EricMackay6 читателей тэги

Коммерческий факультет Северо-Маньчжурского университета, выпуск 1943 года.

 

Интересный интернационал - половина преподавателей японцы (с одним затесавшимся китайцем), половина русские. Студенты почти все русские (кроме двух китайцев) и почти все девушки.

Фото сперто отседова

 

 

Северо-Маньчжурский университет был создан в 1938 году на основе Харбинского политехнического института. Последний был учрежден в апреле 1922 года на базе Русско-китайского техникума и до 1928 года назывался Русско-китайским политехническим институтом. Обучение в РКПИ и ХПИ велось на русском языке, для китайцев существовали специальные подготовительные курсы. Содержался институт за счет средств КВЖД и платы за обучение.

После оккупации Маньчжурии японцами положение ХПИ стало ухудшаться, в 1938 году обучение было переведено на японский. Среди русских желающих учиться на японском почти не нашлось и русские студенты и преподаватели перешли в свежесозданный Северо-Маньчжурский университет. Последний работал до 1945 года, после чего на его базе был вновь создан Харбинский политехнический институт, уже чисто советский, существовавший до 1950-х годов.

 

Вроде обычная туристическая фоточка, а чем-то цепляет.

Анна Павлова в Египте, 1923 год.

 

А. С. Ракитин
Северский поход и осада Чернигова. Боевые действия на юго-западном порубежье Московского государства и Речи Посполитой в период Смоленской войны (1632-34 гг.)

Книжка полезная, но очень уж сумбурная.

скрытый текстПеред походом



В соответствии с условиями Деулинского перемирия 1618 года северские города (Чернигов, Новгород-Северский, Стародуб и проч.) остались за Речью Посполитой.
Значительную часть русских войск действовавших на северском направлении составили дети боярские этих «отдаточных» городов. Численность крупнейших местных корпораций на 1617 год была следующей. По Новгороду-Северскому служило 85 человек, по Стародубу - 116. Черниговские дети боярские к этому времени, видимо из-за разорения города поляками в 1611 году, служили уже по Путивлю (124 человека) и Новгороду-Северскому (36 человек).
После Деулинского перемирия большая часть корпораций отданных полякам городов ушла в Россию. Дети боярские Новгорода-Северского были переведены в Рыльск, Чернигова - в Путивль (где и так уже служили), Почепа и смоленского Рославля - в Брянск. В Брянск же, видимо, перевели и стародубцев.
В 1621 году 222 стародубца и рославца были переведены далеко на восток - в Алатырь, а некоторое число - в Карачев.
На 1623 год по Брянску служило 29 стародубцев, 62 почепца и 75 рославцев, по Рыльску - 91? черниговец, по Путивлю - 152 черниговца. Сведений о детях боярских Новгорода-Северского нет.
Часть детей боярских «отдаточных» городов осталась на старом месте и служила польскому королю. Более всего таковых имелось в Стародубе - 44 человека, в Почепе осталось около 10 чел., несколько человек осталось видимо в Рославле, черниговские и новгородские дети боярские ушли в Россию видимо практически в полном составе. В Трубчевске имелся т. н. «двор» князей Трубецких - беглого изменника кн. Ю. Н. Трубецкого* и его сыновей, всего ок. 25 детей боярских.

В ходе Смоленской войны русское правительство пыталось отвоевать потерянные в Смуту земли, включая и северские города. Руководить походом в Северскую землю назначены были Федор Кириллович Плещеев-Смердов** и Баим Болтин.
По росписи с ними было назначено служить 1 065 человек детей боярских Чернигова, Брянска, Карачева, Болхова, Рыльска, Рославля, Стародуба, Почепа, а также казаков и атаманов из Новгорода-Северского, Рыльска и Путивля (последних - 157 человек). В большинстве случаев видимо на службу с воеводами посылалась половина соответствующей корпорации, другая половина оставлялась на месте.
Автор приводит таблички с росписью детей боярских и казаков по воеводским полкам. С Плещеевым должны были служить дети боярские Болхова - 154 чел., Рыльска - 142, Путивля - 142, Чернигова - 123, Карачева - 92, Брянска - 72, Почепа - 21, Стародуба - 17, всего 763 человека.
С Болтиным - дети боярские Чернигова - 123 человека, Рославля - 42, Стародуба - 18, казаков и атаманов Новгорода-Северского, Рыльска и Путивля - 157, всего - 363 человека.
[В табличках смущают черниговцы, расписанные по обоим полкам в равном числе и посчитанные и там и там. В тексте это никак не поясняется.]

Боеспособность этих детей боярских отчасти можно оценить по приводимым автором результатам смотра служилых городов Болхова и Карачева (14 октября 1632 года).
Болховичей на смотре присутствовало 148 (по росписи назначено 154) - 14 выборных, 35 дворовых, 84 городовых, 15 новиков 131 (1631/32) года. Отсутствовало трое (двое умерло, один болен).
Из 148 присутствовавших «на коне с саадаком и саблей» явилось 95 человек, «на коне с пищалью и саблей» - 47 человек, прочих - 6 человек («на коне с саадаком» - 1, «на коне с рогатиной и саблей» - 2, «на мерине с саадаком и саблей» - 1, «на мерине с пищалью и саблей» - 2).
«Людей боярских» за болховичами было 54 человека. Из них «на мерине с простым конем» - 43 человека, «на коне с простым конем» - 1, с каким либо вооружением - 10 («на коне с пищалью и саблей» - 1, «на мерине с пищалью и саблей» - 1, «на коне с саблей» - 1, «на коне с пищалью» - 7).
Карачевцев явилось 82 человека (по росписи - 92) - 13 выборных, 21 дворовый, 38 городовых, 10 новиков. Отсутствовало 5 человек (трое умерли, один убит татарами под Ельцом, один служил стрелецким головой).
Из 82 присутствовавших «на коне с саадаком и саблей» явился 61 человек, «на коне с пищалью и саблей» - 19 человек, прочих - 2 человека (оба «на мерине с саадаком и саблей»).
«Людей боярских» имелось 43 человека. Из них «на мерине с простым конем» было всего 10 человек (+ 1 «на коне с простым конем»), а остальные тридцать два были вооружены - 11 «на коне с пищалью и саблей», 4 «на коне с саадаком и саблей», 5 «на мерине с пищалью и саблей», 7 «на коне с пищалью», 4 «на мерине с пищалью» (плюс один «на мерине с пищалью, с простым конем»).
Таким образом, большая часть и болховичей и карачевцев продолжала выходить на службу в классическом виде - лук + сабля. Полноценных боевых холопов у болховичей практически не было, а у карачевцев, наоборот, было, для провинциальной корпорации, достаточно много.

Уже осенью (10 ноября?) 1632-го Плещееву и Болтину дополнительно придали 100 севских и рыльских стрельцов и предписали набрать на месте, в Рыльске, Путивле и Комарицкой волости, 500 охочих людей-казаков, пообещав им жалованье в 4 рубля.

