Jack of Shadows, блог «Pandemonium»
Зоэль внимательно следил за бывшими леопардами. В глазах его зажглись торжествующие огоньки – подвох он почуял сразу, теперь же у него появились целых две новые – и весьма достойные! – мишени. Он с демонстративным негодованием обратился к Малхазу:
– Напрасные слова ваши, папаша, пёсьи дети – они в Адмире, в Совете заседают. Раймир – дело другое, товарищи послы сразу и наглядно продемонстрировали глубинное отличие государственной идеологии, а заодно и мощь бархатных когтистых лап режима. Даром что не по эмблеме, зато сообразно истинной природе. Уважаю честность! – тяжёлая бутыль внезапно ускользнула от «товарищей послов» и оказалась в руке Зоэля. – Ну что же, рад приветствовать в лицах и от лица! – он от души приложился к угощению. Посторонние звуки смолкли, было слышно только бульканье вина, уходящего в бездонную Зоэлеву глотку. Когда гостей, благоговейно уставившихся на мелькающий туда-сюда кадык пророка, посетила мысль, не собрался ли он захлебнуться, Зоэль наконец оторвался от бутыли и сообщил с видом заправского дегустатора:
– Любимый напиток тиранов и женщин. Говорят, такова на вкус безраздельная власть. А как по мне, хвалёная кумандария – просто компот, наливай да пей. Державные подхвостья от неё не слипаются, значит, и нам бояться нечего, верно? Но доброй выдержанной касе всё же не чета. Однако напоминание о важном своевременное! У нас там народные массы изнывают, страждут и стремительно просыхают на солнышке, – Зоэль метнул острый взгляд за спины близнецов. В окно, задёрнутое лишь тонкой вуалью, было превосходно видно, что под домом Малхаза уже собралась толпа. – Сколь мило мне зрелище восторженного электората... Он, конечно, пока недостаточно восторжен, но это дело мы поправим. Подвиньтесь, кисы, какие-то вы слишком крупные, – он ничтоже сумняшеся вскочил на тахту, растолкал раймирцев и рванул на себя оконную створку. Балансируя на узком каменном подоконнике так лихо, что только чудом не вывалился наружу, заорал:
– Всем, кто пошёл за мной, – счастья за счёт заведения!
читать дальшеВосторженный вой толпы, узревшей своего кумира, оглушал даже здесь. Имя его звучало едва ли не чаще, чем хвалы Богине.
– Тише, драгоценные, магия не терпит шума, – погрозил своей пастве Зоэль. – Кто будет зря драть глотку – вином её не промочит!
Народ притих и заозирался: очередное обещание халявной выпивки пленило отважные сердца избравших свет, и теперь они силились угадать, откуда на пыльной улице возникнет новый дар пророка. Тот сполна насладился произведённым эффектом и милостиво махнул рукой:
– Итак, в ответ на чаяния славного народа Вольного Перешейка, повелеваю: с этого момента и на три часа кряду быть тут винному роднику!
Родник и правда образовался – вино запузырилось и забило через край старой надтреснутой каменной лохани, с незапамятных времен стоявшей под большим тутовником на углу улицы. Очевидно, когда-то там был источник, а лохань предназначалась для того, чтобы любой мимоезжий мог освежиться и напоить лошадей.
– Ну вот, теперь докучать мой народ мне перестанет, – самодовольно заявил Зоэль, спрыгивая с тахты. – Папаша, – обратился он к Малхазу, – отправь-ка слуг с каким-никаким закусоном моим верным! Да распорядись, чтоб захватили свободную тару, винца себе набрать. Ты ж, скаред, небось, и чаю спитого жалеешь, так пусть погуляют на славу.
Побагровевший Малхаз промолчал – очевидно, не желал выставить себя скупердяем перед высокородными раймирцами. Подозвав управляющего, он шёпотом отдал какие-то указания.
– Теперь, когда народ на глазах становится весел, сыт и пьян, – не унимался Зоэль, – можем заняться делами государственными. Ну что, кисули, договор-то подпишем?
– Какой ещё договор? – вполне искренне изумились Двухголовые. До сей поры они молчали – возможно, мысленно о чём-то переговаривались между собой, но вида не подавали.
– Как это какой? – невинное удивление Зоэля можно было продавать в нарезку и в розлив. – Чтоб честь по чести, договор о взаимопомощи между нашими великими державами на случай военного нападения.
– Нападения? Кого и на кого? – оба вопроса прозвучали почти одновременно.
– Да в кого ж вы такие непонятливые-то, кисаньки? – Зоэль аж руками всплеснул. – На Раймир, скажем. Или на Вольный Перешеек. На вас, значит, нападут – мы на выручку и поспешим. А если вдруг к нам кто полезет – то уж вам нас спасать придётся.
