1.10 Мемуары тэнши: Новый Путь

Я стала тэнши Кадзэ-но ками в тот же вечер, после захода солнца. Мы обошлись без лишних церемоний и свидетелей. Я ещё не успела оклематься после поединка. За сильным напряжением неминуемо последовала такая же сильная слабость, и я с трудом двигалась, а сознание время от времени уплывало, и мне всё казалось, что я вот-вот усну, однако же спать при этом вовсе не хотелось. Кадзэ-но ками просто отнёс меня в ванную, всё ещё хранившую следы наших дневных баталий в виде невытертых луж и разбросанных по полу флаконов, и я была второй раз за сегодня вымыта самым безжалостным образом. Пока я лежала, завёрнутая в два полотенца, и без каких-либо мыслей созерцала драконью лапу на потолке в его спальне, ками притащил откуда-то новую церемониальную одежду для меня. В белоснежном кимоно и чёрных хакама, которые к тому же были мне явно не по росту, я походила скорее на ученицу какого-нибудь додзё, чем на служительницу храма. Когда я сказала об этом вслух, Кадзэ-но ками залился смехом, и ответил:

— Ничего страшного! Ты же у меня самый настоящий боевой цветочек, как оказалось, ха-ха! Сюда бы ещё катану — и твоё облачение полностью бы соответствовало твоей воинской сути. Ха-ха-ха, детка, я обязательно подарю тебе меч!

(читать дальше)Ноги плохо слушались, и до церемониального зала Кадзэ-но ками тащил меня практически волоком. Но галерея была короткая, и я успела только мстительно подумать, что карма сработала как надо за все мои дневные страдания при транспортировке его пьяного тела.

Когда отражённое пламя масляного светильника заплясало в его тёмных глазах, сквозь мою апатичную слабость пробился ледяной ужас. Что я натворила? Да как я вообще посмела?! И если бы ками не держал меня так крепко и властно, я стекла бы на пол и изо всех сил постаралась уползти. Он долго молчал, всё сильнее и сильнее стискивая мои плечи, и я чувствовала, что его руки мелко-мелко подрагивают, то ли от напряжения, то ли от волнения. В такие особенные моменты к Кадзэ-но ками возвращался его пугающий божественный облик, и, казалось, даже тени, притаившиеся по углам, откуда их не мог выгнать тусклый свет светильника, съёживались и стремились вытечь в ближайшую щёлку, подальше от суровости этого бога. На мгновенье мне показалось, что ледяной Космос чёрных глаз был объят неугасимым яростным пламенем, и лёгкие пряди волос едва уловимо зашевелились, потревоженные незримым ветром его могущества, а знакомый запах нори и моря вдруг показался запахом стали и крови. Меня затрясло так, что задребезжал стоящий рядом металлический поставец со светильником, и пламя в чёрных глазах мелко-мелко затрепетало. Я почувствовала, что становится трудно дышать, и попыталась высвободиться, но Кадзэ-но ками держал меня очень крепко. Он вплотную прижал меня к себя, близко-близко поднёс своё лицо к моему, и я всем телом ощутила, как размеренно и гулко стучит у него в груди сердце.

— У меня никогда ещё... ты помнишь?.. — прошептал он одними губами, не отрывая от меня пылающих чёрных глаз. — Я даже не знаю, что при этом надо говорить.

Я прекрасно помнила, что у него до сих пор никогда не было собственных тэнши. Но что я могла ответить ему? Рассказать, какие клятвы давала в своё время Мидзу-но ками? И это после того, как наглядно продемонстрировала, с какой лёгкостью умею предавать? С какой видимой лёгкостью...

— Ну-ка, цветочек мой, хватит реветь!

Я не видела больше ни его глаз, ни дрожащего огонька светильника, только чувствовала, как он скользит мягкими тёплыми губами по моим векам, и вновь меня окутал дурманящий запах моря и нори с лёгкой примесью табака.

