Система «Спаси-Себя-Сам» для Главного Злодея. Глава 77. Демонический хребет Майгу

Предыдущая глава

Чувства собравшихся здесь заклинателей были обострены до предела, так что после этих слов все, как стоявшие по соседству, так и в отдалении, как по команде развернулись, уставясь на Шэнь Цинцю — сотни пар глаз.

Развернув веер, он потихоньку прикрыл им лицо.

Ло Бинхэ неспешно приблизился к ним — подол его черного одеяния живописно трепетал на ветру. На его поясе Шэнь Цинцю к немалому своему удивлению узрел Чжэнъян. За его левым плечом возвышался надменно вздёрнувший подбородок Мобэй-цзюнь, за правым покачивала бедрами Ша Хуалин. За ближайшими соратниками тащились адепты дворца Хуаньхуа, которых давненько уже не видывали в приличном обществе. Замыкал это импровизированное шествие отряд демонов в чернёных доспехах. Где-то посерёдке болтался Шан Цинхуа, то и дело проскальзывающий то в авангард, то в арьергард с грацией угря [1] — хоть он являл собой весьма забавное зрелище, Шэнь Цинцю тотчас вперил в собрата ненавидящий взгляд, который тот, как ни странно, возвратил, не моргнув глазом — совсем стыд потерял!

читать дальшеВопреки исполненным скромности словам, Ло Бинхэ прямо-таки сочился самодовольством — приблизившись к Юэ Цинъюаню и Шэнь Цинцю, он остановился рядом с ними, словно заняв своё законное место [2]. Выражения, которые при этом появились на лицах остальных, достойны были запечатления в мемах. В особенности зверские застыли на лицах адептов хребта Цанцюн, которые уже привыкли реагировать подобным образом на появление супостатов из дворца Хуаньхуа — Шэнь Цинцю казалось, что он чувствует исходящие от них волны ярости; однако же, если верить великим мастерам храма Чжаохуа, на сей раз они явились не как враги, а как союзники, так что придется его собратьям волей-неволей смирить неприязнь.

— То, что говорят великие мастера — правда? — вмешалась Ци Цинци.

— Госпожа пика Сяньшу подозревает, что заклинатели из храма Чжаохуа были также… одурманены и запуганы мной? — ухмыльнулся в ответ Ло Бинхэ.

Видя, что они вот-вот сцепятся, Шэнь Цинцю поспешил заверить её:

— Разумеется, слова великого мастера Учэня — сущая правда!

При этих словах даже те, кто успел отвернуться, потеряв интерес, вновь жадно воззрились на Шэнь Цинцю. Осуждающий взгляд Ци Цинци, казалось, так и сыпал гневными эпитетами, которые поневоле всплыли в памяти Шэнь Цинцю: «железу не стать сталью» [3] — нет, это чересчур… «выросшую девушку не стоит держать дома» [4] — ещё того хуже!

Глаза Ло Бинхэ также были прикованы к лицу Шэнь Цинцю, словно только он один и существовал для него в целом мире:

— Учитель, этот ученик так скучал по вам все эти дни…

Какие ещё дни — мы же расстались прошлой ночью!

Скажи такое кто-нибудь другой, все прочие не знали бы, куда девать глаза от смущения, но счастливые свойства ореола главного героя были таковы, что всё, что бы он ни говорил, воспринималось окружающими как нечто абсолютно нормальное, так что, вместо того, чтобы переключиться на Ло Бинхэ, всеобщее внимание по-прежнему безраздельно принадлежало Шэнь Цинцю. Ощущая наставленные на него взгляды, он только и мог, что бросить глубокомысленное:

— Гм.

В уголках губ Ло Бинхэ всё ещё пряталась улыбка, когда он вновь заговорил:

— Демоны Севера и Юга никогда не ладили между собой. Северные земли, лидером которых я являюсь, не одобряют эту затею со слиянием миров, потому-то мы и приняли решение помочь вам, объединившись против общего врага.

Степенно рассуждая с заведёнными за спину руками, Ло Бинхэ являл собой настоящий образец для подражания — кто бы мог подумать, что, когда никто не видит, он то и дело ревёт, словно девчонка, капризничая под стать избалованному ребёнку… Кто бы поверил подобному?

