинах они заменяли также мировые съезды. Их решения, вынесенные в апелляционном порядке, обжаловались в Сенат.
Внесудебное толкование законов
скрытый текст
В 1877 году кассационные департаменты получили право разъяснять законы и вне рассмотрения конкретных дел. Инициатором разъяснения мог быть министр юстиции или первоприсутствующий в Общем собрании кассационных департаментов. Последний мог созывать с этой целью Общее собрание, а с 1885 года и Общее собрание Первого и кассационных департаментов. Первоприсутствующие самих кассационных департаментов правом инициировать внесудебное толкование не обладали, однако могли просить об этом первоприсутствующего Общего собрания. Таким же правом обладало и Соединенное присутствие Первого и кассационных департаментов по надзору за судебными установлениями.
Департаменты давали разъяснения законов сравнительно редко - в УКД максимум был достигнут в 1880 и 1912 годах - по 9 разъяснений. ГКД в 1898 году разъяснил в одном заседании сразу 57 отдельных вопросов, но в целом также ограничивался несколькими разъяснениями в год (в некоторые годы - 1880, 1884, 1887, 1890 их не было совсем).
Общее собрание департаментов поначалу также редко давало законам разъяснение (на 1878 год - 8, все по инициативе министра), однако со временем вошло во вкус - в 1896 году, например, было дано 40 внесудебных толкований (29 по инициативе первоприсутствующего и всего 11 - по инициативе министра юстиции).
Закон не требовал обязательной публикации разъяснений, но почти все из них публиковались.
Помимо прочего внесудебное толкование давало возможность Сенату пересматривать свои собственные прецеденты наименее болезненным образом - очередное дело решалось в соответствии с имеющимся прецедентом, но затем издавалось общее внесудебное разъяснение в другом смысле и будущие дела рассматривались уже в свете этого разъяснения.
Судебное правотворчество
скрытый текст
Судебные уставы 1864 года признавали за судами широкие правотолковательные полномочия, преодолев заложенное Екатериной II отрицательное отношение к самостоятельности суда в вопросах толкования. Отныне воспрещалось «останавливать решения суда под предлогом неполноты, неясности, недостатка или противоречия законов» и предписывалось «решать дела по точному разуму действующих законов, а в случае их неполноты, неясности, недостатка или противоречия, основывать решения на общем смысле законов».
Источником этой нормы было Гражданское уложение Царства Польского 1825 года, восходившее к Кодексу Наполеона.
Право толкования законов получил и Сенат, сначала в рамках рассмотрения конкретных дел, а после 1877 года - и вне этих рамок. Арсенал сенатских средств воздействия на судебную практику после 1877 года включал в себя:
- разъяснения Общего собрания кассационных департаментов (иногда с участием Первого или Второго департаментов) по вопросам, поставленным перед ним министерством юстиции или первоприсутствующим Собрания;
- разъяснения одного из кассационных департаментов по запросу министерства юстиции;
- департаментские решения по конкретным делам, опубликованные официально;
- департаментские решения по конкретным делам, неопубликованные;
- отделенские решения (официально не публиковавшиеся).
Основным средством развития права, впрочем, оставался прецедент, т. е. решение по конкретному делу, призванное служить образцом при решении других подобных дел.
Вопрос об обязательности сенатских прецедентов для нижестоящих судов оставался предметом дискуссий. Сам Кассационный Сенат на этом всегда настаивал (неоднократно отменяя решения судов из-за нежелания последних следовать разъяснениям Сената), однако подобная практика подвергалась резкой критике со стороны ученых-юристов.
Департаментские решения стояли выше отделенских и могли преодолеваться только другим решением департамента.
Юридическая сила разъяснений Общего собрания кассационных департаментов законом четко не определялась. Сам Кассационный Сенат считал их общеобязательными и ставил выше департаментских решений.
Относительно неопубликованных сенатских решений полной ясности также не было - в целом, считалось, что они не имеют обязательной силы (за пределами конкретного дела) и руководящего значения, однако суд вправе к ним прислушаться, если считает нужным.
При конфликте толкований старых судебных и кассационных департаментов судам предписывалось руководствоваться решениями последних, аналогичного подхода придерживались и при оценке силы и значения решений административных департаментов.
Прецеденты другого кассационного департамента не являлись обязательными и не применялись автоматически, однако на них охотно ссылались.
Разногласия между решениями самих кассационных департаментов разрешались их Общим собранием.
Наиболее часто встречающейся ситуацией был конфликт между прецедентами самого департамента. Нижестоящим судам при столкновении прецедентов Сенат предписывал руководствоваться позднейшим, однако сам этого принципа придерживался далеко не всегда.
В целом, Сенат, особенно ГКД, достаточно часто менял свою позицию по юридическим вопросам, при этом далеко не всегда признавая это открыто (за что подвергался резкой критике). Готовность Сената признавать ошибки во многом зависела видимо от личности первоприсутствующего. Так, при П. А. Маркове ГКД не любил признаваться в перемене своей позиции, предпочитая делать вид, что речь идет только о ее уточнении. При сменившем Маркова Н. Н. Мясоедове департамент напротив нередко открыто пересматривал свои решения, случаи открытого пересмотра решений в практике ГКД случались и позднее - при П. П. Веселовском, П. А. Юреневе и Я. Ф. Ганскау.
Случаи открытого пересмотра своих решений Общим собранием департаментов были весьма редкими, однако и такое тоже случалось.
Методы и приемы толкования применявшиеся Сенатом в борьбе с пробелами и противоречиями законодательства не оставались неизменными. Так, в первые годы существования он придерживался строгого буквализма, позднее от него отойдя, а с конца XIX столетия на сенатскую практику все более влияла морализация права и Сенат в своих решениях был склонен руководствоваться не столько буквой закона, сколько «справедливостью».
Нижестоящие суды нередко проявляли строптивость, вступая в борьбу с Сенатом и периодически побуждая его пересмотреть свою точку зрения. В 1907 году Соединенное присутствие по надзору за судебными установлениями даже прямо дозволило судам уклоняться от сенатских прецедентов - но только при условии подробного изложения в приговоре соображений побудивших к этому суд.
* * *
А. В. Морохин
Кузьма Минин
Достаточно интересно, но, поскольку о самом Минине почти ничего не известно, большая часть текста фактически об истории Второго ополчения.
скрытый текст
Нижний Новгород и Смута
скрытый текст
К началу Смутного времени Н. Новгород был примерно шестым по значимости экономическим центром страны. К началу 1620-х годов в городе имелось ок. 2 000 дворов и 12 000 жителей и до Смуты вероятно было не меньше. Город состоял из 4 частей - каменного Кремля, Верхнего и Нижнего посадов, имевших деревянные укрепления и заокской Кунавинской (Канавинской слободы). В кремле посадского населения почти не было (20 дворов), здесь располагались органы власти (съезжая изба и пр.), соборные церкви, осадные дворы (более двухсот) и пр. Большая часть населения жила на Вехнем посаде. Основным торговым центром был Нижнепосадский торг (гостиный двор, таможня, кабаки, 25 торгоых рядов), в Верхнем посаде торговали у мытной избы (ныне Мытный рынок), в кремле у Дмитриевской башни (только хлебом и сьестными припасами).
Нижегородской епархии в это время еще не существовало и город входил в состав Патриаршей области. Формальным главой местного духовенства был протопоп соборного Спасо-Преображенского храма в Кремле. Всего в Нижнем имелось 25 - 30 церквей (включая соборные Спасо-Пребраженскую и Михаило-Архангельскую). В городе и окрестностях располагалось также 6 монастырей, мужские Печерский Вознесенский, Благовещенский, Симеоновский, Успенский, Духов и женский Зачатейский. Архимандрит Печерского монастыря фактически был наиболее авторитетной фигурой среди местного духовенства.
Гарнизон города состоял из примерно 500 стрельцов, полусотни людей пушкарского чина и примерно 200 служилых иноземцев, компактно живших в «старой» Немецкой слободе. Нижегородский служилый «город» включал ок. 400 помещиков.
Нижегородский уезд включал Закудемский, Березопольский, Стрелицкий станы, Белогородскую, Пурецкую, Терюшевскую волости и граничил с Муромским, Арзамасским, Балахнинcким и Курмышским уездами. Он был достаточно плотно заселен - 600 селений, ок. 30 000 дворов и ок. 150 000 крестьян мужского пола. Помимо русских здесь жила мордва - компактно в Терюшевской волости и анклавами в Березопольском и Закудемском станах. Земледелие в уезде было развито относительно слабо (хлеб ввозился из соседнего Рязанского края) и население кормилось прежде всего торговлей и промыслами.
На протяжении всей Смуты Нижний оставался оплотом лоялистов. Осенью 1606 года часть уезда была захвачена болотниковцами, к которым примкнули часть местных крестьян, мордва и часть дворянства во главе с Иваном Доможировым и кн. Иваном Болховским. На рубеже октября-ноября 1606-го повстанцы угрожали и самому Н. Новгороду, однако после поражения Болотникова под Москвой «ис под Нижнева воры разбежалися». Местные дворяне, включая обоих лидеров, вернулись на царскую службу «добив челом» царю Василию. Позднее нижегородские отряды участвовали в сражениях против болотниковцев при Серебряных прудах и на Ворсме.
Осенью 1608 года Нижний оказался блокирован тушинцами, захватившими Арзамас и Балахну. Для руководства городом и уездом был образован чрезвычайный орган - «городовой совет», включавший, помимо местных воевод, представителей церкви, дворянства, служилых иноземцев, земских старост, «посадских всяких людей» и пр. В руководстве военными операциями основную роль играл второй воевода А. С. Алябьев.
В ноябре - декабре 1608-го нижегородцы отбили два штурма тушинцев и затем полностью разгромили их местные силы, взяв соседнюю Балахну. Отбить у тушинцев Арзамас не удалось (февраль 1609-го), однако в марте 1609 года были освобождены Муром и Владимир. В мае 1609-го, с подходом армии Ф. И. Шереметева, положение города еще более упрочилось. В июле 1609 года армия Шереметева двинулась на соединение с кн. М. В. Скопиным-Шуйским и к марту 1610 года объединенная армия лоялистов очистила от врага окрестности столицы.
С уходом Шереметева в крае вновь активизировались тушинцы, опорным пунктом которых оставался Арзамас. Весной 1610-го Нижний вновь осаждался тушинскими отрядами и окончательный перелом в борьбе с последними был достигнут лишь в июне 1610 года - усиленные прибывшими из Москвы подкреплениями нижегородцы взяли Арзамас и к июлю привели край к присяге царю Василию.
После падения последнего (август 1610-го) Нижний целовал крест Владиславу, однако уже в январе 1611 года открыто примкнул к Первому ополчению. Городом в это время вновь руководил возрожднный в декабре 1610-го «городовой совет». В марте 1610-го отряды нижегородцев вошедшие в состав Первого ополчения были уже под Москвой (стояли у Сретенских ворот). После гибели П. Ляпунова (июль 1611-го) нижегородцы начали покидать ополчение и к осени того же года вернулись домой.
Минин
скрытый текст
Достоверных сведений о происхождении Минина, времени и месте его рождения не имеется. Родился он предположительно в 1570-х годах, по другой версии - около 1580 года. По происхождению скорее всего был нижегородцем, прочие версии (Балахна, Новгород), по мнению автора, убедительных подтвержений не имеют. Ничем не подтвеждена и фэнтезийная версия татарского происхождения Минина, объявляющая его «Киришей Мининбаевым». Неосновательны и попытки приписать Минину прозвище или фамилию Сухорук / Сухорукий («Кузьма Захарьев сын Минин Сухорук»).
Кузьма Минин был женат (женился возможно около 1600 года), о происхождении, времени и месте рождении его супруги Татьяны Семеновны никаких достоверных сведений также не имеется. Достоверно известно, что у Кузьмы имелась родная сестра, надолго пережившая брата (на 1654 год значилась инокиней московского Зачатьевского монастыря), однако известно только ее иноческое имя - Софья. Имелись также братья (упоминаются в его собственной челобитной поданой в 1615 году - во множественном числе), однако документально подтверждено существование одного - Сергея (в 1616 году отвозил в столицу челобитную племянника Нефеда). Другого возможно звали Безсон - освобожденный от тягла двор некоего Безсона Минина упоминается в писцовой книге 1620/21 года. У Минина имелся единственный взрослый потомок - сын Нефед (Мефодий), родившийся предположительно около 1601 года.
Существование прочих родственников - сестры Дарьи и сына Леонтия документами не подтверждается. Как отмечает автор, в XVIII - XIX веках, по мере роста интереса к личности национального героя, имя Минина обросло разнообразными легендами. Так, большой популярностью пользовалась версия о существовании у него еще одного сына, упомянутого Леонтия. В 1786 году коллежский советник А. А. Минин, выводивший свой род от этого мифического Леонтия, добился даже получения жалованной грамоты подтверждавшей его происхождение.
Относительно профессиональных занятий Минина в источниках имеются расхождения. Большая часть из них именует его мясником или «говядарем», «Плач о конечном разорении Московского государства» - «купцом коровей», Пискаревский летописец - «неким торговым человеком от простых людей», Авраамий Палицын и Новгородский летописец - «посадским человеком».
Нижегородский «адрес» Минина также неизвестен. По распространенному в городе преданию он жил в приходе церкви Похвалы Пресвятой Богородицы, по другой версии - в приходе церкви Рождества Иоанна Предтечи в Благовещенской слободе.
Среди земляков Минин очевидно пользовался авторитетом - был избран земским старостой, выступавшим в роли посредника между властями и посадом. Служба эта исполнялась обычно бесплатно, что требовало от кандидата определенного достатка. Возможно Минин имел также какой-то опыт военной службы, полученный в годы Смуты (Первое ополчение?) - Пожарский позднее свидетельствовал (в передаче «Нового летописца»), что Кузьма «бывал человек служивой».
Автор записывает Минина в неграмотные - в ярославской окружной грамоте Ополчения от 7 апреля 1612 года за него расписался кн. Пожарский. [Однако, как мы знаем, само по себе это о неграмотности человека не говорит, а Дмитрий Михайлович вообще часто расписывался за других людей в документах].
Второе ополчение
скрытый текст
Осенью 1611 года Кузьма Минин выступил со своим знаменитым призывом, положившим начало формированию Второго ополчения. Неизвестны ни его точная дата (где-то между 26 августа и 26 октября, обычно считается, что в первой половине - середине сентября), ни точное содержание (сведения источников различаются), ни место (скорее всего на торгу на Нижнем посаде).
Базис ополчения в целом был заложен тремя деяниями - организованным Мининым сбором средств (заложившим финансовую базу ополчения), привлечением на службу стоявших в Арзамасе смоленских дворян (составивших костяк отрядов ополчения) и приглашением кн. Д. М. Пожарского на роль военного и политического лидера. Последовательность и подробности этих событий остаются однако неясными.
Неясны и масштабы организованного Мининым сбора средств. По традиционной версии он сам пожертвовал две трети имущества и требовал того же от других, «Нижегородский летописец» сообщает о сборе «пятой деньги» и т. д. Для упрочения своего положения Минин добился принятия «приговора всего града за руками» о принудительном сборе средств на «строение ратных людей», опираясь на который и «собирал казну». Помимо сборов с населения были сделаны займы у крупных предпринимателей и их приказчиков (Строгановых и пр.). Одни Строгановы пожертвовали 3 116 рублей (формально дали взаймы, но фактически возврата никогда не требовали).
Пришедшим на службу в Нижний смоленским, вяземским и дорогобужским детям боярским давали по 15 рублей и назначали годовой оклад по трем статьям - по одной версии по 15, 20 и 30 рублей, по другой - по 40, 45 и 50 рублей. Финансовое благополучие ополчения (за которое отвечал Минин) было одним из важнейших факторов его успеха, привлекая на службу новых людей и способствуя сохранению порядка и дисциплины в его отрядах.
Какое-то время в Нижнем существовало два центра власти - параллельно действовали воеводское управление (кн. В. А. Звенигородский, А. С. Алябьев, дьяк В. Семенов) и руководство ополчения - кн. Д. М. Пожарский, второй воевода И. И. Биркин, дьяк Василий Юдин и постепенно оформявшееся вокруг него новое «правительство» - «Совет всея земли». Сам Минин еще какое-то время оставался земским старостой и в деятельности руководства ополчения официально не участвовал.
В «великий пост» (начинался 23 февраля) 1612 года отряды Второго ополчения выступили в поход на Москву. Первоначальные планы предусматривали движение кратчайшим путем - через Суздаль и Владимир, однако захват Суздаля отрядами братьев Просовецких привел к изменению плана - решено было идти вверх по Волге к Ярославлю. Отряды ополчения двигались к городу через Балахну, Юрьевец, Кинешму и Кострому, по пути подчиняя или меняя воевод Владислава и Первого ополчения. В занятых городах производились сбор ратных людей и средств (по нижегородскому образцу). Отвечавший за последний Минин (именовавшийся теперь «выборным человеком всея земли») действовал весьма жестко. Так, уклонявшимся от сборов жителям Балахны он, «видя их пронырство», приказал «руце отсещи» и устрашенные балахнинцы «принесоша» деньги «по его окладу».
В конце марта 1612 года отряды ополчения вошли в Ярославль. Богатые ярославцы, возглавляемые крупным купцом и промышленником, земским старостой Григорием Никитниковым также не горели желанием делиться имуществом (тем более, что Никитников уже дал ополчению 500 рублей в Нижнем - через приказчика). Пришедший в земскую избу Минин сначала «много тязав» ярославцев «своими доброумными словесы», но видя, что это не помогает, приказал их арестовать, а имущество конфисковать. Увидев такую «велику жестость» ярославцы «все вскоре с покорением приидоша» и «имение свое принесоша». Помимо кнута ярославцам, как и всем прочим, предлагался и пряник - они могли делегировать своих представителей в «Совет всея земли» и участвовать в управлении движением.
В Ярославле ополчение задержалось на четыре месяца, занявшись упрочением своего положения и расширением зоны контроля. Здесь окончательно сложился высший орган ополчения - «Совет всея земли» (около 1 апреля), оформилась приказная структура (около десятка приказов с 10-12 дьяками) и пр.
К Москве ополчение двинулось в июле 1612-го, к 20 августа встав основными силами у Арбатских ворот. Минин в походе по-прежнему «по градам казну збирал и ратным людям давал».
В знаменитом «Хоткеевом бою» - сражении с армией гетмана Ходкевича пытавшейся деблокировать польский гарнизон, Минин сыграл одну из самых заметных ролей. В решающий день сражения, 24 августа, он ездил в лагерь Трубецкого - уговаривать казаков помочь Второму ополчению, а вечером того же дня сам водил в бой конницу (три поместных сотни и роту польского перебежчика Хмелевского).
После объединения двух ополчений в конце сентября 1612-го Минин остался одним из лидеров освободительной борьбы, несмотря на скверные видимо отношения с кн. Д. Т. Трубецким, писавшимся теперь на первом месте.
Думный дворянин
скрытый текст
На Утвержденной грамоте об избрании Михаила Федоровича подписи Минина почему-то нет (что впрочем могло объясняться и «техническими» причинами), однако и сам Минин и его семейство пользовались благосклонностью нового государя, щедро наградившего его за заслуги.
12 июля 1613 года, на следующий день после венчания царя Михаила на царство, Кузьма Минин был пожалован в думные дворяне (случай экстраординарный). Денежный оклад ему был положен в 200 рублей (у другого думного дворянина, печально известного Г. Г. Пушкина было всего 120). Кузьма сделался также крупным землевладельцем - [ему было пожаловано огромное поместье] (село Богородское в Нижегородском уезде, 1632 чети), [позднее, в январе 1615 года, переоформленное в выслуженную вотчину]. Помимо этого он получил еще одно большое поместье в Нижегородском уезде (село Ворсма, 1956 четей в одном поле и 2500 копен сенокосов, на 1618 год - 114 крестьянских и 108 бобыльских дворов) и, как член двора, небольшое поместье под Москвой (65 четей).
Несмотря на внимание правительства при дворе бывший земский староста видимо несколько затерялся. Правительство использовало его в основном для решения финансовых задач - организации разнообразных денежных сборов. Помимо этого он служил и другие службы - в мае 1615 года был назначен (вместе с боярами кн. В. Т. Долгоруким, кн. И. В. Голицыным и окольничими кн. Д. И. Мезецким и Ф. В. Головиным) в боярскую комиссию оставленную стеречь Москву в отсутствие государя и пр.
Зимой 1615/16 года Минин был включен в состав комиссии (боярин Г. П. Ромодановский, Минин и разрядный дьяк М. Поздеев) посланной в Казань для установления причин недавнего мятежа татар и черемисы [у автора - национально-освободительного движения]. На обратном пути в столицу, где-то между мартом и июнем 1616 года, Кузьма Минин умер.
Относительно места его захоронения нет полной ясности. В XVIII - начале XX века могила Минина располагалась в нижегородском Спасо-Преображенском соборе, однако когда она там появилась неизвестно - документально впервые фиксируется в 1765 году. По одной версии изначально Минин был похоронен в ограде местной Похвалинской церкви, а в Спасо-Преображенском соборе перезахоронен в 1672 году, по другой - изначально был похоронен в соборе. Сам Спасо-Преображенский собор дважды радикально перестраивался - в середине XVII века новое здание было построено рядом со старым, в середине XIX века - на месте старого. Перестройки сопровождались переносом захоронений, бардаком и видимо утерей части останков лиц похороненных на территории собора.
До второй четверти XIX века могила Минина не вызывала большого интереса у властей и общественности и находилась в довольно запущенном состоянии. Однако в 1834 году ее посетил император Николай I, приказав привести захоронение в порядок. Позднее могилу неоднократно посещали и другие августейшие лица, что обеспечило ей должный уход и внимание.
В 1929 году Спасо-Преображенский собор был уничтожен большевиками. В процессе уничтожения был вскрыт и склеп Минина, однако останки его были спасены от гибели журналистом и писателем Н. А. Барсуковым и позднее переданы на хранение в областной музей. В 1962 году, по случаю 350-летия Нижегородского ополчения, они были перезахоронены в Михайло-Архангельском соборе, где находятся и сейчас. Перед захоронением была проведена медицинская экспертиза, установившая присутствие среди останков частей тел трех разных людей - двух взрослых и подростка (видимо следствие вышеупомянутых переносов захоронений).
Семья Минина после 1616 года
скрытый текст
Сын Минина Нефед родился предположительно в 1601 году и на службу вышел уже после смерти отца - в 1616 году. В 1616/17 году он числился жильцом, в 1618 году был пожалован в стряпчие. Нефед участвовал в обороне Москвы от Владислава, был дважды ранен (обе руки прострены из пищали). Нефеду покровительствовал вернувшийся в 1619 году в Москву патриарх Филарет - «меж придворных среди прочих сына Кузьмы Минича выделяет и жалует». В марте 1632 года Нефед был пожалован в московские дворяне, но в ноябре того же года умер.
Где-то после 1625 года Нефед женился - на Анне Михайловне Тихоновой. Отец ее, Михаил Николаевич, сделал карьеру во время Смуты - на 1606 год служил дворовым сыном боярским по Смоленску, к апрелю 1613-го - стрелецким приказным головой, в 1613 - 1615 годах возглавлял дипломатическую миссию посланную в Иран, к 1616 году стал московским дворянином и в 1619-м был вторым судьей Холопьего приказа. Детей в этом браке не было и род Мининых пресекся.
После смерти отца за Нефедом остались его выслуженная вотчина (Богородское) и подмосковное поместье (треть деревни Микулинское), выкупленное Нефедом в вотчину незадолго до смерти. Другое большое поместье (село Ворсма), вернулось в собственность дворцового ведомства и позднее было дано кн. И. Б. Черкасскому.
После смерти самого Нефеда его подмосковная вотчина перешла к вдове, а Богородская, как выморочная, была отписана на государя. Вместо нее вдове и матери Нефеда было дано прожиточное поместье в Лухском уезде (по 125 четей каждой). Около 1635 года вдова Нефеда вновь вышла замуж - за некоего Андрея Ивановича Зиновьева, которому перешла и ее часть прожиточного поместья. Свою подмосковную вотчину Анна Михайловна в 1644/45 году продала брату Степану - с обременением (при ее жизни вотчину не перепродавать и не закладывать). В декабре 1647 года брат с сестрой заложили эту вотчину боярину М. М. Салтыкову с сыном - за 300 рублей.
Вдова Кузьмы Татьяна Семеновна после смерти мужа видимо продолжала жить в Нижнем, где вела активную хозяйственную деятельность - владела несколькими торговыми лавками полученными по заемным кабалам. Одна? из них, стоявшая в шапочном ряду, в 1635 году была дана Спасо-Преображенскому собору - на помин души Кузьмы и родителей вдовы. Умерла Татьяна Семеновна около 1640 года.
Кузьма Минин
Достаточно интересно, но, поскольку о самом Минине почти ничего не известно, большая часть текста фактически об истории Второго ополчения.
скрытый текст
Нижний Новгород и Смута
скрытый текст
К началу Смутного времени Н. Новгород был примерно шестым по значимости экономическим центром страны. К началу 1620-х годов в городе имелось ок. 2 000 дворов и 12 000 жителей и до Смуты вероятно было не меньше. Город состоял из 4 частей - каменного Кремля, Верхнего и Нижнего посадов, имевших деревянные укрепления и заокской Кунавинской (Канавинской слободы). В кремле посадского населения почти не было (20 дворов), здесь располагались органы власти (съезжая изба и пр.), соборные церкви, осадные дворы (более двухсот) и пр. Большая часть населения жила на Вехнем посаде. Основным торговым центром был Нижнепосадский торг (гостиный двор, таможня, кабаки, 25 торгоых рядов), в Верхнем посаде торговали у мытной избы (ныне Мытный рынок), в кремле у Дмитриевской башни (только хлебом и сьестными припасами).
Нижегородской епархии в это время еще не существовало и город входил в состав Патриаршей области. Формальным главой местного духовенства был протопоп соборного Спасо-Преображенского храма в Кремле. Всего в Нижнем имелось 25 - 30 церквей (включая соборные Спасо-Пребраженскую и Михаило-Архангельскую). В городе и окрестностях располагалось также 6 монастырей, мужские Печерский Вознесенский, Благовещенский, Симеоновский, Успенский, Духов и женский Зачатейский. Архимандрит Печерского монастыря фактически был наиболее авторитетной фигурой среди местного духовенства.
Гарнизон города состоял из примерно 500 стрельцов, полусотни людей пушкарского чина и примерно 200 служилых иноземцев, компактно живших в «старой» Немецкой слободе. Нижегородский служилый «город» включал ок. 400 помещиков.
Нижегородский уезд включал Закудемский, Березопольский, Стрелицкий станы, Белогородскую, Пурецкую, Терюшевскую волости и граничил с Муромским, Арзамасским, Балахнинcким и Курмышским уездами. Он был достаточно плотно заселен - 600 селений, ок. 30 000 дворов и ок. 150 000 крестьян мужского пола. Помимо русских здесь жила мордва - компактно в Терюшевской волости и анклавами в Березопольском и Закудемском станах. Земледелие в уезде было развито относительно слабо (хлеб ввозился из соседнего Рязанского края) и население кормилось прежде всего торговлей и промыслами.
На протяжении всей Смуты Нижний оставался оплотом лоялистов. Осенью 1606 года часть уезда была захвачена болотниковцами, к которым примкнули часть местных крестьян, мордва и часть дворянства во главе с Иваном Доможировым и кн. Иваном Болховским. На рубеже октября-ноября 1606-го повстанцы угрожали и самому Н. Новгороду, однако после поражения Болотникова под Москвой «ис под Нижнева воры разбежалися». Местные дворяне, включая обоих лидеров, вернулись на царскую службу «добив челом» царю Василию. Позднее нижегородские отряды участвовали в сражениях против болотниковцев при Серебряных прудах и на Ворсме.
Осенью 1608 года Нижний оказался блокирован тушинцами, захватившими Арзамас и Балахну. Для руководства городом и уездом был образован чрезвычайный орган - «городовой совет», включавший, помимо местных воевод, представителей церкви, дворянства, служилых иноземцев, земских старост, «посадских всяких людей» и пр. В руководстве военными операциями основную роль играл второй воевода А. С. Алябьев.
В ноябре - декабре 1608-го нижегородцы отбили два штурма тушинцев и затем полностью разгромили их местные силы, взяв соседнюю Балахну. Отбить у тушинцев Арзамас не удалось (февраль 1609-го), однако в марте 1609 года были освобождены Муром и Владимир. В мае 1609-го, с подходом армии Ф. И. Шереметева, положение города еще более упрочилось. В июле 1609 года армия Шереметева двинулась на соединение с кн. М. В. Скопиным-Шуйским и к марту 1610 года объединенная армия лоялистов очистила от врага окрестности столицы.
С уходом Шереметева в крае вновь активизировались тушинцы, опорным пунктом которых оставался Арзамас. Весной 1610-го Нижний вновь осаждался тушинскими отрядами и окончательный перелом в борьбе с последними был достигнут лишь в июне 1610 года - усиленные прибывшими из Москвы подкреплениями нижегородцы взяли Арзамас и к июлю привели край к присяге царю Василию.
После падения последнего (август 1610-го) Нижний целовал крест Владиславу, однако уже в январе 1611 года открыто примкнул к Первому ополчению. Городом в это время вновь руководил возрожднный в декабре 1610-го «городовой совет». В марте 1610-го отряды нижегородцев вошедшие в состав Первого ополчения были уже под Москвой (стояли у Сретенских ворот). После гибели П. Ляпунова (июль 1611-го) нижегородцы начали покидать ополчение и к осени того же года вернулись домой.
Минин
скрытый текст
Достоверных сведений о происхождении Минина, времени и месте его рождения не имеется. Родился он предположительно в 1570-х годах, по другой версии - около 1580 года. По происхождению скорее всего был нижегородцем, прочие версии (Балахна, Новгород), по мнению автора, убедительных подтвержений не имеют. Ничем не подтвеждена и фэнтезийная версия татарского происхождения Минина, объявляющая его «Киришей Мининбаевым». Неосновательны и попытки приписать Минину прозвище или фамилию Сухорук / Сухорукий («Кузьма Захарьев сын Минин Сухорук»).
Кузьма Минин был женат (женился возможно около 1600 года), о происхождении, времени и месте рождении его супруги Татьяны Семеновны никаких достоверных сведений также не имеется. Достоверно известно, что у Кузьмы имелась родная сестра, надолго пережившая брата (на 1654 год значилась инокиней московского Зачатьевского монастыря), однако известно только ее иноческое имя - Софья. Имелись также братья (упоминаются в его собственной челобитной поданой в 1615 году - во множественном числе), однако документально подтверждено существование одного - Сергея (в 1616 году отвозил в столицу челобитную племянника Нефеда). Другого возможно звали Безсон - освобожденный от тягла двор некоего Безсона Минина упоминается в писцовой книге 1620/21 года. У Минина имелся единственный взрослый потомок - сын Нефед (Мефодий), родившийся предположительно около 1601 года.
Существование прочих родственников - сестры Дарьи и сына Леонтия документами не подтверждается. Как отмечает автор, в XVIII - XIX веках, по мере роста интереса к личности национального героя, имя Минина обросло разнообразными легендами. Так, большой популярностью пользовалась версия о существовании у него еще одного сына, упомянутого Леонтия. В 1786 году коллежский советник А. А. Минин, выводивший свой род от этого мифического Леонтия, добился даже получения жалованной грамоты подтверждавшей его происхождение.
Относительно профессиональных занятий Минина в источниках имеются расхождения. Большая часть из них именует его мясником или «говядарем», «Плач о конечном разорении Московского государства» - «купцом коровей», Пискаревский летописец - «неким торговым человеком от простых людей», Авраамий Палицын и Новгородский летописец - «посадским человеком».
Нижегородский «адрес» Минина также неизвестен. По распространенному в городе преданию он жил в приходе церкви Похвалы Пресвятой Богородицы, по другой версии - в приходе церкви Рождества Иоанна Предтечи в Благовещенской слободе.
Среди земляков Минин очевидно пользовался авторитетом - был избран земским старостой, выступавшим в роли посредника между властями и посадом. Служба эта исполнялась обычно бесплатно, что требовало от кандидата определенного достатка. Возможно Минин имел также какой-то опыт военной службы, полученный в годы Смуты (Первое ополчение?) - Пожарский позднее свидетельствовал (в передаче «Нового летописца»), что Кузьма «бывал человек служивой».
Автор записывает Минина в неграмотные - в ярославской окружной грамоте Ополчения от 7 апреля 1612 года за него расписался кн. Пожарский. [Однако, как мы знаем, само по себе это о неграмотности человека не говорит, а Дмитрий Михайлович вообще часто расписывался за других людей в документах].
Второе ополчение
скрытый текст
Осенью 1611 года Кузьма Минин выступил со своим знаменитым призывом, положившим начало формированию Второго ополчения. Неизвестны ни его точная дата (где-то между 26 августа и 26 октября, обычно считается, что в первой половине - середине сентября), ни точное содержание (сведения источников различаются), ни место (скорее всего на торгу на Нижнем посаде).
Базис ополчения в целом был заложен тремя деяниями - организованным Мининым сбором средств (заложившим финансовую базу ополчения), привлечением на службу стоявших в Арзамасе смоленских дворян (составивших костяк отрядов ополчения) и приглашением кн. Д. М. Пожарского на роль военного и политического лидера. Последовательность и подробности этих событий остаются однако неясными.
Неясны и масштабы организованного Мининым сбора средств. По традиционной версии он сам пожертвовал две трети имущества и требовал того же от других, «Нижегородский летописец» сообщает о сборе «пятой деньги» и т. д. Для упрочения своего положения Минин добился принятия «приговора всего града за руками» о принудительном сборе средств на «строение ратных людей», опираясь на который и «собирал казну». Помимо сборов с населения были сделаны займы у крупных предпринимателей и их приказчиков (Строгановых и пр.). Одни Строгановы пожертвовали 3 116 рублей (формально дали взаймы, но фактически возврата никогда не требовали).
Пришедшим на службу в Нижний смоленским, вяземским и дорогобужским детям боярским давали по 15 рублей и назначали годовой оклад по трем статьям - по одной версии по 15, 20 и 30 рублей, по другой - по 40, 45 и 50 рублей. Финансовое благополучие ополчения (за которое отвечал Минин) было одним из важнейших факторов его успеха, привлекая на службу новых людей и способствуя сохранению порядка и дисциплины в его отрядах.
Какое-то время в Нижнем существовало два центра власти - параллельно действовали воеводское управление (кн. В. А. Звенигородский, А. С. Алябьев, дьяк В. Семенов) и руководство ополчения - кн. Д. М. Пожарский, второй воевода И. И. Биркин, дьяк Василий Юдин и постепенно оформявшееся вокруг него новое «правительство» - «Совет всея земли». Сам Минин еще какое-то время оставался земским старостой и в деятельности руководства ополчения официально не участвовал.
В «великий пост» (начинался 23 февраля) 1612 года отряды Второго ополчения выступили в поход на Москву. Первоначальные планы предусматривали движение кратчайшим путем - через Суздаль и Владимир, однако захват Суздаля отрядами братьев Просовецких привел к изменению плана - решено было идти вверх по Волге к Ярославлю. Отряды ополчения двигались к городу через Балахну, Юрьевец, Кинешму и Кострому, по пути подчиняя или меняя воевод Владислава и Первого ополчения. В занятых городах производились сбор ратных людей и средств (по нижегородскому образцу). Отвечавший за последний Минин (именовавшийся теперь «выборным человеком всея земли») действовал весьма жестко. Так, уклонявшимся от сборов жителям Балахны он, «видя их пронырство», приказал «руце отсещи» и устрашенные балахнинцы «принесоша» деньги «по его окладу».
В конце марта 1612 года отряды ополчения вошли в Ярославль. Богатые ярославцы, возглавляемые крупным купцом и промышленником, земским старостой Григорием Никитниковым также не горели желанием делиться имуществом (тем более, что Никитников уже дал ополчению 500 рублей в Нижнем - через приказчика). Пришедший в земскую избу Минин сначала «много тязав» ярославцев «своими доброумными словесы», но видя, что это не помогает, приказал их арестовать, а имущество конфисковать. Увидев такую «велику жестость» ярославцы «все вскоре с покорением приидоша» и «имение свое принесоша». Помимо кнута ярославцам, как и всем прочим, предлагался и пряник - они могли делегировать своих представителей в «Совет всея земли» и участвовать в управлении движением.
В Ярославле ополчение задержалось на четыре месяца, занявшись упрочением своего положения и расширением зоны контроля. Здесь окончательно сложился высший орган ополчения - «Совет всея земли» (около 1 апреля), оформилась приказная структура (около десятка приказов с 10-12 дьяками) и пр.
К Москве ополчение двинулось в июле 1612-го, к 20 августа встав основными силами у Арбатских ворот. Минин в походе по-прежнему «по градам казну збирал и ратным людям давал».
В знаменитом «Хоткеевом бою» - сражении с армией гетмана Ходкевича пытавшейся деблокировать польский гарнизон, Минин сыграл одну из самых заметных ролей. В решающий день сражения, 24 августа, он ездил в лагерь Трубецкого - уговаривать казаков помочь Второму ополчению, а вечером того же дня сам водил в бой конницу (три поместных сотни и роту польского перебежчика Хмелевского).
После объединения двух ополчений в конце сентября 1612-го Минин остался одним из лидеров освободительной борьбы, несмотря на скверные видимо отношения с кн. Д. Т. Трубецким, писавшимся теперь на первом месте.
Думный дворянин
скрытый текст
На Утвержденной грамоте об избрании Михаила Федоровича подписи Минина почему-то нет (что впрочем могло объясняться и «техническими» причинами), однако и сам Минин и его семейство пользовались благосклонностью нового государя, щедро наградившего его за заслуги.
12 июля 1613 года, на следующий день после венчания царя Михаила на царство, Кузьма Минин был пожалован в думные дворяне (случай экстраординарный). Денежный оклад ему был положен в 200 рублей (у другого думного дворянина, печально известного Г. Г. Пушкина было всего 120). Кузьма сделался также крупным землевладельцем - [ему было пожаловано огромное поместье] (село Богородское в Нижегородском уезде, 1632 чети), [позднее, в январе 1615 года, переоформленное в выслуженную вотчину]. Помимо этого он получил еще одно большое поместье в Нижегородском уезде (село Ворсма, 1956 четей в одном поле и 2500 копен сенокосов, на 1618 год - 114 крестьянских и 108 бобыльских дворов) и, как член двора, небольшое поместье под Москвой (65 четей).
Несмотря на внимание правительства при дворе бывший земский староста видимо несколько затерялся. Правительство использовало его в основном для решения финансовых задач - организации разнообразных денежных сборов. Помимо этого он служил и другие службы - в мае 1615 года был назначен (вместе с боярами кн. В. Т. Долгоруким, кн. И. В. Голицыным и окольничими кн. Д. И. Мезецким и Ф. В. Головиным) в боярскую комиссию оставленную стеречь Москву в отсутствие государя и пр.
Зимой 1615/16 года Минин был включен в состав комиссии (боярин Г. П. Ромодановский, Минин и разрядный дьяк М. Поздеев) посланной в Казань для установления причин недавнего мятежа татар и черемисы [у автора - национально-освободительного движения]. На обратном пути в столицу, где-то между мартом и июнем 1616 года, Кузьма Минин умер.
Относительно места его захоронения нет полной ясности. В XVIII - начале XX века могила Минина располагалась в нижегородском Спасо-Преображенском соборе, однако когда она там появилась неизвестно - документально впервые фиксируется в 1765 году. По одной версии изначально Минин был похоронен в ограде местной Похвалинской церкви, а в Спасо-Преображенском соборе перезахоронен в 1672 году, по другой - изначально был похоронен в соборе. Сам Спасо-Преображенский собор дважды радикально перестраивался - в середине XVII века новое здание было построено рядом со старым, в середине XIX века - на месте старого. Перестройки сопровождались переносом захоронений, бардаком и видимо утерей части останков лиц похороненных на территории собора.
До второй четверти XIX века могила Минина не вызывала большого интереса у властей и общественности и находилась в довольно запущенном состоянии. Однако в 1834 году ее посетил император Николай I, приказав привести захоронение в порядок. Позднее могилу неоднократно посещали и другие августейшие лица, что обеспечило ей должный уход и внимание.
В 1929 году Спасо-Преображенский собор был уничтожен большевиками. В процессе уничтожения был вскрыт и склеп Минина, однако останки его были спасены от гибели журналистом и писателем Н. А. Барсуковым и позднее переданы на хранение в областной музей. В 1962 году, по случаю 350-летия Нижегородского ополчения, они были перезахоронены в Михайло-Архангельском соборе, где находятся и сейчас. Перед захоронением была проведена медицинская экспертиза, установившая присутствие среди останков частей тел трех разных людей - двух взрослых и подростка (видимо следствие вышеупомянутых переносов захоронений).
Семья Минина после 1616 года
скрытый текст
Сын Минина Нефед родился предположительно в 1601 году и на службу вышел уже после смерти отца - в 1616 году. В 1616/17 году он числился жильцом, в 1618 году был пожалован в стряпчие. Нефед участвовал в обороне Москвы от Владислава, был дважды ранен (обе руки прострены из пищали). Нефеду покровительствовал вернувшийся в 1619 году в Москву патриарх Филарет - «меж придворных среди прочих сына Кузьмы Минича выделяет и жалует». В марте 1632 года Нефед был пожалован в московские дворяне, но в ноябре того же года умер.
Где-то после 1625 года Нефед женился - на Анне Михайловне Тихоновой. Отец ее, Михаил Николаевич, сделал карьеру во время Смуты - на 1606 год служил дворовым сыном боярским по Смоленску, к апрелю 1613-го - стрелецким приказным головой, в 1613 - 1615 годах возглавлял дипломатическую миссию посланную в Иран, к 1616 году стал московским дворянином и в 1619-м был вторым судьей Холопьего приказа. Детей в этом браке не было и род Мининых пресекся.
После смерти отца за Нефедом остались его выслуженная вотчина (Богородское) и подмосковное поместье (треть деревни Микулинское), выкупленное Нефедом в вотчину незадолго до смерти. Другое большое поместье (село Ворсма), вернулось в собственность дворцового ведомства и позднее было дано кн. И. Б. Черкасскому.
После смерти самого Нефеда его подмосковная вотчина перешла к вдове, а Богородская, как выморочная, была отписана на государя. Вместо нее вдове и матери Нефеда было дано прожиточное поместье в Лухском уезде (по 125 четей каждой). Около 1635 года вдова Нефеда вновь вышла замуж - за некоего Андрея Ивановича Зиновьева, которому перешла и ее часть прожиточного поместья. Свою подмосковную вотчину Анна Михайловна в 1644/45 году продала брату Степану - с обременением (при ее жизни вотчину не перепродавать и не закладывать). В декабре 1647 года брат с сестрой заложили эту вотчину боярину М. М. Салтыкову с сыном - за 300 рублей.
Вдова Кузьмы Татьяна Семеновна после смерти мужа видимо продолжала жить в Нижнем, где вела активную хозяйственную деятельность - владела несколькими торговыми лавками полученными по заемным кабалам. Одна? из них, стоявшая в шапочном ряду, в 1635 году была дана Спасо-Преображенскому собору - на помин души Кузьмы и родителей вдовы. Умерла Татьяна Семеновна около 1640 года.
* * *
Ю. М. Эскин
Иван Никитич Хованский
Книга на удивление интересная, хотя сам Иван Никитич был не самой яркой и известной фигурой. Отдельный интерес представляет глава о сыновьях И. Н. Хованского, которых регулярно путают с детьми другого Хованского - Тараруя. Текст, к сожалению, не свободен от разнообразных дефектов.