Двухголовые оглядели пророка и народного кумира со смесью любезной снисходительности и недоумения, а затем не выдержали и громко расхохотались. Но Зоэль уже вошёл в раж и совершенно не испытывал никакого страха или пиетета перед могущественными командорами кшатри и детьми Богини.
– Понимаю, с кондачка подмахивать вам невместно, престиж империи и честь девичья не позволяют. Но мы пошуршим подольше, познакомимся поближе, авось сговоримся полюбовно!
– Коль скоро детям Богини было угодно принять более привычный облик, – вкрадчиво заметил Малхаз, – возможно, им захочется и сесть, как подобает почётным гостям, во главе стола?
Он подозвал мажордома, и через пару минут в зал втащили огромное кресло, похожее на парный трон, каковым вызолоченная громада наверняка и являлась много лет назад. Зоэль в мгновение ока уместил на шитых золотом и жемчугом потёртых бархатных подушках свое тощее седалище и поманил Решку к себе.
– Кисули, – мстительно заметил он, – как и положено котикам, пребывают без штанов. Ещё натрут себе чего вышивкой... нехорошо будет, если после застолья вельможные зады украсятся неподобающим узором!
Малхаз насупился. Если бы он только мог убивать взглядом, нахальному пророку пришлось бы несладко. Напряжение разрядили «кисули», неторопливо бок о бок подошедшие к столу. Хаос знает, когда они успели облачиться в штаны из некрашеной тонкой замши, отделанные серебряными бляхами с бирюзой пояса, массивные нашейные гривны и широкие парные браслеты, больше напоминающие боевые наручи, всё из того же серебра с бирюзой. Вопреки тайным чаяниям Малхаза, обретение штанов не пробудило у детей Богини желания выселять Зоэля с Решкой из недр древнего царственного чудовища вавилонских времен. Близнецы переглянулись – и на противоположном конце стола возник другой трон, менее помпезный, зато даже на вид несравненно более чистый, широкий и удобный. Решка завистливо посмотрела на подлокотники – в отличие от того, на который пришлось опираться ей, с острыми гранями резьбы, эти были гладкими и широкими, позволяющими поставить рядом с собой бокал или тарелку. Спинка и сиденье были обтянуты толстой мягкой шкурой. Водрузив между собой бутыль, которую Зоэлю, невзирая на все старания, опустошить не удалось, Мункар и Накир взглядами переместили кастрюлю с курами с ковра в центр стола. Решка собралась было поморщиться, но с удивлением уловила весьма соблазнительный аромат отменно зажаренной птицы. Дети Всематери и правда были очень сильны – они ведь даже не смотрели на этих злосчастных кур, не то, что не читали заклинаний! Тем не менее, тушки уже не были сырыми, непотрошеными и недощипанными. Взору гостей предстали порционные куски с румяной корочкой, от которых исходил дразнящий запах розового перца, тимьяна и ещё каких-то трав.
– Угощайтесь, – улыбнулись Двухголовые и подали пример гостям, взяв по крылышку каждый.
Хорошо им, – завистливо подумала Решка. В леопардовых шкурах закусили козлом, а теперь изображают, что не голодны и участвуют в пирушке лишь из вежливости. Вот, видать, откуда пошли сказки про то, что наиболее сильные демоны не нуждаются ни в питье, ни в пище, ни во сне...
Зоэль после своих таинственных и славных свершений в еде определённо нуждался, потому начал методично истреблять всё, до чего мог дотянуться. За дикие застольные манеры и прожорливость своего царя на торжественном пиру Решке непременно сделалось бы неловко, когда бы не всё та же свежая и очень яркая картина раймирских послов, слизывающих козлиную кровь с камней мостовой. Взгляд Решки упал на золотую ветвь, по-прежнему торчавшую из гривы пророка. Как он ухитрился добыть то, что добыть, казалось бы, невозможно? Внезапно сияющая ветка чуть потускнела и причудливо изогнулась, а в следующий миг уже поблёскивала в густой и жёсткой шевелюре Зоэля не то венком победителя, не то пародией на царский убор. Вождь Свободного Перешейка соизволил оторваться от перемалывания очередного куска бараньей корейки, и, не выпуская добычу изо рта, ухмыльнулся и подмигнул Решке. Платье на нём сменилось, то ли пока она наблюдала за превращением хворостины в корону, то ли ещё раньше – и до последней нитки приняло более густой оттенок зелёного, точь-в-точь как был у полотнища самопального дурацкого знамени.
Двухголовые смотрели на метаморфозы не менее внимательно, чем Решка. Правда, в отличие от девушки, изучавшей своевольную ветку даже с некоторым страхом, свой интерес превосходно скрывали за вежливыми светскими репликами. Кроме Накира сильных менталистов рядом не числилось, потому привычный мысленный диалог близнецов никто не смог бы подслушать.