— Прошу простить Юэ за проявленное недоверие, — спокойно отозвался Юэ Цинъюань. — Наше расставание в храме Чжаохуа не сочтёшь хорошим — и всё же нынче глава Дворца Ло желает объединить силы, дабы противостоять собственному отцу…

— Вам известно, ради кого я это делаю, — суховато бросил Ло Бинхэ в ответ. — А мнение прочих меня не волнует.

Ну да, он не произнес имени Шэнь Цинцю вслух — но можно подумать, хоть кто-то не догадался, о ком он!

Содрогнувшись от холода — как-никак, уже выпал снег — Шэнь Цинцю вновь развернул свой складной веер, всей душой желая, чтобы его изящный аксессуар образованного человека обратился в веер из пальмового листа [5], которым он мог бы отмести все эти любопытные взгляды прямиком на девятые небеса. Один из глав школ бросил с сухим смешком:

— Какого хорошего ученика воспитал горный лорд Шэнь — воистину для меня большая удача совершенствоваться рядом с ним!

Подобным тоном он с тем же успехом мог бы вместо «воспитал хорошего ученика» сказать «нашёл славного муженька». В судорожных движениях веера Шэнь Цинцю начало зарождаться убийственное намерение, настоятель Уван же смотрел так, словно жаждал забить этих двоих растлителей общественной морали посохом. Видя это, великий мастер Учэнь поспешил вмешаться:

— Раз милостивый господин Ло желает предложить нам помощь, мы будем счастливы её принять. Я бы также попросил главу школы Юэ взять на себя руководство всей кампанией.

Все представители различных школ сходились в одном: в моменты, подобные этому, только на Юэ Цинъюаня и можно было положиться. Вот и на этот раз он без лишних разговоров тотчас принялся раздавать указания:

— Глава храма Чжаохуа, организуйте поддержку барьера между мирами, чтобы сдержать рост хребта Майгу. Не дайте ему дойти до реки.

— Мы сделаем всё, что в наших силах, — бросил на него неуверенный взгляд великий мастер Учэнь. — Однако же река Ло широка, места на её берегах мало, да и сама почва сейчас нестабильна — мы едва ли сможем там закрепиться.

Поразмыслив пару мгновений, Юэ Цинъюань рассудил:

— Как насчет того, чтобы подняться на мечах и развернуть строй в воздухе?

— Нет нужды идти на подобные сложности, — внезапно вмешался Ло Бинхэ.

Повернув голову налево, он не сказал ни слова, однако вперёд тотчас выступил Мобэй-цзюнь, который, подойдя к реке, ступил прямиком на поверхность воды. Везде, где он проходил, водная гладь моментально застывала — вскоре реку сковал ледяной панцирь не менее трех чи [6] толщиной, в прозрачной толще которого виднелись вмерзшие в него рыбы. Казалось, дайте ему еще немного времени — и он проморозит всю реку Ло до самого дна.

Тем самым он наглядно продемонстрировал всю глубину преимущества демонов перед людьми. Отовсюду тотчас послышались восхищённые возгласы, разбавленные восклицаниями, исполненными зависти и неудовольствия. Великий мастер Учэнь поспешил изъявить благодарность за столь простое решение вопроса. Ло Бинхэ, не выказывая ни тени самодовольного торжества, с сияющими глазами обернулся к учителю.

Убедившись, что Ло Бинхэ и впрямь усердно работает над очищением своей репутации и, что главное, у него получается — уровень враждебности окружающих падал прямо на глазах — Шэнь Цинцю выразил благодарность скупым:

— Гм. Молодец.

По лицу Ло Бинхэ тотчас расплылась счастливая улыбка, и, глядя на него, Шэнь Цинцю ощутил, что и уголки его собственных губ невольно ползут вверх. Он тотчас одёрнул себя, вернув лицу равнодушное выражение, поражаясь тому, что не только слёзы, но и улыбка может быть настолько заразительна.

Юэ Цинъюань вернулся к руководству операцией. Даосам с вершины Тяньи следовало, рассыпавшись по берегам реки Ло в местах, где хребет Майгу уже дал о себе знать, позаботиться о простых людях. Следующей настала очередь его собственной школы. Поразмыслив, Юэ Цинъюань решил:

— Когда первые демоны южных земель прорвут барьер, их должны встретить адепты пика Байчжань.

