EricMackay5 читателей тэги

Александр Можаев
Великий посад Москвы: подлинная история Китай-города

Книга очень хорошая. Первая часть - общий очерк развития Китай-города, вторая - описание примерно 70 сохранившихся и несохранившихся каменных палат этой части Москвы. Масса иллюстраций, фото, планов, рисунков, цветная карта-вкладыш. Недостатки есть, но в целом, небольшие - слегка дефектная схема (см. ниже), знаменитый Андрей Щелкалов внезапно обозван боярином и т. п.

скрытый текстК северу от Никольской
Небольшой, но важный сегмент Китай-города, дворы которого тесно прижаты к крепостной стене. В XVI веке в начале Никольской улицы (за Ветошным рядом) существовал еще один Гостиный двор, в Греческом монастыре проживали ученые греки, а рядом с монастырем селились голландские купцы... Застройку ее нечетной строны образовывали Заиконоспасский и Николо-Греческий монастыри, несколько частных владений и ряд административно-производственных учреждений, к концу XVII столетия украшенных великолепными зданиями Печатного, Монетного [дворов] и Главной аптеки. У проезда к Троицким воротам Китай-города, от которых брала начало... Рождественка... стояла древняя церковь Троицы в Полях. Среди частных владений XVII века выделялся роскошный дворя князя Воротынского с трехэтажными каменными палатами.

От Никольской до Ильинки
Наиболее просторный сегмент Китай-города, центром которого является древний Богоявленский монастырь... Кроме него важную [градообразующую] роль играли линия богатых усадеб на четной стороне Никольской... и линия монастырских и митрополичьих подворий на нечетной стороне Ильинки... Несмотря на наличие ряда больших и богатых усадеб, мы обладаем незначительной информацией о ранней застройке этой части посада. Если взглянуть на самые крупные из владений XVII века, то оказывается, что подрядных записей на строительство не сохранилось, детальных описаний дворов нет либо они неизвестны...

Между Ильинкой и Варваркой
Уникальный характер района... определялся присутствием двух важнейших городских объектов - Гостиного и Посольского дворов. В кварталах за ними в XVII веке сосредоточилось множество богатых купеческих усадеб, застройка которых стала сменяться на каменную в средине столетия. Как и на северной стороне Ильинки, частные дворы чередовались с монастырскими подворьями... К началу XVIII века подавляющее большинство владений имели каменные дома, а некоторые... и второстепенные каменные постройки... Уцелели единственные купеческие палаты Казакова [ранее считались палатами Симона Ушакова], по большинству прочих объектов нет никакой графической информации. Странно представить, что на территории несостоявшегося заповедника теперь находится самая унылая часть Китай-города... что не снесено, то спрятано за воротами режимных кварталов.

К югу от Варварки
Этот обширный сектор [включал] небольшой комплекс... казенных построек на Москворецкой улице (Мытный двор и Таможня), в основном сохранившуюся линию из палат и храмов на четной стороне Варварки и польностью утраченное Зарядье... В центральной части Зарядья выделялись несколько богатых старых усадеб... На прилегающих склонах холма и в низине под стеною размещалось огромное количество мелких дворов, которые стали объединяться и застраиваться каменными домами лишь на рубеже XVII - XVIII вв...
История застройки южной стороны Варварки изучена достаточно полно, а по Зарядью мы располагаем лишь несколькими подрядными записями на строительство и данными натурных и археологических исследований, срочно проведенных перед сносом района, начатого в 1941 году и продолженного в 1960-е.

***

Помещенная в книге схема слегка дефектная (во втором издании вроде бы исправлено). Сбой в нумерации - №49 правильно обозначены палаты Покровского подворья на нынешнем Васильевском спуске и затем еще раз, неправильно, Мытный двор в Зарядье. Соответственно, начиная с Мытного двора к номеру на схеме надо прибавлять единицу (только к номерам 49-64).

Ниже исправленная схема и список, из телеграм-канала автора.

Схема расположения каменных строений Китай-города в первой четверти XVIII столетия: гражданские и монастырские палаты, храмы, постройки на территории Торга

В адресном списке второго издания скорректирован адрес Вологодского подворья (№22). Было - Б. Черкасский переулок, 13. Стало - Б. Черкасский переулок, 15.

Адресный список каменных гражданских построек Китай-города конца XV — начала XVIII столетий

1.Земский приказ и Аптека. Красная площадь, 1.
1.1. Земский приказ. Начало 1660-х (?). Снесен к 1700 г.
1.2. Главная Аптека (Ратуша). 1701 – 1710. Снесена в 1874 г.
2. Монетный двор. Проезд Воскресенских ворот, 5, с. 2. 1696 – 1702 гг.
3. Заиконоспасский монастырь. Никольская, 7 – 9.
3.1. Школьная палата (Коллегиум). 1685 г. Снесен в 1819 г.
3.2. Братский корпус. До 1712, 1720 г.
3.3. Собор Спаса Нерукотворенного Образа. До 1564, 1660, перестроен в 1719 г.
4. Николо-Греческий монастырь. Никольская, 11.
4.1. Кельи. До 1695, 1718 г.
4.2. Собор Николая Чудотворца. XVIв., полностью перестроен в 1718 г. Снесен в 1930-е гг.
5. Печатный двор. Никольская, 15.
5.1. Большая (Книгохранительная) палата. До 1535, 1560-е, 1679 г.
5.2. Приказные и Школьные (Немецкие) палаты. 1642, 1645, 1657, 1683 г. Снесены в 1810 г.
6. Палаты Воротынского (Шереметева). Никольская, 17. До 1679, уличные флигели 1700-х гг. Снесены в 1779 г.
7. Палаты Хованских. Никольская, 23. XVII в.
8. Палаты Голицына (Хворостининых). Никольская, 4. До 1626 г., XVII в. Перестроены в 1876 г.
9. Палаты Казанского подворья. Ветошный переулок, 11. XVII в. Перестроены до 1874 г. Полностью снесены в 2022 г.
10. Богоявленский монастырь. Богоявленский проезд, 2/6.
10.1. Архиерейский корпус. XVIв., 1700 г.
10.2. Братский корпус. К. XVII в.
10.3. Собор Богоявления Господня. 1340 – 1342 г., трапезная XV в. Полностью перестроен в 1690-е гг.
10.4. Церковь Рождества Иоанна Предтечи над Святыми воротами. После 1672 г. Снесена в 1905 г.
11. Палаты Певческой слободы. Богоявленский переулок, 8. 1688 г. Снесены в 1860-е гг. и в 2022 г.
12. Новгородское подворье. Ильинка, 3 / 8.
12.1. Митрополичьи палаты и кельи. До1657, 1677 г. Снесены в 1860-е гг., сохранившаяся западная стена с 2003 г. на новом месте.
12.2. Палаты у ворот подворья. До 1626, 1670-е гг. Снесены в 1788 и 1999 гг.
12.3. Церковь Илии Пророка (что в Торгу). 1519 – 1520 гг., к. XVII в.
12.4. Церковь Никиты епископа Новгородского. 1580-е гг. Снесена в н. XVIII в.
13. Палаты Троицкого подворья. Ильинка, 5. До 1626 г. Снесены в 1790-х гг.
14. Иосифо-Волоцкое подворье. Биржевая площадь.
14.1. Кельи. До 1737 г. Снесены в 1782 г.
14.2. Церковь Благовещения Пресвятой Богородицы. 1566 г., пристройки XVII в. Снесена в 1782 и в 2017 гг.
15. Палаты Годунова-Шеина. Ильинка, 9. До 1626 г. Снесены в к. XVIII в.
16. Воскресенское подворье. Ильинка, 11.
16.1. Поварня до 1680, кельи 1712 г. Снесены в к. XVIII в.
16.2. Церковь Воскресения Христова (что в Панех). Ранее 1567, перестроенав 1690-е гг. Снесена не позже 1914 г.
17. Усадьба Салтыковых. Никольская, 8 / 1.
17.1. Палаты Салтыковых. Никольская, 8 / 1.XVII в. Снесены и перестроены в XIX в.
17.2. Постройки Каменного и Судного приказов. 1670-е гг. Снесены в 1701 г.
18. Палаты Одоевских. Б. Черкасский переулок, 4. 1680-е гг. Снесены после 1737 г.
19. Палаты Измайлова. Никольская, 12.1690-е (?), 2-я четв. XVIII в. Снесены в 1870 г.
20. Палаты при Владимирской церкви. Никольская, 14 (Лубянская площадь). К. XVII в.(?). Снесены в 1934 г.
21. Палаты Черкасского. Б. Черкасский переулок, 11. XVII в. Снесены или перестроены в XIX в.
22. Вологодское подворье. Б. Черкасский переулок, 15.
22.1. Кельи. До 1666 г. Снесены или перестроены после 1764 г.
22.2. Церковь Стефана Пермского. До 1690 г. Снесена после 1764 г.
23. Палаты Мышецкого. Новая площадь, 10. До 1676 г. Снесены не позже 1882 г.
24. Палаты Соковнина. Ильинка, 23. 1720 г. Снесены не позже 1909 г.
25. Старый Гостиный двор. Варварка, 3.
25.1. Купецкая палата. До 1626 г. Снесена в к. XVIII в.
25.2. Ворота, амбары и лавки. 1638 – 1643 гг. Снесены в к. XVIII в.
26. Новый Гостиный двор. Ильинка, 4.1661 – 1665, 1673 г. Снесен в к. XVIII в.
27. Палаты Шляковского (Сибирский приказ). Рыбный переулок, 2. Ок. 1645 г. Снесены в к. XVIII в.
28. Ростовское подворье. Варварка, 3.
28.1. Архиерейские палаты и кельи. 1670-е, 1699 г. Снесены в н. XIX в.
28.2. Церковь Леонтия Ростовского. XVII в. Снесена в н. XIX в.
29. Греческий двор. Рыбный переулок, 6 / 1.1672 г. Снесен в XIX в.
30. Посольский двор. Ильинка, 8 – 10. До 1626, 1673 г. Снесен в к. XVIII в.
31. Палаты Панкратьева. Рыбный переулок, 3. XVII в. Снесены в 1830-е гг.
32. Иверское подворье. Никольский переулок, 6.
32.1. Кельи (бывшие палаты Назария Чистого). До 1648 г. Снесены в 1761 г.
32.2. Церковь Пресвятой Богородицы Иверской. 1655 г. Снесена в 1761 г.
33. Прилуцкое подворье. Варварка, 5.
33.1. Кельи. До 1722 г. Снесеныв 1780-е гг.
33.2. Церковь Иоанна Предтечи (на Пяти Углах). До 1626 г. Снесена в 1780-е гг.
34. Палаты Твердиковых. Никольский переулок, 6. До 1660 г. Снесены до 1870 г.
35. Палаты Булгаковых. Никольский переулок, 10. До 1630 г. Снесены или перестроены в XIX в.
36. Палаты Юдиных. Никольский переулок, 3. До 1626, сер. XVIIв., 1667 г. Снесены в 1960-х или ранее.
37. Палаты Шустова (Кантемира). Никольский переулок, 9, с. 1. Палаты во дворе, по улице и каменная конюшня. До 1686, 1711 г. Снесены к н. ХХ в.
38. Пафнутие-Боровское подворье. Никольский переулок, 7.
38.1. Кельи. 1680-е гг. В 1968 г. перемещены во двор дома 12 в Ипатьевском переулке.
38.2. Церковь Пафнутия преподобного.1640, 1686 г. Снесена в н. XIX в.
39. Палаты Патрикеевых (Соловецкое подворье). Ипатьевский переулок, 10. До 1647 г. Снесены в 1960-х или ранее.
40. Палаты Казакова. Ипатьевский переулок,12. Палаты и флигель 3-й четв. XVII в.
41. Ипатьевское подворье. Ипатьевский переулок, 3. До 1595 г. Снесено или перестроено в XIX в.
42. Палаты Филатьева. Ипатьевский переулок, 5. XVII в. Снесены в н. ХХ в. или ранее.
43. Палаты Строганова. Старая площадь, 6. До 1669 г. Снесены ранее ХХ в.
44. Палаты Сибирских царевичей. Ипатьевский переулок, 9. XVII в. Снесены в к. XVIII в. и в 1964 г.
45. Палаты Никитникова. Старая площадь,8 / 5. Палаты и флигель, до 1651 г. Снесены в н. ХХ в. или ранее.
46. Палаты Шорина. Никитников переулок,10 / 4. До 1657 г. Снесены в XIX в.
47. Таможня (Старая Тиунская палата). Васильевский спуск. До ср. XVII в., 1680 г. Снесена в XIX в.
48. Новая Тиунская палата (Берг-коллегия).Васильевский спуск. 1691 г., н. XVIII в. Снесена в 1798 г.
49. Палаты Покровского подворья. Васильевский спуск. 1683 г. Снесено в XIX в.
50. Мытный двор. Угол Москворецкой улицы и Мокринского переулка. XVIIв., после 1712 г. Снесен в 1941 г.
51. Денежный (Купецкий) двор. Варварка,между домами 2 и 4. XVI в. Снесен в 1950-е или ранее.
52. Старый Английский двор (палаты Бобрищева). Варварка, 4. К. XV — н. XVI вв., 1571, 1630-е гг.
53. Благовещенское подворье. Елецкий переулок, 5 / 6.
53.1. Кельи. 1678, 1702 г. Снесены в 1790 и в 1956 г.
53.2. Церковь Жен Мироносиц (Благовещения Пресвятой Богородицы). 1566, 1678 – 1680 гг. Снесена к 1790 г.
54. Романов двор и Знаменский монастырь. Варварка, 8 – 10.
54.1. Нижние палаты Романовых. XVIв.,после 1668 г. Снесены в 1769 г. или позже.
54.2. Верхние палаты Романовых. Конец XV — начало XVI в., 1674 г.
54.3. Братский корпус Знаменского монастыря. 1676 г.
54.4. Прочие постройки: сушильня (до1658, снесена в 1783 г.); кельи «позадиигуменских» (до 1676, 1684 г. , снесены в XIX в.); кельи на углу Псковскогои Знаменского переулков (1686, снесены в 1783 г.); кельи по сторонам Святых ворот (1680-е гг., снесены с 1780-х по н. XIX в.).
54.5. Собор Иконы Божией Матери Знамения. 1679 – 1684 гг. (на месте церкви Афанасия Афонского 1630 г.).
54.6. Церковь Благовещения ПресвятойБогородицы (Знамения Божией Матери на Романовом дворе). Ранее 1615 г. Снесена в к. XVIII в.
55. Палаты Орефьевых. Кривой переулок,3 (?). До 1686 г. Снесены в 1941 г. или ранее.
56. Палаты Вяземского. Елецкий (Б. Знаменский) переулок, 10 / 4. До 1712 г. Снесены в XIX в.
57. Палаты в усадьбе Климова, по улице и во дворе. Ершов переулок, 2 / 13. 1-я пол. XVIII в. Снесены в 1941 г.
58. Палаты Сулешова и Кравкова. Мокринский переулок, 7. Палаты во дворе (Сулешова). XVI в. Снесены в н. XVII в. Палаты по улице (Кравкова). 1701 г. Снесены в 1941 г.
59. Палаты Гавренева (Белгородское подворье). Мокринский переулок, 11. До 1676 г. Снесены в XIX в.
60. Палаты в доме Федотова. Мокринскийпереулок, 10. Конец XVII в. Снесены в 1941 г.
61. Палаты Горохова. Псковский переулок,5 (?). XVII в., 1714 г. Снесены в XIX в.
62. Палаты Коровинского. Кривой переулок,4. До 1657 г. Снесены в XIX в.
63. Смоленское подворье. Варварка, 14, угол Кривого переулка. Ранее 1739 г. Снесено в XIX в.
64. Вознесенское подворье. Кривой переулок, 3. 1726 г. Снесено ок. 1760 г.
65. Палаты Еремеева. Кривой переулок, 11. Н. XVIII в. Снесены в 1960-х.
66. Палата на Канцелярском дворе. Без точного адреса. XVIIв., н. XVIII в. Снесена после 1758 г.
67. Верхние торговые ряды. 1595 – 1599 гг. XVII – XVIII вв. Снесены в 1888 г.
68. Средние торговые ряды. 1595 – 1599 гг. XVII – XVIII вв. Снесены в 1893 г.
69. Спасский раскат. 1636 г. Снесен в 1786 г.
70. Никольский раскат. 1688 г. Снесен в к. XVII в.
71. Кофейная палата (библиотека Киприанова). 1705 г. Снесена в н. XIX в.
72. Лавки у Покровского собора XVII –XVIII вв. Снесены в XIX в.
73. Исходное положение Лобного места.1599 г. Перемещено в 1786 г.
74. Каменные харчевни за Нижними рядами. До 1712 г. Снесены в к. XVIII в.
75. Собор Покрова Пресвятой Богородицы,что на Рву. 1555 – 1561 гг., пристройки 1588 г.,XVII в.
76. Собор иконы Божией Матери Казанскаяна Красной площади. 1635 г. Снесен в 1936, воссоздан в 1990–1993 гг.
77. Церковь Троицы Живоначальной, что в Полях. 1565 г. Снесена в 1934 г.
78. Успения Пресвятой Богородицы на Никольском Крестце. 1647, 1691 г. Северный придел (церковь Спаса Нерукотворного) снесен в 1768 г.
79. Жен Мироносиц на Никольском Крестце. 1647 г. Снесена в 1808 г.
80. Знамения Пресвятой Богородицы в доме князей Одоевских. 1690 г. Снесена в 1737 г.
81. Иконы Божией Матери Владимирскаяу Владимирских ворот. 1691 – 1694 гг. Снесена в 1934 г.
82. Макария Желтоводского на Калязинском подворье. 1692 г. Снесена после 1778 г.
83. Знамения Пресвятой Богородицы в доме князей Черкасских. 1708 г. Снесена после 1788 г.
84. Иоанна Богослова, что под Вязом. До1626, 1658 г., полностью перестроена после 1825 г.
85. Армянская церковь на дворе Б. Шабалова. 1740 г. Снесена после 1742 г.
86. Космы и Дамиана Римских, что в СтарыхПанех. После 1564, с приделом 1631, полностью перестроена в 1803 г. Северный придел Иоанна Златоуста 1641 г.
87. Воскресения Христова на дворе Шеина. Ранее 1723 г. (XVI в.?). Снесена в 1737 г.
88. Николая Чудотворца Большой Крест.1680 – 1688, северный придел ранее 1626 , 1697 г. Снесена в 1934 г.
89. Введения Пресвятой Богородицы воХрам Златоверхая. 1514 г. Снесена в 1790 г.
90. Дмитрия Солунского на Посольском дворе. Между 1564 и 1626. Снесена в 1790 г.
91. Параскевы Пятницы у Гостиного двора.Не позже 1696 г. Снесена в 1865 г.
92. Воскресения Христова в Булгакове. Ранее 1626 г. Снесена в 1791 г.
93. Ипатия, епископа Гангрского. 1652 г. Полностью перестроена в 1755, снесена в 1966 г.
94. Николая Чудотворца Красный Звон. Ранее 1561 г., колокольня 1691 г. Полностью перестроена в 1854 г.
95. Троицы Живоначальной, что в Никитниках. 1630-е гг.
96. Рождества Иоанна Предтечи на Варварке. XVIIв., полностью перестроена в 1741 г.
97. Дмитрия Солунского на Золотой Фабрике. 1711 г. Снесена в 1835 г.
98. Спаса Смоленского. Начало XVI в. Снесена в к. XVIII в.
99. Николая Чудотворца Москворецкого.1651, полностью перестроена в 1832 г. Снесена в 1936 г.
100. Варвары Великомученицы на Варварке.1514 г., перестроена в 1796 – 1804 гг.
101. Максима Блаженного на Варварке. 1568, полностью перестроена в 1698 г.
102. Георгия Победоносца, что на Псковской горе. XV в. (?), 1658 г.
103. Николая Чудотворца Мокрого. Середина XVII в., полностью перестроена в 1695 – 1697 гг. Снесена в 1941 г.
104. Николая Чудотворца (Ирины Мученицы) в Углу. 1629 г. Снесена в 1781 г.
105. Анны Праведной Зачатия, что в Углу.

Мы же обратимся к относительно ранней истории места, когда деревянная застройка домовладений постепенно сменялась капитальной, каменной. На Великом посаде этот процесс начинается почти одновременно с Кремлем, на рубеже XV - XVI веков, а ближе к концу XVII века каменным здесь становится не только подавляющее большинство жилых домов, но и отдельные надворные постройки.

Такая картина не очень соответствует принятому стереотипу: когда мы говорим о допетровской Москве, то представляем себе деревянный город, среди избушек которого кое-где поднимаются каменные палаты, стоящие в глубине просторных домовладений. Это справедливо для Китай-города начала и для Белого города конца XVII столетия. Но к 1690-м годам Китай-город настолько плотно застраивается кирпичными зданиями, что они начинают формировать красные линии, а на Певческой улице даже образуют сплошной фронт с арочными проездами во дворы.

Н. Б. Голикова

Привилегированные купеческие корпорации России, XVI - первой четверти XVIII в. Том I.

Предполагалось приобрести недописанный второй том (чего не случилось - см. историю с научным издательством) поэтому перечитал первый. Работа чрезвычайно полезная, автор проделала колоссальный труд, выявив персональный состав корпораций гостей и гостиной сотни и собрав массу сведений о конкретных семействах и лицах, часть из которых приводится в тексте.
Есть небольшие дефекты в табличках, графиках и тексте. Используемые временные интервалы также выглядят неоптимальными - в случае с гостями механически разделяются, скажем, царствования Бориса, Алексей Михайловича и Петра, а с гостиной сотней - Алексея Михайловича, что сказывается и на статистических данных.

скрытый текстГости
скрытый текст
XVI век

Точное время образования корпорации гостей неизвестно, однако первые жалованные грамоты, выделившие их из состава торгового населения посада, были определенно даны в царствование Ивана Грозного - об этом упоминает последующее челобитье самих гостей (1648 год). Первую жалованную грамоту гости получили вероятно при Елене Глинской (1535 год?). Позднее, в 1540-х годах, она могла быть подтверждена или дана снова, уже более широкому кругу лиц - не только московским гостям, но и гостям из других городов. В статье о наказаниях за бесчестье Судебника 1550 года «гости большие» и их жены уже фигурируют в качестве особой группы.

Основу новосозданной корпорации составили вероятно наиболее видные купцы торговавшие с Востоком (сурожане) и Западом (суконники). Известно, что уже в XV веке из числа сурожан выделились наиболее видные торговцы, связанные с поставками восточных товаров великокняжескому двору. Позднее их связи с двором закрепились выполнением различных поручений великого князя. Видные сурожане стали использоваться и в качестве советников, хорошо знавших обстановку на Востоке. Уже при Иване III подобные лица именовались «гостями великого князя». Вероятно таким же образом развивались отношения двора и с суконниками.
Те же видные сурожане и суконники одновременно составляли круг наиболее влиятельных лиц посада, занимая разнообразные выборные должности и, в этом качестве, выступая в роли исполнителей правительственных поручений посадскому населению. Местом жительства их была не только Москва, но и другие крупные торговые центры (Новгород, Псков, Коломна, Муром, Тверь, Вологда и пр.). В целом, как считает автор, официальное выделение гостей в особую сословную категорию фактически лишь закрепило уже сложившееся положение.