К 24? ноября 1632 года отряд Плещеева и Болтина включал 927 дворян и детей боярских (171 рылянин, 154 болховича, 146 путивлян, 131 черниговец, 92 карачевца, 88 северских новгородцев, 64 брянчанина, 40 рославцев, 25 почепцев, 19 стародубцев), 400 московских, путивльских и черниговских стрельцов и казаков и 109 новгород-северских и рыльских казаков и атаманов, всего 1 556 человек. [Судя по числу болховичей и карачевцев численность списочная, а не фактическая].

Из Москвы Плещеев и Болтин выехали 15 августа 1632 года, 10 сентября прибыв в Севск, где и должны были собирать войска. Отношения с севским воеводой Михаилом Еропкиным у Плещеева и Болтина, мягко говоря, не сложились и последний гадил им чем мог.
Сбор войск сопровождался традиционными проблемами - собиравшиеся дети боярские грабили население и т. д. На границе почти сразу же развернулась традиционная малая война. Несмотря на заявленное намерение правительства привлечь на свою сторону русское население Северщины русские служилые люди принялись ходить в грабительские рейды за кордон, население северских земель отвечало им тем же.
10 ноября 1632-го Плещеев и Болтин получили указ: «...смотря по вестем и по людем и собрався со всеми ратными людьми идти к Нову городку Северскому». 24 ноября войска выступили было в поход, однако он едва не был прерван внезапной кончиной Федора Плещеева. 27 ноября на его место был назначен Иван Еропкин (брат севского воеводы), срочно высланный из Москвы.

Силы и укрепления противника к началу войны выглядели следующим образом.
В Новгороде-Северском имелся скверный деревянный острог (без обламов, полноценных башен и проч.) с довольно приличным нарядом - 20? медных пушек (12 медных литых, 7 фальконетов, 1 4-фунтовая «полуторная медная сороковая») и 15 затинных пищалей (5 медных и 12 железных). Людей имелось ок. 280 чел. (50 чел. шляхты, ок. 100 пахоликов, 90 казаков, 40 гайдуков) + 150 мещан (русских посадских - ок. 50, литовских мещан - ок. 100) и 60 - 100 черкас [последние видимо тоже были служилыми людьми, хотя из текста это и не ясно].
В Стародубе имелось ок. 100 чел. шляхты и пахоликов, 44 стародубских сына боярских, 10 почепских детей боярских, 50 казаков, 130 гайдуков, всего примерно 384 человека + 180 литовских мещан и будников (работников селитрянных, поташных и пр. «заводов») и 200 русских посадских людей. Наряд крепости включал 7 медных орудий (2-пудовая проломная пушка, 6-фунтовая полуторная пищаль, 5 1-фунтовых полковых пушек) и 13 железных затинных пищалей «в ложах».
В Трубчевске имелась деревянная крепость с тремя башнями и нарядом в 1 пушку (полуфунтовый железный фальконет), 4 затинными пищалями и неким «большим мушкетом».
Людей имелось около сотни (91 - 96 чел. - 33 чел. поляков и литвы и некий венгр, 14 пахоликов, 28 людей Трубецких, 15 - 20 казаков) + 84 мещанина (55 русских посадских и 29 - литвы).
В Почепе имелся недоделанный деревянный острог без наряда, с гарнизоном примерно в 30 казаков. Мещан в городе жило, по разным сведениям, от 30 (20 русских посадских и 10 литовских мещан) до 180 (те же + 150 «белорусцев», бежавших при подходе русских войск). Почепские дети боярские к началу войны были в Стародубе.
Сведений о Чернигове не имеется.

[* Князь Юрий Никитич Трубецкой, стольник царей Федора и Бориса, Лжедмитрия и Василия Шуйского, в 1608 году по подозрению в измене был сослан в Тотьму, бежал к Вору, от которого получил чин боярина, позднее служил Сигизмунду. В 1611 году выехал в Польшу вместе с тестем М. Г. Салтыковым, перешел в католичество. В 1621 году получил от Сигизмунда во владение Трубчевск и прежние родовые земли Трубецких в уезде. После смерти Ю. Н. Трубецкого (1634) ими владели его сыновья Александр и Петр. Сын последнего, Юрий Петрович, в 1657 году вернулся на русскую службу, от него пошли все поздние русские Трубецкие.]
** О Плещееве см. здесь - https://ericmackay.dreamwidth.org/306785.html

Северский поход

Не дожидаясь прибытия нового первого воеводы (Иван Еропкин доехал до войска только 22 декабря) Баим Болтин двинулся к Новгороду-Северскому, выйдя к городу в последних числах ноября. После затяжного боя на посаде гарнизон был оттеснен в крепость, сам посад в результате боя выгорел. 30? ноября был взят штурмом католический костел [видимо находившийся вне городских стен], защищавшийся сотней черкас с 2 затинными пищалями.
Артиллерии Болтин, судя по всему, не имел и пытался взять город осадой, устроив вокруг него острожки. У Москвы была запрошена осадная артиллерия - проломная пищаль и верховые пушки. 18 декабря из столицы Болтину были высланы 2 мортиры с 4 пушкарями и 80 ядрами, однако до взятия города они прибыть не успели.
Видя неуспех осады (отнять воду у осажденных не удалось, они часто ходили на вылазки и проч.) и получая постоянные предупреждения о возможном подходе подкреплений к врагу Болтин решился на штурм города. 20 декабря на совете «со всеми ратными людьми» было принято решение взять Новгород-Северский приступом. Вечером 21 декабря войска пошли «приступом со все стороны» и после длившегося до полуночи боя овладели городом. Почти весь гарнизон, вместе с урядником Яном Кунинским и прочими «знатными поляками», попал в плен. Всего в Москву было отправлено 405 пленных - 74? шляхтича и 331 пахолик, гайдук, казак и черкас.
Подожженная в ходе боя крепость полностью выгорела, наряд, по одной версии, сняли с башен, по другой - он, вместе с пороховым погребом, сгорел. На пепелище Болтин 28 декабря устроил острог с нарядом (полуторная пушка, 5 фальконетов и 5 затинных пищалей [- надо полагать, трофейные, т. е. наряд если и погорел, то не весь]).
22 декабря в Новгород-Северский прибыл первый воевода Иван Еропкин, немедленно сцепившийся с Болтиным. Оба воеводы с этого времени были в ссоре и фактически действовали раздельно.

Помимо основных сил Болтина на Северщине действовали и другие русские отряды.