скрытый текстПроисхождение
скрытый текст
Князья Хованские были потомками выезжего Гедиминовича - князя Патрикея Наримунтовича, прибывшего в Москву вместе со Свидригайлой [в 1407 году]. Старший сын Патрикея Федор получил вотчины на реке Хованке в районе Волока Ламского (откуда и фамилия). [Второй сын Патрикея, Юрий, породнился с правящей династией, женившись то ли на сестре, то ли на дочери Василия I и его потомство занимало очень высокое положение при московском дворе (князья Щенятевы, Голицыны, Куракины)]. Статус их старших сородичей был куда более скромным - большинство Хованских служило по уделам.
Внук Федора Патрикеевича, князь Василий Иванович Лущиха Хованский, служил [в боярах] у кн. Федора Борисовича Волоцкого, его дети, Борис и Петр - в Старицком уделе. Сын Петра, кн. Андрей Петрович Хованский, был дворецким кн. Владимира Андреевича Старицкого, приходясь ему к тому же дальним родственником - троюродным братом (мать Владимира Андреевича, княгиня Ефросинья Андреевна, была урожденная Хованская).
Гибель кн. Владимира Старицкого на судьбе кн. А. П. Хованского не отразилась - он перешел на службу в Государев двор, где постоянно назначался на высокие воеводские должности (первый / второй воевода), воевал в Ливонии и с крымцами, последний раз упомянут на воеводстве в Кукуносе в 1577/78 году.
У Андрея Петровича было четверо взрослых сыновей. Старший, Иван Большой (упоминается с 1588/89 года - умер в 1621), начал службу в 1588/89 году видимо сразу стольником. В 1606/07 году был понижен до московского дворянина, однако остался верен царю Василию, позднее примкнул ко Второму ополчению, в 1615 году получил чин боярина.
Третий сын, Иван Меньшой (упоминается в 1604 - 1640-х годах), впервые упоминается в росписи войска посланного против Самозванца (стольник), к концу 1640-х дослужился до окольничего.
Младший из сыновей, Андрей (упоминается в 1606 - 1630-х годах), впервые упоминается в боярском списке 1606/07 года, служил царю Василию, позднее перешел к Вору (в 1610 году воевода Стародуба Северского). При царе Михаиле он видимо особым доверием правительства не пользовался - только к 1635/36 стал стряпчим, хотя и получал важные воеводские назначения (Тобольск).
Отец героя книги, второй сын А. П. Хованского, князь Никита Андреевич, впервые упоминается в 1588 году - в качестве послуха в грамоте семейства Пожарских. Как полагает автор, к этому времени он уже был женихом Дарьи Михайловны Пожарской, родной сестры национального героя. На службе он впервые упоминается в боярском списке 1588/89 года, вместе со старшим братом (тоже стольник). В 1604 - 1605 годах кн. Н. А. Хованский был воеводой в Нижнем Новгороде, в 1606 году - в Боровске, принимал участие в боях с болотниковцами под Калугой. Он видимо пользовался расположением царя Василия - в разряде свадьбы Шуйского с княжной Екатериной / Марией Петровной Буйносовой-Ростовской и сам Никита Андреевич и его супруга, Дарья Михайловна, записаны на почетных местах. Воспользоваться этим расположением князь, впрочем не успел - умер 28 мая 1608 года. Единственным взрослым потомком князя был его сын Иван Никитич.
Как отмечает автор, семьи князей Н. А. Хованского и Д. М. Пожарского видимо были весьма близки - Никиту Андреевича и его умершего во младенчестве сына Андрея похоронили в родовой усыпальнице Пожарских в Свято-Евфимьевом монастыре, а сам Д. М. Пожарский позднее не раз проявлял заботу о сестре и племяннике.
Службы при царе Михаиле
скрытый текст
Сам Иван Никитич впервые упоминается 30 ноября 1612 года в послушной грамоте выданной ему и его матери от имени правительства Второго ополчения. В 1617 году он, будучи видимо еще неверстанным новиком, возможно служил в войске дяди, кн. Д. М. Пожарского - имеется сообщение, что 17/28 декабря 1617-го лисовчики взяли под Калугой в плен некоего «сестричича» Пожарского (других племянников у князя не было). В плену он видимо пробыл недолго, официальных наград за «королевичев приход», полонное терпение и пр. не имел.
В разрядах кн. И. П. Хованский впервые появляется в июле 1623 года - «нарежал» вина в чине стольника. Стольничья служба при царе Михаила была для него основной: в 1623 - 1643 годах таких служб набралось 160. В большинстве случаев князь «вина нарежал», в остальных - «смотрел в большой стол». Так, в 1624 году он служил 14 раз - в восьми случаях «нарежал» вина, в шести - «смотрел в большой стол», в 1631 году - 16 раз (в 11 службах «нарежал» вина) и т. д. Помимо этого князь «ездил со столом» к иностранным дипломатам - в 1645 году, например, дважды - к польскому и персидскому. В 1643 году он получил дворцовый чин чашника.
Дворцовые службы периодически прерывались общегосударственными.
В 1629, 1635 и 1637 годах князь служил первым воеводой большого полка в Туле, т. е. фактически главным воеводой «на берегу». Высокие назначения объяснялись высоким местническим статусом Хованского - как отмечает автор, на 1629 год он был самым молодым и неопытным изо всех полковых воевод разряда.
Первые два воеводства прошли спокойно - татары почти не появлялись, местнические конфликты князя не затрагивали, однако третье оказалось предельно напряженным.
При объявлении разряда в марте 1637 года на Хованского бил челом кн. В. Г. Большой Ромодановский (назначенный первым воеводой большого полка менее статусного Рязанского разряда) - ему отказали, грозя тюрьмой. В августе сам кн. Хованский заболел и попросил замены, на смену князю из Москвы был прислан И. Вельяминов. Однако служившие в Туле чины трех корпораций Государева двора - стряпчие, московские дворяне и жильцы посчитали нового первого воеводу недостаточно статусным и отказались ему подчиняться, взбунтовав позднее и часть городовых корпораций (Кашира, Козельск, Таруса, Серпухов). Вельяминову отказались подчиняться и прочие полковые воеводы (князья И. И. Лобанов-Ростовский и А. И. Солнцев-Засекин) и деятельность разряда оказалась фактически парализованной. В дополнение ко всему внезапно объявились татары, [прорвавшиеся у Яблонова и разорившие несколько уездов]. Больной Хованский как мог пытался спасти положение. Разряд в итоге пошел на уступки бунтовщикам, заменив Вельминова кн. Ф. А. Телятевским. Действия самого Хованского, впрочем, были оценены высоко - он получил даже прибавки к окладам.
В 1634 году князь был назначен воеводой в прифронтовой Боровск. Здесь его главной заботой стали т. н. «балашовцы» - организованные дезертиры покинувшие армию под Смоленском, но декларировавшие верность правительству. Попытки уговорить их вернуться в армию успеха не имели. После заключения Поляновского мира с поляками (2 июня) правительство перешло к карательным мерам. Основную роль в наступлении на «балашовцев» должен был играть кн. И. Н. Хованский, в сход ему направлялись кн. Ф. Ф. Волконский из Калуги и Б. С. Пушкин из Можайска. Большая часть балашовцев (ок. 1 500 чел.) 13 июля принесла повинную и вернулась на службу, остальные 14 июля были побиты Хованским и Волконским в Епифанском уезде, остатки их бежали на Дон. Заслуги Хованского были отмечены - поместный оклад увеличен с 200 до 900 четей, денежный - с 40 до 120 рублей.
В 1640 - 1641 годах князь был воеводой в Одоеве, в 1642 - 1643-м - на Двине (в Архангельске).
На 1623 год князь имел оклад в 200 четей и 40 рублей. В 1634 году его оклад увеличился до 900 четей и 120 рублей. В 1637 году за тульские службы князю добавили еще 100 четей и 35 рублей и оклады его выросли до 1 000 четей и 155 рублей соответственно.
Сватовство Вальдемара и опала
скрытый текст
В Боярской книге 1639 года кн. И. Н. Хованский среди стольников был записан восьмым. Как отмечает автор, шестеро из первых восьми стольников к середине 1640-х были пожалованы в бояре, один (упоминавшийся кн. Ф. А. Телятевский) умер, а сам Хованский неожиданно попал в опалу и отправился в ссылку.
Опала была связана с известной попыткой выдать царевну Ирину Михайловну замуж за датского принца Вальдемара. Хованский, судя по всему, был активным сторонником этого брака и после смерти царя Михаила и окончательного провала затеи попал под раздачу. Судя по опубликованному фрагменту приговора князя обвиняли в следующем: 1) уговаривал королевича креститься, выполняя указания некоего (неназванного) лица, ныне это отрицающего; 2) вместе с дальней родственницей («теткой») княгиней Марией Афанасьевной Хованской* занимался ведовством, пытаясь «приворотить» принца и убеждал царя и царицу, что королевич крестится (что способствовало ухудшению здоровья и смерти государя и государыни); 3) в доме у думного дьяка Г. В. Львова предрекал волнения в Москве в случае отпуска королевича; 4) отказывался присягать царю Алексею.
19 августа 1645 года князь был разжалован из стольников в московские дворяне, 22 августа посажен за пристава на собственном дворе и вскоре выслан с семьей в Енисейск. Поскорее избавиться от разговорчивого князя стремилась видимо не только победившая «партия» противников брака с Вальдемаром, но и (возможно даже в большей степени) переобувшиеся на лету прежние сторонники этого брака - Хованского буквально гнали «по этапам».
В сентябре 1646 года Хованский с семьей прибыл в Енисейск. Здесь он пробыл недолго - уже в декабре 1646 года князя приказано было перевести в Пелым. В конце января 1648 года князю разрешили жить в своей суздальской вотчине Пестяково, куда Хованские добрались к концу июля того же года (выехав из Пелыма в марте). 30 октября 1648 года Хованского простили окончательно, приказав «быть к Москве» - в сложившихся условиях (Соляной бунт, падение Б. Морозова и пр.) правительству было не до сомнительных «измен» трехлетней давности, а недоброжелатели князя (Г. Г. Пушкин и пр.) утратили свое влияние.
1 апреля 1649 года кн. И. Н. Хованский был пожалован в бояре. В 1649 - 1652 годах он служил судьей Приказа Большого прихода.
* Вдова умершего еще в 1623 году пятиюродного брата князя, боярина кн. Ивана Федоровича Хованского, верховая боярыня царицы Евдокии и мамка невесты - царевны Ирины Михайловны.
Новгород, Псков и Соловки
скрытый текст
Весной 1650 года кн. И. Н. Хованский был отправлен подавлять восстания в Новгороде и Пскове. Общее недовольство посадского населения и приборных служилых людей своим положением в марте 1650-го вырвалось наружу на фоне скачка цен на хлеб (вызванного известными договоренностями со Швецией относительно русских «перебежчиков» из оккупированной Ингрии).
Восстание в Новгороде началось 15 марта. Посадские и стрельцы избили и посадили под арест датское посольство, бывшее в городе проездом, разграбили дворы гостей и фактически захватили власть в городе. Воевода и городская верхушка, включая воеводу кн. Ф. М. Хилкова, укрылись на дворе у архиепископа Никона (сгоряча предавшего новгородцев анафеме и вскоре тоже ими побитого).
В Москву известия о восстании пришли 21 марта. Правительство, наученное опытом недавних городских восстаний, реагировало стремительно. В тот же день боярину кн. И. Н. Хованскому (вместе с кн. Н. Ф. Мещерским и дьяком А. Трофимовым) было приказано идти к Новгороду с ратными людьми. Войск ему впрочем не дали - князь должен был собирать новгородских служилых людей (для чего в пятины направлялись правительственные эмиссары). Дети боярские на службу шли плохо - из-за неурочного времени и общего нежелания воевать с земляками-новгородцами, с которыми их связывали тысячи нитей. К началу апреля собралось всего 400-500 человек.
Помимо сбора войск князю предписывалось также увещевать новгородцев, призывая их подчиниться и выдать заводчиков. Сам выбор Хованского на роль умиротворителя Новгорода был вероятно политически мотивирован - князь, сам недавно пострадавший от морозовской группы (и к тому же племянник Пожарского, бывшего новгородским воеводой), должен был вызывать у бунтовщиков большее доверие.
В начале апреля Хованский пришел к Новгороду, встав у Спасо-Хутынского монастыря. Еще на пути к городу он вступил в переговоры с бунтовщиками и продолжил их у Новгорода, добившись в итоге успеха. 13 апреля отряд Хованского вошел в Новгород, выставив караулы у ворот и в других важных местах. Разгоряченная Москва, в лице Посольского приказа, требовала показательных казней, однако боярин эти требования игнорировал, действуя максимально осторожно и восстановив порядок в городе без кровопролития. Начавшееся следствие выявило св. 200 «заводчиков». Казнили только одного - Г. Волка, лично бившего датского посланника и пытавшегося оторвать тому ухо с серьгой (отрубили голову на посольском дворе, к полному удовлетворению датской стороны). Других пятерых главных заводчиков приговорили к смерти, сразу же заменив казнь тюремным заключением «до указу», а затем сослав в Сибирь. Сосланные сохранили свой социальный статус, так, Иван Жеглов, бывший митрополичий сын боярский и приказчик, служил сыном боярским в Якутске и был там весьма заметен. Семнадцать человек велено было бить кнутом и разослать по южным пограничным городам (Астрахань, Терек, Карпов, Коротояк). Оставшихся - бить кнутом и отдать на поруки. Фактически наказания были видимо еще мягче - большая часть приговоренных к ссылке просидела в тюрьме до марта 1651 года, была бита кнутом и отдана на поруки, в ссылку так и не поехав.
Приведя новгородцев к присяге, 19 мая Хованский выступил ко Пскову.
Псковские мятежники оказались более организованными и сплоченными, в городе было сформировано повстанческое «правительство» - Всегородная изба, городовые воеводы посажены под арест и пр. К восстанию примкнули городовые дворяне и псковские «пригороды» - Гдов, Остров и пр. Восставшие декларировали верность государю, выступая против «изменников-бояр», к которым причисляли и кн. И. Н. Хованского. Попытки последнего вести с ними переговоры успеха, соответственно, не имели - при подходе к Пскову отряд Хованского был атакован псковичами, захватившими помимо прочего личное имущество князя (на 1 045 рублей).
Сил для полноценной осады города Хованский не имел (на конец мая в его отряде было ок. 1 900 чел., позднее он был усилен московскими и городовыми стрельцами и пр.) и ограничился блокадой основных коммуникаций, поставив в ключевых пунктах острожки. Псковичи регулярно совершали вылазки пытаясь эти острожки уничтожить однако успеха не имели. Решающее значение имел бой 12 июля 1650-го - псковичи при поддержке артиллерии попытались уничтожить острожек за рекой Великой, но были наголову разбиты подоспевшими резервами во главе с самим князем, потеряв св. 300 чел убитыми (включая одного из лидеров восстания - Максима Яга) и ок. 40 пленными. Поражение привело к усилению внутренних противоречий в среде восставших и к концу июля к власти в городе пришла умеренная группировка, готовая к переговорам с правительством. Воспользовавшись этим Москва направила в город делегацию Земского собора и к началу осени Псков вернулся под контроль правительства.
Таким образом, миссия кн. Хованского оказалась на редкость успешной - князь обеспечил восстановление контроля правительства над вторым и третьим городами России используя очень скромные силы и обойдясь без излишнего кровопролития.
Весной-летом 1652 года кн. И. Н. Хованский участвовал в важной политической миссии - был вместе с Никоном послан на Соловки за мощами канонизированного, усилиями того же Никона, митрополита Филиппа Колычева. Князь руководил «светской» частью экспедиции и назначением своим был видимо обязан «новгородской службе», в ходе которой будущий патриарх смог оценить его личные и деловые качества.
Экспедиция выдалась весьма тяжелой - помимо сложных погодных условий, светская ее часть очень страдала от деспотизма Никона, пытавшегося навязать придворным едва ли не монашеский образ жизни (многочисленные ежедневные службы, строгий пост и пр.). Хованский жаловался на строгости Никона лично государю. Как отмечает автор, к этому времени отношения царя Алексея и бывшего опального были уже весьма доверительными - Хованский собственноручно писал конфиденциальные письма государю и из под Пскова и из Соловецкого похода.
Несмотря на все сложности (помимо прочего, в мае 1652-го во время шторма на Белом море погиб казначей экспедиции дьяк Гаврила Леонтьев с большей частью казны, вместе с ним утонуло еще 68 человек, сами Никон и Хованский едва остались живы) экспедиция окончилась успешно и мощи св. Филиппа были доставлены в столицу.
Смоленск и Казань
скрытый текст
В Государевом походе 1654 года боярин кн. И. Н. Хованский воеводского назначения не получил, оставаясь вместе с государем (записан шестым, после грузинского и сибирского царевичей, бояр Н. И. Романова, И. В. и Г. И. Морозовых, кн. Б. А. Репнина и дворецкого В. В. Бутурлина). Однако руководить штурмом Смоленска (16 августа) назначили именно Хованского - возможно вспомнили об опыте осады Пскова (где боярин, впрочем, ничего не штурмовал). Штурм провалился, однако уже в сентябре гарнизон Смоленска капитулировал.
Весной 1655 года, уходя в поход на Вильну, Алексей Михайлович оставил кн. И. Н. Хованского воеводой в Смоленске. Город был фактически главной тыловой базой армий действовавших на западном направлении и князю приходилось иметь дело с разнообразными грузовыми перевозками (артиллерия, хлебные припасы и пр.) и отвечающими за них лицами. Воеводство оказалось недолгим (уже в ноябре 1655-го боярина из Смоленска отозвали) и неудачным - князь «мотчал» с приемкой и пропуском грузов (видимо опасаясь казнокрадства и проверяя), вызывая недовольство и сверху и снизу, ссорился с ответственными за их перевозку и т. д. Наиболее масштабным оказался конфликт с М. Л. Плещеевым, посланным отвозить хлебные запасы. Последний жаловался на Хованского в Москву (не дал плотов и охраны), Хованский, в свою очередь, обвинял его в подделке казенных документов и т. д. По результатам долгого и скандального разбирательства Плещеева приговорили к ссылке в Сибирь и конфискации имений (сразу впрочем помиловав), а Хованского к огромному штрафу (500 рублей) за бесчестье Плещеева.
На положении при дворе «смоленская служба» Хованского видимо серьезно не отразилась. Уже 25 декабря 1655-го он присутствовал на рождественском обеде с царем и патриархом, 17 января 1656-го был назначен главой боярской комиссии ведавшей Москву и т. д.
В апреле 1656 года кн. И. Н. Хованского назначили воеводой в Казань, на смену тестю, боярину М. М. Салтыкову. Эта служба оказалась для него последней. С 1654 года в России бушевала эпидемия чумы, первой ее волны (1654 - 1655) князь избежал, оставаясь при армии и в Смоленске, но попал под вторую (1656 - 1657).
В Казань чума пришла 25 июня, сразу же были приняты строгие меры (карантин и пр.), 22 августа Хованский просил у Москвы разрешения выселить людей из города, рассредоточив в полях и лесах, но ответа получить уже не успел - на следующий день заболел и сам и 26 августа умер. Похоронен князь видимо был в общей могиле, вместе с другими жертвами чумы.
Как отмечает автор, кн. И. Н. Хованского можно отнести к «добрым людям Древней Руси» (по определению Ключевского) - он всю жизнь стремился избегать крайностей и ненужной жестокости, стремясь по возможности решить дело миром. При этом князь не был размазней и имел собственное мнение по разным вопросам, что однажды стоило ему ссылки в Сибирь.
Семья
скрытый текст
Отец князя умер в мае 1608 года. Мать, Дарья Михайловна, после опалы сына постриглась под именем Леонида. На август 1646 года она была старицей московского Девичьего Вознесенского монастыря, но в том же месяце была переведена в суздальский Покровский монастырь, где и умерла в начале сентября.
Князь был дважды женат. Первой его женой была Анна Никитична, урожденная Асанова-Годунова. Ее отец Никита Васильевич Асанов-Годунов, был дальним однородцем прежнего царского рода, а мать, Анна Ивановна Стрешнева - дочерью влиятельного окольничего Василия Ивановича Стрешнева. Анна Никитична умерла в декабре 1632 года, детей в этом браке не было.
Второй раз князь женился видимо незадолго до ссылки (около 1645 года) - на Марии Михайловне Салтыковой, дочери боярина М. М. Салтыкова [из-за которого его дядя, кн. Д. М. Пожарский, в свое время попал в опалу, отказавшись сказывать ему боярство]. Вторая супруга князя умерла в 1665 году, пережив его на девять лет.
В этом браке у князя было двое взрослых сыновей - Иван (впервые упоминается рындой в 1659/60 году) и Петр (впервые упоминается стольником в 1670-м), см. ниже.
Землевладение
скрытый текст
[Отец Ивана Никитича видимо не был особенно крупным землевладельцем] - по Росписи войска посылаемого против Самозванца в 1604 году он выставлял («опричь вяземские земли») 5 конных даточных (его братья Иван Большой и Иван Меньшой - по четыре). Он владел какими-то поместьями в Вяземском и Ржевском уездах (после Смуты утраченными) и видимо частью родовой вотчины на реке Хованке в Волоколамском уезде.
У самого Ивана Никитича к концу жизни имелось вероятно 3 905 четей (2 323 вотчинной и 1 582 поместной) земли.
Совместно с дядей Андреем Андреевичем он владел небольшой родовой вотчиной на Хованке, на 1646 год - 86 четей (из 150), вотчинный двор и 2 крестьянских двора с 4 бобылями.
Часть вотчин была получена от дяди - боярина кн. Дмитрия Михайловича Пожарского. В ноябре 1612 года Пожарский передал сестре и племяннику часть своей вотчины - Пестяки (Пестяково), приселок большого села Нижний Ландех (130 четей). В октябре 1619 года сестре и племяннику была передана только что полученная «за королевичев приход» вотчина в Ростовском уезде (село Ильинское, 255 четей, 88 дворов, 101 человек). В 1626/27 году, вдобавок к Пестякам, из нижнеландехской вотчины дано еще 135 четей с 25 дворами. В 1627/28 году в Суздальском уезде дано село Якимово (201 четь, в 1630-х - 36 дворов и 53 чел.). Уже после смерти Пожарского, но по его распоряжению, в 1649/50 году кн. Хованскому передали часть подмосковной вотчины Медведково (27 четей). Всего, таким образом, от дяди кн. И. Н. Хованский получил 748 четей. Вотчины передавались видимо в счет обещанного в свое время Дарье Михайловне приданого (по каким-то причинам не полученного). Однако, как отмечает автор, от других своих родственников кн. Иван Никитич никогда ничего не получал.
Значительная часть вотчинных земель была получена в результате второго брака - с Марией Михайловной Салтыковой. В приданое за женой князь получил село Зозино в Костромском уезде (на 1677 год - 144 чети, на 1643/44 - 66 крестьянских и бобыльских дворов и 124 человека, на 1677 год - 74 двора и 254 чел.). В том же уезде князь владел еще двумя вотчинами - селом Селище (164 чети), наследством жены, полученным от ее бездетного дяди, боярина Б. М. Салтыкова, после смерти последнего (1646) и неустановленной вотчиной (492 чети), полученной от тестя около 1645/46 года.
Во Владимирском уезде князю принадлежало село Елцыно (800 четей), подаренное в 1654 году дальней родственницей, княгиней Марьей Афанасьевной Хованской (урожденной Татищевой). Как полагает автор, последняя возможно хотела загладить вину перед князем - втянула его в дело Вальдемара.
В Ростовском уезде князю принадлежало поместье в 700 четей (дано в 1619 году за «королевичев приход»*), на 1619 год - 4 людских, 28 крестьянских и 24 бобыльских двора (в них 59 человек), 3 пустых двора и 58 дворовых мест. В Московском уезде - выслуженное поместье (60 четей) - дано в 1626/27 году из дворцовых земель в районе села Тайнинское. Имелись также поместья в Переяславском (288 четей), Луховском (151 четь) и Новоторжском (на 1677 год - 375 четей) уездах, обстоятельства и время получения этих держаний неизвестны.
* Так у автора. Самому кн. И. Н. Хованскому на 1618 год, как указывает автор, было лет 15, он не был верстан и на службе впервые отмечен в 1623 году. Ниже автор пишет о вотчине в Ростовском уезде, данной кн. Д. М. Пожарскому «за королевичев приход» в 1619 году и переданной тем племяннику. Нет ли здесь путаницы?
Два Ивана Ивановича и два Петра Ивановича
скрытый текст
У кн. Ивана Никитича Хованского было два взрослых сына - Иван и Петр. Двое сыновей его более молодого, но гораздо более известного троюродного брата кн. Ивана Андреевича Тараруя Хованского носили те же имена. Таким образом, во второй половине XVII века одновременно жили и действовали два князя Ивана Андреевича и два князя Петра Ивановича Хованских, близких по возрасту и социальному статусу и служивших иногда одни и те же службы. Сыновей Тараруя и И. Н. Хованского постоянно путают даже специалисты.
Автор взял на себя труд прояснить этот вопрос. Детей И. Н. Хованского он условно именует «Никитичами», а сыновей Тараруя - «Тараруевичами».
Иван Иванович «Никитич» Хованский (иногда именуется Большим) в разрядах впервые упоминается в чине стольника 29 августа 1654 года [так в тексте, видимо ошибка, ранее упоминался 1659 год, что совпадает и с предполагаемым возрастом князя - родился незадолго до ссылки отца] - был рындой на встрече польского гонца. В феврале 1660 года отмечен уже чашником. Далее служил разные придворные службы, чаще всего церковно-придворные, видимо по склонности характера. На рубеже 1660 - 1670-х был за что-то наказан (возможно за поддержку старобрядцев) - в 1669/70 году велено жить в деревне «до указу». Некоего кн. Ивана Хованского, по сообщению протопопа Аввакума, в это время били батогами за защиту одного старообрядца, возможно это как раз Иван Иванович «Никитич». 29 августа 1677 года пожалован в бояре. После «Хованщины», как и другие Хованские, попал в опалу - понижен в чине до московского дворянина и выслан с приставом в дальнюю деревню. В 1689 году ему велено вновь «быть к Москве», 29 февраля 1690 года возвращен чин боярина. После возвращения ко двору он по-прежнему служил церковно-придворные службы (поставления иерархов, водосвятия, крестные ходы) - всего, в 1690 - 1700 годах, 33 раза.
Религиозный и чудаковатый боярин сделался жертвой петровских глумлений - его таскали на «всешутейший собор», где заставляли богохульствовать. Боярин покровительствовал диссиденту-старообрядцу Григорию Талицкому, считавшему Петра Антихристом и призывавшему к борьбе с ним и был арестован и замучен петровскими «птенцами» - умер под пыткой в Преображенском приказе 25 марта 1701 года.
Иван Иванович «Тараруевич» Хованский (иногда именуется Меньшим) родился в 1650 году (годы жизни известны по надгробию в Чудовом монастыре). В 1665 и 1666 году кто-то из Иванов Хованских служил рындой, возможно это «Тараруевич» (тем более, что напарником его был кн. Андрей Иванович Хованский, старший сын Тараруя). В 1675 году был пожалован в комнатные стольники. Осенью 1682 года сопровождал царей в походе в Троице-Сергиев монастырь, но узнав о казни отца и старшего брата бежал из царского похода и пытался поднять московских стрельцов. Был приговорен к смерти, но прощен у плахи и сослан в Якутск (как и прочие Хованские, понижен до московского дворянина). Позднее ему разрешили жить в деревне, а в январе 1688 года - в Москве. По службе он не продвинулся - видимо помнили его (единственного из Хованских) попытку поднять стрельцов, но участвовал в дворцовых церемониях.
Хорошим здоровьем, как и старший тезка не отличался, в 1702 году был назначен в Дорогобуж (воеводой?), но отказался из-за болезни. Был осмотрен врачом, помимо физических скорбей, определившим у него «меланхолию» и от службы освобожден. Умер в 1726 году.
Петр Иванович «Тараруевич» Хованский (иногда именуется Большим) родился не позднее начала 1640-х. В юности служил в основном с отцом, участвуя в соответствующих кампаниях Тринадцатилетней войны. В ноябре 1661 года попал в плен в битве на Кушликовых горах, в марте 1662-го, вместе с кн. О. И. Щербатым, обменян на гетмана В. К. Гонсевского. Позднее служил дворцовые службы. В мае 1668 года назначен вторым воеводой к кн. Г. С. Куракину, посланному подавлять мятеж Брюховецкого, что вызвало громкий местнический скандал - не желавший ехать на службу князь был выдан Куракину головой и выслан на службу в Севск принудительно (позднее местничал там с кн. А. И. Лобановым-Ростовским). Позднее участвовал в подавлении разинского восстания, служил воеводой на Дону (1674 - 1675), в Архангельске (1677 - 1679). 18 мая 1677 года пожалован в бояре. С 1681 года князь был воеводой в Курске, руководя Белгородским разрядом. После гибели осенью 1682-го отца и старшего брата его арестовали, однако ничего предосудительного видимо не нашли и, разжаловав в московские дворяне, выслали в Мезень, позднее переведя на Белоозеро. В 1690 году князю был возвращен чин боярина. В 1696 - 1700 году был воеводой в Киеве.
Петр Иванович «Никитич» Хованский (именуется также Меньшим, возможно Змеем) родился после возвращения отца из ссылки (возможно в 1648 году). На службе впервые упомянут в 1664 году (голова у стряпчих на встрече английского посла). О его службах в ранние годы известно мало, он постоянно фигурирует в списках стольников, но редко назначается даже на дворцовые службы. На рубеже 1660-1670-х он (как и старший брат) видимо был за что-то наказан - в 1669/70 году велено быть в деревне, в 1670/71 году с него взято «по рублю с двора». 8 июля 1682 года пожалован в бояре, к сентябрю 1682-го был судьей Сыскного (бывшего Разбойного) приказа. Узнав о казни Тараруя пытался скрыться, был задержан, сослан в деревню и понижен до московского дворянина. В 1683 году ему разрешили жить в своих имениях «где похочет», но «к Москве без указа не ездить». В 1688/89 году князю разрешили вернуться в столицу, 26 февраля 1690 года возвратив боярский чин. В 1693 - 1694 годах был воеводой в Киеве [позднее там же воеводил его полный тезка, видимо для большего издевательства над исследователями]. В 1694 - 1695 году кто-то из Петров Ивановичей Хованских был воеводой в Астрахани.
До 1700 года двух Петров Ивановичей Хованских еще как-то удается различать по косвенным признакам, однако кто именно из них активно служил при Петре остается загадкой.
В боярских списках 1705 и 1707 годов отмечен только один боярин кн. П. И. Хованский, хотя живы были вероятно оба. Загадочный Петр Иванович (с большей вероятностью видимо «Никитич») продолжал активно служить. На апрель 1704 года он был первым воеводой в Севске. В 1705 году был послан подавлять Астраханское восстание (в дневниках кн. Б. И. Куракина назван «князь Петр Хованский Змей»). Князь действовал медленно, не смог собрать детей боярских (на март 1706 года имел ок. 550 чел. «надежных войск») и Петр послал на Астахань Шереметева с регулярными войсками. Найдя Хованского «совсем больным» Шереметев в марте 1706-го «отпустил» его из Царицына в Москву.
В 1708 году кн. П. А. Хованский был отправлен подавлять уже башкирское восстание. Здесь он действовал в основном уговорами, избегая жестокостей, что не нравилось многим современникам и потомкам (участники подавления следующего башкирского восстания считали, что излишняя мягкость Хованского способствовала развитию у башкир чувства безнаказанности). Петр однако поддержал линию боярина.
Из Башкирии кн. Хованский был направлен на Дон, подавлять восстание Булавина. Здесь он тоже стремился больше действовать уговорами - войско Хованского в 1708 году сожгло 8 казачьих городков, а привело к кресту миром - 39.
Поход против булавинцев стал видимо последней службой таинственного Петра Ивановича, вероятно ушедшего в отставку по возрасту.
Иван Никитич Хованский
Книга на удивление интересная, хотя сам Иван Никитич был не самой яркой и известной фигурой. Отдельный интерес представляет глава о сыновьях И. Н. Хованского, которых регулярно путают с детьми другого Хованского - Тараруя. Текст, к сожалению, не свободен от разнообразных дефектов.
скрытый текстПроисхождение
скрытый текст
Князья Хованские были потомками выезжего Гедиминовича - князя Патрикея Наримунтовича, прибывшего в Москву вместе со Свидригайлой [в 1407 году]. Старший сын Патрикея Федор получил вотчины на реке Хованке в районе Волока Ламского (откуда и фамилия). [Второй сын Патрикея, Юрий, породнился с правящей династией, женившись то ли на сестре, то ли на дочери Василия I и его потомство занимало очень высокое положение при московском дворе (князья Щенятевы, Голицыны, Куракины)]. Статус их старших сородичей был куда более скромным - большинство Хованских служило по уделам.
Внук Федора Патрикеевича, князь Василий Иванович Лущиха Хованский, служил [в боярах] у кн. Федора Борисовича Волоцкого, его дети, Борис и Петр - в Старицком уделе. Сын Петра, кн. Андрей Петрович Хованский, был дворецким кн. Владимира Андреевича Старицкого, приходясь ему к тому же дальним родственником - троюродным братом (мать Владимира Андреевича, княгиня Ефросинья Андреевна, была урожденная Хованская).
Гибель кн. Владимира Старицкого на судьбе кн. А. П. Хованского не отразилась - он перешел на службу в Государев двор, где постоянно назначался на высокие воеводские должности (первый / второй воевода), воевал в Ливонии и с крымцами, последний раз упомянут на воеводстве в Кукуносе в 1577/78 году.
У Андрея Петровича было четверо взрослых сыновей. Старший, Иван Большой (упоминается с 1588/89 года - умер в 1621), начал службу в 1588/89 году видимо сразу стольником. В 1606/07 году был понижен до московского дворянина, однако остался верен царю Василию, позднее примкнул ко Второму ополчению, в 1615 году получил чин боярина.
Третий сын, Иван Меньшой (упоминается в 1604 - 1640-х годах), впервые упоминается в росписи войска посланного против Самозванца (стольник), к концу 1640-х дослужился до окольничего.
Младший из сыновей, Андрей (упоминается в 1606 - 1630-х годах), впервые упоминается в боярском списке 1606/07 года, служил царю Василию, позднее перешел к Вору (в 1610 году воевода Стародуба Северского). При царе Михаиле он видимо особым доверием правительства не пользовался - только к 1635/36 стал стряпчим, хотя и получал важные воеводские назначения (Тобольск).
Отец героя книги, второй сын А. П. Хованского, князь Никита Андреевич, впервые упоминается в 1588 году - в качестве послуха в грамоте семейства Пожарских. Как полагает автор, к этому времени он уже был женихом Дарьи Михайловны Пожарской, родной сестры национального героя. На службе он впервые упоминается в боярском списке 1588/89 года, вместе со старшим братом (тоже стольник). В 1604 - 1605 годах кн. Н. А. Хованский был воеводой в Нижнем Новгороде, в 1606 году - в Боровске, принимал участие в боях с болотниковцами под Калугой. Он видимо пользовался расположением царя Василия - в разряде свадьбы Шуйского с княжной Екатериной / Марией Петровной Буйносовой-Ростовской и сам Никита Андреевич и его супруга, Дарья Михайловна, записаны на почетных местах. Воспользоваться этим расположением князь, впрочем не успел - умер 28 мая 1608 года. Единственным взрослым потомком князя был его сын Иван Никитич.
Как отмечает автор, семьи князей Н. А. Хованского и Д. М. Пожарского видимо были весьма близки - Никиту Андреевича и его умершего во младенчестве сына Андрея похоронили в родовой усыпальнице Пожарских в Свято-Евфимьевом монастыре, а сам Д. М. Пожарский позднее не раз проявлял заботу о сестре и племяннике.
Службы при царе Михаиле
скрытый текст
Сам Иван Никитич впервые упоминается 30 ноября 1612 года в послушной грамоте выданной ему и его матери от имени правительства Второго ополчения. В 1617 году он, будучи видимо еще неверстанным новиком, возможно служил в войске дяди, кн. Д. М. Пожарского - имеется сообщение, что 17/28 декабря 1617-го лисовчики взяли под Калугой в плен некоего «сестричича» Пожарского (других племянников у князя не было). В плену он видимо пробыл недолго, официальных наград за «королевичев приход», полонное терпение и пр. не имел.
В разрядах кн. И. П. Хованский впервые появляется в июле 1623 года - «нарежал» вина в чине стольника. Стольничья служба при царе Михаила была для него основной: в 1623 - 1643 годах таких служб набралось 160. В большинстве случаев князь «вина нарежал», в остальных - «смотрел в большой стол». Так, в 1624 году он служил 14 раз - в восьми случаях «нарежал» вина, в шести - «смотрел в большой стол», в 1631 году - 16 раз (в 11 службах «нарежал» вина) и т. д. Помимо этого князь «ездил со столом» к иностранным дипломатам - в 1645 году, например, дважды - к польскому и персидскому. В 1643 году он получил дворцовый чин чашника.
Дворцовые службы периодически прерывались общегосударственными.
В 1629, 1635 и 1637 годах князь служил первым воеводой большого полка в Туле, т. е. фактически главным воеводой «на берегу». Высокие назначения объяснялись высоким местническим статусом Хованского - как отмечает автор, на 1629 год он был самым молодым и неопытным изо всех полковых воевод разряда.
Первые два воеводства прошли спокойно - татары почти не появлялись, местнические конфликты князя не затрагивали, однако третье оказалось предельно напряженным.
При объявлении разряда в марте 1637 года на Хованского бил челом кн. В. Г. Большой Ромодановский (назначенный первым воеводой большого полка менее статусного Рязанского разряда) - ему отказали, грозя тюрьмой. В августе сам кн. Хованский заболел и попросил замены, на смену князю из Москвы был прислан И. Вельяминов. Однако служившие в Туле чины трех корпораций Государева двора - стряпчие, московские дворяне и жильцы посчитали нового первого воеводу недостаточно статусным и отказались ему подчиняться, взбунтовав позднее и часть городовых корпораций (Кашира, Козельск, Таруса, Серпухов). Вельяминову отказались подчиняться и прочие полковые воеводы (князья И. И. Лобанов-Ростовский и А. И. Солнцев-Засекин) и деятельность разряда оказалась фактически парализованной. В дополнение ко всему внезапно объявились татары, [прорвавшиеся у Яблонова и разорившие несколько уездов]. Больной Хованский как мог пытался спасти положение. Разряд в итоге пошел на уступки бунтовщикам, заменив Вельминова кн. Ф. А. Телятевским. Действия самого Хованского, впрочем, были оценены высоко - он получил даже прибавки к окладам.
В 1634 году князь был назначен воеводой в прифронтовой Боровск. Здесь его главной заботой стали т. н. «балашовцы» - организованные дезертиры покинувшие армию под Смоленском, но декларировавшие верность правительству. Попытки уговорить их вернуться в армию успеха не имели. После заключения Поляновского мира с поляками (2 июня) правительство перешло к карательным мерам. Основную роль в наступлении на «балашовцев» должен был играть кн. И. Н. Хованский, в сход ему направлялись кн. Ф. Ф. Волконский из Калуги и Б. С. Пушкин из Можайска. Большая часть балашовцев (ок. 1 500 чел.) 13 июля принесла повинную и вернулась на службу, остальные 14 июля были побиты Хованским и Волконским в Епифанском уезде, остатки их бежали на Дон. Заслуги Хованского были отмечены - поместный оклад увеличен с 200 до 900 четей, денежный - с 40 до 120 рублей.
В 1640 - 1641 годах князь был воеводой в Одоеве, в 1642 - 1643-м - на Двине (в Архангельске).
На 1623 год князь имел оклад в 200 четей и 40 рублей. В 1634 году его оклад увеличился до 900 четей и 120 рублей. В 1637 году за тульские службы князю добавили еще 100 четей и 35 рублей и оклады его выросли до 1 000 четей и 155 рублей соответственно.
Сватовство Вальдемара и опала
скрытый текст
В Боярской книге 1639 года кн. И. Н. Хованский среди стольников был записан восьмым. Как отмечает автор, шестеро из первых восьми стольников к середине 1640-х были пожалованы в бояре, один (упоминавшийся кн. Ф. А. Телятевский) умер, а сам Хованский неожиданно попал в опалу и отправился в ссылку.
Опала была связана с известной попыткой выдать царевну Ирину Михайловну замуж за датского принца Вальдемара. Хованский, судя по всему, был активным сторонником этого брака и после смерти царя Михаила и окончательного провала затеи попал под раздачу. Судя по опубликованному фрагменту приговора князя обвиняли в следующем: 1) уговаривал королевича креститься, выполняя указания некоего (неназванного) лица, ныне это отрицающего; 2) вместе с дальней родственницей («теткой») княгиней Марией Афанасьевной Хованской* занимался ведовством, пытаясь «приворотить» принца и убеждал царя и царицу, что королевич крестится (что способствовало ухудшению здоровья и смерти государя и государыни); 3) в доме у думного дьяка Г. В. Львова предрекал волнения в Москве в случае отпуска королевича; 4) отказывался присягать царю Алексею.
19 августа 1645 года князь был разжалован из стольников в московские дворяне, 22 августа посажен за пристава на собственном дворе и вскоре выслан с семьей в Енисейск. Поскорее избавиться от разговорчивого князя стремилась видимо не только победившая «партия» противников брака с Вальдемаром, но и (возможно даже в большей степени) переобувшиеся на лету прежние сторонники этого брака - Хованского буквально гнали «по этапам».
В сентябре 1646 года Хованский с семьей прибыл в Енисейск. Здесь он пробыл недолго - уже в декабре 1646 года князя приказано было перевести в Пелым. В конце января 1648 года князю разрешили жить в своей суздальской вотчине Пестяково, куда Хованские добрались к концу июля того же года (выехав из Пелыма в марте). 30 октября 1648 года Хованского простили окончательно, приказав «быть к Москве» - в сложившихся условиях (Соляной бунт, падение Б. Морозова и пр.) правительству было не до сомнительных «измен» трехлетней давности, а недоброжелатели князя (Г. Г. Пушкин и пр.) утратили свое влияние.
1 апреля 1649 года кн. И. Н. Хованский был пожалован в бояре. В 1649 - 1652 годах он служил судьей Приказа Большого прихода.
* Вдова умершего еще в 1623 году пятиюродного брата князя, боярина кн. Ивана Федоровича Хованского, верховая боярыня царицы Евдокии и мамка невесты - царевны Ирины Михайловны.
Новгород, Псков и Соловки
скрытый текст
Весной 1650 года кн. И. Н. Хованский был отправлен подавлять восстания в Новгороде и Пскове. Общее недовольство посадского населения и приборных служилых людей своим положением в марте 1650-го вырвалось наружу на фоне скачка цен на хлеб (вызванного известными договоренностями со Швецией относительно русских «перебежчиков» из оккупированной Ингрии).
Восстание в Новгороде началось 15 марта. Посадские и стрельцы избили и посадили под арест датское посольство, бывшее в городе проездом, разграбили дворы гостей и фактически захватили власть в городе. Воевода и городская верхушка, включая воеводу кн. Ф. М. Хилкова, укрылись на дворе у архиепископа Никона (сгоряча предавшего новгородцев анафеме и вскоре тоже ими побитого).
В Москву известия о восстании пришли 21 марта. Правительство, наученное опытом недавних городских восстаний, реагировало стремительно. В тот же день боярину кн. И. Н. Хованскому (вместе с кн. Н. Ф. Мещерским и дьяком А. Трофимовым) было приказано идти к Новгороду с ратными людьми. Войск ему впрочем не дали - князь должен был собирать новгородских служилых людей (для чего в пятины направлялись правительственные эмиссары). Дети боярские на службу шли плохо - из-за неурочного времени и общего нежелания воевать с земляками-новгородцами, с которыми их связывали тысячи нитей. К началу апреля собралось всего 400-500 человек.