Персональный состав корпорации в XVI веке устанавливается с большим трудом - точных сведений в источниках сохранилось очень мало. К тому же, гостями в просторечии и даже в официальных документах еще очень долго (как минимум до 1570-х годов) по привычке называли не только членов соответствующей корпорации, но и просто крупных купцов.
Автор выявила 70 человек получивших чин гостя в XVI веке (включая трех человек имевших его предположительно) и представлявших 51 фамилию.
Помимо столицы гости жили в Новгороде (Корюковы, Сырковы, Таракановы, Ямские), Пскове (Алексей Сем. Хозин, Иголкины), Коломне (Сухобоковы, Петровы), Вологде (Яков Аникеев), Ярославле (Никита Никитников), Казани (Иван Шухнов), Сольвычегодске (Аника Строганов), в Поморье.

Гости играли довольно заметную роль в жизни страны. Так, в Земском соборе 1566 года, обсуждавшем вопрос о перемирии с Литвой, участвовало 12 гостей (видимо только московских). В Земском соборе 1598 года, избравшем Бориса на царство, участвовал уже 21 гость (тоже видимо одни москвичи).
Гость Федор Ногай (по прозвищу Голубь) в 1586 году возглавил московских торговых людей выступивших вместе с Шуйскими против Годунова, за что в 1587 году лишился головы.
Московский гость Алексей Алексеевич Хозников в 1567 году ведал таможней в Нижнем Новгороде, в 1569-м был послан с подарками (100 пушек, 300 пищалей) к персидскому шаху. Его двоюродный брат, псковский гость Алексей Семенович Хозин, в 1593/94 году руководил Псковским денежным двором.
Московский гость Степан Твердиков в 1567/68 году ездил по поручению Ивана Грозного в Англию - для закупки драгоценных камней и проч.
Гость Трифон Коробейников в 1582 и 1593 годах совершил по поручению правительства два больших путешествия на христианский Восток, доставив денежные подарки местным православным иерархам и оставив известное литературное описание своей первой поездки.
Псковский гость Юрий Афанасьевич Иголкин в 1599 году по поручению Годунова вел переговоры с рижанами о переходе в русское подданство. И т. д.
Не менее четырех гостей было казнено - трое при Иване Грозном и один - при Федоре Ивановиче (см. выше).

Процесс оформления корпорации гостей в качестве особой сословной группы, по мнению автора, в целом завершился на рубеже 1580 - 1590-х годов. Федор Иванович подтвердил жалованную грамоту корпорации гостей.
Борис Годунов видимо не питал большого доверия к корпорации, представители которой были тесно связаны с его политическими противниками (см. Федор Ногай), хотя и пытался укрепить свои позиции среди гостей за счет активного пополнения корпорации новыми, лояльными к нему, членами. [Судя по приводимым автором табличкам непосредственно в царствование Бориса чин гостя могло получить до 26 человек]. Жалованную грамоту корпорации Борис подтвердить не захотел. Политика его в целом также вряд ли могла обеспечить царю симпатии крупного купечества - Борис покровительствовал иноземным купцам, в годы голода принимал меры по ограничению спекуляции хлебом (в текстах указов против спекуляции в качестве возможных злодеев прямо указывались московские и иногородние гости) и т. д.

Первая половина XVII века

Автор, надо сказать, механически разделила шестнадцатое и семнадцатое столетия, отчего царствование Бориса и связанная с ним статистика попали и туда и сюда.
О царствовании Бориса в целом см. выше. В первые годы XVII века отношение царя к гостям видимо еще ухудшилось - корпорация почти перестала пополняться, чин гостя в 1601 - 1604 годах получило всего 5 человек, все иногородние (двое новгородцев, двое псковичей и один костромитянин).

Самозванец в отношении гостей ничем себя проявить не успел, а отношение самих гостей к нему было видимо весьма разнообразным. Часть московских «торговых людей», включая, вероятно, и гостей, участвовала в обоих заговорах Шуйского против Самозванца.
При Василии Шуйском отношение правительства к гостям резко улучшилось. Новый царь издавна имел тесные связи с московскими «торговыми мужиками». Вскоре после воцарения он подтвердил жалованную грамоту корпорации гостей. Возобновился процесс пополнения корпорации новыми членами. Всего за время царствования Василия Шуйского чин гостя получило 20 человек, включая сразу четырех Строгановых (Андрей и Петр Семеновичи, Никита Григорьевич и Максим Яковлевич). Один из новоявленных гостей, Михаил Степанович Смывалов был даже назначен на должность казначея, что видимо вызвало недовольство боярства - позднее этот факт упоминался как негативный прецедент.
Многие гости, в свою очередь, активно поддерживали правительство Шуйского. Так, Строгановы только в марте - июле 1608 года передали ему не менее 5 - 6 тыс. рублей, а в октябре и декабре того же года отправили в Москву два отряда ратных людей, снаряженных за собственный счет. Псковские гости (всего 7 человек) неизменно поддерживали правительство, за что двое из них (Семен Великий и Емельян Титов) в 1608 - 1609 годах подверглись арестам и пыткам, а еще один, упоминавшийся Алексей Хозин, в 1610 году был убит.
Вяземский (позднее московский) гость Григорий Шорин ездил в Смоленск и осведомлял тамошнего воеводу М. Шеина об обстановке в стране и т. д.
После падения царя Василия и до воцарения Михаила новых пожалований в чин гостя не производилось. Всего в 1600 - 1612 годах в стране теоретически имелось не менее 41 гостя (16 получивших чин в XVI веке, 5 пожалованных в последние годы правления Бориса и 20 - при царе Василии).

К 1613 году численность корпорации существенно сократилась - автору удалось выявить не более 21 ее члена. Сокращение произошло частью из-за естественных причин, частью из-за прочих - двое гостей (М. С. Булгаков и К. Скробовицкий) сделались дьяками, Строгановы, получившие звание именитых людей, также фактически выбыли из корпорации, некоторые ее члены погибли (А. Хозин).

После разорения столицы в 1611 году всякая хозяйственная деятельность в ней прекратилась, уцелевшие торговые люди, включая гостей, перебрались в другие города. Уехавшие осели в Ярославле, Костроме, Вологде, Нижнем Новгороде, Казани и других городах.

Правительство Михаила Федоровича почти сразу же начало принимать меры по восстановлению столицы и купеческих корпораций. Так, в начале 1613 года, еще до приезда новоизбранного царя в столицу, состоялся приговор Боярской думы потребовавший чтобы «гости, и торговые, и всякие жилецкие люди москвичи», что «в московское разоренье разбежались с Москвы по городам» ехали «с женами и с детьми и со всеми животы» жить обратно в столицу.
Начали производиться и новые пожалования, при этом теперь от получивших чин гостя иногородних требовали переезда в Москву. Поначалу это требование было довольно категоричным - городовым воеводам предписывалось собирать по пожалованным поручные записи, отсрочки давались на короткие сроки и т. д. Тем не менее, гости перебирались в Москву неохотно. Часть разными способами саботировала переезд, другие, обзаведясь формально дворами в столице, продолжали фактически жить по городам. Полного сосредоточения гостей в Москве в итоге добиться так и не удалось. Со временем, после восстановления хозяйственной жизни в столице, правительство перестало настаивать на переезде гостей. Оставшихся в провинции гостей передали из ведения Казенного приказа в ведение четвертей и местных воевод. В приказной практике они именовались «новгородскими», «псковскими», «вологодскими», «костромскими» и прочими гостями.

В 1613 - 1615 годах чин гостя получило не менее 11 человек, а в 1613 - 1630 годах - не менее 31 человека. Почти половину пожалованных составляли посадские люди - 14 человек (к ним можно добавить также близкого по статусу закладчика Ярославского Спасского монастыря). По пять человек из них представляли Москву и Ярославль, двое - Калугу и по одному - Новгород и Вязьму.
Предпочтение явно отдавалось отличившимся в освободительной борьбе. Так, новгородец Иван Харламов, как отмечалось в жалованной грамоте, «будучи у свейских немец... в Колывани... как свейский Густав Адольф король пошол... подо Псков... про королевский поход и сколько с ним ратных людей писал во Псков ко псковским гостем, и людей своих во Псков с теми вестьми посылал». Ярославцы Григорий Никитников, Василий и Третьяк Лыткины показали себя твердыми противниками воров, содействовали организации местных ополчений, финансировали Второе ополчение (Никитников внес 500 руб., Лыткины - 350) и т. д.
Другую половину пожалованных составляли члены семей прежних гостей - сыновья, внуки, братья и другие родственники, большей частью бывшие членами гостиной сотни. В некоторых случаях чин давался по челобитью - в 1614 году была удовлетворена просьба сына убитого псковского гостя Алексея Хозина Микулы (видимо учли заслуги покойного отца и вес семьи в городе). В 1625 году, тоже видимо по челобитной, получил чин сын Надеи Светешникова Семен (в грамоте прямо указывалось, что он жалуется за заслуги отца) и т. д.

К 1631 году в живых не осталось уже ни одного гостя получившего чин в XVI веке. Помимо естественной убыли численность корпорации сокращалась и по другим причинам - трое гостей (Михаил Смывалов, Андрей Котов и Гаврила Облезов) в 1620-х сделались дьяками.
В 1630-х годах численность корпорации продолжила сокращаться, естественные причины, как и раньше, дополнялись прочими - двое гостей были переведены в дьяки (Назарий Чистый и Алмаз Иванов), один - обратно в гостиную сотню (Третьяк Лыткин). Новых пожалований при этом, несмотря на настойчивые просьбы самих гостей, по каким-то причинам почти не производилось - за все 1630-е годы было пожаловано всего 5 человек (двое из которых, упомянутые Назарий Чистый и его племянник Алмаз Иванов, вскоре были переведены в дьяки). В результате, к 1640 году численность корпорации сократилась до уровня Смутного времени - 15 человек.
В 1640-х годах правительство активизировалось - в гости жаловать стали чаще, всего за десятилетие было пожаловано 22 человека. Полностью компенсировать потери, впрочем, не удалось, тем более что корпорация продолжала терять старых членов. Так, гость Данила Панкратьев был вскоре после пожалования переведен в дьяки, упоминавшийся выше сын А. Хозина Микула был, как и отец, убит псковичами (1650 год) и т. д.

Всего в 1631 - 1650 годах звание гостя получило 26 или 27 человек (факт существования гостя Степана Гавриловича Стоянова вызывает сомнения). Основным источником пополнения корпорации в это время сделалась гостиная сотня - 21 человек (77,8%) был взят оттуда. Из общего числа переведенных из гостиной сотни 13 человек являлись родственниками прежних гостей, прочие до зачисления в гостиную сотню были посадскими или черносошными крестьянами.
Непосредственно из посада в гости попало 6 человек (четверо новгородцев, псковитянин и ярославец).
Гостиная сотня, таким образом, постепенно становилась почти обязательной ступенью для попадания в гости - даже для родни прежних гостей.
Основным мотивом пожалования в этот период становится успешная служба, принесшая прибыль казне. Так, Федор Веневитов был в 1646 году пожалован в гости за целый ряд успешных служб: на корабельной пристани в Архангельске, у кабацкого сбора в Казани, трехлетнюю службу на казенном икряном промысле в Астрахани, семилетнюю службу по доставке хлеба в Астрахань и основание соляных варниц в Старой Руссе. Данила Панкратов в 1642 году получил звание за то, что «был в Сибирском приказе у соболиные оценки всякой мяхкой рухледи и в окладчиках пятинного сбору» и за службы его брата, дьяка Григория. И т. д.

Общая численность корпорации в 1613 - 1650 годах заметно колебалась, составляя от 15 до 35 человек. На 1613 год имелось всего 15 гостей. Усилиями правительства Михаила Федоровича численность корпорации вскоре была заметно увеличена и в 1614 - 1620 годах достигала уже 26 - 29 человек. Максимума число гостей достигло в 1625 году - 35 человек. Позднее оно постепенно сокращалось и к 1640 году достигло уровня 1613 года - 15 человек. Пожалования 1640-х позволили улучшить положение - на 1650 год имелось уже 25 гостей.



Автор приводит также любопытный эпизод, демонстрирующий разницу в статусе московских и иногородних гостей. Новгородские гости братья Иван и Семен Ивановичи Стояновы в 1650 году просили выдать им новую жалованную грамоту, взамен похищенной воровскими людьми в ходе городского восстания [в тексте почему-то псковского]. При этом братья просили дать им грамоту «против московских гостей», а не «против новгородских». После некоторых колебаний (сохранился черновик грамоты, эти колебания отразивший) Москва дала им новую грамоту, содержавшую компромиссный вариант - Стояновым, с одной стороны, предписывалось «жить в Новегороде по-прежнему» и «платить как прежние новгороцкие гости платили и в службе бывали», но, при этом, «службы служить по нашему указу». Таким образом, Стояновы, оставшись «новгородскими гостями», были видимо освобождены от выполнения указаний местных воевод.

В конце 1640-х изменился порядок выдачи личных жалованных грамот гостям. После получения корпорацией новой жалованной грамоты в 1648 году выдача персональных грамот с перечислением дарованных льгот видимо потеряла обязательность. Грамоты теперь выдавались только по специальным просьбам со стороны гостей и между пожалованием и выдачей грамоты могло пройти достаточно много времени (несколько лет) - ранее пожалование и выдачу грамоты разделяли несколько недель или месяцев.

Вторая половина XVII века

В третьей четверти XVII века существенных перемен в положении корпорации не произошло. Основным источником ее пополнения оставалась гостиная сотня - 44 человека из 60 (73,3%)*, однако при необходимости правительство жаловало и представителей других сословных групп. Так, 8 человек (3,4%) попало в корпорацию из посада - среди них были известный Аверкий Степанович Кириллов (1659 год), посадский Садовой слободы, позднее думный дьяк и владелец знаменитых палат, и кадашевец Григорий Шустов; один - из суконной сотни (Василий Шиловцев). Впервые были пожалованы перешедшие в русское подданство иноземцы - в 1650/51 году гостем стал известный Андрей Виниус, в 1672 году - Томас Кельдерман.
Из 44 представителей гостиной сотни 18 были москвичами и 26 иногородними. 26 из них были родственниками прежних гостей. С учетом родственников прежних гостей из других групп (двое посадских и один суконной сотни) общее их число достигало 29 человек (48,3% пожалованных). Из этих 29 человек 16 были сыновьями гостей, семеро - братьями, остальные - более дальними родственниками, в т. ч. и не кровными (свояк).
Как отмечает автор, правительство при пожаловании в гости руководствовалось прежде всего служебными качествами кандидата, умением «великому государю радеть и прибыль чинить» и родственные связи с прежними гостями не гарантировали попадания в корпорацию - общее число лиц мужского пола в семьях гостей значительно превышало число пожалований. Так, в клане Сверчковых из 11 мужчин четырех поколений, гостями стали трое, причем из второго поколения никто пожалован не был. В семье Облезовых из 9 мужчин гостем стал лишь внучатый племянник первого гостя, Г. Облезова и т. д.
Некоторым гостям, впрочем, удавалось, пользуясь связями, протащить в корпорацию родственников (как правило, сыновей) не имевших никаких собственных заслуг. Так, упомянутый Аверкий Кириллов, сам пробывший в гостях всего 7 лет, в 1666 году добился пожалования для своего сына Якова. Влиятельный Василий Шорин протащил в корпорацию своих сыновей и внука и т. д.

После 1651 году продолжало действовать 24 гостя получивших звание ранее, к ним в третьей четверти века добавилось 60 новопожалованных, всего, таким образом в этот период какое-то время действовало 84 гостя. В 1650-х годах было пожаловано 20 человек, в 1660-х интенсивность пожалований снизилась (11 человек), в первой половине 1670-х было пожаловано еще четверо. К середине 1670-х внезапно выяснилось, что оставшихся гостей (многие из которых, к тому же, в силу возраста к службе были уже не годны) не хватает для несения необходимых служб и, для исправления положения, в 1674 - 1675 годах в гости было пожаловано сразу 24 человека, из них 18 в 1675-м.

Естественная убыль членов корпорации в 1650-х годах была усугублена чумой (в 1654 году от нее умерли сразу три гостя) и традиционно дополнялась переводами в иные группы - Д. Г. Панкратьев в 1654 году был переведен в дьяки, А. Д. Виниус в 1665/66 - в переводчики Посольского приказа.
Численность корпорации на протяжении третьей четверти века в целом поддерживалась на уровне в 25 - 30 человек, несколько просев в начале 1650-х (21 чел. = чума) и резко увеличившись в середине 1670-х (54 человека на 1675 год).




В последней четверти XVII века общая численность корпорации сохранялась примерно на том же уровне. Автор приводит следующие сведения по числу действовавших на протяжении века гостей:

1600 - 1630 годы — 73 (17 пожалованных ранее и 56 вновь пожалованных)
1631 - 1650 годы — 55 (28 и 27)
1631 - 1650 годы — 84 (24 и 60)
1631 - 1650 годы — 85 (46 и 39)

Сохранение высокой численности корпорации объяснялось прежде всего значительным числом гостей «перешедших» из предыдущего периода (46 человек). Общее же число новых пожалований ощутимо сократилось (39 человек). Большая часть новых пожалований пришлась на правления Федора и Софьи - 29 за 1676 - 1689 годы. Пик их пришелся на 1678 (6 пожалований) и 1685 - 1687 (15 пожалований) годы. При Нарышкиных и в первые годы правления Петра (1690 - 1699 годы) было пожаловано всего 10 человек (из них 6 - в 1696 году), причем в 1697 - 1699 годах пожалований не было вовсе.

Основным источником пополнения корпорации оставалась гостиная сотня - 27 из 39 человек (69,2%). Далее шел посад - 9 человек (23,1%), один новый гость был из дворцовых крестьян, двое (будущий дьяк и известный заводчик Кузьма Семенович Борин и Яков Лабозный) были переведены в гости после роспуска суконной сотни при царе Федоре. Родственниками прежних гостей были 18 человек - 17 членов гостиной сотни и дворцовый крестьянин (один из Шустовых, ранее живший в Дединове).
К прежним традиционным местам обитания гостей добавились сибирский Енисейск (Иван Ушаков), Путивль (Василий Курдюмов), Симбирск (Яков Бабушкин), Астрахань (Василий Горезин).
Появился также первый выходец из служилого сословия - упомянутый житель Путивля Василий Вонифатьевич Курдюмов был изначально служилым по прибору (пушкарем) и нажил капитал торговлей с малороссийскими городами.
Еще один гость, Иван Исаев, был уроженцем белорусской Дубровны, был угнан в плен в 1655 году, 16 лет жил в холопах, в 1673 году приписался к Мещанской слободе и впоследствии сделался богатым и влиятельным купцом (в 1699 году избран одним из четырех бурмистров в Бурмистерскую палату).
Из гостей взятых из посада нужно отметить прежде всего кадашевца** Кодрата (в приказных документах обычно обзывался Кондратом) Марковича Добрынина, строителя прекрасной церкви Воскресения Христова в Кадашах и Николо-Толмачевской церкви в Толмачевской слободе.

Численность корпорации в последней четверти века держалась обычно на уровне 46 - 49 человек, периодически подскакивая за счет массовых пожалований (1678 год - 54 чел.). Активные пожалования при Софье (см. выше) позволили корпорации достичь пика численности в 1687 году (61 чел.). Позднее численность гостей постепенно сокращалась и к 1699 году их имелось 46 человек.



* Сословная принадлежность еще 5 человек (8,3%) неизвестна, что может ощутимо менять процентное соотношение.
** Среди новопожалованных гостей в этот период вообще много кадашевцев и связанных с Кадашами людей.

Первая четверть XVIII века

Положение корпорации гостей начало быстро ухудшаться уже в первые годы самостоятельного правления Петра. Последний, по каким-то причинам, не питал к гостям симпатий и фактически взял курс на ликвидацию корпорации - как и во многих других случаях, явочным порядком. Корпорация перестала пополняться новыми членами и постепенно прекратила существование по естественным причинам (официально ликвидирована только в 1728 году - см. ниже).

Как отмечалась выше, новыми членами корпорация гостей перестала пополняться уже с 1697 года. К 1699-му в ее рядах оставалось 46 человек, но, как отмечалось в поданой в том же году челобитной корпорации, 10 из них служить уже не могли по возрасту и состоянию здоровья (четверо были уже отставлены от службы). Корпорация просила пополнить ее новыми членами, по традиции прилагая список подходящих кандидатов. Челобитная была однако отвергнута, корпорация почти не пополнялась и позднее - после 1697 года звание гостя получило всего 3 человека (по одному в 1702, 1705 и 1710 годах). В итоге, общая численность корпорации сократилась с 41 человека в 1700 году до 10 в 1722 - 1725 годах.

Положение корпорации ухудшалось и по другим направлениям. Петровское правительство фактически игнорировало ее привилегии при назначениях на хозяйственные посты. Налоговые преимущества гостей также фактически потеряли значение - старые грамоты не ограждали от новых налогов, постоянно вводимых петровскими птенцами. Разрушение приказной системы и гибель старого царского, а также и патриаршего дворов привели к разрушению сложившейся системы связей. И т. д.



Качество петровского реформаторского администрирования иллюстрирует история с Бурмистерской палатой. В рамках разразившейся в 1699 году городской реформы гостям, гостиной сотне и всем московским слободам и сотням было предписано избрать бурмистров в Бурмистерскую палату (позднее Ратуша). Гости и гостиная сотня успели избрать по 4 бурмистра, однако Петр потребовал избрания по одному бурмистру от корпораций и московских сотен / слобод - всего 12 человек. Выполнить это требование оказалось невозможно, поскольку в Москве только крупных слобод / сотен имелось больше 20. В итоге, с согласия Разрядного приказа, было избрано 35 человек - по четыре от гостей и гостиной сотни и по одному от крупнейших слобод / сотен (позднее, впрочем, петровские дуболомы все же сократили их число до 12, помимо прочего в отставку заставили уйти трех из четырех представителей гостей).

***

Всего за время существования корпорации гостей ее членами были 255 человек, представлявшие 136 фамилий. 83 семьи были представлены одним гостем, 53 семьи дали корпорации от 2 до 10 гостей.
10 гостями была представлена одна семья (Юрьевы / Петровы), 6 гостями - три семьи (Булгаковы, Юдины, Чистые / Алмазовы / Ерофеевы), 5 гостями - семь семей (Строгановы, Таракановы, Гурьевы / Назарьевы, Шорины, Панкратьевы, Шустовы, Чирьевы), 4 гостями - семь семей (Котовы, Твердиковы, Фалелеевы, Хозины / Хозниковы, Сверчковы, Стояновы, Климшины), 3 гостями - одиннадцать семей (Никитниковы, Сырковы, Васильевы / Антоновы, Судовщиковы, Веневитовы, Микляевы, Семенниковы, Филатьевы, Шиловцевы, Добрынины, Лабозные). Еще 24 семьи были представлены в корпорации двумя гостями.