– Отец дорого бы дал за подобное зрелище.
– А еще дороже дал бы Рафаэлю, чтобы тот разобрал на части этого прохвоста и точно выяснил, каков в его жилах процент крови Изначальных, и чья она.
– Вариантов немного.
– Ещё дядюшка. Доносят, что он снова не в себе, так что, полагаю, его участие маловероятно.
– Как знать.
– Если даже это адмирская игра, вряд ли после стольких лет дядю заинтересовало бы наше наследство. Он не имеет на него прав с тех самых пор, как подарил Вавилон матери.
– Но мать может считать, что делить наследство рановато.
– По словам Рафаэля, она не в том состоянии, чтобы иметь свое мнение.
– Как знать.
– Если этот прощелыга послан матерью, он не может не знать про город. А что знает он, то выясним и мы – вино если и не начало действовать, так вскоре начнет.
Зоэль прожевал очередной кусок и вдруг с задумчивым и отрешённым видом устремил взгляд куда-то за спины почётных гостей.
– А ну, цыц! – он воздел руку в повелительном жесте, призывая к молчанию. – Сейчас как никогда нам нужен совет Богини, потому я желаю слышать лишь голос Великой, а не ваше беспардонное чавканье и пустой трёп! Что привело сюда твоих детей, Тысячеликая? Речи их учтивы, но что скрывается за трескучей посольской риторикой? Если плодородная почва отравлена – омыть ли ее дождём? Скажи мне, Всемать, открой истину ко благу всех, чтобы дети твои не стали одними из сожалеющих. Все судьбоносные решения должны быть приняты до того, как на небе заблестят звёзды.
– Мать не беседует по приказу, – начал один из братьев, – даже со своими родными детьми, – подхватил тем же приятным голосом и ровным тоном другой, сделав легкое, но великолепно различимое ударение на слове «родными».
– Посему, если желаете указаний, их можем дать мы, как её сыновья и преемники – опять та же игра, предложение начинает один, продолжает второй, и это выглядит пугающе.
– Грубо, кисули. Какой бездарный жонглёр вас учил так обращаться со священным словом? Кто ж смеет отдавать Всематери приказы? Это просьба, столь же смиренная, сколь и яростная, это песня сердца, полёт души и мольба безумно влюблённого, – Зоэль говорил с таким неподдельным чувством, что Решка ощутила внезапный и острый укол ревности. – С Богиней говорят только так, и отвечает она лишь тем, кто не станет искажать её волю или трусливо и малодушно подменять своей. Великомудрые господа шейхи в роли гласа Великой себя давно дискредитировали – тут Зоэль бросил насмешливый взгляд на Малхаза – под роскошным хвостом павлина оказалось не больше достоинства, чем у простой курицы. Пока что сдаётся мне, ваши слова – не слова наследников и преемников, а речи тюремщиков и детей тюремщика. Но допускаю, что иных примеров вы не знали, и видит Великая мать, вашей вины в том нет.
– Нам нечего стыдиться – наш отец не тюремщик, – казалось, эту пару ничто не может вывести из себя, – и то всем известно доподлинно. А вот можешь ли ты назвать имя своего отца? – одинаково снисходительные полуулыбки на лицах, братья по очереди одинаковым жестом подносят к губам оплетённую соломой бутыль, а затем отправляют её прямиком в руки Зоэля каким-то хитрым заклинанием. Не может же одного их желания быть достаточно для магии? Или все же? Решка была уверена, что и тем, кому не нужны амулеты, без заклинаний не обойтись – но, возможно, местные демоны, даже чистокровные, были не настолько сильны, как эти раймирцы.
Зоэль сделал изрядный глоток, облизнулся и одарил близнецов обезоруживающей улыбкой.
– Скверно ж вас натаскивали, если до сих пор такие вопросы задаёте, братцы-хищники. Он у всех один, из него приходят – к нему и возвращаются. А имя – было и нет.
– Хаос, значит, породил, а Вечность спеленала? – серебристые глаза раймирцев напомнили Решке ртутные зеркала – такие же спокойные и непроницаемые. Зоэль зря старается взбесить этих двоих, – малодушно подумала она. Пока что они ведут себя тихо, но правда хищники ведь... Козла растерзали очень спокойно и деловито –
не окажется ли, что эти двое – не послы, а карательная экспедиция? Да с чего Зоэль, Фероз и Лино вообще решили, что на них двинут армию? Пара детей Всематери вполне заменит Легион Адмира, если дойдёт до дела...