Помимо сбора войск князю предписывалось также увещевать новгородцев, призывая их подчиниться и выдать заводчиков. Сам выбор Хованского на роль умиротворителя Новгорода был вероятно политически мотивирован - князь, сам недавно пострадавший от морозовской группы (и к тому же племянник Пожарского, бывшего новгородским воеводой), должен был вызывать у бунтовщиков большее доверие.
В начале апреля Хованский пришел к Новгороду, встав у Спасо-Хутынского монастыря. Еще на пути к городу он вступил в переговоры с бунтовщиками и продолжил их у Новгорода, добившись в итоге успеха. 13 апреля отряд Хованского вошел в Новгород, выставив караулы у ворот и в других важных местах. Разгоряченная Москва, в лице Посольского приказа, требовала показательных казней, однако боярин эти требования игнорировал, действуя максимально осторожно и восстановив порядок в городе без кровопролития. Начавшееся следствие выявило св. 200 «заводчиков». Казнили только одного - Г. Волка, лично бившего датского посланника и пытавшегося оторвать тому ухо с серьгой (отрубили голову на посольском дворе, к полному удовлетворению датской стороны). Других пятерых главных заводчиков приговорили к смерти, сразу же заменив казнь тюремным заключением «до указу», а затем сослав в Сибирь. Сосланные сохранили свой социальный статус, так, Иван Жеглов, бывший митрополичий сын боярский и приказчик, служил сыном боярским в Якутске и был там весьма заметен. Семнадцать человек велено было бить кнутом и разослать по южным пограничным городам (Астрахань, Терек, Карпов, Коротояк). Оставшихся - бить кнутом и отдать на поруки. Фактически наказания были видимо еще мягче - большая часть приговоренных к ссылке просидела в тюрьме до марта 1651 года, была бита кнутом и отдана на поруки, в ссылку так и не поехав.
Приведя новгородцев к присяге, 19 мая Хованский выступил ко Пскову.
Псковские мятежники оказались более организованными и сплоченными, в городе было сформировано повстанческое «правительство» - Всегородная изба, городовые воеводы посажены под арест и пр. К восстанию примкнули городовые дворяне и псковские «пригороды» - Гдов, Остров и пр. Восставшие декларировали верность государю, выступая против «изменников-бояр», к которым причисляли и кн. И. Н. Хованского. Попытки последнего вести с ними переговоры успеха, соответственно, не имели - при подходе к Пскову отряд Хованского был атакован псковичами, захватившими помимо прочего личное имущество князя (на 1 045 рублей).
Сил для полноценной осады города Хованский не имел (на конец мая в его отряде было ок. 1 900 чел., позднее он был усилен московскими и городовыми стрельцами и пр.) и ограничился блокадой основных коммуникаций, поставив в ключевых пунктах острожки. Псковичи регулярно совершали вылазки пытаясь эти острожки уничтожить однако успеха не имели. Решающее значение имел бой 12 июля 1650-го - псковичи при поддержке артиллерии попытались уничтожить острожек за рекой Великой, но были наголову разбиты подоспевшими резервами во главе с самим князем, потеряв св. 300 чел убитыми (включая одного из лидеров восстания - Максима Яга) и ок. 40 пленными. Поражение привело к усилению внутренних противоречий в среде восставших и к концу июля к власти в городе пришла умеренная группировка, готовая к переговорам с правительством. Воспользовавшись этим Москва направила в город делегацию Земского собора и к началу осени Псков вернулся под контроль правительства.
Таким образом, миссия кн. Хованского оказалась на редкость успешной - князь обеспечил восстановление контроля правительства над вторым и третьим городами России используя очень скромные силы и обойдясь без излишнего кровопролития.
Весной-летом 1652 года кн. И. Н. Хованский участвовал в важной политической миссии - был вместе с Никоном послан на Соловки за мощами канонизированного, усилиями того же Никона, митрополита Филиппа Колычева. Князь руководил «светской» частью экспедиции и назначением своим был видимо обязан «новгородской службе», в ходе которой будущий патриарх смог оценить его личные и деловые качества.
Экспедиция выдалась весьма тяжелой - помимо сложных погодных условий, светская ее часть очень страдала от деспотизма Никона, пытавшегося навязать придворным едва ли не монашеский образ жизни (многочисленные ежедневные службы, строгий пост и пр.). Хованский жаловался на строгости Никона лично государю. Как отмечает автор, к этому времени отношения царя Алексея и бывшего опального были уже весьма доверительными - Хованский собственноручно писал конфиденциальные письма государю и из под Пскова и из Соловецкого похода.
Несмотря на все сложности (помимо прочего, в мае 1652-го во время шторма на Белом море погиб казначей экспедиции дьяк Гаврила Леонтьев с большей частью казны, вместе с ним утонуло еще 68 человек, сами Никон и Хованский едва остались живы) экспедиция окончилась успешно и мощи св. Филиппа были доставлены в столицу.
Смоленск и Казань
скрытый текст
В Государевом походе 1654 года боярин кн. И. Н. Хованский воеводского назначения не получил, оставаясь вместе с государем (записан шестым, после грузинского и сибирского царевичей, бояр Н. И. Романова, И. В. и Г. И. Морозовых, кн. Б. А. Репнина и дворецкого В. В. Бутурлина). Однако руководить штурмом Смоленска (16 августа) назначили именно Хованского - возможно вспомнили об опыте осады Пскова (где боярин, впрочем, ничего не штурмовал). Штурм провалился, однако уже в сентябре гарнизон Смоленска капитулировал.
Весной 1655 года, уходя в поход на Вильну, Алексей Михайлович оставил кн. И. Н. Хованского воеводой в Смоленске. Город был фактически главной тыловой базой армий действовавших на западном направлении и князю приходилось иметь дело с разнообразными грузовыми перевозками (артиллерия, хлебные припасы и пр.) и отвечающими за них лицами. Воеводство оказалось недолгим (уже в ноябре 1655-го боярина из Смоленска отозвали) и неудачным - князь «мотчал» с приемкой и пропуском грузов (видимо опасаясь казнокрадства и проверяя), вызывая недовольство и сверху и снизу, ссорился с ответственными за их перевозку и т. д. Наиболее масштабным оказался конфликт с М. Л. Плещеевым, посланным отвозить хлебные запасы. Последний жаловался на Хованского в Москву (не дал плотов и охраны), Хованский, в свою очередь, обвинял его в подделке казенных документов и т. д. По результатам долгого и скандального разбирательства Плещеева приговорили к ссылке в Сибирь и конфискации имений (сразу впрочем помиловав), а Хованского к огромному штрафу (500 рублей) за бесчестье Плещеева.
На положении при дворе «смоленская служба» Хованского видимо серьезно не отразилась. Уже 25 декабря 1655-го он присутствовал на рождественском обеде с царем и патриархом, 17 января 1656-го был назначен главой боярской комиссии ведавшей Москву и т. д.
В апреле 1656 года кн. И. Н. Хованского назначили воеводой в Казань, на смену тестю, боярину М. М. Салтыкову. Эта служба оказалась для него последней. С 1654 года в России бушевала эпидемия чумы, первой ее волны (1654 - 1655) князь избежал, оставаясь при армии и в Смоленске, но попал под вторую (1656 - 1657).
В Казань чума пришла 25 июня, сразу же были приняты строгие меры (карантин и пр.), 22 августа Хованский просил у Москвы разрешения выселить людей из города, рассредоточив в полях и лесах, но ответа получить уже не успел - на следующий день заболел и сам и 26 августа умер. Похоронен князь видимо был в общей могиле, вместе с другими жертвами чумы.
Как отмечает автор, кн. И. Н. Хованского можно отнести к «добрым людям Древней Руси» (по определению Ключевского) - он всю жизнь стремился избегать крайностей и ненужной жестокости, стремясь по возможности решить дело миром. При этом князь не был размазней и имел собственное мнение по разным вопросам, что однажды стоило ему ссылки в Сибирь.
Семья
скрытый текст
Отец князя умер в мае 1608 года. Мать, Дарья Михайловна, после опалы сына постриглась под именем Леонида. На август 1646 года она была старицей московского Девичьего Вознесенского монастыря, но в том же месяце была переведена в суздальский Покровский монастырь, где и умерла в начале сентября.
Князь был дважды женат. Первой его женой была Анна Никитична, урожденная Асанова-Годунова. Ее отец Никита Васильевич Асанов-Годунов, был дальним однородцем прежнего царского рода, а мать, Анна Ивановна Стрешнева - дочерью влиятельного окольничего Василия Ивановича Стрешнева. Анна Никитична умерла в декабре 1632 года, детей в этом браке не было.
Второй раз князь женился видимо незадолго до ссылки (около 1645 года) - на Марии Михайловне Салтыковой, дочери боярина М. М. Салтыкова [из-за которого его дядя, кн. Д. М. Пожарский, в свое время попал в опалу, отказавшись сказывать ему боярство]. Вторая супруга князя умерла в 1665 году, пережив его на девять лет.
В этом браке у князя было двое взрослых сыновей - Иван (впервые упоминается рындой в 1659/60 году) и Петр (впервые упоминается стольником в 1670-м), см. ниже.
Землевладение
скрытый текст
[Отец Ивана Никитича видимо не был особенно крупным землевладельцем] - по Росписи войска посылаемого против Самозванца в 1604 году он выставлял («опричь вяземские земли») 5 конных даточных (его братья Иван Большой и Иван Меньшой - по четыре). Он владел какими-то поместьями в Вяземском и Ржевском уездах (после Смуты утраченными) и видимо частью родовой вотчины на реке Хованке в Волоколамском уезде.
У самого Ивана Никитича к концу жизни имелось вероятно 3 905 четей (2 323 вотчинной и 1 582 поместной) земли.
Совместно с дядей Андреем Андреевичем он владел небольшой родовой вотчиной на Хованке, на 1646 год - 86 четей (из 150), вотчинный двор и 2 крестьянских двора с 4 бобылями.
Часть вотчин была получена от дяди - боярина кн. Дмитрия Михайловича Пожарского. В ноябре 1612 года Пожарский передал сестре и племяннику часть своей вотчины - Пестяки (Пестяково), приселок большого села Нижний Ландех (130 четей). В октябре 1619 года сестре и племяннику была передана только что полученная «за королевичев приход» вотчина в Ростовском уезде (село Ильинское, 255 четей, 88 дворов, 101 человек). В 1626/27 году, вдобавок к Пестякам, из нижнеландехской вотчины дано еще 135 четей с 25 дворами. В 1627/28 году в Суздальском уезде дано село Якимово (201 четь, в 1630-х - 36 дворов и 53 чел.). Уже после смерти Пожарского, но по его распоряжению, в 1649/50 году кн. Хованскому передали часть подмосковной вотчины Медведково (27 четей). Всего, таким образом, от дяди кн. И. Н. Хованский получил 748 четей. Вотчины передавались видимо в счет обещанного в свое время Дарье Михайловне приданого (по каким-то причинам не полученного). Однако, как отмечает автор, от других своих родственников кн. Иван Никитич никогда ничего не получал.
Значительная часть вотчинных земель была получена в результате второго брака - с Марией Михайловной Салтыковой. В приданое за женой князь получил село Зозино в Костромском уезде (на 1677 год - 144 чети, на 1643/44 - 66 крестьянских и бобыльских дворов и 124 человека, на 1677 год - 74 двора и 254 чел.). В том же уезде князь владел еще двумя вотчинами - селом Селище (164 чети), наследством жены, полученным от ее бездетного дяди, боярина Б. М. Салтыкова, после смерти последнего (1646) и неустановленной вотчиной (492 чети), полученной от тестя около 1645/46 года.
Во Владимирском уезде князю принадлежало село Елцыно (800 четей), подаренное в 1654 году дальней родственницей, княгиней Марьей Афанасьевной Хованской (урожденной Татищевой). Как полагает автор, последняя возможно хотела загладить вину перед князем - втянула его в дело Вальдемара.
В Ростовском уезде князю принадлежало поместье в 700 четей (дано в 1619 году за «королевичев приход»*), на 1619 год - 4 людских, 28 крестьянских и 24 бобыльских двора (в них 59 человек), 3 пустых двора и 58 дворовых мест. В Московском уезде - выслуженное поместье (60 четей) - дано в 1626/27 году из дворцовых земель в районе села Тайнинское. Имелись также поместья в Переяславском (288 четей), Луховском (151 четь) и Новоторжском (на 1677 год - 375 четей) уездах, обстоятельства и время получения этих держаний неизвестны.
* Так у автора. Самому кн. И. Н. Хованскому на 1618 год, как указывает автор, было лет 15, он не был верстан и на службе впервые отмечен в 1623 году. Ниже автор пишет о вотчине в Ростовском уезде, данной кн. Д. М. Пожарскому «за королевичев приход» в 1619 году и переданной тем племяннику. Нет ли здесь путаницы?
Два Ивана Ивановича и два Петра Ивановича
скрытый текст
У кн. Ивана Никитича Хованского было два взрослых сына - Иван и Петр. Двое сыновей его более молодого, но гораздо более известного троюродного брата кн. Ивана Андреевича Тараруя Хованского носили те же имена. Таким образом, во второй половине XVII века одновременно жили и действовали два князя Ивана Андреевича и два князя Петра Ивановича Хованских, близких по возрасту и социальному статусу и служивших иногда одни и те же службы. Сыновей Тараруя и И. Н. Хованского постоянно путают даже специалисты.
Автор взял на себя труд прояснить этот вопрос. Детей И. Н. Хованского он условно именует «Никитичами», а сыновей Тараруя - «Тараруевичами».
Иван Иванович «Никитич» Хованский (иногда именуется Большим) в разрядах впервые упоминается в чине стольника 29 августа 1654 года [так в тексте, видимо ошибка, ранее упоминался 1659 год, что совпадает и с предполагаемым возрастом князя - родился незадолго до ссылки отца] - был рындой на встрече польского гонца. В феврале 1660 года отмечен уже чашником. Далее служил разные придворные службы, чаще всего церковно-придворные, видимо по склонности характера. На рубеже 1660 - 1670-х был за что-то наказан (возможно за поддержку старобрядцев) - в 1669/70 году велено жить в деревне «до указу». Некоего кн. Ивана Хованского, по сообщению протопопа Аввакума, в это время били батогами за защиту одного старообрядца, возможно это как раз Иван Иванович «Никитич». 29 августа 1677 года пожалован в бояре. После «Хованщины», как и другие Хованские, попал в опалу - понижен в чине до московского дворянина и выслан с приставом в дальнюю деревню. В 1689 году ему велено вновь «быть к Москве», 29 февраля 1690 года возвращен чин боярина. После возвращения ко двору он по-прежнему служил церковно-придворные службы (поставления иерархов, водосвятия, крестные ходы) - всего, в 1690 - 1700 годах, 33 раза.
Религиозный и чудаковатый боярин сделался жертвой петровских глумлений - его таскали на «всешутейший собор», где заставляли богохульствовать. Боярин покровительствовал диссиденту-старообрядцу Григорию Талицкому, считавшему Петра Антихристом и призывавшему к борьбе с ним и был арестован и замучен петровскими «птенцами» - умер под пыткой в Преображенском приказе 25 марта 1701 года.
Иван Иванович «Тараруевич» Хованский (иногда именуется Меньшим) родился в 1650 году (годы жизни известны по надгробию в Чудовом монастыре). В 1665 и 1666 году кто-то из Иванов Хованских служил рындой, возможно это «Тараруевич» (тем более, что напарником его был кн. Андрей Иванович Хованский, старший сын Тараруя). В 1675 году был пожалован в комнатные стольники. Осенью 1682 года сопровождал царей в походе в Троице-Сергиев монастырь, но узнав о казни отца и старшего брата бежал из царского похода и пытался поднять московских стрельцов. Был приговорен к смерти, но прощен у плахи и сослан в Якутск (как и прочие Хованские, понижен до московского дворянина). Позднее ему разрешили жить в деревне, а в январе 1688 года - в Москве. По службе он не продвинулся - видимо помнили его (единственного из Хованских) попытку поднять стрельцов, но участвовал в дворцовых церемониях.
Хорошим здоровьем, как и старший тезка не отличался, в 1702 году был назначен в Дорогобуж (воеводой?), но отказался из-за болезни. Был осмотрен врачом, помимо физических скорбей, определившим у него «меланхолию» и от службы освобожден. Умер в 1726 году.
Петр Иванович «Тараруевич» Хованский (иногда именуется Большим) родился не позднее начала 1640-х. В юности служил в основном с отцом, участвуя в соответствующих кампаниях Тринадцатилетней войны. В ноябре 1661 года попал в плен в битве на Кушликовых горах, в марте 1662-го, вместе с кн. О. И. Щербатым, обменян на гетмана В. К. Гонсевского. Позднее служил дворцовые службы. В мае 1668 года назначен вторым воеводой к кн. Г. С. Куракину, посланному подавлять мятеж Брюховецкого, что вызвало громкий местнический скандал - не желавший ехать на службу князь был выдан Куракину головой и выслан на службу в Севск принудительно (позднее местничал там с кн. А. И. Лобановым-Ростовским). Позднее участвовал в подавлении разинского восстания, служил воеводой на Дону (1674 - 1675), в Архангельске (1677 - 1679). 18 мая 1677 года пожалован в бояре. С 1681 года князь был воеводой в Курске, руководя Белгородским разрядом. После гибели осенью 1682-го отца и старшего брата его арестовали, однако ничего предосудительного видимо не нашли и, разжаловав в московские дворяне, выслали в Мезень, позднее переведя на Белоозеро. В 1690 году князю был возвращен чин боярина. В 1696 - 1700 году был воеводой в Киеве.
Петр Иванович «Никитич» Хованский (именуется также Меньшим, возможно Змеем) родился после возвращения отца из ссылки (возможно в 1648 году). На службе впервые упомянут в 1664 году (голова у стряпчих на встрече английского посла). О его службах в ранние годы известно мало, он постоянно фигурирует в списках стольников, но редко назначается даже на дворцовые службы. На рубеже 1660-1670-х он (как и старший брат) видимо был за что-то наказан - в 1669/70 году велено быть в деревне, в 1670/71 году с него взято «по рублю с двора». 8 июля 1682 года пожалован в бояре, к сентябрю 1682-го был судьей Сыскного (бывшего Разбойного) приказа. Узнав о казни Тараруя пытался скрыться, был задержан, сослан в деревню и понижен до московского дворянина. В 1683 году ему разрешили жить в своих имениях «где похочет», но «к Москве без указа не ездить». В 1688/89 году князю разрешили вернуться в столицу, 26 февраля 1690 года возвратив боярский чин. В 1693 - 1694 годах был воеводой в Киеве [позднее там же воеводил его полный тезка, видимо для большего издевательства над исследователями]. В 1694 - 1695 году кто-то из Петров Ивановичей Хованских был воеводой в Астрахани.
До 1700 года двух Петров Ивановичей Хованских еще как-то удается различать по косвенным признакам, однако кто именно из них активно служил при Петре остается загадкой.
В боярских списках 1705 и 1707 годов отмечен только один боярин кн. П. И. Хованский, хотя живы были вероятно оба. Загадочный Петр Иванович (с большей вероятностью видимо «Никитич») продолжал активно служить. На апрель 1704 года он был первым воеводой в Севске. В 1705 году был послан подавлять Астраханское восстание (в дневниках кн. Б. И. Куракина назван «князь Петр Хованский Змей»). Князь действовал медленно, не смог собрать детей боярских (на март 1706 года имел ок. 550 чел. «надежных войск») и Петр послал на Астахань Шереметева с регулярными войсками. Найдя Хованского «совсем больным» Шереметев в марте 1706-го «отпустил» его из Царицына в Москву.
В 1708 году кн. П. А. Хованский был отправлен подавлять уже башкирское восстание. Здесь он действовал в основном уговорами, избегая жестокостей, что не нравилось многим современникам и потомкам (участники подавления следующего башкирского восстания считали, что излишняя мягкость Хованского способствовала развитию у башкир чувства безнаказанности). Петр однако поддержал линию боярина.
Из Башкирии кн. Хованский был направлен на Дон, подавлять восстание Булавина. Здесь он тоже стремился больше действовать уговорами - войско Хованского в 1708 году сожгло 8 казачьих городков, а привело к кресту миром - 39.
Поход против булавинцев стал видимо последней службой таинственного Петра Ивановича, вероятно ушедшего в отставку по возрасту.
* * *
А. Ю. Кабанов, Я. Н. Рабинович
«Прямые» и «кривые» Смутного времени в России
Сборник биографических очерков малоизвестных персонажей Смуты - даже не второго, а третьего плана. Идея сама по себе хорошая, но и персонажи большей частью малоинтересные и пишут авторы очень плохо.
Также - здесь
скрытый текстСмирной Елизарьевич Отрепьев
скрытый текст
Свою родословную Отрепьевы выводили от некоего Владислава из Нилка Нелидовского, будто бы прибывшего в Москву с кн. Дмитрием Ольгердовичем, участвовавшего в Куликовской битве, позднее перешедшего на московскую службу, [перекрещеного во Владимира Нелидова] и пожалованного землей в Боровском уезде.
Один из потомков этого Нелидова, Давыд Борисович, при Иване III получил прозвище Отрепьев и от него пошли Отрепьевы, [его брат, Семен Борисович, остался Нелидовым, его потомки, с XVII века служившие по Галичу, всегда писались Нелидовыми]. Двое внуков Давыда около 1547 года были переведены из Боровска в Углич, а третий, Матвей Иванович - в Галич.
Сын Матвея Замятня (Елизарий) в довольно молодом возрасте постригся и стал монахом московского Чудова монастыря (позднее помог внуку-самозванцу пристроиться в этот монастырь). У Замятни было четверо сыновей, младший из них, Богдан (Яков), был отцом Григория (Юрия) - будущего Самозванца.
Старший из сыновей Замятни, Смирной (Никита) Елизарьевич Отрепьев впервые упоминается в 1577 году, в коломенской десятне - как неслужилый дворовый новик с окладом в 250 четей и 7 рублей. Вместе с ним новиками по Коломне были записаны братья, их отец Замятня упоминается в коломенской писцовой книге 1577/78 года как бывший коломенский помещик. Возможно Отрепьевы оказались в Коломне в ходе опричных переселений.
В следующий раз Смирной Отрепьев появляется в источниках лишь через 20 лет - в боярском списке 1598/99 года он записан выборным по Галичу. В боярском списке 1602/03 года он по-прежнему выборный, с окладом в 450 четей и с пометой - «голова у стрельцов на Низу».
С появлением в Польше Самозванца для его дяди у правительства нашлась другая работа. Весной 1604 года Смирной был послан гонцом к литовскому канцлеру Льву Сапеге - формально с грамотой о приграничных делах. Фактически Отрепьеву была поставлена другая задача - он должен был обличать Самозванца перед польскими вельможами, встретившись с тем лицом к лицу (встретиться с племянником Смирному, впрочем, не дали).
Вернувшись в Москву Смирной, вместе с матерью и другими «сродниками» Григория, «всенародно» обличал Самозванца. После воцарения последнего, его настоящие родственники, включая Смирного и, видимо, мать Варвару, отправились в сибирскую ссылку, вероятно в Березов.
Из ссылки родня Отрепьева, включая Смирного, была вероятно отпущена Василием Шуйским в 1607 году. Сам Смирной позднее служил царю Василию - под 116 (1607/08) годом упоминается как военный командир - должен был идти с полком из Дмитрова к Троице, на соединение с кн. В. Т. Долгоруковым.
Вероятно он пользовался доверием правительства - в ноябре 1609 года был (вместе с подьячим или дьяком Пятым Григорьевым) отправлен с дипломатической миссией в Швецию - просить дополнительной военной помощи. Выехав из Москвы 26 ноября, в январе 1610-го посланники царя Василия прибыли в Орешек (где вели переговоры с жителями Корелы, не желавшими передачи города шведам), в феврале были уже в Выборге (где вероятно также вели какие-то переговоры о Кореле с местыми шведскими властями), прибыв в Стокгольм 14 апреля.
В Швеции Смирному пришлось задержаться надолго. Карл IX принял посланцев царя Василия только через два месяца - 12 июня. Обстановка в России вскоре радикально переменилась - 24 июня русская армия была разбита под Клушиным, 17 июля был свергнут царь Василий, 17 августа царем был признан королевич Владислав. В Швецию известия о событиях в России приходили с задержкой в один-два месяца.
30 октября 1610-го Отрепьев и Григорьев по приказу короля были отправлены в Выборг, где оставались до осени 1611 года. Вопрос об их возвращении в Россию был решен лишь после захвата шведами Новгорода (16 июля 1611 года) и заключения новгородцами договора с Делагарди (25 июля). Узнав о присяге новгородцев шведские власти отпустили обоих посланников в Новгород.
Здесь Смирной перешел на службу новгородскому правительству Делагарди-Одоевского, получив в 120 (1611/12) году оклад в 800 четей и поместье в Старорусском уезде Шелонской пятины (239 четей на дворцовых землях). Первое время он был малозаметен (хотя привлекался к сбору кормов «немецким людям»), однако с лета 1612 года заметно активизировался.
Летом 1612 года Смирной Отрепьев был (вместе с игуменом новгородского Николо-Вяжицкого монастыря Геннадием и стольником кн. Федором Тимофеевичем Черново-Оболенским) включен в состав ответного новгородского посольства, направленного к пребывавшему в Ярославле правительству Второго ополчения [обмен посольствами привел к установлению перемирия между сторонами и инициировал переговоры о призвании шведского принца на русский престол].
Новгородское правительство высоко оценило деятельность послов - 3 сентября 1612 года Отрепьев и кн. Ф. Т. Оболенский получили новые поместные дачи - по 132,5 чети в Старорусском уезде.
В конце октября 1612 года Отрепьева назначили вторым воеводой Старой Руссы (первый - кн. А. К. Шаховской).
Летом - осенью (после 22 июля) 1613 года Смирной перешел (скорее даже бежал, оставив в Старой Руссе жену Авдотью - ее позднее пытались выменять на шведских пленных) на службу к правительству Михаила Федоровича. Что именно послужило причиной этого шага (венчание на царство Михаила Федоровича (11 июля), активизация московских сил на новгородском направлении, антишведское восстание в Старорусском уезде, конфликты с первым воеводой и пр.) мы не знаем.
В Москве он видимо пользовался доверием - в конце того же 1613 года был назначен воеводой Можайска, где и умер в 1614 году (не ранее 25 марта), в возрасте примерно 54 лет.
Перфилий Иванович Секирин
скрытый текст
Перфилий Секирин родился вероятно не позднее 1560/61 года и ко времени Смуты был уже немолодым человеком. Отец его, Иван Михайлович Голова Секирин, в боярском списке 1577 года значился выборным по Мещовску. Выборными по тому же Мещовску в боярском списке 1602/03 года значились и сам Перфилий (350 четей и 6 рублей) и два его брата. В том же чине и с тем же окладом он указан в росписи войска посланного против Самозванца в 1604 году.
В 1608 - 1610 годах он участвовал в обороне Москвы от тушинцев и был награжден вотчинами в Мещовском уезде. В следующий раз в источниках он упоминается в августе 1610 года - привез боярам ответ гетмана Жолкевского относительно условий воцарения Владислава.
В 1611 году Секирин примкнул к первому ополчению - был вторым воеводой в Суздале при Иване Петровиче Большом Головине, затем при атамане Просовецком, а летом 1612 года перешел во Второе ополчение. В июле 1612 года Секирин, вместе с Федором Шишкиным и подьячим Девятым Русиновым ездил из Ярославля с посольством в Новгород. Целью этого, второго, ярославского посольства (посланного в ответ на миссию Отрепьева - см. выше) было заключение договора с русско-шведским правительством Новгорода - о поддержании мирных отношений и возможном призвании Карла-Филиппа.
После освобождения Москвы Секирин какое-то время видимо служил вторым воеводой в Уфе. В конце 1613 года он был уже в Москве и поневоле принял участие в известном конфликте кн. Пожарского с Б. М. Салтыковым - был послан выдавать князя головой марфиному племянничку.
В феврале 1614 года Секирин был назначен вторым воеводой в войско собираемое против литвы в Калуге. Здесь на него бил челом голова казанских татар О. Я. Прончищев и выиграл - был переподчинен первому воеводе кн. А. М. Львову [- правительство не решилось поддержать воеводу].
Войско Львова-Секирина довольно успешно действовало под Кричевым и Мстиславлем и в августе 1614-го Секирин был награжден шубой (37 рублей) и серебряным кубком.
В 1620/21 году он был воеводой в Арзамасе, в 1622 году - приставом у юргенчского царевича Авгана Арапуховича (при этом бил челом на кн. Г. К. Волконского - отказано из-за безместия). В 1624 - 1626 годах Секирин служил вторым воеводой в Казани (с боярином С. В. Головиным).
Секирины видимо были как-то связаны со Стрешневыми (последние тоже служили по Мещовску) и со второй половины 1620-х Перфилий часто назначался на службы при царице Евдокии.
В 1632 - 1635 годах он был воеводой во Владимире, а в 1638 - 1639 годах в Ярославле. Позднее Секирин уже не служил, в мае 1653 года был отставлен «для старости и увечья» и видимо вскоре скончался, прожив более 90 лет.
В 1611? году, вероятно правительством Первого ополчения, был пожалован в московские дворяне и до конца жизни служил в этом чине. По боярскому списку 1616 года его оклад составлял 700 четей и 60 рублей.
Мисюрь Иванович Соловцов
скрытый текст
Соловцовы были однородцами Вельяминовых и выводили свое происхождение от Юрия Вельяминова-Грушки, младшего брата последнего московского тысяцкого Василия Вельяминова. Дед Мисюря в Тысячной книге был записан дворовым по Пскову, отец, Иван Федорович Голова Соловцов, служил выборным по Нижнему Новгороду. Иван Федорович приходился также двоюродным братом Михаилу Богдановичу Сабурову [пожалованному в бояре Самозванцем - он был братом жены царевича Ивана Васильевича и соответственно «родственником» Гришки], вторым браком женатого на Ульяне Погожей, вдове боярина Александа Никитича Романова и был, таким образом, дальним родственником одновременно и Годуновых и Романовых.
Сам Мисюрь (Пантелеймон) Соловцов (родившийся на рубеже 1570-1580-х годов) к началу Смуты служил городовым сыном боярским по Нижнему, к 1607 году будучи уже в выборе, с окладом в 750 четей.
Соловцовы оставались стойкими сторонниками царя Василия - Мисюрь воевал с болотниковцами (в марте 1607-го участвовал в битве у Серебряных прудов и отвозил взятых в ней пленных в Москву), в 1608 - 1610 годах, вместе с братьями Яковом и Михаилом, служил в войске Ф. И. Шереметева.
Зимой 1609 года, будучи письменным головой, посылался из Чебоксар приводить к шерти местных татар и черемисов. В июне 1609-го был отправлен с отрядом из Нижнего к Юрьевцу - против Лисовского и был разбит последним, однако позднее поквитался, разбив приданный полковнику ростовский отряд И. Наумова у острова Мамшин и отбив Юрьевец.
В августе 1609-го братья Соловцовы участвовали в походе армии Ф. И. Шереметева на Касимов и действовали в ее составе вплоть до соединения со Скопиным-Шуйским и снятия осады с Москвы. За службы с Шереметевым Мисюрь был пожалован переводом части поместий в вотчину (125 четей).
Присягать Владиславу Мисюрь не стал и вскоре примкнул к Первому ополчению - в июле 1611 года назначен воеводой небольшого Ядрина. Позднее он входил в состав Второго ополчения - в июле 1612-го отправлен из Ярославля в Суздаль - управлять вотчинами суздальского архиепископа.
Мисюрь Соловцов был среди подписавших «Утвержденную грамоту» об избрании Михаила Федоровича (вероятно в качестве представителя Нижнего). В 1614 году он служил под Смоленском с кн. Д. М. Черкасским, а позднее в том же году был отправлен заново ставить разоренный в Смуту Царицын. В новопоставленном Царицыне Мисюрь прослужил воеводой до 1616 года. В 1616 году попал под следствие по жалобе персидского купца и в 1617 году видимо был отставлен со службы - с его поместий служил сын Андрей. Позднее на службу вернулся - в 1622 -1623 годах был воеводой в Цивильске. Умер в 1627 году.
Степан Лазаревич Татищев
скрытый текст
До Смуты Татищевы служили по Дмитровскому уезду. Сам Степан Татищев в Смуту вероятно служил царю Василию и участвовал в защите Москвы от тушинцев, позднее был в армии Скопина-Шуйского. В августе 1610 года он присягнул Владиславу. В сентябре 1610 года входил в состав посольства Филарета, направленного к королю Сигизмунду под Смоленск, где представлял Дмитров. Из под Смоленска Татищев отъехал в декабре 1610-го, получив от Сигизмунда грамоты на свои поместья.
В 1611 году он примкнул к Первому ополчению, позднее поддержал Второе - в апреле 1612 года был послан из Ярославля с посольством в Новгород, что привело к установлению мирных отношений со шведско-русским правительством и инициировало переговоры о призвании Карла-Филиппа.
Летом 1612 года Татищев уже бился с поляками под Москвой - участвовал в «Хоткеевом бою» и пр. Летом 1613 года был послан под Смоленск с армией кн. Д. М. Черкасского и служил под Смоленском до сентября 1614-го, получив за смоленскую службу прибавку к денежному окладу.
В 1617 году Татищев был вторым воеводой в Вязьме (первый - кн. Никита Мезецкий), позднее, в 1617 - 1619 годах - первым в Болхове, где отличился в многочисленных столкновениях с поляками.
В 1625 - 1628 годах он был вторым воеводой в Терском городке (с кн. В. П. Щербатым), позднее служил в основном дворовые службы. В 1631 и 1633 годах был объезжим головой в Москве. В 1642 году отставлен для старости, умер в 1643-м. У Татищева было три взрослых сына - Юрий, Алексей и Михаил, внуком Алексея и, соответственно, правнуком Степана Лазревича был широко известный Василий Петрович Татищев, историк, государственный деятель и пр. и пр.
К осени 1614 года Степан Татищев числился уже московским дворянином, начиная с 1615 года обзаведясь поместьями в Кинешемском уезде. На 1632 год его поместный оклад составлял 1000 четей, денежный - 90 рублей. К 1643 году в Кинешемском и Кашинском уездах у него имелось не менее 513 четей поместной земли.
Федор Иванович Мерин Волконский
скрытый текст
Князья Волконские до начала XVII века были захудалой ветвью черниговских Рюриковичей с проблемным происхождением - считались «выблятками» рожденными «девкой» (первый Волконский был вероятно прижит кн. Юрием Михайловичем Тарусским с наложницей), что им регулярно поминали в местнических столкновениях.
Князь Федор Иванович Мерин Волконский принадлежал к средней ветви Волконских и к началу Смуты был уже немолодым человеком - впервые упоминается послухом еще в 1571/72 году (т. е. к началу Смуты ему было в лучшем случае под пятьдесят)*.
В боярском списке 1602/03 года князь был записан выборным по Алексину (400 четей), в росписи войска посланного против Самозванца в 1604 году он записан с тем же чином и окладом в 500 четей.
Дальнейшая его биография известна фрагментарно. По некоторым сведениям осенью 1604 года князь был назначен воеводой передового полка в Новосиль, по другой версии в 1604 - 1605 годах служил осадным головой в Белгороде и перешел на сторону Самозванца.
Позднее Волконский служил царю Василию и в июле 1607 года был вторым воеводой сторожевого полка в войске посланном против захватившего Коломну Лисовского. Посылка сопровождалась местничеством воевод [в котором участвовал и сам Мерин, см . последнюю кн. Ю. М. Эскина] и по некоторым сообщениям Волконский командовал полком в одиночку. Несмотря на ссоры воевод Лисовский был наголову разбит у Медвежьего брода.
Осенью 1608 года Волконский упоминается на службе в Москве - вместе с боярином И. Куракиным назначен защищать Покровские ворота. В дальнейшем он продолжал служить Шуйскому, а летом 1610 года, после свержения царя Василия, участвовал в его насильственном пострижении.
Во второй половине 1610 года князь был уже воеводой в Суздале, причем по некоторым сведениям в августе того же года успел присягнуть Вору. Позднее он оставался суздальским воеводой уже на службе у Владислава.
В начале 1611 года Волконский был уже воеводой в Костроме, служа Первому ополчению - 24 февраля выступил из Костромы к Москве с отрядом из костромских детей боярских, местной посохи и астраханских казаков. От Совета Первого ополчения князь получил чин московского дворянина и подмосковное поместье в 398 четей (отнятое у Клешниных).
После убийства П. Ляпунова Волконский видимо покинул подмосковные таборы. В апреле 1612 года он значился уже в рядах Второго ополчения в Ярославле и позднее участвовал в освобождении Москвы.
После очищения столицы Волконский был назначен приставом к арестованному изменнику Федору Андронову, вскоре (13 марта 1613-го) благополучно сбежавшему из под ареста при помощи человека князя. Под арест был посажен уже сам Волконский, однако 15 марта Андронова поймали под Москвой и князя отпустили.
В том же марте 1613-го князю, вместе с двумя дьяками, было указано ведать «судные, разбойные, татинные, холопьи и всякие земские дела» - в справочнике Лисейцева - Эскина - Рогожина это учреждение (официального наименования не имевшее) условно именуется Приказом Сыскных дел третьего формирования [ссылочка на справочник, к слову, неверная - указана 350-я страница, надо - 202-я].
В 1614 - 1615 годах князь был воеводой в Ельце. В апреле 1616 года, вместе с троюродным братом кн. Г. К. Волконским, бил челом на боярина П. П. Головина - отправлен на три дня в тюрьму за бесчестье.
В боярской книге 1616 года кн. Ф. И. Волконский записан московским дворянином с окладом в 1100 четей и 130 рублей.
Весной - летом 1618 года Волконский был первый воеводой в войске посланном из Мценска к Стародубу (к июню находилось в Болхове). В марте того же года на князя бил челом его второй воевода М. К. Челюсткин (отправлен в тюрьму и списки взял).
В июне 1618-го назначен третьим воеводой в полк кн. Б. М. Лыкова в Можайске, заместничал с назначенным вторым воеводой И. А. Момотом Колтовским - оба были отставлены.
В 1618 - 1619 годах - воевода в Кашире (в ноябре 1618-го отбил нападение запорожцев).
За московское осадное сидение 1618 года пожалован вотчиной, однако в московском осадном списке князя нет - вероятно награжден за иные службы, а к московским сидельцам приравнен.
В 1621 году назначен в товарищи к кн. Г. П. Ромодановскому в Московский судный приказ. В октябре 1626 года посылался Пушкарским приказом для государева дела в Ржеву Пустую. Позднее служб уже не нес, умер в июле 1630 года.
Сыновья Мерина достигли значительных высот. Старший, кн. Федор Федорович Меринок Волконский, за оборону Белой в июле 1634 года был пожалован в окольничие, а за участие в подавлении восстания во Пскове в декабре 1650 года - в бояре. Он служил также судьей Челобитного (1634 - 1643) и Казачьего (1640/41 - 1643) приказов и приказа Большого прихода (1652 - 1653), участвовал в составлении Соборного уложения и пр.
Средний сын Мерина - кн. Петр Федорович, был пожалован в окольничие при воцарении Алексея Михайловича (1645).
* У князя имелся полный тезка - пятероюродный брат Федор Иванович Волконский, умерший с ним в один год и также имевший сына Федора, что создает определенные проблемы с идентификацией.
Данила Семенович Змеев
скрытый текст
Змеевы были однородцами Беклемишевых и в XVI веке были отмечены в Тысячной книге, Дворовой тетради, служили в опричнине. Сам Данила Змеев в боярском списке 1602/03 года был записан жильцом.
В ходе Смуты он верно служил царю Василию, после его свержения в августе 1610 присягнул Владиславу, позднее примкнул сначала к Первому, а затем и Второму ополчениям - награжден за участие в «Хоткеевом бою» и «Китайском взятьи». В 1614 - 1615 годах служил под Смоленском с кн. Д. М. Черкасским, в 1618-м участвовал в обороне Москвы от Владислава.
В 1620 - 1621 годах был воеводой в Шуе, где активно конфликтовал с местными губными старостами, был отозван и на воеводские должности долго не назначался. В 1632 году назначен воеводой в Белоозеро. В 1642 году был приставом у турецкого посла. Умер не ранее 1646 года.
В 1618 году был пожалован в московские дворяне. Поместный оклад Змеева на 1642/43? год составлял 950 четей, денежный (на 1615 год) - 47 рублей. Он был довольно крупным землевладельцем имея к концу жизни только в вотчинах в Вологодском и Шуйском уездах 99 дворов с 299 крестьянами.
Сам по себе Данила Змеев был ничем не примечателен, но имел довольно заметных потомков. Женой его была Аграфена Ивановна Нарышкина - тетка будущей царицы Натальи Кирилловны. Один из его сыновей - Василий, дослужился до стольника, другой - Семен Данилович, играл заметную роль в ходе Тринадцатилетней войны. В 1659 - 1660 годах С. Д. Змеев был вторым воеводой в армии кн. А. И. Лобанова-Ростовского (взятие Старого Быхова), позднее командовал воеводским полком в армии кн. И. А. Хованского (был ранен под Полонкой) и был в товарищах у кн. Ю. А. Долгорукого (Шклов), затем воевал в Малороссии, где и погиб в июне 1661 года.
Сын С. Д. Змеева Василий был комнатным стольником царевичей Алексея и Федора Алексеевичей, в 1682 году прожалован в думные дворяне, умер после 1705 года.
Федор Васильевич Левашов
скрытый текст
Левашовы выводили свой род от [мифического] выезжего немца, были в боярах у тверских князей, а в конце XV века перешли на московскую службу. В опричнину они подверглись репрессиям и были выселены в Казань, вернувшись из ссылки в конце XVI века.
Дед Федора Левашова служил дворовым сыном боярским по Торжку, отец попал в опалу и был сослан в Поволжье, сам Федор еще в 1596 году числился «козьмодемьянским жильцом», а к началу Смуты уже служил по Арзамасу (на 1596 год оклад 300 четей, на начало 1606 года - 500 четей, фактическое на то же время имелось 182 чети).
О его деятельности в начале Смуты сведений нет, летом-осенью 1606 года при осаде Тулы Ф. Левашов служил головой у арзамасских мурз и татар в Каширском полку кн. А. Голицына. Осенью 1608 года арзамасский «город» перешел на сторону Вора, примкнул вероятно к тушинцам и Ф. Левашов - по сообщениям недоброжелателей он неоднократно участвовал в боях с нижегородскими лоялистами (сам Левашов позднее службу Вору отрицал, утверждая, что бежал от мятежников в Нижний). Так или иначе, к началу 1609 года Левашов вновь отмечается на службе у царя Василия - в январе участвует в неудачном походе нижегородцев на Муром, в марте посылается на Владимир, с помощью местных жителей успешно отбив его у тушинцев.
В 1610 году он, по некоторым сведениям, был воеводой в Балахне.
После свержения царя Василия Левашов примкнул к Первому ополчению. В боярском списке 1610/11 года он записан выборным по Арзамасу, с окладом в 700 четей. Позднее Левашов примкнул и ко Второму ополчению - в июле 1611 года был вторым воеводой в передовом отряде ополчения, первым пришедшем к Москве, позднее участвовал в боях с Ходкевичем и пр. После воцарения Михаила Федоровича был видимо пожалован в московские дворяне.