— Я всегда хотел, чтобы ты была только моей, — прошептал он между поцелуями, и тогда я начала слышать собственные всхлипывания. Да какое там! Это были самые настоящие стоны. Скулёж больного животного. Плач осиротевшего ребёнка. Мидзу-но ками слышал совершенно другие звуки в день моего посвящения. Тихий радостный смех, сладострастные вздохи... Воспоминания об этом сейчас раскалённым гвоздём впивались мне в сердце, и я... да, я проклинала себя за то, что не проиграла сегодняшний поединок. У меня теперь не может быть другого Пути, кроме этого. И не может быть другого бога, кроме того, кто стоит рядом.

Я не стала выплакивать всю свою боль до конца — постеснялась. Побоялась, что мои бесконечные слёзы начнут действовать на нервы Кадзэ-но ками. Это противная слабость подкосила меня, иначе бы он вообще ничего не увидел. Всё так же стояли мы, обнявшись, посреди церемониального зала. Я чувствовала кожей тепло, исходившее от светильника. Прижимаясь щекой к левому плечу ками, но отвернув лицо, я сказала, что люблю его. Первый раз. И не потому, что на самом деле понимала это. Мне нужна была черта, через которую нельзя перешагнуть, если бы вдруг захотелось вернуться назад. Я похоронила и оплакала свою трепетную любовь к Мидзу-но ками. И всё ради него, вот этого сурового бога, который как никто другой знает, что я сейчас бессовестно лгу...

— Наконец-то ты это сказала, — тихо усмехнулся Кадзэ-но ками, касаясь губами моих волос. — Наконец-то ты осмелилась сказать правду, девочка моя!

Получается, я не лгала?..

***

— Почему ты не пользуешься своими крыльями?

То ли из-за того, что он как раз в этот момент выдыхал сигаретный дым, то ли это был плохо скрытый вздох, но вопрос Кадзэ-но ками прозвучал неожиданно тоскливо.

— Не получается, — ответила я. — Эти крылья не хотят меня держать, они слабые.

— Ерунда! — он описал тлеющим концом сигареты дугу в пепельнице, снимая пепел. — Так не бывает.

— Не знаю, — теперь настал мой черёд вздыхать. — Иногда мне кажется, что я могла бы, но в результате не всегда даже получается развернуть их... Может быть, у меня недостаточно сил?..

— Ещё раз говорю тебе, что так не бывает. Дело не в твоих силах, и уж точно не в крыльях. Ты высоты не боишься?

— Здесь не боюсь. В материальном мире — возможно. Но это же никогда не мешало мне летать с кем-то из вас... когда у меня были ещё ТЕ крылья...

Ками ничего не ответил, спокойно докурил сигарету до самого фильтра, неспешно и тщательно погасил окурок, потом потянулся сладко-сладко, всем телом, что моментально сделало его похожим на сытого довольного кота.

— Поехали! — бросил он, резко поднимаясь и потянувшись за курткой.

— Куда? — удивилась я.

— Полетаем.

...Мы хотели провести весь сегодняшний день в храме, раз у обоих Первосвященников так удачно выдались в городе какие-то неотложные дела. Старший Первосвященник вообще не советовал мне после отречения некоторое время выходить за ворота, а то "мало ли что".

— А что может случится? — тут же не удержалась я от вопроса.

— Да всякое, — махнул он рукой неопределённо. — Пока я не разрешу, можешь спокойно ходить только с ками, со СВОИМ ками, и больше ни с кем. На твоём месте я бы даже за порог храма не выходил, но тебя же долго здесь не удержишь, обязательно к сакуре побежишь...

