1.2 Мемуары тэнши: "Сосуд силы"

Ещё поэты Древнего Ямато знали, как быстротечно всё в нашем Плывущем мире. Снег тает, цветы и листья опадают, красота увядает, любовь проходит, и только стремительное течение и беспрерывное изменение всего, что нас окружает, могут считаться вечными. Мидзу-но ками очень любил древнюю поэзию и часто читал наизусть что-нибудь из "Манъёсю" или "Кокинсю", положив мне руку на грудь, улавливая чуткими пальцами, как меняется ритм моего сердцебиения под воздействием пробуждаемых им чувств. Это была приятная практика. Тем более, что переходили мы к ней практически сразу после того, как он насыщал собой весь запас моих ежедневных желаний. С тех пор, как поезд без пункта прибытия, связывающий реальность с миром сновидений, остановился где-то в бесконечных рисовых полях, и лёгкий ветерок и горячие лучи утреннего солнца пробудили меня к новой жизни, я больше ни в чём не сомневалась: путь был выбран, и теперь оставалось только поверить в него и мчаться вперёд, подчиняясь увлекавшей меня силе, отдаваясь до самого последнего вздоха светлому сиянию Мидзу-но ками.

(читать дальше)— Что ты пытаешься услышать в моем сердце, ками-сама? — спросила я однажды, когда вся отведённая на сегодня магическая практика закончилась и мы вновь вернулись к прерванной практике объятий и поцелуев.

— Ммм... я слушаю тебя истинную, девочка, — промурчал он, легонько поглаживая кончиками пальцев мою шею и ямку между ключицами. — Не ту, какой тебя вылепили многие-многие твои прошедшие жизни, а ту, какой ты создавалась изначально, прежде чем отправиться в этот мир. Понятно, детка?

— Даа-а... — выдохнула я, на самом деле прислушиваясь сейчас совсем к другим ощущениям, рождавшимся от его прикосновений. — А то, что ты слышишь... оно хотя бы... хорошее?

Мидзу-но ками тихо рассмеялся в ответ, откинув назад голову, отчего его густые блестящие волосы потекли в разные стороны по обнажённым плечам.

— Хорошее-хорошее, не сомневайся! Во всяком случае то, что я слышу, обещает мне как минимум перспективную ученицу. Но чтобы ты знала, люди с тем, что считается здесь "плохим", в сердцах не попадают в мир сновидений. Дорога сюда открыта лишь тому, кто способен чувствовать.

Я перевернулась на бок и по-кошачьи вытянулась навстречу его рукам. Мидзу-но ками тоже перевернулся и принялся задумчиво вычерчивать на моей щеке сложные узоры зажатой между пальцами тоненькой прядкой волос.

— А разве есть такие, которые не способны ничего чувствовать? — пропыхтела я, пытаясь поймать зубами его руку.

— Не то чтобы совсем "ничего", конечно, но очень многое, девочка. В первую очередь это люди, нечувствительные к красоте.

— Да ну? — от любопытства я резко подскочила на локте, невольно сбрасывая его разыгравшуюся руку. — То есть, да, знаю, конечно, что красота — это очень относительное понятие, и каждый видит и ощущает её по-своему, но чтобы вот так, совсем нечувствительных... нет, я таких никогда не встречала. И впервые слышу, что они вообще есть!

Ками недовольно сдвинул брови и как следует звонко шлёпнул меня но голому плечу, чтобы я больше не дёргалась и немедленно легла, не мешая ему играть. Я послушно нырнула обратно в разноцветных ворох тонко пахнущих шёлковых одеяний, заменявший нам постель. Мидзу-но ками тут же навис надо мной, закрывая струящимися волосами весь остальной мир. Его губы были так заманчиво близко, но когда я, вытянув шею, попыталась прижаться к ним своими, он неожиданно уклонился.

— В чём по-твоему истинная красота, девочка? — спросил ками почти строго, насквозь прожигая меня огромными чёрными глазами.

Чувство, которое я при этом испытала, больше всего напоминало экстаз.

— Нет... я не смогу... как следует объяснить... — задыхаясь, прошептала я, чувствуя, как сладко замерло сердце, парализованное этим взглядом.

— Нет совершенства. Нет постоянства. Нет вечности. И только в этом, детка. Ты поняла?

Я ответила не сразу. Мне казалось, что в данный момент я не способна думать ни о чём важном, но в груди у меня тем не менее поднималась какая-то недоступная сознанию волна понимания. Она разрасталась, ширилась и становилась с каждой секундой всё ощутимей, и внезапно я почувствовала, что действительно всё поняла.

— Да... — прошептала я, наконец, и вдруг разрыдалась, сама не зная почему.