Длительное время (от 3 до 6 поколений семьи) в составе корпорации оставалось всего 11 семей из 53. Рекордсменами здесь были Юрьевы / Петровы остававшиеся в корпорации на протяжении 6 поколений (150 лет). Четырьмя поколениями были представлены семьи Таракановых, Юдиных, Чистых / Алмазовых / Ерофеевых и Шориных. Тремя поколениями (не всегда последовательными) семьи Булгаковых, Никитниковых, Гурьевых / Назарьевых, Сверчковых, Панкратьевых, Добрыниных. 31 семья была представлены двумя поколениями, 11 семей только одним.



Гостиная сотня
скрытый текст
XVI - первая половина XVII века

Точное время образования гостиной сотни также неизвестно. Согласно упоминавшейся уже совместной челобитной гостей и гостиной сотни поданной в 1648 году, первую жалованную грамоту гостиная сотня, как и корпорация гостей, получила при Иване Грозном. На Земском соборе 1566 года представителей гостиной сотни еще не было - присутствовали только гости и «торговые люди москвичи» и «смоляне». Не знает гостиной сотни и писцовая книга Казани 1565/66 - 1567/68 годов, фиксировавшая, помимо прочего, торговых людей-переведенцев из других городов. Таким образом, гостиная сотня была видимо образована где-то между 1567/68 годом и мартом 1584-го (смерть Ивана IV).
Формировалась она изначально только из жителей столицы - как «коренных» москвичей, так и недавних переведенцев из других городов (Новгорода, Пскова, Смоленска и проч.) и состав ее оказался весьма разношерстным - помимо торговых людей (не только крупных, но и средних и мелких), в состав корпорации было включено много ремесленников. Пестрый состав корпорации предопределил ее разделение на три статьи - «лутчих», «середних» и «молодчих» людей. Это деление было подтверждено жалованной грамотой 1648 года, подтвердившей и ранее установленные штрафы за бесчестье - 25, 15 и 10 рублей соответственно.
Записанные в гостиную сотню оставались жить в своих слободах / сотнях на положении беломестцев.
Ориентировочная численность корпорации на конец XVI века известна только по позднему сообщению (1649 год) - примерно 320 человек. Автору удалось выявить 65 человек входивших в состав гостиной сотни во второй половине XVI века, не менее 28 из них являлись ремесленниками, а один был площадным подьячим. Старостой сотни на 1598 год являлся Сильвестр Онаньин.

Борис Годунов к гостиной сотне относился заметно лучше чем к гостям и в начале XVII века, в ходе известного «посадского строения» 1600 - 1602 годов, был проведен ряд мероприятий по укреплению ее положения. Была проведена чистка сотни - отчислено 56 человек (примерно 60% из них составляли ремесленники, в силу своего положения малопригодные к государевым службам)*, переведенных большей частью в московский посад (частично - в суконную сотню).
В то же время сотня получила новое пополнение - всего было набрано (с учетом родственников тяглецов) 125 человек. 66 человек было взято из московских черных слобод (49 тяглецов + их родственники), не менее 24 человек - из казенных и дворцовых, 3 человека из Патриаршей слободы, 2 крестьянина из подмосковного Красного села. Помимо этого, набор производился и в выросших за городскими воротами слободках, еще не имевших официального статуса и названий - отсюда взяли 35 человек: «из-за Арбатских ворот» - 25, «из-за Тверских» - 4, «из-за Сретенских» - 7. Среди набраных в этих слободках были и иногородние купцы, державшие в них дворы.
С этого же времени? в состав гостиной сотни стали изредка включать иногородних торговых людей [видимо помимо тех, что держали дворы в безымянных слободках, тут у автора неясно]. Таким образом в Москву попал, например, печально известный коллаборационист Федор Андронов, видный торговый человек из Погорелого городища [в районе тверского Зубцова].

При Василии Шуйском никаких принципиальных изменений в положении гостиной сотни не произошло. Были подтверждены жалованные грамоты царей Ивана и Федора [прямого указания у автора нет, но видимо Борис не подтверждал и грамоту гостиной сотни], пополнение корпорации производилось путем эпизодических индивидуальных пожалований. Упомянутый Федор Андронов при царе Василии сделался казначеем.

После разорения столицы в Смуту уцелевшие члены гостиной сотни, как и гости, рассеялись по городам. Как и случае с гостями правительство Михаила Федоровича принимало меры по возрату в столицу членов гостиной сотни - воеводам предписывалось отыскивать их и возвращать в Москву. В 1613 году была подтверждена жалованная грамота корпорации. Отдельным ее членам давались также персональные жалованные грамоты с дополнительными льготами. Несмотря на все это многие члены гостиной сотни от возвращения в столицу уклонялись и дабы ускорить ее восстановление власти периодически жаловали новых торговых людей из других городов, сопровождая пожалования указами о переезде в столицу.

Всего автором выявлено 228 человек (из 168 фамилий) входивших в состав гостиной сотни в 1600 - 1620 годах - включая пожалования царей Бориса и Василия и первых лет царствования Михаила Федоровича. 20 из них были ремесленниками, остальные торговыми людьми. Трое (Родион Котов, Иван Сверчков, Григорий Шорин) за тот же период были переведены в корпорацию гостей (еще пятеро стали гостями в 1620-х), один - в дьяки (Булгак Милованов).
В первые годы правления царя Михаила гостиная сотня пополнялась путем индивидуальных пожалований, в основном за счет московского посада. В редких случаях в нее зачислялись видные торговые люди иных городов. В гостиную сотню начали также записывать родственников торговых людей записанных в корпорацию гостей и наследников умерших членов самой гостиной сотни.

В 1620-х годах практика зачисления в гостиную сотню родственников гостей и наследников членов гостиной сотни стала общим правилом, членство в гостиной сотне сделалось фактически наследственным и пополняться она стала не только за счет внешних источников, но и естественным путем.
Помимо этого, в 1620-х правительство стало прибегать к массовым наборам в гостиную сотню, зачисляя в нее большие группы торговых людей из Москвы и других городов (Казань, Кострома, Великий Устюг, Сольвычегодск и проч.). Подобные наборы производились в 1621, 1624/25, 1627/28 и 1629/30 годах. Пожалованные в сотню иногородние должны были переселяться в Москву, но на практике нередко сохраняли дворы и лавки на прежних местах, создавая, тем самым, основу для будущих конфликтов.
Начали жаловаться в гостиную сотню и торговые крестьяне, поначалу только черносошные из северных уездов.
Часть новопожалованных иногородних членов сотни уклонялась от переселения в столицу, переселялась формально, пожив в Москве возвращалась обратно и т. д. В итоге, как и в случае с гостями, правительство со временем перестало настаивать на переезде членов гостиной сотни в столицу и ее «ответвления» появились и в других городах. Большая часть членов корпорации (примерно 89%) однако продолжала проживать в Москве.
Всего в 1620-х годах в гостиную сотню было пожаловано как минимум 248 человек из 165 фамилий. Родственники членов гостиной сотни составляли 40,2% (97 человек из 65 фамилий); родственники гостей - 8,4% (21 человек из 15 фамилий); посадские люди разных городов - 44,2% (112 человек из 79 фамилий); торговые крестьяне - 7,2% (18 человек из 5 фамилий). С учетом родственников общее число вновь пожалованных было выше - не менее 284 человек.
Из числа пожалованных прежде в 1620-х годах продолжали действовать 67 человек, а с учетом детей пожалованных прежде возможно 83 или даже 93 человека. Всего, таким образом, за 1620-е годы через гостиную сотню прошел минимум 351 (284 + 67) человек, а возможно даже от 434 до 444 человек [так у автора, как она получила две последние цифры неясно].

30-40-е годы XVII века в русских городах стали временем ожесточенной борьбы городских посадов с беломестцами. Последние, размножившиеся после Смуты, разоряли посады не только недобросовестной конкуренцией, но и оттягиванием все новых тяглецов, скупкой посадских дворов и проч. Правительство в этой ситуации вынуждено было маневрировать, пытаясь снизить накал недовольства посадов, не ущемляя в то же время интересов привилегированных корпораций и влиятельных владельцев белых слобод.
Ряд указов выпущенных в 1620 - 1640-х годах (1621, 1627, 1629, 1634, 1642/43 годы) ограничивал переход тяглых дворов и мест в руки беломестцев, принимались также меры по розыску и возращению в посады закладчиков. Гостиную сотню и гостей все эти меры затрагивали ограниченно.
В апреле 1645 года последовал правительственный указ уже прямо затрагивающий гостиную сотню - ее членам сохранившим дворы и лавки на тяглых землях предписывалось вносить за них все посадские платежи. Вновь приобретенные владения на тяглых землях указано было отписывать на государя безденежно.
Для посадов основным противником были беломестцы, гостиная сотня, оттягивавшая с них сравнительно небольшое число людей, была противником второстепенным. Однако, со временем, посадские вспомнили и о ней. Поданная 19 июня 1637 года челобитная Конюшенных слобод просила вернуть им 30 тяглецов забранных ранее в гостиную и суконную сотни. Челобитная была проигнорирована, однако стала примером для аналогичных просьб.
Указ 1647 года о массовом наборе в гостиную сотню вызвал протест посадов Вологды и Мурома. Напуганное Соляным бунтом (июль 1648 года) правительство в итоге предпочло уступить - указом от 27 июля 1648-го тяглецов было предписано вернуть обратно. Воспользовалась моментом и московская Кадашевская слобода подав челобитную о возврате забранных в 1644 году 24 семей. Кадашевцы при этом ссылались на льготную грамоту Михаила Федоровича освобождавшую их от служб с гостями и гостиной сотней. Правительство уступило и здесь - указом от 2 октября 1648 года тяглецы были возвращены в слободу. Пример кадашевцев вдохновил другие московские слободы и, в итоге, все семьи забранные в гостиную сотню в 1643, 1644 и 1647 годах были возвращены назад. Некоторые члены гостиной сотни в сложившейся обстановке предпочли сами вернуться на посад.
В ходе последовавшей вскоре ликвидации белых слобод и очередного посадского строения часть членов гостиной сотни понесла и ощутимые материальные потери лишившись дворов, торговых мест, варниц и проч. на посадской земле, а также работников из числа закладчиков и беглых посадских. Так, у солепромышленника Томилы Елисеева в 1648 году отписали 256 работников, у Климентия Патокина - 2 двора, 20 лавок, 2 лавочных места и пр., у Федора Горбова - двор, 17 лавок, лавочное место, амбар и пр. И т. д.
Сама гостиная сотня, впрочем, не собиралась мириться со сложившимся положением и в январе 1649 года подала челобитную прося восполнить ее потери в людях, в том числе и за счет возврата отписанных кадашевцев. Всего корпорация претендовала на 130 тяглецов - 62 из москвовского посада (в т. ч. 33 кадашевцев и 18 Садовой слободы), 41 бывшего беломестца патриарших слобод и проч. С учетом членов семей тяглецов гостиная сотня желала получить не менее 216 человек. Это намерение встретило активное сопротивление черных слобод и рассмотрение вопроса надолго затянулось (тем более что на часть тяглецов претендовала и суконная сотня). Решения по конкретным тяглецам неоднократно менялись - они то передавались гостиной сотне, то возвращались обратно. В итоге корпорации удалось получить лишь какую-то часть запрошенных кандидатов. Аналогичная картина после июля 1648 года наблюдалась и при пополнении корпорации иногородними тяглецами - местные посады активно сопротивлялись, тяглецов писали то туда, то сюда и в гостиную сотню в итоге попала лишь часть кандидатов.

Из-за сложившейся в городах обстановки в 1630-х годах правительство отказалось от проведения массовых наборов в гостиную сотню. После 1630 года производились только индивидуальные пожалования, которые однако были несколько расширены - в корпорацию часто зачислялись не только сам пожалованный, но и все члены его семьи ведущие с ним общее хозяйство (братья, сыновья, племянники).
Опасаясь трогать посады правительство обратило внимание на другие источники пополнения - в гостиную сотню продолжали записывать черносошных крестьян, а в 1634 - 1635 годах был произведен массовый набор крестьян патриарших и монастырских (взято 44 семьи). Впрочем, не желая обижать патриарха и монастыри, этих крестьян официально приписали к гостиной сотне временно (до 1639 года, позднее срок был продлен еще на несколько лет).
В 1640-х к практике массовых наборов было вернулись - в 1643 году в гостиную сотню взяли 12 семей из Конюшенных слобод, в 1644-м - 24 семьи из Кадашевской слободы, в 1647 году - 104 семьи из московского и иных посадов. Однако результаты этих наборов уже в 1648 году были аннулированы, а взятые в гостиную сотню возвращены в посад (см. выше).
В итоге численность корпорации к концу 1640-х заметно снизилась. К марту 1647 года по подсчетам Казенного приказа в ней имелось (без учета временно приписанных патриарших / монастырских крестьян) всего 197 мужчин (фактически видимо несколько больше).
В целом, на протяжении 1630 - 1640-х годов в состав гостиной сотни было включено 395 человек. Естественный прирост дал корпорации 191 члена (из 81 семьи), из новых семей было взято 204 человека (126 фамилий) - включая видимо тех кого позднее вернули обратно. Большая часть последних была взята из посадов - московского и иногородних, часть из торговых крестьян, несколько человек - из суконной сотни.
Общее число действовавших членов торговой сотни было выше - в 1630-х годах действовало 240 человек из числа ранее пожалованных, в 1640-х - 255.
Всего в первой половине XVII века в гостиную сотню пожалован был 871 человек, во вторую половину века из этого числа перешло 232 человека.

* Определенное число ремесленников, впрочем, оставалось в гостиной сотне и позднее.

50 - 80-е годы XVII века

После ликвидации белых слобод в 1649 году спокойствие в городах было более-менее восстановлено. Однако в 1650 - 1660-х годах на гостиную сотню обрушились новые беды. В 1654 году Москва тяжело пострадала от эпидемии чумы. Начавшаяся в том же году затяжная война с Польшей привела к к усилению обложения (сборы десятой и пятой деньги и даточных), введению государственной монополии на продажу ряда товаров, дополнившихся вскоре еще и провальной денежной реформой. Все это не способствовало благополучному развитию корпорации.
Как уже отмечалось, из ранее пожалованных во вторую половину века перешло 232 члена гостиной сотни, 93 из них действовало и в 1660-х годах. В 1650 - 1660-х годах к ранее пожалованным добавилось еще 220 человек из 153 фамилий. Естественный прирост дал гостиной сотне 104 новых члена (из 70 фамилий). Еще 116 человек (из 83 фамилий) были набраны на стороне.
К массовым наборам в оставшиеся годы царствования Алексея Михайловича правительство прибегать опасалось и все пожалования производились в индивидуальном порядке. В отдельных случаях торговых людей зачисляли в гостиную сотню по собственной просьбе. Однако, как отмечает автор, многие зажиточные посадские, насмотревшись на ужасы городских восстаний середины века, предпочитали не высовываться и оставаться в посаде, избегая зачисления в гостиную сотню.
Основную массу набранных в гостиную сотню в эти десятилетия составляли посадские люди, большей частью москвичи. Помимо них в гостиную сотню зачислялись посадские Ярославля, Нижнего Новгорода, Новгорода, Казани, Костромы, Калуги, Хлынова и проч. На переезде новопожалованных в столицу власти не настаивали и те перебирались в Москву только по собственному желанию.
Приток в гостиную сотню торговых крестьян сократился - из-за введения крепостного права, но не прекратился вовсе. В корпорацию было взято также несколько членов суконной сотни и даже один архиерейский сын боярский. Осип Палицын, бывший членом двора вологодского митрополита Маркела, женился на дочери тотемского солепромышленника Семена Харламова и, видимо на этой почве, сам увлекся солеварением и где-то между 1655/56 и 1669 годами был записан в гостиную сотню.
В целом, как отмечает автор, качество пополнения 1650 - 1660-х годов было невысоким - торговых людей соответствующих высоким стандартам (1-я статья корпорации) среди него имелось немного.

К середине 1670-х количественный и качественный состав гостиной сотни оставлял желать лучшего и правительство Федора Алексеевича приняло ряд мер по укреплению положения корпорации.
Была возрождена практика массовых наборов - в Кадашевской слободе в 1676 году взяли от 7 до 56 человек, а в 1680 году - еще 12, в Казенной слободе в 1677 - 1680 годах забрали 30 тяглецов. Впервые набор затронул и недавно созданную привилегированную Мещанскую слободу - в 1676 - 1678 годах здесь взяли в гостиную сотню 20 человек. В прочих московских слободах массовых наборов не производили, ограничиваясь индивидуальными пожалованиями.
В других городах массовых наборов также не было (брали одного-двух, иногда трех-четырех человек), однако число городов в которых производились индивидуальные пожалования существенно возросло - среди пожалованных были жители Архангельска, Арзамаса, Вологды, Ельца, Енисейска, Казани, Калуги, Каргополя, Касимова, Каширы, Костромы, Мурома, Мезени, Нижнего Ногорода, Острогожска, Переславля Рязанского, Пскова, Путивля, Серпухова, Симбирска, Смоленска, Свияжска, Соликамска, Тулы, Хлынова, Чебоксар, Ярославля и проч.
Впервые набор был распространен и на приборных служилых людей - в 1676 году было разрешено брать в гостиную сотню пушкарей и воротников южных и юго-западных городов (где посада, как известно, почти не было, а торгово-промышленная деятельность велась в основном приборными людьми). Первые наборы были проведены в Коломне, Путивле, Рыльске и Серпухове. В Коломне в 1678 году в гостиную сотню взяли не менее 6 пушкарей из трех семей, в Рыльске, в 1678 - 1679 годах, в гостиную сотню взяли 9 пушкарей с родственниками (всего не менее 21 человека)*, нескольких человек взяли также в Серпухове и Путивле**.
Помимо этого, в царствование Федора Алексеевича была распущена суконная сотня, а лучшие ее представители включены в состав сотни гостиной. Точное время и детали этого процесса неизвестны.
[При Софье, насколько можно понять, производились индивидуальные пожалования посадских и приборных людей].
Всего в 1670 - 1690 годах в состав гостиной сотни вошел 431 человек. За счет естественного прироста она получила 105 человек из 60 фамилий. Внешние источники дали не менее 326 человек (220 фамилий). Не менее 70 человек было взято из посадов провинциальных городов, более 70 человек - из числа приборных Коломны, Серпухова, Рыльска и Путивля и не менее 47 человек - из распущенной суконной сотни.
В составе гостиной сотни впервые появились этнические поляки (Степан Жигульский из Шклова, с двумя сыновьями), евреи (Матвей Евреинов / Матюшка Григорьев / Матюшка Жидок и др.) и прочие уроженцы Белоруссии - за счет набранных в Мещанской слободе.
Численность гостиной сотни в 1670 - 1680-х существенно возросла, а состав ее в значительной мере обновился. Однако общий качественный уровень корпорации не вырос, а скорее даже понизился - большая часть новых членов пополнила 2-ю и 3-ю статью гостиной сотни.

* Наборы продолжались здесь и позднее и к 1690 году число взятых в гостиную сотню в Рыльске достигло 29 человек (для сравнения, в местном посаде было всего 22 тяглеца).
** К 1696 году в гостиной сотне числилось 14 бывших путивльских пушкарей, с родственниками - 24.

Петровское правление

В 1690-х годах гостиная сотня продолжала пополняться за счет естественного прироста и индивидуальных пожалований. Всего в состав корпорации вошел 281 человек - 139 (81 фамилия) за счет естественного прироста и 142 (94 фамилии) - за счет новых пожалований.
Основным источником пополнения оставался посад разных городов. Продолжали набираться и приборные (пушкари), здесь к прежним городам добавились Брянск и Севск. Встречались и представители других сословных групп - в Переславле-Рязанском в гостиную сотню взяли троих рыбных ловцов дворцовой Выползовой слободы (фактически давно бывших торговыми людьми), в Москве - троих записных обжигальщиков-кирпичников, владевших кирпичными сараями. Несмотря на протесты патриарха Адриана в гостиную сотню были переведены также двое патриарших торговых крестьян.

К гостиной сотне, в отличии от корпорации гостей, петровское правительство особой неприязни видимо не питало и она продолжала пополняться на протяжении всего петровского правления. Однако разнообразные преобразования (введение новых налогов, городская реформа 1699 года и проч.) негативно сказывались и на ней. Резко усилился процесс миграции членов сотни, в основном второй и третьей статей - одни пытались, хотя бы временно, ускользнуть из под контроля властей, избежав назначения на службы и уплаты новых налогов, другие искали более благоприятные условия для ведения дел. Ряд членов корпорации отказался от ведения отъезжего торга, ограничиваясь местной торговлей. Усилилось социальное расслоение внутри самой гостиной сотни - ряд первостатейных членов корпорации существенно расширил свои операции, тогда как другие не в силах были платить и минимального оклада.

О состоянии московской части гостиной сотни можно отчасти судить по окладным книгам 1710 и 1713 годов и переписной книге 1725 года.
Согласно окладной книге денежного сбора с гостей и гостиной сотни 1710 года в столице имелось 212 членов гостиной сотни (с родственниками - не менее 266 человек). Из этих 212 человек 13,2% (28 человек) платили оклады от 20 до 60 рублей; 26,4% (56 человек) - оклады от 10 до 18 рублей; 60,4% (128 человек) - оклады от 25 копеек до 8 рублей. Восемь человек назначенные оклады (от 5 до 50 руб.) платить оказались не в состоянии и они были снижены (недостающие деньги разложены на других членов сотни).
Окладная книга 1713 года (сбора десятой деньги на покрытие расходов турецкой войны) фиксировала ухудшение материального положения членов сотни - 28 (или даже 29) человек оказались неспособны заплатить десятую деньгу. Помимо этого книга 1713 года зафиксировала общую убыль членов корпорации за несколько прошедших лет: в 1705 - 1713 годах по разным причинам выбыло 94 человека - 74 умерло и 20 перешли в иные чины (5 постриглись, 5 попали в солдаты и т. д.).
Переписная книга 1725 года зафиксировала членов сотни выбывших со времени I ревизии - всего 109 человек (86 умерло, 9 отданы в солдаты, 1 сослан на каторгу, 13 пропали без вести).
Таким образом, только по сведениям приводимым в книгах 1713 и 1725 годов корпорация потеряла в 1705 - 1725 годах не менее 203 человек.

Летом 1714 года был издан указ об обязательном переселении в Петербург торговых людей и ремесленников. От Москвы потребовали 90 купцов и 90 ремесленников. Гостиная сотня поначалу делегировала семерых своих членов, позднее добавив еще нескольких человек (всего 11?). Члены корпорации, впрочем, на болота ехать не желали и от переселения всячески уклонялись - проверка, проведенная в 1718 году, выяснила, что в Петербурге реально живут лишь три члена гостиной сотни, еще двое завели здесь дворы, но в них не живут, а шестеро до Петербурга не доехали вовсе. Спасая положение гостиная сотня экстренно записала в свои ряды нескольких бывших тяглецов московских слобод живших в Петербурге.