В 1614 году Левашов служил в армии кн. Д. Т. Трубецкого, посланной против шведов, где возможно командовал отрядом арзамасцев. В марте 1614-го он упоминается в качестве воеводы Рамышевского острога, в мае того же года был послан кн. Трубецким строить острог под Бронницами, в районе Новоселиц. В июле, после разгрома основной армии, был осажден шведами в Новоселицком остроге и после недельной осады сдался, попав в плен. В мае 1615 года освобожден в ходе обмена пленными. Оклад на июнь 1615 года - 1050 четей, фактически имелось 557 четей земли.
Осенью 1618 года Левашов участвовал в обороне Москвы - был вторым осадным воеводой в острожке за Яузой. В 1619 - 1620 годах - воевода в Царицыне, в 1629 году - объезжий голова в Москве. По боярской книге 1627 года - московский дворянин, с окладом в 1000 четей и 150 рублей. Умер в феврале 1630 года.
В годы Смуты среди землевладельцев Арзамасского уезда шла довольно активная борьба за землю - лоялисты пытались расширить свои владения за счет изменников и наоборот. Весьма активно, хотя и с переменным успехом, участвовал в этой борьбе и Ф. Левашов, отчего его реальное землевладение неоднократно претерпевало значительные изменения.
Второй сын Федора Левашова Иван большую часть Смуты был «в воровстве», оставаясь с Заруцким вплоть до разгрома последнего в Астрахани в 1614 году. Был вероятно прощен - на 1628 год выборный по Арзамасу с окладом в 350 четей, однако натура взяла свое - позднее бежал в Литву.
Младший, четвертый, сын Ф. Левашова, Никифор, оказался пьяницей и зернщиком, промотав полученную от отца вотчину и обзаведясь большими долгами - в 1640 году взят на поруки.
Наиболее успешной оказалась линия третьего сына, Григория. Его внук, Василий Яковлевич Левашов, дослужился до генерал-аншефа и был почти бессменным командиром Низового корпуса в Персии, а затем московским главноуправляющим. Сын В. Я. Левашова был обер-егермейстером и командиром Семеновского полка, внук - сенатором, а правнук, Василий Васильевич Левашов, стал председателем Государственного совета и был возведен в графское достоинство.
Федор Тимофеевич Черново-Оболенский
скрытый текст
Князь Федор Черново-Оболенский родился видимо в 1588 году, на службу вышел в 1603-м и к началу Смуты был совсем молодым человеком. Отец его был помещиком новгородской Деревской пятины, после его смерти в 1597 году большая часть его поместий перешла к другим лицам.
Сам Федор к 1606 году числился стряпчим с платьем (от кого получен чин неизвестно), с денежным окладом в 25 рублей. Он участвовал в боях с болотниковцами (в боярском списке 1606/07 года упомянут под Калугой), в 1608 году получив за это придачу к окладу - 15 руб. В том же году он отъехал в Тушинский лагерь, где позднее получил чин стольника. В Тушине князь почти ничем не отметился, в 1610 году присягнул Владиславу, а позднее примкнул к Первому ополчению.
Он вероятно входил в состав делегации В. И. Бутурлина, отправленной Ляпуновым весной 1611 года в Новгород на переговоры со шведами. После захвата шведами Новгорода и смерти Ляпунова князь остался на Новгородчине, перейдя на службу к шведско-русскому правительству. Последнее назначило ему поместный оклад (700 четей) и наделило поместьями в Водской и Обонежской пятинах (239 четей).
Зимой 1611 года князь посылался для денежного сбора в Оштинский стан Обонежнской пятины, а в июне 1612 года был (вместе с игуменом Геннадием и Смирным Отрепьевым) послан с посольством в Ярославль, к правительству Второго ополчения. За посольскую службу князь получил новую поместную дачу - 132,5 чети в Старорусском уезде.
В марте 1613 года Оболенский во главе отряда новгородских детей боярских ходил с Э. Горном на Псков.
В июне 1614 года князь Федор был отправлен Делагарди в Бронницы - на переговоры с пришедшим к Новгороду кн. Д. Т. Трубецким и обратно уже не вернулся, перейдя на службу к царю Михаилу. Поместья его были отписаны шведами, судьба оставшейся в Новгороде семьи (жена и дочь) неизвестна.
В Москве князь служил в чине стольника с денежным окладом в 40, а с 1616 года - уже в 100 рублей. В 1616 - 1620 годах он был воеводой в новопостроенном (между 1609 и 1613 годами город был совершенно разорен и заброшен) левобережном Саратове, возможно сам и руководя его восстановлением.
В 1622 - 1623 года кн. Федор был воеводой в Ржеве Володимировой, в 1625 году служил первым воеводой «прибылого полка» в Мценске. Во второй половине 1620-х князь был переведен из стольников в московские дворяне, служил разные дворцовые службы, а в 1631 году был отправлен в Астрахань для городового дела. В 1631 - 1632 годах под его руководством была расширена астраханская крепость.
В 1638 - 1640 годах Оболенский был воеводой в Коле.
В 1641 году князь участвовал в Земском соборе, рассматривавшем вопрос принятия Азова под государеву руку, представляя дворян московских (записан третьим из 22). Участвовал и в Соборе 1649 года (один из двух представителей дворян московских), подписав Соборное уложение. Умер в 1651 году. Детей у князя не было и наследниками его стали племянник и двоюродные внуки - дети окольничего Венедикта Андреевича Оболенского.
Со второй половины 1620-х князь оставался московским дворянином, оклад его к 1639 году составлял 800 четей и 80 рублей, в 1641 году, за прошлые астраханские службы было добавлено еще 200 четей и 60 рублей.
Федор Кириллович Плещеев-Смердов
скрытый текст
Плещеевы вели свой род от Федора Бяконта и служили московским государям с XIV века. Ф. К. Плещеев принадлежал к старшей, не самой заметной, ветви рода, идущей от Фофана (Феофана) Федоровича. Ее родовые владения находились во Владимирском и Муромском уездах.
Отец Ф. К. Плещеева, Смерд (Кирилл) Иванович Плещеев в Дворцовой тетради был записан по Владимиру, а в боярском списке 1588/89 года числился выборным по Суздалю, с окладом в 600 четей. Вершиной его карьеры было воеводство в Юрьевце Повольском (1583).
Сыновья Смерда Дмитрий и Федор в боярском списке 1602/03 года были записаны выборными по Суздалю, их сестра Прасковья была замужем за Леонтием Андреевичем Вельяминовым. В боярском списке 1606/07 года Федор Плещеев был уже стряпчим с платьем.
Чем Ф. К. Плещеев занимался в начале Смуты неизвестно, но в октябре 1608 года он был уже тушинским воеводой Суздаля. По одной версии Плещеев был назначен (не ранее февраля 1608-го) в Суздаль воеводой или осадным головой царем Василием и затем перешел на сторону Вора, по другой - прибыл в город с тушинцами уже после его измены. Лжедмитрий II пожаловал Плещееву чин окольничего (ноябрь 1608-го). Вору служил и старший брат Федора Дмитрий (воевода в Белой). Их шурин Л. А. Вельяминов остался верен царю Василию.
На воеводском посту Плещеев проявил себя активным сторонником Вора (фактически подчинялся гетману Сапеге), ведя, с переменным успехом, боевые действия против лоялистов в верхневолжском регионе (окрестности Суздаля, Шуя, Владимир, Лух и пр.). Воевода пользовался твердой поддержкой местного «города» - попытка Сапеги сместить его с поста в мае-июне 1609 года вызвала коллективное челобитье - суздальцы грозились оставить тушинскую службу. В июле 1609-го Плещеев был все-таки отозван в Тушино, что привело к отъезду части суздальских детей боярских.
После развала тушинского лагеря Плещеев остался с Лжедмитрием. В феврале 1610 года во главе большого отряда русских тушинцев он пытался отбить у поляков Можайск, но был разбит.
В августе 1610 года Плещеев целовал крест Владиславу, но уже в октябре того же года отъехал из Москвы к Сапеге (которого в письмах называл своим государем, кормильцем и приятелем), стоявшему у Боровска. Следующие несколько месяцев он служил Сапеге, активно участвуя в переговорах гетмана с русскими тушинцами и Первым ополчением.
В марте 1611 года Плещеев оставил Сапегу и примкнул к Первому ополчению, участвуя в боях под Москвой. В мае-июне того же года он (будучи вторым воеводой у кн. Д. М. Черкасского) был послан против Сапеги под Можайск, где вел с гетманом переговоры, уже от имени ополчения.
Чем Плещеев занимался между июнем 1611 и осенью 1612 года неизвестно, но в октябре 1612-го он обнаруживается уже в рядах Второго ополчения (там же служил и его старший брат Дмитрий).
При выборах государя Плещеев видимо поддержал кандидатуру Михаила Федоровича, что обеспечило ему устойчивое положение при новом режиме.
В июле 1613 года он был послан с войском к Тихвину. Назначенный к Плещееву вторым воеводой Исак Семенович Погожий бил на него челом, но проиграл. Ко времени подхода Плещеева блокада Тихвина была уже снята и в ноябре 1613-го Плещеева назначили тихвинским воеводой.
В 1616 году Плещеев, назначенный, вместе с другими воеводами, охранять Москву «по ногайским вестям», бил челом на кн. Федора Ивановича Лыкова, но проиграл и был выдан последнему головой.
В 1618 - 1619 годах Плещеев был воеводой в Белгороде, в июле 1622 командовал полком посланным к Кашире по ногайским вестям. В 1623 - 1625 годах был вторым воеводой в Тобольске, с боярином кн. Ю. Я. Сулешевым.
В начале Смоленской войны (июль 1632 года) назначен первым воеводой войска посылаемого к Новгороду-Северскому, однако в ноябре того же года умер и в боевых действиях активного участия принять не успел.
Единственная дочь Плещеева была замужем за кн. М. В. Прозоровским.
Воровской чин окольничего ни ополчения, ни правительство Михаила Федоровича за Плещевым не признавали. В боярском списке Первого ополчения (1611 год) он значился в старом чине стряпчего, не позднее марта 1614 года был повышен и в боярском списке 1616 года записан уже стольником, с окладом в 900 четей и 130 рублей. По земельному списку 1613 года за Плещеевым числилось 916 четей вотчинной и поместной земли.
Во второй половине 1620-х был (по возрасту?) переведен из стольников в московские дворяне.
Андрей Захарович Просовецкий
скрытый текст
О происхождении и ранней биографии известного казацкого атамана А. З. Просовецкого почти ничего не известно. По некоторым сообщениям он был выезжий литвин, возможно шляхетского происхождения. Вся семья Просовецких была православной.
В источниках Просовецкий появляется только в начале 1609 года. К этому времени он уже стольник тушинского двора Лжедмитрия II. На рубеже февраля-марта 1609-го Просовецкий был назначен воеводой Луха, а в начале апреля того же года - вторым воеводой Суздаля. Вместе с первым воеводой, Ф. К. Плещеевым, польскими ротмистрами и А. Лисовским он активно участвовал в боях с лоялистами и в июле? 1609 года, после отзыва Плещеева, стал уже первым воеводой Суздаля. Правой рукой его с этого времени выступает брат Иван, тоже тушинский стольник.
Вместе с Лисовским Просовецкий удерживал Суздаль до весны 1610 года, находясь к этому времени уже в полном окружении. Весной 1610 года Просовецки и Лисовский вынуждены были покинуть Суздаль и разорив Троицкий монастырь в Калязине [и Ростов] ушли в район Пскова-Ивангорода. Здесь они какое-то время воевали со шведами в союзе с псковичами, но вскоре рассорились друг с другом - Лисовский присягнул Владиславу, Просовецкий остался на стороне Вора.
После серии вооруженных столкновений с отрядами Лисовского Просовецкий ушел из под Пскова и в начале 1611 года, по одной версии, помог присягнувшему Владиславу Г. Валуеву разорить Великие Луки, по другой - напротив, сражался с этим самым Валуевым. Так или иначе, к февралю 1611 года Просовецкий был уже под Суздалем и 7 февраля вновь захватил город.
Здесь он сделался одним из главных организаторов Первого ополчения и в конце марта 1611 года с отрядами ополчения был уже под Москвой. Суздаль при этом фактически оставался вотчиной Просовецких и летом 1611 года атаман вел здесь бои с отрядами гетмана Сапеги, пытавшегося захватить верхневолжские города.
В начале декабря Просовецкий руководил неудачным штурмом Китай-города и после его провала ушел из под столицы в Суздаль, где вновь сражался с польскими отрядами.
В феврале 1612 года Просовецкий по приказу Заруцкого пытался захватить Ярославль, чтобы не пустить в него отряды Второго ополчения, но опоздал и вскоре вынужден был оставить и Суздаль, перешедший на сторону Пожарского и Минина и ушел к Москве.
В марте 1612 года Просовецкий вместе с Трубецким и Заруцким присягнул псковскому вору Сидорке (Лжедмитрию III). Далее в его биографии огромная черная дыра - свидетельств его участия во Втором ополчении и пр. не имеется, сам Просовецкий вместе с братом в источниках вновь появляется лишь в октябре 1619 года - вместе с братом Иваном его указано сослать в Великий Устюг. В 1621 году Просовецкие переводятся из Устюга на Соловки, а в 1623 году - в Томск.
В Томске Просовецкий видимо нес какие-то службы - в 1634 году возглавлял экспедицию против киргизов, вскоре после которой был возвращен в Москву.
В 1635/36 году он числится уже московским дворянином, с окладом в 700 четей и 40 рублей. В 1636 - 1638 годах - воевода в Чаронде. В 1639 году - голова сборной сотни тверичей, можаичей, новоторжцев и пр. в Туле в полку кн. Д. М. Черкасского. В 1646 году назначен воеводой Козьмодемьянска. В 1653 году от службы отставлен, умер в 1656/57 году. Своих детей он видимо не имел, падчерицы выданы замуж за И. А. Философова и кн. И. Б. Вяземского.
Григорий Никитич Орлов
скрытый текст
Относительно происхождения Григория Орлова имеются разные мнения, автор очерка (Рабинович) считает что он принадлежал к древнейшему из двух родов Орловых (выводившему себя от немца, выехавшего к вел. кн. Василию I и позднее числившемуся по Московской губернии, другой род Орловых, прославившийся при Екатерине II, был новгородского происхождения).
В источниках Григорий Орлов впервые появляется в августе 1611 года - по его челобитной правительство Владислава (фактически - московский комендант А. Гонсевский) передало Орлову поместье кн. Д. М. Пожарского (село Ландех). В следующий раз Орлов «отличился» ровно через год - в августе 1612-го провел к осажденным в Кремле полякам обоз с продовольствием и 500 или 600 гайдуков от гетмана Ходкевича.
Позднее Орлов оказывается на московской службе, однако особым доверием правительства видимо не пользуется. В 1614 - 1618 году он был вторым воеводой в далеком Пелыме. В 1625 - 1626 годах упоминается на дворцовых службах. В 1626 - 1630 годах был воеводой левобережного Саратова, где отличился в боях с ногаями и воровскими казаками, получив прибавки к окладам (200 четей и 40 рублей), шубу (почти 90 рублей) и кубок.
В 1631 году был послан с кн. И. М. Барятинским на Дон - оберегать от казаков едущего в Москву турецкого посла.
В 1632 - 1635 году Орлов был воеводой в отдаленной Мангазее. В 1637/38 году служил в большом полку в Туле, в 1639 году охранял засеки в Тульском уезде. В 1639 - 1641(42?) годах снова был воеводой в Саратове.
Осенью 1642 года служил приставом при колодниках Челобитного приказа. В1649/50 году отставлен, в боярском списке 1656/57 года помечен умершим.
Сын Г. Орлова Федор в боярском списке 1643/44 года записан стряпчим. Его дочь и наследница Прасковья вышла замуж за одного из Татищевых и приходилась по мужу родной теткой знаменитому Василию Никитичу Татищеву.
Ранний чин Орлова неясен (жилец?), поместный оклад на 1611 год (по его же челобитной) - 500 четей. Братья его были видимо жильцами, поместья и вотчины семьи располагались в Дмитровском уезде.
В боярском списке 1624 года Г. Орлов записан московским дворянином, с окладом в 700 четей и 40 рублей, за первую саратовскую службу к ним добавлено 200 четей и 40 рублей.
Атаманы Василий Хромой, Макар Козлов, Афанасий Коломна
скрытый текст
Все трое известны лишь со времени Первого ополчения.
Василий Савельев, по кличке Хромой, вместе со многими другими казацкими атаманами, после присяги Заруцкого и Трубецкого Псковскому вору оставил подмосковные таборы и в июне 1612 года прибыл в Ярославль, примкнув ко Второму ополчению. В составе ополчения он бился при освобождении Москвы, осенью 1613 года в составе отряда А. Ф. Палицына действовал протв шведов под Старой Руссой, в 1615 году вместе с кн. Д. М. Пожарским ходил против Лисовского. Дальнейшая его судьба неизвестна.
В Первом ополчении он был верстан поместным и денежным окладом (500 четей и 15 рублей) и (единственным из казаков) получил поместье (200 четей) в Лухском уезде. Правительство Второго ополчения это поместье у атамана забрало, пустив в раздачу смолянам. Вместо поместья Хромому был назначен оклад из Владимирской чети - 12 рублей и 20 четей хлеба. В 1613 году Хромой был верстан городовым сыном боярским по Владимиру, с окладом в 500 четей.
Афанасий Коломна до Смуты был посадским человеком Кожевенной слободы Коломны (откуда ипозывной прозвище). В 1612 году он остался с Заруцким и Трубецким - в июне в составе подмосковной делегации вел переговоры со Вторым ополчением в Ярославле. В августе 1612 года в ходе сражения с Ходкевичем, вместе с другими атаманами самовольно поддержал Второе ополчение, способствовав его победе. В 1614 году ходил с кн. Д. Т. Трубецким на Новгород и был тяжело ранен под Бронницами (видимо став инвалидом). В 1618 году участвовал в обороне Москвы от Владислава (служил в объезде), умер не позднее декабря 1625 года.
За очищение Москвы был верстан поместным и денежным кладом (650 четей и 25 рублей), фактически получив в Суздальском уезде сильно разоренное поместье в 115 четей с осьминою (в живущем всего 12 четей с осьминою - 3 крестьянских двора). В марте 1615 года за новгородскую, бронницкую службу и за ранение получил единовременно 9 рублей и придачу к окладу в 5 рублей. За московское осадное сиденье поместный атаман получил право перевести часть поместья в вотчину (на 1625 год имел вотчину в 45 четей).
Его младший брат с матерью продолжали жить в Коломне - от Второго ополчения атаман получил на их двор обельную грамоту (подтверждалась Объединенным ополчением и Михаилом Федоровичем).
Макар (Алексеевич) Козлов, вместе с Коломной поддержал отряды Второго ополчения в ходе боя с Ходкевичем. Летом - осенью 1613 года участвовал в боях под Тихвиным, позднее был с кн. Трубецким в новгородском походе. Помимо боевых подвигов (в мае 1614 года семерым казакам дано английское сукно за взятие языков под Новгородом) станица Козлова отличилась грабежами, ограбив обоз Кирилло-Белозерского монастыря, вотчины кн. Ф. И. Мстиславского и Марфы Нагой и в октябре 1614-го атаман на какое-то время сел в тюрьму.
Летом 1618 года он посылался к мятежным вольным казакам в Каширский и Тульский уезды, с целью вернуть их на царскую службу, но не преуспел. В сентябре был со станицей в войске Г. Волконского на Оке, позднее оборонял от войск Владислава московский Симонов монастырь.
За очищение Москвы Козлов был пожалован поместьями в Лухском и Щацком уездах, еще одно поместье в Лухе (32 чети) получил в 1620/21 году. За московское осадное сидеье часть поместий была перевена в вотчины (в Лухе - 37 четей). Вотчины атамана наследовал его сын Василий.
«Прямые» и «кривые» Смутного времени в России
Сборник биографических очерков малоизвестных персонажей Смуты - даже не второго, а третьего плана. Идея сама по себе хорошая, но и персонажи большей частью малоинтересные и пишут авторы очень плохо.
Также - здесь
скрытый текстСмирной Елизарьевич Отрепьев
скрытый текст
Свою родословную Отрепьевы выводили от некоего Владислава из Нилка Нелидовского, будто бы прибывшего в Москву с кн. Дмитрием Ольгердовичем, участвовавшего в Куликовской битве, позднее перешедшего на московскую службу, [перекрещеного во Владимира Нелидова] и пожалованного землей в Боровском уезде.
Один из потомков этого Нелидова, Давыд Борисович, при Иване III получил прозвище Отрепьев и от него пошли Отрепьевы, [его брат, Семен Борисович, остался Нелидовым, его потомки, с XVII века служившие по Галичу, всегда писались Нелидовыми]. Двое внуков Давыда около 1547 года были переведены из Боровска в Углич, а третий, Матвей Иванович - в Галич.
Сын Матвея Замятня (Елизарий) в довольно молодом возрасте постригся и стал монахом московского Чудова монастыря (позднее помог внуку-самозванцу пристроиться в этот монастырь). У Замятни было четверо сыновей, младший из них, Богдан (Яков), был отцом Григория (Юрия) - будущего Самозванца.
Старший из сыновей Замятни, Смирной (Никита) Елизарьевич Отрепьев впервые упоминается в 1577 году, в коломенской десятне - как неслужилый дворовый новик с окладом в 250 четей и 7 рублей. Вместе с ним новиками по Коломне были записаны братья, их отец Замятня упоминается в коломенской писцовой книге 1577/78 года как бывший коломенский помещик. Возможно Отрепьевы оказались в Коломне в ходе опричных переселений.
В следующий раз Смирной Отрепьев появляется в источниках лишь через 20 лет - в боярском списке 1598/99 года он записан выборным по Галичу. В боярском списке 1602/03 года он по-прежнему выборный, с окладом в 450 четей и с пометой - «голова у стрельцов на Низу».
С появлением в Польше Самозванца для его дяди у правительства нашлась другая работа. Весной 1604 года Смирной был послан гонцом к литовскому канцлеру Льву Сапеге - формально с грамотой о приграничных делах. Фактически Отрепьеву была поставлена другая задача - он должен был обличать Самозванца перед польскими вельможами, встретившись с тем лицом к лицу (встретиться с племянником Смирному, впрочем, не дали).
Вернувшись в Москву Смирной, вместе с матерью и другими «сродниками» Григория, «всенародно» обличал Самозванца. После воцарения последнего, его настоящие родственники, включая Смирного и, видимо, мать Варвару, отправились в сибирскую ссылку, вероятно в Березов.
Из ссылки родня Отрепьева, включая Смирного, была вероятно отпущена Василием Шуйским в 1607 году. Сам Смирной позднее служил царю Василию - под 116 (1607/08) годом упоминается как военный командир - должен был идти с полком из Дмитрова к Троице, на соединение с кн. В. Т. Долгоруковым.
Вероятно он пользовался доверием правительства - в ноябре 1609 года был (вместе с подьячим или дьяком Пятым Григорьевым) отправлен с дипломатической миссией в Швецию - просить дополнительной военной помощи. Выехав из Москвы 26 ноября, в январе 1610-го посланники царя Василия прибыли в Орешек (где вели переговоры с жителями Корелы, не желавшими передачи города шведам), в феврале были уже в Выборге (где вероятно также вели какие-то переговоры о Кореле с местыми шведскими властями), прибыв в Стокгольм 14 апреля.
В Швеции Смирному пришлось задержаться надолго. Карл IX принял посланцев царя Василия только через два месяца - 12 июня. Обстановка в России вскоре радикально переменилась - 24 июня русская армия была разбита под Клушиным, 17 июля был свергнут царь Василий, 17 августа царем был признан королевич Владислав. В Швецию известия о событиях в России приходили с задержкой в один-два месяца.
30 октября 1610-го Отрепьев и Григорьев по приказу короля были отправлены в Выборг, где оставались до осени 1611 года. Вопрос об их возвращении в Россию был решен лишь после захвата шведами Новгорода (16 июля 1611 года) и заключения новгородцами договора с Делагарди (25 июля). Узнав о присяге новгородцев шведские власти отпустили обоих посланников в Новгород.
Здесь Смирной перешел на службу новгородскому правительству Делагарди-Одоевского, получив в 120 (1611/12) году оклад в 800 четей и поместье в Старорусском уезде Шелонской пятины (239 четей на дворцовых землях). Первое время он был малозаметен (хотя привлекался к сбору кормов «немецким людям»), однако с лета 1612 года заметно активизировался.
Летом 1612 года Смирной Отрепьев был (вместе с игуменом новгородского Николо-Вяжицкого монастыря Геннадием и стольником кн. Федором Тимофеевичем Черново-Оболенским) включен в состав ответного новгородского посольства, направленного к пребывавшему в Ярославле правительству Второго ополчения [обмен посольствами привел к установлению перемирия между сторонами и инициировал переговоры о призвании шведского принца на русский престол].
Новгородское правительство высоко оценило деятельность послов - 3 сентября 1612 года Отрепьев и кн. Ф. Т. Оболенский получили новые поместные дачи - по 132,5 чети в Старорусском уезде.
В конце октября 1612 года Отрепьева назначили вторым воеводой Старой Руссы (первый - кн. А. К. Шаховской).
Летом - осенью (после 22 июля) 1613 года Смирной перешел (скорее даже бежал, оставив в Старой Руссе жену Авдотью - ее позднее пытались выменять на шведских пленных) на службу к правительству Михаила Федоровича. Что именно послужило причиной этого шага (венчание на царство Михаила Федоровича (11 июля), активизация московских сил на новгородском направлении, антишведское восстание в Старорусском уезде, конфликты с первым воеводой и пр.) мы не знаем.
В Москве он видимо пользовался доверием - в конце того же 1613 года был назначен воеводой Можайска, где и умер в 1614 году (не ранее 25 марта), в возрасте примерно 54 лет.
Перфилий Иванович Секирин
скрытый текст
Перфилий Секирин родился вероятно не позднее 1560/61 года и ко времени Смуты был уже немолодым человеком. Отец его, Иван Михайлович Голова Секирин, в боярском списке 1577 года значился выборным по Мещовску. Выборными по тому же Мещовску в боярском списке 1602/03 года значились и сам Перфилий (350 четей и 6 рублей) и два его брата. В том же чине и с тем же окладом он указан в росписи войска посланного против Самозванца в 1604 году.
В 1608 - 1610 годах он участвовал в обороне Москвы от тушинцев и был награжден вотчинами в Мещовском уезде. В следующий раз в источниках он упоминается в августе 1610 года - привез боярам ответ гетмана Жолкевского относительно условий воцарения Владислава.
В 1611 году Секирин примкнул к первому ополчению - был вторым воеводой в Суздале при Иване Петровиче Большом Головине, затем при атамане Просовецком, а летом 1612 года перешел во Второе ополчение. В июле 1612 года Секирин, вместе с Федором Шишкиным и подьячим Девятым Русиновым ездил из Ярославля с посольством в Новгород. Целью этого, второго, ярославского посольства (посланного в ответ на миссию Отрепьева - см. выше) было заключение договора с русско-шведским правительством Новгорода - о поддержании мирных отношений и возможном призвании Карла-Филиппа.
После освобождения Москвы Секирин какое-то время видимо служил вторым воеводой в Уфе. В конце 1613 года он был уже в Москве и поневоле принял участие в известном конфликте кн. Пожарского с Б. М. Салтыковым - был послан выдавать князя головой марфиному племянничку.
В феврале 1614 года Секирин был назначен вторым воеводой в войско собираемое против литвы в Калуге. Здесь на него бил челом голова казанских татар О. Я. Прончищев и выиграл - был переподчинен первому воеводе кн. А. М. Львову [- правительство не решилось поддержать воеводу].
Войско Львова-Секирина довольно успешно действовало под Кричевым и Мстиславлем и в августе 1614-го Секирин был награжден шубой (37 рублей) и серебряным кубком.
В 1620/21 году он был воеводой в Арзамасе, в 1622 году - приставом у юргенчского царевича Авгана Арапуховича (при этом бил челом на кн. Г. К. Волконского - отказано из-за безместия). В 1624 - 1626 годах Секирин служил вторым воеводой в Казани (с боярином С. В. Головиным).
Секирины видимо были как-то связаны со Стрешневыми (последние тоже служили по Мещовску) и со второй половины 1620-х Перфилий часто назначался на службы при царице Евдокии.
В 1632 - 1635 годах он был воеводой во Владимире, а в 1638 - 1639 годах в Ярославле. Позднее Секирин уже не служил, в мае 1653 года был отставлен «для старости и увечья» и видимо вскоре скончался, прожив более 90 лет.
В 1611? году, вероятно правительством Первого ополчения, был пожалован в московские дворяне и до конца жизни служил в этом чине. По боярскому списку 1616 года его оклад составлял 700 четей и 60 рублей.
Мисюрь Иванович Соловцов
скрытый текст
Соловцовы были однородцами Вельяминовых и выводили свое происхождение от Юрия Вельяминова-Грушки, младшего брата последнего московского тысяцкого Василия Вельяминова. Дед Мисюря в Тысячной книге был записан дворовым по Пскову, отец, Иван Федорович Голова Соловцов, служил выборным по Нижнему Новгороду. Иван Федорович приходился также двоюродным братом Михаилу Богдановичу Сабурову [пожалованному в бояре Самозванцем - он был братом жены царевича Ивана Васильевича и соответственно «родственником» Гришки], вторым браком женатого на Ульяне Погожей, вдове боярина Александа Никитича Романова и был, таким образом, дальним родственником одновременно и Годуновых и Романовых.
Сам Мисюрь (Пантелеймон) Соловцов (родившийся на рубеже 1570-1580-х годов) к началу Смуты служил городовым сыном боярским по Нижнему, к 1607 году будучи уже в выборе, с окладом в 750 четей.
Соловцовы оставались стойкими сторонниками царя Василия - Мисюрь воевал с болотниковцами (в марте 1607-го участвовал в битве у Серебряных прудов и отвозил взятых в ней пленных в Москву), в 1608 - 1610 годах, вместе с братьями Яковом и Михаилом, служил в войске Ф. И. Шереметева.
Зимой 1609 года, будучи письменным головой, посылался из Чебоксар приводить к шерти местных татар и черемисов. В июне 1609-го был отправлен с отрядом из Нижнего к Юрьевцу - против Лисовского и был разбит последним, однако позднее поквитался, разбив приданный полковнику ростовский отряд И. Наумова у острова Мамшин и отбив Юрьевец.
В августе 1609-го братья Соловцовы участвовали в походе армии Ф. И. Шереметева на Касимов и действовали в ее составе вплоть до соединения со Скопиным-Шуйским и снятия осады с Москвы. За службы с Шереметевым Мисюрь был пожалован переводом части поместий в вотчину (125 четей).
Присягать Владиславу Мисюрь не стал и вскоре примкнул к Первому ополчению - в июле 1611 года назначен воеводой небольшого Ядрина. Позднее он входил в состав Второго ополчения - в июле 1612-го отправлен из Ярославля в Суздаль - управлять вотчинами суздальского архиепископа.
Мисюрь Соловцов был среди подписавших «Утвержденную грамоту» об избрании Михаила Федоровича (вероятно в качестве представителя Нижнего). В 1614 году он служил под Смоленском с кн. Д. М. Черкасским, а позднее в том же году был отправлен заново ставить разоренный в Смуту Царицын. В новопоставленном Царицыне Мисюрь прослужил воеводой до 1616 года. В 1616 году попал под следствие по жалобе персидского купца и в 1617 году видимо был отставлен со службы - с его поместий служил сын Андрей. Позднее на службу вернулся - в 1622 -1623 годах был воеводой в Цивильске. Умер в 1627 году.
Степан Лазаревич Татищев
скрытый текст
До Смуты Татищевы служили по Дмитровскому уезду. Сам Степан Татищев в Смуту вероятно служил царю Василию и участвовал в защите Москвы от тушинцев, позднее был в армии Скопина-Шуйского. В августе 1610 года он присягнул Владиславу. В сентябре 1610 года входил в состав посольства Филарета, направленного к королю Сигизмунду под Смоленск, где представлял Дмитров. Из под Смоленска Татищев отъехал в декабре 1610-го, получив от Сигизмунда грамоты на свои поместья.
В 1611 году он примкнул к Первому ополчению, позднее поддержал Второе - в апреле 1612 года был послан из Ярославля с посольством в Новгород, что привело к установлению мирных отношений со шведско-русским правительством и инициировало переговоры о призвании Карла-Филиппа.
Летом 1612 года Татищев уже бился с поляками под Москвой - участвовал в «Хоткеевом бою» и пр. Летом 1613 года был послан под Смоленск с армией кн. Д. М. Черкасского и служил под Смоленском до сентября 1614-го, получив за смоленскую службу прибавку к денежному окладу.
В 1617 году Татищев был вторым воеводой в Вязьме (первый - кн. Никита Мезецкий), позднее, в 1617 - 1619 годах - первым в Болхове, где отличился в многочисленных столкновениях с поляками.
В 1625 - 1628 годах он был вторым воеводой в Терском городке (с кн. В. П. Щербатым), позднее служил в основном дворовые службы. В 1631 и 1633 годах был объезжим головой в Москве. В 1642 году отставлен для старости, умер в 1643-м. У Татищева было три взрослых сына - Юрий, Алексей и Михаил, внуком Алексея и, соответственно, правнуком Степана Лазревича был широко известный Василий Петрович Татищев, историк, государственный деятель и пр. и пр.
К осени 1614 года Степан Татищев числился уже московским дворянином, начиная с 1615 года обзаведясь поместьями в Кинешемском уезде. На 1632 год его поместный оклад составлял 1000 четей, денежный - 90 рублей. К 1643 году в Кинешемском и Кашинском уездах у него имелось не менее 513 четей поместной земли.
Федор Иванович Мерин Волконский
скрытый текст
Князья Волконские до начала XVII века были захудалой ветвью черниговских Рюриковичей с проблемным происхождением - считались «выблятками» рожденными «девкой» (первый Волконский был вероятно прижит кн. Юрием Михайловичем Тарусским с наложницей), что им регулярно поминали в местнических столкновениях.
Князь Федор Иванович Мерин Волконский принадлежал к средней ветви Волконских и к началу Смуты был уже немолодым человеком - впервые упоминается послухом еще в 1571/72 году (т. е. к началу Смуты ему было в лучшем случае под пятьдесят)*.
В боярском списке 1602/03 года князь был записан выборным по Алексину (400 четей), в росписи войска посланного против Самозванца в 1604 году он записан с тем же чином и окладом в 500 четей.
Дальнейшая его биография известна фрагментарно. По некоторым сведениям осенью 1604 года князь был назначен воеводой передового полка в Новосиль, по другой версии в 1604 - 1605 годах служил осадным головой в Белгороде и перешел на сторону Самозванца.
Позднее Волконский служил царю Василию и в июле 1607 года был вторым воеводой сторожевого полка в войске посланном против захватившего Коломну Лисовского. Посылка сопровождалась местничеством воевод [в котором участвовал и сам Мерин, см . последнюю кн. Ю. М. Эскина] и по некоторым сообщениям Волконский командовал полком в одиночку. Несмотря на ссоры воевод Лисовский был наголову разбит у Медвежьего брода.
Осенью 1608 года Волконский упоминается на службе в Москве - вместе с боярином И. Куракиным назначен защищать Покровские ворота. В дальнейшем он продолжал служить Шуйскому, а летом 1610 года, после свержения царя Василия, участвовал в его насильственном пострижении.
Во второй половине 1610 года князь был уже воеводой в Суздале, причем по некоторым сведениям в августе того же года успел присягнуть Вору. Позднее он оставался суздальским воеводой уже на службе у Владислава.
В начале 1611 года Волконский был уже воеводой в Костроме, служа Первому ополчению - 24 февраля выступил из Костромы к Москве с отрядом из костромских детей боярских, местной посохи и астраханских казаков. От Совета Первого ополчения князь получил чин московского дворянина и подмосковное поместье в 398 четей (отнятое у Клешниных).
После убийства П. Ляпунова Волконский видимо покинул подмосковные таборы. В апреле 1612 года он значился уже в рядах Второго ополчения в Ярославле и позднее участвовал в освобождении Москвы.
После очищения столицы Волконский был назначен приставом к арестованному изменнику Федору Андронову, вскоре (13 марта 1613-го) благополучно сбежавшему из под ареста при помощи человека князя. Под арест был посажен уже сам Волконский, однако 15 марта Андронова поймали под Москвой и князя отпустили.
В том же марте 1613-го князю, вместе с двумя дьяками, было указано ведать «судные, разбойные, татинные, холопьи и всякие земские дела» - в справочнике Лисейцева - Эскина - Рогожина это учреждение (официального наименования не имевшее) условно именуется Приказом Сыскных дел третьего формирования [ссылочка на справочник, к слову, неверная - указана 350-я страница, надо - 202-я].
В 1614 - 1615 годах князь был воеводой в Ельце. В апреле 1616 года, вместе с троюродным братом кн. Г. К. Волконским, бил челом на боярина П. П. Головина - отправлен на три дня в тюрьму за бесчестье.
В боярской книге 1616 года кн. Ф. И. Волконский записан московским дворянином с окладом в 1100 четей и 130 рублей.
Весной - летом 1618 года Волконский был первый воеводой в войске посланном из Мценска к Стародубу (к июню находилось в Болхове). В марте того же года на князя бил челом его второй воевода М. К. Челюсткин (отправлен в тюрьму и списки взял).
В июне 1618-го назначен третьим воеводой в полк кн. Б. М. Лыкова в Можайске, заместничал с назначенным вторым воеводой И. А. Момотом Колтовским - оба были отставлены.
В 1618 - 1619 годах - воевода в Кашире (в ноябре 1618-го отбил нападение запорожцев).
За московское осадное сидение 1618 года пожалован вотчиной, однако в московском осадном списке князя нет - вероятно награжден за иные службы, а к московским сидельцам приравнен.
В 1621 году назначен в товарищи к кн. Г. П. Ромодановскому в Московский судный приказ. В октябре 1626 года посылался Пушкарским приказом для государева дела в Ржеву Пустую. Позднее служб уже не нес, умер в июле 1630 года.
Сыновья Мерина достигли значительных высот. Старший, кн. Федор Федорович Меринок Волконский, за оборону Белой в июле 1634 года был пожалован в окольничие, а за участие в подавлении восстания во Пскове в декабре 1650 года - в бояре. Он служил также судьей Челобитного (1634 - 1643) и Казачьего (1640/41 - 1643) приказов и приказа Большого прихода (1652 - 1653), участвовал в составлении Соборного уложения и пр.
Средний сын Мерина - кн. Петр Федорович, был пожалован в окольничие при воцарении Алексея Михайловича (1645).
* У князя имелся полный тезка - пятероюродный брат Федор Иванович Волконский, умерший с ним в один год и также имевший сына Федора, что создает определенные проблемы с идентификацией.
Данила Семенович Змеев
скрытый текст
Змеевы были однородцами Беклемишевых и в XVI веке были отмечены в Тысячной книге, Дворовой тетради, служили в опричнине. Сам Данила Змеев в боярском списке 1602/03 года был записан жильцом.
В ходе Смуты он верно служил царю Василию, после его свержения в августе 1610 присягнул Владиславу, позднее примкнул сначала к Первому, а затем и Второму ополчениям - награжден за участие в «Хоткеевом бою» и «Китайском взятьи». В 1614 - 1615 годах служил под Смоленском с кн. Д. М. Черкасским, в 1618-м участвовал в обороне Москвы от Владислава.
В 1620 - 1621 годах был воеводой в Шуе, где активно конфликтовал с местными губными старостами, был отозван и на воеводские должности долго не назначался. В 1632 году назначен воеводой в Белоозеро. В 1642 году был приставом у турецкого посла. Умер не ранее 1646 года.
В 1618 году был пожалован в московские дворяне. Поместный оклад Змеева на 1642/43? год составлял 950 четей, денежный (на 1615 год) - 47 рублей. Он был довольно крупным землевладельцем имея к концу жизни только в вотчинах в Вологодском и Шуйском уездах 99 дворов с 299 крестьянами.
Сам по себе Данила Змеев был ничем не примечателен, но имел довольно заметных потомков. Женой его была Аграфена Ивановна Нарышкина - тетка будущей царицы Натальи Кирилловны. Один из его сыновей - Василий, дослужился до стольника, другой - Семен Данилович, играл заметную роль в ходе Тринадцатилетней войны. В 1659 - 1660 годах С. Д. Змеев был вторым воеводой в армии кн. А. И. Лобанова-Ростовского (взятие Старого Быхова), позднее командовал воеводским полком в армии кн. И. А. Хованского (был ранен под Полонкой) и был в товарищах у кн. Ю. А. Долгорукого (Шклов), затем воевал в Малороссии, где и погиб в июне 1661 года.
Сын С. Д. Змеева Василий был комнатным стольником царевичей Алексея и Федора Алексеевичей, в 1682 году прожалован в думные дворяне, умер после 1705 года.
Федор Васильевич Левашов
скрытый текст
Левашовы выводили свой род от [мифического] выезжего немца, были в боярах у тверских князей, а в конце XV века перешли на московскую службу. В опричнину они подверглись репрессиям и были выселены в Казань, вернувшись из ссылки в конце XVI века.
Дед Федора Левашова служил дворовым сыном боярским по Торжку, отец попал в опалу и был сослан в Поволжье, сам Федор еще в 1596 году числился «козьмодемьянским жильцом», а к началу Смуты уже служил по Арзамасу (на 1596 год оклад 300 четей, на начало 1606 года - 500 четей, фактическое на то же время имелось 182 чети).
О его деятельности в начале Смуты сведений нет, летом-осенью 1606 года при осаде Тулы Ф. Левашов служил головой у арзамасских мурз и татар в Каширском полку кн. А. Голицына. Осенью 1608 года арзамасский «город» перешел на сторону Вора, примкнул вероятно к тушинцам и Ф. Левашов - по сообщениям недоброжелателей он неоднократно участвовал в боях с нижегородскими лоялистами (сам Левашов позднее службу Вору отрицал, утверждая, что бежал от мятежников в Нижний). Так или иначе, к началу 1609 года Левашов вновь отмечается на службе у царя Василия - в январе участвует в неудачном походе нижегородцев на Муром, в марте посылается на Владимир, с помощью местных жителей успешно отбив его у тушинцев.
В 1610 году он, по некоторым сведениям, был воеводой в Балахне.
После свержения царя Василия Левашов примкнул к Первому ополчению. В боярском списке 1610/11 года он записан выборным по Арзамасу, с окладом в 700 четей. Позднее Левашов примкнул и ко Второму ополчению - в июле 1611 года был вторым воеводой в передовом отряде ополчения, первым пришедшем к Москве, позднее участвовал в боях с Ходкевичем и пр. После воцарения Михаила Федоровича был видимо пожалован в московские дворяне.
В 1614 году Левашов служил в армии кн. Д. Т. Трубецкого, посланной против шведов, где возможно командовал отрядом арзамасцев. В марте 1614-го он упоминается в качестве воеводы Рамышевского острога, в мае того же года был послан кн. Трубецким строить острог под Бронницами, в районе Новоселиц. В июле, после разгрома основной армии, был осажден шведами в Новоселицком остроге и после недельной осады сдался, попав в плен. В мае 1615 года освобожден в ходе обмена пленными. Оклад на июнь 1615 года - 1050 четей, фактически имелось 557 четей земли.
Осенью 1618 года Левашов участвовал в обороне Москвы - был вторым осадным воеводой в острожке за Яузой. В 1619 - 1620 годах - воевода в Царицыне, в 1629 году - объезжий голова в Москве. По боярской книге 1627 года - московский дворянин, с окладом в 1000 четей и 150 рублей. Умер в феврале 1630 года.
В годы Смуты среди землевладельцев Арзамасского уезда шла довольно активная борьба за землю - лоялисты пытались расширить свои владения за счет изменников и наоборот. Весьма активно, хотя и с переменным успехом, участвовал в этой борьбе и Ф. Левашов, отчего его реальное землевладение неоднократно претерпевало значительные изменения.
