EricMackay4 читателя тэги
Автор: EricMackay
#Россия + #книги с другими тэгами
* * *
Сергей Антонов
Банкроты и ростовщики Российской империи: долг, собственность и право во времена Толстого и Достоевского
Как известно, в дореформенную эпоху большинство русских подданных не имело доступа к банковскому кредиту. Это компенсировалось широчайшим распространением системы кредита частного, особенностям существования которой в последние дореформенные годы и посвящена эта книга. В целом, весьма ценная работа, много интересных наблюдений.
скрытый текстЧастный кредит
скрытый текст
Профессиональные ростовщики составляли лишь небольшую часть заимодавцев. Государство теоретически осуждало ростовщичество, однако практически, не желая ограничивать частный кредит, существенных запретов в этой сфере не вводило. Главным ограничением была максимальная процентная ставка - запрещалось брать с должников более 6% годовых (запрет отменен в 1879 году и вновь введен в 1893 году, но уже на уровне 12%), однако этот запрет легко обходился легальными способами. Ростовщики обычно тщательно соблюдали все юридические формальности и привлечь ростовщика к уголовной ответственности можно было лишь в двух случаях - если он сам признавался в ростовщической деятельности или имелись минимум два свидетеля готовые дать соответствующие показания против ростовщика. И то и другое случалось очень редко. В итоге, основным способом борьбы с ростовщичеством оставалась внесудебная административная ссылка. К ней прибегали в случаях когда на ростовщика подавались жалобы - обычно несколькими людьми, но иногда и единственным, но влиятельным.
Собственно уголовные санкции против ростовщиков были весьма скромными - после 1786 года они ограничивались лишь штрафом в размере процентов взятых сверх нормы. Уложение о наказаниях 1845 года утроило сумму штрафа, для нарушителей-рецидивистов введя краткосрочное тюремное заключение (при этом без утраты сословных и гражданских прав). Должники ростовщика при этом не освобождались от уплаты долга - с процентами не выше законных.
Состав ростовщиков был весьма разношерстным. Так, в списке петербургских ростовщиков составленном жандармами в 1867 году (всего 81 человек) 38% (23 человека) составляли женщины; 82% ростовщиков были старше 28 и моложе 51 года (средний возраст 39 лет) и лишь троим было больше 60-ти; из 64 человек, чье вероисповедание было указано, 39 были православными, 12 протестантами, 8 евреями, четверо - католиками и один - старообрядцем; социальный статус также был крайне разнообразен - дворяне, купцы, отставные чиновники, офицеры и унтер-офицеры и проч. С должников петербургские ростовщики брали от 5 до 12 (чаще всего - 10) процентов в месяц. Нередко заемщикам предлагался «льготный период» (в ходе которого видимо не начислялись проценты на проценты), длительность его сильно колебалась - он мог составлять и всего месяц и быть бессрочным.
Как отмечает автор, масштабы частного кредитования в России серьезно недооцениваются - обычно опираются на цифру полученную еще авторами «Военно-статистического обозрения Российской империи» для Воронежской губернии 1859 года (объем частной задолженности местного дворянства равнялся будто бы лишь 17% от суммы его задолженности государству, т. е. видимо казенным банкам). По мнению автора объемы частного кредитования были примерно равны или даже превосходили государственное. При этом обе кредитные системы были тесно связаны - получаемые в казенных банках под относительно низкие проценты займы нередко также раздавались в долг заимодавцами, под уже более высокий процент.
Наиболее распространенными разновидностями долговых обязательств являлись заемные письма, закладные и векселя.
Существовало две разновидности заемных писем - крепостные и домовые. Крепостные заемные письма заверялись свидетелями и регистрировались в губернских и уездных судах, что давало заимодавцу дополнительные юридические гарантии. Домовые письма свидетелей и регистрации не требовали, однако подлежали заверению у нотариуса (в течении недели после выдачи).
Закладные крепости использовались при оформлении займов под залог недвижимости - сельской или городской, они также регистрировались в судах.
Вексельное обращение в дореформенное время ограничивалось государством. Первый русский Вексельный устав 1729 года разрешал использование векселей лицам любых сословий, однако позднее правительство ограничило их использование только торговыми кругами - желая оградить крестьян и дворян от чрезмерной задолженности. В 1761 годам было запрещено выписывать векселя крестьянам, павловский Устав о банкротах (1800 год) распространил этот запрет и на дворян. В итоге, до 1862 года право пользования векселями сохраняли гильдейские купцы, дворяне состоявшие в купеческих гильдиях, иностранные купцы, крестьяне имеющие торговые свидетельства и некоторые категории мещан. В декабре 1862 года векселями было разрешено пользоваться любым лицам - кроме духовенства, нижних чинов армии и крестьян не имевших торговых свидетельств или частной земельной собственности. В 1875 году векселями разрешили пользоваться нижним чинам, а в 1906 году - и всем крестьянам.
О соотношении разных типов займов можно отчасти судить по собранным автором (как сам он указывает - неполным) данным. Так, крепостных заемных писем за 1850 год в Московской губернской судебной палате было зарегистрировано на 930 тыс. рублей, за 1852 год - на 1 118 тыс., за 1854 - на 636 тыс. и за 1864 - почти на 607 тыс. рублей. Домовых заемных писем (видимо в Москве) за 1850 год было оформлено почти на 219 тыс. рублей.
Закладных на сельскую недвижимость в Московской губернской судебной палате за 1862 год зарегистрировано на 1 899 тыс. руб., на городскую недвижимость - почти на 1 159 тыс. руб. в 1850 году и почти на 519 тыс. руб. в 1855 году.
Векселей только казенный Коммерческий банк в 1853 году дисконтировал на 25,8 млн серебряных рублей, в 1859 году - на 47,7 млн рублей.
Помимо указанных заемных писем, закладных и векселей долговые обязательства могли существовать и в других формах - сохранных расписок, неформальных расписок разного рода и устных договоренностей.
Сохранная расписка формально фиксировала передачу заимодавцем денег «на хранение» заемщику - в форме договора об аренде движимого имущества. Эту форму займа широко использовали профессиональные ростовщики, а также владельцы ломбардов. Ежегодный объем займов выдаваемых таким образом только петербургскими лицензированными («гласными») ломбардами на начало 1870-х оценивается примерно в 3 млн рублей.
Объемы неформального кредитования оценить невозможно, однако известно, что оно было чрезвычайно распространено - в дореформенные времена едва ли не большая часть долговых сделок в купеческой среде заключалась в устной форме.
Главным центром частного кредитования была Москва, за ней в предреформенные годы шли Петербург, Одесса, Варшава и Бердичев*.
Как отмечает автор, сфера частного кредитования отличалось большой социальной неоднородностью - взаймы брали и у лиц своего круга и у выше- и у нижестоящих. Так, многие дворяне брали в долг даже у собственных крепостных. Аналогичной была картина и в части выдачи кредитов. Диверсификация кредитных связей была характерна для всех слоев общества - от аристократов до мещан и крестьян.
Получение займа внутри родственного или социального круга позволяло надеяться на более щадящие условия и более снисходительное отношение в случае неплатежеспособности, однако могло сопрягаться с ограничением личной независимости.
Русское законодательство ограничивало доступ к кредиту ряда категорий лиц, прежде всего, несовершеннолетних. Лица моложе 17 лет не могли брать в долг, лицам в возрасте 17 - 21 года разрешалось брать в долг лишь с согласия опекуна. На практике молодые люди нередко пытались обмануть кредиторов, выдав себя за совершеннолетних. Суд при рассмотрении таких дел всегда аннулировал долговую сделку - даже в случае сознательного обмана кредитора заемщиком. Только в 1860-х годах Сенат несколько модифицировал соответствующие нормы законодательства - несовершеннолетний выписавший долговое обязательство, подтвердив свой возраст незаконным путем, обязан был теперь выплачивать компенсацию кредитору. Сенат разрешил также суду требовать от совершеннолетних лиц уплаты долгов сделанных до наступления совершеннолетия - если они их признавали.
В целом же, наилучшим выходом для кредитора в подобной ситуации была подача жалобы в полицию, в надежде, что угроза уголовного преследования за обман заимодавца заставит должника расплатиться.
Имущество совершеннолетних расточителей могло защищаться от кредиторов с помощью наложения опеки - на само имущество или на личность расточителя. Это обычно устраивало кредиторов, поскольку их шансы вернуть долг существенно возрастали.
Процедура банкротства была официально введена в империи Уставом о банкротах (1800 год), модифицированым в 1832 году и, с небольшими изменениями, действовавшим до 1917-го. Банкротом признавалось лицо неспособное «сполна» заплатить свои долги. Банкротство могло быть «нечаянным» (в силу обстоятельств не зависящих от воли должника), «неосторожным» (в силу его собственных ошибок) и «злонамеренным». Нечаянный банкрот после реализации имеющегося имущества освобождался от уплаты оставшегося долга. Неосторожный банкрот был обязан погасить всю задолженность. Злонамеренный банкрот, помимо полного погашения задолженности, привлекался еще и к уголовной ответственности.
На практике и определение формы банкротства и судьба долгов банкрота в значительной степени зависели от взаимоотношений последнего с кредиторами и часто были предметом переговоров и торга. Кредиторы в целом стремились прежде всего к возврату хотя бы части долга и преимущество теоретически имели банкроты демонстрировавшие готовность к сотрудничеству с заимодавцами. Однако нередко кредиторы готовы были договариваться и со злонамеренными банкротами - если видели возможность вернуть свои деньги.
Родственные связи играли важнейшую роль в системе частного кредита, являясь, в то же время, питательной средой для разнообразных конфликтов. К родственникам зачастую в первую очередь обращались за ссудой. Так, судя по судебным реестрам заемных писем и закладных в середине XIX века от 8 до 14% соответствующих сделок заключалось между близкими родственниками. Фактически доля таких сделок была вероятно еще выше, поскольку значительная их часть оформлялась без регистрации в судах (домовые заемные письма и проч.).
Внутрисемейные займы использовались также при распределении наследства - лица, согласно закону (или обычаю) не имевшие прав на получение наследства, могли использовать полученные долговые обязательства чтобы затребовать свою долю. Подобный способ использовался, например, для перевода собственности на дальних родственников или других лиц, включение которых в число официальных наследников было по каким-то причинам неудобно.
Родители иногда использовали задолженность детей для контроля за ними после достижения совершеннолетия или выхода замуж (выходящая замуж дочь, например, давала долговое обязательство отцу).
Помимо простой помощи при уплате задолженности родственные связи позволяли использовать также различные стратегии сохранения имущества. Так, родственники могли укрывать собственность неплатежеспособного лица от кредиторов. Этому особенно способствовала существовавшая в империи система раздельного владения имуществом в браке - супруги отвечали по своим долгам только собственным имуществом. Так, Устав о банкротах 1800 года разрешал кредиторам накладывать арест на имущество жены лишь в том случае, если она вела деловые операции вместе с мужем.
[Согласно мнению Государственного совета от 5 августа 1846 года «О мерах против злонамеренной передачи имений между супругами»] имущество супруги несостоятельного должника оставалось неприкосновенным. К соответствующему имуществу относились приданое, собственность полученная от родителей или иных лиц по наследству, дарственным и проч., нажитая самой супругой, а также и подаренная мужем (не менее чем за 10 лет до его несостоятельности). От супруги при этом требовались доказательства принадлежности соответствующего имущества (документы, показания свидетелей). Помимо этого, за супругой сохранялись женская одежда, половина мебели, столовых приборов, лошадей и экипажей. Супруга также допускалась к участию в процедуре банкротства - если средства ссуженные ею мужу были приобретены одним из вышеуказанных способов.
Для борьбы за сохранение семейной собственности использовались внутрисемейные займы (зачастую фиктивные, однако официально зарегистрированные в судах) - это позволяло родственникам должника входить в состав конкурсных управлений решавших судьбу банкротов.
В некоторых случаях родители ограждали часть своего имущества от кредиторов путем передачи его детям и внукам - в качестве приданого или выделения наследника. Семейная собственность могла защищаться и с помощью разнообразных превентивных мер (опека, завещание и проч.) воспрещавших переход имущества в собственность членов семьи, уязвимых для кредиторов.
Помимо семейных и личных связей в частном кредитовании широко использовались услуги разнообразных посредников (в просторечии - сводчиков), сводивших незнакомых друг с другом заемщиков и заимодавцев. Сводчик обычно нанимался заемщиком и присутствовал на предварительных переговорах и при оформлении долгового документа, возможно выступая и в качестве поручителя. Состав сводчиков был крайне разнообразен и включал представителей всех слоев населения. Сводчики использовались не только для получения частного кредита, но и при кредитовании в казенных банках (по крайней мере в Московской сохранной казне). Богатые заемщики могли наделять соответствующими полномочиями собственных управляющих, давая им карт-бланш на получение займов от своего имени (с указанием максимальной величины кредитов).
* Автор отмечает также неформальное территориальное размежевание сфер деятельности крупнейших казенных банков. Петербургская сохранная казна обслуживала Петербургскую, Новгородскую и Псковскую губернии, Белоруссию и Литву и Правобережную Малороссию; Московская сохранная казна - оставшиеся губернии Центра, Севера, Юга и Поволжья, Новороссию и Левобережную Малороссию.
Полиция, адвокатура, суды
скрытый текст
Участие полиции во взыскании долгов сводилось к трем основным действиям - полиция описывала имущество несостоятельного должника, изымавшееся в порядке уплаты долга; полиция арестовывала должника не имевшего имущества или скрывавшего таковое - он отправлялся в долговую тюрьму, где содержался под стражей за счет кредитора; полиция передавала дело в соответствующий суд - если должник заявлял что его долг уже погашен или долговое обязательство подделано.
Вмешательство администрации, прежде всего губернаторов, в рассмотрение долговых вопросов было достаточно скромным и ограничивалось в основном неформальными каналами - напрямую в судебный процесс она почти никогда не вмешивалась. Как отмечает автор, это объяснялось не особенным законопослушанием русских администраторов, а самой организацией бюрократической системы, с разделением сфер ответственности и проч.
Влияние коррупции на ход соответствующих дел автор также считает преувеличенным.
В целом, по его мнению, связи, политическое влияние и коррупция хотя и оказывали заметное влияние на рассмотрение долговых дел, однако влияние это отнюдь не являлось определяющим и вовсе не гарантировало успешного исхода подобных дел даже для самых значительных лиц.
Организованной адвокатуры на большей части территории империи в дореформенное время не существовало. Организованная адвокатура немецкого образца имелась только в западных губерниях (Царство Польское, Прибалтика). Помимо этого небольшая официальная корпорация адвокатов (присяжных стряпчих) существовала при коммерческих (арбитражных) судах.
При отсутствии организованной адвокатуры в империи существовала обширная прослойка лиц оказывающих юридические услуги своим нанимателям и официально именовавшихся поверенными (в просторечии - стряпчими). Состав поверенных был крайне разнообразен - теоретически в качестве юридического представителя могло выступать любое совершеннолетнее лицо, не лишенное законом или судом такого права. В качестве поверенных могли выступать и гражданские чиновники - за исключением служащих Сената и судебных установлений рассматривающих конкретное дело. В качестве поверенных нередко выступали и женщины - обычно близкие родственницы доверителей.
Помимо юридического представительства поверенные, даже те из них кто специализировался на судебных делах, нередко ради заработка брались и за иное посредничество разного рода - сделки по купле - продаже и т. д.
В целом, среди поверенных занятых в основном судебными делами преобладали действующие и отставные государственные служащие (нередко имевшие весьма низкий официальный статус). Верхушку этой категории лиц составляли профессиональные юристы с высшим образованием (в пореформенные времена многие из них сделались присяжными поверенными - элитой организованной адвокатуры). На нижнем конце шкалы располагались мелкие стряпчие сомнительной репутации (часто - выгнанные со службы чиновники и служители) занимавшиеся составлением разнообразных юридических документов для неграмотного «темного люда». В Москве «биржа» подобных стряпчих располагалась около здания губернских присутственных мест на Воскресенской площади, а сами они были известны в народе как «аблакаты от Иверской» (по соседней часовне). Деятельность подобных «аблакатов» продолжалась и в пореформенные годы.
Взыскание долгов еще в XVIII веке во многом осуществлялось традиционными методами. Так, правеж был отменен только в 1718 году - заменен отправкой на галеры или государственные работы. Продолжало существовать и закабаление за долги, с 1736 года именовавшееся «партикуляром».
К концу века все большее распространение получает тюремное заключение за долги, упорядоченное павловским Уставом о банкротах (1800 год). Устав запрещал подвергать аресту должников располагавших собственностью достаточной для покрытия задолженности, а также офицеров, чиновников и лиц занимавших выборные должности. Аресту могли подвергаться должники не способные расплатиться и не имевшие собственности, а также несостоятельные должники, проходившие через процедуру банкротства (в случае признания его неосторожным). Помимо этого, арест разрешался в качестве «обеспечения» предъявленного должнику гражданского иска - если тот не мог предъявить собственность достаточную для покрытия суммы иска или представить поручителя. Максимальная продолжительность ареста ограничивалась 5 годами, отбывший полный срок должник не освобождался от уплаты долга и должен был выплатить его в случае обретения какой-либо собственности.
Содержание арестованных за долги возлагалось на кредиторов. В соответствии с мнением Государственного совета от 18 ноября 1828 года сумма выделяемая кредитором на содержание должника должна была в 1,5 раза превышать казенное содержание уголовного преступника. Плата с кредиторов взималась помесячно. Должников за которых кредиторы не платили через неделю выпускали на свободу и их нельзя было вновь арестовать за тот же долг.
В 1864 году новый Устав гражданского судопроизводства существенно ограничил практику ареста за долги - запрещался арест за долг не превышающий 100 руб., арест несовершеннолетних и глубоких стариков (старше 70 лет), беременных и недавно родивших, духовных лиц, единственных кормильцев и пр. Были ограничены сроки ареста - максимальный (до 5 лет) сохранялся лишь для очень крупных долгов (более 100 тыс. руб), срок ареста по наиболее распространенным суммам задолженности (от 100 до 2 000 руб.) ограничивался 6 месяцами. Кроме того, теперь после отсидки долг заемщика аннулировался.
В 1879 году арест за долги и вовсе был отменен - за исключением некоторых случаев банкротства (при долге более 1500 руб.) и в случае вексельных исков. Помимо этого, после 1879 года он сохранялся также в регионах где еще не были введены новые судебные установления, предусмотренные реформой 1864 года.
Арест должников производился по требованию кредиторов. Последние, в целом, нечасто прибегали к подобной мере. Арест использовался в качестве способа давления на заемщиков имевших возможность, но не желавших платить, для получения кредитором хотя бы морального удовлетворения, а также в надежде на получение с должника хоть каких-нибудь денег. В последнем случае кредиторы рассчитывали в первую очередь на выкуп - в России существовала давняя традиция выкупа должников за счет пожертвований частных лиц.
Выкуп производился на Пасху и Рождество, а также по случаю каких-либо государственных торжеств (коронация и пр.). Деньги жертвовались разнообразными частными лицами (включая членов императорской фамилии) индивидуально или коллективно, сам выкуп производился официальными лицами (обычно представителями местных комитетов императорского Попечительного о тюрьмах общества), проводившими переговоры с кредиторами. Выкупались прежде всего лица «порядочные» и «хорошего поведения», жертвы разнообразных несчастных обстоятельств. Выкуп обычно покрывал лишь часть долга - на 1826 год, например, примерно 20%.
Традиция выкупа нередко использовалась нечистыми на руку личностями в целях собственного обогащения. Так, в 1856 году в московской долговой тюрьме оказалось сразу 400 должников (при обычной норме в 100 - 150 чел.) и по оценкам наблюдателей примерно половина из них была посажена подложно - в расчете на получение выкупа по случаю коронации Александра II.
Число арестованных содержавшихся непосредственно в долговых тюрьмах было относительно невелико. Так, в петербургской долговой тюрьме на 1862 год содержалось 564 человека. 442 из них было в том же году освобождено - 131 выкуплен, 280 вышло из-за отказа кредиторов от претензий или платы за содержание, 31 вышел после уплаты долга.
В московской долговой тюрьме на 1808 год сидело 60 человек, на 1817-й - 125, на 1830-й - 316 (в т. ч. 35 женщин), на 1850-й - 322, на 1862-й - 96 (все выкуплены) и т. д.
Однако, по крайней мере, в Москве, помимо долговой тюрьмы значительное число арестованных по частным долгам или недоимкам (казенным?) сидело по полицейским частям, на 1850 год - 573 чел., на 1861-й - 97 чел и т. д. Помимо этого, некоторое число должников сидело и в Московском работном доме - за неуплату казенных налогов: 49 чел. на 1850 год, 185 чел. на 1861-й и т. д.
В Москве должников с конца XVIII века держали в Бутырке, с начала XIX века - в т. н. Временной тюрьме в здании губернских присутственных мест на Воскресенской площади (позднее на этом месте было построено здание Московской думы). В 1882 году долговая тюрьма (в просторечии - Яма) была закрыта и позднее должников держали в арестном доме оборудованном в здании бывшей ткацкой фабрики Титовых (Титовский проезд на Якиманке), а затем в полицейском доме Пречистенской части.
При содержании в тюрьме должников формально полагалось разделять на сословные группы, однако фактически эта норма игнорировалась и их размещали видимо в зависимости от благосостояния или размера долга. Режим содержания был существенно мягче уголовной тюрьмы - арестованные носили собственную одежду, получали продукты с воли, их могли навещать родственники (в Москве приходя прямо в камеры) и т. д.
После екатерининской губернской реформы и до судебной реформы 1864 года судебные учреждения первой инстанции в империи были представлены сословными уездными судами (уголовные и гражданские дела дворян, а с 1801 года - и государственных крестьян), городскими магистратами (дела купцов и мещан) и надворными судами в столицах (для чиновников и офицеров не подпадающих под юрисдикцию местных уездных судов и разночинцев).
Судами второй инстанции являлись всесословные губернские палаты гражданского и уголовного суда. Помимо них на уровне губернии имелись специализированные коммерческие (арбитражные), сиротские (дела несовершеннолетних, опека и проч.), совестные (споры родителей и детей, преступления малолетних и проч.) словесные (словесные обращения по гражданским и торговым делам) суды.
Высшей аппеляционной инстанцией был Правительствующий Сенат.
Созданное Николаем I Третье отделение С. Е. И. В. судебными полномочиями не обладало, однако, помимо политических дел занималось и особо важными уголовными и разбирало споры частных лиц по некоторым имущественным и семейным делам.
Упомянутые губернские совестные суды были учреждены в 1775 году екатерининским Учреждением для управления губерний, по образцу соответствующих английских (equity court). В них разбирались гражданские и уголовные дела с участием несовершеннолетних или невменяемых лиц и тяжбы между родителями и детьми (но не между супругами).
На 1858 год в судах всех уровней рассматривалось (включая незакрытые) почти полмиллиона дел - 251 568 уголовных и 232 864 гражданских, в т. ч. 137 950 уголовных и 143 194 гражданских в судах первой инстанции; 62 407 уголовных и 108 866 гражданских - в губернских палатах (+ 1 639 в совестных судах и 4 219 в коммерческих); 3 643 уголовных и 17 449 гражданских - в Сенате (+ 66 и 404 соответственно - совместными заседаниями департаментов). Помимо этого, 26 дел (и уголовных и гражданских) рассматривалось в Государственном совете и еще 2 328 уголовных и 2 589 гражданских - в Министерстве юстиции (?).
В губернских палатах имущественными делами занимались два департамента - в одном разбирались тяжбы связанные с земельными владениями и наследованием, в другом - иски по контрактам и долгам. Помимо этого при палатах имелась крепостная экспедиция выполнявшая функции нотариата и фиксировавшая сделки купли-продажи, заемные документы и прочие частные соглашения.
Как отмечает автор, негативное представление о дореформенных судах во многом сформировано русскими авторами пореформеной эпохи, использовавшими старую судебную систему как фон для демонстрации достижений судебной реформы 1864 года.
Так, критикуемое сословное разделение судов первой инстанции во многом подрывалось существовавшей судебной практикой - дела в которых фигурировали представители разных сословий обычно рассматривались совместными заседаниями соответствующих учреждений (например уездного суда и городского магистрата). Предполагаемая малокомпетентность судов первой инстанции компенсировалась усилиями куда более профессиональных губернских палат - они фактически пересматривали приговоры по большинству уголовных дел (кроме самых мелких правонарушений), а также и по большинству гражданских - апелляция разрешалась (и почти всегда подавалась) по тяжбам на сумму более 30 руб.
Дорефоренный гражданский судебный процесс начинался в тот момент когда истец обращался с прошением в соответствующий суд первой инстанции или когда должник опротестовывал полицейскую процедуру взыскания долга. Иск подавался в суд в юрисдикции которого находилось сословие ответчика - в местности где он проживал или имел собственность (если по гражданскому делу проходило несколько ответчиков, проживавших в разных уездах губернии или в нескольких губерниях дело передавалось в палату гражданского суда той губернии «где совершились действия» приведшие к подаче исков).
Если должник не опротестовывал полицейское взыскание долга, соответствующая процедура продолжалась и после передачи дела в суд. В силу этого он должен был «обеспечить» иск, внеся залог в размере суммы служившей предметом тяжбы или сев под арест.
После открытия дела стороны предъявляли свои доказательства и отвечали на взаимные претензии - обмениваясь письменными прошениями (закон разрешал и упрощенную устную процедуру рассмотрения - «суд по форме», однако ею почти никогда не пользовались). Теоретически допускалось два «тура» обмена прошениями - первый (в течении месяца) и второй (от двух до шести месяцев), однако это правило игнорировалось уже в XVIII веке и число туров могло доходить до нескольких десятков. Допускались также промежуточные («частные») апелляционные жалобы (на нарушение порядка судопроизводства, медленное рассмотрение дела и проч.). Суд также мог делать собственные запросы - требовать предъявления документов на которые ссылались тяжущие, доказательств родства с покойным (в делах о наследстве) и проч.
Подобная «письменная» процедура позволяла сторонам контролировать темп рассмотрения дела и (при желании) максимально его затянуть. В то же время она позволяла успешно судиться даже людям со скромными средствами, связами и образованием, позволяя им участвовать в процессе даже дистанционно.
Обмен прошениями завершался когда «все доказательства от спорящих между собой будут представлены», после чего подача дополнительных прошений уже не разрешалась. Секретарь суда составлял резюме всех прошений («записку»), проверявшееся (и, при необходимости, дополнявшееся) и заверявшееся сторонами и список законоположений применимых к данному делу.
Подготовленное дело докладывалось суду на заседании, на котором могли присутствовать стороны (или их поверенные) - давая при необходимости устные пояснения (если замечали какое-то упущение) и иные лица.
Состязательность, в современном понимании, в ходе процесса отсутствовала и решение принималось в основном на основании представленных письменных «формальных» доказательств. Использование письменных доказательств способствовало росту популярности почерковедческой экспертизы (для выявления поддельных подписей и проч.). До середины XIX века она производилась в основном путем опроса судебных служителей (в основном судебных секретарей), причем число опрошенных могло составлять от нескольких человек до пары сотен. Начиная с 1860-х годов более популярной сделалась экспертиза с участием учителей каллиграфии и рисования (обычно четырех - пяти).
После слушаний по делу судьи записывали свое решение («резолюцию») в журнале суда, заверяя его подписями. После этого «записка» и «резолюция» объединялись в официальном протоколе, также подписываемом судьями.
Тяжущиеся стороны получали письменное извещение с предписанием явиться в суд в определенный день - дабы ознакомиться с решением суда и указать удовлетворены ли они им или намерены подать апелляцию.
Решение суда считалось вступившим в силу с момента подписания официального протокола. В делах по которым не полагалось апелляций или соответствующая сторона не успевала этого сделать в указанный законом срок это именовалось «окончательной законной силой».
В решении суда указывались также способы его возможного исполнения. Исполнение решения суда возлагалось на соответствующее полицейское учреждение, куда оно и передавалось.
Банкроты и ростовщики Российской империи: долг, собственность и право во времена Толстого и Достоевского
Как известно, в дореформенную эпоху большинство русских подданных не имело доступа к банковскому кредиту. Это компенсировалось широчайшим распространением системы кредита частного, особенностям существования которой в последние дореформенные годы и посвящена эта книга. В целом, весьма ценная работа, много интересных наблюдений.
скрытый текстЧастный кредит
скрытый текст
Профессиональные ростовщики составляли лишь небольшую часть заимодавцев. Государство теоретически осуждало ростовщичество, однако практически, не желая ограничивать частный кредит, существенных запретов в этой сфере не вводило. Главным ограничением была максимальная процентная ставка - запрещалось брать с должников более 6% годовых (запрет отменен в 1879 году и вновь введен в 1893 году, но уже на уровне 12%), однако этот запрет легко обходился легальными способами. Ростовщики обычно тщательно соблюдали все юридические формальности и привлечь ростовщика к уголовной ответственности можно было лишь в двух случаях - если он сам признавался в ростовщической деятельности или имелись минимум два свидетеля готовые дать соответствующие показания против ростовщика. И то и другое случалось очень редко. В итоге, основным способом борьбы с ростовщичеством оставалась внесудебная административная ссылка. К ней прибегали в случаях когда на ростовщика подавались жалобы - обычно несколькими людьми, но иногда и единственным, но влиятельным.
Собственно уголовные санкции против ростовщиков были весьма скромными - после 1786 года они ограничивались лишь штрафом в размере процентов взятых сверх нормы. Уложение о наказаниях 1845 года утроило сумму штрафа, для нарушителей-рецидивистов введя краткосрочное тюремное заключение (при этом без утраты сословных и гражданских прав). Должники ростовщика при этом не освобождались от уплаты долга - с процентами не выше законных.
Состав ростовщиков был весьма разношерстным. Так, в списке петербургских ростовщиков составленном жандармами в 1867 году (всего 81 человек) 38% (23 человека) составляли женщины; 82% ростовщиков были старше 28 и моложе 51 года (средний возраст 39 лет) и лишь троим было больше 60-ти; из 64 человек, чье вероисповедание было указано, 39 были православными, 12 протестантами, 8 евреями, четверо - католиками и один - старообрядцем; социальный статус также был крайне разнообразен - дворяне, купцы, отставные чиновники, офицеры и унтер-офицеры и проч. С должников петербургские ростовщики брали от 5 до 12 (чаще всего - 10) процентов в месяц. Нередко заемщикам предлагался «льготный период» (в ходе которого видимо не начислялись проценты на проценты), длительность его сильно колебалась - он мог составлять и всего месяц и быть бессрочным.
Как отмечает автор, масштабы частного кредитования в России серьезно недооцениваются - обычно опираются на цифру полученную еще авторами «Военно-статистического обозрения Российской империи» для Воронежской губернии 1859 года (объем частной задолженности местного дворянства равнялся будто бы лишь 17% от суммы его задолженности государству, т. е. видимо казенным банкам). По мнению автора объемы частного кредитования были примерно равны или даже превосходили государственное. При этом обе кредитные системы были тесно связаны - получаемые в казенных банках под относительно низкие проценты займы нередко также раздавались в долг заимодавцами, под уже более высокий процент.
Наиболее распространенными разновидностями долговых обязательств являлись заемные письма, закладные и векселя.
Существовало две разновидности заемных писем - крепостные и домовые. Крепостные заемные письма заверялись свидетелями и регистрировались в губернских и уездных судах, что давало заимодавцу дополнительные юридические гарантии. Домовые письма свидетелей и регистрации не требовали, однако подлежали заверению у нотариуса (в течении недели после выдачи).
Закладные крепости использовались при оформлении займов под залог недвижимости - сельской или городской, они также регистрировались в судах.
Вексельное обращение в дореформенное время ограничивалось государством. Первый русский Вексельный устав 1729 года разрешал использование векселей лицам любых сословий, однако позднее правительство ограничило их использование только торговыми кругами - желая оградить крестьян и дворян от чрезмерной задолженности. В 1761 годам было запрещено выписывать векселя крестьянам, павловский Устав о банкротах (1800 год) распространил этот запрет и на дворян. В итоге, до 1862 года право пользования векселями сохраняли гильдейские купцы, дворяне состоявшие в купеческих гильдиях, иностранные купцы, крестьяне имеющие торговые свидетельства и некоторые категории мещан. В декабре 1862 года векселями было разрешено пользоваться любым лицам - кроме духовенства, нижних чинов армии и крестьян не имевших торговых свидетельств или частной земельной собственности. В 1875 году векселями разрешили пользоваться нижним чинам, а в 1906 году - и всем крестьянам.
О соотношении разных типов займов можно отчасти судить по собранным автором (как сам он указывает - неполным) данным. Так, крепостных заемных писем за 1850 год в Московской губернской судебной палате было зарегистрировано на 930 тыс. рублей, за 1852 год - на 1 118 тыс., за 1854 - на 636 тыс. и за 1864 - почти на 607 тыс. рублей. Домовых заемных писем (видимо в Москве) за 1850 год было оформлено почти на 219 тыс. рублей.
Закладных на сельскую недвижимость в Московской губернской судебной палате за 1862 год зарегистрировано на 1 899 тыс. руб., на городскую недвижимость - почти на 1 159 тыс. руб. в 1850 году и почти на 519 тыс. руб. в 1855 году.
Векселей только казенный Коммерческий банк в 1853 году дисконтировал на 25,8 млн серебряных рублей, в 1859 году - на 47,7 млн рублей.
Помимо указанных заемных писем, закладных и векселей долговые обязательства могли существовать и в других формах - сохранных расписок, неформальных расписок разного рода и устных договоренностей.
Сохранная расписка формально фиксировала передачу заимодавцем денег «на хранение» заемщику - в форме договора об аренде движимого имущества. Эту форму займа широко использовали профессиональные ростовщики, а также владельцы ломбардов. Ежегодный объем займов выдаваемых таким образом только петербургскими лицензированными («гласными») ломбардами на начало 1870-х оценивается примерно в 3 млн рублей.
Объемы неформального кредитования оценить невозможно, однако известно, что оно было чрезвычайно распространено - в дореформенные времена едва ли не большая часть долговых сделок в купеческой среде заключалась в устной форме.
Главным центром частного кредитования была Москва, за ней в предреформенные годы шли Петербург, Одесса, Варшава и Бердичев*.
Как отмечает автор, сфера частного кредитования отличалось большой социальной неоднородностью - взаймы брали и у лиц своего круга и у выше- и у нижестоящих. Так, многие дворяне брали в долг даже у собственных крепостных. Аналогичной была картина и в части выдачи кредитов. Диверсификация кредитных связей была характерна для всех слоев общества - от аристократов до мещан и крестьян.
Получение займа внутри родственного или социального круга позволяло надеяться на более щадящие условия и более снисходительное отношение в случае неплатежеспособности, однако могло сопрягаться с ограничением личной независимости.
Русское законодательство ограничивало доступ к кредиту ряда категорий лиц, прежде всего, несовершеннолетних. Лица моложе 17 лет не могли брать в долг, лицам в возрасте 17 - 21 года разрешалось брать в долг лишь с согласия опекуна. На практике молодые люди нередко пытались обмануть кредиторов, выдав себя за совершеннолетних. Суд при рассмотрении таких дел всегда аннулировал долговую сделку - даже в случае сознательного обмана кредитора заемщиком. Только в 1860-х годах Сенат несколько модифицировал соответствующие нормы законодательства - несовершеннолетний выписавший долговое обязательство, подтвердив свой возраст незаконным путем, обязан был теперь выплачивать компенсацию кредитору. Сенат разрешил также суду требовать от совершеннолетних лиц уплаты долгов сделанных до наступления совершеннолетия - если они их признавали.
В целом же, наилучшим выходом для кредитора в подобной ситуации была подача жалобы в полицию, в надежде, что угроза уголовного преследования за обман заимодавца заставит должника расплатиться.
Имущество совершеннолетних расточителей могло защищаться от кредиторов с помощью наложения опеки - на само имущество или на личность расточителя. Это обычно устраивало кредиторов, поскольку их шансы вернуть долг существенно возрастали.
Процедура банкротства была официально введена в империи Уставом о банкротах (1800 год), модифицированым в 1832 году и, с небольшими изменениями, действовавшим до 1917-го. Банкротом признавалось лицо неспособное «сполна» заплатить свои долги. Банкротство могло быть «нечаянным» (в силу обстоятельств не зависящих от воли должника), «неосторожным» (в силу его собственных ошибок) и «злонамеренным». Нечаянный банкрот после реализации имеющегося имущества освобождался от уплаты оставшегося долга. Неосторожный банкрот был обязан погасить всю задолженность. Злонамеренный банкрот, помимо полного погашения задолженности, привлекался еще и к уголовной ответственности.
На практике и определение формы банкротства и судьба долгов банкрота в значительной степени зависели от взаимоотношений последнего с кредиторами и часто были предметом переговоров и торга. Кредиторы в целом стремились прежде всего к возврату хотя бы части долга и преимущество теоретически имели банкроты демонстрировавшие готовность к сотрудничеству с заимодавцами. Однако нередко кредиторы готовы были договариваться и со злонамеренными банкротами - если видели возможность вернуть свои деньги.
Родственные связи играли важнейшую роль в системе частного кредита, являясь, в то же время, питательной средой для разнообразных конфликтов. К родственникам зачастую в первую очередь обращались за ссудой. Так, судя по судебным реестрам заемных писем и закладных в середине XIX века от 8 до 14% соответствующих сделок заключалось между близкими родственниками. Фактически доля таких сделок была вероятно еще выше, поскольку значительная их часть оформлялась без регистрации в судах (домовые заемные письма и проч.).
Внутрисемейные займы использовались также при распределении наследства - лица, согласно закону (или обычаю) не имевшие прав на получение наследства, могли использовать полученные долговые обязательства чтобы затребовать свою долю. Подобный способ использовался, например, для перевода собственности на дальних родственников или других лиц, включение которых в число официальных наследников было по каким-то причинам неудобно.
Родители иногда использовали задолженность детей для контроля за ними после достижения совершеннолетия или выхода замуж (выходящая замуж дочь, например, давала долговое обязательство отцу).
Помимо простой помощи при уплате задолженности родственные связи позволяли использовать также различные стратегии сохранения имущества. Так, родственники могли укрывать собственность неплатежеспособного лица от кредиторов. Этому особенно способствовала существовавшая в империи система раздельного владения имуществом в браке - супруги отвечали по своим долгам только собственным имуществом. Так, Устав о банкротах 1800 года разрешал кредиторам накладывать арест на имущество жены лишь в том случае, если она вела деловые операции вместе с мужем.
[Согласно мнению Государственного совета от 5 августа 1846 года «О мерах против злонамеренной передачи имений между супругами»] имущество супруги несостоятельного должника оставалось неприкосновенным. К соответствующему имуществу относились приданое, собственность полученная от родителей или иных лиц по наследству, дарственным и проч., нажитая самой супругой, а также и подаренная мужем (не менее чем за 10 лет до его несостоятельности). От супруги при этом требовались доказательства принадлежности соответствующего имущества (документы, показания свидетелей). Помимо этого, за супругой сохранялись женская одежда, половина мебели, столовых приборов, лошадей и экипажей. Супруга также допускалась к участию в процедуре банкротства - если средства ссуженные ею мужу были приобретены одним из вышеуказанных способов.
Для борьбы за сохранение семейной собственности использовались внутрисемейные займы (зачастую фиктивные, однако официально зарегистрированные в судах) - это позволяло родственникам должника входить в состав конкурсных управлений решавших судьбу банкротов.
В некоторых случаях родители ограждали часть своего имущества от кредиторов путем передачи его детям и внукам - в качестве приданого или выделения наследника. Семейная собственность могла защищаться и с помощью разнообразных превентивных мер (опека, завещание и проч.) воспрещавших переход имущества в собственность членов семьи, уязвимых для кредиторов.
Помимо семейных и личных связей в частном кредитовании широко использовались услуги разнообразных посредников (в просторечии - сводчиков), сводивших незнакомых друг с другом заемщиков и заимодавцев. Сводчик обычно нанимался заемщиком и присутствовал на предварительных переговорах и при оформлении долгового документа, возможно выступая и в качестве поручителя. Состав сводчиков был крайне разнообразен и включал представителей всех слоев населения. Сводчики использовались не только для получения частного кредита, но и при кредитовании в казенных банках (по крайней мере в Московской сохранной казне). Богатые заемщики могли наделять соответствующими полномочиями собственных управляющих, давая им карт-бланш на получение займов от своего имени (с указанием максимальной величины кредитов).
* Автор отмечает также неформальное территориальное размежевание сфер деятельности крупнейших казенных банков. Петербургская сохранная казна обслуживала Петербургскую, Новгородскую и Псковскую губернии, Белоруссию и Литву и Правобережную Малороссию; Московская сохранная казна - оставшиеся губернии Центра, Севера, Юга и Поволжья, Новороссию и Левобережную Малороссию.
Полиция, адвокатура, суды
скрытый текст
Участие полиции во взыскании долгов сводилось к трем основным действиям - полиция описывала имущество несостоятельного должника, изымавшееся в порядке уплаты долга; полиция арестовывала должника не имевшего имущества или скрывавшего таковое - он отправлялся в долговую тюрьму, где содержался под стражей за счет кредитора; полиция передавала дело в соответствующий суд - если должник заявлял что его долг уже погашен или долговое обязательство подделано.
Вмешательство администрации, прежде всего губернаторов, в рассмотрение долговых вопросов было достаточно скромным и ограничивалось в основном неформальными каналами - напрямую в судебный процесс она почти никогда не вмешивалась. Как отмечает автор, это объяснялось не особенным законопослушанием русских администраторов, а самой организацией бюрократической системы, с разделением сфер ответственности и проч.
Влияние коррупции на ход соответствующих дел автор также считает преувеличенным.
В целом, по его мнению, связи, политическое влияние и коррупция хотя и оказывали заметное влияние на рассмотрение долговых дел, однако влияние это отнюдь не являлось определяющим и вовсе не гарантировало успешного исхода подобных дел даже для самых значительных лиц.
Организованной адвокатуры на большей части территории империи в дореформенное время не существовало. Организованная адвокатура немецкого образца имелась только в западных губерниях (Царство Польское, Прибалтика). Помимо этого небольшая официальная корпорация адвокатов (присяжных стряпчих) существовала при коммерческих (арбитражных) судах.
При отсутствии организованной адвокатуры в империи существовала обширная прослойка лиц оказывающих юридические услуги своим нанимателям и официально именовавшихся поверенными (в просторечии - стряпчими). Состав поверенных был крайне разнообразен - теоретически в качестве юридического представителя могло выступать любое совершеннолетнее лицо, не лишенное законом или судом такого права. В качестве поверенных могли выступать и гражданские чиновники - за исключением служащих Сената и судебных установлений рассматривающих конкретное дело. В качестве поверенных нередко выступали и женщины - обычно близкие родственницы доверителей.
Помимо юридического представительства поверенные, даже те из них кто специализировался на судебных делах, нередко ради заработка брались и за иное посредничество разного рода - сделки по купле - продаже и т. д.
В целом, среди поверенных занятых в основном судебными делами преобладали действующие и отставные государственные служащие (нередко имевшие весьма низкий официальный статус). Верхушку этой категории лиц составляли профессиональные юристы с высшим образованием (в пореформенные времена многие из них сделались присяжными поверенными - элитой организованной адвокатуры). На нижнем конце шкалы располагались мелкие стряпчие сомнительной репутации (часто - выгнанные со службы чиновники и служители) занимавшиеся составлением разнообразных юридических документов для неграмотного «темного люда». В Москве «биржа» подобных стряпчих располагалась около здания губернских присутственных мест на Воскресенской площади, а сами они были известны в народе как «аблакаты от Иверской» (по соседней часовне). Деятельность подобных «аблакатов» продолжалась и в пореформенные годы.
Взыскание долгов еще в XVIII веке во многом осуществлялось традиционными методами. Так, правеж был отменен только в 1718 году - заменен отправкой на галеры или государственные работы. Продолжало существовать и закабаление за долги, с 1736 года именовавшееся «партикуляром».
К концу века все большее распространение получает тюремное заключение за долги, упорядоченное павловским Уставом о банкротах (1800 год). Устав запрещал подвергать аресту должников располагавших собственностью достаточной для покрытия задолженности, а также офицеров, чиновников и лиц занимавших выборные должности. Аресту могли подвергаться должники не способные расплатиться и не имевшие собственности, а также несостоятельные должники, проходившие через процедуру банкротства (в случае признания его неосторожным). Помимо этого, арест разрешался в качестве «обеспечения» предъявленного должнику гражданского иска - если тот не мог предъявить собственность достаточную для покрытия суммы иска или представить поручителя. Максимальная продолжительность ареста ограничивалась 5 годами, отбывший полный срок должник не освобождался от уплаты долга и должен был выплатить его в случае обретения какой-либо собственности.
Содержание арестованных за долги возлагалось на кредиторов. В соответствии с мнением Государственного совета от 18 ноября 1828 года сумма выделяемая кредитором на содержание должника должна была в 1,5 раза превышать казенное содержание уголовного преступника. Плата с кредиторов взималась помесячно. Должников за которых кредиторы не платили через неделю выпускали на свободу и их нельзя было вновь арестовать за тот же долг.
В 1864 году новый Устав гражданского судопроизводства существенно ограничил практику ареста за долги - запрещался арест за долг не превышающий 100 руб., арест несовершеннолетних и глубоких стариков (старше 70 лет), беременных и недавно родивших, духовных лиц, единственных кормильцев и пр. Были ограничены сроки ареста - максимальный (до 5 лет) сохранялся лишь для очень крупных долгов (более 100 тыс. руб), срок ареста по наиболее распространенным суммам задолженности (от 100 до 2 000 руб.) ограничивался 6 месяцами. Кроме того, теперь после отсидки долг заемщика аннулировался.
В 1879 году арест за долги и вовсе был отменен - за исключением некоторых случаев банкротства (при долге более 1500 руб.) и в случае вексельных исков. Помимо этого, после 1879 года он сохранялся также в регионах где еще не были введены новые судебные установления, предусмотренные реформой 1864 года.
Арест должников производился по требованию кредиторов. Последние, в целом, нечасто прибегали к подобной мере. Арест использовался в качестве способа давления на заемщиков имевших возможность, но не желавших платить, для получения кредитором хотя бы морального удовлетворения, а также в надежде на получение с должника хоть каких-нибудь денег. В последнем случае кредиторы рассчитывали в первую очередь на выкуп - в России существовала давняя традиция выкупа должников за счет пожертвований частных лиц.
Выкуп производился на Пасху и Рождество, а также по случаю каких-либо государственных торжеств (коронация и пр.). Деньги жертвовались разнообразными частными лицами (включая членов императорской фамилии) индивидуально или коллективно, сам выкуп производился официальными лицами (обычно представителями местных комитетов императорского Попечительного о тюрьмах общества), проводившими переговоры с кредиторами. Выкупались прежде всего лица «порядочные» и «хорошего поведения», жертвы разнообразных несчастных обстоятельств. Выкуп обычно покрывал лишь часть долга - на 1826 год, например, примерно 20%.
Традиция выкупа нередко использовалась нечистыми на руку личностями в целях собственного обогащения. Так, в 1856 году в московской долговой тюрьме оказалось сразу 400 должников (при обычной норме в 100 - 150 чел.) и по оценкам наблюдателей примерно половина из них была посажена подложно - в расчете на получение выкупа по случаю коронации Александра II.
Число арестованных содержавшихся непосредственно в долговых тюрьмах было относительно невелико. Так, в петербургской долговой тюрьме на 1862 год содержалось 564 человека. 442 из них было в том же году освобождено - 131 выкуплен, 280 вышло из-за отказа кредиторов от претензий или платы за содержание, 31 вышел после уплаты долга.
В московской долговой тюрьме на 1808 год сидело 60 человек, на 1817-й - 125, на 1830-й - 316 (в т. ч. 35 женщин), на 1850-й - 322, на 1862-й - 96 (все выкуплены) и т. д.
Однако, по крайней мере, в Москве, помимо долговой тюрьмы значительное число арестованных по частным долгам или недоимкам (казенным?) сидело по полицейским частям, на 1850 год - 573 чел., на 1861-й - 97 чел и т. д. Помимо этого, некоторое число должников сидело и в Московском работном доме - за неуплату казенных налогов: 49 чел. на 1850 год, 185 чел. на 1861-й и т. д.
В Москве должников с конца XVIII века держали в Бутырке, с начала XIX века - в т. н. Временной тюрьме в здании губернских присутственных мест на Воскресенской площади (позднее на этом месте было построено здание Московской думы). В 1882 году долговая тюрьма (в просторечии - Яма) была закрыта и позднее должников держали в арестном доме оборудованном в здании бывшей ткацкой фабрики Титовых (Титовский проезд на Якиманке), а затем в полицейском доме Пречистенской части.
При содержании в тюрьме должников формально полагалось разделять на сословные группы, однако фактически эта норма игнорировалась и их размещали видимо в зависимости от благосостояния или размера долга. Режим содержания был существенно мягче уголовной тюрьмы - арестованные носили собственную одежду, получали продукты с воли, их могли навещать родственники (в Москве приходя прямо в камеры) и т. д.
После екатерининской губернской реформы и до судебной реформы 1864 года судебные учреждения первой инстанции в империи были представлены сословными уездными судами (уголовные и гражданские дела дворян, а с 1801 года - и государственных крестьян), городскими магистратами (дела купцов и мещан) и надворными судами в столицах (для чиновников и офицеров не подпадающих под юрисдикцию местных уездных судов и разночинцев).
Судами второй инстанции являлись всесословные губернские палаты гражданского и уголовного суда. Помимо них на уровне губернии имелись специализированные коммерческие (арбитражные), сиротские (дела несовершеннолетних, опека и проч.), совестные (споры родителей и детей, преступления малолетних и проч.) словесные (словесные обращения по гражданским и торговым делам) суды.
Высшей аппеляционной инстанцией был Правительствующий Сенат.
Созданное Николаем I Третье отделение С. Е. И. В. судебными полномочиями не обладало, однако, помимо политических дел занималось и особо важными уголовными и разбирало споры частных лиц по некоторым имущественным и семейным делам.
Упомянутые губернские совестные суды были учреждены в 1775 году екатерининским Учреждением для управления губерний, по образцу соответствующих английских (equity court). В них разбирались гражданские и уголовные дела с участием несовершеннолетних или невменяемых лиц и тяжбы между родителями и детьми (но не между супругами).
На 1858 год в судах всех уровней рассматривалось (включая незакрытые) почти полмиллиона дел - 251 568 уголовных и 232 864 гражданских, в т. ч. 137 950 уголовных и 143 194 гражданских в судах первой инстанции; 62 407 уголовных и 108 866 гражданских - в губернских палатах (+ 1 639 в совестных судах и 4 219 в коммерческих); 3 643 уголовных и 17 449 гражданских - в Сенате (+ 66 и 404 соответственно - совместными заседаниями департаментов). Помимо этого, 26 дел (и уголовных и гражданских) рассматривалось в Государственном совете и еще 2 328 уголовных и 2 589 гражданских - в Министерстве юстиции (?).
В губернских палатах имущественными делами занимались два департамента - в одном разбирались тяжбы связанные с земельными владениями и наследованием, в другом - иски по контрактам и долгам. Помимо этого при палатах имелась крепостная экспедиция выполнявшая функции нотариата и фиксировавшая сделки купли-продажи, заемные документы и прочие частные соглашения.
Как отмечает автор, негативное представление о дореформенных судах во многом сформировано русскими авторами пореформеной эпохи, использовавшими старую судебную систему как фон для демонстрации достижений судебной реформы 1864 года.
Так, критикуемое сословное разделение судов первой инстанции во многом подрывалось существовавшей судебной практикой - дела в которых фигурировали представители разных сословий обычно рассматривались совместными заседаниями соответствующих учреждений (например уездного суда и городского магистрата). Предполагаемая малокомпетентность судов первой инстанции компенсировалась усилиями куда более профессиональных губернских палат - они фактически пересматривали приговоры по большинству уголовных дел (кроме самых мелких правонарушений), а также и по большинству гражданских - апелляция разрешалась (и почти всегда подавалась) по тяжбам на сумму более 30 руб.
Дорефоренный гражданский судебный процесс начинался в тот момент когда истец обращался с прошением в соответствующий суд первой инстанции или когда должник опротестовывал полицейскую процедуру взыскания долга. Иск подавался в суд в юрисдикции которого находилось сословие ответчика - в местности где он проживал или имел собственность (если по гражданскому делу проходило несколько ответчиков, проживавших в разных уездах губернии или в нескольких губерниях дело передавалось в палату гражданского суда той губернии «где совершились действия» приведшие к подаче исков).
Если должник не опротестовывал полицейское взыскание долга, соответствующая процедура продолжалась и после передачи дела в суд. В силу этого он должен был «обеспечить» иск, внеся залог в размере суммы служившей предметом тяжбы или сев под арест.
После открытия дела стороны предъявляли свои доказательства и отвечали на взаимные претензии - обмениваясь письменными прошениями (закон разрешал и упрощенную устную процедуру рассмотрения - «суд по форме», однако ею почти никогда не пользовались). Теоретически допускалось два «тура» обмена прошениями - первый (в течении месяца) и второй (от двух до шести месяцев), однако это правило игнорировалось уже в XVIII веке и число туров могло доходить до нескольких десятков. Допускались также промежуточные («частные») апелляционные жалобы (на нарушение порядка судопроизводства, медленное рассмотрение дела и проч.). Суд также мог делать собственные запросы - требовать предъявления документов на которые ссылались тяжущие, доказательств родства с покойным (в делах о наследстве) и проч.
Подобная «письменная» процедура позволяла сторонам контролировать темп рассмотрения дела и (при желании) максимально его затянуть. В то же время она позволяла успешно судиться даже людям со скромными средствами, связами и образованием, позволяя им участвовать в процессе даже дистанционно.
Обмен прошениями завершался когда «все доказательства от спорящих между собой будут представлены», после чего подача дополнительных прошений уже не разрешалась. Секретарь суда составлял резюме всех прошений («записку»), проверявшееся (и, при необходимости, дополнявшееся) и заверявшееся сторонами и список законоположений применимых к данному делу.
Подготовленное дело докладывалось суду на заседании, на котором могли присутствовать стороны (или их поверенные) - давая при необходимости устные пояснения (если замечали какое-то упущение) и иные лица.
Состязательность, в современном понимании, в ходе процесса отсутствовала и решение принималось в основном на основании представленных письменных «формальных» доказательств. Использование письменных доказательств способствовало росту популярности почерковедческой экспертизы (для выявления поддельных подписей и проч.). До середины XIX века она производилась в основном путем опроса судебных служителей (в основном судебных секретарей), причем число опрошенных могло составлять от нескольких человек до пары сотен. Начиная с 1860-х годов более популярной сделалась экспертиза с участием учителей каллиграфии и рисования (обычно четырех - пяти).
После слушаний по делу судьи записывали свое решение («резолюцию») в журнале суда, заверяя его подписями. После этого «записка» и «резолюция» объединялись в официальном протоколе, также подписываемом судьями.
Тяжущиеся стороны получали письменное извещение с предписанием явиться в суд в определенный день - дабы ознакомиться с решением суда и указать удовлетворены ли они им или намерены подать апелляцию.
Решение суда считалось вступившим в силу с момента подписания официального протокола. В делах по которым не полагалось апелляций или соответствующая сторона не успевала этого сделать в указанный законом срок это именовалось «окончательной законной силой».
В решении суда указывались также способы его возможного исполнения. Исполнение решения суда возлагалось на соответствующее полицейское учреждение, куда оно и передавалось.
* * *
Биография Ивана Исаева складывалась гораздо сложнее. Родом он был из города Дубровны и в 1655 году, в начале русско-польской войны, попал в плен к ее участнику М. В. Жидовинову и был вывезен им в Москву. Жил он во дворе Жидовиновых сначала у Матвея, а затем у его брата Ивана, вплоть до смерти последнего в 1671 году, когда тот был убит в Симбирске. Таким образом, И. Исаев являлся человеком зависимым более 16-ти лет.
В опросе тяглецов Мещанской слободы при переписи 1676 года... о своих занятиях в 1672 - 1675 годах он не сообщает, но, видимо, имел какие-то возможности и навыки, которые позволили ему осуществлять самостоятельные торговые операции.
В 1673 году он пришел жить в Мещанскую слободу, причем был принят в ее состав без обычной поручной записи. В 1676 году Иван Исаев имел в Мещанской слободе двор..., где жил с сыновьями и торговал в Шелковом ряду. В том же году он нес службу «на мещанских кружечных дворах у питейной продажи и и кружечного сбора», причем был не простым целовальником, а головой. Должность была весьма выгодной и, несомненно, позволила ему приобрести влияние в слободских кругах, и увеличить свой капитал.
скрытый текстЧерез два года, в 1678 году, он был взят в гостиную сотню... В 1685 - 1691 годах... продолжая оставаться в гостиной сотне, не раз упоминался... как поставщик шелка, серебра, золота и... других товаров царской казне... Его торговые операции вышли далеко за пределы Москвы и включали... Астрахань и Архангельск, Новгород, Брянск... Гостем И. Исаев стал не прозднее 1693 года. Деятельность его в составе купеческого «корабельного кумпанства», а затем выбор одним из четырех бурмистров в 1699 году во вновь создаваемую Бурмистерскую палату говорят, что он, несмотря на... пожилые годы был тогда еще достаточно бодр, энергичен и влиятелен.
...Наиболее удачно сложились судьбы сыновей и внуков гостя Ивана Исаева. Его старший сын Илья, познакомившийся в Архангельске с Петром... сумел понравиться царю и после взятия Риги... получил назначение в президенты Рижского магистрата. После смерти отца, он продолжая службу, сохранил единое хозяйство с братом Семеном и развернул вместе с ним активную торговую деятельность... В 1720 году Илья Исаев получил... назначение в «товарищи» к президенту Главного магистрата Ю. Ю. Трубецкому, а после отставки [того] в 1732 году, занял его место... В 1731 - 1733 годах он был вице-президентом Коммерц-коллегии. Служба его завершилась в 1737 году, а через несколько лет он был пожалован чином действительного статского советника... [дающего]... потомственное дворянство.
Из сыновей Семена Иван... в 40-х годах XVIII века... стал президентом Главного магистрата, а в 1763 году был пожалован чином надворного советника, что... дало ему право на личное дворянство. Сыновья Ивана... вышли из купечества в военную службу, где дослужились: Алексей до полковника, в Яков до бригадира.
Н. Б. Голикова «Привилегированные купеческие корпорации России, XVI - первая четверть XVIII в.»
В опросе тяглецов Мещанской слободы при переписи 1676 года... о своих занятиях в 1672 - 1675 годах он не сообщает, но, видимо, имел какие-то возможности и навыки, которые позволили ему осуществлять самостоятельные торговые операции.
В 1673 году он пришел жить в Мещанскую слободу, причем был принят в ее состав без обычной поручной записи. В 1676 году Иван Исаев имел в Мещанской слободе двор..., где жил с сыновьями и торговал в Шелковом ряду. В том же году он нес службу «на мещанских кружечных дворах у питейной продажи и и кружечного сбора», причем был не простым целовальником, а головой. Должность была весьма выгодной и, несомненно, позволила ему приобрести влияние в слободских кругах, и увеличить свой капитал.
скрытый текстЧерез два года, в 1678 году, он был взят в гостиную сотню... В 1685 - 1691 годах... продолжая оставаться в гостиной сотне, не раз упоминался... как поставщик шелка, серебра, золота и... других товаров царской казне... Его торговые операции вышли далеко за пределы Москвы и включали... Астрахань и Архангельск, Новгород, Брянск... Гостем И. Исаев стал не прозднее 1693 года. Деятельность его в составе купеческого «корабельного кумпанства», а затем выбор одним из четырех бурмистров в 1699 году во вновь создаваемую Бурмистерскую палату говорят, что он, несмотря на... пожилые годы был тогда еще достаточно бодр, энергичен и влиятелен.
...Наиболее удачно сложились судьбы сыновей и внуков гостя Ивана Исаева. Его старший сын Илья, познакомившийся в Архангельске с Петром... сумел понравиться царю и после взятия Риги... получил назначение в президенты Рижского магистрата. После смерти отца, он продолжая службу, сохранил единое хозяйство с братом Семеном и развернул вместе с ним активную торговую деятельность... В 1720 году Илья Исаев получил... назначение в «товарищи» к президенту Главного магистрата Ю. Ю. Трубецкому, а после отставки [того] в 1732 году, занял его место... В 1731 - 1733 годах он был вице-президентом Коммерц-коллегии. Служба его завершилась в 1737 году, а через несколько лет он был пожалован чином действительного статского советника... [дающего]... потомственное дворянство.
Из сыновей Семена Иван... в 40-х годах XVIII века... стал президентом Главного магистрата, а в 1763 году был пожалован чином надворного советника, что... дало ему право на личное дворянство. Сыновья Ивана... вышли из купечества в военную службу, где дослужились: Алексей до полковника, в Яков до бригадира.
Н. Б. Голикова «Привилегированные купеческие корпорации России, XVI - первая четверть XVIII в.»
* * *
И. В. Поткина
Правовое регулирование предпринимательской деятельности в России, XIX - первая четверть XX в.
Полезно, но очень хаотично.
скрытый текстИсточники торгово-промышленного законодательства
скрытый текст
Торгово-промышленное законодательство как специфическая совокупность юридических норм стало оформляться в империи начиная с конца XVIII века. Важнейшими памятниками екатерининского и павловского правлений являлись «Устав купеческого водоходства» (1781), «Городовое положение» (1785), «Устав о цехах» (1799). В 1800 году появился «Устав о банкротах», в 1807 году - т. н. «закон о товариществах» (манифест «О дарованных купечеству новых выгодах, отличиях, преимуществах и новых способах к распространению и усилению торговых предприятий»).
При Николае I торгово-промышленное законодательство пополнилось рядом важнейших документов - принятыми в 1832 году уставами «О торговом судопроизводстве и судоустройстве» (учреждал коммерческие (арбитражные) суды), «О торговой несостоятельности» и новым Вексельным (прежний был принят в 1729 году), законом об акционерных обществах («Положение о товариществах по участкам или компаниях на акциях», 1836) и пр.
«Положение о привилегиях» (1833) положило начало русскому патентному праву (изданный в 1812 году «Манифест о привилегиях» не предоставлял изобретателю никаких преимуществ, фиксируя лишь сам факт изобретения).
При составлении Свода законов в 1830-х годах торговые законы были сведены в отдельный том - «Свод учреждений и уставов торговых». В издании 1857 года появился Устав торговый, представлявший, впрочем, механическую сводку соответствующих законоположений. Помимо этого в состав Свода входили Уставы промышленный, кредитный, путей сообщения, горный и проч.
В пореформенные годы был предпринят пересмотр ряда законов закладывавших основы предпринимательской деятельности - в 1887 году принят новый Устав торговый, в 1892 году - Устав о промышленности, в 1893 году - Устав горный и т. д.
Формы нормативных актов XIX - начала XX вв. отличались большим разнообразием. Так, ст. 53 Свода законов 1832 года указывала, что в Российской империи «законы издаются в виде уложений, уставов, учреждений, грамот, положений, наказов, манифестов, указов, мнений Государственного совета и докладов удостоенных Высочайшего утверждения». К этому добавлялись еще и высочайшие рескрипты и приказы. При этом новый закон и дополнение закона «постановляются не иначе, как за собственноручным Высочайшим подписанием» (ст. 54 Основных государственных законов).
В начале XX века общеупотребительной формой правового документа становится закон, одобренный парламентом и подписанный императором - «никакой новый закон не может последовать без одобрения Государственного Совета и Государственной Думы и восприять силу без утверждения Государя Императора» (ст. 86 Основных государственных законов, 1906 год).
В целом, как отмечает автор, общей системы торгово-промышленного права в империи не сложилось, отдельные законоположения были разбросаны по разным источникам.
Главными источниками торгово-промышленного права являлись соответствующие части Свода законов: Устав торговый; Устав судопроизводства торгового; Устав вексельный; Устав о промышленности; Горный устав; Законы гражданские; Общий устав российских железных дорог, с конвенциями о международной перевозке грузов; Устав кредитный; Устав о прямых налогах; Устав путей сообщения.
Помимо этого важное значение имели Основные законы (том I), определявшие политическое устройство империи и регулировавшие взаимоотношения предпринимателей с высшими государственными органами; Свод губернских учреждений (том II), содержавший положения регулировавшие отношения предпринимателей с местными властями и том XIII, включавший Устав об обеспечении народного здравия.
Новые законоположения касающиеся торгово-промышленной деятельности публиковались в «Собрании узаконений и распоряжений правительства», позднее часть из них включалась в тома Полного собрания законов, а позднее (в виде отдельных статей или примечаний к ним) в соответствующие тома Свода законов.
Важным источником правовых норм являлись также решения, разъяснения и толкования кассационных департаментов Сената [официально публиковавшиеся в «Сенатских ведомостях»], но широкое хождение имевшие в виде неофициальных сборников.
Ввиду указанной разбросанности законоположений широкую популярность имели неофициальные систематические своды действующего торгово-промышленного законодательства (С. А. Просьбина, И. А. Горбачева, В. Я. Максимова и др.).
Регулирование права собственности
скрытый текст
Термин «собственность» появился в русских правовых документах лишь в начале восемнадцатого столетия и был прямым переводом немецкого термина Eigenthum, использовавшегося в жалованных грамотах даваемых остзейским дворянам. В общероссийских законодательных актах он появляется лишь в 1785 году (Жалованные грамоты дворянству и городам), с этого времени начиная постепенно вытеснять национальный термин «вотчинное и потомственное владение». Понятие «собственность» в источниках этого периода связывается главным образом с землевладением.
Официальное определение права собственности впервые было включено в издание Свода законов 1832 года и позднее переходило и в последующие его редакции, в весьма мутной* формулировке М. М. Сперанского:
«Кто, бывъ первымъ пріобрѣтателемъ имущества, по законному укрѣпленію его въ частную принадлежность, получилъ власть, въ порядкѣ, гражданскими законами установленномъ, исключительно и независимо отъ лица посторонняго владѣть, пользоваться и распоряжать онымъ вѣчно и потомственно, доколѣ не передастъ сей власти другому, или кому власть сія отъ перваго ея пріобрѣтателя дошла непосредственно или чрезъ послѣдующія законныя передачи и укрѣпленія тотъ имѣетъ на сіе имущество право собственности.» (Том X, ст. 420).
В пореформенное время понятие «права собственности» было уточнено и расширено разъяснениями Гражданского кассационного департамента Сената. Так, разъяснение 1869 года формулировало это понятие следующим образом:
«Право собственности есть приобретенная в установленном законом порядке власть исключительно и независимо от постороннего лица владеть, пользоваться и распоряжаться имуществом.» (ст. 7786 «Свода кассационных положений по вопросам русского гражданского материального права» В. Л. Исаченко).
Русское законодательство различало владение, пользование и распоряжение собственностью. Так, согласно определению ГКД:
«Право собственности слагается из трех отдельных прав: права владения, права пользования и права распоряжения. Когда все эти права слагаются в одном физическом или юридическом лице, тогда оно есть полное.» (ст. 7786 «Свода кассационных положений по вопросам русского гражданского материального права» В. Л. Исаченко).
Определения Гражданского департамента Сената уточняли и другие сложные моменты - тонкости совместного владения (наследование, раздел, купля-продажа), вопросы общественной собственности и т. д. Всего в 1866 - 1910 годах ГКД утвердил 151 определение касающееся права собственности, в т. ч. 106 в 1868 - 1880 годах. Фактически, в результате деятельности ГКД была, в значительной мере, сформирована законодательная основа соответствующей области права.
С 1782 года за собственником земли закреплялось право на поверхность, недра и воды (подтверждено ст. 424 Законов гражданских), а с 1887 года - и на соответствующее воздушное пространство.
Русское законодательство налагало на владельцев собственности (в первую очередь - недвижимой) также и разнообразные ограничения, в основном, в интересах общего блага. Так, в русском законодательстве фиксировались отношения сервитутного характера - в Законах гражданских имелись 23 соответствующие статьи (448-467, 533, 1141, 1145), соответствующая практика развивалась и определениями ГКД. При этом самого термина «сервитут» русское законодательство и кассационная практика не использовали и соответствующие отношения именовались «правом участия в выгодах чужого имущества».
Имелись также ограничения связанные с развитием и эксплуатацией путей сообщения. Так, Законы гражданские и Устав путей сообщения подробно описывали обязанности владельцев судоходных водных потоков. Последние не имели право возводить на судоходных реках преграды, препятствующие судоходству или способствующие засорению рек и обязаны были предоставлять бечевник (тропу для бурлаков вдоль берега). Владельцы речных мельниц при мелководье обязаны были спускать воду по требованию речного начальства. На реках по которым производился сплав леса запрещалось строить мосты на слабых опорах - козла, жердях и пр.
Ограничения налагались также на владельцев земельных участков смежных с железнодорожным полотном - запрещалось строить здания вблизи колеи (в зависимости от здания не ближе 5 - 80 саженей), сажать деревья и кустарники мешаюшие обзору и способствующие образованию снежных наносов и пр.
В ряде случаев закон запрещал дробление недвижимых имуществ - фабрик, заводок, лавок, майоратов в западных губерниях, золотых приисков, арендных земель и пр.
Религиозным организациям запрещалось отчуждение недвижимых имуществ в чужие руки. Ограничения налагались на владельцев родовых имуществ - последние могли передаваться лишь членам рода.
Ограничивались сроки сдачи недвижимости в аренду - по общему правилу не более 12 лет, пустопорожние земли под заводы и фабрики, а также земли вокруг столиц под дачи разрешалось сдавать сроком до 30 лет, а в Ялтинском уезде - до 90 лет. Помещичьи и удельные земли разрешалось арендовать на 36 лет.
Помимо универсальных имелись еще и специфические ограничения связанные с национальной и религиозной принадлежностью собственников / потенциальных собственников.
Универсальные и специфические ограничения прав собственности были разбросаны по всему Своду законов (законы гражданские, о состояниях, об охоте, уставы путей сообщения, горный, строительный, пожарный, лесной) и помимо этого встречались в определениях кассационных департаментов. Часть из них была весьма архаичной (родовые имущества, сроки аренды и проч.).
Русское законодательство предусматривало также возможность принудительного лишения прав собственности в государственных или общественных интересах - с соответствующей компенсацией. Принудительное отчуждение имущества было связано в основном со строительством железных дорог. Закон об принудительном отчуждении имущества и вознагражении за него был принят в июне 1833 года и обновлен в мае 1887 года (№4470). Как и в других случаях, положения закона дополнялись определениями ГКД, в 1870 - 1903 годах 27 раз рассматривавшего соответствующие вопросы.
Отдельно автор останавливается на вопросе купли-продажи земли. Русское законодательство не считало землю товаром и сделки по ее купле-продаже относило к гражданскому обороту. Аналогичная картина, как отмечает автор, наблюдалась и во многих западных странах (Англия, Франция и пр.).
В целом для земельного оборота были характерны: а) активное присутствие государства; б) постепенное расширение участвующих в нем круга лиц и категорий земельных имуществ.
Первым значительным шагом правительства на пути расширения круга участников оборота земли стал указ от 12 декабря 1801 года разрешавший продажу ненаселенных имений недворянам. 20 февраля 1803 года Александр I подписал т. н. «указ о свободных хлебопашцах», разрешавший выкуп крестьян на волю с землей (всего до 1858 года выкупилось 216 тыс. крестьян).
После отмены крепостного права крестьяне теоретически получили право пользоваться выкупленной надельной и усадебной землей как своим достоянием (Положение о крестьянах, выходящих из крепостной зависимости,19 февраля 1861 года), однако фактически надельные земли были надолго исключены из гражданского оборота - в интересах сохранения общины и поступления выкупных платежей.
В начале 1880-х ограничения были ослаблены - после уплаты выкупных платежей земля могла поступать в гражданский оборот, однако это привело к быстрому развитию негативных процессов в деревне (резкий рост ростовшичества, скупка наделов и пр.) и в начале 1890-х ограничения вновь были усилены. В декабре 1893 года была запрещена продажа и залог надельной земли представителям других сословий, общие правила продажи резко ужесточены - для продажи участка стоимостью до 500 руб. требовалось согласие 2/3 членов сельского общества и разрешение губернских властей, стоимостью более 500 руб. - еще и разрешение министров внутренних дел и финансов (мнение Государственного Совета от 14 декабря 1893, №10151).
Вновь сняты ограничения на оборот надельной земли были уже в 1905 - 1906 годах.
Параллельно государство фактически способствовало формированию частной вненадельной земельной собственности крестьян - посредством Крестьянского банка. В 1882 - 1895 году с помощью последнего крестьяне приобрели св. 2,4 млн десятин земли, в 1895 - 1905 годах - 5,8 млн десятин, в 1906 - 1915 годах - еще 10 млн десятин земли.
Определенные ограничения существовали также для дворянских земель, в основном, для имений с особым порядком наследования (майораты, заповедные, частично заповедные) - для их продажи требовалось высочайшее разрешение.
Ограничения по национально-религиозному признаку затрагивали поляков и иудеев. Указом от 10 декабря 1865 года полякам было запрещено приобретать новые земли в 9 западных губерниях (Правобережная Малороссия, Белоруссия и Литва), секвестируемые имения участников мятежа 1863 года продавались лицам православного или протестантского исповедания и проч. В 1880 - 1890-х годах было принято еще несколько постановлений ограничивающих польское (в первую очередь, шляхетское, землевладение в западных губерниях), однако в 1904 - 1905 годах большая часть этих ограничений была отменена.
Иудеям изначально разрешалось владеть недвижимостью лишь в черте оседлости. В 1864 - 1865 годах в 9 западных губерниях (см. выше) помещикам и крестьянам было запрещено отчуждать недвижимость (кроме мельниц, сахарных и винокуренных производств) в пользу иудеев. В 1882 году иудеям было запрещено селиться вне городов и местечек, а действие купчих и закладных на недвижимое имущество, арендных договоров и доверенностей науправление имениями приостанавливалось. Последующие разъяснения ГКД указывали, что иудеи не утратили окончательно права собственности на землю и могут укреплять за собой имения на которые они имеют право за давностью владения, однако новых приобретать не могут.
В 1903 году иудеям вновь было разрешено селиться за пределами городов и местечек (101 сельский населенный пункт в пределах черты, позднее список дважды расширялся и с ноября 1905 года включал 291 пункт), приобретая недвижимость в пределах селитебной площади.
В марте 1892 года, в связи с притоком немецких поселенцев, правительство запретило принявшим русское подданство иностранцам неправославного исповедания приобретать и арендовать сельские земли в Волынской губернии. В 1895 году эти ограничения были несколько ослаблены, а в 1905 году отменены.
В 1915 году подданным неприятельских держав было запрещено владеть недвижимостью в пределах империи, а их собственность подлежала принудительной продаже (см. ниже).
* Характерно, что статья содержала целых четыре примечания поясняющих, что все-таки хотел сказать автор.
Правовые нормы в области торговли и промышленности
скрытый текст
Согласно русскому законодательству второй половины XIX века коммерческой правоспособностью теоретически обладали все категории населения: «право вступать вступать в договоры и обязательства, торговле свойственные, принадлежит лицам обоего пола, русским подданным всех состояний и иностранцам, а также товариществам и компаниям» (ст. 2 Устава торгового).
Практически участие в торгово-промышленной (промысловой) деятельности ряда категорий лиц законом ограничивалось.
Малолетние (до 17 лет) собственники не могли сами заниматься промысловой деятельностью, передавая соответствующие права опекуну (ст. 268 Законов гражданских). Права несовершеннолетних (до 21 года) собственников также ограничивались - запрещалось принимать на себя долговые обязательства и проч. (там же, ст. 220).
По русским законам замужняя женщина могла владеть имуществом независимо от мужа и, соответственно, могла вести и предпринимательскую деятельность, неся ответственность своим собственным имуществом. Однако наниматься на работу (например, приказчицей) и управлять чужим бизнесом без позволения мужа ей было запрещено и соответствующие отношения могли быть расторгнуты по требованию супруга.
Вдовы, разведенные женщины и незамужние девушки, отделенные от родителей обладали теми же правами, что и предприниматели-мужчины.
Предпринимательской деятельностью запрещалось заниматься государственным служащим. Так, государственные служащие не могли входить в подряды и поставки даже при посредстве жен и третьих лиц (ст. 722 Устава о службе гражданской). Высшим государственным служащим (директоры департаментов и канцелярий министерств, губернаторы и градоначальники, гражданские и военные судьи и прокуроры, сенаторы и проч.) воспрещалось участие в торгово-промышленных, железнодорожных, страховых, пароходных, кредитных товариществах и акционерных обществах (ст. 734 Устава о службе гражданской). Исключения составляли общества взаимного кредита, а также компании обрабатывающие сельскохозяйственную продукцию или эксплутирующие минеральные ресурсы в имениях принадлежащих государственным чиновникам.
Офицеры и нижние чины не могли вести торговлю самостоятельно, однако могли торговать через доверенных лиц (ст.25, п.3 Устава о воинской повинности).
Коммерческая деятельность запрещалась монашествующим (ст. 420 Закона о состояниях). Белому духовенству, причетникам и протестантским пасторам запрещались производство торговли и устройство промышленных заведений (ст. 399 Закона о состояних). Однако Горный устав разрешал белому духовенству участвовать в горнопромышленных товариществах, запрещая, впрочем, лично вести горный промысел (ст. 264).
Лица лишенные по суду прав и преимуществ не могли свободно заниматься торгово-промышленной деятельностью - требовалось разрешение губернатора / генерал-губернатора, а для политических - министра внутренних дел.
Навсегда лишались коммерческой правоспособности несостоятельные должники и лица многократно нарушившие правила о торговле.
Иудеи могли свободно вести торгово-промышленную деятельность лишь в местах постоянного проживания - губерниях черты оседлости и, с ограничениями, в некоторых других районах (так, в Сибири правом постоянного проживания пользовались иудеи и их потомки поселившиеся здесь до 1837 года и т. п.). После 1882 года иудеям фактически запрещалось заниматься предпринимательской деятельностью и в сельской местности черты оседлости.
Иудеи пользовавшиеся правами купцов первой гильдии допускались к подрядам во внутренних губерниях и оптовой торговле в столицах и портах.
Иудеям запрещалось вести горный промысел на казенных землях за пределами черты оседлости, а для приобретения нефтеносных земель требовалось особое разрешение.
В Москве в январе 1899 года были установлены более строгие правила для иудеев пользовавшихся правами купцов первой гильдии - для постоянного проживания им требовалось разрешение министра финансов и генерал-губернатора, право постоянного жительства предоставлялось по истечении 10-летнего срока, купцы-иудеи не допускались к выборным сословным и общественным должностям и пр.
В 1904 году (именной указ от 14 августа) ограничения для иудеев были несколько ослаблены. Предпринимателям имевшим почетные звания мануфактур- и коммерции-советников разрешалось селиться с семьями повсеместно. Пользовавшимся правами купцов первой гильдии и ремнесленникам разрешалось вновь селиться в сельской местности черты оседлости. Пользовавшимся правами купцов первой и второй гильдий - посещать по коммерческим делам внутренние губернии (проживая в них до 9 месяцев в году) и проч.
Предпринимательская деятельность могла осуществляться в форме единоличного частного предприятия, товарищества (полного или на вере), паевого товарищества, акционерного общества, [артельного товарищества (ст. 55 Устава торгового)]*. Товарищества, полные и на вере, ведущие какую-то торговую деятельность именовались также торговыми домами.
Открытие товарищества / торгового дома требовало составления договора между участниками и представления соответствующих документов [выписок из постановлений товарищества, с указанием его формы, данных учредителей, размера капитала и проч., ст. 60 Устава торгового]* в городскую управу или ее аналог (в столицах и Одессе - в купеческую управу) и оповещения купечества «печатными листами».
Акционерные компании / паевые товарищества учреждались в т. н. концессионном порядке - для учреждения компании требовалось специальное разрешение правительства или даже отдельный закон. На момент издания русского закона об акционерных обществах (1836 год) подобная практика была в Европе общепринятой. Позднее в западноевропейских странах стали переходить к регистрационной системе учредительства (Франция и Британия - 1867 год, Германия - 1871, Бельгия - 1873), однако в России концессионная система, в целом, действовала до марта 1917 года.
[По закону 1836 года («Положение о товариществах по участкам или компаниях на акциях», №9763) для учреждения акционерного общества требовалось представить проект устава компании (составленный по определенному образцу) в профильное министерство. Если компания испрашивала особые преимущества или привилегии, требовавшие изменения действующего законодательства, утвержденный в министерстве проект направлялся на рассмотрение Государственного совета, а затем на утверждение императора. Если особых преимуществ не испрашивалось проект устава рассматривался и утверждался Комитетом министров, а затем утверждался императором. C 1906 года, в связи с произошедшими изменениями государственного устройства, проект устава в первом случае шел из министерства на рассмотрение в Думу и Государственный совет, во втором - в Совет министров]. После утверждения устав публиковался в «Сенатских ведомостях» и (от имени самой компании) - в печати.
Закон 1836 года запрещал выпуск безымянных акций, [однако в 1871 году этот запрет был фактически отменен (Примечание 1 к ст. 2160 тома X Свода законов)].
Порядок открытия промышленных заведений был следующим. Для открытия в губернии завода, фабрики, мануфактуры требовалось разрешение губернского начальства (которое, в случае отсутствия законных препятствий давалось незамедлительно, с последующим уведомлением Министерства финансов). В городах, где действовало Городовое положение (т. е. имелось выборное самоуправление) для открытия «безвредных» предприятия требовалось разрешение городской управы. Перечень «безвредных» предприятий составлялся и велся МВД, по согласованию с Министерством финансов. В Петербурге на открытие безвредного предприятия из списка МВД требовалось разрешение градоначальника, для прочих - Министерства финансов. В Москве создание ряда новых вредных производств (чугунолитейных, ряда химических и проч.) было запрещено вовсе, а для открытия других (ткацких, красильных и проч.) требовалось (согласованное с Министерством финансов) разрешение генерал-губернатора (Устав о промышленности, ст. 67 - 72).
Для открытия пороховых заводов требовалось разрешение министра финансов, согласованное с министрами внутренних дел и военным. Заводить такие предприятия разрешалось лишь русским подданным, с 1876 - 1879 года частные пороховые заводы запрещалось заводить на окраинах (Кавказ, Туркестан, Привисленский край, 11 западных и южных приграничных губерний), а также в столицах и столичных уездах.
Порядок заведения значительной части предприятий регулировался не Уставом о промышленности, а другими документами. Устройство винокуренных, водочных, медо- и пивоваренных заводов регламентировалось Уставом о питейных сборах; свеклосахарных - Временными правилами об акцизе с сахара; табачных фабрик, заводов по производству азотной кислоты, типографий и металлографий - Уставами о табачном сборе, врачебным и цензурным; спичечных фабрик и фосфорных заводов - Правилами об акцизах с зажигательных спичек и продажи фосфора.
Порядок устройства горнодобывающих, металлобрабатывающих и нефтедобывающих предприятий регулировался Уставом горным. Последний содержал ряд дополнительных запретов на предпринимательскую деятельность государственных служащих, как общих, так и местных. Так, чинам полиции, судебного и горного ведомства устав запрещал любое участие в золотодобыче, но только в пределах губерний / областей в которых они проходили службу и т. п. Помимо этого существовал ряд территориальных ограничений - в ряде районов Сибири и Урала запрещалась добыча золота, территории кабинетских Алтайского и Нерчинского округов были закрыты для свободного предпринимательства и т. п.
Нефтедобыча регулировалась входившими в состав Устава горного Правилами о нефтяном промысле (1892 год). Последние ограничивали доступ к кавказской нефтедобыче иудеев, иностранных подданных и обществ и русских обществ с акциями на предъявителя - все перечисленные допускались к промыслу с особого разрешения министра государственных имуществ, согласованного с министрами финансов и внутренних дел и главноначальствующим на Кавказе.
Экологические ограничения включали лишь запреты / ограничения на создания вредных производств в столицах (см. выше) и запрет на строительство предприятий выше городов по течению рек и протоков (ст. 68 Строительного устава и ст. 165 Устава о промышленности).
Исключительное право пользования изобретениями и техническими усовершенствованиями могло закрепляться как за русскими, так и за иностранными фабрикантами (ст. 177 Устава о промышленности). Для получения привилегии (патента) требовалось подать прошение в Департамент торговли и мануфактур Министерства финансов, где оно рассматривалось Комитетом по техническим делам. Обладатель привилегии мог пользоваться ею в течении 10 лет, но при этом обязан был в течении 5 лет внедрить усовершенствование в производство.
Русское законодательство запрещало создание монополистических объединений - синдикатов, трестов и пр. Синдикаты попадали под действие ст. 913 и 1180 Уложения о наказаниях, запрещавших любую стачку, сделку или другое соглашение торгующих, ведущие к возвышению цен на продовольствие или другие товары и ст. 1528 («предметом договора может быть только цель, не противная законам, благочинию и общественному порядку») и 1529 (договор недействителен, если причиной к его заключению является цель противная законам) Законов гражданских. Практическое значение этих запретов, впрочем, было невелико - синдикаты обычно обходили их разными легальными путями.
Главными признаками предприятия являлись само торгово-промышленное заведение, фирма и товарный знак. Понятие «фирма» в русском законодательсте было разработано недостаточно. Устав торговый под «фирмой» понимал «название под которым купец ведет свое торговое предприятие... употребляет на вывеске, этикетках, объявлениях... имя с которым связывается у потребителей торговая репутация предприятия» (ст. 60). Формально провозглашались также принципы «истинности» (указание на истинного владельца) и «исключительности» (отличия от других) фирмы, однако они слабо защищались законом и фактически работали плохо, открывая большие возможности для недобросовестных предпринимателей. Сложности с защитой своего доброго имени испытывали даже крупные фирмы (Елисеевы, Абрикосовы, Поповы, «Скороход»).
Лучше обстояло дело с защитой товарных знаков. Их употребление регулировалось особыми правилами включенными в Устав торговый (1896 год). Регистрацией торговых знаков и клейм ведал Отдел торговли Министерства торговли и промышленности, они публиковались в правительственном «Вестнике финансов, промышленности и торговли» и специальных альбомах, а подделка их преследовалась в уголовном порядке. Иностранные торговые знаки защищались соглашениями с ведущими промышленными державами.
Законодательство регулировало также порядок ведения делопроизводственной документации. Торгово-промышленные заведения всех разрядов, независимо от формы организации, обязаны были вести товарную (купленный товар), кассовую (прием и выдача денег) и расчетную (открытие текущих счетов) книги. Предприятия розничной торговли дополнительно вели документную книгу (векселя, заемные письма, расписки); оптовики и банкиры - мемориал или журнал для занесения всех сделок, главную книгу (отдельные счета по всем оборотам), фактурную (счета на отправленный товар) и книгу копий исходящих писем; учредители акционерных компаний - шнуровые книги для учета акций и записи полученных за них денежных сумм; фабрично-заводские заведения - штрафную, паспортную, котельную книги, именной список рабочих, расчетные книжки на каждого рабочего, с 1903 года (после принятия закона об ответственности предпринимателя за увечья рабочих на производстве) еще и книги для записи несчастных случаев и выплат потерпевшим.