14 ноября 1632-го из Брянска к Почепу и Стародубу вышел второй воевода Брянска Никита Оладьин. Небольшой отряд воеводы включал 3 сборных дворянских сотни (135 дворян и детей боярских Брянска, Стародуба, Почепа и Рославля), 200 брянских, стародубских и рославльских стрельцов, 100 стрельцов брянского приказа Опая Анбаева и 100 московских стрельцов, всего 536 человек. [Численность, надо полагать, тоже списочная]. В самом Брянске с первым воеводой, кн. Василием Ромодановским, осталось 20 детей боярских, 200 стрельцов приказа Анбаева и 200 московских стрельцов.
17 ноября Оладьин пришел к Почепу. После небольшой стычки с русскими местный урядник Ян Лапинский бежал в Стародуб, а его люди укрылись было в остроге, но позднее в тот же день сдались Оладьину.
18 ноября под город явился польско-литовский отряд ротмистра Яна Дроздовского (ок. 300 человек) и попытался отбить Почеп. Выйдя из острога Оладьин бился с врагом на посаде и разбил Дроздовского, бежавшего к Стародубу. Вражеский отряд [надо полагать, по отписке воеводы] потерял 93 человек убитыми и 63 человека пленными, а также знамена и литавры.
Фактическая численность отряда Оладьина [неясно, до боя с Дроздовским или после] после взятия Почепа составляла 477 человек (99 детей боярских, 77 московских и 271 брянский стрелец).
Заняв Почеп Оладьин принял меры по укреплению его обороны. Так, уже 23 ноября из Брянска были доставлен наряд (дробовой медный тюфяк и пушка), свинец и порох.

Вскоре после падения Почепа русскими отрядами был взят и Трубчевск. Здесь действовала сборная солянка, включавшая отряды пришедшие из разных мест.
16 ноября севский воевода Михаил Еропкин получил указ направить под Трубчевск отряд даточных комарицких казаков (500 человек)*. Во главе отряда были поставлены местные подьячии Григорий Ферапонтов и Афанасий Никитин.
18 ноября литва (ок. 200 чел.) совершила набег на Карачевский уезд. Карачевский воевода Григорий Квашнин выслал в погоню за налетчиками отряд во главе с атаманом Ильей Горячкиным (стародубские дети боярские, карачевские казаки и стрельцы). В пути к нему пристал отряд стародубского сына боярского Семена Веревкина** (400? охочих людей).
20 ноября на сакме, оставленной литовскими людьми, карачевцы сошлись с отрядом Ферапонтова и Никитина и 21 ноября вышли к Трубчевску, решив осадить город.
23 ноября к ним присоединился пришедший из Брянска отряд головы Андрея Зиновьева (15 брянских детей боярских и 100 московских стрельцов), а 24 ноября еще один отряд посланный севским воеводой - головы Григория Бакшеева (400 севских стрельцов и казаков, 2 полковых пищали).
Автор приводит табличку в которой помимо перечисленных присутствуют и другие отряды, в тексте не указанные, общая их численность, согласно показаниям очевидцев, составляла более 1 715 чел. Самому автору численность этих отрядов представляется завышенной, однако под Трубчевском, по его мнению, собралось видимо все же не менее 1 000 разнокалиберных бойцов.
Гарнизон города героизма проявлять не пожелал и уже 5 декабря сдался. Часть сдавшихся сразу же целовала крест царю Михаилу, перейдя на русскую службу. Остальных решили было с почетом отпустить в Литву, однако в итоге ограбили. Воеводой Трубчевска стал сначала Григорий Бакшеев, вскоре его сменил Андрей Зиновьев.

Укрепив оборону Почепа и оставив здесь воеводой Григория Тухачевского Никита Оладьин 28 декабря 1632-го двинулся к Стародубу. Осада города была начата 3 января. Гарнизон Стародуба (см. выше) успел к этому времени усилиться какими-то подкреплениями, однако их состав и численность неизвестны.
7 января 1633-го к осаждающим подошли подкрепления - 400 детей боярских и новокрещен, с немецким полковником Анцем Фуцем и головой Петром Гурьевым из Рославля (занят русскими войсками 14 ноября 1632) и отряд Матвея Износкова и Федора Ширкова из Рыльска (численность его неизвестна).
8 января под город пришел и Иван Еропкин, приведший из Новгорода-Северского отряд в 1 100 человек (600 детей боярских, 200 немцев, 100 севских стрельцов, 200 охочих людей из Карачева и Трубчевска), с 4 полковыми пушками. Баим Болтин под Стародуб идти отказался, оставшись со своими людьми в Новгороде-Северском.
Подход подкреплений позволил плотно обложить город и уже 20 января стародубский гарнизон решил сдаться.
Успех был омрачен появлением пресловутых «балашовцев» - под город явился сам атаман Иван Балаш с большим отрядом (по разным оценкам - от 500-700 до 2 000 чел.). Балаш, утверждая, что действует по приказу рославльского воеводы Богдана Нагого, попытался захватить и разграбить уже сдавшийся город, однако был отбит силами Еропкина и Оладьина и ушел в Почепский уезд, встав лагерем в 5-10 верстах от Почепа. Оладьин, опасаясь захвата балашовцами Почепа, двинулся было к городу, однако его люди не горели желанием драться с превосходящими силами квазимятежников и по пути большей частью разбежались (с воеводой осталось 40 детей боярских и 77 московских стрельцов). Балашовцы, впрочем, Почеп не тронули и вскоре ушли в грабительский поход к Чернигову и «черкасским городам». На этом Северский поход фактически завершился.

Таким образом, в ходе зимней кампании 1632 - 1633 годов русское государство сравнительно небольшими силами отбило у поляков и литвы большую часть потерянных ранее северских городов.
Участвовавшие в походе воеводы были щедро награждены - Баим Болтин получил золотную атласную шубу на соболях (108 рублей) и серебряный кубок (2 гривенки 26 золотников), 100 четей к поместному окладу (был 900 четей) и 50 рублей к денежному (был 130); Иван Еропкин (за «стародубскую службу») - зеленую атласную шубу на соболях (90 рублей), серебряный кубок (2 гривенки) и 40 рублей к окладу (был 101)***; Никита Оладьин - шубу на соболях (90 рублей), серебряный кубок (2 гривенки), 100 четей к поместному (был 900) и 40 рублей к денежному (был 65) окладам.

* С началом войны в Комарицкой волости из местных дворцовых крестьян было набрано несколько сотен даточных (по одному с пищалью с выти), служивших отрядами под началом детей боярских и есаулов из числа самих даточных.
** Веревкин «с братьей» должен был идти в поход с Болтиным на Новгород-Северский, однако в войско не явился, предпочтя самостоятельно воевать под Трубчевском. После взятия последнего он поучаствовал в грабеже литвы, затем отметился каким-то злоупотреблением при раздаче соляных и хлебных запасов и, в конце концов, обратил на себя внимание Москвы. Последняя припомнила ему еще и службу Сигизмунду в 1610-1612 годах и приказала арестовать - задержан в Карачеве в январе 1633 года.
*** Поместный оклад оставлен тот же - 1000 четей.