Кадзэ-но ками такое положение дел очень даже устраивало. Из церемониального зала в ночь моего вторичного посвящения он приволок меня уже почти без сознания, я еле-еле помню, как уткнулась носом в расстеленный футон с намерением ещё чуть-чуть поплакать, чтобы как-нибудь облегчить мучительную тяжесть в груди, но уснула раньше, чем успели политься первые слёзы. Проспав почти сутки глубоким и целительным сном, я проснулась следующей ночью от дикого голода, и Кадзэ-но ками потом долго потешался, когда неожиданно проснувшись и не найдя меня рядом, пошёл искать и обнаружил на кухне, наполовину торчащей из холодильника. Не знаю, что он нашёл в этом такого забавного, особенно если вспомнить, когда я ела в последний раз и сколько сил потратила во время поединка, но, догадываюсь, что его просто обрадовал тот факт, что нашёл он меня не в спальне Мидзу-но ками. Наверняка ведь там проверил в первую очередь.

Но тогда мне было совсем не до чужих спален. Есть, спать, сидеть под сакурой — вот только чем я могла заниматься в первые дни своего отречения, выздоравливая после колоссальной потери сил. Пожалуй, такой долгой реабилитации у меня ещё никогда не было, и, мысленно оценив масштаб понесённого ущерба, я ужаснулась, потому что, увлечённая чувствами, чуть не подвела сама себя к очень опасной грани, за которой никто бы не поручился за моё здоровье, как минимум. Только на пятый или шестой день, когда я почувствовала, что Кадзэ-но ками начал потихоньку вливать в меня собственную силу, выздоровление пошло быстрее. И той же ночью я таяла и растекалась в его руках, забывая себя, как в первый раз, не чувствуя ничего, кроме желания бесконечного обладания. Словно бы никогда не было ни Мидзу-но ками, ни страшного предательства, ни моей любви, — ничего... И утром, проснувшись от его тёплого дыхания на своих губах, я почувствовала, как сладко защемило в груди от радости.

К чести сказать, я сразу почуяла неладное. Но ещё дня четыре блаженствовала, не в силах разрушить идиллию. "Поводок" — очень эффективная и простая магия, практически незаметная в применении и доступна в любое время. Подавление воли, замыкание на одном-единственном существе, с постепенным доведением обычной привязанности до тихого обожания. Работать будет столько, на сколько у применяющего её хватит желания. Снимается быстро и без каких-либо последствий. Всё это были азы, которыми я хорошо владела, правда, только в теории. Если бы я не понимала, для чего Кадзэ-но ками посадил меня на "поводок", то не на шутку разозлилась бы. Но какое-то шестое чувство подсказывало, что он изо всех сил старается помочь мне спокойно пережить всё то, что я успела натворить в последнее время. Недели, месяцы, может быть, даже годы спокойного тихого счастья — у меня было бы столько времени, сколько понадобилось бы для того, чтобы боль и стыд перегорели, не причинив страданий. Хотя и личной выгоды Кадзэ-но ками я при этом не исключала: самый простой способ добиться взаимности и послушания — привязать покрепче. Ревнивец и собственник, он вполне мог подстраховаться подобным способом. Но мне жизнь на "поводке" казалась незаслуженной и унизительной. И пусть будет больно...

— Ками, сними "поводочек"! — умоляла я, трепеща от восторга, гладя его пальцы.

— Заметила всё же... — проворчал он недовольно.

— Сними, прошу, — шептала я в ответ, скользя губами по его ладони. — Я никуда не денусь от тебя, с магией или без неё... я всегда буду с тобой...

Конечно, ведь сейчас он был моей водой, и я пила его с восторгом.

Кадзэ-но ками отстранился, взял меня за плечи, слегка встряхнул и заглянул в глаза. Бесконечная чернота Космоса вновь обожгла ледяным ветром, но я выдержала её стойко.

— Ты понимаешь, что будет очень нелегко, цветочек мой?

— Думаю, что вполне. Да даже если и нет... — всё равно. Не ты ли всегда повторял, что свой Путь я должна всегда выбирать сама.

— Ты уже выбрала, причём так, что это теперь будет не одну жизнь всем нам аукаться, — рассмеялся Кадзэ-но ками, прижимая меня к себе. — Я сниму "поводок", раз ты просишь. И как быть с остальными твоими проблемами тоже придумаю, не волнуйся.

