Фанатский треп4 читателя тэги
Автор: RonaVorona
#фанфики искать «фанфики» по всему сайту с другими тэгами
only a crossword puzzle
Очередной переводной фичок, один из самых старых в фандоме.
Лежал начатый уже давно, пора было что-то с этим делать.
Про фик, Билла, стихи и трудности переводаЛюблю его, первосезонный Билл очень такой каноничный. Хотя в силу жанра по MoS неканонные характеры в принципе мало писали, а зачем?))). Впрочем, как раз у этого автора второй фик - очень аушное АУ, за него браться точно не буду. Теперь активно пишет по рейлу. Очаровательно))).
Про Мастерса можно всякое говорить, во многих неудачах он сам виноват, но то, что быть врачом и лечить - его призвание, он реально многим помог и многих спас, - неоспоримо. И когда в финале первого сезона доктора с позором изгоняют из больницы, Билла мучительно жаль. В будущем он еще вернется в качестве лектора, добрые авторы даже позволят ему снова взять в руки скальпель ради друзей, но наблюдать за крушением заслуженной карьеры было печально, честно. Зато оптшка вышла на следующий левел, это плюс. Конечно же, все знают, куда в итоге Билл поехал:).
В качестве эпиграфа к фику и отдельным его частям автор взял цитаты из стихотворения американского поэта Фрэнка О'Хары, практически современника Мастерса. Вне контекста эти строчки показались мне загадочными, так что заодно попробовала перевести "Утро" целиком. Чего мелочиться)))). Задача оказалась, конечно, сложной. Это не стихи в привычном смысле, а поток сознания, одно предложение перетекает в другое, до меня даже не сразу дошел принцип))). Местами пыталась перефразировать, местами оставила практически подстрочник. Так что переводом это не назовешь, но было очень интересно и добавило атмосферности истории, ради которой все и затевалось.
А, да, Фрэнк был геем и вероятно посвящал свои творения юношам. В английском, понятно, пол адресата не читается, я попыталась сделать так, чтобы и в русском не было прямого обращения к мужчине или женщине. Иначе это выглядело бы странно в контексте фичка :).
Лежал начатый уже давно, пора было что-то с этим делать.
Про фик, Билла, стихи и трудности переводаЛюблю его, первосезонный Билл очень такой каноничный. Хотя в силу жанра по MoS неканонные характеры в принципе мало писали, а зачем?))). Впрочем, как раз у этого автора второй фик - очень аушное АУ, за него браться точно не буду. Теперь активно пишет по рейлу. Очаровательно))).
Про Мастерса можно всякое говорить, во многих неудачах он сам виноват, но то, что быть врачом и лечить - его призвание, он реально многим помог и многих спас, - неоспоримо. И когда в финале первого сезона доктора с позором изгоняют из больницы, Билла мучительно жаль. В будущем он еще вернется в качестве лектора, добрые авторы даже позволят ему снова взять в руки скальпель ради друзей, но наблюдать за крушением заслуженной карьеры было печально, честно. Зато оптшка вышла на следующий левел, это плюс. Конечно же, все знают, куда в итоге Билл поехал:).
В качестве эпиграфа к фику и отдельным его частям автор взял цитаты из стихотворения американского поэта Фрэнка О'Хары, практически современника Мастерса. Вне контекста эти строчки показались мне загадочными, так что заодно попробовала перевести "Утро" целиком. Чего мелочиться)))). Задача оказалась, конечно, сложной. Это не стихи в привычном смысле, а поток сознания, одно предложение перетекает в другое, до меня даже не сразу дошел принцип))). Местами пыталась перефразировать, местами оставила практически подстрочник. Так что переводом это не назовешь, но было очень интересно и добавило атмосферности истории, ради которой все и затевалось.
А, да, Фрэнк был геем и вероятно посвящал свои творения юношам. В английском, понятно, пол адресата не читается, я попыталась сделать так, чтобы и в русском не было прямого обращения к мужчине или женщине. Иначе это выглядело бы странно в контексте фичка :).
©
only a crossword puzzle
Автор: somethingdifferent
Рейтинг: R
Жанр: драма
Ссылка на оригинал
Всего лишь кроссвордВсего лишь кроссворд
если это оно
место вдали от меня
умоляю не уходи
«Утро», Фрэнк О'Хара
место вдали от меня
умоляю не уходи
«Утро», Фрэнк О'Хара
I. серым утром с привкусом смерти во рту
В мире существуют ужас, горе и страдание. Есть женщины, которые входят в его кабинет с налитыми кровью глазами, сжимая бесплодные животы, есть женщины, истекающие кровью на его операционном столе, и есть женщина на соседней кровати, с надеждой, которая застит глаза, словно пыль, пыль, пыль.
Это факты, все до единого, хотя чаще всего интерпретация искажает смысл. Билл Мастерс живет внутри фактов, он возводит свой дом в их ледяном, суровом, неоспоримом средоточии. У него нет проблем с интерпретацией. Билл не может себе позволить утратить решимость. Он давно решил, это может случаться со всеми остальными, но только не с ним.
В операционной ждут люди, ждут, когда великий Билл Мастерс ворвется и найдет выход. Чертов бог из машины для умирающей девушки, ее тело уже обречено, в тонком горле застряла дыхательная трубка. Он смотрит на них, оттягивая неизбежное. Смотрит точно так же, как и они на него – с кровью и ужасом в глазах.
Он делает глубокий вдох. Он открывает дверь.
II. глядя в окно на безмолвный снег
Либби напоминает ему солнце, у нее белокурые волосы и ясные глаза. Она молодая, красивая и живая, яркая и пылкая во всем, где способна себя проявить, кем потенциально может стать. Такая женщина, как Либби, рождена для материнства, чтобы любить, дарить и сиять. И всегда находится такой мужчина, как Билл, чтобы все разрушить.
- Мы попробуем еще раз, - говорит она ему, и в ее глазах столько надежды, что Биллу почти хочется умереть. - Правда, милый?
Он кивает. Он не открывает рта из страха, что правда выплеснется наружу, едкая, словно кислота, потому что такая женщина, как Либби, заслуживает лучшего, и он ей этого дать не может.
Красивая женщина берет Билла за руку, а он взамен что-то у нее отнимает, всегда, даже помимо желания.
Она улыбается:
- У нас будет ребенок, Билл. Я просто знаю это.
Ему холодно, и Билл ничего не может с этим поделать, разве что заморозить и ее. Он убирает руку, пока Либби не начала покрываться льдом.
- Конечно, - лжет он.
Уже спустя время ему приходит в голову, что, может быть, в конечном итоге она не так уж похожа на солнце.
III. машина пуста как велосипед
На месте пассажира сидит красивая женщина, и это не его жена.
- Все в порядке? – спрашивает Вирджиния с некоторой тревогой.
В отличие от других, она никогда не позволяет эмоциям проявляться в ее голосе, неизменно избегает их, глядя на него темными глазами, с широкой улыбкой протягивая через стол бледную тонкую руку. Иногда Билл думает о том, как сильно ему хочется взять ее за руку, а потом взять и ее, взять все, что есть, и он хочет, хочет, хочет.
- Все нормально.
Билл бросает взгляд на боковое зеркало, в котором отражаются фары другой машины. Вспышка света на мгновение ослепляет его. Когда он снова смотрит на дорогу, то видит звезды на мостовой.
Вирджиния поджимает губы, словно зная, что он лжет. Но в итоге кивает.
Больше он ей ничего не говорит. Больше она его ни о чем не спрашивает.
IV. прошлой ночью звезд было не счесть
Секс – это акт насилия. Вам так не кажется в момент происходящего, но за односторонним стеклом достаточно легко увидеть взаимосвязь. Билл - прежде всего исследователь, поэтому любые наблюдения, в целом и частности, могут быть полезны.
Мужчина по ту сторону стекла хватает и тянет свою партнершу за волосы, и вопль, который она издает, больше похож на крик боли, а не удовольствия. Когда женщина кончает, ее ногти царапают, сжимают и раздирают собственную плоть.
Вирджиния делает пометку в блокноте, мелким и аккуратным почерком. Поймав его взгляд, она улыбается.
Некоторое время спустя его пальцы впиваются в кожу ее ног, и он думает о синяках, которые непременно останутся, об этих, кажется, традиционных отметинах, какими бы временными они ни были. Биллу вдруг приходит в голову, что он, должно быть, ранит ее. На мгновение он застывает.
Но затем она издает низкий гортанный стон, и Билл напрочь забывает, о чем думал.
V. знаешь ли ты каково это быть единственным пассажиром
Вдали слышны громовые раскаты, звук нарастает, приближаясь, и это все, о чем Билл способен думать, конечно. День, когда его жизнь рухнет и сгорит, приобретет некое подобие символизма, как это ни банально. Обстановка кажется подходящей, почти судьбоносной: молния, сверкающая в окнах, дождь, который лупит по крыше, словно забивая гвозди в стену.
Билл елозит стаканом по полированной деревянной стойке, наблюдая, как плещется выпивка с каждым его движением. «Ничего не осталось», - внезапно думает он. В его кабинете больше нет отчаявшихся женщин, а в операционной - умирающих. Его жена была бы гораздо счастливее с кем-то другим. Исследованию конец. Двадцать лет работы коту под хвост, а Билл Мастерс заседает в баре с полным стаканом какой-то дряни, сильно смахивающей по вкусу на бензин.
- Я поеду домой, - говорит он Бартону и поднимается, чтобы уйти. Билл не может потерять свою решимость, он знает это, как собственное лицо, даже если в данный момент с трудом себя узнает.
Поначалу Билл бесцельно колесит по городу, потом едет в клинику. Здания здесь приземистые, белые, основательные. Они были до него и будут после, просто продолжат существовать. Весь остальной мир будет жить, и Бартон, и Либби, да и он сам.
И Вирджиния тоже будет жить. Он думает о ней, о ее маленьком домике, в котором никогда не был, детях, сидящих на кухне, Вирджинии, склонившейся над плитой, о ее руках, чересчур мозолистых для такого потенциала. Итан видел ее дом изнутри. Итан с детьми на кухне, или с Вирджинией в машине, или с Вирджинией в ее комнате…
Бил слышит, как разбивается стекло, будто раздаются звуки симфонии. Он не может потерять решимость, не сейчас, когда двадцать лет его жизни вылетают в трубу. Когда на обложке его исследования значится второе имя, той, в чьем доме он никогда не был. Не сейчас, даже когда он знает, что это неизбежно.
Билл покидает клинику навсегда, садится в машину, стискивает руль до побелевших костяшек. Прислушивается к стуку дождя по крыше машины, ровному, как барабанная дробь. Он едет домой.
Он не собьется с пути.
В мире существуют ужас, горе и страдание. Есть женщины, которые входят в его кабинет с налитыми кровью глазами, сжимая бесплодные животы, есть женщины, истекающие кровью на его операционном столе, и есть женщина на соседней кровати, с надеждой, которая застит глаза, словно пыль, пыль, пыль.
Это факты, все до единого, хотя чаще всего интерпретация искажает смысл. Билл Мастерс живет внутри фактов, он возводит свой дом в их ледяном, суровом, неоспоримом средоточии. У него нет проблем с интерпретацией. Билл не может себе позволить утратить решимость. Он давно решил, это может случаться со всеми остальными, но только не с ним.
В операционной ждут люди, ждут, когда великий Билл Мастерс ворвется и найдет выход. Чертов бог из машины для умирающей девушки, ее тело уже обречено, в тонком горле застряла дыхательная трубка. Он смотрит на них, оттягивая неизбежное. Смотрит точно так же, как и они на него – с кровью и ужасом в глазах.
Он делает глубокий вдох. Он открывает дверь.
II. глядя в окно на безмолвный снег
Либби напоминает ему солнце, у нее белокурые волосы и ясные глаза. Она молодая, красивая и живая, яркая и пылкая во всем, где способна себя проявить, кем потенциально может стать. Такая женщина, как Либби, рождена для материнства, чтобы любить, дарить и сиять. И всегда находится такой мужчина, как Билл, чтобы все разрушить.
- Мы попробуем еще раз, - говорит она ему, и в ее глазах столько надежды, что Биллу почти хочется умереть. - Правда, милый?
Он кивает. Он не открывает рта из страха, что правда выплеснется наружу, едкая, словно кислота, потому что такая женщина, как Либби, заслуживает лучшего, и он ей этого дать не может.
Красивая женщина берет Билла за руку, а он взамен что-то у нее отнимает, всегда, даже помимо желания.
Она улыбается:
- У нас будет ребенок, Билл. Я просто знаю это.
Ему холодно, и Билл ничего не может с этим поделать, разве что заморозить и ее. Он убирает руку, пока Либби не начала покрываться льдом.
- Конечно, - лжет он.
Уже спустя время ему приходит в голову, что, может быть, в конечном итоге она не так уж похожа на солнце.
III. машина пуста как велосипед
На месте пассажира сидит красивая женщина, и это не его жена.
- Все в порядке? – спрашивает Вирджиния с некоторой тревогой.
В отличие от других, она никогда не позволяет эмоциям проявляться в ее голосе, неизменно избегает их, глядя на него темными глазами, с широкой улыбкой протягивая через стол бледную тонкую руку. Иногда Билл думает о том, как сильно ему хочется взять ее за руку, а потом взять и ее, взять все, что есть, и он хочет, хочет, хочет.
- Все нормально.
Билл бросает взгляд на боковое зеркало, в котором отражаются фары другой машины. Вспышка света на мгновение ослепляет его. Когда он снова смотрит на дорогу, то видит звезды на мостовой.
Вирджиния поджимает губы, словно зная, что он лжет. Но в итоге кивает.
Больше он ей ничего не говорит. Больше она его ни о чем не спрашивает.
IV. прошлой ночью звезд было не счесть
Секс – это акт насилия. Вам так не кажется в момент происходящего, но за односторонним стеклом достаточно легко увидеть взаимосвязь. Билл - прежде всего исследователь, поэтому любые наблюдения, в целом и частности, могут быть полезны.
Мужчина по ту сторону стекла хватает и тянет свою партнершу за волосы, и вопль, который она издает, больше похож на крик боли, а не удовольствия. Когда женщина кончает, ее ногти царапают, сжимают и раздирают собственную плоть.
Вирджиния делает пометку в блокноте, мелким и аккуратным почерком. Поймав его взгляд, она улыбается.
Некоторое время спустя его пальцы впиваются в кожу ее ног, и он думает о синяках, которые непременно останутся, об этих, кажется, традиционных отметинах, какими бы временными они ни были. Биллу вдруг приходит в голову, что он, должно быть, ранит ее. На мгновение он застывает.
Но затем она издает низкий гортанный стон, и Билл напрочь забывает, о чем думал.
V. знаешь ли ты каково это быть единственным пассажиром
Вдали слышны громовые раскаты, звук нарастает, приближаясь, и это все, о чем Билл способен думать, конечно. День, когда его жизнь рухнет и сгорит, приобретет некое подобие символизма, как это ни банально. Обстановка кажется подходящей, почти судьбоносной: молния, сверкающая в окнах, дождь, который лупит по крыше, словно забивая гвозди в стену.
Билл елозит стаканом по полированной деревянной стойке, наблюдая, как плещется выпивка с каждым его движением. «Ничего не осталось», - внезапно думает он. В его кабинете больше нет отчаявшихся женщин, а в операционной - умирающих. Его жена была бы гораздо счастливее с кем-то другим. Исследованию конец. Двадцать лет работы коту под хвост, а Билл Мастерс заседает в баре с полным стаканом какой-то дряни, сильно смахивающей по вкусу на бензин.
- Я поеду домой, - говорит он Бартону и поднимается, чтобы уйти. Билл не может потерять свою решимость, он знает это, как собственное лицо, даже если в данный момент с трудом себя узнает.
Поначалу Билл бесцельно колесит по городу, потом едет в клинику. Здания здесь приземистые, белые, основательные. Они были до него и будут после, просто продолжат существовать. Весь остальной мир будет жить, и Бартон, и Либби, да и он сам.
И Вирджиния тоже будет жить. Он думает о ней, о ее маленьком домике, в котором никогда не был, детях, сидящих на кухне, Вирджинии, склонившейся над плитой, о ее руках, чересчур мозолистых для такого потенциала. Итан видел ее дом изнутри. Итан с детьми на кухне, или с Вирджинией в машине, или с Вирджинией в ее комнате…
Бил слышит, как разбивается стекло, будто раздаются звуки симфонии. Он не может потерять решимость, не сейчас, когда двадцать лет его жизни вылетают в трубу. Когда на обложке его исследования значится второе имя, той, в чьем доме он никогда не был. Не сейчас, даже когда он знает, что это неизбежно.
Билл покидает клинику навсегда, садится в машину, стискивает руль до побелевших костяшек. Прислушивается к стуку дождя по крыше машины, ровному, как барабанная дробь. Он едет домой.
Он не собьется с пути.
Ну и попытка "перевода" стихотворения.
Cсылкa на оригинал
УтроЯ должен тебе сказать
что люблю тебя неизменно
об этом я думаю серым
утром с привкусом смерти
во рту моем чаю
вечно жара недостает
и сигарета
потухла бордовый халат
холодит я нуждаюсь в тебе
глядя в окно
на безмолвный снег
Ночью в порту
автобусы светятся
как облака и я одинок
размышляя о флейтах.
По тебе я тоскую всегда
отправляясь на пляж
где песок влажный
будто бы от моих слез
хоть я никогда не плачу
храня тебя в сердце
с истинным юмором
можешь гордиться
парковка заполнена
до отказа и я стою
гремя ключами пуста
машина как велосипед
что тебя занимает сейчас
куда пойдешь на обед
много ли там
анчоусов
о тебе сложно думать
отдельно
твое одиночество
угнетает меня
Прошлой ночью звезд
было не счесть сегодня
снег их визитная карта
я не буду сердечен
нет ничего что способно
меня отвлечь музыка
всего лишь кроссворд
знаешь ли ты каково это
быть единственным
пассажиром если это оно
место вдали от меня
умоляю не уходи
* * *
А еще я начала переводить очередной фичок, да. Учитывая, что он длиннее предыдущих, и параллельно всякой другой фигней страдаю - ну, к Новому году закончу, лол. Зато интересно :).
Пять минут
Планировалось иллюстрацией к очередному фичку. Сначала примеривалась перевести, потом он показался мне уж слишком сахарным. Нивираятна! Но никогда не говори никогда, может, и возьмусь. Он тоже небольшой и несложный, на первый взгляд :).
Сама картинка, по правде, мне не нравится. Прошлая тоже криворыленькая, но вот прямо затискала бы, а эти какие-то стремные. Выход один: открыть новую страницу и нарисовать еще. Интересно, если я сделаю стопиисят скетчей, начну переходить в качество? Не факт, что их уже не стопиисят, правда 
.
* * *
Малость прифигела, сколько теперь на фикбучике жанров и предупреждений. Половину терминов слышу впервые, лол.
А вот пьесы так и нету. Странно, почему. Прекрасный жанр, если хочешь быстро выразить мысль и набросать диалоги, и чтобы они при этом не читались бледно-монотонно. Ремарки обожаю еще))). Но это имхо, конечно. Когда-то мне говорили (по АД, кажется), что продираться через такое вот построение - сильно на любителя. Но мои вкусы в этом плане особо не изменились :).
Сказочка))
Я говорила, что больше не буду. Я соврала как обычно. Просто эта сиюминутная мысль о кроссовере тут же стала идеей и не давала покоя, требовалось оформить немедленно)). Спасибо, что сейчас отпуск, можно было спокойно посидеть над фичком.
Непостижимые бюрократы одолжены для полноты истории "у соседнего столика", так сказать :). Старалась обращаться с ними бережно, чтобы ничего не испортить, но в каждом шипперстве свои нюансы и фаноны. Заранее извиняюсь, если что не так)).
Действующие лица: Билл/Вирджиния, Гавриил/Вельзевул, Хастур.
АУ, стеб, крэк, пародия на отдельные моменты MoS, флафф, романтика во все поля, сказка, исторические неточности, натягивание совы на глобус и, наверное, ООС. В принципе, типичный суповой набор для меня, просто уже давно не штырило вот прямо настолько, лол.
Непостижимые бюрократы одолжены для полноты истории "у соседнего столика", так сказать :). Старалась обращаться с ними бережно, чтобы ничего не испортить, но в каждом шипперстве свои нюансы и фаноны. Заранее извиняюсь, если что не так)).
Действующие лица: Билл/Вирджиния, Гавриил/Вельзевул, Хастур.
АУ, стеб, крэк, пародия на отдельные моменты MoS, флафф, романтика во все поля, сказка, исторические неточности, натягивание совы на глобус и, наверное, ООС. В принципе, типичный суповой набор для меня, просто уже давно не штырило вот прямо настолько, лол.
То, что нельзя называть
Очень много букв
Офис Гавриила. На диване фиалкового цвета, не снимая ботинок, умащивается Вельзевул. Она лениво просматривает брошюру, на глянцевом развороте которой красуются указующий перст и надпись: «Верной дорогой».
Вельзевул (зевая): Как мило. Не одолжишь печатную машинку? Наша давно сломалась, а крови грешников на служебные записки не напасешься, да и утомительно жутко. (Снова зевает).
Гавриил (задумчиво глядя в окно): Да.
Вельзевул (покосившись на него с подозрением): Надеюсь, гарантия действует еще? А то старую машинку Цербер сожрал.
Гавриил (меланхолично): Ага.
Вельзевул: У тебя все в порядке?
Гавриил: А? Что? Носки ужа... ужасно тебе идут.
Вельзевул: Перестань! Я же вижу, что-то случилось. Опять волокита с чьим-то развоплощением?
Гавриил (оборачивается): Да нет. Скорее, наоборот.
Вельзевул (обреченно): Что натворили смертные на этот раз?
Гавриил: Научились размножаться каким-то нетрадиционным способом.
Вельзевул: То есть?
Гавриил (морщится): Да я не вникал особо. Какие-то... дети из имбирки, что ли. Смертные пытаются играть в Создателя, как обычно. Едва не попал в глупое положение, приняв донесение агента за Чудо Божье, вот и все. Еще и физиономия этого доктора Мастерса знакома до боли, не могу вспомнить, где видел.
Вельзевул (заинтригованно): Если донесения не врут, нам бы очень пригодился этот доктор.
Гавриил (смотрит на нее в некотором замешательстве с оттенком любопытства): Нам?
Вельзевул (слегка смущается): В широком смысле. Нам – то есть, нашим соратникам. Прилив свежей крови накануне войны и все такое… С традиционным размножением у демонов туговато. Да я и не поощряю, без того народ обленился по самое не хочу.
Гавриил (кивает): Я тоже. Вояк еще учить и муштровать. И с теми, что есть, уже охрип разъяснительные беседы проводить о пользе бега для физической оболочки. Бесполезно! Вон Азирафель торчит на земле почти шесть тысяч лет, казалось бы – гоняй вволю. А он сидит и поглощает… круглые плоские штуковины, поливая чем-то неаппетитно-вязким. Бр-р, как вспомню – так вздрогну.
Вельзевул (авторитетно): Это называется блины. Кроули придумал.
Гавриил: Странно. Мне докладывали, что Азирафель.
Вельзевул: В любом случае, гадость редкая, соглашусь.
Гавриил (хлопнув себя по лбу): Азирафель! Вот на кого похож этот ре... проктолог!
Вельзевул (усмехаясь): Ну, раз качество подкачало с обеих сторон – значит, в итоговом поединке все решит количество. Рано или поздно твой доктор будет наш. И, может быть, окажется очень даже полезен.
