1.0 Мемуары тэнши: Дневник снов Сакуры. Запись первая

Часть 1. Мир сновидений

Бледный свет ночного мегаполиса льётся сквозь неплотно задёрнутые шторы из окна в прокуренной комнате. Окно открыто, и монотонный гул шуршащих шинами машин внизу сливается с ритмическим перестуком колёс поездов на отдалённой железнодорожной ветке. Темнота не погружает этот огромный густонаселённый город в сон, но она делает его вкус острее, и ты лежишь на полу, окутанный табачным фимиамом, и задумчиво смотришь, как белёсый дым недокуренной сигареты извивается и тает в призрачном свете токийской ночи. Ты устал, потому что день был таким бесконечно длинным, и все чего-то хотели от тебя, и всем им приходилось улыбаться и кланяться, а тебе больше всего на свете хотелось остаться наедине со своими мыслями, чувствами, выкурить несколько сигарет подряд, помолчать, полежать в темноте, прикрыв глаза ладонями, чтобы вращающийся механизм жизни замер на мгновение, на одно лишь малюсенькое мгновение, и ты смог наконец осознать причину той грусти, которая точит твоё сердце вот уже несколько дней.

(читать дальше)Как ты молод. Я ожидала встретить зрелого во всех отношениях мужчину, но передо мной всего лишь усталый печальный мальчик с большими глазами и по-юношески тонким телом. Мне немного страшно; никогда ещё я не чувствовала себя так неуверенно наедине с мужчиной, но, справедливости ради, никогда ещё этот мужчина не был почти что ребёнком. Пока ты не заметил меня, я могу тихо сидеть в сгустившемся мраке и наблюдать за тем, как своими большими, влажно поблёскивающими глазами ты рассеянно разглядываешь потолок, как облизываешь губы, самые совершенные губы в пределах этого мира, а твои руки, тонкие, белые, сияющие неестественным фосфорицирующим светом в полумраке ночной комнаты, достают очередную сигарету из пачки и небрежно шарят по полу в поисках зажигалки. Ты совершенен в своём воплощении, и я уже знаю, что теперь не смогу уйти просто так, не прикоснувшись к тебе, хотя сначала, шокированная твоей юностью, я намеревалась так и поступить. Время пришло: я чувствую, как вращающийся механизм жизни плавно замедляет свои обороты, в полусне ты гасишь недокуренную сигарету в пепельнице, закидываешь руки за голову и опускаешь веки. Несколько лёгких вдохов, несколько оглушительных ударов собственного сердца, и я наконец-то оставляю свою укромную темноту и неслышно приближаюсь к тебе. Мальчик, ты спишь, но твой сон не будет детским, потому что я — ангел, несущий в себе твою силу, и сейчас я должна тебя пробудить для того, чтобы спустя много лет пробудиться самой.

Кончиками пальцев я еле заметно касаюсь твоего лба, переводя тебя из обычного сна в свою реальность. Ты вздрагиваешь и открываешь глаза. Всё та же комната, наполненная бледным светом и шорохом токийской ночи, смятый футон, въевшийся тяжёлый табачный запах и не рассеявшийся до конца дым, но ты понимаешь, что что-то изменилось. Несколько мгновений мы оба молчим, ты ещё не разглядел меня в темноте, а я набираюсь смелости. Как это нелепо с моей стороны — трястись перед юношей, пусть даже я заранее знаю, кто ты есть на самом деле. Наконец я решаюсь и, ощущая себя окоченевшей птицей, летящей в бесконечную снежную пропасть, наклоняюсь над твоим лицом, чуть согревая своим дыханием застывшие напряжённые губы. Ты чувствуешь моё тепло, и твои глаза темнеют и расширяются от безотчётного страха. "Не бойся, — шепчу я, зная, что ты ещё не понимаешь меня, — не бойся," — и прижимаюсь губами к твоим губам, до самого последнего сгусточка души содрогаясь в упоительном экстазе. Твои страх и удивление отступают, сменяясь бесстрастным любопытством — ты увидел меня. Интересно, какой я тебе сейчас снюсь? Наверное, невероятной сногсшибательной красавицей под стать тебе самому? Как хорошо, что наши сны так пластичны и многослойны, как радостно от того, что ты увидишь во мне лишь отражение своих собственных желаний.