Как-то совершенно неожиданно я уснула у него на груди. Чтобы утром проснуться уже без"поводка", но зато с непреодолимым желанием проломить себе голову...

Через расставание с любимым человеком неизменно проходят все, поэтому нет смысла подробно описывать, как это больно. Но мучения тэнши, разорвавшей договор со своим ками без какой-либо уважительной причины, были куда хуже.

Тогда же начались и мои кошмары. Иногда я попадала туда из своей реальности, иногда из мира снов, но существенной разницы между ними не было. Мне часто снился Мидзу-но ками, связывающий и истязающий меня, уговаривающий вернуться. Бездна, да, Чёрная Бездна сияющего ками, остававшаяся важной вехой на выбранном мною Пути, от которого я так и не получила освобождения, не досчитавшись души бывшего "сосуда силы", теперь настигала меня во сне. Мне снились пытки. Разные, от грубых и примитивных, до еле заметных, изощрённых. И Мидзу-но ками непременно был в моих снах палачом. Иногда он получал от процесса физического наслаждение, иногда дрожал и плакал, вонзая в моё тело длинные тонкие стилеты, и умолял срывающимся голосом прекратить наши обоюдные страдания. Но чем больнее мне было, тем яростнее я сопротивлялась. А вот изысканные пытки нежностью несколько раз чуть было не кончились полным провалом. И всякий раз, почти уже сдавшись, я просыпалась от того, что горло сжимали рыдания, и мне нечем было дышать.

— Что это?.. — плакала я потом в темноте, уткнувшись в плечо Кадзэ-но ками. — Ведь это же кончится когда-нибудь, правда?

— Кончится, конечно, кончится, цветочек мой. Мы все хотим, чтобы это побыстрее кончилось, но сейчас всё зависит только от тебя. Раз уж ты, дурочка моя, любишь резать судьбу по живому, ни с кем не советуясь, тебе остаётся только держаться и терпеть... или подчиниться своему истинному Пути и вернуться... Можешь поверить, в случае твоего отречения я не собираюсь сниться тебе в кошмарах, — добавил он, деланно рассмеявшись.

Я только всхлипнула и рассерженно пихнула его коленом под одеялом. Когда я приняла решение уйти от Мидзу-но ками, пусть и слишком неожиданное, я ведь не искала лучшей участи для себя. Всё, чего мне хотелось тогда — чтобы никогда больше пальцы Кадзэ-но ками не рвали в одиночестве траву у корней священной сакуры. И если в тот миг я смогла перешагнуть через собственное сердце, так с какой же стати мне теперь отступать? Или... Внезапно нахлынувшее подозрение заставило меня отбросить одеяло и резко сесть.

— ...или я просто испугалась ЕГО Бездны и позорно сбежала в твой тёплый ветер? — закончила я вслух, нервно теребя пальцами простынь.

— ...или я бессовестно сыграл на твоём жалостливом сердце, чтобы впредь его ни с кем не делить, — усмехнулся в темноте Кадзэ-но ками.

Я застыла от ужаса. Неужели такое могло быть? Его пальцы, вырывающие с корнем траву... всего лишь манипуляция ревнивца? Запутавшаяся, доведённая до полубезумного состояния пыточными кошмарами и бесконечным самоистязанием, я могла сейчас легко поверить во что угодно. Ками тихо вздохнул за и сел, обнимая меня сзади за плечи.

— ...или то, что ты так упорно стремилась постичь через сущность Мидзу-но ками, на самом деле оказалось во мне? — прошептал он, слегка дотрагиваясь губами до моего уха. — Ты пришла сюда за любовью, но в специализированной лавке оказалось слишком много покупателей, любовь там дефицитная и дорогая. А через дорогу есть другая лавочка, где любовью сроду не торговали, и может быть поэтому её там скопилось очень много, за долгие-то годы. И хозяин предлагает тебе забрать всё по себестоимости — крайне выгодная сделка! Кто осудит тебя, если ты выберешь его товар?

Сравнение показалось мне интересным.

— Хозяин специализированной лавки, конечно же. Ведь он теряет и прибыль, и постоянного клиента.