Северские города в 1632 - 1633 годах

Воеводой Новгорода-Северского вскоре после взятия города был назначен Иван Бобрищев-Пушкин (прибыл 18 января 1633). С ним на службе Разряд указал быть 179 новгород-северским детям боярским, 91 новгородскому поместному и кормовому казаку, 100 новгородским стрельцам, 100 курским детям боярским (явилось 56) и 100 курским и севским стрельцам (явилось 95), итого, по списку - 570 служилым людям [у автора - 670].
Помимо этого в городе оставался отряд Баима Болтина - 380 человек (100 жилых казаков?, 100 путивльских и по 90 рыльских и севских стрельцов), а также (временно) отряд карачевских служилых людей Ивана Буцнева (240 человек) и 100 брянских стрельцов.
Местный наряд составляли 2 пищали присланные с Бобрищевым-Пушкиным из Москвы (прежний наряд Иван Еропкин забрал под Стародуб), обслуживаемые 5 пушкарями (бывшими литовскими).
Всего, таким образом, в Новгороде-Северском должно было быть 1 295 человек [у автора 1 398] - явно по списку и неясно на какое время.
На конец октября 1633 года фактическая численность гарнизона составляла 360 человек.
После взятия Стародуба жившие здесь под литвой русские дети боярские целовали крест государю и вернулись на русскую службу. Местные военные силы включали 44 (по другим сведениям - 60) детей боярских «которые были в Стародубе при Литве», две сотни московских стрельцов (194 человека), 30 новоприбранных казаков и 13 пушкарей и затинщиков, всего 280 - 296 человек [на какое время не указано]. Помимо этого, в осаду могли сесть местные посадские люди - 348 человек (60 с пищалями и 288 - с рогатинами).
В сентябре 1633 года в Стародуб было переведены из Алатыря 55 (в другом месте у автора - 65) детей боярских - прежних стародубцев (см. выше), пожалованных своими прежними поместьями.
Фактически, на конец октября 1633-го на службе находилось 45 «алатырских» стародубцев и 180 московских стрельцов.
В Трубчевске на русской службе остался (в каком качестве неясно) прежний «двор» Трубецких (28 человек). Здесь же приказано было прибрать из охочих людей 100 стрельцов*, однако набрать требуемое число видимо не удалось. Позднее сюда на службу были назначены 100 московских стрельцов (служили переменяясь) и 25 севских полковых казаков (переменялись помесячно). В марте 1633 года на временную службу было прислано также 92 поместных атамана и беломестных казака и 5 пушкарей из Воронежа. На местном посаде жило 39 посадских и 9 бобылей.
В Почепе после февраля 1633 года со стрелецким и казачьим головой Григорием Тухачевским оставалось 10 детей боярских (ранее служивших литве), 100 стрельцов, 2 орудия (тюфяк и пушка, ранее присланные из Брянска, см. выше) и 2 затинных пищали (трофейные стародубские).

Обе стороны продолжали активно вести «малую войну». Так, уже в конце января 1633 года большой русский отряд посланный из Стародуба сжег посады Гомеля, Пропойска и Чечерска, спалив также немало сел и деревень и побив и угнав в полон «уездных многих людей». Литва, в свою очередь, совершала регулярные рейды на территорию Стародубского, Рославльского и иных уездов.
Противник предпринимал также попытки отбить северские города. В конце марта 1633-го большой отряд литвы (будто бы до 3 тысяч человек) приходил под Стародуб, попытавшись взять и сам город (26 марта). В июне литва (снова «три тысячи») пыталась отбить уже Почеп (14 июня), но также не преуспела. 31 августа 1633-го литва пыталась взять Рославль - вновь неудачно.
Русские воеводы, в свою очередь, в августе 1633-го пытались взять Кричев (сожжен посад?). В декабре 1633 года соединенные силы брянского, стародубского и трубчевского воевод взяли и сожгли Пропойск, захватив и вывезя местный наряд и опустошив окрестности города.

* Жалованье им положив по образцу брянских - 3 рубля и 6 четей ржи и овса рядовому, 3,5 рубля и 6 четей с осьминою - десятнику и 4 рубля и 8 четей - пятидесятнику.

«Черниговский поход»

К началу 1633 года королю Владиславу удалось перетянуть на свою сторону колеблющихся запорожских казаков, на сотрудничество с которыми в Москве до войны возлагали большие надежды. Это позволило значительно увеличить местные силы Речи Посполитой. Уже в феврале 1633-го поляки (А. Песочинский и Н. Мочарский) и черкасы, всего будто бы до 5 000 чел., приходили под Путивль, пытаясь взять его штурмом (27 февраля). В марте отряд черкас под командованием Якова Острянина сжег Валуйки (23 марта).
В апреле 1633 года Владислав приказал А. Песочинскому идти со своими людьми к Смоленску, однако черкасы уговорили того совершить еще одно нападение на Путивль. 14 мая 1633-го поляки (Песочинский и отряды Иеремии Вишневецкого) и черкасы (всего будто бы от 20 до 50 тысяч человек) пришли к Путивлю. Безуспешная осада города продолжалась до 9 июня.
В июне 1633-го упоминавшийся Я. Острянин (будто бы с 5 000 черкас) вновь разорил Валуйки, а затем осадил Белгород, безуспешно его штурмовав (20 июля).

Узнав об осаде Путивля Москва направила в помощь городу войско (указ от 25 мая) во главе со стольником Федором Матвеевичем Бутурлиным и московским дворянином Григорием Андреевичем Алябьевым. С ними по росписи посылалось из Москвы 500 человек (100 московских дворян, 200 жильцов и 200 неких дворцовых служителей). На службу с воеводами были назначены также болховские и карачевские дети боярские (те же списочные 154 и 92 чел.) и служившие по Карачеву стародубцы (40 чел.), всего - 286 человек. Прибыв в Карачев воеводы должны были собрать стрельцов, казаков и атаманов украинных и северских городов (не конкретизируется), набрать на месте охочих людей и затем идти к Путивлю.

Помогать Путивлю не понадобилось и к 16 августа Бутурлин и Алябьев пришли с московскими чинами в Новгород-Северский (болховичей, карачевцев и стародубцев с ними не было, возможно были оставлены в своих городах). Пополнившись местными служилыми людьми, отряд Алябьева (до 800 чел.) 18 - 19 августа двинулся к Чернигову (Бутурлин остался в Новгороде-Северском). Целью похода вероятно было отвлечение местных польских сил и черкас от Смоленска. Об укреплениях и гарнизоне Чернигова почти ничего не известно, вероятно город обороняло не более 300 человек.
Придя к Чернигову Алябьев встал возле Елецкого Успенского монастыря и в ночь с 22 на 23 августа попытался взять город штурмом, но был отброшен. На следующую ночь штурм был повторен - вновь неудачно. 24 августа, получив сведения о подходе к городу польских подкреплений, Алябьев снял осаду и ушел к Новгороду-Северскому.
На рубеже сентября-октября 1633-го отряд Алябьева, усиленный местными контингентами, совершил еще один глубокий рейд - на этот раз к Миргороду, разорив город и его окрестности. Вскоре (указ от 18 сентября), в связи с резким ухудшением обстановки на главном направлении, Бутурлин и Алябьев были отозваны под Смоленск. За черниговскую и миргородскую службы московские чины из отряда Алябьева получили прибавки к окладам - по 50 четей и от 2 до 8 рублей.