— Умница! — так же шёпотом ответил мне Мидзу-но ками, сияя самой утешительной из всех своих прекрасных улыбок...

Так, перемежая любовь с постижением в этом полупризрачном ускользающем мире, мы проводили вместе долгие часы моих снов, на траве, в густых зарослях ракитника у воды или на горячей земле, под палящим августовским солнцем, пряча невольные сладкие стоны в оглушительном оре цикад. Но Плывущий мир вздрогнул, и знойный август кончился слишком быстро, а вместе с ним закончилось и моё ученичество.

Если бы я пришла на зов Мидзу-но ками неподготовленной, наши уроки могли бы растянуться на долгие-долгие месяцы. Но я услышала зов, будучи уже посвящённой в кое-какое Знание, поэтому мы управились за каких-то четыре недели. Теперь впереди у меня были крылья, церемония в храме и выбор дальнейшего служения. Думая об этом, я ощущала, как сердце сжимается и липкий холод разливается в животе: как я справлюсь? Как изменится моё существование в обеих реальностях? Как будут дальше строиться наши отношения с Мидзу-но ками? И это были столь важные вопросы, что узнать на них ответы заранее было страшнее всего.

Крылья и посвящение я получила сразу после равноденствия, но со служением мне было велено пока подождать. Теперь, став, наконец, полноправной тэнши, я могла спокойно находиться в храме и общаться как с его обитателями, так и с прихожанами, и даже мрачный Кадзэ-но ками уже ничего не смог бы со мой сделать. Да я и в любом случае больше не боялась его. В день извлечения крыльев, видимо, плохо соображая от перенесённой боли, я пообещала служить Повелителю Ветров так же, как намеревалась служить Мидзу-но ками, и хотя никакой внятной реакции, кроме обычного презрения, взамен не получила, но каким-то образом поняла: он не отверг моё намерение. Просто не мог отказать тэнши в её собственном выборе.

Увлечённая привыканием к своему новому статусу, тем более, что меня практически тут же определили по опеку самого Хикари-но тэнши, изо всех сил стараясь произвести благоприятное впечатление на братьев Первосвященников и отчаянно ища пути к Кадзэ-но ками, я не сразу заметила, что наши свидания с Мидзу-но ками стали случаться всё реже и реже. Но тоска по нему копилась постепенно, и все-таки однажды прорвалась наружу странным и очень неприятным чувством растерянности и абсолютной беспомощности, таким по-детски наивным, но в то же время и очень болезненным. "Всё изменится, когда моё служение определится", — не раз успокаивала я себя, прислонившись щекой к стволу священной сакуры. - "Как только сияющий ками станет неотъемлемой частью моего пути, я уже никогда не потеряю его". И сакура тихо шелестела цветущими ветками на холодном осеннем ветру, осыпая меня лепестками, словно пыталась подбодрить и утешить. Вечноцветущая сакура, опровергавшая самим своим существованием канон истинной красоты, символ мятежной любви богов к нашему миру...

Хотя Мидзу-но ками и советовал не торопиться с выбором служения, но мне, понятное дело, не терпелось, и ещё до первых осенних заморозков я вдруг неожиданно была вызвана в храм официальным приглашением.

С замиранием сердца ожидала я какого-то сложного и особо торжественного ритуального действа, ещё более сакрального, чем моё недавнее посвящение, но оказалось, что меня пригласили всего лишь на весёлый пикник. У ворот храма меня встречал наставник-тэнши, и по его невозмутимому лицу как обычно было абсолютно невозможно догадаться о том, что мне, собственно предстояло. От обычной попойки в саду эта отличалась разве что только тем, что сегодня, кроме меня, посторонних больше не было, и все присутствующие сидели в церемониальных одеждах. Поджидавшая нас компания со всеми удобствами расположилось под большим старым деревом, почти у самого пруда. Мидзу-но ками, как всегда, сиял нежной и безмятежной улыбкой, затмевавшей собой солнечный блеск, чуть подрагивающий на зеркально-гладкой поверхности воды. Кадзэ-но ками безучастно курил, запрокинув голову и разглядывая проплывающие в вышине лёгкие осенние облака. Старший Первосвященник чинно восседал со сложенными на груди руками и с надутым видом гипнотизировал бутылочки сакэ, расставленные ровными рядами в чане с горячей водой. Младший Первосвященник с присущей ему прилежной старательностью складывал на коленях салфетки. Когда мы подошли ближе, Хикари-но тэнши чуть слышно сказал мне:

— Твоё место сегодня будет рядом со мной, но это потом. Сначала сядь вон туда, между братьями, напротив ками.

— Хорошо, — ответила я, изрядно однако удивившись, потому что раньше моё место было только подле моего ками.