За первую четверть XVIII века в состав гостиной сотни вошло 914 человек. Большую часть пополнения дал естественный прирост - 566 человек из 208 фамилий. Не менее 324 человек из них (57,2%) были взяты в гостиную сотню в первое десятилетие XVIII века.
Со стороны было взято в гостиную сотню 348 человек из 177 фамилий. Большую часть пополнения, как и прежде, дали посады и местные корпорации пушкарей. Из периферийных городов наибольшее число новых членов дали Симбирск, Серпухов и Переславль-Рязанский.
В целом, за 1691 - 1725 годы в состав гостиной сотни вошло 1 195 человек - 705 за счет естественного прироста и 490 - со стороны. Из числа ранее пожалованных в 1690-е годы перешло не менее 227 человек, повышая общее число действовавших в петровское правление членов гостиной сотни до 1 422 человек.
За все время существования гостиной сотни (XVI - начало XVIII века) в ней состояло не менее 2 781 человека.

Несмотря на активное пополнение состояние корпорации со временем все более ухудшалось, а процессы внутреннего распада усилиливались. Конец ее существованию фактически положили вторая городская реформа и введение подушной подати. Регламент Главного магистрата (январь 1721 года) ввел систему купеческих гильдий, по которым следовало расписать членов гостиной сотни, а уплата подушной подати фактически уравняла членов сотни с прочим податным населением.
Гостиная сотня, впрочем, пыталась сопротивляться нововведениям - часть ее членов отказывалась платить подушную и т. д. Однако 30 июня 1728 года Сенат специальным указом подтвердил фактическую ликвидацию корпораций гостей и гостиной сотни - «гостям и гостиной сотне во всех городах быть в подушном окладе, и в службах с прочими посадскими наряду и верстаться между собой по богатству обще, а не особо».

Суконная сотня
скрытый текст
Точное время создания суконной сотни неизвестно (конец XVI века). Очень мало известно и о ее истории. С корпорацией гостей и гостиной сотней она была связана слабо, большой служебной ценности не представляла, численность ее также видимо была невелика. Члены суконной чаще всего несли малозначительные службы в мелких населенных пунктах - вместе с посадскими людьми. Корпорация, как и гостиная сотня, делилась на три статьи, со штрафами за бесчестье в 15, 10 и 5 рублей соответственно. Таким образом, первая статья суконной сотни приравнивалась ко второй гостиной, а вторая - к третьей статье гостиной. Бесчестье третьей статьи приравнивалось к бесчестью молодших посадских людей (у лучших и середних посадских - 7 и 6 рублей соответственно)*.
Помимо Москвы (ко второй половине 1670-х св. 100 человек), члены суконной сотни имелись и в ряде провинциальных городов - Переславле Рязанском (на 1676 год - 10 членов и 14 их взрослых «детей»), Хлынове, Соликамске, Ярославле, Вологде.
Во второй половине XVII века суконная сотня по своему служебному потенциалу не отличалась от рядовых московских слобод, существенно уступая богатым (Кадашевской, Садовой) и не представляла уже особого интереса для правительства.
Ликвидирована сотня была видимо в царствование Федора Алексеевича, однако ни точное время, ни детали процесса ликвидации также неизвестны.

* [По Судебнику 1550 года посадским полагалось за бесчестье от 1 до 5 рублей, а членам суконной сотни те же 15, 10 и 5 руб. Штрафы за бесчестье посадских были повышены Соборным уложением - до 7, 6 и 5 руб., а для суконной сотни остались теми же. Таким образом, статус членов суконной сотни изначально был выше чем у посадских и понизился уже во второй половине XVII века. См. - Флоря Б. Н. Оценки возмещения за оскорбление дворянской "чести" и "чести" представителей других сословий в памятниках русского законодательства XVI-XVII в. // Древняя Русь. Вопросы медиевистики, № 4 (70), 2017]

[За четверть века прошедших со времени издания книги Голиковой сведений о суконной сотне прибавилось мало.

Староста суконной сотни (Третьяк Герасимов сын Косаткин) участвовал в Земском соборе 1598 года, соответственно, при Федоре Ивановиче она уже существовала и, по мнению В. Б. Перхавко, при нем же и была создана.

Согласно жалованной грамоте, полученной старостой суконной сотни Данилой Чуевым в июне 1625 года (взамен старой, сгоревшей в Смуту), членам сотни даровалось право «с черными сотнями никаких дел не делать, и питье про себя держать безвыимочно, и стояльщиков во дворех не ставить, и избы им топить вольно, и подвод у них по ямом и на дороге не имать; и на реках перевозу и на мостех мостовщины и проезжего мыта не имать; а кто их чем обесчестит, а по суду доищутца, и лутчим людем безчестья по пятинадцати рублев, середним по десяти рублев, молотчим по пяти рублев». Размер штрафов за бесчестье был подтвержден указом мая 1645 года и Соборным уложением 1649 года.
Помимо перечисленного члены сотни освобождались от местного воеводского суда. В отличие от гостей и членов гостиной сотни, торговым людям суконной сотни не разрешалось в любое время пользоваться домашними банями («топить мыльни») и свободно ездить за границу.
Алексей Михайлович в 1671 году «пожаловал Суконные сотни торговых людей, где им лучится в отъезде быти самим, или их детям и племянником, и людем их: и бояря наши и воеводы и дьяки и всякие приказные люди ни в чем их не судят; а кому будет в чем до них дело, и их судят на Москве наши бояря, или кому мы великий государь укажем; а где они станут на ком искать, или кому отвечать, в котором Приказе нибудь, а по суду дойдет до крестного целования, и им самим лутчим и середним людям, и их братье и детям креста не целовати, а целовати крест людем их, а молодчим людем крест целовати самим; и с черными сотнями никаких им дел не делати и не тянути ни в чем».

Пожалованные в суконную сотню, как и в случае с гостиной, также вероятно какое-то время переводились в Москву, так, в 1630 году по царскому указу было «велено взять из Чердыни к Москве на житея, в Суконную сотню, посадских людей Ортемья Могильникова с братьями да Федора Свирепова с братьею», однако часть из них от переезда уклонялась - приказной документ от июля 1632 года упоминает членов сотни живущих в Галиче, Свияжске, Сольвычегодске, Дединове и Чердыни.
Основным занятием членов сотни были мелкая торговля и ремесло - годовой оклад их на 1632 год составлял от полуденьги до 13 копеек.

На 1649 год в суконной сотне числилось, по мнению Перхавко, 116 человек [Н. Б. Голикова считала соответствующий окладный список очень неполным в отношении гостей, так что и на счет полноты списка членов суконной сотни нет никакой уверенности]. Челобитную декабря 1653 года, направленную против английской Московской компании, подписало 163 члена сотни.

Мнение Н. Б. Голиковой о ликвидации суконной сотни при Федоре Алексеевиче В. Б. Перхавко не разделяет, приводя сведения о ее существовании и в более позднее время. Так, ответ царей Ивана и Петра на июньскую челобитную 1682 года, поданую стрельцами, гостями, гостиными сотнями и пр., был обращен к «гостям и Гостиные и Суконных сотен, и дворцовых и конюшенных и иных черных слобод посацким людем».
Далее Перхавко, с одной стороны, сообщает, «что после 1682 г. упоминания о [суконной сотне] исчезают из источников», но, с другой - сам же и приводит такие упоминания:
- в «письме» от 7 февраля 1695 года из Приказа Большой казны в Казенный приказ предписывалось «гостям и Гостиной и Суконной сотен и черных слобод людем вместо десятой деньги» поставлять суда и судовые припасы для Азовского похода;
- грамота из Новгородского приказа воеводе Нижнего Новгорода Павлу Федоровичу Леонтьеву об уравнении члена Гостиной сотни Ивана Устинова и крестьянина Печерского монастыря Макара Павлова сына Конищева в платеже налогов за тяглые дворы с нижегородскими посадскими людьми указывала «…так ж впредь и иным
беломесцом Гостиной и Суконной сотен, а дворцовых сел крестьяном и монастырским крестьяном же в Нижнем у посацких людей дворов и лавок, и анбаров покупать и в оклад имать никому не велели».

В целом, по его мнению: «суконная сотня перестала пополняться новыми членами и постепенно захирела... отсутствие упоминаний о ней в документах городской реформы начала 1699 г. позволяет сделать предположение об ее окончательном отмирании между 1696 и 1698 гг... наиболее зажиточные ее представители оказались в составе Гостиной сотни, а малоимущих включили в черные посадские общины».

См. - В. Б. Перхавко. Из истории Суконной сотни: истоки, состав, статус и занятия // Торговля, купечество и таможенное дело в России в XVI–XIX вв.]

Биография Ивана Исаева складывалась гораздо сложнее. Родом он был из города Дубровны и в 1655 году, в начале русско-польской войны, попал в плен к ее участнику М. В. Жидовинову и был вывезен им в Москву. Жил он во дворе Жидовиновых сначала у Матвея, а затем у его брата Ивана, вплоть до смерти последнего в 1671 году, когда тот был убит в Симбирске. Таким образом, И. Исаев являлся человеком зависимым более 16-ти лет.
В опросе тяглецов Мещанской слободы при переписи 1676 года... о своих занятиях в 1672 - 1675 годах он не сообщает, но, видимо, имел какие-то возможности и навыки, которые позволили ему осуществлять самостоятельные торговые операции.
В 1673 году он пришел жить в Мещанскую слободу, причем был принят в ее состав без обычной поручной записи. В 1676 году Иван Исаев имел в Мещанской слободе двор..., где жил с сыновьями и торговал в Шелковом ряду. В том же году он нес службу «на мещанских кружечных дворах у питейной продажи и и кружечного сбора», причем был не простым целовальником, а головой. Должность была весьма выгодной и, несомненно, позволила ему приобрести влияние в слободских кругах, и увеличить свой капитал.
скрытый текстЧерез два года, в 1678 году, он был взят в гостиную сотню... В 1685 - 1691 годах... продолжая оставаться в гостиной сотне, не раз упоминался... как поставщик шелка, серебра, золота и... других товаров царской казне... Его торговые операции вышли далеко за пределы Москвы и включали... Астрахань и Архангельск, Новгород, Брянск... Гостем И. Исаев стал не прозднее 1693 года. Деятельность его в составе купеческого «корабельного кумпанства», а затем выбор одним из четырех бурмистров в 1699 году во вновь создаваемую Бурмистерскую палату говорят, что он, несмотря на... пожилые годы был тогда еще достаточно бодр, энергичен и влиятелен.

...Наиболее удачно сложились судьбы сыновей и внуков гостя Ивана Исаева. Его старший сын Илья, познакомившийся в Архангельске с Петром... сумел понравиться царю и после взятия Риги... получил назначение в президенты Рижского магистрата. После смерти отца, он продолжая службу, сохранил единое хозяйство с братом Семеном и развернул вместе с ним активную торговую деятельность... В 1720 году Илья Исаев получил... назначение в «товарищи» к президенту Главного магистрата Ю. Ю. Трубецкому, а после отставки [того] в 1732 году, занял его место... В 1731 - 1733 годах он был вице-президентом Коммерц-коллегии. Служба его завершилась в 1737 году, а через несколько лет он был пожалован чином действительного статского советника... [дающего]... потомственное дворянство.
Из сыновей Семена Иван... в 40-х годах XVIII века... стал президентом Главного магистрата, а в 1763 году был пожалован чином надворного советника, что... дало ему право на личное дворянство. Сыновья Ивана... вышли из купечества в военную службу, где дослужились: Алексей до полковника, в Яков до бригадира.
Н. Б. Голикова «Привилегированные купеческие корпорации России, XVI - первая четверть XVIII в.»

Неустойчивость фамилй приводила к тому, что они могли изменяться и существовать в рамках одной семьи в самых разных вариантах. Так, отец носил одну фамилию, дети - другую, внуки возвращались к фамилии деда или брали отцовскую. Если кто-то в семье получал персональное прозвище, оно часто вытесняло прежнюю фамилию и передавалось последующим поколениям. Бывало и так, что один из братьев брал новый вариант фамилии, а другой оставлял старый или употреблялся и тот, и другой варианты.
Подобные явления встречались довольно часто как среди гостей, так и членов гостиной сотни, причем повсеместно. Ярославские гости Лузины, например, взяли свою фамилию от отца Остафия, получившего прозвище «Луза», тогда как их дед именовался Лютовым. Новгородские гости Микляевы - по деду, иногда назывались Никифоровыми - по отцу. Сыновья черносошного крестьянина Федота Гусельникова предпочли стать Федотовыми, хотя в отдельных случаях пользовались и старой фамилией. В семье Чистых четверо гостей: Иван и три его сына Назар, Иван и Аникей были Чистыми, сын Ивана Ивановича Ерофей, по прозвищу Алмаз, превратился в Ерофея Иванова или Алмаза Иванова, а его сыновья иногда именовались Ерофеевыми, а иногда Алмазовыми.
скрытый текст
...Вязьмичи, слывшие там Дьяконовыми и Антоновыми, после переезда в Москву и пожалования в гости начали именоваться по своему отцу Васильевыми, а сыновья и внуки Матвея васильевича Васильева вернулись к фамилии Антоновы. В разветвленной семье бывших черносошных крестьян Усовых, после того как один из ее членов получил прозвище Грудца, каждый из его потомков, вошедших в гостиную сотню использовал три варианта фамилии: Усов, Усов-Грудцын или Грудцын. Лишь в четвертом поколении одна ветвь стала отдавать предпочтение фамилии Усовы, а другая Грудцыны... Из гостей Хозниковых один брат, живший в Москве, сохранил эту фамилию, а другой, обитавший в Пскове, и его дети приняли вариант Хозины...

Одной из особенностей ономастики являлось существование и параллельное употребление имен, полученных при крещении, и сложившихся в просторечии прозвищ... Так, один из самых крупных гостей первой половины XVII в. Епифаний Андреевич Светешников, за очень редким исключением, фигурировал в документах как Надея Светешников, а его сын Семен носил отчество Надеевич. Братья Константин и Тимофей Судовщиковы именовались соответственно Смирным и Третьяком, а сын Константина Демьян, по прозвищу Герман, встречался в разных источниках то как Герман Смирнович, то как Демьян Смирнович... Гость Софроний Федорович Тараканов был гораздо известнее как Томило Тараканов, а сын гостя Меньшого Семеновича Булгакова Никита, член гостиной сотни, как правило, именовался Рудельфом Булгаковым...

Другой особенностью ономастики было употребление разных вариантов одного и того же имени, например: Вонифатий - Нифантий - Нифонт или Евстафий - Остафий... Практиковалась также замена одного имени другим из-за... созвучия. Так, Савелия могли именовать Саввой, Маркела - Марком, Андрея - Андрианом и наоборот...

Из затрудняющих... учет осложнений... следует отметить обычай давать родовые имена, из-за чего в таких семьях встречались лица, у которых были не только одинаковые имена, но и отчества. В семье Сверчковых было например два Ивана Матвеевича, в семье Чистых три Ивана Ивановича - дед, сын и внук. Среди Климшиных насчитывалось два Ивана и четыре Василия, причем трое последних с одинаковыми отчествами...
Такое же положение складывалось в семьях и тогда, когда братья получали одинаковые имена при крещении. В таких случаях к их именам могли даваться пояснения «Большой» или «Меньшой»... В огромном клане Рюминых, например, были «Большой» и «Меньшой»... Семены, Дмитрии и Филиппы... Встречались и варианты, когда дополнение к имени давалось только одному из братьев. Так, из двух Васильев Климшиных старший брат именовался только Василием, а младший - Василием Меньшим.
К двоюродным братьям подобные пояснения не применялись и поэтому их можно было различить только по отчеству. Среди Юдиных, где в двух ветвях насчитывалось семь Иванов, прозвища Большой и Меньшой получили только два родных брата. В семье Чечкиных четверых Иванов можно было распознать, только зная имена их отцов...

Особенности употребления имен, сохранившиеся и в первой четверти XVIII века, породили ошибку, когда самый богатый московский купец гостиной сотни Матвей Григорьевич Евреинов, именовавшийся и Матвеем Григорьевым, принимался за двух разных людей.
Н. Б. Голикова «Привилегированные купеческие корпорации России, XVI - первая четверть XVIII в.»

И. Б. Бабулин
Борьба за Вильно и битва при Верках 1658 г.

Ценная работа, написанная в обычном для автора духе.

скрытый текстГосударев поход 1655 года и взятие Вильны
скрытый текст
Овладев Смоленском в ходе Государева похода 1654 года и видя слабость литовского государства Алексей Михайлович решил развить успех. Целью второго Государева похода стала столица ВКЛ - Вильна.
Несмотря на разразившуюся эпидемию чумы для похода на Вильну была собрана большая армия. Общая численность армии по наряду составляла ок. 40 000 чел.: ок. 20 000 чел. в Государевом полку (Алексей Михайлович, Б. И. Морозов, И. Д. Милославский), более 8 400 чел. - в Большом (кн. Я. К. Черкасский, кн. И. С. Прозоровский, Б. М. Хитрово), более 6 300 чел. - в Передовом (кн. Н. И. Одоевский, кн. Ф. Ю. Хворостинин), более 4 700 чел. - в Сторожевом (кн. Б. А. Репнин, кн. О. И. Щербатов). В ходе самого похода из конных подразделений других полков был сформирован также Ертаул (кн. П. Е. Черкасский и кн. П. С. Прозоровский). В состав армии были включены (по наряду) 3 000 московских чинов (29 сотен), поместная конница, 4 рейтарских полка (4 000 чел.), 2 драгунских полка (2 600 чел.), 15 солдатских полков (24 800 чел.), 11 московских стрелецких приказов (5 600 чел.). «Большой наряд» (Ф. Б. Долматов-Карпин, кн. П. И. Щетинин) включал 30 тяжелых осадных орудий (до Вильны он не дошел, был, за ненадобностью, остановлен в Орше и возвращен в Смоленск).
Помимо этого в походе участвовали присланные Хмельницким малороссийские казаки наказного гетмана И. Золотаренко (Нежинский, Черниговский, Стародубский полки), всего будто бы (по утверждению самого Золотаренко) - 20 000 чел.

Находившаяся в районе Вильны армия обоих литовских гетманов (великого - Януша Радзивилла и польного - Винцента Гонсевского) была невелика - всего ок. 6 000 чел.: примерно 1 500 чел. «национальной» конницы (2 гусарские и 12 казацких хоругвей) и ок. 4 500 пехоты и «иноземной» конницы (2 полка рейтар, 2 полка и хоругвь драгун, 2 полка немецкой пехоты и хоругвь венгерской). Помимо этого гетманы могли расчитывать на собравшиеся под Вильной хоругви посполитого рушения (2 825 чел.).

Я. Радзивилл, видя слабость и своих сил и укреплений Вильны, город оборонять не стал и при приближении русской армии отошел на правый берег Вилии по единственному каменному мосту («Зеленый мост») ниже Вильны по течению. Русская конница, подошедшая к Вильне утром 29 июля (8 августа), обнаружив переправу литвы, атаковала прикрывавшие отход части (немецкая пехота?), однако большая часть литовской армии благополучно переправилась через реку, после чего мост был взорван. Оставшиеся на левом берегу были перебиты или попали в плен. Всего русскими и казаками было взято 8 знамен хоругвей, однако общие потери армии Радзивилла были видимо небольшими.
В тот же день сама Вильна была занята русскими войсками. Взятие столицы ВКЛ имело большое политическое значение и существенно повысило международнй авторитет русского государства.

Начавшийся тем же летом 1655-го «шведский потоп» способствовал установлению затишья на «литовском фронте». С литвой и поляками было заключено перемирие, Алексей Михайлович ввязался в войну со Швецией и борьба за Вильно возобновилась лишь в 1658 году.

Ситуация в ВКЛ весной - летом 1658 года
скрытый текст
К лету 1658 года русское государство теоретически контролировало большую часть Великого княжества. Под контролем литвы оставалась часть юго-западных районов (Брест, Пинск, Слуцк, Мозырь) - здесь, в районе Бреста стоял с войсками (ок. 5 000 чел. на начало марта) великий гетман Павел Сапега и Жмудь - здесь, в районе Биржи и Бауски, находился польный гетман Винцент Гонсевский (ок. 1 000 конных на начало марта).
Часть юго-восточных районов ВКЛ (Старый Быхов, Речица, Гомель, Пропойск, Стародуб) контролировалась малороссийскими казаками.



В Вильне после взятия города были оставлены солдатские полки Юрия Инглеса (с ноября 1656 - Федора Отфельдера) и Юрия Англера (мордва, черемисы и русские солдаты из Ефремова), в 1656 году, после Рижского похода, к ним добавился солдатский полк Василия Кунимгана (ранее Германа Фанстадена). Полками Отфельдера и Англера к весне 1658 года фактически командовали подполковники Вилим Шкин и Юрий Дефром, но сами полки в русских документах по-прежнему часто назывались по фамилиям прежних командиров. К 8 мая в полку Отфельдера числилось 311 солдат, в полку Англера - 317, в полку Кунингама - 236, всего - 864 солдата. Часть виленских солдат стояла гарнизонами в других городах.
Воеводой Вильны с 1655 года был кн. Михаил Семенович Шаховской. Состояние укреплений города оставляло желать лучшего. В начале XVI века Вильна была окружена каменной стеной с башнями, однако позднее ни власти ВКЛ, ни сами жители города не демонстрировали особого желания поддерживать его обороноспособность на должном уровне и к середине XVII века укрепления Вильны пришли в полный упадок. Воевода Шаховской позднее (1659 год) рапортовал о проведении значительных работ по укреплению города, однако фактически видимо сделано было немного.
В Троках стояла рота из виленского полка Ю. Англера (численность - ?).
В Новогрудке - 2 роты из виленского полка Ф. Отфельдера (численность - ?).
В Гродно с 1655 года стояло видимо по роте драгун из полков Х. Гундертмарка и М. Кормихеля, в апреле 1658 года туда были посланы дополнительно 2 (сводные?) роты виленских полков (всего в городе на 25 апреля - 425 чел.).
В Ковне стоял гарнизоном солдатский полк Юрия Закса (на 25 апреля - всего 108 чел.). В начале апреля 1658 года Ю. Закса отозвали было в Вильно, назначив на его место подполковника Силу Юрьева из виленского полка В. Кунимгана, однако уже в мае оба были возвращены на прежние места.
В Борисове стоял солдатский полк Томаса Бели (на 25 апреля - 481 чел.в Борисове и 291 чел в Вильне (см. ниже), итого - 772 чел.). Три роты полка стояли гарнизоном в Минске.
В Минске гарнизоном стояли три роты полка Т. Бели (на 25 апреля - 115 чел.).
В Шклове стоял солдатский полк Кашпира Яндера (на 25 апреля - 140 чел. в Шклове и 361 чел. в Вильне, итого - 501 чел.).
В Могилеве - солдатский полк Юрия Кита (на 25 апреля - 360 чел. в Вильне; позднее, на август 1658-го в гарнизоне Могилева имелось 865 чел., из которых солдат - 550, стрельцов - 315).
В Новом Быхове - солдатский полк Адама Гохварта (на 25 апреля - 100? чел. в Н. Быхове и 299 чел. в Вильне, итого - 399 чел.)
В Полоцке с начала 1657 года стоял полк генерал-поручика Томаса Далейля (на 25 апреля - 400 чел. в Полоцке, в Вильно - ?).
Небольшие гарнизоны (одна-две роты) стояли также в Мстиславе (55 чел.), Горах (50 чел.), Копыси, Кричеве, Дисне и Глубоком.
Всего на конец апреля - начало мая 1658 года - не менее 4 049 чел. (без учета Могилева).