Документацию разрешалось вести на любом языке кроме еврейского, иудеи обязаны были пользоваться русским или языком местности проживания.
С 1885 года (после реформы законодательства о промысловом налоге) акционерные общества и паевые товарищества обязаны были также публиковать открытые отчеты о своей деятельности. Для платной публикации в правительственном «Вестнике финансов, промышленности и торговли» предоставлялся пакет документов (баланс, валовый доход, чистая прибыль и ее распределение, дивиденд).
С 1901 года реглментировался также состав внутренней документации акционерных обществ (годовые отчеты, отчеты ревизионных комиссий и пр.), что положило начало формированию текущих архивов обществ.
Законодательство отчасти регулировало и взаимоотношения работодателей и работников. Устав о промышленности указывал все проступки работников за которые могли налагаться денежные взыскания (неисправная работа, прогул, нарушение внутреннего порядка) и определял их максимальный размер (ст. 104), требуя также записи их в особой табели, утверждаемой фабричной инспекцией или горным надзором (ст. 108). Общая сумма взысканий не могла превышать 1/3 заработка.
В торговых заведениях регулировались состав (различались три категории работников - приказчики, торговые служащие и ученики) и условия найма служащих. С каждым из них владелец обязан был заключать письменный договор, на срок не превышающий срока действия паспорта. Торговым заведениям 4-го и 5-го разрядов (мелочная, развозная и разносная торговля) с 1885 года запрещалось держать приказчиков, коммивояжеров разрешалось иметь лишь торговым предприятиям первого разряда и промышленным первого, второго и третьего разрядов. В ноябре 1906 года положением Совета министров рабочий день торговых служащих был ограничен 12 часами, работа в воскресные дни и двунадесятые праздники запрещалась (эти ограничения, впрочем, в значительной мере сводились на нет допускавшимися исключениями).
В целом, по мнению современников, права торговых служащих были защищены очень слабо (из 46 профильных узаконений Устава торгового 16 относились к XVIII веку, 10 - к первой половине XIX-го), в особенно тяжелом положении находились ученики-подростки.
Закон регулировал также обращение товаров и, отчасти, ценообразование. Запрещался торговый оборот рабов, безнравственных изображений, негодных продуктов и запрещенных цензурой книг. Торговля дичью разрешалась только в охотничий сезон, спиртными напитками - в урочное время, иудеям запрещалось торговать спиртным в воскресенье и христианские праздники.
Питейные заведения запрещалось открывать на рынках и в торговых рядах, у религиозных учреждений, учебных заведений и проч., а в сельской местности - на мельницах. Устройство заведений разробительной винной торговли (в бутылках, штофах и пр.) регламентировалось городскими думами.
Заведение аптек разрешалось лишь лицам с профильным образованием, а само их устойство строго регламентировалось.
В феврале 1904 года мнением Государственного совета была разрешена продажа товаров розничной торговли в кредит.
Государство надзирало также за мерами и весами, последние в обязательном порядке клеймились и проверялись каждые три года. С 1899 года, наряду с русской, допускалось использование и метрической системы, но лишь при согласии договаривающихся сторон.
Оборот биржевых бумаг регулировался Положением о фондовом отделе Петербургской биржи (1900 год), правилами о допуске ценных бумаг к котировке (1902) и проч.
В процесс ценообразования государство почти не вмешивалось. Исключениями были максимальные цены на лекарства (устанавливались Медицинским советом МВД) и фиксированные железнодорожные тарифы. При необходимости органами местного самоуправления (с согласия губернатора) могли регулироваться цены на продукты первой необходимости (хлеб, мясо и пр.).
В сфере транспорта наиболее разработанной частью были правила морской торговли, основой которых изначально являлся екатерининский Устав о купеческом водоходстве, положения которого вошли в состав Устава торгового. Позднее они были дополнены и развиты новыми законоположениями - правилами морского страхования (1846), правилами корабельной регистрации и правилами об использовании русского торгового флага (1865), законом об управлении портами (1891) и проч.
Морское право действовало на основе принципов свободы, равноправия и бессословности позволяя без ограничений заниматься строительством, ремонтом и оснащением судов и верфей на морях, озерах и реках (ст. 105, 106, 183 Устава торгового). Морскому транспорту законом предоставлялись также разнообразные льготы.
Правила плавания во внутренних водах долгое время регулировались в основном обычным правом, уставами пароходных обществ и законами начала XIX века (1800 и 1830 годов). Обновленный Устав путей сообщения (1916) закрыл эту брешь в законодательстве, предоставив заодно русским подданным и обществам исключительное право плавания во внутренних водах (ст. 75). Сам Устав, впрочем, и в обновленном виде представлял собой в основном собрание законоположений нормирующих грузовые и пассажирские перевозки, причем в интересах пассажиров и грузоотправителей.
В области железнодорожного транспорта правительство склонялось то к поощрению частного предпринимательства, то к казенному способу строительства и эксплуатации дорог. Первые общие правила строительства железнодорожных путей были приняты в мае 1873 года, позднее они неоднократно корректировались. В целом русское законодательство предоставляло частным железнодорожным обществам значительные льготы, прежде всего финансовые - в обмен на плотный административный и финансовый контроль.
В конце XIX века правительство от поощрения частного строительства перешло к развитию казенной сети дорог. Мнением Государственного совета в мае 1892 года был установлен порядок ликвидации частных железнодорожных обществ при выкупе их в казну. К 1900 году казна выкупила 37 частных железных дорог (22,3 тыс. км путей). Параллельно проводилась тарифная реформа - в марте 1889 года была введена государственная монополия на установление железнодорожных тарифов.
Позднее отношение к частному железнодорожному строительству вновь улучшилось - принятый в июне 1905 года закон «О мерах к привлечению частных капиталов в дело железнодорожного строительства» устанавливал новые льготы для частных обществ - государственные гарантии по облигациям и дивидендам (для последних до 3% на время постройки) и т. д.
Банковское законодательство было относительно молодым, формирование его шло параллельно с оформлением системы коммерческого кредита, начавшимся в 1860 году.
Порядок создания и функционирования кредитных учреждений регулировался Уставом кредитным, представлявшим собою, в общем, механическое соединение разновременных законодательных актов.
Первый значимый закон регулирующий деятельность новых кредитных учреждений был принят в мае 1872 года. Закон «Об учреждении частных кредитных установлений» устанавливал порядок учреждения акционерных банков, обществ взаимного кредита, городских кредитных обществ и земельных банков, вводил типовые уставы перечисленных организаций, устанавливал правила ведения операций, а также публикации отчетности.
В 1880-х годах правительство, шокированное последствиями краха Московского коммерческого ссудного банка (1875 год), приняло ряд мер по усилению контроля за банками - законы «Об изменении и дополнении существующих правил относительно открытия коммерческих банков» (апрель 1883) и «О ликвидации частных кредитных установлений» (1884) ужесточали требования предъявляемые к кредитным организациям. Новые банковские кризисы случившиеся на рубеже веков вызвали появление еще одного законодательного акта - мнения Государственного совета «Об утверждении правил об упрочении деятельности частных банков» (апрель 1902) дополнительно усиливавшего контроль за банками.
Городские общественные банки действовали на основе соответствующего Положения, принятого в 1862 году, впоследствии не раз дополнявшегося и замененого новым в январе 1912 года.
В целом, в банковской сфере существовало наибольшее количество ограничений и стеснительных правил - законодательно устанавливались пределы размеров капитала, номинальной цены акций, объемов кредитования, ограничения на учет векселей и операции с ценными бумагами, объем городского ипотечного кредитования (для земельных банков) и т. д. В наименьшей степени законом регулировалась деятельность банкирских домов и контор.
Страховое дело регулировалось Законами гражданскими. Страховые общества учреждались в виде акционерных компаний на основании общих правил. Надзор за их деятельностью по закону от 6 июня 1894 года возлагался на Особое присутствие по делам страхования при Совете по делам местного хозяйства МВД. В этой сфере также действовал ряд специфических ограничений - по финансовому обеспечению страховых операций, выплатам дивиденда в период становления компании, размещению средств общест и проч.
Законодательный акт от 9 мая 1905 года («О порядке учреждения справочных контор о кредитоспособности») положил начало фоормированию русской системы независимого аудита. Закон разрешал биржевым комитетам, обществам и союзам торговцев, промышленников и торгово-промышленных предприятий, а также и частным лицам открывать конторы для выдачи справок о кредитоспособности частных фирм. После опубликования закона возникло несколько солидных фирм (справочная контора Московского общества заводчиков и фабрикантов, Московская контора коммерческих справок Э. К. Рейса, Институт В. Шимельпфенга) чьи услуги пользовались большим спросом.
* Горбачев И.А. Товарищества полные, на вере, кредитные, ссудо-сберегательные, трудовые и с переменным капиталом. Акционерные и паевые компании.
Местное законодательство
скрытый текст
На окраинах империи (Кавказ, Туркестан, Польша, Прибалтика, Бессарабия, Финляндия и проч.) продолжали действовать местные исторически сложившиеся законодательные системы. Со второй половины XIX века эти «местные законы» все активнее вытеснялись общероссийскими однако к 1917 году этот процесс был еще далек от завершения. Помимо прочего, местными законами в значительной степени регулировалась и промысловая (предпринимательская) деятельность.
Автор рассматривает соответствующее законодательство Бессарабии, Польши, Прибалтики и Финляндии.
В Бессарабии после присоединения к империи (1812 год) была сохранена местная законодательная система основанная на византийском праве. Главными источниками местного гражданского законодательства были Шестикнижие Константина Арменопула, Краткое собрание законов извлеченных из царских книг (Базилик) Андроникия Донича и Утвердительная грамота Александра Маврокордато (1785 год). Шестикнижие, помимо прочего, включало 26 статей посвященных организации и функционированию товарищества, в сборнике Донича имелось 10 подобных статей. Местное гражданское законодательство действовало в целом до 1917 года, при недостаточности местных законов применялись общероссийские.
В Южной Бессарабии, отторгнутой после Крымской войны и возвращенной России в 1878 году, продолжало действовать румынское гражданское законодательство. По определению Гражданского кассационного департамента Сената от 1895 года румынские узаконения сохраняли силу до особых распоряжений русского правительства.
В губерниях Прибалтики (Курляндии, Эстляндии и Лифляндии) также действовало местное гражданское законодательство. При Николае I оно было кодифицировано, составив Свод местных узаконений губерний Остзейских. Первые две части последнего были изданы в 1845 году, третья - в 1864 году. Последняя, помимо прочего, содержала в себе и главу о договоре товарищества. Местные узаконения, впрочем, со второй половины XIX века активно вытеснялись общероссийскими. Так, уже третья часть Свода местных узаконений указывала, что деятельность акционерных компаний и земских кредитных обществ регулируются статьями российского Устава торгового. После распространения на указанные губернии судебной реформы местные суды опирались на общероссийское гражданское законодательство, в 1902 году на Прибалтику было распространено действие нового Вексельного устава и т. д.
Основу гражданского законодательства губерний Царства Польского изначально составляли французские Кодекс Наполеона, Торговый кодекс и Кодекс гражданского судопроизводства, введенные в свое время в Герцогстве Варшавском. Позднее часть положений этих кодексов была, в целях приспособления к местным реалиям, изменена законодательными органами Царства Польского. Так, изданное в 1825 году Гражданское уложение заменило первую книгу Кодекса Наполеона, изданные в 1818 и 1825 годах ипотечные уставы упразднили XVIII главу третьей книги того же кодекса. После второго польского восстания и упразднения Царства Польского местное законодательство все более вытеснялось общероссийским. Так, в 1875 году на губернии Варшавского судебного округа было распространено действие русских судебных уставов и, соответственно, русского гражданского законодательства, заменившего французский Кодекс гражданского судопроизводства и соответствующие положения Торгового кодекса. Под впечатлением второго польского восстания русское правительство приняло также ряд мер по ограничению шляхетского землевладения и расширению и укреплению крестьянского.
Законодательная система Финляндии представляла собой весьма сложную конструкцию сочетавшую старые шведские узаконения, законоположения принятые сенатом и сеймом Великого княжества Финляндского, а также русские узаконения принятые специально для Финляндии.
В первые десятилетия после присоединения к империи (1809 - 1840) в Финляндии применялось в основном прежнее шведское законодательство, дополняемое законодательными актами принимаемыми русским императором безо всякого участия местного сейма. В 1840 - 1863 годах в Великом княжестве был проведен ряд экономических реформ - учрежден Банк Финляндии (1840), реформировано горное законодательство (1857), учреждена собственная денежная система (1860) и пр. Большая часть этих нововведений также вводилась прямыми указами русских императоров.
После 1863 года основную роль в формировании местного законодательства стал играть местный Сейм, законодательные инициативы которого большей частью утверждались русскими властями. Это способствовало быстрому экономическому обособлению Финляндии от империи и дискриминации русских подданных. Так, в соответствии с законом о промыслах (1879 год) русские подданные приравнивались в Финляндии к другими иностранцам и без приобретения финляндского гражданства не имели права вести промысловую (предпринимательскую) деятельность в области оптовой торговли, добывающей и обрабатывающей промышленности и проч. По закону о частных банках (1886) членами банковских правлений могли быть только финляндские граждане, правом на сооружение железных дорог также пользовались только финляднские граждане (закон 1891 года). В 1877 году в Финляндии был введен золотой стандарт, а обращение русского серебряного рубля ограничено и т. д.
Начиная с 1890-х годов русское правительство, осознав, наконец, что натворило, предпринимало попытки восстановить позиции (в том числе и экономические) империи в Финляндии. В июне 1893 года был отменен финляндский закон 1877 года, ограничивающий хождение рубля. В мае 1904 года Высочайшим постановлением объявлено об объединении денежных систем империи и Великого княжества, с установлением фиксированного курса валют и обязательным приемом русских денег в качестве средства платежа.
В феврале 1899 года был подписан высочайший манифест о порядке издания законов для Финляндии. Принятая в 1906 году октроированная конституция (Основные законы Российской империи) объявляла Финляндию неотъемлемой частью России. Наконец, в июне 1910 года был утвержен закон о порядке издания касающихся Финляндии законов и положений общегосударственного значения. Последний ограничивал законодательные права финляндского Сейма, а общие экономические вопросы относил к компетенции русского императора. В июле 1910 финляндскому Сейму на заключение был направлен законопроект об уравнении русских подданных в правах с финляндскими гражданами (о его дальнейшей судьбе автор не сообщает).
Таким образом, в конце XIX - начале XX века русское правительство пыталось ограничить политическую и экономическую самостоятельность Финляндии (обретению которых само же способствовало в эпоху Великих реформ), ограничивая права финляндского Сейма и вводя новые узаконения напрямую, властью русского монарха, правительства и парламента.
Регулирование деятельности иностранцев
скрытый текст
Общее законодательство
На протяжении почти всего XVIII века въезд и занятия иностранцев (помимо евреев) ограничивались мало, однако революция во Франции и прочие безобразия на Западе привели к усилению контроля за их деятельностью, в том числе и в экономической сфере. Закон от 1 января 1807 года существенно ухудшил положение иностранных предпринимателей. Так, им было запрещено записываться в русские купеческие гильдии (кроме купцов приморских городов Новороссии). Все прибывшие из-за рубежа коммерсанты должны были регистрироваться в качестве «иностранного гостя» или «заезжего купца». Первые, вступившие в неполное гражданство «приморского или пограничного места», имели право приобретать недвижимость для жительства, а также держать в соответствующей губернии фабрики и заводы, с уплатой особого сбора с объявленного капитала. К «заезжим купцам» относились экспортеры / импортеры оптовики. При проживании в империи более 6 месяцев они платили особый сбор с капитала, а по истечении года должны были либо записаться в «иностранные гости», либо покинуть пределы империи.
Позднее закон 1807 года был дополнен рядом иных положений выдержанных в том же духе ограничения правоспособности иностранцев.
Положение последних радикально изменила эпоха Великих реформ. Указами от 7 июля 1860-го, 1 января 1863-го и 9 февраля 1865 годов иностранцы были фактически уравнены в правах с русскими подданными. Они могли свободно выбирать промысловые и купеческие свидетельства (ст. 828 Законов о состояниях), владеть недвижимым имуществом (ст. 830), вступать во всякие договоры и обязательства, как между собой, так и с российскими подданными (ст. 833), устраивать фабрики и заводы, а также получать права на привилегии (ст. 177 Устава о промышленности), производить горный промысел на свободных казенных землях (ст. 263 Устава горного), заниматься торговлей и морскими перевозками (ст. 183 Устава торгового) и т. д. Порядок учреждения акционерных обществ для иностранцев ничем не отличался от такого же для русских подданых.
В целом пореформенное законодательство уже не выделяло иностранцев в отдельную группу с какими-то особыми / ограниченными правами.
В то же время существовал ряд периодически менявшихся ограничений на предпринимательскую деятельность иностранцев в ряде отраслей и территориальных районов.
Мнением Государственного совета от 22 января 1885 года иностранцам было запрещено ведение золотого и прочего горного промысла в Приморской области и на прилегающих к ней островах. В июле 1895 года ограничение было ослаблено - горный промысел конкретным иностранцам мог быть разрешен Комитетом министров - по инициативе министра земледелия и государственных имуществ (согласованной с МВД, министерством финансов и местным генерал-губернатором).
Положением Комитета министров от 14 июня 1902 года ограничения закона 1885 года были распространены и на другие прилегающие к Китаю районы Сибири. Иностранцы могли допускаться к горному промыслу в порядке исключения - по особому разрешению императора, испрошенному через Комитет министров.
Законом от 21 июня 1910 года в приграничных с Китаем районах (Приморское и Приамурское генерал-губернаторства, Забайкальская область) запрещались сдача казенных подрядов и поставок, а также казенных земель для поселения иностранным подданным. Все эти меры были направлены в основном против китайцев.
На Кавказе иностранцам в целом запрещено было приобретать земли вне портовых и городских поселений, исключения делались лишь для земель приобретаемых для устройства фабрик и заводов, а также (с особого разрешения) нефтеносных.
Указом от 14 марта 1887 года иностранным подданным, торгово-промышленным товариществам и акционерным обществам было запрещено приобретать владеть и пользоваться недвижимостью вне городских и портовых поселений в 10 губерниях Привисленского края и 11 других западных губерниях. В 1891 году Гражданский департамент Сената запретил иностранцам и приобретение городской недвижимости в городах Западного края где отсутствовало общественное управление (т. е. выборное самоуправление).
В марте 1892 года была запрещена продажа и аренда сельской земли в Волынской губернии иностранцам принявшим русское подданство и т. д. Все эти меры были направлены против притока немецких поселенцев.
В 1907 году постановлением ГКД иностранцам было запрещено наследование земельных участков в Черноморской губернии.
29 ноября 1893 года мнением Государственного совета приобретать недвижимость в Туркестанском крае было разрешено лишь акционерным обществам и паевым товариществам состоящим (по их уставам) только из русских подданных или подданных сопредельных с Туркестаном государств - мера была направлена против проникновения английского капитала.
Заграничные евреи, в отличии от прочих иностранцев, не имели права свободного въезда в империю. Устав паспортный устанавливал для них особый порядок пропуска. Исключение делалось для глав крупных фирм и банков, комиссионеров крупных купеческих домов и проч.
Существовали также ограничения на использование русского торгового флага в судоходстве. Право пользоваться русским флагом могли только русские общества имевшие правления и главные конторы в России, торговые дома где один из главных учредителей был русский подданный, а также лица купившие или построившие судно, при условии, что начальный товарищ был русский подданный.
Русские предприниматели были ущемлены по сравнению с иностранцами лишь в одном вопросе - закон от 26 февраля 1896 года требовал обязательного буквенного обозначения владельца или фирмы на регистрируемом товарном знаке, тогда как в большинстве стран, с которыми Россия была связана договорами о признании товарных знаков, допускался и чисто графический логотип.
Русское законодательство не давало четкого определения понятия «иностранное общество». Среди русских юристов по этому поводу имелись две наиболее популярных точки зрения. Часть из них считала, что иностранным может быть признано общество чей центр деятельности находится за границей, другие - что иностранным является общество основанное за границей в соответствии с тамошними законами.
Иностранные общества действовали в империи на основании специальных «Условий деятельности», утверждаемых отдельно для каждой компании. Впервые они были введены положением от 19 ноября 1871 года для иностранных страховых обществ. Страховая компания желающая открыть операции в России должна была представить ходатайство, приложив к нему действующий устав и переведенные на русский годовые отчеты за 3 года, а также внести залог в Государственный банк (0,5 млн руб.).
Для прочих иностранных обществ «Условия деятельности» были введены в 1887 году. Они содержали полтора десятка требований, частично совпадавших с требованиями закона об акционерных компаниях 1836 года. Помимо прочего требовалось чтобы заведующий делами и управляющий недвижимыми имуществами были русскими подданными (неиудейского исповедания) и т. д. Залог не требовался.
В 1888 году части заграничных акционерных обществ было разрешено вести деятельность в России без получения особого разрешения. К ним относились компании чья деятельность ограничивалась продажей произведенных за границей товаров, а также судоходные общества занимавшиеся перевозками между русскими и иностранными портами.
Чрезвычайное законодательство военного времени
Мировая война привела к принятию целого ряда законодательных актов поражающих в правах подданных неприятельских государств, а также русских подданных - выходцев из соответствующих стран. Было принято не менее 29 соответствующих актов общегосударственного значения, а также ряд второстепенных.
Права собственности граждан неприятельских стран в области недвижимости ограничивались 9 законодательными актами.
22 сентября 1914 года именным императорским указом было временно запрещено заключать сделки по недвижимому имуществу на имя подданных неприятельских стран. Этот же указ аннулировал право означенных лиц выступать в качестве поверенных и распорядителей при управлении недвижимым имуществом. Указ вступал в силу задним числом - с 1 августа 1914-го.
2 февраля 1915 года император утвердил три положения Совета министров касающихся землевладения подданных неприятельских стран и выходцев из них, а также акционерных обществ и товариществ образованных по законам соответствующих стран.
Первое из них («О землевладении и землепользовании в Государстве Российском австрийских, венгерских, германских или турецких поддданных») запрещало неприятельским подданным и фирмам приобретение прав собственности, пользования и владения земельным имуществом в пределах империи. Имения доставшиеся в порядке наследования требовалось добровольно продать или уступить, в противном случае они продавались с публичных торгов. Помимо этого добровольному отчуждению подлежали уже имеющиеся земельные имущества вне городов на территории 24 западных губерний (Привисленский край, Прибалтика, Волынь, Подолия, Новороссийский край, Бессарабия, Петроградская, Минская и Гродненская губернии), Финляндии, Области Войска Донского, Кавказа и Приамурья.
Позднее для части лиц были сделаны исключения - постановлениями от 2 апреля и 1 июля 1915-го Совет министров разрешил (с согласия министра внутренних дел) сохранить права собственности за лицами славянского, итальянского и французского происхождения, а также османскими подданными-христианами, заявившими о желании вступить в русское подданство.
Второе положение («О землевладении и землепользовании некоторых разрядов состоящих в русском подданстве австрийских, венгерских или германских выходцев») лишало прав собственности, залога, владения и пользования сельской недвижимостью русских подданных - выходцев из неприятельских стран (а также их потомков), приобретших русское подданство после 1 января 1880 года. В этом случае также исключение делалось для лиц славянского происхождения и православных и, кроме того, для участников боевых действий.
Третьим положением [«О прекращении землевладения и землепользования австрийских, венгерских или германских выходцев в приграничных областях»] прекращались права собственности и землепользования в западной и южной приграничной полосе (100 - 150 верст) - для русских подданных, выходцев из неприятельских стран. Их имения отчуждались и продавались с торгов. Исключение и здесь было сделано для славян и участников войны.
Правительственное постановление от 13 декабря 1915 года ужесточало описанные ограничения. Теперь они распространялись и на выходцев принявших русское подданство до 1 января 1880 года, к прежним местностям было добавлено 4 губернии (Киевская, Новгородская, Псковская, Витебская), на которые была распространена и обязательная ликвидация имений и пр.
Положение Совета министров от 13 мая 1916 года требовало от частных лиц и акционерных обществ учрежденных по законам неприятельских стран обязательного объявления принадлежащих им имуществ (недвижимых, движимых, ценных буманг и проч.). Продажа, заклад, передача и пр. этого имущества производились с разрешения Особого комитета, а денежные суммы зачислялись на особые счета.
Финансовая деятельность иноземцев ограничивались 8 законодательными актами.
15 ноября 1914 года именным указом «О некоторых мерах, вызванных военным временем», помимо прочего, было запрещено без разрешения министра финансов совершать платежи, пересылать деньги и ценности в неприятельские государства. Прекращался также доступ к безопасным ящикам (сейфам) доверенных лиц компаний находящихся за границей.
В развитие этого указа министром финансов были изданы три распоряжения устанавливавших порядок прохождения платежей для подданных и компаний неприятельских стран - разрешения на проведение платежей давала Кредитная канцелярия, в коммерческие фирмы назначались особые инспектора для проверки подписания финансовых документов и проч.
Положением Совета министров от 10 мая 1915 года неприятельские подданные исключались из состава обществ взаимного кредита и городских кредитных обществ. Исключение делалось для лиц славянского, итальянского, французского происхождения и турецких подданных - христиан.
22 мая 1915 года императорским указом всем кредитным учреждениям было запрещено выплачивать / выдавать неприятельским подданным денежные средства / ценные бумаги на сумму более 500 руб. в месяц. Для платежей на большие суммы требовалось особое разрешение начальства соответствующей местности, а для промышленных фирм еще и представителей министерств финансов и торговли и промышленности.
Распоряжением от 31 мая 1915 года министр финансов запретил неприятельским подданным? пользоваться безопасными ящиками / сейфами. Хранившиеся там ценности зачислялись на вклады в тех же кредитных учреждениях или в особый фонд Государственного банка. 5 июня того же года был запрещен вывоз платины за границу [для всех, соответственно не очень понятно причем здесь иноземцы].
Права иноземцев в прочих областях ограничивались 9 актами.
Подписанный 28 июля 1914 указ «О правилах, коими Россия будет руководствоваться во время войны 1914 года», помимо прочего, прекращал действие всех льгот и приемуществ предоставленных неприятельским подданным международными договорами. Приостанавливалось действие пяти соответствующих договоров с Германией: Консульской конвенции, Конвенции о наследствах 1874 года, Трактата о торговле и мореплавании 1891 года, деклараций об ограждении фабричных клейм 1873 года и об охране авторских прав и двух - с Австро-Венгрией (декларация о защите фабричных клейм 1874 года и трактат о торговле и мореплавании 1906 года).
Указом также задерживались находившиеся в русских портах торговые суда неприятельских стран (пригодные для военных целей - конфисковывались) и интернировались неприятельские подданные.
Положением Совета министров от 11 января 1915 года запрещалась выдача новых промысловых свидетельств частным лицам и товариществам в составе которых имелись неприятельские подданные. Имеющиеся предприятия подлежали ликвидации.
8 марта 1915-го из под действия положения были, как и в иных случаях, выведены лица славянского, итальянского, французского происхождения и турецкие подданные - христиане. 29 марта срок деятельности имеющихся предприятий был несколько продлен - при условии уплаты налогов пор двойной ставке.
Положение Совета министров от 10 мая 1915 года («О ликвидации торговых предприятий принадлежащих иностранным подданным») устанавливало порядок ликвидации предприятий неприятельских подданных - в течении года. Ликвидации не подлежали предприятия из числа участников которых иностранные подданные успели выйти до 1 апреля 1915 года.
Указанное выше положение Совета министров от 2 февраля 1915 года («О землевладении и землепользовании в Государстве Российском австрийских, венгерских, германских или турецких поддданных») помимо прочего запрещало австрийским, венгерским, германским и турецким подданным занимать руководящие должности (председатели и члены совета и правления, директора-распорядители и проч.) в паевых товариществах и акционерных обществах учрежденных по русскому праву.
Постановлением Совета министров от 1 июля 1915 года последнему разрешалось закрывать и ликвидировать общества на русском праве действительными руководителями которых оставались (через доверенных лиц) подданные или общества неприятельских держав (а также в случае если их деятельность признавалась опасной для государственных интересов).
21 февраля 1915 года (положение Совета министров «Об ограничении прав подданных воюющих с Россией держав по привилегиям на изобретения»?) неприятельским подданным была прекращена выдача привилегий (патентов) на изобретения. Выданные ранее привилегии имевшие оборонное значение поступали в собственность государства безо всякого вознаграждения прежним владельцам.
Порядок государственного контроля за исполнением принятых чрезвычайных актов устанавливался 7 законодательными актами.
Отмеченный выше указ от 15 ноября 1914 года «О некоторых мерах, вызванных военным временем» возлагал контроль за финансовыми делами иностранных фирм на министров финансов и торговли и промышленности. Распоряжения министра финансов, изданные в развитие этого указа, возлагали его на назначаемых министром финансовых инспекторов.
8 марта 1915 года постановлением Совета министров расходы по финансовому контролю были отнесены на счет самих контролируемых.
В марте 1915 года состав подназорных предприятий был расширен за счет обществ учрежденных по русскому праву, имевших среди собственников или руководства неприятельских подданных.
4 апреля 1915 года распоряжением министра финансов полномочия инспекторов были расширены - они получили право контроля любой деятельности предприятия.
Постановлением от 1 июля 1915 года, как уже отмечалось, Совет министров наделил себя правом в определенных случаях принимать решения о ликвидации обществ учрежденных на русском праве.
В развитие положения от 10 мая 1915 года («О ликвидации торговых предприятий принадлежащих иностранным подданным») министр финансов издал распоряжение (4 июля 1915) устанавливающее правила надзора за процессом ликвидации предприятия. Последний возлагался на все тех же ранее назначенных инспекторов.
Решением Совета министров от 16 января 1916 года контроль над деятельностью предприятий с участием неприятельских подданных был передан от министерства финансов министерству торговли и промышленности, в котором создавалось Особое делопроизводство по правительственному надзору. К МТиП переходила и функция назначения соответствующих инспекторов.
***
Результаты деятельности правительства по ограничению прав подданных неприятельских стран и выходцев оттуда оказались следующими.
К 25 октября 1916 года под правительственный контроль было поставлено 796 предприятий (в т. ч. 223 в Петрограде и 213 в Москве). Ликвидации, по мнению МТиП, подлежали 248 предприятий (в т. ч. 156 в столицах). Успели сменить собственников 60 предприятий.
По подсчетам В. С. Дякина** из 611 акционерных обществ с участием германского и австрийского капитала ликвидации подлежало 96, фактически было закрыто 30 (23 промышленных и 7 торговых), остальные ликвидации тем или иным способом избежали.
По сведениям И. Г. Соболева*** в число подлежащих ликвидации попало 44 285 имений, отчуждено добровольно - 642, куплено Крестьяским банком - 431, предложено банкам - 141.
В целом, таким образом, результаты борьбы с «немецким засильем» были [к счастью] куда скромнее первоначального замаха. Однако сама борьба нанесла значительный ущерб многим предпринимателям, включая компании не имевшие никакого отношения к Центральным державам. Так, на протяжении почти всей войны нападкам властей разного уровня систематически подвергалась фирма «Зингер» (российский филиал американской компании) бизнес которой в значительной степени оказался разрушен и т. д.
* Приводятся также интересные данные об иностранном предпринимательстве в Москве. По подсчетам Московского купеческого общества на 10 октября 1914 года в первопрестольной имелось 189 торговых домов (в т. ч. чисто немецких - 68) и 302 единоличнных предприятия (232 немецких, в т. ч. 191 - прусского подданного и 70 австрийских) с немецким и австрийским участием. Торговых предприятий граждан иных стран имелось: французских - 56, британских и швейцарских - по 26, шведских - 12, американских - 9, бельгийских - 8, турецких - 7, итальянских - 4, японских - 3, голландских - 2.
** Дякин В. С. Первая мировая война и мероприятия по ликвидации так называемого немецкого засилья // Первая мировая война 1914 - 1918.
** Соболев И. Г. Борьба с немецким засильем в России в годы Первой мировой войны.
Ликвидация системы коммерческого законодательства большевиками
скрытый текст
Пришедшие к власти большевики на протяжении 1917 - 1921 года фактически уничтожили всю ранее созданную систему законодательства регулирующего предпринимательскую деятельность.
Уже 26 октября / 8 ноября 1917 года Съездом рабочих и солдатских депутатов был принят пресловутый Декрет о земле, отменявший помещичью земельную собственность безо всякой компенсации. Решение вопроса о земле, впрочем, формально откладывалось до созыва Учредительного собрания.
25 ноября / 8 декабря 1917 года постановлением СНК были упразднены казенные земельные банки - Дворянский и Крестьянский.
После разгона Учредительного собрания, 27 января / 9 февраля 1918 года ВЦИК был принят Основной закон о социализации земли, отменявший частую собственность на землю для всех категорий населения и конфисковывавший в пользу государства, помимо самой земли, и средства производства - сельскохозяйственный инвентарь и постройки.
15 февраля 1918 года отдельным декретом СНК были национализированы зернохранилища.
27 мая 1918 года ВЦИК принял Основной закон о лесах отменявший частную собственность и на лесные владения и конфисковывавший соответствующие средства производства - инвентарь, постройки и проч.
Начало ликвидации частной собственности в городах положил принятый СНК 16 /29 декабря 1917 года Декрет о запрещении сделок с недвижимостью, запрещавший продажу, покупку и залог строений и земель в городах.
Декретом от 20 августа 1918 года «Об отмене права частной собственности на недвижимости в городах» частная собственность на всю городскую недвижимость отменялась, лежащие на ней долги аннулировались. Запрещалась и сдача недвижимого имущества в аренду.
Разрушение финансовой системы было начато Декретом о национализации банков 14 / 27 декабря 1917 года. Банковское дело объявлялось монополией государства, имеющиеся банки сливались с Государственным банком. Формально декларировалась защита прав мелких вкладчиков, однако фактически все вклады были конфискованы государством.
В тот же день ВЦИК был принято постановление «О ревизии стальных ящиков в банках». Хранившееся в банковских сейфах золото конфисковывалось государством, прочие денежные средства теоретически должны были зачисляться на счет владельца в Госбанке [однако лица не явившиеся с ключами от сейфа в трехдневный срок считались злонамеренно уклонившимися от ревизии и все их средства конфисковывались].
23 декабря 1917 / 5 января 1918 был издан Декрет СНК о временном прекращении платежей по купонам и дивидендам и о запрете сделок с ценными бумагами.
18 апреля 1918 года был издан Декрет СНК «О регистрации акций, облигаций и прочих процентных бумаг». Он отменял ценные буимаги на предъявителя и требовал регистрации всех имевшихся у граждан ценных бумаг, обещая им вознаграждение в случае национализации соответствующих предприятий (которого они, естественно, не получили, см. ниже) и аннулируя незарегистрированные бумаги.
Декрет ВЦИК от 21 января / 3 февраля 1918 года «Об аннулировании государственных займов» отменял государственные займы, как внутренние, так и внешние и прекращал выплаты по ним. Мелким держателям (до 10 тыс. руб.) была обещана компенсация большевистскими обязательствами (с тем же результатом, что и предыдущие).
23 января / 5 февраля 1918 года был принят Декрет о конфискации акционерных капиталов бывших частных банков. Основные, резервные и специальные капиталы банов поступали в Госбанк, а акции банков аннулировались.
27 апреля 1918 года был принят Декрет ВЦИК «Об отмене права наследования» отменявший право наследования - наследство умерших стоимостью более 10 тыс. руб. переходило в собственность государства.
20 мая 1918 года совместным декретом СНК и ВЦИК «О дарениях» была запрещена безвозмездная передача любого имущества стоимостью выше 10 тыс. рублей.
Декретом СНК от 10 октября 1918 года были национализированы сберегательно-вспомогательные кассы железных дорог.
Постановлением СНК от 2 декабря 1918 года были ликвидированы иностранные банки действовавшие в России (таковой имелся один - «Лионский кредит»).
24 декабря 1918 года был принят декрет СНК «О ликвидации частных земельных банков», с аннулированием их ценных бумаг.
Уничтожение кредитной сферы было завершено принятым 17 мая 1919 года декретом «О ликвидации городских и губернских кредитных обществ».
Внешняя торговля была национализирована в два приема. 29 декабря 1917 / 11 января 1918 года был принят Декрет о запрете ввоза и вывоза товаров без разрешения Наркомата торговли и промышленности. 22 апреля 1918-го последовал декрет «О национализации внешней торговли» запрещавший любые внешнеторговые сделки кроме заключенных представителями большевистского правительства.
В области торговли и промышленности большевики в первые месяцы правления ограничивались захватом («национализацией» без компенсации) отдельных предприятий, оформлявшимся каждый раз отдельным «декретом».
2 мая 1918 года был принят декрет «О национализации сахарной промышленности». Декретом от 20 июня 1918 года была национализирована нефтяная промышленность. Наконец, 28 июня 1918 года декретом «О национализации предприятий ряда отраслей промышленности, предприятий в области железнодорожного транспорта, по местному благоустройству и паровых мельниц» национализировалась фактически вся еще не захваченная большевиками более-менее заметная промышленность (предприятия с капиталом от 1 млн, 0,5 и 0,3 млн руб., в зависимости от отрасли).
Декрет ВЦИК от 27 октября 1921 года «О предприятиях перешедших в собственность Республики» фактически объявлял национализированными и все оставшиеся промышленные предприятия.
В области транспорта и связи национализация происходила следующим образом.
23 января / 5 февраля 1918 года был принят декрет «О национализации торгового флота» объявивший собственностью государства речные и морские судоходые предприятия (кроме мелких артелей). Вышеуказанный декрет от 28 июня 1918 года «О национализации предприятий ряда отраслей промышленности...» декларировал и национализацию частных железных дорог. Однако фактически она была произведена декретом от 4 сентября 1918 года - «О ликвидации частных железных дорог».
3 июля 1919 года декретом СНК «О национализации телефонных сообщений Российской Республики» были национализированы частные телефонные компании.
4 марта 1919 года был принят декретКому я должен - всем прощаю «О ликвидации обязательств государственных предприятий». В соответствии с ним все финансовые обязательства национализированных, секвестированных и прочих присвоенных большевичками предприятий по акциям, паям, облигациям аннулировались (включая и вышеуказанные обязательства перед мелкими держателями). Денежные средства этих предприятий, хранившиеся в кредитных учреждениях, присваивались государством, а заключенные ими ранее договоры с третьими лицами разрешалось разрывать в одностороннем порядке.
Правовое регулирование предпринимательской деятельности в России, XIX - первая четверть XX в.
Полезно, но очень хаотично.
скрытый текстИсточники торгово-промышленного законодательства
скрытый текст
Торгово-промышленное законодательство как специфическая совокупность юридических норм стало оформляться в империи начиная с конца XVIII века. Важнейшими памятниками екатерининского и павловского правлений являлись «Устав купеческого водоходства» (1781), «Городовое положение» (1785), «Устав о цехах» (1799). В 1800 году появился «Устав о банкротах», в 1807 году - т. н. «закон о товариществах» (манифест «О дарованных купечеству новых выгодах, отличиях, преимуществах и новых способах к распространению и усилению торговых предприятий»).
При Николае I торгово-промышленное законодательство пополнилось рядом важнейших документов - принятыми в 1832 году уставами «О торговом судопроизводстве и судоустройстве» (учреждал коммерческие (арбитражные) суды), «О торговой несостоятельности» и новым Вексельным (прежний был принят в 1729 году), законом об акционерных обществах («Положение о товариществах по участкам или компаниях на акциях», 1836) и пр.
«Положение о привилегиях» (1833) положило начало русскому патентному праву (изданный в 1812 году «Манифест о привилегиях» не предоставлял изобретателю никаких преимуществ, фиксируя лишь сам факт изобретения).
При составлении Свода законов в 1830-х годах торговые законы были сведены в отдельный том - «Свод учреждений и уставов торговых». В издании 1857 года появился Устав торговый, представлявший, впрочем, механическую сводку соответствующих законоположений. Помимо этого в состав Свода входили Уставы промышленный, кредитный, путей сообщения, горный и проч.
В пореформенные годы был предпринят пересмотр ряда законов закладывавших основы предпринимательской деятельности - в 1887 году принят новый Устав торговый, в 1892 году - Устав о промышленности, в 1893 году - Устав горный и т. д.
Формы нормативных актов XIX - начала XX вв. отличались большим разнообразием. Так, ст. 53 Свода законов 1832 года указывала, что в Российской империи «законы издаются в виде уложений, уставов, учреждений, грамот, положений, наказов, манифестов, указов, мнений Государственного совета и докладов удостоенных Высочайшего утверждения». К этому добавлялись еще и высочайшие рескрипты и приказы. При этом новый закон и дополнение закона «постановляются не иначе, как за собственноручным Высочайшим подписанием» (ст. 54 Основных государственных законов).
В начале XX века общеупотребительной формой правового документа становится закон, одобренный парламентом и подписанный императором - «никакой новый закон не может последовать без одобрения Государственного Совета и Государственной Думы и восприять силу без утверждения Государя Императора» (ст. 86 Основных государственных законов, 1906 год).
В целом, как отмечает автор, общей системы торгово-промышленного права в империи не сложилось, отдельные законоположения были разбросаны по разным источникам.
Главными источниками торгово-промышленного права являлись соответствующие части Свода законов: Устав торговый; Устав судопроизводства торгового; Устав вексельный; Устав о промышленности; Горный устав; Законы гражданские; Общий устав российских железных дорог, с конвенциями о международной перевозке грузов; Устав кредитный; Устав о прямых налогах; Устав путей сообщения.
Помимо этого важное значение имели Основные законы (том I), определявшие политическое устройство империи и регулировавшие взаимоотношения предпринимателей с высшими государственными органами; Свод губернских учреждений (том II), содержавший положения регулировавшие отношения предпринимателей с местными властями и том XIII, включавший Устав об обеспечении народного здравия.
Новые законоположения касающиеся торгово-промышленной деятельности публиковались в «Собрании узаконений и распоряжений правительства», позднее часть из них включалась в тома Полного собрания законов, а позднее (в виде отдельных статей или примечаний к ним) в соответствующие тома Свода законов.
Важным источником правовых норм являлись также решения, разъяснения и толкования кассационных департаментов Сената [официально публиковавшиеся в «Сенатских ведомостях»], но широкое хождение имевшие в виде неофициальных сборников.
Ввиду указанной разбросанности законоположений широкую популярность имели неофициальные систематические своды действующего торгово-промышленного законодательства (С. А. Просьбина, И. А. Горбачева, В. Я. Максимова и др.).
Регулирование права собственности
скрытый текст
Термин «собственность» появился в русских правовых документах лишь в начале восемнадцатого столетия и был прямым переводом немецкого термина Eigenthum, использовавшегося в жалованных грамотах даваемых остзейским дворянам. В общероссийских законодательных актах он появляется лишь в 1785 году (Жалованные грамоты дворянству и городам), с этого времени начиная постепенно вытеснять национальный термин «вотчинное и потомственное владение». Понятие «собственность» в источниках этого периода связывается главным образом с землевладением.
Официальное определение права собственности впервые было включено в издание Свода законов 1832 года и позднее переходило и в последующие его редакции, в весьма мутной* формулировке М. М. Сперанского:
«Кто, бывъ первымъ пріобрѣтателемъ имущества, по законному укрѣпленію его въ частную принадлежность, получилъ власть, въ порядкѣ, гражданскими законами установленномъ, исключительно и независимо отъ лица посторонняго владѣть, пользоваться и распоряжать онымъ вѣчно и потомственно, доколѣ не передастъ сей власти другому, или кому власть сія отъ перваго ея пріобрѣтателя дошла непосредственно или чрезъ послѣдующія законныя передачи и укрѣпленія тотъ имѣетъ на сіе имущество право собственности.» (Том X, ст. 420).
В пореформенное время понятие «права собственности» было уточнено и расширено разъяснениями Гражданского кассационного департамента Сената. Так, разъяснение 1869 года формулировало это понятие следующим образом:
«Право собственности есть приобретенная в установленном законом порядке власть исключительно и независимо от постороннего лица владеть, пользоваться и распоряжаться имуществом.» (ст. 7786 «Свода кассационных положений по вопросам русского гражданского материального права» В. Л. Исаченко).
Русское законодательство различало владение, пользование и распоряжение собственностью. Так, согласно определению ГКД:
«Право собственности слагается из трех отдельных прав: права владения, права пользования и права распоряжения. Когда все эти права слагаются в одном физическом или юридическом лице, тогда оно есть полное.» (ст. 7786 «Свода кассационных положений по вопросам русского гражданского материального права» В. Л. Исаченко).
Определения Гражданского департамента Сената уточняли и другие сложные моменты - тонкости совместного владения (наследование, раздел, купля-продажа), вопросы общественной собственности и т. д. Всего в 1866 - 1910 годах ГКД утвердил 151 определение касающееся права собственности, в т. ч. 106 в 1868 - 1880 годах. Фактически, в результате деятельности ГКД была, в значительной мере, сформирована законодательная основа соответствующей области права.
С 1782 года за собственником земли закреплялось право на поверхность, недра и воды (подтверждено ст. 424 Законов гражданских), а с 1887 года - и на соответствующее воздушное пространство.
Русское законодательство налагало на владельцев собственности (в первую очередь - недвижимой) также и разнообразные ограничения, в основном, в интересах общего блага. Так, в русском законодательстве фиксировались отношения сервитутного характера - в Законах гражданских имелись 23 соответствующие статьи (448-467, 533, 1141, 1145), соответствующая практика развивалась и определениями ГКД. При этом самого термина «сервитут» русское законодательство и кассационная практика не использовали и соответствующие отношения именовались «правом участия в выгодах чужого имущества».
Имелись также ограничения связанные с развитием и эксплуатацией путей сообщения. Так, Законы гражданские и Устав путей сообщения подробно описывали обязанности владельцев судоходных водных потоков. Последние не имели право возводить на судоходных реках преграды, препятствующие судоходству или способствующие засорению рек и обязаны были предоставлять бечевник (тропу для бурлаков вдоль берега). Владельцы речных мельниц при мелководье обязаны были спускать воду по требованию речного начальства. На реках по которым производился сплав леса запрещалось строить мосты на слабых опорах - козла, жердях и пр.
Ограничения налагались также на владельцев земельных участков смежных с железнодорожным полотном - запрещалось строить здания вблизи колеи (в зависимости от здания не ближе 5 - 80 саженей), сажать деревья и кустарники мешаюшие обзору и способствующие образованию снежных наносов и пр.
В ряде случаев закон запрещал дробление недвижимых имуществ - фабрик, заводок, лавок, майоратов в западных губерниях, золотых приисков, арендных земель и пр.
Религиозным организациям запрещалось отчуждение недвижимых имуществ в чужие руки. Ограничения налагались на владельцев родовых имуществ - последние могли передаваться лишь членам рода.
Ограничивались сроки сдачи недвижимости в аренду - по общему правилу не более 12 лет, пустопорожние земли под заводы и фабрики, а также земли вокруг столиц под дачи разрешалось сдавать сроком до 30 лет, а в Ялтинском уезде - до 90 лет. Помещичьи и удельные земли разрешалось арендовать на 36 лет.
Помимо универсальных имелись еще и специфические ограничения связанные с национальной и религиозной принадлежностью собственников / потенциальных собственников.
Универсальные и специфические ограничения прав собственности были разбросаны по всему Своду законов (законы гражданские, о состояниях, об охоте, уставы путей сообщения, горный, строительный, пожарный, лесной) и помимо этого встречались в определениях кассационных департаментов. Часть из них была весьма архаичной (родовые имущества, сроки аренды и проч.).
Русское законодательство предусматривало также возможность принудительного лишения прав собственности в государственных или общественных интересах - с соответствующей компенсацией. Принудительное отчуждение имущества было связано в основном со строительством железных дорог. Закон об принудительном отчуждении имущества и вознагражении за него был принят в июне 1833 года и обновлен в мае 1887 года (№4470). Как и в других случаях, положения закона дополнялись определениями ГКД, в 1870 - 1903 годах 27 раз рассматривавшего соответствующие вопросы.
Отдельно автор останавливается на вопросе купли-продажи земли. Русское законодательство не считало землю товаром и сделки по ее купле-продаже относило к гражданскому обороту. Аналогичная картина, как отмечает автор, наблюдалась и во многих западных странах (Англия, Франция и пр.).
В целом для земельного оборота были характерны: а) активное присутствие государства; б) постепенное расширение участвующих в нем круга лиц и категорий земельных имуществ.
Первым значительным шагом правительства на пути расширения круга участников оборота земли стал указ от 12 декабря 1801 года разрешавший продажу ненаселенных имений недворянам. 20 февраля 1803 года Александр I подписал т. н. «указ о свободных хлебопашцах», разрешавший выкуп крестьян на волю с землей (всего до 1858 года выкупилось 216 тыс. крестьян).
После отмены крепостного права крестьяне теоретически получили право пользоваться выкупленной надельной и усадебной землей как своим достоянием (Положение о крестьянах, выходящих из крепостной зависимости,19 февраля 1861 года), однако фактически надельные земли были надолго исключены из гражданского оборота - в интересах сохранения общины и поступления выкупных платежей.
В начале 1880-х ограничения были ослаблены - после уплаты выкупных платежей земля могла поступать в гражданский оборот, однако это привело к быстрому развитию негативных процессов в деревне (резкий рост ростовшичества, скупка наделов и пр.) и в начале 1890-х ограничения вновь были усилены. В декабре 1893 года была запрещена продажа и залог надельной земли представителям других сословий, общие правила продажи резко ужесточены - для продажи участка стоимостью до 500 руб. требовалось согласие 2/3 членов сельского общества и разрешение губернских властей, стоимостью более 500 руб. - еще и разрешение министров внутренних дел и финансов (мнение Государственного Совета от 14 декабря 1893, №10151).
Вновь сняты ограничения на оборот надельной земли были уже в 1905 - 1906 годах.
Параллельно государство фактически способствовало формированию частной вненадельной земельной собственности крестьян - посредством Крестьянского банка. В 1882 - 1895 году с помощью последнего крестьяне приобрели св. 2,4 млн десятин земли, в 1895 - 1905 годах - 5,8 млн десятин, в 1906 - 1915 годах - еще 10 млн десятин земли.
Определенные ограничения существовали также для дворянских земель, в основном, для имений с особым порядком наследования (майораты, заповедные, частично заповедные) - для их продажи требовалось высочайшее разрешение.
Ограничения по национально-религиозному признаку затрагивали поляков и иудеев. Указом от 10 декабря 1865 года полякам было запрещено приобретать новые земли в 9 западных губерниях (Правобережная Малороссия, Белоруссия и Литва), секвестируемые имения участников мятежа 1863 года продавались лицам православного или протестантского исповедания и проч. В 1880 - 1890-х годах было принято еще несколько постановлений ограничивающих польское (в первую очередь, шляхетское, землевладение в западных губерниях), однако в 1904 - 1905 годах большая часть этих ограничений была отменена.
Иудеям изначально разрешалось владеть недвижимостью лишь в черте оседлости. В 1864 - 1865 годах в 9 западных губерниях (см. выше) помещикам и крестьянам было запрещено отчуждать недвижимость (кроме мельниц, сахарных и винокуренных производств) в пользу иудеев. В 1882 году иудеям было запрещено селиться вне городов и местечек, а действие купчих и закладных на недвижимое имущество, арендных договоров и доверенностей науправление имениями приостанавливалось. Последующие разъяснения ГКД указывали, что иудеи не утратили окончательно права собственности на землю и могут укреплять за собой имения на которые они имеют право за давностью владения, однако новых приобретать не могут.
В 1903 году иудеям вновь было разрешено селиться за пределами городов и местечек (101 сельский населенный пункт в пределах черты, позднее список дважды расширялся и с ноября 1905 года включал 291 пункт), приобретая недвижимость в пределах селитебной площади.
В марте 1892 года, в связи с притоком немецких поселенцев, правительство запретило принявшим русское подданство иностранцам неправославного исповедания приобретать и арендовать сельские земли в Волынской губернии. В 1895 году эти ограничения были несколько ослаблены, а в 1905 году отменены.
В 1915 году подданным неприятельских держав было запрещено владеть недвижимостью в пределах империи, а их собственность подлежала принудительной продаже (см. ниже).
* Характерно, что статья содержала целых четыре примечания поясняющих, что все-таки хотел сказать автор.
Правовые нормы в области торговли и промышленности
скрытый текст
Согласно русскому законодательству второй половины XIX века коммерческой правоспособностью теоретически обладали все категории населения: «право вступать вступать в договоры и обязательства, торговле свойственные, принадлежит лицам обоего пола, русским подданным всех состояний и иностранцам, а также товариществам и компаниям» (ст. 2 Устава торгового).
Практически участие в торгово-промышленной (промысловой) деятельности ряда категорий лиц законом ограничивалось.
Малолетние (до 17 лет) собственники не могли сами заниматься промысловой деятельностью, передавая соответствующие права опекуну (ст. 268 Законов гражданских). Права несовершеннолетних (до 21 года) собственников также ограничивались - запрещалось принимать на себя долговые обязательства и проч. (там же, ст. 220).
По русским законам замужняя женщина могла владеть имуществом независимо от мужа и, соответственно, могла вести и предпринимательскую деятельность, неся ответственность своим собственным имуществом. Однако наниматься на работу (например, приказчицей) и управлять чужим бизнесом без позволения мужа ей было запрещено и соответствующие отношения могли быть расторгнуты по требованию супруга.
Вдовы, разведенные женщины и незамужние девушки, отделенные от родителей обладали теми же правами, что и предприниматели-мужчины.
Предпринимательской деятельностью запрещалось заниматься государственным служащим. Так, государственные служащие не могли входить в подряды и поставки даже при посредстве жен и третьих лиц (ст. 722 Устава о службе гражданской). Высшим государственным служащим (директоры департаментов и канцелярий министерств, губернаторы и градоначальники, гражданские и военные судьи и прокуроры, сенаторы и проч.) воспрещалось участие в торгово-промышленных, железнодорожных, страховых, пароходных, кредитных товариществах и акционерных обществах (ст. 734 Устава о службе гражданской). Исключения составляли общества взаимного кредита, а также компании обрабатывающие сельскохозяйственную продукцию или эксплутирующие минеральные ресурсы в имениях принадлежащих государственным чиновникам.
Офицеры и нижние чины не могли вести торговлю самостоятельно, однако могли торговать через доверенных лиц (ст.25, п.3 Устава о воинской повинности).
Коммерческая деятельность запрещалась монашествующим (ст. 420 Закона о состояниях). Белому духовенству, причетникам и протестантским пасторам запрещались производство торговли и устройство промышленных заведений (ст. 399 Закона о состояних). Однако Горный устав разрешал белому духовенству участвовать в горнопромышленных товариществах, запрещая, впрочем, лично вести горный промысел (ст. 264).
Лица лишенные по суду прав и преимуществ не могли свободно заниматься торгово-промышленной деятельностью - требовалось разрешение губернатора / генерал-губернатора, а для политических - министра внутренних дел.
Навсегда лишались коммерческой правоспособности несостоятельные должники и лица многократно нарушившие правила о торговле.
Иудеи могли свободно вести торгово-промышленную деятельность лишь в местах постоянного проживания - губерниях черты оседлости и, с ограничениями, в некоторых других районах (так, в Сибири правом постоянного проживания пользовались иудеи и их потомки поселившиеся здесь до 1837 года и т. п.). После 1882 года иудеям фактически запрещалось заниматься предпринимательской деятельностью и в сельской местности черты оседлости.
Иудеи пользовавшиеся правами купцов первой гильдии допускались к подрядам во внутренних губерниях и оптовой торговле в столицах и портах.
Иудеям запрещалось вести горный промысел на казенных землях за пределами черты оседлости, а для приобретения нефтеносных земель требовалось особое разрешение.
В Москве в январе 1899 года были установлены более строгие правила для иудеев пользовавшихся правами купцов первой гильдии - для постоянного проживания им требовалось разрешение министра финансов и генерал-губернатора, право постоянного жительства предоставлялось по истечении 10-летнего срока, купцы-иудеи не допускались к выборным сословным и общественным должностям и пр.
В 1904 году (именной указ от 14 августа) ограничения для иудеев были несколько ослаблены. Предпринимателям имевшим почетные звания мануфактур- и коммерции-советников разрешалось селиться с семьями повсеместно. Пользовавшимся правами купцов первой гильдии и ремнесленникам разрешалось вновь селиться в сельской местности черты оседлости. Пользовавшимся правами купцов первой и второй гильдий - посещать по коммерческим делам внутренние губернии (проживая в них до 9 месяцев в году) и проч.
Предпринимательская деятельность могла осуществляться в форме единоличного частного предприятия, товарищества (полного или на вере), паевого товарищества, акционерного общества, [артельного товарищества (ст. 55 Устава торгового)]*. Товарищества, полные и на вере, ведущие какую-то торговую деятельность именовались также торговыми домами.
Открытие товарищества / торгового дома требовало составления договора между участниками и представления соответствующих документов [выписок из постановлений товарищества, с указанием его формы, данных учредителей, размера капитала и проч., ст. 60 Устава торгового]* в городскую управу или ее аналог (в столицах и Одессе - в купеческую управу) и оповещения купечества «печатными листами».
Акционерные компании / паевые товарищества учреждались в т. н. концессионном порядке - для учреждения компании требовалось специальное разрешение правительства или даже отдельный закон. На момент издания русского закона об акционерных обществах (1836 год) подобная практика была в Европе общепринятой. Позднее в западноевропейских странах стали переходить к регистрационной системе учредительства (Франция и Британия - 1867 год, Германия - 1871, Бельгия - 1873), однако в России концессионная система, в целом, действовала до марта 1917 года.
[По закону 1836 года («Положение о товариществах по участкам или компаниях на акциях», №9763) для учреждения акционерного общества требовалось представить проект устава компании (составленный по определенному образцу) в профильное министерство. Если компания испрашивала особые преимущества или привилегии, требовавшие изменения действующего законодательства, утвержденный в министерстве проект направлялся на рассмотрение Государственного совета, а затем на утверждение императора. Если особых преимуществ не испрашивалось проект устава рассматривался и утверждался Комитетом министров, а затем утверждался императором. C 1906 года, в связи с произошедшими изменениями государственного устройства, проект устава в первом случае шел из министерства на рассмотрение в Думу и Государственный совет, во втором - в Совет министров]. После утверждения устав публиковался в «Сенатских ведомостях» и (от имени самой компании) - в печати.
Закон 1836 года запрещал выпуск безымянных акций, [однако в 1871 году этот запрет был фактически отменен (Примечание 1 к ст. 2160 тома X Свода законов)].
Порядок открытия промышленных заведений был следующим. Для открытия в губернии завода, фабрики, мануфактуры требовалось разрешение губернского начальства (которое, в случае отсутствия законных препятствий давалось незамедлительно, с последующим уведомлением Министерства финансов). В городах, где действовало Городовое положение (т. е. имелось выборное самоуправление) для открытия «безвредных» предприятия требовалось разрешение городской управы. Перечень «безвредных» предприятий составлялся и велся МВД, по согласованию с Министерством финансов. В Петербурге на открытие безвредного предприятия из списка МВД требовалось разрешение градоначальника, для прочих - Министерства финансов. В Москве создание ряда новых вредных производств (чугунолитейных, ряда химических и проч.) было запрещено вовсе, а для открытия других (ткацких, красильных и проч.) требовалось (согласованное с Министерством финансов) разрешение генерал-губернатора (Устав о промышленности, ст. 67 - 72).
Для открытия пороховых заводов требовалось разрешение министра финансов, согласованное с министрами внутренних дел и военным. Заводить такие предприятия разрешалось лишь русским подданным, с 1876 - 1879 года частные пороховые заводы запрещалось заводить на окраинах (Кавказ, Туркестан, Привисленский край, 11 западных и южных приграничных губерний), а также в столицах и столичных уездах.
Порядок заведения значительной части предприятий регулировался не Уставом о промышленности, а другими документами. Устройство винокуренных, водочных, медо- и пивоваренных заводов регламентировалось Уставом о питейных сборах; свеклосахарных - Временными правилами об акцизе с сахара; табачных фабрик, заводов по производству азотной кислоты, типографий и металлографий - Уставами о табачном сборе, врачебным и цензурным; спичечных фабрик и фосфорных заводов - Правилами об акцизах с зажигательных спичек и продажи фосфора.
Порядок устройства горнодобывающих, металлобрабатывающих и нефтедобывающих предприятий регулировался Уставом горным. Последний содержал ряд дополнительных запретов на предпринимательскую деятельность государственных служащих, как общих, так и местных. Так, чинам полиции, судебного и горного ведомства устав запрещал любое участие в золотодобыче, но только в пределах губерний / областей в которых они проходили службу и т. п. Помимо этого существовал ряд территориальных ограничений - в ряде районов Сибири и Урала запрещалась добыча золота, территории кабинетских Алтайского и Нерчинского округов были закрыты для свободного предпринимательства и т. п.
Нефтедобыча регулировалась входившими в состав Устава горного Правилами о нефтяном промысле (1892 год). Последние ограничивали доступ к кавказской нефтедобыче иудеев, иностранных подданных и обществ и русских обществ с акциями на предъявителя - все перечисленные допускались к промыслу с особого разрешения министра государственных имуществ, согласованного с министрами финансов и внутренних дел и главноначальствующим на Кавказе.
Экологические ограничения включали лишь запреты / ограничения на создания вредных производств в столицах (см. выше) и запрет на строительство предприятий выше городов по течению рек и протоков (ст. 68 Строительного устава и ст. 165 Устава о промышленности).
Исключительное право пользования изобретениями и техническими усовершенствованиями могло закрепляться как за русскими, так и за иностранными фабрикантами (ст. 177 Устава о промышленности). Для получения привилегии (патента) требовалось подать прошение в Департамент торговли и мануфактур Министерства финансов, где оно рассматривалось Комитетом по техническим делам. Обладатель привилегии мог пользоваться ею в течении 10 лет, но при этом обязан был в течении 5 лет внедрить усовершенствование в производство.
Русское законодательство запрещало создание монополистических объединений - синдикатов, трестов и пр. Синдикаты попадали под действие ст. 913 и 1180 Уложения о наказаниях, запрещавших любую стачку, сделку или другое соглашение торгующих, ведущие к возвышению цен на продовольствие или другие товары и ст. 1528 («предметом договора может быть только цель, не противная законам, благочинию и общественному порядку») и 1529 (договор недействителен, если причиной к его заключению является цель противная законам) Законов гражданских. Практическое значение этих запретов, впрочем, было невелико - синдикаты обычно обходили их разными легальными путями.
Главными признаками предприятия являлись само торгово-промышленное заведение, фирма и товарный знак. Понятие «фирма» в русском законодательсте было разработано недостаточно. Устав торговый под «фирмой» понимал «название под которым купец ведет свое торговое предприятие... употребляет на вывеске, этикетках, объявлениях... имя с которым связывается у потребителей торговая репутация предприятия» (ст. 60). Формально провозглашались также принципы «истинности» (указание на истинного владельца) и «исключительности» (отличия от других) фирмы, однако они слабо защищались законом и фактически работали плохо, открывая большие возможности для недобросовестных предпринимателей. Сложности с защитой своего доброго имени испытывали даже крупные фирмы (Елисеевы, Абрикосовы, Поповы, «Скороход»).
Лучше обстояло дело с защитой товарных знаков. Их употребление регулировалось особыми правилами включенными в Устав торговый (1896 год). Регистрацией торговых знаков и клейм ведал Отдел торговли Министерства торговли и промышленности, они публиковались в правительственном «Вестнике финансов, промышленности и торговли» и специальных альбомах, а подделка их преследовалась в уголовном порядке. Иностранные торговые знаки защищались соглашениями с ведущими промышленными державами.
Законодательство регулировало также порядок ведения делопроизводственной документации. Торгово-промышленные заведения всех разрядов, независимо от формы организации, обязаны были вести товарную (купленный товар), кассовую (прием и выдача денег) и расчетную (открытие текущих счетов) книги. Предприятия розничной торговли дополнительно вели документную книгу (векселя, заемные письма, расписки); оптовики и банкиры - мемориал или журнал для занесения всех сделок, главную книгу (отдельные счета по всем оборотам), фактурную (счета на отправленный товар) и книгу копий исходящих писем; учредители акционерных компаний - шнуровые книги для учета акций и записи полученных за них денежных сумм; фабрично-заводские заведения - штрафную, паспортную, котельную книги, именной список рабочих, расчетные книжки на каждого рабочего, с 1903 года (после принятия закона об ответственности предпринимателя за увечья рабочих на производстве) еще и книги для записи несчастных случаев и выплат потерпевшим.
Документацию разрешалось вести на любом языке кроме еврейского, иудеи обязаны были пользоваться русским или языком местности проживания.
С 1885 года (после реформы законодательства о промысловом налоге) акционерные общества и паевые товарищества обязаны были также публиковать открытые отчеты о своей деятельности. Для платной публикации в правительственном «Вестнике финансов, промышленности и торговли» предоставлялся пакет документов (баланс, валовый доход, чистая прибыль и ее распределение, дивиденд).
С 1901 года реглментировался также состав внутренней документации акционерных обществ (годовые отчеты, отчеты ревизионных комиссий и пр.), что положило начало формированию текущих архивов обществ.
Законодательство отчасти регулировало и взаимоотношения работодателей и работников. Устав о промышленности указывал все проступки работников за которые могли налагаться денежные взыскания (неисправная работа, прогул, нарушение внутреннего порядка) и определял их максимальный размер (ст. 104), требуя также записи их в особой табели, утверждаемой фабричной инспекцией или горным надзором (ст. 108). Общая сумма взысканий не могла превышать 1/3 заработка.
В торговых заведениях регулировались состав (различались три категории работников - приказчики, торговые служащие и ученики) и условия найма служащих. С каждым из них владелец обязан был заключать письменный договор, на срок не превышающий срока действия паспорта. Торговым заведениям 4-го и 5-го разрядов (мелочная, развозная и разносная торговля) с 1885 года запрещалось держать приказчиков, коммивояжеров разрешалось иметь лишь торговым предприятиям первого разряда и промышленным первого, второго и третьего разрядов. В ноябре 1906 года положением Совета министров рабочий день торговых служащих был ограничен 12 часами, работа в воскресные дни и двунадесятые праздники запрещалась (эти ограничения, впрочем, в значительной мере сводились на нет допускавшимися исключениями).
В целом, по мнению современников, права торговых служащих были защищены очень слабо (из 46 профильных узаконений Устава торгового 16 относились к XVIII веку, 10 - к первой половине XIX-го), в особенно тяжелом положении находились ученики-подростки.
Закон регулировал также обращение товаров и, отчасти, ценообразование. Запрещался торговый оборот рабов, безнравственных изображений, негодных продуктов и запрещенных цензурой книг. Торговля дичью разрешалась только в охотничий сезон, спиртными напитками - в урочное время, иудеям запрещалось торговать спиртным в воскресенье и христианские праздники.
Питейные заведения запрещалось открывать на рынках и в торговых рядах, у религиозных учреждений, учебных заведений и проч., а в сельской местности - на мельницах. Устройство заведений разробительной винной торговли (в бутылках, штофах и пр.) регламентировалось городскими думами.
Заведение аптек разрешалось лишь лицам с профильным образованием, а само их устойство строго регламентировалось.
В феврале 1904 года мнением Государственного совета была разрешена продажа товаров розничной торговли в кредит.
Государство надзирало также за мерами и весами, последние в обязательном порядке клеймились и проверялись каждые три года. С 1899 года, наряду с русской, допускалось использование и метрической системы, но лишь при согласии договаривающихся сторон.
Оборот биржевых бумаг регулировался Положением о фондовом отделе Петербургской биржи (1900 год), правилами о допуске ценных бумаг к котировке (1902) и проч.
В процесс ценообразования государство почти не вмешивалось. Исключениями были максимальные цены на лекарства (устанавливались Медицинским советом МВД) и фиксированные железнодорожные тарифы. При необходимости органами местного самоуправления (с согласия губернатора) могли регулироваться цены на продукты первой необходимости (хлеб, мясо и пр.).
В сфере транспорта наиболее разработанной частью были правила морской торговли, основой которых изначально являлся екатерининский Устав о купеческом водоходстве, положения которого вошли в состав Устава торгового. Позднее они были дополнены и развиты новыми законоположениями - правилами морского страхования (1846), правилами корабельной регистрации и правилами об использовании русского торгового флага (1865), законом об управлении портами (1891) и проч.
Морское право действовало на основе принципов свободы, равноправия и бессословности позволяя без ограничений заниматься строительством, ремонтом и оснащением судов и верфей на морях, озерах и реках (ст. 105, 106, 183 Устава торгового). Морскому транспорту законом предоставлялись также разнообразные льготы.
Правила плавания во внутренних водах долгое время регулировались в основном обычным правом, уставами пароходных обществ и законами начала XIX века (1800 и 1830 годов). Обновленный Устав путей сообщения (1916) закрыл эту брешь в законодательстве, предоставив заодно русским подданным и обществам исключительное право плавания во внутренних водах (ст. 75). Сам Устав, впрочем, и в обновленном виде представлял собой в основном собрание законоположений нормирующих грузовые и пассажирские перевозки, причем в интересах пассажиров и грузоотправителей.
В области железнодорожного транспорта правительство склонялось то к поощрению частного предпринимательства, то к казенному способу строительства и эксплуатации дорог. Первые общие правила строительства железнодорожных путей были приняты в мае 1873 года, позднее они неоднократно корректировались. В целом русское законодательство предоставляло частным железнодорожным обществам значительные льготы, прежде всего финансовые - в обмен на плотный административный и финансовый контроль.
В конце XIX века правительство от поощрения частного строительства перешло к развитию казенной сети дорог. Мнением Государственного совета в мае 1892 года был установлен порядок ликвидации частных железнодорожных обществ при выкупе их в казну. К 1900 году казна выкупила 37 частных железных дорог (22,3 тыс. км путей). Параллельно проводилась тарифная реформа - в марте 1889 года была введена государственная монополия на установление железнодорожных тарифов.
Позднее отношение к частному железнодорожному строительству вновь улучшилось - принятый в июне 1905 года закон «О мерах к привлечению частных капиталов в дело железнодорожного строительства» устанавливал новые льготы для частных обществ - государственные гарантии по облигациям и дивидендам (для последних до 3% на время постройки) и т. д.
Банковское законодательство было относительно молодым, формирование его шло параллельно с оформлением системы коммерческого кредита, начавшимся в 1860 году.
Порядок создания и функционирования кредитных учреждений регулировался Уставом кредитным, представлявшим собою, в общем, механическое соединение разновременных законодательных актов.
Первый значимый закон регулирующий деятельность новых кредитных учреждений был принят в мае 1872 года. Закон «Об учреждении частных кредитных установлений» устанавливал порядок учреждения акционерных банков, обществ взаимного кредита, городских кредитных обществ и земельных банков, вводил типовые уставы перечисленных организаций, устанавливал правила ведения операций, а также публикации отчетности.
В 1880-х годах правительство, шокированное последствиями краха Московского коммерческого ссудного банка (1875 год), приняло ряд мер по усилению контроля за банками - законы «Об изменении и дополнении существующих правил относительно открытия коммерческих банков» (апрель 1883) и «О ликвидации частных кредитных установлений» (1884) ужесточали требования предъявляемые к кредитным организациям. Новые банковские кризисы случившиеся на рубеже веков вызвали появление еще одного законодательного акта - мнения Государственного совета «Об утверждении правил об упрочении деятельности частных банков» (апрель 1902) дополнительно усиливавшего контроль за банками.
Городские общественные банки действовали на основе соответствующего Положения, принятого в 1862 году, впоследствии не раз дополнявшегося и замененого новым в январе 1912 года.
В целом, в банковской сфере существовало наибольшее количество ограничений и стеснительных правил - законодательно устанавливались пределы размеров капитала, номинальной цены акций, объемов кредитования, ограничения на учет векселей и операции с ценными бумагами, объем городского ипотечного кредитования (для земельных банков) и т. д. В наименьшей степени законом регулировалась деятельность банкирских домов и контор.
Страховое дело регулировалось Законами гражданскими. Страховые общества учреждались в виде акционерных компаний на основании общих правил. Надзор за их деятельностью по закону от 6 июня 1894 года возлагался на Особое присутствие по делам страхования при Совете по делам местного хозяйства МВД. В этой сфере также действовал ряд специфических ограничений - по финансовому обеспечению страховых операций, выплатам дивиденда в период становления компании, размещению средств общест и проч.
Законодательный акт от 9 мая 1905 года («О порядке учреждения справочных контор о кредитоспособности») положил начало фоормированию русской системы независимого аудита. Закон разрешал биржевым комитетам, обществам и союзам торговцев, промышленников и торгово-промышленных предприятий, а также и частным лицам открывать конторы для выдачи справок о кредитоспособности частных фирм. После опубликования закона возникло несколько солидных фирм (справочная контора Московского общества заводчиков и фабрикантов, Московская контора коммерческих справок Э. К. Рейса, Институт В. Шимельпфенга) чьи услуги пользовались большим спросом.
* Горбачев И.А. Товарищества полные, на вере, кредитные, ссудо-сберегательные, трудовые и с переменным капиталом. Акционерные и паевые компании.
Местное законодательство
скрытый текст
На окраинах империи (Кавказ, Туркестан, Польша, Прибалтика, Бессарабия, Финляндия и проч.) продолжали действовать местные исторически сложившиеся законодательные системы. Со второй половины XIX века эти «местные законы» все активнее вытеснялись общероссийскими однако к 1917 году этот процесс был еще далек от завершения. Помимо прочего, местными законами в значительной степени регулировалась и промысловая (предпринимательская) деятельность.
Автор рассматривает соответствующее законодательство Бессарабии, Польши, Прибалтики и Финляндии.
В Бессарабии после присоединения к империи (1812 год) была сохранена местная законодательная система основанная на византийском праве. Главными источниками местного гражданского законодательства были Шестикнижие Константина Арменопула, Краткое собрание законов извлеченных из царских книг (Базилик) Андроникия Донича и Утвердительная грамота Александра Маврокордато (1785 год). Шестикнижие, помимо прочего, включало 26 статей посвященных организации и функционированию товарищества, в сборнике Донича имелось 10 подобных статей. Местное гражданское законодательство действовало в целом до 1917 года, при недостаточности местных законов применялись общероссийские.
В Южной Бессарабии, отторгнутой после Крымской войны и возвращенной России в 1878 году, продолжало действовать румынское гражданское законодательство. По определению Гражданского кассационного департамента Сената от 1895 года румынские узаконения сохраняли силу до особых распоряжений русского правительства.
В губерниях Прибалтики (Курляндии, Эстляндии и Лифляндии) также действовало местное гражданское законодательство. При Николае I оно было кодифицировано, составив Свод местных узаконений губерний Остзейских. Первые две части последнего были изданы в 1845 году, третья - в 1864 году. Последняя, помимо прочего, содержала в себе и главу о договоре товарищества. Местные узаконения, впрочем, со второй половины XIX века активно вытеснялись общероссийскими. Так, уже третья часть Свода местных узаконений указывала, что деятельность акционерных компаний и земских кредитных обществ регулируются статьями российского Устава торгового. После распространения на указанные губернии судебной реформы местные суды опирались на общероссийское гражданское законодательство, в 1902 году на Прибалтику было распространено действие нового Вексельного устава и т. д.
Основу гражданского законодательства губерний Царства Польского изначально составляли французские Кодекс Наполеона, Торговый кодекс и Кодекс гражданского судопроизводства, введенные в свое время в Герцогстве Варшавском. Позднее часть положений этих кодексов была, в целях приспособления к местным реалиям, изменена законодательными органами Царства Польского. Так, изданное в 1825 году Гражданское уложение заменило первую книгу Кодекса Наполеона, изданные в 1818 и 1825 годах ипотечные уставы упразднили XVIII главу третьей книги того же кодекса. После второго польского восстания и упразднения Царства Польского местное законодательство все более вытеснялось общероссийским. Так, в 1875 году на губернии Варшавского судебного округа было распространено действие русских судебных уставов и, соответственно, русского гражданского законодательства, заменившего французский Кодекс гражданского судопроизводства и соответствующие положения Торгового кодекса. Под впечатлением второго польского восстания русское правительство приняло также ряд мер по ограничению шляхетского землевладения и расширению и укреплению крестьянского.
Законодательная система Финляндии представляла собой весьма сложную конструкцию сочетавшую старые шведские узаконения, законоположения принятые сенатом и сеймом Великого княжества Финляндского, а также русские узаконения принятые специально для Финляндии.
В первые десятилетия после присоединения к империи (1809 - 1840) в Финляндии применялось в основном прежнее шведское законодательство, дополняемое законодательными актами принимаемыми русским императором безо всякого участия местного сейма. В 1840 - 1863 годах в Великом княжестве был проведен ряд экономических реформ - учрежден Банк Финляндии (1840), реформировано горное законодательство (1857), учреждена собственная денежная система (1860) и пр. Большая часть этих нововведений также вводилась прямыми указами русских императоров.
После 1863 года основную роль в формировании местного законодательства стал играть местный Сейм, законодательные инициативы которого большей частью утверждались русскими властями. Это способствовало быстрому экономическому обособлению Финляндии от империи и дискриминации русских подданных. Так, в соответствии с законом о промыслах (1879 год) русские подданные приравнивались в Финляндии к другими иностранцам и без приобретения финляндского гражданства не имели права вести промысловую (предпринимательскую) деятельность в области оптовой торговли, добывающей и обрабатывающей промышленности и проч. По закону о частных банках (1886) членами банковских правлений могли быть только финляндские граждане, правом на сооружение железных дорог также пользовались только финляднские граждане (закон 1891 года). В 1877 году в Финляндии был введен золотой стандарт, а обращение русского серебряного рубля ограничено и т. д.
Начиная с 1890-х годов русское правительство, осознав, наконец, что натворило, предпринимало попытки восстановить позиции (в том числе и экономические) империи в Финляндии. В июне 1893 года был отменен финляндский закон 1877 года, ограничивающий хождение рубля. В мае 1904 года Высочайшим постановлением объявлено об объединении денежных систем империи и Великого княжества, с установлением фиксированного курса валют и обязательным приемом русских денег в качестве средства платежа.
В феврале 1899 года был подписан высочайший манифест о порядке издания законов для Финляндии. Принятая в 1906 году октроированная конституция (Основные законы Российской империи) объявляла Финляндию неотъемлемой частью России. Наконец, в июне 1910 года был утвержен закон о порядке издания касающихся Финляндии законов и положений общегосударственного значения. Последний ограничивал законодательные права финляндского Сейма, а общие экономические вопросы относил к компетенции русского императора. В июле 1910 финляндскому Сейму на заключение был направлен законопроект об уравнении русских подданных в правах с финляндскими гражданами (о его дальнейшей судьбе автор не сообщает).
Таким образом, в конце XIX - начале XX века русское правительство пыталось ограничить политическую и экономическую самостоятельность Финляндии (обретению которых само же способствовало в эпоху Великих реформ), ограничивая права финляндского Сейма и вводя новые узаконения напрямую, властью русского монарха, правительства и парламента.
Регулирование деятельности иностранцев
скрытый текст
Общее законодательство
На протяжении почти всего XVIII века въезд и занятия иностранцев (помимо евреев) ограничивались мало, однако революция во Франции и прочие безобразия на Западе привели к усилению контроля за их деятельностью, в том числе и в экономической сфере. Закон от 1 января 1807 года существенно ухудшил положение иностранных предпринимателей. Так, им было запрещено записываться в русские купеческие гильдии (кроме купцов приморских городов Новороссии). Все прибывшие из-за рубежа коммерсанты должны были регистрироваться в качестве «иностранного гостя» или «заезжего купца». Первые, вступившие в неполное гражданство «приморского или пограничного места», имели право приобретать недвижимость для жительства, а также держать в соответствующей губернии фабрики и заводы, с уплатой особого сбора с объявленного капитала. К «заезжим купцам» относились экспортеры / импортеры оптовики. При проживании в империи более 6 месяцев они платили особый сбор с капитала, а по истечении года должны были либо записаться в «иностранные гости», либо покинуть пределы империи.
Позднее закон 1807 года был дополнен рядом иных положений выдержанных в том же духе ограничения правоспособности иностранцев.
Положение последних радикально изменила эпоха Великих реформ. Указами от 7 июля 1860-го, 1 января 1863-го и 9 февраля 1865 годов иностранцы были фактически уравнены в правах с русскими подданными. Они могли свободно выбирать промысловые и купеческие свидетельства (ст. 828 Законов о состояниях), владеть недвижимым имуществом (ст. 830), вступать во всякие договоры и обязательства, как между собой, так и с российскими подданными (ст. 833), устраивать фабрики и заводы, а также получать права на привилегии (ст. 177 Устава о промышленности), производить горный промысел на свободных казенных землях (ст. 263 Устава горного), заниматься торговлей и морскими перевозками (ст. 183 Устава торгового) и т. д. Порядок учреждения акционерных обществ для иностранцев ничем не отличался от такого же для русских подданых.
В целом пореформенное законодательство уже не выделяло иностранцев в отдельную группу с какими-то особыми / ограниченными правами.
В то же время существовал ряд периодически менявшихся ограничений на предпринимательскую деятельность иностранцев в ряде отраслей и территориальных районов.
Мнением Государственного совета от 22 января 1885 года иностранцам было запрещено ведение золотого и прочего горного промысла в Приморской области и на прилегающих к ней островах. В июле 1895 года ограничение было ослаблено - горный промысел конкретным иностранцам мог быть разрешен Комитетом министров - по инициативе министра земледелия и государственных имуществ (согласованной с МВД, министерством финансов и местным генерал-губернатором).
Положением Комитета министров от 14 июня 1902 года ограничения закона 1885 года были распространены и на другие прилегающие к Китаю районы Сибири. Иностранцы могли допускаться к горному промыслу в порядке исключения - по особому разрешению императора, испрошенному через Комитет министров.
Законом от 21 июня 1910 года в приграничных с Китаем районах (Приморское и Приамурское генерал-губернаторства, Забайкальская область) запрещались сдача казенных подрядов и поставок, а также казенных земель для поселения иностранным подданным. Все эти меры были направлены в основном против китайцев.
На Кавказе иностранцам в целом запрещено было приобретать земли вне портовых и городских поселений, исключения делались лишь для земель приобретаемых для устройства фабрик и заводов, а также (с особого разрешения) нефтеносных.
Указом от 14 марта 1887 года иностранным подданным, торгово-промышленным товариществам и акционерным обществам было запрещено приобретать владеть и пользоваться недвижимостью вне городских и портовых поселений в 10 губерниях Привисленского края и 11 других западных губерниях. В 1891 году Гражданский департамент Сената запретил иностранцам и приобретение городской недвижимости в городах Западного края где отсутствовало общественное управление (т. е. выборное самоуправление).
В марте 1892 года была запрещена продажа и аренда сельской земли в Волынской губернии иностранцам принявшим русское подданство и т. д. Все эти меры были направлены против притока немецких поселенцев.
В 1907 году постановлением ГКД иностранцам было запрещено наследование земельных участков в Черноморской губернии.
29 ноября 1893 года мнением Государственного совета приобретать недвижимость в Туркестанском крае было разрешено лишь акционерным обществам и паевым товариществам состоящим (по их уставам) только из русских подданных или подданных сопредельных с Туркестаном государств - мера была направлена против проникновения английского капитала.
Заграничные евреи, в отличии от прочих иностранцев, не имели права свободного въезда в империю. Устав паспортный устанавливал для них особый порядок пропуска. Исключение делалось для глав крупных фирм и банков, комиссионеров крупных купеческих домов и проч.
Существовали также ограничения на использование русского торгового флага в судоходстве. Право пользоваться русским флагом могли только русские общества имевшие правления и главные конторы в России, торговые дома где один из главных учредителей был русский подданный, а также лица купившие или построившие судно, при условии, что начальный товарищ был русский подданный.
Русские предприниматели были ущемлены по сравнению с иностранцами лишь в одном вопросе - закон от 26 февраля 1896 года требовал обязательного буквенного обозначения владельца или фирмы на регистрируемом товарном знаке, тогда как в большинстве стран, с которыми Россия была связана договорами о признании товарных знаков, допускался и чисто графический логотип.
Русское законодательство не давало четкого определения понятия «иностранное общество». Среди русских юристов по этому поводу имелись две наиболее популярных точки зрения. Часть из них считала, что иностранным может быть признано общество чей центр деятельности находится за границей, другие - что иностранным является общество основанное за границей в соответствии с тамошними законами.
Иностранные общества действовали в империи на основании специальных «Условий деятельности», утверждаемых отдельно для каждой компании. Впервые они были введены положением от 19 ноября 1871 года для иностранных страховых обществ. Страховая компания желающая открыть операции в России должна была представить ходатайство, приложив к нему действующий устав и переведенные на русский годовые отчеты за 3 года, а также внести залог в Государственный банк (0,5 млн руб.).
Для прочих иностранных обществ «Условия деятельности» были введены в 1887 году. Они содержали полтора десятка требований, частично совпадавших с требованиями закона об акционерных компаниях 1836 года. Помимо прочего требовалось чтобы заведующий делами и управляющий недвижимыми имуществами были русскими подданными (неиудейского исповедания) и т. д. Залог не требовался.
В 1888 году части заграничных акционерных обществ было разрешено вести деятельность в России без получения особого разрешения. К ним относились компании чья деятельность ограничивалась продажей произведенных за границей товаров, а также судоходные общества занимавшиеся перевозками между русскими и иностранными портами.
Чрезвычайное законодательство военного времени
Мировая война привела к принятию целого ряда законодательных актов поражающих в правах подданных неприятельских государств, а также русских подданных - выходцев из соответствующих стран. Было принято не менее 29 соответствующих актов общегосударственного значения, а также ряд второстепенных.
Права собственности граждан неприятельских стран в области недвижимости ограничивались 9 законодательными актами.
22 сентября 1914 года именным императорским указом было временно запрещено заключать сделки по недвижимому имуществу на имя подданных неприятельских стран. Этот же указ аннулировал право означенных лиц выступать в качестве поверенных и распорядителей при управлении недвижимым имуществом. Указ вступал в силу задним числом - с 1 августа 1914-го.
2 февраля 1915 года император утвердил три положения Совета министров касающихся землевладения подданных неприятельских стран и выходцев из них, а также акционерных обществ и товариществ образованных по законам соответствующих стран.
Первое из них («О землевладении и землепользовании в Государстве Российском австрийских, венгерских, германских или турецких поддданных») запрещало неприятельским подданным и фирмам приобретение прав собственности, пользования и владения земельным имуществом в пределах империи. Имения доставшиеся в порядке наследования требовалось добровольно продать или уступить, в противном случае они продавались с публичных торгов. Помимо этого добровольному отчуждению подлежали уже имеющиеся земельные имущества вне городов на территории 24 западных губерний (Привисленский край, Прибалтика, Волынь, Подолия, Новороссийский край, Бессарабия, Петроградская, Минская и Гродненская губернии), Финляндии, Области Войска Донского, Кавказа и Приамурья.