– Само собой. И буйные вихри вселенских перемен ветхую зыбку качали под стук метеоритного дождя, – с неистребимой бойкостью уличного мальчишки ответил Зоэль. – Смышлёные вы, кисули, ох, чую, крепко мы с вами заварим, враз не расхлебают! Вы ж должны понимать: пришло наше время пить из набольшего кубка! – тут он снова хлебнул посольских даров в подтверждение сказанному и выразительно посмотрел на Двухголовых. – Или вам не жмёт цедить тайком из мелкой тары в тени батюшкина трона?
– Не боишься ли захлебнуться, если кубок окажется слишком велик? – снова одинаковые снисходительные полуулыбки и странная манера речи – один начал, другой продолжает. – Интересно, они хотя бы в постель ложатся порознь? – подумала Решка. – Или у них и любовница одна на двоих и тоже... один начал, второй продолжил? Или оба одновременно? Фантазировать про постельные игры раймирцев было забавно. А главное – безопаснее, чем размышлять о будущем троне: вдруг они все же читают мысли и хоть покраснеют, что ли...
Послы мыслей, видимо, не читали – ну или её фантазии их совершенно не смутили. Светлые глаза не отрывались от Зоэля.
– Что до тени трона – ты слишком молод, называющий себя пророком нашей матери, и вряд ли бывал в Белом дворце. Он весь пронизан светом, и даже если захочешь, ты не найдешь там теней. Твоя дурацкая шутка доказывает, что ты ничего не знаешь ни о владыке Раймира, ни о нашей матери. Зачем нам стремиться на отцовский трон, занятый достойнейшим, если есть свободный материнский, рискующий стать добычей шакалов вроде тебя?
– А не тревожьтесь, сам-то я всяко больше любого кубка! Хоть море выпью, лей, не жалей, – в голосе Зоэля появились резкие ноты, верхняя губа презрительно искривилась. Он не был так серьёзен даже когда лаялся с дедом на площади. – Видал я ваш Раймир… И трон видал там же. Вещественное доказательство извольте наблюдать на моём челе. Клубящиеся в Эдеме тени не разглядит разве что слепой. Длинные такие, безмолвные, амиром у них нынче ещё один несчастный плод огня тех же неуёмных чресел. Тоже на табуретку целился, да в волшебный пруд угодил, об державную трость зацепившись затылком. Понимаю, тонуть неохота, потому ринулись за наследством Великой, хоть пальцем не шевельнули, чтобы вернуть ей свободу. Что ж сюда-то пришли при вакантном троне? Берите Вавилон, если он ваш, а я – шакал и самозванец. А коли дороги к нему не знаете, так и сидите смирно у папаши на подхвате до седых шерстей, пардусы ретивые.
– Мы найдем Вавилон, – на дне зрачков обоих братьев словно мелькнуло пламя свечи.
– Зачем он вам? – ифрит откровенно издевался. – Что похоронено, лучше не откапывать, проще зарыть поглубже и забыть. По опыту говорю.
– Тебя не просили делиться опытом, – снова отблеск пламени в спокойных взглядах. – Тебе будут признательны за помощь, если ты знаешь путь и пожелаешь его указать. Не знаешь – не говори.
– А если знаю, но не скажу? – Зоэль явно настроился довести послов до белого каления. Беспокойство Решки росло, мешаясь с раздражением. Нет бы поучиться вести себя… С древним городом не совладать никому, кроме наследников Всематери, а за подобную услугу раймирские принцы не поскупятся. Возможно даже, сделают так, чтобы на их с Зоэлем Перешеек никто не претендовал. Даже Адмир – лучше, чем чистокровные, с их родичами не договорится никто.
– Существуют иные методы, кроме приятной беседы, – на этот раз улыбки близнецов выглядели хищным оскалом, но голоса по-прежнему звучали на редкость спокойно и приятно. Диссонанс пугал сильнее, чем если бы они сорвались на крик.
Неожиданно встрял дед. Со стуком поставил на стол кубок и встал. Прокашлялся и пристально посмотрел сперва на Зоэля, потом на раймирцев.
– Нет горше зрелища для хозяина дома, чем гости, ссорящиеся под его кровом. Я не могу выступить арбитром в вашем споре, не мне судить детей Всематери и того, кто называет себя посланником Тысячеликой. Лишь она может рассудить вас, даровав победу достойнейшему. Мое скромное обиталище стоит на том месте, где некогда находился дом, иногда освящавшийся присутствием ее. Оставим прочих гостей продолжать трапезу, и я отведу вас туда – пусть спор решит Ама Лайла, если пожелает того. А не юношеская горячность и выпитая без меры кровь лозы, – Решка с трудом подавила смешок, поскольку дед весьма откровенно уставился на Зоэля, недвусмысленно адресуя последнюю часть литании ему. Вместо ожидаемых возражений Зоэль поднялся и под обращёнными на него встревоженными взглядами объявил:
– Продолжаем кутить по заветам Великой! Усерднее опрокидывайте чаши и целуйте возлюбленных, мирные жертвы Всематери должны приноситься исправно! А ты, звезда моя, не дёргайся, – заговорщически шепнул он Решке, а затем взял за подбородок и влепил долгий прочувствованный поцелуй под довольный хохот и шуточки сидящих поблизости. Когда её шальной приятель скрылся из виду в сопровождении деда и послов, девушке показалось, что на пирующих наложили какое-то заклятие: даже те, кто был достаточно трезв, чтобы понять суть конфликта, вели себя крайне беспечно, словно ничего не произошло.
