Я льдинкой в бокале нетающей, вовсе не тающей –
Прозрачной, вобравшей в себя истонченные грани
Воскресного утра, к губам приближаюсь играючи,
Пытаясь не ранить... я честно пытаюсь не ранить.
Стилетом слова мои, тонким холодным стилетом
Врезаются в душу – зарубки на долгую память.
Я бьюсь в твоем сердце, ты бьешься в моем, и при этом
Я тщетно стараюсь не ранить, не ранить, не ранить.
Возьми мой обман, из него сделай сладкую сказку,
Страницами после корми неуемное пламя...
Меняю стилеты и льдинки на нежность и ласку,
И, черт побери! я так честно стараюсь не ранить!
Воскресное утро... сентябрь дымится за шторой,
И дождь, словно бабка с клюкой, выбивает о камни
Считалку, что я без тебя, без огня, без опоры...
Пытаюсь не ранить... кого я пытаюсь не ранить?
Татьяна Щербанова
Предпоследний этаж
раньше чувствует тьму,
чем окрестный пейзаж;
я тебя обниму
и закутаю в плащ,
потому что в окне
дождь - заведомый плач
по тебе и по мне.
Нам пора уходить.
Рассекает стекло
серебристая нить.
Навсегда истекло
наше время давно.
Переменим режим.
Дальше жить суждено
по брегетам чужим.
Иосиф Бродский
Плано Карпини
Солнце садится за море последнее,
В дымном костре тлеет конский навоз.
Что занесло вас, отцы-проповедники,
В край, где немеряно крови и слёз?
Слёзы и кровь не послужат препоною
Тем, кто привык усмирять свою плоть —
Только вонючею потной попоною
В этот ночлег наградил вас Господь.
Бряцанье сбруи и ржание конское,
Осень смеётся раскосым лицом —
Тысячи лье до престола лионского,
Тысячи лье до китайских дворцов.
Здесь ты в какую ни ехал бы сторону —
Всюду тяжёлые стрелы свистят,
Вороны, вороны, чёрные вороны
На половецких пируют костях.
Здесь из золы и огня разорения
В жёлтой пыли у Итиля-реки
Встала умытая кровью империя
Нам на погибель за наши грехи.
Люди жестокие, люди коварные,
Взгляд исподлобья, опасный ночлег,
Варвары, варвары, конные варвары —
Страшный, кровавый Тринадцатый век.
Ах, как язычники твёрды в безверии!
Ах, как Европа в молитве слаба!
В Руссии, Польше, Кумании, Венгрии
Некому стало рыдать на гробах.
Полчеловечества мечется, мается,
Нож в рукаве, нету правды в словах...
...Ночь на Великую Степь опускается,
Дремлет в степи францисканский монах.
Дмитрий Васильев
Завязал на время с прозой.
Развязал с поэзией.
Говорят, что в малых дозах
Сочинять полезнее.
Говорят, что в малых формах
Обнажать удобнее
Философские платформы
И тому подобное.
Отложил большие вещи,
Так сказать, на вырост.
Пусть себе фонтаном хлещет
Стихотворный вирус.
Я ему сопротивляться
Не намерен более.
Не найти такого кляпа,
Чтоб заткнул глаголенье.
То щиплю словесный атом,
То руду мечу свою.
Мню себя Рабиндранатом
И Тагором чувствую.
И покуда в силе осень,
Я стишками балуюсь.
Напишу еще семь-восемь -
Поостыну малость.
Константин Арбенин
В очарованье
Быть может оттого, что ты не молода,
Но как-то трогательно-больно моложава,
Быть может, оттого я так хочу всегда
С тобою вместе быть; когда, смеясь лукаво,
Раскроешь широко влекущие глаза
И бледное лицо подставишь под лобзанья,
Я чувствую, что ты вся - нега, вся - гроза,
Вся - молодость, вся - страсть; и чувства без названья
Сжимают сердце мне пленительной тоской,
И потерять тебя - боязнь моя безмерна...
И ты, меня поняв, в тревоге головой
Прекрасною своей вдруг поникаешь нервно,-
И вот другая ты: вся - осень, вся - покой...
