Ю. А. Полянский
«...Это письмо ты не получишь, поэтому могу сказать: страшно, царица. Страшно в чужой стране так сгинуть, дурак я был, когда полагал, что судьба Грибоедова завидная. Одно утешает, что известие о моей смерти, так же как и о том, что я жив, тебя порадует, царица. Так-то на душе у меня сейчас — смутно. Твой Демон»*
Полянский перечел еще раз последнее из написанного, хмыкнул, сложил письмо в двое и порвал мелко.
— Николай Архипович, принеси-ка огню какого-нибудь. И что там, полковник не звал еще меня?
Он глянул на циферблат карманных часов, лежащих тут же на столе, и сообщил своему отражению в металлическом зеркале на внутренней стороне шкатулки для писем:
— Без четверти пять уж. А говорят еще, англичане пунктуальная нация, не хуже немцев...
Из зеркала на Юрия глянула странная физиономия. Будто гаер в карнавальной полумаске — верхняя часть лица была отчетливо темнее подбородка и щек, до недавнего времени скрытых от солнца и ветра бородой. «Экая я образина ныне. Но надо пожалуй и переодеться». * Все письма Полянского к Тамаре — на грузинском языке.
читать дальшеНиколай Архипович
— Никак нет, вашвысокблародие, еще не звал.
Англичашки отобрали и ножик, и кремешок. Ну да огня Николаша просить уже приноровился. Выглянул из комнаты — вон солдатик, стоит, сердешный, в конце коридора.
— Грехи наши тяжкие. Эй-эй! Смок хочу, смок!
Махнул солдатику, подошел, тот кивнул, протянул кисет. Служивый служивого поймет. Под пепел же сразу приладили Николаша с Юрий Анатоличем глиняную миску, в которой куда как удобно обрывки жечь.
Пандев
К дверям комнаты, где поместили русских — формально гостей, а по сути, конечно, пленников, — Пандев подкрался неслышно, как леопард. Прислушался: изнутри доносилось слабое шуршание, а когда индус потянул носом, явственно пахнуло жженой бумагой. «Жгут что-то... Документы... Какие документы? Ясное дело, нужные и секретные. Иначе с чего бы их жечь. Ну а что секретные бумаги жгут, за то ведь в крепости и сидят».
Пандев никогда не стремился прыгать выше головы и не проявлял излишнего рвения без прямого приказа, так что чем там занимается и что скрывает русский — пусть разбирается полковник. Дело Пандева всего лишь пригласить этого Йюри Польянски (и не выговоришь) на чашку чая «канди», который англичане зовут цейлонским и зачем-то льют в него молоко.
Пандев поскребся в дверь.
— Мистер Йури...
Николай Архипович
Обрывки письма истлели моментально, как и не было их вовсе, — Юрь-Анатолич в таком дока. А шуршал Николаша бумажками из кисета, сворачивал про запас самокрутки. Табак у солдатика был не слишком хорош, но на безрыбье и рак рыба.
Первая затяжечка — самая благодать. Николаша, как Змей Горыныч, выпустил клуб синего дыма — а тут и в дверь постучали.
— Ну вот, вашвысокблародие, и гости пришли.
Попыхивая дымом, Николаша вышел за дверь.
— Здоров будь, коли человек хороший. Щас мистер Йури с тобой — гоу. Смок?
Перед носом у индуса возникла самокрутка. Самокрутки у Николаши выходили отменные — солдатские, как говорится, длиной в два колена, а толщиной с полено. Э-эх, ироды, хоть бы свой кисет вернули.
— Давай-ка мы с тобой в колидоре погодим. Мистер Йури дресс — и с тобой гоу. Да ты смок, смок.
Ю. А. Полянский
Полянский потянул носом: из «передней» — отгороженного штабелем ящиков и зачехленных штативов и мензул закута, где обретался денщик, — потянуло крепким вонючим дымом. Юрий вздохнул, но бранить Николай Архиповича не стал — сам он хоть к табачному зелью особого пристрастия не питал, но сейчас наверное не отказался бы закурить.
Перед тем как надеть, придирчиво осмотрел форменную тужурку* — не истрепалась ли по рукавам и на воротнике. Но нет, портной Авраам Заенчик, который «брал дорого, но таки есть за что», свое дело знал. Юрий погладил рукой чудную шелковую подкладку. «Жалко пороть будет...»