Поприветствовав всех должным образом, я осторожно опустилась на коленки между Первосвященниками, не в силах оторвать глаз от светящейся улыбки Мидзу-но ками, упиваясь ею, и, казалось, только её и замечая.

— Время пришло, — сказал ками ласково, продолжая всё так же безмятежно сиять.

И хотя внутренне я давно уже была к этому готова, сейчас меня всю затрясло, в глазах потемнело, и ладони мгновенно вспотели так, что с них едва не закапало. Моя судьба, мой путь, моё служение и моя любовь — всё это должно было решиться в ближайшие минуты, и я не знаю никого, кто бы не терял сознания от волнения в такой ситуации!

— Ты готова? — услышала я бархатный голос Мидзу-но ками, едва пробивающийся сквозь звон в ушах и бешеный грохот моего собственного сердца.

И тем не менее, мой голос был уверенным и твёрдым:

— Да, ками-сама, я готова.

— Хорошо, — ответил он, и улыбка на его красивом лице вдруг потухла, как последний солнечный луч, но глаза оставались по-прежнему ласковыми. — Ты просила у меня служение и я обещал его тебе, тэнши. Я даже предложу тебе два на выбор... Как ты знаешь, моя сила — это любовь, но я не могу продуцировать её сам, поэтому в этом мне помогают мои дорогие "сосуды любви" — те призванные тэнши, сердца которых наиболее чуткие и отзывчивые, способные на большую бескорыстную любовь. Я уже много раз испытывал твоё сердце, оно таит в себе безграничные возможности, девочка моя. Ты могла бы стать очень ценным "сосудом любви"...

Ками помолчал немного, давая мне время переварить только что сказанное им. Затем продолжил:

— Теперь я скажу то, чего ты до сих пор не знала. Хотя, наверное, тебе должно быть известно кое-что из твоего прошлого опыта о взаимоотношениях Богов Плодородия с Мировой Бездной, ведь так?

Я молча кивнула головой в ответ.

— Я так и думал. Ну, тем лучше... Из-за Бездны, живущей во мне, я не могу накапливать слишком много силы: всё, что я соберу, может быть моментально проглочено мраком. Поэтому у меня, помимо "сосудов любви", есть ещё и "сосуды силы" — тэнши, обладающие достаточным мужеством и волей для того, чтобы носить в себе некоторую часть моего личного могущества, естественно, надёжно запечатанную. Если "сосуды любви" в благодарность за своё служение, помимо знаний, получают мою ответную любовь, то "сосуды силы", приобретя некоторый опыт, обретают возможность использовать часть моей силы на своё личное развитие. Ты представляешь ведь, насколько это может быть полезным для них, правда, детка?

Я снова кивнула. Ещё бы я не представляла! Даже с минимальным запасом силы, Мидзу-но ками мог создавать иллюзии любой сложности одним щелчком пальцев и доводить до полубезумного экстаза одним взглядом. Да самая малюсенькая крошечка его личной силы сразу вознесла бы меня к райским облакам на пути достижения могущества!

— Я даю тебе этот выбор, девочка, потому что ты в равной степени способна исполнять оба служения. Но выбрать надо сейчас. Времени на раздумья не будет. Впрочем, минут пять на принятие решения я могу тебе подарить. Думай, тэнши...

Если кому-то покажется, что мой выбор был лёгким, это будет неправдой. И если бы только в тот момент я поступила так, как подсказывало мне сердце... Однако своё решение я приняла почти не раздумывая.

— Я выбираю силу!

Никто не ответил мне.

Нервно сглотнув, я покосилась на Первосвященников. Они сидели по бокам в одинаковых почтительных позах, с совершенно одинаковым торжественным выражением на неулыбающихся лицах, и сейчас я впервые увидела, насколько всё-таки они, родные братья, были похожи друг на друга. Казалось, они даже дышали в унисон. Чуть приподняв голову, я встретилась глазами с Хикари-но тэнши, но они совершенно ничего не выражали, и по его каменному лицу было невозможно прочитать, одобряет он мой выбор или нет. Страх вернулся неожиданно и безжалостно начал скручивать всё мои внутренности в узел. Переведя взгляд на Кадзэ-но ками, я увидела, что его космические глаза превратились в колючие и проницательные узкие щёлочки, сосредоточенно сверлящие мне голову. Я не могла найти в себе силы взглянуть в лицо Мидзу-но ками. Просто не смела... Молчание длилось всего несколько секунд, но для меня каждая из них была неотвратимым маленьким умиранием.

— Другого мы и не ждали от тебя, Саку-чан, — услышал я голос Младшего Первосвященника.

И только тогда я подняла глаза на сияющего ками. Он улыбался мне всё той же тихой нежной улыбкой...