За восемь дней до Праздника весны
[1] военный Сяо Наньчжу вышел в отставку, чтобы вернуться в родной городок Y.
Хоть он и вырос здесь, теперь Сяо Наньчжу едва ли мог назвать город Y своим домом.
Он рано потерял родителей, и единственным членом его семьи оставалась бабушка, которая умерла в тот самый год, когда он пошёл в армию. Средств на то, чтобы приобрести новое жильё после того, как его старый дом снесли вместе со всем их дряхлым кварталом, у него также не водилось.
читать дальшеВыплаты по случаю увольнения из армии особой щедростью не отличались, да и никаких выдающихся навыков за Сяо Наньчжу сроду не замечали, так что на вопросы сослуживцев о дальнейших планах он лишь отшучивался:
— Как кривая выведет.
По сути дела, он рассматривал город Y лишь как тихую гавань, в которой планировал передохнуть от превратностей судьбы, но в свои без малого тридцать Сяо Наньчжу и впрямь предпочитал не задумываться о будущем.
Вся первая половина его жизни прошла в старом переулке, где теснилось несколько десятков семей. Большинство из них были местными уроженцами, прожившими бок о бок друг с другом свыше шестидесяти лет. Разумеется, все они знали своих соседей как облупленных, да и на жизнь зарабатывали примерно одним и тем же.
Поскольку город Y издавна славился как исторический и культурный центр, большинство здешних жителей подвизались либо в традиционных промыслах, либо в сфере торговли антиквариатом, будучи экспертами по живописи и каллиграфии, мастерами физиогномики и мо гу [2], практикуя тяо дашэнь [3], иглоукалывание и иные народные средства — в общем, всё то, чему в недалёком будущем предстояло вовсе отмереть.
Что же до бабушки самого Сяо Наньчжу, то она занималась выбором благоприятных дней для различных знаменательных событий [4]: когда где-то затевалась свадьба или установка несущей балки [5] при возведении дома, без её участия не обходилось. Обычно старушка редко покидала дом, но когда появлялись клиенты, она спешила к ним, дабы побаловать внука стряпнёй на вырученные деньги.
Стоило ли удивляться, что дети из семей, обитавших в этом переулке в течение трёх—четырёх поколений, сдружились — вот и теперь первым, кому Сяо Наньчжу дал знать о своём возвращении из армии, был его друг детства, живший по соседству.
Хоть они и поддерживали контакт, Сяо Наньчжу не виделся с другом то ли пять, то ли шесть лет — строгая дисциплина не давала такой возможности даже во время его кратких визитов домой. В его памяти остались лишь обрывочные воспоминания о двух двенадцатилетних мальчишках, слоняющихся по узким улочкам, но и они казались какими-то выцветшими и потрёпанными, будто старые фотографии.
— Сяо Наньчжу! Сяо Наньчжу! Парни с третьего переулка нагоняют!
— Живее, Сыту Чжан! Дёру, дёру!
Как ни странно, даже эти невнятные клочки согревали душу теплом. Предаваясь думам о родном городе и старых друзьях, Сяо Наньчжу прибыл на место назначения.
Поскольку он приехал в самый разгар новогодних праздников, платформу мигом запрудила толпа людей, возвращающихся домой, чтобы отметить Новый год с семьёй. Пробираясь сквозь это столпотворение со своим скудным багажом, Сяо Наньчжу чувствовал, как от холода на глаза наворачиваются слёзы.
Заснеженные улицы были полны радостных в предвкушении Праздника весны прохожих. Большинство приезжих торопились по домам, отчего этот застывший на месте худощавый мужчина с побелевшим от холода лицом казался чужаком.
Купив пачку «Юйси» [6], он прикусил фильтр, и, нахмурившись, затянулся было, когда его ушей достиг зычный окрик:
— Сяо Наньчжу! А, Сяо Наньчжу! Эй, ступай сюда! Что стоишь, как идиот?