Помимо этого, значительный гарнизон имелся в Смоленске - солдатские полки Данилы Краферта (на 25 апреля - 974 чел.), Аврама Лесли и Ефима Франсбекова (в обоих на 25 апреля - 2 616 чел.), всего - 3 590 чел. Полк Д. Краферта в марте ушел в Вильно (см. ниже).
Гарнизоны имелись и в занятых русскими городах шведской Лифляндии - Царевиче-Дмитриеве / Кокенгаузене / Кокнесе (2 025 чел.) и Борисоглебове / Динабурге / Двинске (266 чел.).

Фактически более-менее прочно контролировались лишь города в которых стояли гарнизоны, местности вокруг них оставались под контролем местной шляхты, большей частью присягнувшей русскому государю (т. н. присяжная шляхта) и даже участвовавшей в боевых действиях на стороне русских, но совершенно ненадежной.

Русское правительство, ожидая возобновления боевых действий на «литовском фронте», с начала 1658 года начало собирать войска в Белоруссии. 12 февраля 1658 года боярину и воеводе кн. Юрию Алексеевичу Долгорукову было указано быть с полком в Минске «от литовских людей». Вторым воеводой к нему был назначен стольник кн. Михаил Семенович Волынский (16 февраля), сразу же ударивший челом на боярина. Иск его был отвергнут, сам он послан в тюрьму за бесчестье Долгорукова и смирился с назначением.
Пяти солдатским полкам - Д. Краферта из Смоленска, Ю. Кита из Могилева, Т. Бели из Борисова, К. Яндера из Шклова и А. Гохварта из Нового Быхова было приказано идти в Вильну, куда они и прибыли к 25 марта, оставив часть сил в прежних местах (см. выше). Общую численность виленского гарнизона после прихода подкреплений автор определяет в 5 168 солдат, при этом общая численность пришедших полков, по его же сведениям, составляла 2 285 чел. (на 25 апреля), а численность виленских полков - 864 чел. (на 8 мая), т. е. всего - 3 149 человек.
В мае 1658-го в Вильну пришел и полк Т. Далейля из Полоцка (численность не указана). Виленскому воеводе кн. Шаховскому было приказано передать часть виленских солдат в полки Д. Краферта и Далейля (передано 37 и 100 чел. соответственно), после чего в виленских полках остался 521 чел.
20 июня 1658-го в Вильну прибыли новоприборные солдаты-вятчане - 1 792 чел. (отправлено 2 012 чел.), распределенные по полкам Кита, Яндера, Бели и Гохварта (по 448 чел. в каждый).
Полки Далейля, Краферта, Кита, Яндера, Бели и Гохварта (на 23 июня - 4 656 чел., без начальных людей и сержантов) вошли в состав формирующейся в Вильне армии кн. Ю. А. Долгорукова (пришел в город 23 июня). К ней присоединились также московские стрелецкие приказы Степана Коковинского и Ивана Ендагурова (всего 927 чел.). Шаховскому было также приказано мобилизовать присяжную шляхту виленского и «иных поветов» (по списку - 3 891 чел.). Воевода передал Долгорукову и часть вооружения и припасов виленского арсенала - 11 орудий (9 полковых 2-фунтовых, полуторную пищаль калибром «в полтрети гривенки» и некую «огненную» малую медную пищаль) и проч.

Изначально русское правительство видимо планировало организовать в 1658 году большой поход на запад (помимо русских войск в нем должны были участвовать и казаки Выговского) - для принуждения Речи Посполитой к миру на выгодных Москве условиях. К армии Долгорукова у Вильны должны были добавиться другие силы - на запад приказано было идти и войскам Белгородского разряда - белгородский воевода кн. Ромодановский к 15 июля должен был встать с полками в Гродне. Однако 12 июня, в связи с резким осложнением ситуации в Малороссии, Ромодановскому было приказано к Гродне не ходить, а идти «в черкаские городы». Часть сил разряда (солдатский полк Ягана Краферта, комарицкие драгуны и проч.) все же была отправлена в Белоруссию, войдя в состав полка окольничего кн. Василия Семеновича Волынского, которому было приказано встать в Гродне вместо Ромодановского.

К маю 1658 года планы Москвы были несколько скорректированы. 10 мая в Вильно для переговоров с представителями Речи Посполитой было направлено Великое посольство включавшее боярина кн. Никиту Ивановича Одоевского, боярина кн. Петра Васильевича Шереметева, боярина кн. Федора Федоровича Волконского, думного дьяка Алмаза Иванова и дьяка Ивана Патрикеева.
Посольство сопровождал внушительный военный отряд - 4 сотни московских чинов, рейтарский полк Анца Фанстробеля и московский стрелецкий приказ Андрея Остафьева.
Согласно наказу послы должны были прибыть в Вильну к 22 - 23 июня и ждать там польских комиссаров до 22 июля. Переговоры предписывалось вести под Вильной, не дальше одной-двух верст от города. Армия кн. Ю. А. Долгорукова должна была «оберегать» великих послов, а в случае провала переговоров начать боевые действия.
20 июня русские послы прибыли в Вильну, 23 июня сюда же пришел из Полоцка кн. Ю. А. Долгоруков. Польские «комиссары» были назначены королем еще в конце мая, однако в Вильну не ехали, добравшись лишь до Бреста - поляки тянули время, ведя параллельно переговоры со шведами и Выговским.
3 августа к послам явился кн. Ю. А. Долгоруков и, указав на ухудшающееся положение стоящей без дела армии, потребовал каких-то решений. Послы в итоге решили не ждать поляков и возвращаться в Москву. В тот же день Долгоруков написал в столицу о готовности открыть боевые действия.
5 августа Москва разрешила воеводе выступить в поход. Входивший в состав посольского отряда рейтарский полк Фанстробеля был передан Долгорукову, на случай возможной встречи с польскими «комиссарами» князю оставили дьяка Ивана Патрикеева и служащих Посольского приказа.
7 августа 1658 года кн. Долгоруков выступил из Вильны на Ковну и Кейданы.

Поход на Жмудь и бой у Ковны
скрытый текст
Армия кн. Ю. А. Долгорукова в это время состояла из трех воеводских полков - самого Долгорукова и его товарищей - кн. М. С. Волынского и Осипа Ивановича Сукина.
В состав армии входило 38 московских чинов (на 19 августа), 2 567 дворян, детей боярских, новокрещенов, поместных, беломестных и полковых казаков (на 19 августа), в основном западных, заоцких, украинных и северских городов, 3 рейтарских полка (Дениса Фонвизина и Афанасия Траурнихта - 838 и 1 141 чел. по наряду плюс «посольский» Анца Фанстробеля), 6 солдатских полков (Далейля, Краферта, Кита, Яндера, Бели и Гохварта, на 23 июня - 4 656 чел., без начальных людей и сержантов), возможно темниковские татары (упоминаются с октября, не более 500 чел.), всего примерно 11 000 чел.
Местная присяжная шляхта, которую изначально планировалось мобилизовать, к походу видимо не привлекалась.
Целью похода было занятие Жмуди, что должно было усилить русские переговорные позиции. Армия выступила из Вильны 7 августа. По пути ей встретились едущие на переговоры польские «комиссары», однако попытка последних начать переговоры с Долгоруковым успеха не имела.
Придя к Ковне кн. Долгоруков стоял там лагерем до 20 августа, ожидая опоздавших служилых людей. 20 августа армия двинулась на Жмудь. В тот же день, примерно в 25 верстах от Ковны, было обнаружено скопище неприсяжной шляхты ковенского повета, по требованию Долгорукова шляхта (всего 424 чел.) присягнула русскому государю (22 августа).
25 августа русская армия без боя заняла Кейданы, резиденцию Радзивиллов. Однако 28 августа Долгоруков неожиданно получил указ о прекращении боевых действий - в связи с возобновлением мирных переговоров. Князю было приказано идти обратно к Вильне.
К 30 августа Долгоруков отошел к Ковне, перейдя с основными силами на правый берег Вилии. На левом берегу был оставлен отряд для «бережения... ратных людей» - «ослушников» оставшихся в «загонах» и не пожелавших по приказу выйти «из войны». Отряд включал 3 сотни поместной конницы, 3 роты рейтар полка Фонвизина и солдатский полк Т. Бели (вероятно 4 роты), всего не более 1 000 человек.

Тем временем, гетман В. Гонсевский, ушедший ранее воевать со шведами в Лифляндию и к 21 августа находившийся в районе лифляндской Бауски, узнав о походе Долгорукова спешно вернулся в Литву. 29 августа он был уже у Ковны, встав лагерем в 15 верстах от города, в селе Лапье (Лапю).
По показаниям языков армия гетмана включала 4 гусарских (440 чел.) и 13 казацких (120 - 180 чел. в хоругви) хоругвей, 11 рейтарских (50 - 70 чел. в роте) и 12 драгунских (120 - 180 чел.) рот, 2 хоругви венгерской пехоты (по 100 чел.) и 10 рот пехоты немецкой (50 - 70 чел. в роте), всего - ок. 6 000 чел., а вместе с поветовыми хоругвями Жмуди и проч. - возможно до 8 000 чел.

29 августа «в ночи» Гонсевский послал к Ковне большой конный отряд (8 рейтарских и 4 драгунских роты, 4 казацких хоругви, общей численностью примерно в 1 500 чел.) под общим командованием полковника Жеромского. Утром 30 августа Жеромский атаковал русский отряд на левом берегу Вилии. Русская конница была смята и бежала по мосту на правый берег, причем мост видимо обрушился и какое-то число бегущих утонуло. Русская пехота, напротив, упорно отбивалась, засев сначала в обозе, а позднее в некоем «большом деревянном дворе». Видя происходящее, кн. Долгоруков, перейдя Вилию по другому мосту, «с пешими и конными ратными людьми» сам атаковал литву. Последняя была разбита и бежала к лагерю Гонсевского. Преследующие бегущих русские конные сотни были, в свою очередь, атакованы частями гетмана и бежали назад, к основным силам.
Общие потери русских, по отписке Долгорукова, составили 66 чел. убитыми и утонувшими (в т. ч. 43 конных), 18 пленными и 41 раненым, всего - 125 человек.
Общие потери литвы неизвестны, свидетель из лагеря гетмана писал о более чем 500 убитых (цифра видимо завышена), среди убитых оказались рейтарский полковник Пшипковский и ряд других офицеров. В плен к русским, по отписке Долгорукова, попало 54 человека (семеро умерло от ран, на 47 имеется поименный список).
Бой, таким образом, закончился успешно для русских. Между тем, как указывает автор, в отечественной историографии бой у Ковны по сю пору числится тяжелым поражением Долгорукова - поляки традиционно напобедили москалей в западной печати (1500 убитых русских, 7 потерянных знамен и проч.), сообщения которой были всерьез восприняты в отечестве.

Виленские переговоры
скрытый текст
19 августа покинувшие было литовскую столицу великие послы получили указ «поворотитца назад в Вилну» и вести переговоры с польскими «комиссарами». 29 августа послы вернулись в город, получив в тот же день еще один указ о продолжении переговоров. Долгорукову было приказано боевые действия прекратить и встать у Вильны, вернув послам полк Фанстробеля, дьяка Патрикеева и служащих Посольского приказа.
8 сентября к Вильне пришел полк окольничего кн. В. С. Волынского, направлявшийся к Гродне. В Гродну окольничий разумно не пошел, встав лагерем рядом с Долгоруковым. К этому времени в его полку имелось ок. 1 500 чел. - белгородский солдатский полк Я. Краферта и проч.
Идущий на соединение с Волынским большой отряд кн. Андрея Дашкова (солдатский, два драгунских и половина рейтарского полков из Белгородского разряда) был перехвачен мятежным Нечаем и до окольничего не добрался (см. ниже).
16 сентября, у деревни Немежа, примерно в 8 верстах к юго-востоку от Вильны, начались переговоры с польскими «комиссарами». Практического смысла они по сути не имели - поляки под прикрытием переговоров вовсю готовились к возобновлению боевых действий. Рассылаемые повсюду с лета королевские универсалы призывали шляхту к борьбе с «москалями». Радикально изменилась и обстановка на «малороссийском фронте» - в августе 1658 года гетман Запорожского войска И. Выговский уже открыто выступил против Москвы. 6 (16) сентября гетман подписал с представителями польского короля Гадячский договор, официально возвращавший Малороссию в состав Речи Посполитой. Мятеж Выговского поддержал и Иван Нечай, полковник т. н. Белорусского полка, контролировавший юго-восточные районы ВКЛ.
Оба литовских гетмана к концу сентября - началу октября подтянулись к Вильне, встав южнее и севернее города. В окрестностях Вильны и других занятых русскими городов фактически вовсю шла малая война - солдаты гетманов и местная шляхта систематически нападали на русских фуражиров.
29 сентября шедший на соединение с полком кн. В. С. Волынского драгунский полк Семена Брынка (1 200 новоприборных драгун из Скопина и Романова* и большой груз боеприпасов - 18 бочек пороха, 30 чушек свинца и 300 пудов фитиля), был атакован людьми Сапеги в 25 верстах от Вильны, у замка Медники. Засев в обозе драгуны отбились от литвы, однако оказались блокированы и продолжить путь не могли. Требования послов и воевод пропустить полк Брынка литвой под разными предлогами игнорировались.

* В другом месте названы комарицкими.

Битва при Верках
скрытый текст
9 октября переговоры были окончательно прерваны. Кн. Ю. А. Долгоруков не стал дожидаться пока литовские гетманы дозреют до атаки на Вильну и атаковал первым, обрушившись на более слабого из них - Гонсевского.
Армия кн. Долгорукова в этом сражении включала два воеводских полка - его собственный и кн. М. С. Волынского. Полк Долгорукова состоял из 1 700 чел. сотенной службы, рейтарского полка Д. Фонвизина (800 чел.), солдатских полков Далейля, Д. Краферта, Кита, Яндера, Бели и Гохварта (4 600 чел.) и стрелецких приказов Коковинского и Ендагурова (920). Полк кн. М. С. Волынского - из 300 чел. сотенной службы, рейтарского полка Траурнихта (900), драгунского полка Я. Фанговена (800)* и 2 рот солдатского полка Я. Краферта (200). Всего - 2 000 служилых людей сотенной службы, 1 700 рейтар, 800 драгун, 4 800 солдат и 920 стрельцов, итого 10 220 человек**.
Полки кн. В. С. Волынского (из которого забрали 2 роты полка Я. Краферта, драгун Фанговена и часть? конных сотен) и О. Сукина [в котором вообще непонятно кто остался] остались оборонять Вильну.

Армия гетмана В. Гонсевского, по показаниям языков, включала 8 гусарских хоругвей (от 30 до 50 чел. в каждой), 8 казацких хоругвей (от 100 до 200 чел.), 12 рот рейтар (по 100 - 160 чел.), 12 рот драгун (100 - 180 чел.) плюс 10 рот немецкой пехоты, 2 хоругви пехоты венгерской, рота драгун и 8 пушек, стоявших отдельно за Святой рекой и в битве не участвовавших.
Из 8 гусарских хоругвей четыре были компутовыми, остальные автор считает поветовыми, оценивая их общую численность в 200 чел.
Всего, по мнению автора, Гонсевский имел у Верок примерно 800 гусар (600 компутовых и 200 поветовых), 980 казаков / панцерных, 1 170 рейтар и 1 200 драгун, итого - 4 150 человек. За Святой рекой стояло еще 1 000 чел. немецкой пехоты и 200 чел. венгерской [упоминавшаяся драгунская рота в табличке отсутствует]***. Помимо этого при войске могла находиться и еще какая-то поветовая шляхта, неизвестного состава и численности.
Польско-литовские авторы численность войска Гонсевского оценривают в 1 200 - 1 500 всадников, по мнению автора, зловредно считая лишь гусар и панцерных.

Гонсевский с 27 сентября стоял лагерем у селения Верки, к северу от Вильны, на позиции удобной для обороны и наблюдения за дорогой из города. Нападения гетман не ждал и подход армии Долгорукова, выступившего из Вильны «в ночи» 11 октября, литва проспала. Гонсевский успел все же построить войска для боя, разделив их на три отряда.
Детали произошедшего боя остаются, в общем, неизвестными. Русские источники никаких подробностей не приводят, пристрастный литовский очевидец утверждает, что литовской коннице удалось прорваться на левом фланге русских, однако ее прорыв был остановлен огнем стрелецких приказов, многие польско-литовские / западные источники отмечают также сильнейший огонь русской пехоты и т. д. Так или иначе, через какое-то время конница Гонсевского была смята русскими и бежала на северо-восток. Русская конница преследовала врага 15 верст, до реки Реши, где, у узкой переправы через болотистую речку, литва была окончательно разбита.
Общие потери литвы неизвестны, польско-литовские авторы пишут о 200 убитых и пленных, в западных газетах писали даже о 2 000 убитых, автор оценивает потери врага в 500 убитых и пленных. В отписке Долгорукова перечислено 77 видных пленных, включая рейтарского и драгунского полковника С. Неверовского, рейтарского подполковника Н. Шкутина и проч. Главным трофеем русской армии стал сам гетман Гонсевский, взятый в плен рыльским сыном боярским Андреем Толмачевым (пожалован в рыльские стрелецкие головы вечно и беспеременно).
Потери русской армии также неизвестны, вероятно они были незначительными.

Разгром Гонсевского произвел должное впечатление на врага. Гетман Сапега вскоре ушел от Вильны, отойдя к Бресту и следующие полтора года литва город не беспокоила. Драгуны полка Брынка, сидевшие в осаде у Медников, после ухода Сапеги присоединились к полку кн. В. С. Волынского.

* Комарицкие драгуны из полка кн. В. С. Волынского.
** Так в табличке, в тексте у автора 2 500 людей сотенной службы, 1 500 рейтар, 900 стрельцов, 4 700 солдат и 800 драгун.
*** Так в табличке.

Отход армии Долгорукова
скрытый текст
Несмотря на одержанную победу кн. Долгоруков посчитал опасным оставаться в Вильне, ссылаясь на нехватку хлебных запасов и конских кормов, бегство людей со службы и препятствия чинимые на дорогах литовскими мятежниками. 19 октября 1658 года армия кн. Ю. А. Долгорукова, не дожидаясь соответствующего царского указа, покинула Вильну. В тот же день город покинуло и Великое посольство со своим эскортом.
К 7 ноября Долгоруков встал в Шклове, откуда писал государю, прося дальнейших указаний и сообщая, что в случае нехватки припасов и на новом месте планирует идти дальше, к Смоленску. В Шклове же Долгоруков получил гневное послание Алексея Михайловича. Царь ругал князя за несвоевременное извещение о победе (сеунщики, по каким-то причинам, добрались до Москвы лишь 18 ноября) и самовольный отход от Вильны, однако фактически санкционировал дальнейший отход к Смоленску.
Придя в Смоленск Долгоруков распустил большую часть поместной конницы и 10 декабря 1658 года пошел со стрельцами, Гонсевским и прочей пленной литвой к Москве.

Полки кн. В. С. Волынского (часть поместной конницы и казаков, драгуны полков Я. Фанговена, Ивана Мевса и С. Брынка и солдатский полк Я. Краферта) и О. Сукина (рейтары полков Д. Фонвизина и А. Траурнихта) были оставлены в Смоленске и должны были действовать отсюда против Нечая и мятежной литвы. Однако из-за массового отъезда со службы людей у обоих воевод осталось немного (у Сукина на 13 декабря - 476 чел., у Волынского, примерно на то же время - 920) и серьезной роли они сыграть не смогли.

Часть сил кн. Долгоруков при отходе оставил в местных гарнизонах. В Вильне, в дополнение к виленским полкам, был оставлен новый сборный полк Якова Урвина (1 500 солдат набранных изо всех других солдатских полков). Назад в Борисов был отправлен полк Т. Бели, в Шклов - полк К. Яндера, в Могилев - полк Ю. Кита, в Полоцк - Т. Далейля, в Смоленск - Д. Краферта. Полк А. Гохварта, ранее стоявший в Новом Быхове, был отправлен в Витебск.

Борьба с мятежом Нечая и литвы
скрытый текст
Юго-западные районы ВКЛ были заняты т. н. Белорусским (Чаусским) полком Запорожского войска, с центром в Чаусах. Полк включал 16 территориальных сотен и с 1656 года возглавлялся полковником Иваном Нечаем, сменившим погибшего И. Золотаренко. Полковник поддержал мятеж Выговского, летом 1658 года у него имелось ок. 3 000 казаков. К казакам Нечая присоединились «полковник» Денис Мурашко (примерно 2 000 чел. всякого сброда) и местная присяжная шляхта, ранее с казаками враждовавшая - витебская полковника Самуила Тихоновецкого, оршанская, кричевская, мстиславская.
В сентябре 1658-го казаки Нечая атаковали под Мглином шедший на соединение с полком кн. В. С. Волынского отряд А. Дашкова (см. выше) и вынудили его отойти к Трубчевску. 3 октября Нечай пытался изгоном взять Могилев, но не преуспел.
Мятеж Нечая существенно осложнил стратегическое положение русских войск - коммуникация по Днепру была прервана, под угрозой оказались и коммуникации русской армии в Литве.



Указом от 21 сентября для борьбы с Нечаем в Могилев был послан полк стольника кн. Григория Афанасьевича Козловского. Козловскому давалось 2 роты московских рейтар, в Смоленске он должен был взять еще 8 рот солдат и местную шляхту и казаков.
1 октября командовать войсками посылаемыми против Нечая был назначен уже кн. И. И. Лобанов-Ростовский, кн. Козловский назначался ему в товарищи. Вместе с Лобановым посылалось 500 жильцов.
16 октября в полк Лобанова-Ростовского были дополнительно назначены дворяне и дети боярские Смоленска, Белой, Ржева, Зубцова, Вязьмы и романовские татары.

К октябрю - ноябрю 1658-го большая часть литовской шляхты вновь сменила ориентацию, вернувшись под власть короля и русские гарнизоны в ВКЛ большей частью оказались в блокаде. На юго-востоке ВКЛ литва действовала в союзе с казаками Нечая. К мятежу примкнула и рославльская шляхта и сам Рославль оказался в руках мятежников. В октябре мятежники взяли штурмом Мстиславль, истребив русский гарнизон. 3 ноября литва (кн. А. Г. Полубинский из армии Сапеги) взяла штурмом Минск. 18 ноября было взято штурмом Глубокое (русский гарнизон отпущен в Полоцк) и т. д.