Позднее для части лиц были сделаны исключения - постановлениями от 2 апреля и 1 июля 1915-го Совет министров разрешил (с согласия министра внутренних дел) сохранить права собственности за лицами славянского, итальянского и французского происхождения, а также османскими подданными-христианами, заявившими о желании вступить в русское подданство.
Второе положение («О землевладении и землепользовании некоторых разрядов состоящих в русском подданстве австрийских, венгерских или германских выходцев») лишало прав собственности, залога, владения и пользования сельской недвижимостью русских подданных - выходцев из неприятельских стран (а также их потомков), приобретших русское подданство после 1 января 1880 года. В этом случае также исключение делалось для лиц славянского происхождения и православных и, кроме того, для участников боевых действий.
Третьим положением [«О прекращении землевладения и землепользования австрийских, венгерских или германских выходцев в приграничных областях»] прекращались права собственности и землепользования в западной и южной приграничной полосе (100 - 150 верст) - для русских подданных, выходцев из неприятельских стран. Их имения отчуждались и продавались с торгов. Исключение и здесь было сделано для славян и участников войны.
Правительственное постановление от 13 декабря 1915 года ужесточало описанные ограничения. Теперь они распространялись и на выходцев принявших русское подданство до 1 января 1880 года, к прежним местностям было добавлено 4 губернии (Киевская, Новгородская, Псковская, Витебская), на которые была распространена и обязательная ликвидация имений и пр.
Положение Совета министров от 13 мая 1916 года требовало от частных лиц и акционерных обществ учрежденных по законам неприятельских стран обязательного объявления принадлежащих им имуществ (недвижимых, движимых, ценных буманг и проч.). Продажа, заклад, передача и пр. этого имущества производились с разрешения Особого комитета, а денежные суммы зачислялись на особые счета.
Финансовая деятельность иноземцев ограничивались 8 законодательными актами.
15 ноября 1914 года именным указом «О некоторых мерах, вызванных военным временем», помимо прочего, было запрещено без разрешения министра финансов совершать платежи, пересылать деньги и ценности в неприятельские государства. Прекращался также доступ к безопасным ящикам (сейфам) доверенных лиц компаний находящихся за границей.
В развитие этого указа министром финансов были изданы три распоряжения устанавливавших порядок прохождения платежей для подданных и компаний неприятельских стран - разрешения на проведение платежей давала Кредитная канцелярия, в коммерческие фирмы назначались особые инспектора для проверки подписания финансовых документов и проч.
Положением Совета министров от 10 мая 1915 года неприятельские подданные исключались из состава обществ взаимного кредита и городских кредитных обществ. Исключение делалось для лиц славянского, итальянского, французского происхождения и турецких подданных - христиан.
22 мая 1915 года императорским указом всем кредитным учреждениям было запрещено выплачивать / выдавать неприятельским подданным денежные средства / ценные бумаги на сумму более 500 руб. в месяц. Для платежей на большие суммы требовалось особое разрешение начальства соответствующей местности, а для промышленных фирм еще и представителей министерств финансов и торговли и промышленности.
Распоряжением от 31 мая 1915 года министр финансов запретил неприятельским подданным? пользоваться безопасными ящиками / сейфами. Хранившиеся там ценности зачислялись на вклады в тех же кредитных учреждениях или в особый фонд Государственного банка. 5 июня того же года был запрещен вывоз платины за границу [для всех, соответственно не очень понятно причем здесь иноземцы].
Права иноземцев в прочих областях ограничивались 9 актами.
Подписанный 28 июля 1914 указ «О правилах, коими Россия будет руководствоваться во время войны 1914 года», помимо прочего, прекращал действие всех льгот и приемуществ предоставленных неприятельским подданным международными договорами. Приостанавливалось действие пяти соответствующих договоров с Германией: Консульской конвенции, Конвенции о наследствах 1874 года, Трактата о торговле и мореплавании 1891 года, деклараций об ограждении фабричных клейм 1873 года и об охране авторских прав и двух - с Австро-Венгрией (декларация о защите фабричных клейм 1874 года и трактат о торговле и мореплавании 1906 года).
Указом также задерживались находившиеся в русских портах торговые суда неприятельских стран (пригодные для военных целей - конфисковывались) и интернировались неприятельские подданные.
Положением Совета министров от 11 января 1915 года запрещалась выдача новых промысловых свидетельств частным лицам и товариществам в составе которых имелись неприятельские подданные. Имеющиеся предприятия подлежали ликвидации.
8 марта 1915-го из под действия положения были, как и в иных случаях, выведены лица славянского, итальянского, французского происхождения и турецкие подданные - христиане. 29 марта срок деятельности имеющихся предприятий был несколько продлен - при условии уплаты налогов пор двойной ставке.
Положение Совета министров от 10 мая 1915 года («О ликвидации торговых предприятий принадлежащих иностранным подданным») устанавливало порядок ликвидации предприятий неприятельских подданных - в течении года. Ликвидации не подлежали предприятия из числа участников которых иностранные подданные успели выйти до 1 апреля 1915 года.
Указанное выше положение Совета министров от 2 февраля 1915 года («О землевладении и землепользовании в Государстве Российском австрийских, венгерских, германских или турецких поддданных») помимо прочего запрещало австрийским, венгерским, германским и турецким подданным занимать руководящие должности (председатели и члены совета и правления, директора-распорядители и проч.) в паевых товариществах и акционерных обществах учрежденных по русскому праву.
Постановлением Совета министров от 1 июля 1915 года последнему разрешалось закрывать и ликвидировать общества на русском праве действительными руководителями которых оставались (через доверенных лиц) подданные или общества неприятельских держав (а также в случае если их деятельность признавалась опасной для государственных интересов).
21 февраля 1915 года (положение Совета министров «Об ограничении прав подданных воюющих с Россией держав по привилегиям на изобретения»?) неприятельским подданным была прекращена выдача привилегий (патентов) на изобретения. Выданные ранее привилегии имевшие оборонное значение поступали в собственность государства безо всякого вознаграждения прежним владельцам.
Порядок государственного контроля за исполнением принятых чрезвычайных актов устанавливался 7 законодательными актами.
Отмеченный выше указ от 15 ноября 1914 года «О некоторых мерах, вызванных военным временем» возлагал контроль за финансовыми делами иностранных фирм на министров финансов и торговли и промышленности. Распоряжения министра финансов, изданные в развитие этого указа, возлагали его на назначаемых министром финансовых инспекторов.
8 марта 1915 года постановлением Совета министров расходы по финансовому контролю были отнесены на счет самих контролируемых.
В марте 1915 года состав подназорных предприятий был расширен за счет обществ учрежденных по русскому праву, имевших среди собственников или руководства неприятельских подданных.
4 апреля 1915 года распоряжением министра финансов полномочия инспекторов были расширены - они получили право контроля любой деятельности предприятия.
Постановлением от 1 июля 1915 года, как уже отмечалось, Совет министров наделил себя правом в определенных случаях принимать решения о ликвидации обществ учрежденных на русском праве.
В развитие положения от 10 мая 1915 года («О ликвидации торговых предприятий принадлежащих иностранным подданным») министр финансов издал распоряжение (4 июля 1915) устанавливающее правила надзора за процессом ликвидации предприятия. Последний возлагался на все тех же ранее назначенных инспекторов.
Решением Совета министров от 16 января 1916 года контроль над деятельностью предприятий с участием неприятельских подданных был передан от министерства финансов министерству торговли и промышленности, в котором создавалось Особое делопроизводство по правительственному надзору. К МТиП переходила и функция назначения соответствующих инспекторов.
***
Результаты деятельности правительства по ограничению прав подданных неприятельских стран и выходцев оттуда оказались следующими.
К 25 октября 1916 года под правительственный контроль было поставлено 796 предприятий (в т. ч. 223 в Петрограде и 213 в Москве). Ликвидации, по мнению МТиП, подлежали 248 предприятий (в т. ч. 156 в столицах). Успели сменить собственников 60 предприятий.
По подсчетам В. С. Дякина** из 611 акционерных обществ с участием германского и австрийского капитала ликвидации подлежало 96, фактически было закрыто 30 (23 промышленных и 7 торговых), остальные ликвидации тем или иным способом избежали.
По сведениям И. Г. Соболева*** в число подлежащих ликвидации попало 44 285 имений, отчуждено добровольно - 642, куплено Крестьяским банком - 431, предложено банкам - 141.
В целом, таким образом, результаты борьбы с «немецким засильем» были [к счастью] куда скромнее первоначального замаха. Однако сама борьба нанесла значительный ущерб многим предпринимателям, включая компании не имевшие никакого отношения к Центральным державам. Так, на протяжении почти всей войны нападкам властей разного уровня систематически подвергалась фирма «Зингер» (российский филиал американской компании) бизнес которой в значительной степени оказался разрушен и т. д.
* Приводятся также интересные данные об иностранном предпринимательстве в Москве. По подсчетам Московского купеческого общества на 10 октября 1914 года в первопрестольной имелось 189 торговых домов (в т. ч. чисто немецких - 68) и 302 единоличнных предприятия (232 немецких, в т. ч. 191 - прусского подданного и 70 австрийских) с немецким и австрийским участием. Торговых предприятий граждан иных стран имелось: французских - 56, британских и швейцарских - по 26, шведских - 12, американских - 9, бельгийских - 8, турецких - 7, итальянских - 4, японских - 3, голландских - 2.
** Дякин В. С. Первая мировая война и мероприятия по ликвидации так называемого немецкого засилья // Первая мировая война 1914 - 1918.
** Соболев И. Г. Борьба с немецким засильем в России в годы Первой мировой войны.
Ликвидация системы коммерческого законодательства большевиками
скрытый текст
Пришедшие к власти большевики на протяжении 1917 - 1921 года фактически уничтожили всю ранее созданную систему законодательства регулирующего предпринимательскую деятельность.
Уже 26 октября / 8 ноября 1917 года Съездом рабочих и солдатских депутатов был принят пресловутый Декрет о земле, отменявший помещичью земельную собственность безо всякой компенсации. Решение вопроса о земле, впрочем, формально откладывалось до созыва Учредительного собрания.
25 ноября / 8 декабря 1917 года постановлением СНК были упразднены казенные земельные банки - Дворянский и Крестьянский.
После разгона Учредительного собрания, 27 января / 9 февраля 1918 года ВЦИК был принят Основной закон о социализации земли, отменявший частую собственность на землю для всех категорий населения и конфисковывавший в пользу государства, помимо самой земли, и средства производства - сельскохозяйственный инвентарь и постройки.
15 февраля 1918 года отдельным декретом СНК были национализированы зернохранилища.
27 мая 1918 года ВЦИК принял Основной закон о лесах отменявший частную собственность и на лесные владения и конфисковывавший соответствующие средства производства - инвентарь, постройки и проч.
Начало ликвидации частной собственности в городах положил принятый СНК 16 /29 декабря 1917 года Декрет о запрещении сделок с недвижимостью, запрещавший продажу, покупку и залог строений и земель в городах.
Декретом от 20 августа 1918 года «Об отмене права частной собственности на недвижимости в городах» частная собственность на всю городскую недвижимость отменялась, лежащие на ней долги аннулировались. Запрещалась и сдача недвижимого имущества в аренду.
Разрушение финансовой системы было начато Декретом о национализации банков 14 / 27 декабря 1917 года. Банковское дело объявлялось монополией государства, имеющиеся банки сливались с Государственным банком. Формально декларировалась защита прав мелких вкладчиков, однако фактически все вклады были конфискованы государством.
В тот же день ВЦИК был принято постановление «О ревизии стальных ящиков в банках». Хранившееся в банковских сейфах золото конфисковывалось государством, прочие денежные средства теоретически должны были зачисляться на счет владельца в Госбанке [однако лица не явившиеся с ключами от сейфа в трехдневный срок считались злонамеренно уклонившимися от ревизии и все их средства конфисковывались].
23 декабря 1917 / 5 января 1918 был издан Декрет СНК о временном прекращении платежей по купонам и дивидендам и о запрете сделок с ценными бумагами.
18 апреля 1918 года был издан Декрет СНК «О регистрации акций, облигаций и прочих процентных бумаг». Он отменял ценные буимаги на предъявителя и требовал регистрации всех имевшихся у граждан ценных бумаг, обещая им вознаграждение в случае национализации соответствующих предприятий (которого они, естественно, не получили, см. ниже) и аннулируя незарегистрированные бумаги.
Декрет ВЦИК от 21 января / 3 февраля 1918 года «Об аннулировании государственных займов» отменял государственные займы, как внутренние, так и внешние и прекращал выплаты по ним. Мелким держателям (до 10 тыс. руб.) была обещана компенсация большевистскими обязательствами (с тем же результатом, что и предыдущие).
23 января / 5 февраля 1918 года был принят Декрет о конфискации акционерных капиталов бывших частных банков. Основные, резервные и специальные капиталы банов поступали в Госбанк, а акции банков аннулировались.
27 апреля 1918 года был принят Декрет ВЦИК «Об отмене права наследования» отменявший право наследования - наследство умерших стоимостью более 10 тыс. руб. переходило в собственность государства.
20 мая 1918 года совместным декретом СНК и ВЦИК «О дарениях» была запрещена безвозмездная передача любого имущества стоимостью выше 10 тыс. рублей.
Декретом СНК от 10 октября 1918 года были национализированы сберегательно-вспомогательные кассы железных дорог.
Постановлением СНК от 2 декабря 1918 года были ликвидированы иностранные банки действовавшие в России (таковой имелся один - «Лионский кредит»).
24 декабря 1918 года был принят декрет СНК «О ликвидации частных земельных банков», с аннулированием их ценных бумаг.
Уничтожение кредитной сферы было завершено принятым 17 мая 1919 года декретом «О ликвидации городских и губернских кредитных обществ».
Внешняя торговля была национализирована в два приема. 29 декабря 1917 / 11 января 1918 года был принят Декрет о запрете ввоза и вывоза товаров без разрешения Наркомата торговли и промышленности. 22 апреля 1918-го последовал декрет «О национализации внешней торговли» запрещавший любые внешнеторговые сделки кроме заключенных представителями большевистского правительства.
В области торговли и промышленности большевики в первые месяцы правления ограничивались захватом («национализацией» без компенсации) отдельных предприятий, оформлявшимся каждый раз отдельным «декретом».
2 мая 1918 года был принят декрет «О национализации сахарной промышленности». Декретом от 20 июня 1918 года была национализирована нефтяная промышленность. Наконец, 28 июня 1918 года декретом «О национализации предприятий ряда отраслей промышленности, предприятий в области железнодорожного транспорта, по местному благоустройству и паровых мельниц» национализировалась фактически вся еще не захваченная большевиками более-менее заметная промышленность (предприятия с капиталом от 1 млн, 0,5 и 0,3 млн руб., в зависимости от отрасли).
Декрет ВЦИК от 27 октября 1921 года «О предприятиях перешедших в собственность Республики» фактически объявлял национализированными и все оставшиеся промышленные предприятия.
В области транспорта и связи национализация происходила следующим образом.
23 января / 5 февраля 1918 года был принят декрет «О национализации торгового флота» объявивший собственностью государства речные и морские судоходые предприятия (кроме мелких артелей). Вышеуказанный декрет от 28 июня 1918 года «О национализации предприятий ряда отраслей промышленности...» декларировал и национализацию частных железных дорог. Однако фактически она была произведена декретом от 4 сентября 1918 года - «О ликвидации частных железных дорог».
3 июля 1919 года декретом СНК «О национализации телефонных сообщений Российской Республики» были национализированы частные телефонные компании.
4 марта 1919 года был принят декрет
* * *
В. С. Цветков
Дворянское самоуправление Московской губернии (вторая половина XIX - начало XX в.)
Изданная книгой кандидатская, довольно скучная и плохо написанная, но в целом полезная для любителей московской истории.
скрытый текстПредводители дворянства
скрытый текст
Губернский и уездные предводители дворянства являлись выборными главами губернского и уездного дворянства соответственно. [Должность уездного предводителя появилась еще в 1766 году, «Учреждением о губерниях» 1775 года должности губернского и уездного предводителей дворянства были учреждены как постоянные].
Губернский предводитель дворянства избирался губернским дворянским собранием из числа дворян записанных в родословную книгу губернии сроком на 3 года и утверждался императором. На время исполнения обязанностей он пользовался правами чина IV класса Табели о рангах (действительный статский советник / генерал-майор) и являлся вторым по статусу лицом в губернии после губернатора.
Обязанности губернского предводителя распадались на чисто сословные и государственные. В первом случае он (наряду с Собранием предводителей и депутатов дворянства губернии) являлся высшей инстанцией сословного самоуправления. Предводитель председательствовал на дворянских собраниях и был (наряду с тем же Собранием) исполнителем их решений, следил за ведением родословных книг, наблюдал за нравственным состоянием членов дворянских обществ, участвовал в деятельности дворянской опеки и суда с сословными представителями, представлял дворянство губернии перед лицом властей всех уровней и т. д.
Государственные обязанности предводителя состояли главным образом в участии в работе различных губернских присутствий, комиссий и попечительств [ (присутствия по земским и городским делам, воинской повинности, училищный совет, землеустроительная комиссия, попечительства о тюрьмах и детских приютах и проч.), в которых он (при отсутствии губернатора) часто выполнял функции председателя. Помимо этого губернский предводитель являлся председателем губернского земского собрания и, позднее, председателем
губернского избирательного собрании по выборам в Государственную Думу].
Уездный предводитель дворянства избирался губернским дворянским собранием [фактически только представителями соответствующего уезда] из числа местных дворян (также сроком на 3 года) и утверждался губернатором. На время исполнения обязанностей он пользовался правами чина VI класса (c 1878 года - V класса) Табели о рангах (статский советник). В дореформенное время уездный предводитель дворянства фактически управлял соответствующим уездом, позднее его значение уменьшилось, но оставалось достаточно заметным. Обязанности уездного предводителя также распадались на чисто сословные и государственные. [Он председательствовал в уездном дворянском собрании и уездной дворянской опеке, участвовал в деятельности судов с сословными представителями, представлял дворянство губернии перед лицом властей и т. д. Помимо этого уездный представитель участвовал в деятельности государственных уездных присутствий, советов, комиссий (по воинской повинности, училищного и пр.), в большинстве из которых выполнял функции председателя, являлся преседателем уездного земского собрания, а с установлением думской монархии еще и председателем двух съездов выборщиков - землевладельческого и крестьянского]. Уездные предводители были совершенно независимы от губернских и никак им не подчинялись.
Обязательного жалованья губернские и уездные предводители не получали, однако местное дворянство могло фактически платить им таковое - под видом денег на представительские и транспортные расходы.
***
В 1844 - 1917 годах должность московского губернского предводителя дворянства занимало 11 человек.
1) Чертков Александр Дмитриевич (1844 - 1856)
Известный историк, нумизмат, библиофил, создатель знаменитой библиотеки. Полковник в отставке, тайный советник. Выходец из воронежского дворянства. Ветеран Заграничного похода 1813 - 1814 годов (Конная гвардия) и турецкой войны 1828 - 1829 годов. После выхода в отставку в 1829 году занялся общественной и научной деятельностью. В 1835 - 1843 годах московский уездный предводитель дворянства, позднее четыре срока подряд избирался губернским предводителем. Состояние - 7 314 ревизских душ (у жены - 778) и знаменитый дом в Москве (св. 44 тыс. рублей).
2) Воейков Петр Петрович (1856 - 1862)
Сдал экстерном кандидатский экзамен в Московском университете (1820). Участник польской войны 1830 - 1831 годов (гвардейский гусар). Полковник в отставке, действительный статский советник. В 1851 - 1856 годах - верейский уездный предводитель, затем дважды избирался губернским предводителем дворянства. В 1866 - 1869 годах - гласный Московской думы. Состояние - 516 ревизских душ (у жены - 564) и деревянный дом в Москве.
3) кн. Гагарин Лев Николаевич (1862 - 1868)
Учился в Петербурском университете, но полного курса не окончил. В 1847 - 1855 годах служил по МИД и МВД, в Крымскую войну - в ополчении и гвардейских стрелках. В 1858 - 1861 годах на должностях дворянского самоуправления Московской губернии, затем дважды избирался губернским предводителем (первый раз избран в возрасте 34 лет). Действительный статский советник в должности гофмейстера двора. Погиб в июле 1868 года - утонул в австрийском озере вместе с сыном. Состояние - 44 410 десятин с 6 324 душами временнообязанных + 3 000 десятин незаселенных земель и 2 дома в Москве.
4) кн. Мещерский Александр Владимирович (1869 - 1875)
Окончил Александровский лицей. Участник Кавказской войны. Позднее служил адъютантом и офицером для поручений при московских и новороссийских генерал-губернаторах. Генерал-майор в отставке, действительный статский советник. В 1863 - 1869 годах верейский уездный предводитель, после смерти кн. Гагарина исполнял обязанности губернского предводителя, избираясь два срока подряд. Состояние - 3 750 десятин с 500 душами временнообязанных. [Позднее - полтавский губернский предводитель дворянства (1883 - 1889)].
5) гр. Бобринский Алексей Васильевич (1875 - 1883)
Общественный деятель, нумизмат и библиофил. Окончил Московский университет, служил в Государственной канцелярии и МИД. В 1863 - 1880 годах - гласный Московской думы. В 1869 - 1872 годах депутат от дворянства Волоколамского уезда, затем трижды избирался губернским предводителем. Третего срока не доработал из-за назначения членом Государственного совета. Действительный статский советник в должности егермейстера двора. Состояние - 35 000 десятин земли и 2 дома в Москве.
6) Шереметев Василий Алексеевич (1884)
Из нетитулованной линии Шереметевых. Окончил Школу гвардейских подпрапорщиков и кавалерийский юнкеров (будущее Николаевское кавалерийское училище), служил в гвардейской кавалерии (кавалергард). Полковник в отставке (уйдя в 1858 году в бессрочный отпуск в чине поручика), действительный статский советник в должности егермейстера двора. С 1859 года депутат от дворянства Рузского уезда, в 1862 - 1884 годах бесменный предводитель дворянства Рузского уезда. Четырежды выдвигался кандидатом в губернские предводители, был избран в январе 1880 года, но уже в ноябре скончался. Состояние - ? десятин земли с 1 431 душ временнообязанных крестьян.
7) гр. Шереметев Сергей Дмитриевич (1885 - 1890)
Известный коллекционер и историк, правнук первого московского губернского предводителя дворянства гр. П. Б. Шереметева. Сдал экзамен экстерном в Пажеском корпусе, служил в гвардейской кавалерии (кавалергард), адъютантом наследника Александра Александровича. С 1872 года депутат от дворянства Шлиссельбургского уезда, в 1872 - 1875 годах почетный мировой судья того же уезда. В 1876 - 1879 годах почетный мировой судья Подольского уезда Московской губернии. С 1881 года флигель-адъютант Александра III, с 1883 года - начальник Придворной певческой капеллы. В 1885 - 1890 годах губернский предводитель московского дворянства. В 1898 - 1901, 1901 - 1904, 1910 - 1913 и 1913 - 1916 годах почетный мировой судья Звенигородского уезда Московской губернии. В 1900 - 1917 годах член Государственного совета. Действительный статский советник и обер-егермейстера двора. Состояние - 244 777 десятин земли с 16 330 душами временнообязанных крестьян, три дома в Петербурге, два в Москве и проч.
8) Ершов Владимир Иванович (1890 - 1892)
Окончил юридический факультет Берлинского университета, затем служил в гвардейской кавалерии (лейб-гусар), ветеран войны за освобождение Балкан. В 1882 году уволен в отставку из-за несогласия с реформой кавалерии (переводом гусар и улан в драгуны). В 1884 - 1889 годах предводитель дворянства Подольского уезда, в 1884 - 1892 годах почетный мировой судья того же уезда. Генерал-майор в отставке. В 1890 году избран губернским предводителем, но срока не доработал из-за назначения оренбургским губернатором и наказным атаманом одноименного казачьего войска. Состояние - 120 десятин земли (у жены - 457 десятин).
9) кн. Трубецкой Петр Николаевич (1892 - 1906)
Известный общественный и политический деятель, один из основателей русского виноделия. Окончил юридический факультет Московского университета. В 1883 - 1885 годах почетный попечитель Нижне-Чирской мужской прогимназии (Область Войска Донского), с 1884 года - почетный мировой судья Московского уезда, в 1884 - 1886 неоднократно исполнял должность московского уездного предводителя, в 1887 - 1892 годах - московский уездный предводитель, неоднократно исполнял должность губернского предводителся. В 1892 - 1906 годах - губернский предводитель дворянства (впервые избран в 34 года). С 1906 года член Государственного совета по выборам (от дворянства). Погиб в 1911 году (убит племянником из ревности). Действительный статский советник в должности егермейстера двора. Состояние - 36 566 десятин.
10) Самарин Александр Дмитриевич (1908 - 1915)
Известный общественный и политический деятель, сын писателя и публициста Д. Ф. Самарина, племянник философа и публициста Ю. Ф. Самарина, младший брат известного общественного деятеля Ф. Д. Самарина. Окончил историко-филологический факультет Московского университета. В 1893 - 1899 годах служил земским начальником в Бронницком уезде, в 1899 - 1907 годах - уездный предводитель Богородского уезда Московской губернии, в 1908 - 1915 годах - губернский предводитель (впервые избран в 37 лет). В июле 1915 года назначен обер-прокурором Синода, в сентябре отставлен из-за конфликта с Распутиным. При большевиках неоднократно арестовывался, был в ссылке, умер в 1932 году в Костроме.
Действительный статский советник в должности егермейстера двора. Состояние - 175 десятин.
11) Базилевский Петр Александрович (1915 - 1917)
Окончил Катковский лицей, затем служил в гвардейской кавалерии (лейб-гусар, в отставке с 1888 года, в чине ротмистра). С 1898 года служил по Императорскому человеколюбивому обществу, с 1901 года - по МВД. В 1902 - 1906 годах сверхштатный чиновник для особых поручений при московском генерал-губернаторе вел. кн. Сергее Александровиче. В 1905 - 1915 годах московский уездный предводитель, неоднократно исполнял должность губернского предводителя. В 1915 году избран губернским предводителем, оставаясь им видимо до ноября 1917-го. Умер в 1920 году. Действительный статский советник в должности шталмейстера двора. Состояние - 31 000 десятин.
***
Срок нахождения в должности губернского предводителя в описываемый период колебался от 10 месяцев до 14 лет, но в среднем они находились на посту около 6 лет, два трехлетних срока. Досрочно служба прекращалась лишь под влиянием внешних обстоятельств - назначение на государственную должность (4 случая) или смерть (2 случая). Действующий предводитель всегда избирался на новый срок, нового предводителя обычно избирали лишь при отказе предыдущего от баллотировки (4 случая).
Семь из одиннадцати предводителей имели высшее образование - пятеро окончили университет (в т. ч. один экстерном), двое - Александровский и Катковский лицеи, еще один имел незаконченное высшее.
Почти все предводители имели опыт военной службы, большей частью по гвардейской кавалерии, многие участвовали в боевых действиях и имели боевые награды. Девять предводителей имели гражданские чины IV класса (действительный статский советник), двое - III класса (тайный советник), семеро предводителей помимо гражданского чина действительного статского советника имели придворный чин III класса (егермейстер / шталмейстер / гофмейстер), а один (С. Д. Шереметев) - II класса (обер-егермейстер).
Губернский предводитель чаще всего выбирался из числа уездных (8 из 11), чаще всего Московского (трое) и Верейского (двое) уездов. Возраст предводителей на момент избрания колебался от 34 до 60 лет, но в среднем составлял 45 - 46 лет. Почти все предводители были семейными людьми, имевшими в среднем по трое детей. Земельное состояние предводителей колебалось от 175 до 245 000 десятин.
Дворянские собрания
скрытый текст
Высшими органами дворянских обществ являлись уездные и губернские дворянские собрания, делившиеся на обыкновенные и чрезвычайные. Обыкновенные (очередные) собирались раз в три года, чрезвычайные - по мере необходимости.
Уездные собрания большой роли не играли, решая, как правило, вопросы подготовки к губернским. На собраниях, проводившихся за 3 месяца до губернского, проверялись списки дворян уезда, избирались уполномоченные от мелкопоместных дворян и пр.
Губернские собрания рассматривали и решали все важные для дворянства губернии вопросы. На собраниях заслушивались отчеты о выполнении прежних постановлений, решались финансовые вопросы, избирались должностные лица - губернский предводитель, уездные предводители, депутаты от дворянства уездов, заседатели дворянских опек (избирались лишь дворянами соответствущего уезда) и пр. Собрание имело подавать прошения и жалобы властям вплоть до императора, а также временно удалять или исключать из дворянского общества лиц уличенных в бесчестных поступках*.
Присутствовать на собраниях имели право все совершеннолетние (21 год) потомственные дворяне мужского пола, занесенные в родословные книги губернии и не состоящие под следствием и судом.
Право голоса по всем вопросам, кроме выбора должностных лиц, имели дворяне владевшие любой недвижимостью на территории губернии и (на выбор) окончившие среднее или высшее учебное заведение / прослужившие не менее 3 лет на выборных дворянских должностях / имевшие чин не ниже 14 класса или российский орден.
Право голоса по всем вопросам имели дворяне соответствующие требованиям имущественного ценза. В дореформенное время он был довольно высоким (на выбор) - 100 ревизских душ / 3 000 десятин ненаселенной земли в пределах губернии / городская недвижимость стоимостью в 15 000 рублей. В пореформенное время земельный ценз фактически был сильно снижен - [теперь он приравнивался к цензу необходимому для участия в уездных земских выборах (в Московской губернии - 200 / 300 десятин)]. Помимо этого полноценное право голоса по-прежнему давало владение городской (или прочей неземельной) недвижимостью стоимостью в 15 000 руб.
Дополнительно аналогичное право получили также потомственные дворяне [дослужившиеся на действительной службе до полковника или действительного статского советника] или получавшие пенсию или аренду в размере не менее 900 руб. в год (и владевшие какой-либо недвижимостью на территории губернии) и лица прослужившие не менее 3 лет в должности предводителя дворянства (даже не владевшие недвижимостью на территории губернии).
Дворяне имевшие не менее 1/20 ценза могли участвовать в собраниях через уполномоченных (избирались на предварительных собраниях совмещавшихся с уездными - по числу полных цензов). Через уполномоченных в собраниях могли участвовать и женщины-дворянки соответствовавшие требованиям ценза.
Личные дворяне в выборах участвовать не могли хотя и несли соответствующие сословные повинности.
В пореформенное время число дворян обладавших полноценным правом голоса существенно увеличилось.
О губернских собраниях до 1869 года известно мало. В 1869 - 1917 годах было проведено 47 губернских собраний - 17 обыкновенных и 30 чрезвычайных. Последние проводились как по случаю серьезных внешних событий (перемена на престоле, война и пр.) так и для решения конкретных срочных вопросов. Чрезвычайные собрания могли проводиться ежегодно или даже несколько раз в году - в 1906-м, например, было проведено сразу три чрезвычайных собрания - в марте, апреле и декабре.
Длительность обыкновенных собраний до 1869 года не превышала одного-двух дней, но позднее увеличилась до 6 - 14. Длительность чрезвычайных обычно не превышала двух дней.
Выросло в пореформенные годы и число участников собраний - в выборах губернского предводителя на собрании 1869 года участвовало 244 человека, в 1875 году - 417 человек (рекорд), позднее в среднем ок. 350 человек. В чрезвычайных собраниях участвовало значительно меньшее число дворян: в мае 1872 года - 84 дворянина, в 1877 году - 130, максимальное число участников имело чрезвычайное собрание апреля 1905 года, на котором производились внеочередные выборы губернского предводителя - 265 человек.
В 1869 - 1917 годах губернское собрание рассмотрело на своих заседаниях 497 различных вопросов. 149 (33,1%) из них касалось работы различных дворянских учреждений; 122 (24,5%) - финансовых вопросов; 100 (20,1%) - социальных и благотворительных; 52 (10,4%) - внутренней жизни сословия (дворянские опеки и проч.); 41 (8,2%) общественных событий (коронации, высочайшие визиты, памятники и пр.) и т. д. Число вопросов рассматриваемых одним собранием в пореформенные времена увеличилось с нескольких до нескольких десятков (максимум - 40 вопросов, был достигнут в 1905 году).
Обыкновенные собрания проходили в январе соответствующего года, в колонном зале Благородного собрания (теперь Дом Союзов) на Охотном ряду. Выборы должностных лиц производились шарами. На должности предводителей избирали сразу 2 лиц («кандидата на должность» - получившего наибольшее число шаров и «заместителя кандидата» - занявшего второе место), один из которых утверждался затем в должности соответственно императором (губернский) и генерал-губернатором (уездные). Как правило в должности утверждался кандидат получивший наибольшее число шаров.
* В описываемый период имел место единственный подобный случай - известный деятель кадетской партии Ф. Ф. Кокошкин в декабре 1906 года был «удален», а в январе 1908 года, после оживленной дискуссии, исключен из дворянского общества губернии (260 голосов «за», 92 - «против») - за подписание Выборгского воззвания.
Депутатское собрание и канцелярия
скрытый текст
Роль распорядительного органа дворянского общества в промежутках между собраниями играло Депутатское собрание. Оно отвечало за ведение родословных книг и выдачу дворянам грамот и свидетельств, участвовало в наложении опек, обсуждало повестку готовящихся дворянских собраний и т. д. В состав собрания входили губернский предводитель и дворянские депутаты* от уездов губернии (в Московской губернии - 13). С конца 1860-х в работе московского депутатского собрания начали участвовать и уездные предводители (в других губерниях это практика получила распространение позднее - в 1880-х годах). Официально эта практика была санкционирована мнением Государственного совета в июне 1902 года и собрание соответственно стало уже официально именоваться Собранием предводителей и депутатов дворянства.
Сословное самоуправление имело собственную канцелярию. Структура московской канцелярии оформилась в 1850-х годах при А. Д. Черткове. Во главе канцелярии стоял секретарь дворянства, избираемый на должность очередным губернским Дворянским собранием, сроком на 3 года. Канцелярия делилась на профильные столы, во главе со столоначальниками. Число столов со временем менялось. На 1850-й год столов было четыре (по внесениию в родословную книгу древних и новых родов, по канцелярским делам и по делам Департамента Герольдии Сената). Позднее их число выросло до 8, но в пореформенные годы стало снижаться - 6 в 1861 году, 4 в в 1862 - 1896 годах. С 1908 года в канцелярии имелось лишь 2 стола - родословный и выморочного имущества.
Штат канцелярии изначально составляли классные канцелярские чиновники (канцелярия считалась учреждением МВД) и канцелярские служители. В пореформенное время число канцелярских служителей сокращается и к концу 1880-х они исчезают вовсе, с 1887 года их место занимают вольнонаемные служащие. Помимо этого в канцелярии имелись экзекутор, протоколист, письмоводитель и регистратор (приравнивались к столоначальникам, первые трое после 1861 года исчезают из штатов), а также врач, архивариус, бухгалтер и переводчик (стояли чуть выше столоначальников). Должность врача (считавшаяся общественной и не оплачивавшаяся) была упразднена после 1861 года, бухгалтер и переводчик появлялись в штате периодически (видимо по нужде). Среди низших чиновников и канцелярских служителей было немало дворянской молодежи из хороших семей, для которой эта служба была первой ступенью гражданской служебной карьеры - набравшись опыта она уходила в более престижные места.
В целом служба в канцелярии общества была малопрестижной, надолго здесь задерживались в основном люди без хорошего образования и перспектив.
Общее число служащих в пореформенные годы постоянно сокращалось - 69 чел. на 1854 год, 39 на 1874-й, 29 на 1884-й, 22 на 1903-й. В 1908 году был введен новый сокращенный штат, действовавший до 1917 года и включавший 14 человек (секретарь дворянства, архивариус, 2 столоначальника и 10 канцелярских чиновников)**.
Свои канцелярии были и у уездных предводителей (автор о них ничего не пишет).
[* Помимо собрания депутаты участвовали также в рассмотрении финансовых вопросов, составляя ревизионную комиссию, рассматривавшую финансовые отчеты представлявшиеся очередным Дворянским собраниям]. На время исполнения обязанностей они приравнивались к чинам IX класса Табели о рангах.
** В другом месте упоминается еще и бухгалтер.
Финансы
скрытый текст
Бюджет дворянского общества формировался прежде всего за счет денежных сборов с самого дворянства - потомственных дворян записанных в родословную книгу губернии и личных дворян, в губернии проживающих. [«Устав о земских повинностях» 1851 года предусматривал обязательный сбор на удовлетворение «частных дворянских повинностей» - расходов на содержание дворянских учреждений. Помимо этого дворянским обществам разрешалось путем добровольных «складок» составлять «общественную дворянскую казну» и капиталы разного рода. Складки могли быть постоянными и временными, после утверждения Дворянским собранием и властями они фактически превращались в обязательный сбор].
Денежные сборы первоначально производились только с сельских имений, с начала 1870-х ряд дворянских обществ (включая Московское) стали облагать и городскую недвижимость дворян. В июле 1894 года, мнением Государственного совета, дворянским обществом было официально разрешено облагать городскую недвижимость дворян, включая фабричные, торговые и прочие помещения. [О размере сборов автор ничего не пишет].
После затяжной борьбы дворянские общества добились также передачи в собственность обществ выморочных имуществ, ранее отписываемых в казну. Принятым в мае 1883 года мнением Государственного совета выморочные имения потомственных дворян записанных в местные родословные книги предписывалось обращать в собственность соответствующих дворянских обществ. В июне 1893 года в собственность дворянских обществ было разрешено обращать выморочную сельскую и городскую недвижимость потомственных дворян (как записанных, так и не записанных в родословные книги) - по месту ее нахождения. В июне 1902 года в собственность дворянских обществ было указано обращать и выморочное сельское имущество личных дворян.
Общество получало также плату за внесение дворян в родословную книгу и выдачу дворянских грамот и выписок из родословной книги. До 1899 года сумма взноса (по любому указанному пункту) колебалась от 4 до 60 руб. (в зависимости от размера имения), с 1899 года максимальный его размер в Московской губернии увеличился до 200 руб. (позволенный законом максимум составлял 300 руб.).
Определенный доход приносила также принадлежащая обществу недвижимость - в первую очередь дом Благородного собрания (помещения дома частично сдавались под магазины, основные помещения - под разного рода торжественные мероприятия и проч.).
В январе 1914 года было принято решение о строительстве трех доходных домов на участках у благотворительных учреждений общества - у богадельни им. М. Ф. Оболонской, у приюта для девочек им. Д. С. и А. А. Селезневых на Пречистенке и у Петровско-Александровского пансиона-приюта.
Большую часть своих средств общество держало в банках на депозитах и расчетных счетах, а также вкладывало в ценные бумаги. В дореформенное время деньги держались в основном в Московской сохранной казне [казна выдавала вкладчикам вкладные билеты, которые автор почему-то считает ценными бумагами], позднее - в Государственном, Московском купеческом и Московском коммеческом ссудном банках [здесь история с вкладными билетами повторяется]. Первыми ценными бумагами в собственности общества были выкупные свидетельства, позднее деньги вкладывались в основном в надежные процентные бумаги - облигации государственных займов, закладные листы Дворянского и частных земельных банков [о которых у автора тоже весьма странные представления] и облигации железнодорожных обществ.
Средства общества с конца 1870-х представляли собой систему капиталов - основного и целевых, предназначавшихся для финансирования конкретных проектов (благотворительных учреждений и пр.). при необходимости деньги переводились между капиталами - в заимообразном порядке.
Учетом средств ведала канцелярия общества, распределялись они решениями Собрания предводителей и депутатов дворянства.
Основными статьями расхода были содержание дворянских учреждений и благотворительных учреждений московского дворянства, а общественная деятельность разного рода.
Конкретных цифр здесь прискорбно мало, общих сумм доходов и расходов не приводится, однако в целом дворянское общество Московской губернии в финансовом плане видимо было весьма благополучным. Годовые балансы всегда сводились с плюсом, а остатки на счетах общества на 1899 - 1902 годы составляли ок. 2,2 млн руб. (почти целиком в ценных бумагах).
Дворянская опека
скрытый текст
Институт сословной дворянской опеки получил законодательное оформление в 1775 году («Учреждение о губерниях»). Опека существовала на уездном уровне, руководство уездной опеки включало уездного предводителя дворянства (председатель) и заседателей (обычно двоих) - избираемых на очередных губернских собраниях дворянством соответствующего уезда. При опеке действовала собственная канцелярия, содержащаяся в основном за счет средств дворянства (в Московской опеке на 1881 год - 8 служащих).
В пореформенные времена правительство предпринимало попытки создания всесословной опеки, с ликвидацией сословной дворянской, однако эти поползновения встретили дружный отпор дворянства и успеха не имели.
В некоторых губерниях уездные опеки в пореформенные годы были соединены в одну губернскую, однако в Московской губернии аналогичные предложения поддержки дворянства не получили. Впрочем, процесс создания объединенной опеки шел в губернии явочным порядком - начиная с 1890 года уездные опеки по собственной инициативе присоединялись к наиболее благополучной и богатой опеке Московского уезда. В 1890 - 1914 годах в состав последней вошли 6 опек (Волоколамского, Клинского, Подольского, Дмитровского, Звенигородского и Бронницкого уездов) и к 1915 году в 13 уездах губернии фактически действовало 7 опек. В том же 1915 году число заседателей Московской опеки было увеличено до трех - в связи с ростом нагрузки.
По закону опека могла быть учреждена над личностью и / или имуществом дворянина в строго определенном числе случаев. Опека учреждалась:
— над лицами и имуществом малолетних детей и дворянских вдов;
— над имуществом расточителей;
— над имуществом дворян уличенных в безнравственном поведении;
— над имуществом должников, состоявшем в залогах у банков или обремененным казенными недоимками;
— над имуществом и личностью тяжелобольных;
— над имениями дворян жестоко обращавшихся с крепостными;
— над наследуемым имуществом по которому среди наследников возникали споры;
— над имениями лишенных дворянства.
Опека не могла учреждать опекунство в инициативном порядке - требовалось обращение родственников / свойственников соответствующих лиц, вышестоящих властей или иных лиц. По получении обращения проводилось расследование (в форме опроса лиц обладающих необходимыми сведениями), после чего опека учреждалась решением Собрания предводителей и депутатов дворянства губернии.
Опекуны назначались по воле родителей опекаемого, по условиям завещания или решением самой опеки. Ими могли стать родственники или посторонние лица, «честного и порядочного поведения», не состоявшие под судом, не обвинявшиеся в расточительстве и не имевшие ссоры с родителями опекаемого (не обязательно дворяне).
Опекун отвечал за управление имуществом опекаемого, подавая годовые отчеты опеке и получая за труды 5% чистого дохода даваемого опекаемым имуществом. Неимущих опекаемых стремились по возможности поместить в учебные или благотворительные учреждения.
Права малолетнего опекаемого увеличивались с возрастом - начиная с 14 лет он мог сам просить для себя опекуна, с 17 лет - управлять имуществом (без права продажи или залога - на это требовалось разрешение опекуна и опеки), по достижении 21 года - полностью управлять своим имуществом.
По уездным опекам опекунства распределялись неравномерно, в большинстве уездных опек обычно имелось всего несколько десятков опекунств, в Московской уездной (бывшей, наряду с Петербургской, одной из главных опек империи) число опекунств измерялось многими сотнями. Так, на 1886 год в ведении Московской опеки находилось 676 опекунств [в другом месте - 723], в ведении остальных двенадцати - 117.
В пореформенные годы общее число опекунств постоянно росло, а стоимость их имущества, напротив, падала. Так, Московская опека на 1861 год ведала 319, на 1878 год - 571, на 1886 год - 676 [или 723] опекунствами, к 1895 году число их сократилось, однако оставалось значительным - 653. Средства опекунств хранившиеся в наличных деньгах и ценных бумагах на 1877 год превышали 40,042 млн руб., к 1895-му сократившись до 0,153 млн руб.
Значительная часть опекунств вообще не имела никакого имущества, а многие «имущие» были очень бедными. Так, на 1881 год, из 509 опекунств Московской уездной опеки неимущими являлись 333 (65%). На 1895 год из 554 опекунств неимущими были 207 (37%), при этом из 347 «имущих» опекунств пятьдесят располагали имуществом стоимостью менее 100 руб. Богатых опекунств с собственностью стоимостью св. 100 000 руб. имелось всего 32.
Опеки испытывали хронические трудности с подбором опекунов на недоходные опекунства - эта деятельность была сложной и неприбыльной, часто требовала расхода собственных средств опекуна, не принося ему самому ничего (кроме возможного морального удовлетворения). Нашедшиеся энтузиасты загружались по полной программе - один человек мог вести до 25 опекунств.
Общей статистики причин учреждения опеки у автора нет. Есть данные за 1893 - 1895 годы: всего учреждено 554 опеки, в т. ч. 333 - по малолетству, 72 - по помешательству в уме, 2 - по глухоте, 81 - по спорам о наследстве, 3 - за расточительность, 6 - по высочайшему повелению, 57 - прочих.
В целом, основная часть опек всегда учреждалась по малолетству, далее шли споры между наследниками и медицинские причины (чаще всего психическое расстройство). В последнем случае всегда проводилось медицинское освидетельствование в присутствии высокопоставленных лиц (губернатор, вице-губернатор, прокурор и проч.) - дабы минимизировать возможность признания больным здорового человека.
Опека над имуществом в случае спора наследников учреждалась в случаях когда последние не могли договориться о разделе наследства в течении 2 лет и при оспаривании завещания в суде.
Опека за расточительный образ жизни могла учреждаться по высочайшему повелению, по просьбе родителей и родственников и просьбе самого расточителя. Имущество расточителя в этом случае переходило под управление опеки, а сам он получал фиксированное содержание - вплоть до своего исправления.
Аналогичным образом действовала опека учрежденная за долги опекаемого. Сам он устранялся от управления, а в качестве содержания получал средства остававшиеся после регулярных выплат по долгам - вплоть до полного их погашения.
Относительно редко опека учреждалась за безнравственное поведение (чаще над женщинами).
Опека за жестокое обращение с крепостными по понятным причинам после 1861 года не учреждалась. За 1850 - 1861 годы сохранилось 4 подобных дела, общее же число подобных опек было выше, так, на 1853 год по Московской губернии в опеке по этой причине находилось 5 имений (два в Богородском и по одному в Коломенском, Дмитровском и Можайском уездах). Инициатором учреждения подобной опеки обычно являлся получивший соответствующие сведения губернатор, в случае отказа дворянской корпорации он мог наложить опеку и собственной властью. Наказанный помещик сохранял права собственности и право на получение дохода, но отстранялся от управления, удалялся из имения, лишался права пользоваться любыми услугами своих крепостных (включая прислугу) и права покупать новых.
Случаев опеки над имениями лишенных дворянства в описываемый период не отмечено.
Причины для установления опеки нередко сочетались, так, обычным было сочетание расточительства, долгов и безнравственного поведения.
Благотворительная и общественная деятельность
скрытый текст
Дворянское общество поддерживало в основном благотворительные проекты касающиеся самого дворянского сословия, в прочих почти не участвуя. В дореформенные годы масштабы благотворительной деятельности были невелики - некоторому числу недостаточых дворян и дворянских детей оказывалась адресная финансовая помощь путем выплаты единовременных или постоянных пособий.
В пореформенное время благотворительная активность московского дворянства значительно возрастает. К началу 1880-х годов формируется система целевых благотворительных капиталов, предназначавшихся для финансирования конкретных благотворительных проектов. Всего в 1851 - 1899 годах было создано 19 капиталов различного назначения, большинство из которых существовало вплоть до 1917 года. Одиннадцать из девятнадцати капиталов предназначались для помощи дворянским детям-сиротам или детям из недостаточных семей.
Капиталы учреждались как самим дворянским обществом, так и частными благотворителями (обычно оговаривавшими конкретные условия их использования) и управлялись органами дворянского самоуправления. Так, в 1899 году был учрежден капитал Дворянской кассы для вспомоществования недостаточным дворянам Московской губернии. Касса выдавала единовременные пособия престарелым и больным дворянам неспособным к труду, оплачивала пребывание в больницах и богадельнях, оплачивала обучение дворянских детей (не более 100 руб. в год на ребенка) и т. д. Деятельность ее направлялась специально созданными губернским и уездными комитетами, а капитал формировался за счет специального сбора с недвижимого имущества (по 1/8 коп.) и дохода от завещанного кассе капитала А. С. Воейковой (30 тыс. руб.). Касса производила ежегодно несколько сотен выдач (1908 год - 885, 1909 - 680, 1910 - 493 и т. д.), на общую сумму в 10 - 12 тыс. рублей (1908 - 10 204 руб., 1909 - 11 222, - 1910 - 12 036 и т. д.).
Пенсионный капитал московского дворянства, образованный в 1857 году, выплачивал пенсии бывшим служащим московского дворянского самоуправления, а также их родственникам. Размер пенсий долгое время четко не регламентировался, а сами они назначались даже родственникам уже умерших служащих. С 1906 года последним пенсии назначать перестали, а размер пенсии стал определяться суммой должностного оклада и сроком службы - 1/3 оклада за 15 лет службы, 2/3 - за 20 лет и полный оклад - за 25 лет. На 1908 - 1910 годы за счет капитала получали пенсии 45 чел. (всего 20 255 руб.).
Сиротский капитал , созданный в 1881 году, оплачивал содержание в благотворительных и учебных заведения дворянских сирот и полусирот из недостаточных семей (положение полусирот было даже хуже сиротского - на бесплатные места их почти не брали, отдавая предпочтение полным сиротам, а для платных не было денег). Капитал был составлен за счет пожертвований и специального 4-летнего сбора с дворянства (по копейке с рубля общего дохода) и управлялся специальным комитетом. На 1899 год общая его сумма достигала 211 505 руб., ежегодный расход - 13 658 руб.
Иохемзенский капитал был создан в 1861 году, основу его составили средства завещанные помещиком Богородского уезда Н. И. Иохемзиным (15 тыс. руб.). Согласно условиям завещания доходы с капитала должны были использоваться для оплаты содержания и обучения в казенных учреждениях детей беднейших дворян Богородского уезда. К 1898 году капитал (державшийся в ценных бумагах) увеличился до почти 24 тыс. руб., на оплату обучения тратилось св. тысячи руб. в год (на 1889 - 1 257 руб.), чего хватало на содержание десятка детей. И т. д.
Собственные благотворительные учреждения у московского дворянства появились лишь в 1870 - 1880-е годы. Всего в 1874 - 1911 годах было создано 11 заведений.
1) Петровско-Александровский пансион-приют московского дворянства
Открыт в 1874 году. Представлял собой закрытое сословное общежитие со штатом воспитателей. В приют принимались дети уездных дворян учившиеся в московских гимназиях, предполагалось что жизнь в приюте оградит их от вредных влияний и будет способствовать сохранению сословного самосознания. Инициатором создания приюта выступило дворянское общество, средства для него составились из денег общества, пожертвований и правительственных субсидий.
Здание для приюта было построено в Георгиевском перулке, рядом с домом Благородного собрания. В 1902 году приют был переведен в новое здание, выстроенное на 5-й Тверской-Ямской улице [теперь 1-й Тверской-Ямской переулок, дом 13, часть клиники им. Бурденко]. Изначально приют был расчитан на 100 чел. (50 бесплатных мест), после переезда число мест было увеличено до 150. Большое число разнообразных стипендий позволяло большинству пансионеров жить в нем бесплатно - на 1889 год из 75 воспитанников 60 были полными стипендиатами и 11 полустипендиатами. Платное место стоило 275 руб., но постепенно дорожало и к 1914 году требовало уже 400 руб. в год.
Приют, поначалу пользовавшийся большим успехом, к концу века перестал заполняться - развитие системы образования позволяло местному дворянству учить теперь детей по месту жительства - на 1911 год в нем жило только 113 человек.
Попытки превратить приют в закрытое учебное заведение успеха не имели, однако в 1914 году при пансионе была открыта гимназия для детей потомственных дворян в которой училось и пансионеры (платившие 100 руб. в год) и приходящие ученики (150 - 200 руб.).
2) Убежище имени вдовы сенатора, действительного статского советника Н. П. Филатьевой
Открыто в 1887 году. В убещище принимались незамужние одинокие дворянки зрелых лет, не имевшие средств для найма квартиры по рыночным ценам, православные и не страдавшие психическими растройствами и неизлечимыми заболеваниями. Инициатором создания убежища стала дочь сенатора С. В. Филатьева (заведение было названо в честь ее матери) пожертвовавшая дом с земельным участком и 30,5 тыс. рублей капитала. В убежище было 27 мест, 20 платных (150 - 300 руб.) и 7 бесплатных.
[Точного адреса найти не удалось - где-то в приходе церкви св. Николая в Хамовниках, недалеко от Хамовнического пивного завода, вероятно нынешние улицы Л. Толстого / Россолимо].
3) Дом призрения имени гвардии полковника В. Б. Казакова
Открыт в 1893 году. Устроен по завещанию полковника В. Б. Казакова для бедных дворян военного звания и их жен, а также вдов и малолетних детей погибших штаб- и обер-офицеров. Жертвователь передавал в дар заведению собственный дом и капитал в 620 тыс. рублей.
Дом был рассчитан сначала на 110, а после реконструкции (1914) на 144 места. Призреваемые жили на полном содержании получая одежду, белье и врачебную помощь. Большинство из них составляли женщины с детьми - на 1911 года из 108 призреваемых мужчин было лишь девять. 44 (с 1912 - 57) призреваемых содержались за счет различных стипендий.
Адрес - Поварская, собственный дом [теперь Поварская, дом 13, какие-то подразднеления Верховного Суда].
4) Богадельня имени вдовы действительного статского советника М. Ф. Оболонской
Открыта в 1896 году. Устроена по завещанию М. Ф. Оболонской, пожертвовавшей собственный дом и капитал в 93 тыс. руб. В богадельню принимались бедные потомственные дворянки православного исповедания, получавшие регулярное питание, одежду, обувь, лекарства и медицинскую помощь. Учреждение было рассчитано сначала на 12 мест (10 бесплатных), позднее на 16 мест (12 бесплатных). Платное место стоило 240 - 360 рублей в год.
Спиридоновка, дом 19 [снесен, на его месте советский сарай].
5) Приют имени наследника цесаревича Николая Александровича и его августейшей невесты
Открыт в 1897 году. Инициатором создания приюта стало дворянское общество, выделившее и средства на его создание.
В приют принимались малолетние сироты и дети неимущих потомственных дворян, не младше 4 лет, содержавшиеся в нем до 12-летнего возраста. Дети получали воспитание и минимальное образование [не расшифровывается], позднее при приюте работала приготовительная школа (см. ниже).
На 1898 год в приюте жил 21 воспитанник (20 бесплатно), на 1907 год - 43 (28 бесплатно), в 1913 году учреждено еще 5 стипендий для воспитанников (т. е. всего видимо было уже 33 бесплатных места). Платное место стоило сначало 300 руб., позднее - 250, с 1911 года - 150 рублей.
После 1907 года число воспитанников начало снижаться и на 1910 год составляло всего 30 человек.
[Спиридоновка, дом Дворянского общества.,??].
6) Приготовительная школа имени императора Александра III
Открыта в 1895 году, по инициативе дворянского общества, в качестве частного учебного заведения третьего разряда. В школу принимались дети потомственных дворян, в возрасте 9-12 лет, преимущественно Московской губернии - для подготовки к поступлению в первый класс средних учебных заведений. После открытия Приюта имени наследника цесаревича школу посещали в основном воспитанники его старшего отделения, в 1899 году она была фактически соединена с Приютом, сохранив, впрочем, отдельного попечителя. До 1901 года располагалась в здании Петровско-Александровского приюта, затем в доме богадельни М. Ф. Оболонской, с 1903 года - в здании Приюта наследника цесаревича.
В школе имелось 36 мест, однако начиная с 1908 года число учащихся падало - 36 (14 приходящих) на 1907/08 год, 26 (8) на 1908/09, 25 (6) на 1909/10 учебный год. Воспитанники Приюта наследника цесаревича учились в школе бесплатно, ученики приходящие со стороны платили 100 руб. в год (позднее - 50 руб.).
7) Дом удешевленных квартир имени дочери сенатора тайного советника С. В. Филатьевой
Открыт в 1899 году по инициативе дворянского общества, на средства из капитала Убежища имени Н. П. Филатьевой и назван в честь учредительницы последнего.
Дом предоставлял дешевые квартиры вдовам - потомственным дворянкам и их семьям. Всего имелось 26 комнат ценой от 5 до 9 руб. в месяц (60 - 108 руб. в год).
Был построен на свободной участке рядом с Убежищем имени Н. П. Филатьевой.
8) Богадельня имени действительного статского советника С. Д. Нечаева
Открыта в 1905 году. Устроена по иницитиве коллежского ассесора Д. С. Нечаева и названа в честь его отца. Д. С. Нечаев передал богадельне участок, с построенным на его средства зданием и капитал в 300 тыс. руб. (позднее увеличен жертвователем до 500 тыс., а после смерти последнего вырос уже до 700 тыс. руб.).
В богадельню принимались потомственные дворяне мужского пола, православного исповедания, служившие по гражданскому ведомству или не служившие вовсе, в первую очередь - Московской губернии. При наличии мест принимали и дворян других губерний, на бесплатные места - только московских.
В богадельне имелось 40 мест (с 1910 года), число бесплатных не указано, платное место стоило 360 рублей в год.
[Шаболовка, дом 33, теперь сидят Рособлнадзор и прочие дармоеды].
9) Институт для благородных девиц имени императора Александра III в память императрицы Екатерины II
Открыт в 1906 году. Решение об открытии института (в просторечии - Екатерининского) было принято Дворянским собранием еще в 1885 году, однако процесс его создания растянулся на четверть века. Капитал института был собран пожертвованиями и за счет специального сбора с дворянства (к 1902 году - 1,118 млн руб.). Дворцовое ведомство передало в пользование институту Запасный дворец на Новой Басманной, перестроенный под нужды заведения.
В институт принимались дочери потомственных дворян, преимущественно Московской губернии. Воспитанницы жили на полном пансионе, получая среднее образование (7 классов). При институте имелся также приготовительный класс. В 1911 году при институте был открыт педагогический класс.
Всего в заведении имелось 200 мест, 45 из них (22 за счет московского дворянства и 23 - за счет частных благотворителей) были бесплатными. Платное место для московских дворянок стоило 300 руб., для дворянок других губерний - 450 руб. (400 руб. при условии оплаты места дворянским обществом соответствующей губернии). Институт находился в ведении Ведомства императрицы Марии, однако московское дворянство сохраняло влияние на учебно-воспитательный процесс и отвечало за состояние его здания.
[Новая Басманная, дом 2/1, в сильно изгаженном здании сидело МПС, теперь РЖД]
10) Дворянский приют и школа для девочек имени Д. С. и А. А. Селезневых
Открыты в 1906 году. Учреждение создано по инициативе Е. Д. Матвеевой (урожденной Селезневой), передавшей ему дом на Пречистенке и названо в честь родителей жертвовательницы.
В приют принимались девочки-дворянки не младше 5 лет, жившие на полном пансионе. Двухлетняя приготовительная школа имела права частного учебного заведения. Общее число мест неизвестно, платное место в приюте стоило 300 руб. в год, обучение в школе для приходящих детей - 100 руб. в год.
Капиталом учреждение обеспечено не было и финансировалось за счет сдачи в аренду жилых квартир и прочих помещений в том же доме, а также за счет средств дворянского общества.
Пречистенка, [теперь дом 12/2, Государственный музей А. С. Пушкина]
11) Богадельня имени вдовы генерал-майора Ю. Р. Трофимович
Открыта в 1911 году. Инициатором создания богадельни стала вдова майора А. В. Тарасова (урожденная Трофимович) предложившая дворянскому обществу выкупить у нее участок земли с домом на Сивцевом Вражке для постройки женской богадельни - за 100 тыс. руб. (60 тыс. из которых она обязывалась передать богадельне в качестве капитала). Учреждение было названо в честь матери А. В. Тарасовой.
Богадельня была рассчитана на 20 человек, бесплатные места предоставлялись лишь потомственным дворянкам Московской губернии - вдовам, женам и дочерям инжнеров путей сообщения. Платное место стоило 360 руб. (для дворянок других губерний).
Сивцев Вражек, [дом 14, снесен, на его месте какое-то лужковское говнище].
В целом ежегодные расходы дворянского общества на благотворительную деятельность в пореформенные годы резко увеличились. Так, в 1853 году они составили всего 1 175 руб., в 1899 году - 191 319 рублей.
Общественная деятельность московского дворянства включала организацию разного рода общественных мероприятий (балов, обедов и пр.), участие в торжественных государственных мероприятиях (коронации, высочайшие визиты), установке памятников, стрительстве церквей и т. д.
На протяжении описываемого периода московское дворянство участвовало в 3 коронациях и 6 общественных торжествах (500-летие Куликовской битвы, 100-летие рождения Пушкина, рождение цесаревича Алексея, 200-летие присоединения Прибалтики, 100-летие Отечественной войны и 300-летие династии Романовых), организации 8 балов и 2 торжественных приемов, установке 20 памятников и возведении 14 православных церквей.
Средства на сооружение памятников и церквей большей частью собирались по подписке (нередко весьма неактивной) и лишь иногда ассигновались из средств общества - памятники Александру III в Москве, М. Д. Скобелеву в Москве, И. С. Дорохову в Верее, М. И. Кутузову в Москве (не поставлен), Спас на крови и Спас на водах (в память моряков погибших в японскую войну) в Петербурге, храм Сергия Радонежского на Куликовом поле, Александро-Невский собор в Москве, храм равноапостольной Ольги в Выбутах (Псковская губерния).
Помимо этого московское дворянство оказывало помощь действующей армии. В Крымскую войну для армии были куплены 540 обозных лошадей (всего на 437 тыс. руб., собранных за счет особого сбора). В турецкую войну 1877 - 1878 годов на Кавказ был отправлен созданный на средства дворянства санитарный отряд (58 чел., 138 коек, всего на 85 тыс. руб.). В японскую войну московское дворянство участвовало в снаряжении санитарного поезда посланного на Дальний Восток от всего русского дворянства (24 вагона, 45 чел., 240 коек). Всего 43 дворянскими обществами было собрано на поезд 1,129 млн руб., в т. ч. московским - 160 тыс. (+ 122 тыс. частных пожертвований). [О Мировой войне ничего нет].
Дворянское самоуправление Московской губернии (вторая половина XIX - начало XX в.)
Изданная книгой кандидатская, довольно скучная и плохо написанная, но в целом полезная для любителей московской истории.
скрытый текстПредводители дворянства
скрытый текст
Губернский и уездные предводители дворянства являлись выборными главами губернского и уездного дворянства соответственно. [Должность уездного предводителя появилась еще в 1766 году, «Учреждением о губерниях» 1775 года должности губернского и уездного предводителей дворянства были учреждены как постоянные].
Губернский предводитель дворянства избирался губернским дворянским собранием из числа дворян записанных в родословную книгу губернии сроком на 3 года и утверждался императором. На время исполнения обязанностей он пользовался правами чина IV класса Табели о рангах (действительный статский советник / генерал-майор) и являлся вторым по статусу лицом в губернии после губернатора.
Обязанности губернского предводителя распадались на чисто сословные и государственные. В первом случае он (наряду с Собранием предводителей и депутатов дворянства губернии) являлся высшей инстанцией сословного самоуправления. Предводитель председательствовал на дворянских собраниях и был (наряду с тем же Собранием) исполнителем их решений, следил за ведением родословных книг, наблюдал за нравственным состоянием членов дворянских обществ, участвовал в деятельности дворянской опеки и суда с сословными представителями, представлял дворянство губернии перед лицом властей всех уровней и т. д.
Государственные обязанности предводителя состояли главным образом в участии в работе различных губернских присутствий, комиссий и попечительств [ (присутствия по земским и городским делам, воинской повинности, училищный совет, землеустроительная комиссия, попечительства о тюрьмах и детских приютах и проч.), в которых он (при отсутствии губернатора) часто выполнял функции председателя. Помимо этого губернский предводитель являлся председателем губернского земского собрания и, позднее, председателем
губернского избирательного собрании по выборам в Государственную Думу].
Уездный предводитель дворянства избирался губернским дворянским собранием [фактически только представителями соответствующего уезда] из числа местных дворян (также сроком на 3 года) и утверждался губернатором. На время исполнения обязанностей он пользовался правами чина VI класса (c 1878 года - V класса) Табели о рангах (статский советник). В дореформенное время уездный предводитель дворянства фактически управлял соответствующим уездом, позднее его значение уменьшилось, но оставалось достаточно заметным. Обязанности уездного предводителя также распадались на чисто сословные и государственные. [Он председательствовал в уездном дворянском собрании и уездной дворянской опеке, участвовал в деятельности судов с сословными представителями, представлял дворянство губернии перед лицом властей и т. д. Помимо этого уездный представитель участвовал в деятельности государственных уездных присутствий, советов, комиссий (по воинской повинности, училищного и пр.), в большинстве из которых выполнял функции председателя, являлся преседателем уездного земского собрания, а с установлением думской монархии еще и председателем двух съездов выборщиков - землевладельческого и крестьянского]. Уездные предводители были совершенно независимы от губернских и никак им не подчинялись.
Обязательного жалованья губернские и уездные предводители не получали, однако местное дворянство могло фактически платить им таковое - под видом денег на представительские и транспортные расходы.
***
В 1844 - 1917 годах должность московского губернского предводителя дворянства занимало 11 человек.
1) Чертков Александр Дмитриевич (1844 - 1856)
Известный историк, нумизмат, библиофил, создатель знаменитой библиотеки. Полковник в отставке, тайный советник. Выходец из воронежского дворянства. Ветеран Заграничного похода 1813 - 1814 годов (Конная гвардия) и турецкой войны 1828 - 1829 годов. После выхода в отставку в 1829 году занялся общественной и научной деятельностью. В 1835 - 1843 годах московский уездный предводитель дворянства, позднее четыре срока подряд избирался губернским предводителем. Состояние - 7 314 ревизских душ (у жены - 778) и знаменитый дом в Москве (св. 44 тыс. рублей).
2) Воейков Петр Петрович (1856 - 1862)
Сдал экстерном кандидатский экзамен в Московском университете (1820). Участник польской войны 1830 - 1831 годов (гвардейский гусар). Полковник в отставке, действительный статский советник. В 1851 - 1856 годах - верейский уездный предводитель, затем дважды избирался губернским предводителем дворянства. В 1866 - 1869 годах - гласный Московской думы. Состояние - 516 ревизских душ (у жены - 564) и деревянный дом в Москве.
3) кн. Гагарин Лев Николаевич (1862 - 1868)
Учился в Петербурском университете, но полного курса не окончил. В 1847 - 1855 годах служил по МИД и МВД, в Крымскую войну - в ополчении и гвардейских стрелках. В 1858 - 1861 годах на должностях дворянского самоуправления Московской губернии, затем дважды избирался губернским предводителем (первый раз избран в возрасте 34 лет). Действительный статский советник в должности гофмейстера двора. Погиб в июле 1868 года - утонул в австрийском озере вместе с сыном. Состояние - 44 410 десятин с 6 324 душами временнообязанных + 3 000 десятин незаселенных земель и 2 дома в Москве.
4) кн. Мещерский Александр Владимирович (1869 - 1875)
Окончил Александровский лицей. Участник Кавказской войны. Позднее служил адъютантом и офицером для поручений при московских и новороссийских генерал-губернаторах. Генерал-майор в отставке, действительный статский советник. В 1863 - 1869 годах верейский уездный предводитель, после смерти кн. Гагарина исполнял обязанности губернского предводителя, избираясь два срока подряд. Состояние - 3 750 десятин с 500 душами временнообязанных. [Позднее - полтавский губернский предводитель дворянства (1883 - 1889)].
5) гр. Бобринский Алексей Васильевич (1875 - 1883)
Общественный деятель, нумизмат и библиофил. Окончил Московский университет, служил в Государственной канцелярии и МИД. В 1863 - 1880 годах - гласный Московской думы. В 1869 - 1872 годах депутат от дворянства Волоколамского уезда, затем трижды избирался губернским предводителем. Третего срока не доработал из-за назначения членом Государственного совета. Действительный статский советник в должности егермейстера двора. Состояние - 35 000 десятин земли и 2 дома в Москве.
6) Шереметев Василий Алексеевич (1884)
Из нетитулованной линии Шереметевых. Окончил Школу гвардейских подпрапорщиков и кавалерийский юнкеров (будущее Николаевское кавалерийское училище), служил в гвардейской кавалерии (кавалергард). Полковник в отставке (уйдя в 1858 году в бессрочный отпуск в чине поручика), действительный статский советник в должности егермейстера двора. С 1859 года депутат от дворянства Рузского уезда, в 1862 - 1884 годах бесменный предводитель дворянства Рузского уезда. Четырежды выдвигался кандидатом в губернские предводители, был избран в январе 1880 года, но уже в ноябре скончался. Состояние - ? десятин земли с 1 431 душ временнообязанных крестьян.
7) гр. Шереметев Сергей Дмитриевич (1885 - 1890)
Известный коллекционер и историк, правнук первого московского губернского предводителя дворянства гр. П. Б. Шереметева. Сдал экзамен экстерном в Пажеском корпусе, служил в гвардейской кавалерии (кавалергард), адъютантом наследника Александра Александровича. С 1872 года депутат от дворянства Шлиссельбургского уезда, в 1872 - 1875 годах почетный мировой судья того же уезда. В 1876 - 1879 годах почетный мировой судья Подольского уезда Московской губернии. С 1881 года флигель-адъютант Александра III, с 1883 года - начальник Придворной певческой капеллы. В 1885 - 1890 годах губернский предводитель московского дворянства. В 1898 - 1901, 1901 - 1904, 1910 - 1913 и 1913 - 1916 годах почетный мировой судья Звенигородского уезда Московской губернии. В 1900 - 1917 годах член Государственного совета. Действительный статский советник и обер-егермейстера двора. Состояние - 244 777 десятин земли с 16 330 душами временнообязанных крестьян, три дома в Петербурге, два в Москве и проч.
8) Ершов Владимир Иванович (1890 - 1892)
Окончил юридический факультет Берлинского университета, затем служил в гвардейской кавалерии (лейб-гусар), ветеран войны за освобождение Балкан. В 1882 году уволен в отставку из-за несогласия с реформой кавалерии (переводом гусар и улан в драгуны). В 1884 - 1889 годах предводитель дворянства Подольского уезда, в 1884 - 1892 годах почетный мировой судья того же уезда. Генерал-майор в отставке. В 1890 году избран губернским предводителем, но срока не доработал из-за назначения оренбургским губернатором и наказным атаманом одноименного казачьего войска. Состояние - 120 десятин земли (у жены - 457 десятин).
9) кн. Трубецкой Петр Николаевич (1892 - 1906)
Известный общественный и политический деятель, один из основателей русского виноделия. Окончил юридический факультет Московского университета. В 1883 - 1885 годах почетный попечитель Нижне-Чирской мужской прогимназии (Область Войска Донского), с 1884 года - почетный мировой судья Московского уезда, в 1884 - 1886 неоднократно исполнял должность московского уездного предводителя, в 1887 - 1892 годах - московский уездный предводитель, неоднократно исполнял должность губернского предводителся. В 1892 - 1906 годах - губернский предводитель дворянства (впервые избран в 34 года). С 1906 года член Государственного совета по выборам (от дворянства). Погиб в 1911 году (убит племянником из ревности). Действительный статский советник в должности егермейстера двора. Состояние - 36 566 десятин.
10) Самарин Александр Дмитриевич (1908 - 1915)
Известный общественный и политический деятель, сын писателя и публициста Д. Ф. Самарина, племянник философа и публициста Ю. Ф. Самарина, младший брат известного общественного деятеля Ф. Д. Самарина. Окончил историко-филологический факультет Московского университета. В 1893 - 1899 годах служил земским начальником в Бронницком уезде, в 1899 - 1907 годах - уездный предводитель Богородского уезда Московской губернии, в 1908 - 1915 годах - губернский предводитель (впервые избран в 37 лет). В июле 1915 года назначен обер-прокурором Синода, в сентябре отставлен из-за конфликта с Распутиным. При большевиках неоднократно арестовывался, был в ссылке, умер в 1932 году в Костроме.
Действительный статский советник в должности егермейстера двора. Состояние - 175 десятин.
11) Базилевский Петр Александрович (1915 - 1917)
Окончил Катковский лицей, затем служил в гвардейской кавалерии (лейб-гусар, в отставке с 1888 года, в чине ротмистра). С 1898 года служил по Императорскому человеколюбивому обществу, с 1901 года - по МВД. В 1902 - 1906 годах сверхштатный чиновник для особых поручений при московском генерал-губернаторе вел. кн. Сергее Александровиче. В 1905 - 1915 годах московский уездный предводитель, неоднократно исполнял должность губернского предводителя. В 1915 году избран губернским предводителем, оставаясь им видимо до ноября 1917-го. Умер в 1920 году. Действительный статский советник в должности шталмейстера двора. Состояние - 31 000 десятин.
***
Срок нахождения в должности губернского предводителя в описываемый период колебался от 10 месяцев до 14 лет, но в среднем они находились на посту около 6 лет, два трехлетних срока. Досрочно служба прекращалась лишь под влиянием внешних обстоятельств - назначение на государственную должность (4 случая) или смерть (2 случая). Действующий предводитель всегда избирался на новый срок, нового предводителя обычно избирали лишь при отказе предыдущего от баллотировки (4 случая).
Семь из одиннадцати предводителей имели высшее образование - пятеро окончили университет (в т. ч. один экстерном), двое - Александровский и Катковский лицеи, еще один имел незаконченное высшее.
Почти все предводители имели опыт военной службы, большей частью по гвардейской кавалерии, многие участвовали в боевых действиях и имели боевые награды. Девять предводителей имели гражданские чины IV класса (действительный статский советник), двое - III класса (тайный советник), семеро предводителей помимо гражданского чина действительного статского советника имели придворный чин III класса (егермейстер / шталмейстер / гофмейстер), а один (С. Д. Шереметев) - II класса (обер-егермейстер).
Губернский предводитель чаще всего выбирался из числа уездных (8 из 11), чаще всего Московского (трое) и Верейского (двое) уездов. Возраст предводителей на момент избрания колебался от 34 до 60 лет, но в среднем составлял 45 - 46 лет. Почти все предводители были семейными людьми, имевшими в среднем по трое детей. Земельное состояние предводителей колебалось от 175 до 245 000 десятин.
Дворянские собрания
скрытый текст
Высшими органами дворянских обществ являлись уездные и губернские дворянские собрания, делившиеся на обыкновенные и чрезвычайные. Обыкновенные (очередные) собирались раз в три года, чрезвычайные - по мере необходимости.
Уездные собрания большой роли не играли, решая, как правило, вопросы подготовки к губернским. На собраниях, проводившихся за 3 месяца до губернского, проверялись списки дворян уезда, избирались уполномоченные от мелкопоместных дворян и пр.
Губернские собрания рассматривали и решали все важные для дворянства губернии вопросы. На собраниях заслушивались отчеты о выполнении прежних постановлений, решались финансовые вопросы, избирались должностные лица - губернский предводитель, уездные предводители, депутаты от дворянства уездов, заседатели дворянских опек (избирались лишь дворянами соответствущего уезда) и пр. Собрание имело подавать прошения и жалобы властям вплоть до императора, а также временно удалять или исключать из дворянского общества лиц уличенных в бесчестных поступках*.
Присутствовать на собраниях имели право все совершеннолетние (21 год) потомственные дворяне мужского пола, занесенные в родословные книги губернии и не состоящие под следствием и судом.
Право голоса по всем вопросам, кроме выбора должностных лиц, имели дворяне владевшие любой недвижимостью на территории губернии и (на выбор) окончившие среднее или высшее учебное заведение / прослужившие не менее 3 лет на выборных дворянских должностях / имевшие чин не ниже 14 класса или российский орден.
Право голоса по всем вопросам имели дворяне соответствующие требованиям имущественного ценза. В дореформенное время он был довольно высоким (на выбор) - 100 ревизских душ / 3 000 десятин ненаселенной земли в пределах губернии / городская недвижимость стоимостью в 15 000 рублей. В пореформенное время земельный ценз фактически был сильно снижен - [теперь он приравнивался к цензу необходимому для участия в уездных земских выборах (в Московской губернии - 200 / 300 десятин)]. Помимо этого полноценное право голоса по-прежнему давало владение городской (или прочей неземельной) недвижимостью стоимостью в 15 000 руб.
Дополнительно аналогичное право получили также потомственные дворяне [дослужившиеся на действительной службе до полковника или действительного статского советника] или получавшие пенсию или аренду в размере не менее 900 руб. в год (и владевшие какой-либо недвижимостью на территории губернии) и лица прослужившие не менее 3 лет в должности предводителя дворянства (даже не владевшие недвижимостью на территории губернии).
Дворяне имевшие не менее 1/20 ценза могли участвовать в собраниях через уполномоченных (избирались на предварительных собраниях совмещавшихся с уездными - по числу полных цензов). Через уполномоченных в собраниях могли участвовать и женщины-дворянки соответствовавшие требованиям ценза.
Личные дворяне в выборах участвовать не могли хотя и несли соответствующие сословные повинности.
В пореформенное время число дворян обладавших полноценным правом голоса существенно увеличилось.
О губернских собраниях до 1869 года известно мало. В 1869 - 1917 годах было проведено 47 губернских собраний - 17 обыкновенных и 30 чрезвычайных. Последние проводились как по случаю серьезных внешних событий (перемена на престоле, война и пр.) так и для решения конкретных срочных вопросов. Чрезвычайные собрания могли проводиться ежегодно или даже несколько раз в году - в 1906-м, например, было проведено сразу три чрезвычайных собрания - в марте, апреле и декабре.
Длительность обыкновенных собраний до 1869 года не превышала одного-двух дней, но позднее увеличилась до 6 - 14. Длительность чрезвычайных обычно не превышала двух дней.
Выросло в пореформенные годы и число участников собраний - в выборах губернского предводителя на собрании 1869 года участвовало 244 человека, в 1875 году - 417 человек (рекорд), позднее в среднем ок. 350 человек. В чрезвычайных собраниях участвовало значительно меньшее число дворян: в мае 1872 года - 84 дворянина, в 1877 году - 130, максимальное число участников имело чрезвычайное собрание апреля 1905 года, на котором производились внеочередные выборы губернского предводителя - 265 человек.
В 1869 - 1917 годах губернское собрание рассмотрело на своих заседаниях 497 различных вопросов. 149 (33,1%) из них касалось работы различных дворянских учреждений; 122 (24,5%) - финансовых вопросов; 100 (20,1%) - социальных и благотворительных; 52 (10,4%) - внутренней жизни сословия (дворянские опеки и проч.); 41 (8,2%) общественных событий (коронации, высочайшие визиты, памятники и пр.) и т. д. Число вопросов рассматриваемых одним собранием в пореформенные времена увеличилось с нескольких до нескольких десятков (максимум - 40 вопросов, был достигнут в 1905 году).
Обыкновенные собрания проходили в январе соответствующего года, в колонном зале Благородного собрания (теперь Дом Союзов) на Охотном ряду. Выборы должностных лиц производились шарами. На должности предводителей избирали сразу 2 лиц («кандидата на должность» - получившего наибольшее число шаров и «заместителя кандидата» - занявшего второе место), один из которых утверждался затем в должности соответственно императором (губернский) и генерал-губернатором (уездные). Как правило в должности утверждался кандидат получивший наибольшее число шаров.
* В описываемый период имел место единственный подобный случай - известный деятель кадетской партии Ф. Ф. Кокошкин в декабре 1906 года был «удален», а в январе 1908 года, после оживленной дискуссии, исключен из дворянского общества губернии (260 голосов «за», 92 - «против») - за подписание Выборгского воззвания.
Депутатское собрание и канцелярия
скрытый текст
Роль распорядительного органа дворянского общества в промежутках между собраниями играло Депутатское собрание. Оно отвечало за ведение родословных книг и выдачу дворянам грамот и свидетельств, участвовало в наложении опек, обсуждало повестку готовящихся дворянских собраний и т. д. В состав собрания входили губернский предводитель и дворянские депутаты* от уездов губернии (в Московской губернии - 13). С конца 1860-х в работе московского депутатского собрания начали участвовать и уездные предводители (в других губерниях это практика получила распространение позднее - в 1880-х годах). Официально эта практика была санкционирована мнением Государственного совета в июне 1902 года и собрание соответственно стало уже официально именоваться Собранием предводителей и депутатов дворянства.
Сословное самоуправление имело собственную канцелярию. Структура московской канцелярии оформилась в 1850-х годах при А. Д. Черткове. Во главе канцелярии стоял секретарь дворянства, избираемый на должность очередным губернским Дворянским собранием, сроком на 3 года. Канцелярия делилась на профильные столы, во главе со столоначальниками. Число столов со временем менялось. На 1850-й год столов было четыре (по внесениию в родословную книгу древних и новых родов, по канцелярским делам и по делам Департамента Герольдии Сената). Позднее их число выросло до 8, но в пореформенные годы стало снижаться - 6 в 1861 году, 4 в в 1862 - 1896 годах. С 1908 года в канцелярии имелось лишь 2 стола - родословный и выморочного имущества.
Штат канцелярии изначально составляли классные канцелярские чиновники (канцелярия считалась учреждением МВД) и канцелярские служители. В пореформенное время число канцелярских служителей сокращается и к концу 1880-х они исчезают вовсе, с 1887 года их место занимают вольнонаемные служащие. Помимо этого в канцелярии имелись экзекутор, протоколист, письмоводитель и регистратор (приравнивались к столоначальникам, первые трое после 1861 года исчезают из штатов), а также врач, архивариус, бухгалтер и переводчик (стояли чуть выше столоначальников). Должность врача (считавшаяся общественной и не оплачивавшаяся) была упразднена после 1861 года, бухгалтер и переводчик появлялись в штате периодически (видимо по нужде). Среди низших чиновников и канцелярских служителей было немало дворянской молодежи из хороших семей, для которой эта служба была первой ступенью гражданской служебной карьеры - набравшись опыта она уходила в более престижные места.
В целом служба в канцелярии общества была малопрестижной, надолго здесь задерживались в основном люди без хорошего образования и перспектив.
Общее число служащих в пореформенные годы постоянно сокращалось - 69 чел. на 1854 год, 39 на 1874-й, 29 на 1884-й, 22 на 1903-й. В 1908 году был введен новый сокращенный штат, действовавший до 1917 года и включавший 14 человек (секретарь дворянства, архивариус, 2 столоначальника и 10 канцелярских чиновников)**.
Свои канцелярии были и у уездных предводителей (автор о них ничего не пишет).
[* Помимо собрания депутаты участвовали также в рассмотрении финансовых вопросов, составляя ревизионную комиссию, рассматривавшую финансовые отчеты представлявшиеся очередным Дворянским собраниям]. На время исполнения обязанностей они приравнивались к чинам IX класса Табели о рангах.
** В другом месте упоминается еще и бухгалтер.
Финансы
скрытый текст
Бюджет дворянского общества формировался прежде всего за счет денежных сборов с самого дворянства - потомственных дворян записанных в родословную книгу губернии и личных дворян, в губернии проживающих. [«Устав о земских повинностях» 1851 года предусматривал обязательный сбор на удовлетворение «частных дворянских повинностей» - расходов на содержание дворянских учреждений. Помимо этого дворянским обществам разрешалось путем добровольных «складок» составлять «общественную дворянскую казну» и капиталы разного рода. Складки могли быть постоянными и временными, после утверждения Дворянским собранием и властями они фактически превращались в обязательный сбор].
Денежные сборы первоначально производились только с сельских имений, с начала 1870-х ряд дворянских обществ (включая Московское) стали облагать и городскую недвижимость дворян. В июле 1894 года, мнением Государственного совета, дворянским обществом было официально разрешено облагать городскую недвижимость дворян, включая фабричные, торговые и прочие помещения. [О размере сборов автор ничего не пишет].
После затяжной борьбы дворянские общества добились также передачи в собственность обществ выморочных имуществ, ранее отписываемых в казну. Принятым в мае 1883 года мнением Государственного совета выморочные имения потомственных дворян записанных в местные родословные книги предписывалось обращать в собственность соответствующих дворянских обществ. В июне 1893 года в собственность дворянских обществ было разрешено обращать выморочную сельскую и городскую недвижимость потомственных дворян (как записанных, так и не записанных в родословные книги) - по месту ее нахождения. В июне 1902 года в собственность дворянских обществ было указано обращать и выморочное сельское имущество личных дворян.
Общество получало также плату за внесение дворян в родословную книгу и выдачу дворянских грамот и выписок из родословной книги. До 1899 года сумма взноса (по любому указанному пункту) колебалась от 4 до 60 руб. (в зависимости от размера имения), с 1899 года максимальный его размер в Московской губернии увеличился до 200 руб. (позволенный законом максимум составлял 300 руб.).
Определенный доход приносила также принадлежащая обществу недвижимость - в первую очередь дом Благородного собрания (помещения дома частично сдавались под магазины, основные помещения - под разного рода торжественные мероприятия и проч.).
В январе 1914 года было принято решение о строительстве трех доходных домов на участках у благотворительных учреждений общества - у богадельни им. М. Ф. Оболонской, у приюта для девочек им. Д. С. и А. А. Селезневых на Пречистенке и у Петровско-Александровского пансиона-приюта.
Большую часть своих средств общество держало в банках на депозитах и расчетных счетах, а также вкладывало в ценные бумаги. В дореформенное время деньги держались в основном в Московской сохранной казне [казна выдавала вкладчикам вкладные билеты, которые автор почему-то считает ценными бумагами], позднее - в Государственном, Московском купеческом и Московском коммеческом ссудном банках [здесь история с вкладными билетами повторяется]. Первыми ценными бумагами в собственности общества были выкупные свидетельства, позднее деньги вкладывались в основном в надежные процентные бумаги - облигации государственных займов, закладные листы Дворянского и частных земельных банков [о которых у автора тоже весьма странные представления] и облигации железнодорожных обществ.
Средства общества с конца 1870-х представляли собой систему капиталов - основного и целевых, предназначавшихся для финансирования конкретных проектов (благотворительных учреждений и пр.). при необходимости деньги переводились между капиталами - в заимообразном порядке.
Учетом средств ведала канцелярия общества, распределялись они решениями Собрания предводителей и депутатов дворянства.
Основными статьями расхода были содержание дворянских учреждений и благотворительных учреждений московского дворянства, а общественная деятельность разного рода.
Конкретных цифр здесь прискорбно мало, общих сумм доходов и расходов не приводится, однако в целом дворянское общество Московской губернии в финансовом плане видимо было весьма благополучным. Годовые балансы всегда сводились с плюсом, а остатки на счетах общества на 1899 - 1902 годы составляли ок. 2,2 млн руб. (почти целиком в ценных бумагах).
