1.4 Мемуары тэнши: Обновление мира с Хикари-но тэнши

Я вышла и пошла. И шла так долго, что успела забыть своё имя. Меня вело какое-то смутное чувство пути, и, подчинившись ему целиком, шаг за шагом я удалялась в бесконечные ночные снега. Чёрное морозное небо над головой переливалось сотнями тысяч звёзд, белоснежная равнина простиралась вокруг насколько хватало глаз, и лишь одно-единственное корявое дерево с тонкими голыми ветвями маячило на горизонте, словно бы нарисованное чёрной тушью на рисовой бумаге. Было ли оно тем самым мифическим Мировым Древом или нет, но оно никогда не приближалось. Всегда была ночь, были звёзды, был путь через искрящиеся снега и чёрное дерево на горизонте, смещающееся то вправо, то влево, то оказывающееся у меня за спиной.

(читать дальше)Я шла бесцельно, просто потому что мне нравилось блуждать в снегах. Иногда с ночного неба летели снежинки, и казалось, что это звёзды плачут в бесконечном ледяном Космосе. Снег был пропитан любовью и тайной, ночь была светом моих глаз, корявое чёрное дерево обращало реальное в вымысел. Я шла радостно. Небо над головой тонко звенело, холодный воздух хрустел, кровь с тихим шелестом струилась по венам. Я шла без мыслей. Только чувства были живы, и они влекли меня вперёд, переведя рассудок в режим бесконечного ожидания.

Когда я встретила его, я забыла, как удивляться. Просто молча подошла к сидящему на снегу мужчине, присела рядом и посмотрела в глаза. Его глаза были чернее морозного неба и сияли ярче, чем плачущие звёзды на нём. Незнакомец с небесными глазами продолжал молчать. Дерево торчало за его спиной как символ Апокалипсиса. Пока мы смотрели друг на друга, минули бесчисленные годы, и наши одежды истлели и рассыпались в прах, но мне было всё равно, потому что я не помнила, что такое время, и что такое стыд.

Вдох и выдох, морозное небо, рассыпчатый снег под руками. Вдох и выдох, наши тела молчали, молчали и наши души. Ни единого звука во всей Вселенной, только звенящий воздух и шелест струящейся крови. Вдох и выдох.

Когда я протянула руку и дотронулась до его щеки, она показалась мне холодной и колючей, как утренний иней, но тихо плачущие звёзды над нами вскрикнули и задрожали. Когда он дотронулся до меня, я вспомнила, что такое боль. Спустя мгновение мои лопатки познали холод снега и тяжесть тела, и звёзды его глаз отразились в моих, бесцветных, и наполнили их ярким блеском. Когда наши губы встретились, звёзды в чёрном морозном небе завыли и с оглушительным рёвом ринулись вниз.

Переплетёнными пальцами, разметавшимися волосами, лихорадочной дрожью и непролитыми слезами мы творили бесчисленные миры, по очереди зарываясь горящими лицами в белый снег, выгибая спины, расправляя крылья и отражая глазами ночное буйствующее небо. Вдох и выдох — вопли звёзд, безмолвные стоны — и опять лицом в снег, пахнущий твёрдой сталью и свежей кровью. Вдох и выдох, и всё повторялось, и уродливое дерево возвышалось над нами, как Майский шест Преисподней. Вдох и выдох.

Перешагивая через собственные души, разрезая снежное пространство жёсткостью крыльев, мы постепенно учили друг друга преодолению. И чем яростнее становился звездопад над нашими скрученными в единой судороге телами, тем жарче становилась кожа, и снег на его груди шипел и таял, стекая обжигающе-горячими каплями на мою. Пока мы пылали, всему сущему пришёл конец, и небо, растерявшее звёзды, рассыпалось на части, ледяными чёрными осколками впиваясь в нашу общую плоть. И в тот миг мы обрели голос и закричали, взметая хлёсткую снежную пыль. От нашего крика чёрное дерево покачнулось и растаяло, словно было соткано из благовонного дыма курильницы на буддистском алтаре, и вслед за этим порыв свежего ветра разметал остатки сопротивляющейся тьмы, и снежная пыль погребла нас, неразумных крылатых детей, осмелившихся пройти стезёй бессмертных богов.