Адептов с горы Ста Битв набралось от силы четыре десятка человек, и кто-то не удержался от вопроса:

— Большинство демонов южных земель — полузвери, свирепость которых не знает себе равных; смогут ли какие-то сорок человек противостоять подобному натиску?

Да как они смеют подвергать сомнению адептов пика Байчжань — их свирепость даст сто очков вперёд любым демонам!

Лю Цингэ молча взлетел на ближайшую скалу, при этом ледяной ветер тотчас принялся играть с его белыми рукавами, черными волосами и кисточкой меча. Вместо того, чтобы ответить ничтоже сумнящемуся, он бросил своим адептам:

— Тот, кто не уничтожит хотя бы тысячу этих тварей, может убираться на Аньдин.

— Будет сделано! — в унисон ответили все сорок.

— Зачем же так принижать пик Аньдин, — проблеял за его спиной Шан Цинхуа.

В самом деле, далеко ли вы уйдете без службы доставки — многая лета логистике!

Раздавая указания, Юэ Цинъюань, само собой, не обошел вниманием другие пики: Цюндин, Сяньшу, Цяньцао и прочие — все получили свои задания и в кратчайшие сроки заняли свои позиции. Видя, что Ло Бинхэ не торопится следовать примеру главы школы, Шэнь Цинцю не удержался от вопроса:

— А ты, скольких ты привел с собой? Тебе не надо раздать им приказы?

Стоило ему открыть рот, как бесчисленное количество ушей навострились, чтобы ловить каждое его слово с затаённым дыханием — даже шепотки стихли, лишь три оказавшиеся неподалеку сестрички-даоски сдавленно хихикнули в унисон.

— Всех, кого смог, — просто отозвался Ло Бинхэ. — И задачи у них — проще некуда. — Обернувшись, он указал на Ша Хуалин и Мобэй-цзюня. — Предоставьте ей разобраться с Цзючжун-цзюнем, ему — со зверьём.

Как, опять науськивание детей на отцов? В самом деле, куда уж проще…

— А ещё распоряжения будут?.. — осторожно поинтересовался Шэнь Цинцю.

— Разумеется, — торжественно кивнул Ло Бинхэ, вновь расплываясь в улыбке. — Я позабочусь об учителе.

Отовсюду тотчас послышалось смущённое покашливание.

С немалым трудом сохранив самообладание, Шэнь Цинцю захлопнул веер, стиснул его в руке и, убедившись, что на лице застыло всё то же бесстрастное выражение, заявил:

— Мне нужно перемолвиться парой слов с бывшим лордом Аньдин. Прошу, употреби это время на то, чтобы обсудить военные действия с прочими главами школ.

Не дожидаясь реакции со стороны окружающих, он, едва договорив, сорвался на бег. Схватив Шан Цинхуа за шиворот, он бесцеремонно оттащил его в сторону, словно тушу убитого им кабана — под дерево.

— Почему ты до сих пор жив? — без предисловий потребовал он у собеседника. — Ты же должен был двинуть кони еще восемь сотен глав назад! Почему Мобэй-цзюнь тебя не прикончил?

— Шэнь-дада, — исполненным благородного негодования тоном отозвался Шан Цинхуа, поправляя воротник, — тебе стоило бы помереть прежде меня, однако вот он ты — живой и ещё более буйный, чем раньше. И как у тебя хватает совести спрашивать у меня подобное!

От души хлопнув себя по лбу, Шэнь Цинцю испустил глубокий вздох.

— Братец Пронзающий Небеса, Самолёт ты наш, не пойму, тебя, что, в детстве недолюбили? Зачем ты, спрашивается, сделал из Шэнь Цинцю обездоленного сироту, над которым всё детство издевался какой-то извращенец? Тебе, что, доставляет особое удовольствие переливать сопли из стакана в стакан?

— Чем трагичнее предыстория, тем популярнее персонаж, — невозмутимо отозвался Шан Цинхуа.

— Хрень собачья! — прошипел Шэнь Цинцю. — О какой популярности ты говоришь после двух длиннющих тредов, под завязку набитых громогласными требованиями меня кастрировать?