Дворянская опека
скрытый текст
Институт сословной дворянской опеки получил законодательное оформление в 1775 году («Учреждение о губерниях»). Опека существовала на уездном уровне, руководство уездной опеки включало уездного предводителя дворянства (председатель) и заседателей (обычно двоих) - избираемых на очередных губернских собраниях дворянством соответствующего уезда. При опеке действовала собственная канцелярия, содержащаяся в основном за счет средств дворянства (в Московской опеке на 1881 год - 8 служащих).
В пореформенные времена правительство предпринимало попытки создания всесословной опеки, с ликвидацией сословной дворянской, однако эти поползновения встретили дружный отпор дворянства и успеха не имели.
В некоторых губерниях уездные опеки в пореформенные годы были соединены в одну губернскую, однако в Московской губернии аналогичные предложения поддержки дворянства не получили. Впрочем, процесс создания объединенной опеки шел в губернии явочным порядком - начиная с 1890 года уездные опеки по собственной инициативе присоединялись к наиболее благополучной и богатой опеке Московского уезда. В 1890 - 1914 годах в состав последней вошли 6 опек (Волоколамского, Клинского, Подольского, Дмитровского, Звенигородского и Бронницкого уездов) и к 1915 году в 13 уездах губернии фактически действовало 7 опек. В том же 1915 году число заседателей Московской опеки было увеличено до трех - в связи с ростом нагрузки.
По закону опека могла быть учреждена над личностью и / или имуществом дворянина в строго определенном числе случаев. Опека учреждалась:
— над лицами и имуществом малолетних детей и дворянских вдов;
— над имуществом расточителей;
— над имуществом дворян уличенных в безнравственном поведении;
— над имуществом должников, состоявшем в залогах у банков или обремененным казенными недоимками;
— над имуществом и личностью тяжелобольных;
— над имениями дворян жестоко обращавшихся с крепостными;
— над наследуемым имуществом по которому среди наследников возникали споры;
— над имениями лишенных дворянства.
Опека не могла учреждать опекунство в инициативном порядке - требовалось обращение родственников / свойственников соответствующих лиц, вышестоящих властей или иных лиц. По получении обращения проводилось расследование (в форме опроса лиц обладающих необходимыми сведениями), после чего опека учреждалась решением Собрания предводителей и депутатов дворянства губернии.
Опекуны назначались по воле родителей опекаемого, по условиям завещания или решением самой опеки. Ими могли стать родственники или посторонние лица, «честного и порядочного поведения», не состоявшие под судом, не обвинявшиеся в расточительстве и не имевшие ссоры с родителями опекаемого (не обязательно дворяне).
Опекун отвечал за управление имуществом опекаемого, подавая годовые отчеты опеке и получая за труды 5% чистого дохода даваемого опекаемым имуществом. Неимущих опекаемых стремились по возможности поместить в учебные или благотворительные учреждения.
Права малолетнего опекаемого увеличивались с возрастом - начиная с 14 лет он мог сам просить для себя опекуна, с 17 лет - управлять имуществом (без права продажи или залога - на это требовалось разрешение опекуна и опеки), по достижении 21 года - полностью управлять своим имуществом.
По уездным опекам опекунства распределялись неравномерно, в большинстве уездных опек обычно имелось всего несколько десятков опекунств, в Московской уездной (бывшей, наряду с Петербургской, одной из главных опек империи) число опекунств измерялось многими сотнями. Так, на 1886 год в ведении Московской опеки находилось 676 опекунств [в другом месте - 723], в ведении остальных двенадцати - 117.
В пореформенные годы общее число опекунств постоянно росло, а стоимость их имущества, напротив, падала. Так, Московская опека на 1861 год ведала 319, на 1878 год - 571, на 1886 год - 676 [или 723] опекунствами, к 1895 году число их сократилось, однако оставалось значительным - 653. Средства опекунств хранившиеся в наличных деньгах и ценных бумагах на 1877 год превышали 40,042 млн руб., к 1895-му сократившись до 0,153 млн руб.
Значительная часть опекунств вообще не имела никакого имущества, а многие «имущие» были очень бедными. Так, на 1881 год, из 509 опекунств Московской уездной опеки неимущими являлись 333 (65%). На 1895 год из 554 опекунств неимущими были 207 (37%), при этом из 347 «имущих» опекунств пятьдесят располагали имуществом стоимостью менее 100 руб. Богатых опекунств с собственностью стоимостью св. 100 000 руб. имелось всего 32.
Опеки испытывали хронические трудности с подбором опекунов на недоходные опекунства - эта деятельность была сложной и неприбыльной, часто требовала расхода собственных средств опекуна, не принося ему самому ничего (кроме возможного морального удовлетворения). Нашедшиеся энтузиасты загружались по полной программе - один человек мог вести до 25 опекунств.
Общей статистики причин учреждения опеки у автора нет. Есть данные за 1893 - 1895 годы: всего учреждено 554 опеки, в т. ч. 333 - по малолетству, 72 - по помешательству в уме, 2 - по глухоте, 81 - по спорам о наследстве, 3 - за расточительность, 6 - по высочайшему повелению, 57 - прочих.
В целом, основная часть опек всегда учреждалась по малолетству, далее шли споры между наследниками и медицинские причины (чаще всего психическое расстройство). В последнем случае всегда проводилось медицинское освидетельствование в присутствии высокопоставленных лиц (губернатор, вице-губернатор, прокурор и проч.) - дабы минимизировать возможность признания больным здорового человека.
Опека над имуществом в случае спора наследников учреждалась в случаях когда последние не могли договориться о разделе наследства в течении 2 лет и при оспаривании завещания в суде.
Опека за расточительный образ жизни могла учреждаться по высочайшему повелению, по просьбе родителей и родственников и просьбе самого расточителя. Имущество расточителя в этом случае переходило под управление опеки, а сам он получал фиксированное содержание - вплоть до своего исправления.
Аналогичным образом действовала опека учрежденная за долги опекаемого. Сам он устранялся от управления, а в качестве содержания получал средства остававшиеся после регулярных выплат по долгам - вплоть до полного их погашения.
Относительно редко опека учреждалась за безнравственное поведение (чаще над женщинами).
Опека за жестокое обращение с крепостными по понятным причинам после 1861 года не учреждалась. За 1850 - 1861 годы сохранилось 4 подобных дела, общее же число подобных опек было выше, так, на 1853 год по Московской губернии в опеке по этой причине находилось 5 имений (два в Богородском и по одному в Коломенском, Дмитровском и Можайском уездах). Инициатором учреждения подобной опеки обычно являлся получивший соответствующие сведения губернатор, в случае отказа дворянской корпорации он мог наложить опеку и собственной властью. Наказанный помещик сохранял права собственности и право на получение дохода, но отстранялся от управления, удалялся из имения, лишался права пользоваться любыми услугами своих крепостных (включая прислугу) и права покупать новых.
Случаев опеки над имениями лишенных дворянства в описываемый период не отмечено.
Причины для установления опеки нередко сочетались, так, обычным было сочетание расточительства, долгов и безнравственного поведения.
Благотворительная и общественная деятельность
скрытый текст
Дворянское общество поддерживало в основном благотворительные проекты касающиеся самого дворянского сословия, в прочих почти не участвуя. В дореформенные годы масштабы благотворительной деятельности были невелики - некоторому числу недостаточых дворян и дворянских детей оказывалась адресная финансовая помощь путем выплаты единовременных или постоянных пособий.
В пореформенное время благотворительная активность московского дворянства значительно возрастает. К началу 1880-х годов формируется система целевых благотворительных капиталов, предназначавшихся для финансирования конкретных благотворительных проектов. Всего в 1851 - 1899 годах было создано 19 капиталов различного назначения, большинство из которых существовало вплоть до 1917 года. Одиннадцать из девятнадцати капиталов предназначались для помощи дворянским детям-сиротам или детям из недостаточных семей.
Капиталы учреждались как самим дворянским обществом, так и частными благотворителями (обычно оговаривавшими конкретные условия их использования) и управлялись органами дворянского самоуправления. Так, в 1899 году был учрежден капитал Дворянской кассы для вспомоществования недостаточным дворянам Московской губернии. Касса выдавала единовременные пособия престарелым и больным дворянам неспособным к труду, оплачивала пребывание в больницах и богадельнях, оплачивала обучение дворянских детей (не более 100 руб. в год на ребенка) и т. д. Деятельность ее направлялась специально созданными губернским и уездными комитетами, а капитал формировался за счет специального сбора с недвижимого имущества (по 1/8 коп.) и дохода от завещанного кассе капитала А. С. Воейковой (30 тыс. руб.). Касса производила ежегодно несколько сотен выдач (1908 год - 885, 1909 - 680, 1910 - 493 и т. д.), на общую сумму в 10 - 12 тыс. рублей (1908 - 10 204 руб., 1909 - 11 222, - 1910 - 12 036 и т. д.).
Пенсионный капитал московского дворянства, образованный в 1857 году, выплачивал пенсии бывшим служащим московского дворянского самоуправления, а также их родственникам. Размер пенсий долгое время четко не регламентировался, а сами они назначались даже родственникам уже умерших служащих. С 1906 года последним пенсии назначать перестали, а размер пенсии стал определяться суммой должностного оклада и сроком службы - 1/3 оклада за 15 лет службы, 2/3 - за 20 лет и полный оклад - за 25 лет. На 1908 - 1910 годы за счет капитала получали пенсии 45 чел. (всего 20 255 руб.).
Сиротский капитал , созданный в 1881 году, оплачивал содержание в благотворительных и учебных заведения дворянских сирот и полусирот из недостаточных семей (положение полусирот было даже хуже сиротского - на бесплатные места их почти не брали, отдавая предпочтение полным сиротам, а для платных не было денег). Капитал был составлен за счет пожертвований и специального 4-летнего сбора с дворянства (по копейке с рубля общего дохода) и управлялся специальным комитетом. На 1899 год общая его сумма достигала 211 505 руб., ежегодный расход - 13 658 руб.
Иохемзенский капитал был создан в 1861 году, основу его составили средства завещанные помещиком Богородского уезда Н. И. Иохемзиным (15 тыс. руб.). Согласно условиям завещания доходы с капитала должны были использоваться для оплаты содержания и обучения в казенных учреждениях детей беднейших дворян Богородского уезда. К 1898 году капитал (державшийся в ценных бумагах) увеличился до почти 24 тыс. руб., на оплату обучения тратилось св. тысячи руб. в год (на 1889 - 1 257 руб.), чего хватало на содержание десятка детей. И т. д.
Собственные благотворительные учреждения у московского дворянства появились лишь в 1870 - 1880-е годы. Всего в 1874 - 1911 годах было создано 11 заведений.
1) Петровско-Александровский пансион-приют московского дворянства
Открыт в 1874 году. Представлял собой закрытое сословное общежитие со штатом воспитателей. В приют принимались дети уездных дворян учившиеся в московских гимназиях, предполагалось что жизнь в приюте оградит их от вредных влияний и будет способствовать сохранению сословного самосознания. Инициатором создания приюта выступило дворянское общество, средства для него составились из денег общества, пожертвований и правительственных субсидий.
Здание для приюта было построено в Георгиевском перулке, рядом с домом Благородного собрания. В 1902 году приют был переведен в новое здание, выстроенное на 5-й Тверской-Ямской улице [теперь 1-й Тверской-Ямской переулок, дом 13, часть клиники им. Бурденко]. Изначально приют был расчитан на 100 чел. (50 бесплатных мест), после переезда число мест было увеличено до 150. Большое число разнообразных стипендий позволяло большинству пансионеров жить в нем бесплатно - на 1889 год из 75 воспитанников 60 были полными стипендиатами и 11 полустипендиатами. Платное место стоило 275 руб., но постепенно дорожало и к 1914 году требовало уже 400 руб. в год.
Приют, поначалу пользовавшийся большим успехом, к концу века перестал заполняться - развитие системы образования позволяло местному дворянству учить теперь детей по месту жительства - на 1911 год в нем жило только 113 человек.
Попытки превратить приют в закрытое учебное заведение успеха не имели, однако в 1914 году при пансионе была открыта гимназия для детей потомственных дворян в которой училось и пансионеры (платившие 100 руб. в год) и приходящие ученики (150 - 200 руб.).
2) Убежище имени вдовы сенатора, действительного статского советника Н. П. Филатьевой
Открыто в 1887 году. В убещище принимались незамужние одинокие дворянки зрелых лет, не имевшие средств для найма квартиры по рыночным ценам, православные и не страдавшие психическими растройствами и неизлечимыми заболеваниями. Инициатором создания убежища стала дочь сенатора С. В. Филатьева (заведение было названо в честь ее матери) пожертвовавшая дом с земельным участком и 30,5 тыс. рублей капитала. В убежище было 27 мест, 20 платных (150 - 300 руб.) и 7 бесплатных.
[Точного адреса найти не удалось - где-то в приходе церкви св. Николая в Хамовниках, недалеко от Хамовнического пивного завода, вероятно нынешние улицы Л. Толстого / Россолимо].
3) Дом призрения имени гвардии полковника В. Б. Казакова
Открыт в 1893 году. Устроен по завещанию полковника В. Б. Казакова для бедных дворян военного звания и их жен, а также вдов и малолетних детей погибших штаб- и обер-офицеров. Жертвователь передавал в дар заведению собственный дом и капитал в 620 тыс. рублей.
Дом был рассчитан сначала на 110, а после реконструкции (1914) на 144 места. Призреваемые жили на полном содержании получая одежду, белье и врачебную помощь. Большинство из них составляли женщины с детьми - на 1911 года из 108 призреваемых мужчин было лишь девять. 44 (с 1912 - 57) призреваемых содержались за счет различных стипендий.
Адрес - Поварская, собственный дом [теперь Поварская, дом 13, какие-то подразднеления Верховного Суда].
4) Богадельня имени вдовы действительного статского советника М. Ф. Оболонской
Открыта в 1896 году. Устроена по завещанию М. Ф. Оболонской, пожертвовавшей собственный дом и капитал в 93 тыс. руб. В богадельню принимались бедные потомственные дворянки православного исповедания, получавшие регулярное питание, одежду, обувь, лекарства и медицинскую помощь. Учреждение было рассчитано сначала на 12 мест (10 бесплатных), позднее на 16 мест (12 бесплатных). Платное место стоило 240 - 360 рублей в год.
Спиридоновка, дом 19 [снесен, на его месте советский сарай].
5) Приют имени наследника цесаревича Николая Александровича и его августейшей невесты
Открыт в 1897 году. Инициатором создания приюта стало дворянское общество, выделившее и средства на его создание.
В приют принимались малолетние сироты и дети неимущих потомственных дворян, не младше 4 лет, содержавшиеся в нем до 12-летнего возраста. Дети получали воспитание и минимальное образование [не расшифровывается], позднее при приюте работала приготовительная школа (см. ниже).
На 1898 год в приюте жил 21 воспитанник (20 бесплатно), на 1907 год - 43 (28 бесплатно), в 1913 году учреждено еще 5 стипендий для воспитанников (т. е. всего видимо было уже 33 бесплатных места). Платное место стоило сначало 300 руб., позднее - 250, с 1911 года - 150 рублей.
После 1907 года число воспитанников начало снижаться и на 1910 год составляло всего 30 человек.
[Спиридоновка, дом Дворянского общества.,??].
6) Приготовительная школа имени императора Александра III
Открыта в 1895 году, по инициативе дворянского общества, в качестве частного учебного заведения третьего разряда. В школу принимались дети потомственных дворян, в возрасте 9-12 лет, преимущественно Московской губернии - для подготовки к поступлению в первый класс средних учебных заведений. После открытия Приюта имени наследника цесаревича школу посещали в основном воспитанники его старшего отделения, в 1899 году она была фактически соединена с Приютом, сохранив, впрочем, отдельного попечителя. До 1901 года располагалась в здании Петровско-Александровского приюта, затем в доме богадельни М. Ф. Оболонской, с 1903 года - в здании Приюта наследника цесаревича.
В школе имелось 36 мест, однако начиная с 1908 года число учащихся падало - 36 (14 приходящих) на 1907/08 год, 26 (8) на 1908/09, 25 (6) на 1909/10 учебный год. Воспитанники Приюта наследника цесаревича учились в школе бесплатно, ученики приходящие со стороны платили 100 руб. в год (позднее - 50 руб.).
7) Дом удешевленных квартир имени дочери сенатора тайного советника С. В. Филатьевой
Открыт в 1899 году по инициативе дворянского общества, на средства из капитала Убежища имени Н. П. Филатьевой и назван в честь учредительницы последнего.
Дом предоставлял дешевые квартиры вдовам - потомственным дворянкам и их семьям. Всего имелось 26 комнат ценой от 5 до 9 руб. в месяц (60 - 108 руб. в год).
Был построен на свободной участке рядом с Убежищем имени Н. П. Филатьевой.
8) Богадельня имени действительного статского советника С. Д. Нечаева
Открыта в 1905 году. Устроена по иницитиве коллежского ассесора Д. С. Нечаева и названа в честь его отца. Д. С. Нечаев передал богадельне участок, с построенным на его средства зданием и капитал в 300 тыс. руб. (позднее увеличен жертвователем до 500 тыс., а после смерти последнего вырос уже до 700 тыс. руб.).
В богадельню принимались потомственные дворяне мужского пола, православного исповедания, служившие по гражданскому ведомству или не служившие вовсе, в первую очередь - Московской губернии. При наличии мест принимали и дворян других губерний, на бесплатные места - только московских.
В богадельне имелось 40 мест (с 1910 года), число бесплатных не указано, платное место стоило 360 рублей в год.
[Шаболовка, дом 33, теперь сидят Рособлнадзор и прочие дармоеды].
9) Институт для благородных девиц имени императора Александра III в память императрицы Екатерины II
Открыт в 1906 году. Решение об открытии института (в просторечии - Екатерининского) было принято Дворянским собранием еще в 1885 году, однако процесс его создания растянулся на четверть века. Капитал института был собран пожертвованиями и за счет специального сбора с дворянства (к 1902 году - 1,118 млн руб.). Дворцовое ведомство передало в пользование институту Запасный дворец на Новой Басманной, перестроенный под нужды заведения.
В институт принимались дочери потомственных дворян, преимущественно Московской губернии. Воспитанницы жили на полном пансионе, получая среднее образование (7 классов). При институте имелся также приготовительный класс. В 1911 году при институте был открыт педагогический класс.
Всего в заведении имелось 200 мест, 45 из них (22 за счет московского дворянства и 23 - за счет частных благотворителей) были бесплатными. Платное место для московских дворянок стоило 300 руб., для дворянок других губерний - 450 руб. (400 руб. при условии оплаты места дворянским обществом соответствующей губернии). Институт находился в ведении Ведомства императрицы Марии, однако московское дворянство сохраняло влияние на учебно-воспитательный процесс и отвечало за состояние его здания.
[Новая Басманная, дом 2/1, в сильно изгаженном здании сидело МПС, теперь РЖД]
10) Дворянский приют и школа для девочек имени Д. С. и А. А. Селезневых
Открыты в 1906 году. Учреждение создано по инициативе Е. Д. Матвеевой (урожденной Селезневой), передавшей ему дом на Пречистенке и названо в честь родителей жертвовательницы.
В приют принимались девочки-дворянки не младше 5 лет, жившие на полном пансионе. Двухлетняя приготовительная школа имела права частного учебного заведения. Общее число мест неизвестно, платное место в приюте стоило 300 руб. в год, обучение в школе для приходящих детей - 100 руб. в год.
Капиталом учреждение обеспечено не было и финансировалось за счет сдачи в аренду жилых квартир и прочих помещений в том же доме, а также за счет средств дворянского общества.
Пречистенка, [теперь дом 12/2, Государственный музей А. С. Пушкина]
11) Богадельня имени вдовы генерал-майора Ю. Р. Трофимович
Открыта в 1911 году. Инициатором создания богадельни стала вдова майора А. В. Тарасова (урожденная Трофимович) предложившая дворянскому обществу выкупить у нее участок земли с домом на Сивцевом Вражке для постройки женской богадельни - за 100 тыс. руб. (60 тыс. из которых она обязывалась передать богадельне в качестве капитала). Учреждение было названо в честь матери А. В. Тарасовой.
Богадельня была рассчитана на 20 человек, бесплатные места предоставлялись лишь потомственным дворянкам Московской губернии - вдовам, женам и дочерям инжнеров путей сообщения. Платное место стоило 360 руб. (для дворянок других губерний).
Сивцев Вражек, [дом 14, снесен, на его месте какое-то лужковское говнище].
В целом ежегодные расходы дворянского общества на благотворительную деятельность в пореформенные годы резко увеличились. Так, в 1853 году они составили всего 1 175 руб., в 1899 году - 191 319 рублей.
Общественная деятельность московского дворянства включала организацию разного рода общественных мероприятий (балов, обедов и пр.), участие в торжественных государственных мероприятиях (коронации, высочайшие визиты), установке памятников, стрительстве церквей и т. д.
На протяжении описываемого периода московское дворянство участвовало в 3 коронациях и 6 общественных торжествах (500-летие Куликовской битвы, 100-летие рождения Пушкина, рождение цесаревича Алексея, 200-летие присоединения Прибалтики, 100-летие Отечественной войны и 300-летие династии Романовых), организации 8 балов и 2 торжественных приемов, установке 20 памятников и возведении 14 православных церквей.
Средства на сооружение памятников и церквей большей частью собирались по подписке (нередко весьма неактивной) и лишь иногда ассигновались из средств общества - памятники Александру III в Москве, М. Д. Скобелеву в Москве, И. С. Дорохову в Верее, М. И. Кутузову в Москве (не поставлен), Спас на крови и Спас на водах (в память моряков погибших в японскую войну) в Петербурге, храм Сергия Радонежского на Куликовом поле, Александро-Невский собор в Москве, храм равноапостольной Ольги в Выбутах (Псковская губерния).
Помимо этого московское дворянство оказывало помощь действующей армии. В Крымскую войну для армии были куплены 540 обозных лошадей (всего на 437 тыс. руб., собранных за счет особого сбора). В турецкую войну 1877 - 1878 годов на Кавказ был отправлен созданный на средства дворянства санитарный отряд (58 чел., 138 коек, всего на 85 тыс. руб.). В японскую войну московское дворянство участвовало в снаряжении санитарного поезда посланного на Дальний Восток от всего русского дворянства (24 вагона, 45 чел., 240 коек). Всего 43 дворянскими обществами было собрано на поезд 1,129 млн руб., в т. ч. московским - 160 тыс. (+ 122 тыс. частных пожертвований). [О Мировой войне ничего нет].
* * *
М. В. Ходяков
Деньги революции и Гражданской войны: 1917 - 1920 годы
Не понравилось совсем. Собственно деньги-то гражданской войны освещены так себе. Особенно не повезло белому Югу и Сибири. В разделе о последней много места уделено, например, особенностям личности министра финансов Михайлова, а какие он деньги-то выпускал читателю понять непросто. Единственный большой плюс - масса цветных иллюстраций хорошего качества.
скрытый текстВсе иллюстрации ниже - из интернетов.
До Мировой войны
скрытый текст
В результате денежной реформы 1895 - 1897 годов в империи был введен т. н. золотой стандарт. Основой денежного обращения являлись золотые монеты и бумажные кредитные билеты, свободно обменивавшиеся друг на друга.
В 1897 году в обращение были введены золотые монеты достоинством в 5, 10, 7,5 (полуимпериал) и 15 (империал) рублей. Чеканку империалов и полуимпериалов из-за неудобства использования прекратили в том же 1897 году и они вскоре почти исчезли из обращения.
На 1 января 1914 года в обращении находилось золотой монеты на 494,2 млн руб.
Кредитных билетов в обращении на 1 января 1914 года находилось на сумму 1 664,7 млн руб.
Золотой запас Государственного банка на 1 января 1914 года составлял 1 695,2 млн руб. (в т. ч. 167 млн за границей). Закон позволял Государственному банку выпускать не обеспеченных золотом кредитных билетов на сумму до 300 млн руб. (эмиссионное право), однако последний этим правом не пользовался и к 1 января 1914 года золотое покрытие кредитных билетов доходило до 101,8%.
Кредитные билеты выпускались достоинством в 1, 3, 5, 10, 25, 50, 100 и 500 рублей. [После введения золотого стандарта в оборот были выпущены и новые кредитные билеты образца 1898 - 1899 годов. Начиная с 1907 года, в связи с усовершенствованием способов изготовления банкнот, в оборот вводились кредитные билеты образца 1905 - 1912 годов, достоинством в 3, 5, 10, 25, 100 и 500 рублей, большей частью вытеснившие банкноты прежних образцов.
К 1914 году по числу выпущенных листов лидировали билеты в 3 рубля (42,5%), в 5 рублей (30%), в 10 рублей (16,6%) и в 25 рублей (6,4%), по стоимости - билеты в 100 рублей, 10 рублей, 25 рублей, 5 рублей и 3 рубля. Билеты в 1 рубль, 50 рублей и 500 рублей выпускались в небольших количествах].*
Золотые монеты и кредитные билеты принимались повсеместно и в неограниченных количествах.
Помимо золотых монет и кредитных билетов использовались также серебряные и медные монеты. Серебряная монета делилась на банковую (серебро 900-й пробы) - 1 рубль, 50 и 25 копеек и разменную (500-й пробы) - 20, 15, 10 и 5 копеек. [Медные монеты чеканились в 5, 3, 2, 1 копейку, в 1/2 копейки и 1/4 копейки]**.
Серебряные и медные монеты фактически считались неполноценными деньгами - их номинальная стоимость была выше стоимости металла (так, в рубле медью меди было всего на 20 копеек). Казенные учреждения были обязаны принимать их без ограничений, для частных лиц сумма обязательного к приему единовременного платежа ограничивалась 25 рублями для серебряных банковых монет (1 рубль, 50 и 25 копеек) и 3 рублями для прочих серебряных и медных монет.
Объем выпуска серебряной монеты ограничивался - в обращении должно было находиться не более 3 рублей серебром на душу населения. На практике, впрочем, эта норма не достигалась и близко - к 1914 году в обращении находиллось менее 1,5 руб. на душу. Выпуск медной монеты не ограничивался.
На 1 января 1914 года в обращении находилось серебряной монеты - на 225,8 млн руб. (банкового серебра - на 122,7 млн руб., разменного - на 103,1 млн руб.), медной - на 18,1 млн руб.
Общий объем денежных знаков в обращении к 1 января 1914 года достигал 2 402,8 млн рублей.
* А. Е. Денисов «Государственные бумажные денежные знаки 1898-1917»
** Монетный устав
Июль 1914 - февраль 1917
скрытый текст
Начавшаяся Мировая война сильнейшим образом повлияла на русскую денежную систему. Уже 23 июля 1914 года был временно приостановлен размен кредитных билетов на золото. 27 июля 1914-го эмисионное право Государственного банка было расширено с 300 млн до 1,5 млрд рублей. [Позднее оно расширялось еще трижды - 17 марта 1915-го (2,5 млрд), 29 августа 1916-го (5,5 млрд) и 27 декабря 1916-го (6,5 млрд рублей). Фактически, за счет манипуляций с т. н. «золотом за границей», эмиссионное право было расширено еще больше - до 10,1 млрд руб].* Военные расходы покрывались большей частью за счет эмиссии и бумажный рубль быстро обесценивался - к февралю 1917 года его покупательная способность равнялась примерно 27 довоенным копейкам, т. е. упала почти в 4 раза.
Для упрощения производства банкнот прежняя поштучная шестизначная нумерация начала заменяться упрощенной серийной. [Указом от 6 декабря 1915 года в обращение был выпущен кредитный билет в 1 рубль с упрощенной нумерацией]**.
Растущая инфляция вела к постепенному исчезновению из оборота металлических денег, тезаврировавшихся населением - [сначала золотых, в 1915 году - серебряных, а в 1916-м - уже и медных]**. Усиленный выпуск разменной монеты положения не улучшил и правительство вынуждено было и здесь перейти к выпуску бумажных денежных знаков.
По постановлению Совета министров от 25 сентября 1915 года в оборот были выпущены марки-деньги достоинством в 1, 2, 3, 10, 15 и 20 копеек. Для выпуска марок-денег были использованы клише марок соответствующих номиналов юбилейной серии посвященной 300-летию династии Романовых. Марки печатались на листах плотной бумаги, без водяных знаков, с зубцовкой (размером 24 на 30 мм), на оборотной их стороне помещались государственный герб и надпись «Имеет хождение наравне с медной монетой» (для марок в 1,2, и 3 копейки) или «Имеет хождение наравне с серебряной монетой» (для марок в 10, 15 и 20 копеек). Ввиду схожести однокопеечных и двухкопеечных марок с 15- и 20-копеечными на лицевой стороне первых вскоре стали печатать черной краской цифры «1» и «2».
Уже 6 декабря 1915 года вышел указ о выпуске в обращение еще одной разновидности разменных бумажных денег - казначейских разменных знаков образца 1915 года. Знаки печатались на прямоугольных листах бумаги [с водяными знаками, размером 80 на 45 и 100 на 60 мм]**, с одинаковым изображением (герб, номинал и надпись о хождении наравне с серебряной/ медной монетой), различаясь только цветом фона. В обращение были выпущены знаки достоинством в 1, 2, 3, 5 и 50 копеек (знаки в 10,15 и 20 копеек были заготовлены, однако в обращение по неизвестным причинам не поступили). Считалось, что казначейские знаки удобнее марок-денег и вытеснят последние из оборота (однако этого не произошло).
[За второе полугодие 1914-го было выпущено в оборот кредитных билетов на 1 316 млн рублей, в 1915 году - на 2 670 млн руб., в 1916-м - на 3 480 млн руб. и к началу 1917 года в обращении находилось билетов на примерно 9,13 млрд руб., а к 1 марта 1917-го - на 9,775 млрд руб.
Марок денег в 1915 году было выпущено на 48,7 млн руб., в 1916-м - на 56,9 млн; казначейских знаков - на 2,6 млн в 1915-м и на 57,9 млн руб. в 1916 году.]*
* Л. Н. Юровский и др. «Наше денежное обращение : сборник материалов по истории денежного обращения в 1914-1925 гг.»
** А. Е. Денисов «Государственные бумажные денежные знаки 1898-1917 годов»
Рублевая банкнота с упрощенной нумерацией
Марки-деньги 1915 года
Казначейские знаки 1915 года
Временное правительство
скрытый текст
После Февраля денежная система России начала быстро приходить в расстройство. Временное правительство значительно нарастило эмиссию бумажных денег - за 8 месяцев его правления эмиссионное право расширялось 5 раз [4 марта, 15 мая, 11 июля, 7 сентября и 6 октября - каждый раз на 2 млрд руб.]*, и к октябрю 1917-го доходило до 16,5 млрд руб. [без учета «золота за границей»]. Общий объем денежной массы вырос более чем вдвое - с 9 млрд руб. на начало года до 19,5 млрд руб. к октябрю. Покупательная его способность понизилась к октябрю до 6-7 довоенных копеек.
При новом правительстве продолжился выпуск кредитных билетов прежних «романовских» образцов. В начале мая 1917-го упрощенная нумерация была введена и для 5-рублевых банкнот.
Помимо этого, в обращение были введены банкноты нового образца. Постановлением правительства от 26 апреля 1917 года был введен в обращение кредитный билет номиналом в 1 000 рублей [фактически в обращении с июня 17-го]*, а постановлением от 22 августа - кредитный билет номиналом в 250 рублей [в обращении с сентября]*. В оформлении 1000-рублевой банкноты было использовано изображение здания Государственной Думы и обе новые банкноты получили прозвище «думских денег» или «думок». В оформлении обоих банкнот использовалась также свастика - для экономии денег и ресурсов были использованы наработки для несостоявшегося выпуска монгольских денег.
В связи с растущей нехваткой мелких денег, тем же постановлением от 22 августа, в обращение были выпущены казначейские знаки образца 1917 года номиналом в 20 и 40 рублей (фактически в обращении с сентября). В качестве основы была использована консульская марка, изображение было максимально упрощено (без нумерации, подписей и проч.), в обращение знаки поступали неразрезанными листами по 40 штук в каждом. Население сразу же окрестило их «керенками».
В обращение был также выпущен новый образец марок-денег. На марках-деньгах образца 1917 года отсутствовал государственный герб. В оборот были выпущены марки достоинством в 1, 2 и 3 копейки.
Временное правительство успело также заказать в США кредитные билеты нового образца нескольких номиналов, однако первые из них (достоинством в 50 коп., 25 и 100 рублей) дошли до России только в конце 1919 года и использовались правительствами Сибири и Дальнего Востока.
Существовало также несколько внутренних нереализованных проектов выпуска разнообразных банкнот.
[Из-за нехватки денежных знаков Временное правительство разрешило также использовать в качестве таковых ряд ценных бумаг - 4-процентные билеты государственного казначейства, 5-процентные краткосрочные обязательства государственного казначейства, облигации «Займа свободы» и пр.]*
[Всего за 1917 год, по неполным данным, было выпущено денежных знаков всех типов на 18 386,7 млн руб., в т. ч. «романовских» кредитных билетов - на 8 961,7 млн, «думских» - на 5 889,2 млн, «керенок» - на 3,364,4 млн, марок - на 117,5 млн, казначейских знаков - на 53,9 млн руб. Временным правительством в марте - октябре
было выпущено «романовских» кредитных билетов на 6 412,4 млн, «думских» - на 2 187,3 млн, «керенок» - на 798,6 млн руб., марок - на 95,8 млн, казначейских знаков - на 38,9 млн, всего - на 9 533 млн рублей.
К 1 января 1918 года общий объем денежной массы доходил до 27 650,2 млн рублей, из них на «романовские» кредитные билеты приходилось 18 059,1 млн руб., на «думские» - 5 889,2 млн руб., на «керенки» - 3 364,4 млн руб., марки-деньги - 223,1 млн и казначейские знаки 1915 года - 114,4 млн рублей.
На 1 марта 1917 года денежная масса на 98,2% состояла из «романовских» кредитных билетов, на 1,1% из марок-денег и на 0,7% из казначейских знаков 1915 года. К 1 ноября 1917-го - на 83,1% из «романовских» кредитных билетов, на 11,2% - из «думских», на 4,1% из «керенок», на 1,1% из марок-денег и на 0,5% из казначейских знаков 1915 года. На 1 января 1918 года - на 65,3% из «романовских» кредитных билетов, на 21,3% - из «думских», на 12,2% из «керенок», на 0,8% из марок-денег и на 0,4% из казначейских знаков]*.
* Л. Н. Юровский и др. «Наше денежное обращение : сборник материалов по истории денежного обращения в 1914-1925 гг.»
** А. Е. Денисов «Государственные бумажные денежные знаки 1898-1917 годов»
5-рублевая банкнота с упрощенной нумерацией
«Думские деньги»
«Керенки »
Марки-деньги 1917 года (без герба)
Большевики
скрытый текст
При большевиках эмиссия бумажных денег чрезвычайно возросла и вскоре приобрела неограниченный характер. [Декретом от 26 октября 1918 года эмисионное право было (задним числом) расширено до 50 млрд рублей], а декрет Совнаркома от 15 мая 1919 года разрешил выпускать денежные знаки «в пределах действительной потребности народного хозяйства», сняв любые ограничения. [Общий выпуск денежных знаков большевиками за время гражданской войны приблизился к полутора триллионам рублей: в ноябре - декабре 1917-го было выпущено денег на 8 млрд, в 1918 году - на 33,7 млрд, в 1919-м - на 164,4 млрд, в 1920-м - на 943,6 млрд (итого - 1 453 млрд рублей)]*. Общий объем денежной массы вырос с 27,6 млрд руб. на начало 1918 года до 61,3 млрд на начало 1919-го, 225 млрд на начало 1919-го и 1 168,6 млрд руб. на начало 1920 года.
Бесконтрольная эмиссия отчасти объяснялась идеологическими причинами - она должна была уничтожить денежные накопления имущих слоев. Кроме того, дискредитация денежной системы должна была облегчить полную отмену денег - эту бредовую идею всерьез планировалось реализовать на практике.
До 1919 года выпускались исключительно денежные знаки прежних типов - царские и временного правительства. К июлю 1919 года из обращения были выведены деньги-марки и разменные знаки 1915 года. В 1920 году из числа старых типов печатались в основном «романовские» 100- и 500-рублевые банкноты, а в 1921 году - только 500-рублевые.
Первые большевистские деньги появились в обращении только в 1919 году. [Декретом от 4 февраля 1919 года] в обращение были выпущены расчетные знаки образца 1919 года достоинством в 1, 2, и 3 рубля, с изображением советского герба на аверсе и номинала на реверсе. Из-за небольшого размера и пестроты они были сразу же прозваны «мотыльками».
Позднее было выпущено несколько других номиналов расчетных знаков - они были крупнее и отличались более сложным дизайном. 31 октября 1919 года в обращение были выпущены знаки достоинством в 15, 30 и 60 рублей. От предыдущих они отличались наличием подписей и нумерации.
Декретом от 4 марта 1920 года были выпущены расчетные знаки достоинством в 100, 250, 500, 1000, 5000 и 10000 рублей. От предыдущих они отличались указанием года и надписями «Пролетарии всех стран соединяйтесь!» на различных иностранных языках (немецком, французском, китайском, арабском и проч.).
[Все банкноты выпускались на плотной бумаге с водяными знаками].
Декретом от 15 мая 1919 года в обращение были выпущены кредитные билеты образца 1918 года. Дизайн этих банкнот был разработан еще при Временном правительстве и не содержал в себе ничего советского, кроме подписи наркома Пятакова - на купюрах присутствовал герб «Российской республики» («ощипанный» двуглавый орел без державных символов), надписи были выполнены в старой орфографии и пр.
Население окрестило эти кредитные билеты «пятаковками». К выпущенным по декрету от 15 мая билетам достоинством в 1, 3, 5, 10, 25, 50, 100, 250, 500 и 1000 рублей позднее (декрет от 21 октября 1919) добавились билеты достоинством в 5000 и 10000 рублей.
Развал страны и единой денежной системы привел к появлению множества местных денежных суррогатов выпускавшихся разнообразными местными структурами на территориях контролируемых любыми правительствами (автор их, в целом, не рассматривает). На большевистской территории наиболее значительным из них были туркбоны (временные кредитные билеты Туркестанского края) выпускавшиеся большевистскими властями Туркестана. Их выпуск был официально санкционирован декретом Совнаркома от 3 сентября 1918 года. Декретом от 24 апреля 1919-го туркбоны получили право обращения наравне с общегосударственными деньгами - на всей контролируемой большевиками территории Туркестана и Степного края. [Общий объем их выпуска, по неполным данным, превысил 166 млрд рублей]*.
Ценность бумажных банкнот разных типов определялась сложной совокупностью факторов. Более всего ценились «романовские» банкноты, до 1921 года включительно принимавшиеся на всей территории погибшей Российской империи и в ряде соседних стран (Китай, Персия, Турция и проч.) по самому высокому курсу. Далее шли «думские» деньги и «керенки», за ними советские деньги и деньги прочих правительств, принимавшиеся обычно лишь в зоне контроля соответствующих властей, за ними - разнообразные местные суррогаты, ходившие только в своих районах.
[В 1918 году большевиками было выпущено в обращение банкнот на 33 676 млн руб.: 5 048,4 млн «романовских», 17 037,1 млн «думских», 11 366,5 млн «керенок», 139,3 млн марок и 84,7 млн казначейских знаков 1915 года.
В 1919 году было выпущено в обращение банкнот на 164 400,9 млн руб.: 3 963,9 млн «романовских», 10 823,1 млн «думских», 23 109,3 млн «керенок», 117,9 млн марок и 32,5 млн казначейских знаков 1915 года, 123 065,6 млн «пятаковок» и 3 288,6 млн расчетных знаков 1919 года.
В 1920 году было выпущено в обращение банкнот на 943 581,7 млн руб.: 823,3 млн «романовских», 3 542 млн «думских», 852,9 млн «керенок», 339 438 млн «пятаковок» и 598 925,5 млн расчетных знаков 1919 года.
Денежная масса на советской территории на 1 января 1919 года состояла на 37,7% из «романовских» банкнот, на 37,4% - из «думских», на 24% - из «керенок», на 0,6% - из марок и на 0,3% - из казначейских знаков 1915 года.
В мае - июне 1919 года в обращении фактически появились новые советские деньги, к июлю были выведены из обращения марки и старые казначейские знаки и к 1 января 1920 года денежная масса выглядела уже следующим образом: 12% - «романовские» банкноты, 15% - «думские», 16,8% - «керенки», 54,7% - «пятаковки», 1,5% - расчетные знаки 1919 года.
К 1 января 1921 года на «романовские» банкноты приходилось 2,4%, на «думские» - 3,2%, на «керенки» - 3,3%, на «пятаковки» - 39,6%, на расчетные знаки 1919 года - 51,5% денежной массы]*.
* Л. Н. Юровский и др. «Наше денежное обращение : сборник материалов по истории денежного обращения в 1914-1925 гг.»
Расчетные знаки 1919 года
«Пятаковки»
Туркбона
Север
скрытый текст
В мае 1918 года, из-за нехватки денежной наличности, Архангельское отделение Государственного банка (с разрешения местных и центральных властей) выпустило в обращение собственные чеки, немедленно окрещенные «моржовками» (на 25-рублевом чеке, помимо прочего, был изображен морж). Чеки были отпечатаны на бумаге разных цветов, с водяными знаками, подписями и упрощенной нумерацией. В оборот были выпущены чеки достоинством в 3, 10 и 25 рублей. 10-рублевые чеки были напечатаны, но в оборот по каким-то причнам выпущены не были. Всего при большевиках отпечатали чеков на 120,807 млн рублей, в оборот выпустили на 26,66 млн.
«Моржовками» продолжало пользоваться и пришедшее к власти в августе 1918 года антибольшевистское Временное правительство Северной области возглавляемое эсером Н. В. Чайковским. При занятии Архангельска белыми и союзниками большевикам удалось вывезти оттуда почти все денежные средства, включая отпечатанные «моржовки» и в сентябре - октябре 1918-го правительство Северной области провело регистрацию оставшихся на контролируемых им территориях чеков - на оборотную сторону банкнот накладывался красный или черный штемпель. Большая часть «моржовок» вероятно прошла регистрацию, фактически растянувшуюся на много месяцев - штемпелевка «в виде исключения» производилась еще и в мае 1919 года.
В феврале 1919 года в Северной области появилась еще одна разновидность бумажных денег - «чайковки». В августе 1918-го отчаянно нуждавшееся в деньгах правительство Северной области выпустило краткосрочные 5-процентные обязательства «Займа доверия», погасить каковые обещало не позднее 15 февраля 1919 года. Однако денег для погашения обязательств не нашлось и 15 февраля 1919 года они были объявлены платежным средством, обязательным к приему наряду с общегосударственными деньгами.
В оборот были выпущены банкноты в 50, 100, 500, 1000, 5000? и 10000 рублей, имевшие стандатное изображение (только с одной стороны), размеры и отличавшихся только цветом. На банкнотах имелась хорошо заметная факсимильная подпись главы правительства (отсюда и «чайковки»). В обращении они были крайне неудобны из-за огромного размера (33 на 13 см) и быстрого износа. Относительно объема их выпуска имеются разные сведения. По мнению одних авторов их было выпущено на 430,6 млн рублей. [По мнению других эта цифра сильно завышена - официально с августа 1918-го по июль 1919-го было выпущено банкнот на 130 млн руб. и изготовление еще 300 млн в августе 1919-го - феврале 1920-го представляется маловероятным]*.
По настоянию союзников, [не признававших ни «моржовок», ни «чайковок», для расчетов с ними самими и по экспортно-импортным операциям] правительством Северной области была введена «твердая» денежная единица - северный рубль (постановление от 11 ноября 1918). [По договоренности с англичанами он обеспечивался кредитом в 750 000 фунтов, открытым в Банке Англии, курс рубля к фунту устанавливался на уровне 40 к 1, соответственно, обеспечение имел выпуск на сумму в 30 млн рублей. Денежных знаков еще на 10 млн разрешалось выпустить без обеспечения.
Первый выпуск «северных рублей» состоял из банкнот достоинством в 10, 25, 50 копеек и 5, 10, 25, 100 и 500 рублей. Он ознаменовался скандалом - банкноты печатались по образцу старых царских, отличаясь от тех лишь бумагой и надписью «Северная Россия». Портреты русских царей на крупных купюрах были заменены изображениями неких анонимных дам, однако державные символы - старый герб и проч. заменить забыли. Помимо этого на банкнотах имелись и разнообразные ошибки. «Монархические» символы на деньгах вызвали волнение общественности и их пришлось срочно закрывать наложением штампов. Прочие ошибки решили игнорировать. На банкнотах второго выпуска (50 копеек, 1, 3, 5, 10, 25, 100 и 500 рублей) означенные дефекты были исправлены.
На прочие русские деньги «северные рубли» обменивались по курсу сначала 1 к 1,2, позднее 1 к 2]*. Курс «северных рублей» к фунту, напротив, понижался, с первоначальных 40 к 1, к апрелю 1919-го понизившись до 1 к 56, к 1 мая 1919-го - до 1 к 64, и к 21 мая - до 1 к 72. Несмотря на это «северный рубль» являлся наиболее твердой северной денежной единицей и принимался даже в Швеции и Норвегии.
Общий объем выпуска «северных рублей» неизвестен, однако он видимо не превысил 29 млн рублей.
Осенью 1919 года, в связи с начавшейся эвакуацией союзников, хождение «северного рубля» было прекращено (15 сентября), выпущенные в обращение банкноты обменивались на другие русские деньги или на валюту по курсу. Выведенные из обращения банкноты позднее были уничтожены англичанами.
Пытаясь оградить Северную область от притока денег с большевистской территории и учесть количество денег обращавшихся в области правительство 10 апреля 1919-го приняло решение об обязательной регистрации всех имеющихся у населения досоветских денежных знаков. Регистрация проводилась путем перфорации купюр - на них пробивалась аббревиатура ГБСО (Государственный банк Северной области). Всю процедуру планировалось провести за месяц - полтора, однако план этот реализован не был - начатая в мае 1919-го перфорация затянулась и была прекращена лишь постановлением от 15 июля 1919 года. Перфорация вызвала массовое возмущение населения, недовольного порчей самых ценных денег, жители Северной области массово уклонялись от ее прохождения или проводили перфорацию самостоятельно. В обращении и после июля 1919 года оставалась масса неперфорированных банкнот, ценившихся даже больше перфорированных.
16 июня 1919 года, вслед за омским правительством (см. ниже), правительство Северной области приняло решение о выводе из оборота «керенок». Официальный курс их начал понижаться, постановлением от 16 октября был объявлен обмен керенок - по курсу 1 к 4 (за 20-рублевую керенку давали 5 «общегосударственных» рублей, за 40-рублевую - десять) и не более 3 000 руб. на человека.
* Е. И. Овсянкин «Архангельские деньги»
«Моржовка»
«Моржовка» со штемпелем
«Чайковка»
«Северный рубль» первого выпуска, со штампами
«Северный рубль» второго выпуска
Банкнота с перфорацией ГБСО
Северо-Запад
скрытый текст
В начале ноября 1918 года, по распоряжению фактически командовавшего Северной армией* ген. А. Е. Вандама (Едрихина), во Пскове был выпущен очередной** денежный суррогат - т. н. «вандамки». Они именовались кредитными билетами Псковского областного казначейства, были подписаны самим Вандамом и имели номинал в 50 рублей. В обращении «вандамки» пробыли недолго, остатки их (св. 200 тыс. рублей) были вывезены в Ригу.
Острая нехватка денежных знаков вынудила командующего Северо-Западной армией ген. А. П. Родзянко летом 1919 года вновь обратиться к выпуску «армейских денег». Приказом от 21 июля 1919 года в обращение были введены разменные знаки в 1, 2, 3, 5 и 10 рублей - т. н. «родзянки». Они печатались на обычной бумаге без водяных знаков и имели стандартное оформление [при этом выпущены были от имени уже не существующего Отдельного корпуса Северной армии]. Объем выпуска разменных знаков доходил видимо до 30 млн руб. Выпуск разменных знаков рассматривался как временное решение, позднее они должны были обмениваться на полноценные деньги - «крылатки» (см. ниже) и после 19 октября 1919-го должны были быть выведены из обращения. «Вандамки» и «родзянки» не имели никакого обеспечения и населением принимались неохотно.
Еще до выпуска «родзянок», 29 июня 1919-го Политическое совещание, выполнявшее роль правительства при генерале Юдениче [5 июня назначенного Верховным правителем А. В. Колчаком Главнокомандующим Северо-Западным фронтом], приняло решение о выпуске собственных денег. 24 июля 1919-го со шведской фирмой «Сверигес Литографиска Трюкернер» был подписан контракт на выпуск банкнот нескольких номиналов. Официально новые деньги именовались денежными знаками Полевого Казначейства Северо-Западного фронта, неофициально - «крылатками» и выпускались достоинством в 25 и 50 копеек, 1, 3, 5, 10, 25, 100, 500 и 1000 рублей. Качество изготовления и сложность изображения возрастали по мере увеличения номинала. На банкнотах имелись подписи, [а начиная с 3-рублевой - и нумерация].
Всего было выпущено банкнот на 1,2 млрд рублей, в обращение успело поступить существенно меньше (200 млн?). В отличии от предыдущих «крылатки» имели обеспечение (500 тыс. фунтов ст., переданных А. В. Колчаком и проч.) и первое время принимались лучше «романовских» и «думских». После отхода Северо-Западной армии в Эстонию их курс обрушился, часть банкнот была обменяна на «керенки» и эстонские кроны, а большая часть уничтожена.
* [Монархическая Северная армия начала, при поддержке немцев, формироваться во Пскове в октябре 1918 года. Название этого объединения не раз менялось (Северная армия, Псковский корпус, Северный корпус и пр.). В ноябре 1918 года Псковский / Северный корпус, уже под командованием полковника Г. Г. фон Нефа, отступил в Эстонию, позднее, под командованием ген. А. П. Родзянко, действовал в основном на петроградском направлении. В июле 1919 года был переименован в Северо-Западную армию (командующие - А. П. Родзянко, Н. Н. Юденич, П. В. Глазенап)].
** К этому времени во Пскове уже использовалось два местных суррогата - 4-процентные облигации Псковского краткосрочного городского займа (выпущены весной 1918-го, всего на 1 млн руб.) и «псковские рубли», они же «шороховки» - разменные билеты Псковского общества взаимного кредита (выпускались в марте - ноябре 1918-го, всего их выпущено на сумму в 1,5 млн руб.). Помимо этого здесь ходили и германские «восточные рубли», выпущенные для оккупированных немцами русской Польши, Белоруссии и Прибалтики.
«Вандамка»
«Родзянка»
«Крылатки»
Юг
скрытый текст
Здесь у автора много рассуждений на отвлеченные темы, а конкретики куда меньше чем хотелось бы.
Основными денежными знаками белого Юга были донские и добровольческие рубли.
Решение о выпуске местных денежных знаков на Дону было принято в ноябре 1917 года - в связи с острой нехваткой наличности. В феврале 1918 года донские рубли начали поступать в обращение. [Позднее они получили прозвище «ермаки» - на части банкнот был изображен Ермак Тимофеевич].
[В оборот были выпущены банкноты номиналом 20 и 50 копеек (июнь 1918), 1 (март н. ст. 1919), 3 (август 1918), 5 (июнь 1918), 10 (февраль 1918), 25 (апрель 1918), 50 (август 1919?), 100 (май 1918), 250 (август 1918), 500 (февраль н. ст. 1919), 1000 (июль 1919) и 5 000 (декабрь н. ст. 1919) рублей.
Эмисионное право было изначально ограничено 300 млн руб., в октябре 1918 года расширено до 600 млн, в январе 1919-го - до 1 млрд, в мае 1919-го - до 4 млрд, а в августе 1919 года - до 10 млрд рублей.
Донские рубли печатались в Ростове, с апреля 1919-го также Новочеркасске (3 и 5, позднее 25 рублей), с августа-сентября 1919-го - в Новороссийске (50 коп., 1, 3 и 1000 руб.), Екатеринодаре (50 рублей) и Киеве (3 рубля). В 1920 году в Феодосии печатались в основном банкноты достоинством в 1 000 и 5 000 руб]*.
Начиная с января 1919-го, в связи со сменой власти на Дону и большей интеграцией его в систему южнорусской власти, «донские» сюжеты на банкнотах постепенно заменялись «общерусскими».
Начиная с октября 1918 года часть изготовленных денежных знаков передавалась в распоряжение командования Добровольческой армии / Вооруженных сил на Юге России. Всего в январе 1918 - середине октября 1919 года было выпущено донских рублей на 9,202 млрд руб., из них командованию Доброармии / ВСЮР передано 3,982 млрд, Кубани - 601 млн, Тереку - 80 млн, Крыму - 45 млн, у Дона осталось 4,493 млрд руб.
В 1918 - 1919 годах донской рубль был основным денежным средством белого Юга. Однако донское правительство, делясь наличностью с командованием ВСЮР, не желало полностью расставаться с контролем над эмиссией, что не устраивало последнее. В сентябре 1919 года командование ВСЮр приняло решение о выпуске в обращение собственных денег - билетов Государственного Казначейства Главного Командования ВСЮР, прозванных «колокольчиками» (на выпущенной первой 1000-рублевой банкноте в качестве элемента оформления присутствовал Царь-колокол).
[Согласно соответствующему Положению командования ВСЮР предполагалось выпустить банкноты достоинством в 1, 3, 5, 10, 25, 50, 100, 250, 500, 1000, 3000 и 5000 рублей. Фактически в 1919 году были выпущены (в обращение поступали с октября) банкноты достоинством в 3, 10, 50, 200, 1000 и 10000 рублей.
Основным эмиссионным центром ВСЮР был Новороссийск, помимо этого деньги печатались в Одессе, Киеве, Симферополе, позднее - в Феодосии]**.
[Всего до марта 1920 года было изготовлено донских и добровольческих банкнот примерно на 30 млрд руб., в т. ч. примерно на 15 - 20 млрд - экспедициями ВСЮР]***.
После отступления белых армий в Крым производство денежных знаков сосредоточилось в Феодосии. Местная экспедиция выпускала параллельно и донские и добровольческие рубли. В середине 1920 года были выпущены в обращение добровольсеские билеты Государственного казначейства достоинством в 100, 250 и 500 рублей упрощенного образца (одинаковый рисунок на банкнотах, упрощенная печать)]**.
«Ермаки» в 1920 году печатались, как уже отмечалось, видимо только крупных номиналов - 1000 и 5000 руб.,
[а «колокольчики» - номиналом в 100, 200, 250, 500, 1000 и 10000 рублей. Для правительства Врангеля эмиссия была практически единственным средством покрытия расходов и в феврале - октябре 1920 года в Феодосии было изготовлено денежных знаков на 176,869 млрд рублей, из которых 157,48 млрд приходилось на «колокольчики»]**.
Помимо «ермаков» и «колокольчиков» в денежном обращении на Юге, как и в других районах России, находилась масса разнообразных местных суррогатов. В прифронтовых районах ходили советские денежные знаки, а территории Малороссии и Новороссии - денежные знаки украинских сепаратистов, Крыма и проч. (автор о них почти не пишет). [Украинских денежных знаков - карбованцев и гривен, выпускавшихся УНР и Скоропадским, в январе 1918 - мае 1919 годов было напечатано на сумму примерно в 5,195 млрд карбованцев]****.
* В.А. Лазарев «Краткая история донской валюты»
** А.Г. Баранов «К вопросу о выпуске билетов государственного казначейства главного командования Вооруженных сил на юге России (1918–1920 гг.)» и «Эмиссионная политика и бумажные денежные знаки Добровольческой армии»
*** С.В. Карпенко «Очерки истории белого движения на юге России (1917—1920 гг.)»
**** Л. Н. Юровский и др. «Наше денежное обращение : сборник материалов по истории денежного обращения в 1914-1925 гг.»
«Ермаки» 1918 года
«Кубанская» 50-рублевая банкнота 1919 года
«Ермаки» 1919 года, серия "Поход на Москву"
«Колокольчики» 1919 года
Упрощенный выпуск 1920 года
Увековеченный Булгаковым «лебедь-юрчик»
Восток
скрытый текст
Здесь даже хуже чем с Югом, много о личности министра Михайлова, цитаты мизантропа Будберга и проч., а по делу написано куда меньше, чем хотелось бы.
[Комуч (автор о нем совсем не пишет) в качестве денежных знаков использовал государственные ценные бумаги (облигации займов, казначейские обязательства и проч.), скопившиеся в поволжских отделения Государственного банка - на них ставился шемпель Самарского отделения Государственного банка. Они были выпущены в оборот в июне - сентябре 1918 года. На рубеже сентября - октября 1918-го Комуч успел выпустить и собственные деньги - краткосрочные обязательства нескольких номиналов (50, 100, 250, 500, 1000 и 5000 руб.), отпечатанные на чистых вексельных бланках с забитыми номерами. Датой выпуска обязательств числилось 1 ноября, а местом эмиссии обозначалась Уфа (фактически им была видимо Самара), отчего ранее они считались деньгами Уфимской Директории]*. [Общий объем выпущенных Комучем дензнаков всех типов оценивается в 273 млн рублей (из которых примерно 70 млн - краткосрочные обязательства)]**.
К осени 1918 года главным антибольшевистским центром Востока России сделался Омск, где располагалось Временное Сибирское правительство, ставшее в октябре 1918-го Временным Всероссийским правительством, а после переворота 18 ноября - Российским правительством при Верховном правителе А. В. Колчаке.
[В сентябре 1918 года в Омске было принято решение о начале выпуска собственных дензнаков - разменных казначейских знаков достоинством в 1, 3, 5 и 10 руб. - на общую сумму в 50 млн руб. В октябре 1918-го решено было также выпустить 5-процентные краткосрочные обязательства Государственного казначейства достоинством в 500, 1000 и 5000 руб. на сумму 100 млн руб. (1 октября). 12? октября 1918-го объем выпуска краткосрочных обязательств был увеличен еще на 200 млн руб., а казначейских билетов (достоинством уже в 1, 3, 5, 10, 20, 25, 50 руб.) - на 100 млн руб. Выпуск «омских» денег был начат в Иркутске 31 октября, в Омске - в ноябре, в Екатеринбурге - в декабре 1918 года.
С осени 1918-го и до начала 1920 года омское правительство выпускало два основных типа денежных знаков. Казначейские знаки Сибирского Временного правительства выпускались достоинством в 1, 3, 5, 10 и 300 рублей, с двусторонней печатью, на бумаге без водяных знаков]**. Знаки в 1, 5 и 10 руб. (образца 1918 года) выпускались с «ощипанными» орлами, «колчаковские» - в 3 руб. (1919) и 300 руб. (1918) - с державными символами.
5-процентные краткосрочные обязательства Государственного казначейства выпускались достоинством в 25, 50, 100, 250, 500, 1000 и 5000 руб., на бумаге без водяных знаков, с печатью на одной стороне. Несмотря на название они являлись фактически обычными денежными знаками.
Казначейские знаки и краткосрочные обязательства совокупно именовались «сибирскими деньгами» или «сибирками». Банкноты разных экспедиций и разных выпусков существенно отличались друг от друга, доверием у населения они не пользовались.
Помимо этого, из-за острой нехватки мелких денег, в ноябре 1918 года в США было заказано 50 млн 50-копеечных банкнот. В Россию они были доставлены летом [по другим сведениям - в сентябре]** 1919 года и вскоре выпущены в оборот.
[Полученные из США в октябре 1919 - начале 1920 года 25- и 100-рублевые банкноты (заказанные еще Временным правительством) по требованию американцев должны были предварительно загрифовываться подписями ответственных лиц и в оборот их выпустить омское правительство уже не успело. Позднее они использовались другими правительствами Сибири и Дальнего Востока]**.
В сентябре - октябре 1919 года в США были сделаны новые заказы на 50-копеечные, [10-, 25-, 50-, 100-, 1000- и 5000-рублевые денежные знаки, всего на 9,55 млрд рублей. Вместе с деньгами заказанными Временным правительством и ранее заказанными 50-копеечными банкнотами общая сумма ожидаемого выпуска достигала 13,475 млрд руб]**. Часть из них (50-копеечные банкноты) была, по некоторым сведениям, доставлена во Владивосток в конце декабря 1919 года и пущена в оборот.
Помимо этого, в качестве денежных знаков были использованы заказанные в США в конце 1917 года Временным правительством билеты государственного внутреннего 4,5-процентного выигрышного займа и купоны к ним. Билеты займа (достоинством в 200 руб.) выпускались в 5 разрядах (сериях) разных цветов. В обращение они начали поступать осенью [или в декабре]** 1919 года. Омское правительство успело выпустить в оборот билеты трех первых разрядов примерно на 1,148 млрд [или 1,465 млрд]** руб. и купонов на 1,075 млрд руб. [по другим сведениям общая стоимость билетов и купонов составляла 1,45 - 1,46 млрд руб.]**. Билеты оставшихся двух разрядов позднее были выпущены в оборот большевиками.
[Общий размер эмиссионного права Российского правительства доходил до 13,15 млрд руб. (12,5 млрд краткосрочными обязательствами и 0,65 млрд казначейскими знаками, из которых 300 и 250 млн были узаконены еще Временным Сибирским правительством). До середины 1919 объем эмиссии оставался сравнительно умеренным (к 5 июня 1919 года в обращении находилось краткосрочных обязательств на 6,5 млрд рублей), однако затем начал быстро расти (к 23 октября 1919-го в обороте имелось обязательств уже на 11,9 млрд).
До падения правительства Колчака (5 января 1920) омское правительство успело напечатать краткосрочных обязательств на 12,73 млрд руб., казначейских знаков - на 638,7 млн руб., выпустить в оборот билетов и купонов выигрышного займа - на 1,45 - 1,46 млрд руб., всего, таким образом, на 14,83 млрд рублей.
Эмиссия сибирских денег продолжалась в Иркутске и после падения правительства Колчака - с 5 по 25 января 1920-го их печатал Иркутский Политический центр, а с 26 января по 17 февраля 1920-го - Иркутский военно-революционный комитет. Совместно они выпустили «сибирок» еще на 1,75 млрд рублей и общий объем их эмиссии вырос до 16,65 млрд рублей]**.
Общая финансовая линия омского правительства в целом сводилась к замене «плохих» денежных суррогатов (разнообразные местные советские и несоветские дензнаки) «хорошими», с последующим обменом последних на полноценные деньги. Реализовать ее не удалось по обоим пунктам. Помимо неудачи с получением или печатью полноценных кредитых билетов, потерпели в целом неудачу и попытки избавиться от местных суррогатов.
Весной - летом 1919 года омское правительство предприняло также попытку вывести из обращения «керенки». [Последние к этому времени были наиболее распространенным платежным средством на востоке России, принимаясь как на советских, так и на несоветских территориях, а также в Китае. Более ценные «романовские» и «думские» деньги на востоке Сибири и Дальнем Востоке встречались редко, а «сибирки» не пользовались популярностью и доверием. Наплыв советских «керенок», подрывавший финансовую систему Сибири и «дискриминация» сибирских денег на Дальнем Востоке подтолкнули правительство к полному запрету «керенок»]. Обмен последних производился на невыгодных условиях - держатели «керенок» могли получить взамен «сибирки» лишь на часть суммы, вместо остальной давался заемный лист с купонами, сроком на 20 лет. [Желающих менять «керенки» на таких условиях нашлось немного и акция правительства полностью провалилась, породив широкое возмущение в разных слоях населения, подорвав доверие к властям и «сибирским деньгам»]**.
Преемником омского правительства стало правительство Российской Восточной окраины атамана Г. М. Семёнова в Чите (16 января 1920). В феврале - августе 1920 года оно выпускало собственные денежные знаки - боны Читинского отделения Государственного банка достоинством в 100 (т. н. «воробьи» - из-за серого цыета) и 500 (т. н. «голубки» - из-за голубого цвета) рублей. [«Семеновских» денег за 7 месяцев было выпущено на 9,8 млрд рублей]*** ****.
[В занятом большевиками в марте 1920-го Верхнеудинске (Улан-Удэ), образованная там т. н. «Временная Земская Власть Прибайкалья» (фактически большевистская, личинка ДВР) с апреля 1920 года также выпускала свои деньги. Сначала в оборот были выпущены оставшиеся от омского правительства «американские» 25- и 100-рублевые банкноты (с надпечаткой «Временная Земская Власть Прибайкалья») - всего примерно на 228 млн рублей. После переименования «земской власти» в Дальневосточную республику в оборот были выпущены кредитные билеты и расчетные знаки ДВР (т. н. «буферки»). Выпуск «буферок» продолжился и после переноса «столицы» ДВР в захваченную красными Читу (октябрь 1920-го). Всего весной 1920 - мае 1921 года в Верхнеудинске и Чите было выпущено «буферок» примерно на 4 млрд рублей (фактически они печатались в советском Иркутске)] *** ****.
[Приморьем с 31 января 1920 года управляла т. н. «Приморская областная земская управа» (она же - Временное Правительство Дальнего Востока), также фактически большевистская, позднее край формально был включен в состав ДВР. В январе - июне 1920 года земская управа выпускала собственные денежные знаки - посредством экспедиции, устроенной во Владивостоке к январю 1920-го омским правительством. В обращение были выпущены чеки Владивостокского отделения Государственного банка, достоинством в 1000 рублей (на 502 млн руб.). Затем был начат выпуск «сибирских денег» - 5-процентных краткосрочных обязательств и казначейских знаков уже несуществующего омского правительства (выпущено на 5,437 млрд руб.). И чеки и «сибирки» выпускались на т. н. «сетчатке» - бумаге американского производства.
Законом от 5 июня 1920 года «сибирки» и чеки были выведены из обращения и обменивались на «американские» кредитные билеты достоинством в 50 копеек, 25- и 100 рублей и кредитные билеты и разменные знаки ДВР. И тех и других в июне - ноябре 1920-го было выпущено в оборот на 662 млн руб. (в т. ч. на 650 млн 25- и 100-рублевых «американских» банкнот и на 4,9 млн - «американских» же 50-копеечных)] ** *** ****.
Помимо упомянутых денежных знаков на Востоке России ходило множество местных суррогатов. Наиболее приличными из них были боны Русско-Азиатского банка. Боны были выпущены банком (по согласованию с руководством КВЖД) в обращение в декабре 1918 года и ходили в зоне отчуждения КВЖД, ценясь весьма высоко - на уровне «романовских» рублей. С конца 1919 года, из-за вынужденного перехода КВЖД на расчеты в валюте, «хорватовки» (имели подпись Управляющего КВЖД ген. Д. Л. Хорвата) стали выводиться из обращения и к середине 1920-го ушли с рынка. [Общий объем их эмиссии составил 20 млн руб.].**
[На западе Сибири и на Урале заметную роль играли оренбургские боны, выпускавшиеся местным отделением Государственного банка в 1917 - 1918 годах - и при Дутове и при большевиках]**.
* Л. Едидович «Деньги Комуча»
** В. М. Рынков «Финансовая политика антибольшевистских правительств востока России (вторая половина 1918 – начало 1920 гг.)»
*** Л. Н. Юровский и др. «Наше денежное обращение : сборник материалов по истории денежного обращения в 1914-1925 гг.»
**** А. И. Погребецкий «Денежное обращение и денежные знаки Дальнего Востока за период войны и революции (1914-1924)»
Кратковременное обязательство Комуча
Казначейский знак Сибирского Временного Правительства, 1918
«Колчаковские» казначейские знаки Сибирского Временного Правительства, 1918 и 1919
5-процентное краткосрочное обязательство Государственного казначейства, 1918
5-процентные краткосрочные обязательства Государственного казначейства, 1919
«Американские» 50 копеек
Билет 4,5-процентного выигрышного займа и купон к нему
«Семеновские»
«Американские» 25- и 100-рублевые банкноты с надпечаткой «Временная Земская Власть Прибайкалья»
«Буферка» иркутского выпуска
Чек Владивостокского отделения Государственного банка
Разменные знаки и кредитные билеты ДВР владивостокского выпуска (на «сетчатке»)
Боны Русско-Азиатского банка
Оренбургские боны
Богатые и бедные
скрытый текст
Подборка сведений о ценах и зарплатах в 1917 - 1920 годах, в целом интересная, но довольно рандомная.
Подделка денег
скрытый текст
Подделка денег в описываемый период получила очень широкое распространение. Подделывались самые разнообразные дензнаки, но наибольшее распространение имела подделка наиболее простых и незащищенный из них. Так, в ходе Мировой войны чаще всего подделывали марки-деньги и разменные казначейские знаки, в ходе гражданской войны - 5-процентные казначейские обязательства-«сибирки», в Крыму - упрощенные банкноты 1920 года и т. д. Первое место по числу подделок с большим отрывом держали «керенки», ходившие повсеместно и повсеместно же подделываемые.
Фальшивый казначейский знак 1915 года
Фальшивая «керенка»
Фальшивая «сибирка»
Фальшивый «ермак»
Фальшивая «пятаковка»
Фальшивый «лебедь-юрчик»
Деньги революции и Гражданской войны: 1917 - 1920 годы
Не понравилось совсем. Собственно деньги-то гражданской войны освещены так себе. Особенно не повезло белому Югу и Сибири. В разделе о последней много места уделено, например, особенностям личности министра финансов Михайлова, а какие он деньги-то выпускал читателю понять непросто. Единственный большой плюс - масса цветных иллюстраций хорошего качества.
скрытый текстВсе иллюстрации ниже - из интернетов.
До Мировой войны
скрытый текст
В результате денежной реформы 1895 - 1897 годов в империи был введен т. н. золотой стандарт. Основой денежного обращения являлись золотые монеты и бумажные кредитные билеты, свободно обменивавшиеся друг на друга.
В 1897 году в обращение были введены золотые монеты достоинством в 5, 10, 7,5 (полуимпериал) и 15 (империал) рублей. Чеканку империалов и полуимпериалов из-за неудобства использования прекратили в том же 1897 году и они вскоре почти исчезли из обращения.
На 1 января 1914 года в обращении находилось золотой монеты на 494,2 млн руб.
Кредитных билетов в обращении на 1 января 1914 года находилось на сумму 1 664,7 млн руб.
Золотой запас Государственного банка на 1 января 1914 года составлял 1 695,2 млн руб. (в т. ч. 167 млн за границей). Закон позволял Государственному банку выпускать не обеспеченных золотом кредитных билетов на сумму до 300 млн руб. (эмиссионное право), однако последний этим правом не пользовался и к 1 января 1914 года золотое покрытие кредитных билетов доходило до 101,8%.
Кредитные билеты выпускались достоинством в 1, 3, 5, 10, 25, 50, 100 и 500 рублей. [После введения золотого стандарта в оборот были выпущены и новые кредитные билеты образца 1898 - 1899 годов. Начиная с 1907 года, в связи с усовершенствованием способов изготовления банкнот, в оборот вводились кредитные билеты образца 1905 - 1912 годов, достоинством в 3, 5, 10, 25, 100 и 500 рублей, большей частью вытеснившие банкноты прежних образцов.
К 1914 году по числу выпущенных листов лидировали билеты в 3 рубля (42,5%), в 5 рублей (30%), в 10 рублей (16,6%) и в 25 рублей (6,4%), по стоимости - билеты в 100 рублей, 10 рублей, 25 рублей, 5 рублей и 3 рубля. Билеты в 1 рубль, 50 рублей и 500 рублей выпускались в небольших количествах].*
Золотые монеты и кредитные билеты принимались повсеместно и в неограниченных количествах.
Помимо золотых монет и кредитных билетов использовались также серебряные и медные монеты. Серебряная монета делилась на банковую (серебро 900-й пробы) - 1 рубль, 50 и 25 копеек и разменную (500-й пробы) - 20, 15, 10 и 5 копеек. [Медные монеты чеканились в 5, 3, 2, 1 копейку, в 1/2 копейки и 1/4 копейки]**.
Серебряные и медные монеты фактически считались неполноценными деньгами - их номинальная стоимость была выше стоимости металла (так, в рубле медью меди было всего на 20 копеек). Казенные учреждения были обязаны принимать их без ограничений, для частных лиц сумма обязательного к приему единовременного платежа ограничивалась 25 рублями для серебряных банковых монет (1 рубль, 50 и 25 копеек) и 3 рублями для прочих серебряных и медных монет.
Объем выпуска серебряной монеты ограничивался - в обращении должно было находиться не более 3 рублей серебром на душу населения. На практике, впрочем, эта норма не достигалась и близко - к 1914 году в обращении находиллось менее 1,5 руб. на душу. Выпуск медной монеты не ограничивался.
На 1 января 1914 года в обращении находилось серебряной монеты - на 225,8 млн руб. (банкового серебра - на 122,7 млн руб., разменного - на 103,1 млн руб.), медной - на 18,1 млн руб.
Общий объем денежных знаков в обращении к 1 января 1914 года достигал 2 402,8 млн рублей.
* А. Е. Денисов «Государственные бумажные денежные знаки 1898-1917»
** Монетный устав
Июль 1914 - февраль 1917
скрытый текст
Начавшаяся Мировая война сильнейшим образом повлияла на русскую денежную систему. Уже 23 июля 1914 года был временно приостановлен размен кредитных билетов на золото. 27 июля 1914-го эмисионное право Государственного банка было расширено с 300 млн до 1,5 млрд рублей. [Позднее оно расширялось еще трижды - 17 марта 1915-го (2,5 млрд), 29 августа 1916-го (5,5 млрд) и 27 декабря 1916-го (6,5 млрд рублей). Фактически, за счет манипуляций с т. н. «золотом за границей», эмиссионное право было расширено еще больше - до 10,1 млрд руб].* Военные расходы покрывались большей частью за счет эмиссии и бумажный рубль быстро обесценивался - к февралю 1917 года его покупательная способность равнялась примерно 27 довоенным копейкам, т. е. упала почти в 4 раза.
Для упрощения производства банкнот прежняя поштучная шестизначная нумерация начала заменяться упрощенной серийной. [Указом от 6 декабря 1915 года в обращение был выпущен кредитный билет в 1 рубль с упрощенной нумерацией]**.
Растущая инфляция вела к постепенному исчезновению из оборота металлических денег, тезаврировавшихся населением - [сначала золотых, в 1915 году - серебряных, а в 1916-м - уже и медных]**. Усиленный выпуск разменной монеты положения не улучшил и правительство вынуждено было и здесь перейти к выпуску бумажных денежных знаков.
По постановлению Совета министров от 25 сентября 1915 года в оборот были выпущены марки-деньги достоинством в 1, 2, 3, 10, 15 и 20 копеек. Для выпуска марок-денег были использованы клише марок соответствующих номиналов юбилейной серии посвященной 300-летию династии Романовых. Марки печатались на листах плотной бумаги, без водяных знаков, с зубцовкой (размером 24 на 30 мм), на оборотной их стороне помещались государственный герб и надпись «Имеет хождение наравне с медной монетой» (для марок в 1,2, и 3 копейки) или «Имеет хождение наравне с серебряной монетой» (для марок в 10, 15 и 20 копеек). Ввиду схожести однокопеечных и двухкопеечных марок с 15- и 20-копеечными на лицевой стороне первых вскоре стали печатать черной краской цифры «1» и «2».
Уже 6 декабря 1915 года вышел указ о выпуске в обращение еще одной разновидности разменных бумажных денег - казначейских разменных знаков образца 1915 года. Знаки печатались на прямоугольных листах бумаги [с водяными знаками, размером 80 на 45 и 100 на 60 мм]**, с одинаковым изображением (герб, номинал и надпись о хождении наравне с серебряной/ медной монетой), различаясь только цветом фона. В обращение были выпущены знаки достоинством в 1, 2, 3, 5 и 50 копеек (знаки в 10,15 и 20 копеек были заготовлены, однако в обращение по неизвестным причинам не поступили). Считалось, что казначейские знаки удобнее марок-денег и вытеснят последние из оборота (однако этого не произошло).
[За второе полугодие 1914-го было выпущено в оборот кредитных билетов на 1 316 млн рублей, в 1915 году - на 2 670 млн руб., в 1916-м - на 3 480 млн руб. и к началу 1917 года в обращении находилось билетов на примерно 9,13 млрд руб., а к 1 марта 1917-го - на 9,775 млрд руб.
Марок денег в 1915 году было выпущено на 48,7 млн руб., в 1916-м - на 56,9 млн; казначейских знаков - на 2,6 млн в 1915-м и на 57,9 млн руб. в 1916 году.]*
* Л. Н. Юровский и др. «Наше денежное обращение : сборник материалов по истории денежного обращения в 1914-1925 гг.»
** А. Е. Денисов «Государственные бумажные денежные знаки 1898-1917 годов»
Рублевая банкнота с упрощенной нумерацией
Марки-деньги 1915 года
Казначейские знаки 1915 года
Временное правительство
скрытый текст
После Февраля денежная система России начала быстро приходить в расстройство. Временное правительство значительно нарастило эмиссию бумажных денег - за 8 месяцев его правления эмиссионное право расширялось 5 раз [4 марта, 15 мая, 11 июля, 7 сентября и 6 октября - каждый раз на 2 млрд руб.]*, и к октябрю 1917-го доходило до 16,5 млрд руб. [без учета «золота за границей»]. Общий объем денежной массы вырос более чем вдвое - с 9 млрд руб. на начало года до 19,5 млрд руб. к октябрю. Покупательная его способность понизилась к октябрю до 6-7 довоенных копеек.
При новом правительстве продолжился выпуск кредитных билетов прежних «романовских» образцов. В начале мая 1917-го упрощенная нумерация была введена и для 5-рублевых банкнот.
Помимо этого, в обращение были введены банкноты нового образца. Постановлением правительства от 26 апреля 1917 года был введен в обращение кредитный билет номиналом в 1 000 рублей [фактически в обращении с июня 17-го]*, а постановлением от 22 августа - кредитный билет номиналом в 250 рублей [в обращении с сентября]*. В оформлении 1000-рублевой банкноты было использовано изображение здания Государственной Думы и обе новые банкноты получили прозвище «думских денег» или «думок». В оформлении обоих банкнот использовалась также свастика - для экономии денег и ресурсов были использованы наработки для несостоявшегося выпуска монгольских денег.
В связи с растущей нехваткой мелких денег, тем же постановлением от 22 августа, в обращение были выпущены казначейские знаки образца 1917 года номиналом в 20 и 40 рублей (фактически в обращении с сентября). В качестве основы была использована консульская марка, изображение было максимально упрощено (без нумерации, подписей и проч.), в обращение знаки поступали неразрезанными листами по 40 штук в каждом. Население сразу же окрестило их «керенками».
В обращение был также выпущен новый образец марок-денег. На марках-деньгах образца 1917 года отсутствовал государственный герб. В оборот были выпущены марки достоинством в 1, 2 и 3 копейки.
Временное правительство успело также заказать в США кредитные билеты нового образца нескольких номиналов, однако первые из них (достоинством в 50 коп., 25 и 100 рублей) дошли до России только в конце 1919 года и использовались правительствами Сибири и Дальнего Востока.
Существовало также несколько внутренних нереализованных проектов выпуска разнообразных банкнот.
[Из-за нехватки денежных знаков Временное правительство разрешило также использовать в качестве таковых ряд ценных бумаг - 4-процентные билеты государственного казначейства, 5-процентные краткосрочные обязательства государственного казначейства, облигации «Займа свободы» и пр.]*
[Всего за 1917 год, по неполным данным, было выпущено денежных знаков всех типов на 18 386,7 млн руб., в т. ч. «романовских» кредитных билетов - на 8 961,7 млн, «думских» - на 5 889,2 млн, «керенок» - на 3,364,4 млн, марок - на 117,5 млн, казначейских знаков - на 53,9 млн руб. Временным правительством в марте - октябре
было выпущено «романовских» кредитных билетов на 6 412,4 млн, «думских» - на 2 187,3 млн, «керенок» - на 798,6 млн руб., марок - на 95,8 млн, казначейских знаков - на 38,9 млн, всего - на 9 533 млн рублей.
К 1 января 1918 года общий объем денежной массы доходил до 27 650,2 млн рублей, из них на «романовские» кредитные билеты приходилось 18 059,1 млн руб., на «думские» - 5 889,2 млн руб., на «керенки» - 3 364,4 млн руб., марки-деньги - 223,1 млн и казначейские знаки 1915 года - 114,4 млн рублей.
На 1 марта 1917 года денежная масса на 98,2% состояла из «романовских» кредитных билетов, на 1,1% из марок-денег и на 0,7% из казначейских знаков 1915 года. К 1 ноября 1917-го - на 83,1% из «романовских» кредитных билетов, на 11,2% - из «думских», на 4,1% из «керенок», на 1,1% из марок-денег и на 0,5% из казначейских знаков 1915 года. На 1 января 1918 года - на 65,3% из «романовских» кредитных билетов, на 21,3% - из «думских», на 12,2% из «керенок», на 0,8% из марок-денег и на 0,4% из казначейских знаков]*.
* Л. Н. Юровский и др. «Наше денежное обращение : сборник материалов по истории денежного обращения в 1914-1925 гг.»
** А. Е. Денисов «Государственные бумажные денежные знаки 1898-1917 годов»
5-рублевая банкнота с упрощенной нумерацией
«Думские деньги»
«Керенки »
Марки-деньги 1917 года (без герба)
Большевики
скрытый текст
При большевиках эмиссия бумажных денег чрезвычайно возросла и вскоре приобрела неограниченный характер. [Декретом от 26 октября 1918 года эмисионное право было (задним числом) расширено до 50 млрд рублей], а декрет Совнаркома от 15 мая 1919 года разрешил выпускать денежные знаки «в пределах действительной потребности народного хозяйства», сняв любые ограничения. [Общий выпуск денежных знаков большевиками за время гражданской войны приблизился к полутора триллионам рублей: в ноябре - декабре 1917-го было выпущено денег на 8 млрд, в 1918 году - на 33,7 млрд, в 1919-м - на 164,4 млрд, в 1920-м - на 943,6 млрд (итого - 1 453 млрд рублей)]*. Общий объем денежной массы вырос с 27,6 млрд руб. на начало 1918 года до 61,3 млрд на начало 1919-го, 225 млрд на начало 1919-го и 1 168,6 млрд руб. на начало 1920 года.
Бесконтрольная эмиссия отчасти объяснялась идеологическими причинами - она должна была уничтожить денежные накопления имущих слоев. Кроме того, дискредитация денежной системы должна была облегчить полную отмену денег - эту бредовую идею всерьез планировалось реализовать на практике.
До 1919 года выпускались исключительно денежные знаки прежних типов - царские и временного правительства. К июлю 1919 года из обращения были выведены деньги-марки и разменные знаки 1915 года. В 1920 году из числа старых типов печатались в основном «романовские» 100- и 500-рублевые банкноты, а в 1921 году - только 500-рублевые.
Первые большевистские деньги появились в обращении только в 1919 году. [Декретом от 4 февраля 1919 года] в обращение были выпущены расчетные знаки образца 1919 года достоинством в 1, 2, и 3 рубля, с изображением советского герба на аверсе и номинала на реверсе. Из-за небольшого размера и пестроты они были сразу же прозваны «мотыльками».
Позднее было выпущено несколько других номиналов расчетных знаков - они были крупнее и отличались более сложным дизайном. 31 октября 1919 года в обращение были выпущены знаки достоинством в 15, 30 и 60 рублей. От предыдущих они отличались наличием подписей и нумерации.
Декретом от 4 марта 1920 года были выпущены расчетные знаки достоинством в 100, 250, 500, 1000, 5000 и 10000 рублей. От предыдущих они отличались указанием года и надписями «Пролетарии всех стран соединяйтесь!» на различных иностранных языках (немецком, французском, китайском, арабском и проч.).
[Все банкноты выпускались на плотной бумаге с водяными знаками].
Декретом от 15 мая 1919 года в обращение были выпущены кредитные билеты образца 1918 года. Дизайн этих банкнот был разработан еще при Временном правительстве и не содержал в себе ничего советского, кроме подписи наркома Пятакова - на купюрах присутствовал герб «Российской республики» («ощипанный» двуглавый орел без державных символов), надписи были выполнены в старой орфографии и пр.
Население окрестило эти кредитные билеты «пятаковками». К выпущенным по декрету от 15 мая билетам достоинством в 1, 3, 5, 10, 25, 50, 100, 250, 500 и 1000 рублей позднее (декрет от 21 октября 1919) добавились билеты достоинством в 5000 и 10000 рублей.
Развал страны и единой денежной системы привел к появлению множества местных денежных суррогатов выпускавшихся разнообразными местными структурами на территориях контролируемых любыми правительствами (автор их, в целом, не рассматривает). На большевистской территории наиболее значительным из них были туркбоны (временные кредитные билеты Туркестанского края) выпускавшиеся большевистскими властями Туркестана. Их выпуск был официально санкционирован декретом Совнаркома от 3 сентября 1918 года. Декретом от 24 апреля 1919-го туркбоны получили право обращения наравне с общегосударственными деньгами - на всей контролируемой большевиками территории Туркестана и Степного края. [Общий объем их выпуска, по неполным данным, превысил 166 млрд рублей]*.
Ценность бумажных банкнот разных типов определялась сложной совокупностью факторов. Более всего ценились «романовские» банкноты, до 1921 года включительно принимавшиеся на всей территории погибшей Российской империи и в ряде соседних стран (Китай, Персия, Турция и проч.) по самому высокому курсу. Далее шли «думские» деньги и «керенки», за ними советские деньги и деньги прочих правительств, принимавшиеся обычно лишь в зоне контроля соответствующих властей, за ними - разнообразные местные суррогаты, ходившие только в своих районах.
[В 1918 году большевиками было выпущено в обращение банкнот на 33 676 млн руб.: 5 048,4 млн «романовских», 17 037,1 млн «думских», 11 366,5 млн «керенок», 139,3 млн марок и 84,7 млн казначейских знаков 1915 года.
В 1919 году было выпущено в обращение банкнот на 164 400,9 млн руб.: 3 963,9 млн «романовских», 10 823,1 млн «думских», 23 109,3 млн «керенок», 117,9 млн марок и 32,5 млн казначейских знаков 1915 года, 123 065,6 млн «пятаковок» и 3 288,6 млн расчетных знаков 1919 года.
В 1920 году было выпущено в обращение банкнот на 943 581,7 млн руб.: 823,3 млн «романовских», 3 542 млн «думских», 852,9 млн «керенок», 339 438 млн «пятаковок» и 598 925,5 млн расчетных знаков 1919 года.
Денежная масса на советской территории на 1 января 1919 года состояла на 37,7% из «романовских» банкнот, на 37,4% - из «думских», на 24% - из «керенок», на 0,6% - из марок и на 0,3% - из казначейских знаков 1915 года.
В мае - июне 1919 года в обращении фактически появились новые советские деньги, к июлю были выведены из обращения марки и старые казначейские знаки и к 1 января 1920 года денежная масса выглядела уже следующим образом: 12% - «романовские» банкноты, 15% - «думские», 16,8% - «керенки», 54,7% - «пятаковки», 1,5% - расчетные знаки 1919 года.
