* * *

Котята, я сегодня прочитала очень милую статью о крестовых походах американского историка Томаса Мэддена, и как же мне нравится мягкий стиль его изложения - как будто писала моя душа.

Профессор Мэдден жил себе скучной профессорской жизнью до тех пор, пока не случился теракт 11 сентября. Вот тогда его стали осаждать репортеры, и крестовые походы внезапно сделались всем интересны, ибо на них ссылался бен Ладен, обвиняя Запад в войне против ислама.

В крестоносцев сейчас не плюнул только ленивый, даже европейцы как будто стремаются говорить о них что-то доброе. но автор отмечает, что это, во-первых, вина массовой культуры, где фильмы, выставляющие их алчными ушлепками, мало общего имеют с историей, зато под пиво и чипсики заходят на ура, а во-вторых, "легко рассматривать Европу в свете того, чем она стала, а не того, чем она была". Средневековая Европа - это нищебродские задворки тогдашнего мира. А вот исламская цивилизация - это мощь, передовые технологии, несчислимые богатства. И вплоть до 16 века, когда Сулейман Великолепный осаждал Вену (!), перед европейцами стояла во весь рост зримая угроза лишиться всего, что было ими создано. Посему автор рассматривает крестовые походы как отчаянные попытки отодвинуть экспансию ислама.

"Христиане XI века вовсе не были фанатичными параноиками. Мусульманская угроза была реальностью. Хотя мусульмане могут быть и миролюбивы, ислам родился в огне войны, и войною же развивался. Со времен Мухаммеда средством распространения мусульманства был меч. Исламская мысль делит мир на две сферы: Обитель ислама и Обитель войны. Христианству — равно как, собственно, и любой другой немусульманской религии — места на карте не отводится. Христиан и иудеев можно терпеть в исламском государстве под исламской властью. Но традиционный ислам учит, что христианские и иудейские государства надлежит разрушить, а земли их — завоевать".

Однако победы на поле боя были для европейцев редкостью: все крестовые походы, кроме первого, оказались, по большому счету, провальными, и христианский мир все более сокращался. Но "хотя христианская Европа и находилась на волосок от гибели, в ней назревало нечто новое, не имеющее себе прецедентов в истории человечества. Ренессанс, родившийся из странной смеси древнеримских ценностей, средневекового благочестия и уникального внимания к коммерции и предпринимательству, стал основой для таких подвижек, как появление гуманизма, научная революция и эпоха великих открытий <...> Нейтрализация исламской угрозы была достигнута экономическим путем. Чем сильнее и богаче делалась Европа, тем более отсталыми и жалкими казались ей некогда грозные, непостижимые турки".

И, конечно, не могу не процитировать послесловие, которое касается любых воинов и любой войны в каком бы то ни было веке.

"Глядя на крестоносцев с безопасного расстояния в несколько сот лет, легко презрительно морщиться. В конце концов, теперь религия не стоит и гроша, не то что войны. Но надо помнить, что наши средневековые предки точно так же питали бы отвращение к нашим войнам — куда более разрушительным — разжигаемым во имя политических идеологий. Но все же и средневековый, и теперешний солдат сражается, в конечном счете, за свой мир и то, что это мир создает. Оба они готовы претерпеть огромные страдания, принести жертвы ради служения тому, что им дорого, тому, что больше них самих".