Гавриил (хмыкает): С чего такая уверенность? На грех чревоугодия с некоторых пор начали закрывать глаза, что меня возмущает, честно говоря. Но даже если этот Мастерс налегает на блины по примеру своего двойника, это не повод сразу же отправлять его в Ад.
Вельзевул: Ну, хорошо, как насчет греха гордыни? Игры в Бога, вот это все?
Гавриил (пожимает плечами): Иногда Бог поощряет прогресс в самых причудливых и загадочных проявлениях. Вполне возможно, для доктора сделают исключение. Того же Зингера приняли к нам, лично я очень одобряю подобный выбор!
Слегка приосанивается, демонстрируя новенький пепельно-серый костюм. Ослепительно сияющие пуговицы Вельзевул успела сосчитать, едва очутилась у него в кабинете.
Вельзевул (откладывает брошюру и прищуривается, стараясь не смотреть на маленькие блестящие диски): Что ж, смертных грехов, как известно, семь. Уж на чем-нибудь одном доктор да попадется!
* * *
Адский офис для переговоров. Облезлые стены, ветхая колченогая мебель, вся в пыли веков и глубоких зазубринах – очевидно, тут регулярно точили когти, а иногда и клыки.
Хастур (поправляя жабу на голове, одобрительно ухмыляется девушке напротив): Я вижу, есть результат?
Вирджиния (чиркает длинным ногтем о край закопченного стола и прикуривает): Ну, задача была не такая уж трудная, по правде говоря. Дальше пойдет сложнее.
Хастур: В смысле – дальше? Грех прелюбодеяния, все по форме. Этот докторишка теперь наш с потрохами. Вот бланк, предпоследний урвал, почти не пожеванный. Сиди, отчитывайся, у нас для тебя следующее задание на очереди.
Вирджиния: Ты не понял. Это не прелюбодеяние, а вклад в современную науку о сексе. Мастерс проводит революционное исследование, и я – его ассистент! (Гордо выпячивает грудь). Между нами высокие деловые отношения, любовью тут и не пахнет.
Хастур (слегка сбитый с толку): Что ты мне лапшу вешаешь, а? Какая разница, чем там у вас пахнет? Сколько других мужей своим женам изменяло, никто у них об этой твоей… э-э, любви не спрашивал! В Ад, значит, в Ад!
Вирджиния (мечтательно): То другие, а Билл не такой… Он серьезный ученый. И книгу пишет, а я, между прочим, вдохновляю и помогаю ценными советами. Вот ты, например, хоть одну книгу прочел? Не говоря уже о том, чтобы написать.
Хастур (не верит собственным ушам): Сдается мне, Джин, ты малость того, увлеклась... Какие книги? Нас тут регулярно дерьмом заливает по самое не балуйся, а она витает черт знает где! Работа закончена – и точка.
Жаба на его голове согласно подквакивает.
Вирджиния (пожимает плечами): Ну, если хочешь рискнуть и позволить Мастерсу попасть в Рай – валяй, а я умываю руки. Посмотрим, что на это скажет Вельзевул.
Хастур (возмущается не на шутку): В Рай?! Да на каком таком основании?
Вирджиния: За самоотверженный вклад в науку ради высшей цели! О, ты его не знаешь, Билл себя не щадит, готов умерщвлять плоть до посинения, а мы еще только начали… Но я его достану, будь уверен.
Хастур (терзаемый смутными сомнениями): Что-то больно сложно у тебя получается. Как мы поймем, что клиент наш, если обычные правила, по-твоему, не действуют?
Вирджиния: Признание, например. Серенада в мою честь, миллион алых роз… Ты за кого меня принимаешь? Уж я-то пойму, когда оформлять пора!
Хастур (по-прежнему смотрит на нее с недоверием): Хорошо бы, конечно.
* * *
Дом специального агента Джонсон, он же конспиративная квартира №66.
Билл (стоя на крыльце под струями дождя, смотрит на Вирджинию с неизбывной тоской): Я понял, что не могу жить... Не могу жить без тебя.
Из кустов доносится ликующий квак. Вирджиния быстренько втаскивает Мастерса в дом и захлопывает дверь.
* * *
Глухая полночь. Хастур нервно курит у крыльца, устав таиться, и явно уже подумывает взять конспиративную квартиру штурмом. Наконец дверь отворяется. Пошатываясь, на порог выбредает Вирджиния.
Хастур (набрасывается на нее): Ну, сколько можно ждать?! Дело сделано, давай уже с вещами на выход.
Вирджиния: Что сделано-то? Никто мне в любви еще не клялся, между прочим.
Хастур: Ты шутишь, да? Мы с Лигуром вчера штук сто этих, как их… мылодрам отсмотрели. Каждая пятая заканчивалась точно так же. Чем вы там полночи занимались, интересно? Ах, да! Работали.
Вирджиния (невозмутимо): А что делать? Билла уволили из клиники за слишком передовые взгляды, жить он без работы не может, а я – ключевое звено предприятия. В общем, пришлось пока перенести наши научные изыскания на дом. Очень современно, я тебе скажу!
Хастур мрачно сплевывает.
* * *
Холл отеля «Парк Плаза». Билл с Вирджинией сидят друг напротив друга, улыбаясь просветленно и загадочно.
Вирджиния: Ну, это…
Билл: Это было…
Вирджиния: Потрясающе.
Билл: … необычно. (Пристально вглядывается в нее, отчего специальному агенту Джонсон становится не по себе).
Вирджиния (усиленно продолжая улыбаться): Необычно, потому что без проводов. И места больше. И нет риска, что ворвется какой-нибудь заблудший лаборант.
Билл (смущенно): И все же это было совсем не похоже на работу, Вирджиния. Мне показалось…
Развесистая пальма в углу издает злорадное хихиканье.
Вирджиния (поспешно переходит на шепот): Билл, послушай. У нас может быть роман, если хочешь. Банальный роман, как у миллиона людей. Что в этом интересного? То, что между нами – гораздо больше любовной интрижки. Это – работа!
Билл (в легком трансе наблюдает за шевелением губ, очень отдаленно вникая в смысл сказанного): Работа. Да. Работа не ждет.
Вирджиния (ласково кивает): Совершенно с тобой согласна.
* * *
Номер отеля «Парк Плаза». Билл с Вирджинией предаются безудержному и разнообразному разврату на зависть закоренелым грешникам.
Хастур (сиплым шепотом из-под кровати): Ты издеваешься, что ли? Это… это ж форменный англитер, извиняюсь за выражение! Какая к чертям работа?
Жаба зычно подквакивает, выражая суровое осуждение.
Билл с Вирджинией слишком заняты, чтобы отвлекаться на посторонние звуки.
* * *
Билл (задумчиво): Хм, вроде бы я слышал голоса? Стены тут значительно тоньше, чем представлялось. Надеюсь, мы не перебудим всех соседей. Никогда не знаешь, на кого наткнешься в этих гостиницах. Могу поклясться, что в прошлый раз видел здесь бывшего декана с какой-то юной блондинкой. Отменная физическая форма старика радует, конечно, а с другой стороны – довольно-таки неловко.
Вирджиния (выхватывает блокнот и секундомер): Кстати, о деканах. Мы с тобой давно уже не вели записей и подсчетов! Давай, снимай штаны.
Билл (придвигается ближе): Не хочу.
Вирджиния (улыбаясь): Ладно, твои предложения? В прошлый раз первой была я, мы же должны чередоваться, как считаешь?
Билл (очень серьезно): Я хочу тебя поцеловать.
Вирджиния (немного теряясь): А может, не надо?
Билл: Почему?
Вирджиния (колеблется): Не знаю… Вдруг я размякну и впаду в экзистенциальную тоску?
Билл (обнимает ее): Что ж, давай проверим.
* * *
Сумерки. Специальный агент Джонсон бредет по городу, объятый экзистенциальной тоской, ощущая пустоту и жестокую бессмысленность мироздания.
Вирджиния (вздыхая): Соблазнить парочку смертных, что ли? Поднять боевой демонический дух…
* * *
Дом Вирджинии Джонсон. Ночь. Улица. Фонарь. Хастур.
Вирджиния: Извини, что не приглашаю, дружище. После тебя гостиную полдня проветривать приходится.
Хастур (отшвыривает окурок): Знаешь, что? Недолго тебе тут осталось. Можешь радоваться, эти чертовы бурокрыты до сих пор не подписали приказ об увольнении. Но ты допрыгалась, так и знай!
Вирджиния (закатывает глаза): Ой, подумаешь, в Аду койко-место прибавилось, какая трагедия!
Хастур (бушует): Бесполезный мусор!
Вирджиния: Зря ты так. Очень приятный юноша. Большой знаток моды, корсеты продает по соседству с нашим офисом.
Хастур: Я тебе кто, Гавриил? На черта в аду мода сдалась, ты видела, в чем народ ходит?
Вирджиния (вздыхает): Может, пора уже высунуть нос из зад… каменного века?
Хастур: Не заговаривай мне зубы. Задание провалила? Провалила. Будешь теперь сама Вельзевул отчитываться, я тебя прикрывать не собираюсь.
Вирджиния (вскидывает голову): А кто сказал, что я его провалила? Ты погоди, сейчас Билл как взревнует люто, сам ко мне приползет на коленях с букетом в зубах. Как миленький!
* * *
Дом Вирджинии Джонсон. Ночь. Улица. Фонарь. Флэшбек.
Мастерс люто ревнует, посылает Вирджинию далеко, всерьез и надолго, с головой уходит в работу и торжественно клянется себе родной мамой, папой и Улиссом: больше ни за что и никогда. Чуть позже выясняется, что и ни с кем.
* * *
Два года спустя. Гостиная в доме почти отставного агента Джонсон.
Вирджиния: Ну, как там приказ? Не подписали еще?
Хастур: Очень смешно. Хотя и тебе похвастаться нечем, я вижу.
Вироджиния (закусив губу): Это пока что.
Хастур (усмехается, потягивая Кровавую Мэри): Даже новичок справился бы с такой простой задачей. Как там про старуху и разруху?.. Да что говорить, я бы сам лучше справился!
Вирджиния (морщится): Только не начинай про своих красоток и Папу Римского. Скучища смертная!
Хастур: Может, и скучища, зато фефект сразу и налицо! Не то что твои сомнительные вериги.
Вирджиния (кисло): Интриги…
Хастур: Неважно! С этого момента я все беру на себя. Зуб даю, через месяц твой неприступный доктор наш будет.
Вирджиния: Ха-ха, удачи тебе и твоим красоткам. Да Билл и смотреть ни на кого не станет после меня. А даже и посмотрит – сделать ничего не сможет все равно. (Мрачно улыбается). И только я способна его вылечить!
Хастур (вздыхает): Врешь ты все.
* * *
Ночь. Офис. Настольная лампа. Билл.
Вирджиния решительно входит без стука, с ключами в руках.
Билл (нервно): Я занят, Вирджиния. Поговорим завтра, если это не срочно.
Вирджиния: Ты не можешь продолжать вечно.
Билл (картинно скрещивает руки на груди): Что продолжать?
Вирджиния: Злиться на меня. И с какой стати, спрашивается? Я не имею права на личную жизнь, что ли?
Билл (встает со стула, взволнованно): То есть, одного меня тебе мало уже? Не хватает остроты ощущений? Надо заполнить пустоту какими-то проходимцами вроде Кенни, Бенни, Винни… И как у них получается Лежащий Лотос, успешно?
Вирджиния: Шелли. И нет. В смысле, мы его не пробовали, если тебя настолько беспокоит именно это.
Билл: О, я счастлив! А что беспокоит лично тебя, не скажешь? (Глядя ей в глаза): Что, поцелуй был настолько ужасен? Стоило сразу сказать, между прочим. Всегда ведь говорила, если что-то не так. Мы могли бы больше практиковаться.
Вирджиния (мучительно краснеет и сглатывает комок): Все так.
Билл (подходит к ней вплотную): Тогда в чем дело? Я был о тебе лучшего мнения, Джинни. С первого взгляда было ясно, что ты - та единственная, кого я искал всю жизнь. Ты была для меня путеводной звездой во мраке неверия и невежества, понимала и поддерживала, как никто другой! Откуда это вероломство, ужасное предательство и попрание идеалов нашего сексуально-интеллектуального единства?
Вирджиния (спохватывается и резко отталкивает его): Ну, знаешь! Святой выискался. Сам каждый день преспокойно возвращается к жене, а я? У меня же… никого нет, кроме тебя!
Билл: Если кто-то каждый день возвращается к кому-то, это не значит, что он не одинок, Джинни! И вообще, я давно хочу тебе сказать…
Совсем рядом глухо всхлипывают. Это глубоко растроганная амфибия на голове у Хастура пускает скупую жабью слезу. Демон яростно скрипит зубами за шторой, разрываясь между желанием дать Мастерсу в глаз и позволить специальному агенту наконец довести задание до победного конца.
Виржиния (бросается вперед и порывисто обнимает Билла за шею, попутно всучив ключи): Это от нашего старого номера в «Парк Плаза». Не придешь – сам виноват, лечись хоть до скончания времен, все равно не поможет! (Замогильным шепотом): И никогда не пытайся ни в чем признаваться, слышишь? Никогда! Иначе больше меня не увидишь.
Выбегает прочь, оставив доктора смотреть ей вслед со сложным лицом и полузабытым волнением в чреслах. Демон тихо изрыгает проклятия, но Мастерс решительно его игнорирует.
* * *
Десять лет спустя.
Вирджиния уныло пакует чемоданы, стараясь не смотреть на Хастура, который непривычно бодр и весел для князя Ада.
Хастур: Лучше поздно, чем никогда! Верно, Джин? Вот он, приказ, по всем правилам составлен, даже бумага чистая. Облизанная лично мною. Дезинспекция!
Вирджиния (мрачно): Угу.
Хастур (снисходительно): Слушай, да плюнь ты на эту скотину бесчувственную. Не понимаю, что ты в нем разглядела, тоже мне, герой-любовник. Небось, у нас в Аду не хуже. (Приосанивается).
Вирджиния: Угу.
Хастур: Дьявол, я сейчас мотнусь да испепелю этого мерзкого докторишку к чертовой бабушке! И плевать на все!
Вирджиния: Угу…
Билл (врывается в растрепанном виде и чувствах ): Джинни, не уходи! Пожалуйста!
Хастур (хищно): Ага! Очень кстати!
Билл, в который раз не обращая на него внимания, устремляется к Вирджинии, спотыкаясь о разбросанные повсюду вещи.
Вирджиния (устало): Зря пришел. Я не передумаю, что бы ты ни сказал. Что бы ни…
Билл: Вирджиния, я люблю тебя!!
На мгновение гостиную озаряет потусторонний свет. Раздается оглушительный раскат грома.
Вирджиния: НЕ-Е-Е-Е-Т!
Хастур: НЕ-Е-Е-ЕТ! (Спохватывается и мрачно сопит, переполненный смешанными чувствами).
Билл: НЕ-Е-Е-ЕТ!.. Кхм, погодите, что ж так орать… Нет. Ты выслушаешь меня сейчас, Вирджиния. Мне надоели эти дурацкие игры. Я люблю тебя, ты любишь меня, и не смей врать! Уж за столько лет даже такой идиот как я мог догадаться!
Вирджиния (стонет): А ты и правда идиот, Билл… Какого черта? Я же тебя предупреждала! (Закрывает лицо руками и горько плачет).
Хастур (запоздало прозревая): Стой, что ты говоришь?..
Жаба сочувственно подквакивает, очевидно, всем сразу.
Билл (пытается обнять Вирджинию, но та не дается): Может, расскажешь, наконец? Ты что, и впрямь тайный агент под прикрытием, с отравленной ручкой и пистолетом за подвязкой?
Вирджиния: Ага. Только яд у меня в кольце – увы, неоригинально.
Билл: Эм?..
Вирджиния (взрывается): Что тут рассказывать?! Да, я секретный агент. А ты попадешь в Ад, поздравляю! Конец истории! (Утыкается ему в плечо и продолжает рыдать, не в силах остановиться).
Хастур в сердцах пожирает приказ об увольнении и ретируется, прихватив недопитый коньяк. На минуту воцаряется тишина, которую нарушает лишь прерывистое сопение Вирджинии.
Билл (осторожно): И это все?
Вирджиния (глухо): Ты вообще слышал, что я сказала?
Билл: Насчет секретного агента? После наших ролевых игр, честно говоря, меня трудно чем-то шокировать. Извини.
Вирджиния: Да нет же, дубина! Что ты попадешь в Ад! Настоящий Ад! Куда отправляются все грешники, коммивояжеры и большинство музыкантов.
Билл (улыбается): Что ж, музыканты – не так и плохо. Да и коммивояжеры не все ужасны, один из моих дядьев занимался сбытом градусников, стетоскопов и презервативов, неизгладимое впечатление… Но ты же знаешь, я не верю в эту чушь про кипящие котлы и рогатых чертей.
Вирджиния (поднимает на него заплаканное лицо и шмыгает носом): Ну и не верь. Ад – это все равно что большущий, темный, унылый сортир, где вечно капает с потолка и бегают крысы величиной с енота.
Билл: Весьма напоминает больницу, где я проходил первую практику.
Вирджиния: Думаешь, я шучу? Ты проведешь в этой клоаке целую вечность… из-за меня. (Отчаянно всхлипывает).
Билл (терпеливо): Почему из-за тебя?
Вирджиния: Потому что я - демон. Демон-суккуб, что тут непонятного?
Билл (пытается подыграть): И тогда по законам жанра я буду ангелом, так?
Вирджиния (смотрит на него с неподдельным ужасом): Сплюнь!
Билл: Хорошо, допустим, я на секунду поверю, что у тебя все в порядке с головой. И у меня тоже…
Вирджиния (зловеще): Билл, еще одно слово, и я тебя укушу. Ты можешь напрячься и представить, что мир гораздо шире, чем кажется изнутри твоего кабинета?
Билл (сдается): Ну ладно, представлю, если настаиваешь. Я же все равно там окажусь только после смерти, правильно? А до этого печального события могу преспокойно жить своей жизнью?
Вирджиния: Да, но... (Критически оглядывает его с головы до ног). Положим, лет тридцать у тебя есть в запасе. Я даже могу задержать процесс дряхления, но увы: не в моей власти продлить человеческую жизнь. Прости.
Билл: А ты?
Вирджиния (тупо): Что я?
Билл (тихо): Ты можешь остаться со мной? Либби еще вчера подала на развод, я все ей рассказал. Выяснилось, она и так знала, как ни странно.
Вирджиния (начиная понимать, к чему он клонит): Я не… Вообще, трудно сказать. Если Вельзевул позволит. В конце концов, я же выполнила задание! Вроде как. Заслужила отпуск на четверть века, ха-ха. (Смущенно улыбается).
Билл: А потом ты вернешься домой, так?
Вирджиния: Определенно.
Билл (подытоживает): Значит, мы все равно будем вместе. Подумаешь, Ад. Не конец света же!
Вирджиния (вздыхает с огромным облегчением): Ты ведь и так уже знаешь, как я люблю тебя, правда?
Билл (заключает ее в полноценные объятия и широко улыбается): Может быть. Но это не считается. Я все еще жду официального заявления. С вами, секретными агентами, без железных доказательств не обойтись.
* * *
Дикий пляж на закате. Вельзевул и Гавриил сидят на песке, подстелив хламиду из морально устаревшего ангельского гардероба времен сотворения мира. Тесно прижавшись друг к другу, они созерцают багровое небо, слушают шелест волн и умиротворяющее жужжание мух.
Вельзевул: Тебе там часом ретродуктологи не требуются?
Гавриил: Кто-кто?
Вельзевул: Ну, чтобы воинов новых наклепать, например. Скоро же Армагеддон, решающая битва. На равных, так сказать. А я взамен у тебя ноут одолжу. О мой старый самоубился очередной сантехник, пришедший трубы ремонтировать. Если точнее, они самоубились друг о друга...
Гавриил: Вот оно что? Твой гениальный ученый оказался не настолько полезен, как ожидалось? (Тихонько посмеивается, но его глаза смотрят на нее с нежностью, от которой у Вельзевул на секунду сводит живот).
Вельзевул: Он утверждает, что все дело в наших генах и хромосомах… Я не очень поняла, но если коротко: демонов можно размножать почкованием. Этих Эриков, похожих между собой, как отчеты из отдела наглядной агитации, у нас уже под сотню.
Гавриил: И что же тебя не устраивает?
Вельзевул (жалобно): Да тупые, как полено. Услужливые, но кретины редкие. Разве что на подножный корм Церберу годятся, куда там воевать… Хотя нет, нельзя кормить пса всякой гадостью. Но Мастерс упорно продолжает их выводить, надеясь на чудо.
Гавриил (хмыкает): И ты решила спихнуть проблемку мне, да? Отличный план! Спасибо, своих дураков хватает... Почему ты ему не запретишь?
Вельзевул: Да не знаю… Творческую личность лучше держать при деле, иначе другое найдет. Он и так все свободное время проводит с женой-суккубом. Я бы от этой сладкой парочки с удовольствием избавилась. Один из моих демонов жутко ревнует, как бы чего не вышло. Бунт нам совершенно ни к чему.
Гавриил (понимающе кивает): Ага, еще одна фракция усложнит ситуацию, особенно в преддверии…
Вельзевул: О, да. Перегрызут друг другу глотки, а остальным убирай, подтирай и строчи километровые отчеты.
Гавриил: И это тоже. (С любопытством): А что значит – ревнует?
Вельзевул (слегка растерявшись): Ну… Ревнует и все. Как объяснить? Представь, что Маме, к примеру, кто-то другой дороже тебя.
Гавриил (задумчиво): Хм.
Вельзевул: Или вот, например, вообрази, что я пошла на свидание не с тобой, а скажем… Сандальфоном.
Гавриил (напряженно пытается вообразить): Хм?
Вельзевул (сдается): Ладно, забудь.
Гавриил (после неловкой паузы): А что если отправить их назад не землю? Нечего портить нам политический климат своими странными идеями.
Вельзевул (в сомнении): Ну… Это как-то не по правилам. В плохом смысле. Разве только ты попробуешь испросить высочайшего разрешения у Бога. (Широко ухмыляется).
Гавриил (вздыхает): Она давно не отвечает никому. И мне тоже. Но я попробую, если хочешь. В рай этих твоих ретивых я точно не приму, даже по протекции. Очень уж физиономия доктора, если правильно помню, смахивает на одного нашего ангела. Еще перепутают в канцелярии формуляры – до конца света будем разгребать беспорядок.
Вельзевул (легонько целует его в щеку): Ты сегодня такой добрый, не к добру явно!
Они устраиваются на ночлег, укрывшись ветхой хламидой. Не для того, чтобы защититься от холода – просто так уютней лежать бок о бок и смотреть на звезды.
Гавриил (утыкаясь носом ей в шею, бормочет сонным голосом): Но ты ведь не пошла бы, правда?
Вельзевул (зевает): Куда?
Гавриил: На свидание с Сандаль... С кем-то другим? Ведь не пошла бы?
Она чувствует, как на секунду замирает его дыхание, пока Гавриил ждет ответа. Ангелам не нужен воздух, чтобы существовать. Но они могут вдыхать его и выдыхать, если захотят. И это очень приятно, а иногда щекотно.
Вельзевул: Конечно, нет.
Гавриил расслабляется и обнимает ее, плавно погружаясь в сон.