К 1 января 1921 года на «романовские» банкноты приходилось 2,4%, на «думские» - 3,2%, на «керенки» - 3,3%, на «пятаковки» - 39,6%, на расчетные знаки 1919 года - 51,5% денежной массы]*.
* Л. Н. Юровский и др. «Наше денежное обращение : сборник материалов по истории денежного обращения в 1914-1925 гг.»
Расчетные знаки 1919 года
«Пятаковки»
Туркбона
Север
скрытый текст
В мае 1918 года, из-за нехватки денежной наличности, Архангельское отделение Государственного банка (с разрешения местных и центральных властей) выпустило в обращение собственные чеки, немедленно окрещенные «моржовками» (на 25-рублевом чеке, помимо прочего, был изображен морж). Чеки были отпечатаны на бумаге разных цветов, с водяными знаками, подписями и упрощенной нумерацией. В оборот были выпущены чеки достоинством в 3, 10 и 25 рублей. 10-рублевые чеки были напечатаны, но в оборот по каким-то причнам выпущены не были. Всего при большевиках отпечатали чеков на 120,807 млн рублей, в оборот выпустили на 26,66 млн.
«Моржовками» продолжало пользоваться и пришедшее к власти в августе 1918 года антибольшевистское Временное правительство Северной области возглавляемое эсером Н. В. Чайковским. При занятии Архангельска белыми и союзниками большевикам удалось вывезти оттуда почти все денежные средства, включая отпечатанные «моржовки» и в сентябре - октябре 1918-го правительство Северной области провело регистрацию оставшихся на контролируемых им территориях чеков - на оборотную сторону банкнот накладывался красный или черный штемпель. Большая часть «моржовок» вероятно прошла регистрацию, фактически растянувшуюся на много месяцев - штемпелевка «в виде исключения» производилась еще и в мае 1919 года.
В феврале 1919 года в Северной области появилась еще одна разновидность бумажных денег - «чайковки». В августе 1918-го отчаянно нуждавшееся в деньгах правительство Северной области выпустило краткосрочные 5-процентные обязательства «Займа доверия», погасить каковые обещало не позднее 15 февраля 1919 года. Однако денег для погашения обязательств не нашлось и 15 февраля 1919 года они были объявлены платежным средством, обязательным к приему наряду с общегосударственными деньгами.
В оборот были выпущены банкноты в 50, 100, 500, 1000, 5000? и 10000 рублей, имевшие стандатное изображение (только с одной стороны), размеры и отличавшихся только цветом. На банкнотах имелась хорошо заметная факсимильная подпись главы правительства (отсюда и «чайковки»). В обращении они были крайне неудобны из-за огромного размера (33 на 13 см) и быстрого износа. Относительно объема их выпуска имеются разные сведения. По мнению одних авторов их было выпущено на 430,6 млн рублей. [По мнению других эта цифра сильно завышена - официально с августа 1918-го по июль 1919-го было выпущено банкнот на 130 млн руб. и изготовление еще 300 млн в августе 1919-го - феврале 1920-го представляется маловероятным]*.
По настоянию союзников, [не признававших ни «моржовок», ни «чайковок», для расчетов с ними самими и по экспортно-импортным операциям] правительством Северной области была введена «твердая» денежная единица - северный рубль (постановление от 11 ноября 1918). [По договоренности с англичанами он обеспечивался кредитом в 750 000 фунтов, открытым в Банке Англии, курс рубля к фунту устанавливался на уровне 40 к 1, соответственно, обеспечение имел выпуск на сумму в 30 млн рублей. Денежных знаков еще на 10 млн разрешалось выпустить без обеспечения.
Первый выпуск «северных рублей» состоял из банкнот достоинством в 10, 25, 50 копеек и 5, 10, 25, 100 и 500 рублей. Он ознаменовался скандалом - банкноты печатались по образцу старых царских, отличаясь от тех лишь бумагой и надписью «Северная Россия». Портреты русских царей на крупных купюрах были заменены изображениями неких анонимных дам, однако державные символы - старый герб и проч. заменить забыли. Помимо этого на банкнотах имелись и разнообразные ошибки. «Монархические» символы на деньгах вызвали волнение общественности и их пришлось срочно закрывать наложением штампов. Прочие ошибки решили игнорировать. На банкнотах второго выпуска (50 копеек, 1, 3, 5, 10, 25, 100 и 500 рублей) означенные дефекты были исправлены.
На прочие русские деньги «северные рубли» обменивались по курсу сначала 1 к 1,2, позднее 1 к 2]*. Курс «северных рублей» к фунту, напротив, понижался, с первоначальных 40 к 1, к апрелю 1919-го понизившись до 1 к 56, к 1 мая 1919-го - до 1 к 64, и к 21 мая - до 1 к 72. Несмотря на это «северный рубль» являлся наиболее твердой северной денежной единицей и принимался даже в Швеции и Норвегии.
Общий объем выпуска «северных рублей» неизвестен, однако он видимо не превысил 29 млн рублей.
Осенью 1919 года, в связи с начавшейся эвакуацией союзников, хождение «северного рубля» было прекращено (15 сентября), выпущенные в обращение банкноты обменивались на другие русские деньги или на валюту по курсу. Выведенные из обращения банкноты позднее были уничтожены англичанами.
Пытаясь оградить Северную область от притока денег с большевистской территории и учесть количество денег обращавшихся в области правительство 10 апреля 1919-го приняло решение об обязательной регистрации всех имеющихся у населения досоветских денежных знаков. Регистрация проводилась путем перфорации купюр - на них пробивалась аббревиатура ГБСО (Государственный банк Северной области). Всю процедуру планировалось провести за месяц - полтора, однако план этот реализован не был - начатая в мае 1919-го перфорация затянулась и была прекращена лишь постановлением от 15 июля 1919 года. Перфорация вызвала массовое возмущение населения, недовольного порчей самых ценных денег, жители Северной области массово уклонялись от ее прохождения или проводили перфорацию самостоятельно. В обращении и после июля 1919 года оставалась масса неперфорированных банкнот, ценившихся даже больше перфорированных.
16 июня 1919 года, вслед за омским правительством (см. ниже), правительство Северной области приняло решение о выводе из оборота «керенок». Официальный курс их начал понижаться, постановлением от 16 октября был объявлен обмен керенок - по курсу 1 к 4 (за 20-рублевую керенку давали 5 «общегосударственных» рублей, за 40-рублевую - десять) и не более 3 000 руб. на человека.
* Е. И. Овсянкин «Архангельские деньги»
«Моржовка»
«Моржовка» со штемпелем
«Чайковка»
«Северный рубль» первого выпуска, со штампами
«Северный рубль» второго выпуска
Банкнота с перфорацией ГБСО
Северо-Запад
скрытый текст
В начале ноября 1918 года, по распоряжению фактически командовавшего Северной армией* ген. А. Е. Вандама (Едрихина), во Пскове был выпущен очередной** денежный суррогат - т. н. «вандамки». Они именовались кредитными билетами Псковского областного казначейства, были подписаны самим Вандамом и имели номинал в 50 рублей. В обращении «вандамки» пробыли недолго, остатки их (св. 200 тыс. рублей) были вывезены в Ригу.
Острая нехватка денежных знаков вынудила командующего Северо-Западной армией ген. А. П. Родзянко летом 1919 года вновь обратиться к выпуску «армейских денег». Приказом от 21 июля 1919 года в обращение были введены разменные знаки в 1, 2, 3, 5 и 10 рублей - т. н. «родзянки». Они печатались на обычной бумаге без водяных знаков и имели стандартное оформление [при этом выпущены были от имени уже не существующего Отдельного корпуса Северной армии]. Объем выпуска разменных знаков доходил видимо до 30 млн руб. Выпуск разменных знаков рассматривался как временное решение, позднее они должны были обмениваться на полноценные деньги - «крылатки» (см. ниже) и после 19 октября 1919-го должны были быть выведены из обращения. «Вандамки» и «родзянки» не имели никакого обеспечения и населением принимались неохотно.
Еще до выпуска «родзянок», 29 июня 1919-го Политическое совещание, выполнявшее роль правительства при генерале Юдениче [5 июня назначенного Верховным правителем А. В. Колчаком Главнокомандующим Северо-Западным фронтом], приняло решение о выпуске собственных денег. 24 июля 1919-го со шведской фирмой «Сверигес Литографиска Трюкернер» был подписан контракт на выпуск банкнот нескольких номиналов. Официально новые деньги именовались денежными знаками Полевого Казначейства Северо-Западного фронта, неофициально - «крылатками» и выпускались достоинством в 25 и 50 копеек, 1, 3, 5, 10, 25, 100, 500 и 1000 рублей. Качество изготовления и сложность изображения возрастали по мере увеличения номинала. На банкнотах имелись подписи, [а начиная с 3-рублевой - и нумерация].
Всего было выпущено банкнот на 1,2 млрд рублей, в обращение успело поступить существенно меньше (200 млн?). В отличии от предыдущих «крылатки» имели обеспечение (500 тыс. фунтов ст., переданных А. В. Колчаком и проч.) и первое время принимались лучше «романовских» и «думских». После отхода Северо-Западной армии в Эстонию их курс обрушился, часть банкнот была обменяна на «керенки» и эстонские кроны, а большая часть уничтожена.
* [Монархическая Северная армия начала, при поддержке немцев, формироваться во Пскове в октябре 1918 года. Название этого объединения не раз менялось (Северная армия, Псковский корпус, Северный корпус и пр.). В ноябре 1918 года Псковский / Северный корпус, уже под командованием полковника Г. Г. фон Нефа, отступил в Эстонию, позднее, под командованием ген. А. П. Родзянко, действовал в основном на петроградском направлении. В июле 1919 года был переименован в Северо-Западную армию (командующие - А. П. Родзянко, Н. Н. Юденич, П. В. Глазенап)].
** К этому времени во Пскове уже использовалось два местных суррогата - 4-процентные облигации Псковского краткосрочного городского займа (выпущены весной 1918-го, всего на 1 млн руб.) и «псковские рубли», они же «шороховки» - разменные билеты Псковского общества взаимного кредита (выпускались в марте - ноябре 1918-го, всего их выпущено на сумму в 1,5 млн руб.). Помимо этого здесь ходили и германские «восточные рубли», выпущенные для оккупированных немцами русской Польши, Белоруссии и Прибалтики.
«Вандамка»
«Родзянка»
«Крылатки»
Юг
скрытый текст
Здесь у автора много рассуждений на отвлеченные темы, а конкретики куда меньше чем хотелось бы.
Основными денежными знаками белого Юга были донские и добровольческие рубли.
Решение о выпуске местных денежных знаков на Дону было принято в ноябре 1917 года - в связи с острой нехваткой наличности. В феврале 1918 года донские рубли начали поступать в обращение. [Позднее они получили прозвище «ермаки» - на части банкнот был изображен Ермак Тимофеевич].
[В оборот были выпущены банкноты номиналом 20 и 50 копеек (июнь 1918), 1 (март н. ст. 1919), 3 (август 1918), 5 (июнь 1918), 10 (февраль 1918), 25 (апрель 1918), 50 (август 1919?), 100 (май 1918), 250 (август 1918), 500 (февраль н. ст. 1919), 1000 (июль 1919) и 5 000 (декабрь н. ст. 1919) рублей.
Эмисионное право было изначально ограничено 300 млн руб., в октябре 1918 года расширено до 600 млн, в январе 1919-го - до 1 млрд, в мае 1919-го - до 4 млрд, а в августе 1919 года - до 10 млрд рублей.
Донские рубли печатались в Ростове, с апреля 1919-го также Новочеркасске (3 и 5, позднее 25 рублей), с августа-сентября 1919-го - в Новороссийске (50 коп., 1, 3 и 1000 руб.), Екатеринодаре (50 рублей) и Киеве (3 рубля). В 1920 году в Феодосии печатались в основном банкноты достоинством в 1 000 и 5 000 руб]*.
Начиная с января 1919-го, в связи со сменой власти на Дону и большей интеграцией его в систему южнорусской власти, «донские» сюжеты на банкнотах постепенно заменялись «общерусскими».
Начиная с октября 1918 года часть изготовленных денежных знаков передавалась в распоряжение командования Добровольческой армии / Вооруженных сил на Юге России. Всего в январе 1918 - середине октября 1919 года было выпущено донских рублей на 9,202 млрд руб., из них командованию Доброармии / ВСЮР передано 3,982 млрд, Кубани - 601 млн, Тереку - 80 млн, Крыму - 45 млн, у Дона осталось 4,493 млрд руб.
В 1918 - 1919 годах донской рубль был основным денежным средством белого Юга. Однако донское правительство, делясь наличностью с командованием ВСЮР, не желало полностью расставаться с контролем над эмиссией, что не устраивало последнее. В сентябре 1919 года командование ВСЮр приняло решение о выпуске в обращение собственных денег - билетов Государственного Казначейства Главного Командования ВСЮР, прозванных «колокольчиками» (на выпущенной первой 1000-рублевой банкноте в качестве элемента оформления присутствовал Царь-колокол).
[Согласно соответствующему Положению командования ВСЮР предполагалось выпустить банкноты достоинством в 1, 3, 5, 10, 25, 50, 100, 250, 500, 1000, 3000 и 5000 рублей. Фактически в 1919 году были выпущены (в обращение поступали с октября) банкноты достоинством в 3, 10, 50, 200, 1000 и 10000 рублей.
Основным эмиссионным центром ВСЮР был Новороссийск, помимо этого деньги печатались в Одессе, Киеве, Симферополе, позднее - в Феодосии]**.
[Всего до марта 1920 года было изготовлено донских и добровольческих банкнот примерно на 30 млрд руб., в т. ч. примерно на 15 - 20 млрд - экспедициями ВСЮР]***.
После отступления белых армий в Крым производство денежных знаков сосредоточилось в Феодосии. Местная экспедиция выпускала параллельно и донские и добровольческие рубли. В середине 1920 года были выпущены в обращение добровольсеские билеты Государственного казначейства достоинством в 100, 250 и 500 рублей упрощенного образца (одинаковый рисунок на банкнотах, упрощенная печать)]**.
«Ермаки» в 1920 году печатались, как уже отмечалось, видимо только крупных номиналов - 1000 и 5000 руб.,
[а «колокольчики» - номиналом в 100, 200, 250, 500, 1000 и 10000 рублей. Для правительства Врангеля эмиссия была практически единственным средством покрытия расходов и в феврале - октябре 1920 года в Феодосии было изготовлено денежных знаков на 176,869 млрд рублей, из которых 157,48 млрд приходилось на «колокольчики»]**.
Помимо «ермаков» и «колокольчиков» в денежном обращении на Юге, как и в других районах России, находилась масса разнообразных местных суррогатов. В прифронтовых районах ходили советские денежные знаки, а территории Малороссии и Новороссии - денежные знаки украинских сепаратистов, Крыма и проч. (автор о них почти не пишет). [Украинских денежных знаков - карбованцев и гривен, выпускавшихся УНР и Скоропадским, в январе 1918 - мае 1919 годов было напечатано на сумму примерно в 5,195 млрд карбованцев]****.
* В.А. Лазарев «Краткая история донской валюты»
** А.Г. Баранов «К вопросу о выпуске билетов государственного казначейства главного командования Вооруженных сил на юге России (1918–1920 гг.)» и «Эмиссионная политика и бумажные денежные знаки Добровольческой армии»
*** С.В. Карпенко «Очерки истории белого движения на юге России (1917—1920 гг.)»
**** Л. Н. Юровский и др. «Наше денежное обращение : сборник материалов по истории денежного обращения в 1914-1925 гг.»
«Ермаки» 1918 года
«Кубанская» 50-рублевая банкнота 1919 года
«Ермаки» 1919 года, серия "Поход на Москву"
«Колокольчики» 1919 года
Упрощенный выпуск 1920 года
Увековеченный Булгаковым «лебедь-юрчик»
Восток
скрытый текст
Здесь даже хуже чем с Югом, много о личности министра Михайлова, цитаты мизантропа Будберга и проч., а по делу написано куда меньше, чем хотелось бы.
[Комуч (автор о нем совсем не пишет) в качестве денежных знаков использовал государственные ценные бумаги (облигации займов, казначейские обязательства и проч.), скопившиеся в поволжских отделения Государственного банка - на них ставился шемпель Самарского отделения Государственного банка. Они были выпущены в оборот в июне - сентябре 1918 года. На рубеже сентября - октября 1918-го Комуч успел выпустить и собственные деньги - краткосрочные обязательства нескольких номиналов (50, 100, 250, 500, 1000 и 5000 руб.), отпечатанные на чистых вексельных бланках с забитыми номерами. Датой выпуска обязательств числилось 1 ноября, а местом эмиссии обозначалась Уфа (фактически им была видимо Самара), отчего ранее они считались деньгами Уфимской Директории]*. [Общий объем выпущенных Комучем дензнаков всех типов оценивается в 273 млн рублей (из которых примерно 70 млн - краткосрочные обязательства)]**.
К осени 1918 года главным антибольшевистским центром Востока России сделался Омск, где располагалось Временное Сибирское правительство, ставшее в октябре 1918-го Временным Всероссийским правительством, а после переворота 18 ноября - Российским правительством при Верховном правителе А. В. Колчаке.
[В сентябре 1918 года в Омске было принято решение о начале выпуска собственных дензнаков - разменных казначейских знаков достоинством в 1, 3, 5 и 10 руб. - на общую сумму в 50 млн руб. В октябре 1918-го решено было также выпустить 5-процентные краткосрочные обязательства Государственного казначейства достоинством в 500, 1000 и 5000 руб. на сумму 100 млн руб. (1 октября). 12? октября 1918-го объем выпуска краткосрочных обязательств был увеличен еще на 200 млн руб., а казначейских билетов (достоинством уже в 1, 3, 5, 10, 20, 25, 50 руб.) - на 100 млн руб. Выпуск «омских» денег был начат в Иркутске 31 октября, в Омске - в ноябре, в Екатеринбурге - в декабре 1918 года.
С осени 1918-го и до начала 1920 года омское правительство выпускало два основных типа денежных знаков. Казначейские знаки Сибирского Временного правительства выпускались достоинством в 1, 3, 5, 10 и 300 рублей, с двусторонней печатью, на бумаге без водяных знаков]**. Знаки в 1, 5 и 10 руб. (образца 1918 года) выпускались с «ощипанными» орлами, «колчаковские» - в 3 руб. (1919) и 300 руб. (1918) - с державными символами.
5-процентные краткосрочные обязательства Государственного казначейства выпускались достоинством в 25, 50, 100, 250, 500, 1000 и 5000 руб., на бумаге без водяных знаков, с печатью на одной стороне. Несмотря на название они являлись фактически обычными денежными знаками.
Казначейские знаки и краткосрочные обязательства совокупно именовались «сибирскими деньгами» или «сибирками». Банкноты разных экспедиций и разных выпусков существенно отличались друг от друга, доверием у населения они не пользовались.
Помимо этого, из-за острой нехватки мелких денег, в ноябре 1918 года в США было заказано 50 млн 50-копеечных банкнот. В Россию они были доставлены летом [по другим сведениям - в сентябре]** 1919 года и вскоре выпущены в оборот.
[Полученные из США в октябре 1919 - начале 1920 года 25- и 100-рублевые банкноты (заказанные еще Временным правительством) по требованию американцев должны были предварительно загрифовываться подписями ответственных лиц и в оборот их выпустить омское правительство уже не успело. Позднее они использовались другими правительствами Сибири и Дальнего Востока]**.
В сентябре - октябре 1919 года в США были сделаны новые заказы на 50-копеечные, [10-, 25-, 50-, 100-, 1000- и 5000-рублевые денежные знаки, всего на 9,55 млрд рублей. Вместе с деньгами заказанными Временным правительством и ранее заказанными 50-копеечными банкнотами общая сумма ожидаемого выпуска достигала 13,475 млрд руб]**. Часть из них (50-копеечные банкноты) была, по некоторым сведениям, доставлена во Владивосток в конце декабря 1919 года и пущена в оборот.
Помимо этого, в качестве денежных знаков были использованы заказанные в США в конце 1917 года Временным правительством билеты государственного внутреннего 4,5-процентного выигрышного займа и купоны к ним. Билеты займа (достоинством в 200 руб.) выпускались в 5 разрядах (сериях) разных цветов. В обращение они начали поступать осенью [или в декабре]** 1919 года. Омское правительство успело выпустить в оборот билеты трех первых разрядов примерно на 1,148 млрд [или 1,465 млрд]** руб. и купонов на 1,075 млрд руб. [по другим сведениям общая стоимость билетов и купонов составляла 1,45 - 1,46 млрд руб.]**. Билеты оставшихся двух разрядов позднее были выпущены в оборот большевиками.
[Общий размер эмиссионного права Российского правительства доходил до 13,15 млрд руб. (12,5 млрд краткосрочными обязательствами и 0,65 млрд казначейскими знаками, из которых 300 и 250 млн были узаконены еще Временным Сибирским правительством). До середины 1919 объем эмиссии оставался сравнительно умеренным (к 5 июня 1919 года в обращении находилось краткосрочных обязательств на 6,5 млрд рублей), однако затем начал быстро расти (к 23 октября 1919-го в обороте имелось обязательств уже на 11,9 млрд).
До падения правительства Колчака (5 января 1920) омское правительство успело напечатать краткосрочных обязательств на 12,73 млрд руб., казначейских знаков - на 638,7 млн руб., выпустить в оборот билетов и купонов выигрышного займа - на 1,45 - 1,46 млрд руб., всего, таким образом, на 14,83 млрд рублей.
Эмиссия сибирских денег продолжалась в Иркутске и после падения правительства Колчака - с 5 по 25 января 1920-го их печатал Иркутский Политический центр, а с 26 января по 17 февраля 1920-го - Иркутский военно-революционный комитет. Совместно они выпустили «сибирок» еще на 1,75 млрд рублей и общий объем их эмиссии вырос до 16,65 млрд рублей]**.
Общая финансовая линия омского правительства в целом сводилась к замене «плохих» денежных суррогатов (разнообразные местные советские и несоветские дензнаки) «хорошими», с последующим обменом последних на полноценные деньги. Реализовать ее не удалось по обоим пунктам. Помимо неудачи с получением или печатью полноценных кредитых билетов, потерпели в целом неудачу и попытки избавиться от местных суррогатов.
Весной - летом 1919 года омское правительство предприняло также попытку вывести из обращения «керенки». [Последние к этому времени были наиболее распространенным платежным средством на востоке России, принимаясь как на советских, так и на несоветских территориях, а также в Китае. Более ценные «романовские» и «думские» деньги на востоке Сибири и Дальнем Востоке встречались редко, а «сибирки» не пользовались популярностью и доверием. Наплыв советских «керенок», подрывавший финансовую систему Сибири и «дискриминация» сибирских денег на Дальнем Востоке подтолкнули правительство к полному запрету «керенок»]. Обмен последних производился на невыгодных условиях - держатели «керенок» могли получить взамен «сибирки» лишь на часть суммы, вместо остальной давался заемный лист с купонами, сроком на 20 лет. [Желающих менять «керенки» на таких условиях нашлось немного и акция правительства полностью провалилась, породив широкое возмущение в разных слоях населения, подорвав доверие к властям и «сибирским деньгам»]**.
Преемником омского правительства стало правительство Российской Восточной окраины атамана Г. М. Семёнова в Чите (16 января 1920). В феврале - августе 1920 года оно выпускало собственные денежные знаки - боны Читинского отделения Государственного банка достоинством в 100 (т. н. «воробьи» - из-за серого цыета) и 500 (т. н. «голубки» - из-за голубого цвета) рублей. [«Семеновских» денег за 7 месяцев было выпущено на 9,8 млрд рублей]*** ****.
[В занятом большевиками в марте 1920-го Верхнеудинске (Улан-Удэ), образованная там т. н. «Временная Земская Власть Прибайкалья» (фактически большевистская, личинка ДВР) с апреля 1920 года также выпускала свои деньги. Сначала в оборот были выпущены оставшиеся от омского правительства «американские» 25- и 100-рублевые банкноты (с надпечаткой «Временная Земская Власть Прибайкалья») - всего примерно на 228 млн рублей. После переименования «земской власти» в Дальневосточную республику в оборот были выпущены кредитные билеты и расчетные знаки ДВР (т. н. «буферки»). Выпуск «буферок» продолжился и после переноса «столицы» ДВР в захваченную красными Читу (октябрь 1920-го). Всего весной 1920 - мае 1921 года в Верхнеудинске и Чите было выпущено «буферок» примерно на 4 млрд рублей (фактически они печатались в советском Иркутске)] *** ****.
[Приморьем с 31 января 1920 года управляла т. н. «Приморская областная земская управа» (она же - Временное Правительство Дальнего Востока), также фактически большевистская, позднее край формально был включен в состав ДВР. В январе - июне 1920 года земская управа выпускала собственные денежные знаки - посредством экспедиции, устроенной во Владивостоке к январю 1920-го омским правительством. В обращение были выпущены чеки Владивостокского отделения Государственного банка, достоинством в 1000 рублей (на 502 млн руб.). Затем был начат выпуск «сибирских денег» - 5-процентных краткосрочных обязательств и казначейских знаков уже несуществующего омского правительства (выпущено на 5,437 млрд руб.). И чеки и «сибирки» выпускались на т. н. «сетчатке» - бумаге американского производства.
Законом от 5 июня 1920 года «сибирки» и чеки были выведены из обращения и обменивались на «американские» кредитные билеты достоинством в 50 копеек, 25- и 100 рублей и кредитные билеты и разменные знаки ДВР. И тех и других в июне - ноябре 1920-го было выпущено в оборот на 662 млн руб. (в т. ч. на 650 млн 25- и 100-рублевых «американских» банкнот и на 4,9 млн - «американских» же 50-копеечных)] ** *** ****.
Помимо упомянутых денежных знаков на Востоке России ходило множество местных суррогатов. Наиболее приличными из них были боны Русско-Азиатского банка. Боны были выпущены банком (по согласованию с руководством КВЖД) в обращение в декабре 1918 года и ходили в зоне отчуждения КВЖД, ценясь весьма высоко - на уровне «романовских» рублей. С конца 1919 года, из-за вынужденного перехода КВЖД на расчеты в валюте, «хорватовки» (имели подпись Управляющего КВЖД ген. Д. Л. Хорвата) стали выводиться из обращения и к середине 1920-го ушли с рынка. [Общий объем их эмиссии составил 20 млн руб.].**
[На западе Сибири и на Урале заметную роль играли оренбургские боны, выпускавшиеся местным отделением Государственного банка в 1917 - 1918 годах - и при Дутове и при большевиках]**.
* Л. Едидович «Деньги Комуча»
** В. М. Рынков «Финансовая политика антибольшевистских правительств востока России (вторая половина 1918 – начало 1920 гг.)»
*** Л. Н. Юровский и др. «Наше денежное обращение : сборник материалов по истории денежного обращения в 1914-1925 гг.»
**** А. И. Погребецкий «Денежное обращение и денежные знаки Дальнего Востока за период войны и революции (1914-1924)»
Кратковременное обязательство Комуча
Казначейский знак Сибирского Временного Правительства, 1918
«Колчаковские» казначейские знаки Сибирского Временного Правительства, 1918 и 1919
5-процентное краткосрочное обязательство Государственного казначейства, 1918
5-процентные краткосрочные обязательства Государственного казначейства, 1919
«Американские» 50 копеек
Билет 4,5-процентного выигрышного займа и купон к нему
«Семеновские»
«Американские» 25- и 100-рублевые банкноты с надпечаткой «Временная Земская Власть Прибайкалья»
«Буферка» иркутского выпуска
Чек Владивостокского отделения Государственного банка
Разменные знаки и кредитные билеты ДВР владивостокского выпуска (на «сетчатке»)
Боны Русско-Азиатского банка
Оренбургские боны
Богатые и бедные
скрытый текст
Подборка сведений о ценах и зарплатах в 1917 - 1920 годах, в целом интересная, но довольно рандомная.
Подделка денег
скрытый текст
Подделка денег в описываемый период получила очень широкое распространение. Подделывались самые разнообразные дензнаки, но наибольшее распространение имела подделка наиболее простых и незащищенный из них. Так, в ходе Мировой войны чаще всего подделывали марки-деньги и разменные казначейские знаки, в ходе гражданской войны - 5-процентные казначейские обязательства-«сибирки», в Крыму - упрощенные банкноты 1920 года и т. д. Первое место по числу подделок с большим отрывом держали «керенки», ходившие повсеместно и повсеместно же подделываемые.
Фальшивый казначейский знак 1915 года
Фальшивая «керенка»
Фальшивая «сибирка»
Фальшивый «ермак»
Фальшивая «пятаковка»
Фальшивый «лебедь-юрчик»
* * *
В. С. Измозик
«Черные кабинеты»: история российской перлюстрации. XVIII - начало XX века
Интересно и хорошо написано, хотя местами и слегка сумбурно.
скрытый текстЧастная переписка в законодательстве Российской империи
скрытый текст
Неприкосновенность частной переписки в империи формально охранялась государством.
Впервые требование неприкосновенности почтовых отправлений прозвучало в указе Петра I от 12 ноября 1698 года - «О сборе в сибирских и поморских городах таможенных прошлин». В разделе об учреждении сибирской почты указывалось: «отнюдь ничьей грамотки не распечатывать и не смотреть».
Высочайшее повеление Екатерины II (январь 1782 года) запрещало (ради сохранения и расширения доверия «к почтам») властям, начальству или кому бы то ни было открывать или удерживать письма пересылаемые внутри империи.
Александр I, едва взойдя на престол, повелел главному начальнику почт Д. П. Трощинскому дать секретное предписание местным почтовым начальникам чтобы «корреспонденция, производимая между частными людьми, была неприкосновенна и вообще изъята от всякого осмотра и открытия».
В 1823 году еще одно высочайшее повеление Александра запретило «заведывающим разными частями отдельных управлений» обращаться к «почтовым местам» с требованием выдачи корреспонденции частных лиц или с требованием «о непринятии» чьей-либо корреспонденции на почту.
Николай I в январе 1827 года фактически подтвердил этот запрет, указав чтобы «казенные места и лица, управляющие различными частями» не требовали удержания или непринятия чьей-либо корреспонденции - за исключением случаев Высочайших повелений.
О «существующем издавна» правиле неприкосновенности частной переписки почтовым служащим периодически напоминали циркуляры самого почтового ведомста (апрель 1844-го, апрель 1868-го) и т. д.
Судебное законодательство империи предусматривало санкции за незаконное вскрытие почтовой корреспонденции. «Уложение о наказаниях уголовных и исправительных» 1845 года за незаконное вскрытие казенной или частной корреспонденции грозило виновному строгим выговором, вычетом от 3 до 6 месяцев из времени службы или отрешением от должности (ст. 379). Почтовые служащие наказывались строже - увольнением от должности (при вскрытии письма в личных целях) или исключением со службы (почтовый чиновник) и отправке в армию рядовым (почтальон) - при вскрытии для сообщения содержания другому лицу (ст. 153).
Позднее наказания за подобные проступки все более ужесточались. Согласно указу «Об изменении некоторых статей Свода законов» (март 1860) почтовому чиновнику за незаконное вскрытие корреспонденции грозило уже от 6 до 12 месяцев в смирительном доме. В апреле 1884 года смирительные дома были ликвидированы и новое «Уложение о наказаниях уголовных и исправительных» (1885) обещало за незаконное вскрытие корреспонденции («хотя бы из одного любопытства») удаление от должности и тюремное заключение на срок от 4 до 8 месяцев (ст. 1104). За передачу письма или его содержания другому лицу почтовые служащие наказывались лишением всех прав состояния и тюремным заключением на срок от 8 до 16 месяцев.
«Уголовное уложение» 1903 года [в полном объеме в действие не введенное] незаконное вскрытие корреспонденции карало арестом на срок до месяца или штрафом - не более 100 рублей (ст. 542). Почтовые служащие за аналогичное преступление (или содействие в нем другому служащему или иному лицу) могли получить до 3 лет тюрьмы.
Неприкосновенность частной переписки ограничивалась специальными законами и высочайшими повелениями.
Петровский «Артикул воинский» (1715 год) требовал от иностранных пленных предоставлять свои письма в незапечатанном виде русскому начальству.
«Устав о банкротах» (декабрь 1800 года) предписывал всю корреспонденцию банкротов пересылать в судебные места (до учреждения конкурного управления) или в конкурсное управление (после его учреждения) и распечатывать при банкроте и его кредиторах.
Постановление Комитета министров от 26 февраля 1818 года предусматривало получение страховых отправлений нижнеми чинами через полковое начальство.
В 1826 году, под влиянием восстания декабристов, Николай I повелел всю корреспонденцию политических преступников отправленных на каторгу и в ссылку выдавать и принимать на почту через начальников губерний (для чего МВД должно было снабдить Почтовый департамент списками государственных преступников).
В 1833 году, после первого польского восстания, секретным повелением императора, командирам воинских частей было приказано требовать и просматривать письма нижних чинов-поляков. В 1863 году, после нового польского восстания, последовало аналогичное повеление.
«Положение об устройстве почтовой части» (октябрь 1830 года) разрешало почтовым служащим при «подозрении о недозволенном вложении» требовать от отправителя вскрытия отправления. Отправленные до востребования и не полученные в срок отправления разрешалось вскрывать после месяца хранения - для обнаружения адреса отправителя.
С 1834 года, по соглашению между почтовым ведомством и министром юстиции, письма и посылки арестантам выдавались через прокурорский надзор.
«Уложение о наказаниях уголовных и исправительных» 1845 года фактически предусматривало и возможность нарушения тайны частной переписки - статья 369 разрешала высшим должностным лицам отступать в своих действиях от «обыкновенных правил» по «данному от верховной власти уполномочию». Именно на эту статью ссылались в 1917 году руководители МВД отрицавшие противозаконность перлюстрации.
В 1863 году, основываясь на высочайше утвержденном положении Комитета министров «О надзоре за лицами, обнаружившими вредные политические стремления» (26 апреля 1863), МВД предписало местным начальникам полиции наблюдать за перепиской означенных лиц, требуя от почтовых контор сведений об адресатах (но не вскрытия самой корреспонденции).
В январе 1864 года Александр II, по докладу министра внутренних дел П. А. Валуева, санкционировал просмотр корреспонденции лиц высланных во внутренние губернии из Царства Польского и Западного края.
5 февраля 1865 года, секретным циркуляром того же Валуева, было предписано направлять в III Отделение на просмотр все письма политических ссыльных за границу и иностранным дипломатам. В том же году был поднят вопрос о допустимости переписки между самими политическими ссыльными - в итоге она была разрешена, но при просмотре писем начальниками губерний Западной и Восточной Сибири.
24 февраля 1868 года, именным указом Александра II, по докладу министра внутренних дел А. Е. Тимашева, судебным учреждениям «в случаях особой важности» было разрешено требовать предоставления сведений о частной почтовой и телеграфной корреспонденции через Министерство юстиции.
В июне 1872 года циркуляр того же А. Е. Тимашева предписал производить просмотр переписки всех осужденных политических преступников и поднадзорных «по политической неблагонадежности» (с объявлением им об этом).
27 апреля 1872 года Александр II повелел прекратить просмотр почтово-телеграфной корреспонденции лиц высланных по политическим причинам из Царства Польского и Западного края и живущих под надзором в губерниях Европейской России. Однако по разъяснению МВД послабление касалось лишь «общей массы высланных за общую политическую неблагонадежность» и не затрагивало наиболее опасных лиц. Фактически от просмотра корреспонденции были видимо освобождены лишь немногие поляки.
3 января 1876 года шефу жандармов и начальнику III Отделения было предоставлено право требовать предоставления сведений о частной почтовой и телеграфной корреспонденции (аналогичное ранее предоставленному судебным учреждениям) и задерживать на почте корреспонденцию лиц привлекаемых по политическим делам. Сама процедура, впрочем, была довольно сложной: губернские жандармские управления должны были обращаться к министру внутренних дел через шефа жандармов, министр секретным распоряжением предписывал управляющим почтовой частью в губерниях словесно сообщить жандармом необходимые сведения (не касавшиеся содержания корреспонденции). Задержка и изъятие корреспонденции жандармами допускались лишь в отношении арестованных лиц.
Высочайше утвержденное 30 октября 1878 года мнение Государственного совета «Об осмотре и выемке корреспонденции лиц, против которых возбуждено уголовное преследование» установило общие правила поведения государственных органов в этом вопросе. Судебные следователи могли требовать предоставления им сведений о корреспонденции лиц привлеченных к уголовной ответственности. [По требованию следователя она могла быть задержана почтовым учреждением]. Осмотр и выемка подобной корреспонденции могли осуществляться лишь по постановлению окружного суда. Просмотр и изъятие корреспонденции лиц заподозренных в совершении политических преступлений производился жандармами по разрешению шефа жандармов, согласованному с министрами внутренних дел и юстиции. Члены Судебной палаты, ведущие следствие по политическим делам, могли просматривать и изымать корреспонденцию [лично или посредством судебных следователей и жандармов] без постановления окружного суда или разрешения шефа жандармов.
Высочайшим повелением от 19 июня 1880 года вышеописанный порядок был распространен на военных следователей Военного и Морского ведомств [окружной суд в данном случае заменялся военно-окружным и военно-морским соответственно].
Высочайше утвержденное 12 марта 1886 года «Положение о полицейском надзоре, учрежденном по распоряжению полицейских властей» разрешало министру внутренних дел воспрещать отдельным поднадзорным непосредственное получение и отправку почтовой корреспонденции - корреспонденция должна была предварительно просматриваться начальником жандармского управления или уездным исправником (п. 29).
В мае 1903 года министр внутренних дел В. К. Плеве предоставил начальникам губернских жандармских управлений и охранных отделений право самостоятельно производить осмотр и выемку телеграфной корреспонденции по особым открытым листам, выданным Главным управлением почт и телеграфов МВД (известно по секретному разъяснению начальника управления почт и телеграфов М. П. Севастьянова от 11 апреля 1905).
7 июня 1904 года, в соответствии с мнением Государственного совета, статья 1035 «Устава уголовного судопроизводства» 1892 года получила новую редакцию - осмотр и выемка почтово-телеграфной корреспонденции теперь дозволялись по согласованию с прокурором наблюдающим за дознанием [неясно, по всем делам или лишь по политическим].
Почтовое ведомство, почтовая цензура и перлюстрация
скрытый текст
[Почта современного типа в России была заведена в 1665 году, но еще долгое время существовала параллельно с традиционной ямской службой, окончательно слившись с последней лишь в начале 1780-х.] В 1727 году для руководства почтовыми конторами был учрежден Генеральный почтамт, в 1758 году его функции были переданы Почтовому департаменту, входившему в состав Коллегии иностранных дел. В марте 1782 года департамент был выделен в отдельное ведомство и стал называться Главным почтовых дел правлением.
В 1802 году последнее было формально включено в состав новообразованного Министерства внутренних дел, но фактически сохраняло свою самостоятельность до 1806 года. В ноябре 1819 года правление было преобразовано в Почтовый департамент МВД. В 1830 году департамент стал самостоятельным ведомством на правах министерства.
В июне 1865 года на основе департамента было образовано Министерство почт и телеграфов, однако уже в марте 1868 года оно было ликвидировано, Почтовый и Телеграфный департаменты министерства вошли в состав МВД.
В августе 1880 года Министерство почт и телеграфов было образовано вновь, однако уже в марте 1881-го снова было ликвидировано, а его Почтовый и Телеграфный департаменты вернулись в состав МВД.
В мае 1884 года означенные департаменты были объединены в Главное управление почт и телеграфов МВД, просуществовавшее до марта 1917 года.
Почтовая цензура иностранной прессы в России официально была учреждена указом Екатерины II от 16 сентября 1796 года*. Соответствующие пункты были устроены в Петербурге, Москве, Риге и Одессе. Уже при Павле, в феврале 1798 года, была учреждена цензура при Радзивиловской таможне.
В мае 1798 года было указано устроить цензуры при всех портах, однако другим указом (апрель 1799-го) цензуры было приказано учредить лишь в портах Кронштадта, Ревеля, Выборга, Фридрихсгама и Архангельска, а ввоз книг и периодических изданий через другие порты запретить. Этим же указом утверждался штат почтовых цензоров - по два в Петербургском и Московском почтамтах и по одному в Малороссийском, Литовском, Тамбовском и Казанском.
Статус почтовой цензуры был окончательно оформлен Цензурным уставом 1823 года - цензорам предписывалось не пропускать издания запрещенные в России и просматривать разрешенные, вымарывая при необходимости информацию не соответствующую цензурным правилам. Хотя официально цензоры служили по почтовому ведомству, по роду своей деятельности они подчинялись министру иностранных дел К. В. Нессельроде. В ведении МИД цензура находилась до 1862 года.
От цензуры освобождались специальные научные издания и журналы на малораспространенных языках, адресованные в редакции русских газет и журналов. Так, из 578 иностранных газет и журналов, на которые принималась подписка, цензуре подлежали 563 (237 на немецком языке, 156 - на французском, 103 - на английском, 38 - на славянских, 19 - на итальянском и 10 - на греческом).
Общее число просматриваемых цензурой изданий росло с каждым годом - в 1820-е через почтамты проходило 66 иностранных газет и журналов, на 1839 год - 150, на 1865 - 480, на 1882 - 490, на 1895 - 3 397.
Общее руководство перлюстрацией осуществляли начальники соответствующих ведомств - главный директор почт, президент Главного почтового правления, главноначальствующий над Почтовым департаментом, министр почт и телеграфов, министр внутренних дел. В конце XIX - начале XX века, когда министры внутренних дел менялись особенно часто, перлюстрацией фактически руководили товарищи министров в ведении которых находились Департамент полиции и Корпус жандармов.
Непосредственное руководство перлюстрацией в XVIII - начале XIX века осуществляли почт-директора петербургского, московского, виленского и прочих почтамтов.
В августе 1829 года повседневное руководство перлюстрацией («особой частью») было возложено на директора Почтового департамента. Фактически эта должность в течении ряда лет (октябрь 1831 - ноябрь 1835 и ноябрь 1841 - июнь 1868-го совмещалась с должностью почт-директора Петербургского почтамта. С октября 1831 - по ноябрь 1835-го ее занимал К. Я. Булгаков. В ноябре 1835 - ноябре 1841-го Почтовым департаментом и перлюстрацией заведывал Е. Л. Кривошапкин, в 1841 - 1857 годах должность директора департамента и петербургского почт-директора занимал Ф. И. Прянишников, а в 1857 - 1868 годах - Н. И. Лаубе.
В 1868 году, после разделения должностей директора департамента и петербургского почт-директора, заведывание перлюстрацией и почтовой цензурой было поручено последнему. В 1868 - 1886 годах должность петербургского почт-директора занимал В. Ф. Шор, однако уже в последние годы его службы фактическое руководство и тем и другим осуществлял управлявший петербургской секретной экспедицией старший цензор петербургской цензуры иностранных газет и журналов К. К. Вейсман.
В январе 1886 года руководство перлюстрацией и почтовой цензурой уже и формально было возложено на старшего цензора петербургской цензуры иностранных газет и журналов. Официально он числился помощником начальника Главного управления почт и телеграфов, фактически подчиняясь напрямую министру внутренних дел. Эту должность в течении тридцати лет занимали три человека - указанный К. К. Вейсман (январь 1886 - декабрь 1891), А. Д. Фомин (декабрь 1891 - июнь 1914) и М. Г. Мардарьев (сентябрь 1914 - май 1917).
При Елизавете Петровне и Петре III материалы перлюстрации передавались монарху канцлером, при Екатерине II - петербургскими почт-директорами (с 1782 года - в основном начальником Главного правления почтовых дел), в 1806 - 1819 годах - министром внутренних дел, в 1819 - 1825 годах - руководителем Почтового департамента. При Николае I по организационным, кадровым и проч. делам связанным с перлюстрацией императору докладывал руководитель Почтового департамента, а сами материалы перлюстрации - начальник III Отделения. При Александре II материалы перлюстрации доставлялись монарху и начальником III Отделения и главой почтового ведомства. С марта 1881 года эта функция перешла к министру внутренних дел.
Рядовые сотрудники перлюстрации до 1829 года не имели определенного статуса, числясь «цензорами Коллегии иностранных дел», «чиновниками при особых должностях» и проч. С августа 1829 года основным прикрытием службы перлюстрации стала вышеуказанная почтовая цензура иностранных газет и журналов.
* До этого предварительным просмотром иностранных газет, книг и журналов занимались сама императрица, вице-канцлер и петербургский почт-директор.
Служба перлюстрации до конца XIX века
скрытый текст
Автор отдельно отмечает, что под перлюстрацией подразумевается тайный просмотр почтовых отправлений, соответственно, официально существовавшая цензура или какой-либо гласный надзор за некими лицами, включавший контроль их переписки, к перлюстрации не относятся.
Первые фактические свидетельства существования перлюстрации в России относятся к середине XVII века. Так, в текстах «курантов»* за разные годы встречаются переводы писем иноземцев и иностранных дипломатов. В выпусках 1644 года помещены тексты писем датским послам из Кенигсберга и Вильно и королевичу Вальдемару из Вильно, переводы писем разных лиц имеются в «курантах» за 1645 - 1646, 1652, 1659 годы и т. д. Письма иноземцев продолжали перлюстрироваться и позднее - в 1718 году голландский резидент Яков де Бри был выслан из России после вскрытия его «ругательных реляций» (описывавших обстоятельства смерти царевича Алексея) на петербургской почте.
Систематический характер подобная деятельность приобрела при Елизавете Петровне. Ставший в марте 1742 года главным директором почт вице-канцлер А. П. Бестужев-Рюмин поручил руководство перлюстрацией писем иностранных дипломатов петербургскому почт-директору Фридриху Юрьевичу Ашу (выходцу из Силезии, бывшем офицеру русской армии и секретарю курляндской герцогини). Дешифровка писем была поручена жившему в империи с 1725 года уроженцу Кенигсберга Христиану Гольдбаху, известному математику, члену Академии наук.
Масштабы перлюстрации расширялись постепенно - в архивах сохранились перлюстрированные письма английских, французских и шведских дипломатов (начиная с 1742 года), австрийских, голландских, датских, прусских (с 1743-го), саксонских (с 1744-го), польских (с 1749-го), османских (с 1750 года). Секретные чиновники регулярно информировали начальство о корреспонденции иностранных дипломатов проходившей через Петербургский, Выборгский и Московский почтамты. Только за июль - декабрь 1743 года было, например, дешифровано 61 письмо «министров прусских и французских дворов».
В ряде случаев императрица отдавала прямые распоряжения о перлюстрации писем тех или иных иностранцев находившихся при русском дворе. Так, по указанию императрицы перлюстрировались письма супруги наследника престола Екатерины Алексеевны и ее окружения - в результате мать будущей императрицы, согласившаяся быть осведомителем прусского короля, была выслана из России.
Наиболее известными примерами успехов елизаветинской перлюстрации были дела французского посла маркиза де ла Шетарди (в 1744 году императрице представлен доклад с подробными выписками из дешифрованных писем маркиза - выслан из империи) и лейб-медика Лестока (в 1748 году сослан в Охотск на основании материалов перлюстрации почты прусского посланника).
К концу правления Елизаветы служба перлюстрации видимо пришла в некоторый упадок, однако при Екатерине II пережила второе рождение. Престарелый Ф. Аш в 1764 году был отставлен за растрату и заменен Матвеем Матвеевичем фон Экком (руководил перлюстрацией до 1789 года). Место умершего в 1764 году Х. Гольдбаха в марте 1765-го занял выходец из Пруссии академик Франц Эпинус. Последнему помогал Иван Иванович Кох, будущий директор Петербургского педагогического института (с 1792 года, в связи с преклонным возрастом Эпинуса, фактически руководил дешифровкой).
Масштабы перлюстрации дипломатической почты при Екатерине еще более возросли. Так, только в 1771 году было перлюстрировано 150 депеш прусского посла, в 1780 году перлюстрировано 140 депеш (писаных 8 разными шифрами) австрийского посла и т. д. Помимо корреспонденции посланников крупных держав перлюстрировались теперь и отправления дипломатов второстепенных и третьестепенных государств (Сардиния, Генуя, Мальта и т. д.). Как и прежде, помимо дипломатической переписки перлюстрировалась и корреспонденция ряда иных лиц - по прямому указанию императрицы.
Императрицу интересовали также настроения остзейского дворянства (переписка видных его представителей перлюстрировалась с 1764 года), «фрондирующих» аристократов, наследника Павла и его окружения (перлюстрировались с 1770-х). Круг лиц попавших под наблюдение со временем все больше расширялся, чему способствовали и события на западе Европы. Екатерина весьма интересовалась перлюстрированными письмами и регулярно читала их сама.
В 1795 году, после третьего раздела Речи Посполитой, специальные «секретные экспедиции» были устроены в Минске и Изяславе (центр новосозданной Волынской губернии). Чиновникам экспедиций было приказано пакеты идущие в Петербург пропускать без досмотра, а прочие перлюстрировать, снимая с них копии или составляя «экстракты». Копии и «экстракты» подозрительных отправлений направлялись генерал-губернатору, наиболее важных - в Петербург, главному директору почт, для доклада императрице.
В 1796 году аналогичные секретные экспедиции были устроены при приграничных почтовых конторах в Бресте, Гродно, Вильно и Радзивилове, а минская и изяславская ликвидированы - «яко ненужные». В 1800 году такая же экспедиция была устроена в Палангене (Паланге).
Всего, ко времени воцарения Александра I, в империи имелось 8 пунктов перлюстрации - в Петербурге, Москве, Риге, Бресте, Вильно, Гродно, Палангене и Радзивилове. Материалы перлюстрации при Екатерине II и Павле представлялись на высочайшее рассмотрение директором Петербургского почтамта.
При Павле зародилась также практика перлюстрации корреспонденции действующей армии - с 1799 года к полевым почтамтам армий и отдельных корпусов прикреплялись соответствующие секретные чиновники (в статусе помощников полевых почтмейстеров). Так, подобный чиновник (А. П. Штер) служил при почтамте армии А. В. Суворова направленной в Италию, а прикрепленный к отдельному корпусу А. М. Римского-Корсакова Ф. И. Маснер в результате разгрома корпуса под Цюрихом даже попал во французский плен, где и просидел полгода.
Вступивший на престол Александр I высочайшим повелением от 12 апреля 1801 года предписал перлюстрацию внешней дипломатической и частной переписки продолжать «по прежним предписаниям и правилам», а внутреннюю частную, напротив, освободить от всякого «осмотра и открытия». Обстоятельства однако не способствовали поддержанию заявленной либеральной линии и целостность указанного запрета почти сразу же стала нарушаться разнообразными «исключениями».
В декабре 1803 года император предписал «иметь крайнее наблюдение» за перепиской с заграницей жителей западных губерний, перлюстрируя все иностранные письма проходящие через почтамты Вильно, Гродно, Бреста и Радзивилова. В 1804 году была учреждена новая секретная экспедиция при пограничной почтовой конторе в Каменец-Подольске, а в 1808 году - в Белостоке (центре новообразованной Белостокской губернии). [Строго говоря, все эти примеры не выходят за рамки перлюстрации частной заграничной переписки, которую никто и не отменял. Не совсем понятно почему автор относит их к «исключениям».]
В 1809 году была вновь учреждена секретная экспедиция в Минске, причем последней было указано обратить особое внимание на подозрительных жителей соответствующей губернии.
В сентябре 1810 года секретная экспедиция была учреждена в занятых русской армией Яссах. [В приложении указан также некий пункт в Галаце, существовавший в 1801(?!, описка? 1810?) - 1812? годах].
Как и ранее, велось наблюдение за перепиской отдельных лиц по указанию императора, так, перлюстировались письма вдовствующей императрицы Марии Федоровны. Следили и за настроениями оппозиционно настроенной московской общественности.
Была продолжена возникшая ранее практика перлюстрации корреспонденции действующей армии. Секретные чиновники (теперь уже и в качестве полевых почтмейстеров) прикреплялись к объединениям русской армии действовавшим против французов в 1805 - 1807 годах и против турок в 1806 - 1812 годах.
В ходе шведской войны 1808 - 1809 годов на учрежденный при Главной квартире полевой почтамт и служивших в нем секретных чиновников была возложена также перлюстрация писем местного населения. Местные почтамты (Фридрихсгамский, Вильмандстрандский, Нейшлотский) должны были передавать армейскому все отправления получаемые из-за границы и отправляемые за границу или в Россию. Это привело к задержкам в доставке почты, вскоре замеченным населением и письма в Россию разрешено было слать через Выборгский почтамт (где они и подвергались перлюстрации). По окончании войны, в 1811? году была создана местная служба перлюстрации при Финляндском почтамте, начальник которой, впрочем, докладывал ее материалы лично императору, минуя высших финляндских чиновников.
В 1812 году полевые почтамты при русских армиях были созданы еще до вторжения Наполеона. В ходе боевых действий ими перлюстрировалась почта не только военных, но и различных гражданских лиц. В это время появляются зачатки т. н. «алфавита» - списка лиц чья почта читалась регулярно.
В ходе заграничных походов 1813 - 1814 годов на армейские почтамты была вновь возложена задача контроля переписки гражданского населения - на территориях где действовали русские войска. Так, осуществлявший общее руководство перлюстрациейв ходе заграничного похода, полевой инспектор почт полковник Ф. О. Доливо-Добровольский, в декабре 1814 года рапортовал, что в ходе заведывания «почтовой секретной частью в Саксонии и прочих местах» направлял чиновников полевого почтамта в Лейпциг, Дрезден, Познань, Бромберг, Плоцк и «другие значительные города» для наблюдения за перепиской.
Имевшиеся ранее пункты перлюстрации на западной границе (Белосток, Брест, Вильно, Гродно, Минск, Радзивилов)*** на время наполеоновского вторжения деятельность свою прекратили, позднее вновь возобновив [возможно не все, здесь неясно]. В 1813 году еще один подобный пункт был учрежден в Варшаве, при управлявшем бывшим Герцогством Варшавским В. С. Ланском.
В июне 1815 года был учрежден еще один новый пункт перлюстрации - в Бухаресте (при сохранении ясского).
Александр I, по примеру предшественников, сам знакомился с материалами перлюстрации. Последние доставлялись императору директором петербургского почтамта, а позднее - министром внутренних дел. Для поддержания секретности дела большая часть материалов переданных императору и остававшихся у почт-директора позднее уничтожалась. При долговременном отсутствии императора в столице материалы перлюстрации могли передаваться высшим комитетам - Комитету высшей полиции (1805 - 1807), сменившему его Комитету охранения общей безопасности, а также председателю Комитета министров. Со времени Отечественной войны материалы перлюстрации докладывались (через министра внутренних дел) А. А. Аракчееву.
В ходе наполеоновских войн круг лиц посвященных в дела перлюстрации расширился. Так, в 1808 году, в ожидании «нашествия французских агентов», министр внутренних дел В. П. Кочубей приказал петербургскому главноуправляющему и виленскому и киевскому военным губернаторам усилить контроль за подозрительными иностранцами. Виленскому (и видимо киевскому)** почт-директорам было приказано сообщать соответствующим военным губернаторам сведения полученные при перлюстрации.
В начале 1813 года главнокомандующий русскими армиями М. И. Кутузов предписал начальникам губерний требовать от почтовых мест доставки писем пленных и подозрительных лиц министру полиции. По просьбе Кутузова соответствующий приказ «по почтовой части» отдал и министр внутренних дел О. П. Козодавлев. В результате губернаторы какое-то время имели возможность читать письма не только «подозрительных», но и прочих частных лиц. Вскоре (весна 1813?), однако, тот же О. П. Козодавлев добился восстановления прежнего порядка, указывая что подрыв доверия населения к тайне переписки сделает перлюстрацию бессмысленной.
В марте 1815 года главнокомандующий русской армией М. Б. Барклай де Толли в «отношении», направленном белорусскому и литовскому военным губернаторам, указал на необходимость строгого надзора за бывшими польскими солдатами и офицерами наполеоновской армии. Белорусский военный губернатор принц Александр Вюртембергский на этом основании приказал было поставить под контроль переписку означенных лиц, однако вмешательство Петербурга пресекло эту инициативу.
При Николае I перлюстрационное дело продолжало развиваться, чему способствовали как восстание декабристов, так и польский мятеж. К маю 1826 года перлюстрация производилась в Петербурге, Москве, Вильно, Брест-Литовске, Гродно, Каменец-Подольске и Радзивилове****. В 1826 году были устроены новые пункты перлюстрации в Могилеве [закрыт в том же году?] и Тобольске. С начала 1826-го перлюстрация фактически велась и в Киеве, куда был послан секретный чиновник.
В 1829 году, как уже отмечалось, был определен официальный статус секретных чиновников - теперь они формально числились в основном служащими почтовой цензуры. По утвержденному в 1829 году штату секретных чиновников имелось 33 человека, в т. ч. 17 - в Петербурге.
Новый толчок развитию перлюстрации дало польское восстание. В ходе восстания был резко усилен контроль за корреспонденцией Царства Польского - все идущие оттуда письма направлялись для просмотра сначала на Петербургский, а позднее на Литовский почтамт; все письма идущие в Польшу из России направлялись для просмотра на Петербургский, Московский и Литовский почтамты. Материалы Литовского почтамта докладывались Главнокомандующему русской армией, а часть их - военному министру и т. д.
В ходе восстания временно работал также дополнительный пункт перлюстрации в Минске. В Киев в 1831 году вновь был отправлен секретный чиновник для ведения перлюстрации (подчинен командующему 1-й армией).
По распоряжению императора доступ к материалам перлюстрации был предоставлен также военным губернаторам западных губерний - виленскому и гродненскому (1830 год) и киевскому (1833).
В том же 1831 году перлюстрация была заведена в Тифлисе. В отличии от прочих мест она велась полевым почт-директором Отдельного Кавказского корпуса, а полученные сведения докладывались последним Главнокомандуюшему на Кавказе. В 1840 году здешняя перлюстрации была передана тифлисскому почтмейстеру, который, впрочем, по-прежнему предоставлял полученные материалы кавказскому начальству - Главноначальствующему над Закавказским краем, Главнокомандующему Грузией и командиру Отдельного Кавказского корпуса.
В 1834 году, под влиянием сообщений о готовящемся бунте ссыльных поляков, пункты перлюстрации были устроены в Томске [в тексте - Тюмени] и Иркутске. Вскоре однако выяснилось, что сибирская перлюстрация никаких важных сведений не доставляет и уже в 1837 году все пункты перлюстрации в Сибири (Тобольск, Томск, Иркутск) были закрыты.
В 1839 году пункт перлюстрации размещавшийся в Радзивилове был переведен в Житомир - в связи с изменением почтовых маршрутов.
В 1839 - 1840 годах, для контроля за заграничной перепиской, были созданы новые пункты перлюстрации в Одессе и Рени, а в 1843 году - в Галаце [снова?]. Последний должен был контролировать корреспонденцию идущую из Константинополя и Бухареста на Рени и обратно, для чего в местную заграничную почтовую контору был послан (под видом переводчика) секретный чиновник.
В 1848 году, на фоне революционной волны на Западе, контроль за заграничной корреспонденцией был резко усилен, а генерал-губернаторы западных регионов (Литвы, Белоруссии, Малороссии и Новороссии) и командующий русскими войсками в Дунайских княжествах получили доступ к материалам перлюстрации. В том же году вновь был открыт пункт перлюстрации в Радзивилове - для усиления контроля за корреспонденцией из Галиции.
В 1852 году режим усиленного контроля за заграничной корреспонденцией был отменен, однако с началом Крымской войны наблюдение за ней вновь было усилено. В январе 1854 года малороссийский генерал-губернатор вновь получил доступ к материалам перлюстрации, в феврале 1854-го все письма из Ревеля в Англию и Гамбург было приказано слать на перлюстрацию в Петербург, в марте того же года корреспонденцию иностранных подданых живущих в южных приморских городах было приказано отсылать с той же целью в Одессу и т. д. Означенные меры были отменены в марте 1856 года, уже при Александре II.
Летом 1854 года, в связи с уходом русских войск из Дунайских княжеств, прекратили свою деятельность перлюстрационные пункты в Бухаресте и Яссах.
В годы царствования Николая Павловича появляются первые статистические сведения о масштабах деятельности службы перлюстрации. В апреле 1850 года главноначальствующий над Почтовым департаментом гр. В. Ф. Адлерберг представил императору сводную ведомость о действиях секретной экспедиции в 1848 - 1849 годах. За указанные два года на Петербургком почтамте было вскрыто и прочитано 42 080 писем и дипломатических депеш (примерно 10% - за год через почтамт проходило ок. 200 000 отправлений), из которых сделано 1 250 выписок (т. е. выписки делались примерно из 3% писем), многие из которых были затем представлены «на Высочайшее воззрение».
Круг лиц посвященных в дела перлюстрации в николаевские времена расширился.
В самом начале царствования материалы перлюстрации видимо направлялись императору через высшее военное командование - начальника Главного штаба И. И. Дибича и дежурного генерала. После создания в 1826 году III Отделения соответствующие материалы передавал императору начальник этого ведомства - гр. А. Х. Бенкендорф. При этом по организационным, кадровым и проч. делам связанным с перлюстрацией императору докладывал по-прежнему руководитель почтового ведомства.
Фактическому наместнику Польши вел. кн. Константину Павловичу по распоряжению императора с 1826 года соообщались данные перлюстрации касающиеся Царства Польского. Финляндскому почт-директору в 1826 году было предписано доставлять материалы перлюстрации не только в Петербург, но и генерал-губернатору Финляндии. Киевская перлюстрация в 1826 году и позднее, начиная с 1831-го, передавала соответствующие материалы в штаб местной 1-й армии. В ходе польского восстания материалы перлюстрации доставлялись главнокомандующему русской армией, а копии части перлюстрированных писем еще и военному министру А. И. Чернышеву. Главнокомандующему на Кавказе с 1831-го, а прочему местному начальству (см. выше) - с 1840 года докладывались материалы тифлисской перлюстрации.
С начала 1830-х годов доступ к материалам перлюстрации получали также отдельные военные губернаторы и генерал-губернаторы, как западных, так и внутренних регионов. Генерал-губернаторам западных регионов оно делигировалось в годы польского восстания, в 1848 году - в связи с революционными событиями в Европе и в ходе Крымской войны. На аналогичное право периодически и с переменным успехом претендовали и главы внутренних регионов империи.
Либеральные реформы Александра II на деятельности службы перлюстрации сказались мало.
В начале царствования генерал-губернаторы западных регионов, как и ранее, имели доступ к материалам перлюстрации (чему способствовало и очередное польское восстание). На это же право не без успеха претендовали и главы внутренних регионов (например Москвы). Однако после включения почтового ведомства в состав МВД последнее повело борьбу за централизацию контроля над перлюстрацией и к концу 1870-х сделалось практически полным монополистом в этой области - генерал-губернаторы и проч. доступа к материалам перлюстрации лишились. Под контроль МВД перешла и перлюстрация в Польше - в 1867 году пункт перлюстрации в Варшаве перешел в ведение министерства (ранее подчинялся наместнику), а в 1874-м варшавский генерал-губернатор (ведавший польскими губерниями после ликвидации наместничества) и вовсе лишился доступа к материалам перлюстрации.
В связи с ростом уголовной и политической преступности в 1868 году право запрашивать сведения о почтово-телеграфных отправлениях частных лиц получили судебные учреждения (через министра юстиции, который для этого должен был сноситься с министром внутренних дел). В 1876 году аналогичное право получил начальник III Отделения. Через министра внутренних дел последнему передавались выписки из перлюстрированных писем, а также копии подозрительных телеграфных депеш. Задержка и выдача самой корреспонденции жандармам разрешалась только по отношению к арестованным лицам. При этом начальник III Отделения мог указывать лиц за чьй перепиской нужно установить наблюдение.
Масштабы перлюстрации с годами все более возрастали, в 1858 - 1859 годах было вскрыто (без учета Варшавы) более 106 000 писем и депеш, в 1862 - 1863 года - более 151 000 и т. д. В день, в среднем, вскрывалось ок. 200 писем.
Все более широкое применение тайнописи и шифров политическими преступниками способствовало усилению интереса перлюстрационной службы к дешифровке и разного рода техническим средствам.
В 1859 году был вновь закрыт утративший значение перлюстрационный пункт в Радзивилове. Работавший там секретный чиновник был переведен в Житомир. Пункт перлюстрации в Житомире, в связи «с неблагоприятным для него направлением железных дорог», вскоре также утратил значение и в 1878 году был переведен в Киев.
В том же 1878 году, вследствии «особенного возбуждения умов... в университетских центрах», новый пункт перлюстрации был создан в Харькове.
При Александре III перлюстрация писем политических преступников стала вестись и за пределами империи. В 1883 году, с согласия французского правительства, в Париже было образовано специальное подразделение Департамента полиции - Заграничная агентура («Заграничная охранка»). Одной из ее задач был контроль за перепиской политической эмиграции. Возглавлявший Заграничную агентуру в 1884 - 1902 годах П. И. Рачковский получил (с помощью подкупленных швейцаров и консьержей) доступ к переписке политических эмигрантов во Франции и Швейцарии. Письма последних перлюстрировались, копии их отсылались в Петербург. Подобная практика сохранялась и при последующих руководителях Заграничной агентуры - Л. А. Ратаеве (июнь 1902 - август 1905), А. М. Гартинге (август 1905 - февраль 1909), В. М. Долгове (февраль - ноябрь 1909) и А. А. Красильникове (ноябрь 1909 - 1917).
В 1886 году фактически существовавший пункт перлюстрации в Тифлисе (здесь ею по совместительству занимался местный почтмейстер) был заменен официальным.
В 1889 году новый пункт перлюстрации был открыт в Казани - «для... надзора за сибирской корреспонденцией». Уже в 1890 году, в связи с «изменением хода сибирских почт» был поднят вопрос о его переносе в Тюмень или Томск, однако министр внутренних дел И. Н. Дурново счел, что университетская Казань представляет больший интерес для перлюстрации, нежели Сибирь и пункт остался в Казани.
В ходе Всероссийской промышленной выставки 1896 года в Нижнем Новгороде функционировал специально созданный на время мероприятия временный пункт перлюстрации.
Пункт перлюстрации в Рени был закрыт (до 1882 года).
К 1882 году перлюстрировалось уже около 380 000 отправлений в год и делалось, в среднем, 3 600 копий и выписок.
* Автор по старинке именует их рукописной газетой «Вести-куранты».
** Ниже сам автор пишет, что киевская перлюстрация была устроена только в 1826 году.
*** В тексте еще и Изяслав, в других местах показанный ликвидированным в 1796 году.
**** А также в Финляндии и Варшаве. Финляндскую перлюстрацию автор практически не рассматривает, перлюстрацию в Царстве Польском до ее слияния с общероссийской (1866 год) не рассматривает также.
Cлужба перлюстрации при Николае II
скрытый текст
К началу XX века в империи имелось 8 официальных пунктов перлюстрации - в Петербурге, Москве, Варшаве, Казани, Одессе, Киеве, Тифлисе и Харькове. В Петербурге и Москве они скрывались под вывеской цензуры иностранных газет и журналов при соответствующих почтамтах; в Варшаве, Киеве, Одессе - под той же вывеской при местных почтовых конторах; в Казани, Тифлисе и Харькове действовали под видом секретных экспедиций при местных почтовых конторах.
Помимо постоянных периодически создавались временные пункты перлюстрации. Так, в мае 1910 года, в связи с визитом императора в Ригу, там, в губернаторском доме, был образован временный пункт перлюстрации, обслуживаемый чиновниками присланными из Петербурга.
Начальники соответствующих почтовых контор и почтово-телеграфных округов знали о деятельности пунктов перлюстрации, получая за сохранение этого знания в тайне дополнительное денежное вознаграждение.
В декабре 1895 года был закрыт пункт перлюстрации в Вильно. Осенью 1905 года, опасаясь захвата революционными толпами секретных документов, закрыли и пункт перлюстрации в Тифлисе. В январе 1909 года он был открыт вновь, однако местный пункт перлюстрации решено было сделать теперь совершенно секретным - формально он уже никак не был связан с почтовым ведомством, содержался за счет Департамента полиции, а его начальник, В. К. Карпинский, официально числился (без содержания) по Министерству народного просвещения, занимаясь в Тифлисе «изучением восточных языков».
В 1908 году был закрыт перлюстрационный пункт в Казани, а в 1915 году, в связи с отступлением русской армии, прекратил работу аналогичный пункт в Варшаве.
Отбором писем для перлюстрации поначалу занимались сами секретные чиновники. С начала двадцатого столетия, в связи с расширением масштабов работы, к отбору писем стали привлекаться надежные почтово-телеграфные служащие, формально не связанные со службой перлюстрации (т. н. «косвенные участники»). В Петербурге они привлекались к работе с 1902 года, в Харькове - с 1907-го, в Киеве и других городах - с 1908-го. К концу 1915 года косвенных участников имелось ок. 60, из них примерно половина - в Петербурге. Здесь они трудились во всех экспедициях почтамта - городской почты, международной корреспонденции, высочайшей корреспонденции. Отобранные для подобной работы сотрудники представлялись руководившему службой перлюстрации старшему цензору и давали подписку о неразглашении.
Отбор писем производился по «алфавиту» и случайным образом.
«Алфавит» представлял собой список лиц чья корреспонденция подлежала обязательному просмотру. Список составлялся в основном по указаниям министра внутренних дел и Особого отдела ДП и в разные годы содержал от 300 до 1 000 фамилий и адресов. В него включались деятели политических партий и общественных организаций, редакторы газет, депутаты Думы и члены Государственного совета и проч.
При случайном отборе почтовые работники обращали внимание на объем, почерк, адрес получателя и отправителя. Особый интерес вызывали письма в центры зарубежной политической эмиграции (Париж, Женева, Цюрих и проч.), письма до востребования, надписанные «интеллигентным» почерком и проч. Опытный работник со временем вырабатывал «нюх» позволявший определять содержание письма по виду конверта и адресу. Если вскрытое в результате случайной выборки письмо представляло интерес для органов политического розыска принимались дополнительные меры - выявлялись личности автора и адресатов, принималось решение об установлении надзора за перепиской и проч.
Помимо этого, как и прежде, перлюстрация писем отдельных лиц производилась по высочайшим указаниям, а также и по указаниям других высокопоставленных лиц (министров внутренних дел и проч.). Так, по устным указаниям министров внутренних дел П. А. Столыпина и А. А. Макарова перлюстрировалась переписка членов распутинского кружка, А. А Хвостова - корреспонденция обер-прокурора Синода А. Д. Самарина, военного министра А. А. Поливанова и др. По утверждению С. Е. Крыжановского [товарищ министра внутренних дел в 1905 - 1911 годах] по указанию премьера и министра внутренних дел П. А. Столыпина перлюстрировались письма его брата, журналиста и активиста «Союза 17 октября» А. А. Столыпина и шурина А. Б. Нейгардта - лидера фракции националистов в Государственном совете. В январе 1911 года частным письмом руководства ДП начальнику службы перлюстрации А. Д. Фомину было предложено установить наблюдение за перепиской профессоров всех университетских городов (по случаю известного университетского кризиса) и т. д.
Категорически запрещалось перлюстрировать переписку лишь трех лиц - императора, действующего министра внутренних дел и директора Департамента полиции [автор, впрочем, приводит пример жалобы одного из директоров на перлюстрацию его писем].
Отобранные письма передавались на перлюстрацию через одного из отборщиков или доверенных сторожей. Сами «черные кабинеты» обычно располагались в почтовых помещениях, однако были замаскированы. Так, петербургская перлюстрация располагалась на третьем этаже главного здания почтамта в помещениях цензуры иностранных газет и журналов. Последние делились на две части - в одной половине (6 комнат, прихожая и кухня) находилась сама цензура, в другой (4 комнаты) - перлюстрация. Пройти в помещения последней можно было через замаскированные проходы (встроенные в стену большие шкафы казенного типа) устроенные в кабинете главного цензора и кухне (в последней постоянно дежурили несколько доверенных сторожей).
Поступавшая корреспонденция вскрывалась и прочитывалась, при необходимости из писем делались выписки, письма могли фотографироваться, проявляться («химические») и проч. После обработки письма снова вкладывались в конверт, последний заклеивался и возвращался на почту. В очень редких случаях письма задерживались и конфисковывались. На обработанных перлюстрацией письмах ставился секретный знак - точка («мушка») в углу или на ребре конверта - дабы не подвергать его вторичному вскрытию.
В начале XX века в Петербурге ежедневно вскрывалось от 2 000 до 3 000 писем, в прочих местах - от 100 до 500. Один чиновник мог обработать в день до 250 писем.
Большинство писем задерживалось в «черном кабинете» не более 2 часов. Интересные письма откладывались, с них снимались копии или делались выписки (меморандумы). В среднем, на 100 вскрытых конвертов приходилась одна выписка.
Собраные за день выписки в Петербурге направлялись с курьером (обычно один из доверенных сторожей) на квартиру министра внутренних дел (позднее - в его канцелярию). Другой экземпляр выписок направлялся директору Департамента полиции. Часть полученных материалов министр внутренних дел передавал императору. Помимо императора выписки фактически получали и другие лица - императрица Александра Федоровна, дворцовый комендант В. Н. Воейков и проч.
Зашифрованные, «химические» и часть прочих подозрительных писем отправлялась в Особый отдел ДП в подлиннике. Оригиналы писем позднее большей частью возвращались на почту, при необходимости с них снимались копии. Зашифрованные письма расшифровывались специалистами ДП. Проявленные «химические» письма при необходимости восстанавливались или подделывались для отправки адресатам. При необходимости подделывались и другие письма оригиналы которых оставались в ДП.
Вся поступавшая перлюстрация проходила через V отделение Особого отдела, где обрабатывалась и регистрировалась. Из V отделения материалы перлюстрации распределялись по другим подразделениям отдела - II (эсеры, анархисты и прочие террористы), III (эсдеки) и IV (национальные партии) отделениям и проч.
Полученные с помощью перлюстрации сведения передавались Особым отделом на места, в губернские жандармские управления и охранные отделения для дальнейшей разработки (обычно без указания источника).
Пункты перлюстрации на местах отсылали копии полученных материалов в Петербург и местным генерал-губернаторам. Так, в Варшаве на 1910 год копии передавались помощнику варшавского генерал-губернатора по полицейской части К. К. Утгофу - для передачи в местное охранное отделение.
Полученные путем перлюстрации материалы передавались также другим ведомствам - иностранных дел, военному и морскому.
Общий объем почтовых отправлений в империи рос с каждым годом - на 1885 году он составлял 281,7 млн отправлений разного рода, а в 1913 году число отправлений составляло уже 2,13 млрд - 1 299 млн простых и 94 млн заказных писем, 455 млн открыток, 265,3 млн бандеролей и 19,4 млн посылок. Международные отправления на 1913 год составляли почти 200 млн единиц - 143,9 млн писем (59,9 млн отправленных и 84 млн полученных) и 51,8 млн бандеролей (16,3 млн отправленных и 35,5 млн полученных).
Объемы перлюстрации достигли максимума в годы первой революции и позднее существенно снизились. Так, в январе - сентябре 1900 году копии, выписки и проч. были сделаны с 5 481 отправления, в январе - сентябре 1907 года - с 14 221 отправления, в январе - сентябре 1913 года - с 5 928 [у автора - 4655, ошибка при сложении]. Среднее число выписок в месяц составляло соответственно 457, 1785 и 659 [у автора, из-за той же ошибки - 517].
Число скопированных шифрованных и «химических» писем увеличилось с 904 в 1907 году (6,4% от общего числа выписок) до 5 039 в 1912-м (47,4%), однако позднее стало снижаться - 2 777 (46,8%) в 1913-м и 1538 (28,7%) в 1914 году.
Относительно качества работы «черных кабинетов» имелись разнообразные мнения. Сами сотрудники перлюстрации свою работу оценивали обычно очень высоко, однако сохранилась масса жалоб (в т. ч. и высокопоставленных лиц) - на плохо заклеенные конверты и проч. видимые следы перлюстрации. Качество работы перлюстрации вероятно варьировалось от места к месту. Так, в ходе ревизии 1910 года вице-директор Департамента полиции С. Е. Виссарионов, помимо прочего, оценил работу Варшавского и Московского пунктов перлюстрации. Организацию работы варшавского пункта ревизор счел образцовой, тогда как московский, напротив, по его мнению, работал крайне скверно - были отмечены низкая трудовая дисциплина, низкое качество работы, беспорядочное делопроизводствро и проч.
По результатам ревизии Виссарионов внес ряд предложений по реформированию службы перлюстрации - предлагалось открыть 4 новых пункта, освежить кадровый состав, улучшить техническое оснащение пунктов и т. д., однако ни эта, ни последующие попытки реформировать работу перлюстрационной службы до стадии реализации доведены не были - в изменившихся после 1905 года условиях руководство МВД вероятно не желало лишний раз привлекать внимание общественности к работе перлюстрации.
Переход к думской монархии серьезно повлиял на работу службы перлюстрации. Тема перлюстрации регулярно поднималась на заседаниях III и IV Думы и в печати, нервируя руководство МВД и самих перлюстаторов, думский контроль создавал дополнительные сложности при финансировании службы и т. д.
В годы войны служба перлюстрации продолжала в целом работать в прежнем режиме. Перлюстрационный пункт в Варшаве, как уже отмечалось, в июле 1915 года прекратил работу в связи с оставлением города русской армией. Сотрудники варшавского пункта были распределены по другим.
Неофициальная перлюстрация
скрытый текст
Помимо официальной перлюстрации существовала и неофициальная или «инициативная». Письма вскрывались самими почтовыми работниками - из личного любопытства и по корыстным соображениям, по распоряжению местного начальства - по государственным и личным причинам и т. д. С XIX века «инициативной» перлюстрацией широко занимались жандармы и появившиеся позднее охранные отделения. Эта практика получила особенно широкое распространение в начале XX века. Жандармы «входили в сношения» с чинами почтовых отделений и контор, добывая через них письма или копии писем. Перлюстрацией обычно занимались сами жандармские офицеры - соответствующие знания (техника вскрытия писем, калькирование почерков и проч.) они могли получить на специальных курсах учрежденных при Департаменте полиции.
Руководители местных почтовых учреждений почти всегда оказывали содействие жандармам. Так, в ответ на соответствующий запрос начальника Особого отдела ДП, направленный в декабре 1909 года руководителям 7 губернских жандармских управлений (Виленского, Иркутского, Ковенского, Минского, Могилевского, Саратовского, Томского) и Екатеринославского охранного отделения, последние сообщили о почти повсеместном содействии местных почтовых начальников политическому розыску. Лишь в Томске начальник почтово-телеграфной конторы никаких услуг в деле политического розыска не оказывал, однако таковые (без ведома начальника) оказывали его подчиненные.
За свои услуги почтовые работники получали денежное вознаграждение из фондов политической полиции. Руководители жандармских управлений и охранных отделений нередко ходатайствовали также о награждении отличившихся почтовых работников орденами, повышении их в чине или должности.
Руководство Департамента полиции о существовании всей этой «инициативной» (и совершенно незаконной) перлюстрации прекрасно знало и поддерживало подобную практику, настаивая лишь на сохранении ее тайного характера.
Так, вице-директор Департамента полиции С. Е. Виссарионов в ходе упоминавшейся выше проверки работы службы перлюстрации в начале 1910 года помимо официальных пунктов ревизовал и работавший в Саратове неофициальный. Здесь, с согласия начальника почтово-телеграфной конторы (получавшего за это дополнительно 50 руб. в месяц), трое почтальонов (получавшие на троих еще 50 руб.) отбирали интересную жандармам почту, передавая ее в ГЖУ и охранное отделение. В последнем перлюстрацией занимался сам начальник отделения - А. П. Мартынов.
Бюджет службы перлюстрации
скрытый текст
Средства на содержание службы перлюстрации выделялись почтовым ведомством по статье «секретное употребление по почтовой части». С 1822 года, в целях конспирации, использовалась формулировка «на известное Его Величеству употребление».
В 1799 году на соответствующие цели было выделено 27 000 руб., в 1822 году - 53 350 руб. (в т. ч. 27 050 руб. Петербургскому (включая 3 000 руб. финляндскому почт-директору), 14 300 руб. - Литовскому, 12 000 руб. - Московскому почтамтам и по 225 и 100 руб., соответственно, Брестской и Радзивиловской почтовым конторам).
К 1837 году, в связи с открытием новых пунктов, расход увеличился до 75 350 руб. - 24 050 руб. Петербургскому, 17 000 руб. - Московскому и 3 000 руб. Финляндскому почтамтам, 14 300 руб. Виленской почтовой конторе, 5 000 руб. Тобольской и по 3 000 руб. Томской и Иркутской почтовым конторам, 2 200 руб. занимавшемуся перлюстрацией помощнику радзивиловского почтмейстера и 3 500 руб. на перлюстрацию в Константинополе (см. ниже). В 1838 году из-за закрытия пунктов в Тобольске, Иркутске и Томске расходы сократились до 64 350 руб.
В 1840 году расходы были пересчитаны на серебро и составили 19 672 руб. (68 852 руб. ассигнациями). В 1843 год на перлюстрацию было отпущено уже 77 256 руб. (с этого года сумма включала и расходы на содержание неких чиновников для осмотра почтовых мест и станций). На 1856 год расходы составили уже 81 170 руб., на 1866-й - 89 500 руб., на 1893-й - 107 000 руб.
На 1910 год общий расход достигал 135 000 руб. - 115 000 руб. из почтового ведомства и 20 000 руб. из секретных сумм Департамента полиции.
Руководство службы к началу XX века выделяемые суммы считало недостаточными, добиваясь увеличения содержания чиновников, в первую очередь, провинциальных. Штаты (и видимо оклады) цензуры не менялись с 1867 года и увеличение содержания вплоть до Мировой войны шло лишь за счет секретных сумм ДП.
Постоянный рост инфляции в ходе Мировой войны заставил правительство пойти на увеличение денежного содержание государственного аппарата. 13 марта 1915 года императором были утверждены «Временные правила о дополнительных из казны пособиях служащим в учреждениях гражданского ведомства в районах военных действий», устанавливавшие дополнительные выплаты чиновникам - суточных денег (от 1,25 до 5 руб. в зависимости от классной должности) и квартирного пособия (20% общего содержания). Под действие правил попадали чиновники варшавской перлюстрации.
Общие расходы службы к концу 1915 года составляли 174 050 руб. - 119 098 руб. на содержание личного состава и канцелярские и почтовые расходы, 24 914 руб. - на вознагражение косвенных участников, 9 000 руб. - премии чиновников, 10 300 руб. - премии косвенных участников и 10 746 руб. - секретные добавочные пенсии и пособия вдовам и сиротам чиновников.
11 мая 1916 года императором было утверждено постановление Совета министров «О добавочном довольствии чинов правительственной службы по случаю вздорожания жизни». Под действие постановления попадали чиновники с годовым жалованьем не более 2400 руб. (1900 руб. при наличии казенной квартиры), не получавшие прибавок по закону от 13 марта 1915-го. Жалованье таких чиновников, в зависимости от размера оклада и района проживания увеличивалось на 12,5 - 30%.
Уже 22 октября 1916-го было утверждено новое постановление - «О некоторых дополнениях и изменениях» постановления 11 мая, несколько менявшее и дополнявшее предыдущее. В соответствии с ним жалованье чиновников в зависимости от размера и района проживания увеличивалось на 10 - 90%.
С учетом указанных прибавок общий расход на содержание службы перлюстрации должен был составить 243 088 рублей [фактически только на содержание личного состава].
Руководивший всей службой старший цензор должен был получать 6 150 руб. (в т. ч. 2 750 руб. официально и 3 400 руб. из особых сумм), старший цензор от 4 253 до 5 730 (в зависимости от города), цензор - от 2 703 до 4 012 руб., младший цензор - от 3 657 до 4 770 руб., чиновник знающий иностранные языки - от 2 239 до 3 069 руб, переводчик - от 1 237 до 3 276 руб., чиновник прикомандированный к МВД (см. ниже) - от 1 420 до 3 888 руб., сторож - от 225 до 1 458 руб.
На выдачу добавочных пенсий и пособий вдовам, детям и сиротам полагалось 11 904 рубля.
Служба перлюстрации и дешифровки дипломатической почты
скрытый текст
В структуре Министерства иностранных дел с начала XIX века существовала отдельная служба занимавшаяся дешифровкой дипломатической почты.
В 1803 году в МИД «для сочинения по секретной части» появился особый чиновник (Х. И. Миллер), а в ноябре 1807 года высочайшим повелением была учреждена «цифирная часть», занимавшаяся разработкой шифров и дешифровкой. Общее руководство этой деятельностью осуществлял Цифирный комитет МИД.
К 1828 году в МИД существовало уже три секретных экспедиции - шифровальная, дешифровальная и газетная. В том же году они были включены в новосозданный Департамент внешних сношений [3-я, 4-я и 5-я экспедиции департамента соответственно]. Позднее шифровальное и дешифровальное подразделения МИД неоднократно сливались и разделялись вновь. В 1846 году они были включены в состав Особой канцелярии [включала Цифирную экспедицию и экспедиции по цензуре политических статей и церемониальных дел. В 1862 году Особая канцелярия была соединена с Канцелярией министра, в состав последней вошла и Цифирная экспедиция], снова разделенная вскоре на два подразделения - шифровальное и дешифровальное.
В 1914 году, в рамках общей реорганизации МИД, Канцелярия министра стала частью Первого политического отдела министерства, в состав последнего вошли и шифровальное и дешифровальное отделения.
Насколько можно понять собственно перлюстрацией дипломатической переписки занималась соответствующая служба почтового ведомства, передававшая копии вскрытых посланий дешифровальному подразделению МИД (туда же передавались и шифрованные дипломатические телеграммы).
Перлюстрация дипломатической почты производилась также и за границами империи. Так, действовавший в 1815 - 1854 годах перлюстрационный пункт при русской почтовой конторе в Бухаресте вскрывал почту молдавского господаря, сербского князя, английского и французского консулов, отсылая копии как в Почтовый департамент, так и министру иностранных дел.
В 1836 - 1854 годах перлюстрация дипломатической почты велась и в Константинополе. Сюда был направлен секретный чиновник А. Ф. Маснер, формально числившийся по Азиатскому департаменту МИД. Европейские посольства в Константинополе отсылали свою корреспонденцию через австрийскую почту и Маснер мог перлюстрировать только послания отправляемые через местную русскую почтовую контору - в Одессу и Дунайские княжества.
Главами дешифровального отделения (официально числившимися старшими чиновниками при Канцелярии министра) после 1862 года были Я. И. Рут (1862 - 1864), Л. П. Иессен (1864 - 1888), К. А. Битепаж (1889 - 1892), В. В. Сабанин (1893 - 1907), А. А. Долматов (1907 - 1917).
Состав отделения был невелик, в начале XX века - 6 человек. Сотрудники его обычно специализировались по определенным странам. Так, А. А. Долматов занимался шифрами Бельгии и Испании, Е. К. Напьерский - Германии, Италии и Турции, Э. К. Феттерлейн - Баварии, Франции, Греции, Е. Ф. Маттей - Франции и Японии.