Поход Алябьева вынудил поляков существенно усилить гарнизон Чернигова - в сентябре 1633-го в город из Киева прибыло несколько сотен бойцов, а в октябре - св. 1 300 конных и пеших воинов с 2 пушками, под общим командованием брестского воеводы Тышкевича. 30 октября Тышкевич, с отрядом примерно в 1,5 тысячи конных людей, пытался взять изгоном Новгород-Северский, но был отбит.

Окончание войны

Зимой-весной 1634 года поляки и черкасы развернули настоящее наступление на окраины русского государства. 13 - 15 января 1634 года отряд поляков и черкас (500? человек) пытался взять Курск. 1 марта большое войско И. Вишневецкого (будто бы св. 9 000 чел.) осадило Севск, защищаемый небольшим (675 стрельцов, городовых и даточных комарицких казаков), но, после почти трехнедельной осады отступило (20 марта). Позднее Вишневецкий пытался взять Карачев (23 марта), но также неудачно.

20 апреля 1634 года стороны начали мирные переговоры. По условиям подписанного 4 июня 1634 года Поляновского мира русское правительство возвращало подлякам почти все занятые города, включая Новгород-Северский, Стародуб, Трубчевск, Почеп и Рославль. В начале июля соответствующие города были переданы полякам.
Дети боярские северских городов вернулись на прежние места службы. Большая часть из остававшихся под поляками после 1618 года также видимо теперь ушла в Россию.
К прежним местам службы детей боярских северских городов добавился Севск - на 1635 год по городу служило 125 стародубцев и рославцев, на 1636 год - 111 стародубцев и 53 рославца. Среди стародубцев служивших по Севску 25 человек ранее (1618 - 1632) служило польскому королю, помимо этого бывшие «польские» стародубцы служили также по Серпейску и Карачеву.
В 1640-х годах часть черниговцев, новгородцев, стародубцев и рославцев служивших по Рыльску и Севску была переведена в новопостроенный Хотмыжск. После 1647 году в новопостроенную Олешню было переведено из Севска 100 стародубцев, а в 1651 году в новопостроенный Каменный - 64 рославца и 27 стародубцев из Севска и неизвестное число черниговцев и новгородцев из Рыльска.

Чтобы дипломатия заработала, нужно, чтобы дипломаты доехали до места назначения. В старые времена эту задачу не отнесешь к числу тривиальных. Вот, например, как царский гонец ехал к польскому королю в 1656 г. Стартовал из Киева. А дальше:

В первый польский город приехал в Лобунь [Лабунь, ныне Новолабунь] маия в 22 день. Людей в нем человек с тридцать. Сидят в замке. Подвод не дали, в замок не пустили, для того что боятся казаков.

https://t.me/greatelector/310

 

...Мая в 24 день приехал в город Дубно. Наместник пан Радловский прислал к гонцу шляхтича, который сказал:

"Пан наместник велел тебя звать к себе. Тебе же велел побить челом, чтоб ты наместнику дал пару соболей на шапку, и наместник-де, увидя твою ласку, велит тебе подводы дать тотчас".

Гонец сказал: "Хотя бы был наместником дед его, и я бы к нему не пошел и соболей не токмо пары - и соболья хвоста волоса ему не дал. А лошадей у меня по государеве милости и своих много".

И наместник пан Радловский прислал подводы и провожатого тотчас. От наместника же на дороге сугнал шляхтич пан Женецкий, а догнав, говорил:

"Велел тебе побить челом наместник, чтоб ты на него не покручинился. А о соболях присылал он говорить по доброте".

https://t.me/greatelector/311

После музея погулял по бывшей 1-й Яузской части.
Между Чистыми прудами и Садовым сохранилось, к счастью, много исторической застройки, тут скорее нужно себя сдерживать.



скрытый текстВ начале улицы Чаплыгина (Машков переулок) с одной стороны (формально это Большой Харитоньевский) симпатичный доходный дом Грибова (1887).



По нечетной стороне особняк Л. В. Готье-Дюфайе (1898, архитектор Н. И. Якунин; в 1914 надстроен с изменением фасада Д. С. Марковым). Внутри посольство лимитрофа.



Напротив симпатичный доходный дом (1903, архитектор П. В. Яковлев), в котором в детстве жил Григорий Юматов.



На соседней Машковой улице (Добрая Слободка) известный образец лужковского кича - дурацкий дом-яйцо. В нем по прежнему никто не живет.



Фурманный переулок плотно застроен доходными домами.
По нечетной стороне два доходных дома А. Г. Герасимова - 1899 года, архитектор Н. Д. Бутусов и 1897-го, архитектор И. Д. Боголепов.



За ними миленький доходный дом братьев А. Н. и И. Н. Прохоровых (1912, архитектор О. Г. Пиотрович) и доходный дом Г. Е. Бройдо (1910, архитектор Н. И. Жерихов).



Сворачиваем в Малый Козловский переулок.

По нечетной стороне - здание детского приюта (1895, архитектор Д. В. Шапошников).



По четной - особняк А. И. Обуховой (1891). Предположительно, первый проект знаменитого Кекушева (позднее перестроенный).



Далее идем по Большому Харитоньевскому.
По нечетной стороне на углу с Большим Козловским - палаты дьяка Андреяна Ратманова (конец XVII века). Андрей Григорьевич был дьяком Поместного, позднее Военного приказа, собирал десятую деньгу в Сибири и построил эти палаты на нажитое непосильным трудом. После его смерти, впрочем, все его имущество отписали на государя. Позднее здесь жил А. В. Сухово-Кобылин.



Рядом - т. н. палаты Волковых - Юсуповых (XVII век).
Палатами XVII века последовательно владели вице-канцлер П. П. Шафиров, граф П. А. Толстой, меншиковский холуй А. Волков (меньше года), а затем 200 лет - князья Юсуповы. В 1801 - 1803 годах здесь снимал квартиру Сергей Львович Пушкин, а вместе с отцом тут жил и Александр Сергеич (к лучшей части палат не подойдешь).







Напротив, по четной стороне, целый комплекс исторических зданий.

Женский Дом трудолюбия имени М. А. и С. Н. Горбовых (1896, проект И. П. Машкова, архитектор Н. И. Якунинын). Обеспечивал работой (шитьем), дешевыми обедами и яслями малоимущих женщин.



Здание конца XVIII века. С 1801 года крепостной театр Юсуповых, с 1839 года - Московский Работный дом. В Работный дом помещались (по собственному желанию или принудительно) нищие, бродяги, попрошайки, здесь их обеспечивали ночлегом, едой, а также работой, в основном, неквалифицированной.



На углу с Малым Козловским - Ксенинский учебно-ремесленный приют для бедных девочек (1895, архитектор М. К. Геппенер).