Второй сын Федора Левашова Иван большую часть Смуты был «в воровстве», оставаясь с Заруцким вплоть до разгрома последнего в Астрахани в 1614 году. Был вероятно прощен - на 1628 год выборный по Арзамасу с окладом в 350 четей, однако натура взяла свое - позднее бежал в Литву.
Младший, четвертый, сын Ф. Левашова, Никифор, оказался пьяницей и зернщиком, промотав полученную от отца вотчину и обзаведясь большими долгами - в 1640 году взят на поруки.
Наиболее успешной оказалась линия третьего сына, Григория. Его внук, Василий Яковлевич Левашов, дослужился до генерал-аншефа и был почти бессменным командиром Низового корпуса в Персии, а затем московским главноуправляющим. Сын В. Я. Левашова был обер-егермейстером и командиром Семеновского полка, внук - сенатором, а правнук, Василий Васильевич Левашов, стал председателем Государственного совета и был возведен в графское достоинство.
Федор Тимофеевич Черново-Оболенский
скрытый текст
Князь Федор Черново-Оболенский родился видимо в 1588 году, на службу вышел в 1603-м и к началу Смуты был совсем молодым человеком. Отец его был помещиком новгородской Деревской пятины, после его смерти в 1597 году большая часть его поместий перешла к другим лицам.
Сам Федор к 1606 году числился стряпчим с платьем (от кого получен чин неизвестно), с денежным окладом в 25 рублей. Он участвовал в боях с болотниковцами (в боярском списке 1606/07 года упомянут под Калугой), в 1608 году получив за это придачу к окладу - 15 руб. В том же году он отъехал в Тушинский лагерь, где позднее получил чин стольника. В Тушине князь почти ничем не отметился, в 1610 году присягнул Владиславу, а позднее примкнул к Первому ополчению.
Он вероятно входил в состав делегации В. И. Бутурлина, отправленной Ляпуновым весной 1611 года в Новгород на переговоры со шведами. После захвата шведами Новгорода и смерти Ляпунова князь остался на Новгородчине, перейдя на службу к шведско-русскому правительству. Последнее назначило ему поместный оклад (700 четей) и наделило поместьями в Водской и Обонежской пятинах (239 четей).
Зимой 1611 года князь посылался для денежного сбора в Оштинский стан Обонежнской пятины, а в июне 1612 года был (вместе с игуменом Геннадием и Смирным Отрепьевым) послан с посольством в Ярославль, к правительству Второго ополчения. За посольскую службу князь получил новую поместную дачу - 132,5 чети в Старорусском уезде.
В марте 1613 года Оболенский во главе отряда новгородских детей боярских ходил с Э. Горном на Псков.
В июне 1614 года князь Федор был отправлен Делагарди в Бронницы - на переговоры с пришедшим к Новгороду кн. Д. Т. Трубецким и обратно уже не вернулся, перейдя на службу к царю Михаилу. Поместья его были отписаны шведами, судьба оставшейся в Новгороде семьи (жена и дочь) неизвестна.
В Москве князь служил в чине стольника с денежным окладом в 40, а с 1616 года - уже в 100 рублей. В 1616 - 1620 годах он был воеводой в новопостроенном (между 1609 и 1613 годами город был совершенно разорен и заброшен) левобережном Саратове, возможно сам и руководя его восстановлением.
В 1622 - 1623 года кн. Федор был воеводой в Ржеве Володимировой, в 1625 году служил первым воеводой «прибылого полка» в Мценске. Во второй половине 1620-х князь был переведен из стольников в московские дворяне, служил разные дворцовые службы, а в 1631 году был отправлен в Астрахань для городового дела. В 1631 - 1632 годах под его руководством была расширена астраханская крепость.
В 1638 - 1640 годах Оболенский был воеводой в Коле.
В 1641 году князь участвовал в Земском соборе, рассматривавшем вопрос принятия Азова под государеву руку, представляя дворян московских (записан третьим из 22). Участвовал и в Соборе 1649 года (один из двух представителей дворян московских), подписав Соборное уложение. Умер в 1651 году. Детей у князя не было и наследниками его стали племянник и двоюродные внуки - дети окольничего Венедикта Андреевича Оболенского.
Со второй половины 1620-х князь оставался московским дворянином, оклад его к 1639 году составлял 800 четей и 80 рублей, в 1641 году, за прошлые астраханские службы было добавлено еще 200 четей и 60 рублей.
Федор Кириллович Плещеев-Смердов
скрытый текст
Плещеевы вели свой род от Федора Бяконта и служили московским государям с XIV века. Ф. К. Плещеев принадлежал к старшей, не самой заметной, ветви рода, идущей от Фофана (Феофана) Федоровича. Ее родовые владения находились во Владимирском и Муромском уездах.
Отец Ф. К. Плещеева, Смерд (Кирилл) Иванович Плещеев в Дворцовой тетради был записан по Владимиру, а в боярском списке 1588/89 года числился выборным по Суздалю, с окладом в 600 четей. Вершиной его карьеры было воеводство в Юрьевце Повольском (1583).
Сыновья Смерда Дмитрий и Федор в боярском списке 1602/03 года были записаны выборными по Суздалю, их сестра Прасковья была замужем за Леонтием Андреевичем Вельяминовым. В боярском списке 1606/07 года Федор Плещеев был уже стряпчим с платьем.
Чем Ф. К. Плещеев занимался в начале Смуты неизвестно, но в октябре 1608 года он был уже тушинским воеводой Суздаля. По одной версии Плещеев был назначен (не ранее февраля 1608-го) в Суздаль воеводой или осадным головой царем Василием и затем перешел на сторону Вора, по другой - прибыл в город с тушинцами уже после его измены. Лжедмитрий II пожаловал Плещееву чин окольничего (ноябрь 1608-го). Вору служил и старший брат Федора Дмитрий (воевода в Белой). Их шурин Л. А. Вельяминов остался верен царю Василию.
На воеводском посту Плещеев проявил себя активным сторонником Вора (фактически подчинялся гетману Сапеге), ведя, с переменным успехом, боевые действия против лоялистов в верхневолжском регионе (окрестности Суздаля, Шуя, Владимир, Лух и пр.). Воевода пользовался твердой поддержкой местного «города» - попытка Сапеги сместить его с поста в мае-июне 1609 года вызвала коллективное челобитье - суздальцы грозились оставить тушинскую службу. В июле 1609-го Плещеев был все-таки отозван в Тушино, что привело к отъезду части суздальских детей боярских.
После развала тушинского лагеря Плещеев остался с Лжедмитрием. В феврале 1610 года во главе большого отряда русских тушинцев он пытался отбить у поляков Можайск, но был разбит.
В августе 1610 года Плещеев целовал крест Владиславу, но уже в октябре того же года отъехал из Москвы к Сапеге (которого в письмах называл своим государем, кормильцем и приятелем), стоявшему у Боровска. Следующие несколько месяцев он служил Сапеге, активно участвуя в переговорах гетмана с русскими тушинцами и Первым ополчением.
В марте 1611 года Плещеев оставил Сапегу и примкнул к Первому ополчению, участвуя в боях под Москвой. В мае-июне того же года он (будучи вторым воеводой у кн. Д. М. Черкасского) был послан против Сапеги под Можайск, где вел с гетманом переговоры, уже от имени ополчения.
Чем Плещеев занимался между июнем 1611 и осенью 1612 года неизвестно, но в октябре 1612-го он обнаруживается уже в рядах Второго ополчения (там же служил и его старший брат Дмитрий).
При выборах государя Плещеев видимо поддержал кандидатуру Михаила Федоровича, что обеспечило ему устойчивое положение при новом режиме.
В июле 1613 года он был послан с войском к Тихвину. Назначенный к Плещееву вторым воеводой Исак Семенович Погожий бил на него челом, но проиграл. Ко времени подхода Плещеева блокада Тихвина была уже снята и в ноябре 1613-го Плещеева назначили тихвинским воеводой.
В 1616 году Плещеев, назначенный, вместе с другими воеводами, охранять Москву «по ногайским вестям», бил челом на кн. Федора Ивановича Лыкова, но проиграл и был выдан последнему головой.
В 1618 - 1619 годах Плещеев был воеводой в Белгороде, в июле 1622 командовал полком посланным к Кашире по ногайским вестям. В 1623 - 1625 годах был вторым воеводой в Тобольске, с боярином кн. Ю. Я. Сулешевым.
В начале Смоленской войны (июль 1632 года) назначен первым воеводой войска посылаемого к Новгороду-Северскому, однако в ноябре того же года умер и в боевых действиях активного участия принять не успел.
Единственная дочь Плещеева была замужем за кн. М. В. Прозоровским.
Воровской чин окольничего ни ополчения, ни правительство Михаила Федоровича за Плещевым не признавали. В боярском списке Первого ополчения (1611 год) он значился в старом чине стряпчего, не позднее марта 1614 года был повышен и в боярском списке 1616 года записан уже стольником, с окладом в 900 четей и 130 рублей. По земельному списку 1613 года за Плещеевым числилось 916 четей вотчинной и поместной земли.
Во второй половине 1620-х был (по возрасту?) переведен из стольников в московские дворяне.
Андрей Захарович Просовецкий
скрытый текст
О происхождении и ранней биографии известного казацкого атамана А. З. Просовецкого почти ничего не известно. По некоторым сообщениям он был выезжий литвин, возможно шляхетского происхождения. Вся семья Просовецких была православной.
В источниках Просовецкий появляется только в начале 1609 года. К этому времени он уже стольник тушинского двора Лжедмитрия II. На рубеже февраля-марта 1609-го Просовецкий был назначен воеводой Луха, а в начале апреля того же года - вторым воеводой Суздаля. Вместе с первым воеводой, Ф. К. Плещеевым, польскими ротмистрами и А. Лисовским он активно участвовал в боях с лоялистами и в июле? 1609 года, после отзыва Плещеева, стал уже первым воеводой Суздаля. Правой рукой его с этого времени выступает брат Иван, тоже тушинский стольник.
Вместе с Лисовским Просовецкий удерживал Суздаль до весны 1610 года, находясь к этому времени уже в полном окружении. Весной 1610 года Просовецки и Лисовский вынуждены были покинуть Суздаль и разорив Троицкий монастырь в Калязине [и Ростов] ушли в район Пскова-Ивангорода. Здесь они какое-то время воевали со шведами в союзе с псковичами, но вскоре рассорились друг с другом - Лисовский присягнул Владиславу, Просовецкий остался на стороне Вора.
После серии вооруженных столкновений с отрядами Лисовского Просовецкий ушел из под Пскова и в начале 1611 года, по одной версии, помог присягнувшему Владиславу Г. Валуеву разорить Великие Луки, по другой - напротив, сражался с этим самым Валуевым. Так или иначе, к февралю 1611 года Просовецкий был уже под Суздалем и 7 февраля вновь захватил город.
Здесь он сделался одним из главных организаторов Первого ополчения и в конце марта 1611 года с отрядами ополчения был уже под Москвой. Суздаль при этом фактически оставался вотчиной Просовецких и летом 1611 года атаман вел здесь бои с отрядами гетмана Сапеги, пытавшегося захватить верхневолжские города.
В начале декабря Просовецкий руководил неудачным штурмом Китай-города и после его провала ушел из под столицы в Суздаль, где вновь сражался с польскими отрядами.
В феврале 1612 года Просовецкий по приказу Заруцкого пытался захватить Ярославль, чтобы не пустить в него отряды Второго ополчения, но опоздал и вскоре вынужден был оставить и Суздаль, перешедший на сторону Пожарского и Минина и ушел к Москве.
В марте 1612 года Просовецкий вместе с Трубецким и Заруцким присягнул псковскому вору Сидорке (Лжедмитрию III). Далее в его биографии огромная черная дыра - свидетельств его участия во Втором ополчении и пр. не имеется, сам Просовецкий вместе с братом в источниках вновь появляется лишь в октябре 1619 года - вместе с братом Иваном его указано сослать в Великий Устюг. В 1621 году Просовецкие переводятся из Устюга на Соловки, а в 1623 году - в Томск.
В Томске Просовецкий видимо нес какие-то службы - в 1634 году возглавлял экспедицию против киргизов, вскоре после которой был возвращен в Москву.
В 1635/36 году он числится уже московским дворянином, с окладом в 700 четей и 40 рублей. В 1636 - 1638 годах - воевода в Чаронде. В 1639 году - голова сборной сотни тверичей, можаичей, новоторжцев и пр. в Туле в полку кн. Д. М. Черкасского. В 1646 году назначен воеводой Козьмодемьянска. В 1653 году от службы отставлен, умер в 1656/57 году. Своих детей он видимо не имел, падчерицы выданы замуж за И. А. Философова и кн. И. Б. Вяземского.
Григорий Никитич Орлов
скрытый текст
Относительно происхождения Григория Орлова имеются разные мнения, автор очерка (Рабинович) считает что он принадлежал к древнейшему из двух родов Орловых (выводившему себя от немца, выехавшего к вел. кн. Василию I и позднее числившемуся по Московской губернии, другой род Орловых, прославившийся при Екатерине II, был новгородского происхождения).
В источниках Григорий Орлов впервые появляется в августе 1611 года - по его челобитной правительство Владислава (фактически - московский комендант А. Гонсевский) передало Орлову поместье кн. Д. М. Пожарского (село Ландех). В следующий раз Орлов «отличился» ровно через год - в августе 1612-го провел к осажденным в Кремле полякам обоз с продовольствием и 500 или 600 гайдуков от гетмана Ходкевича.
Позднее Орлов оказывается на московской службе, однако особым доверием правительства видимо не пользуется. В 1614 - 1618 году он был вторым воеводой в далеком Пелыме. В 1625 - 1626 годах упоминается на дворцовых службах. В 1626 - 1630 годах был воеводой левобережного Саратова, где отличился в боях с ногаями и воровскими казаками, получив прибавки к окладам (200 четей и 40 рублей), шубу (почти 90 рублей) и кубок.
В 1631 году был послан с кн. И. М. Барятинским на Дон - оберегать от казаков едущего в Москву турецкого посла.
В 1632 - 1635 году Орлов был воеводой в отдаленной Мангазее. В 1637/38 году служил в большом полку в Туле, в 1639 году охранял засеки в Тульском уезде. В 1639 - 1641(42?) годах снова был воеводой в Саратове.
Осенью 1642 года служил приставом при колодниках Челобитного приказа. В1649/50 году отставлен, в боярском списке 1656/57 года помечен умершим.
Сын Г. Орлова Федор в боярском списке 1643/44 года записан стряпчим. Его дочь и наследница Прасковья вышла замуж за одного из Татищевых и приходилась по мужу родной теткой знаменитому Василию Никитичу Татищеву.
Ранний чин Орлова неясен (жилец?), поместный оклад на 1611 год (по его же челобитной) - 500 четей. Братья его были видимо жильцами, поместья и вотчины семьи располагались в Дмитровском уезде.
В боярском списке 1624 года Г. Орлов записан московским дворянином, с окладом в 700 четей и 40 рублей, за первую саратовскую службу к ним добавлено 200 четей и 40 рублей.
Атаманы Василий Хромой, Макар Козлов, Афанасий Коломна
скрытый текст
Все трое известны лишь со времени Первого ополчения.
Василий Савельев, по кличке Хромой, вместе со многими другими казацкими атаманами, после присяги Заруцкого и Трубецкого Псковскому вору оставил подмосковные таборы и в июне 1612 года прибыл в Ярославль, примкнув ко Второму ополчению. В составе ополчения он бился при освобождении Москвы, осенью 1613 года в составе отряда А. Ф. Палицына действовал протв шведов под Старой Руссой, в 1615 году вместе с кн. Д. М. Пожарским ходил против Лисовского. Дальнейшая его судьба неизвестна.
В Первом ополчении он был верстан поместным и денежным окладом (500 четей и 15 рублей) и (единственным из казаков) получил поместье (200 четей) в Лухском уезде. Правительство Второго ополчения это поместье у атамана забрало, пустив в раздачу смолянам. Вместо поместья Хромому был назначен оклад из Владимирской чети - 12 рублей и 20 четей хлеба. В 1613 году Хромой был верстан городовым сыном боярским по Владимиру, с окладом в 500 четей.
Афанасий Коломна до Смуты был посадским человеком Кожевенной слободы Коломны (откуда и
За очищение Москвы был верстан поместным и денежным кладом (650 четей и 25 рублей), фактически получив в Суздальском уезде сильно разоренное поместье в 115 четей с осьминою (в живущем всего 12 четей с осьминою - 3 крестьянских двора). В марте 1615 года за новгородскую, бронницкую службу и за ранение получил единовременно 9 рублей и придачу к окладу в 5 рублей. За московское осадное сиденье поместный атаман получил право перевести часть поместья в вотчину (на 1625 год имел вотчину в 45 четей).
Его младший брат с матерью продолжали жить в Коломне - от Второго ополчения атаман получил на их двор обельную грамоту (подтверждалась Объединенным ополчением и Михаилом Федоровичем).
Макар (Алексеевич) Козлов, вместе с Коломной поддержал отряды Второго ополчения в ходе боя с Ходкевичем. Летом - осенью 1613 года участвовал в боях под Тихвиным, позднее был с кн. Трубецким в новгородском походе. Помимо боевых подвигов (в мае 1614 года семерым казакам дано английское сукно за взятие языков под Новгородом) станица Козлова отличилась грабежами, ограбив обоз Кирилло-Белозерского монастыря, вотчины кн. Ф. И. Мстиславского и Марфы Нагой и в октябре 1614-го атаман на какое-то время сел в тюрьму.
Летом 1618 года он посылался к мятежным вольным казакам в Каширский и Тульский уезды, с целью вернуть их на царскую службу, но не преуспел. В сентябре был со станицей в войске Г. Волконского на Оке, позднее оборонял от войск Владислава московский Симонов монастырь.
За очищение Москвы Козлов был пожалован поместьями в Лухском и Щацком уездах, еще одно поместье в Лухе (32 чети) получил в 1620/21 году. За московское осадное сидеье часть поместий была перевена в вотчины (в Лухе - 37 четей). Вотчины атамана наследовал его сын Василий.
* * *
Ю. М. Эскин
Местнические конфликты в эпохи войн и смут конца XV - XVII веков
Работа посвящена в основном местничеству на военной службе. Книга весьма интересная, но, к сожалению, текст видимо вообще не вычитывали и он имеет массу разнообразных дефектов.
скрытый текстВторая половина XV - первая половина XVI века
скрытый текст
Сообщений о местничестве в этот период относительно немного и они часто малодостоверны.
Местничество предполагают, например, в походе на Казань 1469 года, однако автор (со ссылкой на Ю. Г. Алексеева) эти предположения не считает убедительными.
Более похожа на местничество, по мнению автора, история со взятием шведами Ивангорода в августе 1496 года - стоявшие недалеко от крепости с войсками воеводы кн. И. Брюхо Пужбольский и кн. И. Гундоров по каким-то причинам не пришли на помощь ивангородскому воеводе кн. Ю. Бабичу (не желали идти в сход?).
Известен эпизод случившийся перед битвой на Ведроши в июле 1500 года - Юрий Захарьич, назначенный первым воеводой сторожевого полка, писал Ивану III, что не желает «стеречь» кн. Д. В. Щеню (бывшего фактическим главнокомандующим), однако боярина уговорили и в битве его полк сыграл важнейшую роль. В литературе нет единого мнения относительно этого конфликта - можно ли его считать именно местническим.
Разгрому русской армии в битве под Оршей<, в сентябре 1514 года, видимо способствовал конфликт воевод - первого воеводы большого полка И. А. Челяднина и первого воеводы полка правой руки кн. М. И. Булгакова-Голицы.
В походе на Казань весной 1530 года командовавшие войсками князья М. Л. Глинский и И. Ф. Бельский, по сообщению «Казанской истории» заместничали, споря кому первым въезжать в уже оставленный было врагом город и были разбиты пришедшими в себя татарами (за что были отправлены в тюрьму). Однако, как отмечает автор, в разрядах это местничество не отмечено, не придал ему значения и М. Г. Худяков.
В декабре 1544 года, при нападении крымского калги Эмир-Гирея на Белевский и Одоевский уезды, воеводы князя П. М. Щенятев, М. И. Воротынский и К. И. Курлятев, по сообщению «Царственной книги» (в разрядах местничества нет), «распрелись о местах» и калга ушел безнаказанным, взяв большой полон.
Местничества вероятно способствовали неудаче двух походов на Казань в 1547 году - в феврале первый воевода полка правой руки кн. И. В. Пенков бил челом на первого воеводу большого полка боярина кн. А. Б. Горбатого-Шуйского (и получил невместную грамоту), в декабре местничали уже несколько воевод.
Местничествами сопровождались и неудачные походы на Казань в 1549 - 1550 годах.
Любопытный случай имел место летом 1554 года - в плавной рати отправленной на Астрахань первым воеводой сторожевого полка был рязанский дворянин С. Г. Сидоров, а вторым кн. А. Г. Булгак Барятинский. Князь бил челом на первого воеводу, однако правительство фактически предпочло встать на сторону опытного ветерана и указало воеводам быть без мест.
Вторая половина XVI века
скрытый текст
Местничества второй половины XVI века автор делит на две большие группы - на «берегу» (против Крыма) и в Ливонской войне / войнах со шведами.
«Берег»
Посланные летом 1562 года преследовать отходившего от Мценска Девлет-Гирея князья А. И. и М. И. Воротынские хана не догнали. Примерно в то же время боярин кн. И. И. Турунтай-Пронский донес, что А. И. Воротынский заместничал с ним и сказавшись болен, саботировал царский наказ о преследовании хана. Возможно этот конфликт и помешал преследованию Девлет-Гирея. Оба брата Воротынских попали в опалу, А. И. Воротынский вскоре постригся.
В октябре 1565 года при набеге крымцев под Болховым заместничали земские воеводы - кн. И. А. Шуйский (первый в левой руке) бил челом на князей П. М. Щенятева и И. И. Турунтая Пронского (первые в передовом и сторожевом полках)*. Против крымцев пришлось отправлять опричное войско.
Весной 1569 году второй воевода плавной рати посылаемой против османов в Астрахань З. И. Сабуров дважды бил челом на первого воеводу - кн. П. С. Серебряного и добился невместной грамоты.
В том же году в Калуге сцепились опричные воеводы кн. А. П. Телятевский и Ф. А. Басманов, конфликт был прерван смертью Телятевского (по одной из версий - тайно устраненного Басмановым).
Весной 1571 года, еще до прихода Девлет-Гирея, в собравшейся у Коломны армии второй воевода передового полка кн. П. И. Татев бил челом на М. Я. Морозова (второй в большом) и получил невместную грамоту.
Весной (вероятно во время смотра армии в апреле у Коломны) 1572 года произошла целая серия местничеств - кн. Н. Р. Одоевский (первый в правой руке) бил челом на кн. М. И. Воротынского (первый в большом), кн. И. П. Шуйский (первый в сторожевом) на Одоевского, кн. А. В. Репнин (первый в левой руке) - на кн. А. П. Хованского (первый в передовом). Записано было только челобитье Шуйского, остальные оставлены без внимания. Возможно в какой-то форме было объявлено безместие, в любом случае, последствий эти столкновения не имели.
Позднее - в разрядах осени 1572 и 1573 и 1574 годов на «берегу» объявлялось безместие.
В апреле 1573 года, при составлении берегового разряда, на первого воеводу большого полка кн. М. И. Воротынского бил челом кн. В. Ю. Булгаков-Голицын (первый в сторожевом), через три месяца получивший невместную грамоту (с этого началась вторая опала победителя при Молодях, вскоре закончившаяся его смертью).
В 1576 году, в армии собравшейся в Коломне для большого похода против крымцев, произошло сразу девять местничеств - били друг на друга все основные воеводы (включая даже воевод у наряда). В результате было объявлено безместие, с обещанием дать счет после службы, однако из-за внешнеполитических изменений (избрания Батория королем Польши) поход был отменен.
В 1586 году, для отражения крупного набега ногаев Малой орды, на Мещеру было послано вспомогательное войско кн. Д. И. Хворостинина. При необходимости ему предписывалось идти в сход с основной армией. Второй воевода Хворостинина кн. А. И. Дашков бил челом на вторых воевод других разрядов - основной армии (кн. С. Г. Звенигородский) и тульского разряда (кн. Жировой-Засекин). Дашкову разъяснили что ему «нет дела» до других разрядов. Тогда же на кн. Д. И. Хворостинина бил челом кн. В. И. Бахтеяров-Ростовский (воевода Ряжска?) - челобитная записана.
Весной 1587 года при большом набеге татар было объявлено безместие, что не помешало воеводам разряда сцепиться друг с другом (7 местничеств), дав татарам успешно отойти.
В 1591 году, при приходе к Москве хана Казы-Гирея, было объявлено безместие, однако главнокомандующий (первый воевода большого полка) кн. Ф. М. Мстиславский в июле получил «грамоту с опалою» - за то что осмелился «выпустить» имя царского шурина (и своего второго воеводы) Б. Ф. Годунова в ответных грамотах царю (царские грамоты адресовались им обоим).
Весной 1592 года, при большом набеге татар на рязанские, тульские и пр. места воеводы опоздали выйти в поле, массово сцепившись друг с другом - между 2 и 29 апреля произошло 12 местничеств, местничали едва ли не все воеводы. Основные силы крымцев с набранным огромным полоном начали отходить 19 мая, а воеводы выступили в погоню лишь 1 июня и с крымцами «разошлися».
* У Зимина и пр. это конфликт ошибочно описан как местничество И. В. Шереметева Меньшого с кн. П. М. Щенятевым
Ливонская война и Швеция
На ход шведской войны 1554 - 1557 годов местничества никак не повлияли, хотя известны два эпизода - в декабре 1555-го З. И. Очин-Плещеев (первый в левой руке) бил челом на первых в правой руке и сторожевом полку - С. В. Шереметева и кн. Д. С. Кнута-Шестунова и списков не взял, однако подчинился под угрозой опалы. Позднее, оставленный в Кореле вторым воеводой кн. И. И. Буйносов-Ростовский бил челом на первого воеводу кн. И. И. Слизнева Елецкого, но был сразу же наказан - выдан ответчику головой.
В Ливонии первые неудачи связанные с местничеством отмечаются осенью 1559 года. Первый воевода сторожевого полка З. И. Очин-Плещеев заместничал со вторым воеводой большого З. И. Сабуровым в Изборске. Воеводы получили указ о безместии, возможно запоздавший - оба были разбиты немцами.
В августе 1559 года после взятия Феллина первым воеводой города был назначен полуопальный А. Ф. Адашев. На него бил челом назначенный вторым воеводой О. В. Полев, Адашева перевели вторым воеводой в Дерпт, где он вскоре умер при невыясненных обстоятельствах, а Полев получил место Адашева.
Весной 1561 года заместничало сразу несколько воевод армии собравшейся во Пскове, однако видимых последствий конфликт не имел.
В конце лета-осенью 1561 года заместничали воеводы посланные из Дерпта отбивать занятый литвой Тарваст, однако правительство ходу искам не дало. Покинутый литвой Тарваст был занят, однако удерживать и укреплять его воеводы не стали. Правительство, впрочем, посчитало видимо поход успешным - воеводам были посланы золотые, раздача которых вызвала новый конфликт, снова пресеченный правтельством.
В Полоцком походе зимой 1563-го бывший фактически пятым воеводой передового полка (после служилых царевичей Тохтамыша и Ибака, кн. М. В. Глинского и И. В. Большого Шереметева) боярин А. Д. Басманов видимо местничал с последним - после похода получил на Шереметева правую невместную грамоту. В том же походе его юный сын Федор (рында у третьего саадака) выиграл дело у другого рынды.
В начале 1564 года (Ула и пр.) местничеств не зафикировано. Весной 1564-го князьям И. Ф. Мстиславскому и И. Д. Бельскому (командующим армиями собиравшимися у Великих Лук и Вязьмы) был послан указ о безместии. Заместничавшему в июле того же года с кн. И. И. Турунтаем-Пронским кн. А. И. Воротынскому было отказано*.
В 1569 году, во время похода на Изборск, местничество опричных воевод, первого - З. И. Очина-Плещеева и второго - В. И. Умного-Колычева, было пресечено указом о безместии. Аналогичный указ был послан воеводам армии собиравшейся в Смоленске.
Затяжной местнический конфликт имел место при второй осаде Ревеля (ноябрь - декабрь 1576 года). Местичало сразу 6 воевод - кн. Ф. И. Лыков (второй в сторожевом) бил челом на второго в большом И. В. Меньшого Шереметева (по одной версии челобитье записано и обещан счет после похода, по другой - Лыков должность не принял и служил в строю, дело не вершено из-за гибели Шереметева в бою); кн. Г. А. Булгаков-Куракин (первый в сторожевом) бил челом «на своих племянников» князей И. Ю. и В. Ю. Голицыных (первые в правой руке и передовом), но получил отказ; кн. А. Д. Палецкий (второй в левой руке) бил челом сразу на трех воевод - кн. П. И. Хворостинина, кн. Ф. И. Лыкова и Ф. В. Шереметева (вторых в передовом, сторожевом и большом). Ссоры воевод видимо способствовали неудаче осады.
В большом ливонском походе 1577 года известны несколько местничеств. В июле третий воевода передового полка М. А. Безнин бил челом на вторых воевод передового и большого полков - О. М. Пушкина и кн. М. В. Троекурова и получил безместную грамоту. Посланные в августе брать Кукенос воеводы заместничали после взятия города - второй воевода Д. Б. Салтыков бил на первого - кн. П. И. Татева и получил невместную память.
Тяжелые последствия имело местничество при осаде Кеси (Вендена) летом 1578 года. В конфликт были втянуты едва ли не все воеводы. Сначала кн. М. В. Тюфякин (назначенным вторым в сторожевой) бил челом на своего первого воеводу - кн. Д. И. Хворостинина (победителя при Молодях). Хворостинин был отозван в Москву (что возможно сохранило ему жизнь, но лишило армию способного воеводы), а Тюфякина назначили третьим воеводой большого полка. Не успокоившийся Тюфякин снова бил челом - на вторых воевод передового и сторожевого полков кн. А. Д. Палецкого и кн. П. И. Хворостинина, однако на этот раз получил грамоту с опалою и приказ служить по росписи.
Следом за Тюфякиным заместничали и другие - кн. В. А. Сицкий (второй в большом) бил челом на первых воевод передового и сторожевого полков Ф. В. Шереметева и кн. П. И. Татева, Татев бил на Шереметева, а на Сицкого бил вышеуказанный Палецкий. Сицкому и Палецкому отказали, исход остальных дел неизвестен, однако в результате всего этого «воеводы замешкались и к Кеси не пошли».
Видимо в связи с этим в армию были отправлены царские эмиссары с чрезвычайными полномочиями - посольский дьяк Андрей Щелкалов и «из Слободы» дворянин Д. Б. Салтыков, которым было приказано «идти х Кеси и промышлять своим делом мимо воевод, а воеводам с ними».
21 октября русская армия была разгромлена под Кесью объединенным польско-шведским войском и бежала бросив осадный наряд. Князья В. А. Сицкий и М. В. Тюфякин были убиты, П. И. Татев и П. И. Хворостинин попали в плен.
В войске отправленном из Пскова на выручку осажденного Полоцка летом 1579 года кн. М. Ю. Лыков бил челом на Ф. В. Шереметева, однако оба воеводы попали под раздачу при взятии поляками Сокола - Лыков был убит, Шереметев - пленен и «суда у них не было». Ссоры между воеводами («люди были в розни») видимо способствовали успеху врага.
В новом войске, собранном в том же году во Пскове, воеводы снова местничали (в дело было втянуто 6 воевод), однако царь Иван реагировал, как пишет автор, «благодушно» - дачей невместных грамот и обещанием счета после службы.
Весной 1580 года, в Великих Луках, еще до осады их Баторием, третий воевода Ю. И. Аксаков бил челом на второго - кн. М. Ф. Кашина и четвертого - В. И. Бобрищева-Пушкина.
В войске кн. В. Д. Хилкова, действовавшего против поляков в том же году в районе Холма, также происходили местничества - первый воевода передового полка кн. М. В. Ноздроватый бил челом на самого Хилкова, а второй воевода передового кн. И. М. Барятинский - на Ноздроватого и В. В. Головина (первый в сторожевом). На этот раз правительство реагировало жестче - Ноздроватому ответили, что он «бредит» и грозили смертной казнью, если откажется служить, Барятинскому также приказали списки взять, грозя батогами.
В войске Симеона Бекбулатовича, стоявшем в Волоке Ламском, перессорились почти все воеводы (не менее 4 местничеств). Все эти конфликты видимо способствовали поражению кн. Хилкова под Луками в сентябре 1580 года и падению самого города.
В 1581 году, во Пскове, за несколько месяцев до начала осады, также имело место местническое столкновение - на Н. И. Очина-Плещеева (четвертого воеводу?) били челом Р. Д. Бутурлин и А. Е. Салтыков (пятый и шестой?), воеводы были «розведены» и обещан счет после службы. На обороне Пскова это видимо никак не отразилось.
В целом, как отмечает автор, «местническая составляющая неуспехов в этой войне была существенна, причем поразительно в целом благодушное отношение царя к этим тяжбам (с 1565 по 1579 гг. в по Ливонскому театру военных действий ни разу не объявлялось безместие в масштабе разряда)... Репрессивный в целом режим управления Ивана Грозного никак не отразился на местническом порядке, наказания за неподчинение не стали тяжелее, монарх охранял незыблемость самого института, на который не покушался и режим опричнины».
При царе Федоре число местничеств резко увеличилось - ввиду общего ослабления власти и сложного лавирования фактически управлявшего страной Годунова между аристократическими группировками. Только на шведском театре военных действий летом 1589 - летом 1592 года произошло 44 местничества.
Местничества не прекращались на протяжении всей русско-шведской войны 1590 - 1595 годов.
Воеводы массово заместничали уже летом - осенью 1589 года, при выдвижении войск к шведской границе, однако всем было указано быть по росписи, с обещанием счета после службы. После сосредоточения армии в Новгороде (январь 1590 года) местничества возобновились (8 тяжб), хотя не все они имели отношение к воеводским назначениям (ввиду личного присутствия государя местничали рынды).
Весной-летом 1591 года в Ивангороде местничали почти все воеводы (четверо из пяти), что никаких последствий, впрочем, не имело.
В том же 1591 году шведы разбили под Гдовом войско П. Н. Шереметьева и кн. В. Г. Долгорукого. Как отмечает автор, длительным скандалом сопровождалось уже назначение воевод этого отряда. Назначенный первым воеводой передового полка кн. В. Г. Барятинский бил челом на отца Шереметева и других воевод. За бесчестье Шереметевых князя указано было бить кнутом и выдать им головой, одако он продолжал упорствовать и был сначала посажен в тюрьму на три дня, а затем сослан в Сибирь.
Уже в ходе похода другой представитель этого рода, кн. Д. М. Барятинский (первый в сторожевом), бил челом на И. Г. Меньшого Волынского (второй в большом). Распри воевод видимо способствовали поражению - шведы разбили передовой полк кн. В. Г. Долгорукого (сам он попал в плен), стоявший вдалеке от сторожевого и большого - «Долгорукой от большово и сторожевова полку... отшел далече... и пособить было им некому и нельзя».
Зимняя кампания 1591 - 1592 годов также сопровождалась массовыми местничествами полковых и городовых воевод (снова отличились Барятинские - кн. Д. М. Барятинский, назначенный вторым в сторожевой, на службу не явился, однако судьбы родственника не разделил - об опале сведений нет), однако на ходе боевых действий это видимо никак не отразилось.
Отношение правительства к местникам по-прежнему оставалось весьма либеральным - при подготовке зимнего похода 1591 - 1592 года разряд трижды (в течении одного дня) переписывали в угоду спорящим и т. п.
* Выше тот же? эпизод отнесен автором к 1562 году и «берегу».
Смута
скрытый текст
Как отмечает автор, после Смуты Разрядный приказ, руководствуясь видимо неким негласным указом, отвергал все запросы местников относящиеся ко времени между низложением Федора Годунова и воцарением Михаила Романова (весна 1604 - лето 1613 годов) - «не сыскано», «разряды не писаны» и т. п., и практическое применение «случаев» эпохи Смуты позднее сделалось невозможным. Однако многочисленные свидетельства происходивших местничеств сохранились, хотя их достоверность нередко сомнительна.
На первом этапе Смуты (октябрь 1604 - май 1605-го), до падения Годуновых, в разрядах зафиксировано 12 местничеств в армии. Важнейшим из них было столкновение П. Ф. Басманова с кн. А. А. Телятевским [способствовавшее, как известно, переходу Басманова в стан врагов Годуновых. Однако в целом видимо исход местнических споров не определял позицию участников. Так, один из заговорщиков, П. Ф. Басманов, проиграл оба местнических спора (князьям А. А. Телятевскому и М. Ф. Кашину), а другой, М. Г. Салтыков, из четырех местнических столкновений проиграл одно, а три фактически выиграл].
Определенное значение имело также местничество случившееся еще до Смуты - известного в будущем деятеля романовского царствования кн. Б. М. Лыкова и будущего национального героя кн. Д. М. Пожарского. Помимо прочего кн. Б. М. Лыков обвинял кн. Пожарского и его мать в том, что они «доводили» на него царю Борису и царице Марии. Местническое дело не было «вершено», а надоедавшего ему жалобами кн. Б. М. Лыкова царь Борис выслал на воеводство в Белгород, который обиженный князь видимо сдал Самозванцу.
При Самозванце местничества продолжались. Первые столкновения видимо имели место уже на пути к Москве - кн. А. Г. Долгорукий бил челом на П. Ф. Басманова (оба были посланы в Орел, на встречу с делегацией Думы), а Н. М. Плещеев возможно бил на Г. Г. Пушкина (оба? посланы были бунтовать Москву против царя Федора).
Любопытно, что местничали и свергнутые Годуновы, разосланные «царем Дмитрием» по сибирским воеводствам. В январе 1606 года М. М. Годунов, назначенный воеводой в Тюмень, бил челом на однородца Н. В. Годунова, назначенного в Тобольск. Последнего перевели в Уфу, а на назначенного на его место в Тобольск кн. Р. Ф. Троекурова коллективно била челом уже вся годуновская родовая корпорация, добившись от Самозванца невместной грамоты.
При Василии Шуйском местничество резко активизировалось - в 1608 - 1610 годах известно 32 дела (18 в 1608-м, 10 в 1610-м и 4 в 1610-м). Активизации местников способствовали несколько факторов - общее восприятие аристократией нового царя как законного монарха (и, соответственно, арбитра), желание старинной знати, представителем которой был сам царь Василий, восстановить утерянные ранее позиции, слабость правительства, вынужденного мириться даже с явно неправомочными претензиями низкостатусных лиц.
Местничество (в немалой степени видимо отражавшее общую политическую «шатость» участвующих лиц) при царе Василии существенно влияло на ход боевых действий.
В июле 1606 года местничество М. М. Салтыкова и кн. Л. О. Щербатого (последний отказался видимо служить вторым воеводой сторожевого полка) способствовало вероятно поражению царской армии под Ельцом. В том же месяце конфликтовали орловский воевода кн. И. А. Хованский и ливенский М. Б. Шеин (будущий герой Смоленска), не желавшие идти в сход друг с другом - Шеин в результате был разбит под Ливнами.
В августе 1606 года запутанный конфликт в командовании другой царской армии (с участием князей Я. П. Барятинского, Б. М Лыкова, Г. П. Ромодановского и М. А. Нагого) привел к ее разгрому под Кромами.
В марте 1608 года кн. В. Ф. Литвинов-Мосальский (второй воевода сторожевого полка) бил челом на кн. Б. М. Лыкова (второй воевода большого) в армии под Болховым и был отозван. По мнению автора отсутствие этого опытного воеводы могло способствовать поражению царской армии под Болховым.
Возможно местничество повлияло и на ход битвы на Ходынском поле в июне 1608 года. Упомянутый выше кн. В. Ф. Литвинов-Мосальский (третий воевода большого полка) ранее бил челом на вторых воевод строжевого (окольничий Ф. В. Головин) и передового (кн. Г. П. Ромодановский). В ходе боя, по некоторым сообщениям передовой и сторожевой полки бежали, бросив большой на произвол судьбы. Последний был разбит и кн. В. Ф. Литвинов-Мосальский попал в плен к тушинцам (в августе 1608-го бежал из плена в Москву).
Падение Коломны летом 1608 года также было видимо связано с местничеством - воевода кн. А. Г. Долгорукий конфликтовал со вторым воеводой И. А. Момотом Колтовским и бежал, бросив в городе епископа Иосифа, известного противника воров.
В августе 1609 года очищавшая от воров Поволжье армия Ф. И. Шереметева соединилась у Владимира с подошедшим из Москвы отрядом В. И. Бутурлина. Воеводы соединенного войска немедленно разругались - на назначенного вторым воеводой Бутурлина бил челом второй воевода Шереметева - И. Д. Заец Плещеев, сам же Бутурлин ударил челом на Шереметева. Конфликт воевод привел к поражению войска под Суздалем.
В январе 1610 года сцепились посланные под тот же Суздаль князья Б. Лыков и Я. П. Барятинский - последний не пошел в сход к Лыкову и отбить Суздаль вновь не удалось.
Слабостью правительства, как уже отмечалось, пользовались относительно низкостатусные персонажи. Так, в июле 1607 года Ф. Ю. Булгаков-Денисьев (один из лидеров рязанской корпорации, в списках писался выше Г. Ф. Сунбулова и П. П. Ляпунова) перед сражением на р. Восме у Каширы местничал с кн. Б. М. Лыковым. В нормальной ситуации попытка местничать с куда более статусным вельможей дорого обошлась бы Булгакову, однако теперь правительство нуждалось в рязанцах (позднее исход сражения на Восме решила атака рязанцев под командованием того же Булгакова) и ему все сошло с рук (в челобитье ему не отказали - это считалось частичной победой).
В январе 1608 года, еще один рязанец, А. Н. Ржевский, бил челом на кн. М. Ф. Кашина, в компании которого руководил обороной Брянска от отрядов Вора - оставшись недоволен полученной наградой (утверждал что фактически обороной руководил именно он). Ржевскому отказали, но со ссылкой прежде всего на ранг оппонента («что он боярин»), а не на (несравнимо более высокую) «честность» рода.
В сентябре 1609 года письменный голова И. Г. Коробьин бил челом на кн. В. Ф. Литвинова-Мосальского и с князем, посланным встречать обоз с продовольствием на Коломенскую дорогу, «не пошел», что возможно способствовало разгрому отряда Литвинова-Мосальского. Коробьин не был наказан и даже видимо был «розведен» с князем (т. е. фактически выиграл).
Местничество воевод далеко не всегда вело к поражению. Так, летом 1608 года против взявшего Коломну Лисовского была выслана царская армия, почти все воеводы которой (Г. Г. Пушкин, В. И. Бутурлин, князья Б. М. Лыков, Г. К. и Ф. М. Волконские) немедленно заместничали. Сохранилось даже сообщение об отказе одного из них (В. И. Бутурлина) идти на помощь другим (передовому полку князей Б. М. Лыкова и Г. К. Волконского). Несмотря на все это Лисовский был наголову разбит у Медвежьего брода.
В октябре 1608 года к той же Коломне был выслан отряд кн. В. С. Прозоровского и В. Б. Сукина. Коломенские воеводы И. М. Сопля Бутурлин и С. Глебов должны были идти в сход к Прозоровскому. Бутурлин бил челом на последнего, однако получил из Москвы резкую отповедь и вынужден был подчиниться. Совместными усилиями воевод был разбит пришедший под Коломну отряд П. Хмелевского.