Его подзывал к себе крупный мужчина со стрижкой ёжиком в чёрной куртке, которая была ему безнадёжно велика, круглых солнечных очках и с раззявленным от крика ртом. Со стороны он выглядел по меньшей мере странно.
Едва ушедший в себя Сяо Наньчжу поднял глаза на этого парня, в его душе тут же всколыхнулись воспоминания. Убедившись, что тот зовёт именно его, Сяо Наньчжу спустился к нему вместе с багажом. Оглядев старого знакомца с ног до головы, он рассмеялся, не выпуская сигареты изо рта.
— Ты только посмотри на себя — на носу Праздник весны, а ты разодет так, словно не встречать меня собрался, а хоронить!
Сняв солнечные очки, молодой человек, прищурившись, присвистнул в ответ:
— О чём это ты, детка? Это ж моя рабочая одежда — я примчался забрать тебя прямо с работы, так что тебе должно быть совестно делать подобные замечания. Позволь мне сегодня угостить тебя — выпьем и поговорим о нашем житье-бытье за эти годы…
Несмотря на то, что минуло немало лет, тон этого парня ничуть не изменился, к немалому облегчению Сяо Наньчжу. Он с улыбкой обнял друга, наградив его медвежьими объятиями. Прикинутый словно заправский слепец Сыту Чжан также рассмеялся в ответ и позволил Сяо Наньчжу увлечь себя вниз по улице, разговаривая во весь голос — от этой встречи у него в груди также разлилось подлинное тепло. Полчаса спустя они взяли такси до местного ресторанчика и уселись за столик, чтобы вволю поговорить о прошлом.
При встрече старых друзей это неизбежная тема для беседы, а благодаря тому, что они росли вместе с малых лет, вскоре уже болтали об этом, будто расстались вчера.
Сяо Наньчжу за годы службы привык держать себя довольно бесцеремонно. Заказав пару блюд и выпивку, он откинулся на стуле и затянулся сигаретой. Принявшийся за расспросы Сыту Чжан, казалось, был не против подобного поведения — подув на очки, он протёр их тряпочкой и в лоб спросил:
— А как у тебя с личной жизнью — женился наконец?
— В армии одни мужики — на ком мне, по-твоему, жениться?
— А как с работой?
— Безработный, разумеется — а ты как думал? — прищурившись, Сяо Наньчжу стряхнул пепел ленивым движением пальцев. На самом деле, он был морально готов к тому, что для поиска работы ему потребуется немало времени. В конце концов, в обществе сейчас такая конкуренция за вакансии, что даже молодым подчас не устроиться, не говоря уже о таких старых армейских псах, как он сам.
Сыту Чжан с усмешкой возвратил солнечные очки на место. Глядя на него, Сяо Наньчжу рассеянно бросил:
— Ну а ты сам — расскажи уже и о себе!
В тот же миг улыбка Сыту Чжана малость померкла. Некоторое время они молча таращились друг на друга, причём Сяо Наньчжу мысленно проклинал тёмные очки, из-за которых не видно выражения глаз. Наконец он не выдержал — склонился ближе и понизил голос:
— Слушай, а чего ты на самом деле носишь эти очки — ты себе, что, двойное веко [7] сделал?
При виде выражения на лице друга Сяо Наньчжу не смог удержаться от смешка.
— Сукин ты сын! — нахмурился Сыту Чжан, припомнив обыкновение друга изводить его своими шуточками с самых малых лет.
Отхлебнув пива, он вновь заговорил, хмуро глядя на ухмыляющегося Сяо Наньчжу:
— Открыл салон слепого массажа [8]. Покажу как-нибудь потом. Это тебе не какой-то дабаоцзянь [9], всё серьёзно — настоящий массаж на основе цигун [10].