Ни ангелам, ни демонам вовсе не обязательно спать для поддержания сил. Но они могут это делать, если захотят. Потому что засыпать и просыпаться вместе – часть их повседневного ритуала, чего-то привычного и странного, удивительного и волнующего, чему Вельзевул до сих пор не может подобрать определение. Она точно знает, что есть какое-то слово, совсем короткое – даже слишком. Вряд ли оно способно передать или объяснить внезапное желание расхохотаться посреди скучного собрания только для того, чтобы насладиться выражением перекошенных рож подчиненных. Или непреодолимое влечение к пончикам с корицей. Или радость от ощущения свежего ветра после затхлого кабинета, пропахшего плесенью… Нет, запах плесени был прекрасен, гораздо удивительней было вдруг обнаружить, что ей нравятся и совсем другие вещи. Вещи, которые она… Точно ведь было какое-то слово. Может, Вельзевул его даже знала, просто забыла давным-давно.
«Надо будет завтра спросить у Билла, - думает она, засыпая. – В конце концов, он же ученый. Должен разбираться в подобных вещах».
Вельзевул (зевая): Как мило. Не одолжишь печатную машинку? Наша давно сломалась, а крови грешников на служебные записки не напасешься, да и утомительно жутко. (Снова зевает).
Гавриил (задумчиво глядя в окно): Да.
Вельзевул (покосившись на него с подозрением): Надеюсь, гарантия действует еще? А то старую машинку Цербер сожрал.
Гавриил (меланхолично): Ага.
Вельзевул: У тебя все в порядке?
Гавриил: А? Что? Носки ужа... ужасно тебе идут.
Вельзевул: Перестань! Я же вижу, что-то случилось. Опять волокита с чьим-то развоплощением?
Гавриил (оборачивается): Да нет. Скорее, наоборот.
Вельзевул (обреченно): Что натворили смертные на этот раз?
Гавриил: Научились размножаться каким-то нетрадиционным способом.
Вельзевул: То есть?
Гавриил (морщится): Да я не вникал особо. Какие-то... дети из имбирки, что ли. Смертные пытаются играть в Создателя, как обычно. Едва не попал в глупое положение, приняв донесение агента за Чудо Божье, вот и все. Еще и физиономия этого доктора Мастерса знакома до боли, не могу вспомнить, где видел.
Вельзевул (заинтригованно): Если донесения не врут, нам бы очень пригодился этот доктор.
Гавриил (смотрит на нее в некотором замешательстве с оттенком любопытства): Нам?
Вельзевул (слегка смущается): В широком смысле. Нам – то есть, нашим соратникам. Прилив свежей крови накануне войны и все такое… С традиционным размножением у демонов туговато. Да я и не поощряю, без того народ обленился по самое не хочу.
Гавриил (кивает): Я тоже. Вояк еще учить и муштровать. И с теми, что есть, уже охрип разъяснительные беседы проводить о пользе бега для физической оболочки. Бесполезно! Вон Азирафель торчит на земле почти шесть тысяч лет, казалось бы – гоняй вволю. А он сидит и поглощает… круглые плоские штуковины, поливая чем-то неаппетитно-вязким. Бр-р, как вспомню – так вздрогну.
Вельзевул (авторитетно): Это называется блины. Кроули придумал.
Гавриил: Странно. Мне докладывали, что Азирафель.
Вельзевул: В любом случае, гадость редкая, соглашусь.
Гавриил (хлопнув себя по лбу): Азирафель! Вот на кого похож этот ре... проктолог!
Вельзевул (усмехаясь): Ну, раз качество подкачало с обеих сторон – значит, в итоговом поединке все решит количество. Рано или поздно твой доктор будет наш. И, может быть, окажется очень даже полезен.
Гавриил (хмыкает): С чего такая уверенность? На грех чревоугодия с некоторых пор начали закрывать глаза, что меня возмущает, честно говоря. Но даже если этот Мастерс налегает на блины по примеру своего двойника, это не повод сразу же отправлять его в Ад.
Вельзевул: Ну, хорошо, как насчет греха гордыни? Игры в Бога, вот это все?
Гавриил (пожимает плечами): Иногда Бог поощряет прогресс в самых причудливых и загадочных проявлениях. Вполне возможно, для доктора сделают исключение. Того же Зингера приняли к нам, лично я очень одобряю подобный выбор!
Слегка приосанивается, демонстрируя новенький пепельно-серый костюм. Ослепительно сияющие пуговицы Вельзевул успела сосчитать, едва очутилась у него в кабинете.
Вельзевул (откладывает брошюру и прищуривается, стараясь не смотреть на маленькие блестящие диски): Что ж, смертных грехов, как известно, семь. Уж на чем-нибудь одном доктор да попадется!
* * *
Адский офис для переговоров. Облезлые стены, ветхая колченогая мебель, вся в пыли веков и глубоких зазубринах – очевидно, тут регулярно точили когти, а иногда и клыки.
Хастур (поправляя жабу на голове, одобрительно ухмыляется девушке напротив): Я вижу, есть результат?
Вирджиния (чиркает длинным ногтем о край закопченного стола и прикуривает): Ну, задача была не такая уж трудная, по правде говоря. Дальше пойдет сложнее.
Хастур: В смысле – дальше? Грех прелюбодеяния, все по форме. Этот докторишка теперь наш с потрохами. Вот бланк, предпоследний урвал, почти не пожеванный. Сиди, отчитывайся, у нас для тебя следующее задание на очереди.
Вирджиния: Ты не понял. Это не прелюбодеяние, а вклад в современную науку о сексе. Мастерс проводит революционное исследование, и я – его ассистент! (Гордо выпячивает грудь). Между нами высокие деловые отношения, любовью тут и не пахнет.
Хастур (слегка сбитый с толку): Что ты мне лапшу вешаешь, а? Какая разница, чем там у вас пахнет? Сколько других мужей своим женам изменяло, никто у них об этой твоей… э-э, любви не спрашивал! В Ад, значит, в Ад!
Вирджиния (мечтательно): То другие, а Билл не такой… Он серьезный ученый. И книгу пишет, а я, между прочим, вдохновляю и помогаю ценными советами. Вот ты, например, хоть одну книгу прочел? Не говоря уже о том, чтобы написать.
Хастур (не верит собственным ушам): Сдается мне, Джин, ты малость того, увлеклась... Какие книги? Нас тут регулярно дерьмом заливает по самое не балуйся, а она витает черт знает где! Работа закончена – и точка.
Жаба на его голове согласно подквакивает.
Вирджиния (пожимает плечами): Ну, если хочешь рискнуть и позволить Мастерсу попасть в Рай – валяй, а я умываю руки. Посмотрим, что на это скажет Вельзевул.
Хастур (возмущается не на шутку): В Рай?! Да на каком таком основании?
Вирджиния: За самоотверженный вклад в науку ради высшей цели! О, ты его не знаешь, Билл себя не щадит, готов умерщвлять плоть до посинения, а мы еще только начали… Но я его достану, будь уверен.
Хастур (терзаемый смутными сомнениями): Что-то больно сложно у тебя получается. Как мы поймем, что клиент наш, если обычные правила, по-твоему, не действуют?
Вирджиния: Признание, например. Серенада в мою честь, миллион алых роз… Ты за кого меня принимаешь? Уж я-то пойму, когда оформлять пора!
Хастур (по-прежнему смотрит на нее с недоверием): Хорошо бы, конечно.
* * *
Дом специального агента Джонсон, он же конспиративная квартира №66.
Билл (стоя на крыльце под струями дождя, смотрит на Вирджинию с неизбывной тоской): Я понял, что не могу жить... Не могу жить без тебя.
Из кустов доносится ликующий квак. Вирджиния быстренько втаскивает Мастерса в дом и захлопывает дверь.
* * *
Глухая полночь. Хастур нервно курит у крыльца, устав таиться, и явно уже подумывает взять конспиративную квартиру штурмом. Наконец дверь отворяется. Пошатываясь, на порог выбредает Вирджиния.
Хастур (набрасывается на нее): Ну, сколько можно ждать?! Дело сделано, давай уже с вещами на выход.
Вирджиния: Что сделано-то? Никто мне в любви еще не клялся, между прочим.
Хастур: Ты шутишь, да? Мы с Лигуром вчера штук сто этих, как их… мылодрам отсмотрели. Каждая пятая заканчивалась точно так же. Чем вы там полночи занимались, интересно? Ах, да! Работали.
Вирджиния (невозмутимо): А что делать? Билла уволили из клиники за слишком передовые взгляды, жить он без работы не может, а я – ключевое звено предприятия. В общем, пришлось пока перенести наши научные изыскания на дом. Очень современно, я тебе скажу!
Хастур мрачно сплевывает.
* * *
Холл отеля «Парк Плаза». Билл с Вирджинией сидят друг напротив друга, улыбаясь просветленно и загадочно.
Вирджиния: Ну, это…
Билл: Это было…
Вирджиния: Потрясающе.
Билл: … необычно. (Пристально вглядывается в нее, отчего специальному агенту Джонсон становится не по себе).
Вирджиния (усиленно продолжая улыбаться): Необычно, потому что без проводов. И места больше. И нет риска, что ворвется какой-нибудь заблудший лаборант.
Билл (смущенно): И все же это было совсем не похоже на работу, Вирджиния. Мне показалось…
Развесистая пальма в углу издает злорадное хихиканье.
Вирджиния (поспешно переходит на шепот): Билл, послушай. У нас может быть роман, если хочешь. Банальный роман, как у миллиона людей. Что в этом интересного? То, что между нами – гораздо больше любовной интрижки. Это – работа!
Билл (в легком трансе наблюдает за шевелением губ, очень отдаленно вникая в смысл сказанного): Работа. Да. Работа не ждет.
Вирджиния (ласково кивает): Совершенно с тобой согласна.
* * *
Номер отеля «Парк Плаза». Билл с Вирджинией предаются безудержному и разнообразному разврату на зависть закоренелым грешникам.
Хастур (сиплым шепотом из-под кровати): Ты издеваешься, что ли? Это… это ж форменный англитер, извиняюсь за выражение! Какая к чертям работа?
Жаба зычно подквакивает, выражая суровое осуждение.
Билл с Вирджинией слишком заняты, чтобы отвлекаться на посторонние звуки.
* * *
Билл (задумчиво): Хм, вроде бы я слышал голоса? Стены тут значительно тоньше, чем представлялось. Надеюсь, мы не перебудим всех соседей. Никогда не знаешь, на кого наткнешься в этих гостиницах. Могу поклясться, что в прошлый раз видел здесь бывшего декана с какой-то юной блондинкой. Отменная физическая форма старика радует, конечно, а с другой стороны – довольно-таки неловко.
Вирджиния (выхватывает блокнот и секундомер): Кстати, о деканах. Мы с тобой давно уже не вели записей и подсчетов! Давай, снимай штаны.
Билл (придвигается ближе): Не хочу.
Вирджиния (улыбаясь): Ладно, твои предложения? В прошлый раз первой была я, мы же должны чередоваться, как считаешь?
Билл (очень серьезно): Я хочу тебя поцеловать.
Вирджиния (немного теряясь): А может, не надо?
Билл: Почему?
Вирджиния (колеблется): Не знаю… Вдруг я размякну и впаду в экзистенциальную тоску?
Билл (обнимает ее): Что ж, давай проверим.
* * *
Сумерки. Специальный агент Джонсон бредет по городу, объятый экзистенциальной тоской, ощущая пустоту и жестокую бессмысленность мироздания.
Вирджиния (вздыхая): Соблазнить парочку смертных, что ли? Поднять боевой демонический дух…
* * *
Дом Вирджинии Джонсон. Ночь. Улица. Фонарь. Хастур.
Вирджиния: Извини, что не приглашаю, дружище. После тебя гостиную полдня проветривать приходится.
Хастур (отшвыривает окурок): Знаешь, что? Недолго тебе тут осталось. Можешь радоваться, эти чертовы бурокрыты до сих пор не подписали приказ об увольнении. Но ты допрыгалась, так и знай!
Вирджиния (закатывает глаза): Ой, подумаешь, в Аду койко-место прибавилось, какая трагедия!
Хастур (бушует): Бесполезный мусор!
Вирджиния: Зря ты так. Очень приятный юноша. Большой знаток моды, корсеты продает по соседству с нашим офисом.
Хастур: Я тебе кто, Гавриил? На черта в аду мода сдалась, ты видела, в чем народ ходит?
Вирджиния (вздыхает): Может, пора уже высунуть нос из зад… каменного века?
Хастур: Не заговаривай мне зубы. Задание провалила? Провалила. Будешь теперь сама Вельзевул отчитываться, я тебя прикрывать не собираюсь.
Вирджиния (вскидывает голову): А кто сказал, что я его провалила? Ты погоди, сейчас Билл как взревнует люто, сам ко мне приползет на коленях с букетом в зубах. Как миленький!
* * *
Дом Вирджинии Джонсон. Ночь. Улица. Фонарь. Флэшбек.
Мастерс люто ревнует, посылает Вирджинию далеко, всерьез и надолго, с головой уходит в работу и торжественно клянется себе родной мамой, папой и Улиссом: больше ни за что и никогда. Чуть позже выясняется, что и ни с кем.
* * *
Два года спустя. Гостиная в доме почти отставного агента Джонсон.
Вирджиния: Ну, как там приказ? Не подписали еще?
Хастур: Очень смешно. Хотя и тебе похвастаться нечем, я вижу.
Вироджиния (закусив губу): Это пока что.
Хастур (усмехается, потягивая Кровавую Мэри): Даже новичок справился бы с такой простой задачей. Как там про старуху и разруху?.. Да что говорить, я бы сам лучше справился!
Вирджиния (морщится): Только не начинай про своих красоток и Папу Римского. Скучища смертная!
Хастур: Может, и скучища, зато фефект сразу и налицо! Не то что твои сомнительные вериги.
Вирджиния (кисло): Интриги…
Хастур: Неважно! С этого момента я все беру на себя. Зуб даю, через месяц твой неприступный доктор наш будет.
Вирджиния: Ха-ха, удачи тебе и твоим красоткам. Да Билл и смотреть ни на кого не станет после меня. А даже и посмотрит – сделать ничего не сможет все равно. (Мрачно улыбается). И только я способна его вылечить!
Хастур (вздыхает): Врешь ты все.
* * *
Ночь. Офис. Настольная лампа. Билл.
Вирджиния решительно входит без стука, с ключами в руках.
Билл (нервно): Я занят, Вирджиния. Поговорим завтра, если это не срочно.
Вирджиния: Ты не можешь продолжать вечно.
Билл (картинно скрещивает руки на груди): Что продолжать?
Вирджиния: Злиться на меня. И с какой стати, спрашивается? Я не имею права на личную жизнь, что ли?
Билл (встает со стула, взволнованно): То есть, одного меня тебе мало уже? Не хватает остроты ощущений? Надо заполнить пустоту какими-то проходимцами вроде Кенни, Бенни, Винни… И как у них получается Лежащий Лотос, успешно?
Вирджиния: Шелли. И нет. В смысле, мы его не пробовали, если тебя настолько беспокоит именно это.
Билл: О, я счастлив! А что беспокоит лично тебя, не скажешь? (Глядя ей в глаза): Что, поцелуй был настолько ужасен? Стоило сразу сказать, между прочим. Всегда ведь говорила, если что-то не так. Мы могли бы больше практиковаться.
Вирджиния (мучительно краснеет и сглатывает комок): Все так.
Билл (подходит к ней вплотную): Тогда в чем дело? Я был о тебе лучшего мнения, Джинни. С первого взгляда было ясно, что ты - та единственная, кого я искал всю жизнь. Ты была для меня путеводной звездой во мраке неверия и невежества, понимала и поддерживала, как никто другой! Откуда это вероломство, ужасное предательство и попрание идеалов нашего сексуально-интеллектуального единства?
Вирджиния (спохватывается и резко отталкивает его): Ну, знаешь! Святой выискался. Сам каждый день преспокойно возвращается к жене, а я? У меня же… никого нет, кроме тебя!
Билл: Если кто-то каждый день возвращается к кому-то, это не значит, что он не одинок, Джинни! И вообще, я давно хочу тебе сказать…
Совсем рядом глухо всхлипывают. Это глубоко растроганная амфибия на голове у Хастура пускает скупую жабью слезу. Демон яростно скрипит зубами за шторой, разрываясь между желанием дать Мастерсу в глаз и позволить специальному агенту наконец довести задание до победного конца.
Виржиния (бросается вперед и порывисто обнимает Билла за шею, попутно всучив ключи): Это от нашего старого номера в «Парк Плаза». Не придешь – сам виноват, лечись хоть до скончания времен, все равно не поможет! (Замогильным шепотом): И никогда не пытайся ни в чем признаваться, слышишь? Никогда! Иначе больше меня не увидишь.
Выбегает прочь, оставив доктора смотреть ей вслед со сложным лицом и полузабытым волнением в чреслах. Демон тихо изрыгает проклятия, но Мастерс решительно его игнорирует.
* * *
Десять лет спустя.
Вирджиния уныло пакует чемоданы, стараясь не смотреть на Хастура, который непривычно бодр и весел для князя Ада.
Хастур: Лучше поздно, чем никогда! Верно, Джин? Вот он, приказ, по всем правилам составлен, даже бумага чистая. Облизанная лично мною. Дезинспекция!
Вирджиния (мрачно): Угу.
Хастур (снисходительно): Слушай, да плюнь ты на эту скотину бесчувственную. Не понимаю, что ты в нем разглядела, тоже мне, герой-любовник. Небось, у нас в Аду не хуже. (Приосанивается).
Вирджиния: Угу.
Хастур: Дьявол, я сейчас мотнусь да испепелю этого мерзкого докторишку к чертовой бабушке! И плевать на все!
Вирджиния: Угу…
Билл (врывается в растрепанном виде и чувствах ): Джинни, не уходи! Пожалуйста!
Хастур (хищно): Ага! Очень кстати!
Билл, в который раз не обращая на него внимания, устремляется к Вирджинии, спотыкаясь о разбросанные повсюду вещи.
Вирджиния (устало): Зря пришел. Я не передумаю, что бы ты ни сказал. Что бы ни…
Билл: Вирджиния, я люблю тебя!!
На мгновение гостиную озаряет потусторонний свет. Раздается оглушительный раскат грома.
Вирджиния: НЕ-Е-Е-Е-Т!
Хастур: НЕ-Е-Е-ЕТ! (Спохватывается и мрачно сопит, переполненный смешанными чувствами).
Билл: НЕ-Е-Е-ЕТ!.. Кхм, погодите, что ж так орать… Нет. Ты выслушаешь меня сейчас, Вирджиния. Мне надоели эти дурацкие игры. Я люблю тебя, ты любишь меня, и не смей врать! Уж за столько лет даже такой идиот как я мог догадаться!
Вирджиния (стонет): А ты и правда идиот, Билл… Какого черта? Я же тебя предупреждала! (Закрывает лицо руками и горько плачет).
Хастур (запоздало прозревая): Стой, что ты говоришь?..
Жаба сочувственно подквакивает, очевидно, всем сразу.
Билл (пытается обнять Вирджинию, но та не дается): Может, расскажешь, наконец? Ты что, и впрямь тайный агент под прикрытием, с отравленной ручкой и пистолетом за подвязкой?
Вирджиния: Ага. Только яд у меня в кольце – увы, неоригинально.
Билл: Эм?..
Вирджиния (взрывается): Что тут рассказывать?! Да, я секретный агент. А ты попадешь в Ад, поздравляю! Конец истории! (Утыкается ему в плечо и продолжает рыдать, не в силах остановиться).
Хастур в сердцах пожирает приказ об увольнении и ретируется, прихватив недопитый коньяк. На минуту воцаряется тишина, которую нарушает лишь прерывистое сопение Вирджинии.
Билл (осторожно): И это все?
Вирджиния (глухо): Ты вообще слышал, что я сказала?
Билл: Насчет секретного агента? После наших ролевых игр, честно говоря, меня трудно чем-то шокировать. Извини.
Вирджиния: Да нет же, дубина! Что ты попадешь в Ад! Настоящий Ад! Куда отправляются все грешники, коммивояжеры и большинство музыкантов.
Билл (улыбается): Что ж, музыканты – не так и плохо. Да и коммивояжеры не все ужасны, один из моих дядьев занимался сбытом градусников, стетоскопов и презервативов, неизгладимое впечатление… Но ты же знаешь, я не верю в эту чушь про кипящие котлы и рогатых чертей.
Вирджиния (поднимает на него заплаканное лицо и шмыгает носом): Ну и не верь. Ад – это все равно что большущий, темный, унылый сортир, где вечно капает с потолка и бегают крысы величиной с енота.
Билл: Весьма напоминает больницу, где я проходил первую практику.
Вирджиния: Думаешь, я шучу? Ты проведешь в этой клоаке целую вечность… из-за меня. (Отчаянно всхлипывает).
Билл (терпеливо): Почему из-за тебя?
Вирджиния: Потому что я - демон. Демон-суккуб, что тут непонятного?
Билл (пытается подыграть): И тогда по законам жанра я буду ангелом, так?
Вирджиния (смотрит на него с неподдельным ужасом): Сплюнь!
Билл: Хорошо, допустим, я на секунду поверю, что у тебя все в порядке с головой. И у меня тоже…
Вирджиния (зловеще): Билл, еще одно слово, и я тебя укушу. Ты можешь напрячься и представить, что мир гораздо шире, чем кажется изнутри твоего кабинета?
Билл (сдается): Ну ладно, представлю, если настаиваешь. Я же все равно там окажусь только после смерти, правильно? А до этого печального события могу преспокойно жить своей жизнью?
Вирджиния: Да, но... (Критически оглядывает его с головы до ног). Положим, лет тридцать у тебя есть в запасе. Я даже могу задержать процесс дряхления, но увы: не в моей власти продлить человеческую жизнь. Прости.
Билл: А ты?
Вирджиния (тупо): Что я?
Билл (тихо): Ты можешь остаться со мной? Либби еще вчера подала на развод, я все ей рассказал. Выяснилось, она и так знала, как ни странно.
Вирджиния (начиная понимать, к чему он клонит): Я не… Вообще, трудно сказать. Если Вельзевул позволит. В конце концов, я же выполнила задание! Вроде как. Заслужила отпуск на четверть века, ха-ха. (Смущенно улыбается).
Билл: А потом ты вернешься домой, так?
Вирджиния: Определенно.
Билл (подытоживает): Значит, мы все равно будем вместе. Подумаешь, Ад. Не конец света же!
Вирджиния (вздыхает с огромным облегчением): Ты ведь и так уже знаешь, как я люблю тебя, правда?
Билл (заключает ее в полноценные объятия и широко улыбается): Может быть. Но это не считается. Я все еще жду официального заявления. С вами, секретными агентами, без железных доказательств не обойтись.
* * *
Дикий пляж на закате. Вельзевул и Гавриил сидят на песке, подстелив хламиду из морально устаревшего ангельского гардероба времен сотворения мира. Тесно прижавшись друг к другу, они созерцают багровое небо, слушают шелест волн и умиротворяющее жужжание мух.
Вельзевул: Тебе там часом ретродуктологи не требуются?
Гавриил: Кто-кто?
Вельзевул: Ну, чтобы воинов новых наклепать, например. Скоро же Армагеддон, решающая битва. На равных, так сказать. А я взамен у тебя ноут одолжу. О мой старый самоубился очередной сантехник, пришедший трубы ремонтировать. Если точнее, они самоубились друг о друга...
Гавриил: Вот оно что? Твой гениальный ученый оказался не настолько полезен, как ожидалось? (Тихонько посмеивается, но его глаза смотрят на нее с нежностью, от которой у Вельзевул на секунду сводит живот).
Вельзевул: Он утверждает, что все дело в наших генах и хромосомах… Я не очень поняла, но если коротко: демонов можно размножать почкованием. Этих Эриков, похожих между собой, как отчеты из отдела наглядной агитации, у нас уже под сотню.