Русские воеводы с переменным успехом вели боевые действия против мятежников. Так, в декабре 1658 года витебский воевода Н. М. Боборыкин послал против мятежников Витебского уезда присланный ему из Смоленска московский стрелецкий приказ Василия Пушечникова. 20 декабря он был окружен в селе Бешенковичи большими силами литвы (ок. 3 000 чел.) под командованием полковника Самуила Кмитича (хоругви из войска Сапеги и поветовая шляхта). Устроившись обозом стрельцы успешно отбились от литвы, а на следующий день были деблокированы подошедшим отрядом О. Сукина.

Борьба с мятежниками Нечая возлагалась, как уже отмечалось, прежде всего на войско кнн. Лобанова и Козловского. Кн. Г. А. Козловский, не дожидаясь Лобанова, выступил из Смоленска в октябре. Отряд его к этому времени включал 3 роты смоленской шляхты, 5 рот московских выборных солдат, 7 рот смоленских солдат, 130 смоленских донских казаков и 6 полковых пищалей. 16 октября князь был уже в Горах, позднее он соединился с вышедшим против мятежников могилевским воеводой Семеном Змеевым (солдаты из полка Ю. Кита и могилевская присяжная шляхта).
24 октября Козловский и Змеев пришли к Чаусам, где сидел Иван Нечай. Штурмовать город они не решились и встали у Чаусов обозом. К 27 октября Нечай стянул к Чаусам большие подкрепления и воеводы решили отходить к Могилеву. 29 октября Нечай предпринял решительную атаку на переправлявшийся через речку Чернявку русский отряд и... был наголову разбит, потеряв 105 человек пленными, 2 орудия и 6 знамен. Убито было будто бы (по отписке воевод) свыше тысячи «мужиков».
Козловский и Змеев благополучно ушли в Могилев, но уже 16 ноября вернулись к Чаусам. Сразиться с ними мятежники не решились и воеводы выжгли покинутый теми город.
25 ноября под Чаусы из Смоленска пришел кн. И. И. Лобанов-Ростовский и [известный скандалист] Козловский немедленно с ним сцепился, за что был послан на день в могилевскую тюрьму.
До конца года кн. Лобанов-Ростовский успел сходить из Могилева к Лукомлю, где после боя у Бешенковичей стоял С. Кмитич, отогнав полковника дальше на запад.
Борьба с Нечаем в итоге затянулась и продолжалась еще целый год. В марте 1659 года он был разбит под Мстиславлем и укрылся в Старом Быхове. В декабре 1659-го Старый Быхов был взят штурмом войском кн. И. И. Лобанова-Ростовского, полковник со всей местной мятежной старшиной был взят в плен, а контроль русского правительства за соответствующими районами более-менее восстановлен.

С. А. Никонов
«Кто в море не ходил, тот Богу не маливался». Промысловая колонизация Мурманского берега и Новой Земли крестьянами и монастырями Поморья в XVI - XVIII вв.

Совсем мне не понравилось. Материала вроде бы набрано много, но какой-то ясной картины в общем не создается. Четверть текста историография с источниками. Есть цветные иллюстрации, карт нет. Полиграфия неплохая.

скрытый текстРайоны колонизации и промышленники
скрытый текст
Под Мурманским берегом понимается побережье Кольского полустрова от норвежской границы до мыса Святой Нос. Он располагается в субарктической зоне и входит в тундровую зону, однако благодаря Гольфстриму прибрежные районы берега богаты рыбой - до 150 видов, из которых 20 - промысловые. Из последних основное значение имели треска, пикша, палтус и семга. Рыболовство здесь существовало с древнейших времен, русские рыбные промыслы начали развиваться с XVI века.
Мурманский берег делился на два промысловых района - западный Мурманский конец (от Варангер-фьорда до западного побережья Кольского залива) и восточный Русский конец (от восточного побережья Кольского залива до мыса Святой Нос).
Первые документальные свидетельства существования русских становищ (баз промысловых артелей) на Мурманском конце относятся ко второй половине XVI века. Писцовая книга Кольского уезда 1608 - 1611 годов фиксирует здесь уже 21 становище со 122 избами и 88 скиями (амбарами для хранения соленой рыбы). Большая часть становищ (17 из 21) располагалась на п-ове Рыбачьем, остальные в Мотовском заливе. Число изб в крупнейших становищах доходило до 21, ский - до 13. К крупным становищам (более 5 изб) относилось 9 из 21.
В более поздних документах XVII века встречаются лишь отрывочные сведения о местных промыслах. В таможенных книгах 1703 - 1704 годов упоминаются 14 местных становищ (в т. ч. 7 на п-ове Рыбачьем и 5 в Мотовском заливе). На 1710 год известны 15 становищ (в т. ч. 4 на п-ове Рыбачьем и 11 в Мотовском заливе), на 1760-е годы - 22, на 1796 год - 7.
В целом, в XVI - XVII веках промысловая деятельность концентрировалась в районе п-ова Рыбачий, что было связано с развитием международной торговли, в XVIII веке, с прекращением международной торговли, центр промысловой деятельности смещается ближе к Коле.
Промысловые становища на Русском конце также впервые упоминаются источниками второй половины XVI века. Писцовая книга 1608 - 1611 годов фиксирует здесь 30 становищ (74 избы, 2 скии), но большей частью мелких (только в 4 из 30 имелось по 5 - 6 изб) и рассредоточенных по всему побережью.
Другие сведений за XVII век опять же почти не имеется. В 1706 - 1728 годах в книгах судовых пошлин упоминаются, за вычетом двойных названий, 45 становищ, на 1766 год известны 18, на 1796 год - 26. Характер размещения становищ изменений не претерпел, а общее сокращение их числа к концу XVIII века возможно свидетельствует об упадке промыслов.

Среди северных монастырей первыми собственными промыслами на Мурманском берегу обзавелись местные Троицкий Печенгский и Пречистенский Кандалакшский.
Первое становище Печенгского монастыря упоминается уже в 1556 году. Писцовая книга 1608 - 1611 годов знает уже четыре - три на Рыбачьем и одно на Русском конце. В первой половине XVIII века монастырь владел 4 становищами - двумя на Рыбачьем и двумя на Русском конце.
Кандалакшский монастырь владел становищами с 1590 года, в начале XVII века и в первой половине восемнадцатого столетия также ведя промысел одновременно и на Мурманском и на Русском концах.
Николо-Корельский монастырь хозяйственную деятельность на Мурманском берегу вел со второй половины XVI века, но поначалу ограничивался лишь куплей - продажей рыбы и рыбопродуктов. В XVII веке монастырь начал участвовать в местных промыслах в качестве пайщика холмогорских артелей, а с 1680 года вел промысел самостоятельно (имея, впрочем, обычно лишь одно становище).
Во второй половине 1650-х на Мурманском берегу появился свежеоснованный Крестный Онежский монастырь. Он с ходу получил некие рыбные ловли Антониево-Сийского монастыря в Кольском уезде, затем к нему был приписан Троицкий Печенгский монастырь, а в 1658 году обитель обзавелась уже собственным становищем в районе Териберки (Русский конец).
В 1664/65 промысел на Мурманском берегу начал Соловецкий монастырь, лишившийся ранее части своих промысловых угодий в пользу вышеупомянутого Крестного. В 1665 - 1698/99 годах монастырь получил в виде вкладов ряд становищ на Русском конце, а в XVIII веке вел промысел в основном на Кильдине.
Антониево-Сийский монастырь вел промысел на Русском конце со второй половины XVII века, довольствуясь лишь одним становищем.
Холмогорский архиерейский дом в 1685 году царским указом получил в вотчину Веселкину губу на Русском конце. Помимо самого архиерейского дома здесь вели промысел его приписные монастыри - Спасо-Новоприлуцкий и Михайло-Архангельский. Последний в XVIII веке имел и собственное отдельное становище. К архиерейскому дому в конце XVII века был приписан и Троицкий Печенгский монастырь со всеми его промыслами.
Имеются также сведения об участии в промысле двух небольших северных монастырей - Богословского Сефтренского и Преображенского Пертоминского. Первый еще в начале 1630-х годов упоминается как пайщик промысловой артели, а в 1706 - 1728 годах вел промысел в становище на Русском конце. Второй в 1691 - 1700 годах вел промысел на Русском конце в кооперации с одним из холмогорских промышленников.

О численности и составемурманских промышленников в XVI - XVII веков имеются лишь отрывочные сведения. Ведомости сбора судовых пошлин за 1706 - 1728 годы фиксируют здесь ежегодно от 5 до 158 крестьянских и посадских артелей и от 0 до 7 монастырских и, в общей сложности, от 32 до 328 промысловых судов (128 - 1 312 промышленников, из расчета 4 промышленника на судно). Подавляющее большинство артелей представляли т. н. Поморский берег Белого моря (Кемь, Сумский острог) - 54,2% и Подвинье - 29,2%. Примерно 19% от общего числа артелей участвовали в промысле регулярно, из года в год.
Территориальное распределение промышленников оставалось таким же и позднее - примерно половина промышленников представляла Поморский берег, вместе с жителями Подвинья составляя 80 - 90% промысловиков.
Монастырские промышленники большей частью представляли районы расположения соответствующих монастырей: соловецкие - Поморский берег, николо-корельские и холмогорские архиерейские - Подвинье и т. д.

Определенное участие в промысловой деятельности принимало также русское население Кольского полуострова. [Большая часть полуострова входила в состав Кольского уезда, часть побережья Белого моря - Терский берег, до 1775 года была частью Двинского. На большей части территории региона жили саамы, русское население занимало в это время только Терский и Кандалакшский берега Белого моря и сам город Кола.]
По писцовой книге 1608 - 1611 годов жители Кольского уезда составляли большинство среди владельцев становищ на Мурманском берегу, владея 103 из 155 становищ на Мурманском конце и 21 из 68 - на Русском. Из 124 владельцев 80 были жителями Колы и 35 - Кандалакши. Из 80 кольских владельцев 69 были местными посадскими людьми и девять - стрельцами. Общее число становищ в их собственности, впрочем, было невелико - 11? на Мурманском конце и 8 - на Русском [так в тексте].
К началу XVIII века кольские стрельцы составляли видимо уже большую часть местных промышленников - на 1704 год 92 из 100 кольских судов, промышлявших на Мурманском конце принадлежало местным стрельцам и только 8 - посадским. В том же году на Мурманском конце промышляло и 60 судов крестьян Кандалакшского берега. К концу XVIII века, с ликвидацией местного стрелецкого гарнизона, роль военных в промыслах сошла на нет.
На 1764 год из общего числа жителей уезда (русские волости и посад Колы) в мурманских промыслах участвовало примерно 22% (322 чел. из 1 447 взрослых мужчин и женщин) и 22% дворов (53 из 239). На 1785 год - уже 40% уездных ревизских душ (527 из 1 306), без учета самой Колы.

О возрастном составе промышленников можно судить по реестру выдачи паспортов крестьянам Соловецкого монастыря (1744 - 1757 годы). Большинство (от 48 до 88%) находилось в возрасте 16 - 35 лет, от 1 до 8% промышленников составляли подростки (11 - 15 лет), дети младше 11 лет почти не встречались, мужчины старше 50 лет также встречались редко. Дети и подростки выполняли в основном вспомогательные работы на становищах - распутывал снасти, разделывали рыбу, готовили пищу. Пая своего они не имели и получали вознаграждение либо деньгами (сколько заплатит промышленник), либо в натуральном виде - по рыбине от тюка. Среди организаторов и руководителей промыслов изредка встречались женщины.

Архипелаг Новая Земля располагается в арктической зоне, большей частью покрыт льдом и непригоден для жизни, однако здешние места богаты промысловым зверем - моржом, тюленем, нерпой. Документальные источники фиксируют присутствие здесь русских промышленников со второй половины XVI века. Промысел морского зверя велся в районе острова Южный, севернее промышленники не ходили.
Монастыри в местном промысле участвовали очень скромно. Пинежский Богородицкий Красногорский монастырь вел промысел у Новой земли во второй половине XVII века, отправляя за морским зверем 2 коча в летнее время. В 1701 году один из монастырских кочей разбился, была потеряна вся добыча, понесенные убытки видимо вынудили обитель прекратить новоземельский промысел.
Николо-Корельский монастырь вел промысел у Новой земли в 1690 - 1701 годах, прекратив его по неизвестным причинам (возможно из-за запрета навыход в море из-за начавшейся шведской войны).
Холмогорский архиерейский дом начал промысел здесь лишь в 1694 году, однако уже в 1695 году два из трех кочей дома разбились вместе с добычей, в 1696 году снова разбился один из трех холмогорских кочей, после чего видимо промысел у Новой земли был прекращен.
Определенных сведений о промысловых становищах на Новой Земле не имеется. Численность промышленников участвововавших в новоземельских промыслах неизвестна даже ориентировочно, однако несомненно была много ниже мурманской. О составе новоземельских промышленников в XVI - XVIII веках также полноценных сведений не имеется. Подробные сведения о территориальном происхождении промысловиков имеются лишь для артелей одного из промышленников конца XVIII века (1795, 1797 - 1799). Среди них явно преобладали жители Пинежского, Архангельского и Холмогорского уездов. Так, на 1795 год 48% промышленников представляли Пинежский и 31% - Архангельскийуезды, на 1797 год 24% промышленников представляли Пинежский, 22% Архангельский и 22% Холмогорский уезд и т. д. Монастырские промышленники также в подавляющем большинстве представляли Пинегу и Подвинье.

Инфраструктура промысловой колонизации
скрытый текст
Промысловые становища состояли из жилых и хозяйственных помещений. Жилые включали обычно избу / избы с сенями и поварнями, хозяйственные - скею (амбар для хранения рыбы), сальник - помещение для вытапливания и разливки рыбьего жира, амбары для хранения продуктов, снастей и проч. На части становищ имелись также бани. Монастыри обычно владели становищами единолично, крестьянские / посадские / стрелецкие всегда были в коллективной (паевой) собственности. В межсезонье монастырские становища охранялись нанятыми караульщиками - в основном из местных саамов.

Для промысла на Мурманском берегу использовались небольшие суда - 4-местные карбасы и шнеки. Для доставки припасов на промыслы и вывоза добытой рыбы использовались более крупные суда - лодьи, соймы, кочмары. В 1714 - 1719 годах вышла серия указов требовавших от местных судостроителей строить суда на западный манер и помимо традиционных лодей и пр. здесь появились «новоманерные» яхты, гукоры и донкшоты. Часть местных монастырей (Соловецкий, Кадалакшский Пречистенский) очередную петровскую дурь игнорировала, продолжая пользоваться судами старых типов. Указы 1730 и 1749 годов разрешили местным судостроителям вернуться к строительству прежних типов судов и к концу XVIII века среди крупных судов преобладали те же лодьи и кочмары.
Монастыри и отдельные промышленники имели собственные крупные суда (Соловецкий монстырь в XVIII веке - 8 штук). Промышленники своих крупных судов не имевшие договаривались о доставке припасов, вывозе рыбы и проч. с владельцами таких судов.
К Мурманскому берегу крупные суда обычно ходили два раза в сезон. Первый раз в мае-июне - доставляли на становища припасы и забирали весенний улов. Во второй половине августа - начале сентября они приходили снова - забирали летний улов и самих промышленников.
У монастырей с крупными судами к промыслам ходили монастырские приказчики, осуществлявшие общее руководство и морскими перевозками и промыслами. Приказчики назначались из числа монастырских старцев, монастырских слуг и служебников, архиерейских детей боярских (Холмогорский дом). Приказчики и поверенные могли руководить промыслом и в крестьянских артелях - при отсутствии на промысле хозяина и проч., однако такое случалось нечасто.

К Новой Земле ходили в основном на кочах, одномачтовых парусных судах с округлыми бортами, длиной до 21,3 м и шириной до 6,4 метров. Ближе к концу XVIII века коч видимо вытесняется другими типами судов - лодьей, «новоманерным» гукором и проч. Постоянных становищ на Новой Земле не имелось и все необходимое для промысла бралось с собой. Суда к Новой Земле обычно выходили в мае - июне.

Подготовка к промысловому сезону начиналась с осени - готовились суда, снасти, запасались продукты и соль для засолки рыбы, собирались артели, заключались разнообразные соглашения - о вывозе рыбы и т. д. В монастырях всем этим занимались соответствующие монастырские службы. Снасти, в частности, покупались монастырями у местных производителей.

Промысел велся артелями, хотя сам термин артель в источниках XVI - XVIII века практически не встречается - соответствующий коллектив именовался «промышленниками», «товарищами» или (по району промысла) «мурманщиками» и «новоземельцами».
Артели имелись как малые, соответствующие одной производственной единице (на Мурмане - карбасу), так и большие, включавшие несколько малых. Большие артели могли накануне или во время промысла создавать временные объединения. Так, мурманские артели объединялись в т. н. мойвенные артели для совместного лова мойвы, служившей наживкой для трески и палтуса. В новоземельской практике большие объединения назывались котляной.

Малая мурманская артель обычно состояла из 4 человек: кормщика-руководителя, тяглеца (отвечал за метание и вытягивание основной рыболовной снасти - яруса), весельщика (греб веслами во время забрасывания снасти) и наживотчика (наживлял крюки наживкой и снимал с них пойманную рыбу). К ним добавлялись упомянутые выше мальчики-зуйки, выполнявшие вспомогательные обязанности.
Малая новоземельская артель включала гарпунщика (обычно организатор артели или назначенное им лицо), носошников (помощников гарпунщика), забочешников (следили за ремнями которыми крепился гарпун и привязанными к ним поплавками-бочешками), кормщика и его помощников - полукормщика и полууженика.

Руководителем артели всегда был кормщик (иногда называвшийся карбасником), рядовые промышленники именовались обычно покручениками или «товарищами». У них имелась своя иерархия отражавшаяся и на размере пая: тяглец - весельщик - наживотчик.
В больших мурманских артелях на конец XVIII века обычно имелось не более 20 промышленников. Так, на 1796 год 48% артелей включали до 10, а 38% - до 20 промышленников. Из числа монастырских наиболее крупными были соловецкие - во второй половине XVII века монастырь отправлял на весенний лов от 16 до 32 промышленников, а в XVIII веке - по 16 - 24.
Новоземельские артели были крупнее, обычно включая более 10 промышленников на одном судне. Численность больших артелей могла доходить до полусотни человек. Так, поверенный Выгорецкого старообрядческого общежития С. А. Пушко в 1797 году отправил на промысел 49 промышленников на трех судах, Холмогорский дом в 1696 году послал на промысел 45 промышленников и т. д.

По форме организации артели могли быть единоличными (с одним хозяином-организатором) и складническими (несколько хозяев на паях). Помимо этого имелись артели организованные несколькими отдельными промышленниками, на равных участвовавшими в промысле своим трудом и средствами производства (судами и снастями). Артели такого типа встречались в основном у жителей Колы. Для новоземельских артелей характерно было присутствие в составе коллектива уженника - пайщика, лично участвовавшего в промысле.

Единоличные и складнические артели комплектовались в основном вольным наймом. Соловецкий и Крестный Онежский монастырь использовали также свои вотчинные ресурсы понуждая крестьян выставлять («избирать») промышленников из своей среды. «Избранные», впрочем, могли и отказаться идти на промысел, но обязаны были предложить вместо себя другие кандидатуры. Договорные отношения в крестьянских артелях оформлялись в основном устно, у монастырей - в письменной форме.

Расчет с артелью происходил по окончании промысла. Принцип распределения доходов был видимо общим для крестьянских и монастырских артелей - организатор получал 2/3, артель - 1/3 дохода. Внутри артели доход распределялся в зависимости от статуса ее конкретного члена. Этот основной доход промышленника именовался обычно покрутом или паем.
Помимо этого промышленники получали другие выплаты, известные в основном по документам местных монастырей. Так, перед началом промысла (а при необходимости - и во время) кормщику и покрученикам давались беспроцентные ссуды (в натуральном или денежном виде) и задатки, вычитавшиеся из их дохода по окончании сезона.
Еще одной распространенной выплатой являлся свершонок. В большинстве случаев он выдавался только кормщикам, в одних случаях - после окончания промысла, в качестве дополнительного вознаграждения, в других - перед выходом на промысел (Соловецкий и Крестный Онежский монастыри). Монастыри Поморья и Холмогорский дом свершонок выдавали перед промыслом и кормщику и покрученикам - в качестве оплаты дорожных расходов. При любом варианте выплаты свершонок являлся безвозмездной наградой и возврату не подлежал.
Соловецкий и Крестный Онежский монастыри практиковали также выплату кормщикам полового (половинного покрута) - в конце промыслового сезона.
Практиковались также разовые безвозмездные выплаты для поощрения кормщиков или всей артели - поискание и потешение (встречаются в документах Николо-Корельского и Крестного Онежского монастырей). Они могли выдаваться как перед промыслом, так и после.

Во второй половине XVII века кормщики мурманских монастырских промыслов получали от 1 до 3 рублей свершонка, покрученики (Холмогорский дом и Николо-Корельский монастырь) - от 0,6 до 0,75 руб, в первой половине XVIII века - от 1,5 до 3 руб. и от 0,7 до 1,2 руб. соответственно. Во второй половине XVIII века промысел на Мурмане сохранялся только у Соловецкого монастыря, платившего своим кормщикам к концу столетия уже по 5 рублей свершонка.
Размер ссуд выдаваемых промышленникам был невелик. Николо-Корельский монастырь в конце XVII века давал кормщикам от 0,3 до 1,5 руб., покрученикам - от 0,2 до 0,6 руб. Холмогорский дом в конце XVII века давал кормщикам 0,4 - 0,5 руб., покрученикам - от 0,15 до 0,39 руб., в середине XVIII века - до 4 и 2 руб. соответственно.
Соловецкий монастырь в 1670 - 1690-х годах давал покрученикам ссуды в размере 1 руб., в 1754 - 1756 годах задатков кормщикам - по 4 руб., покрученикам - по 3,5 руб., в 1761 - 1763 годах, и тем, и другим - по 5 руб.
В крестьянских мурманских артелях также практиковалась выплата свершонка кормщику - к концу XVIII века до 3 - 5 рублей «смотря по старанию» (и видимо в конце сезона). Кормщики могли получать также и половое.
Поискание / потешение, нерегулярно выплачиваемое кормщикам Крестным Онежским монастырем, на 1671 год составляло всего 0,4 руб., на 1672 год - 0,10 руб.
Новоземельские монастырские артели получали перед выходом на промысел безвозмездные дачи на обувь (небольшие - от 0,03 до 0,75 руб.) и возмездные ссуды (размер которых неизвестен).