Иннокентий Анненский
Сентябрь
Этот сад одинокий, он слышал о нас,
Потому что он тянется к нам,
И не он ли в дождливые окна сейчас
Окликает нас по именам?
Не хозяева мы, не владельцы его -
Просто странники осени этой.
Сад не просит от нас, как и мы от него,
Ничего, кроме слова и света.
За кустами малин - глина влажных долин,
Заторможенный клен у пригорка.
Солнце - бледное, как недожаренный блин,-
Где его золотистая корка?
Засыпаю в дожде, просыпаюсь во мгле,
На прохладе тетрадь раскрываю.
Влажный сад шелестит у меня на столе
И диктует все то, что скрываю
От тебя, от самой от себя, от всего,
Полюбившего осень, как лето.
Сад не просит от нас, как и мы от него,
Ничего, кроме слова и света.
Юнна Мориц
Небывалая осень построила купол высокий,
Был приказ облакам этот купол собой не темнить.
И дивилися люди: проходят сентябрьские сроки,
А куда провалились студеные, влажные дни?
Изумрудною стала вода замутненных каналов,
И крапива запахла, как розы, но только сильней.
Было душно от зорь, нестерпимых, бесовских и алых,
Их запомнили все мы до конца наших дней.
Было солнце таким, как вошедший в столицу мятежник.
И весенняя осень так жадно ласкалась к нему,
Что казалось – сейчас забелеет прозрачный подснежник…
Вот когда подошел ты, спокойный, к крыльцу моему.
Анна Ахматова
Иная песня
Сон навсегда исчез, навек развеян!
В дождливый этот вечер
всем сердцем я измерил
трагедию осенних
рыдающих деревьев.
О тихую печаль
предсмертного смиренья
мой голос раздробился.
Сон навсегда исчез, навек развеян!
Навек! О боже! Снег
ложится - беспредельный -
на бездорожье жизни
моей,
и оробело,
чтобы застыть и сгинуть,
уходит заблужденье.
Вот и вода внушает:
сон навсегда исчез, навек развеян!
А сон, он бесконечен?
Его опора - эхо,
сырой туман, а сам
туман - усталость снега.
Мое сердцебиенье
мне говорит, что сон навек развеян.
В дождливый этот вечер
всем сердцем я измерил
трагедию осенних
рыдающих деревьев.
Федерико Гарсиа Лорка
Осенняя песня
Сегодня чувствую в сердце
неясную дрожь созвездий,
но глохнут в душе тумана
моя тропинка и песня.
Свет мои крылья ломает,
и боль печали и знанья
в чистом источнике мысли
полощет воспоминанья.
Все розы сегодня белы,
как горе мое, как возмездье,
а если они не белы,
то снег их выбелил вместе.
Прежде как радуга были.
А снег идет над душою.
Снежинки души - поцелуи
и целые сцены порою;
они во тьме, но сияют
для того, кто несет их с собою.
На розах снежинки растают,
но снег души остается,
и в лапах бегущих лет
он саваном обернется.
Тает ли этот снег,
когда смерть нас с тобой уносит?
Или будет и снег другой
и другие - лучшие - розы?
Узнаем ли мир и покой
согласно ученью Христову?
Или навек невозможно
решенье вопроса такого?
А если любовь - лишь обман?
Кто влагает в нас жизни дыханье,
если только сумерек тень
нам дает настоящее знанье.
Добра - его, может быть, нет,-
и Зла - оно рядом и ранит.
Если надежда погаснет
и начнется непониманье,
то какой же факел на свете
осветит земные блужданья?
Если вымысел - синева,
что станет с невинностью, с чудом?
Что с сердцем, что с сердцем станет,
если стрел у любви не будет?
Если смерть - это только смерть,
что станет с поэтом бездомным
и с вещами, которые спят
оттого, что никто их не вспомнит?
О солнце, солнце надежд!
Воды прозрачность и ясность!
Сердца детей! Новолунье!
Души камней безгласных!
Сегодня чувствую в сердце
неясную дрожь созвездий,
сегодня все розы белы,
как горе мое, как возмездье.
Федерико Гарсиа Лорка
Лучшее
Материалы сайта предназначены для лиц старше 16 лет (16+)