Гавриил: И что же тебя не устраивает?
Вельзевул (жалобно): Да тупые, как полено. Услужливые, но кретины редкие. Разве что на подножный корм Церберу годятся, куда там воевать… Хотя нет, нельзя кормить пса всякой гадостью. Но Мастерс упорно продолжает их выводить, надеясь на чудо.
Гавриил (хмыкает): И ты решила спихнуть проблемку мне, да? Отличный план! Спасибо, своих дураков хватает... Почему ты ему не запретишь?
Вельзевул: Да не знаю… Творческую личность лучше держать при деле, иначе другое найдет. Он и так все свободное время проводит с женой-суккубом. Я бы от этой сладкой парочки с удовольствием избавилась. Один из моих демонов жутко ревнует, как бы чего не вышло. Бунт нам совершенно ни к чему.
Гавриил (понимающе кивает): Ага, еще одна фракция усложнит ситуацию, особенно в преддверии…
Вельзевул: О, да. Перегрызут друг другу глотки, а остальным убирай, подтирай и строчи километровые отчеты.
Гавриил: И это тоже. (С любопытством): А что значит – ревнует?
Вельзевул (слегка растерявшись): Ну… Ревнует и все. Как объяснить? Представь, что Маме, к примеру, кто-то другой дороже тебя.
Гавриил (задумчиво): Хм.
Вельзевул: Или вот, например, вообрази, что я пошла на свидание не с тобой, а скажем… Сандальфоном.
Гавриил (напряженно пытается вообразить): Хм?
Вельзевул (сдается): Ладно, забудь.
Гавриил (после неловкой паузы): А что если отправить их назад не землю? Нечего портить нам политический климат своими странными идеями.
Вельзевул (в сомнении): Ну… Это как-то не по правилам. В плохом смысле. Разве только ты попробуешь испросить высочайшего разрешения у Бога. (Широко ухмыляется).
Гавриил (вздыхает): Она давно не отвечает никому. И мне тоже. Но я попробую, если хочешь. В рай этих твоих ретивых я точно не приму, даже по протекции. Очень уж физиономия доктора, если правильно помню, смахивает на одного нашего ангела. Еще перепутают в канцелярии формуляры – до конца света будем разгребать беспорядок.
Вельзевул (легонько целует его в щеку): Ты сегодня такой добрый, не к добру явно!
Они устраиваются на ночлег, укрывшись ветхой хламидой. Не для того, чтобы защититься от холода – просто так уютней лежать бок о бок и смотреть на звезды.
Гавриил (утыкаясь носом ей в шею, бормочет сонным голосом): Но ты ведь не пошла бы, правда?
Вельзевул (зевает): Куда?
Гавриил: На свидание с Сандаль... С кем-то другим? Ведь не пошла бы?
Она чувствует, как на секунду замирает его дыхание, пока Гавриил ждет ответа. Ангелам не нужен воздух, чтобы существовать. Но они могут вдыхать его и выдыхать, если захотят. И это очень приятно, а иногда щекотно.
Вельзевул: Конечно, нет.
Гавриил расслабляется и обнимает ее, плавно погружаясь в сон.
Ни ангелам, ни демонам вовсе не обязательно спать для поддержания сил. Но они могут это делать, если захотят. Потому что засыпать и просыпаться вместе – часть их повседневного ритуала, чего-то привычного и странного, удивительного и волнующего, чему Вельзевул до сих пор не может подобрать определение. Она точно знает, что есть какое-то слово, совсем короткое – даже слишком. Вряд ли оно способно передать или объяснить внезапное желание расхохотаться посреди скучного собрания только для того, чтобы насладиться выражением перекошенных рож подчиненных. Или непреодолимое влечение к пончикам с корицей. Или радость от ощущения свежего ветра после затхлого кабинета, пропахшего плесенью… Нет, запах плесени был прекрасен, гораздо удивительней было вдруг обнаружить, что ей нравятся и совсем другие вещи. Вещи, которые она… Точно ведь было какое-то слово. Может, Вельзевул его даже знала, просто забыла давным-давно.
«Надо будет завтра спросить у Билла, - думает она, засыпая. – В конце концов, он же ученый. Должен разбираться в подобных вещах».
Вечерний звон
Итак, фик номер два. Сам процесс прикольный, конечно. Сидишь, ломаешь голову над элементарной фразой. Одно название чего стоит. Вот Afternoon delight - как его перевести? Ни один вариант с т.з. дилетанта не кажется адекватным. Либо слишком приторно, либо как-то старорежимно. Автор, ты все равно не узнаешь про мой позор.
LittleSister - второй по плодовитости шиппер на АО3. Нравится ее стиль, читается живо для иностранца (т.е., меня), несмотря на привычку временами писать имена с маленькой буквы. Есть одно «но». Даже два. Первое: практически все ее творческое наследие с нцой. И хотя это канон (ладно, в сериале по факту R), вполне очевидно, что задача мне вообще не по зубам. И технически, и по настрою – порвет же на сотню воронят в процессе, как бы тупо или инфантильно это ни было. Второе: почти половина фичков – МШ/ЛК. И в принципе, могу понять, откуда ноги растут. Шин со многими партнерами, вне зависимости от пола, очень сильно химичит, на площадке и за ее пределами))). Мне всегда нравится смотреть на позитивные фоточки, слушать/читать интервью и умиляться, что у актеров были хорошие отношения и взаимопонимание. Но это актеры, а то - персонажи.Две большие разницы. Барьер непреодолим, к счастью или к сожалению.
Короче, вот он, кажется, единственный текст LittleSister с рейтингом G. Фик совсем крошечный, милая постканонная флаффная зарисовка, очень легко представить это вживую, мне нравится. Такие вещи, думаю, тоннами пишут в других фандомах, но МоS настолько суров... Секс, тлен, драма и все такое. Хотя в каноне вполне себе присутствует и юмор.
Вступление длиннее, чем сам текст)). У кого-то слишком много свободного времени.
Afternoon delight (На исходе дня)
Автор: LittleSister
Ссылка на оригинал
скрытый текстПоследние лучи солнечного света озаряют кабинет Джинни. Она стоит у окна, заканчивая просматривать бумаги, прежде чем отправиться к Биллу и напомнить ему, что пора идти домой.
День выдался скучный, они мало разговаривали, пациентов почти не было, как и причин поспорить, всего лишь совместный обед и пара незначительных фраз, касание плеч время от времени, брошенные украдкой взгляды, общее и мимолетное смущение.
Но в окончании дня что-то есть, это особое время, когда углы смягчаются, веки тяжелеют, воцаряется тишина.
Вирджиния смотрит на Билла, все звуки приглушены стеклянными перегородками: он пощипывает переносицу, сдвигает очки, чтобы протереть усталые глаза, явно борясь с искушением закруглиться уже на сегодня, усилием воли возвращая собранность и концентрацию. Она наблюдает, как его волосы выбиваются из аккуратной прически, горло колеблется при глубоком вздохе, губы блестят после того, как он облизывает их. Предзакатное сияние озаряет его величавой красотой – правда, впечатление разбивается вдребезги, едва Билл нечаянно смахивает локтем стопку бумаг на пол, – и грудь Джинни до краев наполняется светом, теплом и любовью, такой искренней, что щеки болят от еле сдерживаемой улыбки.
Она заходит к нему в кабинет, поднимает с пола разрозненные листы и присаживается на корточки, чтобы помочь. Билл не подает виду, что замечает ее присутствие, но его дыхание немного учащается, прежде чем он улыбается ей, устало и застенчиво.
Она поднимает с пола последнюю бумагу и осторожно опускается на колени, положив руки на его бедра. Джинни побуждает Билла повернуться к ней вместе с креслом и расставить ноги, чтобы она могла обосноваться между ними поближе к телу.
Билл заправляет прядь волос ей за ухо и берет левую руку Вирджинии в свои, два пальца смыкаются вокруг тонкого кольца, которое он попутно ласкает взглядом, сердце бьется громко и ровно в ответ на прикосновение Джинни к его бедру.
Оба смотрят на тонкую полосу, которая связывает их вместе, воплощенную золотую связь, которую они всегда чувствовали и осязали, просто никогда не видели.
Билл привлекает ее для поцелуя, чувствует, как рука Вирджинии сжимает его ногу чуть выше колена, закрывает глаза и пробует ее губы на вкус.
Прошел всего месяц, а впереди ждала целая жизнь.
З.Ы. Изначально я просто не нашла подходящего момента для капса или гифки, а потом пришло в голову, что это неплохой способ хоть как-то разнообразить «летающие головы». Рисовать что-то сюжетно-настроенческое все же поинтересней. Правда, насчет того, что сцену легко визуализировать, я погорячилась, да. Сразу бросается в глаза, что фигуры людей – не мой конек. С другой стороны, это тоже определенный вызов :).
LittleSister - второй по плодовитости шиппер на АО3. Нравится ее стиль, читается живо для иностранца (т.е., меня), несмотря на привычку временами писать имена с маленькой буквы. Есть одно «но». Даже два. Первое: практически все ее творческое наследие с нцой. И хотя это канон (ладно, в сериале по факту R), вполне очевидно, что задача мне вообще не по зубам. И технически, и по настрою – порвет же на сотню воронят в процессе, как бы тупо или инфантильно это ни было. Второе: почти половина фичков – МШ/ЛК. И в принципе, могу понять, откуда ноги растут. Шин со многими партнерами, вне зависимости от пола, очень сильно химичит, на площадке и за ее пределами))). Мне всегда нравится смотреть на позитивные фоточки, слушать/читать интервью и умиляться, что у актеров были хорошие отношения и взаимопонимание. Но это актеры, а то - персонажи.
Короче, вот он, кажется, единственный текст LittleSister с рейтингом G. Фик совсем крошечный, милая постканонная флаффная зарисовка, очень легко представить это вживую, мне нравится. Такие вещи, думаю, тоннами пишут в других фандомах, но МоS настолько суров... Секс, тлен, драма и все такое. Хотя в каноне вполне себе присутствует и юмор.
Вступление длиннее, чем сам текст)). У кого-то слишком много свободного времени.
Afternoon delight (На исходе дня)
Автор: LittleSister
Ссылка на оригинал
скрытый текстПоследние лучи солнечного света озаряют кабинет Джинни. Она стоит у окна, заканчивая просматривать бумаги, прежде чем отправиться к Биллу и напомнить ему, что пора идти домой.
День выдался скучный, они мало разговаривали, пациентов почти не было, как и причин поспорить, всего лишь совместный обед и пара незначительных фраз, касание плеч время от времени, брошенные украдкой взгляды, общее и мимолетное смущение.
Но в окончании дня что-то есть, это особое время, когда углы смягчаются, веки тяжелеют, воцаряется тишина.
Вирджиния смотрит на Билла, все звуки приглушены стеклянными перегородками: он пощипывает переносицу, сдвигает очки, чтобы протереть усталые глаза, явно борясь с искушением закруглиться уже на сегодня, усилием воли возвращая собранность и концентрацию. Она наблюдает, как его волосы выбиваются из аккуратной прически, горло колеблется при глубоком вздохе, губы блестят после того, как он облизывает их. Предзакатное сияние озаряет его величавой красотой – правда, впечатление разбивается вдребезги, едва Билл нечаянно смахивает локтем стопку бумаг на пол, – и грудь Джинни до краев наполняется светом, теплом и любовью, такой искренней, что щеки болят от еле сдерживаемой улыбки.
Она заходит к нему в кабинет, поднимает с пола разрозненные листы и присаживается на корточки, чтобы помочь. Билл не подает виду, что замечает ее присутствие, но его дыхание немного учащается, прежде чем он улыбается ей, устало и застенчиво.
Она поднимает с пола последнюю бумагу и осторожно опускается на колени, положив руки на его бедра. Джинни побуждает Билла повернуться к ней вместе с креслом и расставить ноги, чтобы она могла обосноваться между ними поближе к телу.
Билл заправляет прядь волос ей за ухо и берет левую руку Вирджинии в свои, два пальца смыкаются вокруг тонкого кольца, которое он попутно ласкает взглядом, сердце бьется громко и ровно в ответ на прикосновение Джинни к его бедру.
Оба смотрят на тонкую полосу, которая связывает их вместе, воплощенную золотую связь, которую они всегда чувствовали и осязали, просто никогда не видели.
Билл привлекает ее для поцелуя, чувствует, как рука Вирджинии сжимает его ногу чуть выше колена, закрывает глаза и пробует ее губы на вкус.
Прошел всего месяц, а впереди ждала целая жизнь.
З.Ы. Изначально я просто не нашла подходящего момента для капса или гифки, а потом пришло в голову, что это неплохой способ хоть как-то разнообразить «летающие головы». Рисовать что-то сюжетно-настроенческое все же поинтересней. Правда, насчет того, что сцену легко визуализировать, я погорячилась, да. Сразу бросается в глаза, что фигуры людей – не мой конек. С другой стороны, это тоже определенный вызов :).
+1 в более теплых тонах
скрытый текст
Фотография в журнале
Дописала :). Возможно, еще чего-то довычитаю потом.
Юмор, флафф, драма, романтика, игры с каноном второго сезона. Там была такая грустновато-ржачная линия со съемками для телевидения, что у меня трансформировалось в съемки для журнала (привет пресловутым фотосессиям, лол). Ну и сон Билла переделала в соответствии с собственным фаноном, да.
Либби и детей Джинни здесь не предполагалось даже за кадром.
Необъективное мнение Вирджиния с Биллом – типичная парочка трудоголиков, для которых семья всегда будет болтаться где-то на задворках. Это не делает их монстрами, но что есть, то есть. В сериале - раздолье для пострадашек, отягощает персонажей чувством вины, дает простор для разного рода смешных, неловких и грустных ситуаций. По-своему интересны отношения Либби и Джинни, например, эта их полудружба)))). Но положа руку на сердце – как злобный и ревнивый шиппер я терпеть ненавижу треугольники, даже при наличии вполне реалистичных предпосылок («в то суровое время…»), а уж когда начинают гнать откровенное мыло – совсем кисло. Это первая причина.
Вторая: Либби слишком милая девочка, чтобы мариноваться столько времени с чуваком, которому она глубоко параллельна, причем с самого начала. Да, нету там шансов, и никогда не было. Когда обоим стукнет 50, они догонят, что надо было давным-давно развестись. И кто-то даже усматривает в этом хеппи-энд для Либби, типа она наконец-то отряхнула прах и зажила полной жизнью, самостоятельная, гордая и независимая. Но лично я – нет. Тупо убитые годы. Билл с Джинни и то были счастливей, несмотря на страждання- метання. Они-то делали что хотели, при всей упоротости и общей токсичности отношений (мой «любимый» размер, ахаха). Ради бога, пусть Либби станет независимой или найдет себе нормального любящего человека, но не в предпенсионном возрасте, желательно))). Дети Джинни тоже не заслуживают матери, которой совершенно не нужны. Авторы пытались чего-то мутить с неоднозначностью, зачем-то навесили на нее третьего, типа второй шанс. Но кроме сиюминутного эффекта милоты в кадре, как по мне, результат тот же)))).
Ну и третья причина: отп-шечка – такие тараканистые граждане, что и без отягчающих обстоятельств будут выносить друг другу мозг при каждой удобной возможности. У них семейные обстоятельства всю жизнь служили просто буфером и поводом друг друга уязвить. Лишь бы нихрена не делать, не усложнять и не запятнать. Мыжученые, мы выше этого. Ханжи недорезанные. Вот пусть и жрут этот кактус вдвоем, не отравляя атмосферу нормальным людям. Гспд, я так их люблю, це капець
На самом деле, для юмористического и флаффного по сути фичка этот вот потокбреда сознания вообще не имеет значения. Скорее, просто установка перед написанием, и все. Истина в глазах смотрящего)).
Юмор, флафф, драма, романтика, игры с каноном второго сезона. Там была такая грустновато-ржачная линия со съемками для телевидения, что у меня трансформировалось в съемки для журнала (привет пресловутым фотосессиям, лол). Ну и сон Билла переделала в соответствии с собственным фаноном, да.
Либби и детей Джинни здесь не предполагалось даже за кадром.
Необъективное мнение Вирджиния с Биллом – типичная парочка трудоголиков, для которых семья всегда будет болтаться где-то на задворках. Это не делает их монстрами, но что есть, то есть. В сериале - раздолье для пострадашек, отягощает персонажей чувством вины, дает простор для разного рода смешных, неловких и грустных ситуаций. По-своему интересны отношения Либби и Джинни, например, эта их полудружба)))). Но положа руку на сердце – как злобный и ревнивый шиппер я терпеть ненавижу треугольники, даже при наличии вполне реалистичных предпосылок («в то суровое время…»), а уж когда начинают гнать откровенное мыло – совсем кисло. Это первая причина.
Вторая: Либби слишком милая девочка, чтобы мариноваться столько времени с чуваком, которому она глубоко параллельна, причем с самого начала. Да, нету там шансов, и никогда не было. Когда обоим стукнет 50, они догонят, что надо было давным-давно развестись. И кто-то даже усматривает в этом хеппи-энд для Либби, типа она наконец-то отряхнула прах и зажила полной жизнью, самостоятельная, гордая и независимая. Но лично я – нет. Тупо убитые годы. Билл с Джинни и то были счастливей, несмотря на страждання- метання. Они-то делали что хотели, при всей упоротости и общей токсичности отношений (мой «любимый» размер, ахаха). Ради бога, пусть Либби станет независимой или найдет себе нормального любящего человека, но не в предпенсионном возрасте, желательно))). Дети Джинни тоже не заслуживают матери, которой совершенно не нужны. Авторы пытались чего-то мутить с неоднозначностью, зачем-то навесили на нее третьего, типа второй шанс. Но кроме сиюминутного эффекта милоты в кадре, как по мне, результат тот же)))).
Ну и третья причина: отп-шечка – такие тараканистые граждане, что и без отягчающих обстоятельств будут выносить друг другу мозг при каждой удобной возможности. У них семейные обстоятельства всю жизнь служили просто буфером и поводом друг друга уязвить. Лишь бы нихрена не делать, не усложнять и не запятнать. Мыжученые, мы выше этого. Ханжи недорезанные. Вот пусть и жрут этот кактус вдвоем, не отравляя атмосферу нормальным людям. Гспд, я так их люблю, це капець
На самом деле, для юмористического и флаффного по сути фичка этот вот поток
Фотография в журнале
-Дорогие мои, не могли бы вы встать чу-у-уточку ближе друг к другу? Левее… Нет, правее. Теперь возьмитесь за руки. Хм-м-м, быть может, стоит присесть на кушеточку и обмотаться проводами? Будет пикантненько.
- А может, вообще прилечь?
Вирджиния ощутимо двинула его локтем в бок, обдав удушающим запахом лака для волос, и лучезарно улыбнулась фотографу:
- Римус, идея просто замечательная. Но, увы, невыполнимая. Один из пациентов недавно расколотил зеркало в смотровой. Пока его не заменят, интерьер для съемок не самый подходящий.
- О, как жаль! Весьма наслышан и давно мечтаю побывать в этом загадочном кабинетике. Надеюсь, при следующей встрече устроите мне ознакомительную прогулочку... Доктор Мастерс, отойдите от окошка, вы заслоняете даму! Лучше приобнимите ее сзади, читательницам это понравится… Нет, продолжайте держаться за руки! Вы не должны довлеть, необходимо создать эффектик уюта и защищенности.
- Молодой человек, в этой нелепой позе я почти наверняка вывихну даме руку.
Однако Вирджиния все же выдвинулась вперед, презирая риск и вновь окатывая Билла волной убийственных ароматов, от которых у него моментально закружилась голова и защипало в носу.
- Так нормально?
- Великолепненько. А теперь, может, улыбнетесь? Вовсе не больно, уверяю вас, и полезно для здоровья… Вирджиния, это я доктору. Вы, как всегда, очаровательны!
- Да неужели…
- Простите, Билл. Вы что-то сказали?
- Он говорит, что улыбается, - нежно проворковала Джинни, бросая через плечо выразительный взгляд, в котором явственно читалось: «Ну, потерпи каких-то жалких полчаса! Ради науки. А?»
Если честно, Билл уже вытерпел целый час, проявив чудеса выдержки и самообладания. Именно столько времени понадобилось девушке-гримеру, чтобы вылепить образ мужественный и романтичный, попутно замаскировав на его интересненькой физиономии мелкие, но множественные недочетики. Да, уменьшительно-ласкательный жаргон они с фотографом, похоже, делили на двоих. Как и любовь к дурацкой болтовне. А еще у девушки было труднопроизносимое имя, которое вылетело у Билла из головы почти сразу же после начала экзекуции.
Эту юную особу представили ему как умудренного профессионала с пятилетним опытом работы в Голливуде и блестящими рекомендациями. Когда процедура наконец-то закончилась, уважение и сочувствие доктора к актерскому ремеслу резко возросли. У него самого в этой сфере опыта не было никакого, но преследовала неотвязная мысль, что на деле матерый профессионал гримировал трупы в моргах. Ведь мало кто из живых людей вынесет подобную пытку.
Билл чувствовал себя старомодным сооружением, которое покрыли толстым слоем розовой штукатурки, заколотили прежние окна-двери и поверх намалевали новые. А он оказался заперт внутри этой чуждой оболочки, задыхаясь и проклиная идиотскую идею сфотографироваться вместе с Вирджинией для обложки «Страстных домохозяек». Черт бы их побрал, но это единственный журнал, который согласился напечатать хвалебную статью об исследовании! В серьезных медицинских изданиях публиковать «порнографию» по-прежнему отказывались наотрез. Очутиться непризнанными гениями среди ослов от науки было, конечно, по-своему лестно. А с другой стороны, вожделенную Нобелевскую премию не станут вручать неудачникам…
Минут пять Билл таращился на постороннее отражение в зеркале, отчаянно заставляя себя верить, что игра стоит свеч. Но потом он вышел в коридор и столкнулся с Бетти.
- Оу! Ух! Это вы, док… А вы, однако… Э-э-э, здорово похорошели!
Прямая по натуре, как доска, за годы работы секретарем у них в клинике мисс Димелло слегка пообтесалась, научилась такту и обходительности. Врала, не краснея и глядя прямо в лицо. На ее собственном в этот момент отражался первобытный ужас.
Впрочем, Вирджиния при виде неотразимого партнера не моргнула и глазом. Билл подозревал, что просто не получилось из-за длинных загнутых накладных ресниц, которые веером обрамляли агрессивно-лиловые веки. Сверкающие после укладки волосы казались кукольными, и вся она выглядела гладкой и отшлифованной, словно пластмассовой. Мастерс не испугался просто потому, что уже примерно представлял, чего ждать. И все же внутренний инстинкт поначалу не позволил ему приблизиться и спокойно взять ее за руку, чтобы изобразить милую пару, завлекая страстных домохозяек на страницу номер двадцать четыре. Билл опасался, любое неловкое прикосновение пробьет в лакированном фасаде зияющую брешь.
Но едва этот неприятный тип начал заигрывать с Джинни, все сомнения отпали сами собой. А если вдруг и штукатурка посыплется – он был готов мужественно прикрывать коллегу во всех стратегически важных местах.
- Улыбается? – усомнился фотограф. – По-моему, прямо сейчас доктор Мастерс жаждет кого-то расчленить. Хватит обниматься, вы задушите это прелестное существо. Вирджиния, отпустите его руку и отойдите еще немножечко на всякий случай. И повернитесь вполоборотика. О, да, этот загадочный взгляд! Чудесненько!
«Прямо читает мои мысли насчет кое-кого», - подумал Билл кровожадно.