Местничеством сопровождалась и оборона Троице-Сергиева монастыря - изначально командовавший гарнизоном окольничий кн. Г. Б. Роща Долгорукий конфликтовал с пришедшим позднее и взявшим на себя руководство Д. В. Жеребовым (грамоты им посылались «порознь»). После снятия осады Долгорукий вроде бы даже бил челом на Жеребцова, но безответно.
Как отмечает автор, многие поражения войск Шуйского никак не были связаны с местническими конфликтами - Калуга (сентябрь 1606-го), Венев (февраль 1607-го), Пчельна (май 1607-го), Зарайск (апрель 1608-го), Рахманцево (сентярь 1608), Клушино (июнь 1610-го) и пр. и в целом не следует абсолютизировать этот фактор - возможно шляхетская и казацкая анархия создавали другой стороне не меньше проблем.
Безместие по военным поводам при Шуйском объявлялось дважды - во время осады болотниковцев в подмосковном Заборье (крупная победа царских войск) и в разряде обороны Москвы 1609 года. Помимо этого, без мест проходили и свадьба Шуйского (что, впрочем, не помешало ее участникам местничать - известно ок. 4 случаев, разряд свадьбы был по приказу царя сожжен) и его венчание на царство.
После свержения царя Василия местничества на какое-то время прекращаются - ввиду отсутствия государя или неясности его положения. Утвердившееся в литературе мнение о принятии Первым и Вторым ополчениями приговоров о безместии автор отвергает - соответстующих текстов не найдено.
С окончанием междуцарствия и появлением законного монарха институт местничества мгновенно возродился. Местничества происходили и при дворе и в армии и правительство, как и при царе Василии, часто вынуждено было идти на компромисс, отступая от сложившихся норм и закрывая глаза на своеволие различных лиц.
Местничества в армии возобновились еще до коронации царя Михаила (прибыл в столицу 2 мая, венчался на царство 11 июля 1613-го). Высланный в помощь Тихвину из Москвы И. Н. Сунбулов в июне (или июле) 1613-го заместничал со вторым воеводой Тихвина Л. А. Батраковым-Вельяминовым. Несмотря на заведомо более высокую «честность» Вельяминовых правительство уступило - Сунбулов был подчинен непосредственно первому воеводе кн. С. В. Прозоровскому. В другом отряде, направленном к Тихвину в начале июля 1613-го, второй воевода И. С. Погожий бил челом на первого - Ф. К. Смердова-Плещеева.
Ссорами воевод сопровождалась борьба с Заруцким - двигавшиеся из Мещовска и Мценска князья А. И. Хованский и И. А. Хворостинин действовали «порознь», шедший из Мценска кн. Т. Ю. Мещерский после подчинения рыльскому воеводе кн. Е. Ф. Елецкому бил на того челом (безответно).
Позднее вновь «отличились» посланные на помощь осажденному литвой Белеву [автор явно путает его с крепостью Белая] князья А. И. Хованский и И. А. Хворостинин - последний не пошел в сход к первому и писал в Москву, что Хованский от литвы бежал. Раздраженная Москва решила обоих воевод переменить, прислав новых.
В походе на Новгород кн. Д. Т. Трубецкого стряпчий Ф. И. Пушкин (посланный правительством собирать детей боярских во Владимир, дабы в дальнейшем вести их в Торжок к Трубецкому) бил челом на второго воеводу армии - кн. Д. И. Мезецкого (видимо не желая быть третьим или сходным воеводой) и был переподчинен одному Трубецкому.
Многими местничествами сопровождалась Смоленская кампания 1614 - 1617 годов.
В феврале 1614-го, в войске отправленном к Брянску и Кричеву, на второго воеводу П. И. Секирина бил челом голова О. Я. Пронищев (командовал казанскими татарами и новокрещенами). Правительство и здесь пошло на уступки - голова был подчинен одному первому воеводе - кн. А. М. Львову, несмотря на явно большую «честность» Секирина.
Посланный с подкреплениями в главную армию под Смоленском еще один представитель скандального рода - М. А. Пушкин, в феврале 1614-го бил челом на второго воеводу кн. И. Ф. Троекурова и также был подчинен одному первому воеводе - кн. Д. М. Черкасскому. Троекуров (двоюродный брат Михаила Федоровича) в ответ в марте бил челом «об оборони» и стал бойкотировать службу. Правительство не решилось четко встать на чью-либо сторону - Троекурову была послана выдержанная в примирительном тоне грамота с разъяснениями.
В дальнейшем, видимо во избежания похожих инцидентов, при посылке воевод к Смоленску их направляли к одному кн. Д. М. Черкасскому «с товарищи». Это однако не помогло - в ноябре 1614-го отправленный к Смоленску с припасами С. А. Ратман-Вельяминов бил челом на того же кн. И. Ф. Троекурова (однако ему приказали ехать, угрожая при отказе послать, сковав - Вельяминов подчинился).
В апреле-мае 1615 года тот же Ратман-Вельяминов (будучи уже воеводой у обоза) снова бил челом на Троекурова и вновь неудачно.
В июне 1615 года Черкасского и Троекурова под Смоленском сменили кн. И. А. Хованский и М. А. Вельяминов. Несмотря на смену командования иски на второго воеводу продолжали подаваться, самый скандальный случай имел место в январе 1616 года, после разгрома М. А. Вельяминовым польского отряда Томашевского. Отправленный к воеводам с золотыми и жалованным словом кн. С. Ф. Волконский бил челом на Вельяминова, прося чтобы ему велели поздравлять одного кн. Хованского, а Вельяминова «в наказе не велели писать». Вместо С. Ф. Волконского Москва решила послать его брата - кн. М. Ф. Волконского, однако тот подал аналогичный иск и правительство уступило - реального победителя поздравлять не стали (хотя и наградили позднее).
В октябре 1616 [у автора 1615-го] местничали уже сами воеводы смоленской армии [- к этому времени ей командовали М. М. Бутурлин и И. С. Погожий*]. Последний бил челом на первого воеводу, отправившего в Москву сеунч лишь от своего имени (делу не дали ход). [Конфликт между этими воеводами видимо ощутимо влиял на ход боевых действий**].
В украинном разряде, собранном весной 1615 года против Лисовского, также местничали воеводы - кн. С. В. Прозоровский (первый в передовом полку в Мценске) бил челом на первого воеводу большого полка в Туле кн. В. С. Куракина, а мценский воевода кн. Ю. И. Шаховской и Ф. И. Леонтьев (второй в сторожевом в Новосили) - на второго воеводу большого С. А. Ратмана-Вельяминова. Последний бил «об оборони». Всем местникам было указано быть по росписи и обещан счет после службы.
В этой же кампании пострадал очередной Барятинский - кн. М. П. Барятинский должен был идти из Волока Ламского в сход к кн. В. И. Туренину, шел он «мешкотно», возможно не желая помогать своему местнику Ф. И. Шереметеву, так или иначе, правительство заподозрило дурное - князь был отправлен в тюрьму.
Активно местничали воеводы и в «королевичев приход» 1617 - 1618 годов. Уже в июле 1617-го при назначении разряда против «прихода» Владислава вторые воеводы массово били челом на первых. Всем велели быть по росписи, однако в следующем большом разряде решено было писать в грамотах лишь первого воеводу большого полка «с товарищи» (своеобразная форма безместия) и эта практика позднее все более распространялась.
В июне? - августе 1617 года конфликтовали воеводы в Вязьме. На кн. Н. Н. Гагарина, второго воеводу посланного к Вязьме войска, били челом сначала третий воевода Я. Н. Дашков, затем воевода Вязьмы И. А. Колтовский - бояре приговорили и здесь писать грамоты первому воеводе (кн. П. И. Пронскому) «с товарищи». В октябре кн. П. И. Пронский и сменивший Колтовского кн. М. В. Белосельский опоздали на помощь Дорогобужу и (вместе с фактически бежавшим войском) отступили аж до Можайска (за что были отправлены в тюрьму).
В августе 1617 года посланный в Тулу для сбора служилых людей М. И. Лодыженский бил челом на второго воеводу Тулы Ю. В. Вердеревского, однако получив по морде (в буквальном смысле - думный дьяк Сыдавной Васильев бил его по щекам) поехал.
В октябре 1617-го, направленный из Мценска в сход к Калуге воевода передового полка Н. П. Лихачев, бил челом на второго воеводу большого полка - того же Ю. В. Вердеревского (обещан счет после службы).
В январе 1618 года посланные в Калугу И. П. Кологривов (с денежной казной) и Ю. В. Вердеревский (с тульскими дворянами) били челом на второго воеводу кн. А. Ф. Гагарина (обещан счет после службы).
В марте кн. Ф. А. Елецкий, посланный в Белую к кн. Ф. А. Хилкову с хлебными запасами, бил на последнего челом и вероятно был отставлен.
В мае, направленный вторым воеводой в Калугу И. А. Момот-Колтовский, бил челом на первого - кн. Д. М. Пожарского. Младший сын последнего, кн. Петр, бил челом за отца «об оборони» и Колтовского за бесчестье Пожарского отправили в тюрьму, а затем отослали в Калугу. Посланный к тому же Пожарскому с милостивым словом Ю. И. Татищев также бил челом, после отказа сбежал с церемонии отпуска, был найден, бит кнутом и отправлен в Калугу силой - для выдачи Пожарскому головой.
В июне, в войске направленном в помощь защищавшему Можайск кн. Б. М. Лыкову, третий воевода И. А. Момот-Колтовский бил челом на второго - кн. В. П. Ахамашукова-Черкасского, разряд был изменен и Колтовского назначили вторым воеводой к Лыкову. Здесь уже на Колтовского бил назначенный третим воеводой кн. Ф. И. Мерин-Волконский, в итоге обоих князей отставили.
После отступления русских войск к Москве 26 (или 27) июля 1618 года было объявлено безместие, в целом соблюдавшееся. За время обороны столицы известны лишь два случая местничества - посланный делать острог за Яузой боярин М. М. Годунов бил челом на другого боярина - кн. А. В. Лобанова-Ростовского назначенного надзирать за этой службой и был отправлен в тюрьму [второго случая автор не приводит].
Безместие видимо не распространялось на дипломатические, административные и церемониальные «посылки» - там местничать продолжали. Так, различные лица назначаемые / посылаемые к послам, ведущим мирные переговоры в Деулине (бояре Ф. И. Шереметев и кн. Д. И. Мезецкий, окольничий А. В. Измайлов) били челом на второго и третьего послов***.
* Погожие были свойственниками новой династии - Ульяна Семеновна Погожая, возможно сестра местника, была второй женой одного из братьев Романовых - умершего в 1601 году в ссылке Александра Никитича.
** [См. Смирнов Н.В. Очерки военной истории Смутного времени. Осада Смоленска 1613-1616 гг. [Электронный ресурс] // История военного дела: исследования и источники. — 2015. — Специальный выпуск IV. Смоленские войны XV-XVII вв. — Ч. I.]
*** Как отмечает автор, выдвинувшийся в ходе Смуты рязанский дворянин А. В. Измайлов был постоянной целью местников - между 1602 и 1632 годами он местничал 18 раз, причем лишь 6 раз выступал истцом.
Смоленская война
скрытый текст
Подготовка к войне с Польшей началась задолго до ее официального начала. Уже в июне 1631 года были назначены главные воеводы - бояре кн. Д. М. Черкасский и кн. Б. М. Лыков. Назначение сразу же обернулось проблемами - кн.Б. М. Лыков о невместнсти челом не бил, но устроил публичный скандал шурину - патриарху Филарету, наговорив ему дерзостей прямо в соборной церкви. Приняв назначение, фактически князь видимо службу саботировал и в подготовке армии участия почти не принимал. Кн. Д. М. Черкасский пожаловался на коллегу лишь после объявления войны - в конце апреля 1632 года, причем жаловался именно на саботаж, а не на челобитье. Дело разбиралось около месяца - Лыков в итоге был оштрафован на огромную сумму - 1200 руб. Обоих воевод уже 23 апреля отставили, назначив вместо них бояр М. Б. Шеина и кн. Д. М. Пожарского.
Новые назначения дела не улучшили - М. Б. Шеин скандалил в Думе, кичась своими сомнительными подвигами, (неясно носили ли эти споры местнический характер), что позднее дорого ему обошлось. Пожарский на момент назначения был нездоров (неясно, на самом деле или не хотел служить с Шеиным, не ожидая от него ничего хорошего) и вскоре окончательно отказался от службы (отставлен 4 июня) и был заменен окольничим А. Б. Измайловым.
Еще при назначении Пожарского, 23 апреля, на него бил челом В. В. Волынский, поставленный на особо важный пост - «у немецких людей у раздачи жалованья» и «у немецкого суда». Его переподчинили первому воеводе Шеину. После назначения Измайлова Волынский бил и на него, его снова переподчинили Шеину, однако закусивший удила Волынский видимо не желал теперь служить и с ним, сначала прикидывался больным, затем просто не являлся на службу (и службы соответственно не нес), наконец, 15 августа его велено было сослать в Казань как колодника, ни на какие службы не назначать, а имения отписать на государя (после этой истории полностью сошел со сцены).
Местничали и менее значительные персонажи - назначенный 28 января 1632 года собирать корма пришедшим к Москве «немецким людям» (наемным частям) И. Ф. Нелюбов-Огарев бил челом на своего коллегу - Г. А. Загряжского, но получил отказ. Загряжский, в свою очередь, 9 августа бил на второго воеводу А. Б. Измайлова - ему отказали, грозя тюрьмой. Однако Загряжский «у кормов сидеть не почал» и по жалобе Измайлова был таки отправлен в тюрьму.
На отправленого к Шеину с полковыми пушками («100 пищалей коротких немецкого литья») московского дворянина И. Н. Арбузова 30 августа в Можайске били челом приданные ему головы трех стрелецких сотен (московский дворянин и двое выборных), требуя переподчинения Шеину и Измайлову - иск удовлетворили.
Местничали и городовые корпорации. Еще в декабре 1631 года при разборе в Туле каширяне из захудалого рода князей Мещерских не явились на разбор к окольничему Г. К. Волконскому, отказавшись быть в окладчиках и не взяв жалованья. Другие каширяне, Лихаревы, также отказались быть в окладчиках и били челом на Волконского. Первый случай не разбирался, дело Лихаревых замяли, не ответив.
В августе 1632 года в Ржеве Володимеровой городовые дворяне били челом на одного из разборщиков - И. Г. Кондырева, Разряд опять промолчал - правительство явно не желало ссориться с городовыми корпорациями.
3 ноября 1632 года правительство наконец решилось издать указ о безместии (позднее подтвержденный Земским собором), на другие разряды не распространявшийся (на «берегу» продолжали местничать).
Указ не вполне соблюдался - в декабре, после взятия Белой, назначенный вторым воеводой передового полка кн. М. В. Белосельский бил челом на А. В. Измайлова (челобитье оставили без внимания).
В июне 1633 года на высланного в Стародуб-Северский с подкреплением из московских чинов и мобилизованных дворцовых служителей Г. А. Алябьева (совсем худородного) били московские чины, отказавшись ему подчиняться - их переподчинили бывшему в Стародубе Ф. М. Бутурлину.
Осенью 1633 года, в связи с приходом под Смоленск короля Владислава, в Можайске начала собираться еще одна армия, во главе которой поставили бояр кн. Д. М. Черкасского и кн. Д. М. Пожарского. В Ржеву и Калугу для сбора войск были посланы кн. Н. И. Одоевский и кн. Ф. С. Куракин. Собрав войска они должны были идти в сход к кн. Черкасскому. В октябре оба били на кн. Черкасского челом (от службы не отказывались, но просили записать челобитье, на случай будущих проблем - намекали, что Черкасский выше их только как царский родственник), тот бил в ответ «об оборони». Несмотря на действовавший вроде бы указ о безместии дело разбиралось боярами месяц, 18 ноября оба истца были отправлены в тюрьму (обоих не доведя до тюрьмы простили).
В декабре уже второй воевода Одоевского, кн. И. Ф. Шаховской, бил челом на Пожарского, тот бил «об оборони». Вопрос снова рассматривался боярами - Шаховского послали в тюрьму на день.
В целом, как отмечает автор, местнические конфликты в ходе этой войны приводили к значительным потерям времени и тем самым способствовали провалу и так шедшей ни шатко, ни валко кампании. Нерешительность в части реализации указа о безместии, попытки замять конфликты и пр., как полагает автор, были связаны с ослаблением политической воли руководства, а возможно были результатом противодействия политическому курсу Филарета, главного инициатора войны.
«Берег» в XVII веке
скрытый текст
Под «берегом» здесь подразумеваются все службы по защите южной границы между 1622 и 1680 годами.
[После окончания Смуты службы по защите южной границы вновь стали регулярными. Назначалось теперь два полковых разряда - большой «украинный» Тульский (Тула, Мценск, Крапивна, Дедилов и пр.) и Рязанский (Рязань, Пронск, Михайлов)]. Рязанский был более молодым и менее почетным, что порождало конфликты между воеводами двух разрядов. Воеводы обоих разрядов регулярно местничали при назначении («у скаски»), в ходе самой службы конфликтов было относительно немного.
Нападения татар, после некоторой паузы, начиная с 1622 года возобновились, [однако до Смоленской войны носили характер частной инициативы отдельных крымцев, ногаев и азовских татар, масштаб их был относительно невелик]*.
В марте 1622 года кн. С. Г. Гагарин, назначенный в передовой полк в Дедилове, бил челом на кн. В. П. Щербатого (первый в большом), но получил жесткий отказ. В Рязанском разряде Д. П. Беклемишев (второй в большом) бил челом сначала на своего первого воеводу И. Н. Сабурова, а затем на первого в передовом В. П. Чевкина (отказано в обоих случаях). Позднее уже И. Н. Сабуров отказывался идти в сход с кн. В. П. Щербатым (Разряд пошел на компромисс, приказав послать в сход второго воеводу). Местничали и головы, пытаясь бить на того же Чевкина (приговорены к батогам и тюрьме). Набег ногаев и прочей сволочи в 1622 году оказался относительно успешным и воеводы «удостоились» специального выговора от государя [однако местничество никак видимо на результате не сказалось].
В марте 1623 года, при назначении разряда, первый воевода сторожевого полка Б. М. Нагой и второй воевода большого Б. И. Нащокин били челом на кн. В. Р. Барятинского (первый в передовом). Обоим отказали (из-за равенства постов) однако Нащокин упорствовал, не брал списков, был посажен в тюрьму на неделю и отправлен в Тулу силой, где продолжал саботировать службу (и попал в тюрьму еще на две недели). На делах Тульского разряда это видимо не отразилось.
В марте 1625 года при «сказке» заместничала большая группа воевод Рязанского разряда - вторые воеводы сторожевого и большого В. П. и У. С. Ляпуновы били челом на князей И. Ф. и Ф. Ф. Волконских (второй в большом и первый в сторожевом). [Так у автора. Судя по соответствующей разрядной книге В. П. Ляпунов был вторым воеводой тульского сторожевого, У. С. Ляпунов - вторым рязанского передового, И. Ф. Волконский вторым в рязанском большом, а Ф. Ф. Мерин-Волконский - первым в рязанском передовом, обоим Ляпуновым отказали]. И. Ф. Волконский после этого бил челом на первого воеводу рязанского разряда, кн. П. А. Репнина, [«по недружбе», как на родню Ляпуновых и был отставлен]. На ходе борьбы с татарами это не сказалось - Ф. Ф. Волконский и У. С. Ляпунов даже ходили вместе в успешный поход (после возвращения из которого Ульян Ляпунов, впрочем, в съезжую избу не пошел и свое имя в отписке писать не велел).
В марте 1626 года при «скаске» случилось сразу 9 конфликтов. Татарских набегов в этот год не было.
В марте 1627 года при «скаске» случилось 7 местничеств (с 12 участниками). Большинство споров было решено тут же, но некоторые продолжились после службы. Так, В. Н. Пушкин (первый в рязанском сторожевом) бил на А. О. Плещеева (первый в тульском сторожевом) - заявив, что в сход с последним ему идти невместно. Ему был обещан счет после службы (дан, дело не вершено). На службе у воевод конфликтов не было.
В январе 1631 года второй воевода Ельца И. Г. Скорняков-Писарев бил челом на назначенного первым И. Ф. Леонтьева (и был видимо отставлен). В апреле второй воевода рязанского большого полка В. П. Чевкин бил на второго в тульском большом И. И. Пушкина (отказано «с кручиною» - т. е. особым неудовольствием государя), упоминавшийся уже У. С. Ляпунов (второй воевода в полку в Михайлове) бил на В. Г. Ляпунова (второй в Рязани), своего двоюродного брата. На службе опять конфликтов не было.
В апреле 1632 года второй воевода тульского сторожевого И. П. Вердеревский бил челом на М. П. Крюкова и Б. Г. Пушкина (вторые в передовом и большом), подчинился под угрозой наказания, однако позднее опять скандалил - не брал списки в Крапивне и пр.
В марте 1633 года воеводы вновь массово местничали при «скаске» - 9 из 14 подали челобитья. На первого воеводу большого тульского полка кн. И. И. Ромодановского били челом его второй воевода С. С. Колтовский (видимо отставлен), первые воеводы рязанского большого С. И. Колтовский и тульского прибылого (Мценск) А. Г. Колтовский [так у автора, ниже первым воеводой рязанского большого назван кн. А. Г. Козловский] и т. д.
О конфликтах в ходе боевых действий сведений нет, но как считает автор «ситуация не могла сказаться на общем настрое и взаимоотношениях... воевод и вероятно косвенно повлияла на катастрофические результаты лета 1633 года».
После Смоленской войны отношения с Крымом вновь радикально ухудшились и правительство приступило к строительству новых городов на юге, а затем и к возведению Белгородской черты, постепенно сдвигая к югу линию обороны.
В апреле 1635 года массово местничали воеводы тульского и рязанского разрядов (в конфликте участвовало 6 воевод).
В марте 1636 года история повторилось, однако правительство быстро восстановило порядок, грозя местникам тюрьмой (второй воевода большого рязанского Н. И. Уваров был таки в нее посажен - за бесчестье И. А. Ржевского, второго в большом тульском) и большой татарский набег был успешно отбит.
В марте 1637 года воеводы тульского и рязанского разрядов снова местничали друг с другом, один из воевод тульского разряда, кн. А. И. Солнцев-Засекин, уже прибыв на службу (принудительно, под конвоем пристава) не взял списков и отправился в тюрьму (где сидел почти до самого конца службы).
В сентябре того же года заболевшего первого воеводу большого тульского полка кн. И. Н. Хованского заменили было И. Я. Вельяминовым. Однако московские чины (стряпчие, московские дворяне и жильцы) отказались подчиняться последнему, взбунтовав позднее и большую часть городовых дворян. К дворянам присоединились воеводы разряда - князья И. И. Лобанов-Ростовский (первый в сторожевом полку в Дедилове) и выбравшийся к этому времени из тюрьмы А. И. Солнцев-Засекин (первый в Крапивне). Деятельность разряда оказалась парализована и татары, прорвавшись у Яблонова, безнаказанно разгромили несколько уездов. Разряд фактически капитулировал перед бунтовщиками, прислав вместо Вельяминова кн. Ф. А. Телятевского.
Начиная с 1638 года в береговых разрядах ежегодно объявляется безместие [в другом месте автор пишет, что безместие на берегу объявлялось ежегодно с 1613 года]. Напор татар после 1637 года вновь ослабел, сведясь к отдельным нападениям по частной инициативе. До 1645 года случаев местничества почти не отмечено. Известны лишь мелкие конфликты городового дворянства со вторыми воеводами (в разряды не занесенные) летом 1642-го и весной 1645-го года.
Конфликты между воеводами возобновились в 1645 году. В сентябре первый воевода в Белгороде кн. Ф. А. Хилков просил оборонь на И. А. Милославского [место службы последнего автор не указывает] - тот не шел в сход с князем, игнорировал его приказы и пр., бесчестя, тем самым, истца.
В декабре 1645-го, при отражении большого татарского нападения, воеводы вновь конфликтовали - кн. Ф. А. Хилков по каким-то причинам не оказал помощи кн. С. Р. Пожарскому (местнической логики вроде бы не прослеживается), сам Хилков обвинял других воевод в нежелании помогать Пожарскому и т. д. Разряд в итоге наказал всех, кроме Хилкова (включая и отличившегося Пожарского) - воеводы были ненадолго отправлены в тюрьму.
Начиная с 1646 года полки выдвигаются уже на достраивавшуюся Белгородскую черту.
3 января 1646 года было объявлено безместие, однако при объявлении разряда 1 февраля А. Л. Плещеев (третий в большом) бил челом на князей Дмитрия и Семена Петровичей Львовых (вторые в большом и передовом). Несмотря на объявленое безместие воевод переставили - А. Л. Плещеев стал вторым в передовом, а С. П. Львов - третьим в большом. С. И. А. Ржевским (назначенным отвозить жалованье солдатским и драгунским полкам на черте и бившем на тех же Львовых) обошлись жестче - отправили в тюрьму на полгода.
Февральский разряд реализован не был и в июне 1646-го был назначен новый. Одновременно был издан очередной (уже третий в этом году) указ о безместии, однако конфликты (не записанные в разряды) продолжали происходить. В мае С. А. Измайлов из Корочи не пошел в сход к И. А. Милославскому (Яблонов) и последний был разбит татарами, от набега которых пострадало также несколько уездов.
В августе между назначенными в Оскол вторым воеводой Д. И. Плещеевым и В. Б. Шереметевым (первым воеводой) случилась «недружба» (Шереметев расценил ее как местничество и пожаловался в Разряд, Плещеев местничество отрицал) - Плещеева посадили в тюрьму на три дня, а затем заменили Г. Б. Нащокиным.
В сентябре кн. М. И. Щетинин (Карпов) бил челом на кн. Ф. И. Хилкова (сходный воевода к Белогороду), возможно отказав ему в подчинении - велено посадить в тюрьму.
В декабре 1646 года, в связи с большим нападением крымцев, был назначен новый разряд, вызвавший сразу несколько конфликтов - кн. Г. Д. Долгорукий (назначен в строжевой на Ельце) бил на кн. И. Ф. Лыкова (передовой в Курске), сам Лыков бил на кн. И. П. Пронского (большой полк) и т. д.
В Рязанском разряде в ноябре В. В. Бутурлин (должен был идти в сход к В. Б. Шереметеву, первому в передовом, на Елец) бил челом на последнего. Получив отказ Бутурлин поехал в полк, где возобновил челобитье, а к Шереметеву не пошел - ему вновь отказали, грозя «опалой и жестоким наказаньем».
В мае 1647 года, при назначении разряда, Ф. А. Лодыженский (осадный воевода в Ливнах) бил на А. В. Клепикова-Бутурлина (второй воевода там же?) - отправлен в тюрьму. Сам Клепиков-Бутурлин бил на второго воеводу в Ельце кн. Г. Д. Долгорукого - отправлен в тюрьму (за нарушение указа о безместии и бесчестье? князя). На Долгорукова бил также кн. Г. А. Козловский (сходный воевода в Переяславле-Рязанском) - отправлен в тюрьму. Позднее одоевский воевода кн. М. А. Кольцов-Мосальский бил на курского воеводу кн. И. Ф. Лыкова - челобитье проигнорировано.
В том же году имел место конфликт связанный со статусом целой служилой корпорации - назначенные в Ливны владимирцы (традиционно писавшиеся первыми во всех списках) в присланных грамотах были ошибочно записаны ниже украинных городов (первыми только среди замосковных). «Город» немедленно отреагировал и из Москвы пришлось спешно слать новые, исправленные, списки.
В 1648 году Т. Ф. Вороненок Бутурлин (должен был идти в сход с Белгорода к кн. А. И. Буйносову-Ростовскому) бил челом на последнего при объявлении разряда. В Москве его интересы представлял родственник, В. В. Бутурлин, которому удалось добиться рассмотрения дела, несмотря на объявленное безместие. По результатам рассмотрения сам В. В. Бутурлин был послан в тюрьму в Москве, а Т. Ф. Вороненок Бутурлин - в Ельце.
В мае 1649 года при назначении разряда было объявлено безместие, однако на первого воеводу кн. В. Б. Хилкова били челом А. Д. Плещеев (назначен в Венев) и А. О. Охотин-Плещеев [служба не указана] - обоих приказано выдать князю головой. На Хилкова бил и назначенный в Мценск кн. И. А. Жировой-Засекин [результат не указан].
В мае 1650 года на первого воеводу разряда кн. Б. А. Репнина бил челом второй, В. П. Головин - послан в тюрьму, затем снова просил отставки - выдан Репнину головой и послан служить.
После 1650 года, из-за отвлечения сил крымцев западнее, на юге долгое время было относительно спокойно и обстановка снова обострилась лишь к концу десятилетия.
В марте 1659 года В. Н. Лихарев (должен был идти из Козлова в сход к тамбовскому воеводе И. А. Полеву) бил челом на последнего. Разряд взялся было разбирать дело, но передумал и отправил Лихарева в тюрьму (на день).
В декабре 1661 года ссорились воеводы отправленные восстанавливать засеки Большой засечной черты - А. Д. Леонтьев, восстанавливавший Одоевскую, бил на кн. А. Ю. Звенигородского, посланного дозирать его работу (челобитье проигнорировано), а В. Я. Колтовский (Рязанская засека) - на посланного с той же целью Е. И. Сопленка Бутурлина. Последнее дело разбиралось и вызвало конфликт уже среди Бутурлиных - Сопленок, представлявший захудалую новгородскую ветвь рода, слался на «случаи» более знатной старшей ветви, что возмутило последнюю.
В июне 1664 года назначенный вторым воеводой в Белгород кн. С. И. Львов отказался сидеть в съезжей избе с первым воеводой кн. Б. Репниным до получения указа о безместии, последний пришел в сентябре и князь вернулся к службе.
В январе 1669 года снова (см. ниже) сцепились оставленные на черте после подавления мятежа Брюховецкого кн. П. И. Хованский и кн. А. И. Лобанов-Ростовский (первый и второй воевода Белгородского разряда?). Лобанов снова бил челом на Хованского - его отправили в тюрьму, однако князь упорствовал. Тем временем татары разорили несколько пограничных уездов, что видимо сказалось на суровости нового приговора - в июне 1669-го Лобанов-Ростовский был приговорен к смертной казни, тут же помилован «прошением царевичей» и сослан с женой в свои нижегородские поместья (прощен видимо не ранее января 1671 года). [Так в основном тексте. В приложении приводится разрядный документ из которого следует, что к смерти приговорили обоих князей, обоих же простили и разослали по их поместьям - Хованского в нижегородские, а Лобанова - в костромские].
Последнее местничество на «берегу» автор относит к лету-осени 1677 года. Стоявший в Мценске кн. П. И. Хованский в июле получил наказ идти в сход к командовавшему полком в Путивле кн. В. В. Голицыну и сноситься с Москвой через последнего. В сентябре? Голицын жаловался в Москву, что Хованский (успевший разбить татар у Нового Оскола) к нему о делах не пишет и тем бесчестит и просил записать челобитье в разряд. [Строго говоря, этот эпизод относится скорее к Чигиринским походам, но у автора он помещен в главе о «береге»].
В целом: «отношение правительства к конфликтам на «берегу» в XVII веке характеризуется... попытками жестко пресекать чреватые крупными неприятностями... местничества», а ввиду «важной роли служилых городов в обороне южных рубежей, видно стремление идти им навстречу в... столкновениях с присылаемыми из Москвы чинами Государева двора» и «строгом соблюдении их старшинства в официальных списках и при... дислокации на берегу».
* См. Новосельский А. А. Борьба Московского государства с татарами в XVII веке.
Тринадцатилетняя война
скрытый текст
В самом начале войны - 3 октября 1653 года был издан указ о безместии, собственноручно заверенный (уникальный случай) лично царем Алексеем Михайловичем. Местничеств воевод в начале войны было очень мало и правительство жестко на них реагировало.
В июле 1654 года третий воевода армии В. П. Шереметева думный дворянин и ясельничий Ж. В. Кондырев бил челом «об оборони» - некий Богдан Булгаков (сотенный стрелецкий голова той же армии) позволил себе похваляться что ему «со Жданом быть не велено, а... с одним боярином Василием Петровичем Шереметевым». Кондыреву пошли навстречу и Булгаков отправился в тюрьму на день (но за бесчестье, а не за нарушение безместия).
В ноябре 1654 года, после взятия Смоленска, Б. И. Плещеев бил челом на однородца И. М. Плещеева, посланного собирать хлебные запасы в Смоленский уезд (т. е. не на воеводскую должность) - просил признать того меньше, во избежание возможных будущих проблем (челобитная записана в Разряде).
В мае 1655 года городовая корпорация Можайска жаловалась боярину кн. Н. И. Одоевскому на конфликт внутри «города» - усилиями родни молодежь из хороших семей в списках писали выше заслуженных ветеранов (исправлено).
В июне 1655 года, в ходе государева похода на Вильно, назначенный к воеводе кн. Ю. Н. Барятинскому (посланному «для языков») голова (со свияжскими татарами) М. И. Наумов бил челом на князя - как позднее утверждал - «по недружбе». Наумову не поверили, били батогами и отправили к Барятинскому (которому специально приказали «не мстить»), однако тот вновь не поехал и был примерно наказан - лишен поместий и вотчин и сослан в казачью службу на реке Лена.
Позднее в том же походе, назначенный сотенным головой к воеводе кн. А. И. Лобанову-Ростовскому князь Н. Я. Львов, бил у руки челом о невместности (от посылки не отказывался, но просил не писать в разряд), перечил царю, раскручинил государя и тоже был строго наказан - бит кнутом и назначен головой у донских казаков (судьбы Наумова избежал срочно покаявшись за свое поведение).
Первое воеводское местничество случилось в начале 1656 года - перемирие с поляками и начало новой войны со Швецией видимо дало местникам основания считать, что безместие закончилось.
В феврале 1656-го, назначенный вторым воеводой в армию в Полоцке, окольничий кн. Д. С. Велико-Гагин бил челом на первого воеводу, боярина кн. И. П. Рыбина-Пронского (оправдываясь тем, что служба «местная»). Государь велел указать, что безместие продолжает действовать, а кн. Велико-Гагина на три дня посадить в тюрьму и затем выдать Пронскому головой. Как отмечает автор, при заявленном безместии истца фактически наказали по местническим правилам. Это заметил и сам кн. Велико-Гагин и продолжил протестовать, за что, уже после выдачи головой, был снова отправлен на день в тюрьму, а затем понижен - назначен уже не вторым, а осадным воеводой в Полоцк.
В феврале 1657 года [в тексте - 1558-й] второй воевода собиравшейся в Минске армии окольничий М. С. Волынский бил в Москве «у сказки» о невместности на первого воеводу - боярина кн. Ю. А. Долгорукого. Об указе о безместии не вспомнили, но дело разбирать не стали, отправив Волынского на неделю в тюрьму.
В октябре 1657-го кн. Ю. А. Долгорукий разбил под Верками обоих литовских гетманов, взяв в плен В. Гонсевского, однако другой гетман - П. Сапега, ушел. Сам князь винил в этом великих послов*, не давших ему охранявший посольство отряд. Глава посольства, кн. Н. И. Одоевский «говорил» своему товарищу, боярину В. П. Шереметеву, чтобы тот отдал соответствующий приказ, однако командовавшие посольским отрядом стольники кн. Ф. Н. Барятинский и Ф. И. и А. Д. Плещеевы заявили, что им в сход к Долгорукому идти невместно. По возвращении в Москву стольники были наказаны, но видимо лишь за бесчестье кн. Долгорукого.
Вероятно некий местнический конфликт имелся между кн. Г. С. Куракиным служившим полковым воеводой в Новгороде в феврале 1657 - сентябре 1658 года и тамошним осадным воеводой кн. А. М. Солнцевым-Засекиным - в сентябре 1658 года Алексей Михайлович в личной беседе предлагал Куракину «оборонь», однако тот отказался, заявив, что конфликт улажен.
В мае 1658 года приказной стрелецкий голова И. Д. Зубов бил челом на третьего воеводу Киева И. И. Чаадаева и был переподчинен первому воеводе - боярину В. Б. Шереметеву.
В августе 1658-го воевода Коротояка Т. У. Хрущов бил челом на второго воеводу Белгородского разряда Л. П. Ляпунова (которому был подчинен в отсутвии первого воеводы, кн. Г. Г. Ромодановского) и получил отказ из-за безместия. Примерно тогда же В. Н. Лихарев, оставленный «воеводой по вестям» в Козлове, бил уже на обоих воевод разряда - и Ляпунова и Ромодановского. В иске на Ляпунова ему отказали (безместие), а за челобитье на Ромодановского отправили на день в тюрьму (бесчестье).
В ноябре 1658 года сцепились воеводы армии собранной в Смоленске - кн. А. И. Лобанов-Ростовский и кн. Г. А. Козловский (инициатором конфликта был последний - не отдавал Лобанову знамя, хамил при встрече и пр.).. По жалобе Лобанова кн. Козловского указали на день отправить в тюрьму (4 декабря), однако последний также бил челом и сообщал о «недружбе» с первым воеводой. Дело разбирал уже сам государь в Тайном приказе и приговорил кн. Козловского к выдаче головой (15 декабря).
Ранее, в октябре того же года, посланный из Белой с рейтарами в Смоленск к тому же кн. Г. А. Козловскому, Л. В. Ляпунов [назначен третьим воеводой] бил на него челом (как на второго воеводу? просил переподчинения первому?). В ноябре уже на самого Ляпунова бил челом брат князя А. Аф. Козловский (об оборони?) и государь счел, что Ляпунову вместно быть с обоими воеводами [тут у автора неясно].
В декабре 1658-го Л. В. Ляпунов вновь бил на кн. Козловского, ему приказали быть по росписи, но обещали отставку после службы (14 января 1659-го). Этим оказался недоволен уже кн. Козловский, в марте 1659-го приславший в Разряд предыдущую, ноябрьскую грамоту.
Склоки между воеводами видимо не лучшим образом отражались на эффективности действий армии и в марте? 1659-го наиболее конфликтный** из воевод, кн. Козловский, был отозван вместе со своим полком и заменен соединением с другими воеводами (С. Д. Змеевым и кн. И. И. Касаткиным-Ростовским).
В октябре 1659 года [в тексте 1658-го], при осаде Старого Быхова, пятеро голов жилецких сотен и примкнувший к ним голова белян отказались идти в посылку со вторым воеводой С. Д. Змеевым и кн. Лобанов -Ростовский вынужден был переподчинить их однородцу - кн. Касаткину-Ростовскому.
В кампании против Выговского, в апреле 1659 года, боярин и главнокомандующий кн. А. Н. Трубецкой бил челом о бесчестье на кн. Ф. Ф. Куракина, пославшего (после взятия Сребного) в Москву сеунч в обход Трубецкого (через которого должен был сноситься со столицей). Близкому к государю князю пошли навстречу - Куракина было приказано отвести в тюрьму, не сажая.
В сражении у Конотопа (июнь-июль 1659-го) «явно выраженных местнических коллизий» автор не видит, однако действия Трубецкого находит странными, «похожими на нерасшифрованную интригу». Как отмечает автор неясно, «почему именно эти события позднее были представлены сторонниками отмены местничества как один из важнейших аргументов».
В июле 1660 года М. П. Щепин-Волынский, назначенный вторым воеводой в армию собиравшуюся в Смоленске (после разгрома Хованского при Полонке), сначала сказался больным, а затем у руки бил челом о невместности на первого воеводу, кн. Ю. А. Долгорукого. За бесчестье последнего его отправили в тюрьму на день, однако Волынский упорствовал, продолжая упирать на нездоровье и его отставили, но, дабы он не мог поставить это себе в находку, в разрядах велели писать, что на службе не был «за болезнью».
В сентябре? 1660-го с тем же кн. Ю. А. Долгоруким заместничал кн. К. О. Щербатый [у автора - «назначенный вторым воеводой», но непонятно куда - к Долгорукому или в Смоленск, ранее вторым воеводой у Долгорукого указан О. Сукин] - отправлен в тюрьму за бесчестье.
В октябре 1660 года за прибывшего с полком к Басе, на помощь кн. Долгорукому, М. Г. Ртищева бил в Москве челом его отец, постельничий Г. И. Ртищев (Ртищев-младший, как сходный воевода, оказывался ниже второго и третьего воевод Долгорукого и отец просил его уровнять, переподчинив первому воеводе) - челобитье удовлетворено.
В Чудновской катастрофе октября 1660 года местнические мотивы не прослеживаются, хотя и она позднее служила примером битв проигранных из-за местничества.
В Глуховской кампании 1664 года автор, напротив (вслед за А. Маркевичем), местнические мотивы обнаруживает - кн. Я. К. Черкасский из Брянска и кн. Г. С. Куракин из Путивля не шли в сход с кн. Г. Г. Ромодановским [что, как мы теперь знаем, не соответвует действительности - см. свежую работу И. Бабулина].
Ликвидация последствий мятежа Брюховецкого в 1668 году сопровождалась целым рядом местнических конфликтов.
В мае 1668-го кн. П. И. Хованский, назначенный вторым воеводой к кн. Г. С. Куракину в армию в Севске, сказался больным, а затем бил челом о невместности. Вместе с сыном в конфликте участвовал отец - кн. И. А. Хованский. Долгая свара в июне завершилась посадкой старшего Хованского в тюрьму и принудительной высылкой младшего на службу (с выдачей головой Куракину). В Севске кн. П. И. Хованский, впрочем, продолжил скандалить и на службу не ходил.
В начале июля 1668-го князь Б. Е. Мышецкий, ранее бывший третьим воеводой армии в Севске и смененный М. М. Дмитриевым, отказался служить на положении четвертого воеводы. Дмитриев через брата в Москве бил челом «об оборони». Мышецкого было приказано посадить на день в тюрьму (которой он избежал, уехав еще до прихода указа в Москву), Дмитриеву отказали, со ссылкой на указ о безместии.
Отправленный в Севск для разбора детей боярских кн. А. И. Лобанов-Ростовский (фактически в ранге второго воеводы) в июле? бил челом на второго воеводу армии Куракина - кн. П. И. Хованского и был отправлен в тюрьму на день за нарушение указа о безместии.
В августе [бывший в Севске осадным воеводой] кн. Я. П. Волконский бил челом на присланных Г. С. Куракиным в город с войсками князей Д. А. и А. Аф. Барятинских. Ему ответили отказом, однако разошедшийся князь отказал людям Барятинских в постое, подводах и проч. и 31 августа его было приказано арестовать, а сына воеводы - кн. Григория Волконского бить на Москве батогами и выслать к отцу. 2 сентября решение видимо поменяли - войска Барятинских передали под начало Я. П. Волконского, сына его били батогами в Севске, самого воеводу раздели, но не били (для прежних служб и старости), обоих отправили в тюрьму.
В конце лета, на упоминавшегося уже М. В. Дмитриева, били челом четверо? сотенных голов - Л. Н. Кобяков, Р. Е. и Е. Е. Яковлевы и Ф. Г. Засецкий. Кобякову приказали представить случаи (но суда не было), Засецкого послали в тюрьму, Е. Е. Яковлева (не просто бивший челом, но и отказавшийся подчиняться воеводе) также отправился в тюрьму.
[У автора эпизоды 1668 года, связанные с мятежом Брюховецкого разнесены почему-то по двум главам - ссора Хованских и Куракина в главе о Тринадцатилетней войне, остальное в главе о «Береге» XVII века, хотя это одна и та же кампания - см. другую свежую книгу И. Бабулина].
Помимо полковых местничали также и городовые воеводы на театре военных действий. Так, род Вельяминовых отметился целой серией челобитий на полоцких службах.
В 1659 году Н. А. Вельяминов с братом Иваном (вторым воеводой в Полоцке) били челом на кн. Ф. Н. Барятинского, второго в (видимо более «честном») Смоленске, им отказали.