Основной доход, как уже отмечалось, обычно делился между хозяином и артелью в пропорции примерно 2 к 1. При сохранении общего принципа на практике могли применяться разные схемы разделения доходов.
Так, в крестьянских артелях Поморского и Карельского берега на 1743 год весенний улов делился пополам между хозяином и артелью, 3/4 летнего шло хозяину и 1/4 - артели (в целом хозяин получал 1,25, а артель 0,75 общего дохода). Каждый член артели получал равную долю основного дохода, однако кормщику дополнительно выплачивались свершонок и половое. В артели Алексея Елизарова (1743 год) при применении описанной схемы каждый промышленник получил по 14,5 руб. (11,5 руб. из весеннего и 3,5 руб. из летнего улова), а кормщик - 20? руб. (14,5 + 3,5 полового и 2,5 свершонка). Аналогичную схему оплаты применял в первой половине XVIII века Соловецкий монастырь. В новоземельских артелях использовалась сложная схема распределения дохода по паям.

Размер общих доходов крестьянских артелей неизвестен.
Артели Соловецкого монастыря в последней трети XVII века ежегодно получали от 19,27 до 286,5 руб. дохода, в первой половине XVIII века - от 200 до 1 032 руб., во второй - от 305 до 2 096 руб. Для XVIII века известно и соотношение доходов монастыря и артели, в разные годы оно составляло от 59 до 67% (монастырь) и от 33 до 41% (артель).
Известны также и доходы промышленников монастыря в XVIII веке. В 1710 - 1717 годах покрученик получал от 4,45 до примерно 8,64 руб., кормщик - от примерно 5,66 до примерно 10,45 руб. (покрут + половое, свершонок не учтен). В 1746 - 1793 годах покрученик получал от 7,29 до примерно 43 руб., кормщик - от примерно 13,3 до примерно 69,17 руб. (покрут + половое + от 2 до 5 руб. свершонка). В среднем, доход покрученика составлял в это время примерно 60% дохода кормщика.
В Крестном Онежском монастыре в 1660 - 1686 годах доход артели (после вычетов в пользу монастыря) колебался от 2,93 до 75,4 руб., доход кормщика - от 0,29 до 9,43 руб, покрученика - от 3,5 копеек до 3,14 руб.
Артели Холмогорского дома в 1716 году получили дохода на 43,6 руб. Покрученики (только за весенний сезон) получили почти 0,94 руб., кормщики - почти по 2,37 руб. (т. е. примерно в 1,5 раза больше). В 1750 году артель дома получила 111,4 руб. общего дохода, кормщики - по 1,18 руб., покрученики - по 0,59 руб.
Артель Николо-Корельского монастыря на 1681 год получила доход в 18,08 руб., на 1683 год - 44,49 руб. Кормщики монастыря в 1680 - 1696 годах получали от 2,25 до 9 руб., покрученики - от 1,5 до 2,5 руб., на 1697 год, соответственно, 4,22 руб. и 1,69 руб.
Новоземельская артель Красногорского монастыря в 1668 году получила доход в 90,65 руб., кормщик - 2,8 руб., покрученики - от 0,88 до 0,96 руб. На 1681 год общий доход артели составил 75,18 руб., на 1682 год - 116,02 руб.

Новоземельский промысел был, в целом, более доходным, но более рискованным и требовавшим больших вложений. Доход новоземельских покручеников мало отличался от дохода мурманских, доход кормщиков был существенно выше (на 1682 год - в 7-13 раз). Еще более доходным он (на бумаге) был для уженников - пайщиков, непосредственно участвовавших в промысле. Однако последние, как отмечается, сами вкладывались в предприятие и окупал ли получаемый доход понесенные ими затраты неизвестно.

Технология промысла и объемы добычи
скрытый текст
На Мурманском береге, как уже отмечалось промысел вели на небольших 4-местных судах - карбасах и шнеках. Промысловую рыбу ловили с помощью яруса - веревочной снасти с крюками, с насаженной на них наживкой. Ярус удерживался на поверхности поплавками-кубусами, крепясь ко дну якорями, ставился на несколько часов, после чего вытягивался назад на судно. В качестве наживки использовалась в основном мойва. Последнюю ловили обычно большим неводом сразу с нескольких карбасов, что часто требовало кооперации нескольких артелей. Невод имелся не во всех артелях, не имевшие своего невода артели платили владельцам за его использование.
Выловленная рыба разделывалась и обрабатывалась на берегу - отделялись головы, вынимались внутренности - без удаления хребтины. Добытую весной до Николина дня (9 мая) треску сушили на ветру. После Николина дня сушили только мелкую треску, а крупную засаливали. Засолка производилась традиционным способом, сохранявшимся до XX века - рыбу раскладывали на полу амбара и посыпали солью, затем вывозимую лодьей рыбу снова солили уже разложив на полу трюма, после прибытия на место ее солили в третий раз. Качество такой засолки по отзывам авторов XIX - XX веков оставляло желать и сильно уступало засолке в бочках. Во второй половине XVIII века иногда использовались и более продвинутые методы засолки (в бочках и с удалением хребтины) - обычно для рыбы предназначавшейся для неких значимых лиц.
Тресковые головы сушились и в дальнейшем также шли на продажу. Из печени трески вытапливался жир, разливавшийся затем по бочкам. Тресковые языки солились в бочках, вязигу сушили.
Разделкой и обработкой рыбы занимались сами члены артели.

Сведения об объемах добычи сохранились лишь для монастырей. Выловленную рыбу до начала XVIII века считали поштучно, позднее ее стали взвешивать и учитывать в весовых категориях, однако параллельно сохранялся и поштучный учет. Мелкую рыбу, солимую промышленниками на свой обиход или для монастыря, иногда считали и бочками.
Сушеную, вяленую рыбу и тресовые головы могли считать связками, пучками, кулями, тюками и проч. Тресковое сало, визига и проч. считались пудами и фунтами (сало могло также считаться емкостями - бочками и проч.).
В качестве промысловых пород рассматривались треска, палтус и пикша. Последняя вылавливалась в незначительном количестве. Соотношение улова трески и палтуса многократно и резко менялось, что имеющимися источниками никак не объясняется.
Соловецкий монастырь в 1710 - 1793 годах, по неполным данным, получал от 415,3 до 4 933,4 пудов (6,8 - 80,8 тонн) рыбы и рыбопродуктов (головы, сало, визига и проч.) в год, в т. ч. трески - от 265 до 3 733 пудов, палтуса - от 82 до 1978,3 пудов. Пикши вылавливалось не более 100 пудов, трескового сала получалось не более 254 пудов, вязиги - не более 3,3 пудов.
Крестный Онежский монастырь в 1660 - 1755 годах, по неполным данным, получал от 79 до 1 753 пудов (1,3 - 28,7 тонн) рыбы и рыбопродуктов в год, в т. ч. трески - от 3 до 1 044 пудов, палтуса - от 8,5 до 1 025 пудов. Пикши вылавливалось не более 32 пудов, трескового сала получалось не более 109 пудов.
Николо-Корельский монастырь в 1683 - 1753 годах, по неполным данным, получал от 327 до 1 198,1 пудов (5,4 - 19,5 тонн) рыбы и рыбопродуктов в год, в т. ч. трески - от 115 до 1 100 пудов, палтуса - от 29 до 688 пудов (в обоих случаях - без сушеной рыбы, которой, впрочем, больше 105 пудов в год никогда не делали). Пикши вылавливалось не более 55 пудов, тресковых голов получалось не более 16 пудов, трескового сала - не более 50 пудов, вязиги - не более 2,3 пудов.
Холмогорский дом в 1691 - 1696 годах получал от 700 до 1 568,2 пудов (11,5 - 25,7 тонн) рыбы, в т. ч. от 168,39 до 432,19 пудов трески и от 350 до 1 103,1 пуда палтуса. В 1750 - 1757 годах он получал от 434 до 1 742 пудов (7,1 - 28,5 тонн) рыбы и рыбопродуктов, в т. ч. от 304 до 1 509 пудов трески (не считая сушеной) и от 98 до 193 пудов палтуса. Пикши ловили не более 10 пудов, голов тресковых получали не более 8 пудов, вязиги - не более 5 пудов и трескового сала - не более 54,3 пудов.

Сведений о крестьянских промыслах сохранилось очень мало однако общие объемы добычи крестьянских артелей предположительно намного превосходили монастырские. Так, в 1727 году артель одного промышленника Сумского острога Андрея Елизарова добыла 645,2 пудов (10,6 тонн) рыбы - Николо-Корельский монастырь в том же году добыл, например, 750,2 пуда. В 1753 году на судне того же Николо-Корельского монастыря помимо его собственной рыбы (939,2 пуда) вывозилась добыча 11 кладчиков (покручеников, договорившихся с монастырем о вывозе рыбы) - 566,34 пуда (от 2 до 77 пудов на каждого). По (неполным) сведениям архангельской таможни в 1730 - начале 1740-х монастыри и Холмогорский дом поставляли лишь от 1 до 4% рыбы реализуемой на рынке Архангельска - остальное приходилось на крестьянские артели.

Для значительной части крестьян Поморья рыбный промысел был основой благосостояния. У монастырей большая часть рыбы шла на внутренние нужды и меньшая - на продажу. Так, Крестный Онежский монастырь в 1697 - 1749 годах в течении года расходовал от 41 до 99% получаемой рыбы. Большая часть рыбы (от 29 до 78%) раздавалась по службам монастыря (монастырские села, мельницы, усолье и проч.), на содержание братии и работников тратилось не более 12%, на раздачи и подношения - не более 11%. На продажу шло от 9 до 49% рыбы.
В Николо-Корельском монастыре в 1735 - 1737 годах на содержание служб шло 20 - 32% рыбы, братии и работникам - 21%, на раздачи и подношения 4 - 5% (сведений о продаже нет).

На Новой Земле добывали моржей, тюленей, нерп, белух. В воде зверя били гарпуном, на суше и на льду спицами (тонкими пиками) или из винтовок. Белух загоняли в заливы и узости и ловили крупным неводом. Артели приходили к Новой Земле в кочах, но промысел вели с тех же карбасов (к месту промысла они шли на буксире за крупными судами). Постоянных становищ здесь видимо не было, однако какие-то временные все же устраивались.
Туши убитых животных сваливали в кучу, разбирая и частично обрабатывая в конце промысла. С них сдирали шкуры, выдирали бивни, снимали жир - последний, не обрабатывая, набивали в бочки (вытопка сала производилась после возвращения домой). При богатой добыче часть ее оставлялась на месте боя и брошенное могли беспрепятственно забирать другие промышленники.
Об объемах новоземельского промысла известно мало. По данным Архангельской таможни в 1768 - 1785 годах только в Амстердам, Гамбург, Бремен и Брест было вывезено 4 814 моржовых кож и 641 пуд 39 фунтов моржовой кости (без учета вывезенной в 1782 - 1783 годах - посчитана в штуках (2 364), без указания веса).

Промысловая колонизация и государство
скрытый текст
На Мурманском берегу уже к концу XVI века существовала налаженная система сбора пошлин. С приходивших на промысел промышленников брались явочные деньги - 2 деньги с человека, к 1608 году - уже по 4 деньги. С рыболовных судов бралась судовая пошлина - по 1 алтыну (поначалу только на Мурманском конце), к 1608 году - по 2 алтына (по всему берегу), с добытых рыбы и сала - десятое (1/10 часть добычи).
Сбором пошлин занималась таможня Колы, имевшая ряд местных отделений, присудов, по всему берегу - к началу XVII века известны 5 присудов (три на Мурманском и два на Русском концах). Присуды размещались в становищах. Таможенные целовальники набирались из посада Колы.
К концу XVII века с промышленников брали уже по 1 алтыну 4 деньги за явку и 6 алтын 4 деньги судовой пошлины, однако неясно было ли это официальной практикой или самодеятельностью местных воевод.
Помимо явки, судовой пошлины и десятого промышленники платили писчее таможенникам - за оформление выписок об уплате пошлин.
Разнообразным официальным лицам в почесть давались также разнообразные «подарки». По книгам Крестного Онежского монастыря на 1673 - 1675 год размер почести колебался от 13 алтынов 4 денег до 1 рубля 3 денег. В 1709 году таможенному сборщику в чине капитана было дано в почесть 3 пуда соли, в 1712 году - 2,5 пуда соли и т. д.
В XVIII веке с промышленников продолжали брать явочные деньги (на 1711 и 1719 годы по 2 деньги), судовую пошлину и десятое, а также некую порублевую пошлину [рублевую? вместо десятого? неясно].
Промышленники выходившие на промысел из Колы дополнительно платили судовой оброк - 1 алтын.

Новоземельские промышленники платили только десятое - по возвращении с промысла, в таможнях Холмогор, Усть-Пинеги и Мезени. Промышленники выходившие из Пустозерска платили еще и явку - 2 деньги.

Занимавшиеся промыслом монастыри большей частью имели налоговые привилегии, сводившиеся в основном к освобождению от уплаты десятого.
Троицкий Печенгский монастырь в 1591 году был освобожден от уплаты десятого с добываемой морской, речной и озерной рыбы. Грамота 1606 года дополнительно освобождала его от уплаты десятого с трескового и китового сала. Прежние пожалования были подтверждены грамотой 1675 года.
Пречистенский Кандалакшский монастырь также был освобожден от уплаты десятого (грамоты 1615 и 1624 годов, неоднократно подтверждавшиеся вплоть до 1684 года).
Соловецкий монастырь грамотами 1540/41 и 1620/21 годов был освобожден от уплаты десятого с добытых семги и ворвани, а грамотой 1666 года - и с остальных рыбных промыслов (трески, палтуса и трескового сала).
Антониево-Сийский монастырь был освобожден от уплаты десятого грамотами 1671, 1678, 1682 годов и 1684 годов.
Николо-Корельский монастырь аналогичную привилегию получил вероятно в 1678 году (подтвержена в 1681), а Спасо-Прилуцкий и Михайло-Архангельский - в 1681 - 1682 годах.
Крестный Онежский монастырь был освобожден от уплаты десятого грамотами 1680 и 1684 годов.

Объемы необлагаемого десятым промысла теоретически ограничивались. Так, самый маленький Спасо-Прилуцкий монастырь мог беспошлинно добывать по 870 пудов в год (330 пудов трески, 525 палтуса и 15 рыбьего сала), а крупнейшие Соловецкий монастырь и Холмогорский дом по 5 200 (5000 пудов трески и палтуса и 200 пудов сала) и 5 400 (3850 + 1300 + 250) пудов соответственно. [Однако эти квоты вероятно с лихвой покрывали весь монастырский промысел.]
Помимо освобождения от десятого монастыри и Холмогорский дом имели ряд других льгот.

Красногорский монастырь, отправлявший артели на Новую Землю, в 1653 году также добился освобождения от уплаты десятого в Архангельске и Мезени (грамота подтверждена в 1684 году).

В 1704 году местные промыслы оказались затронуты петровской секуляризацией. По инициативе холмогорского архиерейского сына боярского Михаила Окулова промыслы Холмогорского дома, Троицкого Печенгского и Пречистенского Кандалакшского монастырей были фактически отписаны на государя и переданы в управление самому Окулову и присланному в Колу стольнику П. А. Кондыреву.
Образовавшиеся таким образом государевы промыслы в 1705 году выслали в море 29 судов со 120 промышленниками, добыв более 2 000 пудов (52 930 штук) трески и 229 пудов трескового сала. Добыча оказалась значительно меньше чем обещал Окулов (в своем проекте расписывавший радужные перспективы подобных промыслов), возникли и другие проблемы и уже в марте 1706 года Окулов и Кондырев были отстранены от дела и попали под следствие. [О дальнейшей судьбе этих промыслов автор ничего не пишет, если судить по приводимым им в других местах сведениям, по крайней мере Холмогорский дом свои промыслы себе вскоре вернул].

Повседневная жизнь промышленников
скрытый текст
В крестьянских артелях устный сговор о найме промышленника закреплялся выдачей небольшой денежной суммы - запивного. Для отправлявашейся на промысел артели и частными хозяевами и монастырями устаивалось щедрое застолье, артельщикам давались подарки (сукно на вачаги - рабочие руковицы, хлеб и пр.).
Для выхода на промысел [в XVIII веке?] требовалось разрешение общины - отпускное (прокормежное) письмо, служившее основанием для получения паспорта.

На весенний промысел артели шли сухопутным путем, на лыжах и с небольшими санями-кережами, запрягавшимися собаками или самими промышленниками. Монастырские артели часть пути могли преодолевать на нанимаемых для них подводах (стоимость найма затем вычиталась из добычи). В путь артели выходили в феврале-марте и шли через Кандалакшу в Колу или на Русский конец [каким образом на Мурманский берег попадали промысловые суда и где они находились между промыслами автор не указывает.]
Работники летнего промысла видимо прибывали морем, вместе с приходившими в мае - июне лодьями / крупнотоннажными судами, забиравшими весенний улов. Новоземельские артели шли на промысел морем.

Промысловый сезон продолжался примерно 4,5 месяца. Артель на промысле (в идеале) практически беспрерывно работала на суше и на море, изредка отдыхая по церковным праздникам и в случае совсем уж скверной погоды. Так, артель Соловецкого монастыря в 1761 году была на промысле 139 дней (11 апреля - 29 августа) из которых на море работала 48 дней, на суше - 62, на суше и на море - 22, нерабочих дней - 8. В 1763 году та же артель была на промысле 137 дней (15 апреля - 29 августа), на море - 45, на суше - 78, на море и на суше - 13, нерабочий - 1 [так у автора].
Каждая соловецкая шнека на промысле в 1763 - 1791 годах выходила в море от 5 до 22 раз за сезон. Один выход в море мог занимать 18 - 36 часов.
Основу питания промышленников составляли ржаной хлеб, крупы, рыба и квас. Ржаной муки за сезон расходовалось по 10 - 14 пудов на человека. Овощи использовались редко (репа, капуста). Алкоголь был формально запрещен и в монастырских, и в крестьянских артелях, однако фактически эти запреты не соблюдались и промышленники нередко прилично закладывали, что приводило ко всяким безобразиям, а иногда и к срыву промысла.

А. С. Ракитин
Северский поход и осада Чернигова. Боевые действия на юго-западном порубежье Московского государства и Речи Посполитой в период Смоленской войны (1632-34 гг.)

Книжка полезная, но очень уж сумбурная.

скрытый текстПеред походом



В соответствии с условиями Деулинского перемирия 1618 года северские города (Чернигов, Новгород-Северский, Стародуб и проч.) остались за Речью Посполитой.
Значительную часть русских войск действовавших на северском направлении составили дети боярские этих «отдаточных» городов. Численность крупнейших местных корпораций на 1617 год была следующей. По Новгороду-Северскому служило 85 человек, по Стародубу - 116. Черниговские дети боярские к этому времени, видимо из-за разорения города поляками в 1611 году, служили уже по Путивлю (124 человека) и Новгороду-Северскому (36 человек).
После Деулинского перемирия большая часть корпораций отданных полякам городов ушла в Россию. Дети боярские Новгорода-Северского были переведены в Рыльск, Чернигова - в Путивль (где и так уже служили), Почепа и смоленского Рославля - в Брянск. В Брянск же, видимо, перевели и стародубцев.
В 1621 году 222 стародубца и рославца были переведены далеко на восток - в Алатырь, а некоторое число - в Карачев.
На 1623 год по Брянску служило 29 стародубцев, 62 почепца и 75 рославцев, по Рыльску - 91? черниговец, по Путивлю - 152 черниговца. Сведений о детях боярских Новгорода-Северского нет.
Часть детей боярских «отдаточных» городов осталась на старом месте и служила польскому королю. Более всего таковых имелось в Стародубе - 44 человека, в Почепе осталось около 10 чел., несколько человек осталось видимо в Рославле, черниговские и новгородские дети боярские ушли в Россию видимо практически в полном составе. В Трубчевске имелся т. н. «двор» князей Трубецких - беглого изменника кн. Ю. Н. Трубецкого* и его сыновей, всего ок. 25 детей боярских.

В ходе Смоленской войны русское правительство пыталось отвоевать потерянные в Смуту земли, включая и северские города. Руководить походом в Северскую землю назначены были Федор Кириллович Плещеев-Смердов** и Баим Болтин.
По росписи с ними было назначено служить 1 065 человек детей боярских Чернигова, Брянска, Карачева, Болхова, Рыльска, Рославля, Стародуба, Почепа, а также казаков и атаманов из Новгорода-Северского, Рыльска и Путивля (последних - 157 человек). В большинстве случаев видимо на службу с воеводами посылалась половина соответствующей корпорации, другая половина оставлялась на месте.
Автор приводит таблички с росписью детей боярских и казаков по воеводским полкам. С Плещеевым должны были служить дети боярские Болхова - 154 чел., Рыльска - 142, Путивля - 142, Чернигова - 123, Карачева - 92, Брянска - 72, Почепа - 21, Стародуба - 17, всего 763 человека.
С Болтиным - дети боярские Чернигова - 123 человека, Рославля - 42, Стародуба - 18, казаков и атаманов Новгорода-Северского, Рыльска и Путивля - 157, всего - 363 человека.
[В табличках смущают черниговцы, расписанные по обоим полкам в равном числе и посчитанные и там и там. В тексте это никак не поясняется.]

Боеспособность этих детей боярских отчасти можно оценить по приводимым автором результатам смотра служилых городов Болхова и Карачева (14 октября 1632 года).
Болховичей на смотре присутствовало 148 (по росписи назначено 154) - 14 выборных, 35 дворовых, 84 городовых, 15 новиков 131 (1631/32) года. Отсутствовало трое (двое умерло, один болен).
Из 148 присутствовавших «на коне с саадаком и саблей» явилось 95 человек, «на коне с пищалью и саблей» - 47 человек, прочих - 6 человек («на коне с саадаком» - 1, «на коне с рогатиной и саблей» - 2, «на мерине с саадаком и саблей» - 1, «на мерине с пищалью и саблей» - 2).
«Людей боярских» за болховичами было 54 человека. Из них «на мерине с простым конем» - 43 человека, «на коне с простым конем» - 1, с каким либо вооружением - 10 («на коне с пищалью и саблей» - 1, «на мерине с пищалью и саблей» - 1, «на коне с саблей» - 1, «на коне с пищалью» - 7).
Карачевцев явилось 82 человека (по росписи - 92) - 13 выборных, 21 дворовый, 38 городовых, 10 новиков. Отсутствовало 5 человек (трое умерли, один убит татарами под Ельцом, один служил стрелецким головой).
Из 82 присутствовавших «на коне с саадаком и саблей» явился 61 человек, «на коне с пищалью и саблей» - 19 человек, прочих - 2 человека (оба «на мерине с саадаком и саблей»).
«Людей боярских» имелось 43 человека. Из них «на мерине с простым конем» было всего 10 человек (+ 1 «на коне с простым конем»), а остальные тридцать два были вооружены - 11 «на коне с пищалью и саблей», 4 «на коне с саадаком и саблей», 5 «на мерине с пищалью и саблей», 7 «на коне с пищалью», 4 «на мерине с пищалью» (плюс один «на мерине с пищалью, с простым конем»).
Таким образом, большая часть и болховичей и карачевцев продолжала выходить на службу в классическом виде - лук + сабля. Полноценных боевых холопов у болховичей практически не было, а у карачевцев, наоборот, было, для провинциальной корпорации, достаточно много.