- Может, вы все-таки для начала расскажете нам, чего хотите добиться своими хаотичными указаниями? – спросил он вслух и недобро осклабился, насколько позволял грим, сковавший челюсти подобно цементу. – То влево, то вправо. То подойдите, то отойдите. Вы вообще фотографировать умеете? У вас есть внятный план?
- Внятные планчики для канцелярских крыс, а я – человек искусства, - надменно заявила творческая личность, очевидно, задетая подобным недоверием. – Я улавливаю истинную натуру модели и дальше действую по наитию, отражая внутреннюю суть человечка. Вот вы, например, доктор Мастерс, не обижайтесь, если на фотографии будете выглядеть слегка… угрюменьким.
- Я так выгляжу, потому что на мне тонна косметики! – возмутился Билл.
- Что я могу сказать, есть лица, которые уже ничем не исправить…
Ошеломленный и взбешенный подобной наглостью, Мастерс ринулся было вперед и едва не сшиб с ног Джинни, которая вовремя преградила ему путь и впилась в плечо железной хваткой. Свежий маникюр грозил оставить отметины даже сквозь два слоя плотной ткани, однажды они специально проверяли.
- Знаете, я вас очень хорошо понимаю! – обратилась она фотографу самым проникновенным тоном, который использовала при общении с пациентами, страдающими импотенцией. – В моде точные науки, цифры, графики… Мир материален, и так естественно стремиться понять его природу. Но истинная гармония, искра, вдохновение – без всего этого голые цифры ничто, пустая статистика. Постичь подлинную магию мироздания способны лишь избранные, а обидеть художника может каждый.
Доктор покосился на нее, испытывая сложную гамму эмоций, но все же предпочел сдержаться. В конце концов, они сами пригласили этих клоунов. Терпение, Билл. Еще немного терпения…
- Я знал, только вы меня и поймете! – пылко воскликнул фотограф. – Прочел это в ваших прекрасных глазках, Вирджиния.
- О, не преувеличивайте, Римус. Ведь наверняка у такого талантливого и симпатичного юноши очень много поклонниц? Девушки любят фотографироваться. Вы уже встретили свою музу? Кахихохия показалась мне весьма утонченным созданьицем.
Человек искусства неожиданно густо покраснел и судорожно попытался прикрыться камерой «Истмен Кодак».
- Само совершенство… - промямлил он. – Что ж, вернемся к нашим баранчикам?
- Просто умничка.
- Драгоценненькие, ну примите уже хоть какую-нибудь позочку, я вас потом отретуширую…
- И красоточка.
- Докторчики мои дорогие, докторишки... Докторюлечки…
- А разговорчики! Заслушаешься…
- Хватит!! – завопил Римус не своим голосом, бессильно роняя фотоаппарат на стол и закрывая лицо руками. – Я больше не в состоянии! У-у-у, проклятые су-у-у… ффиксочки…
* * *
- Может, перестанешь злиться уже?
- Я не злюсь. У меня просто слов нет после сегодняшнего представления!
Билл осушил второй стакан виски, тут же налив себе еще. На ободке по-прежнему виднелись пугающие следы помады, хотя после тщательного умывания он для верности пару раз протер лицо медицинским спиртом.
- Послушай, ну я должна была разрядить обстановку, иначе вы бы точно подрались, - заметила Вирджиния.
Вот всегда она так: сначала провоцирует, а потом делает вид, будто совершенно здесь ни при чем. Словно это у него, Билла, навязчивая идея какая-то.
Мастерс был уверен, что Джинни заранее подготовилась к встрече, собрав информацию и о фотографе, и о гримерше. Сделала быстрые пометки в блокноте, как всегда при работе с рядовыми пациентами, выделяя красным карандашом проблемные вопросы. Внимание к деталям было незаменимым качеством в их работе, доктор высоко его ценил и поощрял. Интересно, ведет ли она какой-нибудь секретный журнал о нем, Билле, помимо их общих записей? Ни за что ведь не признается… С другой стороны, у него до сих пор хранилась подпольная пленка с откровениями бывшего мужа миссис Джонсон об их бурной семейной жизни. Одинокими вечерами, когда Вирджиния болела или была занята, пропуская сессии, Билл включал эту запись и парочку других в качестве маленькой компенсации за разочарование.
Он подумал, что уже почти готов посочувствовать этому несносному Римусу… Хотя нет, вряд ли.
- А вот нечего было флиртовать с ним, - буркнул Мастерс, выражая наболевшее.
- Шутишь?.. Да он младше меня раза в полтора! - засмеялась Джинни.
- Когда это тебя останавливало, интересно?
Кажется, не стоило этого говорить, и третий стакан был уже лишним, наверное. Денек выдался нервный, что поделаешь.
- Я ухожу домой, - резко сказала Вирджиния, вставая с дивана.
Билл в последний момент поймал ее за локоть, неуклюже опрокидывая на себя, и пахучие бездны разверзлись перед ним с удвоенной силой. Похоже, единственным верным средством избавиться от этого кошмара было прохождение полной санобработки.
Прочихавшись от души, Мастерс опять налил себе выпить, но передумал, потому что Джинни, воспользовавшись его аллергическим приступом, отползла на край дивана и захватила единственную подушку, на которую тут же и улеглась. Блаженно вытянув ноги поверх его колен, эта ужасная женщина и не думала раскаиваться в грехах и просить прощения за устроенный сегодня балаган.
- Ты же с самого начала знала, что из себя представляют эти мошенники, - заявил доктор обвиняющим тоном. – И ничего не сказала мне!
- Вообще-то, никто не мешал тебе самому навести справки, - возразила Джинни, потягиваясь. – И никакие они не мошенники, между прочим. Ты видел фотографии? То есть, я тоже не видела еще. Но Лестер звонил и сказал, что едва не упал в обморок от зависти.
- Ты специально его провоцировала, - сказал Мастерс упрямо. - Это было чертовски непрофессионально, если хочешь знать.
- Честное слово, не подозревала, что все настолько запущено! При сильном волнении недуг заметней проявляется, я подумала: клин клином... Ты видел, как ему тяжело в общении с девушками? И не только. Ну, кто станет воспринимать всерьез парня, который так странно разговаривает? Разве что Кахихохия, бедняжка. Безумно в него влюблена, даже переняла манеру изъясняться, но Римус уверен, что над ним изощренно издеваются. Короче говоря, страдают в итоге оба.
- Какая драма, - пробормотал Билл, задумчиво массируя ее колено, которое зловеще померцывало в полумраке даже сквозь нейлоновый чулок. Ему страшно хотелось прямо сейчас взять и запихнуть Вирджинию под душ, да и себя заодно. Но доктор прекрасно понимал, что на этом беседа и закончится, а у него еще оставалось достаточно невысказанных претензий.
- Мы обязаны им помочь! – сказала Джинни твердо.
- С какой стати? Предупреждаю тебя сразу, лечение этих субъектов не в нашей компетенции. Мы исследуем сексуальные отклонения, а не психические.
- Знала, что ты это скажешь, поэтому заранее собрала досье на обоих. Вот, насладись на сон грядущий. Целый вагон отклонений. Но важна ведь первопричина, так мы выяснили?
И Вирджиния с победоносной улыбкой протянула ему довольно внушительную папку, поразительно кстати оказавшуюся рядом на журнальном столике.
Билл уже давно понял, что сопротивление бесполезно, и спорил с ней исключительно из мстительной вредности.
– И когда только успела провести прием?- проворчал доктор, включая торшер и водружая на нос очки.
- Всего лишь обычная болтовня и наблюдения, никаких приемов, - ответила она с невинным видом.
- Иногда ты меня действительно пугаешь, Джин… Так, ну что тут? Мать растила мальчика одна… в детстве играл на школьной сцене задние ноги лошади… в классе его дразнили и обзывали Братцем Кроликом… Пока не вижу ничего необычного.
- Ты дальше почитай. Мать была маньячкой-кролиководом, заставляла ребенка учить наизусть сказки дядюшки Римуса и пересказывать ей по сто раз. Нет, истории сами по себе хороши, но согласись, это ужасно! С тех пор мальчик ненавидит кроликов и терновые кусты.
- Меня в свое время именно кролики вдохновили заняться исследованием, - протянул Билл мечтательно.
- А я их терпеть не могла, как и всю нашу ферму... Ладно, кролики еще куда ни шло, а выйди на улицу – этими терновыми кустами засажена половина Сент-Луиса.
- Понятно, - пробормотал Мастерс, листая досье. – Полагаю, Кахи… хохию тоже изводили какими-нибудь Мумми-троллями? Судя по имени, мать с отцом не слишком ее любили… Ага, родилась в Уэльсе. В пятнадцать лет сбежала из дома, желая стать свободной художницей. Работала в морге… Ха! Так и думал!
- Я знала, что тебе понравится.
Билл подавил улыбку.
- Если причины их проблем кроются в детстве, настолько глубоко копать не имеет смысла. Нам важно ведь не перестроить сложившуюся личность, а создать условия, чтобы они открылись друг другу, правильно? Подумаешь, кто-то смешно разговаривает. В сексе это не главное. Нужно просто разработать индивидуальную терапию.
- Согласна, - кивнула Джинни с самым серьезным видом. – Обычно мы даже поощряем пары к вербальному контакту. Но бывают случаи, когда лишние слова только вредят.
* * *
На некоторое время в комнате воцарилась тишина.
Мастерс устало потер переносицу и отложил папку в сторону, искоса поглядывая на Вирджинию. Она дышала глубоко и ровно, похоже, находясь на полпути в царство Морфея. Джинни вообще была способна уснуть где угодно: в автобусе, в лифте, на конференции. Один раз это произошло прямо в лаборатории, когда Билл на секунду жутко испугался, что оргазм способен убивать.
Не удержавшись от искушения, доктор легонько пощекотал доверчиво подставленную ляжку, и в ответ его молча лягнули. Мимо цели, но тоже ощутимо.
- Но все-таки, почему ты ничего не сказала мне? Зачем эти шпионские игры?
- Ты бы не захотел связываться, Билл, а для исследования нужна хорошая фотография в журнале по умеренной цене. "Голливуд" нам не по карману, к сожалению. Ну и милые они, разве нет?
С этим Билл готов был поспорить.
- Нет.
Вирджиния шумно вздохнула, убрала ноги с его колен и уселась рядом, положив голову Мастерсу на плечо.
- Если не хочешь ими заниматься, тогда я сама…
- Нет, я про журнал. Глупая затея с самого начала.
- Это респектабельное издание! - заявила Джинни.
- «Страстные домохозяйки»? Не смеши.
- Ну, раньше они назывались «Домашний очаг», а потом сменили обложку – и продажи моментально выросли вдвое. Вон, у Бетти спроси, если не веришь мне, тираж почти как у «Плейбоя». Хотя, конечно, росту популярности помогли странички с рекламой нижнего белья. Особенно мужского.
- Не сомневаюсь. И не желаю иметь ко всему этому никакого отношения.
Ему даже не нужно было поворачивать голову, Мастерс отчетливо представлял, как Вирджиния закатывает глаза.
- О боже, Билл, какой же ты все-таки сноб! Невозможный просто. При таком подходе к делу нас ждет провал, как бы мы ни старались и сколько бы людей ни вылечили!
Вирджиния с досадой отстранилась и скрестила руки на груди, как бы давая понять, что настал ее черед обижаться.
- Думаешь, во мне нет искры, вдохновения и чего там еще, гармонии? Я – тот самый любитель пустой статистики, неспособный постичь подлинную магию мироздания?
Она уставилась на него в изумлении.
- О чем ты?
- Всего лишь повторяю твои собственные слова. Сказанные сегодня утром нашему гостю.
- Ах, это! Забудь, – небрежно махнула рукой Джинни. – Я просто импровизировала и заговаривала мальчику зубы, отражая то, что он хотел услышать. Все мужчины это лю…
Вирджиния осеклась на полуслове, сообразив по его стремительно помрачневшей физиономии, что вот Билл, например, вряд ли жаждал услышать именно это. Тем более, от нее.
Повисла неловкая пауза, спасательный круг для желающих перевести разговор на менее скользкую тему.
- И со мной ты поступаешь так же? – спросил Мастерс вкрадчиво, утопая в пучине с концами. – Говоришь то, что я хочу слышать? Ведь все это любят, правда?
- Прекрати, - сказала Вирджиния, начиная раздражаться не на шутку. – Ты – не все. Иначе мы бы не спорили до полуночи… Я просто не понимаю иногда, почему ты злишься на ровном месте из-за ерунды, которая не имеет никакого значения!
- А что имеет?
Она смотрела на него во все глаза, внезапно сбитая с толку этим неожиданным допросом.
- Ну... ты, - выпалила Вирджиния и, прежде чем он успел открыть рот, поспешно добавила: - Наша работа здесь, это исследование. Я никогда не думала, что именно оно станет смыслом всей жизни, сам понимаешь. Но именно ты вдохновил меня и воодушевил, с первой встречи… Твоя прочувствованную речь, что-то про ханжеских бандитов… Или троглодитов? Не поручусь, но звучало интригующе. Я, конечно, всегда испытывала к сексу неподдельный интерес, но подозреваю, что если бы ты вещал не о нем, а о несварении желудка, тоже воспламенил бы кого угодно. Есть в тебе искра, будь уверен, иногда спасает исключительно холодный душ.
- Джинни.
- А вообще, тебе не кажется несправедливым, что я одна должна петь хвалебные оды великому доктору Мастерсу и превозносить его неоспоримые таланты? У меня, правда, по-прежнему не имеется ученой степени…
- Джин…
- И да, я знаю, выразить истинные чувства для тебя проще всего на бумаге. Помнишь ту великолепную характеристику, которую ты состряпал для меня? «Миссис Джонсон – совершенно незаменимый сотрудник. Без миссис Джонсон я бы не справился». Храню ее под подушкой много лет и перечитываю в минуты скорби.
Билл закусил губу, разрываясь между желанием поцеловать ее и хорошенько придушить. Он понимал, что Джинни просто шутит, отчаянно пытаясь как-то сгладить возникшее между ними напряжение. "Сказать ему то, что он хотел услышать". Если бы доктор сам знал, чего ждет, наверное, было бы проще. Или наоборот?
* * *
Порой Мастерс видел во сне момент собственного триумфа.
Солнечный весенний день, высокое синее небо, карманы пиджака доверху набиты мятными леденцами - объедайся, сколько влезет.
Кадиллак, начищенный до блеска, везет его куда-то сквозь толпу обывателей, обильно разбавленную белыми халатами. Здесь и его бывшие коллеги, и студенты, и светила современной медицины, которые рассыпаются перед Биллом в извинениях и благодарят за неоценимый вклад в науку. Старина Бертон со слезами на глазах твердит ему вслед: «Я всегда верил в тебя, мой мальчик!» Билл хочет остановиться и справиться у него, где Вирджиния, но Скалли уже исчезает за поворотом.
Немного дальше по курсу на тротуаре активно пресмыкается и бьется в конвульсиях раскаяния ректор Вашингтонского университета Фицхью, громогласно признавая свое интеллектуальное ничтожество. А рядом из кустов жалко подвывает автор гнусной статейки, опорочившей гениальное исследование... Билл хочет задержаться, чтобы плюнуть ему на лысину за себя и Джинни. Это же сон, здесь можно и не такое! Но бездушный автомобиль увозит его все дальше и дальше.
Теперь он в плотном кольце ликующих испытуемых, которые славят его за то, что помог человечеству смочь, и обещают по этому поводу воздвигнуть памятник на центральной площади. В виде Улисса. Билл польщен, хоть и слегка растерян. Должно быть, потому что большинство счастливых пациентов разгуливает по городу нагишом. Еще они передают пламенный привет Вирджинии, а Билл понятия не имеет, куда она подевалась. Это начинает серьезно беспокоить.
Билл оглядывается по сторонам - и вдруг видит ее совсем близко, на соседнем сиденье. Может быть, она всегда была там? Кажется, Билл собирается спросить об этом, но Джинни мягко улыбается и явно хочет сказать кое-что поважнее...
Здесь Мастерс просыпался. Всегда.
Мир цифр и фактов не так уж и плох, в сущности. Они, по крайней мере, просты и понятны.
Цифры никогда не врут.
* * *
- Мы напишем книгу, - сказал Билл негромко, словно самому себе.
- С картинками? - он был почти уверен, что Джинни давно уснула.
- Картинками, данными, выводами…
- Сенсационными открытиями, - пробормотала она, зевая.
- Я не шучу.
- Я тоже. Где мы найдем издателя-самоубийцу?
- Это неважно! – вскричал он с неожиданной страстью, отчего Вирджиния содрогнулась и приглушенно икнула. – Это наше… исследование. Наше, можно сказать, детище! Мы годами собирали все это, структурировали, анализировали. Не спали ночами, сутками, неделями!! Осталось только придать ему законченную форму. Ты говорила, что я слишком увлекаюсь методологией? Ну, так и быть, подберем какие-нибудь более примитив… упрощенные выражения для широкого круга недале… обычных читателей. Наши открытия должны жить и служить людям. Жить, а не пылиться на полке в какой-нибудь университетской библиотеке! Но шинковать их на части для несерьезных и скабрезных заметок, продавать по кускам, словно стейки в закусочной – это… Пусть мы не издадим книгу сейчас, пусть мы умрем в безвестности, но через сто, через тысячу лет просвещенные потомки… Я, мы, ты и я… Вместе с тобой…
Билл смутился и умолк, понимая, что его заплетающийся язык несет уже полнейшую околесицу. Вирджиния имела полное право посмеяться над этим бредом, хоть она и не смеялась. Что по-своему было еще хуже.
Доктор заставил себя взглянуть на нее.
Вирджиния смотрела не него широко распахнутыми глазами, блестящими от наплыва чувств или, вероятнее всего, запоздалого аллергического приступа.
- Ты не перестаешь удивлять меня, Билл, - прошептала она в гробовой тишине.
Перед мысленным взором доктора Мастерса вновь промелькнул красный карандаш, споро порхающий над блокнотом.
«Сегодня Билл меня удивил. Избыток алкоголя делает мужчин сентиментальными…»
Он поскорее смахнул наваждение, потому что Вирджиния уже шарила под диваном в поисках туфель. Из любой неловкой ситуации она обычно выходила двумя способами. Первый из них Мастерс люто ненавидел.
Доктор протянул руку и коснулся ее налакированных волос, которые от долгого лежания встали дыбом на голове. Но это было совершенно неважно.
- У тебя слишком жесткий диван, Билл.
И это тоже.
- Ортопедический. Когда это тебя останавливало, интересно?
Джинни фыркнула, оценив неуклюжую попытку пошутить, но перестала ускользать от него, ведь второй способ не отвечать на странноватые вопросы, честно говоря, был гораздо лучше первого.
- Твоя аллергия уже прошла? Если снова начнешь чихать…
- К яду, который регулярно принимаешь маленькими порциями, постепенно привыкаешь. Так что вдруг тебе вздумается повторить фотосессию…
- Нет уж, лучше книга. Пускай и через тысячу лет!
Она тихо рассмеялась, и тут Билл не выдержал и наконец-то поцеловал ее.
- А может, вообще прилечь?
Вирджиния ощутимо двинула его локтем в бок, обдав удушающим запахом лака для волос, и лучезарно улыбнулась фотографу:
- Римус, идея просто замечательная. Но, увы, невыполнимая. Один из пациентов недавно расколотил зеркало в смотровой. Пока его не заменят, интерьер для съемок не самый подходящий.
- О, как жаль! Весьма наслышан и давно мечтаю побывать в этом загадочном кабинетике. Надеюсь, при следующей встрече устроите мне ознакомительную прогулочку... Доктор Мастерс, отойдите от окошка, вы заслоняете даму! Лучше приобнимите ее сзади, читательницам это понравится… Нет, продолжайте держаться за руки! Вы не должны довлеть, необходимо создать эффектик уюта и защищенности.
- Молодой человек, в этой нелепой позе я почти наверняка вывихну даме руку.
Однако Вирджиния все же выдвинулась вперед, презирая риск и вновь окатывая Билла волной убийственных ароматов, от которых у него моментально закружилась голова и защипало в носу.
- Так нормально?
- Великолепненько. А теперь, может, улыбнетесь? Вовсе не больно, уверяю вас, и полезно для здоровья… Вирджиния, это я доктору. Вы, как всегда, очаровательны!
- Да неужели…
- Простите, Билл. Вы что-то сказали?
- Он говорит, что улыбается, - нежно проворковала Джинни, бросая через плечо выразительный взгляд, в котором явственно читалось: «Ну, потерпи каких-то жалких полчаса! Ради науки. А?»
Если честно, Билл уже вытерпел целый час, проявив чудеса выдержки и самообладания. Именно столько времени понадобилось девушке-гримеру, чтобы вылепить образ мужественный и романтичный, попутно замаскировав на его интересненькой физиономии мелкие, но множественные недочетики. Да, уменьшительно-ласкательный жаргон они с фотографом, похоже, делили на двоих. Как и любовь к дурацкой болтовне. А еще у девушки было труднопроизносимое имя, которое вылетело у Билла из головы почти сразу же после начала экзекуции.
Эту юную особу представили ему как умудренного профессионала с пятилетним опытом работы в Голливуде и блестящими рекомендациями. Когда процедура наконец-то закончилась, уважение и сочувствие доктора к актерскому ремеслу резко возросли. У него самого в этой сфере опыта не было никакого, но преследовала неотвязная мысль, что на деле матерый профессионал гримировал трупы в моргах. Ведь мало кто из живых людей вынесет подобную пытку.
Билл чувствовал себя старомодным сооружением, которое покрыли толстым слоем розовой штукатурки, заколотили прежние окна-двери и поверх намалевали новые. А он оказался заперт внутри этой чуждой оболочки, задыхаясь и проклиная идиотскую идею сфотографироваться вместе с Вирджинией для обложки «Страстных домохозяек». Черт бы их побрал, но это единственный журнал, который согласился напечатать хвалебную статью об исследовании! В серьезных медицинских изданиях публиковать «порнографию» по-прежнему отказывались наотрез. Очутиться непризнанными гениями среди ослов от науки было, конечно, по-своему лестно. А с другой стороны, вожделенную Нобелевскую премию не станут вручать неудачникам…
Минут пять Билл таращился на постороннее отражение в зеркале, отчаянно заставляя себя верить, что игра стоит свеч. Но потом он вышел в коридор и столкнулся с Бетти.
- Оу! Ух! Это вы, док… А вы, однако… Э-э-э, здорово похорошели!
Прямая по натуре, как доска, за годы работы секретарем у них в клинике мисс Димелло слегка пообтесалась, научилась такту и обходительности. Врала, не краснея и глядя прямо в лицо. На ее собственном в этот момент отражался первобытный ужас.
Впрочем, Вирджиния при виде неотразимого партнера не моргнула и глазом. Билл подозревал, что просто не получилось из-за длинных загнутых накладных ресниц, которые веером обрамляли агрессивно-лиловые веки. Сверкающие после укладки волосы казались кукольными, и вся она выглядела гладкой и отшлифованной, словно пластмассовой. Мастерс не испугался просто потому, что уже примерно представлял, чего ждать. И все же внутренний инстинкт поначалу не позволил ему приблизиться и спокойно взять ее за руку, чтобы изобразить милую пару, завлекая страстных домохозяек на страницу номер двадцать четыре. Билл опасался, любое неловкое прикосновение пробьет в лакированном фасаде зияющую брешь.
Но едва этот неприятный тип начал заигрывать с Джинни, все сомнения отпали сами собой. А если вдруг и штукатурка посыплется – он был готов мужественно прикрывать коллегу во всех стратегически важных местах.