В августе 1660-го Н. А. Вельминов, посланный вторым воеводой в Полоцк, бил на своего первого воеводу и родственника С. М. Вельяминова и был отставлен (т. е. фактически выиграл).
В мае 1661 года все тот же Н. А. Вельяминов с братьей снова били челом по поводу полоцкого воеводства - при первом воеводе кн. Д. С. Велико-Гагине, вторым и третьим посылались С. М. и И. А. Вельяминовы (что было им невместно). Третье полоцкое челобитье семьи вызвало видимо раздражение в верхах - Вельяминовым ответили, что они «бьют челом не познав свою меру», а Н. А. Вельяминов отправился в тюрьму.
В 1661 году первый воевода Переяслава кн. В. Б. Волконский просил оборонь от И. И. Чаадаева (второго воеводы) бесчестившего его самоуправством и т. д.
С начала 1670-х снова выпускаются указы о безместии (есть сведения за 1671 - 1673, 1674 годы). В 1673 году второго воеводу Переяслава А. В. Апухтина отправили в тюрьму за иск против первого воеводы кн. В. А. Волконского (безместие). В ноябре 1673 года воеводам (И. И. Вердеревскому и П. Д. Скуратову) заместничавшим при назначении Белгородского разряда отказали (безместие) и т. д.
В целом: «как видно из изложенного, несмотря на первоначальные строжайшие меры по внедрению безместия, государство не смогло справиться с традиционными формами конфликтов среди элиты даже в столь ответственных военных кампаниях... непоследовательность властей проявлялась в первоначально жестком, но постепенно смягчавшемся воплощении собственных указов... потворствовании тем или иным вельможам... стремлении Алексея Михайловича сглаживать противоречия».
* Армия Долгорукого сопровождала Великое посольство кн. Н. И. Одоевского, В. П. Шереметева и кн. Ф. Ф. Волконского, ведшее в Вильне переговоры с польско-литовскими комиссарами и вступила в бой после провала переговоров.
** Князь местничал и после официальной отмены института - в апреле 1691 года отказался быть на обеде у патриарха, скандалил, был доставлен силой и в наказание лишен «чести» и боярства и написан с городом по Серпейску, однако в конце июля того же года был прощен.
Чигиринские кампании
скрытый текст
В ходе Чигиринских походов открытых местнических столкновений почти не было и на ход боевых действий местничество видимо никак не влияло.
В кампании 1677 года имело место негласное противостояние двух основных военачальников - кн. Г. Г. Ромодановского и кн. В. В. Голицына. Последний, при поддержке влиятельных родни и друзей стремился обеспечить себе статус главнокомандующего (или по крайней мере не идти в сход к Ромодановскому). До прямых столкновений дело, впрочем, не дошло.
К этой же кампании относится стычка Голицына с кн. Хованским, помещенная автором в главу о «Береге» (см. выше). Стоявший в Мценске кн. П. И. Хованский в июле получил наказ идти в сход к командовавшему полком в Путивле кн. В. В. Голицыну и сноситься с Москвой через последнего. В сентябре? Голицын жаловался в Москву, что Хованский (успевший разбить татар у Нового Оскола) к нему о делах не пишет (но пишет в Москву напрямую) и тем бесчестит и просил записать челобитье в разряд.
Перед кампанией 1678 года был выпущен указ о безместии (5 ноября 1677? [в тексте 1678] года), по содержанию близкий к указу 1653-го. В число карательных мер за нарушение указа впервые было введено разжалование из чинов, отражавшее изменения в структуре армии.
Несмотря на это, местничества в армии происходили, хотя на ходе боевых действий вероятно не отразились. В июле кн. Ф. Л. Волконскому было указано быть без мест с В. М. Дмитриевым - оба были в товарищах в ранге второго воеводы [так у автора] у кн. И. А. Хованского. В июле - августе в полку кн. М. А. Черкасского местничали знаменщики - им дали счет прямо в сотне (в нарушение указа).
[В приложении обнаруживается еще одно местничество. В октябре 1678 года кн. К. О. Щербатый бил челом о бесчестье на стольника Л. Р. Неплюева. Последний по указу должен был идти из Севска в сход с князем, но не пошел (отписав князю, что ему с ним быть невместно). Дело слушалось царем и боярами - Неплюева выдали истцу головой].
Имел место также некий неофициальный конфликт кн. Г. Г. Ромодановского со стрелецкими полковниками. Последние были обижены князем - при приеме гетмана Самойловича Ромодановским их посадили не за главный стол, а за соседний (хотя и не ниже) и полковники затаили зло. Позднее, как считает автор, это способствовало гибели Ромодановского в ходе стрелецкого мятежа 1682 года.
Квазиместнические конфликты происходили и позднее, даже после формальной ликвидации института в январе 1682 года.
Роспись московских чинов в роты в ноябре 1681 года породила протест - князья Долгорукие и Щербатовы (поддержанные видимо Мосальскими и Дмитриевыми) явились на смотр в черном платье. Инициатор реформы кн. В. В. Голицын затребовал в Разряде указ о жестоком наказании протестующих, узнав о приходе которого последние каялись и смирились.
В 1687 году при подготовке первого Крымского похода кн. В. В. Голицын назначил более знатного родственника кн. М. А. Голицына ниже себя, что поссорило его с частью родни, и так уже политически расколотой.
Местничество как фактор поражения
скрытый текст
Во введении автор приводит составленную им диаграмму местничеств (всех типов) по годам. Между 1500 и 1540 годами достоверно известно лишь 14 случаев местничества. Позднее их число резко возрастает и колеблется в зависимости от внутренней обстановки. Наибольшее число дел приходится на периоды кризисов, нестабильности и ослабления центральной власти.
Безместие используется с 1549 года, однако мотивы его введения / невведения зачастую остаются неясными.
Относительно рассмотренных местничеств на военной службе автор делает вывод приводимый ниже. Приведенный список, заметим, весьма спорный (Полоцк, Верки, Глухов), но таково мнение автора.
«... Опираясь на собственные исследования и мнение современников, мы можем считать местнические конфликты одной из основных причин поражения или серьезной военной неудачи в целом ряде сражений:
1495 год (Ивангород), 1514 год (Орша), 1530, 1547, 1549 - 1550 годы (Казань), 1544 год (набег Эмир-Гирея), 1565 год (Болхов), 1559 год (близ Изборска), 1578 год (под Кесью), 1591 год (под Гдовом), некоторые сражения начала Смуты в 1606 - 1607 годах, 1637, 1645, 1646, 1669 годы (крымские набеги), 1657 (под Вильной [Верки]).
Местническая составляющая присутствовала в неудачах обороны от набегов 1571, 1587, 1590, 1623, 1633 годов, в поражениях конца Ливонской войны 1579, 1580 годов (Полоцк, Сокол, Великие Луки), в Смуту - в 1606 году (Елец, Ливны, Кромы), 1609, 1610 годах (Коломенская дорога, Суздаль, Троица), в 1613 - 1615, 1631 - 1633 годах (кампании против И. М .Заруцкого, А. Лисовского, Новгородская, Смоленская), 1659 года (у Березины [при осаде Старого Быхова]) и 1664 года (под Глуховым), при этом Конотопская, Чудновская катастрофы и Чигиринские походы, вопреки мнению современников, этой составляющей почти не имеют. То же можно сказать о кампаниях Тринадцатилетней войны...
Местническим конфликтам Российское государство обязано не менее чем 15-20 крупными военными неудачами, преимущественно в XVI - первой половине XVII веков и несколькими десятками - в качестве одной из их причин».
Местнические конфликты в эпохи войн и смут конца XV - XVII веков
Работа посвящена в основном местничеству на военной службе. Книга весьма интересная, но, к сожалению, текст видимо вообще не вычитывали и он имеет массу разнообразных дефектов.
скрытый текстВторая половина XV - первая половина XVI века
скрытый текст
Сообщений о местничестве в этот период относительно немного и они часто малодостоверны.
Местничество предполагают, например, в походе на Казань 1469 года, однако автор (со ссылкой на Ю. Г. Алексеева) эти предположения не считает убедительными.
Более похожа на местничество, по мнению автора, история со взятием шведами Ивангорода в августе 1496 года - стоявшие недалеко от крепости с войсками воеводы кн. И. Брюхо Пужбольский и кн. И. Гундоров по каким-то причинам не пришли на помощь ивангородскому воеводе кн. Ю. Бабичу (не желали идти в сход?).
Известен эпизод случившийся перед битвой на Ведроши в июле 1500 года - Юрий Захарьич, назначенный первым воеводой сторожевого полка, писал Ивану III, что не желает «стеречь» кн. Д. В. Щеню (бывшего фактическим главнокомандующим), однако боярина уговорили и в битве его полк сыграл важнейшую роль. В литературе нет единого мнения относительно этого конфликта - можно ли его считать именно местническим.
Разгрому русской армии в битве под Оршей<, в сентябре 1514 года, видимо способствовал конфликт воевод - первого воеводы большого полка И. А. Челяднина и первого воеводы полка правой руки кн. М. И. Булгакова-Голицы.
В походе на Казань весной 1530 года командовавшие войсками князья М. Л. Глинский и И. Ф. Бельский, по сообщению «Казанской истории» заместничали, споря кому первым въезжать в уже оставленный было врагом город и были разбиты пришедшими в себя татарами (за что были отправлены в тюрьму). Однако, как отмечает автор, в разрядах это местничество не отмечено, не придал ему значения и М. Г. Худяков.
В декабре 1544 года, при нападении крымского калги Эмир-Гирея на Белевский и Одоевский уезды, воеводы князя П. М. Щенятев, М. И. Воротынский и К. И. Курлятев, по сообщению «Царственной книги» (в разрядах местничества нет), «распрелись о местах» и калга ушел безнаказанным, взяв большой полон.
Местничества вероятно способствовали неудаче двух походов на Казань в 1547 году - в феврале первый воевода полка правой руки кн. И. В. Пенков бил челом на первого воеводу большого полка боярина кн. А. Б. Горбатого-Шуйского (и получил невместную грамоту), в декабре местничали уже несколько воевод.
Местничествами сопровождались и неудачные походы на Казань в 1549 - 1550 годах.
Любопытный случай имел место летом 1554 года - в плавной рати отправленной на Астрахань первым воеводой сторожевого полка был рязанский дворянин С. Г. Сидоров, а вторым кн. А. Г. Булгак Барятинский. Князь бил челом на первого воеводу, однако правительство фактически предпочло встать на сторону опытного ветерана и указало воеводам быть без мест.
Вторая половина XVI века
скрытый текст
Местничества второй половины XVI века автор делит на две большие группы - на «берегу» (против Крыма) и в Ливонской войне / войнах со шведами.
«Берег»
Посланные летом 1562 года преследовать отходившего от Мценска Девлет-Гирея князья А. И. и М. И. Воротынские хана не догнали. Примерно в то же время боярин кн. И. И. Турунтай-Пронский донес, что А. И. Воротынский заместничал с ним и сказавшись болен, саботировал царский наказ о преследовании хана. Возможно этот конфликт и помешал преследованию Девлет-Гирея. Оба брата Воротынских попали в опалу, А. И. Воротынский вскоре постригся.
В октябре 1565 года при набеге крымцев под Болховым заместничали земские воеводы - кн. И. А. Шуйский (первый в левой руке) бил челом на князей П. М. Щенятева и И. И. Турунтая Пронского (первые в передовом и сторожевом полках)*. Против крымцев пришлось отправлять опричное войско.
Весной 1569 году второй воевода плавной рати посылаемой против османов в Астрахань З. И. Сабуров дважды бил челом на первого воеводу - кн. П. С. Серебряного и добился невместной грамоты.
В том же году в Калуге сцепились опричные воеводы кн. А. П. Телятевский и Ф. А. Басманов, конфликт был прерван смертью Телятевского (по одной из версий - тайно устраненного Басмановым).
Весной 1571 года, еще до прихода Девлет-Гирея, в собравшейся у Коломны армии второй воевода передового полка кн. П. И. Татев бил челом на М. Я. Морозова (второй в большом) и получил невместную грамоту.
Весной (вероятно во время смотра армии в апреле у Коломны) 1572 года произошла целая серия местничеств - кн. Н. Р. Одоевский (первый в правой руке) бил челом на кн. М. И. Воротынского (первый в большом), кн. И. П. Шуйский (первый в сторожевом) на Одоевского, кн. А. В. Репнин (первый в левой руке) - на кн. А. П. Хованского (первый в передовом). Записано было только челобитье Шуйского, остальные оставлены без внимания. Возможно в какой-то форме было объявлено безместие, в любом случае, последствий эти столкновения не имели.
Позднее - в разрядах осени 1572 и 1573 и 1574 годов на «берегу» объявлялось безместие.
В апреле 1573 года, при составлении берегового разряда, на первого воеводу большого полка кн. М. И. Воротынского бил челом кн. В. Ю. Булгаков-Голицын (первый в сторожевом), через три месяца получивший невместную грамоту (с этого началась вторая опала победителя при Молодях, вскоре закончившаяся его смертью).
В 1576 году, в армии собравшейся в Коломне для большого похода против крымцев, произошло сразу девять местничеств - били друг на друга все основные воеводы (включая даже воевод у наряда). В результате было объявлено безместие, с обещанием дать счет после службы, однако из-за внешнеполитических изменений (избрания Батория королем Польши) поход был отменен.
В 1586 году, для отражения крупного набега ногаев Малой орды, на Мещеру было послано вспомогательное войско кн. Д. И. Хворостинина. При необходимости ему предписывалось идти в сход с основной армией. Второй воевода Хворостинина кн. А. И. Дашков бил челом на вторых воевод других разрядов - основной армии (кн. С. Г. Звенигородский) и тульского разряда (кн. Жировой-Засекин). Дашкову разъяснили что ему «нет дела» до других разрядов. Тогда же на кн. Д. И. Хворостинина бил челом кн. В. И. Бахтеяров-Ростовский (воевода Ряжска?) - челобитная записана.
Весной 1587 года при большом набеге татар было объявлено безместие, что не помешало воеводам разряда сцепиться друг с другом (7 местничеств), дав татарам успешно отойти.
В 1591 году, при приходе к Москве хана Казы-Гирея, было объявлено безместие, однако главнокомандующий (первый воевода большого полка) кн. Ф. М. Мстиславский в июле получил «грамоту с опалою» - за то что осмелился «выпустить» имя царского шурина (и своего второго воеводы) Б. Ф. Годунова в ответных грамотах царю (царские грамоты адресовались им обоим).
Весной 1592 года, при большом набеге татар на рязанские, тульские и пр. места воеводы опоздали выйти в поле, массово сцепившись друг с другом - между 2 и 29 апреля произошло 12 местничеств, местничали едва ли не все воеводы. Основные силы крымцев с набранным огромным полоном начали отходить 19 мая, а воеводы выступили в погоню лишь 1 июня и с крымцами «разошлися».
* У Зимина и пр. это конфликт ошибочно описан как местничество И. В. Шереметева Меньшого с кн. П. М. Щенятевым
Ливонская война и Швеция
На ход шведской войны 1554 - 1557 годов местничества никак не повлияли, хотя известны два эпизода - в декабре 1555-го З. И. Очин-Плещеев (первый в левой руке) бил челом на первых в правой руке и сторожевом полку - С. В. Шереметева и кн. Д. С. Кнута-Шестунова и списков не взял, однако подчинился под угрозой опалы. Позднее, оставленный в Кореле вторым воеводой кн. И. И. Буйносов-Ростовский бил челом на первого воеводу кн. И. И. Слизнева Елецкого, но был сразу же наказан - выдан ответчику головой.
В Ливонии первые неудачи связанные с местничеством отмечаются осенью 1559 года. Первый воевода сторожевого полка З. И. Очин-Плещеев заместничал со вторым воеводой большого З. И. Сабуровым в Изборске. Воеводы получили указ о безместии, возможно запоздавший - оба были разбиты немцами.
В августе 1559 года после взятия Феллина первым воеводой города был назначен полуопальный А. Ф. Адашев. На него бил челом назначенный вторым воеводой О. В. Полев, Адашева перевели вторым воеводой в Дерпт, где он вскоре умер при невыясненных обстоятельствах, а Полев получил место Адашева.
Весной 1561 года заместничало сразу несколько воевод армии собравшейся во Пскове, однако видимых последствий конфликт не имел.
В конце лета-осенью 1561 года заместничали воеводы посланные из Дерпта отбивать занятый литвой Тарваст, однако правительство ходу искам не дало. Покинутый литвой Тарваст был занят, однако удерживать и укреплять его воеводы не стали. Правительство, впрочем, посчитало видимо поход успешным - воеводам были посланы золотые, раздача которых вызвала новый конфликт, снова пресеченный правтельством.
В Полоцком походе зимой 1563-го бывший фактически пятым воеводой передового полка (после служилых царевичей Тохтамыша и Ибака, кн. М. В. Глинского и И. В. Большого Шереметева) боярин А. Д. Басманов видимо местничал с последним - после похода получил на Шереметева правую невместную грамоту. В том же походе его юный сын Федор (рында у третьего саадака) выиграл дело у другого рынды.
В начале 1564 года (Ула и пр.) местничеств не зафикировано. Весной 1564-го князьям И. Ф. Мстиславскому и И. Д. Бельскому (командующим армиями собиравшимися у Великих Лук и Вязьмы) был послан указ о безместии. Заместничавшему в июле того же года с кн. И. И. Турунтаем-Пронским кн. А. И. Воротынскому было отказано*.
В 1569 году, во время похода на Изборск, местничество опричных воевод, первого - З. И. Очина-Плещеева и второго - В. И. Умного-Колычева, было пресечено указом о безместии. Аналогичный указ был послан воеводам армии собиравшейся в Смоленске.
Затяжной местнический конфликт имел место при второй осаде Ревеля (ноябрь - декабрь 1576 года). Местичало сразу 6 воевод - кн. Ф. И. Лыков (второй в сторожевом) бил челом на второго в большом И. В. Меньшого Шереметева (по одной версии челобитье записано и обещан счет после похода, по другой - Лыков должность не принял и служил в строю, дело не вершено из-за гибели Шереметева в бою); кн. Г. А. Булгаков-Куракин (первый в сторожевом) бил челом «на своих племянников» князей И. Ю. и В. Ю. Голицыных (первые в правой руке и передовом), но получил отказ; кн. А. Д. Палецкий (второй в левой руке) бил челом сразу на трех воевод - кн. П. И. Хворостинина, кн. Ф. И. Лыкова и Ф. В. Шереметева (вторых в передовом, сторожевом и большом). Ссоры воевод видимо способствовали неудаче осады.
В большом ливонском походе 1577 года известны несколько местничеств. В июле третий воевода передового полка М. А. Безнин бил челом на вторых воевод передового и большого полков - О. М. Пушкина и кн. М. В. Троекурова и получил безместную грамоту. Посланные в августе брать Кукенос воеводы заместничали после взятия города - второй воевода Д. Б. Салтыков бил на первого - кн. П. И. Татева и получил невместную память.
Тяжелые последствия имело местничество при осаде Кеси (Вендена) летом 1578 года. В конфликт были втянуты едва ли не все воеводы. Сначала кн. М. В. Тюфякин (назначенным вторым в сторожевой) бил челом на своего первого воеводу - кн. Д. И. Хворостинина (победителя при Молодях). Хворостинин был отозван в Москву (что возможно сохранило ему жизнь, но лишило армию способного воеводы), а Тюфякина назначили третьим воеводой большого полка. Не успокоившийся Тюфякин снова бил челом - на вторых воевод передового и сторожевого полков кн. А. Д. Палецкого и кн. П. И. Хворостинина, однако на этот раз получил грамоту с опалою и приказ служить по росписи.
Следом за Тюфякиным заместничали и другие - кн. В. А. Сицкий (второй в большом) бил челом на первых воевод передового и сторожевого полков Ф. В. Шереметева и кн. П. И. Татева, Татев бил на Шереметева, а на Сицкого бил вышеуказанный Палецкий. Сицкому и Палецкому отказали, исход остальных дел неизвестен, однако в результате всего этого «воеводы замешкались и к Кеси не пошли».
Видимо в связи с этим в армию были отправлены царские эмиссары с чрезвычайными полномочиями - посольский дьяк Андрей Щелкалов и «из Слободы» дворянин Д. Б. Салтыков, которым было приказано «идти х Кеси и промышлять своим делом мимо воевод, а воеводам с ними».
21 октября русская армия была разгромлена под Кесью объединенным польско-шведским войском и бежала бросив осадный наряд. Князья В. А. Сицкий и М. В. Тюфякин были убиты, П. И. Татев и П. И. Хворостинин попали в плен.
В войске отправленном из Пскова на выручку осажденного Полоцка летом 1579 года кн. М. Ю. Лыков бил челом на Ф. В. Шереметева, однако оба воеводы попали под раздачу при взятии поляками Сокола - Лыков был убит, Шереметев - пленен и «суда у них не было». Ссоры между воеводами («люди были в розни») видимо способствовали успеху врага.
В новом войске, собранном в том же году во Пскове, воеводы снова местничали (в дело было втянуто 6 воевод), однако царь Иван реагировал, как пишет автор, «благодушно» - дачей невместных грамот и обещанием счета после службы.
Весной 1580 года, в Великих Луках, еще до осады их Баторием, третий воевода Ю. И. Аксаков бил челом на второго - кн. М. Ф. Кашина и четвертого - В. И. Бобрищева-Пушкина.
В войске кн. В. Д. Хилкова, действовавшего против поляков в том же году в районе Холма, также происходили местничества - первый воевода передового полка кн. М. В. Ноздроватый бил челом на самого Хилкова, а второй воевода передового кн. И. М. Барятинский - на Ноздроватого и В. В. Головина (первый в сторожевом). На этот раз правительство реагировало жестче - Ноздроватому ответили, что он «бредит» и грозили смертной казнью, если откажется служить, Барятинскому также приказали списки взять, грозя батогами.
В войске Симеона Бекбулатовича, стоявшем в Волоке Ламском, перессорились почти все воеводы (не менее 4 местничеств). Все эти конфликты видимо способствовали поражению кн. Хилкова под Луками в сентябре 1580 года и падению самого города.
В 1581 году, во Пскове, за несколько месяцев до начала осады, также имело место местническое столкновение - на Н. И. Очина-Плещеева (четвертого воеводу?) били челом Р. Д. Бутурлин и А. Е. Салтыков (пятый и шестой?), воеводы были «розведены» и обещан счет после службы. На обороне Пскова это видимо никак не отразилось.
В целом, как отмечает автор, «местническая составляющая неуспехов в этой войне была существенна, причем поразительно в целом благодушное отношение царя к этим тяжбам (с 1565 по 1579 гг. в по Ливонскому театру военных действий ни разу не объявлялось безместие в масштабе разряда)... Репрессивный в целом режим управления Ивана Грозного никак не отразился на местническом порядке, наказания за неподчинение не стали тяжелее, монарх охранял незыблемость самого института, на который не покушался и режим опричнины».
При царе Федоре число местничеств резко увеличилось - ввиду общего ослабления власти и сложного лавирования фактически управлявшего страной Годунова между аристократическими группировками. Только на шведском театре военных действий летом 1589 - летом 1592 года произошло 44 местничества.
Местничества не прекращались на протяжении всей русско-шведской войны 1590 - 1595 годов.
Воеводы массово заместничали уже летом - осенью 1589 года, при выдвижении войск к шведской границе, однако всем было указано быть по росписи, с обещанием счета после службы. После сосредоточения армии в Новгороде (январь 1590 года) местничества возобновились (8 тяжб), хотя не все они имели отношение к воеводским назначениям (ввиду личного присутствия государя местничали рынды).
Весной-летом 1591 года в Ивангороде местничали почти все воеводы (четверо из пяти), что никаких последствий, впрочем, не имело.
В том же 1591 году шведы разбили под Гдовом войско П. Н. Шереметьева и кн. В. Г. Долгорукого. Как отмечает автор, длительным скандалом сопровождалось уже назначение воевод этого отряда. Назначенный первым воеводой передового полка кн. В. Г. Барятинский бил челом на отца Шереметева и других воевод. За бесчестье Шереметевых князя указано было бить кнутом и выдать им головой, одако он продолжал упорствовать и был сначала посажен в тюрьму на три дня, а затем сослан в Сибирь.
Уже в ходе похода другой представитель этого рода, кн. Д. М. Барятинский (первый в сторожевом), бил челом на И. Г. Меньшого Волынского (второй в большом). Распри воевод видимо способствовали поражению - шведы разбили передовой полк кн. В. Г. Долгорукого (сам он попал в плен), стоявший вдалеке от сторожевого и большого - «Долгорукой от большово и сторожевова полку... отшел далече... и пособить было им некому и нельзя».
Зимняя кампания 1591 - 1592 годов также сопровождалась массовыми местничествами полковых и городовых воевод (снова отличились Барятинские - кн. Д. М. Барятинский, назначенный вторым в сторожевой, на службу не явился, однако судьбы родственника не разделил - об опале сведений нет), однако на ходе боевых действий это видимо никак не отразилось.
Отношение правительства к местникам по-прежнему оставалось весьма либеральным - при подготовке зимнего похода 1591 - 1592 года разряд трижды (в течении одного дня) переписывали в угоду спорящим и т. п.
* Выше тот же? эпизод отнесен автором к 1562 году и «берегу».
Смута
скрытый текст
Как отмечает автор, после Смуты Разрядный приказ, руководствуясь видимо неким негласным указом, отвергал все запросы местников относящиеся ко времени между низложением Федора Годунова и воцарением Михаила Романова (весна 1604 - лето 1613 годов) - «не сыскано», «разряды не писаны» и т. п., и практическое применение «случаев» эпохи Смуты позднее сделалось невозможным. Однако многочисленные свидетельства происходивших местничеств сохранились, хотя их достоверность нередко сомнительна.
На первом этапе Смуты (октябрь 1604 - май 1605-го), до падения Годуновых, в разрядах зафиксировано 12 местничеств в армии. Важнейшим из них было столкновение П. Ф. Басманова с кн. А. А. Телятевским [способствовавшее, как известно, переходу Басманова в стан врагов Годуновых. Однако в целом видимо исход местнических споров не определял позицию участников. Так, один из заговорщиков, П. Ф. Басманов, проиграл оба местнических спора (князьям А. А. Телятевскому и М. Ф. Кашину), а другой, М. Г. Салтыков, из четырех местнических столкновений проиграл одно, а три фактически выиграл].
Определенное значение имело также местничество случившееся еще до Смуты - известного в будущем деятеля романовского царствования кн. Б. М. Лыкова и будущего национального героя кн. Д. М. Пожарского. Помимо прочего кн. Б. М. Лыков обвинял кн. Пожарского и его мать в том, что они «доводили» на него царю Борису и царице Марии. Местническое дело не было «вершено», а надоедавшего ему жалобами кн. Б. М. Лыкова царь Борис выслал на воеводство в Белгород, который обиженный князь видимо сдал Самозванцу.
При Самозванце местничества продолжались. Первые столкновения видимо имели место уже на пути к Москве - кн. А. Г. Долгорукий бил челом на П. Ф. Басманова (оба были посланы в Орел, на встречу с делегацией Думы), а Н. М. Плещеев возможно бил на Г. Г. Пушкина (оба? посланы были бунтовать Москву против царя Федора).
Любопытно, что местничали и свергнутые Годуновы, разосланные «царем Дмитрием» по сибирским воеводствам. В январе 1606 года М. М. Годунов, назначенный воеводой в Тюмень, бил челом на однородца Н. В. Годунова, назначенного в Тобольск. Последнего перевели в Уфу, а на назначенного на его место в Тобольск кн. Р. Ф. Троекурова коллективно била челом уже вся годуновская родовая корпорация, добившись от Самозванца невместной грамоты.
При Василии Шуйском местничество резко активизировалось - в 1608 - 1610 годах известно 32 дела (18 в 1608-м, 10 в 1610-м и 4 в 1610-м). Активизации местников способствовали несколько факторов - общее восприятие аристократией нового царя как законного монарха (и, соответственно, арбитра), желание старинной знати, представителем которой был сам царь Василий, восстановить утерянные ранее позиции, слабость правительства, вынужденного мириться даже с явно неправомочными претензиями низкостатусных лиц.
Местничество (в немалой степени видимо отражавшее общую политическую «шатость» участвующих лиц) при царе Василии существенно влияло на ход боевых действий.
В июле 1606 года местничество М. М. Салтыкова и кн. Л. О. Щербатого (последний отказался видимо служить вторым воеводой сторожевого полка) способствовало вероятно поражению царской армии под Ельцом. В том же месяце конфликтовали орловский воевода кн. И. А. Хованский и ливенский М. Б. Шеин (будущий герой Смоленска), не желавшие идти в сход друг с другом - Шеин в результате был разбит под Ливнами.
В августе 1606 года запутанный конфликт в командовании другой царской армии (с участием князей Я. П. Барятинского, Б. М Лыкова, Г. П. Ромодановского и М. А. Нагого) привел к ее разгрому под Кромами.
В марте 1608 года кн. В. Ф. Литвинов-Мосальский (второй воевода сторожевого полка) бил челом на кн. Б. М. Лыкова (второй воевода большого) в армии под Болховым и был отозван. По мнению автора отсутствие этого опытного воеводы могло способствовать поражению царской армии под Болховым.
Возможно местничество повлияло и на ход битвы на Ходынском поле в июне 1608 года. Упомянутый выше кн. В. Ф. Литвинов-Мосальский (третий воевода большого полка) ранее бил челом на вторых воевод строжевого (окольничий Ф. В. Головин) и передового (кн. Г. П. Ромодановский). В ходе боя, по некоторым сообщениям передовой и сторожевой полки бежали, бросив большой на произвол судьбы. Последний был разбит и кн. В. Ф. Литвинов-Мосальский попал в плен к тушинцам (в августе 1608-го бежал из плена в Москву).
Падение Коломны летом 1608 года также было видимо связано с местничеством - воевода кн. А. Г. Долгорукий конфликтовал со вторым воеводой И. А. Момотом Колтовским и бежал, бросив в городе епископа Иосифа, известного противника воров.
В августе 1609 года очищавшая от воров Поволжье армия Ф. И. Шереметева соединилась у Владимира с подошедшим из Москвы отрядом В. И. Бутурлина. Воеводы соединенного войска немедленно разругались - на назначенного вторым воеводой Бутурлина бил челом второй воевода Шереметева - И. Д. Заец Плещеев, сам же Бутурлин ударил челом на Шереметева. Конфликт воевод привел к поражению войска под Суздалем.
В январе 1610 года сцепились посланные под тот же Суздаль князья Б. Лыков и Я. П. Барятинский - последний не пошел в сход к Лыкову и отбить Суздаль вновь не удалось.
Слабостью правительства, как уже отмечалось, пользовались относительно низкостатусные персонажи. Так, в июле 1607 года Ф. Ю. Булгаков-Денисьев (один из лидеров рязанской корпорации, в списках писался выше Г. Ф. Сунбулова и П. П. Ляпунова) перед сражением на р. Восме у Каширы местничал с кн. Б. М. Лыковым. В нормальной ситуации попытка местничать с куда более статусным вельможей дорого обошлась бы Булгакову, однако теперь правительство нуждалось в рязанцах (позднее исход сражения на Восме решила атака рязанцев под командованием того же Булгакова) и ему все сошло с рук (в челобитье ему не отказали - это считалось частичной победой).
В январе 1608 года, еще один рязанец, А. Н. Ржевский, бил челом на кн. М. Ф. Кашина, в компании которого руководил обороной Брянска от отрядов Вора - оставшись недоволен полученной наградой (утверждал что фактически обороной руководил именно он). Ржевскому отказали, но со ссылкой прежде всего на ранг оппонента («что он боярин»), а не на (несравнимо более высокую) «честность» рода.
В сентябре 1609 года письменный голова И. Г. Коробьин бил челом на кн. В. Ф. Литвинова-Мосальского и с князем, посланным встречать обоз с продовольствием на Коломенскую дорогу, «не пошел», что возможно способствовало разгрому отряда Литвинова-Мосальского. Коробьин не был наказан и даже видимо был «розведен» с князем (т. е. фактически выиграл).
Местничество воевод далеко не всегда вело к поражению. Так, летом 1608 года против взявшего Коломну Лисовского была выслана царская армия, почти все воеводы которой (Г. Г. Пушкин, В. И. Бутурлин, князья Б. М. Лыков, Г. К. и Ф. М. Волконские) немедленно заместничали. Сохранилось даже сообщение об отказе одного из них (В. И. Бутурлина) идти на помощь другим (передовому полку князей Б. М. Лыкова и Г. К. Волконского). Несмотря на все это Лисовский был наголову разбит у Медвежьего брода.
В октябре 1608 года к той же Коломне был выслан отряд кн. В. С. Прозоровского и В. Б. Сукина. Коломенские воеводы И. М. Сопля Бутурлин и С. Глебов должны были идти в сход к Прозоровскому. Бутурлин бил челом на последнего, однако получил из Москвы резкую отповедь и вынужден был подчиниться. Совместными усилиями воевод был разбит пришедший под Коломну отряд П. Хмелевского.
Местничеством сопровождалась и оборона Троице-Сергиева монастыря - изначально командовавший гарнизоном окольничий кн. Г. Б. Роща Долгорукий конфликтовал с пришедшим позднее и взявшим на себя руководство Д. В. Жеребовым (грамоты им посылались «порознь»). После снятия осады Долгорукий вроде бы даже бил челом на Жеребцова, но безответно.
Как отмечает автор, многие поражения войск Шуйского никак не были связаны с местническими конфликтами - Калуга (сентябрь 1606-го), Венев (февраль 1607-го), Пчельна (май 1607-го), Зарайск (апрель 1608-го), Рахманцево (сентярь 1608), Клушино (июнь 1610-го) и пр. и в целом не следует абсолютизировать этот фактор - возможно шляхетская и казацкая анархия создавали другой стороне не меньше проблем.
Безместие по военным поводам при Шуйском объявлялось дважды - во время осады болотниковцев в подмосковном Заборье (крупная победа царских войск) и в разряде обороны Москвы 1609 года. Помимо этого, без мест проходили и свадьба Шуйского (что, впрочем, не помешало ее участникам местничать - известно ок. 4 случаев, разряд свадьбы был по приказу царя сожжен) и его венчание на царство.
После свержения царя Василия местничества на какое-то время прекращаются - ввиду отсутствия государя или неясности его положения. Утвердившееся в литературе мнение о принятии Первым и Вторым ополчениями приговоров о безместии автор отвергает - соответстующих текстов не найдено.
С окончанием междуцарствия и появлением законного монарха институт местничества мгновенно возродился. Местничества происходили и при дворе и в армии и правительство, как и при царе Василии, часто вынуждено было идти на компромисс, отступая от сложившихся норм и закрывая глаза на своеволие различных лиц.
Местничества в армии возобновились еще до коронации царя Михаила (прибыл в столицу 2 мая, венчался на царство 11 июля 1613-го). Высланный в помощь Тихвину из Москвы И. Н. Сунбулов в июне (или июле) 1613-го заместничал со вторым воеводой Тихвина Л. А. Батраковым-Вельяминовым. Несмотря на заведомо более высокую «честность» Вельяминовых правительство уступило - Сунбулов был подчинен непосредственно первому воеводе кн. С. В. Прозоровскому. В другом отряде, направленном к Тихвину в начале июля 1613-го, второй воевода И. С. Погожий бил челом на первого - Ф. К. Смердова-Плещеева.
Ссорами воевод сопровождалась борьба с Заруцким - двигавшиеся из Мещовска и Мценска князья А. И. Хованский и И. А. Хворостинин действовали «порознь», шедший из Мценска кн. Т. Ю. Мещерский после подчинения рыльскому воеводе кн. Е. Ф. Елецкому бил на того челом (безответно).
Позднее вновь «отличились» посланные на помощь осажденному литвой Белеву [автор явно путает его с крепостью Белая] князья А. И. Хованский и И. А. Хворостинин - последний не пошел в сход к первому и писал в Москву, что Хованский от литвы бежал. Раздраженная Москва решила обоих воевод переменить, прислав новых.
В походе на Новгород кн. Д. Т. Трубецкого стряпчий Ф. И. Пушкин (посланный правительством собирать детей боярских во Владимир, дабы в дальнейшем вести их в Торжок к Трубецкому) бил челом на второго воеводу армии - кн. Д. И. Мезецкого (видимо не желая быть третьим или сходным воеводой) и был переподчинен одному Трубецкому.
Многими местничествами сопровождалась Смоленская кампания 1614 - 1617 годов.
В феврале 1614-го, в войске отправленном к Брянску и Кричеву, на второго воеводу П. И. Секирина бил челом голова О. Я. Пронищев (командовал казанскими татарами и новокрещенами). Правительство и здесь пошло на уступки - голова был подчинен одному первому воеводе - кн. А. М. Львову, несмотря на явно большую «честность» Секирина.
Посланный с подкреплениями в главную армию под Смоленском еще один представитель скандального рода - М. А. Пушкин, в феврале 1614-го бил челом на второго воеводу кн. И. Ф. Троекурова и также был подчинен одному первому воеводе - кн. Д. М. Черкасскому. Троекуров (двоюродный брат Михаила Федоровича) в ответ в марте бил челом «об оборони» и стал бойкотировать службу. Правительство не решилось четко встать на чью-либо сторону - Троекурову была послана выдержанная в примирительном тоне грамота с разъяснениями.
В дальнейшем, видимо во избежания похожих инцидентов, при посылке воевод к Смоленску их направляли к одному кн. Д. М. Черкасскому «с товарищи». Это однако не помогло - в ноябре 1614-го отправленный к Смоленску с припасами С. А. Ратман-Вельяминов бил челом на того же кн. И. Ф. Троекурова (однако ему приказали ехать, угрожая при отказе послать, сковав - Вельяминов подчинился).
В апреле-мае 1615 года тот же Ратман-Вельяминов (будучи уже воеводой у обоза) снова бил челом на Троекурова и вновь неудачно.
В июне 1615 года Черкасского и Троекурова под Смоленском сменили кн. И. А. Хованский и М. А. Вельяминов. Несмотря на смену командования иски на второго воеводу продолжали подаваться, самый скандальный случай имел место в январе 1616 года, после разгрома М. А. Вельяминовым польского отряда Томашевского. Отправленный к воеводам с золотыми и жалованным словом кн. С. Ф. Волконский бил челом на Вельяминова, прося чтобы ему велели поздравлять одного кн. Хованского, а Вельяминова «в наказе не велели писать». Вместо С. Ф. Волконского Москва решила послать его брата - кн. М. Ф. Волконского, однако тот подал аналогичный иск и правительство уступило - реального победителя поздравлять не стали (хотя и наградили позднее).
В октябре 1616 [у автора 1615-го] местничали уже сами воеводы смоленской армии [- к этому времени ей командовали М. М. Бутурлин и И. С. Погожий*]. Последний бил челом на первого воеводу, отправившего в Москву сеунч лишь от своего имени (делу не дали ход). [Конфликт между этими воеводами видимо ощутимо влиял на ход боевых действий**].
В украинном разряде, собранном весной 1615 года против Лисовского, также местничали воеводы - кн. С. В. Прозоровский (первый в передовом полку в Мценске) бил челом на первого воеводу большого полка в Туле кн. В. С. Куракина, а мценский воевода кн. Ю. И. Шаховской и Ф. И. Леонтьев (второй в сторожевом в Новосили) - на второго воеводу большого С. А. Ратмана-Вельяминова. Последний бил «об оборони». Всем местникам было указано быть по росписи и обещан счет после службы.
В этой же кампании пострадал очередной Барятинский - кн. М. П. Барятинский должен был идти из Волока Ламского в сход к кн. В. И. Туренину, шел он «мешкотно», возможно не желая помогать своему местнику Ф. И. Шереметеву, так или иначе, правительство заподозрило дурное - князь был отправлен в тюрьму.
Активно местничали воеводы и в «королевичев приход» 1617 - 1618 годов. Уже в июле 1617-го при назначении разряда против «прихода» Владислава вторые воеводы массово били челом на первых. Всем велели быть по росписи, однако в следующем большом разряде решено было писать в грамотах лишь первого воеводу большого полка «с товарищи» (своеобразная форма безместия) и эта практика позднее все более распространялась.
В июне? - августе 1617 года конфликтовали воеводы в Вязьме. На кн. Н. Н. Гагарина, второго воеводу посланного к Вязьме войска, били челом сначала третий воевода Я. Н. Дашков, затем воевода Вязьмы И. А. Колтовский - бояре приговорили и здесь писать грамоты первому воеводе (кн. П. И. Пронскому) «с товарищи». В октябре кн. П. И. Пронский и сменивший Колтовского кн. М. В. Белосельский опоздали на помощь Дорогобужу и (вместе с фактически бежавшим войском) отступили аж до Можайска (за что были отправлены в тюрьму).
В августе 1617 года посланный в Тулу для сбора служилых людей М. И. Лодыженский бил челом на второго воеводу Тулы Ю. В. Вердеревского, однако получив по морде (в буквальном смысле - думный дьяк Сыдавной Васильев бил его по щекам) поехал.
В октябре 1617-го, направленный из Мценска в сход к Калуге воевода передового полка Н. П. Лихачев, бил челом на второго воеводу большого полка - того же Ю. В. Вердеревского (обещан счет после службы).
В январе 1618 года посланные в Калугу И. П. Кологривов (с денежной казной) и Ю. В. Вердеревский (с тульскими дворянами) били челом на второго воеводу кн. А. Ф. Гагарина (обещан счет после службы).
В марте кн. Ф. А. Елецкий, посланный в Белую к кн. Ф. А. Хилкову с хлебными запасами, бил на последнего челом и вероятно был отставлен.
В мае, направленный вторым воеводой в Калугу И. А. Момот-Колтовский, бил челом на первого - кн. Д. М. Пожарского. Младший сын последнего, кн. Петр, бил челом за отца «об оборони» и Колтовского за бесчестье Пожарского отправили в тюрьму, а затем отослали в Калугу. Посланный к тому же Пожарскому с милостивым словом Ю. И. Татищев также бил челом, после отказа сбежал с церемонии отпуска, был найден, бит кнутом и отправлен в Калугу силой - для выдачи Пожарскому головой.
В июне, в войске направленном в помощь защищавшему Можайск кн. Б. М. Лыкову, третий воевода И. А. Момот-Колтовский бил челом на второго - кн. В. П. Ахамашукова-Черкасского, разряд был изменен и Колтовского назначили вторым воеводой к Лыкову. Здесь уже на Колтовского бил назначенный третим воеводой кн. Ф. И. Мерин-Волконский, в итоге обоих князей отставили.
После отступления русских войск к Москве 26 (или 27) июля 1618 года было объявлено безместие, в целом соблюдавшееся. За время обороны столицы известны лишь два случая местничества - посланный делать острог за Яузой боярин М. М. Годунов бил челом на другого боярина - кн. А. В. Лобанова-Ростовского назначенного надзирать за этой службой и был отправлен в тюрьму [второго случая автор не приводит].
Безместие видимо не распространялось на дипломатические, административные и церемониальные «посылки» - там местничать продолжали. Так, различные лица назначаемые / посылаемые к послам, ведущим мирные переговоры в Деулине (бояре Ф. И. Шереметев и кн. Д. И. Мезецкий, окольничий А. В. Измайлов) били челом на второго и третьего послов***.
* Погожие были свойственниками новой династии - Ульяна Семеновна Погожая, возможно сестра местника, была второй женой одного из братьев Романовых - умершего в 1601 году в ссылке Александра Никитича.
** [См. Смирнов Н.В. Очерки военной истории Смутного времени. Осада Смоленска 1613-1616 гг. [Электронный ресурс] // История военного дела: исследования и источники. — 2015. — Специальный выпуск IV. Смоленские войны XV-XVII вв. — Ч. I.]