Далее по четной стороне в сторону Чистых прудов.

Доходный дом (1911, архитектор Г. А. Гельрих), здесь А. М. Васнецов жил до Фурманного переулка.



Поворачиваем в Малый Харитоньевский.

По четной стороне - особняк купца А. В. Рериха (1909, архитектор С. Ф. Воскресенский). В межвоенный период - посольство Чехословакии. Сейчас - широко известный Грибоедовский ЗАГС (Дворец бракосочетания № 1)



По нечетной стороне - доходный дом (1891, архитектор Б. В. Рутковский), здесь жил А. Я. Чаянов.



Здание Филаретовского епархиального училища (1861, архитектор А. О. Вивьен; 1878 - надстроено третьим этажом, архитектор М. Г. Пиотрович; 1930-е - пристроен портик) занято самотопами которые творят с ним какую-то шойгу.



Далее мы опять поворачиваем. При возвращении нормальных имен московским улицам Чудовскому переулку по каким-то причинам старое название не вернули, а переименовали в переулок Огородная Слобода, по имени слободы которая здесь когда-то располагалась. Переулок совсем короткий, но здесь масса интересного.

По нечетной стороне - деревянный Больничный корпус Мясницкого отделения Чернорабочей больницы (1875, А. А. Мейнгард). Корпус специально построили деревянным, посчитав что каменные строения быстрее пропитываются миазмами, а деревянную постройку всегда можно снести и выстроить новую. Саму больницу при советской власти снесли, но этот корпус чудом уцелел. И до исторического материализма и после здесь располагалось венерическое отделение. Теперь сидит некое Московское агентство организации отдыха и туризма.





Далее по нечетной стороне красивый особняк текстильного фабриканта, крестьянина Коломенского уезда Михаила Щербакова (1885, архитектор П. А. Дриттенпрейс).



Доходный дом А. И. Зиминой (1913, архитектор А. Д. Чичагов)



На углу с Гусятниковым - красивый доходный дом С. Ф. и А. А. Плещеевых (1911, архитектор Б. М. Нилус)





По четной стороне - парк, устроенный еще в досоветские времена. На входе стоит юный Ильич, у которого довольно забавная судьба. Ранбше на его месте стоял Сталин, потом Сталина сменили на Ильича, в 2008 году соседнее дерево не выдержало, упало на статую и расколошматило ее вдребезги. Этого антисоветская Федерация пережить конечно не смогла и уже на следующий год поставила статую взад.



С восточной стороны парка - огромный дом чаепромышленников Высоцких (1900, архитектор Р. И. Клейн). Позднее здесь сидели общество старых большевиков и дом пионеров.



С западной - деревянный дом усадьбы Э. А. Беренса (1871, архитектор М. А. Фидлер). Фронтоном - в Гусятников переулок.



На углу с Гусятниковым - особняк Д. А. Беренса (1892, архитектор Н. И. Якунин). Посольство омерзительной швейцарии.



Ну и хватит, пожалуй.

На этот раз объединился с Аполлинарием Михайловичем Васнецовым. Он не так известен как старший брат, но особенно дорог любителям истории Москвы и России Раннего Нового времени. Музей очень атмосферный, милые смотрительницы, мне и здесь все очень понравилось.
Находится он в Фурманном переулке, в 10 - 15 минутах ходьбы от Чистых прудов, работает с 10 до 17, в будние дни здесь почти никого нет (по крайней мере, летом), билет - 300 рублей.



скрытый текстАпполинарий Михайлович в 1901 - 1918 годах руководил пейзажным классом Московского училища живописи, ваяния и зодчества и в 1903 году поселился поблизости - в свежепостроенном доходном доме в Фурманном переулке и жил здесь вплоть до кончины в 1933 году.







Фурманный переулок сейчас довольно тихий, однако сто лет назад здесь было не так спокойно - по переулку постоянно курсировали ломовые извозчики, везущие по булыжной мостовой разнообразные грузы от вокзалов на Каланчевской площади на склады в Зарядье и Замоскворечье - с соответствующими звуковыми эффектами. Во дворе дома нередко повлялись бродячие старьевщики, торговцы рыбой, китайцы-фокусники и проч., громко рекламировавшие свои услуги. Аполлинарию Михайловичу вся эта движуха, по воспоминаниям сына, нравилась, напоминая сельскую ярмарку.



Васнецовы (сам художник, его жена Татьяна Ивановна и сын Всеволод) занимали квартиру №21 на третьем этаже. В квартире было пять комнат (гостиная, столовая, спальня, кабинет, детская), комнаты, по нынешним меркам, небольшие, смежные, но с очень высокими потолками.
В 1924 году Васнецовых «уплотнили», оставив им три комнаты. Коммуналка существовала здесь до конца пятидесятых. В 1957 году Всеволоду Аполлинариевичу и его супруге Екатерине Константиновне удалось добиться решения об организации в квартире музея художника. В 1980 году к музею была присоединена квартира напротив, где устроили небольшую галерею.





Музей, таким образом, состоит из двух частей. В квартире №21 восстановлены в изначальном виде три комнаты - гостиная, кабинет и мастерская / столовая. Все вещи тут подлинные.

Гостиная обставлена в стиле ампир. Мебельный гарнитур второй четверти XIX века, старинное венецианкое зеркало. В углу немецкое пианино 1910-х годов - на нем играла хозяйка. На стенах этюды самого хозяина и подарки его друзей - Поленова, Клодта и др. Над диваном два больших портрета - Татьяны Ивановны Васнецовой (подарок ученика и земляка Васнецова - Алексея Исупова, 1911) и девятилетнего Всеволода Аполлинарьевича (написан дядей - Виктором Васнецовым). Около зеркала фотография - ней четверо из шести братьев Васнецовых - Виктор, Аполлинарий, Аркадий и Александр.
Как и у старшего брата, в доме много прекрасной резной мебели выполненной по эскизам самого художника в абрамцевских мастерских и московском Кустарном музее.











В остальные комнаты, к сожалению, попасть можно только с экскурсией и осмотр доступен только наружный.

Кабинет восстановлен по состоянию на 1910 - 1917 годы. На дубовом столе - личные вещи, сытинская карта Москвы. Перед столом кресло-перемет с перекидывающейся спинкой. В углу - «турецкий» диван.
На стене большой зимний пейзаж - «Зимний сон», из нереализованного цикла «Времена года». Слева от него и над диваном два демьяновских этюда - «На погосте. Демьяново» и «Царский пруд. Демьяново». В подмосковном Демьянове Васнецовы до 1917 года снимали летом дачу - в усадьбе Владимира Танеева, брата сомпозитора Сергея Танеева.