На самом деле, даже не заговори он об этом, Сяо Наньчжу и так догадался бы, чем нынче промышляет этот парень: передающееся из поколения в поколение ремесло его семьи было весьма широко известно. Как всегда в такого рода профессиях, мастеров цигун частенько клеймили мошенниками, так что репутация у них была немногим лучше, чем у распространителей фальшивых лекарств — и всё же именно на этом поприще некогда подвизались родители Сыту Чжана.
Всякий раз, заходя за приятелем, Сяо Наньчжу видел выстроившуюся у его дома очередь из стариков и старушек, жаждущих попасть на приём к мастеру Сыту — говорили, что каждый сеанс его массажа продлевает жизнь на четверть часа.
Хоть для современного человека всё это звучало как немыслимая чушь, она привлекала немало клиентов, однако для Сяо Наньчжу, который с детства был привычен к подобным штукам, всё это не представляло ровным счётом никакого интереса, и он уж никак не предполагал, что его друг изберёт явно отжившую свой век профессию. В конце концов, он всегда считал Сыту Чжана достаточно смышлёным, чтобы устроиться в жизни, не прибегая к такого рода шарлатанству. При виде изумления, написанного на лице друга, Сыту Чжан лишь улыбнулся, наливая ему полный бокал «Хапи» [11].
— И что тебя так удивляет? Не ожидал, что я преуспею в семейном бизнесе? Искусство цигун передаётся в нашей семье от поколения к поколению около трёх сотен лет, нельзя же дать этой традиции прерваться? И, надо признаться, дела идут неплохо — если бы мне не пришлось забирать тебя сегодня, на приём ко мне выстроилось бы не меньше дюжины клиентов.
Сяо Наньчжу не знал, что и сказать, продолжая молча таращиться на друга.
— Ты слишком долго не был дома, — несколько самодовольно бросил Сыту Чжан, — так что многое тебе невдомёк. Помнишь тётушку Лю, жившую неподалёку от нас, ту, что практиковала тяо дашэнь? Так вот, две её дочки поступили в танцевальные академии, одна изучает современный танец, а другая — народный. И, будь уверен, без дела они не останутся. А дядюшку Вана, астролога, помнишь? Его внук, Ван Сяодун, весьма популярен на вэйбо [12], причём зашибает своими прогнозами куда больше моего… А, ну и ещё есть Ли Сяньгу — медиум — и Чжэн Шушу — этот крошит камни о свою грудь…
— Ладно, хватит уже, я понял, как это безумно круто! — выпалил Сяо Наньчжу, чуть не выплюнув пиво на стол.
Сказать по правде, он и впрямь не ожидал, что его недавние соседи добьются подобных успехов своими дедовскими навыками. Видя, что друг всё ещё сомневается в его словах, Сыту Чжан почёл за нужное не переубеждать его, вместо этого просто подмигнув ему с ухмылкой.
— Сейчас то и дело говорят, будто цигун и китайская медицина антинаучны [13], но что это, по сути, значит — то, чего наука пока не в силах объяснить, разве нет? Да и разве она сама не полна предрассудков? То же, на что опираемся мы, вовсе не суеверия, а вековое наследие наших предков. Нельзя же позволить культурному наследию сгинуть лишь потому, что нынче оно не в чести у учёных? К слову о твоей бабуле — она ведь была известным мастером календаря [14]! Даже если ты не собираешься всерьёз взяться за семейное дело, это ведь лучше, чем сидеть сложа руки, а?
При этих словах на Сяо Наньчжу невольно нахлынули воспоминания об умершей почти пять лет назад бабушке. Однако Сыту Чжан не знал, что говорит — бабушка и сама при жизни отнюдь не стремилась передать ему своё искусство толкования календаря, не говоря уже о том, что её внук не проявлял к этому ни малейшего интереса. Теперь же не могло быть и речи о том, чтобы обучиться этому самостоятельно, не то что сделать это своей профессией.
Так что Сяо Наньчжу предпочёл пропустить это предложение мимо ушей.