— Это всё потому, что в итоге я зарубил твою предысторию, — пояснил Шан Цинхуа, добив его аргументом: — Ты ещё скажи, что Бин-гэ недостаточно популярен!

Подумать только, после всего этого он не стыдится использовать Ло Бинхэ в качестве примера! Двинув его веером, Шэнь Цинцю потребовал:

— Признайся, тебе просто нравится измываться над детьми!

При этих словах в его сознании тут же всплыли непрошеные образы маленького Ло Бинхэ, поднимающего с пола чашку; хрупкой фигурки, согбенной под тяжестью влекомых вверх по ступеням вёдер с водой; забившегося в угол дровяного сарая дрожащего от холода ребенка. Чтобы излить скопившуюся в душе горечь, Шэнь Цинцю срочно требовалось избить кого-нибудь, причастного ко всем этим страданиям — и на его счастье главный виновник стоял прямо перед ним!

Глядя на перемены в его лице, Шан Цинхуа потрясенно пробормотал:

— Это что ещё за выражение? Вот только не говори мне, что тебе его жалко! Черт, да я всегда считал тебя непрошибаемым типом, которому ни до чего, кроме собственного благополучия, и дела нет! И, кстати, думал, что ты натурал!

Не удержавшись, Шэнь Цинцю таки пнул его.

— У меня нет времени на твои бредни. Живо колись, как нам одолеть Тяньлан-цзюня!

— Это ещё зачем? — возмутился Шан Цинхуа, похоже, вновь вздумавший поболеть за чужую команду. — По-твоему, он недостаточно настрадался? Да и, по правде, не уверен, что я сам знаю, учитывая, что так толком и не проработал его линию…

— Сам подумай, — одёрнул его Шэнь Цинцю, — если его не побить, то вволю настрадаемся мы с тобой, так что лучше бы тебе напрячь мозги и что-нибудь придумать. В конце концов, ты ведь создатель этого мира — тебе ли не найти какую-нибудь лазейку в ткани сущего!

Так и не успев договорить, он услышал голос Ло Бинхэ:

— Дозволено ли мне побеспокоить учителя? Нам пора выдвигаться.

Чёрт, даже пяти минут дать не удосужился!

— Куда выдвигаться? — тут же обернувшись, спросил Шэнь Цинцю.

— Глава школы и я подумали, что самым лучшим будет послать за Синьмо человек десять. Вы пойдёте? Я пойду, если вы присоединитесь.

— Хорошо, — отозвался Шэнь Цинцю. Немного поколебавшись, он указал на Шан Цинхуа: — И его тоже прихватим.

С лица Шан Цинхуа тотчас схлынули все краски, а брови нервно дёрнулись, однако Шэнь Цинцю уже двинулся прочь, не обращая внимания на обращенные к братцу Огурцу мольбы. Лю Цингэ и его адептов оставили на льду охранять реку. Уже пройдя мимо него, Шэнь Цинцю внезапно развернулся, полушутливо бросив:

— Раз твои ученики, шиди, должны убить по тысяче, то с тебя причитается по меньшей мере десять тысяч, чтобы подать им пример.

— Я убью любого, кто оттуда появится, — хмыкнул Лю Цингэ.

— Что, уверенность в своих силах вернулась?

Задумавшись на мгновение, Лю Цингэ неохотно бросил:

— Само собой, ведь глава школы здесь.

Потянув Шэнь Цинцю за краешек рукава, Ло Бинхэ попросил:

— Учитель, возьми меня на свой меч.

— Разве у тебя своего нет? — подивился Шэнь Цинцю, вновь воззрившись на его пояс с ножнами Чжэнъяна.

Наедине с Шэнь Цинцю личина самоуверенного лидера [7] тут же слетела с Ло Бинхэ, который пристыженно бросил:

— В последнее время я слишком часто использовал демоническую энергию и слишком редко — духовную. Боюсь, я порядком подзабыл, как ею пользоваться.

Остальные десять участников экспедиции уже изумлённо оглядывались на них, так что, не желая продлевать этот неловкий момент, Шэнь Цинцю велел ученику:

— Ну так залезай!