При «уплотнении» 1924 года Васнецову, как академику, «дозволили» оставить «лишнюю» комнату - мастерскую. В нее была превращена бывшая столовая. На мольберте вышеупомянутая дача в Демьянове. В углу - раскладной обеденный стол-«сороконожка», с венскими стульями вокруг. На столе стоит старинный сундук-подголовник (XVII век).
На стене, в золоченой раме, картина «Ифигения в Тавриде». Справа вверху, эскиз «Христос-Вседержитель», подарок брата Виктора (создан во время работы над росписями Владимирского собора в Киеве).
В углу у двери - буфет, выполненный в мастерских Троице-Сергиевой лавры по эскизу Аполлинария Михайловича. В углу напротив прекрасный резной шкафчик (похожий на шкафчик в доме Виктора Михайловича, заодно выяснилось его назначение - это оказывается аптечка). Шкафчик, как и два резных табурета, подарок художницы Елены Дмитриевной Поленовой – сестры Василия Поленова.







В оставшихся двух комнатах квартиры после создания музея жили Всеволод Аполлинариевич и Екатерина Константиновна Васнецовы. После смерти Екатерины Константиновны в 1997 году они были присоединены к музею. Здесь сохранена прежняя обстановка быта позднесоветской интеллигентной семьи. Всеволод Аполлинариевич был океанологом-полярником и охотником-любителем - белый медведь, шкура которого висит на стене был добыт на Новой Земле.





В квартире №22, расположенной напротив мемориальной, до исторического материализма проживал адвокат, позднее была страшная коммуналка на 8 персон. В 1980 году ее передали музею и в 1983 году здесь была открыта небольшая галерея. Здесь же находятся касса и небольшой сувенирный магазин.

Первый зал галерии - «Родина».
На одной из стен серия акварелей «Моя Родина». В тяжелых 1918 - 1919 годах, сидя в голодной замерзающей Москве, художник, в качестве психологической компенсации, рисовал родное вятское село Рябово - по памяти и детским рисункам.
Здесь же одна из более ранних работ - цветная автолитография «Двор удельного князя» (1908 - 1909), выполненная для издания Иосифа Кнебеля «Картины по русской истории».





В витрине у окна сохранившиеся вещи из родного дома - ручка, магнит и чернильница, коллекция окаменелостей собранная юным Аполлинарием, офорты с видами родного села и пр.



У другой стены - прекрасный большой буфет, выполненный по эскизу художника в мастерских Кустарного музея (часть большого гарнитура из 18 предметов). Прекрасная резьба, окошки сделаны из слюды.









Справа от двери в следующий зал часть расписного стеллажа из мастерской на Мясницкой. Закончив работу, Васнецов обычно чистил палитру - расписывал остатками красок столы, стеллажи и табуретки.



Следующий зал - «Пейзаж».
Здесь представлены пейзажи выполненные на Урале, в Крыму, Париже и проч. В витрине личные вещи художника (бинокль и проч.) и карта, на которой отмечены места где он писал этюды. В золоченой раме на стене большое полотно «Элегия» (1893), высоко оцененое современниками.









Зал «Пейзаж» как-то незаметно перетекает в зал «Москва и окрестности». В одном углу напротив «Элегии» еще пейзажи Парижа, а в другом уже московские. Стол и стулья из того же гарнитура, что и большой буфет.







Главным украшением зала, да и всей галерии, являются, конечно, мои любимые прекрасные «Гонцы».



Интерес к истории старой России пробудила у художника работа над иллюстрациями к «Песне о купце Калашникове», юбилейного издания 1891 года. С 1900 года он был членом комиссии по сохранению древних памятников Московского археологического общества, с 1906 года - действительным членом Общества. С 1919 года - председателем, позднее почетным председателем Комиссии по изучению Старой Москвы. В 1920-е годы Васнецов практически полностью посвятил себя теме Москвы. Художник сотрудничал с Московским коммунальным музеем (теперь - Музей Москвы), для которого создал серию акварелей, рассказывающих о развитии города.

В зале «Москва» представлены несколько эскизов к известным «московским» картинам.

«Воскресенский мост в конце XVIII века» (1926)



«Мясницкие ворота. Уличное движение в XVII веке» (1926)



«Стены деревянного города. Старая Москва» (1920)



«Красная площадь в конце XVII века» (1925)



В 1922 году А.М. Васнецов выполнил серию автолитографий на основе своих исторических акварелей.

«На крестце в Китай-городе»



«Кремль при Иване Калите»



«Пушечно-литейный двор на Неглинной»



«Кремль при Иване III»



Здесь же небольшая акварель «Сухаревская площадь. У водоразборного фонтана, 1870» (1926)



И этюд «Облака и золотые купала» (1920) - погибший Симонов монастырь.



Еще один буфет и стулья из вышеописанного гарнитура.



Здесь же почему-то прекрасный пейзажик «Абрамцевские дали» (1882 - 1885)



И большая картина «Всё в прошлом / Шум старого парка» (1926), написанная под впечатлением от смерти старшего брата Виктора, которую Аполлинарий Михайлович перенес очень тяжело.

После музея погулял по бывшей 3-й Мещанской части (и немного по первой).



скрытый текстРядом с домом Васнецова располагалось Троицкое подворье - с конца XVIII века фактическая, а с 1815 года официальная резиденция московских митрополитов. В 1917 - 1922 годах здесь жил патриарх Тихон. В советское время подворье было частью снесено, частью застроено и сохранилось местами.

Митрополичьи палаты, построены в 1767 году, позднее неоднократно перестраивались. Как и дом Васнецова окружены брежневскими многоэтажками.





Доходный дом подворья, построен в 1915 году, позднее надстроен двумя этажами.





Рядом - бывший жилой корпус подворья, в 1869 - 1917 годах - певческий дом Чудова монастыря, 1832 год. Сейчас здесь посольство Венесуэлы, разукрасившее фронтон своими боливарами и чавесами.



Ниже по переулку красивый деревянный дом 1820? года постройки. В нем некий Музей у Троицы.



С другой стороны от доходного дома церковь Троицы Живоначальной в Троицкой слободе, 1708 год, колокольня - 1726 год.





Далее сворачиваем на Садовую-Сухаревскую. Здесь по нечетной стороне сохранилась историческая застройка.

Особняк В.В. Правдиной, 1908 год



Рядом, за деревьями, доходный дом 1884 год.



Доходный дом Хрипуновой, 1913 год. Сейчас здесь Таможенная служба.



Здание Московской уездной земской управы, 1904 год. Надстроено дегенератами одним этажом. Сейчас здесь сидит ФСИН.



На углу Мещанской (4-й Мещанской) красивый доходный дом 1874 года.



Напротив большой дом 1955 года, занимающий все пространство между Мещанской и улицей Щепкина.



В начале улицы Щепкина (3-й Мещанской) еще один большой симпатичный дом 1951 года.



Поворачиваем на улицу Щепкина (3-ю Мещанскую).

По четной стороне - главный дом городской усадьбы И. Г. Урина, 1882 год.



Рядом, доходный дом, 1913? год.