Ты приподнимаешься на локте и долго и пристально вглядываешься в мои глаза. Нет, не может быть! ты не можешь почувствовать собственную силу во мне, для этого ты слишком неопытен. Но... да, конечно! — вот интерес сменяется смущением, и я с облегчением понимаю, что всё идёт своим чередом, и ты не сумел разгадать мою ангельскую природу. Но, видя этот жаркий румянец стыда и одновременного вожделения, я уже не могу контролировать просыпающуюся во мне женственность, возжелавшую тебя с момента моего первого пробуждения в мире снов. Теперь твоя молодость и неопытность уже не сдерживают меня, а лишь сильнее и сильнее распаляют. Ты стараешься держаться уверенно, хотя я чувствую, как нелегко даётся тебе эта игра, и не смотря на то, что ты крепко держишь меня в объятьях, прижимая к себе, я ощущаю лёгкую дрожь волнения в твоих руках, которую нипочём бы не заметила реальная женщина, но я чувствую её, потому что точно так же дрожат перья моих крыльев, надёжно укрытых плотью сновидения.

Руки действуют помимо воли, и я замечаю, что уже некоторое время глажу твоё лицо, лоб, широкие скулы, изгиб носа, разлёт бровей, губы, постепенно спускаясь к шее. Твои волосы очень интересные: рыже-жёлтые обесцвеченные пряди сухие и ломкие, испорченные окраской и неуёмным использованием лака, почти мёртвые, тогда как чёрные неокрашенные прядки наполнены искрящейся радостью юности, и они ликуют под моими пальцами, потому что остались в живых. Постепенно мои руки уступают место губам, и я начинаю восхитительное исследование твоего рельефного лица, опьянённо целуя каждую ямочку, каждый выступ, каждую складочку горячих трепещущих век. Ты увлечённо играешь по моим правилам, не забывая возвращать поцелуи, от твоего учащённого дыхания кружится голова и сладко сжимается грудь. Упоённая страстью, я стаскиваю с тебя футболку и прижимаюсь лбом к ключицам, пытаясь хоть немного прийти в себя, слушая, как бьётся твоё сердце. Ты что-то шепчешь мне, незнакомые слова звучат, как заклинание... ах, если бы я тебя понимала, мой печальный мальчик! Ты остаёшься печальным даже в огненном водовороте страсти, обнимая в сновидении образ женщины, которую, быть может, знаешь в своей обычной жизни, которую, быть может, любишь. И я — ангел, сосуд твоей силы — страдаю от твоей боли сильнее, чем от собственной ревности, хотя моя ревность мучительнее любой боли.

...

Ты лежишь на спине, и твоё нагое юное тело, влажное от страстного жара моих поцелуев и ласк, белеет в полумраке прокуренной комнаты токийской ночи. Окно распахнуто, и из-за неплотно задёрнутых штор просачивается предрассветный холодок. Ты вздрагиваешь, когда ледяной воздух скользит по твоей разгорячённой коже. Спустя несколько мгновений ты начинаешь уже дрожать по-настоящему. "Холодно..." — чуть слышно произносишь ты. "Да... — отвечаю я, - ноябрь..." Я ощущаю, как вращающийся механизм жизни начинает набирать обороты, потревоженный холодной комнатой. Ты дрожишь, но всё ещё держишь меня за руку. "До встречи..." — шепчу я, готовясь вернуться во тьму. "Хорошо..." — отвечаешь ты хрипловато и нежно, продолжая неотрывно смотреть на меня. Ты даже не заметил, что мы стали понимать друг друга, а ведь это — знак того, что сила вошла в тебя, и моя миссия сосуда выполнена. "Я буду ждать..." — бормочешь ты, засыпая, чтобы мгновение спустя, когда я успею метнуться в серые сумерки, проснуться от холода на полу в прокуренной комнате рассветного токийского утра.