***
Развалины, скрытые под домом главы клана аль Кувира, уходили очень глубоко – это был не фундамент, а поглощенные землёй этажи добротной древней постройки из огромных тёсаных блоков. Вниз вела лестница из столь же чудовищных тесаных глыб – часть ступеней была относительно сохранна, а часть – изъедена временем и сотнями тысяч шагов. Шейх знал их на ощупь, а вот гости частенько спотыкались. Только не эти – раймирцы в обличье принцев двигались так же, как в зверином – мягко, бесшумно и с некоторой ленцой. Тусклое, позволяющее видеть лишь контуры лестницы освещение им, судя по всему, не мешало – пару раз Малхаз заметил, что братья с интересом разглядывают остатки осыпавшихся фресок, едва заметные даже при более ярком свете. Если им и было любопытно, куда он их ведет, своего интереса они ничем не выдавали, вопросов не задавали и увиденное по дороге не комментировали никак.
Несносный мальчишка шёл к своему предназначению всё той же уверенной, хоть и несколько разболтанной походкой. Без конца переспрашивал, далеко ли ещё, отпускал неуместные шуточки, но вскоре перестал сыпать словами и начал насвистывать дурацкий и очень привязчивый мотив непристойной народной песенки – не то понял, что реакции не дождётся, не то хмель наконец взял своё. Дети Богини оставались неуязвимы для его уколов, но видно было, что они с удовольствием бы вывернули насмешника наизнанку: даже если ценных сведений не найдут, так хоть возмещение за нанесённые оскорбления получат. Малхаз встретил внимательный взгляд одного из раймирцев и кивнул. Значит, менталист всё-таки этот. Почему бы им просто не изъять нужные сведения из головы Зоэля? Вряд ли он способен поставить защиту. Парень совершенно ничему путному не обучен, вдобавок вымотан и нетрезв, в погоне за всеобщим восхищением и славой сводить доходы и расходы он так и не научился.
Алтарь давно не видел крови, лить её без толку могли лишь глупцы и изуверы. Но теперь как знать, не одарит ли Великая своего слугу, приведшего в святилище и её наследников, и буйного пророка? Он всё же масих, а не хидир, теперь это ясно. Пусть Богиня рассудит, как будет лучше. Если наконец возьмёт мальчишку, жрец Всематери готов разделить её благодарность с раймирскими принцами.
– Место, отмеченное благословением Амы Лайлы. Здесь в честном поединке должен решиться ваш спор. Никакой магии, кроме магии Великой. Да снизойдёт она к смиренным своим просителям.
– Вот это дело! Согласно старым и крайне непопулярным легендам, Всепрельстивая обожала, когда за её благосклонность достойные мужи метелили друг друга до кровавых соплей, – Зоэль оживился и, кажется, даже слегка протрезвел. – Возрождаем ещё одну древнюю традицию, папаша?
– Это шутка? – под взглядами командоров кшатри доводилось себя чувствовать крайне неуютно существам куда более опасным, нежели старый жрец. – Вдвоём на одного – не одобрит ни один Кодекс.
– Всеблагая не имела ничего против подобных раскладов, – встрял Зоэль. – Братья-мировращенцы, по слухам, к ней и парой захаживали.
Близнецы едва заметно поморщились, но предпочли пропустить сальность мимо ушей.
После секундного замешательства Малхаз пришел в себя.
– Юноша хвастает, будто победил марутов и ускользнул от них. А незримых стражей в садах Эдема куда как больше двоих – о чем вам, детям владыки Раймира и Всематери, без сомнения, известно лучше, чем мне.
– Тем не менее, – жёсткие интонации, появившиеся в мелодичных голосах, – мы не собираемся вдвоём нападать на одного. Пусть тот, кто называет себя пророком нашей матери, сам выберет себе противника. Второй поклянется не вмешиваться.
– Детей не бью, – фыркнул Зоэль. – Валяй, братец Мункар, за честь Раймира и за Великую матерь!
Один из близнецов провел рукой вдоль тела, словно стряхивая невидимую пыль – серебро и бирюза исчезли.
– Кто-то должен подать сигнал к началу этого непотребства? – иронически осведомился он. – Гонг, стартовый пистолет?