Взмыв в воздух, они вскоре приземлились аккурат на хребте Майгу, так что Ло Бинхэ к облегчению Шэнь Цинцю не так уж долго его тискал.

Там, где они приземлились, твердь была сплошь усеяна скелетами и торчащими из расщелин между камнями разрозненными косточками. Над ними возвышались непривычные на вид темные деревья, переплетающиеся ветвями где-то в высоте. Откуда-то раздавался крик неизвестной твари, перемежаемый вороньим граем, эхом отдающимся по всему хребту.

Памятуя о том, что им понадобится некоторое время на поиски, Шэнь Цинцю предупредил спутников:

— На хребте Майгу таится немало неведомых монстров, так что лучше не трогайте тут ничего, что может оказаться живым.

Будучи демоном, Ло Бинхэ повёл остальных за собой, желая продемонстрировать добрую волю. Шэнь Цинцю двинулся бок о бок с ним, и спустя какое-то время Ло Бинхэ молча протянул руку, взявшись за ладонь учителя.

При этом настоятель Уван разразился прямо-таки оглушительным кашлем, великий мастер Учэнь бросил свое страдальческое: «А-ми-то-фо», — а Юэ Цинъюань попросту отвёл глаза.

У Шэнь Цинцю от такого перехватило дыхание — лоб, щёки, шея и мочки ушей горели так, что, казалось, светились бы в темноте. Отчего-то чувствуя себя виноватым, он медленно, но решительно вытянул руку из захвата ученика.

В тот самый момент, когда его ладонь опустела, в глазах Ло Бинхэ, казалось, пошёл снег сродни тому, что Шэнь Цинцю видел прошлой ночью.

Спустя какое-то время он издал смешок и, понизив голос, добавил:

— Чего боится учитель? Я оказываю им услугу, так что они ничего не осмелятся сказать.


Примечания переводчиков:

[1] С грацией угря – в оригинале Шан Цинхуа сравнивается с жареным амурским вьюном (Misgurnus anguillicaudatus) 泥鳅 (níqiu).


[2] Приблизившись к Юэ Цинъюаню и Шэнь Цинцю, он остановился рядом с ними, словно заняв своё законное место – в оригинале 鼎足而立 (dǐngzú érlì) – в пер. с кит. «они образовали ножки треножника» – то бишь, образовали трёхполярный баланс сил.

[3] Железу не стать сталью 恨铁不成钢 (hèn tiě bù chéng gāng), в образном значении — «предъявлять человеку слишком высокие требования» или «хотеть сделать из кого-то человека».

[4] Выросшую девушку не стоит держать дома 女大不中留 (nǚ dà bù zhōng liú) — идиома, означающая, что девушку нужно поскорее выдать замуж.

[5] Веер из пальмового листа (или душистого тростника) 蒲扇 (púshàn) – возможно, именно этот веер упоминается в романе У Чэнэня «Путешествие на Запад»: «Мы достигли Огнедышащей горы, но перейти ее невозможно. Я спрашивал местных жителей, и они сказали мне, что у какого-то праведника по прозванию Железный веер есть веер из бананового листа. Стоит только взмахнуть им, и огонь погаснет. Я отправился на розыски и узнал, что этот праведник не кто иной, как супруга Князя с головой быка и мать Красного младенца. ... Она взмахнула своим веером, меня подхватил бешеный вихрь и, как видишь, принес сюда. Я только что спустился с вершины этой горы, за которую мне удалось зацепиться». (пер. с кит. А. Рогачева)


[6] Не менее трех чи толщиной — т. е. не менее метра. Чи 尺 (chǐ) — единица длины, равная около 32,5 см.

[7] Самоуверенный лидер 邪魅狂狷酷炫狂霸了, где 邪魅 (xiémèi) – в пер. с кит. «бесовщина», 狂狷 (kuángjuàn) – конфуцианское понятие «чересчур страстный и чересчур холодный»: увлекающийся и равнодушный; фанатичный и опасливый (уклоняющийся от пути середины в активную или пассивную крайности), 酷炫 (kùxuàn) – жаргонное «крутой», 狂 (kuáng) – «бешеный, сумасшедший, безудержный», 霸 (bà) – князь-гегемон, тиран, деспот, узурпатор.

Следующая глава