За взлом шифра сотрудники отделения получали премии, размер которых определялся сложностью шифра. Так, в августе 1892 года Цифирному комитету МИД было представлено для награждения 7 вскрытых иностранных шифров. К. А. Битепаж получил 2400 руб. (по 400 руб. за три немецких генеральных шифра для связи с посольством и консулами в России и посольством в Константинополе, 600 руб. за французский шифр используемый греками для связи с посольством в России и 600 руб. за французский шифр используемый для связи с военной экспедицией в Китае), В. В. Сабанин - 800 руб. (за английский генеральный шифр для связи с посольствами в России, Турции и Персии), А. А. Долматов - 600 руб. (300 руб. за сербский шифр для связи с посольством в России и по 100 руб. за упомянутые немецкие шифры).
Общий объем работы отделения постоянно возрастал. Так, в 1873 - 1882 годах в отделение поступило 21 107 телеграмм, из которых прочитаны были 8 062 (38%) - по 2 442 на сотрудника. В 1893 - 1902 годах число поступивших телеграмм выросло до 65 420, прочитано было 23 643 (36%) - по 4 146 на сотрудника.
Чиновники «черных кабинетов»
скрытый текст
О численности сотрудников службы перлюстрации до 1830 года имеются лишь отрывочные сведения. Большая часть из них числилась «состоящими при разных должностях» в почтовом ведомстве, часть формально служила по другим - в основном по МИД. Так, на январь 1825 года, согласно секретным отчетам, на Петербургском почтамте перлюстрацией занималось 17 человек - 15 служащих почтового ведомства и двое прикомандированных из МИД.
С 1829 года, как уже отмечалось, основным прикрытием для службы перлюстрации являлась официально существовавшая цензура иностранных газет и журналов. При этом часть сотрудников последней занималась только перлюстрацией, часть - и цензурой и перлюстрацией, а часть - только цензурой.
Часть сотрудников занимающихся перлюстрацией по-прежнему числилась по другим подразделениям почтового ведомства, а часть - и по другим ведомствам (прикомандированными к МВД и переданными в распоряжение почтового ведомства). Так, по штатному расписанию октября 1830 года чиновников иностранной цензуры имелось всего 18 (9 в Петербурге, 5 в Москве и 4 в Вильно), двое из которых занимались только цензурой, однако в экспедициях рестовых (заказных) писем служило еще 15 перлюстраторов (8 в Петербурге, 3 в Москве и 4 в Тобольске) и общая численность службы доходила до 31 человека (без учета варшавской перлюстрации).
На 1867 год в цензуре служило 37 человек, из которых шестеро перлюстрацией не занималось. Число перлюстраторов других структур и ведомств неизвестно, варшавская перлюстрация опять же не учтена.
На январь 1908 года в перлюстрации служило 60? человек - 39 по цензуре и 21 прочий (12 состоящих при МВД, 5 числившихся чиновниками Главного управления почт и телеграфов и 4 чиновника почтамтов).
На июль 1913 года, согласно одной приводимой автором таблице в перлюстрации служило 42 человека (32 из 37 сотрудников цензуры и 10 чиновников состоящих при МВД), согласно другой - 46 человек.
На конец октября 1916 года в службе перлюстрации числилось 46 человек [в другом месте у автора - 47]. Косвенных участников на конец 1915 года имелось 89 человек (7 руководителей почтамтов и почтовых контор, 58 сотрудников почтовых экспедиций и 24 сторожа), из которых в Петербурге служило 35, в Москве - 15, в Одессе - 13, в Варшаве - 10, Киеве - 7, Тифлисе - 6, Харькове - 3.
Общий состав службы на конец 1916 года выглядел следующим образом.
В Петрограде служило 15 чиновников (с учетом старшего цензора из Варшавы - 16) - старший цензор (глава всей службы), еще один старший цензор, 4 младших цензора, 5 чиновников знающих иностранные языки, 2 чиновника прикомандированных к МВД + 9 сторожей и 26 косвенных участников (численность последних здесь и ниже на конец 1915-го).
В Москве служило 9 чиновников (с учетом цензора и чиновника прик. к МВД из Варшавы - 11) - старший цензор, 2 младших цензора, 3 чиновника знающих иностранные языки, чиновник прикомандированный к МВД и переводчик + 4 сторожа (с учетом варшавских - 8) и 11 косвенных участников.
В Одессе служило 6 чиновников (с учетом варшавских чиновников знающего языки и прик. к МВД и 2 переводчиков - 10) - старший цензор, цензор, 2 чиновника прикомандированных к МВД + 4 сторожа и 9 косвенных участников.
В Киеве служило 3 чиновника (с учетом варшавского чиновника знающего языки - 4) - 2 цензора и чиновник знающий иностранные языки + сторож и 6 косвенных участников.
В Харькове служило 2 чиновника прикомандированных к МВД + сторож и 2 косвенных участника.
В Тифлисе служило 2 чиновника - цензор и переводчик + сторож и 5 косвенных участников.
По Варшаве, несмотря на эвакуацию, продолжали числиться 9 чиновников - старший цензор (откомандирован в Петроград), цензор (откомандирован в Москву), 3 чиновника знающих иностранные языки (один откомандирован в Киев, другой в Одессу, третий - мобилизован в армию), 2 чиновника прикомандированных к МВД (один откомандирован в Одессу, другой в Москву), 2 переводчика (оба откомандированы в Одессу) + 4 сторожа (все откомандированы в Москву) и 6 косвенных участников (продолжавших получать жалованье).
Указом от 6 июня 1858 года прием на службу, перемещение и увольнение чиновников цензуры иностранной прессы (и, соответственно, действующей под ее прикрытием службы перлюстрации) были отнесены к обязанностям главноуправляющего Почтовым департаментом. После передачи почтового ведомства в состав МВД соответствующие обязанности перешли к министру внутренних дел (указ от 13 сентября 1868 года).
Важнейшим требованием при приеме на службу была благонадежность. Новые служащие принимались обычно по рекомендации и под поручительство действующих сотрудников. Другим важнейшим требованием было знание нескольких иностранных языков (хотя бы трех европейских).
Из 106 человек поступивших на службу в XIX - начале XX века 45,3% составляли потомственные дворяне, 16% - дети обладателей личного дворянства, 23,6% - мещане, 4,7% - дети потомственных или личных почетных граждан, 3,8% - дети духовных лиц, 1,9% купцов и 1,9% - крестьян. В сословном плане, таким образом, среди перлюстраторов преобладали представители дворянства и мещанства, доля потомственных дворян со временем сокращалась (с 50% в первой половине XIX века до 42 - 44% в более позднее время).
В плане вероисповедания преобладали лютеране (47,1%) и православные (44,3%), католиков имелось 6,6%. Доля православных постепенно росла (33% в первой половине XIX века, 49% во второй и 55,6% в начале двадцатого), лютеран и католиков падала: 54,8 - 45,4 - 33,3% и 9,5 - 5,6 - 0% соответственно.
Недвижимостью, наследственной или благоприобретенной, владели всего 11,6% чиновников (в первой половине XIX века - 16,5%).
Высшее образование имело 19,8% (в первой половине XIX века - 26,2%, во второй - 12,7%, в начале двадцатого - 33,3%), среднее - 27,3% (26,2 - 25,4 - 44,4%), неполное среднее - 29,2% (2,4 - 52,7 - 11,1%), домашнее - 7,5% (14,3 - 1,8 - 0%), начальное - 9,4% (14,3 - 1,8 - 0%).
Большинство (57,5%) начали работу в перлюстрации в возрасте до 30 лет, 33% - в возрасте от 30 до 50 лет.
Значительное распространение получили родственные связи - в первой половине XIX века родственную связь с другими служащими имели 26,2%, во второй - 23,6%, в начале двадцатого - 33,3% поступивших на службу. К началу XX века имелись семьи занимавшиеся перлюстрацией уже в третьем поколении.
В целом среди перлюстраторов преобладали выходцы из небогатых семей, не имевшие престижного образования, но хорошо знающие иностранные языки, уроженцы прибалтийских и западных губерний. Тщательный подбор кадров, хорошие материальные условия и имевшиеся привилегии (см. ниже) способствовали низкой текучке кадров - за все время существования службы известно лишь два случая добровольного отказа от нее. В одном случае, чиновник цензуры переведенный в перлюстрацию просто вернулся к прежней службе (1897 год), в другом - подался в революционеры (1905), был уволен и затем сидел под арестом и в заключении (в 1930-х снова подвергся преследованиям, по иронии судьбы - как бывший перлюстратор). Редкостью были и конфликты внутри службы.
Сотрудники перлюстрации имели ряд привилегий. Так, с 1835 года должности в цензуре иностранных газет и журналов не имели классности (подтверждено указами 1836, 1847 и 1852 годов). В результате младший цензор мог иметь чин действительного статского советника (IV класс), а руководитель службы - тайного советника (III класс). Предпоследний руководитель службы А. Д. Фомин при выходе на пенсию в 1914 году получил чин действительного тайного советника (II класс). Без учета классности происходило и награждение чиновников службы орденами.
Помимо орденов и производства в чины чиновники получали и другие награды - единовременные и пожизненные денежные выплаты (на лечение и проч.), ценные подарки (перстни, табакерки), аренды и проч.
Жалованье чиновников службы было существенно выше чем у других служащих почтового ведомства - за счет дополнительных выплат из секретных сумм.
К началу XX века денежное довольствие перлюстратора состояло из официального жалованья по занимаемой должности, добавочной выплаты из секретной «особой» суммы, надбавки за каждые 5 лет выслуги, квартирных денег (при отсутствии казенной квартиры), выплат на Рождество и (раз в два года) на Пасху (при наличии неизрасходованных средств). Так, руководивший службой старший цензор А. Д. Фомин в 1908 году получил 7 950 руб. в год - 2 000 руб. по официальной должности, 3 000 руб. из секретных сумм, 1 000 руб. - за руководство «особой частью», 1 000 руб. - за выслугу лет, 700 руб. к Рождеству и 250 руб. к Пасхе (+ казенная квартира).
Жалованье перлюстраторов в Петербурге и других городах существенно различалось. Так, на тот же 1908 год старший цензор в Петербурге получал (без учета квартирных и выслуги лет) 4 475 руб., в Москве - 3 287 руб., в Варшаве - 2 740 руб., в Одессе - 2 287 руб. Младший цензор в Петербурге - 3 200 руб., в Москве - 1 800 руб., в Варшаве - 2 010 руб., приравненные к ним цензоры в Киеве - 2 400 руб., в Казани и Харькове - по 1 800 руб. соответственно. Чиновник знающий иностранные языки в Петербурге получал 1 950 руб., в Москве - 1 200 руб., в Одессе - 1 185 руб., в Киеве - 1 140 руб. Переводчик в Петербурге получал 2 555 руб., в Москве - 1 086 руб, в Варшаве - 1 170 руб. Чиновник причисленный к МВД в Петербурге получал 1 200 руб., в Варшаве и Одессе - 1 050 руб.
Официальные пенсии чиновников цензуры до 1875 года были весьма скромными и при назначении пенсии им обычно назначалась персональная пенсия из секретных сумм (на что требовалось согласие императора). Так, вышедшему на пенсию в 1849 году старшему цензору Петербургского почтамта И. М. Беляеву официально полагалась пенсия в 285 руб. (за 63 года службы), но по ходатайству руководителя почтового ведомства Беляев получил негласную пенсию в 1 500 руб. и т. п.
В 1875 году, по инициативе министра внутренних дел А. Е. Тимашева, для чинов цензуры и перлюстрации были установлены новые размеры пенсий. За 25 лет выслуги перлюстратор теперь получал пенсию в размере 50% годового жалованья (гласного и негласного), за 35 лет - в размере годового жалованья. Пенсия старшего цензора теперь составляла соответственно 1 500 - 3 000 руб., младшего: 1 150 - 2 300 руб., чиновника знающего иностранные языки: 600 - 1 200 руб. (пенсии цензоров не занимавшихся перлюстрацией были на 30-50% ниже). Впрочем, для назначения пенсии конкретному лицу и после этого требовалось высочайшее соизволение. Сохранялась и практика назначения особых пенсий конкретным лицам.
В декабре 1880 года имевшиеся у перлюстраторов привилегии (производство в чины, награждение орденами, пенсии и пр.) были распространены и на лиц формально не числившихся в почтовом ведомстве (чиновников причисленных к МВД и проч.) - до этого они получали только дополнительное содержание из секретных сумм.
Семьям, вдовам и сиротам перлюстраторов также назначались негласные пособия, в девятнадцатом столетии обычно существенно превышавшие официальные. Так, семье умершего в 1847 году старшего цензора Петербургского почтамта А. О. Чиколини (вдове и восьми детям) вместо положенных по закону 47,46 руб. была назначена негласная пенсия в 2 004 руб. и т. п.
Работа перлюстратора, в целом, была достаточно трудной - протекала в неурочное время (вечер - ночь), требовала усидчивости и постоянного внимания. Чтение массы рукописных и печатных материалов убивало зрение, а подделка печатей (здесь до конца XIX века использовалась ртуть) - здоровье в целом.
После Февраля
скрытый текст
После Февраля сотрудники перлюстрационной службы еще какое-то время (до 1 мая) продолжали ходить на службу, не получая никаких указаний от новой власти. Начиная с марта руководителей службы стали таскать на допросы, по обвинениям в нарушении официального законодательства. Возглавлявшего службу старшего цензора М. Г. Мардарьева в марте допрашивал следователь новосозданной «Чрезвычайной следственной комиссии по расследованию противозаконной деятельности прежних министров». Начальника киевской перлюстрации К. Ф. Зиверта - комиссар некоего исполкома «Совета объединенных общественных организаций». Его сотрудники были арестованы, впрочем, уже в апреле их отпустили.
В Москве допрашивали старшего цензора В. М. Яблочкова, 7 апреля он был уволен в отставку комиссаром Москвы Н. М. Кишкиным, а 15 июня было вынесено постановление об аресте Яблочкова. Следствие по делам местных «черных кабинетов» велось в Одессе и Тифлисе и т. д.
10 июля 1917 года приказом по Министерству почт и телеграфов цензура иностранных газет и журналов была упразднена, а большая часть ее сотрудников была уволена со службы задним числом (с 16 марта). Всего увольнению подлежали 38 сотрудников цензуры, из которых перлюстрацией занималось 32 человека. В лучшем положении неожиданно оказались чиновники причисленные к МВД и прочие причастные - под увольнение они не попали, поскольку формально в службе не числились.
Часть бывших перлюстраторов вернулась к прежнему занятию при большевиках - известно что некоторые из них в 1923 - 1924 годах работали по прежнему профилю в отделе политконтроля ОГПУ. Причастные к перлюстрации почтовые служащие продолжали большей частью служить на почте (по крайней мере в Петрограде / Ленинграде). В 1929 году о них внезапно вспомнили органы - в ноябре 1929-го ленинградское ОГПУ открыло следствие по «делу чернокабинетчиков». Привлечено было 19 человек (4 цензора, секретарь-машинист, 4 сторожа и 10 почтовых служащих) в возрасте от 40 до 70 лет. В январе 1930 года все они были осуждены по 58-й статье как бывшие сотрудники Департамента полиции - 13 человек получили по 5 лет заключения, четверо сторожей - три года условно, двоим было запрещено проживать в столицах и крупных городах на протяжении трех лет.
[Перлюстрация международной переписки сохранялась и при Временном правительстве, ее вела военная цензура, переименованная в военный контроль. Продолжалась она и при большевиках - Управление военного контроля в Петрограде слало выписки из перлюстрированных писем в ЧК, Совнарком и проч.]
Отмененная было внутренняя перлюстрация при большевиках была заведена вновь. Поначалу внимания ей не уделялось - принятый 4 апреля 1918-го декрет СНК «О тайне почтовой переписки», напротив, запрещал задерживать и изымать почтовые отправления без согласия почтового ведомства или постановления судебной или следственной власти. Циркуляр наркомата почт и телеграфов от 28 мая 1918-го указывал, что правом осмотра и выемки корреспонденции обладают ВЧК, следственные комиссии ревтрибуналов и народных окружных судов - но при соблюдении требований Устава уголовного судопроизводства.
Однако уже 13 сентября 1918 года почтовое ведомство предоставило исполкомам губсоветов право самим принимать решения о контроле частной или общественной корреспонденции.
В октябре 1918-го был создан военно-цензурный отдел Регистрационного управления РККА (с ноября 18-го подчинявшийся непосредственно Реввоенсовету) задачей которого была цензура, а позднее и тайная перлюстрация почтовых отправлений. Первое время отдел осуществлял цензуру открыто, ставя соответствующие штемпели на «оболочки писем и телеграмм». В марте 1919 года цензура сменилась перлюстрацией - корреспонденцию предписывалось вскрывать тайно, не ставя никаких отметок и держа дело в секрете.
В августе 1920 года функции почтово-телеграфного контроля были переданы от РВСР Особому отделу ВЧК, а в августе 1921 года Управление военной цензуры РККА было влито в Информационный отдел ВЧК.
В новосозданном ОГПУ перлюстрацией ведал отдел политического контроля, в ноябре 1925 года влитый в Информационный отдел ОГПУ (с марта 1931 года - Секретно-политический отдел).
Масштабы перлюстриции при большевиках быстро превысили прежние. Так, в 1924 году отдел политконтроля ОГПУ прочитал 5 млн писем и 8 млн телеграмм (царская перлюстрация в начале XX века читала ок. 1 млн писем в год).
В образованном в июле 1934 года «большом» НКВД перлюстрацией ведало Главное управление государственной безопасности, а в нем - все тот же Секретно-политический отдел (с декабря 1936-го - 4-й отдел, с сентября 1938-го - 2-й отдел). После окончательного разделения НКВД в апреле 1943 года перлюстрация осталась в ведении НКГБ / МГБ (отдел «В»). После объединения МГБ и МВД в 1953 году перлюстрацией ведал 6-й спецотдел МВД, а после образования КГБ (март 1954-го) сначала 10-й отдел 4-го управления КГБ, а с апреля 1955 года - 6-й спецотдел КГБ, с июля 1959 года бывший частью Оперативно-технического управления КГБ.
Роль «черных кабинетов» в общественно-политической жизни
скрытый текст
Как отмечает автор, значительная часть русского общества если и не знала, то догадывалась о существовании перлюстрации. Наиболее важные и деликатные сведения почте старались не доверять передавая письма с оказией, позднее - посылая на адрес доверенных лиц и т. п. В письмах шедших через официальную почту, напротив, нередко писали что-нибудь благонамеренное, а нередко излагали и некие ценные предложения - надеясь, что их прочтет высокое начальство.
С развитием печатной прессы публикации о деятельности перлюстрации стали появляться в газетах - сначала эмигрантских (первая - в герценовском «Колоколе» 1 нваря 1858 года), а позднее и во внутрироссийских.
В целом, таким образом, существование перлюстрации было скорее секретом полишинеля. На этом основании ряд современных авторов вообще ставит под сомнение эффективность работы этой структуры. Указывается также на разнообразные махинации с материалами перлюстрации, использовавшимися во внутрисистемной борьбе - специфический подбор докладываемых высокому начальству материалов, использование их для дискредитации оппонентов и проч. Автор, впрочем, с этой точкой зрения не соглашается, считая, что перлюстрация, при всех ее недостатках в целом справлялась с поставленными перед ней задачами.
К задачам перлюстрации автор относит контрразведывательную (выявление иностранных шпионов), выявление антиправительственной активности и разного рода злоупотреблений, изучение реальных народных настроений и обнаружение и изъятие антиправительственных материалов.
Перлюстрация, хоть и не часто, позволяла раскрыть иностранных агентов работающих в империи. Так, в 1793 году был разоблачен некий гр. де Монтегю засланный на Черноморский флот англичанами, в 1895 году разоблачена целая сеть австро-венгерских агентов в западных губерниях (под суд отдано 38 человек, включая офицеров русской армии) и т. д.
Перлюстрация помогла открыть ряд весьма опасных антиправительственных групп. Так, в 1883 году с ее помощью была обнаружена и затем разгромлена связанная с народовольцами польская партия «Пролетариат», в 1885 году - харьковская группа «Народной воли», в 1887 году - террористическая группа А.. И. Ульянова и т. д.
Материалы перлюстрации давали также определенное представление о царивших в стране настроениях. На основе полученных материалов Департамент полиции ежегодно составлял для императора обзор государственной жизни России, содержавший подборку материалов по определенным темам (с минимальной аналитической частью).
Так, «Краткий отчет за 1908 год» (90 страниц) включал 12 пунктов:
1. Критика правительственной политики; 2. Министерство внутренних дел; 3. Отзывы о Председателе Совета министров П.А. Столыпине; 4. Деятельность революционных организаций; 5. Деятельность Государственной думы и ее членов; 6. Выступление в Государственной думе министра [иностранных дел А.П.] Извольского; 7. Построение Амурской железной дороги; 8. Проект земельной реформы; Жизнь крестьян в деревне; 9. Министерство народного просвещения: назначение [А.Н.] Шварца министром; 10. Министерство иностранных дел: Критика деятельности [А.П.] Извольского, Присоединение Боснии-Герцеговины к Австро-Венгрии, Сообщения из Китая, Сообщения из Персии; 11. Сведения по Военному и Морскому ведомствам: Крепости, Критика начальников частей, Казнокрадство, Флот, Авария с крейсером «Олег», Реформа Морского министерства; 12. Окраины: Кавказ. Отзывы о графе [И.И.] Воронцове-Дашкове, Финляндия, Прибалтийский край.
Куда более объемный отчет «Государственная жизнь России в 1915 году» (288 страниц) состоял из 32 разделов:
Общие положения. Оценка деятельности правящих сфер. Критика деятельности членов Кабинета; О законодательных палатах; О майском погроме в Москве; Московские беспорядки и образование прогрессивного блока; Земский и городской союзы и монархические организации; Мобилизация промышленности; Железные дороги в связи с продовольственным вопросом; Эвакуация казенных учреждений, беженцы, жители; Крестьяне; Запрещение продажи водки; О кооперативах; Положение сельского хозяйства; Об инородцах; О Галиции; О евреях; О немцах; Украинский вопрос; О латышах, татарах и других; Кавказ; Революционное движение; Народное просвещение; Министерство финансов; Вопросы международной политики; О печати; Об армии; О предательстве Мясоедова; Санитарная часть; О госпиталях; О флоте; Слухи о мире.
Вопрос перехвата засылаемых в империю антиправительственных материалов сделался особенно актуальным начиная с конца XIX века, когда политическая эмиграция поставила их массовую рассылку на поток. Часть засылаемых разнообразными способами материалов изымалась, однако значительная часть все же доходила по назначению.
«Черные кабинеты»: история российской перлюстрации. XVIII - начало XX века
Интересно и хорошо написано, хотя местами и слегка сумбурно.
скрытый текстЧастная переписка в законодательстве Российской империи
скрытый текст
Неприкосновенность частной переписки в империи формально охранялась государством.
Впервые требование неприкосновенности почтовых отправлений прозвучало в указе Петра I от 12 ноября 1698 года - «О сборе в сибирских и поморских городах таможенных прошлин». В разделе об учреждении сибирской почты указывалось: «отнюдь ничьей грамотки не распечатывать и не смотреть».
Высочайшее повеление Екатерины II (январь 1782 года) запрещало (ради сохранения и расширения доверия «к почтам») властям, начальству или кому бы то ни было открывать или удерживать письма пересылаемые внутри империи.
Александр I, едва взойдя на престол, повелел главному начальнику почт Д. П. Трощинскому дать секретное предписание местным почтовым начальникам чтобы «корреспонденция, производимая между частными людьми, была неприкосновенна и вообще изъята от всякого осмотра и открытия».
В 1823 году еще одно высочайшее повеление Александра запретило «заведывающим разными частями отдельных управлений» обращаться к «почтовым местам» с требованием выдачи корреспонденции частных лиц или с требованием «о непринятии» чьей-либо корреспонденции на почту.
Николай I в январе 1827 года фактически подтвердил этот запрет, указав чтобы «казенные места и лица, управляющие различными частями» не требовали удержания или непринятия чьей-либо корреспонденции - за исключением случаев Высочайших повелений.
О «существующем издавна» правиле неприкосновенности частной переписки почтовым служащим периодически напоминали циркуляры самого почтового ведомста (апрель 1844-го, апрель 1868-го) и т. д.
Судебное законодательство империи предусматривало санкции за незаконное вскрытие почтовой корреспонденции. «Уложение о наказаниях уголовных и исправительных» 1845 года за незаконное вскрытие казенной или частной корреспонденции грозило виновному строгим выговором, вычетом от 3 до 6 месяцев из времени службы или отрешением от должности (ст. 379). Почтовые служащие наказывались строже - увольнением от должности (при вскрытии письма в личных целях) или исключением со службы (почтовый чиновник) и отправке в армию рядовым (почтальон) - при вскрытии для сообщения содержания другому лицу (ст. 153).
Позднее наказания за подобные проступки все более ужесточались. Согласно указу «Об изменении некоторых статей Свода законов» (март 1860) почтовому чиновнику за незаконное вскрытие корреспонденции грозило уже от 6 до 12 месяцев в смирительном доме. В апреле 1884 года смирительные дома были ликвидированы и новое «Уложение о наказаниях уголовных и исправительных» (1885) обещало за незаконное вскрытие корреспонденции («хотя бы из одного любопытства») удаление от должности и тюремное заключение на срок от 4 до 8 месяцев (ст. 1104). За передачу письма или его содержания другому лицу почтовые служащие наказывались лишением всех прав состояния и тюремным заключением на срок от 8 до 16 месяцев.
«Уголовное уложение» 1903 года [в полном объеме в действие не введенное] незаконное вскрытие корреспонденции карало арестом на срок до месяца или штрафом - не более 100 рублей (ст. 542). Почтовые служащие за аналогичное преступление (или содействие в нем другому служащему или иному лицу) могли получить до 3 лет тюрьмы.
Неприкосновенность частной переписки ограничивалась специальными законами и высочайшими повелениями.
Петровский «Артикул воинский» (1715 год) требовал от иностранных пленных предоставлять свои письма в незапечатанном виде русскому начальству.
«Устав о банкротах» (декабрь 1800 года) предписывал всю корреспонденцию банкротов пересылать в судебные места (до учреждения конкурного управления) или в конкурсное управление (после его учреждения) и распечатывать при банкроте и его кредиторах.
Постановление Комитета министров от 26 февраля 1818 года предусматривало получение страховых отправлений нижнеми чинами через полковое начальство.
В 1826 году, под влиянием восстания декабристов, Николай I повелел всю корреспонденцию политических преступников отправленных на каторгу и в ссылку выдавать и принимать на почту через начальников губерний (для чего МВД должно было снабдить Почтовый департамент списками государственных преступников).
В 1833 году, после первого польского восстания, секретным повелением императора, командирам воинских частей было приказано требовать и просматривать письма нижних чинов-поляков. В 1863 году, после нового польского восстания, последовало аналогичное повеление.
«Положение об устройстве почтовой части» (октябрь 1830 года) разрешало почтовым служащим при «подозрении о недозволенном вложении» требовать от отправителя вскрытия отправления. Отправленные до востребования и не полученные в срок отправления разрешалось вскрывать после месяца хранения - для обнаружения адреса отправителя.
С 1834 года, по соглашению между почтовым ведомством и министром юстиции, письма и посылки арестантам выдавались через прокурорский надзор.
«Уложение о наказаниях уголовных и исправительных» 1845 года фактически предусматривало и возможность нарушения тайны частной переписки - статья 369 разрешала высшим должностным лицам отступать в своих действиях от «обыкновенных правил» по «данному от верховной власти уполномочию». Именно на эту статью ссылались в 1917 году руководители МВД отрицавшие противозаконность перлюстрации.
В 1863 году, основываясь на высочайше утвержденном положении Комитета министров «О надзоре за лицами, обнаружившими вредные политические стремления» (26 апреля 1863), МВД предписало местным начальникам полиции наблюдать за перепиской означенных лиц, требуя от почтовых контор сведений об адресатах (но не вскрытия самой корреспонденции).
В январе 1864 года Александр II, по докладу министра внутренних дел П. А. Валуева, санкционировал просмотр корреспонденции лиц высланных во внутренние губернии из Царства Польского и Западного края.
5 февраля 1865 года, секретным циркуляром того же Валуева, было предписано направлять в III Отделение на просмотр все письма политических ссыльных за границу и иностранным дипломатам. В том же году был поднят вопрос о допустимости переписки между самими политическими ссыльными - в итоге она была разрешена, но при просмотре писем начальниками губерний Западной и Восточной Сибири.
24 февраля 1868 года, именным указом Александра II, по докладу министра внутренних дел А. Е. Тимашева, судебным учреждениям «в случаях особой важности» было разрешено требовать предоставления сведений о частной почтовой и телеграфной корреспонденции через Министерство юстиции.
В июне 1872 года циркуляр того же А. Е. Тимашева предписал производить просмотр переписки всех осужденных политических преступников и поднадзорных «по политической неблагонадежности» (с объявлением им об этом).
27 апреля 1872 года Александр II повелел прекратить просмотр почтово-телеграфной корреспонденции лиц высланных по политическим причинам из Царства Польского и Западного края и живущих под надзором в губерниях Европейской России. Однако по разъяснению МВД послабление касалось лишь «общей массы высланных за общую политическую неблагонадежность» и не затрагивало наиболее опасных лиц. Фактически от просмотра корреспонденции были видимо освобождены лишь немногие поляки.
3 января 1876 года шефу жандармов и начальнику III Отделения было предоставлено право требовать предоставления сведений о частной почтовой и телеграфной корреспонденции (аналогичное ранее предоставленному судебным учреждениям) и задерживать на почте корреспонденцию лиц привлекаемых по политическим делам. Сама процедура, впрочем, была довольно сложной: губернские жандармские управления должны были обращаться к министру внутренних дел через шефа жандармов, министр секретным распоряжением предписывал управляющим почтовой частью в губерниях словесно сообщить жандармом необходимые сведения (не касавшиеся содержания корреспонденции). Задержка и изъятие корреспонденции жандармами допускались лишь в отношении арестованных лиц.
Высочайше утвержденное 30 октября 1878 года мнение Государственного совета «Об осмотре и выемке корреспонденции лиц, против которых возбуждено уголовное преследование» установило общие правила поведения государственных органов в этом вопросе. Судебные следователи могли требовать предоставления им сведений о корреспонденции лиц привлеченных к уголовной ответственности. [По требованию следователя она могла быть задержана почтовым учреждением]. Осмотр и выемка подобной корреспонденции могли осуществляться лишь по постановлению окружного суда. Просмотр и изъятие корреспонденции лиц заподозренных в совершении политических преступлений производился жандармами по разрешению шефа жандармов, согласованному с министрами внутренних дел и юстиции. Члены Судебной палаты, ведущие следствие по политическим делам, могли просматривать и изымать корреспонденцию [лично или посредством судебных следователей и жандармов] без постановления окружного суда или разрешения шефа жандармов.
Высочайшим повелением от 19 июня 1880 года вышеописанный порядок был распространен на военных следователей Военного и Морского ведомств [окружной суд в данном случае заменялся военно-окружным и военно-морским соответственно].
Высочайше утвержденное 12 марта 1886 года «Положение о полицейском надзоре, учрежденном по распоряжению полицейских властей» разрешало министру внутренних дел воспрещать отдельным поднадзорным непосредственное получение и отправку почтовой корреспонденции - корреспонденция должна была предварительно просматриваться начальником жандармского управления или уездным исправником (п. 29).
В мае 1903 года министр внутренних дел В. К. Плеве предоставил начальникам губернских жандармских управлений и охранных отделений право самостоятельно производить осмотр и выемку телеграфной корреспонденции по особым открытым листам, выданным Главным управлением почт и телеграфов МВД (известно по секретному разъяснению начальника управления почт и телеграфов М. П. Севастьянова от 11 апреля 1905).
7 июня 1904 года, в соответствии с мнением Государственного совета, статья 1035 «Устава уголовного судопроизводства» 1892 года получила новую редакцию - осмотр и выемка почтово-телеграфной корреспонденции теперь дозволялись по согласованию с прокурором наблюдающим за дознанием [неясно, по всем делам или лишь по политическим].
Почтовое ведомство, почтовая цензура и перлюстрация
скрытый текст
[Почта современного типа в России была заведена в 1665 году, но еще долгое время существовала параллельно с традиционной ямской службой, окончательно слившись с последней лишь в начале 1780-х.] В 1727 году для руководства почтовыми конторами был учрежден Генеральный почтамт, в 1758 году его функции были переданы Почтовому департаменту, входившему в состав Коллегии иностранных дел. В марте 1782 года департамент был выделен в отдельное ведомство и стал называться Главным почтовых дел правлением.
В 1802 году последнее было формально включено в состав новообразованного Министерства внутренних дел, но фактически сохраняло свою самостоятельность до 1806 года. В ноябре 1819 года правление было преобразовано в Почтовый департамент МВД. В 1830 году департамент стал самостоятельным ведомством на правах министерства.
В июне 1865 года на основе департамента было образовано Министерство почт и телеграфов, однако уже в марте 1868 года оно было ликвидировано, Почтовый и Телеграфный департаменты министерства вошли в состав МВД.
В августе 1880 года Министерство почт и телеграфов было образовано вновь, однако уже в марте 1881-го снова было ликвидировано, а его Почтовый и Телеграфный департаменты вернулись в состав МВД.
В мае 1884 года означенные департаменты были объединены в Главное управление почт и телеграфов МВД, просуществовавшее до марта 1917 года.
Почтовая цензура иностранной прессы в России официально была учреждена указом Екатерины II от 16 сентября 1796 года*. Соответствующие пункты были устроены в Петербурге, Москве, Риге и Одессе. Уже при Павле, в феврале 1798 года, была учреждена цензура при Радзивиловской таможне.
В мае 1798 года было указано устроить цензуры при всех портах, однако другим указом (апрель 1799-го) цензуры было приказано учредить лишь в портах Кронштадта, Ревеля, Выборга, Фридрихсгама и Архангельска, а ввоз книг и периодических изданий через другие порты запретить. Этим же указом утверждался штат почтовых цензоров - по два в Петербургском и Московском почтамтах и по одному в Малороссийском, Литовском, Тамбовском и Казанском.
Статус почтовой цензуры был окончательно оформлен Цензурным уставом 1823 года - цензорам предписывалось не пропускать издания запрещенные в России и просматривать разрешенные, вымарывая при необходимости информацию не соответствующую цензурным правилам. Хотя официально цензоры служили по почтовому ведомству, по роду своей деятельности они подчинялись министру иностранных дел К. В. Нессельроде. В ведении МИД цензура находилась до 1862 года.
От цензуры освобождались специальные научные издания и журналы на малораспространенных языках, адресованные в редакции русских газет и журналов. Так, из 578 иностранных газет и журналов, на которые принималась подписка, цензуре подлежали 563 (237 на немецком языке, 156 - на французском, 103 - на английском, 38 - на славянских, 19 - на итальянском и 10 - на греческом).
Общее число просматриваемых цензурой изданий росло с каждым годом - в 1820-е через почтамты проходило 66 иностранных газет и журналов, на 1839 год - 150, на 1865 - 480, на 1882 - 490, на 1895 - 3 397.
Общее руководство перлюстрацией осуществляли начальники соответствующих ведомств - главный директор почт, президент Главного почтового правления, главноначальствующий над Почтовым департаментом, министр почт и телеграфов, министр внутренних дел. В конце XIX - начале XX века, когда министры внутренних дел менялись особенно часто, перлюстрацией фактически руководили товарищи министров в ведении которых находились Департамент полиции и Корпус жандармов.
Непосредственное руководство перлюстрацией в XVIII - начале XIX века осуществляли почт-директора петербургского, московского, виленского и прочих почтамтов.
В августе 1829 года повседневное руководство перлюстрацией («особой частью») было возложено на директора Почтового департамента. Фактически эта должность в течении ряда лет (октябрь 1831 - ноябрь 1835 и ноябрь 1841 - июнь 1868-го совмещалась с должностью почт-директора Петербургского почтамта. С октября 1831 - по ноябрь 1835-го ее занимал К. Я. Булгаков. В ноябре 1835 - ноябре 1841-го Почтовым департаментом и перлюстрацией заведывал Е. Л. Кривошапкин, в 1841 - 1857 годах должность директора департамента и петербургского почт-директора занимал Ф. И. Прянишников, а в 1857 - 1868 годах - Н. И. Лаубе.
В 1868 году, после разделения должностей директора департамента и петербургского почт-директора, заведывание перлюстрацией и почтовой цензурой было поручено последнему. В 1868 - 1886 годах должность петербургского почт-директора занимал В. Ф. Шор, однако уже в последние годы его службы фактическое руководство и тем и другим осуществлял управлявший петербургской секретной экспедицией старший цензор петербургской цензуры иностранных газет и журналов К. К. Вейсман.
В январе 1886 года руководство перлюстрацией и почтовой цензурой уже и формально было возложено на старшего цензора петербургской цензуры иностранных газет и журналов. Официально он числился помощником начальника Главного управления почт и телеграфов, фактически подчиняясь напрямую министру внутренних дел. Эту должность в течении тридцати лет занимали три человека - указанный К. К. Вейсман (январь 1886 - декабрь 1891), А. Д. Фомин (декабрь 1891 - июнь 1914) и М. Г. Мардарьев (сентябрь 1914 - май 1917).
При Елизавете Петровне и Петре III материалы перлюстрации передавались монарху канцлером, при Екатерине II - петербургскими почт-директорами (с 1782 года - в основном начальником Главного правления почтовых дел), в 1806 - 1819 годах - министром внутренних дел, в 1819 - 1825 годах - руководителем Почтового департамента. При Николае I по организационным, кадровым и проч. делам связанным с перлюстрацией императору докладывал руководитель Почтового департамента, а сами материалы перлюстрации - начальник III Отделения. При Александре II материалы перлюстрации доставлялись монарху и начальником III Отделения и главой почтового ведомства. С марта 1881 года эта функция перешла к министру внутренних дел.
Рядовые сотрудники перлюстрации до 1829 года не имели определенного статуса, числясь «цензорами Коллегии иностранных дел», «чиновниками при особых должностях» и проч. С августа 1829 года основным прикрытием службы перлюстрации стала вышеуказанная почтовая цензура иностранных газет и журналов.
* До этого предварительным просмотром иностранных газет, книг и журналов занимались сама императрица, вице-канцлер и петербургский почт-директор.
Служба перлюстрации до конца XIX века
скрытый текст
Автор отдельно отмечает, что под перлюстрацией подразумевается тайный просмотр почтовых отправлений, соответственно, официально существовавшая цензура или какой-либо гласный надзор за некими лицами, включавший контроль их переписки, к перлюстрации не относятся.
Первые фактические свидетельства существования перлюстрации в России относятся к середине XVII века. Так, в текстах «курантов»* за разные годы встречаются переводы писем иноземцев и иностранных дипломатов. В выпусках 1644 года помещены тексты писем датским послам из Кенигсберга и Вильно и королевичу Вальдемару из Вильно, переводы писем разных лиц имеются в «курантах» за 1645 - 1646, 1652, 1659 годы и т. д. Письма иноземцев продолжали перлюстрироваться и позднее - в 1718 году голландский резидент Яков де Бри был выслан из России после вскрытия его «ругательных реляций» (описывавших обстоятельства смерти царевича Алексея) на петербургской почте.
Систематический характер подобная деятельность приобрела при Елизавете Петровне. Ставший в марте 1742 года главным директором почт вице-канцлер А. П. Бестужев-Рюмин поручил руководство перлюстрацией писем иностранных дипломатов петербургскому почт-директору Фридриху Юрьевичу Ашу (выходцу из Силезии, бывшем офицеру русской армии и секретарю курляндской герцогини). Дешифровка писем была поручена жившему в империи с 1725 года уроженцу Кенигсберга Христиану Гольдбаху, известному математику, члену Академии наук.
Масштабы перлюстрации расширялись постепенно - в архивах сохранились перлюстрированные письма английских, французских и шведских дипломатов (начиная с 1742 года), австрийских, голландских, датских, прусских (с 1743-го), саксонских (с 1744-го), польских (с 1749-го), османских (с 1750 года). Секретные чиновники регулярно информировали начальство о корреспонденции иностранных дипломатов проходившей через Петербургский, Выборгский и Московский почтамты. Только за июль - декабрь 1743 года было, например, дешифровано 61 письмо «министров прусских и французских дворов».
В ряде случаев императрица отдавала прямые распоряжения о перлюстрации писем тех или иных иностранцев находившихся при русском дворе. Так, по указанию императрицы перлюстрировались письма супруги наследника престола Екатерины Алексеевны и ее окружения - в результате мать будущей императрицы, согласившаяся быть осведомителем прусского короля, была выслана из России.
Наиболее известными примерами успехов елизаветинской перлюстрации были дела французского посла маркиза де ла Шетарди (в 1744 году императрице представлен доклад с подробными выписками из дешифрованных писем маркиза - выслан из империи) и лейб-медика Лестока (в 1748 году сослан в Охотск на основании материалов перлюстрации почты прусского посланника).
К концу правления Елизаветы служба перлюстрации видимо пришла в некоторый упадок, однако при Екатерине II пережила второе рождение. Престарелый Ф. Аш в 1764 году был отставлен за растрату и заменен Матвеем Матвеевичем фон Экком (руководил перлюстрацией до 1789 года). Место умершего в 1764 году Х. Гольдбаха в марте 1765-го занял выходец из Пруссии академик Франц Эпинус. Последнему помогал Иван Иванович Кох, будущий директор Петербургского педагогического института (с 1792 года, в связи с преклонным возрастом Эпинуса, фактически руководил дешифровкой).
Масштабы перлюстрации дипломатической почты при Екатерине еще более возросли. Так, только в 1771 году было перлюстрировано 150 депеш прусского посла, в 1780 году перлюстрировано 140 депеш (писаных 8 разными шифрами) австрийского посла и т. д. Помимо корреспонденции посланников крупных держав перлюстрировались теперь и отправления дипломатов второстепенных и третьестепенных государств (Сардиния, Генуя, Мальта и т. д.). Как и прежде, помимо дипломатической переписки перлюстрировалась и корреспонденция ряда иных лиц - по прямому указанию императрицы.
Императрицу интересовали также настроения остзейского дворянства (переписка видных его представителей перлюстрировалась с 1764 года), «фрондирующих» аристократов, наследника Павла и его окружения (перлюстрировались с 1770-х). Круг лиц попавших под наблюдение со временем все больше расширялся, чему способствовали и события на западе Европы. Екатерина весьма интересовалась перлюстрированными письмами и регулярно читала их сама.
В 1795 году, после третьего раздела Речи Посполитой, специальные «секретные экспедиции» были устроены в Минске и Изяславе (центр новосозданной Волынской губернии). Чиновникам экспедиций было приказано пакеты идущие в Петербург пропускать без досмотра, а прочие перлюстрировать, снимая с них копии или составляя «экстракты». Копии и «экстракты» подозрительных отправлений направлялись генерал-губернатору, наиболее важных - в Петербург, главному директору почт, для доклада императрице.
В 1796 году аналогичные секретные экспедиции были устроены при приграничных почтовых конторах в Бресте, Гродно, Вильно и Радзивилове, а минская и изяславская ликвидированы - «яко ненужные». В 1800 году такая же экспедиция была устроена в Палангене (Паланге).
Всего, ко времени воцарения Александра I, в империи имелось 8 пунктов перлюстрации - в Петербурге, Москве, Риге, Бресте, Вильно, Гродно, Палангене и Радзивилове. Материалы перлюстрации при Екатерине II и Павле представлялись на высочайшее рассмотрение директором Петербургского почтамта.
При Павле зародилась также практика перлюстрации корреспонденции действующей армии - с 1799 года к полевым почтамтам армий и отдельных корпусов прикреплялись соответствующие секретные чиновники (в статусе помощников полевых почтмейстеров). Так, подобный чиновник (А. П. Штер) служил при почтамте армии А. В. Суворова направленной в Италию, а прикрепленный к отдельному корпусу А. М. Римского-Корсакова Ф. И. Маснер в результате разгрома корпуса под Цюрихом даже попал во французский плен, где и просидел полгода.
Вступивший на престол Александр I высочайшим повелением от 12 апреля 1801 года предписал перлюстрацию внешней дипломатической и частной переписки продолжать «по прежним предписаниям и правилам», а внутреннюю частную, напротив, освободить от всякого «осмотра и открытия». Обстоятельства однако не способствовали поддержанию заявленной либеральной линии и целостность указанного запрета почти сразу же стала нарушаться разнообразными «исключениями».
В декабре 1803 года император предписал «иметь крайнее наблюдение» за перепиской с заграницей жителей западных губерний, перлюстрируя все иностранные письма проходящие через почтамты Вильно, Гродно, Бреста и Радзивилова. В 1804 году была учреждена новая секретная экспедиция при пограничной почтовой конторе в Каменец-Подольске, а в 1808 году - в Белостоке (центре новообразованной Белостокской губернии). [Строго говоря, все эти примеры не выходят за рамки перлюстрации частной заграничной переписки, которую никто и не отменял. Не совсем понятно почему автор относит их к «исключениям».]
В 1809 году была вновь учреждена секретная экспедиция в Минске, причем последней было указано обратить особое внимание на подозрительных жителей соответствующей губернии.
В сентябре 1810 года секретная экспедиция была учреждена в занятых русской армией Яссах. [В приложении указан также некий пункт в Галаце, существовавший в 1801(?!, описка? 1810?) - 1812? годах].
Как и ранее, велось наблюдение за перепиской отдельных лиц по указанию императора, так, перлюстировались письма вдовствующей императрицы Марии Федоровны. Следили и за настроениями оппозиционно настроенной московской общественности.
Была продолжена возникшая ранее практика перлюстрации корреспонденции действующей армии. Секретные чиновники (теперь уже и в качестве полевых почтмейстеров) прикреплялись к объединениям русской армии действовавшим против французов в 1805 - 1807 годах и против турок в 1806 - 1812 годах.
В ходе шведской войны 1808 - 1809 годов на учрежденный при Главной квартире полевой почтамт и служивших в нем секретных чиновников была возложена также перлюстрация писем местного населения. Местные почтамты (Фридрихсгамский, Вильмандстрандский, Нейшлотский) должны были передавать армейскому все отправления получаемые из-за границы и отправляемые за границу или в Россию. Это привело к задержкам в доставке почты, вскоре замеченным населением и письма в Россию разрешено было слать через Выборгский почтамт (где они и подвергались перлюстрации). По окончании войны, в 1811? году была создана местная служба перлюстрации при Финляндском почтамте, начальник которой, впрочем, докладывал ее материалы лично императору, минуя высших финляндских чиновников.
В 1812 году полевые почтамты при русских армиях были созданы еще до вторжения Наполеона. В ходе боевых действий ими перлюстрировалась почта не только военных, но и различных гражданских лиц. В это время появляются зачатки т. н. «алфавита» - списка лиц чья почта читалась регулярно.
В ходе заграничных походов 1813 - 1814 годов на армейские почтамты была вновь возложена задача контроля переписки гражданского населения - на территориях где действовали русские войска. Так, осуществлявший общее руководство перлюстрациейв ходе заграничного похода, полевой инспектор почт полковник Ф. О. Доливо-Добровольский, в декабре 1814 года рапортовал, что в ходе заведывания «почтовой секретной частью в Саксонии и прочих местах» направлял чиновников полевого почтамта в Лейпциг, Дрезден, Познань, Бромберг, Плоцк и «другие значительные города» для наблюдения за перепиской.
Имевшиеся ранее пункты перлюстрации на западной границе (Белосток, Брест, Вильно, Гродно, Минск, Радзивилов)*** на время наполеоновского вторжения деятельность свою прекратили, позднее вновь возобновив [возможно не все, здесь неясно]. В 1813 году еще один подобный пункт был учрежден в Варшаве, при управлявшем бывшим Герцогством Варшавским В. С. Ланском.
В июне 1815 года был учрежден еще один новый пункт перлюстрации - в Бухаресте (при сохранении ясского).
Александр I, по примеру предшественников, сам знакомился с материалами перлюстрации. Последние доставлялись императору директором петербургского почтамта, а позднее - министром внутренних дел. Для поддержания секретности дела большая часть материалов переданных императору и остававшихся у почт-директора позднее уничтожалась. При долговременном отсутствии императора в столице материалы перлюстрации могли передаваться высшим комитетам - Комитету высшей полиции (1805 - 1807), сменившему его Комитету охранения общей безопасности, а также председателю Комитета министров. Со времени Отечественной войны материалы перлюстрации докладывались (через министра внутренних дел) А. А. Аракчееву.
В ходе наполеоновских войн круг лиц посвященных в дела перлюстрации расширился. Так, в 1808 году, в ожидании «нашествия французских агентов», министр внутренних дел В. П. Кочубей приказал петербургскому главноуправляющему и виленскому и киевскому военным губернаторам усилить контроль за подозрительными иностранцами. Виленскому (и видимо киевскому)** почт-директорам было приказано сообщать соответствующим военным губернаторам сведения полученные при перлюстрации.
В начале 1813 года главнокомандующий русскими армиями М. И. Кутузов предписал начальникам губерний требовать от почтовых мест доставки писем пленных и подозрительных лиц министру полиции. По просьбе Кутузова соответствующий приказ «по почтовой части» отдал и министр внутренних дел О. П. Козодавлев. В результате губернаторы какое-то время имели возможность читать письма не только «подозрительных», но и прочих частных лиц. Вскоре (весна 1813?), однако, тот же О. П. Козодавлев добился восстановления прежнего порядка, указывая что подрыв доверия населения к тайне переписки сделает перлюстрацию бессмысленной.
В марте 1815 года главнокомандующий русской армией М. Б. Барклай де Толли в «отношении», направленном белорусскому и литовскому военным губернаторам, указал на необходимость строгого надзора за бывшими польскими солдатами и офицерами наполеоновской армии. Белорусский военный губернатор принц Александр Вюртембергский на этом основании приказал было поставить под контроль переписку означенных лиц, однако вмешательство Петербурга пресекло эту инициативу.
При Николае I перлюстрационное дело продолжало развиваться, чему способствовали как восстание декабристов, так и польский мятеж. К маю 1826 года перлюстрация производилась в Петербурге, Москве, Вильно, Брест-Литовске, Гродно, Каменец-Подольске и Радзивилове****. В 1826 году были устроены новые пункты перлюстрации в Могилеве [закрыт в том же году?] и Тобольске. С начала 1826-го перлюстрация фактически велась и в Киеве, куда был послан секретный чиновник.
В 1829 году, как уже отмечалось, был определен официальный статус секретных чиновников - теперь они формально числились в основном служащими почтовой цензуры. По утвержденному в 1829 году штату секретных чиновников имелось 33 человека, в т. ч. 17 - в Петербурге.
Новый толчок развитию перлюстрации дало польское восстание. В ходе восстания был резко усилен контроль за корреспонденцией Царства Польского - все идущие оттуда письма направлялись для просмотра сначала на Петербургский, а позднее на Литовский почтамт; все письма идущие в Польшу из России направлялись для просмотра на Петербургский, Московский и Литовский почтамты. Материалы Литовского почтамта докладывались Главнокомандующему русской армией, а часть их - военному министру и т. д.
В ходе восстания временно работал также дополнительный пункт перлюстрации в Минске. В Киев в 1831 году вновь был отправлен секретный чиновник для ведения перлюстрации (подчинен командующему 1-й армией).
По распоряжению императора доступ к материалам перлюстрации был предоставлен также военным губернаторам западных губерний - виленскому и гродненскому (1830 год) и киевскому (1833).
В том же 1831 году перлюстрация была заведена в Тифлисе. В отличии от прочих мест она велась полевым почт-директором Отдельного Кавказского корпуса, а полученные сведения докладывались последним Главнокомандуюшему на Кавказе. В 1840 году здешняя перлюстрации была передана тифлисскому почтмейстеру, который, впрочем, по-прежнему предоставлял полученные материалы кавказскому начальству - Главноначальствующему над Закавказским краем, Главнокомандующему Грузией и командиру Отдельного Кавказского корпуса.
В 1834 году, под влиянием сообщений о готовящемся бунте ссыльных поляков, пункты перлюстрации были устроены в Томске [в тексте - Тюмени] и Иркутске. Вскоре однако выяснилось, что сибирская перлюстрация никаких важных сведений не доставляет и уже в 1837 году все пункты перлюстрации в Сибири (Тобольск, Томск, Иркутск) были закрыты.
В 1839 году пункт перлюстрации размещавшийся в Радзивилове был переведен в Житомир - в связи с изменением почтовых маршрутов.
В 1839 - 1840 годах, для контроля за заграничной перепиской, были созданы новые пункты перлюстрации в Одессе и Рени, а в 1843 году - в Галаце [снова?]. Последний должен был контролировать корреспонденцию идущую из Константинополя и Бухареста на Рени и обратно, для чего в местную заграничную почтовую контору был послан (под видом переводчика) секретный чиновник.
В 1848 году, на фоне революционной волны на Западе, контроль за заграничной корреспонденцией был резко усилен, а генерал-губернаторы западных регионов (Литвы, Белоруссии, Малороссии и Новороссии) и командующий русскими войсками в Дунайских княжествах получили доступ к материалам перлюстрации. В том же году вновь был открыт пункт перлюстрации в Радзивилове - для усиления контроля за корреспонденцией из Галиции.
В 1852 году режим усиленного контроля за заграничной корреспонденцией был отменен, однако с началом Крымской войны наблюдение за ней вновь было усилено. В январе 1854 года малороссийский генерал-губернатор вновь получил доступ к материалам перлюстрации, в феврале 1854-го все письма из Ревеля в Англию и Гамбург было приказано слать на перлюстрацию в Петербург, в марте того же года корреспонденцию иностранных подданых живущих в южных приморских городах было приказано отсылать с той же целью в Одессу и т. д. Означенные меры были отменены в марте 1856 года, уже при Александре II.
Летом 1854 года, в связи с уходом русских войск из Дунайских княжеств, прекратили свою деятельность перлюстрационные пункты в Бухаресте и Яссах.
В годы царствования Николая Павловича появляются первые статистические сведения о масштабах деятельности службы перлюстрации. В апреле 1850 года главноначальствующий над Почтовым департаментом гр. В. Ф. Адлерберг представил императору сводную ведомость о действиях секретной экспедиции в 1848 - 1849 годах. За указанные два года на Петербургком почтамте было вскрыто и прочитано 42 080 писем и дипломатических депеш (примерно 10% - за год через почтамт проходило ок. 200 000 отправлений), из которых сделано 1 250 выписок (т. е. выписки делались примерно из 3% писем), многие из которых были затем представлены «на Высочайшее воззрение».
Круг лиц посвященных в дела перлюстрации в николаевские времена расширился.
В самом начале царствования материалы перлюстрации видимо направлялись императору через высшее военное командование - начальника Главного штаба И. И. Дибича и дежурного генерала. После создания в 1826 году III Отделения соответствующие материалы передавал императору начальник этого ведомства - гр. А. Х. Бенкендорф. При этом по организационным, кадровым и проч. делам связанным с перлюстрацией императору докладывал по-прежнему руководитель почтового ведомства.
Фактическому наместнику Польши вел. кн. Константину Павловичу по распоряжению императора с 1826 года соообщались данные перлюстрации касающиеся Царства Польского. Финляндскому почт-директору в 1826 году было предписано доставлять материалы перлюстрации не только в Петербург, но и генерал-губернатору Финляндии. Киевская перлюстрация в 1826 году и позднее, начиная с 1831-го, передавала соответствующие материалы в штаб местной 1-й армии. В ходе польского восстания материалы перлюстрации доставлялись главнокомандующему русской армией, а копии части перлюстрированных писем еще и военному министру А. И. Чернышеву. Главнокомандующему на Кавказе с 1831-го, а прочему местному начальству (см. выше) - с 1840 года докладывались материалы тифлисской перлюстрации.
С начала 1830-х годов доступ к материалам перлюстрации получали также отдельные военные губернаторы и генерал-губернаторы, как западных, так и внутренних регионов. Генерал-губернаторам западных регионов оно делигировалось в годы польского восстания, в 1848 году - в связи с революционными событиями в Европе и в ходе Крымской войны. На аналогичное право периодически и с переменным успехом претендовали и главы внутренних регионов империи.
Либеральные реформы Александра II на деятельности службы перлюстрации сказались мало.
В начале царствования генерал-губернаторы западных регионов, как и ранее, имели доступ к материалам перлюстрации (чему способствовало и очередное польское восстание). На это же право не без успеха претендовали и главы внутренних регионов (например Москвы). Однако после включения почтового ведомства в состав МВД последнее повело борьбу за централизацию контроля над перлюстрацией и к концу 1870-х сделалось практически полным монополистом в этой области - генерал-губернаторы и проч. доступа к материалам перлюстрации лишились. Под контроль МВД перешла и перлюстрация в Польше - в 1867 году пункт перлюстрации в Варшаве перешел в ведение министерства (ранее подчинялся наместнику), а в 1874-м варшавский генерал-губернатор (ведавший польскими губерниями после ликвидации наместничества) и вовсе лишился доступа к материалам перлюстрации.
В связи с ростом уголовной и политической преступности в 1868 году право запрашивать сведения о почтово-телеграфных отправлениях частных лиц получили судебные учреждения (через министра юстиции, который для этого должен был сноситься с министром внутренних дел). В 1876 году аналогичное право получил начальник III Отделения. Через министра внутренних дел последнему передавались выписки из перлюстрированных писем, а также копии подозрительных телеграфных депеш. Задержка и выдача самой корреспонденции жандармам разрешалась только по отношению к арестованным лицам. При этом начальник III Отделения мог указывать лиц за чьй перепиской нужно установить наблюдение.
Масштабы перлюстрации с годами все более возрастали, в 1858 - 1859 годах было вскрыто (без учета Варшавы) более 106 000 писем и депеш, в 1862 - 1863 года - более 151 000 и т. д. В день, в среднем, вскрывалось ок. 200 писем.
Все более широкое применение тайнописи и шифров политическими преступниками способствовало усилению интереса перлюстрационной службы к дешифровке и разного рода техническим средствам.
В 1859 году был вновь закрыт утративший значение перлюстрационный пункт в Радзивилове. Работавший там секретный чиновник был переведен в Житомир. Пункт перлюстрации в Житомире, в связи «с неблагоприятным для него направлением железных дорог», вскоре также утратил значение и в 1878 году был переведен в Киев.
В том же 1878 году, вследствии «особенного возбуждения умов... в университетских центрах», новый пункт перлюстрации был создан в Харькове.
При Александре III перлюстрация писем политических преступников стала вестись и за пределами империи. В 1883 году, с согласия французского правительства, в Париже было образовано специальное подразделение Департамента полиции - Заграничная агентура («Заграничная охранка»). Одной из ее задач был контроль за перепиской политической эмиграции. Возглавлявший Заграничную агентуру в 1884 - 1902 годах П. И. Рачковский получил (с помощью подкупленных швейцаров и консьержей) доступ к переписке политических эмигрантов во Франции и Швейцарии. Письма последних перлюстрировались, копии их отсылались в Петербург. Подобная практика сохранялась и при последующих руководителях Заграничной агентуры - Л. А. Ратаеве (июнь 1902 - август 1905), А. М. Гартинге (август 1905 - февраль 1909), В. М. Долгове (февраль - ноябрь 1909) и А. А. Красильникове (ноябрь 1909 - 1917).
В 1886 году фактически существовавший пункт перлюстрации в Тифлисе (здесь ею по совместительству занимался местный почтмейстер) был заменен официальным.
В 1889 году новый пункт перлюстрации был открыт в Казани - «для... надзора за сибирской корреспонденцией». Уже в 1890 году, в связи с «изменением хода сибирских почт» был поднят вопрос о его переносе в Тюмень или Томск, однако министр внутренних дел И. Н. Дурново счел, что университетская Казань представляет больший интерес для перлюстрации, нежели Сибирь и пункт остался в Казани.
В ходе Всероссийской промышленной выставки 1896 года в Нижнем Новгороде функционировал специально созданный на время мероприятия временный пункт перлюстрации.
Пункт перлюстрации в Рени был закрыт (до 1882 года).
К 1882 году перлюстрировалось уже около 380 000 отправлений в год и делалось, в среднем, 3 600 копий и выписок.
* Автор по старинке именует их рукописной газетой «Вести-куранты».
** Ниже сам автор пишет, что киевская перлюстрация была устроена только в 1826 году.
*** В тексте еще и Изяслав, в других местах показанный ликвидированным в 1796 году.
**** А также в Финляндии и Варшаве. Финляндскую перлюстрацию автор практически не рассматривает, перлюстрацию в Царстве Польском до ее слияния с общероссийской (1866 год) не рассматривает также.
Cлужба перлюстрации при Николае II
скрытый текст
К началу XX века в империи имелось 8 официальных пунктов перлюстрации - в Петербурге, Москве, Варшаве, Казани, Одессе, Киеве, Тифлисе и Харькове. В Петербурге и Москве они скрывались под вывеской цензуры иностранных газет и журналов при соответствующих почтамтах; в Варшаве, Киеве, Одессе - под той же вывеской при местных почтовых конторах; в Казани, Тифлисе и Харькове действовали под видом секретных экспедиций при местных почтовых конторах.
Помимо постоянных периодически создавались временные пункты перлюстрации. Так, в мае 1910 года, в связи с визитом императора в Ригу, там, в губернаторском доме, был образован временный пункт перлюстрации, обслуживаемый чиновниками присланными из Петербурга.
Начальники соответствующих почтовых контор и почтово-телеграфных округов знали о деятельности пунктов перлюстрации, получая за сохранение этого знания в тайне дополнительное денежное вознаграждение.
В декабре 1895 года был закрыт пункт перлюстрации в Вильно. Осенью 1905 года, опасаясь захвата революционными толпами секретных документов, закрыли и пункт перлюстрации в Тифлисе. В январе 1909 года он был открыт вновь, однако местный пункт перлюстрации решено было сделать теперь совершенно секретным - формально он уже никак не был связан с почтовым ведомством, содержался за счет Департамента полиции, а его начальник, В. К. Карпинский, официально числился (без содержания) по Министерству народного просвещения, занимаясь в Тифлисе «изучением восточных языков».
В 1908 году был закрыт перлюстрационный пункт в Казани, а в 1915 году, в связи с отступлением русской армии, прекратил работу аналогичный пункт в Варшаве.
Отбором писем для перлюстрации поначалу занимались сами секретные чиновники. С начала двадцатого столетия, в связи с расширением масштабов работы, к отбору писем стали привлекаться надежные почтово-телеграфные служащие, формально не связанные со службой перлюстрации (т. н. «косвенные участники»). В Петербурге они привлекались к работе с 1902 года, в Харькове - с 1907-го, в Киеве и других городах - с 1908-го. К концу 1915 года косвенных участников имелось ок. 60, из них примерно половина - в Петербурге. Здесь они трудились во всех экспедициях почтамта - городской почты, международной корреспонденции, высочайшей корреспонденции. Отобранные для подобной работы сотрудники представлялись руководившему службой перлюстрации старшему цензору и давали подписку о неразглашении.
Отбор писем производился по «алфавиту» и случайным образом.
«Алфавит» представлял собой список лиц чья корреспонденция подлежала обязательному просмотру. Список составлялся в основном по указаниям министра внутренних дел и Особого отдела ДП и в разные годы содержал от 300 до 1 000 фамилий и адресов. В него включались деятели политических партий и общественных организаций, редакторы газет, депутаты Думы и члены Государственного совета и проч.
При случайном отборе почтовые работники обращали внимание на объем, почерк, адрес получателя и отправителя. Особый интерес вызывали письма в центры зарубежной политической эмиграции (Париж, Женева, Цюрих и проч.), письма до востребования, надписанные «интеллигентным» почерком и проч. Опытный работник со временем вырабатывал «нюх» позволявший определять содержание письма по виду конверта и адресу. Если вскрытое в результате случайной выборки письмо представляло интерес для органов политического розыска принимались дополнительные меры - выявлялись личности автора и адресатов, принималось решение об установлении надзора за перепиской и проч.
Помимо этого, как и прежде, перлюстрация писем отдельных лиц производилась по высочайшим указаниям, а также и по указаниям других высокопоставленных лиц (министров внутренних дел и проч.). Так, по устным указаниям министров внутренних дел П. А. Столыпина и А. А. Макарова перлюстрировалась переписка членов распутинского кружка, А. А Хвостова - корреспонденция обер-прокурора Синода А. Д. Самарина, военного министра А. А. Поливанова и др. По утверждению С. Е. Крыжановского [товарищ министра внутренних дел в 1905 - 1911 годах] по указанию премьера и министра внутренних дел П. А. Столыпина перлюстрировались письма его брата, журналиста и активиста «Союза 17 октября» А. А. Столыпина и шурина А. Б. Нейгардта - лидера фракции националистов в Государственном совете. В январе 1911 года частным письмом руководства ДП начальнику службы перлюстрации А. Д. Фомину было предложено установить наблюдение за перепиской профессоров всех университетских городов (по случаю известного университетского кризиса) и т. д.
Категорически запрещалось перлюстрировать переписку лишь трех лиц - императора, действующего министра внутренних дел и директора Департамента полиции [автор, впрочем, приводит пример жалобы одного из директоров на перлюстрацию его писем].
Отобранные письма передавались на перлюстрацию через одного из отборщиков или доверенных сторожей. Сами «черные кабинеты» обычно располагались в почтовых помещениях, однако были замаскированы. Так, петербургская перлюстрация располагалась на третьем этаже главного здания почтамта в помещениях цензуры иностранных газет и журналов. Последние делились на две части - в одной половине (6 комнат, прихожая и кухня) находилась сама цензура, в другой (4 комнаты) - перлюстрация. Пройти в помещения последней можно было через замаскированные проходы (встроенные в стену большие шкафы казенного типа) устроенные в кабинете главного цензора и кухне (в последней постоянно дежурили несколько доверенных сторожей).
Поступавшая корреспонденция вскрывалась и прочитывалась, при необходимости из писем делались выписки, письма могли фотографироваться, проявляться («химические») и проч. После обработки письма снова вкладывались в конверт, последний заклеивался и возвращался на почту. В очень редких случаях письма задерживались и конфисковывались. На обработанных перлюстрацией письмах ставился секретный знак - точка («мушка») в углу или на ребре конверта - дабы не подвергать его вторичному вскрытию.
В начале XX века в Петербурге ежедневно вскрывалось от 2 000 до 3 000 писем, в прочих местах - от 100 до 500. Один чиновник мог обработать в день до 250 писем.
Большинство писем задерживалось в «черном кабинете» не более 2 часов. Интересные письма откладывались, с них снимались копии или делались выписки (меморандумы). В среднем, на 100 вскрытых конвертов приходилась одна выписка.
Собраные за день выписки в Петербурге направлялись с курьером (обычно один из доверенных сторожей) на квартиру министра внутренних дел (позднее - в его канцелярию). Другой экземпляр выписок направлялся директору Департамента полиции. Часть полученных материалов министр внутренних дел передавал императору. Помимо императора выписки фактически получали и другие лица - императрица Александра Федоровна, дворцовый комендант В. Н. Воейков и проч.
Зашифрованные, «химические» и часть прочих подозрительных писем отправлялась в Особый отдел ДП в подлиннике. Оригиналы писем позднее большей частью возвращались на почту, при необходимости с них снимались копии. Зашифрованные письма расшифровывались специалистами ДП. Проявленные «химические» письма при необходимости восстанавливались или подделывались для отправки адресатам. При необходимости подделывались и другие письма оригиналы которых оставались в ДП.
Вся поступавшая перлюстрация проходила через V отделение Особого отдела, где обрабатывалась и регистрировалась. Из V отделения материалы перлюстрации распределялись по другим подразделениям отдела - II (эсеры, анархисты и прочие террористы), III (эсдеки) и IV (национальные партии) отделениям и проч.
Полученные с помощью перлюстрации сведения передавались Особым отделом на места, в губернские жандармские управления и охранные отделения для дальнейшей разработки (обычно без указания источника).
Пункты перлюстрации на местах отсылали копии полученных материалов в Петербург и местным генерал-губернаторам. Так, в Варшаве на 1910 год копии передавались помощнику варшавского генерал-губернатора по полицейской части К. К. Утгофу - для передачи в местное охранное отделение.
Полученные путем перлюстрации материалы передавались также другим ведомствам - иностранных дел, военному и морскому.
Общий объем почтовых отправлений в империи рос с каждым годом - на 1885 году он составлял 281,7 млн отправлений разного рода, а в 1913 году число отправлений составляло уже 2,13 млрд - 1 299 млн простых и 94 млн заказных писем, 455 млн открыток, 265,3 млн бандеролей и 19,4 млн посылок. Международные отправления на 1913 год составляли почти 200 млн единиц - 143,9 млн писем (59,9 млн отправленных и 84 млн полученных) и 51,8 млн бандеролей (16,3 млн отправленных и 35,5 млн полученных).
Объемы перлюстрации достигли максимума в годы первой революции и позднее существенно снизились. Так, в январе - сентябре 1900 году копии, выписки и проч. были сделаны с 5 481 отправления, в январе - сентябре 1907 года - с 14 221 отправления, в январе - сентябре 1913 года - с 5 928 [у автора - 4655, ошибка при сложении]. Среднее число выписок в месяц составляло соответственно 457, 1785 и 659 [у автора, из-за той же ошибки - 517].
Число скопированных шифрованных и «химических» писем увеличилось с 904 в 1907 году (6,4% от общего числа выписок) до 5 039 в 1912-м (47,4%), однако позднее стало снижаться - 2 777 (46,8%) в 1913-м и 1538 (28,7%) в 1914 году.
Относительно качества работы «черных кабинетов» имелись разнообразные мнения. Сами сотрудники перлюстрации свою работу оценивали обычно очень высоко, однако сохранилась масса жалоб (в т. ч. и высокопоставленных лиц) - на плохо заклеенные конверты и проч. видимые следы перлюстрации. Качество работы перлюстрации вероятно варьировалось от места к месту. Так, в ходе ревизии 1910 года вице-директор Департамента полиции С. Е. Виссарионов, помимо прочего, оценил работу Варшавского и Московского пунктов перлюстрации. Организацию работы варшавского пункта ревизор счел образцовой, тогда как московский, напротив, по его мнению, работал крайне скверно - были отмечены низкая трудовая дисциплина, низкое качество работы, беспорядочное делопроизводствро и проч.
По результатам ревизии Виссарионов внес ряд предложений по реформированию службы перлюстрации - предлагалось открыть 4 новых пункта, освежить кадровый состав, улучшить техническое оснащение пунктов и т. д., однако ни эта, ни последующие попытки реформировать работу перлюстрационной службы до стадии реализации доведены не были - в изменившихся после 1905 года условиях руководство МВД вероятно не желало лишний раз привлекать внимание общественности к работе перлюстрации.
Переход к думской монархии серьезно повлиял на работу службы перлюстрации. Тема перлюстрации регулярно поднималась на заседаниях III и IV Думы и в печати, нервируя руководство МВД и самих перлюстаторов, думский контроль создавал дополнительные сложности при финансировании службы и т. д.
В годы войны служба перлюстрации продолжала в целом работать в прежнем режиме. Перлюстрационный пункт в Варшаве, как уже отмечалось, в июле 1915 года прекратил работу в связи с оставлением города русской армией. Сотрудники варшавского пункта были распределены по другим.
Неофициальная перлюстрация
скрытый текст
Помимо официальной перлюстрации существовала и неофициальная или «инициативная». Письма вскрывались самими почтовыми работниками - из личного любопытства и по корыстным соображениям, по распоряжению местного начальства - по государственным и личным причинам и т. д. С XIX века «инициативной» перлюстрацией широко занимались жандармы и появившиеся позднее охранные отделения. Эта практика получила особенно широкое распространение в начале XX века. Жандармы «входили в сношения» с чинами почтовых отделений и контор, добывая через них письма или копии писем. Перлюстрацией обычно занимались сами жандармские офицеры - соответствующие знания (техника вскрытия писем, калькирование почерков и проч.) они могли получить на специальных курсах учрежденных при Департаменте полиции.
Руководители местных почтовых учреждений почти всегда оказывали содействие жандармам. Так, в ответ на соответствующий запрос начальника Особого отдела ДП, направленный в декабре 1909 года руководителям 7 губернских жандармских управлений (Виленского, Иркутского, Ковенского, Минского, Могилевского, Саратовского, Томского) и Екатеринославского охранного отделения, последние сообщили о почти повсеместном содействии местных почтовых начальников политическому розыску. Лишь в Томске начальник почтово-телеграфной конторы никаких услуг в деле политического розыска не оказывал, однако таковые (без ведома начальника) оказывали его подчиненные.
За свои услуги почтовые работники получали денежное вознаграждение из фондов политической полиции. Руководители жандармских управлений и охранных отделений нередко ходатайствовали также о награждении отличившихся почтовых работников орденами, повышении их в чине или должности.
Руководство Департамента полиции о существовании всей этой «инициативной» (и совершенно незаконной) перлюстрации прекрасно знало и поддерживало подобную практику, настаивая лишь на сохранении ее тайного характера.
Так, вице-директор Департамента полиции С. Е. Виссарионов в ходе упоминавшейся выше проверки работы службы перлюстрации в начале 1910 года помимо официальных пунктов ревизовал и работавший в Саратове неофициальный. Здесь, с согласия начальника почтово-телеграфной конторы (получавшего за это дополнительно 50 руб. в месяц), трое почтальонов (получавшие на троих еще 50 руб.) отбирали интересную жандармам почту, передавая ее в ГЖУ и охранное отделение. В последнем перлюстрацией занимался сам начальник отделения - А. П. Мартынов.
Бюджет службы перлюстрации
скрытый текст
Средства на содержание службы перлюстрации выделялись почтовым ведомством по статье «секретное употребление по почтовой части». С 1822 года, в целях конспирации, использовалась формулировка «на известное Его Величеству употребление».
В 1799 году на соответствующие цели было выделено 27 000 руб., в 1822 году - 53 350 руб. (в т. ч. 27 050 руб. Петербургскому (включая 3 000 руб. финляндскому почт-директору), 14 300 руб. - Литовскому, 12 000 руб. - Московскому почтамтам и по 225 и 100 руб., соответственно, Брестской и Радзивиловской почтовым конторам).
К 1837 году, в связи с открытием новых пунктов, расход увеличился до 75 350 руб. - 24 050 руб. Петербургскому, 17 000 руб. - Московскому и 3 000 руб. Финляндскому почтамтам, 14 300 руб. Виленской почтовой конторе, 5 000 руб. Тобольской и по 3 000 руб. Томской и Иркутской почтовым конторам, 2 200 руб. занимавшемуся перлюстрацией помощнику радзивиловского почтмейстера и 3 500 руб. на перлюстрацию в Константинополе (см. ниже). В 1838 году из-за закрытия пунктов в Тобольске, Иркутске и Томске расходы сократились до 64 350 руб.
В 1840 году расходы были пересчитаны на серебро и составили 19 672 руб. (68 852 руб. ассигнациями). В 1843 год на перлюстрацию было отпущено уже 77 256 руб. (с этого года сумма включала и расходы на содержание неких чиновников для осмотра почтовых мест и станций). На 1856 год расходы составили уже 81 170 руб., на 1866-й - 89 500 руб., на 1893-й - 107 000 руб.
На 1910 год общий расход достигал 135 000 руб. - 115 000 руб. из почтового ведомства и 20 000 руб. из секретных сумм Департамента полиции.
Руководство службы к началу XX века выделяемые суммы считало недостаточными, добиваясь увеличения содержания чиновников, в первую очередь, провинциальных. Штаты (и видимо оклады) цензуры не менялись с 1867 года и увеличение содержания вплоть до Мировой войны шло лишь за счет секретных сумм ДП.
Постоянный рост инфляции в ходе Мировой войны заставил правительство пойти на увеличение денежного содержание государственного аппарата. 13 марта 1915 года императором были утверждены «Временные правила о дополнительных из казны пособиях служащим в учреждениях гражданского ведомства в районах военных действий», устанавливавшие дополнительные выплаты чиновникам - суточных денег (от 1,25 до 5 руб. в зависимости от классной должности) и квартирного пособия (20% общего содержания). Под действие правил попадали чиновники варшавской перлюстрации.
Общие расходы службы к концу 1915 года составляли 174 050 руб. - 119 098 руб. на содержание личного состава и канцелярские и почтовые расходы, 24 914 руб. - на вознагражение косвенных участников, 9 000 руб. - премии чиновников, 10 300 руб. - премии косвенных участников и 10 746 руб. - секретные добавочные пенсии и пособия вдовам и сиротам чиновников.
11 мая 1916 года императором было утверждено постановление Совета министров «О добавочном довольствии чинов правительственной службы по случаю вздорожания жизни». Под действие постановления попадали чиновники с годовым жалованьем не более 2400 руб. (1900 руб. при наличии казенной квартиры), не получавшие прибавок по закону от 13 марта 1915-го. Жалованье таких чиновников, в зависимости от размера оклада и района проживания увеличивалось на 12,5 - 30%.
Уже 22 октября 1916-го было утверждено новое постановление - «О некоторых дополнениях и изменениях» постановления 11 мая, несколько менявшее и дополнявшее предыдущее. В соответствии с ним жалованье чиновников в зависимости от размера и района проживания увеличивалось на 10 - 90%.
С учетом указанных прибавок общий расход на содержание службы перлюстрации должен был составить 243 088 рублей [фактически только на содержание личного состава].
Руководивший всей службой старший цензор должен был получать 6 150 руб. (в т. ч. 2 750 руб. официально и 3 400 руб. из особых сумм), старший цензор от 4 253 до 5 730 (в зависимости от города), цензор - от 2 703 до 4 012 руб., младший цензор - от 3 657 до 4 770 руб., чиновник знающий иностранные языки - от 2 239 до 3 069 руб, переводчик - от 1 237 до 3 276 руб., чиновник прикомандированный к МВД (см. ниже) - от 1 420 до 3 888 руб., сторож - от 225 до 1 458 руб.
На выдачу добавочных пенсий и пособий вдовам, детям и сиротам полагалось 11 904 рубля.
Служба перлюстрации и дешифровки дипломатической почты
скрытый текст
В структуре Министерства иностранных дел с начала XIX века существовала отдельная служба занимавшаяся дешифровкой дипломатической почты.
В 1803 году в МИД «для сочинения по секретной части» появился особый чиновник (Х. И. Миллер), а в ноябре 1807 года высочайшим повелением была учреждена «цифирная часть», занимавшаяся разработкой шифров и дешифровкой. Общее руководство этой деятельностью осуществлял Цифирный комитет МИД.
К 1828 году в МИД существовало уже три секретных экспедиции - шифровальная, дешифровальная и газетная. В том же году они были включены в новосозданный Департамент внешних сношений [3-я, 4-я и 5-я экспедиции департамента соответственно]. Позднее шифровальное и дешифровальное подразделения МИД неоднократно сливались и разделялись вновь. В 1846 году они были включены в состав Особой канцелярии [включала Цифирную экспедицию и экспедиции по цензуре политических статей и церемониальных дел. В 1862 году Особая канцелярия была соединена с Канцелярией министра, в состав последней вошла и Цифирная экспедиция], снова разделенная вскоре на два подразделения - шифровальное и дешифровальное.
В 1914 году, в рамках общей реорганизации МИД, Канцелярия министра стала частью Первого политического отдела министерства, в состав последнего вошли и шифровальное и дешифровальное отделения.
Насколько можно понять собственно перлюстрацией дипломатической переписки занималась соответствующая служба почтового ведомства, передававшая копии вскрытых посланий дешифровальному подразделению МИД (туда же передавались и шифрованные дипломатические телеграммы).
Перлюстрация дипломатической почты производилась также и за границами империи. Так, действовавший в 1815 - 1854 годах перлюстрационный пункт при русской почтовой конторе в Бухаресте вскрывал почту молдавского господаря, сербского князя, английского и французского консулов, отсылая копии как в Почтовый департамент, так и министру иностранных дел.
В 1836 - 1854 годах перлюстрация дипломатической почты велась и в Константинополе. Сюда был направлен секретный чиновник А. Ф. Маснер, формально числившийся по Азиатскому департаменту МИД. Европейские посольства в Константинополе отсылали свою корреспонденцию через австрийскую почту и Маснер мог перлюстрировать только послания отправляемые через местную русскую почтовую контору - в Одессу и Дунайские княжества.
Главами дешифровального отделения (официально числившимися старшими чиновниками при Канцелярии министра) после 1862 года были Я. И. Рут (1862 - 1864), Л. П. Иессен (1864 - 1888), К. А. Битепаж (1889 - 1892), В. В. Сабанин (1893 - 1907), А. А. Долматов (1907 - 1917).
Состав отделения был невелик, в начале XX века - 6 человек. Сотрудники его обычно специализировались по определенным странам. Так, А. А. Долматов занимался шифрами Бельгии и Испании, Е. К. Напьерский - Германии, Италии и Турции, Э. К. Феттерлейн - Баварии, Франции, Греции, Е. Ф. Маттей - Франции и Японии.
За взлом шифра сотрудники отделения получали премии, размер которых определялся сложностью шифра. Так, в августе 1892 года Цифирному комитету МИД было представлено для награждения 7 вскрытых иностранных шифров. К. А. Битепаж получил 2400 руб. (по 400 руб. за три немецких генеральных шифра для связи с посольством и консулами в России и посольством в Константинополе, 600 руб. за французский шифр используемый греками для связи с посольством в России и 600 руб. за французский шифр используемый для связи с военной экспедицией в Китае), В. В. Сабанин - 800 руб. (за английский генеральный шифр для связи с посольствами в России, Турции и Персии), А. А. Долматов - 600 руб. (300 руб. за сербский шифр для связи с посольством в России и по 100 руб. за упомянутые немецкие шифры).
Общий объем работы отделения постоянно возрастал. Так, в 1873 - 1882 годах в отделение поступило 21 107 телеграмм, из которых прочитаны были 8 062 (38%) - по 2 442 на сотрудника. В 1893 - 1902 годах число поступивших телеграмм выросло до 65 420, прочитано было 23 643 (36%) - по 4 146 на сотрудника.
Чиновники «черных кабинетов»
скрытый текст
О численности сотрудников службы перлюстрации до 1830 года имеются лишь отрывочные сведения. Большая часть из них числилась «состоящими при разных должностях» в почтовом ведомстве, часть формально служила по другим - в основном по МИД. Так, на январь 1825 года, согласно секретным отчетам, на Петербургском почтамте перлюстрацией занималось 17 человек - 15 служащих почтового ведомства и двое прикомандированных из МИД.
С 1829 года, как уже отмечалось, основным прикрытием для службы перлюстрации являлась официально существовавшая цензура иностранных газет и журналов. При этом часть сотрудников последней занималась только перлюстрацией, часть - и цензурой и перлюстрацией, а часть - только цензурой.
Часть сотрудников занимающихся перлюстрацией по-прежнему числилась по другим подразделениям почтового ведомства, а часть - и по другим ведомствам (прикомандированными к МВД и переданными в распоряжение почтового ведомства). Так, по штатному расписанию октября 1830 года чиновников иностранной цензуры имелось всего 18 (9 в Петербурге, 5 в Москве и 4 в Вильно), двое из которых занимались только цензурой, однако в экспедициях рестовых (заказных) писем служило еще 15 перлюстраторов (8 в Петербурге, 3 в Москве и 4 в Тобольске) и общая численность службы доходила до 31 человека (без учета варшавской перлюстрации).
На 1867 год в цензуре служило 37 человек, из которых шестеро перлюстрацией не занималось. Число перлюстраторов других структур и ведомств неизвестно, варшавская перлюстрация опять же не учтена.
На январь 1908 года в перлюстрации служило 60? человек - 39 по цензуре и 21 прочий (12 состоящих при МВД, 5 числившихся чиновниками Главного управления почт и телеграфов и 4 чиновника почтамтов).
На июль 1913 года, согласно одной приводимой автором таблице в перлюстрации служило 42 человека (32 из 37 сотрудников цензуры и 10 чиновников состоящих при МВД), согласно другой - 46 человек.
На конец октября 1916 года в службе перлюстрации числилось 46 человек [в другом месте у автора - 47]. Косвенных участников на конец 1915 года имелось 89 человек (7 руководителей почтамтов и почтовых контор, 58 сотрудников почтовых экспедиций и 24 сторожа), из которых в Петербурге служило 35, в Москве - 15, в Одессе - 13, в Варшаве - 10, Киеве - 7, Тифлисе - 6, Харькове - 3.
Общий состав службы на конец 1916 года выглядел следующим образом.
В Петрограде служило 15 чиновников (с учетом старшего цензора из Варшавы - 16) - старший цензор (глава всей службы), еще один старший цензор, 4 младших цензора, 5 чиновников знающих иностранные языки, 2 чиновника прикомандированных к МВД + 9 сторожей и 26 косвенных участников (численность последних здесь и ниже на конец 1915-го).
В Москве служило 9 чиновников (с учетом цензора и чиновника прик. к МВД из Варшавы - 11) - старший цензор, 2 младших цензора, 3 чиновника знающих иностранные языки, чиновник прикомандированный к МВД и переводчик + 4 сторожа (с учетом варшавских - 8) и 11 косвенных участников.
В Одессе служило 6 чиновников (с учетом варшавских чиновников знающего языки и прик. к МВД и 2 переводчиков - 10) - старший цензор, цензор, 2 чиновника прикомандированных к МВД + 4 сторожа и 9 косвенных участников.
В Киеве служило 3 чиновника (с учетом варшавского чиновника знающего языки - 4) - 2 цензора и чиновник знающий иностранные языки + сторож и 6 косвенных участников.
В Харькове служило 2 чиновника прикомандированных к МВД + сторож и 2 косвенных участника.
В Тифлисе служило 2 чиновника - цензор и переводчик + сторож и 5 косвенных участников.
По Варшаве, несмотря на эвакуацию, продолжали числиться 9 чиновников - старший цензор (откомандирован в Петроград), цензор (откомандирован в Москву), 3 чиновника знающих иностранные языки (один откомандирован в Киев, другой в Одессу, третий - мобилизован в армию), 2 чиновника прикомандированных к МВД (один откомандирован в Одессу, другой в Москву), 2 переводчика (оба откомандированы в Одессу) + 4 сторожа (все откомандированы в Москву) и 6 косвенных участников (продолжавших получать жалованье).
Указом от 6 июня 1858 года прием на службу, перемещение и увольнение чиновников цензуры иностранной прессы (и, соответственно, действующей под ее прикрытием службы перлюстрации) были отнесены к обязанностям главноуправляющего Почтовым департаментом. После передачи почтового ведомства в состав МВД соответствующие обязанности перешли к министру внутренних дел (указ от 13 сентября 1868 года).
Важнейшим требованием при приеме на службу была благонадежность. Новые служащие принимались обычно по рекомендации и под поручительство действующих сотрудников. Другим важнейшим требованием было знание нескольких иностранных языков (хотя бы трех европейских).