– Три зелёные ракеты, свисток, – тем же тоном продолжил Накир. Он от украшений не избавлялся, уселся на каменные плиты и наблюдал за братом, Зоэлем и Малхазом с вежливым интересом, как столичный театральный критик за провинциальной труппой.
Никто по-прежнему не мог бы услышать, как в тот же самый момент братья лихорадочно обменивались впечатлениями.
– Действующее святилище матери в подвале у мирного и всё осознавшего… кузены, кажется, совсем расслабились.
– Мы тоже, – безмолвный сухой смешок.
– Ладно, поиграем в их игры, а потом разберемся.
– Теперь меня очень интересует бывший адмирский премьер.
– Никогда не предполагал, что внезапно нас заинтересует нечто столь…
– Скажи прямо – одиозное.
Снова смех.
– Не убей наглеца, пригодится ещё.
– Буду нежен, как с девственницей.
Ухмылки.
– Спровоцируй старика – не нужно, чтобы зачинщиком можно было назвать меня.
– Уважаемый хозяин, так что вам организовать – стартовый пистолет или все же гонг? – снова вслух поинтересовался Накир. Он продолжал сидеть на полу, но демонстративно утратил интерес к происходящему и расслабленно привалился к стене. – Ваша идея, ваш церемониал, вы и распоряжайтесь, я не гожусь в рефери. Обещал не вмешиваться, а тут не удержусь, да как начну подсуживать… некрасиво выйдет.
Шейх воззрился на Накира так, словно увидел его впервые. Казалось, Малхаза неожиданно разбудили или вывели из транса. Он недоуменно оглядел стоявших в центре пустого каменного подвала Зоэля и Мункара.
– Вы… стоите прямо на алтаре Тысячеликой, – сдавленным голосом произнес он. – Древний камень должен подсказать вам…
– Вот с камнями я ещё не разговаривал, – влез не желавший проникаться торжественностью момента Зоэль. – Недоработочка, вдруг чего дельное скажут… Эй, булыжник, – он притопнул пыльным сапогом. – Мне этого рыжего убить аль помиловать?
Камень ожидаемо промолчал. Двухголовые переглянулись.
В следующий момент Зоэль плавным низким рывком метнулся к Мункару. Если бы тот действительно не ждал нападения, лоб Зоэля расквасил бы ему лицо, но раймирец, как оказалось, лишь притворялся скучающим недотёпой. Он чуть сместился в сторону и, развернув корпус, пропустил мимо себя Зоэля. Босая узкая ступня оказалась на пути пророка и изменила ход истории, точнее, одного её деятеля, резко наступив на носок расхлябанного сапога. Сапог остался на месте, а пророк по инерции нырнул вперед.
– Спроси адрес его сапожника, чтобы обходить эту лавку десятой дорогой, – безмолвная шуточка от стены.
Руки Зоэль подставить-таки успел и даже довольно технично сбил падение перекатом через плечо. Зло дрыгнув ногой, он отшвырнул второй сапог, явно метя им в Накира. Сапог шлёпнулся о стену в ладони от цели, но цель даже не дёрнулась.
– Кузен или братец, – раздражённо фыркнул Мункар.
– Я понял, – процедил Накир, не меняя расслабленной позы и не убирая с лица выражение вежливой скуки. – Ещё когда он заговорил о брате. Заканчивай этот балаган поскорее, всё, что нам надо, мы выяснили.
Зоэль решил предпринять второй заход, но на этот раз действовал осторожнее – двинулся по дуге, странными заплетающимися шагами, иногда подергивая то одной, то другой рукой, словно не решаясь схватиться за противника.
Мункар чуть покачивался в центре круга, неизменно оказываясь вполоборота к Зоэлю.
– Заканчивай эти пляски, – Накир мысленно воздел глаза к потолку, хотя выглядел по-прежнему бесстрастным.
– Пусть танцует, дай свежеобретённому родственнику повыпендриваться, – в следующий момент двое дернулись одновременно. Пальцы Зоэля соскользнули с плеча противника, зато локоть Мункара жестко впечатался Зоэлю в челюсть. Тот пошатнулся, постоял мгновение, а затем упрямо встряхнул головой, словно не до конца оглушенный перед забоем бык. Сплюнул кровью и, судя по стуку, как минимум одним зубом. Нехорошо оскалился и двинулся на отстранившегося после удара противника по прямой, более не прибегая к увёрткам. Сплюнул кровью ещё раз, утер рот тыльной стороной ладони. Неожиданно пол ощутимо тряхнуло – по-прежнему пребывавший в ступоре Малхаз охнул и сел на камни. Накир подобрался и вскочил, прыжком вылетел в центр зала, по пути небрежно сбив Зоэля плечом, будто ифрит был невесомой бумажной фигуркой. В закрытом подвале поднялся ветер, взвихривший с пола непонятно когда успевший скопиться там песок.