Оглядев себя в последний раз — как мог без гардеробного зеркала, — вытащил из кармана цепочку часов с гагатовым** брелоком и прислушался к приглушенным голосам из-за двери. * Тут на более позднюю эпоху, но, полагаю, похоже более-менее на нумер 3.
** Гагат от сглаза, но должен быть виден потенциальному недоброжелателю.
Пандев
Русский ткнул Пандеву под нос что-то вроде биди*, но пахнущее так резко, что индус отшатнулся от неожиданности и замахал руками:
— Нет, нет... Не курю! — Он в самом деле еще не успел приобрести английской привычки глотать дым в любое время суток для удовольствия, в то время как для него всякого рода воскурения были связаны с религиозными церемониями.
Из речи слуги Пандев понял, что джентльмен одевается, а ему предлагается обождать у двери. Ну обождать так обождать. Пандев улыбнулся, очень жалея, что русский язык такой трудный. В ходе сеансов подслушивания, ему, даже при его идеальном ухе и способности звукоподражать, пока удалось усвоить всего три слова: «рубашка», «стакан» и «задница». Ну а часто повторяемое слугой «Господи помилуй» было понятным без перевода взыванием к русскому богу.
— Как дела? — спросил он по-английски и улыбнулся. — Ты будешь пить чай? — И повторил старательно: — Чай, чай... пить вместе. * Индийские «самокрутки» с курительными смесями.
Николай Архипович
Слово «Ти» Николаша уже освоил вместе с дюжиной других таких же полезных — «бред», «вота» (почти как «вода», чего сложного?), «лемон», «кофи» (тут тоже запоминать нечего). «Файер» тоже понятно, навроде фейерверка. Смок, гоу, ит, дриньк — хорошие всё слова, добрые. Не то что «каннон» или «ган». При мысли об английских каннонах и ганах Николаша протяжно вздохнул.
— Ти, говоришь? Ти бы можно, хоть и жарища тута у вас. Щас спрошу у мистера Йури, можно ли с тобой пойти... на ти.
Как по заказу, и Юрь-Анатолич показался из двери. Николаша моментом скомкал самокрутку, вытянулся во фрунт, щелкнул каблуками и выпучил глаза — знай наших.
— Вашвысокблародие, индус за вами от полковника, зовут-с! — рявкнул во всю глотку, как положено, и прибавил тихонько: — Меня нехристь тоже чайку хлебнуть приглашает. Дозволите?
Ю. А. Полянский
— Отчего нет, почаевничай. Потом мне новости расскажешь, а я тебе. Так, Бог даст, и вечер пройдет. — Он повернулся к индусу и добавил по-английски: — Иди, можешь выпить чаю с моим слугой, я знаю дорогу. — Полянский сделал несколько шагов по коридору, потом обернулся: — Ты мне только вот что скажи, Николай Архипыч. Я-то знаю, что русский солдат и с чортом договорится, коли надо. Но индус-то как тебя поймет?
Николай Архипович
— Не извольте беспокоиться, вашвысблародие, — отмахнулся Николаша. — Чай, в Оренбурге на Меновом дворе персы со степняками по-русски вообще не разумеют, да всё равно с солдатиками столкуются да сторгуются. Идите уж, за меня не бойтеся.
Он повернулся к индусу.
— Веди уж. Где там твой ти? Как тебя звать-то, горюшко? Я вот Николай Архипыч, да ты ж не выговоришь. Никола я.
Пандев
Слуга о чем-то поговорил со своим господином — должно быть, позволения спросил отлучиться, — а потом изъявил готовность идти с Пандевом. Это тоже было понятно.
Только фраза была очень длинная, куда длиннее английского ready. «Имя называет, — догадался Пандев. — Правильно, как же вместе за стол садиться, не зная если уж не роду-племени, то хоть имени? И у нас так принято. Еще бы понять, где тут имя, а где что другое... Гор Юшко, что ли? Нет, это он ко мне так обращается... Тогда, наверное, Арх Ипыч. Арх — это просто».
— Арх Ипыт, — повторил он с жестом намастэ. И назвал себя: — Пандев. Пан-дев.
Махнул рукой в сторону комнатушки, примыкавшей к кабинету полковника, где обычно коротал время за книгами и словарями в ожидании новых поручений.
— Туда, туда...
Скопировано со старого форума. Продолжение — в комментариях.
Флэшбеки выделены цветом.
Комментарии