Из 106 человек поступивших на службу в XIX - начале XX века 45,3% составляли потомственные дворяне, 16% - дети обладателей личного дворянства, 23,6% - мещане, 4,7% - дети потомственных или личных почетных граждан, 3,8% - дети духовных лиц, 1,9% купцов и 1,9% - крестьян. В сословном плане, таким образом, среди перлюстраторов преобладали представители дворянства и мещанства, доля потомственных дворян со временем сокращалась (с 50% в первой половине XIX века до 42 - 44% в более позднее время).
В плане вероисповедания преобладали лютеране (47,1%) и православные (44,3%), католиков имелось 6,6%. Доля православных постепенно росла (33% в первой половине XIX века, 49% во второй и 55,6% в начале двадцатого), лютеран и католиков падала: 54,8 - 45,4 - 33,3% и 9,5 - 5,6 - 0% соответственно.
Недвижимостью, наследственной или благоприобретенной, владели всего 11,6% чиновников (в первой половине XIX века - 16,5%).
Высшее образование имело 19,8% (в первой половине XIX века - 26,2%, во второй - 12,7%, в начале двадцатого - 33,3%), среднее - 27,3% (26,2 - 25,4 - 44,4%), неполное среднее - 29,2% (2,4 - 52,7 - 11,1%), домашнее - 7,5% (14,3 - 1,8 - 0%), начальное - 9,4% (14,3 - 1,8 - 0%).
Большинство (57,5%) начали работу в перлюстрации в возрасте до 30 лет, 33% - в возрасте от 30 до 50 лет.
Значительное распространение получили родственные связи - в первой половине XIX века родственную связь с другими служащими имели 26,2%, во второй - 23,6%, в начале двадцатого - 33,3% поступивших на службу. К началу XX века имелись семьи занимавшиеся перлюстрацией уже в третьем поколении.
В целом среди перлюстраторов преобладали выходцы из небогатых семей, не имевшие престижного образования, но хорошо знающие иностранные языки, уроженцы прибалтийских и западных губерний. Тщательный подбор кадров, хорошие материальные условия и имевшиеся привилегии (см. ниже) способствовали низкой текучке кадров - за все время существования службы известно лишь два случая добровольного отказа от нее. В одном случае, чиновник цензуры переведенный в перлюстрацию просто вернулся к прежней службе (1897 год), в другом - подался в революционеры (1905), был уволен и затем сидел под арестом и в заключении (в 1930-х снова подвергся преследованиям, по иронии судьбы - как бывший перлюстратор). Редкостью были и конфликты внутри службы.
Сотрудники перлюстрации имели ряд привилегий. Так, с 1835 года должности в цензуре иностранных газет и журналов не имели классности (подтверждено указами 1836, 1847 и 1852 годов). В результате младший цензор мог иметь чин действительного статского советника (IV класс), а руководитель службы - тайного советника (III класс). Предпоследний руководитель службы А. Д. Фомин при выходе на пенсию в 1914 году получил чин действительного тайного советника (II класс). Без учета классности происходило и награждение чиновников службы орденами.
Помимо орденов и производства в чины чиновники получали и другие награды - единовременные и пожизненные денежные выплаты (на лечение и проч.), ценные подарки (перстни, табакерки), аренды и проч.
Жалованье чиновников службы было существенно выше чем у других служащих почтового ведомства - за счет дополнительных выплат из секретных сумм.
К началу XX века денежное довольствие перлюстратора состояло из официального жалованья по занимаемой должности, добавочной выплаты из секретной «особой» суммы, надбавки за каждые 5 лет выслуги, квартирных денег (при отсутствии казенной квартиры), выплат на Рождество и (раз в два года) на Пасху (при наличии неизрасходованных средств). Так, руководивший службой старший цензор А. Д. Фомин в 1908 году получил 7 950 руб. в год - 2 000 руб. по официальной должности, 3 000 руб. из секретных сумм, 1 000 руб. - за руководство «особой частью», 1 000 руб. - за выслугу лет, 700 руб. к Рождеству и 250 руб. к Пасхе (+ казенная квартира).
Жалованье перлюстраторов в Петербурге и других городах существенно различалось. Так, на тот же 1908 год старший цензор в Петербурге получал (без учета квартирных и выслуги лет) 4 475 руб., в Москве - 3 287 руб., в Варшаве - 2 740 руб., в Одессе - 2 287 руб. Младший цензор в Петербурге - 3 200 руб., в Москве - 1 800 руб., в Варшаве - 2 010 руб., приравненные к ним цензоры в Киеве - 2 400 руб., в Казани и Харькове - по 1 800 руб. соответственно. Чиновник знающий иностранные языки в Петербурге получал 1 950 руб., в Москве - 1 200 руб., в Одессе - 1 185 руб., в Киеве - 1 140 руб. Переводчик в Петербурге получал 2 555 руб., в Москве - 1 086 руб, в Варшаве - 1 170 руб. Чиновник причисленный к МВД в Петербурге получал 1 200 руб., в Варшаве и Одессе - 1 050 руб.
Официальные пенсии чиновников цензуры до 1875 года были весьма скромными и при назначении пенсии им обычно назначалась персональная пенсия из секретных сумм (на что требовалось согласие императора). Так, вышедшему на пенсию в 1849 году старшему цензору Петербургского почтамта И. М. Беляеву официально полагалась пенсия в 285 руб. (за 63 года службы), но по ходатайству руководителя почтового ведомства Беляев получил негласную пенсию в 1 500 руб. и т. п.
В 1875 году, по инициативе министра внутренних дел А. Е. Тимашева, для чинов цензуры и перлюстрации были установлены новые размеры пенсий. За 25 лет выслуги перлюстратор теперь получал пенсию в размере 50% годового жалованья (гласного и негласного), за 35 лет - в размере годового жалованья. Пенсия старшего цензора теперь составляла соответственно 1 500 - 3 000 руб., младшего: 1 150 - 2 300 руб., чиновника знающего иностранные языки: 600 - 1 200 руб. (пенсии цензоров не занимавшихся перлюстрацией были на 30-50% ниже). Впрочем, для назначения пенсии конкретному лицу и после этого требовалось высочайшее соизволение. Сохранялась и практика назначения особых пенсий конкретным лицам.
В декабре 1880 года имевшиеся у перлюстраторов привилегии (производство в чины, награждение орденами, пенсии и пр.) были распространены и на лиц формально не числившихся в почтовом ведомстве (чиновников причисленных к МВД и проч.) - до этого они получали только дополнительное содержание из секретных сумм.
Семьям, вдовам и сиротам перлюстраторов также назначались негласные пособия, в девятнадцатом столетии обычно существенно превышавшие официальные. Так, семье умершего в 1847 году старшего цензора Петербургского почтамта А. О. Чиколини (вдове и восьми детям) вместо положенных по закону 47,46 руб. была назначена негласная пенсия в 2 004 руб. и т. п.
Работа перлюстратора, в целом, была достаточно трудной - протекала в неурочное время (вечер - ночь), требовала усидчивости и постоянного внимания. Чтение массы рукописных и печатных материалов убивало зрение, а подделка печатей (здесь до конца XIX века использовалась ртуть) - здоровье в целом.
После Февраля
скрытый текст
После Февраля сотрудники перлюстрационной службы еще какое-то время (до 1 мая) продолжали ходить на службу, не получая никаких указаний от новой власти. Начиная с марта руководителей службы стали таскать на допросы, по обвинениям в нарушении официального законодательства. Возглавлявшего службу старшего цензора М. Г. Мардарьева в марте допрашивал следователь новосозданной «Чрезвычайной следственной комиссии по расследованию противозаконной деятельности прежних министров». Начальника киевской перлюстрации К. Ф. Зиверта - комиссар некоего исполкома «Совета объединенных общественных организаций». Его сотрудники были арестованы, впрочем, уже в апреле их отпустили.
В Москве допрашивали старшего цензора В. М. Яблочкова, 7 апреля он был уволен в отставку комиссаром Москвы Н. М. Кишкиным, а 15 июня было вынесено постановление об аресте Яблочкова. Следствие по делам местных «черных кабинетов» велось в Одессе и Тифлисе и т. д.
10 июля 1917 года приказом по Министерству почт и телеграфов цензура иностранных газет и журналов была упразднена, а большая часть ее сотрудников была уволена со службы задним числом (с 16 марта). Всего увольнению подлежали 38 сотрудников цензуры, из которых перлюстрацией занималось 32 человека. В лучшем положении неожиданно оказались чиновники причисленные к МВД и прочие причастные - под увольнение они не попали, поскольку формально в службе не числились.
Часть бывших перлюстраторов вернулась к прежнему занятию при большевиках - известно что некоторые из них в 1923 - 1924 годах работали по прежнему профилю в отделе политконтроля ОГПУ. Причастные к перлюстрации почтовые служащие продолжали большей частью служить на почте (по крайней мере в Петрограде / Ленинграде). В 1929 году о них внезапно вспомнили органы - в ноябре 1929-го ленинградское ОГПУ открыло следствие по «делу чернокабинетчиков». Привлечено было 19 человек (4 цензора, секретарь-машинист, 4 сторожа и 10 почтовых служащих) в возрасте от 40 до 70 лет. В январе 1930 года все они были осуждены по 58-й статье как бывшие сотрудники Департамента полиции - 13 человек получили по 5 лет заключения, четверо сторожей - три года условно, двоим было запрещено проживать в столицах и крупных городах на протяжении трех лет.
[Перлюстрация международной переписки сохранялась и при Временном правительстве, ее вела военная цензура, переименованная в военный контроль. Продолжалась она и при большевиках - Управление военного контроля в Петрограде слало выписки из перлюстрированных писем в ЧК, Совнарком и проч.]
Отмененная было внутренняя перлюстрация при большевиках была заведена вновь. Поначалу внимания ей не уделялось - принятый 4 апреля 1918-го декрет СНК «О тайне почтовой переписки», напротив, запрещал задерживать и изымать почтовые отправления без согласия почтового ведомства или постановления судебной или следственной власти. Циркуляр наркомата почт и телеграфов от 28 мая 1918-го указывал, что правом осмотра и выемки корреспонденции обладают ВЧК, следственные комиссии ревтрибуналов и народных окружных судов - но при соблюдении требований Устава уголовного судопроизводства.
Однако уже 13 сентября 1918 года почтовое ведомство предоставило исполкомам губсоветов право самим принимать решения о контроле частной или общественной корреспонденции.
В октябре 1918-го был создан военно-цензурный отдел Регистрационного управления РККА (с ноября 18-го подчинявшийся непосредственно Реввоенсовету) задачей которого была цензура, а позднее и тайная перлюстрация почтовых отправлений. Первое время отдел осуществлял цензуру открыто, ставя соответствующие штемпели на «оболочки писем и телеграмм». В марте 1919 года цензура сменилась перлюстрацией - корреспонденцию предписывалось вскрывать тайно, не ставя никаких отметок и держа дело в секрете.
В августе 1920 года функции почтово-телеграфного контроля были переданы от РВСР Особому отделу ВЧК, а в августе 1921 года Управление военной цензуры РККА было влито в Информационный отдел ВЧК.
В новосозданном ОГПУ перлюстрацией ведал отдел политического контроля, в ноябре 1925 года влитый в Информационный отдел ОГПУ (с марта 1931 года - Секретно-политический отдел).
Масштабы перлюстриции при большевиках быстро превысили прежние. Так, в 1924 году отдел политконтроля ОГПУ прочитал 5 млн писем и 8 млн телеграмм (царская перлюстрация в начале XX века читала ок. 1 млн писем в год).
В образованном в июле 1934 года «большом» НКВД перлюстрацией ведало Главное управление государственной безопасности, а в нем - все тот же Секретно-политический отдел (с декабря 1936-го - 4-й отдел, с сентября 1938-го - 2-й отдел). После окончательного разделения НКВД в апреле 1943 года перлюстрация осталась в ведении НКГБ / МГБ (отдел «В»). После объединения МГБ и МВД в 1953 году перлюстрацией ведал 6-й спецотдел МВД, а после образования КГБ (март 1954-го) сначала 10-й отдел 4-го управления КГБ, а с апреля 1955 года - 6-й спецотдел КГБ, с июля 1959 года бывший частью Оперативно-технического управления КГБ.
Роль «черных кабинетов» в общественно-политической жизни
скрытый текст
Как отмечает автор, значительная часть русского общества если и не знала, то догадывалась о существовании перлюстрации. Наиболее важные и деликатные сведения почте старались не доверять передавая письма с оказией, позднее - посылая на адрес доверенных лиц и т. п. В письмах шедших через официальную почту, напротив, нередко писали что-нибудь благонамеренное, а нередко излагали и некие ценные предложения - надеясь, что их прочтет высокое начальство.
С развитием печатной прессы публикации о деятельности перлюстрации стали появляться в газетах - сначала эмигрантских (первая - в герценовском «Колоколе» 1 нваря 1858 года), а позднее и во внутрироссийских.
В целом, таким образом, существование перлюстрации было скорее секретом полишинеля. На этом основании ряд современных авторов вообще ставит под сомнение эффективность работы этой структуры. Указывается также на разнообразные махинации с материалами перлюстрации, использовавшимися во внутрисистемной борьбе - специфический подбор докладываемых высокому начальству материалов, использование их для дискредитации оппонентов и проч. Автор, впрочем, с этой точкой зрения не соглашается, считая, что перлюстрация, при всех ее недостатках в целом справлялась с поставленными перед ней задачами.
К задачам перлюстрации автор относит контрразведывательную (выявление иностранных шпионов), выявление антиправительственной активности и разного рода злоупотреблений, изучение реальных народных настроений и обнаружение и изъятие антиправительственных материалов.
Перлюстрация, хоть и не часто, позволяла раскрыть иностранных агентов работающих в империи. Так, в 1793 году был разоблачен некий гр. де Монтегю засланный на Черноморский флот англичанами, в 1895 году разоблачена целая сеть австро-венгерских агентов в западных губерниях (под суд отдано 38 человек, включая офицеров русской армии) и т. д.
Перлюстрация помогла открыть ряд весьма опасных антиправительственных групп. Так, в 1883 году с ее помощью была обнаружена и затем разгромлена связанная с народовольцами польская партия «Пролетариат», в 1885 году - харьковская группа «Народной воли», в 1887 году - террористическая группа А.. И. Ульянова и т. д.
Материалы перлюстрации давали также определенное представление о царивших в стране настроениях. На основе полученных материалов Департамент полиции ежегодно составлял для императора обзор государственной жизни России, содержавший подборку материалов по определенным темам (с минимальной аналитической частью).
Так, «Краткий отчет за 1908 год» (90 страниц) включал 12 пунктов:
1. Критика правительственной политики; 2. Министерство внутренних дел; 3. Отзывы о Председателе Совета министров П.А. Столыпине; 4. Деятельность революционных организаций; 5. Деятельность Государственной думы и ее членов; 6. Выступление в Государственной думе министра [иностранных дел А.П.] Извольского; 7. Построение Амурской железной дороги; 8. Проект земельной реформы; Жизнь крестьян в деревне; 9. Министерство народного просвещения: назначение [А.Н.] Шварца министром; 10. Министерство иностранных дел: Критика деятельности [А.П.] Извольского, Присоединение Боснии-Герцеговины к Австро-Венгрии, Сообщения из Китая, Сообщения из Персии; 11. Сведения по Военному и Морскому ведомствам: Крепости, Критика начальников частей, Казнокрадство, Флот, Авария с крейсером «Олег», Реформа Морского министерства; 12. Окраины: Кавказ. Отзывы о графе [И.И.] Воронцове-Дашкове, Финляндия, Прибалтийский край.
Куда более объемный отчет «Государственная жизнь России в 1915 году» (288 страниц) состоял из 32 разделов:
Общие положения. Оценка деятельности правящих сфер. Критика деятельности членов Кабинета; О законодательных палатах; О майском погроме в Москве; Московские беспорядки и образование прогрессивного блока; Земский и городской союзы и монархические организации; Мобилизация промышленности; Железные дороги в связи с продовольственным вопросом; Эвакуация казенных учреждений, беженцы, жители; Крестьяне; Запрещение продажи водки; О кооперативах; Положение сельского хозяйства; Об инородцах; О Галиции; О евреях; О немцах; Украинский вопрос; О латышах, татарах и других; Кавказ; Революционное движение; Народное просвещение; Министерство финансов; Вопросы международной политики; О печати; Об армии; О предательстве Мясоедова; Санитарная часть; О госпиталях; О флоте; Слухи о мире.
Вопрос перехвата засылаемых в империю антиправительственных материалов сделался особенно актуальным начиная с конца XIX века, когда политическая эмиграция поставила их массовую рассылку на поток. Часть засылаемых разнообразными способами материалов изымалась, однако значительная часть все же доходила по назначению.
* * *
А. Ю. Павлов, А. В. Бодров, И. Э. Магадеев, Е. П. Феськова
Враг, противник, союзник? Россия во внешней политике Франции в 1917 - 1924 годах
Ожиданий не оправдала конечно. Объем огромный (2 тома, почти полторы тысячи страниц), заявлена масса интересных тем, но результат оставляет желать. В лучшую сторону выделяются разве что главы Павлова, в меньшей степени - Бодрова. Указателей нет, что отдельно «радует». Полиграфия неплохая.
скрытый текст1917 - начало 1918 года
скрытый текст
Как отмечается, французское правительство не поспевало за революционными событиями 1917 года, [да и последующими тоже] реагируя на них с заметным опозданием. После Февраля основными задачами французской политики в России сделались предотвращение выхода русского государства из войны и восстановление боеспособности русской армии. Эти задачи французское правительство пыталось решать действуя сразу по нескольким направлениям.
Французы пытались воздействовать на новое русское правительство, все влиятельные политические силы, армию и общество через своих представителей, регулярно отправляя в Россию различные политические и военные миссии, а также отдельных лиц. Так, наезжавшие в Россию французские социалисты пытались убедить своих российских единомышленников действовать в оборонческом духе, офицеры и солдаты военных миссий посещали воинские части, агитируя за войну до победного конца и т. д.
По инициативе министра вооружений и видного социалиста Альбера Тома в России была создана французская информационно-пропагандистская служба, развернувшая широкомасштабную деятельность по распространению оборонческих агитматериалов.
В русскую армию было направлено значительное число французских военных специалистов и ряд французских подразделений, в т. ч. и боевых*.
Состав ответственных лиц и органов Французской республики причастных к формированию русской политики в это время выглядел следующим образом.
Прежних посла и военного представителя в России после Февраля было решено сменить, дабы не смущать новое русское правительство и общественность лицами тесно сотрудничавшими с прежним режимом. Мориса Палеолога в роли посла в мае 1917-го сменил Жозеф Нуланс, профессиональный политик**, представитель левоцентристской Республиканской партии радикалов и радикал-социалистов, имевшей крупнейшую фракцию во французском парламенте. Дипломатической работой Нуланс до этого никогда не занимался, но предполагалось, что он найдет общий язык с Временным правительством.
Генерала Пьера Жанена на посту главы военной миссии в июле 1917-го*** сменил генерал Анри Ниссель, опытный боевой генерал, герой Вердена. Предполагалось, что решительный и опытный военачальник сумеет завоевать уважение русских коллег и сможет содействовать восстановлению русской армии.
Была также скорректирована схема взаимодействия посла и военного представителя Франции, ранее действовавших практически независимо друг от друга. Теперь по всем политическим вопросам Ниссель должен был подчиняться Нулансу. [Начальником штаба миссии Нисселя стал полковник Жак Ланглуа, военным атташе оставался полковник Жан Лавернь].*
Нисселю подчинялись все французские военные на территории России. Отдельная французская военная миссия находилась при правительстве Румынии, занимаясь восстановлением румынской армии (и фактически в значительной мере ее контролируя). Миссию в Румынии возглавлял генерал Анри Бертело.
[В самой Франции за 1917 год сменилось четыре кабинета министров. 20 марта Аристида Бриана на посту премьера сменил Александр Рибо, на время премьерства которого пришелся ряд кризисов - провал наступления Нивеля, волнения в армии и революция в России. 12 сентября Рибо уступил пост премьера Полю Пенлеве, однако реорганизованный кабинет последнего продержался недолго и уже 13 ноября был (впервые за время войны) отправлен в отставку парламентом]. Новым премьером президент Франции Раймон Пуанкаре 19 ноября назначил Жоржа Клемансо, решительного сторонника продолжения войны до полной победы. Клемансо занял также и пост военного министра. Министром иностранных дел при нем стал Стефан Пишон. Кабинет Клемансо управлял Францией до конца января 1920 года.
Главным советником военного министра по вопросам ведения войны (в т. ч. и по вопросам взаимодействия с союзниками), согласно декрету от 11 мая 1917 года, являлся начальник Генерального штаба. Этот пост с мая 1917 года занимал генерал (с августа 1918 года - маршал) Фердинанд Фош. В марте 1918 года Ф. Фош был назначен Верховным главнокомандующим союзными войсками во Франции, однако до декабря [у авторов - сентября] 1918-го формально сохранял за собой и прежнюю должность. Фактически обязанности начальника Генштаба выполнял его заместитель, генерал Анри Альби [в декабре 1918 - январе 1920-го - занимал пост начальника Генерального штаба уже и официально. Бесцветные Пишон и Альби большой роли фактически не играли].
Роль центра стратегического планирования в рамках Генерального штаба играло 3-е бюро, отвечавшее за планирование военных операций, а также предоставлявшее правительству и военному министру аналитические материалы с оценкой ситуации и предложения по принятию тех или иных решений.
В ноябре 1917 года на конференции в Рапалло был образован Верховный военный совет Антанты - постоянно действовавший орган координировавший военные усилия союзников. В состав Совета входило по 2 представителя от Франции, Британии и Италии (главы правительств как постоянные члены и меняющиеся, в зависимости от рассматриваемого вопроса, вторые представители, Францию, в большинстве случаев представляла пара Клемансо - Пишон) и представитель США (посол во Франции), выступавший в качестве наблюдателя.
Заседания Совета проходили раз в месяц, решения его формально не имели обязательного характера, однако предполагалось, что они будут воплощаться главами правительств на национальном уровне. Весомую роль играли и постоянные военные представители четырех стран, формально игравшие лишь роль советников по техническим военным вопросам. По поручению Совета они могли совместно обсуждать конкретные вопросы, вырабатывая общую позицию - с точки зрения интересов всего альянса. Выработанные ими решения чаще всего утверждались затем Советом. Первым военным представителем Франции был генерал Максим Вейган, в апреле 1918-го его сменил генерал Э. Белен.
После окончания войны, в начальный период работы Парижской мирной конференции, на основе Совета сложился ряд неформальных институций - Совет десяти (главы правительств и мининдел Британии, Франции, США, Италии, Японии), в марте 1919 года - Совет четырех (главы правительств Британии, Франции, США, Италии), в июле 1919 года, после подписания Версальского договора - Совет глав делегаций.
После заключения мира Верховный совет был формально распущен, однако фактически продолжил существование в 1920 - 1922 годах, называясь уже Верховным советом Антанты. Он включал глав правительств и мининдел Британии, Франции, Италии, Японии и Бельгии и служил площадкой для координации внешнеполитических усилий указанных стран, проведя ряд международных встреч.
Большевистский переворот положил начало периоду неопределенности в русской политике Франции. На рубеже 1917 - 1918 года и в первые месяцы 1918-го основной целью французского правительства было восстановление в какой-либо форме Восточного фронта и ограничение германского влияния на территории России. В рамках выполнения этих задач французы готовы были сотрудничать с любыми силами действовавшими на просторах бывшей Российской империи, включая и большевиков.
Сообщение с европейскими столицами после большевистского переворота сделалось затруднительным и западным дипломатам, не имевшим возможности быстро проконсультироваться со своими правительствами, теперь нередко приходилось действовать на свой страх и риск.
Не получая инструкций от своих правительств, 18 ноября 1917-го послы союзных держав на общем собрании выработали единую позицию по отношению к большевистскому правительству - официальных отношений не поддерживать, частные контакты осуществлять лишь в целях защиты своих граждан.
Нуланс был поначалу уверен в скором падении большевиков и уже 10 ноября, сообщив в Париж, что Керенский скоро одержит верх в борьбе с последними, предложил (после консультаций с британским послом Бьюкененом) прислать в Петроград несколько батальонов союзных войск, дабы поддержать последнего. Телеграмма Нуланса дошла до французской столицы через Стокгольм только 16 ноября, французское правительство инициативу своего посла категорически отвергло (22 ноября).
20 ноября большевистское правительство приказало исполнявшему обязанности Главковерха генералу Духонину вступить в переговоры с немцами относительно прекращения боевых действий. 21 ноября последовало официальное обращение к послам союзных держав - с сообщением о создании нового правительства и формальным предложением о заключении перемирия на всех фронтах. В тот же день союзные послы собрались снова, подтвердив прежнее решение - ни в какие официальные отношения с большевиками не вступать.
22 ноября, узнав о приказе отданном Духонину, Клемансо, не дожидаясь формирования единой позиции союзных держав, поручил Нисселю сообщить русскому Главковерху, что Франция не признает большевистское правительство и рассчитывает, что русское командование не станет вести преступных переговоров с врагом. 23 ноября находившиеся в Ставке военные представители союзных держав передали Духонину совместную ноту с протестом против возможного сепаратного перемирия.
В целом, однако, французское правительство занимало выжидательную позицию, не имея возможности сформировать твердый политический курс в условиях воцарившегося хаоса.
Французское посольство, официально отказываясь от контактов с большевиками, фактически поддерживало с ними связь через члена военной миссии капитана Жака Садуля - видного социалиста, направленного в Россию по инициативе Альбера Тома.
Русский вопрос активно обсуждался в ходе очередной межсоюзнической конференции в Париже (27 ноября - 3 декабря 1917). В последний день конференции, на конфиденциальном совещании с участием глав правительств и мининдел Британии, Франции, Италии, японского посла во Франции и представителя американского президента полковника Хауза, по инициативе последнего была выработана общая позиция относительно мирных предложений большевиков. Союзники соглашались обсудить цели войны и условия заключения мира - но при условии появления в России стабильного и признанного всем народом правительства. Общего заявления по этому поводу принимать не стали, ограничившись соответствующими инструкциями послам (Нулансу они были отправлены в тот же день - 3 декабря).
На этом же совещании были обсуждены предложения генерала Фоша. 30 ноября он представил французскому правительству свои предложения относительно действий в России. Они включали в себя прямую военную интервенцию союзников с целью восстановления Восточного фронта. По мнению Фоша следовало, во-первых, с помощью японских и американских войск взять под контроль Транссибирскую магистраль, во-вторых - использовать для сопротивления Центральным державам все возможные группировки на востоке (Румынию, казаков, украинцев, чехов), помогая им силами французских военных миссий и обеспечивая с помощью Транссиба.
3 декабря Фош лично представил указанные положения на заседании глав союзных правительств. Никакого решения по ним принято не было, но после конференции правительствам США и Японии были посланы специальные меморандумы, содержащие развернутое изложение плана Фоша.
23 декабря в Париже было проведено совещание с участием членов английского правительства и высшего французского руководства (Клемансо, Пишон, Фош). Стороны констатировали отсутствие какой-либо ясности относительно происходящего в России, отметив необходимость формирования очагов сопротивления Центральным державам на ее территории - но не порывая при этом окончательно с большевиками. По итогам совещания было заключено соглашение о разделе сфер ответственности держав на юге России. Во французскую зону вошли Бессарабия, Украина и Крым, в английскую - Кавказ и казачьи территории. Помимо этого решено было оказать помощь организации генерала Алексеева в Новочеркасске, выделив ей 5 млн франков (за счет обеих держав).
Как отмечается, соглашение носило антигерманский характер, большевики в качестве противника не упоминались и даже алексеевская организация рассматривалась, в первую очередь, как антигерманская.
Руководить организацией противодействия Германии во французской зоне было поручено генералу А. Бертело, главе военной миссии в Румынии. Остававшемуся в Петрограде генералу Нисселю было приказано заниматься тем же в центральных и северных регионах России.
Разгон Учредительного собрания похоронил надежды на мирное отстранение от власти большевиков, однако определенный оптимизм французам внушали переговоры в Брест-Литовске - сохранялась высокая вероятность их срыва и возобновления боевых действий.
Позиция французских военных представителей (Ниссель, Ланглуа), в целом разделяемая и послом Нулансом, в это время сводилась к необходимости сохранения контактов с большевиками и использовании при этом всех возможностей для срыва мирных переговоров. В случае возобновления боевых действий рекомендовалось даже оказать помощь в формировании «революционных» войск для борьбы с немцами. Альтернативные большевикам силы оценивались невысоко. Как отмечается, Париж прислушивался к своим представителям, и в целом действовал в соответствующем духе. Такой же позиции фактически придерживалась и прочие союзники.
10 февраля 1918-го переговоры в Бресте были прерваны и 16 февраля Германия объявила о возобновлении боевых действий. Уже 17 января Пишон поручил Нулансу сообщить большевикам о готовности Франции оказать им материальную и финансовую помощь в случае возобновления борьбы с германцами. 18 февраля это предложение было передано большевикам через Садуля (в тот же день аналогичное предложение было передано и англичанами).
21 февраля Совнарком издал декрет «Социалистическое отечество в опасности!». В тот же день Троцкий сообщил Нулансу о намерении большевиков оказать сопротивление немецкому наступлению и просил французов о помощи. 22 февраля большевистское правительство приняло решение официльно просить союзников о помощи против немцев и французская военная миссия передала Троцкому список своих предложений (разрушение железных дорог для затруднения немецкого наступления и помощь в формировании новой армии).
23 февраля в Петрограде были получены новые немецкие требования, при выполнении которых Германия была готова заключить мир и с этого времени в большевистском руководстве начался новый раунд борьбы сторонников и противников мира. Обсуждалось и продолжение сотрудничества с союзниками. 23 февраля Троцкий лично встретился с Нисселем, выслушав его предложения и обсудив возможные совместные меры. 27 февраля с Садулем и еще одним членом военной миссии лейтенантом, гр. де Люберсаком, встретился Ленин. Речь на встрече шла о ранее предложенном французами разрушении железных дорог ведущих в Петроград. Соответствующий план даже начал реализовываться - 3 марта в район Пскова прибыли две команды французских подрывников.
[Однако вскоре борьба в большевистском руководстве закончилась победой сторонников мира и 3 марта в Бресте был подписан мирный договор с немцами]. Принятое большевиками решение о заключении мира и приближение немцев вынудили французских дипломатов покинуть Петроград. 28 февраля 1918 года Нуланс с персоналом посольства и Ниссель, с частью миссии, покинули город. Нуланс, вместе с британскими, итальянскими и сербскими коллегами, в течении месяца безуспешно пытался проехать через Финляндию в Стокгольм и в итоге вынужден был отправиться в Вологду, где уже находились британские и японские дипломаты. Ниссель, также неудачно пытавшийся проехать через Петрозаводск в Архангельск, в итоге вернулся в Петроград.
[16 марта 1918 года, после очередного раунда внутрипартийной борьбы, Бреский мир был ратифицирован IV Чрезвычайным Всероссийским съездом Советов]. Узнав о ратификации мира и решении Совнаркома перебраться в Москву Ниссель решил окончательно покинуть Россию, отправив в Москву часть миссии во главе с Лавернем. 18 марта это решение утвердил Париж.
Несмотря на подписание мира, вероятность возобновления боевых действий с немцами не исключалась и переговоры с союзными военными миссиями были продолжены. 23 марта 1918 года Троцкий официально просил помощи у военных представителей союзников в деле создании новой армии. По сообщению Лаверня предполагалось за два-три месяца сформировать армию в 300 - 500 тыс. человек. Военные представители союзников согласились предоставить большевикам помощь, во главе процесса должен был встать французский атташе Лавернь, как представитель державы с наибольшим военным присутствием в России.
Французское правительство, впрочем, требовало от Лаверня действовать максимально осторожно, опасаясь, что формируемая армия будет использована во внутренней войне или даже против самих союзников.
В апреле 1918-го, на совещании послов и военных представителей Антанты в Вологде было решено ограничиться оказанием большевикам лишь «технической» помощи (составление планов и проектов) и то лишь при условии согласия большевиков на японскую интервенцию на Дальнем Востоке и предоставлении гражданам стран Антанты тех же прав, что и гражданам Центральных держав. Лаверню было разрешено направить французских офицеров инструкторами в военные училища организуемые большевиками в Петрограде, однако дело до этого уже не дошло.
Юг России привлекал особое внимания французского руководства. Здесь, с одной стороны, имелись разнообразные богатые ресурсы, доступ к которым мог заметно усилить Центральные державы, с другой - располагались силы, с помощью которых можно было попытаться организовать сопротивление немцам (формирующиеся чехословацкие и польские части, Румыния, украинцы). Планы использовать их против немцев стали, впрочем, очень быстро рушиться.
Стремительное разложение войск Румынского фронта вскоре поставило в тяжелое положение неспособную держать фронт в одиночку Румынию и уже 9 декабря 1917 года румыны заключили перемирие с Центральными державами. После этого главным фаворитом французов ненадолго стала УНР. 29 декабря 1917 года генерал Табуи, бывший ранее французским представителем при Юго-Западном фронте, был назначен представителем при правительстве УНР, в статусе комиссара республики. Табуи было поручено сообщить украинцам о поддержке Францией их усилий по восстановлению порядка. Генерал должен был выразить также готовность обсудить финансовую и техническую помощь УНР. Все это однако не помогло и 9 февраля 1918-го УНР (успевшая 22 января провозгласить полную независимость) подписала мир с Центральными державами. Сразу после этого на территорию УНР вступили австро-германские войска и миссии Табуи пришлось стремительно эвакуироваться (большая ее часть выехала через Архангельск).
Подписание украинцами мира сделало положение Румынии и вовсе безнадежным. [1 марта 1918 года она была вынуждена вступить в переговоры о мире с Центральными державами (подписан 7 мая)], а французской миссии Бертело также пришлось начать спешную эвакуацию.
Контакт с Добровольческой армией ограничился разовой передачей французской части средств выделяемых в рамках англо-французского соглашения и затем был надолго утерян.
Пытаясь как-то найти общий язык с большевиками французское правительство одновременно продолжало обсуждать с союзниками план интервенции в Сибири, предложенный ранее Фошем. В январе 1918 года французский Генеральный штаб представил новый его вариант - помимо США и Японии предполагалось участие и других держав и создание общесоюзной миссии под руководством французского офицера. Париж, впрочем, готов был согласиться и на интервенцию силами одной Японии, если она на нее решится.
Относительно возможной реакции большевиков на японскую интервенцию на Дальнем Востоке высказывались разные мнения. Так, Садуль считал возможным убедить Ленина и Троцкого принять помощь Японии, Ниссель и Лавернь, напротив, ожидали резкого неприятия, Фош считал, что возможное недовольство большевиков нужно игнорировать и т. д. Почву для этих разногласий создавали сами большевики, позиция которых была неясна (или еще не оформилась).
План Фоша не предполагал занятия северных портов, русский Север признавался сферой ответственности Британии. Правительство последней считало необходимым занять Мурманск, дабы он не достался немцам и французы присоединились к союзнику. Капитан де ла Гатинери, французский военный представитель при мурманском порту, принял участие в переговорах с мурманским Советом и вошел в состав сформированного в городе военного совета (включавшего британского, французского и русского офицеров). 6 марта 1918 года в Мурманске высадились передовые части англичан. Соглашение местного совета с союзниками было первоначально санкционировано Совнаркомом.
Наиболее важной целью интервенции французское правительство продолжало считать установление контроля над Транссибом, однако никакого прогресса в этом вопросе долгое время не наблюдалось. Япония, которая должна была, по мнению французов, играть в ней главную роль, колебалась, еще более сдержанную позицию занимали Британия и, особенно, США, выражавшие, помимо прочего, опасения по поводу японского участия.
5 апреля 1918 года японцы, под предлогом защиты иностранных граждан, высадили, наконец, небольшой отряд (2 роты) во Владивостоке. К нему (для демонстрации межсоюзнического характера операции) присоединились 50 британских морских пехотинцев.
Развития эта акция поначалу не получила, однако вызвала острую реакцию большевистского правительства, 6 апреля объявившего Японию «смертельным врагом Советской республики». Несмотря на громкие публичные обвинения разрыва с союзниками не последовало, однако, как отмечается, с этого времени отношения между большевиками и странами Антанты начинают быстро ухудшаться.
Этому способствовала и деятельность французского посла Нуланса (добравшемуся в апреле до Вологды послу к этому времени были официально подчинены все французские дипломаты и военные остававшиеся на территории России). 23 апреля Нуланс, и ранее выступавший за более решительное отстаивание французской позиции, дал жесткое, выдержанное в антигерманском духе, интервью московским газетам, поддержав, в частности, японский десант во Владивостоке. Выступление Нуланса вероятно способствовало прекращению наметившегося сотрудничества французской военной миссии с большевиками и вызвало жесткую публичную реакцию Наркоминдела.
Окончательный разрыв отношений большевиков и союзников произошел после выступления Чехословацкого корпуса.
Созданный в сентябре 1917 года Чехословацкий корпус был изначально частью российской армии. Помимо России чехословацкие части формировались и во Франции. 16 декабря 1917 года декретом французского президента была образована автономная Чехословацкая армия во Франции. В политическом отношении она подчинялась созданному в феврале 1916 года Чехо-Словацкому Национальному Совету (ЧСНС), работавшему в Париже, в военном - французскому Верховному командованию, назначавшему (по согласованию с Советом) командующего армией. Главой ЧСНС являлся Т. Масарик, его заместителем был полковник французской армии М. Штефанек, генеральным секретарем Совета - Э. Бенеш.
В апреле 1917 года в Петрограде было образовано Отделение ЧСНС (ОЧСНС) для России. После большевистского переворота ОЧСНС объявило о нейтралитете чехословацкого корпуса. 28 января 1918 года все чехословацкие войска в России были объявлены частью «чешско-словацкого войска, состоявшего в ведении французского Верховного командования».
К февралю 1918 года Чехословацкий корпус (2 пехотные дивизии и проч., всего 42-45 тыс. чел.) располагался на территории УНР. Как уже отмечалось, французское правительство изначально рассчитывало использовать корпус для восстановления Восточного фронта, однако падение Румынии и УНР сделало эту перспективу нереальной. Корпус было решено выводить во Францию через Владивосток.
Переговоры с Совнаркомом относительно передвижения корпуса во Владивосток вели в марте 1918-го представители ОЧСНС. Сделав ряд уступок им удалось достичь компромисса с центральным большевистским руководством, однако части корпуса на местах продолжали испытывать массу трудностей во взаимоотношениях с местными советскими властями. В целом, эвакуация чехословаков происходила в условиях полного хаоса и неопределенности, при отсутствии четких договоренностей между всеми задействованными сторонами. К маю 1918-го эшелоны корпуса растянулись на огромном пространстве от Самары до Владивостока.
Французская военная миссия, вступившая в марта в переговоры с большевиками относительно создания новой армии (см. выше), предложила им, в частности, использовать для этого части Чехословацкого корпуса. Получив от Лаверня информацию о предварительном согласии Совнаркома на использование чехословацких солдат, Фош, от имени Клемансо, выразил согласие на оставление корпуса в России (21 марта). В апреле эту идею поддержала Великобритания.
Заявление Фоша вызвало однако резкий протест ЧСНС, без одобрения которого корпус в России оставить было невозможно и движение эшелонов корпуса на восток продолжилось. На протяжении апреля оно происходило в условиях все более возраставшей напряженности - отношения большевиков с союзниками все более ухудшались и на места из Москвы шли противоречивые указания относительно взаимодействия с чехословаками.
27 апреля военные представители Британии, Франции и Италии при Верховном военном совете Антанты (см. выше) предложили повернуть чехословацкие эшелоны находившиеся западнее Омска на Мурманск и Архангельск, откуда чехов можно было вывести во Францию быстрее. В ожидании эвакуации чехословаки должны были охранять порты и железные дороги. Части находящиеся восточнее Омска также предлагалось до эвакуации использовать в интересах союзников [т. е. видимо для контроля Транссиба]. 2 мая эти предложения были утверждены Верховным военным советом. 4 мая это решение было сообщено французской военной миссии в Москве. Последней поручалось договориться об осуществлении нового плана с Совнаркомом и ОЧСНС.
Особое мнение по этому вопросу имелось у британских военных. Уже в середине мая Имперский Генеральный штаб предложил, в условиях нехватки тоннажа и нежелания США участвовать в интервенции, использовать Чехословацкий корпус для интервенции в Сибири вместо американцев. Несмотря на возражения французов, указывавших на категорическое нежелание чехов участвовать во внутренней борьбе в России, британцы продолжали настаивать - к 21 мая мнение Имперского генштаба превратилось в официальное предложение британского правительства.
Между тем, в двадцатых числах мая усиливавшееся напряжение между большевиками и чехословаками вылилось в прямое вооруженное противостояние. Теоретически возможность вывоза чехословаков еще сохранялась - 28 мая Троцкий сообщил Лаверню, что готов разрешить вывоз части корпуса через Архангельск, при условии сдачи оружия и пр. Сам Лавернь считал такие условия приемлемыми, однако и Нуланс и французское правительство его не поддержали****. Как отмечается, даже при согласии французов на компромисс надеяться на сдачу оружия чехами не приходилось - еще 26 мая съезд представителей частей корпуса в Челябинске постановил оружия большевикам не сдавать, считая его главной гарантией безопасности при продвижении к Владивостоку.
Возникла, таким образом, патовая ситуация - большевики желали разоружения чехословаков, но не имели возможности сделать это силой, а чехословаки не желали сдавать оружия, но не могли добраться до портов из-за чинимых им препятствий.
В этих условиях предложения англичан об оставлении корпуса в России выглядели все более привлекательно и находили все больше сторонников. Активным сторонником подобного решения был Нуланс. В телеграмме от 17 мая посол предлагал использовать чехословацкие и сербские части для интервенции в Сибири и на Севере. В сообщении от 17 июня посол призывал начать интервенцию как можно скорее, пользуясь слабостью большевиков. С послом фактически солидаризировалось и 3-е бюро Генштаба. В представленной им правительству и Верховному совету Антанты 18-19 июня записке констатировалось, что «правительство большевиков полностью находится в руках немцев» и в этих условиях чехословацкие войска необходимо не эвакуировать из России, а напротив использовать на месте против германцев и большевиков - вместе с другими антибольшевистскими силами.
Постепенно менялась и позиция правительства. 3 июня Верховный военный совет Антанты принял решение удерживать Мурманск и, как можно скорее, установить контроль и над Архангельском, использовав в т. ч. и чехословацкие части. 20 июня Клемансо еще настаивал на вывозе чехословаков из России, соглашаясь оставить их на месте лишь в случае если эвакуация окажется невозможна. Однако после провала эсеровского мятежа в начале июля стало понятно, что большевики не желают разрыва с Германией. С этого времени в официальных документах французского правительства появляется термин «германо-большевики», а сам большевистский режим окончательно переходит в разряд противников Франции.
* См. А. Павлов, Ф. Гельтон В кабинетах и окопах: французские военные миссии в России в годы Первой мировой войны или здесь - https://ericmackay.dreamwidth.org/277356.html
** [Помимо прочего, некоторое время занимал посты военного министра и министра финансов].
*** Фактически прибыл в Петроград в сентябре 1917-го, Жанен оставался при Ставке до октября.
**** В действиях представителей Франции наметился даже определенный раскол - Лавернь через своих офицеров убеждал чехов сдать оружие, тогда как французские дипломаты (например, консул в Самаре) призывали их этого не делать (видимо по указанию Нуланса).
Север и Восток России
скрытый текст
Выступление чехословаков, приведшее к ликвидации большевистской власти во многих районах Сибири и Дальнего Востока, заставило союзников резко активизировать усилия по организации интервенции в Сибири и на Севере. Как уже отмечалось, 3 июня 1918-го Верховный военный совет, по инициативе Великобритании, принял решение об удержании Мурманска и установлении контроля над Архангельском. Важность контроля над северными портами объяснялась, в первую очередь, растущей немецкой угрозой и необходимостью содействовать сибирской интервенции. Для контроля за портами предполагалось использовать прежде всего чехословацкие и сербские части, усиленные 4-6 батальонами союзных войск. Руководить операцией на Севере должна была Британия.
2 июля Верховный военный совет, снова по инициативе Великобритании, принял решение о срочной организации интервенции в Сибири. Президент Вильсон, ранее упорно отвергавший идею интервенции, в конце концов уступил давлению англичан и французов, подкрепленному просьбами о помощи со стороны Чехословацкого Совета. 10 июля американское правительство согласилось направить в Сибирь ограниченные силы (7 000 чел.) - но лишь для оказания помощи чехословакам. Идею восстановления Восточного фронта Вильсон по-прежнему отвергал и американские войска не должны были использоваться западнее Байкала. Французское предложение о создании единого политического руководства интервенцией в Сибири (с американцем в роли Верховного комиссара Антанты) Вильсон также отверг.
Действия Вашингтона способствовали активизации Японии. Уже 25 июля японский Генштаб сообщил союзникам о готовности направить в Россию две дивизии - во Владивосток и Читу. Официальной целью экспедиции также заявлялась помощь чехословакам, действовать западнее Байкала японцы, как и американцы, не собирались.
Ограниченный характер японо-американской интервенции, как отмечается, вызвал разочарование во французских и британских правящих кругах.
На Севере России союзники к лету продолжали удерживать Мурманск, действуя в согласии с местным Советом [30 июня порвавшим с Москвой и отказавшимся выполнять приказы СНК]. 2 августа союзные войска высадились в Архангельске. К моменту их высадки город был уже освобожден местными антибольшевистскими силами и сопротивления союзники не встретили.
Руководство операциями союзников на Севере принадлежало англичанам и французы здесь играли весьма скромную роль. Уравновесить английское влияние отчасти пытался Нуланс. Летом 1918 года союзные послы покинули Вологду, выехав на север и к 30 июля находились в Кандалакше, занятой союзными войсками. Отсюда они перебрались в Архангельск (Нуланс прибыл в город 9 августа). Здесь французский посол развил бурную деятельность, предлагая своему правительству расширить масштабы интервенции на Севере*. Легкость с которой удалось занять Архангельск, демонстрировала, по его мнению, полное бессилие большевистского режима, чем следовало немедленно воспользоваться. Нуланс и выполнявший при нем функции военного атташе майор А. Лелонг, предлагали немедленно отправить на Север еще 20 000 союзных солдат (в первую очередь - американских), установив контакт с чехословаками через Вологду и Вятку. В самом Архангельске предлагалось создать объединенный штаб союзных войск и межсоюзнический орган для решения политических и экономических вопросов (в обоих случаях - с участием французов). Инициативы Нуланса были в целом поддержаны Парижем, однако реализация их оказалась невозможной - дополнительных войск для Севера не нашлось, единого руководства не желали американцы, англичане не желали лишний раз раздражать американцев и т. д.
Мнение английского командования относительно задач интервенции на Севере совпадало с представлениями Нуланса, однако дополнительных сил на Север оно также направлять не собиралось. Попытка командовавшего местными союзными войсками британского генерала Пуля достичь означенных целей (Вологда и Вятка) имеющимися силами успеха не имела (осень 1918-го). Общая численность сил Пуля к октябрю 1918-го составляла менее 17 тыс. чел. (включая 1 864 французов). К зиме 1918 года активность союзников на Севере сошла на нет. Французское руководство к этому времени утратило, в целом, интерес к Северу, сосредоточившись на организации интервенции в Сибири и на Юге. Нуланс был отозван во Францию, покинув Архангельск 15 декабря 1918-го.
В Сибири собственно французское военное присутствия также было чисто символическим, демонстрируя лишь межсоюзнический характер интервенции. Важное положение французам здесь обеспечивал контроль над чехословацкими войсками, представлявшими поначалу наиболее крупную и боеспособную организованную силу.
Чехословацкий корпус, как уже отмечалось, с февраля 1918 года считался частью автономной Чехословацкой армии во Франции. Пост главнокомандующего Чехословацкой армией с 27 февраля 1918 года занимал генерал М. Жанен. 25 июля 1918 года французское правительство (по согласованию с Чехо-Словацким Национальным Советом) решило направить его в Сибирь. Согласно полученным 7 августа инструкциям генерал должен был принять командование чехословацкими частями в Сибири и на Дальнем Востоке, а также всеми французскими отрядами и военными представителями в регионе. Жанену предписывалось установить контакт с союзными силами на Севере и дружественными группировками на Юге России и сформировать на пространстве от Белого до Черного морей прочную сеть центров сопротивления ограничивающих германскую экспансию на восток. В качестве основного противника указывались немцы, большевики в инструкциях не упоминались. Помимо руководства чехословаками Жанену поручалось возглавить и формирование (с опорой на Чехословацкий корпус) русских и других национальных частей.
В помощь Жанену давался штаб, возглавляемый майором Робером Бюксеншютцем. При Жанене состоял также представитель ЧСНС М. Штефаник (бригадный генерал французской армии). Во Владивостоке создавалась французская военная миссия, во главе с генералом Перисом. Последний должен был поддерживать прямую связь с французским военным министром и чехословацким Генштабом в Париже, а также с местными военными представителями союзных держав. На него же, до прибытия Жанена,возлагалось поддержание связи между японцами и чехословаками.
Политическими и экономическими вопросами региона ведал созданныйв августе во Владивостоке неформальный межсоюзнический комитет, включавший Высоких комиссаров стран Антанты. Францию в нем представлял Э. Ренью, посол республики в Японии, а позднее - граф Дамьен де Мартель.
Оперативное командование союзными войсками в Сибири и на Дальнем Востоке осуществлялось японцами и Жанен, действуя автономно, должен был принимать директивы японского командования.
Жанен добрался до Владивостока лишь 16 ноября 1918-го. К этому времени обстановка и в мире и в России успела радикально измениться. Германское отступление на Западе закончилось поражением Германии, оформленным перемирием 11 ноября. Большевистский режим в России напротив весьма окреп. В этих условиях стратегия действий Антанты в России требовала серьезной корректировки.
Представленная 3-м бюро 17 октября 1918 года записка констатировала, что главной угрозой для стран Согласия на территории бывшей Российской империи являются уже не немцы, а большевики, уничтожение которых (вместе с возрождением русского национального государства) необходимо для восстановления европейского равновесия и сохранения благ мира. Добиться этого предлагалось без масштабной интервенции - путем окружения и удушения большевистского режима, действуя одновременно на севере, востоке, юго-востоке и юго-западе. Ликвидация большевиков должна была сопровождаться освобождением всех территорий Российской империи от германского доминирования.
Как отмечается, записка 3-го бюро представляла собой компиляцию мнений Лаверня (возвращавшегося в это время из Москвы в Париж) и Нуланса. Лавернь, констатируя рост и улучшение организации военных сил большевиков, предлагал либо вовсе отказаться от ликвидации советского режима военным путем, дожидаясь его падения или эволюции под гнетом экономических трудностей, либо провести масштабную интервенцию силами союзников (до 0,5 млн чел.), с последующей 2-летней оккупацией России (второй вариант, впрочем сам автор явно считал нереалистичным). Нуланс, в свою очередь, устойчивость советского режима оценивал невысоко и считал, что его можно сокрушить и без масштабной интервенции - путем окружения и удушения небольшими силами.
Принятая французским правительством новая стратегия в отношении России в целом базировалась на указанной записке 3-го бюро. Основы этой стратегии были изложены в письме Клемансо Пишону от 23 октября 1918-го.
Добиться уничтожения большевиков предлагалось путем «экономического окружения»: на Севере - действуя с опорой на Мурманск и Архангельск, а позднее и Финляндию перекрыть большевикам доступ к открытому морю; на Востоке - закрепившись на Урале силами чехословацких и русских белых войск, поддержанных японцами, лишить большевиков доступа к ресурсам Сибири; на Юго-Востоке - силами британских войск и армянских отрядов отрезать большевиков от Кавказа, Каспия и Малой Азии; на Юге и Юго-Западе - занять хлебные районы Украины и Крыма и угольные регионы Донбасса.
В России, тем временем, первоначальные успехи чехословаков уже осенью 1918-го сменились неудачами. Чехи и отряды Народной армии Комуча начали отход к Уралу. 23 сентября 1918-го в Уфе было образовано Временное Всероссийское правительство (Директория), претендовавшее на роль правительства России. Уже 3 октября оно официально обратилось за помощью к союзникам, прося поддержки союзных войск. Французское правительство факт создания Всероссийского правительства оценивало положительно, всерьез рассматривая возможность его признания. Откликнулось оно и на просьбу о помощи - французы, вместе с британскими союзниками, активно давили на американцев и японцев, пытаясь заставить их двинуть войска на запад, в помощь чехословакам. Успеха эти попытки не имели и помощь союзников Директории ограничилась присылкой французского и британского батальонов.
Разногласия наметились и с британцами - возглавивший английскую военную миссию генерал А. Нокс стремился возглавить процесс формирования русских вооруженных сил, составляя опасную конкуренцию еще не прибывшему Жанену.
18 ноября перебравшаяся в Омск Директория была свергнута в результате военного переворота и к власти в Сибири пришел адмирал А. Колчак, занявший свежесозданный пост Верховного правителя и принявший на себя обязанности Верховного Главнокомандующего.
Таким образом, данные Жанену инструкции к моменту его прибытия в Сибирь устарели - создание антигерманского Восточного фронта перестало быть актуальным, руководство формированием русских вооруженных сил, при наличии действующей национальной власти также делалось затруднительным. Дело дополнялось неприятием Колчака большей частью чехословаков.
В свете изменившихся обстоятельств в начале ноября 1918-го британское правительство предложило передать командование всеми войсками в Сибири (к западу от Байкала) русским, оставив генералов Нокса и Жанена в качестве технических советников при русском командовании. Однако против этого резко выступили французы и англичане вынуждены были отступить. Согласно достигнутому 23 ноября 1918-го англо-французскому соглашению главнокомандующим всеми союзными и русскими войсками к западу от Байкала становился Жанен, Ноксу поручалось руководить снабжением армии в той же зоне. Главное командование к востоку от Байкала оставалось в руках японцев.
Колчака это соглашение, разумеется, не устраивало и 16 декабря на первой встрече с Жаненом в Омске адмирал в резкой форме отказался его признавать. 20 декабря отказ был оформлен официально. Одновременно, впрочем, союзникам был предложен и компромисс - Верховный правитель остается главой правительства и всей русской армии на подконтрольной ему территории; Жанен остается главнокомандующим всеми союзными войсками к западу от Байкала и назначается заместителем Верховного главнокомандующего в отношении русских войск; Верховный главнокомандующий может временно поручать Жанену командование русскими войсками.
Жанен запросил инструкций у Парижа, внятного ответа не получил и счел, что может принять предложенный компромисс. 16 января 1919 года между Колчаком и Жаненом было заключено соглашение об организации командования войсками. В соответствии с ним Жанен признавался командующим союзными войсками (английскими, французскими, итальянскими, чехословацкими, польскими, румынскими, югославянскими) к западу от Байкала. Русское Верховное командование соглашалось принимать общие директивы Жанена как представителя верховного межсоюзнического командования. Планы операций должны были подписываться обеими сторонами, а отдаваемые в рамках операций приказы передаваться Жанену для утверждения в части касающейся подчиненных ему войск. Жанен получал также право осуществлять «общий контроль» на фронте и в тылу - «для обеспечения единства действий русских и союзных войск» и выявления их потребностей - с помощью посылаемых в учреждения и части офицеров.
Генерал Нокс назначался ответственным за заграничное снабжение армии и его распределение, а также за содействие в организации и подготовке русских войск в тыловой зоне - в обоих случаях взаимодействуя с русским Военным министерством и Жаненом.
19 января 1919-го это соглашение было введено в действие приказом Колчака - Жанен был объявлен командующим «войсками союзных с Россией государств», а Нокс «ответственным за заграничное снабжение армии и объединение союзной помощи в тылу по организации и обучению войск». Начальнику штаба Главковерха предписывалось согласовывать операции с Жаненом, а Военному министерству - координировать свою работу с Ноксом.
Фактическое участие Жанена в руководстве военными операциями оказалось весьма скромным - подчиненные ему войска в боевых действиях фактически не участвовали. Деморализованные чехословаки были выведены с фронта в ноябре - декабре 1918 года, прочие силы на фронте и не появлялись. Общая численность подчиненных Жанену войск к февралю 1919-го определялась примерно в 70 тыс. человек - 55 тыс. чехословаков (к которым прибилось немало бывших военнопленных), 10 тыс. поляков, 3 400 румын и проч. Все они несли охранную и гарнизонную службу в тылу. Попытки вытолкнуть на фронт хотя бы часть всей этой сволочи, периодически инициируемые русским командованием и Парижем, никакого успеха не имели.
Вопросы снабжения армий Колчака почти целиком решались англичанами и участие Франции сводилось лишь к выплате соответствующих финансовых взносов. С начала 1919 года Франция оплачивала содержание всех иностранных войск находившихся под командованием Жанена и предоставляла субсидию на содержание русских - из расчета 3 франка в день на человека, но не более чем на 200 тыс. человек, т. е. максимум 18 млн франков в месяц. Верные себе французы и здесь, как и на юге (см. ниже), пытались компенсировать свои расходы за счет предоставления концессий и проч., однако их претензии были отвергнуты русскими властями при поддержке англичан.
К концу 1919 года влияние Жанена и Франции в целом на сибирские дела существенно сократилось. [О дальнейших художествах Жанена и чехословаков авторы ничего не пишут].
* Помимо прочего Нуланс пытался влиять и на местные дела - через полковника Л. Ж. Ф. Донопа, оставленного в Архангельске бывшего офицера миссии Бертело, назначенного Пулем местным военным губернатором. Доноп, впрочем был вскоре был отставлен русскими властями.
** Ранее руководил представительством 2-го бюро Генштаба в Петрограде
*** В бытность Жанена военным представителем в России служил при нем офицером для поручений, позднее служил в миссии при УНР и в ходе ее эвакуации присоединился к Чехословацкому корпусу.
Юг России
скрытый текст
Южное направление снова стало доступно союзникам после выхода из войны Турции (30 октября 1918). Завершение войны с Германией (11 ноября) открывало, казалось, широкие возможности для вмешательства в русские дела на этом направлении и французское руководство поначалу строило планы широкой интервенции на юге.
3-е бюро уже в записке от 13 ноября предлагало как можно скорее заместить уходящие германские войска значительными силами союзников. Для этого предлагалось выделить 12 дивизий Салоникского фронта - 5 французских, 2 британские, 2 итальянские и 2 греческие. Еще 5 британских дивизий предлагалось направить с Палестинского фронта на Кавказ.
15 ноября Клемансо предложил союзникам обсудить вопрос интервенции на юге России, а 21 ноября, не дожидаясь общего решения держав, направил командующему Салоникским фронтом генералу Франше д'Эсперэ директиву определяющую предварительный план действий французских вооруженных сил в регионе.
Руководство операциями в Румынии, Трансильвании и на Юге России поручалось командовавшему Дунайской армией* генералу А. Бертело. Последний должен был тремя французскими и тремя греческими дивизиями занять ряд черноморских портов Новороссии и Крыма, выдвинув отряды в Днепровский и Донецкий районы для поддержания там порядка. Добровольческой армии следовало направить вооружение, боеприпасы, инструкторов и проч. Указывалось на возможное расширение интервенции в будущем - за счет войск Великобритании и Италии.
Сам Бертело, представивший свои первоначальные соображения Франше д'Эсперэ 28 ноября, предлагал задействовать в интервенции уже 7 - 9 французских и румынских дивизий. Более детальный план операции Бертело представил Франше д'Эсперэ и Клемансо 4 декабря 1918-го. К этому времени в состав Дунайской армии входило всего 3 недоукомплектованных французских дивизии - 156-я (готовилась к погрузке в Салониках), 16-я колониальная (части разбросаны по территории Болгарии и сильно пострадали от испанки) и 30-я (в районе Бухареста). Еще три дивизии готовы были выделить греки. Нехватку войск Бертело, заручившись согласием румынского Генштаба, предлагал решить за счет создания смешанных франко-румынских дивизий (2 румынских и французский пехотные полки, с французскими артиллерийскими и техническими подразделениями и французским управлением дивизии). Доведя общее число дивизий до семи-девяти Бертело предлагал занять ими три района: Юзовка** - Харьков, Киев - Полтава и Одесса - Севастополь. План Бертело был горячо поддержан французским послом в Румынии гр. де Сент-Олер.
Первоначальные планы французов более-менее соответствовали ожиданиям командования Добровольческой армии. Последнее считало необходимым занять союзными войсками (100 - 150 тыс. чел.) линию Киев - Чернигов - Харьков, что дало бы белым возможность сформировать в Новороссии и Малороссии дополнительно 10-12 корпусов (24 - 36 дивизий).
Дунайская армия Бертело подчинялась непосредственно Парижу, однако в области снабжения целиком зависела от Салоникского фронта и связь с Францией поддерживала через его штаб в Салониках. Полномочия Бертело и Франше д'Эсперэ были четко разграничены только 28 января 1919 года - Бертело (на правах командующего армией действующей на обособленном ТВД) должен был руководить всеми действиями на Юге России, сохраняя функции представителя Франции при правительстве и Верховном командовании Румынии; Франше д'Эсперэ должен был координировать действия всех армий на Востоке (включая армию Бертело), отвечая за выполнение Венгрией условий перемирия. Личные отношения двух французских военачальников не сложились - Франше д'Эсперэ считал Бертело недостаточно компетентным, а Бертело Франше д'Эсперэ - невежественным и самодовольным.
Уже в начале зимы 1918 - 1919 годов первоначальные наполеоновские планы французской интервенции стали усыхать на глазах. Новый доклад 3-го бюро от 30 ноября констатировал наличие серьезных препятствий для организации масштабной интервенции, среди которых указывались нехватка личного состава в связи с начавшейся демобилизацией армии***, отсутствие тоннажа для перевозок войск и грузов и негативное общественное мнение. Для организации масштабной интервенции в этих условиях требовалось усиление французских сил дополнительными контингентами - 18 батальонами колониальных войск, 20 000 французских солдат и офицеров (преимущественно добровольцев), а также британскими и итальянскими войсками.
Передавший в Париж указанные выше соображения Бертело Франше д'Эсперэ также сомневался в возможности масштабных действий имеющимися силами и предлагал ограничиться посылкой всего 3-4 дивизий (30 ноября). В качестве срочной меры предлагалось отправить в Одессу и Севастополь части 156-й дивизии, уже готовой к погрузке. 5 декабря Клемансо утвердил это решение.
Очередной доклад 3-го бюро (7 декабря) был еще более пессимистичен. Поддержав позицию Франше д'Эсперэ бюро предлагало ограничиться занятием черноморских портов и посылкой небольшого отряда в Донбасс. Для интервенции предлагалось использовать одну 156-ю дивизию, позднее усилив ее греками. Скромную численность войск предлагалось компенсировать обилием технических средств - приданными авиа-, броне- и танковыми частями. 30-ю французскую дивизию предлагалось использовать для формирования 2-3 смешанных франко-румынских (с перспективой отправки их в район Днепровского бассейна). 16-я дивизия оставалась в резерве.
Следующий доклад 3-го бюро (11 декабря) рисовал уже совсем пессимистическую картину. В условиях отсутствия британской**** и итальянской поддержки, политических затруднений с использованием румынских войск и резкого падения боеспособности французских частей действовать предлагалось максимально осторожно.
18 декабря, в день высадки передовых подразделений 156-й дивизии в Одессе, Клемансо направил Бертело и Франше д'Эсперэ новую директиву, подтверждавшую и уточнявшую указания директивы от 21 ноября. Полагаясь лишь на имеющиеся силы генералам предписывалось занять Одессу, Николаев, Севастополь, Таганрог, позднее направив войска в Донбасс и Днепровский бассейн.
Таким образом, несмотря на отсутствие формального решения, французское руководство почти сразу же фактически отказалось от предполагавшейся масштабной интервенции на Юге России. Руководство Добровольческой армии, тем временем, продолжало ожидать скорого прибытия значительных сил союзников, имея для этого, казалось, серьезные основания. Так, отправленный в Бухарест для установления контакта с союзниками экс-главком Румынского фронта ген. Д. Г. Щербачев, по результатам переговоров с Бертело в конце ноября сообщил Деникину о намерении союзников направить в Россию 12 дивизий. Широкие обещания давали русским и французский посол в Румынии граф де Сент-Олер (в ходе Ясского совещания 16 - 23 ноября, удостоившись за это сурового выговора от Пишона) и другие лица*****.
23 ноября 1918-го в Новороссийск прибыл французский крейсер «Эрнест Редан», доставивший британскую военную миссию (генерал Пуль) и пресловутого капитана Фуке и высадивший на берег смешанный отряд морской пехоты (230 чел.). Позднее корабли союзников появились в Одессе и Севастополе, также высадив на берег небольшие отряды.
Основные силы французской 156-й дивизии начали высадку в Одессе 18 декабря. В двух полках дивизии на это время имелось лишь 2 400 человек. Третий полк дивизии 26 декабря высадился в Севастополе.
Позднее французы установили также контроль над Херсоном и Николаевым, причем последний удерживался в основном силами застрявших в городе немцев (ок. 12 тыс. человек), согласившихся, в ожидании эвакуации подчиняться приказам союзного командования.
Несоответствие масштабов интервенции ожидаемым вызывало растущее удивление и недовольство белого командования, [обоснованно] считавшего, что французы пересмотрели план интервенции не поставив в известность союзника. Это недовольство французы разнообразными способами постарались усугубить.
Отдельного упоминания заслуживает эпопея пресловутого капитана Фуке. Как отмечается, капитан, служивший офицером связи при Франше д'Эсперэ, был направлен последним к Деникину дабы уравновесить влияние британской военной миссии в ожидании прибытия аналогичной французской. Полномочий представлять Францию он (согласно последующим заявлениям французского руководства) не имел. Это не помешало Фуке объявить себя сначала главой военной миссии, а затем и представителем правительства Франции и развить бурную деятельность на белом Юге. [Венцом ее стало предъявление известных «требований» (включавших подчинение Добровольческой армии и Дона французскому командованию, компенсацию убытков французским промышленникам и проч.) атаману Краснову 9 февраля 1919-го. Возмущенные Краснов и Деникин информировали о поведении капитана Франше д'Эсперэ] и, через Сазонова, Париж. Пишон ограничился выражением удивления (2 марта), однако неутомимый капитан начал «копать» и под британскую военную миссию, англичане нажаловались своему правительству и последнее потребовало у Парижа официальных разъяснений (8? марта). В результате капитана все-таки отозвали, однако вся эта история удивительным образом сошла ему с рук - санкции ограничились отметкой в личном деле. На белое командование и общественность деятельность Фуке произвела неизгладимое впечатление.
Отношения между белым руководством и французским командованием в районе затронутом французской интервенцией также, мягко говоря, не сложились. Французы (командовавший французскими силами генерал Филипп д'Ансельм и поддерживавший его Бертело) требовали подчинения себе русских военных и гражданских структур, препятствовали деятельности представителей добровольческого командования, проведению мобилизации и проч., пытаясь при этом формировать смешанные русско-французские части под своим командованием. Позиция французского командования, несмотря на возражения англичан, была поддержана Клемансо (4 марта).
Не ограничиваясь перечисленным французы вступили еще и в переговоры с украинцами. Первоначально контакты ограничивались местными вопросами, однако 28 января 1919-го Клемансо направил Бертело и Франше д'Эсперэ прямое указание оказать Петлюре моральную и материальную поддержку (штаб Бертело получил эту телеграмму 3 февраля). 5 февраля начальник штаба д'Ансельма полковник Фрейденберг****** вступил в переговоры с представителями Директории. Переговоры продолжались на протяжении февраля - марта 1919 года. Материалы этих переговоров были частично обнародованы позднее украинцами, большевиками и англичанами. Судя по опубликованным материалам речь шла о признании Директории Францией, передаче украинских войск под французское командование и проч.
Переговоры французов с украинцами вызвали большую тревогу не только у белого командования, но и у англичан - 20 марта в Париж был направлен соответствующий официальный меморандум.
Само французское правительство и в этом случае все отрицало, заявляя, что не давало Бертело и д'Ансельму полномочий на ведение переговоров такого рода. Бертело и д'Ансельм, признавая факт ведения переговоров с украинцами, факт заключения каких-либо договоренностей отрицали.
Автор (А. Ю. Павлов) склонен списывать все странности этой истории на проблемы коммуникации местных французских представителей с Парижем, однако можно отметить, что и в этом случае наказания за «самодеятельность» никто из французов не понес. Более того, когда уже в мае 1919 года французское правительство решило направить военную миссию в УНР (в связи с последовавшим вскоре полным разгромом украинцев отправлена не была), главой миссии (по инициативе Клемансо) был назначен тот же полковник Фрейденберг.
Силы французов в Новороссии к началу марта 1919-го включали части 156-й французской (2 полка в районе Одессы и полк в Севастополе) и 2-й греческой дивизий (полк в Одессе, с одним батальоном в Херсоне и 2 полка в пути из Салоник в Одессу). Позднее они были усилены частями 13-й греческой дивизии и 4 батальонами колониальной 30-й дивизии. Моральный дух французских солдат и матросов был крайне низким, воевать они не желали, в частях беспрепятственно развивалась большевистская агитация.
Моральный дух французского командования был столь же невысок. Так, ген. Бертело, основываясь на оценках собственного представителя, рисовал текущее положение ВСЮР исключительно черными красками, обвиняя белое командование во враждебности к союзникам и призывая пересмотреть ранее принятые решения об интервенции (8 марта).
4 марта 1919-го перешедший на сторону большевиков атаман Григорьев выбил французов и греков (1 400 чел.) из Херсона. 14 марта союзные силы (2 греческих батальона) покинули Николаев.
В тот же день, 14 марта, командующим всеми французскими войсками в Черноморском регионе был назначен Франше д'Эсперэ. Перед генералом была поставлена задача удерживать Одессу - уже лишь как часть «санитарного кордона» против большевиков. Общие силы союзников в районе Одессы к концу марта 1919-го доходили уже (вместе с русскими и польскими частями) до 30 тыс. чел., [т. е. существенно превышали силы Григорьева], однако моральный дух французских солдат и командиров таял на глазах. Так, 18 марта посетивший Одессу Франше д'Эсперэ внезапно обнаружил, что банды Григорьева теперь уже не банды, а «хорошо организованные и дисциплинированные части» и приказал готовиться к эвакуации.
19 марта французские и греческие части (3 батальона) были разбиты Григорьевым у Березовки и позорно бежали, взорвав орудия и бросив 5 танков. 4 - 9 апреля французыбежали эвакуировались из Одессы (позорные подробности этого действа автор опускает).
Крым поначалу решено было удерживать - 8 апреля соответствующее пожелание Клемансо направил Франше д'Эсперэ. Однако окончательное решение должен был принять последний и он не подвел - 16 апреля генерал сообщил в Париж свое мнение о ситуации: интервенция затевалась для обеспечения вывода войск и поддержки местных правительств, вывод немцев завершился, а местные правительства слабы и ни на что не способны, вывод - нужно поскорее драпать из Крыма, желательно избегая столкновений с большевиками. 18 апреля Франше д'Эсперэ принял решение об эвакуации Севастополя и концу апреля части союзников покинули Крым [подробности и здесь опущены].
Позорное бегство французов окончательно разрушило репутацию Франции в глазах белого командования и общественности. Отношение к французам было таково, что военный представитель Франции при штабе ВСЮР подполковник Корбель в начале мая 1919-го даже просил Париж об отзыве.
Успехи ВСЮР летом-осенью 1919-го (особенно занятие Донбасса, где французский капитал был представлен очень широко) повысили интерес французского правительства к сотрудничеству с Деникиным. На Юг России было решено отправить более представительную военную миссию во главе с генералом Шарлем Манженом (сформирована 27 сентября). Помимо сбора информации и защиты экономических интересов Франции Манжен должен был попытаться восстановить пошатнувшийся имидж республики.
До штаба ВСЮР миссия Манжена добралась в начале ноября 1919 года. Отношения между французами и белыми с приездом Манжена принципиально не изменились. Снабжение белых армий по-прежнему осуществлялось англичанами (Франция оплачивала половину поставок). Дополнительные поставки французы готовы были осуществлять (причем за счет подлежащих ликвидации запасов времен Мировой войны, в основном американского происхождения) в обмен на торговые преференции - в области экспорта хлеба, угля и проч. Это, в свою очередь, не устраивало белое правительство и соответствующие переговоры никакого результата не дали.
В январе 1920 года Клемансо на посту премьера сменил Александр Мильеран, [представлявший победивший на выборах в ноябре 1919-го правоцентристский Национальный блок]. Мильеран занял также пост министра иностранных дел, генеральным секретарем МИД при нем стал Морис Палеолог, бывший посол в России.
Поражения белых армий в начале 1920 года привели к корректировке позиций союзных держав в отношении России. Принятый в январе 1920-го новый курс британского правительства предусматривал отказ от наступательных действий против большевиков, прекращение экономической и военной блокады Советской России, оказание помощи лишь государствам подвергшимся нападению большевиков и проч. 25 февраля он был в целом одобрен и Верховным советом Антанты.
Правительство Мильерана поддерживало в целом курс на отказ от наступательных действий против большевиков, однако не одобряло дальнейшее сближение с ними (восстановление торговых отношений, политические переговоры и проч.), к чему явно стремилось британское правительство. Не поддерживал Париж и взятую британцами линию на ликвидацию остатков ВСЮР. Положение белой армии в Крыму, впрочем, поначалу оценивалось как безнадежное и в начале июня 1920-го миссия Манжена была отозвана во Францию.
В условиях фактического отказа Британии от поддержки белых новый глава ВСЮР генерал Врангель желал заручиться поддержкой Франции. В мае 1920-го в Париж был направлен начальник Управления внешних сношений П. Б. Струве, представивший французскому правительству детальный доклад об основах политики Врангеля и планах его дальнейших действий (20 июня). Описанные Струве перспективы (аграрная реформа, народное представительство, федеративное устройство государства и проч.) французов более чем устраивали. 1 июля Струве направил Палеологу еще один документ, посвященный уже русско-польским отношениям. От имени Врангеля предлагалась координация действий с польской армией, выражалась готовность договориться об условиях будущего разграничения двух стран (при посредничестве Франции) и проч. Конкретные параметры разграничения не указывались, единственным предварительным условием был отказ от создания самостоятельной Украины. Взамен всего этого белое руководство желало получить военную помощь, причем объем ее должен был определяться не платежеспособностью правительства Врангеля, а прилагаемыми им усилиями, с учетом общих ресурсов России, которые могут быть (в будущем) использованы для оплаты этой помощи.
Представленные Струве разъяснения были восприняты французским правительством с удовлетворением и отношения Франции и Врангеля начали быстро теплеть. 19 июля Мильеран сообщил Струве о решении признать правительство Врангеля де-факто - при условии предварительного официального признания международных обязательств и обещания провести аграрную реформу и обеспечить народное представительство.
5 августа соответствующий документ был представлен Мильерану и 10 августа французское правительство известило русское посольство в Париже о признании правительства Врангеля де-факто и намерении направить в Крым представителя в ранге Высокого комиссара. Британское правительство узнало о решении Парижа из газет и было весьма им недовольно.
Вопросы военной помощи Крыму начали обсуждаться с французами еще весной. Белое командование просило французов о передаче имеющегося у них трофейного вооружения из Турции и Болгарии [не расшифровывается] и в мае - июле эти просьбы были отчасти удовлетворены.
В начале августа к обсуждению вопроса о военных поставках подключился военный представитель Врангеля в Париже ген. Е. К. Миллер. Сообщая о готовящемся большом наступлении Русской Армии Миллер, в письме Фошу, просил Францию предоставить вооружение и боеприпасы, а также средства на оплату поставок. Просьба Миллера была поддержана Фошем (4 августа).
Позднее эта просьба была конкретизирована. Представленный 13 августа список включал 225 самолетов; 180 полевых орудий и 250 000 снарядов к ним, а также конскую упряжь на 45 батарей [т. е. фактически 45 4-орудийных батарей]; 200 пулеметных бронеавтомобилей, 200 пулеметов и 600 000 патронов; обмундирование и снаряжение на 40 000 бойцов; 6 000 кавалерийских седел, 1 000 тонн колючей проволоки, 500 км телеграфного кабеля, 300 телефонных аппаратов, 500 биноклей.
Отдельно запрашивалось продовольствие - в списке представленном французскому адмиралу де Бону в августе фигурировали 2,87 млн рационов консервов, 200 тонн жиров, 80 тонн сухих овощей, 440 тонн риса, 240 тонн макарон, 100 тонн сахара, 42 тонны мыла и 2 тонны лимонной кислоты.
Представленный Миллером список позднее расширялся и в сентябре 1920-го состоял уже из 46 позиций общей стоимостью в 381 056 000 франков.
Составленный по просьбе французов минимальный список срочно необходимых предметов оценивался в 84 982 000 франков. Этого должно было хватить на 6 месяцев активных операций 130-тысячной армии.
Запрошенные Врангелем материалы были разделены на три группы. Первую (общей стоимостью 29,6 млн фр.) составляли материалы из имевшихся у французской армии «излишков», не требовавшихся ей даже в случае мобилизации. Вторую - материалы которые могли понадобиться французской армии при мобилизации (40 022 400 фр.). Третью - предметы снабжения из запасов распродаваемых французским правительством.
Материалы первой группы французы готовы были поставлять не требуя немедленной оплаты, второй - только при условии немедленной оплаты [про третью ничего не сказано].
Французское правительство готово было немедленно предоставить вооружения и военные материалы из первой группы и трофеев в Турции и Болгарии, общей стоимостью в 100 млн франков, [так в тексте, как это сочетается с приводимыми выше цифрами неясно] при условии согласия правительства Врангеля на предоставление Франции особых преимуществ в торговле. Последние включали, в частности, обязательство до конца 1921 года продавать во Франции половину всего объема экспортируемых зерна, угля, шерсти, табака, кож и жмыха, направляя половину вырученных средств на оплату материалов, которые Франция готова была выделить немедленно, а также на оплату неких долгов Деникина (?).
Глава врангелевского правительства А. В. Кривошеин указал Струве принять означенные условия (22 октября), однако до эвакуации Крыма соглашение подписать не успели [о фактически поставках ничего не сообщается].
В руководстве Франции в конце сентября 1920-го произошли некоторые перемены. Мильеран занял пост президента республики, сменив подавшего в отставку по состоянию здоровья Поля Дешанеля (21 сентября, оставался на посту президента до июня 1924 года). На посту премьера его 24 сентября сменил Жорж Лейг (бывший морской министр в кабинете Клемансо, продержался на посту премьера до января 1921-го, когда был сменен Аристидом Брианом).
Изменений во внешней политике Франции эти перемены не вызвали, курс на поддержку правительства Врангеля сохранялся. 19 октября 1920-го в Севастополь прибыли новые французские представители - Высокий комиссар Д. де Мартель (ранее занимавший аналогичный пост в Сибири) и военный представитель генерал Бруссо.
Положение на фронтах тем временем начало меняться к худшему. 12 октября 1920-го поляки подписали с большевиками перемирие в Риге, дав возможность последним сосредоточить основные силы на крымском направлении. [28 октября красные начали решительное наступление в Северной Таврии], ситуация на фронте быстро ухудшалась и уже 31 октября де Мартель просил прислать корабли для эвакуации французской миссии. 10 ноября он просил уже помощи в обеспечении массовой эвакуации армии и гражданских беженцев. В ответ на эти просьбы французскому флоту было приказано содействовать Врангелю в обороне Крыма и обеспечить эвакуацию как французских миссий и граждан, так, по возможности русских, более всего подвергавшихся опасности в случае прихода большевиков. Лейг инициировал также срочные консультации с правительствами Греции, Румынии, Сербии и Болгарии относительно размещения русских беженцев.
[Эвакуация Крыма была завершена 16 ноября], общее число русских военных и беженцев в Константинополе к 27 ноября оценивалось в 149 800 человек.
* Выделена из состава французской Восточной армии Салоникского фронта 28 октября 1918 года.
** В тексте Донецк.
*** К 11 февраля 1919 года французы успели демобилизовать св. 1,2 млн солдат и офицеров.
**** Британцы 29 ноября сообщили французам о решении вывести британские войска Салоникского фронта из под общего командования и в дальнейшем использовать их только на Кавказе.
***** Так, некий капитан Э. Энно, посланный де Сент-Олером в Одессу, представляясь французским консулом или вице-консулом обещал, от имени Франции, широкую помощь Гришину-Алмазову и Шульгину. В марте 1919 года Пишон на заседании французского парламента заявил, что Энно не поручалось выполнение какой-либо дипломатической миссии и статуса консула он не имел. [На карьеру Шарля де Бопуа, графа Сент-Олер эта история удивительным образом не повлияла - в 1920 - 1924 годах он служил послом в Мадриде и Лондоне.
****** Также фигура чрезвычайно спорная. Белые подозревали его в сотрудничестве с большевиками и даже в получении от них взяток.].
[Основной целью французской политики в России между Февралем и Октябрем 1917-го являлось предотвращение выхода русского государства из войны.
Между октябрем 1917-го и июнем-июлем 1918 года основными целями Франции были восстановление в какой-то форме Восточного фронта и недопущение распространения германского влияния на восток. Ради выполнения этих задач французское правительство готово было сотрудничать с любыми силами, включая большевиков.
В июне-июле - ноябре 1918 года цели французской политики оставались прежними, однако большевики из потенциальных союзников перешли в разряд противников Франции, почти слившись с германцами.
После окончания Мировой войны на роль главного противника Франции на востоке выдвинулся большевизм и в ноябре 1918 - ноябре 1920-го основной целью французской политики становится ликвидация советской власти - ради восстановления европейского равновесия и пресечения деструктивной большевистской пропаганды. Добиться этого предполагалось за счет «экономического окружения» и удушения большевистского режима.
Масштабного военного участия Франции ни на одном из этапов не предполагалось, решать поставленные задачи предлагалось крайне незначительными силами и (или) руками союзников и партнеров.
В целом, нельзя не отметить удивительную малоэффективность (на фоне скажем британского союзника) деятельности французского правительства в России, поразительную неспособность его представителей наладить хотя бы минимально приемлемые отношения с русскими (не говоря уж о цирковых номерах Фуке, Энно и проч.) и характерное жлобство, пронизывающее всю русскую политику республики].
1921 - 1924 годы
скрытый текст
В январе 1921 года Ж. Лейга на посту премьера сменил более авторитетный Аристид Бриан. Последний возглавлял правительство Франции до января 1922 года, уйдя в отставку из-за уступок Британии по «советскому вопросу». Бриана сменил бывший президент Раймон Пуанкаре остававшийся во главе правительства до июня 1924 года. Как и Лейг, Бриан и Пуанкаре занимали одновременно и пост главы МИД.
«Русская» политика Франции вплоть до середины 1924 года, несмотря на определенные колебания, оставалась в целом неизменной - французское правительство не признавало большевиков ни де-юре, ни де-факто. Некоторое взаимодействие наблюдалось лишь в сфере репатриации - русских пленных, солдат экспедиционных частей и проч. в Россию и французских граждан - во Францию.
Одним из основных препятствии для восстановления отношений была проблема долгов - французское правительство считало признание большевиками финансовых обязательств России непременным предварительным условием установления дипломатических отношений. Этому способствовала активная деятельность различных организаций по защите французских интересов, объединяющих пострадавших от большевистских национализаций и аннулирования долгов. Важнейшей из них была Генеральная комиссия по защите французских интересов в России, образованная в августе 1918 года и с января 1920-го возглавляемая бывшим послом республики в России Ж. Нулансом.
Общая сумма российского долга в марте 1920-го оценивалась французским МИДом в 14 млрд франков. Ассоциация Нуланса оценивала их в 25,1 млрд франков: займы выпущенные или гарантированные русским правительством* - 11 млрд франков; займы русских городов* - 0,6 млрд франков; военные кредиты выданные французским правительством - 4 млрд франков; капитал инвестированный в промышленные компании и банки - 2,5 млрд франков; собственность и интересы французских граждан - 7 млрд франков.
Французское правительство теоретически готово было поступиться казенными военными кредитами, однако на признании долга по русским облигационным займам настаивало.
Экономические связи Франции и Советской России в этот период также были минимизированы. 16 декабря 1920 года французское правительство официально заявило, что не запрещает французским гражданам вступать в торговые и финансовые отношения с большевиками, однако отказывается брать на себя какую-либо ответственность за их действия или оказывать им поддержку. Этой позиции французское правительство придерживалось и позднее и развитию экономических связей она, естественно, не способствовала.
Экономический потенциал разрушенной большевиками русской экономики в целом оценивался достаточно низко. Объявление НЭП также было встречено скептически и разразившийся вскоре чудовищный голод 1921 - 1922 годов только подтвердил это мнение.
Французское участие в борьбе с этим голодом оказалось минимальным, основную роль играли Американская администрация помощи (АРА) и Международный Комитет Красного Креста (МККК), комитет по борьбе с голодом которого до сентября 1922-го возглавлял Фритьоф Нансен. Из 573 625 тонн продовольственной помощи, доставленной в августе 1921 - сентябре 1922-го 82% пришлось на долю АРА, 13% - МККК и 2,6% - Action Nansen (собственной благотворительной организации Нансена).
В 1922/23 году (октябрь - сентябрь) на Францию, по советским данным, приходилось всего 0,4% советского экспорта и 0,1% - импорта. В абсолютных цифрах на 1923 год (по сведениям МИД Франции) товарооборот составлял всего 130 млн франков - 90 млн французский импорт из СССР и 40 млн - экспорт.
Дополнительный ущерб франко-советской торговле нанесло дело Бунатьян - Опторг. Братья Бунатьян, владевшие национализированной большевиками шелковой фабрикой в Ростове, обнаружили среди ввезенных во Францию фирмой Опторг товаров продукцию своей фабрики и в декабре 1921-го подали в суд, требуя конфискации груза в их пользу. В конце 1923 года суд удовлетворил иск, дополнительно указав, что решения большевистского правительства по национализации не являются действительными для французского правосудия до признания СССР Французской Республикой.
В 1923 - 1924 годах на Францию приходилось 3,1% советского экспорта (на Британию - 23,15, на Германию - 18,9%) и 1% импорта. В 1925 году товарооборот составлял всего 31,2 млн руб. (в т. ч. советский экспорт - 22,1 млн).
В целом, как отмечается, влияние торгово-экономических соображений на состоявшееся в 1924 году признание СССР было невелико.
[В январе 1924 года в Британии впервые пришло к власти социалистическое правительство, возглавляемое Рамси Макдональдом. Уже 1 февраля оно признало СССР де-юре]. В мае 1924 года парламентские выборы во Франции выиграл т. н. «Картель левых» (Cartel des Gauches) - блок включавший несколько политических групп радикалов и социалистов СФИО. Сформированное 14 июня правительство (социалисты в него не вошли, ограничившись парламентской поддержкой) возглавил Эдуард Эррио, лидер партии радикалов и радикал-социалистов**. Одновременно сменился и президент Республики - Мильеран из-за конфликта с победившим левым блоком подал в отставку, его место занял Гастон Думерг, также представитель партии радикалов.