Напротив красивый доходный дом 1912 года (архитектор А. А. Кайзер)





Далее по четной стороне. Справа - еще один доходный дом архитектора А. А. Кайзера, 1910? год, явно надстроенный позднее.
Слева видимо тоже доходный дом, 1889? год.
Еще левее, за фальшфасадом, доходный дом Е. Н. Шевлягиной, 1912 год. Пожран Собякой.



Далее по четной стороне - особняк Болотновых (конец 1890-х, архитектор С. М. Гончаров), в нем сидит посольство Цейлона.



Напротив него, по нечетной стороне, два доходных дома, слева - еще один доходный дом Е. Н. Шевлягиной, 1906 год, архитектор - Г. А. Гельрих.



Справа - доходный дом 1914 года, архитектор О. Г. Пиотрович



Далее, на углу Щепкина и Дурова (Божедомки) здание Мещанского полицейского дома, 1838 год.



Рядом, на углу Дурова и Гиляровского (2-я Мещанская) здание Мещанской пожарной части. Здание еще допожарное, XVIII век. На торце - мозаика с пожарниками.



Доходный дом Ломакиной по улице Гиляровского пожран Собякой. В целом весь район вообще сильно разрушен Олимпиадой-80, Лужком и Собякой.



Далее, по нечетной стороне - церковь Филиппа Митрополита. Построена на месте встречи Алексеем Михайловичем привезенных в Москву в 1652 году мощей митрополита Филиппа Колычева. Нынешнее здание - 1788 год, Матвей Казаков.





Вернемся ненадолго на улицу Щепкина.
Почти напротив церкви св. Филиппа доходный дом А. Д. Чернятина, 1914 год, архитектор Э. К. Нирнзее.



Рядом дом-музей Михаила Щепкина. Допожарный деревянный дом конца XVIII века. Состояние понятно какое.



Ну и все, пожалуй.

В субботу, пока все объединялись вокруг, я объединился с Виктор Михайлычем Васнецовым и сходил в его дом-музей. Дом-музей прекрасный, очень атмосферный, милые смотрительницы, мне все очень понравилось.
Находится он в 10 минутах ходьбы от Сухаревки, работает не очень удобно - с 10 до 17, билетов мало - дом небольшой, и лучше покупать электронные (взрослый - 350 рублей).



скрытый текстДом построен в 1894 году, по проекту самого Васнецова, здесь он жил с семьей в 1894 - 1926 годах.
Для постройки был куплен у местных крестьян участок в очень тихом месте, рядом с Троицким подворьем. Дом проектировался двухэтажным и целиком деревянным, высота его достигала 14 аршин (9,94 м) и на 2 аршина превышала допустимую для деревянных домов норму - пришлось просить особого разрешения у генерал-губернатора. Руководил строительством московский архитектор М. И. Приемышев, строили дом крестьяне Владимирской губернии. В 1898 году фасады (за исключением теремка) оштукатурили и украсили поливными изразцами.





В глубине двора флигель (в нем располагались дворницкая, прачечная и каретный сарай) и дровяник.





С севера и запада дом окружает сад (скорее парк) с вековыми дубами и вязами. В начале 1900-х часть парка отрезали при прокладке Лаврского проезда. Общая площадь участка с домом и садом после этого составила 1,552 гектара.



От соседних владений участок отделял построенный в 1893 - 1894 годах в противопожарных целях кирпичный брандмауэр. На него в 1972 году была перенесена мозаика «Спас на престоле», выполненная по эскизу Васнецова в Петербургской мозаичной мастерской под руководством В. А. Фролова.



В самом доме на первом этаже находились жилые комнаты, а на втором огромная мастерская. Из комнат первого этажа практически полностью сохранились в первозданном виде столовая и гостиная, остальные отчасти. Во всех комнатах прекрасные печи сделанные по эскизам Васнецова и масса чудесной резной мебели.

Столовая сохранилась почти целиком. Декор и поливные израцы большой печи сделаны в Абрамцевской керамической мастерской по эскизам М. И. Врубеля.



Сосновый буфет, выполненный по образцам мебели средневекового русского Севера, в семье именовался «самобранкой» - благодаря дверцам в задней стенке приготовленную еду можно было ставить в буфет незаметно.
Над буфетом резная доска снятая с фасада крестьянского дома Владимирскоой губернии, по преданию - подарок И. Е. Репина и В. Д. Поленова.
Напротив большой печи, вдоль стены, скамья с переметом (резной спинкой которую можно перекинуть с одной стороны скамьи на другую), популярная в XVII веке - работа неизвестного московского мастера рубежа XIX - ХХ вв.
Стулья вокруг соснового стола изготовлены братом хужожника - Аркадием Михайловичем. Столовая освещалась лампой-молнией, сначала керосиновой, с 1911 года - электрической.







На стенах - чудесные резные шкафчики.





Из столовой можно выйти прямо в сад.



Рядом со столовой женская половина, смежные комнаты жены художника Александры Владимировны и дочери Татьяны Викторовны, интерьер которых сохранился частично. Посетителей внутрь не пускают из-за слабых полов.

Комната Александры Владимировны.
Подлинные предметы - оба стола, железный сундук и ручная швейная машинка. На стенах портреты детей и близких Васнецова.



Комната Татьяны Викторовны.
Среди полинных предметов - резные кресло и скамеечка под часами (изготовлены в абрамцевской столярно-резчицкой мастерской). В красном углу - икона XVII века «Богоматерь на престоле» (передана в музей по завещанию врача семьи Васнецовых В. В. Величко в 1983 году).



В бывшей детской комнате - экспозиция посвященная творческой биографии Виктора Михайловича и его семье.







Здесь же мини-выставка «Дивный сюрприз».
Эскиз В. М. Васнецова для росписи Владимирского собора в Киеве - Святая благоверная княгиня Евдокия и вышивка выполненная Еленой Адриановной Плаховой по этому эскизу и в 1894 году подаренная художнику. Вышивка и эскиз переданы в дар музею в 1961 году и экспонируются впервые.





В бывшей классной комнате выставлены этюды и картины на сюжеты древнерусских былин.





Гостиная (она же парадная зала) сохранилась полностью.
Большой стол в центре - со столешницей петровского времени. Стулья вокруг стола вырезаны Аркадием Михайловичем Васнецовым, кресла - абрамцевскими мастерами. Прекрасные буфеты выполнены по эскизам самого Виктора Михайловича.



















Часы вятского мастера Сысоя Каткина (1781 год). Работают до сих пор и звонят каждую четверть часа (истинная правда).



По винтовой лестнице гостиной Васнецов поднимался в мастерскую. Тогдашние и нынешние посетители туда ходили и ходят другим путем - по каменной леснице в теремке.



Мастерская на втором этаже очень большая, с высоченным потолком и большими окнами в стенах. Картины здесь, в основном, древнерусского сказочного цикла.
Внизу народу почти не было, но в мастерской я догнал экскурсию, ну и тут понятно почему билетов продается мало - вместе с экскурсоводом всего 15 человек, но уже не протолкнешься.



















Историческая застройка вокруг дома снесена и стоит он в окружении брежневских многоэтажек.