Уже осенью (10 ноября?) 1632-го Плещееву и Болтину дополнительно придали 100 севских и рыльских стрельцов и предписали набрать на месте, в Рыльске, Путивле и Комарицкой волости, 500 охочих людей-казаков, пообещав им жалованье в 4 рубля.

К 24? ноября 1632 года отряд Плещеева и Болтина включал 927 дворян и детей боярских (171 рылянин, 154 болховича, 146 путивлян, 131 черниговец, 92 карачевца, 88 северских новгородцев, 64 брянчанина, 40 рославцев, 25 почепцев, 19 стародубцев), 400 московских, путивльских и черниговских стрельцов и казаков и 109 новгород-северских и рыльских казаков и атаманов, всего 1 556 человек. [Судя по числу болховичей и карачевцев численность списочная, а не фактическая].

Из Москвы Плещеев и Болтин выехали 15 августа 1632 года, 10 сентября прибыв в Севск, где и должны были собирать войска. Отношения с севским воеводой Михаилом Еропкиным у Плещеева и Болтина, мягко говоря, не сложились и последний гадил им чем мог.
Сбор войск сопровождался традиционными проблемами - собиравшиеся дети боярские грабили население и т. д. На границе почти сразу же развернулась традиционная малая война. Несмотря на заявленное намерение правительства привлечь на свою сторону русское население Северщины русские служилые люди принялись ходить в грабительские рейды за кордон, население северских земель отвечало им тем же.
10 ноября 1632-го Плещеев и Болтин получили указ: «...смотря по вестем и по людем и собрався со всеми ратными людьми идти к Нову городку Северскому». 24 ноября войска выступили было в поход, однако он едва не был прерван внезапной кончиной Федора Плещеева. 27 ноября на его место был назначен Иван Еропкин (брат севского воеводы), срочно высланный из Москвы.

Силы и укрепления противника к началу войны выглядели следующим образом.
В Новгороде-Северском имелся скверный деревянный острог (без обламов, полноценных башен и проч.) с довольно приличным нарядом - 20? медных пушек (12 медных литых, 7 фальконетов, 1 4-фунтовая «полуторная медная сороковая») и 15 затинных пищалей (5 медных и 12 железных). Людей имелось ок. 280 чел. (50 чел. шляхты, ок. 100 пахоликов, 90 казаков, 40 гайдуков) + 150 мещан (русских посадских - ок. 50, литовских мещан - ок. 100) и 60 - 100 черкас [последние видимо тоже были служилыми людьми, хотя из текста это и не ясно].
В Стародубе имелось ок. 100 чел. шляхты и пахоликов, 44 стародубских сына боярских, 10 почепских детей боярских, 50 казаков, 130 гайдуков, всего примерно 384 человека + 180 литовских мещан и будников (работников селитрянных, поташных и пр. «заводов») и 200 русских посадских людей. Наряд крепости включал 7 медных орудий (2-пудовая проломная пушка, 6-фунтовая полуторная пищаль, 5 1-фунтовых полковых пушек) и 13 железных затинных пищалей «в ложах».
В Трубчевске имелась деревянная крепость с тремя башнями и нарядом в 1 пушку (полуфунтовый железный фальконет), 4 затинными пищалями и неким «большим мушкетом».
Людей имелось около сотни (91 - 96 чел. - 33 чел. поляков и литвы и некий венгр, 14 пахоликов, 28 людей Трубецких, 15 - 20 казаков) + 84 мещанина (55 русских посадских и 29 - литвы).
В Почепе имелся недоделанный деревянный острог без наряда, с гарнизоном примерно в 30 казаков. Мещан в городе жило, по разным сведениям, от 30 (20 русских посадских и 10 литовских мещан) до 180 (те же + 150 «белорусцев», бежавших при подходе русских войск). Почепские дети боярские к началу войны были в Стародубе.
Сведений о Чернигове не имеется.

[* Князь Юрий Никитич Трубецкой, стольник царей Федора и Бориса, Лжедмитрия и Василия Шуйского, в 1608 году по подозрению в измене был сослан в Тотьму, бежал к Вору, от которого получил чин боярина, позднее служил Сигизмунду. В 1611 году выехал в Польшу вместе с тестем М. Г. Салтыковым, перешел в католичество. В 1621 году получил от Сигизмунда во владение Трубчевск и прежние родовые земли Трубецких в уезде. После смерти Ю. Н. Трубецкого (1634) ими владели его сыновья Александр и Петр. Сын последнего, Юрий Петрович, в 1657 году вернулся на русскую службу, от него пошли все поздние русские Трубецкие.]
** О Плещееве см. здесь - https://ericmackay.dreamwidth.org/306785.html

Северский поход

Не дожидаясь прибытия нового первого воеводы (Иван Еропкин доехал до войска только 22 декабря) Баим Болтин двинулся к Новгороду-Северскому, выйдя к городу в последних числах ноября. После затяжного боя на посаде гарнизон был оттеснен в крепость, сам посад в результате боя выгорел. 30? ноября был взят штурмом католический костел [видимо находившийся вне городских стен], защищавшийся сотней черкас с 2 затинными пищалями.
Артиллерии Болтин, судя по всему, не имел и пытался взять город осадой, устроив вокруг него острожки. У Москвы была запрошена осадная артиллерия - проломная пищаль и верховые пушки. 18 декабря из столицы Болтину были высланы 2 мортиры с 4 пушкарями и 80 ядрами, однако до взятия города они прибыть не успели.
Видя неуспех осады (отнять воду у осажденных не удалось, они часто ходили на вылазки и проч.) и получая постоянные предупреждения о возможном подходе подкреплений к врагу Болтин решился на штурм города. 20 декабря на совете «со всеми ратными людьми» было принято решение взять Новгород-Северский приступом. Вечером 21 декабря войска пошли «приступом со все стороны» и после длившегося до полуночи боя овладели городом. Почти весь гарнизон, вместе с урядником Яном Кунинским и прочими «знатными поляками», попал в плен. Всего в Москву было отправлено 405 пленных - 74? шляхтича и 331 пахолик, гайдук, казак и черкас.
Подожженная в ходе боя крепость полностью выгорела, наряд, по одной версии, сняли с башен, по другой - он, вместе с пороховым погребом, сгорел. На пепелище Болтин 28 декабря устроил острог с нарядом (полуторная пушка, 5 фальконетов и 5 затинных пищалей [- надо полагать, трофейные, т. е. наряд если и погорел, то не весь]).
22 декабря в Новгород-Северский прибыл первый воевода Иван Еропкин, немедленно сцепившийся с Болтиным. Оба воеводы с этого времени были в ссоре и фактически действовали раздельно.

Помимо основных сил Болтина на Северщине действовали и другие русские отряды.

14 ноября 1632-го из Брянска к Почепу и Стародубу вышел второй воевода Брянска Никита Оладьин. Небольшой отряд воеводы включал 3 сборных дворянских сотни (135 дворян и детей боярских Брянска, Стародуба, Почепа и Рославля), 200 брянских, стародубских и рославльских стрельцов, 100 стрельцов брянского приказа Опая Анбаева и 100 московских стрельцов, всего 536 человек. [Численность, надо полагать, тоже списочная]. В самом Брянске с первым воеводой, кн. Василием Ромодановским, осталось 20 детей боярских, 200 стрельцов приказа Анбаева и 200 московских стрельцов.
17 ноября Оладьин пришел к Почепу. После небольшой стычки с русскими местный урядник Ян Лапинский бежал в Стародуб, а его люди укрылись было в остроге, но позднее в тот же день сдались Оладьину.
18 ноября под город явился польско-литовский отряд ротмистра Яна Дроздовского (ок. 300 человек) и попытался отбить Почеп. Выйдя из острога Оладьин бился с врагом на посаде и разбил Дроздовского, бежавшего к Стародубу. Вражеский отряд [надо полагать, по отписке воеводы] потерял 93 человек убитыми и 63 человека пленными, а также знамена и литавры.
Фактическая численность отряда Оладьина [неясно, до боя с Дроздовским или после] после взятия Почепа составляла 477 человек (99 детей боярских, 77 московских и 271 брянский стрелец).
Заняв Почеп Оладьин принял меры по укреплению его обороны. Так, уже 23 ноября из Брянска были доставлен наряд (дробовой медный тюфяк и пушка), свинец и порох.

Вскоре после падения Почепа русскими отрядами был взят и Трубчевск. Здесь действовала сборная солянка, включавшая отряды пришедшие из разных мест.
16 ноября севский воевода Михаил Еропкин получил указ направить под Трубчевск отряд даточных комарицких казаков (500 человек)*. Во главе отряда были поставлены местные подьячии Григорий Ферапонтов и Афанасий Никитин.
18 ноября литва (ок. 200 чел.) совершила набег на Карачевский уезд. Карачевский воевода Григорий Квашнин выслал в погоню за налетчиками отряд во главе с атаманом Ильей Горячкиным (стародубские дети боярские, карачевские казаки и стрельцы). В пути к нему пристал отряд стародубского сына боярского Семена Веревкина** (400? охочих людей).
20 ноября на сакме, оставленной литовскими людьми, карачевцы сошлись с отрядом Ферапонтова и Никитина и 21 ноября вышли к Трубчевску, решив осадить город.
23 ноября к ним присоединился пришедший из Брянска отряд головы Андрея Зиновьева (15 брянских детей боярских и 100 московских стрельцов), а 24 ноября еще один отряд посланный севским воеводой - головы Григория Бакшеева (400 севских стрельцов и казаков, 2 полковых пищали).
Автор приводит табличку в которой помимо перечисленных присутствуют и другие отряды, в тексте не указанные, общая их численность, согласно показаниям очевидцев, составляла более 1 715 чел. Самому автору численность этих отрядов представляется завышенной, однако под Трубчевском, по его мнению, собралось видимо все же не менее 1 000 разнокалиберных бойцов.
Гарнизон города героизма проявлять не пожелал и уже 5 декабря сдался. Часть сдавшихся сразу же целовала крест царю Михаилу, перейдя на русскую службу. Остальных решили было с почетом отпустить в Литву, однако в итоге ограбили. Воеводой Трубчевска стал сначала Григорий Бакшеев, вскоре его сменил Андрей Зиновьев.

Укрепив оборону Почепа и оставив здесь воеводой Григория Тухачевского Никита Оладьин 28 декабря 1632-го двинулся к Стародубу. Осада города была начата 3 января. Гарнизон Стародуба (см. выше) успел к этому времени усилиться какими-то подкреплениями, однако их состав и численность неизвестны.
7 января 1633-го к осаждающим подошли подкрепления - 400 детей боярских и новокрещен, с немецким полковником Анцем Фуцем и головой Петром Гурьевым из Рославля (занят русскими войсками 14 ноября 1632) и отряд Матвея Износкова и Федора Ширкова из Рыльска (численность его неизвестна).
8 января под город пришел и Иван Еропкин, приведший из Новгорода-Северского отряд в 1 100 человек (600 детей боярских, 200 немцев, 100 севских стрельцов, 200 охочих людей из Карачева и Трубчевска), с 4 полковыми пушками. Баим Болтин под Стародуб идти отказался, оставшись со своими людьми в Новгороде-Северском.
Подход подкреплений позволил плотно обложить город и уже 20 января стародубский гарнизон решил сдаться.
Успех был омрачен появлением пресловутых «балашовцев» - под город явился сам атаман Иван Балаш с большим отрядом (по разным оценкам - от 500-700 до 2 000 чел.). Балаш, утверждая, что действует по приказу рославльского воеводы Богдана Нагого, попытался захватить и разграбить уже сдавшийся город, однако был отбит силами Еропкина и Оладьина и ушел в Почепский уезд, встав лагерем в 5-10 верстах от Почепа. Оладьин, опасаясь захвата балашовцами Почепа, двинулся было к городу, однако его люди не горели желанием драться с превосходящими силами квазимятежников и по пути большей частью разбежались (с воеводой осталось 40 детей боярских и 77 московских стрельцов). Балашовцы, впрочем, Почеп не тронули и вскоре ушли в грабительский поход к Чернигову и «черкасским городам». На этом Северский поход фактически завершился.

Таким образом, в ходе зимней кампании 1632 - 1633 годов русское государство сравнительно небольшими силами отбило у поляков и литвы большую часть потерянных ранее северских городов.
Участвовавшие в походе воеводы были щедро награждены - Баим Болтин получил золотную атласную шубу на соболях (108 рублей) и серебряный кубок (2 гривенки 26 золотников), 100 четей к поместному окладу (был 900 четей) и 50 рублей к денежному (был 130); Иван Еропкин (за «стародубскую службу») - зеленую атласную шубу на соболях (90 рублей), серебряный кубок (2 гривенки) и 40 рублей к окладу (был 101)***; Никита Оладьин - шубу на соболях (90 рублей), серебряный кубок (2 гривенки), 100 четей к поместному (был 900) и 40 рублей к денежному (был 65) окладам.

* С началом войны в Комарицкой волости из местных дворцовых крестьян было набрано несколько сотен даточных (по одному с пищалью с выти), служивших отрядами под началом детей боярских и есаулов из числа самих даточных.
** Веревкин «с братьей» должен был идти в поход с Болтиным на Новгород-Северский, однако в войско не явился, предпочтя самостоятельно воевать под Трубчевском. После взятия последнего он поучаствовал в грабеже литвы, затем отметился каким-то злоупотреблением при раздаче соляных и хлебных запасов и, в конце концов, обратил на себя внимание Москвы. Последняя припомнила ему еще и службу Сигизмунду в 1610-1612 годах и приказала арестовать - задержан в Карачеве в январе 1633 года.
*** Поместный оклад оставлен тот же - 1000 четей.

Северские города в 1632 - 1633 годах

Воеводой Новгорода-Северского вскоре после взятия города был назначен Иван Бобрищев-Пушкин (прибыл 18 января 1633). С ним на службе Разряд указал быть 179 новгород-северским детям боярским, 91 новгородскому поместному и кормовому казаку, 100 новгородским стрельцам, 100 курским детям боярским (явилось 56) и 100 курским и севским стрельцам (явилось 95), итого, по списку - 570 служилым людям [у автора - 670].
Помимо этого в городе оставался отряд Баима Болтина - 380 человек (100 жилых казаков?, 100 путивльских и по 90 рыльских и севских стрельцов), а также (временно) отряд карачевских служилых людей Ивана Буцнева (240 человек) и 100 брянских стрельцов.
Местный наряд составляли 2 пищали присланные с Бобрищевым-Пушкиным из Москвы (прежний наряд Иван Еропкин забрал под Стародуб), обслуживаемые 5 пушкарями (бывшими литовскими).
Всего, таким образом, в Новгороде-Северском должно было быть 1 295 человек [у автора 1 398] - явно по списку и неясно на какое время.
На конец октября 1633 года фактическая численность гарнизона составляла 360 человек.
После взятия Стародуба жившие здесь под литвой русские дети боярские целовали крест государю и вернулись на русскую службу. Местные военные силы включали 44 (по другим сведениям - 60) детей боярских «которые были в Стародубе при Литве», две сотни московских стрельцов (194 человека), 30 новоприбранных казаков и 13 пушкарей и затинщиков, всего 280 - 296 человек [на какое время не указано]. Помимо этого, в осаду могли сесть местные посадские люди - 348 человек (60 с пищалями и 288 - с рогатинами).
В сентябре 1633 года в Стародуб было переведены из Алатыря 55 (в другом месте у автора - 65) детей боярских - прежних стародубцев (см. выше), пожалованных своими прежними поместьями.
Фактически, на конец октября 1633-го на службе находилось 45 «алатырских» стародубцев и 180 московских стрельцов.
В Трубчевске на русской службе остался (в каком качестве неясно) прежний «двор» Трубецких (28 человек). Здесь же приказано было прибрать из охочих людей 100 стрельцов*, однако набрать требуемое число видимо не удалось. Позднее сюда на службу были назначены 100 московских стрельцов (служили переменяясь) и 25 севских полковых казаков (переменялись помесячно). В марте 1633 года на временную службу было прислано также 92 поместных атамана и беломестных казака и 5 пушкарей из Воронежа. На местном посаде жило 39 посадских и 9 бобылей.
В Почепе после февраля 1633 года со стрелецким и казачьим головой Григорием Тухачевским оставалось 10 детей боярских (ранее служивших литве), 100 стрельцов, 2 орудия (тюфяк и пушка, ранее присланные из Брянска, см. выше) и 2 затинных пищали (трофейные стародубские).

Обе стороны продолжали активно вести «малую войну». Так, уже в конце января 1633 года большой русский отряд посланный из Стародуба сжег посады Гомеля, Пропойска и Чечерска, спалив также немало сел и деревень и побив и угнав в полон «уездных многих людей». Литва, в свою очередь, совершала регулярные рейды на территорию Стародубского, Рославльского и иных уездов.
Противник предпринимал также попытки отбить северские города. В конце марта 1633-го большой отряд литвы (будто бы до 3 тысяч человек) приходил под Стародуб, попытавшись взять и сам город (26 марта). В июне литва (снова «три тысячи») пыталась отбить уже Почеп (14 июня), но также не преуспела. 31 августа 1633-го литва пыталась взять Рославль - вновь неудачно.
Русские воеводы, в свою очередь, в августе 1633-го пытались взять Кричев (сожжен посад?). В декабре 1633 года соединенные силы брянского, стародубского и трубчевского воевод взяли и сожгли Пропойск, захватив и вывезя местный наряд и опустошив окрестности города.

* Жалованье им положив по образцу брянских - 3 рубля и 6 четей ржи и овса рядовому, 3,5 рубля и 6 четей с осьминою - десятнику и 4 рубля и 8 четей - пятидесятнику.

«Черниговский поход»

К началу 1633 года королю Владиславу удалось перетянуть на свою сторону колеблющихся запорожских казаков, на сотрудничество с которыми в Москве до войны возлагали большие надежды. Это позволило значительно увеличить местные силы Речи Посполитой. Уже в феврале 1633-го поляки (А. Песочинский и Н. Мочарский) и черкасы, всего будто бы до 5 000 чел., приходили под Путивль, пытаясь взять его штурмом (27 февраля). В марте отряд черкас под командованием Якова Острянина сжег Валуйки (23 марта).
В апреле 1633 года Владислав приказал А. Песочинскому идти со своими людьми к Смоленску, однако черкасы уговорили того совершить еще одно нападение на Путивль. 14 мая 1633-го поляки (Песочинский и отряды Иеремии Вишневецкого) и черкасы (всего будто бы от 20 до 50 тысяч человек) пришли к Путивлю. Безуспешная осада города продолжалась до 9 июня.
В июне 1633-го упоминавшийся Я. Острянин (будто бы с 5 000 черкас) вновь разорил Валуйки, а затем осадил Белгород, безуспешно его штурмовав (20 июля).

Узнав об осаде Путивля Москва направила в помощь городу войско (указ от 25 мая) во главе со стольником Федором Матвеевичем Бутурлиным и московским дворянином Григорием Андреевичем Алябьевым. С ними по росписи посылалось из Москвы 500 человек (100 московских дворян, 200 жильцов и 200 неких дворцовых служителей). На службу с воеводами были назначены также болховские и карачевские дети боярские (те же списочные 154 и 92 чел.) и служившие по Карачеву стародубцы (40 чел.), всего - 286 человек. Прибыв в Карачев воеводы должны были собрать стрельцов, казаков и атаманов украинных и северских городов (не конкретизируется), набрать на месте охочих людей и затем идти к Путивлю.

Помогать Путивлю не понадобилось и к 16 августа Бутурлин и Алябьев пришли с московскими чинами в Новгород-Северский (болховичей, карачевцев и стародубцев с ними не было, возможно были оставлены в своих городах). Пополнившись местными служилыми людьми, отряд Алябьева (до 800 чел.) 18 - 19 августа двинулся к Чернигову (Бутурлин остался в Новгороде-Северском). Целью похода вероятно было отвлечение местных польских сил и черкас от Смоленска. Об укреплениях и гарнизоне Чернигова почти ничего не известно, вероятно город обороняло не более 300 человек.
Придя к Чернигову Алябьев встал возле Елецкого Успенского монастыря и в ночь с 22 на 23 августа попытался взять город штурмом, но был отброшен. На следующую ночь штурм был повторен - вновь неудачно. 24 августа, получив сведения о подходе к городу польских подкреплений, Алябьев снял осаду и ушел к Новгороду-Северскому.
На рубеже сентября-октября 1633-го отряд Алябьева, усиленный местными контингентами, совершил еще один глубокий рейд - на этот раз к Миргороду, разорив город и его окрестности. Вскоре (указ от 18 сентября), в связи с резким ухудшением обстановки на главном направлении, Бутурлин и Алябьев были отозваны под Смоленск. За черниговскую и миргородскую службы московские чины из отряда Алябьева получили прибавки к окладам - по 50 четей и от 2 до 8 рублей.

Поход Алябьева вынудил поляков существенно усилить гарнизон Чернигова - в сентябре 1633-го в город из Киева прибыло несколько сотен бойцов, а в октябре - св. 1 300 конных и пеших воинов с 2 пушками, под общим командованием брестского воеводы Тышкевича. 30 октября Тышкевич, с отрядом примерно в 1,5 тысячи конных людей, пытался взять изгоном Новгород-Северский, но был отбит.

Окончание войны

Зимой-весной 1634 года поляки и черкасы развернули настоящее наступление на окраины русского государства. 13 - 15 января 1634 года отряд поляков и черкас (500? человек) пытался взять Курск. 1 марта большое войско И. Вишневецкого (будто бы св. 9 000 чел.) осадило Севск, защищаемый небольшим (675 стрельцов, городовых и даточных комарицких казаков), но, после почти трехнедельной осады отступило (20 марта). Позднее Вишневецкий пытался взять Карачев (23 марта), но также неудачно.

20 апреля 1634 года стороны начали мирные переговоры. По условиям подписанного 4 июня 1634 года Поляновского мира русское правительство возвращало подлякам почти все занятые города, включая Новгород-Северский, Стародуб, Трубчевск, Почеп и Рославль. В начале июля соответствующие города были переданы полякам.
Дети боярские северских городов вернулись на прежние места службы. Большая часть из остававшихся под поляками после 1618 года также видимо теперь ушла в Россию.
К прежним местам службы детей боярских северских городов добавился Севск - на 1635 год по городу служило 125 стародубцев и рославцев, на 1636 год - 111 стародубцев и 53 рославца. Среди стародубцев служивших по Севску 25 человек ранее (1618 - 1632) служило польскому королю, помимо этого бывшие «польские» стародубцы служили также по Серпейску и Карачеву.
В 1640-х годах часть черниговцев, новгородцев, стародубцев и рославцев служивших по Рыльску и Севску была переведена в новопостроенный Хотмыжск. После 1647 году в новопостроенную Олешню было переведено из Севска 100 стародубцев, а в 1651 году в новопостроенный Каменный - 64 рославца и 27 стародубцев из Севска и неизвестное число черниговцев и новгородцев из Рыльска.