О ненаписанном

Как известно, у тех, у кого воображение опережает способности к осознанной работе над текстом, часто накапливается большое количество тех текстов, которые едва ли когда-либо будут написаны.
Поэтому здесь автор делится размышлениями о том, чего в обозримом будущем не собирается писатьСегодня меня немного отпустила другая история, и я вернулась к написанию главы. Это не новая история, а уже давняя, относящаяся к тому миру, который я называю воображаемой сагой, поскольку всего лишь воображаю, что она есть, а по факту там мало что прописано. В последние дни там развернулась ещё одна сюжетная линия, в которую я с удовольствием погрузилась. Спрашивается, а почему я не пишу эту сагу? По нескольким разным причинам. Одна из которых, например, заключается в том, что там больше жестокости, нежели мне нравится. То есть мне вообще жестокость не нравится, а там она в принципе есть. Не в центре сюжета, а как естественная часть мира, поэтому на неё время от времени натыкаешься. А также смерти персонажей, что в любом случае неизбежно, учитывая, что события разворачиваются на протяжении нескольких столетий. Конечно, если сравнивать с какими-нибудь реальными мемуарами очевидцев из концлагерей, то в моей истории сплошные розовые пони и флафф, и вообще ничего страшного нет, но у каждого же свой порог чувствительности. В воображении-то можно страшненькое быстро пролистать или зажмуриться и пройти мимо, а писать так не получится, из песни слов не выкинешь. К примеру, один из моих самых любимых персонажей начал своё восхождение к власти с того, что сжёг (магией, не на кострах, но не то чтобы совсем уж безболезненно) почти полностью население целого замка, не разбираясь, кто там его реально обидел, а кто не успел убежать. В принципе, черновик этой сценки я даже записывала, и она классная, если не думать о конкретных погибших личностях. Ну там ещё по ходу этой части истории убийства, пытки... В общем, поэтому я пишу другую историю, в которой, несмотря на то, что ГГ под конец обзавёлся разнообразной коллекцией повреждений и пережил серьёзный психологический кризис, настоящей жестокости всё-таки нет.