- Улыбается? – усомнился фотограф. – По-моему, прямо сейчас доктор Мастерс жаждет кого-то расчленить. Хватит обниматься, вы задушите это прелестное существо. Вирджиния, отпустите его руку и отойдите еще немножечко на всякий случай. И повернитесь вполоборотика. О, да, этот загадочный взгляд! Чудесненько!
«Прямо читает мои мысли насчет кое-кого», - подумал Билл кровожадно.
- Может, вы все-таки для начала расскажете нам, чего хотите добиться своими хаотичными указаниями? – спросил он вслух и недобро осклабился, насколько позволял грим, сковавший челюсти подобно цементу. – То влево, то вправо. То подойдите, то отойдите. Вы вообще фотографировать умеете? У вас есть внятный план?
- Внятные планчики для канцелярских крыс, а я – человек искусства, - надменно заявила творческая личность, очевидно, задетая подобным недоверием. – Я улавливаю истинную натуру модели и дальше действую по наитию, отражая внутреннюю суть человечка. Вот вы, например, доктор Мастерс, не обижайтесь, если на фотографии будете выглядеть слегка… угрюменьким.
- Я так выгляжу, потому что на мне тонна косметики! – возмутился Билл.
- Что я могу сказать, есть лица, которые уже ничем не исправить…
Ошеломленный и взбешенный подобной наглостью, Мастерс ринулся было вперед и едва не сшиб с ног Джинни, которая вовремя преградила ему путь и впилась в плечо железной хваткой. Свежий маникюр грозил оставить отметины даже сквозь два слоя плотной ткани, однажды они специально проверяли.
- Знаете, я вас очень хорошо понимаю! – обратилась она фотографу самым проникновенным тоном, который использовала при общении с пациентами, страдающими импотенцией. – В моде точные науки, цифры, графики… Мир материален, и так естественно стремиться понять его природу. Но истинная гармония, искра, вдохновение – без всего этого голые цифры ничто, пустая статистика. Постичь подлинную магию мироздания способны лишь избранные, а обидеть художника может каждый.
Доктор покосился на нее, испытывая сложную гамму эмоций, но все же предпочел сдержаться. В конце концов, они сами пригласили этих клоунов. Терпение, Билл. Еще немного терпения…
- Я знал, только вы меня и поймете! – пылко воскликнул фотограф. – Прочел это в ваших прекрасных глазках, Вирджиния.
- О, не преувеличивайте, Римус. Ведь наверняка у такого талантливого и симпатичного юноши очень много поклонниц? Девушки любят фотографироваться. Вы уже встретили свою музу? Кахихохия показалась мне весьма утонченным созданьицем.
Человек искусства неожиданно густо покраснел и судорожно попытался прикрыться камерой «Истмен Кодак».
- Само совершенство… - промямлил он. – Что ж, вернемся к нашим баранчикам?
- Просто умничка.
- Драгоценненькие, ну примите уже хоть какую-нибудь позочку, я вас потом отретуширую…
- И красоточка.
- Докторчики мои дорогие, докторишки... Докторюлечки…
- А разговорчики! Заслушаешься…
- Хватит!! – завопил Римус не своим голосом, бессильно роняя фотоаппарат на стол и закрывая лицо руками. – Я больше не в состоянии! У-у-у, проклятые су-у-у… ффиксочки…
* * *
- Может, перестанешь злиться уже?
- Я не злюсь. У меня просто слов нет после сегодняшнего представления!
Билл осушил второй стакан виски, тут же налив себе еще. На ободке по-прежнему виднелись пугающие следы помады, хотя после тщательного умывания он для верности пару раз протер лицо медицинским спиртом.
- Послушай, ну я должна была разрядить обстановку, иначе вы бы точно подрались, - заметила Вирджиния.
Вот всегда она так: сначала провоцирует, а потом делает вид, будто совершенно здесь ни при чем. Словно это у него, Билла, навязчивая идея какая-то.
Мастерс был уверен, что Джинни заранее подготовилась к встрече, собрав информацию и о фотографе, и о гримерше. Сделала быстрые пометки в блокноте, как всегда при работе с рядовыми пациентами, выделяя красным карандашом проблемные вопросы. Внимание к деталям было незаменимым качеством в их работе, доктор высоко его ценил и поощрял. Интересно, ведет ли она какой-нибудь секретный журнал о нем, Билле, помимо их общих записей? Ни за что ведь не признается… С другой стороны, у него до сих пор хранилась подпольная пленка с откровениями бывшего мужа миссис Джонсон об их бурной семейной жизни. Одинокими вечерами, когда Вирджиния болела или была занята, пропуская сессии, Билл включал эту запись и парочку других в качестве маленькой компенсации за разочарование.
Он подумал, что уже почти готов посочувствовать этому несносному Римусу… Хотя нет, вряд ли.
- А вот нечего было флиртовать с ним, - буркнул Мастерс, выражая наболевшее.
- Шутишь?.. Да он младше меня раза в полтора! - засмеялась Джинни.
- Когда это тебя останавливало, интересно?
Кажется, не стоило этого говорить, и третий стакан был уже лишним, наверное. Денек выдался нервный, что поделаешь.
- Я ухожу домой, - резко сказала Вирджиния, вставая с дивана.
Билл в последний момент поймал ее за локоть, неуклюже опрокидывая на себя, и пахучие бездны разверзлись перед ним с удвоенной силой. Похоже, единственным верным средством избавиться от этого кошмара было прохождение полной санобработки.
Прочихавшись от души, Мастерс опять налил себе выпить, но передумал, потому что Джинни, воспользовавшись его аллергическим приступом, отползла на край дивана и захватила единственную подушку, на которую тут же и улеглась. Блаженно вытянув ноги поверх его колен, эта ужасная женщина и не думала раскаиваться в грехах и просить прощения за устроенный сегодня балаган.
- Ты же с самого начала знала, что из себя представляют эти мошенники, - заявил доктор обвиняющим тоном. – И ничего не сказала мне!
- Вообще-то, никто не мешал тебе самому навести справки, - возразила Джинни, потягиваясь. – И никакие они не мошенники, между прочим. Ты видел фотографии? То есть, я тоже не видела еще. Но Лестер звонил и сказал, что едва не упал в обморок от зависти.
- Ты специально его провоцировала, - сказал Мастерс упрямо. - Это было чертовски непрофессионально, если хочешь знать.
- Честное слово, не подозревала, что все настолько запущено! При сильном волнении недуг заметней проявляется, я подумала: клин клином... Ты видел, как ему тяжело в общении с девушками? И не только. Ну, кто станет воспринимать всерьез парня, который так странно разговаривает? Разве что Кахихохия, бедняжка. Безумно в него влюблена, даже переняла манеру изъясняться, но Римус уверен, что над ним изощренно издеваются. Короче говоря, страдают в итоге оба.
- Какая драма, - пробормотал Билл, задумчиво массируя ее колено, которое зловеще померцывало в полумраке даже сквозь нейлоновый чулок. Ему страшно хотелось прямо сейчас взять и запихнуть Вирджинию под душ, да и себя заодно. Но доктор прекрасно понимал, что на этом беседа и закончится, а у него еще оставалось достаточно невысказанных претензий.
- Мы обязаны им помочь! – сказала Джинни твердо.
- С какой стати? Предупреждаю тебя сразу, лечение этих субъектов не в нашей компетенции. Мы исследуем сексуальные отклонения, а не психические.
- Знала, что ты это скажешь, поэтому заранее собрала досье на обоих. Вот, насладись на сон грядущий. Целый вагон отклонений. Но важна ведь первопричина, так мы выяснили?
И Вирджиния с победоносной улыбкой протянула ему довольно внушительную папку, поразительно кстати оказавшуюся рядом на журнальном столике.
Билл уже давно понял, что сопротивление бесполезно, и спорил с ней исключительно из мстительной вредности.
– И когда только успела провести прием?- проворчал доктор, включая торшер и водружая на нос очки.
- Всего лишь обычная болтовня и наблюдения, никаких приемов, - ответила она с невинным видом.
- Иногда ты меня действительно пугаешь, Джин… Так, ну что тут? Мать растила мальчика одна… в детстве играл на школьной сцене задние ноги лошади… в классе его дразнили и обзывали Братцем Кроликом… Пока не вижу ничего необычного.
- Ты дальше почитай. Мать была маньячкой-кролиководом, заставляла ребенка учить наизусть сказки дядюшки Римуса и пересказывать ей по сто раз. Нет, истории сами по себе хороши, но согласись, это ужасно! С тех пор мальчик ненавидит кроликов и терновые кусты.
- Меня в свое время именно кролики вдохновили заняться исследованием, - протянул Билл мечтательно.
- А я их терпеть не могла, как и всю нашу ферму... Ладно, кролики еще куда ни шло, а выйди на улицу – этими терновыми кустами засажена половина Сент-Луиса.
- Понятно, - пробормотал Мастерс, листая досье. – Полагаю, Кахи… хохию тоже изводили какими-нибудь Мумми-троллями? Судя по имени, мать с отцом не слишком ее любили… Ага, родилась в Уэльсе. В пятнадцать лет сбежала из дома, желая стать свободной художницей. Работала в морге… Ха! Так и думал!
- Я знала, что тебе понравится.
Билл подавил улыбку.
- Если причины их проблем кроются в детстве, настолько глубоко копать не имеет смысла. Нам важно ведь не перестроить сложившуюся личность, а создать условия, чтобы они открылись друг другу, правильно? Подумаешь, кто-то смешно разговаривает. В сексе это не главное. Нужно просто разработать индивидуальную терапию.
- Согласна, - кивнула Джинни с самым серьезным видом. – Обычно мы даже поощряем пары к вербальному контакту. Но бывают случаи, когда лишние слова только вредят.
* * *
На некоторое время в комнате воцарилась тишина.
Мастерс устало потер переносицу и отложил папку в сторону, искоса поглядывая на Вирджинию. Она дышала глубоко и ровно, похоже, находясь на полпути в царство Морфея. Джинни вообще была способна уснуть где угодно: в автобусе, в лифте, на конференции. Один раз это произошло прямо в лаборатории, когда Билл на секунду жутко испугался, что оргазм способен убивать.
Не удержавшись от искушения, доктор легонько пощекотал доверчиво подставленную ляжку, и в ответ его молча лягнули. Мимо цели, но тоже ощутимо.
- Но все-таки, почему ты ничего не сказала мне? Зачем эти шпионские игры?
- Ты бы не захотел связываться, Билл, а для исследования нужна хорошая фотография в журнале по умеренной цене. "Голливуд" нам не по карману, к сожалению. Ну и милые они, разве нет?
С этим Билл готов был поспорить.
- Нет.
Вирджиния шумно вздохнула, убрала ноги с его колен и уселась рядом, положив голову Мастерсу на плечо.
- Если не хочешь ими заниматься, тогда я сама…
- Нет, я про журнал. Глупая затея с самого начала.
- Это респектабельное издание! - заявила Джинни.
- «Страстные домохозяйки»? Не смеши.
- Ну, раньше они назывались «Домашний очаг», а потом сменили обложку – и продажи моментально выросли вдвое. Вон, у Бетти спроси, если не веришь мне, тираж почти как у «Плейбоя». Хотя, конечно, росту популярности помогли странички с рекламой нижнего белья. Особенно мужского.
- Не сомневаюсь. И не желаю иметь ко всему этому никакого отношения.
Ему даже не нужно было поворачивать голову, Мастерс отчетливо представлял, как Вирджиния закатывает глаза.
- О боже, Билл, какой же ты все-таки сноб! Невозможный просто. При таком подходе к делу нас ждет провал, как бы мы ни старались и сколько бы людей ни вылечили!
Вирджиния с досадой отстранилась и скрестила руки на груди, как бы давая понять, что настал ее черед обижаться.
- Думаешь, во мне нет искры, вдохновения и чего там еще, гармонии? Я – тот самый любитель пустой статистики, неспособный постичь подлинную магию мироздания?
Она уставилась на него в изумлении.
- О чем ты?
- Всего лишь повторяю твои собственные слова. Сказанные сегодня утром нашему гостю.
- Ах, это! Забудь, – небрежно махнула рукой Джинни. – Я просто импровизировала и заговаривала мальчику зубы, отражая то, что он хотел услышать. Все мужчины это лю…
Вирджиния осеклась на полуслове, сообразив по его стремительно помрачневшей физиономии, что вот Билл, например, вряд ли жаждал услышать именно это. Тем более, от нее.
Повисла неловкая пауза, спасательный круг для желающих перевести разговор на менее скользкую тему.
- И со мной ты поступаешь так же? – спросил Мастерс вкрадчиво, утопая в пучине с концами. – Говоришь то, что я хочу слышать? Ведь все это любят, правда?
- Прекрати, - сказала Вирджиния, начиная раздражаться не на шутку. – Ты – не все. Иначе мы бы не спорили до полуночи… Я просто не понимаю иногда, почему ты злишься на ровном месте из-за ерунды, которая не имеет никакого значения!
- А что имеет?
Она смотрела на него во все глаза, внезапно сбитая с толку этим неожиданным допросом.
- Ну... ты, - выпалила Вирджиния и, прежде чем он успел открыть рот, поспешно добавила: - Наша работа здесь, это исследование. Я никогда не думала, что именно оно станет смыслом всей жизни, сам понимаешь. Но именно ты вдохновил меня и воодушевил, с первой встречи… Твоя прочувствованную речь, что-то про ханжеских бандитов… Или троглодитов? Не поручусь, но звучало интригующе. Я, конечно, всегда испытывала к сексу неподдельный интерес, но подозреваю, что если бы ты вещал не о нем, а о несварении желудка, тоже воспламенил бы кого угодно. Есть в тебе искра, будь уверен, иногда спасает исключительно холодный душ.
- Джинни.
- А вообще, тебе не кажется несправедливым, что я одна должна петь хвалебные оды великому доктору Мастерсу и превозносить его неоспоримые таланты? У меня, правда, по-прежнему не имеется ученой степени…
- Джин…
- И да, я знаю, выразить истинные чувства для тебя проще всего на бумаге. Помнишь ту великолепную характеристику, которую ты состряпал для меня? «Миссис Джонсон – совершенно незаменимый сотрудник. Без миссис Джонсон я бы не справился». Храню ее под подушкой много лет и перечитываю в минуты скорби.
Билл закусил губу, разрываясь между желанием поцеловать ее и хорошенько придушить. Он понимал, что Джинни просто шутит, отчаянно пытаясь как-то сгладить возникшее между ними напряжение. "Сказать ему то, что он хотел услышать". Если бы доктор сам знал, чего ждет, наверное, было бы проще. Или наоборот?
* * *
Порой Мастерс видел во сне момент собственного триумфа.
Солнечный весенний день, высокое синее небо, карманы пиджака доверху набиты мятными леденцами - объедайся, сколько влезет.
Кадиллак, начищенный до блеска, везет его куда-то сквозь толпу обывателей, обильно разбавленную белыми халатами. Здесь и его бывшие коллеги, и студенты, и светила современной медицины, которые рассыпаются перед Биллом в извинениях и благодарят за неоценимый вклад в науку. Старина Бертон со слезами на глазах твердит ему вслед: «Я всегда верил в тебя, мой мальчик!» Билл хочет остановиться и справиться у него, где Вирджиния, но Скалли уже исчезает за поворотом.
Немного дальше по курсу на тротуаре активно пресмыкается и бьется в конвульсиях раскаяния ректор Вашингтонского университета Фицхью, громогласно признавая свое интеллектуальное ничтожество. А рядом из кустов жалко подвывает автор гнусной статейки, опорочившей гениальное исследование... Билл хочет задержаться, чтобы плюнуть ему на лысину за себя и Джинни. Это же сон, здесь можно и не такое! Но бездушный автомобиль увозит его все дальше и дальше.
Теперь он в плотном кольце ликующих испытуемых, которые славят его за то, что помог человечеству смочь, и обещают по этому поводу воздвигнуть памятник на центральной площади. В виде Улисса. Билл польщен, хоть и слегка растерян. Должно быть, потому что большинство счастливых пациентов разгуливает по городу нагишом. Еще они передают пламенный привет Вирджинии, а Билл понятия не имеет, куда она подевалась. Это начинает серьезно беспокоить.
Билл оглядывается по сторонам - и вдруг видит ее совсем близко, на соседнем сиденье. Может быть, она всегда была там? Кажется, Билл собирается спросить об этом, но Джинни мягко улыбается и явно хочет сказать кое-что поважнее...
Здесь Мастерс просыпался. Всегда.
Мир цифр и фактов не так уж и плох, в сущности. Они, по крайней мере, просты и понятны.
Цифры никогда не врут.
* * *
- Мы напишем книгу, - сказал Билл негромко, словно самому себе.
- С картинками? - он был почти уверен, что Джинни давно уснула.
- Картинками, данными, выводами…
- Сенсационными открытиями, - пробормотала она, зевая.
- Я не шучу.
- Я тоже. Где мы найдем издателя-самоубийцу?
- Это неважно! – вскричал он с неожиданной страстью, отчего Вирджиния содрогнулась и приглушенно икнула. – Это наше… исследование. Наше, можно сказать, детище! Мы годами собирали все это, структурировали, анализировали. Не спали ночами, сутками, неделями!! Осталось только придать ему законченную форму. Ты говорила, что я слишком увлекаюсь методологией? Ну, так и быть, подберем какие-нибудь более примитив… упрощенные выражения для широкого круга недале… обычных читателей. Наши открытия должны жить и служить людям. Жить, а не пылиться на полке в какой-нибудь университетской библиотеке! Но шинковать их на части для несерьезных и скабрезных заметок, продавать по кускам, словно стейки в закусочной – это… Пусть мы не издадим книгу сейчас, пусть мы умрем в безвестности, но через сто, через тысячу лет просвещенные потомки… Я, мы, ты и я… Вместе с тобой…
Билл смутился и умолк, понимая, что его заплетающийся язык несет уже полнейшую околесицу. Вирджиния имела полное право посмеяться над этим бредом, хоть она и не смеялась. Что по-своему было еще хуже.
Доктор заставил себя взглянуть на нее.
Вирджиния смотрела не него широко распахнутыми глазами, блестящими от наплыва чувств или, вероятнее всего, запоздалого аллергического приступа.
- Ты не перестаешь удивлять меня, Билл, - прошептала она в гробовой тишине.
Перед мысленным взором доктора Мастерса вновь промелькнул красный карандаш, споро порхающий над блокнотом.
«Сегодня Билл меня удивил. Избыток алкоголя делает мужчин сентиментальными…»
Он поскорее смахнул наваждение, потому что Вирджиния уже шарила под диваном в поисках туфель. Из любой неловкой ситуации она обычно выходила двумя способами. Первый из них Мастерс люто ненавидел.
Доктор протянул руку и коснулся ее налакированных волос, которые от долгого лежания встали дыбом на голове. Но это было совершенно неважно.
- У тебя слишком жесткий диван, Билл.
И это тоже.
- Ортопедический. Когда это тебя останавливало, интересно?
Джинни фыркнула, оценив неуклюжую попытку пошутить, но перестала ускользать от него, ведь второй способ не отвечать на странноватые вопросы, честно говоря, был гораздо лучше первого.
- Твоя аллергия уже прошла? Если снова начнешь чихать…
- К яду, который регулярно принимаешь маленькими порциями, постепенно привыкаешь. Так что вдруг тебе вздумается повторить фотосессию…
- Нет уж, лучше книга. Пускай и через тысячу лет!
Она тихо рассмеялась, и тут Билл не выдержал и наконец-то поцеловал ее.
*Отползти и выпить противоядие*
Family
Пробиваю дно дна и занимаюсь не своим делом - перевожу.
Фик выбрала практически дженовый и флаффный (это в каноне меня подобные вещи редко цепляют, а в качестве лечебного пластыря идут на ура)))). Вещица очень простая по конструкции, почти сплошные диалоги. «Он идет», «она говорит». И даже при таких благоприятных обстоятельствах задача далась мне совсем-совсем нелегко. Слепила изгрязи и палок яндекса и гугла, бессовестно использовав заместительные, где могла, и сменив настоящее время на прошедшее, более привычное для русского языка при описании бытовых сценок.
НеконструктивноеЧто делать, руфандом по MoS практически не пишет. Есть юмористический кроссоверный впроцессник про приемную доктора Мастерса, первая зарисовка про бляхомуху показалась довольно забавной, я бы и дальше почитала, возможно, хрен уже со слэшем. Но есть большое «но» - там нет Вирджинии. А в сериале они ж друг друга дополняют. Билл такой типа сухарь и профессиональная медицинская отстраненность (по крайней мере, внешне), Джинни – обаятельная и располагающая к себе «подруга», которой выложишь любые секретики – сам не заметишь. Один без другого, словно птица без крыла, хаха, и разъединять отпшечку – жуткое преступление, считаю я))).
Ладно, это все шутки. Хочешь фик – напиши его сам, понятно. Просто вся эта тематика – совсем не моя стихия, я чувствую себя неловко и, честно говоря, довольно глупо)))). Что могла более-менее концептуального – уже написала. Разве только бессодержательные драбблы плодить. Ну, или «вот это все», лол.
Итак, основных авторов по сериалу на АО3 два. MOSFanfiction был наиболее плодовит. Был – потому что смылся в фандом Чужестранки (гспд, откуда и зачем я это знаю?), не дописав много чего. Жаль, конечно, хотя мне ли осуждать!
Время действия данного фичка под вопросом. То ли альтернативный третий, то ли альтернативный четвертый. Не могу понять, сколько тут лет ребенку. Но зато совершенно ясно, какая сцена послужила вдохновением :).
Фик выбрала практически дженовый и флаффный (это в каноне меня подобные вещи редко цепляют, а в качестве лечебного пластыря идут на ура)))). Вещица очень простая по конструкции, почти сплошные диалоги. «Он идет», «она говорит». И даже при таких благоприятных обстоятельствах задача далась мне совсем-совсем нелегко. Слепила из
НеконструктивноеЧто делать, руфандом по MoS практически не пишет. Есть юмористический кроссоверный впроцессник про приемную доктора Мастерса, первая зарисовка про бляхомуху показалась довольно забавной, я бы и дальше почитала, возможно, хрен уже со слэшем. Но есть большое «но» - там нет Вирджинии. А в сериале они ж друг друга дополняют. Билл такой типа сухарь и профессиональная медицинская отстраненность (по крайней мере, внешне), Джинни – обаятельная и располагающая к себе «подруга», которой выложишь любые секретики – сам не заметишь. Один без другого, словно птица без крыла, хаха, и разъединять отпшечку – жуткое преступление, считаю я))).
Ладно, это все шутки. Хочешь фик – напиши его сам, понятно. Просто вся эта тематика – совсем не моя стихия, я чувствую себя неловко и, честно говоря, довольно глупо)))). Что могла более-менее концептуального – уже написала. Разве только бессодержательные драбблы плодить. Ну, или «вот это все», лол.
Итак, основных авторов по сериалу на АО3 два. MOSFanfiction был наиболее плодовит. Был – потому что смылся в фандом Чужестранки (гспд, откуда и зачем я это знаю?), не дописав много чего. Жаль, конечно, хотя мне ли осуждать!
Время действия данного фичка под вопросом. То ли альтернативный третий, то ли альтернативный четвертый. Не могу понять, сколько тут лет ребенку. Но зато совершенно ясно, какая сцена послужила вдохновением :).
Семья (Family)
Автор: MOSFanfiction
Рейтинг: G
Ссылка на оригинал
Перевод
- Алло! Позовите, пожалуйста, Вирджинию Джонсон. Это Молли, мне нужно поговорить с ней о Лизе.
- Вирджиния не вернется до пяти, - ответила Бетти. - Она на встрече за городом и недоступна для связи.