— Позлится немного, но как-нибудь переживёт, — опять усмехнулся ками.

— Других постоянных клиентов его лавочки может возмутить, что я отоварилась на стороне.

— Это заденет только тех, кто сам бы желал получить много, сразу и от другого хозяина. Но тебе разве есть дело до завистников и неудачников? А остальные поразмыслят и решат, что им теперь больше достанется.

Я чуть отстранилась и повернулась так, чтобы увидеть его глаза, но в темноте невозможно было понять, что они в данный момент выражают. Мне удалось разглядеть только чуть дрожащую, напряжённую полуулыбку на губах.

— Тебя послушать, так всё проще некуда, — проворчала я. — Откуда тогда берутся эти ужасные сны?

— Это всего лишь суммарное сопротивление трёх Путей: его, моего и твоего собственного. Твои неумелые действия, капризы Мидзу-но ками и мой эгоизм искривили и неестественно выгнули их, и теперь нам всем некоторое время будет тяжело, пока мы этот адов клубок не распутаем. Маленьким глупым цветочкам всегда приходится труднее, такова уж ваша участь, но если ты не намерена отступать, то сражаться придётся изо всех сил... или даже больше. Если ты не постараешься, сумасшедший дом будет для тебя не самым плачевным исходом. И теперь, когда ты добровольно отказалась от защиты моего "поводка", мне остаётся только ждать вместе со всеми и верить в тебя.

Кадзэ-но ками замолчал и перегнулся через меня, доставая сигареты. Прикурив, он внимательно рассмотрел со всех сторон тлеющий зловеще-красный уголёк, словно силясь прочитать по нему мою дальнейшую судьбу, потом выдохнул дым и закончил:

— Хоть ты и дура, каких поискать, но ты теперь МОЯ дура, а значит шансы на благополучный исход у нас повышаются.

И больше мне не удалось вытянуть из него ни слова до самого утра.

Всё, что Кадзэ-но-ками сказал той ночью, было жестокой правдой. Я действительно медленно и неотвратимо впадала в безумие, и помочь тут могла только моя собственная воля. Стиснув зубы, собрав последние силы, я крепко удерживала себя обеими руками, потому что знала — стоит хоть на минуту потерять бдительность, и сознание рухнет в такую пропасть, обратно из которой уже будет не выбраться, даже с помощью всех ками и первосвященников этого мира. Однако улучшения не наступало. С каждым днём мне становилось всё хуже и хуже. И самое страшное, что светлая, мягкая и с некоторых пор очень печальная улыбка Мидзу-но ками всё ещё преследовала меня, безраздельно владея сознанием и сердцем. И судя по стремительно растущему количеству окурков во всех пепельницах жилых комнат храма, скрывать этот факт у меня получалось из рук вон плохо...

***

..."Единорог" быстро домчал нас в одно тихое безлюдное местечко в гористой местности, с невысокими, но достаточно крутыми отвесными уступами и расстилавшейся под ними гладкой равниной. День сегодня выдался холодный и хмурый, но дождя не было — довольно сносная погода для тренировки полётов. Оставив "единорог" внизу стыдить небеса белизной своих стройных боков, мы вскарабкались на площадку четвёртого снизу уступа, и пока Кадзэ-но ками дымил, пристроившись на большом валуне, я осторожно подошла к краю и посмотрела вниз.

— Высоковато! — с дрожью в голосе оценила я расстояние до земли.

— Сейчас полетим вместе, — отозвался ками, — потом одна попробуешь с самой нижней площадки, а я понаблюдаю.

Он выбросил недокуренную сигарету и подошёл ко мне. Серебристо-чёрные перья его больших сильных крыльев развернулись с тихим шелестом, и этот едва различимый звук отозвался в моей груди каким-то смутным беспокойством.

— Ну, так и будем стоять? — недовольно буркнул Кадзэ-но ками.