Их посиделки закончились лишь около десяти вечера, причём оба приятеля основательно набрались, так что из забегаловки они выходили, ощутимо покачиваясь. Махнув Сыту Чжану, Сяо Наньчжу бросил ему: «Увидимся!» — и двинулся прочь, направляясь к дому, где снимал квартиру — в основном для того, чтобы держать там свои пожитки, да чтобы было куда возвращаться на побывку. На настоящий момент он не появлялся здесь уже около года.
Потёртый диван, столь же дряхлый столик да старый перекидной календарь на стене — вот и вся обстановка.
Эти вещи достались ему от бабушки — так и не разобравшись с ними после её смерти, он и теперь не находил в себе сил от них избавиться. Вот и сейчас, хотя в спёртом воздухе ощущались лишь унылые запахи пустующего жилья, Сяо Наньчжу казалось, будто он насквозь пропитан воспоминаниями. Нетвёрдым шагом вступив в комнату, он помедлил, держась за стену, прежде чем включить свет. Зайдя на кухню, чтобы поставить чайник, он вернулся в гостиную, усевшись на диван.
Время от времени из-за окон до него долетал треск фейерверков — в конце концов, близился Новый год.
Ожидая, пока закипит вода, Сяо Наньчжу откинулся на спинку дивана, постепенно проваливаясь в дрёму. Сверху доносился приглушённый шум — соседи передвигали столы и стулья. Старые настенные часы дали знать, что полчаса спустя наступит новый день. От их циферблата взгляд Сяо Наньчжу скользнул к висящему рядом календарю, и мужчина озадаченно нахмурился.
В квартире, где целый год никто не жил, ровным счётом ничего не могло измениться, за исключением количества пыли.
И всё же кто-то перевернул страницы календаря на нынешнюю дату.
11 февраля 2015 года, среда [15].
Некоторое время Сяо Наньчжу тщетно пытался припомнить тот день, когда в последний раз бывал здесь. Что-то тут явно было не так, но он никак не мог сообразить, что именно. Однако зародившееся в сердце подозрение наконец побудило его встать и подойти к стене.
Вглядываясь в пожелтевший старый календарь, Сяо Наньчжу обнаружил, что, помимо рекомендаций и предостережений китайского гороскопа на день, посередине страницы имеется рисунок ребёнка в ярко-красной курточке [16] с родинкой меж бровей и большим красным карпом в руках.
— Саньхэ [17], собака и тигр, Цзюсин Сыюань [18], благоприятный день для любых начинаний… — прищурился Сяо Наньчжу, — также известный как Сяо… нянь [19]?
Прочитав надпись классическими китайскими иероглифами внизу странички, он бессознательно нахмурился, пребывая во власти необъяснимого чувства, что вот-вот свершится что-то из ряда вон выходящее.
Долю секунды спустя ребёнок с карпом в руках внезапно открыл глаза и встряхнул покрытой бурыми пятнами от воды головой, распространяя резкий запах сырой рыбы. Сердито уставившись на Сяо Наньчжу, он надул красные от злости щёки и внезапно заорал:
— Бедному маленькому мне только и оставалось, что каких-то полчаса работы до конца годичной смены, и тут этому пустоголовому [20] смертному вздумалось впериться в меня! Ты что, удачу на весь год хочешь отвадить? Эй, ты, к тебе обращаюсь!
Сяо Наньчжу продолжал молча таращиться на ребёнка.
С ним только что заговорил… к-к-календарь?
Примечания переводчиков:
[1] Праздник весны 春节 (Chūnjié) Чуньцзе — китайский Новый год (второе новолуние после 21 декабря, один из дней между 21 января и 21 февраля). В повествовании этот день приходится на 19 февраля.
[2] Мо гу 摸骨 (mō gǔ) – в букв. пер. с кит. «прощупывать кости» — древний способ определения степени одарённости человека.