- Это действительно очень важно! У Лизы жар, она очень больна. Мне нужно узнать, везти ли ее в неотложку. Я пыталась связаться с мистером Джонсоном, но не смогла его застать. В списке контактов еще была миссис Мастерс, но и до нее дозвониться не вышло.
- Молли, дайте мне несколько минут, и я вам перезвоню.
- Спасибо.
Бетти повесила трубку и заглянула в кабинет к Бертону, однако совершенно напрасно. Она и забыла, что доктор сегодня на операции. Бетти огляделась и заметила, что Билл читает в своем кабинете. Ничего лучшего не придумав, она решила обратиться к нему.
- Билл?
- Да, Бетти. В чем дело?
- Извини, что прерываю, но с Лизой кое-что произошло.
- С Лизой? Какое это имеет отношение ко мне?
- Ну, няня позвонила и сказала, что у девочки жар и она очень больна. Няня попыталась связаться с Джорджем и Либби, но не смогла дозвониться ни до одного из них. А у меня не получится связаться с Вирджинией до пяти вечера. Как думаешь, ты сможешь помочь Молли с Лизой? В конце концов, ты же врач.
- Я не педиатр, Бетти. И мы с Вирджинией не очень… хм… ладим.
- Билл, мы говорим о больном ребенке. Просто съезди туда! Я позвоню ей и сообщу, что ты уже в пути. Тебе нужно принести какие-нибудь лекарства из кладовой?
- Ты действительно считаешь, будто я лучший кандидат на эту роль?
- Ты - единственный кандидат!
- Принеси мой медицинский чемоданчик, немного ацетаминофена и лекарства от кашля. Ты сказала, что у нее кашель?
- Я этого не говорила, но вероятно, так и есть.
Бетти собрала вещи и передала их Биллу. Надев пиджак и шляпу, он отправился домой к Джинни.
Уже на подъезде в его памяти вспыхнули воспоминания о том, что было когда-то. Он не появлялся здесь с той ночи… когда они в последний раз были вместе. Билл оттолкнул воспоминания в сторону, чтобы сосредоточиться на более важном вопросе. Он позвонил в дверь, и ему открыла Молли с Лизой на руках.
- Доктор Мастерс?
- Да, Бетти сказала, что Лиза больна. Что с ней случилось, я имею в виду, каковы ее симптомы?
- Она все время плачет, очень горячая на ощупь, у нее жестокий кашель, и она ничего не пьет и не ест! Я очень волнуюсь.
Билл взял Лизу на руки, отнес в гостиную и уложил на диван. Девочка пыталась улыбнуться ему, но ей было слишком плохо. Он осмотрел ее и пришел к выводу, что у ребенка круп.
- Молли, это круп. Мы должны поместить ее в комнату с большим количеством пара, чтобы помочь очистить легкие. Принесите, пожалуйста, воды. Мне нужно дать ей ацетаминофен, чтобы снизить температуру. Как давно она в таком состоянии?
- Наверное, часа два. Сначала подумала, что это обычная простуда, но потом ей стало хуже. Я принесу питье и включу воду в ванной.
Билл помог маленькой Лизе принять лекарство, завернул ее в одеяло и понес наверх. Она находилась в состоянии полузабытья, заплаканная и обезвоженная. Билл положил девочку на кровать Джинни, снял пиджак и брюки, поднял ее вновь и прошел в ванную, закрыв за собой дверь. Комната была заполнена паром. Билл сел на пол, скрестив ноги, держа на руках это милое дитя. Кашель начал потихоньку стихать, когда она прижалась к его груди. Билл гладил ее по волосам и щеке, слегка укачивая. Через двадцать минут Молли зашла в ванную, чтобы их проведать. Билл приложил палец к губам, призывая к тишине, потому что девочка погрузилась в сладкую дремоту.
- Я могу сменить вас, доктор Мастерс, если нужно, - прошептала Молли, чтобы не разбудить ребенка.
- Боюсь, она проснется, если мы ее потревожим. Я останусь здесь. Если вы хотите уйти, я справлюсь.
- Уверены? Вы вспотели, могу я чем-нибудь помочь?
- Все будет хорошо. Когда миссис Джонсон вернется домой?
- Только после пяти. Сейчас 4:30.
- С нами все будет в порядке, - он подхватил девочку на руки и вернулся в комнату Вирджинии. Билл улегся на ее кровать, прислонившись к изголовью, а Лиза продолжала спать в его объятиях, положив голову ему на грудь. Она шевелилась время от времени при каждом его движении. - Спасибо, Молли.
- Спасибо, что пришли, доктор Мастерс. Не знаю, что бы я делала, - Молли вышла, закрыв за собой дверь.
Билл продолжал обнимать спящую Лизу, пока сам не погрузился в сон.
Внезапно его разбудил знакомый голос:
- Билл?
Билл протер глаза свободной рукой, чтобы рассеять туман. Он был ошеломлен, увидев смущенную Джинни, стоящую над ним*.
- Вирджиния?
- Билл, что происходит? Где Молли и почему?.. Что случилось?
Билл приложил палец к губам, чтобы заставить ее замолчать, и осторожно переместил Лизу на кровать, накрыв ее одеялом. Он уложил ее на бок, чтобы помочь справиться с кашлем. Билл поманил Джинни прочь из комнаты, чтобы они могли поговорить. Она коснулась ладонью лба Лизы и вышла за дверь вместе с ним. Они спустились вниз, Джинни следовала за Биллом, все еще совершенно сбитая с толку.
- Я был в офисе, когда позвонила Молли, которая искала тебя. Мы знали, что до тебя нельзя дозвониться, и Молли, очевидно, попробовала связаться с Джорджем и Либби, но их тоже не оказалось дома. В общем, Бетти попросила меня съездить и взглянуть на Лизу. Молли беспокоил ее жар, и она не знала, везти ребенка в больницу или нет. Я сказал Бетти, что приеду. Когда я пришел сюда, Джин, она вся горела, кашляла и была обезвожена. Основываясь на всех симптомах, я поставил диагноз «круп» и решил устроить парную. Вот и все, это успокоило ее достаточно, чтобы усыпить, просто и я случайно задремал вместе с ней.
- Билл, я не могу поверить, что ты это сделал. Для меня так много значит, что ты пришел ради нее. Не знаю, что бы я делала, если бы с ней что-то случилось.
Джинни потянулась к Биллу и крепко обняла его. Он слегка отстранился, пытаясь избежать любой эмоциональной связи.
- Конечно, Джин. Она очень больна. Тебе придется держать ее в парной каждый час минимум по 20 минут. Это поможет ее легким успокоиться. Кроме того, я оставляю тебе лекарство, которое снимает жар. И следи за тем, чтобы она пила побольше жидкости.
- Билл?..
Он молчал, просто смотрел на нее.
- Правда, спасибо. Ты не был обязан приезжать, но то, что ты сделал, так важно для меня.
- Да пустяки.
- Но тебе, наверное, холодно в трусах и майке. Ты весь мокрый от пара. Давай я принесу тебе одеяло. **
- Со мной все в порядке. Наверное, нам стоит вернуться наверх и проверить, как она там. Она не должна оставаться одна с этим кашлем.
Они поднялись наверх, к спящей Лизе. Джинни забралась в кровать рядом с ней, погладила девочку по спине, коснулась ее лба. Она пристально вгляделась в лицо дочери, и по ее щеке скатилась слеза.
Билл только наблюдал.
- Должно быть, мне пора идти.
- Билл, не возражаешь?.. Я хочу сказать, если у тебя нет никаких планов, ты не мог бы остаться ненадолго?
- Наверное, не стоит, с ней все будет хорошо. Просто следуй этим рекомендациям.
Джинни заплакала еще уверенней.
- Почему ты плачешь? С ней все будет в порядке! - Билл не вполне понимал, что ее так расстроило.
- Пожалуйста, останься. Так трудно все делать в одиночку, и действительно здорово, что ты здесь, Билл.
От этой идеи Билл почувствовал себя неловко, но сердце подсказывало ему, что он должен остаться ради нее и Лизы. Он не представлял себе, как можно уйти после этой просьбы.
- Я останусь. Конечно.
Джинни протянула ему руку.
- Спасибо.
- Мы должны вернуть ее в парилку.
Лиза пошевелилась в тот самый момент, когда Джини подхватила ее и отнесла в ванную.
- Билл, ты возьмешь ее, пока я переоденусь в более подходящую одежду?
Билл подчинился и закрыл за собой дверь. Он снова сидел с Лизой на полу, пока пар густел. Вскоре дверь открылась, и появилась Джинни в домашнем халате. Ее волосы были стянуты сзади заколкой, и выглядела она как любая другая обеспокоенная мать, с которыми Биллу приходилось иметь дело.
- Закрой дверь, иначе выпустишь пар.
Джинни закрыла дверь, опустилась на колени и уселась рядом с ними на пол.
- Она выглядит такой безмятежной, когда спит. В ее мире нет забот, одни мечты. Разве она не ангел?
- Я никогда не любил детей, Джин, но да, так и есть.
- Она не особо тянется к людям, Билл. Она должна действительно тебе доверять.
Джинни схватила Билла за руку, ее большой палец погладил его запястье. Этот жест очень много значил для них обоих.
- Она была очень больна, Джин. Смотрела на меня так, словно я был единственным, кто мог ей помочь. Я просто рад, что вовремя оказался здесь.
- И я тоже. Было время, когда ты говорил мне, что я единственная, кто способен тебя вылечить, подбодрить, помнишь? - Джинни посмотрела ему прямо в глаза.
- Я помню. Это было очень давно. С тех пор многое изменилось. Давай не будем ворошить старые воспоминания, Джин.
- Билл, ты здесь. Я здесь. Это не работа. Так и должно быть. Мы должны быть вместе. Месяцами я пыталась заставить тебя это понять. Перепробовала все, чтобы убедить: я люблю тебя и хочу быть с тобой. Что мне нужно сделать, чтобы доказать это?
Билл мягко сгрузил Лизу на руки Джини, поднялся и вышел, закрыв за собой дверь.
Джинни не стала ничего предпринимать. Она осталась на месте с Лизой, надеясь, что он вернется.
Прошло десять минут, и ее надежда начала угасать, когда Билл снова появился в ванной.***
Джинни ждала от него каких-то слов. Чего угодно.
- Хочешь доказать, что любишь меня, что тебе не нужен никто другой? Тогда выходи за меня.
Джинни ошарашено уставилась на Билла, не в силах выговорить ни слова.
- Выходи за меня замуж и давай жить вместе. Той жизнью, о которой ты говорила, вне работы. Я тоже этого хочу, но только с тобой. Я не могу без тебя. Ты поглощаешь каждую мою мысль, и я знаю, что это непросто, было и будет, но если ты любишь меня так, как говоришь, и я люблю тебя, то чего же мы ждем?
- Я действительно люблю тебя, Билл. Я хочу быть с тобой. Я хочу жить с тобой, но брак? Я пробовала слишком много раз, ничего не получилось. И ты пытался, но не вышло. С какой стати у нас должно сложиться иначе? Может, брак все усложняет?
- Ты просто боишься, Джин. Ты была рядом со мной в самые тяжелые времена в течение тринадцати лет, и я тоже утешал тебя, когда было трудно. Мы предназначены друг для друга. Чтобы прожить наши жизни вместе. Выходи за меня. Я люблю тебя.
- Билл... Я… Да. Я выйду за тебя замуж. Я правда люблю тебя.
Она страстно его поцеловала, и в этот момент Лиза шевельнулась.
- Мы должны ее уложить, чтобы она могла отдохнуть.
Билл взял девочку на руки и отнес в постель. Они с Джинни забрались в кровать по обе стороны от нее, и каждый смотрел на другого, зная, что с этого момента все в их жизни изменилось.
*Доктор, у вас что, склероз? Сказали ж, придет через полчаса. Я вообще сначала подумала, он ее нарочно дождаться решил. Чтобы получить заслуженную похвалу. Но Билл оказался невинной ромашкой.
** Тут заново представила себе эту трогательную сцену с Биллом в мокрых труселях))).
*** Доктор все эти десять минут бегал по потолку спальни от счастья, потом усилием воли сделал морду кирпичом и вернулся обратно.
- Вирджиния не вернется до пяти, - ответила Бетти. - Она на встрече за городом и недоступна для связи.
- Это действительно очень важно! У Лизы жар, она очень больна. Мне нужно узнать, везти ли ее в неотложку. Я пыталась связаться с мистером Джонсоном, но не смогла его застать. В списке контактов еще была миссис Мастерс, но и до нее дозвониться не вышло.
- Молли, дайте мне несколько минут, и я вам перезвоню.
- Спасибо.
Бетти повесила трубку и заглянула в кабинет к Бертону, однако совершенно напрасно. Она и забыла, что доктор сегодня на операции. Бетти огляделась и заметила, что Билл читает в своем кабинете. Ничего лучшего не придумав, она решила обратиться к нему.
- Билл?
- Да, Бетти. В чем дело?
- Извини, что прерываю, но с Лизой кое-что произошло.
- С Лизой? Какое это имеет отношение ко мне?
- Ну, няня позвонила и сказала, что у девочки жар и она очень больна. Няня попыталась связаться с Джорджем и Либби, но не смогла дозвониться ни до одного из них. А у меня не получится связаться с Вирджинией до пяти вечера. Как думаешь, ты сможешь помочь Молли с Лизой? В конце концов, ты же врач.
- Я не педиатр, Бетти. И мы с Вирджинией не очень… хм… ладим.
- Билл, мы говорим о больном ребенке. Просто съезди туда! Я позвоню ей и сообщу, что ты уже в пути. Тебе нужно принести какие-нибудь лекарства из кладовой?
- Ты действительно считаешь, будто я лучший кандидат на эту роль?
- Ты - единственный кандидат!
- Принеси мой медицинский чемоданчик, немного ацетаминофена и лекарства от кашля. Ты сказала, что у нее кашель?
- Я этого не говорила, но вероятно, так и есть.
Бетти собрала вещи и передала их Биллу. Надев пиджак и шляпу, он отправился домой к Джинни.
Уже на подъезде в его памяти вспыхнули воспоминания о том, что было когда-то. Он не появлялся здесь с той ночи… когда они в последний раз были вместе. Билл оттолкнул воспоминания в сторону, чтобы сосредоточиться на более важном вопросе. Он позвонил в дверь, и ему открыла Молли с Лизой на руках.
- Доктор Мастерс?
- Да, Бетти сказала, что Лиза больна. Что с ней случилось, я имею в виду, каковы ее симптомы?
- Она все время плачет, очень горячая на ощупь, у нее жестокий кашель, и она ничего не пьет и не ест! Я очень волнуюсь.
Билл взял Лизу на руки, отнес в гостиную и уложил на диван. Девочка пыталась улыбнуться ему, но ей было слишком плохо. Он осмотрел ее и пришел к выводу, что у ребенка круп.
- Молли, это круп. Мы должны поместить ее в комнату с большим количеством пара, чтобы помочь очистить легкие. Принесите, пожалуйста, воды. Мне нужно дать ей ацетаминофен, чтобы снизить температуру. Как давно она в таком состоянии?
- Наверное, часа два. Сначала подумала, что это обычная простуда, но потом ей стало хуже. Я принесу питье и включу воду в ванной.
Билл помог маленькой Лизе принять лекарство, завернул ее в одеяло и понес наверх. Она находилась в состоянии полузабытья, заплаканная и обезвоженная. Билл положил девочку на кровать Джинни, снял пиджак и брюки, поднял ее вновь и прошел в ванную, закрыв за собой дверь. Комната была заполнена паром. Билл сел на пол, скрестив ноги, держа на руках это милое дитя. Кашель начал потихоньку стихать, когда она прижалась к его груди. Билл гладил ее по волосам и щеке, слегка укачивая. Через двадцать минут Молли зашла в ванную, чтобы их проведать. Билл приложил палец к губам, призывая к тишине, потому что девочка погрузилась в сладкую дремоту.
- Я могу сменить вас, доктор Мастерс, если нужно, - прошептала Молли, чтобы не разбудить ребенка.
- Боюсь, она проснется, если мы ее потревожим. Я останусь здесь. Если вы хотите уйти, я справлюсь.
- Уверены? Вы вспотели, могу я чем-нибудь помочь?
- Все будет хорошо. Когда миссис Джонсон вернется домой?
- Только после пяти. Сейчас 4:30.
- С нами все будет в порядке, - он подхватил девочку на руки и вернулся в комнату Вирджинии. Билл улегся на ее кровать, прислонившись к изголовью, а Лиза продолжала спать в его объятиях, положив голову ему на грудь. Она шевелилась время от времени при каждом его движении. - Спасибо, Молли.
- Спасибо, что пришли, доктор Мастерс. Не знаю, что бы я делала, - Молли вышла, закрыв за собой дверь.
Билл продолжал обнимать спящую Лизу, пока сам не погрузился в сон.
Внезапно его разбудил знакомый голос:
- Билл?
Билл протер глаза свободной рукой, чтобы рассеять туман. Он был ошеломлен, увидев смущенную Джинни, стоящую над ним*.
- Вирджиния?
- Билл, что происходит? Где Молли и почему?.. Что случилось?
Билл приложил палец к губам, чтобы заставить ее замолчать, и осторожно переместил Лизу на кровать, накрыв ее одеялом. Он уложил ее на бок, чтобы помочь справиться с кашлем. Билл поманил Джинни прочь из комнаты, чтобы они могли поговорить. Она коснулась ладонью лба Лизы и вышла за дверь вместе с ним. Они спустились вниз, Джинни следовала за Биллом, все еще совершенно сбитая с толку.
- Я был в офисе, когда позвонила Молли, которая искала тебя. Мы знали, что до тебя нельзя дозвониться, и Молли, очевидно, попробовала связаться с Джорджем и Либби, но их тоже не оказалось дома. В общем, Бетти попросила меня съездить и взглянуть на Лизу. Молли беспокоил ее жар, и она не знала, везти ребенка в больницу или нет. Я сказал Бетти, что приеду. Когда я пришел сюда, Джин, она вся горела, кашляла и была обезвожена. Основываясь на всех симптомах, я поставил диагноз «круп» и решил устроить парную. Вот и все, это успокоило ее достаточно, чтобы усыпить, просто и я случайно задремал вместе с ней.
- Билл, я не могу поверить, что ты это сделал. Для меня так много значит, что ты пришел ради нее. Не знаю, что бы я делала, если бы с ней что-то случилось.
Джинни потянулась к Биллу и крепко обняла его. Он слегка отстранился, пытаясь избежать любой эмоциональной связи.
- Конечно, Джин. Она очень больна. Тебе придется держать ее в парной каждый час минимум по 20 минут. Это поможет ее легким успокоиться. Кроме того, я оставляю тебе лекарство, которое снимает жар. И следи за тем, чтобы она пила побольше жидкости.
- Билл?..
Он молчал, просто смотрел на нее.
- Правда, спасибо. Ты не был обязан приезжать, но то, что ты сделал, так важно для меня.
- Да пустяки.
- Но тебе, наверное, холодно в трусах и майке. Ты весь мокрый от пара. Давай я принесу тебе одеяло. **
- Со мной все в порядке. Наверное, нам стоит вернуться наверх и проверить, как она там. Она не должна оставаться одна с этим кашлем.
Они поднялись наверх, к спящей Лизе. Джинни забралась в кровать рядом с ней, погладила девочку по спине, коснулась ее лба. Она пристально вгляделась в лицо дочери, и по ее щеке скатилась слеза.
Билл только наблюдал.
- Должно быть, мне пора идти.
- Билл, не возражаешь?.. Я хочу сказать, если у тебя нет никаких планов, ты не мог бы остаться ненадолго?
- Наверное, не стоит, с ней все будет хорошо. Просто следуй этим рекомендациям.
Джинни заплакала еще уверенней.
- Почему ты плачешь? С ней все будет в порядке! - Билл не вполне понимал, что ее так расстроило.
- Пожалуйста, останься. Так трудно все делать в одиночку, и действительно здорово, что ты здесь, Билл.
От этой идеи Билл почувствовал себя неловко, но сердце подсказывало ему, что он должен остаться ради нее и Лизы. Он не представлял себе, как можно уйти после этой просьбы.
- Я останусь. Конечно.
Джинни протянула ему руку.
- Спасибо.
- Мы должны вернуть ее в парилку.
Лиза пошевелилась в тот самый момент, когда Джини подхватила ее и отнесла в ванную.
- Билл, ты возьмешь ее, пока я переоденусь в более подходящую одежду?
Билл подчинился и закрыл за собой дверь. Он снова сидел с Лизой на полу, пока пар густел. Вскоре дверь открылась, и появилась Джинни в домашнем халате. Ее волосы были стянуты сзади заколкой, и выглядела она как любая другая обеспокоенная мать, с которыми Биллу приходилось иметь дело.
- Закрой дверь, иначе выпустишь пар.
Джинни закрыла дверь, опустилась на колени и уселась рядом с ними на пол.
- Она выглядит такой безмятежной, когда спит. В ее мире нет забот, одни мечты. Разве она не ангел?
- Я никогда не любил детей, Джин, но да, так и есть.
- Она не особо тянется к людям, Билл. Она должна действительно тебе доверять.
Джинни схватила Билла за руку, ее большой палец погладил его запястье. Этот жест очень много значил для них обоих.
- Она была очень больна, Джин. Смотрела на меня так, словно я был единственным, кто мог ей помочь. Я просто рад, что вовремя оказался здесь.
- И я тоже. Было время, когда ты говорил мне, что я единственная, кто способен тебя вылечить, подбодрить, помнишь? - Джинни посмотрела ему прямо в глаза.
- Я помню. Это было очень давно. С тех пор многое изменилось. Давай не будем ворошить старые воспоминания, Джин.
- Билл, ты здесь. Я здесь. Это не работа. Так и должно быть. Мы должны быть вместе. Месяцами я пыталась заставить тебя это понять. Перепробовала все, чтобы убедить: я люблю тебя и хочу быть с тобой. Что мне нужно сделать, чтобы доказать это?
Билл мягко сгрузил Лизу на руки Джини, поднялся и вышел, закрыв за собой дверь.
Джинни не стала ничего предпринимать. Она осталась на месте с Лизой, надеясь, что он вернется.
Прошло десять минут, и ее надежда начала угасать, когда Билл снова появился в ванной.***
Джинни ждала от него каких-то слов. Чего угодно.
- Хочешь доказать, что любишь меня, что тебе не нужен никто другой? Тогда выходи за меня.
Джинни ошарашено уставилась на Билла, не в силах выговорить ни слова.
- Выходи за меня замуж и давай жить вместе. Той жизнью, о которой ты говорила, вне работы. Я тоже этого хочу, но только с тобой. Я не могу без тебя. Ты поглощаешь каждую мою мысль, и я знаю, что это непросто, было и будет, но если ты любишь меня так, как говоришь, и я люблю тебя, то чего же мы ждем?
- Я действительно люблю тебя, Билл. Я хочу быть с тобой. Я хочу жить с тобой, но брак? Я пробовала слишком много раз, ничего не получилось. И ты пытался, но не вышло. С какой стати у нас должно сложиться иначе? Может, брак все усложняет?
- Ты просто боишься, Джин. Ты была рядом со мной в самые тяжелые времена в течение тринадцати лет, и я тоже утешал тебя, когда было трудно. Мы предназначены друг для друга. Чтобы прожить наши жизни вместе. Выходи за меня. Я люблю тебя.
- Билл... Я… Да. Я выйду за тебя замуж. Я правда люблю тебя.
Она страстно его поцеловала, и в этот момент Лиза шевельнулась.
- Мы должны ее уложить, чтобы она могла отдохнуть.