Я ещё раз с опаской посмотрела вниз и только вздохнула, потому что знала, что спорить с ним бесполезно. Мои золотистые крылышки, хотя уже давно переставшие быть просто туманными облачками силы и принявшие правильную форму и чёткие контуры, всё равно ни по выносливости, ни по красоте и в подмётки не годились матово поблёскивающим крыльям Повелителя Ветров. Но у моего ками были сильные руки и непреклонная воля, поэтому дальнейшие свои размышления на эту тему мне пришлось отложить, ибо в следующий миг он крепко ухватил меня за руку и легонько оттолкнувшись ногами от края уступа, потащил за собой навстречу небу.

В первые секунды моё сердце то ли замерло, то ли куда-то провалилось, и если бы не сила Кадзэ-но ками, удерживающая в воздухе нас обоих, я давно бы уже встретилась с землёй, даже не успев попытаться воспользоваться собственными крыльями. Но потом сердце вновь стало биться там, где ему и положено, дыхание восстановилось, сознание прояснилось и крылья постепенно включились в работу. Летать — это так восхитительно! Сначала — непередаваемое ощущение лёгкости и парения, а потом крыло режет ветер, и ты сваливаешься в воздушную ямку, чтобы снова, сделав несколько отчаянных взмахов, взмыть ввысь, и, широко раскинув крылья, опять отдаться ветру, пропуская его через трепещущие перья и развевающиеся волосы, вбирая в себя большими глотками свободу и небо. Я всегда любила летать...

— Гм, не так всё и плохо, — пробормотал Кадзэ-но ками после приземления, внимательно изучая на просвет мои крылышки. — Я же говорил, что они не могут быть настолько слабыми, чтобы не удержать тебя в полёте. И личной силы у тебя тоже предостаточно, я хорошо это чувствовал, пока мы летали. Что-то мешает тебе направлять её, но с этой бедой мы попробуем справиться... Ну-ка, давай, марш наверх, сейчас сама полетишь.

Я хотела было попытаться что-то объяснить ему, но ками не стал меня слушать.

— Хватит мычать. Долго ты ещё собираешься кататься на чужих крыльях, как захребетница? Будем учиться пользоваться своими, и пока не получится, в храм не вернёмся, — отчитал он меня строго, но, увидев вместо боевого блеска в моих глазах сомнение и неуверенность, добавил уже гораздо мягче. — Ну-ну, цветочек мой, не бойся — я же буду рядом.

Кадзэ-но ками гонял меня до тех пор, пока сам не выбился из сил. Как и ожидалось, самостоятельно я не взлетела. Ни с места, ни с разбега, ни с высоты, вообще никак. Несколько раз я отрывалась от земли и мне казалось, что вот-вот, вот прямо сейчас, всё получится, но в эти самый моменты, когда я уже начинала верить в успех, крылья предательски складывались, и я кубарем летела в мягкую траву. С ростом числа моих синяков и ссадин, Кадзэ-но ками делался всё мрачнее и сердитее, и, наконец, когда я уже окончательно сбилась со счёта полученным шишкам, он со злостью сломал неприкуренную сигарету и раздражённо прорычал:

— Хватит, я вижу, что это бесполезно, так что поехали отсюда!

И не дожидаясь ответа, развернулся и стал быстро спускаться по тропинке туда, где мы оставили "единорога".