*** Как отмечает автор, выдвинувшийся в ходе Смуты рязанский дворянин А. В. Измайлов был постоянной целью местников - между 1602 и 1632 годами он местничал 18 раз, причем лишь 6 раз выступал истцом.
Смоленская война
скрытый текст
Подготовка к войне с Польшей началась задолго до ее официального начала. Уже в июне 1631 года были назначены главные воеводы - бояре кн. Д. М. Черкасский и кн. Б. М. Лыков. Назначение сразу же обернулось проблемами - кн.Б. М. Лыков о невместнсти челом не бил, но устроил публичный скандал шурину - патриарху Филарету, наговорив ему дерзостей прямо в соборной церкви. Приняв назначение, фактически князь видимо службу саботировал и в подготовке армии участия почти не принимал. Кн. Д. М. Черкасский пожаловался на коллегу лишь после объявления войны - в конце апреля 1632 года, причем жаловался именно на саботаж, а не на челобитье. Дело разбиралось около месяца - Лыков в итоге был оштрафован на огромную сумму - 1200 руб. Обоих воевод уже 23 апреля отставили, назначив вместо них бояр М. Б. Шеина и кн. Д. М. Пожарского.
Новые назначения дела не улучшили - М. Б. Шеин скандалил в Думе, кичась своими сомнительными подвигами, (неясно носили ли эти споры местнический характер), что позднее дорого ему обошлось. Пожарский на момент назначения был нездоров (неясно, на самом деле или не хотел служить с Шеиным, не ожидая от него ничего хорошего) и вскоре окончательно отказался от службы (отставлен 4 июня) и был заменен окольничим А. Б. Измайловым.
Еще при назначении Пожарского, 23 апреля, на него бил челом В. В. Волынский, поставленный на особо важный пост - «у немецких людей у раздачи жалованья» и «у немецкого суда». Его переподчинили первому воеводе Шеину. После назначения Измайлова Волынский бил и на него, его снова переподчинили Шеину, однако закусивший удила Волынский видимо не желал теперь служить и с ним, сначала прикидывался больным, затем просто не являлся на службу (и службы соответственно не нес), наконец, 15 августа его велено было сослать в Казань как колодника, ни на какие службы не назначать, а имения отписать на государя (после этой истории полностью сошел со сцены).
Местничали и менее значительные персонажи - назначенный 28 января 1632 года собирать корма пришедшим к Москве «немецким людям» (наемным частям) И. Ф. Нелюбов-Огарев бил челом на своего коллегу - Г. А. Загряжского, но получил отказ. Загряжский, в свою очередь, 9 августа бил на второго воеводу А. Б. Измайлова - ему отказали, грозя тюрьмой. Однако Загряжский «у кормов сидеть не почал» и по жалобе Измайлова был таки отправлен в тюрьму.
На отправленого к Шеину с полковыми пушками («100 пищалей коротких немецкого литья») московского дворянина И. Н. Арбузова 30 августа в Можайске били челом приданные ему головы трех стрелецких сотен (московский дворянин и двое выборных), требуя переподчинения Шеину и Измайлову - иск удовлетворили.
Местничали и городовые корпорации. Еще в декабре 1631 года при разборе в Туле каширяне из захудалого рода князей Мещерских не явились на разбор к окольничему Г. К. Волконскому, отказавшись быть в окладчиках и не взяв жалованья. Другие каширяне, Лихаревы, также отказались быть в окладчиках и били челом на Волконского. Первый случай не разбирался, дело Лихаревых замяли, не ответив.
В августе 1632 года в Ржеве Володимеровой городовые дворяне били челом на одного из разборщиков - И. Г. Кондырева, Разряд опять промолчал - правительство явно не желало ссориться с городовыми корпорациями.
3 ноября 1632 года правительство наконец решилось издать указ о безместии (позднее подтвержденный Земским собором), на другие разряды не распространявшийся (на «берегу» продолжали местничать).
Указ не вполне соблюдался - в декабре, после взятия Белой, назначенный вторым воеводой передового полка кн. М. В. Белосельский бил челом на А. В. Измайлова (челобитье оставили без внимания).
В июне 1633 года на высланного в Стародуб-Северский с подкреплением из московских чинов и мобилизованных дворцовых служителей Г. А. Алябьева (совсем худородного) били московские чины, отказавшись ему подчиняться - их переподчинили бывшему в Стародубе Ф. М. Бутурлину.
Осенью 1633 года, в связи с приходом под Смоленск короля Владислава, в Можайске начала собираться еще одна армия, во главе которой поставили бояр кн. Д. М. Черкасского и кн. Д. М. Пожарского. В Ржеву и Калугу для сбора войск были посланы кн. Н. И. Одоевский и кн. Ф. С. Куракин. Собрав войска они должны были идти в сход к кн. Черкасскому. В октябре оба били на кн. Черкасского челом (от службы не отказывались, но просили записать челобитье, на случай будущих проблем - намекали, что Черкасский выше их только как царский родственник), тот бил в ответ «об оборони». Несмотря на действовавший вроде бы указ о безместии дело разбиралось боярами месяц, 18 ноября оба истца были отправлены в тюрьму (обоих не доведя до тюрьмы простили).
В декабре уже второй воевода Одоевского, кн. И. Ф. Шаховской, бил челом на Пожарского, тот бил «об оборони». Вопрос снова рассматривался боярами - Шаховского послали в тюрьму на день.
В целом, как отмечает автор, местнические конфликты в ходе этой войны приводили к значительным потерям времени и тем самым способствовали провалу и так шедшей ни шатко, ни валко кампании. Нерешительность в части реализации указа о безместии, попытки замять конфликты и пр., как полагает автор, были связаны с ослаблением политической воли руководства, а возможно были результатом противодействия политическому курсу Филарета, главного инициатора войны.
«Берег» в XVII веке
скрытый текст
Под «берегом» здесь подразумеваются все службы по защите южной границы между 1622 и 1680 годами.
[После окончания Смуты службы по защите южной границы вновь стали регулярными. Назначалось теперь два полковых разряда - большой «украинный» Тульский (Тула, Мценск, Крапивна, Дедилов и пр.) и Рязанский (Рязань, Пронск, Михайлов)]. Рязанский был более молодым и менее почетным, что порождало конфликты между воеводами двух разрядов. Воеводы обоих разрядов регулярно местничали при назначении («у скаски»), в ходе самой службы конфликтов было относительно немного.
Нападения татар, после некоторой паузы, начиная с 1622 года возобновились, [однако до Смоленской войны носили характер частной инициативы отдельных крымцев, ногаев и азовских татар, масштаб их был относительно невелик]*.
В марте 1622 года кн. С. Г. Гагарин, назначенный в передовой полк в Дедилове, бил челом на кн. В. П. Щербатого (первый в большом), но получил жесткий отказ. В Рязанском разряде Д. П. Беклемишев (второй в большом) бил челом сначала на своего первого воеводу И. Н. Сабурова, а затем на первого в передовом В. П. Чевкина (отказано в обоих случаях). Позднее уже И. Н. Сабуров отказывался идти в сход с кн. В. П. Щербатым (Разряд пошел на компромисс, приказав послать в сход второго воеводу). Местничали и головы, пытаясь бить на того же Чевкина (приговорены к батогам и тюрьме). Набег ногаев и прочей сволочи в 1622 году оказался относительно успешным и воеводы «удостоились» специального выговора от государя [однако местничество никак видимо на результате не сказалось].
В марте 1623 года, при назначении разряда, первый воевода сторожевого полка Б. М. Нагой и второй воевода большого Б. И. Нащокин били челом на кн. В. Р. Барятинского (первый в передовом). Обоим отказали (из-за равенства постов) однако Нащокин упорствовал, не брал списков, был посажен в тюрьму на неделю и отправлен в Тулу силой, где продолжал саботировать службу (и попал в тюрьму еще на две недели). На делах Тульского разряда это видимо не отразилось.
В марте 1625 года при «сказке» заместничала большая группа воевод Рязанского разряда - вторые воеводы сторожевого и большого В. П. и У. С. Ляпуновы били челом на князей И. Ф. и Ф. Ф. Волконских (второй в большом и первый в сторожевом). [Так у автора. Судя по соответствующей разрядной книге В. П. Ляпунов был вторым воеводой тульского сторожевого, У. С. Ляпунов - вторым рязанского передового, И. Ф. Волконский вторым в рязанском большом, а Ф. Ф. Мерин-Волконский - первым в рязанском передовом, обоим Ляпуновым отказали]. И. Ф. Волконский после этого бил челом на первого воеводу рязанского разряда, кн. П. А. Репнина, [«по недружбе», как на родню Ляпуновых и был отставлен]. На ходе борьбы с татарами это не сказалось - Ф. Ф. Волконский и У. С. Ляпунов даже ходили вместе в успешный поход (после возвращения из которого Ульян Ляпунов, впрочем, в съезжую избу не пошел и свое имя в отписке писать не велел).
В марте 1626 года при «скаске» случилось сразу 9 конфликтов. Татарских набегов в этот год не было.
В марте 1627 года при «скаске» случилось 7 местничеств (с 12 участниками). Большинство споров было решено тут же, но некоторые продолжились после службы. Так, В. Н. Пушкин (первый в рязанском сторожевом) бил на А. О. Плещеева (первый в тульском сторожевом) - заявив, что в сход с последним ему идти невместно. Ему был обещан счет после службы (дан, дело не вершено). На службе у воевод конфликтов не было.
В январе 1631 года второй воевода Ельца И. Г. Скорняков-Писарев бил челом на назначенного первым И. Ф. Леонтьева (и был видимо отставлен). В апреле второй воевода рязанского большого полка В. П. Чевкин бил на второго в тульском большом И. И. Пушкина (отказано «с кручиною» - т. е. особым неудовольствием государя), упоминавшийся уже У. С. Ляпунов (второй воевода в полку в Михайлове) бил на В. Г. Ляпунова (второй в Рязани), своего двоюродного брата. На службе опять конфликтов не было.
В апреле 1632 года второй воевода тульского сторожевого И. П. Вердеревский бил челом на М. П. Крюкова и Б. Г. Пушкина (вторые в передовом и большом), подчинился под угрозой наказания, однако позднее опять скандалил - не брал списки в Крапивне и пр.
В марте 1633 года воеводы вновь массово местничали при «скаске» - 9 из 14 подали челобитья. На первого воеводу большого тульского полка кн. И. И. Ромодановского били челом его второй воевода С. С. Колтовский (видимо отставлен), первые воеводы рязанского большого С. И. Колтовский и тульского прибылого (Мценск) А. Г. Колтовский [так у автора, ниже первым воеводой рязанского большого назван кн. А. Г. Козловский] и т. д.
О конфликтах в ходе боевых действий сведений нет, но как считает автор «ситуация не могла сказаться на общем настрое и взаимоотношениях... воевод и вероятно косвенно повлияла на катастрофические результаты лета 1633 года».
После Смоленской войны отношения с Крымом вновь радикально ухудшились и правительство приступило к строительству новых городов на юге, а затем и к возведению Белгородской черты, постепенно сдвигая к югу линию обороны.
В апреле 1635 года массово местничали воеводы тульского и рязанского разрядов (в конфликте участвовало 6 воевод).
В марте 1636 года история повторилось, однако правительство быстро восстановило порядок, грозя местникам тюрьмой (второй воевода большого рязанского Н. И. Уваров был таки в нее посажен - за бесчестье И. А. Ржевского, второго в большом тульском) и большой татарский набег был успешно отбит.
В марте 1637 года воеводы тульского и рязанского разрядов снова местничали друг с другом, один из воевод тульского разряда, кн. А. И. Солнцев-Засекин, уже прибыв на службу (принудительно, под конвоем пристава) не взял списков и отправился в тюрьму (где сидел почти до самого конца службы).
В сентябре того же года заболевшего первого воеводу большого тульского полка кн. И. Н. Хованского заменили было И. Я. Вельяминовым. Однако московские чины (стряпчие, московские дворяне и жильцы) отказались подчиняться последнему, взбунтовав позднее и большую часть городовых дворян. К дворянам присоединились воеводы разряда - князья И. И. Лобанов-Ростовский (первый в сторожевом полку в Дедилове) и выбравшийся к этому времени из тюрьмы А. И. Солнцев-Засекин (первый в Крапивне). Деятельность разряда оказалась парализована и татары, прорвавшись у Яблонова, безнаказанно разгромили несколько уездов. Разряд фактически капитулировал перед бунтовщиками, прислав вместо Вельяминова кн. Ф. А. Телятевского.
Начиная с 1638 года в береговых разрядах ежегодно объявляется безместие [в другом месте автор пишет, что безместие на берегу объявлялось ежегодно с 1613 года]. Напор татар после 1637 года вновь ослабел, сведясь к отдельным нападениям по частной инициативе. До 1645 года случаев местничества почти не отмечено. Известны лишь мелкие конфликты городового дворянства со вторыми воеводами (в разряды не занесенные) летом 1642-го и весной 1645-го года.
Конфликты между воеводами возобновились в 1645 году. В сентябре первый воевода в Белгороде кн. Ф. А. Хилков просил оборонь на И. А. Милославского [место службы последнего автор не указывает] - тот не шел в сход с князем, игнорировал его приказы и пр., бесчестя, тем самым, истца.
В декабре 1645-го, при отражении большого татарского нападения, воеводы вновь конфликтовали - кн. Ф. А. Хилков по каким-то причинам не оказал помощи кн. С. Р. Пожарскому (местнической логики вроде бы не прослеживается), сам Хилков обвинял других воевод в нежелании помогать Пожарскому и т. д. Разряд в итоге наказал всех, кроме Хилкова (включая и отличившегося Пожарского) - воеводы были ненадолго отправлены в тюрьму.
Начиная с 1646 года полки выдвигаются уже на достраивавшуюся Белгородскую черту.
3 января 1646 года было объявлено безместие, однако при объявлении разряда 1 февраля А. Л. Плещеев (третий в большом) бил челом на князей Дмитрия и Семена Петровичей Львовых (вторые в большом и передовом). Несмотря на объявленое безместие воевод переставили - А. Л. Плещеев стал вторым в передовом, а С. П. Львов - третьим в большом. С. И. А. Ржевским (назначенным отвозить жалованье солдатским и драгунским полкам на черте и бившем на тех же Львовых) обошлись жестче - отправили в тюрьму на полгода.
Февральский разряд реализован не был и в июне 1646-го был назначен новый. Одновременно был издан очередной (уже третий в этом году) указ о безместии, однако конфликты (не записанные в разряды) продолжали происходить. В мае С. А. Измайлов из Корочи не пошел в сход к И. А. Милославскому (Яблонов) и последний был разбит татарами, от набега которых пострадало также несколько уездов.
В августе между назначенными в Оскол вторым воеводой Д. И. Плещеевым и В. Б. Шереметевым (первым воеводой) случилась «недружба» (Шереметев расценил ее как местничество и пожаловался в Разряд, Плещеев местничество отрицал) - Плещеева посадили в тюрьму на три дня, а затем заменили Г. Б. Нащокиным.
В сентябре кн. М. И. Щетинин (Карпов) бил челом на кн. Ф. И. Хилкова (сходный воевода к Белогороду), возможно отказав ему в подчинении - велено посадить в тюрьму.
В декабре 1646 года, в связи с большим нападением крымцев, был назначен новый разряд, вызвавший сразу несколько конфликтов - кн. Г. Д. Долгорукий (назначен в строжевой на Ельце) бил на кн. И. Ф. Лыкова (передовой в Курске), сам Лыков бил на кн. И. П. Пронского (большой полк) и т. д.
В Рязанском разряде в ноябре В. В. Бутурлин (должен был идти в сход к В. Б. Шереметеву, первому в передовом, на Елец) бил челом на последнего. Получив отказ Бутурлин поехал в полк, где возобновил челобитье, а к Шереметеву не пошел - ему вновь отказали, грозя «опалой и жестоким наказаньем».
В мае 1647 года, при назначении разряда, Ф. А. Лодыженский (осадный воевода в Ливнах) бил на А. В. Клепикова-Бутурлина (второй воевода там же?) - отправлен в тюрьму. Сам Клепиков-Бутурлин бил на второго воеводу в Ельце кн. Г. Д. Долгорукого - отправлен в тюрьму (за нарушение указа о безместии и бесчестье? князя). На Долгорукова бил также кн. Г. А. Козловский (сходный воевода в Переяславле-Рязанском) - отправлен в тюрьму. Позднее одоевский воевода кн. М. А. Кольцов-Мосальский бил на курского воеводу кн. И. Ф. Лыкова - челобитье проигнорировано.
В том же году имел место конфликт связанный со статусом целой служилой корпорации - назначенные в Ливны владимирцы (традиционно писавшиеся первыми во всех списках) в присланных грамотах были ошибочно записаны ниже украинных городов (первыми только среди замосковных). «Город» немедленно отреагировал и из Москвы пришлось спешно слать новые, исправленные, списки.
В 1648 году Т. Ф. Вороненок Бутурлин (должен был идти в сход с Белгорода к кн. А. И. Буйносову-Ростовскому) бил челом на последнего при объявлении разряда. В Москве его интересы представлял родственник, В. В. Бутурлин, которому удалось добиться рассмотрения дела, несмотря на объявленное безместие. По результатам рассмотрения сам В. В. Бутурлин был послан в тюрьму в Москве, а Т. Ф. Вороненок Бутурлин - в Ельце.
В мае 1649 года при назначении разряда было объявлено безместие, однако на первого воеводу кн. В. Б. Хилкова били челом А. Д. Плещеев (назначен в Венев) и А. О. Охотин-Плещеев [служба не указана] - обоих приказано выдать князю головой. На Хилкова бил и назначенный в Мценск кн. И. А. Жировой-Засекин [результат не указан].
В мае 1650 года на первого воеводу разряда кн. Б. А. Репнина бил челом второй, В. П. Головин - послан в тюрьму, затем снова просил отставки - выдан Репнину головой и послан служить.
После 1650 года, из-за отвлечения сил крымцев западнее, на юге долгое время было относительно спокойно и обстановка снова обострилась лишь к концу десятилетия.
В марте 1659 года В. Н. Лихарев (должен был идти из Козлова в сход к тамбовскому воеводе И. А. Полеву) бил челом на последнего. Разряд взялся было разбирать дело, но передумал и отправил Лихарева в тюрьму (на день).
В декабре 1661 года ссорились воеводы отправленные восстанавливать засеки Большой засечной черты - А. Д. Леонтьев, восстанавливавший Одоевскую, бил на кн. А. Ю. Звенигородского, посланного дозирать его работу (челобитье проигнорировано), а В. Я. Колтовский (Рязанская засека) - на посланного с той же целью Е. И. Сопленка Бутурлина. Последнее дело разбиралось и вызвало конфликт уже среди Бутурлиных - Сопленок, представлявший захудалую новгородскую ветвь рода, слался на «случаи» более знатной старшей ветви, что возмутило последнюю.
В июне 1664 года назначенный вторым воеводой в Белгород кн. С. И. Львов отказался сидеть в съезжей избе с первым воеводой кн. Б. Репниным до получения указа о безместии, последний пришел в сентябре и князь вернулся к службе.
В январе 1669 года снова (см. ниже) сцепились оставленные на черте после подавления мятежа Брюховецкого кн. П. И. Хованский и кн. А. И. Лобанов-Ростовский (первый и второй воевода Белгородского разряда?). Лобанов снова бил челом на Хованского - его отправили в тюрьму, однако князь упорствовал. Тем временем татары разорили несколько пограничных уездов, что видимо сказалось на суровости нового приговора - в июне 1669-го Лобанов-Ростовский был приговорен к смертной казни, тут же помилован «прошением царевичей» и сослан с женой в свои нижегородские поместья (прощен видимо не ранее января 1671 года). [Так в основном тексте. В приложении приводится разрядный документ из которого следует, что к смерти приговорили обоих князей, обоих же простили и разослали по их поместьям - Хованского в нижегородские, а Лобанова - в костромские].
Последнее местничество на «берегу» автор относит к лету-осени 1677 года. Стоявший в Мценске кн. П. И. Хованский в июле получил наказ идти в сход к командовавшему полком в Путивле кн. В. В. Голицыну и сноситься с Москвой через последнего. В сентябре? Голицын жаловался в Москву, что Хованский (успевший разбить татар у Нового Оскола) к нему о делах не пишет и тем бесчестит и просил записать челобитье в разряд. [Строго говоря, этот эпизод относится скорее к Чигиринским походам, но у автора он помещен в главе о «береге»].
В целом: «отношение правительства к конфликтам на «берегу» в XVII веке характеризуется... попытками жестко пресекать чреватые крупными неприятностями... местничества», а ввиду «важной роли служилых городов в обороне южных рубежей, видно стремление идти им навстречу в... столкновениях с присылаемыми из Москвы чинами Государева двора» и «строгом соблюдении их старшинства в официальных списках и при... дислокации на берегу».
* См. Новосельский А. А. Борьба Московского государства с татарами в XVII веке.
Тринадцатилетняя война
скрытый текст
В самом начале войны - 3 октября 1653 года был издан указ о безместии, собственноручно заверенный (уникальный случай) лично царем Алексеем Михайловичем. Местничеств воевод в начале войны было очень мало и правительство жестко на них реагировало.
В июле 1654 года третий воевода армии В. П. Шереметева думный дворянин и ясельничий Ж. В. Кондырев бил челом «об оборони» - некий Богдан Булгаков (сотенный стрелецкий голова той же армии) позволил себе похваляться что ему «со Жданом быть не велено, а... с одним боярином Василием Петровичем Шереметевым». Кондыреву пошли навстречу и Булгаков отправился в тюрьму на день (но за бесчестье, а не за нарушение безместия).
В ноябре 1654 года, после взятия Смоленска, Б. И. Плещеев бил челом на однородца И. М. Плещеева, посланного собирать хлебные запасы в Смоленский уезд (т. е. не на воеводскую должность) - просил признать того меньше, во избежание возможных будущих проблем (челобитная записана в Разряде).
В мае 1655 года городовая корпорация Можайска жаловалась боярину кн. Н. И. Одоевскому на конфликт внутри «города» - усилиями родни молодежь из хороших семей в списках писали выше заслуженных ветеранов (исправлено).
В июне 1655 года, в ходе государева похода на Вильно, назначенный к воеводе кн. Ю. Н. Барятинскому (посланному «для языков») голова (со свияжскими татарами) М. И. Наумов бил челом на князя - как позднее утверждал - «по недружбе». Наумову не поверили, били батогами и отправили к Барятинскому (которому специально приказали «не мстить»), однако тот вновь не поехал и был примерно наказан - лишен поместий и вотчин и сослан в казачью службу на реке Лена.
Позднее в том же походе, назначенный сотенным головой к воеводе кн. А. И. Лобанову-Ростовскому князь Н. Я. Львов, бил у руки челом о невместности (от посылки не отказывался, но просил не писать в разряд), перечил царю, раскручинил государя и тоже был строго наказан - бит кнутом и назначен головой у донских казаков (судьбы Наумова избежал срочно покаявшись за свое поведение).
Первое воеводское местничество случилось в начале 1656 года - перемирие с поляками и начало новой войны со Швецией видимо дало местникам основания считать, что безместие закончилось.
В феврале 1656-го, назначенный вторым воеводой в армию в Полоцке, окольничий кн. Д. С. Велико-Гагин бил челом на первого воеводу, боярина кн. И. П. Рыбина-Пронского (оправдываясь тем, что служба «местная»). Государь велел указать, что безместие продолжает действовать, а кн. Велико-Гагина на три дня посадить в тюрьму и затем выдать Пронскому головой. Как отмечает автор, при заявленном безместии истца фактически наказали по местническим правилам. Это заметил и сам кн. Велико-Гагин и продолжил протестовать, за что, уже после выдачи головой, был снова отправлен на день в тюрьму, а затем понижен - назначен уже не вторым, а осадным воеводой в Полоцк.
В феврале 1657 года [в тексте - 1558-й] второй воевода собиравшейся в Минске армии окольничий М. С. Волынский бил в Москве «у сказки» о невместности на первого воеводу - боярина кн. Ю. А. Долгорукого. Об указе о безместии не вспомнили, но дело разбирать не стали, отправив Волынского на неделю в тюрьму.
В октябре 1657-го кн. Ю. А. Долгорукий разбил под Верками обоих литовских гетманов, взяв в плен В. Гонсевского, однако другой гетман - П. Сапега, ушел. Сам князь винил в этом великих послов*, не давших ему охранявший посольство отряд. Глава посольства, кн. Н. И. Одоевский «говорил» своему товарищу, боярину В. П. Шереметеву, чтобы тот отдал соответствующий приказ, однако командовавшие посольским отрядом стольники кн. Ф. Н. Барятинский и Ф. И. и А. Д. Плещеевы заявили, что им в сход к Долгорукому идти невместно. По возвращении в Москву стольники были наказаны, но видимо лишь за бесчестье кн. Долгорукого.
Вероятно некий местнический конфликт имелся между кн. Г. С. Куракиным служившим полковым воеводой в Новгороде в феврале 1657 - сентябре 1658 года и тамошним осадным воеводой кн. А. М. Солнцевым-Засекиным - в сентябре 1658 года Алексей Михайлович в личной беседе предлагал Куракину «оборонь», однако тот отказался, заявив, что конфликт улажен.
В мае 1658 года приказной стрелецкий голова И. Д. Зубов бил челом на третьего воеводу Киева И. И. Чаадаева и был переподчинен первому воеводе - боярину В. Б. Шереметеву.
В августе 1658-го воевода Коротояка Т. У. Хрущов бил челом на второго воеводу Белгородского разряда Л. П. Ляпунова (которому был подчинен в отсутвии первого воеводы, кн. Г. Г. Ромодановского) и получил отказ из-за безместия. Примерно тогда же В. Н. Лихарев, оставленный «воеводой по вестям» в Козлове, бил уже на обоих воевод разряда - и Ляпунова и Ромодановского. В иске на Ляпунова ему отказали (безместие), а за челобитье на Ромодановского отправили на день в тюрьму (бесчестье).
В ноябре 1658 года сцепились воеводы армии собранной в Смоленске - кн. А. И. Лобанов-Ростовский и кн. Г. А. Козловский (инициатором конфликта был последний - не отдавал Лобанову знамя, хамил при встрече и пр.).. По жалобе Лобанова кн. Козловского указали на день отправить в тюрьму (4 декабря), однако последний также бил челом и сообщал о «недружбе» с первым воеводой. Дело разбирал уже сам государь в Тайном приказе и приговорил кн. Козловского к выдаче головой (15 декабря).
Ранее, в октябре того же года, посланный из Белой с рейтарами в Смоленск к тому же кн. Г. А. Козловскому, Л. В. Ляпунов [назначен третьим воеводой] бил на него челом (как на второго воеводу? просил переподчинения первому?). В ноябре уже на самого Ляпунова бил челом брат князя А. Аф. Козловский (об оборони?) и государь счел, что Ляпунову вместно быть с обоими воеводами [тут у автора неясно].
В декабре 1658-го Л. В. Ляпунов вновь бил на кн. Козловского, ему приказали быть по росписи, но обещали отставку после службы (14 января 1659-го). Этим оказался недоволен уже кн. Козловский, в марте 1659-го приславший в Разряд предыдущую, ноябрьскую грамоту.
Склоки между воеводами видимо не лучшим образом отражались на эффективности действий армии и в марте? 1659-го наиболее конфликтный** из воевод, кн. Козловский, был отозван вместе со своим полком и заменен соединением с другими воеводами (С. Д. Змеевым и кн. И. И. Касаткиным-Ростовским).
В октябре 1659 года [в тексте 1658-го], при осаде Старого Быхова, пятеро голов жилецких сотен и примкнувший к ним голова белян отказались идти в посылку со вторым воеводой С. Д. Змеевым и кн. Лобанов -Ростовский вынужден был переподчинить их однородцу - кн. Касаткину-Ростовскому.
В кампании против Выговского, в апреле 1659 года, боярин и главнокомандующий кн. А. Н. Трубецкой бил челом о бесчестье на кн. Ф. Ф. Куракина, пославшего (после взятия Сребного) в Москву сеунч в обход Трубецкого (через которого должен был сноситься со столицей). Близкому к государю князю пошли навстречу - Куракина было приказано отвести в тюрьму, не сажая.
В сражении у Конотопа (июнь-июль 1659-го) «явно выраженных местнических коллизий» автор не видит, однако действия Трубецкого находит странными, «похожими на нерасшифрованную интригу». Как отмечает автор неясно, «почему именно эти события позднее были представлены сторонниками отмены местничества как один из важнейших аргументов».
В июле 1660 года М. П. Щепин-Волынский, назначенный вторым воеводой в армию собиравшуюся в Смоленске (после разгрома Хованского при Полонке), сначала сказался больным, а затем у руки бил челом о невместности на первого воеводу, кн. Ю. А. Долгорукого. За бесчестье последнего его отправили в тюрьму на день, однако Волынский упорствовал, продолжая упирать на нездоровье и его отставили, но, дабы он не мог поставить это себе в находку, в разрядах велели писать, что на службе не был «за болезнью».
В сентябре? 1660-го с тем же кн. Ю. А. Долгоруким заместничал кн. К. О. Щербатый [у автора - «назначенный вторым воеводой», но непонятно куда - к Долгорукому или в Смоленск, ранее вторым воеводой у Долгорукого указан О. Сукин] - отправлен в тюрьму за бесчестье.
В октябре 1660 года за прибывшего с полком к Басе, на помощь кн. Долгорукому, М. Г. Ртищева бил в Москве челом его отец, постельничий Г. И. Ртищев (Ртищев-младший, как сходный воевода, оказывался ниже второго и третьего воевод Долгорукого и отец просил его уровнять, переподчинив первому воеводе) - челобитье удовлетворено.
В Чудновской катастрофе октября 1660 года местнические мотивы не прослеживаются, хотя и она позднее служила примером битв проигранных из-за местничества.
В Глуховской кампании 1664 года автор, напротив (вслед за А. Маркевичем), местнические мотивы обнаруживает - кн. Я. К. Черкасский из Брянска и кн. Г. С. Куракин из Путивля не шли в сход с кн. Г. Г. Ромодановским [что, как мы теперь знаем, не соответвует действительности - см. свежую работу И. Бабулина].
Ликвидация последствий мятежа Брюховецкого в 1668 году сопровождалась целым рядом местнических конфликтов.
В мае 1668-го кн. П. И. Хованский, назначенный вторым воеводой к кн. Г. С. Куракину в армию в Севске, сказался больным, а затем бил челом о невместности. Вместе с сыном в конфликте участвовал отец - кн. И. А. Хованский. Долгая свара в июне завершилась посадкой старшего Хованского в тюрьму и принудительной высылкой младшего на службу (с выдачей головой Куракину). В Севске кн. П. И. Хованский, впрочем, продолжил скандалить и на службу не ходил.
В начале июля 1668-го князь Б. Е. Мышецкий, ранее бывший третьим воеводой армии в Севске и смененный М. М. Дмитриевым, отказался служить на положении четвертого воеводы. Дмитриев через брата в Москве бил челом «об оборони». Мышецкого было приказано посадить на день в тюрьму (которой он избежал, уехав еще до прихода указа в Москву), Дмитриеву отказали, со ссылкой на указ о безместии.
Отправленный в Севск для разбора детей боярских кн. А. И. Лобанов-Ростовский (фактически в ранге второго воеводы) в июле? бил челом на второго воеводу армии Куракина - кн. П. И. Хованского и был отправлен в тюрьму на день за нарушение указа о безместии.
В августе [бывший в Севске осадным воеводой] кн. Я. П. Волконский бил челом на присланных Г. С. Куракиным в город с войсками князей Д. А. и А. Аф. Барятинских. Ему ответили отказом, однако разошедшийся князь отказал людям Барятинских в постое, подводах и проч. и 31 августа его было приказано арестовать, а сына воеводы - кн. Григория Волконского бить на Москве батогами и выслать к отцу. 2 сентября решение видимо поменяли - войска Барятинских передали под начало Я. П. Волконского, сына его били батогами в Севске, самого воеводу раздели, но не били (для прежних служб и старости), обоих отправили в тюрьму.
В конце лета, на упоминавшегося уже М. В. Дмитриева, били челом четверо? сотенных голов - Л. Н. Кобяков, Р. Е. и Е. Е. Яковлевы и Ф. Г. Засецкий. Кобякову приказали представить случаи (но суда не было), Засецкого послали в тюрьму, Е. Е. Яковлева (не просто бивший челом, но и отказавшийся подчиняться воеводе) также отправился в тюрьму.
[У автора эпизоды 1668 года, связанные с мятежом Брюховецкого разнесены почему-то по двум главам - ссора Хованских и Куракина в главе о Тринадцатилетней войне, остальное в главе о «Береге» XVII века, хотя это одна и та же кампания - см. другую свежую книгу И. Бабулина].
Помимо полковых местничали также и городовые воеводы на театре военных действий. Так, род Вельяминовых отметился целой серией челобитий на полоцких службах.
В 1659 году Н. А. Вельяминов с братом Иваном (вторым воеводой в Полоцке) били челом на кн. Ф. Н. Барятинского, второго в (видимо более «честном») Смоленске, им отказали.
В августе 1660-го Н. А. Вельминов, посланный вторым воеводой в Полоцк, бил на своего первого воеводу и родственника С. М. Вельяминова и был отставлен (т. е. фактически выиграл).
В мае 1661 года все тот же Н. А. Вельяминов с братьей снова били челом по поводу полоцкого воеводства - при первом воеводе кн. Д. С. Велико-Гагине, вторым и третьим посылались С. М. и И. А. Вельяминовы (что было им невместно). Третье полоцкое челобитье семьи вызвало видимо раздражение в верхах - Вельяминовым ответили, что они «бьют челом не познав свою меру», а Н. А. Вельяминов отправился в тюрьму.
В 1661 году первый воевода Переяслава кн. В. Б. Волконский просил оборонь от И. И. Чаадаева (второго воеводы) бесчестившего его самоуправством и т. д.
С начала 1670-х снова выпускаются указы о безместии (есть сведения за 1671 - 1673, 1674 годы). В 1673 году второго воеводу Переяслава А. В. Апухтина отправили в тюрьму за иск против первого воеводы кн. В. А. Волконского (безместие). В ноябре 1673 года воеводам (И. И. Вердеревскому и П. Д. Скуратову) заместничавшим при назначении Белгородского разряда отказали (безместие) и т. д.
В целом: «как видно из изложенного, несмотря на первоначальные строжайшие меры по внедрению безместия, государство не смогло справиться с традиционными формами конфликтов среди элиты даже в столь ответственных военных кампаниях... непоследовательность властей проявлялась в первоначально жестком, но постепенно смягчавшемся воплощении собственных указов... потворствовании тем или иным вельможам... стремлении Алексея Михайловича сглаживать противоречия».
* Армия Долгорукого сопровождала Великое посольство кн. Н. И. Одоевского, В. П. Шереметева и кн. Ф. Ф. Волконского, ведшее в Вильне переговоры с польско-литовскими комиссарами и вступила в бой после провала переговоров.
** Князь местничал и после официальной отмены института - в апреле 1691 года отказался быть на обеде у патриарха, скандалил, был доставлен силой и в наказание лишен «чести» и боярства и написан с городом по Серпейску, однако в конце июля того же года был прощен.
Чигиринские кампании
скрытый текст
В ходе Чигиринских походов открытых местнических столкновений почти не было и на ход боевых действий местничество видимо никак не влияло.
В кампании 1677 года имело место негласное противостояние двух основных военачальников - кн. Г. Г. Ромодановского и кн. В. В. Голицына. Последний, при поддержке влиятельных родни и друзей стремился обеспечить себе статус главнокомандующего (или по крайней мере не идти в сход к Ромодановскому). До прямых столкновений дело, впрочем, не дошло.
К этой же кампании относится стычка Голицына с кн. Хованским, помещенная автором в главу о «Береге» (см. выше). Стоявший в Мценске кн. П. И. Хованский в июле получил наказ идти в сход к командовавшему полком в Путивле кн. В. В. Голицыну и сноситься с Москвой через последнего. В сентябре? Голицын жаловался в Москву, что Хованский (успевший разбить татар у Нового Оскола) к нему о делах не пишет (но пишет в Москву напрямую) и тем бесчестит и просил записать челобитье в разряд.
Перед кампанией 1678 года был выпущен указ о безместии (5 ноября 1677? [в тексте 1678] года), по содержанию близкий к указу 1653-го. В число карательных мер за нарушение указа впервые было введено разжалование из чинов, отражавшее изменения в структуре армии.
Несмотря на это, местничества в армии происходили, хотя на ходе боевых действий вероятно не отразились. В июле кн. Ф. Л. Волконскому было указано быть без мест с В. М. Дмитриевым - оба были в товарищах в ранге второго воеводы [так у автора] у кн. И. А. Хованского. В июле - августе в полку кн. М. А. Черкасского местничали знаменщики - им дали счет прямо в сотне (в нарушение указа).
[В приложении обнаруживается еще одно местничество. В октябре 1678 года кн. К. О. Щербатый бил челом о бесчестье на стольника Л. Р. Неплюева. Последний по указу должен был идти из Севска в сход с князем, но не пошел (отписав князю, что ему с ним быть невместно). Дело слушалось царем и боярами - Неплюева выдали истцу головой].
Имел место также некий неофициальный конфликт кн. Г. Г. Ромодановского со стрелецкими полковниками. Последние были обижены князем - при приеме гетмана Самойловича Ромодановским их посадили не за главный стол, а за соседний (хотя и не ниже) и полковники затаили зло. Позднее, как считает автор, это способствовало гибели Ромодановского в ходе стрелецкого мятежа 1682 года.
Квазиместнические конфликты происходили и позднее, даже после формальной ликвидации института в январе 1682 года.
Роспись московских чинов в роты в ноябре 1681 года породила протест - князья Долгорукие и Щербатовы (поддержанные видимо Мосальскими и Дмитриевыми) явились на смотр в черном платье. Инициатор реформы кн. В. В. Голицын затребовал в Разряде указ о жестоком наказании протестующих, узнав о приходе которого последние каялись и смирились.
В 1687 году при подготовке первого Крымского похода кн. В. В. Голицын назначил более знатного родственника кн. М. А. Голицына ниже себя, что поссорило его с частью родни, и так уже политически расколотой.
Местничество как фактор поражения
скрытый текст
Во введении автор приводит составленную им диаграмму местничеств (всех типов) по годам. Между 1500 и 1540 годами достоверно известно лишь 14 случаев местничества. Позднее их число резко возрастает и колеблется в зависимости от внутренней обстановки. Наибольшее число дел приходится на периоды кризисов, нестабильности и ослабления центральной власти.
Безместие используется с 1549 года, однако мотивы его введения / невведения зачастую остаются неясными.
Относительно рассмотренных местничеств на военной службе автор делает вывод приводимый ниже. Приведенный список, заметим, весьма спорный (Полоцк, Верки, Глухов), но таково мнение автора.
«... Опираясь на собственные исследования и мнение современников, мы можем считать местнические конфликты одной из основных причин поражения или серьезной военной неудачи в целом ряде сражений:
1495 год (Ивангород), 1514 год (Орша), 1530, 1547, 1549 - 1550 годы (Казань), 1544 год (набег Эмир-Гирея), 1565 год (Болхов), 1559 год (близ Изборска), 1578 год (под Кесью), 1591 год (под Гдовом), некоторые сражения начала Смуты в 1606 - 1607 годах, 1637, 1645, 1646, 1669 годы (крымские набеги), 1657 (под Вильной [Верки]).
Местническая составляющая присутствовала в неудачах обороны от набегов 1571, 1587, 1590, 1623, 1633 годов, в поражениях конца Ливонской войны 1579, 1580 годов (Полоцк, Сокол, Великие Луки), в Смуту - в 1606 году (Елец, Ливны, Кромы), 1609, 1610 годах (Коломенская дорога, Суздаль, Троица), в 1613 - 1615, 1631 - 1633 годах (кампании против И. М .Заруцкого, А. Лисовского, Новгородская, Смоленская), 1659 года (у Березины [при осаде Старого Быхова]) и 1664 года (под Глуховым), при этом Конотопская, Чудновская катастрофы и Чигиринские походы, вопреки мнению современников, этой составляющей почти не имеют. То же можно сказать о кампаниях Тринадцатилетней войны...
Местническим конфликтам Российское государство обязано не менее чем 15-20 крупными военными неудачами, преимущественно в XVI - первой половине XVII веков и несколькими десятками - в качестве одной из их причин».
* * *
После прихода Шуйских к власти [князь А. Г. Долгорукий] был взят к Москве, участвовал в боях с Болотниковым и прославился тем, что «испужался» (чрезвычайно редкая для разрядных записей характеристика воеводы) и бежал из Коломны от тушинцев.
Ю. М. Эскин «Местнические конфликты в эпохи войн и смут конца XV - XVII веков»
* * *
Любопытные диссеры - 2022
Н. В. Черникова
Государственный совет в политической системе Российской империи второй половины XIX века
https://vak.minobrnauki.gov.ru/advert/100067200
Издана в РОССПЕНе книжкой.
Н. В. Башнин
Вологодский архиерейский дом Св. Софии в конце XIV – начале XVIII в.: власть и собственность
https://vak.minobrnauki.gov.ru/advert/100065631
М. Ю. Илюшина
Политическая история Султаната мамлюков Бурджи (1382-1517): борьба за власть в условиях нединастийной системы престолонаследия
https://vak.minobrnauki.gov.ru/advert/100066966
скрытый текстА. Ю. Шипилов
Повстанческие движения в западноафриканских гражданских войнах 1989–2011 гг.: становление региональной зоны нестабильности
https://vak.minobrnauki.gov.ru/advert/100068066
С. В. Богданов
Двор императора Николая II. Правящая элита, государственная служба и общество в конце XIX-начале ХХ века
https://vak.minobrnauki.gov.ru/advert/100063528
К. Д. Котельников
Русский Берлин 1919 – 1933 гг.: проблемы и механизмы адаптации русской эмиграции в Германии
https://vak.minobrnauki.gov.ru/advert/100063526
Д. Б. Зарудный
История формирования спецслужб Китайской народной республики (20-е годы ХХ века - 2017 год)
https://vak.minobrnauki.gov.ru/advert/100068678
О. А. Баландина
Совинформбюро в годы Великой Отечественной войны: организация, кадры, направления деятельности
https://vak.minobrnauki.gov.ru/advert/100065128
Н. В. Черникова
Государственный совет в политической системе Российской империи второй половины XIX века
https://vak.minobrnauki.gov.ru/advert/100067200
Издана в РОССПЕНе книжкой.
Н. В. Башнин
Вологодский архиерейский дом Св. Софии в конце XIV – начале XVIII в.: власть и собственность
https://vak.minobrnauki.gov.ru/advert/100065631
М. Ю. Илюшина
Политическая история Султаната мамлюков Бурджи (1382-1517): борьба за власть в условиях нединастийной системы престолонаследия
https://vak.minobrnauki.gov.ru/advert/100066966
скрытый текстА. Ю. Шипилов
Повстанческие движения в западноафриканских гражданских войнах 1989–2011 гг.: становление региональной зоны нестабильности
https://vak.minobrnauki.gov.ru/advert/100068066
С. В. Богданов
Двор императора Николая II. Правящая элита, государственная служба и общество в конце XIX-начале ХХ века
https://vak.minobrnauki.gov.ru/advert/100063528
К. Д. Котельников
Русский Берлин 1919 – 1933 гг.: проблемы и механизмы адаптации русской эмиграции в Германии
https://vak.minobrnauki.gov.ru/advert/100063526
Д. Б. Зарудный
История формирования спецслужб Китайской народной республики (20-е годы ХХ века - 2017 год)
https://vak.minobrnauki.gov.ru/advert/100068678
О. А. Баландина
Совинформбюро в годы Великой Отечественной войны: организация, кадры, направления деятельности
https://vak.minobrnauki.gov.ru/advert/100065128