– Хватай старика, я возьму этого, – далее братья двигались, словно единый механизм. Портал они открыли одновременно – и, обернувшись каждый со своей ношей на плече, успели заметить, что святилище помалу заполняется песком.
– Как думаешь, дом засыплет?
– Не должно. Крови мало, песок выпил её, считай, отделались легким испугом, – близнецы свалили Зоэля и Малхаза, как дрова, на ту тахту, где совсем недавно нежилась пара леопардов и, шутливо послав Решке воздушные поцелуи, растворились в воздухе.
***
Вежливость Малеф посчитал избыточной роскошью и вошёл без стука. Учитывая идиотскую планировку, в силу которой приёмная находилась ровно напротив Янтарного, ею редко пользовались по назначению. Раз уж папашу полностью устраивал вечный проходной двор в кабинете, мог бы давно снять тяжёлые резные двери и поставить, скажем, турникет. Или билетёров для регулярного пополнения казны. Усилиями новой экономки логово старого варана приобрело непривычно опрятный вид, единственным островком беспорядка остался письменный стол. Очевидно, слухи о состоянии дражайшего государя и повелителя были несколько преувеличены – столешница почти скрылась под ворохом исписанных нотных листов.
Бросил быстрый взгляд в сторону дивана – распростёртому там неподвижному телу не хватало только ножа в спине. На появление сына оно никак не отреагировало. Малеф пересёк комнату и уселся в кресло, возложив ноги на плоды отцовского композиторского запоя, но спровоцировал этим лишь небольшую бумажную лавину. Машинально подобрал с ковра пару упавших листов. «Экспромт-мистерия №3313 для баяна и симфонического оркестра. Ч.III». «Сanticum meretricibus – il concerto fottuto in si bemolle maggiore»… На следующем и вовсе не было ничего, кроме размашистой надписи поперёк. Что-то про троны и царства, совершенно неразборчивые каракули. Не то перо забилось, не то словил очередной припадок. Всё, приехали, – Малеф кинул шедевры в общую кучу. – Действительно, чем ещё заниматься правителю, когда под боком вылупляется новая микродержава, непонятно откуда взявшийся могущественный безумец собирает сторонников под знамёна Лилит, и на горизонте маячат перспективы конфликта с Раймиром, потому что вся эта дичь внезапно происходит не в Орде, а на ранее нейтральной территории? Только такие вот… каццоны писать.
Пошарив по ящикам, выудил чистый бокал, но трогать ни одну из початых бутылок на столе не отважился – не хватало ещё составить папаше компанию, хлебнув не того. Благо барный шкаф под боком хранил богатые дары, среди которых можно было при известной сноровке отыскать гарантированно безопасные напитки. Малеф отсалютовал отеческому телу и воздал должное прекрасному выдержанному островному рому.
Из подушек высунулось хищное отоционье рыльце – лис заинтересовался вторжением в свои владения. Он неторопливо выбрался из импровизированной норы и ткнулся носом в нечёсаную гриву хозяина. Чихнул, шумно почесался и с каким-то почти разумным выражением брезгливости на морде выжидательно уставился на Малефа.
– Сочувствую, приятель, – отозвался тот. – Я с ним хотя бы не живу.
Лис фыркнул и улёгся, свернувшись в сердитый меховой клубок. Дескать, будильник из тебя, парень, так себе.
Малеф пожал плечами – вот только осуждения от домашнего питомца ему не хватало. Поставил бокал на стол, поднялся и, нахально насвистывая, направился к книжным шкафам. При виде их содержимого многие учёные умерли бы от счастья. Выжившим повезло бы меньше. Не потому, что книги обязательно были написаны на пропитанных ядом страницах или зачарованы жуткими охранными заклинаниями, благодаря которым мозг неосторожного читателя осел бы жировой плёнкой на стенках черепа. Или сам читатель внезапно превратился бы во что-нибудь забавное и противоестественное. Во-первых, у всех этих книг был один-единственный автор, и он никогда не ставил перед собой цели просветить хоть кого-нибудь. Поэтому даже в том случае, если его осеняло написать учебник, сдерживать свой неповторимый, уникальный и совершенно чудовищный стиль изложения он нужным не считал. По сути, большая часть книг в шкафах Янтарного была рабочими заметками отца. Во-вторых, Темнейший нежной любовью маньяка-коллекционера любил образцы. Потому в юности Малеф очень быстро усвоил, что справочники по токсикологии, вирусологии и прочим областям, где без демонстрационных материалов, по мнению папаши, было никак не обойтись, лучше всё-таки без разрешения не трогать. И воровать пробники из книг по алхимии тоже не стоило. Никакой привычной по дворцовой библиотеке расстановки. Изрядное число сочинений написано на нескольких языках сразу, причём опознать удавалось далеко не все. Некоторые тома вовсе были не тем, чем казались на первый взгляд. Обычная поваренная книга, к примеру, вмещала одновременно трактат об искусстве дипломатии, пособие по обращению с холодным оружием, и ещё что-то, что расшифровать не вышло, – всё зависело от того, с какой стороны читать.