Билл взял девочку на руки и отнес в постель. Они с Джинни забрались в кровать по обе стороны от нее, и каждый смотрел на другого, зная, что с этого момента все в их жизни изменилось.
*Доктор, у вас что, склероз? Сказали ж, придет через полчаса. Я вообще сначала подумала, он ее нарочно дождаться решил.
** Тут заново представила себе эту трогательную сцену с Биллом в мокрых труселях))).
*** Доктор все эти десять минут бегал по потолку спальни от счастья, потом усилием воли сделал морду кирпичом и вернулся обратно.
* * *
На днях мне написали на фикбук такой удивительный отзыв по Анне-детективу. Что это вообще первая прочитанная история в свое время, которая познакомила с фандомами. Спустя три года девушка перечитала и еще раз поблагодарила. Она и сейчас пишет по АД, а меня, конечно, давно отпустило, и не только по АД. Хотя приятно, что говорить, первый раз такой призрак из прошлого фидбек))).
А мое собственное знакомство с фанфиками, понятное дело, началось давным-давно :). Когда-то рассказывала прикол, как с первого же раза наткнулась на спангельский сайт, не въехав по необстрелянности, что это такое. Там еще предупреждение висело на главной странице, мол, если вы не одобряете, или вам нет 18-ти – лучше уйдите сразу. Но я посчитала это стебом, лол. Ну и фичок был типа юморной. Там Спайк становится человеком, а Баффи с Дон его прессуют целыми днями на бытовой почве. В итоге он сбегает к Ангелу и просит опять обратить его. Такая вот милая история)))). Пожала плечами, пошла дальше. Но вот что значит первый фик, раз что-то помню. Уже потом обнаружила форум Баффиверса и окопалась там. А к слэшу равнодушна до сих пор. К счастью или к сожалению, не знаю. Не родился, видимо, еще тот пейринг, который способен поколебать мою фандомную ориентацию :).
Ради науки
По сути вольный рифмованный пересказ первого сезона, так что особого креатива тут нет. Не знаю, зачем это мне понадобилось, тем более, что пришлось писать неделю)))). Жанр, как всегда в таких случаях, смешанный. Я бы очень хотела в чистый стеб, но юмор не клеится уже давно, рука не поднимается, лол.
И все равно рада, что хоть что-то как-то написала, есть чувство некоторого освобождения. Дальше можно продолжать рисовать или клепать гифочки. Может быть. Никогда не знаю заранее :).
Ради науки (монстропоэма)
Часть 1Тяжел путь новаторов. Будет и был.
Ура – не сдающим позиций!
Жил как-то в Америке юноша Билл,
Большого ума и амбиций.
Он думал: прогресс медицины растет
И движется к новым победам.
Изучен скелет, сердце, кровь, пищевод,
А секс до сих пор неизведан.
Воспело искусство на разный манер
Приемы нехитрого акта,
Но взгляда с позиции чисел и мер
В науке не принято как-то.
Повсюду табу, а ведь только возьмись –
Не счесть гениальных открытий!
И Билла настигла счастливая мысль:
Заняться проблемой соитий.
Он эксперимент проводил на кролях,
Пока был восторженно-юным,
Позднее разжиться на главных ролях
Мечтал человеком разумным.
А как подступиться? Ведь грянет скандал.
Приличий известна граница!
Замшелый наставник его убеждал
Забыть этот вздор и жениться.
Но мозг обсессивный упорней в разы,
Влеком невозделанной грядкой.
Женившись, Билл в целом освоил азы,
А суть оставалась загадкой…
Часть 2***
Года промелькнули. Читатель, прости
Длину и занудство зачина.
Из Билла-милахи возрос по пути
Довольно солидный мужчина.
Лицо кирпичом, уважаемый врач.
Для света хирурги – что боги.
И пробило время глобальных задач
(Бредовых, по мнению многих).
Приличные дамы вскричали бы: «Фу!»
Коллеги подавно, чего там,
Презрели б сидение в тесном шкафу
Борделя с дежурным блокнотом.
И эта одна из главнейших причин
Неверных топтаний героя.
Работа не клеилась. Он был один,
А в сексе, как правило, двое.
Тут впору бы вспомнить: а как там жена,
Задавшись извечным вопросом,
Но в этот момент появилась Она –
Второй элемент судьбоносный.
У каждого скрытый особый талант,
Досталась бы нужная карта.
Вирджиния Д. недоучкой была
И клубной певицей когда-то.
Пыталась в мужей и детей пару раз
(Ну, для полноты впечатлений),
Но ум беспокойный в быту не горазд
И жаждет иных приключений.
Вирджиния, поиском знаний горя -
Хоть по медицине, к примеру, -
Придя на вакансию секретаря,
Бесстрашно шагнула к барьеру.
Билл думал в те годы, что выбора нет
Меж дамой развратной и кроткой,
Но Джинни к нему ворвалась в кабинет
Уверенной легкой походкой,
Занятную тему ловя на лету
С изрядным житейским цинизмом,
Покуда наш доктор в холодном поту
Бросал ей нешуточный вызов.
От ложных теорий - скорее на свет
Важнейшего таинства жизни!
Практический опыт содержит ответ,
Что кроется там, в организме,
Какие процессы бушуют в крови
И чреслах людей ежечасно...
А Джинни сказала, что секс от любви
Всегда отделяла прекрасно.
Хотя, если честно, была смущена,
Проект привлекал отчего-то...
Два брака – с лихвою, решила она.
Пора углубиться в работу!
Часть 3***
Наука приветствует пыл и задор,
Наука – не пища для сплетни.
Вот так, заключив деловой договор,
Явился дуэт многолетний,
Из подлинных знаний и странных идей,
Смыкая занудство и шалость…
Подопытных было за сотню людей,
А истина все не рождалась.
Поток новых данных, без первопричин,
Блокировал доступ к вершине.
К тому же, бессовестный медик один
Взял моду заигрывать с Джинни.
Пора бы познать изнутри все пути -
Билл понял практически сразу.
Ведь эксперимент на себе провести
Отважный ученый обязан!
Слегка опасаясь, что скажет она,
Серьезно поведал об этом.
Пускай ассистент не была влюблена,
Однако, болея проектом,
Раскинув умом, согласилась вполне
С такой постановкой конкретной
(Некстати напомнив о бедной жене
На периферии сюжетной).
Реакции тела в закон облекать
Ученые жаждали страстно.
А лодке семейной нельзя протекать!
На том порешили согласно.
Капризная воссияла звезда
Над ними и медполигоном.
На первых порах не везет никогда,
Блины получаются комом.
Но тронулся в путь – не пугайся, иди,
Неважно, что было вначале.
Тем больше открытий ждало впереди!
Коллеги предмет изучали,
Друг друга бодря. Джинни скользкий разбор
Вела деликатно и мудро.
А Биллу расширить былой кругозор
Весьма помогла Камасутра.
Все факты из первых... ну, скажем, из рук
Они добывали усердно.
И труд окупался, и замкнутый круг
Раздался чуть шире, наверно.
Бесстрастные опыты вряд ли соврут,
И трудно указывать числам.
Но цифры и графики ожили вдруг,
Наполнившись истинным смыслом.
Доклад эпохальный ковался вдвоем,
Стремясь к завершающей фазе.
Они дополняли друг друга во всем,
Сливаясь в научном экстазе.
И с каждою сессией к истине вновь
Чуть ближе на шаг становились.
Но кто б заикнулся, что это - любовь,
Они бы весьма оскорбились!
Часть 4***
Увы, был прекрасный закрытый мирок
Ошибочно принят как данность.
Шагая за лабораторный порог,
Они попадали в реальность,
Где мысли и чувства не столь высоки
И неотделимы от тела,
И по коридорам снуют шепотки
О пошлой природе их дела.
Народ без идейного транса и шор
Терзала сомнений оскома,
Что Джинни для Билла - как равный партнер,
Хотя до сих пор без диплома…
И можно плевать на коллег и клише,
Вопросы родных и подавно,
Но в сумрачной неискушенной душе
Билл чувствовал: что-то неладно.
К партнерше суровое сердце врача
Влекла непонятная сила.
Он, сутками с Джинни в больнице торча,
Был счастлив. И это страшило.
Ведь четкие правила общей игры
Наукой скрепило, как лаком.
Он хворь что есть мочи скрывал до поры,
Прикрывшись сомнительным браком.
В работе, конечно, был умницей Билл.
В общении с дамой – не очень.
И денег однажды ей вдруг отвалил
За все их бессонные ночи.
Гром грянул с небес (объясним, но не ждан),
И судя по гневному виду,
Не рад был партнер, убегая в туман
И горько глотая обиду.
Неверие в романтический дым
Запалу ничуть не вредило.
Она-то, их дело считая своим,
Идеей на равных платила.
И так гармонично сплетая тела,
Текли сессионные будни…
Но, мысля технически, Джинни была –
Всего лишь наемный сотрудник.
Из тех волонтеров, что в поисках мзды
Становятся звеньями плана.
Всего лишь одна из обширной орды
Подопытных и безымянных…
В такие мгновения разум, скорбя,
На время лишается власти.
И Джинни рыдала, хотя про себя
Слегка удивлялась отчасти.
Начальник – не друг, так с чего этот Билл
Душевный нарушил герметик?
А мимо некстати как раз проходил
Давешний докучливый медик…
Часть 5***
Скотина, конечно, предательский Билл,
Но ум оживет, как проспится,
С вопросом: зачем он ее оскорбил?
Хотел обозначить границы?
И вздыбившись на подозрений волне
Да парочке поводов малость,
Вирджиния Билла приперла стене,
Пронзая позорную слабость.
Ведь сам лицемерно наукой бряцал,
Считая эмоции мелью!
Но тот не сдавался и все отрицал.
Напарница хлопнула дверью.
В романах уместен подобный накал,
Размолвки влюбленных полезны.
Но бедный ученый себя ощущал
За шаг до ужаснейшей бездны.
К финалу был близок заветный проект,
Оформить, представить публично…
Но Биллу казался пустым кабинет
И тихим весьма непривычно.
Терзаем какой-то невнятной виной,
Тоской истомившись кромешной,
Он даже пытался продолжить с женой,
Но вышло не очень, конечно.
Снаружи бревнище и трепет на дне –
Вот так попадают в ловушку.
Билл грезил о ней, отвернувшись к стене,
Вгрызаясь ночами в подушку.
На лабораторный глядел инвентарь,
Об эксперименте вздыхая.
(Кто мог бы подумать, что нудный сухарь –
Такая натура лихая).
Часть 6***
Ну что же, пока там страдает без сна
Печальный обиженный гений,
Наверное, спросим: а как там она,
Бесстрастный предмет вожделений?
Конечно, легко наезжать на других,
Но, выкроив честности мерку,
На непогрешимость мечтаний своих
Она не прошла бы проверку.
Ползли бесконечные тусклые дни
Без лабораторного долга,
С наукою врозь оставались они,
Казалось, мучительно долго.
Но что означало стесненье в груди?
Обиду, тоску по работе?
Влюбленностей было хоть реку пруди,
Любовь - не подсчеты в блокноте!
И Джинни решила, что снять этот пресс
Безумных невнятных томлений
Поможет здоровый безоблачный секс,
На фоне простых отношений.
Чтоб сломанное поскорее срослось,
Отвлечься, покуда не поздно.
Желающих долго искать не пришлось,
Бдил юноша-медик серьезно.
Но вряд ли счастливый партнер был бы рад
Узнать, что порою ночною
Ей снится чужой сексуальный халат,
А часто – и все остальное.
Что самой ужасной из многих потерь,
Наверно, была не работа.
Что проще намного убраться за дверь,
Чем выгнать из сердца кого-то…
Часть 7***
Мужайся, читатель! Подкрался финал,
Герои почти отстрадали.
Доклад эпохальный изведал провал,
А Билла с работы прогнали.
Он мучился долго и с выбором слов,
И с фильмом, представленным взгляду,
Но ханжеский мир был совсем не готов
Узреть неприкрытую правду.
Столкнула непризнанных гениев прочь
Тупая толпа с карусели.
Билл вышел из клиники в хмурую ночь,
Без шляпы, портфеля и цели.
В традициях жанра был послан судьбой
Дождище довольно эффектный.
И ноги вдруг двинули сами собой
Знакомой дорогой запретной.
Куда отщепенца звезда повлекла,
Особо гадать и не надо.
Конечно же, дама еще не спала,
Листая страницы доклада.
Злодеи научный багаж отобрать
Пытались по полной программе,
Вирджинии чудом досталась тетрадь
С работой под их именами,
Которые Билл (душу грело, что сам)
Таки разместил на обложке.
Но зря он теперь в дополнение к снам
Являлся в плаксивом окошке…
Стук в двери напомнил, что это не сон,
От гостя пахнуло трагично.
Впервые, наверно, сердца в унисон
Забились вне рамок больничных.
Билл молвил:
- Я не пожелаю врагу
Подобные адские муки.
Вирджиния! Жить без тебя не могу!
А впрочем, еще – без науки…
И все равно рада, что хоть что-то как-то написала, есть чувство некоторого освобождения. Дальше можно продолжать рисовать или клепать гифочки. Может быть. Никогда не знаю заранее :).
Ради науки (монстропоэма)
Часть 1Тяжел путь новаторов. Будет и был.
Ура – не сдающим позиций!
Жил как-то в Америке юноша Билл,
Большого ума и амбиций.
Он думал: прогресс медицины растет
И движется к новым победам.
Изучен скелет, сердце, кровь, пищевод,
А секс до сих пор неизведан.
Воспело искусство на разный манер
Приемы нехитрого акта,
Но взгляда с позиции чисел и мер
В науке не принято как-то.
Повсюду табу, а ведь только возьмись –
Не счесть гениальных открытий!
И Билла настигла счастливая мысль:
Заняться проблемой соитий.
Он эксперимент проводил на кролях,
Пока был восторженно-юным,
Позднее разжиться на главных ролях
Мечтал человеком разумным.
А как подступиться? Ведь грянет скандал.
Приличий известна граница!
Замшелый наставник его убеждал
Забыть этот вздор и жениться.
Но мозг обсессивный упорней в разы,
Влеком невозделанной грядкой.
Женившись, Билл в целом освоил азы,
А суть оставалась загадкой…
Часть 2***
Года промелькнули. Читатель, прости
Длину и занудство зачина.
Из Билла-милахи возрос по пути
Довольно солидный мужчина.
Лицо кирпичом, уважаемый врач.
Для света хирурги – что боги.
И пробило время глобальных задач
(Бредовых, по мнению многих).
Приличные дамы вскричали бы: «Фу!»
Коллеги подавно, чего там,
Презрели б сидение в тесном шкафу
Борделя с дежурным блокнотом.
И эта одна из главнейших причин
Неверных топтаний героя.
Работа не клеилась. Он был один,
А в сексе, как правило, двое.
Тут впору бы вспомнить: а как там жена,
Задавшись извечным вопросом,
Но в этот момент появилась Она –
Второй элемент судьбоносный.
У каждого скрытый особый талант,
Досталась бы нужная карта.
Вирджиния Д. недоучкой была
И клубной певицей когда-то.
Пыталась в мужей и детей пару раз
(Ну, для полноты впечатлений),
Но ум беспокойный в быту не горазд
И жаждет иных приключений.
Вирджиния, поиском знаний горя -
Хоть по медицине, к примеру, -
Придя на вакансию секретаря,
Бесстрашно шагнула к барьеру.
Билл думал в те годы, что выбора нет
Меж дамой развратной и кроткой,
Но Джинни к нему ворвалась в кабинет
Уверенной легкой походкой,
Занятную тему ловя на лету
С изрядным житейским цинизмом,
Покуда наш доктор в холодном поту
Бросал ей нешуточный вызов.
От ложных теорий - скорее на свет
Важнейшего таинства жизни!
Практический опыт содержит ответ,
Что кроется там, в организме,
Какие процессы бушуют в крови
И чреслах людей ежечасно...
А Джинни сказала, что секс от любви
Всегда отделяла прекрасно.
Хотя, если честно, была смущена,
Проект привлекал отчего-то...
Два брака – с лихвою, решила она.
Пора углубиться в работу!
Часть 3***
Наука приветствует пыл и задор,
Наука – не пища для сплетни.
Вот так, заключив деловой договор,
Явился дуэт многолетний,
Из подлинных знаний и странных идей,
Смыкая занудство и шалость…
Подопытных было за сотню людей,
А истина все не рождалась.
Поток новых данных, без первопричин,
Блокировал доступ к вершине.
К тому же, бессовестный медик один
Взял моду заигрывать с Джинни.
Пора бы познать изнутри все пути -
Билл понял практически сразу.
Ведь эксперимент на себе провести
Отважный ученый обязан!
Слегка опасаясь, что скажет она,
Серьезно поведал об этом.
Пускай ассистент не была влюблена,
Однако, болея проектом,
Раскинув умом, согласилась вполне
С такой постановкой конкретной
(Некстати напомнив о бедной жене
На периферии сюжетной).
Реакции тела в закон облекать
Ученые жаждали страстно.
А лодке семейной нельзя протекать!
На том порешили согласно.
Капризная воссияла звезда
Над ними и медполигоном.
На первых порах не везет никогда,
Блины получаются комом.
Но тронулся в путь – не пугайся, иди,
Неважно, что было вначале.
Тем больше открытий ждало впереди!
Коллеги предмет изучали,
Друг друга бодря. Джинни скользкий разбор
Вела деликатно и мудро.
А Биллу расширить былой кругозор
Весьма помогла Камасутра.
Все факты из первых... ну, скажем, из рук
Они добывали усердно.
И труд окупался, и замкнутый круг
Раздался чуть шире, наверно.
Бесстрастные опыты вряд ли соврут,
И трудно указывать числам.
Но цифры и графики ожили вдруг,
Наполнившись истинным смыслом.
Доклад эпохальный ковался вдвоем,
Стремясь к завершающей фазе.
Они дополняли друг друга во всем,
Сливаясь в научном экстазе.
И с каждою сессией к истине вновь
Чуть ближе на шаг становились.
Но кто б заикнулся, что это - любовь,
Они бы весьма оскорбились!
Часть 4***
Увы, был прекрасный закрытый мирок
Ошибочно принят как данность.
Шагая за лабораторный порог,
Они попадали в реальность,
Где мысли и чувства не столь высоки
И неотделимы от тела,
И по коридорам снуют шепотки
О пошлой природе их дела.
Народ без идейного транса и шор
Терзала сомнений оскома,
Что Джинни для Билла - как равный партнер,
Хотя до сих пор без диплома…
И можно плевать на коллег и клише,
Вопросы родных и подавно,
Но в сумрачной неискушенной душе
Билл чувствовал: что-то неладно.
К партнерше суровое сердце врача
Влекла непонятная сила.
Он, сутками с Джинни в больнице торча,
Был счастлив. И это страшило.
Ведь четкие правила общей игры
Наукой скрепило, как лаком.
Он хворь что есть мочи скрывал до поры,
Прикрывшись сомнительным браком.
В работе, конечно, был умницей Билл.
В общении с дамой – не очень.
И денег однажды ей вдруг отвалил
За все их бессонные ночи.
Гром грянул с небес (объясним, но не ждан),
И судя по гневному виду,
Не рад был партнер, убегая в туман
И горько глотая обиду.
Неверие в романтический дым
Запалу ничуть не вредило.
Она-то, их дело считая своим,
Идеей на равных платила.
И так гармонично сплетая тела,
Текли сессионные будни…
Но, мысля технически, Джинни была –
Всего лишь наемный сотрудник.
Из тех волонтеров, что в поисках мзды
Становятся звеньями плана.
Всего лишь одна из обширной орды
Подопытных и безымянных…
В такие мгновения разум, скорбя,
На время лишается власти.
И Джинни рыдала, хотя про себя
Слегка удивлялась отчасти.
Начальник – не друг, так с чего этот Билл
Душевный нарушил герметик?
А мимо некстати как раз проходил
Давешний докучливый медик…
Часть 5***
Скотина, конечно, предательский Билл,
Но ум оживет, как проспится,
С вопросом: зачем он ее оскорбил?
Хотел обозначить границы?
И вздыбившись на подозрений волне
Да парочке поводов малость,
Вирджиния Билла приперла стене,
Пронзая позорную слабость.
Ведь сам лицемерно наукой бряцал,
Считая эмоции мелью!
Но тот не сдавался и все отрицал.
Напарница хлопнула дверью.
В романах уместен подобный накал,
Размолвки влюбленных полезны.
Но бедный ученый себя ощущал
За шаг до ужаснейшей бездны.
К финалу был близок заветный проект,
Оформить, представить публично…
Но Биллу казался пустым кабинет
И тихим весьма непривычно.
Терзаем какой-то невнятной виной,
Тоской истомившись кромешной,
Он даже пытался продолжить с женой,
Но вышло не очень, конечно.
Снаружи бревнище и трепет на дне –
Вот так попадают в ловушку.
Билл грезил о ней, отвернувшись к стене,
Вгрызаясь ночами в подушку.
На лабораторный глядел инвентарь,
Об эксперименте вздыхая.
(Кто мог бы подумать, что нудный сухарь –
Такая натура лихая).
Часть 6***
Ну что же, пока там страдает без сна
Печальный обиженный гений,
Наверное, спросим: а как там она,
Бесстрастный предмет вожделений?
Конечно, легко наезжать на других,
Но, выкроив честности мерку,
На непогрешимость мечтаний своих
Она не прошла бы проверку.
Ползли бесконечные тусклые дни
Без лабораторного долга,
С наукою врозь оставались они,
Казалось, мучительно долго.
Но что означало стесненье в груди?
Обиду, тоску по работе?
Влюбленностей было хоть реку пруди,
Любовь - не подсчеты в блокноте!
И Джинни решила, что снять этот пресс
Безумных невнятных томлений
Поможет здоровый безоблачный секс,
На фоне простых отношений.
Чтоб сломанное поскорее срослось,
Отвлечься, покуда не поздно.
Желающих долго искать не пришлось,
Бдил юноша-медик серьезно.
Но вряд ли счастливый партнер был бы рад
Узнать, что порою ночною
Ей снится чужой сексуальный халат,
А часто – и все остальное.
Что самой ужасной из многих потерь,
Наверно, была не работа.
Что проще намного убраться за дверь,
Чем выгнать из сердца кого-то…
Часть 7***
Мужайся, читатель! Подкрался финал,
Герои почти отстрадали.
Доклад эпохальный изведал провал,
А Билла с работы прогнали.
Он мучился долго и с выбором слов,
И с фильмом, представленным взгляду,
Но ханжеский мир был совсем не готов
Узреть неприкрытую правду.
Столкнула непризнанных гениев прочь
Тупая толпа с карусели.
Билл вышел из клиники в хмурую ночь,
Без шляпы, портфеля и цели.
В традициях жанра был послан судьбой
Дождище довольно эффектный.
И ноги вдруг двинули сами собой
Знакомой дорогой запретной.
Куда отщепенца звезда повлекла,
Особо гадать и не надо.
Конечно же, дама еще не спала,
Листая страницы доклада.
Злодеи научный багаж отобрать
Пытались по полной программе,
Вирджинии чудом досталась тетрадь
С работой под их именами,
Которые Билл (душу грело, что сам)
Таки разместил на обложке.
Но зря он теперь в дополнение к снам
Являлся в плаксивом окошке…
Стук в двери напомнил, что это не сон,
От гостя пахнуло трагично.
Впервые, наверно, сердца в унисон
Забились вне рамок больничных.
Билл молвил:
- Я не пожелаю врагу
Подобные адские муки.
Вирджиния! Жить без тебя не могу!
А впрочем, еще – без науки…