Мне вдруг стало чертовски за себя стыдно. Я представила, как должно быть выгляжу сейчас: вся перепачканная, лохматая, побитая и абсолютно бесполезная, да ещё и готовая в любой момент разреветься от обиды. Единственная тэнши Кадзэ-но ками, Повелителя Ветров, и даже не смогла сегодня самостоятельно взлететь... хуже курицы, честное слово! В глубине души я лелеяла мечту о том, как сегодня ночью ками будет лечить мои ушибы поцелуями, сначала поворчит, конечно, но потом заставит забыть, на каком я свете. Но теперь, когда я увидела, в какую ярость он пришёл от моих неудач, я уже практически не сомневалась, что спать сегодня буду одна. И завтра. И вообще всю неделю. И поделом мне, чтобы впредь не огорчала своего ками, бестолочь! Хотя... Я внимательно прислушалась к себе: вот сейчас, кажется, крылья дрогнули, словно бы что-то мне пообещали. А что, если взобраться повыше и попробовать поймать ветер? Спланировать я в любом случае сумею, тут главное иметь навык, а навык у меня как раз был, пусть и небольшой, но всё же... Зато, если получится, он не будет больше расстраиваться и злиться. И обзывать захребетницей тоже. Как зачарованная, плохо отдавая себе отчёт в том, что делаю, я карабкалась всё выше и выше. Пятый... шестой уступ... седьмой... хватит, пожалуй? Только вниз не смотреть, иначе я никогда не решусь. И непременно помнить радость полёта! Только радость, лёгкость и сладость его поцелуев этой ночью!.. Раскинув крылья, я постояла минуты две, дожидаясь подходящего направления потока, а потом смело шагнула в пропасть, молясь только о том, чтобы не промахнуться мимо течения...

И промахнулась. Мгновенное осознание, что я не парю, а падаю, потом — безрезультатные попытки взмахнуть крыльями и выровнять дыхание, страх ужас, паника, рукопожатие смерти ещё никогда не было столь сердечным, и за долю секунды до падения — вынырнувшая слева серебристо-чёрная молния, удар!..

Сквозь мрак в сознание пробился далёкий, еле слышный шёпот Кадзэ-но ками: "Я успел. Я поймал тебя", и я вспомнила, что не так давно мне это снилось. От шока я всё ещё не могла дышать...

— В следующий раз, когда ты, идиотка, решишь свернуть себе шею, просто скажи мне, и я сделаю это быстрее и надёжнее.

Я открыла глаза и увидела, прямо перед собой бледное, перекошенное яростью и болью лицо своего ками. В последний момент он сумел перехватить меня на лету, погасив скорость падения, но не смог до конца справится с инерцией, и мы всё-таки упали. Точнее, он упал, потому что я каким-то образом оказалась на нём сверху, и даже новой шишки не набила. Ему же, судя по всему, досталось гораздо сильнее. Страшное, жуткое видение недавнего кошмара затопило меня с головой. Алая кровь на белоснежный простынях. Нет... только не это...нет!!!

Длинное, очень длинное, забористое ругательство помешало мне потерять сознание. Ками дышал с трудом, голос у него был слабый, но никак не умирающий.

— Больно? — отличилась я очередным глупым вопросом, наклонившись к его губам.

— Дура ты... конечно, больно! — выдохнул он мне в лицо. — И от того, что ты ревёшь, легче мне не будет.

Я поспешно вытирала бегущие слёзы, но это было всё равно, что останавливать сетью половодье.

— Что мне делать?

— Гхх... лечи, давай!

Целительство никогда не получалось у меня особенно хорошо. Но моих способностей хватило, чтобы Кадзэ-но ками сумел подняться на ноги и сесть за руль. Когда мы подъехали к храму, он знаком приказал мне не выходить из машины, достал из кармана сигарету и выкурил её в абсолютной тишине, стряхивая пепел в тонкую щель чуть приоткрытого окна. Потом достал вторую сигарету, прикурил её от первой, и, ещё немного помолчав, сказал наконец:

— Если дошло уже до того, что тебе не хочется жить, я думаю, будет лучше, если ты вернёшься... к нему...

Вот как. Он решил, что я пыталась покончить с собой?!

— Мне показалось, что ты сильно разозлился на меня... я не хотела сегодня спать одна...

— Дура.

— ...если бы у меня получилось поймать ветер на этой высоте, я бы полетела...

— Идиотка.

— ...всего-то лишь хотела стать достойной тебя тэнши...

— Кретинка.

— ...никуда я не собираюсь уходить!

Он выбросил в окошко сигарету, откинулся назад и устало закрыл глаза.

— Убью своими руками.

— ...поцелуй меня.

— Хорошо. Если реветь не будешь...