Принцип или систему Малеф, как ни бился, вычислить не смог, но серьёзно подозревал, что это к лучшему – если вдруг ему случайно откроются все тайны устройства здешней библиотеки, придётся сдаваться на попечение Мора. Бессмысленная папашина гениальность сгубила немало последователей как в Адмире, так и за его пределами. Несмотря на это, научная переписка Темнейшего была насыщенной и обширной. Он не то, чтобы принципиально не переваривал учёных, скорее наоборот, восхищался ими. Но тех, что были оголтелыми фанатами технического прогресса или выбирали в качестве объекта исследования саму персону Князя, ждали отборные и весьма специфические сюрпризы.
«Влияние случайных флуктуаций пространственно-временного континуума на вкусовые качества креплёных вин при экстренной транспортировке», «Основы моделирования вселенных т. IX, ч. XIX», «Украсть и перекрасить: Адмирское национальное самосознание», «Почему они умирают: курьёзные случаи из практики содержания недолговечных», «Малые формы в поэзии злаковых культур в период эпидемий спорыньи», «Азы бархатного психологического террора. Том 73. Ландшафтный дизайн», «Клубок Хаоса»... Тут Малеф отрывисто фыркнул не хуже Алерта – именно эту книгу с подозрительно лаконичным заголовком Темнейший однажды выслал страждущим вместо ответа на вопрос, нельзя ли получить доступ к кладезю знаний в Янтарном с целью оцифровки и дальнейшего распространения на благо всех наук. Содержание энтузиасты с первого взгляда однозначно определить затруднились. Отчасти потому, что треклятая книга состояла из иллюстраций, напоминавших овеществлённую смесь всех мыслимых и немыслимых ночных кошмаров, настоянную на концентрате наркотического бреда, и крайне загадочного раздела, в котором смогли расшифровать только название – «Приложение по технике безопасности». Не то пособие по вызову или созданию жутких монстров, не то просто справочник причудливой флоры и фауны какой-то неведомой и крайне опасной Пластины. Князь от разъяснений отказался, послав просителей в министерство культуры. Видимо, они туда всё-таки дошли: «Клубок Хаоса» был издан некоторое время спустя с предисловием Асмодея и уточняющим подзаголовком «Искусство любовной игры для высших метаморфов».
Да где же она… Ещё одна милая особенность здешнего уклада – даже книги эволюционировали, волей хозяина обретая способность к мимикрии и хорошо если не к самозащите. Особенно эта. Рука нащупала между корешками какой-то тонкий пергаментный лист. Выпавшая закладка, язвительная записочка для непрошеных гостей – неважно. Малеф сунул в карман свою находку, сочтя, что разберётся потом, и продолжил поиски с разгорающимся охотничьим азартом.
Э, нет, врёшь, дура! Не обманешь – пальцы ощутили вязкое отзывчивое тепло, и в руку послушно лёг увесистый том. Разумеется, без названия. Чёрный сафьян мгновенно вылинял в алую шагрень. Тонко, как чей-то юмор. – Малеф бросил косой взгляд за спину, ожидая хоть малейших движений. – Теперь-то уж делай что хочешь, а уворачиваться мы обучены превосходно, государь, grazie a te.
Думать в подобном ключе, да ещё столь громко, при отце он давно себе не позволял, однако же – полный ноль. Пустота. Либо это какая-то слишком изощрённая для такого повода ловушка, либо сегодня его счастливый день. Открывать не стал – и без того знал, что страницы пусты. Совершенно особый код, под стать совершенно особым чернилам. Чтобы господин библиотекарь всегда точно знал, кто из членов семьи отметился в формуляре. Fanculo, non mi interessa.
Перед тем, как покинуть кабинет, почтительный сын отвесил шутовской поклон в сторону дивана. Триумф следовало немедля с кем-то разделить, но по понятным причинам круг собеседников был крайне узок.
– Удачи, ушастый, – направляясь к двери, Малеф дружелюбно помахал зажатым в руке фолиантом. – Если папаша изволит очнуться, передай ему, пожалуйста, что я заходил.
Алерт, настороживший было помянутые уши, лениво зевнул и поудобнее устроился на подушке рядом с княжеской головой, намереваясь вернуться ко сну, как только надоедливый визитёр уберётся из его владений.
Давненько мы не видели свежего Ша У Шэна 
А вот что за странный жест он при этом делает - мне самой интересно)) 
Это кстати объясняет помятый вид и недосып у бога разрушения 