[3] Тяо дашэнь 跳大神 (Tiào dàshén) — в букв. пер. с кит. «прыжки/танец великого бога» — заклинательская практика, в которой участвуют двое: медиум призывает в своё тело божество (или призрака), а второй ему ассистирует. С помощью этого ритуала смертные могут общаться с богами и умершими.
[4] Выбор благоприятного дня для знаменательного события 看日子 (kàn rìzi) — в букв. пер. с кит. «наметить дату».
[5] Несущая балка 上梁 (shàngliáng) — по поверьям от неё зависит мир и покой в доме.
[6] «Юйси» 玉溪 (yùxī) – китайская марка сигарет.
[7] Двойное веко 双眼皮 (shuāngyǎnpí) — складка кожи на верхнем веке, имеющаяся почти у всех европейцев, но далеко не столь распространённая у азиатов. Считается, что двойное веко делает глаза больше, придавая лицу более юное и невинное выражение, а также придаёт более живой и бодрый вид, а потому подобная операция и впрямь довольно широко распространена в Китае и Японии.
[8] Салон слепого массажа 盲人按摩院 (mángrén ànmóyuàn) – манжэнь – в Китае традиционно считается, что лучше всего массаж делают слепые или плохо видящие люди, поэтому иногда занимающиеся массажем люди прикидываются слепыми или слабовидящими, отсюда и тёмные очки Сыту Чжана. Судя по отзывам, массаж хороший, но «жёсткий» :-)
[9] Дабаоцзянь 大保健 (dàbǎojiàn) — салон «особых» оздоровительных услуг (зачастую — баня с проститутками).
[10] Массаж цигун, или туйна 气功推拿 (qìgōng tuīná) — процедуры, основанные на воздействии на духовную энергию ци 气 (qì) — дыхательная и лечебная гимнастика, массаж и т.д.
[11] Хапи 哈啤 (Hāpí) — сорт пива, производящегося в Харбине (哈 — сокращённое от Харбина, 啤 — пиво).
[12] Вэйбо 微博 (wēibó) — в букв. пер. с кит. «микроблог», китайский аналог твиттера.
[13] Антинаучный 不科学 (bù kēxué) – употребляется как весьма распространенный синоним слов «невозможный», «нелогичный», «плод суеверия».
[14] Мастер календаря 黄历师 (huánglì shī) – толкователь благоприятных и неблагоприятных дней для различных событий, предсказатель.
[15] 11 февраля 2015 года, среда — в оригинале — 2027 год, однако даты Сяоняня и других праздников, а также день недели соответствуют 2015-му году, поэтому мы взяли на себя смелость везде поменять год на 2015 (см. примечание к оглавлению).
[16] Курточка 夹袄 (jiá’ǎo) — словарь переводит этот предмет одежды как «куртка на подкладке». Вот что даёт гугл: https://p1.ssl.qhmsg.com/dr/220__/t01cce61d43fa8466af.jpg
[17] Саньхэ 三合 (sānhé) — третья комбинация парных меридиан — желудок и селезёнка.
[18] Цзюсин 九星 (jiǔxīng) — четыре страны и пять планет, звёзды Большой Медведицы или звёзды девяти разновидностей окраски лучей, по сочетанию которых делаются предсказания. Сыюань 四缘 (sì yuán) — четыре условия (будд. Пратьяя), жребия, предопределения.
[19] Сяонянь 小年 (Xiǎo nián) — в букв. пер. с кит. «маленький год», «малый новогодний сочельник» (24-го числа 12-го месяца по лунному календарю).
[20] Пустоголовый — в оригинале 脑子 有 坑 (nǎozi yǒu kēng) — в букв. пер. с кит. «голова в ямах».
Следующая глава
Комментарии
Интересное начало, да и ничего похожего я пока не читала
Ждём-с продолжения!~
Спасибо за перевод!
Если всё начинается Праздником весны, то и сдерживаться смысла нет:)
Спасибо!
Вот это я понимаю, правильное начало Нового года :-)