Уже 17 июня Эррио официально заявил о готовности признать СССР. 28 октября 1924 года это признание было оформлено путем обмена нотами с большевистским правительством.
Признание СССР в целом соответствовало как личным взглядам Эррио (необходимость восстановления европейского равновесия, восприятие СССР как России и проч.), так и внешнеполитическим установкам его правительства (сближение с Британией на фоне фактического поражения в Руре и проч.)***.
Само признание, как отмечается, не привело к резким переменам во франко-советских отношениях, остававшихся весьма сложными.
* У автора (Магадеев) «выпущенных и гарантированных французским правительством» и «выданных муниципалитетами», т. е. автор не вполне понимает сущность этих долгов.
** В сентябре - октябре 1922 года совершил вызвавшую широкий резонанс поездку в СССР и считался сторонником нормализации отношений с большевиками.
*** Как отмечается, даже объявление о признании СССР было сделано накануне досрочных выборов в Британии и должно было видимо помочь Макдональду (который, впрочем, выборы проиграл).
«Санитарный кордон» и Турция
скрытый текст
«Санитарный кордон»: от идеи к воплощению
Как отмечает автор (Бодров), вопрос создания и функционирования «санитарного кордона» в литературе разработан недостаточно, дело сводится в основном к исследованию двусторонних отношений. Существуют разногласия относительно его состава, времени существования и роли во внешней политике Франции.
Как отмечается, сама концепция некоего барьера в Восточной Европе начала формироваться в недрах французского МИД еще в конце 1917 года. Главной угрозой на тот момент виделось распространение германского влияния на просторах бывшей Российской империи, препятствовать каковому и должен был означенный барьер. Впервые концепция «восточного барьера» была озвучена главой политического управления МИД Пьером де Маржери в конце осени 1917-го (26 ноября). Барьер должен был включать сильную Польшу и укрупненную Румынию и служить заслоном на пути политической, военной и экономической экспансии Германии и Австро-Венгрии на восток. С этого времени Париж последовательно поддерживал идею сильной независимой Польши с обеспеченным выходом к морю.
Переход большевиков в разряд противников Франции и Ноябрьская революция в Германии привели к некоторому изменению концепции «восточного барьера» и превращению его в «санитарный кордон». Последний должен был изолировать большевиков в России, предотвращая большевизацию Германии и одновременно не давать двум революционным центрам взаимно подпитывать друг друга.
В январе - феврале 1919 года концепция «санитарного кордона» была официально представлена высшим руководством Французской республики - Клемансо и Фошем. Кордон должен был препятствовать экспансии большевизма на запад, способствуя его отмиранию к востоку от созданной преграды. Несущей осью кордона должны были служить Польша и Румыния, определенное значение придавалось прибалтийскому флангу и (до советизации Закавказья) закавказским государствам, прежде всего, Грузии. Финляндия считалась слишком прогерманской и в состав кордона не включалась. В идеале предполагалось также создание «второй линии обороны» в лице Чехословакии и Югославии.
Формирование новых границ в Восточной Европе происходило с учетом указанных стратегических соображений - дабы обеспечить французских союзников подходящими оборонительными рубежами и облегчить связь между ними. Так, передача Подкаратской Руси чехословакам, а Буковины - румынам должна была обеспечить непосредственную связь между Чехословакией и Румынией и одновременно создать барьер между советской Россией и Венгрией. Передача Галиции Польше обеспечивала ей сухопутный мост с Румынией и т. д.
Кордон укреплялся также с помощью поставок оружия, налаживания сотрудничества разведывательных служб, выработки механизмов военного взаимодействия и пр.
Серьезным препятствием на пути построения «санитарного кордона» были многочисленные противоречия между его потенциальными участниками, прежде всего между Польшей и Чехословакией и Польшей и Литвой.
Привлечь к участию ценную во всех отношениях Чехословакию не удалось - помимо конфликтных отношений с Польшей, Прага главной угрозой для себя в начале 1920-х видела не большевиков и даже не немцев, а Венгрию. Кроме того, чехословацкое руководство (Масарик, Бенеш) считало непродуктивной саму стратегию изоляции Советской России, считая более перспективной политику открытости, способствующую перерождению большевистского режима.
Дополнительно осложняли положение англо-французское соперничество в Восточной Европе и парадоксальная позиция самого Парижа. Первостепенным для последнего был союз с Британией, а в идеале - еще и с США. Отношения со странами Восточной Европы воспринимались как третьестепенные - Париж активизировался здесь в периоды охлаждения франко-британских отношений и снижал активность при очередном сближении с Британией.
Фактически «санитарный кордон» включал только Польшу и Румынию, не имевших взаимных претензий и даже наладивших определенное взаимодействие друг с другом. Практическое воплощение он обрел лишь в феврале-марте 1921 года - в виде франко-польского и польско-румынского соглашений о взаимопомощи. Как отмечается, к этому времени Париж в значительной мере утратил интерес к идее «санитарного кордона», стремясь минимизировать свой вклад в его поддержание. Перспектива территориальной экспансии большевизма представлялась уже малореальной и кордон был направлен скорее против Германии. Так, главный интерес Парижа в налаживании польско-румынского сотрудничества заключался в высвобождении дополнительных польских сил для германского направления.
После 1924 года концепция «санитарного кордона» как активной формы изоляции Советской России и вовсе перестала определять французскую политику на востоке Европы.
Польша
Первые шаги по пути воссоздания независимой Польши в качестве потенциального союзника против Германии и дополнительного элемента безопасности для Франции Париж сделал еще летом 1917 года. Воспользовавшись мартовской декларацией Временного правительства признавшей право Польши на независимость («в границах территорий с польским большинством») 4 июня 1917-го Франция начала формирование Польской армии Галлера из добровольцев и пленных.
20 сентября 1917-го французским правительством был признан, [в качестве польского правительства в изгнании,] парижский Польский национальный комитет Романа Дмовского.
Общая позиция французского правительства в вопросе создания польского государства была сформулирована в процессе подготовки Парижской мирной конференции. Франция желала создания сильного польского государства в качестве: а) противовеса против Германии; б) заслона между Германией и Россией и в) преграды на пути распространения большевизма. Страна должна была иметь удобные для обороны границы, при справедливом решении территориальных проблем с соседями (что позволило бы полякам сосредоточиться на противостоянии Германии).
Провозглашение независимости Польши Ю. Пилсудским (11 ноября 1918) и объявление последнего главой польского государства Париж встретил настороженно - сказывалось сотрудничество Пилсудского с немцами. Образованное Пилсудским левое правительство Е. Морачевского вообще воспринималось как протобольшевистское.
14 ноября 1918-го польским правительством де-факто был признан Польский национальный комитет Дмовского, в чьей лояльности Антанте сомнений не было. Пилсудский, впрочем, уже в начале 1919 года смог достичь компромисса с Дмовским. Новым премьером Польши 16 января 1919-го стал устраивавший Париж член Национального комитета Игнаций Падеревский, [сам парижский комитет вскоре был преобразован в представительство польского правительства, а позднее стал основой польской делегации на мирной конференции]. После формирования правительства Падеревского Париж наконец признал независимость Польши де-юре (23 февраля 1919).
Еще раньше, в середине декабря 1918-го, по просьбе комитета Дмовского, Париж дал согласие на переброску в Польшу армии Галлера - в связи с приближением к ней сил большевиков. Эта акция, впрочем, была заблокирована Британией и США, опасавшимися использования частей армии в территориальных конфликтах с соседями Польши и во внутрипольских конфликтах. Переброска войск Галлера в Польшу была произведена лишь в апреле - июне 1919 года.
Весной 1919-го в Польшу была отправлена французская военная миссия, главой которой 28 марта был назначен дивизионный генерал Поль Анри. Последний быстро попал под влияние Пилсудского и действовал скорее в польских интересах*. Пилсудскому вообще удалось добиться достаточно выгодных полякам условий функционирования миссии - французы, в частности, не получили командных постов в польской армии (как в соседней Чехословакии, где армией фактически руководили французские офицеры). Миссии подчинялась лишь армия Галлера - до сентября 1919-го, когда она была слита с национальной армией.
Французская миссия была чрезвычайно многолюдной - на пике численности ее состав доходил до 635 офицеров и 1200 унтеров и рядовых.
Франция взяла на себя также обязательство предоставить вооружение и снаряжение для 10 пехотных дивизий, 5 кавалерийских и одной горнострелковой бригады. Поставки оружия осуществлялись из наличия демобилизуемой французской армии и за счет трофеев. Военные материалы поставлялись в кредит, первоначальная сумма которого выросла со 100 млн франков (23 апреля 1919) сначала до 300 млн (июль 1919), затем 375 млн (31 октября 1919) и 425 млн франков (12 августа 1920). К началу 1921 года суммарная стоимость военных поставок достигла 410 млн франков. Стоимость вооружения и снаряжения переданного вместе с армией Галлера оценивалась в 350 млн франков [неясно включена ли она в перечисленные цифры]**.
Назначенный в апреле 1919-го французским послом в Варшаве Эжен Пролон весьма критически воспринимал деятельность и Пилсудского и миссии Анри и уже в январе 1920-го был заменен более гибким Эктором де Панафьё.
Приоритеты Пилсудского и Парижа в целом весьма различались. После подписания Версальского договора (28 июня 1919) германский вопрос для Варшавы окончательно отошел на второй план. Первоочередной задачей Пилсудский видел отбрасывание России как можно дальше на восток, с объединением западных ее окраин (Литвы, Белоруссии, «Украины») в некую федерацию под главенством Польши. Париж, в свою очередь, продолжал ориентироваться на восстановление России, выступая против создания нежизнеспособных национальных образований между русским государством Польшей и продвижения поляков на восток за пределы собственно польских областей. Против большевиков Варшаве рекомендовалось придерживаться оборонительной стратегии. При этом полякам обещали поддержку в случае наступления большевиков.
Эта позиция была, в целом, закреплена решением Верховного совета Антанты (25 февраля 1920) - союзники не поддерживают «агрессивную политику против России», однако готовы оказать соседям Советской России «всю возможную помощь» при нападении большевиков.
Варшава, впрочем, игнорировала все эти миролюбивые рекомендации - без особых последствий для себя.
Париж постарался дистанцироваться от польского наступления весны 1920 года - офицеры французской миссии получили приказ покинуть части непосредственно участвующие в боях. Перспективы самого наступления также оценивались скептически. Однако успех большевистского контрнаступления летом 1920-го привел к новому усилению французской поддержки. В конце июля 1920-го в Польшу была направлена совместная франко-британская миссия. Входивший в ее состав генерал Максим Вейган сыграл в итоге значительную роль в отражении советского наступления (хотя, как отмечается, значимость его деятельности остается предметом дискуссий). В августе 1920-го в Польшу были направлены значительные партии французского оружия (всего на 72 млн франков), Париж и Лондон согласились также уступить полякам изъятое в соответствии с Сен-Жерменским договором австрийское вооружение.
После разгрома советских войск под Варшавой и перехода поляков в новое наступление Париж вернулся к прежним уговорам, призывая поляков ограничиться занятием «бесспорно» польских территорий, а также не заключать мира с большевиками - дабы сковать силы красных и не дать им сконцентироваться на врангелевском фронте. Призывы эти снова были проигнорированы Варшавой. Последняя в октябре 1920-го захватила еще и Виленский край, обеспечив себе и французским союзникам дополнительную головную боль. Новых восточных границ Польши по Рижскому миру Париж, впрочем, не признал (учтя, в т. ч. и мнение Лондона, вообще весьма враждебно относившегося к Пилсудскому).
Инициатива заключения франко-польского союза принадлежала Варшаве. Соответствующие предложения были сделаны последней уже в сентябре - октябре 1920-го. Особого энтузиазма в Париже они не вызвали. Премьер Ж. Лейг опасался, что союз с поляками втянет Францию в очередные польские авантюры, еще более резко высказывался маршал Фош - Польша никак не выглядит полезным для Франции союзником. Однако президент А. Мильеран, военный министр Л. Барту, глава Генштаба генерал Бюа и сменивший Лейга А. Бриан выступили в поддержку союза. В целом, как отмечается, доводы в пользу укрепления барьера против Германии взяли верх над опасениями относительно нестабильных восточных рубежей Польши.
Принципиальная договоренность относительно формирования союза путем подписания политической, военной и экономической конвенций была достигнута в ходе визита Пилсудского в Париж (3-6 февраля 1921-го). Политическая конвенция (подписана 19 февраля) предусматривала взаимные консультации Франции и Польши в случае неспровоцированного нападения на одно из государств.
Секретная военная конвенция (21 февраля) обязывала Варшаву действовать во исполнение «условий Версальского договора». Польша обязывалась также ввести 2-годичную военную службу и держать в мирное время не менее 30 пехотных дивизий и 9 кавалерийских бригад, с соответствующими резервными формированиями. Предусматривались также унификация стрелково-артиллерийского вооружения армии с французским и создание мобзапаса боеприпасов на 6 месяцев войны.
Франция должна была поддержать перевооружение польской армии кредитом на 400 млн франков и способствовать развитию польской военной промышленности. Париж при этом постарался минимизировать собственные военно-политические обязательства. Конвенция не предусматривала автоматического вступления в войну в ответ на аналогичное действие союзника и фактически вообще не формулировала четко условий вступления в силу союзнических обязательств. Вступление Франции в потенциальную советско-польскую войну или возможный конфликт с Германией в Верхней Силезии фактически исключалось. В связи со всем этим часть исследователей вообще отказывается считать конвенцию 1921 года полноценным франко-польским союзом. При этом Москва, как отмечается, оставалась в неведении относительно точных условий конвенции и была склонна переоценивать готовность Франции вмешаться в советско-польский конфликт.
Политическая и военная конвенции вступали в силу лишь после ратификации экономического соглашения, обсуждение которого затянулось. Помимо регулирования взаимной торговли французы хотели контроля над галицийской нефтью (потенциал которой в то время переоценивался), что не устраивало поляков. Кроме того, наметившееся сближение с Британией, негативно относившейся к франко-польскому союзу, побуждало Бриана не торопиться с введением союза в действие. Не способствовала этому и антисоветская активность Пилсудского (поддержка Савинкова и пр.) - французы опасались, что она выльется в очередную польскую интервенцию на востоке.
Экономическая конвенция была подписана новым правительством Пуанкаре только в начале 1922 года (6 февраля) - и только после провала очередного франко-британских переговоров о взаимопомощи.
Выполнять условия конвенций обе стороны не спешили - французы тянули с выделением кредитов из-за бюджетных сложностей, поляки (ссылаясь на отсутствие денег) - с выполнением обязательств относительно состава армии и проч. 400-миллионный кредит Польше был одобрен французским Сенатом лишь 17 декабря 1923 года
Из соображений бюджетной экономии Франция вскоре радикально сократила и собственную военную миссию в Польше. Из 212 офицеров служивших в Польше к лету 1921 года, к 1 сентября 1924-го в стране осталось лишь 45.
С выполнением политической конвенции также имелись проблемы. Так, Польша склонна была уклоняться от выполнения обязательства консультироваться с Парижем при заключении соглашений с другими странами Восточной и Центральной Европы - о содержании секретных польско-румынских военных конвенций 1921 и 1922 гг. Париж подробно информировал Бухарест, а не связанная с ним союзом Варшава и т. д.
Заключение советско-германского Раппальского договора привело к заметной активизации военного сотрудничества двух стран. В сентябре - октябре 1922 года, в ходе визита в Париж начальника польского Генштаба В. Сикорского были определены общие контуры возможной войны против Германии или советско-германской коалиции. Франция должна была выставить против Германии 100 дивизий в течении 30 дней и обеспечить морское сообщение с Польшей (в случае войны с Советской Россией). Польша, в свою очередь, обязалась мобилизовать 32 пехотные дивизии и 10 кавалерийских бригад в течении 25 дней и в случае войны против советско-германской коалиции задействовать 18 дивизий против немцев, прикрывшись 7-8 дивизиями и 4 кавалерийскими бригадами на востоке.
Основными задачами экономической и финансовой политики Франции в Восточной Европе (включая Польшу) были: вытеснение со своих позиций Германии; укрепление связей с местными союзниками путем формирования их экономической зависимости от Франции и укрепление экономического положения союзных стран в целях их внутренней политической стабилизации. Польша исторически была одним из крупнейших объектов французских инвестиций. Еще до Мировой войны общий объем французских инвестиций в губерниях Царства Польского оценивался в 383 млн франков. Капиталовложения Франции в Польше в 1918 - 1933 годах оценивались примерно в 1 млрд франков (9% общего объема французских заграничных инвестиций). В первую очередь французов интересовали стратегически важные сырьевые источники - галицийская нефть и верхнесилезский уголь, а также крупные инфраструктурные проекты, важнейшим из которых было строительство нового порта Гдыня на Балтике.
Ради внутренней стабилизации Польши Париж фактически поддерживал и политику насильственной полонизации национальных меньшинств проводимую польским государством.
В то же время Франция фактически отказывалась признавать (и гарантировать) восточную границу Польши. Этому способствовал и жесткая позиция Британии, настаивавшей на определении судьбы Восточной Галиции по результатам плебисцита (по истечении срока 25-летнего мандата Польши на область, утвержденного решением Верховного совета Антанты 21 ноября 1919 года). Лишь 15 марта 1923 года решением Конференции послов Антанты союзные державы признали восточные границы Польши де-факто. Однако все попытки поляков добиться признания Парижем этой границы де-юре успеха не имели - Франция желала оставить открытой возможность возвращения к сотрудничеству с Россией.
Приход к власти левого правительства Э. Эррио привел к заметному охлаждению франко-польских отношений, однако значимых изменений в них не произвел.
В целом, как отмечается, Польша в начале 1920-х рассматривалась Парижем в качестве безальтернативной опоры Версальского порядка на востоке Европы. Двойная роль - противовеса Германии и барьера между немцами и большевиками обеспечивала ей статус стратегического союзника Парижа, несмотря на целый ряд разногласий по разным вопросам (в т. ч. и «русскому»).
Стремление Парижа минимизировать свои обязательства по союзным соглашениям 1921 года объяснялось как внутренними экономическими и политическими трудностями, так и желанием удержать польского союзника от международных авантюр.
После 1920 года Варшава и Париж последовательно расходились в оценке степени остроты советской угрозы - проволочки с выделением французских кредитов, на три года задержавшие программу перевооружения польской армии, ярко демонстрировали, что Франция не верит в актуальность этой угрозы.
* Так, Анри принимал участие в разработке польских наступательных операций в Малороссии и при захвате Виленского края - вопреки официальной позиции собственного правительства. В конце сентября 1920-го он был отозван на родину и заменен Анри Нисселем.
** Ср. с хроническим мелким жлобством в отношении русского Белого движения.
Румыния
Положение Румынии среди держав-победительниц было несколько двусмысленным. После замирения большевиков с немцами Румыния была вынуждена выйти из войны, в декабре 1917 года подписав перемирие, а в мае 1918-го Бухарестский мир с Центральными державами. Условия последнего, впрочем, были относительно мягкими - румынская армия сокращалась до 8 дивизий, румыны уступали часть территории Болгарии (Южная Добруджа) и Австро-Венгрии и проч. В качестве компенсации за Добруджу за румынами признавались права на русскую Бессарабию.
Румыния не спешила выполнять условия мирного договора, затягивая демобилизацию армии. В Яссах продолжали оставаться представители стран Антанты. Недовольные всем этим немцы в сентябре 1918 года планировали даже нанести превентивный удар по Румынии, однако он не состоялся из-за несогласия австро-венгров и наметившегося падения Болгарии.
10 ноября 1918 года, за день до перемирия в Компьене, Румыния вновь объявила войну Германии, успев обеспечить себе место среди победителей. Несмотря на семимесячное отсутствие в рядах Антанты румыны продолжали рассчитывать на обещанные им при вступлении в войну территориальные приращения. Однако с этим все было не так просто. Клемансо, питавший, помимо прочего, личную неприязнь к румынскому премьеру Брэтиану, считал, что заключением сепаратного мира Румыния освободила союзников от обязательств военных лет. Последние могли теперь служить лишь основой для обсуждения на мирной конференции, а не определять решения союзников. Отмечалось также, что Румыния уже сделала территориальные приобретения в Бессарабии.
30 декабря 1918-го указанная позиция (договоренности 1916 года не имеют силы, вопрос границ Румынии остается открытым) была официально доведена до сведения Бухареста Пишоном*. Бухарест протестовал и в первые месяцы 1919 года франко-румынские отношения все более обострялись. Помимо прочего, Париж раздражала и излишняя активность румын в Трансильвании, толкавшая венгров в объятия большевиков.
Положение резко изменилось в марте - апреле 1919 года. Провозглашение Венгерской Советской республики (21 марта) и наметившаяся угроза соединения венгерских и «русских» большевиков (апрель - начало мая) превратили Румынию в ценного союзника в борьбе с большевизмом и побудили Клемансо пойти навстречу территориальным требованиям Брэтиану.
Наметившееся франко-румынское сближение вскоре была поставлено под удар самими румынами. В начале августа 1919-го румыны заняли Будапешт, предъявив ультиматум венгерскому правительству. В ответ 23 августа Парижская конференция приняла решение ввести эмбарго на военные поставки Румынии (заблокировав доставку нескольких десятков тысяч тонн военных грузов, в основном французских). 15 ноября союзники предъявили Румынии ультиматум, требуя признания ею Сен-Жерменского договора и эвакуации румынских войск. Уже 16 ноября румыны оставили Будапешт, а 22 ноября отошли за Тису, однако запрет на военные поставки Румынии действовал до конца 1919 года. Военно-техническое сотрудничество с Францией возобновилось только весной 1920-го. В рамках этого сотрудничества румыны получили значительное количество военных материалов (в основном - в обмен на нефть).
Французы активно внедрялись и в экономику Румынии, в частности - в нефтедобычу и банковскую сферу.
Выход большевиков на границы Румынии в 1920 году не привел, вопреки опасениям румынских и французских властей к широкомасштабным боевым действиям. Однако малая война на границе велась постоянно - с территории Румынии действовали петлюровцы и пр., а большевики вели пресловутую «активную разведку» в Бессарабии.
Франция сыграла значимую роль в оформлении польско-румынского союза. Он в полной мере отвечал интересам Парижа - взаимная поддержка польской и румынской армий не только сдерживала бы советскую угрозу, но и позволила бы Варшаве выставить больше сил против Германии.
Переговоры о военном и политическом сотрудничестве Польши и Румынии велись уже с марта 1920 года, однако конкретных результатов первое время не давали. В ноябре 1920 года румынский премьер А. Авереску неожиданно предложил Парижу и Варшаве заключить наступательный союз против Советской России, организовав масштабную интервенцию весной 1921 года. Ошарашенному предложениями вроде бы вменяемого румынского политика Парижу пришлось приложить некоторые усилия для нивелирования этой инициативы. Польша также высказалась в пользу «исключительно оборонительного» соглашения. Причины эскапады Авереску остаются неясными.
После затяжных переговоров 3 марта 1921 года Польша и Румыния подписали конвенцию об оборонительном союзе. Он был направлен исключительно против Советской России - стороны гарантировали друг другу помощь при нападении на «нынешние восточные границы» и обязались координировать «мирные усилия» затрагивающие их отношения с «восточными соседями».
Общие силы Румынии определялись в 22 пехотные дивизии. 14 из них (плюс 2 кавалерийские) предполагалось задействовать в непосредственной связи с польскими силами. Польша выставляла 14 дивизий.
В июле 1921 года была подписана также экономическая конвенция. Она, в частности, давала Польше право вести транзитную торговлю через румынские порты.
20 сентября 1922 года Польша и Румыния подписали новую военную конвенцию - в развитие предыдущей. Новая конвенция корректировала планы военного развертывания сторон, предусматривала создание единого командования и пр. Она была по-прежнему направлена исключительно против Советской России. Польша, как и прежде, выставляла 14 дивизий (в течении 24 дней, для наступательной операции - в течении 28 дней), Румыния - 17 (18 и 21 соответственно).
Франция также способствовала и оформлению Малой Антанты. 2 июля 1921-го Румыния подписала направленную против Будапешта оборонительную военную конвенцию с Чехословакией. Чехи подписали также два дополнительных секретных протокола - в одном признавая польско-румынский союз, в другом - соглашаясь поставлять Румынии военные материалы (а также пропускать их транзитом через свою территорию) - в случае конфликта последней «с любым другим государством».
Пика отношения Румынии и Франции достигли в 1922 - первой половине 1923 года. В мае 1923 года нижняя палата французского парламента одобрила 100-миллионный кредит на перевооружение румынской армии. Однако Сенат отложил рассмотрение вопроса о займе - из-за отказа Румынии участвовать в выплате довоенного долга Австро-Венгрии (4 млн франков в год). Дальнейшие переговоры с румынами результата не дали, 25 января 1924 года Бухарест объявил об отказе от получения кредита и франко-румынские отношения вступили в фазу ощутимого охлаждения.
Дополнительным фактором раздражения для Бухареста стал подписанный 25 января 1924-го франко-чехословацкий договор о дружбе и союзе, отодвигавший его на второй план в Малой Антанте.
В качестве компенсации, в феврале 1924-го Пуанкаре предложил Бухаресту подписать аналогичный договор, однако переговоры не задались - как и в случае с Польшей, Париж упорно отказывался гарантировать восточную границу Румынии, не желая ввязываться в потенциальный советско-румынский конфликт.
В качестве некоего жеста доброй воли Париж в марте 1924 года ратифицировал Бессарабский протокол (см. ниже). Таким образом, Франция официально признала румынскую восточную границу, однако никаких обязательств защищать ее на себя брать не желала.
Отдельно автор (Бодров) рассматривает бессарабский вопрос. В декабре 1917 года, на фоне всеобщего развала, в регионе был образован Краевой совет («Сфатул Цэрий») провозгласивший автономную Молдавскую республику. В январе 1918 года Бессарабия была занята румынскими войсками. Организованное румынами провозглашение независимости Молдавской республики от России (6 февраля 1918) привело к разрыву отношений между большевистским правительством и Румынией. 9 апреля 1918 Краевой совет проголосовал за присоединение Бессарабии к Румынии, в ноябре того же года Молдавская республика была окончательно ликвидирована.
Официально Париж долгое время не признавал румынскую аннексию Бессарабии, сначала - не желая полностью порывать с большевистским правительством, а позднее - дабы не подрывать свои позиции в случае победы белых. Фактически же Франция одобряла присоединение Бессарабии к Румынии, однако желала чтобы передача провинции произошла в результате некоего договора румын с русским правительством (которое «вынуждено будет» признать потерю Бессарабии). Попытки французов добиться признания союза Бессарабии и Румынии правительствами Колчака и Деникина успеха не имели.
Позицию молчаливого одобрения аннексии Париж занимал до начала 1920 года. В январе 1920 Верховный совет Антанты фактически выразил готовность признать Бессарабию за румынами, что (по требованию Бухареста) было зафиксирован официальной декларацией от 3 марта 1920-го.
Ближайших последствий эта декларация, впрочем, не имела. Как отмечается, на протяжении 1920 года Париж фактически использовал признание аннексии Бессарабии в качестве морковки для Бухареста, подталкивая его к сотрудничеству с поляками и Врангелем. Для затягивания времени использовался, например, вопрос выплаты компенсаций французским гражданам лишившимся земель в Бессарабии (10 млн франков). Осенью 1920 года, под давлением Британии, Париж все же согласился на подписание Бессарабской конвенции [она же Бессарабский или Парижский протокол]. 28 октября 1920 года конвенция, признававшая суверенитет Румынии над Бессарабией была подписана в Париже представителями Франции, Британии, Италии, Японии и Румынии. США конвенцию подписать отказались - не желая участвовать в расчленении России**.
В целом, таким образом, в процессе признания Францией аннексии Бессарабии выделяются три этапа. В марте 1918 - декабре 1919-го Франция одобряла само присоединение Бессарабии к Румынии, но, в согласии с другими союзниками, медлила с его официальным признанием - дабы не подрывать свои позиции в случае победы белых. В январе - октябре 1920 года Франция уже в одиночку держала Бухарест в подвешенном состоянии, подталкивая его к сотрудничеству с поляками и Врангелем. После благоприятного окончания советско-польской войны и под нажимом англичан Париж пошел и на официальное одобрение аннексии.
Большевики, обычно легко жертвовавшие русскими землями, в бессарабском вопросе по не совсем понятным причинам заняли твердую позицию и упорно отказывались признавать аннексию провинции. Одной из причин возможно были международные сложности создаваемые этим непризнанием Румынии. Бессарабский вопрос вносил раскол в ряды Малой Антанты (Чехословакия и Югославия не признавали провинцию частью Румынии), а также создавал некую общность интересов между Советской Россией, Венгрией и Болгарией.
После заключения Рижского мира с поляками (март 1921) Румыния оставалась единственным западным соседом Советской России отношения с которым не регулировались каким-либо соглашением. Лишь в ноябре 1923 года в Тирасполе была подписана конвенция о предотвращении и разрешении конфликтов на Днестре, призванная прекратить малую войну на совместной границе. Советской стороне удалось добиться исключения из текста документа любых признаков принадлежности Бессарабии Румынии. Конвенция не была ратифицирована Бухарестом, но фактически соблюдалась.
* При этом местные представители Франции - командующий Дунайской армией А. Бертело и посол де Сент-Олер занимали откровенно прорумынские позиции, за что неоднократно получали втык от Парижа.
[** Само соглашение так и не вступило в силу из-за отказа Японии его ратифицировать].
Прибалтика
В прибалтийском регионе в 1918 - 1920 годах главную роль играла Британия. Британская политика здесь фактически следовала линии русофобской части английского кабинета (Бальфур, Керзон и проч.) на максимальное ослабление России (безразлично, «белой» или «красной»), путем отделения ее окраин.
Глава британского МИД А. Бальфур уже 18 октября 1918-го направил Имперскому военному кабинету меморандум с обоснованием необходимости признать независимость трех прибалтийских провинций. 14 ноября британский кабинет решил отправить на Балтику английскую эскадру для помощи прибалтам, 3 декабря 18-го британские корабли были уже у Либавы, в том же месяце включившись в борьбу против большевиков (поддерживали эстонцев огнем под Ревелем).
С союзниками эта военная экспедиция согласована не была и французы были поставлены перед фактом. В конце декабря 1918-го французское правительство, после некоторых колебаний, также решило отправить небольшую эскадру на Балтику, однако ее состав был символическим (крейсер и два авизо) и в боевых действиях против большевиков она не участвовала.
Подход французского руководства к вопросу независимости прибалтийских провинций существенно отличался от британского. Основные принципы французской политики в регионе были сформулированы в программной записке Русской службы МИД от 14 февраля 1919 года - любые формы независимого существования Прибалтики (самостоятельные государства, федерация, соединение с Польшей или Финляндией) нежизнеспособны, будут провоцировать Россию (которая рано или поздно захочет вернуть себе выход к морю) и усиливать позиции Германии. Единственным приемлемым для Франции вариантом, как отмечалось, было возвращение прибалтийских провинций в состав восстановленной России - на правах автономии.
Этой позиции* (защита Прибалтики от большевиков и немецкого влияния, при отсутствии какого-либо официального признания независимости) французское руководство в целом придерживалось в последующие два года.
Роль самой Франции в прибалтийских делах в это время, впрочем, оставалась второстепенной. Прибалтика оставалась зоной преимущественной ответственности Великобритании (взявшей на себя снабжение местных вооруженных формирований). Снабжение Прибалтики продовольствием было возложено на США. Подобное разделение ролей было согласовано в ходе франко - британских переговоров в феврале - марте 1919 года и закреплено решениями Высшего военного совета Антанты (9 - 11 апреля 1919).
Французское военное присутствие ограничивалось небольшой «морской дивизией» на Балтике (действовавшей совместно с англичанами против немцев фон дер Гольца, но не против большевиков) и небольшими военными миссиями в Литве, Латвии и Эстонии. Деятельность последних сводилась к сбору информации и ведению профранцузской пропаганды.
С осени 1919-го участие Франции в местных делах начало постепенно увеличиваться, в связи с сокращением британской активности. В конце сентября 1919 года английское правительство приняло решение перейти к постепенному свертыванию военной помощи прибалтам и сокращению своего военного присутствия в регионе. Уже 25 сентября 1919-го прибалтам было отказано в новых поставках оружия - из-за «сокращения запасов» и «нехватки тоннажа». Лондон оставлял также за прибалтийскими столицами «свободу решения относительно возможных соглашений с советским правительством».
Снабжение прибалтов оружием приняла на себя Франция - 17 сентября, 6 ноября и 16 декабря 1919-го с Ковно, Ригой и Ревелем были подписаны контракты на поставку вооружений, на 7, 11 и 13 млн франков соответственно. Эстония и Латвия должны были оплачивать оружие натуральными поставками льна.
В октябре? 1919-го в Прибалтику была отправлена новая межсоюзническая военная миссия, на этот раз под командованием французского генерала А. Нивеля**. Основной задачей миссии было вытеснение немцев фон дер Гольца из Латвии.
Позднее центром внимания французской политики сделались Литва и клубок связанных с нею противоречий, затрагивающих Польшу, Советскую Россию, Германию и Латвию.
В январе 1920 года Франция признала де-факто правительства Литвы, Латвии и Эстонии, однако позиция французов по части полного признания независимости Прибалтики оставалась неизменной до конца 1920-го. В Эстонии и Латвии Францию с июля 1920 года представлял Высокий комиссар республики Луи де Сартиж, которому были подчинены и военные миссии.
Официальная позиция Франции переменилась лишь в самом конце 1920 года. 29 декабря премьер Лейг неожиданно призвал великие державы признать Латвию. 25 января 1921 года межсоюзническая конференция решила признать независимость Латвии и Эстонии и в тот же день Париж сообщил последним об их признании де-юре.
Вопрос признания Литвы был отложен из-за ее проблем с границами. Литва была признана Францией лишь в декабре 1922 года, однако из-за случившегося вскоре захвата литовцами Мемеля (занимаемого французским батальоном), французский посланник появился в Ковно лишь в 1925 году.
Причина резкой перемены французской позиции не ясна, вероятно французское правительств опасалось, что замирившиеся с поляками и разбившие Врангеля большевики, воспользовавшись благоприятными обстоятельствами решатся прихлопнуть непризнанные никем лимитрофы.
Прибалтийская политика Франции в 1921 - 1924 годах отличалась противоречивостью. Осознавая военную слабость лимитрофов, не способных противостоять большевикам в одиночку, французы, с одной стороны, подталкивали их к сближению с Польшей. С другой стороны, Париж фактически выступал против создания формального военного альянса Польши и прибалтийских стран (Балтийской Антанты), не желая отвлечения внимания Польши от Германии и распыления ее сил, а также не желая лишний раз провоцировать Советскую Россию. В итоге сотрудничество лимитрофов с Польшей сводилось лишь к многочисленным взаимным «консультациям».
Латвия и Эстония, со своей стороны, также опасались излишнего сближения с Польшей, считая ее политику «авантюристичной», а Литва и вовсе оставалась предельно враждебной Польше и участия в польско-прибалтийских консультациях не принимала.
Сама Франция в случае конфликта с большевиками готова была предоставить прибалтам лишь военно-техническую и «дипломатическую» помощь.
Французская морская дивизия на Балтике была расформирована в декабре 1922 года. В мае 1923 года МИД предложил расформировать и военную миссию (к этому времени миссии в лимитрофах были объединены в одну), однако этому воспротивилось военное министерство - миссия играла важную роль в сборе разведдданных о Советской России (расформирована только во второй половине 1920-х).
Военно-техническое сотрудничество с Латвией и Эстонией оставалось ограниченным*** - новым оружием и технологиями французы делиться не желали, опасаясь активности советской и немецкой разведок. Кроме того, Париж готов был продавать оружие лишь на условиях полноценной оплаты / предоставления концессий и проч., на что не желали идти уже местные правительства****.
Экономическое сотрудничество также было весьма скромным. Во внешней торговле лимитрофов господствовала Германия. Французский бизнес смущало активное вмешательство местных правительств в экономику (радикальная аграрная реформа, протекционизм, регулируемые валютные курсы и проч.), что приписывалось вредному влиянию большевизма.
Еще больше французов возмущали нежелание местных властей выплачивать компенсации пострадавшим от революции французским гражданам и признавать свою долю царских долгов. В части царских долгов прибалты ссылались на условия мирных договоров с большевиками - добрый Ленин принял эти долги на себя.
Нежелание платить компенсации французским гражданам обошлось прибалтам недешево - пострадавшие обладали обширными связями в политических и дипломатических кругах и организовали шумную кампанию в прессе, сильно подпортив имидж лимитрофов.
Париж осуждал и мирные договоры лимитрофов с Москвой, считая что установление дипломатических отношений с Советской Россией открывает дорогу политическому и экономическому проникновению большевиков в Прибалтику.
Наиболее жизнеспособным изо всех лимитрофов считалась Латвия. Устойчивость Эстонии вызывала сомнения, развеянные лишь успешным подавлением коммунистического мятежа в декабре 1924 года. Литва воспринималась как мост между большевиками и немцами и отношение к ней было весьма скверным.
* Сформированной в немалой степени под влиянием русских представителей в Париже - В. А. Маклакова и проч.
** Предыдущую, действовавшую с мая 1919-го, возглавляли британские генералы Х. Гоф и Ф. Марш.
*** С Литвой оно и вовсе отсутствовало.
**** Латвия и Эстония, к тому же, не расплатились еще и за поставки 1919 года.
Турция
Турецкий вопрос играл значительную роль во внешней политике Франции начала 1920-х. По итогам Мировой войны Франция получила османскую Сирию, оккупировав также Киликию и (совместно с союзниками) зону Проливов.
Определенное значение при формировании французской политики в регионе имел и «советский» фактор. Более всего французов беспокоило сотрудничество большевиков с кемалистами (богатая фантазия ряда французских деятелей рисовала фантасмагорические картины большевистско-кемалистско-германского блока). Осознавая ограниченность своих сил Париж в целом готов был идти на определенные уступки кемалистам - дабы препятствовать их сближению с большевиками и сохранить наиболее ценные приобретения (Сирия).
Потерпев в первой половине 1920 года ряд поражений от кемалистов в Киликии французы в мае 1920 года заключили здесь локальное перемирие с Кемаль-пашой. 11 марта 1921-го на Лондонской конференции, созванной для пересмотра условий Севрского договора, А. Бриан подписал сепаратное соглашение с кемалистами предусматривающее вывод французских войск из Киликии и содержащее ряд других уступок - в обмен на гарантии защиты французских экономических и культурных интересов.
Соглашение 11 марта было вскоре дезавуировано Кемалем, однако уже 20 октября 1921-го отправленный на переговоры с кемалистами влиятельный французский сенатор-туркофил А. Франклен-Буайон подписал в Анкаре новое соглашение с турками. Париж признал правительство Кемаля де-факто и согласился уйти из Киликии - в обмен на ряд экономических уступок [и признание прав Франции на Сирию].
Линии на сближение с Кемалем Париж придерживался и позднее. «Туркофильская» позиция Франции вызывала все большее недовольство Британии. Пика напряжение между союзниками достигло в ходе Чанакского кризиса (сентябрь - октябрь 1922) когда французы фактически отказались поддержать Лондон. Как отмечается, Чанакский кризис ознаменовал конец англо-французской Антанты на Востоке (также как Рурский - на Западе).
Интерес к закавказским государствам определялся прежде всего их геополитическим положением - они могли служить как «мостом», так и «барьером» между кемалистами и большевиками. Поддержка антибольшевистских сил в Закавказье и на Северном Кавказе должна была также способствовать сдерживанию продвижения большевизма в регионах Среднего Востока и Центральной Азии.
Основные надежды здесь возлагались на Грузию, признанную Верховным Советом Антанты де-юре 26 января 1921 года. Однако надежды эти не оправдались - 16 февраля 1921-го в Грузию вошли части РККА, 25 февраля большевики заняли Тифлис и уже 19 марта грузинское правительство бежало за границу из Батума.
Надежды на разрушение союза кемалистов и большевиков из-за территориальных споров в Закавказье также не оправдались - 21 февраля 1921-го стороны подписали Карсский договор устранявший существующие разногласия. Ради сохранения военно-политического партнерства с Кемалем большевики поступились Карсской губернией и частью Батумского округа. Франция эти территориальные изменения не признала.
Как отмечается, занятая Францией «туркофильская» позиция не принесла ей особых дивидендов. В ходе созванной для окончательного урегулирования турецкого вопроса Лозаннской конференции (ноябрь 1922 - июль 1924) Британия сумела решить в свою пользу большую часть интересовавших ее вопросов (в основном территориальных), тогда как французское «туркофильство» оказалось невознагражденным (не были решены проблемы османского долга и проч.).
Не получили особых дивидендов от «дружбы» с Кемалем, действовавшим исключительно в собственных интересах, и большевики. Добившись восстановления турецкой государственности он пошел на значительное сближение с западными державами, дистанцировавшись от большевиков. Так, вопрос о режиме Черноморских проливов на Лозаннской конференции был решен фактически в пользу западных держав и т. д.
Условия и механизмы формирования «русской политики»
скрытый текст
Суждения французского руководства относительно Советской России в начале 1920-х отличалось заметной неоднородностью. Знак равенства между большевиками и Россией и русским народом в целом не ставился и в большинстве случаев «Россия» и «русский народ» отделялись от «Советов» и «большевиков».
В то же время встречалась и откровенно русофобская позиция - большевикам приписывались возврат к русским имперским традициям и даже потворство русскому национализму (!). Подобные оценки присутствовали в документах французского 2-го бюро (вообще, судя по всему, склонного к какой-то анекдотичной русофобии - в одной из его справок, например, Россия именовалась «азиатской державой» и «потенциальным авангардом желтой угрозы»), в таком же духе высказывался Бюксеншютц (бывший начальник штаба Жанена в Сибири и тоже, к слову, офицер 2-го бюро) и т. д.
В рамках первого подхода допускалось (в перспективе - после падения большевизма) восстановление прежних отношений с Россией (союз против Германии), однако Советская Россия в качестве потенциального союзника не рассматривалась.
Идеологические оценки большевизма также были весьма неоднородными. Большевики, с одной стороны, воспринимались как варвары-анархисты или даже как «вирус» и «чума», несущие бессмысленное разрушение и договориться с которыми невозможно. Биологические метафоры соседствовали с ориенталистскими - «полуазиатская или... неевропейская власть», «варвары с востока» и т. п. Особое внимание уделялось еврейскому фактору - засильюдиких «не прошедших через модернизацию» евреев. С другой стороны тем же большевикам приписывались квазирелигиозный фанатизм, дисциплинированность, твердость и прагматизм и прочие слабосочетаемые с азиатским анархизмом свойства.
Наступательный потенциал большевизма, особенно военный, в начале 20-х в целом оценивался уже невысоко и попытки немцев, поляков и проч. использовать фактор советской угрозы воспринимались скептически.
Положение самой Франции после Мировой войны оказалось двойственным. Сделавшись после войны доминирующей силой континентальной Европы, она по основным экономическим и демографическим показателям по-прежнему уступала Германии, вдобавок оказавшись в серьезной финансовой и отчасти сырьевой зависимости от бывших союзников, Британии и США, отношения с которыми были далеко не гладкими. Возможности Франции влиять на положение в странах на восточной и юго-восточной окраинах Европы, на Кавказе и Ближнем Востоке были весьма ограниченными.
Французская политика в отношении Советской России формировалась в условиях дефицита информации - из-за отсутствия официальных отношений сведения о положении в стране часто получались окольными путями и нередко были тенденциозны и неточны.
Одним из основных источников информации являлись французские дипломатические и военные представительства в соседних странах, в первую очередь, в Прибалтике (основным центром активности французов здесь была видимо Рига). До большевизации Закавказья заметную роль играли французские военная (выросшая из представительства при штабе русской Кавказской армии) и дипломатическая миссии на Кавказе. Важными поставщиками информации были также штабы французского оккупационного корпуса и Восточно-Средиземноморской эскадры в Константинополе.
Сбором сведений о Советской России занималась также французская военная разведка - 2-е бюро Генерального штаба. Последнее, впрочем, несмотря на определенные успехи в области агентурной работы и дешифровки, черпало информацию в основном из открытых источников.
Еще одним источником информации были партнеры и союзники Франции. Активный обмен разведданными велся с Британией, ценная информация получалась от поляков и чехов, имевших, в отличии от французов, представительства в Москве (дипломатическую и торговую миссии соответственно).
Источником информации для различных французских структур были, помимо прочего, французские граждане посещавшие Советскую Россию частным образом. Как и в случае с экономическими контактами французские власти формально не запрещали своим гражданам ездить в Россию, однако отказывались брать на себя какую-либо ответственность за возможные последствия таких поездок. Общее число подобных путешествий было невелико - всего за 1918 - 1923 годы Советскую Россию посетило менее 40 человек (включая коммунистов и сочувствующих, ездивших нелегально).
Значительное влияние на формирование французской политики оказывал личностный фактор. Так, А. Мильеран был твердым и последовательным противником большевизма. Его друг и протеже Ж. Лейг придерживался в целом той же линии. Числившийся антисоветчиком А. Бриан был скорее равнодушен к «русскому вопросу» - с Россией его не связывали ни карьерный путь, ни круг знакомств. Считавшийся твердокаменным антибольшевиком Р. Пуанкаре, по мнению многих современников вовсе не был столь уж тверд в своих убеждениях. Э. Эррио не испытывал особых симпатий к большевикам, однако был всегда готов к разнообразным компромиссам (современники и позднейшая литература характеризовали его скорее негативно - «бесхребетный», «нерешительный», «неподготовленный» и т. д.).
Важную роль в формировании внешней политики играл кадровый состав французского МИДа, менявшийся куда реже премьеров и министров. Он комплектовался в основном (примерно на 80%) выпускниками Свободной школы политических наук (École Libre des Sciences Politiques, «Sciences Po»), высокая плата за обучение в которой автоматически отсекала представителей низших социальных групп. Конкурсные требования при принятии на службу в МИД также были весьма высоки, что обеспечивало определенную социальную однородность его кадрового состава. Социальное происхождение французских кадровых дипломатов во многом предопределяло их отношение к большевизму.
Среди французских чиновников, дипломатов и военных работавших на советском направлении имелось немало людей тесно связанных ранее с Россией карьерно и лично. Так, занимавший в январе-декабре 1920-го пост государственного секретаря МИД Морис Палеолог ранее служил послом в России, успев проникнуться сильными чувствами к большевикам. Фернан Гренан, глава русской службы МИД в начале 1920-х, в 1917 - 1918 годах был генеральным консулом республики в Москве (где также натерпелся от большевиков). Ближайший сотрудник А. Мильерана Эжен Пети (возглавлял при Мильеране административный аппарат премьера, а затем президента) был женат на Софье Григорьевне Балаховской*, через которую поддерживал тесные связи с русской эмиграцией. Вице-адмирал Шарль-Анри Дюмениль, в 1920 - 1925 годах командовавший силами французских ВМС в Восточном Средиземноморье и французской эскадрой в Константинополе, ранее (1916 - 1918) служил во французской миссии в России и был женат на гр. Вере Николаевне Фермор**. Генералы Жанен, Ниссель и Бруссо руководившие военными миссиями в России в годы Гражданской войны, до 17-го стажировались в России и т. д.
Значительную роль играли также разного рода ассоциации французов пострадавших от деятельности большевиков - держателей русских ценных бумаг и проч. Общее число французских граждан владеющих русскими ценными бумагами по проведенному правительством в 1919 году опросу доходило до 1,6 млн человек, что делало вопрос «русских долгов» важным внутриполитическим фактором.
Важнейшей ассоциацией французских вкладчиков, как уже отмечалось, была созданная в 1918 году Генеральная комиссия по защите французских интересов в России, с 1920 года возглавляемая Жозефом Нулансом. Последний имел тесные связи с МИД и министерством финансов Франции и прямой выход на Мильерана.
Помимо этого действовали Комитет защиты владельцев займов Российского государства, займов гарантированных Российским государством и городских займов (основан в сентябре 1918-го); Комитет защиты французских владельцев ценных бумаг в сфере российской промышленности и банков (апрель 1919-го); Национальная лига по защите французских интересов в России (1919). Последнюю возглавлял известный московский промышленник Сиу***.
Сами большевики пытались воздействовать на французское общественное мнение с помощь французской прессы. Последняя имела в то время весьма скверную репутацию и полностью ее оправдывала. Так, ведущая правоцентристская газета «Тан» [Le Temps, аналог британской «Таймс»] в августе 1922 - январе 1923 года получила от большевиков 520 тыс. франков «субсидии» - в обмен на снижение градуса критики большевистского режима. Посредниками при передаче денег выступили ведущие журналисты внешнеполитического отдела издания Роллен и Э. Тавернье. Деньги из Москвы получала еще одна ведущая газета - близкая к левым радикалам «Пти Паризьен» [«Le petit parisien»] и возможно другие издания.
В условиях отсутствия официальных отношений связи между большевиками и правящими кругами Франции поддерживались с помощью разнообразных посредников, персонажей, большей частью, весьма сомнительных.
К подобным посредникам среди политиков и государственных служащих Магадеев относит Э. Эррио, А. де Монзи и Ф. де Шевийи (Шевильи).
Эдуард Эррио, в своих стремлениях к восстановлению отношений с Советской Россией, отчасти выражал видимо интересы предпринимательских кругов Лиона, бессменным мэром которого он был в 1905 - 1940 годах.
Сенатор Анатоль де Монзи, наиболее заметный просоветский деятель в правящих кругах Франции поддерживал связи одновременно с политиками центристского толка (Эррио и пр.), предпринимательскими кругами заинтересованными в торговле с Советской Россией и видными советскими деятелями (Раковский и пр.).
Франсуа де Шевийи, в годы Мировой войны служивший в бюро французской пропаганды в Петрограде, с 1920 года занимал пост торгового атташе «по русским странам» (России и лимитрофам), поддерживая связи с предпринимательскими кругами заинтересованными в торговле с Советской Россией и имея какой-то личный интерес в этих делах (торговля нефтью и пр.).
Среди посредников-предпринимателей автор выделяет гр. Армана де Сен-Совер (Armand de Saint-Sauveur), представителя «Шнейдер-Крезо» и шурина главы этой фирмы и, одновременно, близкого знакомого Красина, а также некоего [безымянного] Кювервилля, возглавлявшего Франко-российский офис торговой информации и поддерживавшего связь с Чичериным.
Одним из важнейших посредников в начале 1920-х являлся родившийся в России швейцарец Эдуард Флик. Занимая руководящие должности в Международном Комитете Красного Креста****, он одновременно продолжал заниматься бизнесом, выступая посредником между немецкими и французскими деловыми кругами и большевиками. МИД Франции считал Флика фактическим представителем влиятельного семейства де Люберсаков***** в Германии и СССР. Позднее (1924 год) советские представители, разочарованные сотрудничеством с Фликом, разорвали с ним отношения.
Еще одну группу посредников составляли журналисты. Наиболее ярким представителем этой группы был упоминавшийся выше [безымянный] Роллен. Служивший в годы Мировой войны на флоте, в 1919 - 1920 годах Роллен, в звании капитан-лейтенанта, возглавлял 2-е бюро штаба французских войск в Константинополе. Перейдя позднее на работу во внешнеполитический отдел «Тан», он в 1922 году сопровождал Э. Эррио в поездке в СССР и видимо тогда же установил контакт с большевиками. Помимо прочего Роллен был женат на некой Е. Коган, уроженке Николаева и гражданке СССР. Французская контрразведка (ноябрь 1924 года) считала Роллена платным агентом большевиков. Интересно, что британский Форин оффис тогда же считал его агентом французской секретной полиции и возможно этот персонаж являлся двойным агентом.
Среди прочих посредников встречались не менее сомнительные персонажи. Так, граф Александр дю Шайла, живший в России с 1904 года, принявший русское подданство и участвовавший в Гражданской войне в составе Войска Донского, как минимум с 1921 года находился в тесном контакте с НКИД. Дю Шайла участвовал в деятельности нансеновского комитета по делам беженцев, а с 1924 года состоял в Обществе франко-русской дружбы, возглавляемым упоминавшимся выше де Монзи. Через графа большевики поддерживали, в частности, конфиденциальные контакты с Э. Эррио. По некоторым предположением он являлся даже не посредником, а прямым советским агентом.
Еще одним советским агентом французская контрразведка считала Семена Рехтзаммера, бывшего российского социал-демократа (?)******, входившего в ближнее окружение бывшего (и будущего) премьера Поля Пенлеве, одного из крупнейших французских политиков левоцентристского направления. Через Рехтзаммера Пенлеве сносился, в частности, с Чичериным и, видимо, с Красиным.
В роли посредника большевиков выступал и Сергей Константинович Моркотун (Маркотун), бывший секретарь гетмана Скоропадского, с 1919 года живший во Франции и основавший здесь Украинский национальный комитет (беспартийные федералисты, выступавшие за федерацию России и Украины). К 1922 году, видимо в поисках пропитания, он установил связь с большевиками, пытаясь содействовать установлению экономических связей между ними и Францией, однако заметных успехов не добился. Работая с большевиками он одновременно подробно информировал о своих контактах власти Франции.
Как отмечается, значительную роль во внутренней политике Франции продолжали играть масоны и широкие связи вышеуказанных сомнительных персонажей в какой-то мере объяснялись видимо их масонским бэкграундом. Так, упомянутый Моркотун еще в киевский период своей жизни был довольно известным масоном и использовал соответствующие связи и в эмиграции. Симпатизантом масонства был Э. Эррио, хотя сам видимо в ложах не состоял.
Какие-то связи существовали видимо и между масонами и коммунистами. Так, известный впоследствии деятель компартии и Коминтерна Андре Марти, бывший одним из руководителей мятежа на кораблях французской черноморской эскадры в 1919 году, был масоном еще с довоенных времен. Осужденный за мятеж на 20 лет Марти в 1923 году был помилован при активном участии масонских лож. После освобождения он ушел из масонов и сделал большую карьеру в коммунистическом движении, [однако его родной брат Жан был масоном (или, по-крайней мере, подозревался в этом) уже в конце 1940-х].
Определенную роль в формировании французской политики играл внутренний «коммунистический фактор». Пик леворадикальной активности во Франции пришелся на 1919 - 1920 годы. В 1920 году по стране прокатилась волна массовых забастовок, пиком которой стала всеобщая стачка железнодорожников в мае. Численность главной социалистической партии Франции, СФИО, в 1920 году достигла 150 тыс. чел. (на 1915 год - всего 24 тыс.). В декабре 1920-го на съезде в Туре из СФИО выделилось радикальное левое крыло, оформившееся в Коммунистическую партию Франции.
Развития, впрочем, эти леворадикальные тенденции не получили. Забастовки 1920 года были успешно подавлены властями, стачечное движение пошло на спад и к концу 1921 года число забастовок сократилось в три раза. Число членов социалистической Всеобщей конфедерации труда к концу 1921 года сократилось на 70%. Дополнительно ее ослабило выделение в 1922 году коммунистической Унитарной всеобщей конфедерации труда.
Популярность коммунистической партии также оказалась весьма ограниченной. Так, на съезде СФИО в Туре коммунистов поддержало большинство делегатов-социалистов (3208 из 4731, ~ 68%), а в состав новообразованной партии поначалу вошла большая часть ее местных организаций (109 из 150 тыс. чел.), однако вскоре оказалось, что реальная поддержка коммунистов существенно ниже - к 1923 году численность компартии сократилась до примерно 56 тыс. чел. На выборах 1924 года коммунисты получили 9,8% голосов и всего 26 депутатских мандатов (СФИО - 107 мандатов).
Популярность коммунистов дополнительно подрывалась растущим и все более явным подчинением Москве и откровенно антинациональной позицией по вопросам колоний и антифранцузских выступлений в них (занятой опять же под давлением Москвы).
Французские власти воспринимали компартию в качестве агента Москвы однако особой тревоги ее деятельность в целом не вызывала.
Влияние левых на правительственную политику в описываемые годы было минимальным - в парламенте в ноябре 1919 - апреле 1924 годов безраздельно господствовал правоцентристский Национальный блок (319 мандатов из 620, вместе с непримкнувшими, но сочувствующими - до 450 мандатов).
Собственно советская разведывательная и пропагандистская деятельность во Франции вызывала у французских властей определенное беспокойство, однако в описываемые годы масштабы подобной деятельности были еще относительно невелики.
Не вызывало в описываемые годы особой тревоги (в т. ч. и в плане развития большевистской пропаганды) и положение во французских колониях, где ситуация оставалась достаточно спокойной. Куда больше французские власти беспокоила обстановка в колониях британских.
* [Из семьи киевских евреев-сахарозаводчиков, с конца XIX века жила во Франции, юрист, литератор, меценат.
** У Магадеева - В. П. Фермор. По первому браку - Басина, по второму Басина-Дюмениль. Дочь графини от первого брака Алла Басина-Дюмениль была удочерена адмиралом и прославилась в годы Второй Мировой, став создателем и командиром женский частей в составе авиации «Свободной Франции».
*** Автор (Магадеев) здесь (как и во многих других случаях) имени этого Сиу не приводит и какой именно из представителей этого многочисленного семейства возглавлял Лигу неясно.
**** Его супруга - Маргарита Флик-Крамер, была членом правления этой организации и племянницей основателя и президента МККК Густава Адора.
***** Семейство графов де Люберсак представляло собой влиятельный французский клан. Старший из братьев, Ги де Люберсак был французским сенатором [1920 - 1932], одновременно возглавляя Федерацию кооперативов освобожденных территорий, занимавшихся послевоенным восстановлением северных департаментов страны. Его младший брат Одон возглавлял банкирский дом «Банк де Люберсак», младший из братьев, Жак де Люберсак, в годы Мировой войны служил в России в составе французской военной миссии.
****** Биография этого персонажа вообще полна загадок. В книге А. Павлова и Ф. Гельтона «В кабинетах и окопах: французские военные миссии в России в годы Первой мировой войны» Рехтзаммер упоминается как бывший эсеровский боевик, в 1917 году направленный (в качестве французского офицера) в Россию и занимавшийся здесь изучением немецких связей большевиков и проч.]
Русская эмиграция и «русская политика»
Еще одним фактором оказывавшим влияние на русскую политику Франции была многочисленная русская эмиграция и связанная с ней проблема беженцев. Французские власти в целом видели в масштабном притоке беженцев и эмигрантов проблему - их содержание требовало дополнительных расходов, а само присутствие во Франции и на других важных, с точки зрения Парижа, территориях могло привести к политическим осложнениям разного рода.
В свете вышесказанного, огромной проблемой для французского правительства стала масштабная крымская эвакуация, в результате которой в зону Проливов и в Тунис прибыли организованные силы Русской армии и флота и значительное число гражданских беженцев (всего ок. 150 000 чел.).
Присутствие русской организованной военной силы в зоне Проливов в силу разных причин беспокоило французское правительство. Последнее почти сразу же взяло курс на «распыление» Русской армии (решение Совета министров от 30 ноября 1920-го), с переводом русских военных в статус гражданских беженцев и последующей репатриацией в Россию или перемещением в балканские страны (Югославия, Болгария Греция). Желая поскорее избавиться от русских французские власти не стеснялись и прямого сотрудничества с большевиками, так, в марте 1921 года в Константинополе, с разрешения французских властей, развернул бурную деятельность председатель советского «Азнефтекома» Серебровский, помимо прочего, вербовавший русских беженцев для работы на бакинских промыслах.
Благодаря упорному сопротивлению русского командования добиться распыления Русской армии французам не удалось. Не удалось им добиться и отправки обратно к большевикам существенного числа русских беженцев. Реализован был компромиссный вариант, более-менее приемлемый и для русских и для французов - структуры Русской армии и значительная часть гражданских беженцев, по договоренности с правительствами соответствующих государств, переместились в Югославию и Болгарию.
В целом, балканских странах к 1923 - 1924 годам разместилось до 82 - 89 тысяч русских беженцев. Большая часть из них находилась в Югославии (КСХС) и Болгарии. Прием последними русских беженцев был не совсем бескорыстным. Так, югославское правительство в 1921 году обусловило прием новых беженцев двухгодичным обеспечением каждого из них из расчета 400 динар в месяц. Обеспечение было предоставлено Совещанием русских послов в Париже (фактически русским послом в США Бахметьевым) передавшим югославам 400 тыс. долларов США. Аналогичное обеспечение (300 тыс. долларов) получило видимо и болгарское правительство.
Финансовый аспект проблемы «крымских» беженцев изначально имел большое значение для французского правительства и здесь традиционное французское жлобство также проявилось во всей красе. Уже в записке финансовой службы французского МИДа 17 ноября 1920-го прямо предлагалось «избавиться от русских», отправив их (с помощью англичан) обратно к большевикам.
В другой записке МИД (27 ноября 1920-го) стоимость содержания русских беженцев оценивалась в 10 франков в день на человека (ок. 1 млн франков в день) и правительству рекомендовалось прекратить финансировать их содержание уже с 1 января 1921 года.
На это, впрочем, французское правительство не пошло, не решившись, по политическим соображениям, на прекращение помощи беженцам и позднее, в феврале и апреле 21-го. Пайки гражданским беженцам постепенно перестали выдаваться после 15 июля 1921 года, а военнослужащим - после 4 мая 1922-го. Не решаясь полностью прекратить помощь беженцам французские власти постепенно ее урезали. Так, уже в январе-феврале 1921 года прекратилась выдача муки, мяса и кофе,выдача хлеба сократилась с 500 до 350 грамм в день, а овощей - со 100 до 80 грамм. Офицеры и солдаты получали помимо пайков небольшое жалованье - солдаты по 1 лире в месяц, офицеры по две, высшие чины - до 400 лир.
Сведения об общих расходах французов расходятся. По одним данным к августу 1921-го было потрачено ок. 150 млн франков. По другим (нота французского правительства представителям Врангеля от 17 апреля 1921-го) на нужды русских беженцев было потрачено св. 200 млн франков из которых «едва лишь четверть» покрыта русскими залогами.
Часть французских расходов, как уже отмечено выше, была покрыта русским имуществом. Уже 13 ноября 1920 года Врангель подписал с Высоким комиссаром Франции на Кавказе де Мартелем и адмиралом Дюменилем соглашение о передаче в залог французам кораблей и судов русского флота - в качестве обеспечения расходов Франции на содержание армии и беженцев.
Стоимость этих залогов оценивалась по-разному. Русское командование оценивало его в 144 млн франков, посол в Париже Маклаков - в 104 млн (75 млн - суда, 20 млн - уголь и 10 млн - прочее имущество). Французы стремились всячески занизить стоимость залогов, оценивая их в 30 - 50 млн франков.
В самой Франции французское правительство также стремилось минимизировать затраты и усилия в части помощи русским беженцам - переложив их на плечи самой русской эмиграции.
В январе 1921 года в Париже был образован Российский Земско-Городской комитет помощи российским гражданам за границей («Земгор», «Парижский Земгор»), под председательством кн. Г. Е. Львов (бывшего главноуполномоченного Всероссийского Земского Союза и председателя Объединенного комитета Земгора). Организация содержалась сначала в основном из средств Финансового совета Совещания послов, а позднее - за счет правительств славянских стран. На 1924 год 60,2% бюджета Земгора составляли субсидии правительств славянских стран (главным образом, Чехословакии), 23,2% - средства собранные самими русскими беженцами (сборы, пожертвования, плата за обучение) и 14,6% - ассигнования Совещания послов.
Земгор претендовал на роль главной организации помогающей русским беженцам и в этом качестве поддерживался французским правительством. Последнее к тому же пыталось использовать его для ослабления позиций Врангеля. Деятельность Земгора значительной частью эмиграции оценивалась весьма критически.
Численность русской эмиграции во Франции постепенно росла - за счет притока из менее благополучных стран (Германия, Польша, Болгария и проч.). Этому способствовала и деятельность международных организаций, прежде всего Международной организации труда, возглавляемой Альбером Тома. В Константинополе, Варшаве, Софии и Риге действовали центры найма рабочей силы МОТ - заключенный через них контракт обеспечивал зарплату и социальные гарантии аналогичные получаемым французами.
Из числа французских колоний / протекторатов относительно неплохие условия для русских имелись лишь в Марокко.
Русская эмиграция во Франции и других странах оказывала определенное влияние на формирование французской политики. Она была, прежде всего, одним из источников информации о положении в России и о русских делах вообще. Разные группы эмиграции в это время еще сохраняли связи с родиной, получая из России разнообразную информацию, которой делились и с французами. Разведывательные и контрразведывательные органы Белого движения также, в целом, поддерживали тесные связи с французскими спецслужбами, хотя отношения с последними часто были весьма непростыми. Значительное число русских эмигрантов служило в разнообразных французских учреждениях (дипломатических, военных, полицейских) - как в самой Франции, так и за ее пределами (Константинополь, Варшава и проч.).
Русская эмиграция пыталась также разнообразными способами влиять на формирование французской политики на русском направлении. Немалое число эмигрантов имело связи в военных, дипломатических и деловых кругах Франции. Так, очень заметную роль играл последний посол России во Франции В. А. Маклаков. Он поддерживал тесную связь с ведущими сотрудниками французского МИД (генеральными секретарями Палеологом и Бертело, главой управления политических и торговых связей Перетти и проч.), близкими к Мильерану Э. Пети и Ж. Нулансом, был вхож в парижские политические салоны, выступал во французской печати и в обеих палатах французского Национального собрания.
Среди самих представителей французской верхушки имелось немало русофилов, содействовавших, по мере возможности, русской эмиграции. Помимо уже упоминавшихся можно отметить Ж. Эрлиха и О. Говена. Свободно говоривший на русском уроженец Варшавы Жан Эрлих в 1918 - 1919 году был французским дипломатическим представителем при Деникине. Разочаровавшись в социалистических идеях, он в 1919 году порвал с СФИО и в том же году был избран в парламент по спискам Национального блока, занимая посты секретаря Палаты депутатов, члена комиссии по международным делам и выступая с крайних антибольшевистских позиций.
Огюст Говен, в 1893 - 1908 годах занимавший ряд дипломатических постов, с 1908 года возглавлял внешнеполитический отдел влиятельной консервативной газеты «Журналь де деба» (Journal des Débats Politiques et Littéraires).
Немало русофилов имелось и в академической среде. Среди них автор (Магадеев) отмечает Жюля Легра, видного филолога-слависта, в годы войны служившего во французской миссии в России и Поля Буайе, еще одного видного слависта, управлявшего Школой восточных языков в Париже.
Париж поддерживал тесные связи с различными антибольшевистскими группами, однако, как отмечается, степень французской поддержки сильно преувеличивалась советскими источниками. Французские власти в целом действовали весьма прагматично. Крупные военные акции фактически не поддерживались - какую-то помощь в начале 1920-х получал только Савинков в Польше. Уровень поддержки прочей антибольшевистской активности напрямую зависел от отношений с большевиками - в периоды роста напряженности она увеличивалась, относительного спокойствия - уменьшалась.
Взаимоотношения с разными группами эмиграции отчасти зависели и от личных взглядов французских руководителей. Пуанкаре, Мильеран, Лейг в целом симпатизировали русским правым и правоцентристским группам, тогда как Бриан - скорее левым. Так, в премьерство последнего французские власти рассчитывали, что консолидирующими центрами белой (!) эмиграции станут вышеупоминавшийся парижский [кадетский] Земгор и образованный в том же январе 1921-го Исполком бывших членов Учредительного собрания. Последний объединял «новотактиков» П. Н. Милюкова (сам Милюков, М. М. Винавер. А. И. Коновалов) и правых эсеров (Н. Д. Авксентьев, А. Ф. Керенский, В. М. Зензинов), при главенствующей роли последних. Надежды эти, естественно, не сбылись [и ярко демонстрируют уровень понимания русских дел и Брианом и французским начальством вообще]. Тот же Бриан весьма симпатизировал и лично А. Ф. Керенскому считая его «наиболее серьезным из русских агитаторов» (!!!).
Среди видных фигур правого фланга эмиграции относительные симпатии французы испытывали к вел. кн. Николаю Николаевичу. Отношения с Врангелем в послекрымский период были весьма напряженными - в 1924 году Пуанкаре не поленился лично аннулировать французскую визу полученную бароном в Белграде. Негативным в целом было и отношение к вел. кн. Кириллу Владимировичу и его попыткам объединить вокруг себя монархическую эмиграцию - великого князя подозревали в германофильстве. Аналогичные подозрения вызывали многие представители правой эмиграции (Врангель и проч.) и даже кадеты (Милюков)*.
Укрепление большевистского режима способствовало постепенному падению влияния русской эмиграции, особенно тяжелым ударом для нее стало признание СССР в 1924 году.
Помимо русской во Франции была представлена и «национальная» эмиграция - кавказская, украинская и пр. Она также пыталась воздействовать на французскую политику в своих интересах и в целом ее положение было схоже с эмиграцией русской, в том числе и в плане отношения французских властей. Среди «националов» наиболее заметны были грузины, пользовавшиеся определенной поддержкой во французских социалистических кругах.
* Германофилов французские власти и их конкретные представители, впрочем, вообще исхитрялись находить повсюду, в самых неожиданных местах.
Заключение
скрытый текст
Как отмечается, «однозначно оценить политику Франции в русском и советском вопросах» даже за такой короткий период «практически невозможно». Следуя за частыми изменениями обстановки она постоянно трансформировалась и «говорить о каком-то долгосрочном стратегическом плане или хотя бы о едином политическом курсе не приходится».
Общий контекст, в котором политическому и военному руководству республики приходилось принимать решения, «также не благоприятствовал формированию долгосрочных политических планов. В течении семи лет, прошедших после прихода в России к власти большевиков, перемены происходили на всех уровнях - от глобальной трансформации мирового порядка до локальных социально-политических сдвигов в различных государствах и на различных территориях. Все это формировало весьма пеструю картину, к тому же постоянно и непредсказуемо изменявшуюся.»
Вместе с тем «существовали и некоторые достаточно устойчивые представления, на которых строились французские политические планы и проекты». Наиболее характерным из них «было представление о «большевизме» как угрозе, с существованием которой невозможно было до конца смириться». Четкое понимание сущности «большевизма» отсутствовало, но тем не менее «борьба с большевизмом во всех его воплощениях» влияла на позицию Франции по многим вопросам, «включая участие в Гражданской войне в России, отношения с союзниками и противниками, формирование основ региональной, внутренней и колониальной политики, и прежде всего - по вопросу об отношениях с Советской Россией».
Представление об опасности большевизма оформилось не сразу, какое-то время большевики рассматривались даже как потенциальный союзник в борьбе с германцами. Ко времени окончания Мировой войны сомнений в опасности большевизма и необходимости борьбы с ним уже не было, однако сохранял актуальность вопрос «какие способы для этого следовало использовать в условиях ограниченности имевшихся в распоряжении французского правительства средств».
Пока сохранялась надежда на ликвидацию большевизма силовым путем «Франция готова была поддерживать любые антибольшевистские силы» и побуждать к этому своих союзников. По мере укрепления большевистского режима акцент все больше делался на его изоляцию - и для подрыва власти большевиков в России и для предотвращения распространения большевизма вовне.
Идея формирования «санитарного кордона» возникла еще в период Гражданской войны. После поражения белых Польша, Румыния и лимитрофы стали рассматриваться еще и как барьер между крупнейшими ревизионистскими силами - Веймарской Германией и Советской Россией. «Плоть и кровь» санитарный кордон обрел в начале 1921 года, после заключения франко-польского и польско-румынского соглашений о взаимопомощи. Однако в полной мере концепия «санитарного кордона» так и не была реализована, в силу непростых, а местами и откровенно конфликтных отношений между его потенциальными участниками (Румынией, Польшей, Чехословакией, Литвой и пр.). Отношения самой Франции со странами кордона также были неровными. С точки зрения последних Париж не проявлял в достаточной мере готовность оказать им действенную помощь.
Одновременно с попытками реализовать проект «санитарного кордона» французские правительства рассматривали и варианты восстановления отношений с Россией. Непризнание и изоляция Советской России не означали, «что о России - советской, «трансформированной» или пост-большевистской не думали и не учитывали ее в своих стратегических, экономических и политических планах». Интенсивность подобных «размышлений» возрастала по мере укрепления позиций советской власти.
Как отмечается, среди политиков, дипломатов и военных республики позитивный образ России как «восточного противовеса» Германии сосуществовал с крайне негативными представлениями о большевистском режиме и большевизме («вирус», «варвары», недоговороспособное идеологизированное правительство и пр.). Французских предпринимателей «также тянуло в разные стороны». С одной стороны, «их манили возможность получить прибыль за счет вывоза советского сырья и шанс занять хорошие позиции на советском рынке», с другой - «они опасались вести дела в стране чьи власти не были признаны в Париже, и контакты с которой оказались затруднены в самых разных отношениях».
Советский фактор играл определенную роль во внутренней политике Франции. Правые и крайне правые круги педалируя «коммунистическую угрозу» стремились консолидировать общество на базе антибольшевизма. На левом фланге разногласия по поводу событий в России и отношений с большевиками привели к расколу социалистического движения, создав пропасть между социалистами и коммунистами.
В целом, в 1920 - 1924 годах «можно выделить несколько основных стратегических, внешнеполитических и экономических направлений советской политики Парижа». Во-первых, «французское политическое и военное руководство стремилось не допустить формирования... альянса» или какой-либо системы взаимодействия между большевиками и странами проигравшими Мировую войну - прежде всего Германией и Турцией.
Во-вторых, «Франция стремилась избежать прямого военного столкновения с большевиками, предпочитая воздействовать на Москву иными методами». В-третьих, «у французского правительства и деловых кругов имелся интерес в получении доступа к источникам сырья» на территории России «и предпринимались попытки этот интерес обеспечить».
«Возможность выделить в политике Франции основные направления, не означает, что эта политика была непротиворечивой и стройной. Ограниченность ресурсов, прежде всего военных и финансовых, серьезно подрывала возможность реализации политических планов». Устойчивости курса не способствовали характерные для Третьей республики частая смена правительств, межведомственные разногласия, активная деятельность разнообразных внешних и внутренних групп влияния. Играл свою роль и личностный фактор, так, действующие премьеры, от Мильерана до Эррио, «вносили свой личный вклад в расстановку приоритетов и акцентов в рамках определенных... политических линий».
Возможности «советской» политики Парижа ограничивались также наличием острых противоречий с союзниками, прежде всего - с Британией.
В отношении Парижа к русской и белой эмиграции «доминировал прагматический подход, не лишенный, однако, ряда идеологизированных представлений», частью менявшихся от правительств к правительству, частью остававшмхся неизменными. Содидарность с белыми на антисоветской основе оставалась шаткой, большее внимание Париж обращал на реальные силы и возможности эмиграции, на протяжении начала 1920-х все более сокращавшиеся. Французские власти не были против попыток свержения большевистского режима силами белой или «национальной» эмиграции, однако «оказывать подобным акциям действительно серьезную поддержку Париж не был готов».
В целом, «советский фактор» не играл определяющей роли во внешней и внутренней политике Франции, однако оказывал ощутимое воздействие на разные сферы французской политической жизни.
Враг, противник, союзник? Россия во внешней политике Франции в 1917 - 1924 годах
Ожиданий не оправдала конечно. Объем огромный (2 тома, почти полторы тысячи страниц), заявлена масса интересных тем, но результат оставляет желать. В лучшую сторону выделяются разве что главы Павлова, в меньшей степени - Бодрова. Указателей нет, что отдельно «радует». Полиграфия неплохая.
скрытый текст1917 - начало 1918 года
скрытый текст
Как отмечается, французское правительство не поспевало за революционными событиями 1917 года, [да и последующими тоже] реагируя на них с заметным опозданием. После Февраля основными задачами французской политики в России сделались предотвращение выхода русского государства из войны и восстановление боеспособности русской армии. Эти задачи французское правительство пыталось решать действуя сразу по нескольким направлениям.
Французы пытались воздействовать на новое русское правительство, все влиятельные политические силы, армию и общество через своих представителей, регулярно отправляя в Россию различные политические и военные миссии, а также отдельных лиц. Так, наезжавшие в Россию французские социалисты пытались убедить своих российских единомышленников действовать в оборонческом духе, офицеры и солдаты военных миссий посещали воинские части, агитируя за войну до победного конца и т. д.
По инициативе министра вооружений и видного социалиста Альбера Тома в России была создана французская информационно-пропагандистская служба, развернувшая широкомасштабную деятельность по распространению оборонческих агитматериалов.
В русскую армию было направлено значительное число французских военных специалистов и ряд французских подразделений, в т. ч. и боевых*.
Состав ответственных лиц и органов Французской республики причастных к формированию русской политики в это время выглядел следующим образом.
Прежних посла и военного представителя в России после Февраля было решено сменить, дабы не смущать новое русское правительство и общественность лицами тесно сотрудничавшими с прежним режимом. Мориса Палеолога в роли посла в мае 1917-го сменил Жозеф Нуланс, профессиональный политик**, представитель левоцентристской Республиканской партии радикалов и радикал-социалистов, имевшей крупнейшую фракцию во французском парламенте. Дипломатической работой Нуланс до этого никогда не занимался, но предполагалось, что он найдет общий язык с Временным правительством.
Генерала Пьера Жанена на посту главы военной миссии в июле 1917-го*** сменил генерал Анри Ниссель, опытный боевой генерал, герой Вердена. Предполагалось, что решительный и опытный военачальник сумеет завоевать уважение русских коллег и сможет содействовать восстановлению русской армии.
Была также скорректирована схема взаимодействия посла и военного представителя Франции, ранее действовавших практически независимо друг от друга. Теперь по всем политическим вопросам Ниссель должен был подчиняться Нулансу. [Начальником штаба миссии Нисселя стал полковник Жак Ланглуа, военным атташе оставался полковник Жан Лавернь].*
Нисселю подчинялись все французские военные на территории России. Отдельная французская военная миссия находилась при правительстве Румынии, занимаясь восстановлением румынской армии (и фактически в значительной мере ее контролируя). Миссию в Румынии возглавлял генерал Анри Бертело.
[В самой Франции за 1917 год сменилось четыре кабинета министров. 20 марта Аристида Бриана на посту премьера сменил Александр Рибо, на время премьерства которого пришелся ряд кризисов - провал наступления Нивеля, волнения в армии и революция в России. 12 сентября Рибо уступил пост премьера Полю Пенлеве, однако реорганизованный кабинет последнего продержался недолго и уже 13 ноября был (впервые за время войны) отправлен в отставку парламентом]. Новым премьером президент Франции Раймон Пуанкаре 19 ноября назначил Жоржа Клемансо, решительного сторонника продолжения войны до полной победы. Клемансо занял также и пост военного министра. Министром иностранных дел при нем стал Стефан Пишон. Кабинет Клемансо управлял Францией до конца января 1920 года.
Главным советником военного министра по вопросам ведения войны (в т. ч. и по вопросам взаимодействия с союзниками), согласно декрету от 11 мая 1917 года, являлся начальник Генерального штаба. Этот пост с мая 1917 года занимал генерал (с августа 1918 года - маршал) Фердинанд Фош. В марте 1918 года Ф. Фош был назначен Верховным главнокомандующим союзными войсками во Франции, однако до декабря [у авторов - сентября] 1918-го формально сохранял за собой и прежнюю должность. Фактически обязанности начальника Генштаба выполнял его заместитель, генерал Анри Альби [в декабре 1918 - январе 1920-го - занимал пост начальника Генерального штаба уже и официально. Бесцветные Пишон и Альби большой роли фактически не играли].
Роль центра стратегического планирования в рамках Генерального штаба играло 3-е бюро, отвечавшее за планирование военных операций, а также предоставлявшее правительству и военному министру аналитические материалы с оценкой ситуации и предложения по принятию тех или иных решений.
В ноябре 1917 года на конференции в Рапалло был образован Верховный военный совет Антанты - постоянно действовавший орган координировавший военные усилия союзников. В состав Совета входило по 2 представителя от Франции, Британии и Италии (главы правительств как постоянные члены и меняющиеся, в зависимости от рассматриваемого вопроса, вторые представители, Францию, в большинстве случаев представляла пара Клемансо - Пишон) и представитель США (посол во Франции), выступавший в качестве наблюдателя.
Заседания Совета проходили раз в месяц, решения его формально не имели обязательного характера, однако предполагалось, что они будут воплощаться главами правительств на национальном уровне. Весомую роль играли и постоянные военные представители четырех стран, формально игравшие лишь роль советников по техническим военным вопросам. По поручению Совета они могли совместно обсуждать конкретные вопросы, вырабатывая общую позицию - с точки зрения интересов всего альянса. Выработанные ими решения чаще всего утверждались затем Советом. Первым военным представителем Франции был генерал Максим Вейган, в апреле 1918-го его сменил генерал Э. Белен.
После окончания войны, в начальный период работы Парижской мирной конференции, на основе Совета сложился ряд неформальных институций - Совет десяти (главы правительств и мининдел Британии, Франции, США, Италии, Японии), в марте 1919 года - Совет четырех (главы правительств Британии, Франции, США, Италии), в июле 1919 года, после подписания Версальского договора - Совет глав делегаций.
После заключения мира Верховный совет был формально распущен, однако фактически продолжил существование в 1920 - 1922 годах, называясь уже Верховным советом Антанты. Он включал глав правительств и мининдел Британии, Франции, Италии, Японии и Бельгии и служил площадкой для координации внешнеполитических усилий указанных стран, проведя ряд международных встреч.
Большевистский переворот положил начало периоду неопределенности в русской политике Франции. На рубеже 1917 - 1918 года и в первые месяцы 1918-го основной целью французского правительства было восстановление в какой-либо форме Восточного фронта и ограничение германского влияния на территории России. В рамках выполнения этих задач французы готовы были сотрудничать с любыми силами действовавшими на просторах бывшей Российской империи, включая и большевиков.
Сообщение с европейскими столицами после большевистского переворота сделалось затруднительным и западным дипломатам, не имевшим возможности быстро проконсультироваться со своими правительствами, теперь нередко приходилось действовать на свой страх и риск.
Не получая инструкций от своих правительств, 18 ноября 1917-го послы союзных держав на общем собрании выработали единую позицию по отношению к большевистскому правительству - официальных отношений не поддерживать, частные контакты осуществлять лишь в целях защиты своих граждан.
Нуланс был поначалу уверен в скором падении большевиков и уже 10 ноября, сообщив в Париж, что Керенский скоро одержит верх в борьбе с последними, предложил (после консультаций с британским послом Бьюкененом) прислать в Петроград несколько батальонов союзных войск, дабы поддержать последнего. Телеграмма Нуланса дошла до французской столицы через Стокгольм только 16 ноября, французское правительство инициативу своего посла категорически отвергло (22 ноября).
20 ноября большевистское правительство приказало исполнявшему обязанности Главковерха генералу Духонину вступить в переговоры с немцами относительно прекращения боевых действий. 21 ноября последовало официальное обращение к послам союзных держав - с сообщением о создании нового правительства и формальным предложением о заключении перемирия на всех фронтах. В тот же день союзные послы собрались снова, подтвердив прежнее решение - ни в какие официальные отношения с большевиками не вступать.
22 ноября, узнав о приказе отданном Духонину, Клемансо, не дожидаясь формирования единой позиции союзных держав, поручил Нисселю сообщить русскому Главковерху, что Франция не признает большевистское правительство и рассчитывает, что русское командование не станет вести преступных переговоров с врагом. 23 ноября находившиеся в Ставке военные представители союзных держав передали Духонину совместную ноту с протестом против возможного сепаратного перемирия.
В целом, однако, французское правительство занимало выжидательную позицию, не имея возможности сформировать твердый политический курс в условиях воцарившегося хаоса.
Французское посольство, официально отказываясь от контактов с большевиками, фактически поддерживало с ними связь через члена военной миссии капитана Жака Садуля - видного социалиста, направленного в Россию по инициативе Альбера Тома.
Русский вопрос активно обсуждался в ходе очередной межсоюзнической конференции в Париже (27 ноября - 3 декабря 1917). В последний день конференции, на конфиденциальном совещании с участием глав правительств и мининдел Британии, Франции, Италии, японского посла во Франции и представителя американского президента полковника Хауза, по инициативе последнего была выработана общая позиция относительно мирных предложений большевиков. Союзники соглашались обсудить цели войны и условия заключения мира - но при условии появления в России стабильного и признанного всем народом правительства. Общего заявления по этому поводу принимать не стали, ограничившись соответствующими инструкциями послам (Нулансу они были отправлены в тот же день - 3 декабря).
На этом же совещании были обсуждены предложения генерала Фоша. 30 ноября он представил французскому правительству свои предложения относительно действий в России. Они включали в себя прямую военную интервенцию союзников с целью восстановления Восточного фронта. По мнению Фоша следовало, во-первых, с помощью японских и американских войск взять под контроль Транссибирскую магистраль, во-вторых - использовать для сопротивления Центральным державам все возможные группировки на востоке (Румынию, казаков, украинцев, чехов), помогая им силами французских военных миссий и обеспечивая с помощью Транссиба.
3 декабря Фош лично представил указанные положения на заседании глав союзных правительств. Никакого решения по ним принято не было, но после конференции правительствам США и Японии были посланы специальные меморандумы, содержащие развернутое изложение плана Фоша.
23 декабря в Париже было проведено совещание с участием членов английского правительства и высшего французского руководства (Клемансо, Пишон, Фош). Стороны констатировали отсутствие какой-либо ясности относительно происходящего в России, отметив необходимость формирования очагов сопротивления Центральным державам на ее территории - но не порывая при этом окончательно с большевиками. По итогам совещания было заключено соглашение о разделе сфер ответственности держав на юге России. Во французскую зону вошли Бессарабия, Украина и Крым, в английскую - Кавказ и казачьи территории. Помимо этого решено было оказать помощь организации генерала Алексеева в Новочеркасске, выделив ей 5 млн франков (за счет обеих держав).
Как отмечается, соглашение носило антигерманский характер, большевики в качестве противника не упоминались и даже алексеевская организация рассматривалась, в первую очередь, как антигерманская.
Руководить организацией противодействия Германии во французской зоне было поручено генералу А. Бертело, главе военной миссии в Румынии. Остававшемуся в Петрограде генералу Нисселю было приказано заниматься тем же в центральных и северных регионах России.
Разгон Учредительного собрания похоронил надежды на мирное отстранение от власти большевиков, однако определенный оптимизм французам внушали переговоры в Брест-Литовске - сохранялась высокая вероятность их срыва и возобновления боевых действий.
Позиция французских военных представителей (Ниссель, Ланглуа), в целом разделяемая и послом Нулансом, в это время сводилась к необходимости сохранения контактов с большевиками и использовании при этом всех возможностей для срыва мирных переговоров. В случае возобновления боевых действий рекомендовалось даже оказать помощь в формировании «революционных» войск для борьбы с немцами. Альтернативные большевикам силы оценивались невысоко. Как отмечается, Париж прислушивался к своим представителям, и в целом действовал в соответствующем духе. Такой же позиции фактически придерживалась и прочие союзники.
10 февраля 1918-го переговоры в Бресте были прерваны и 16 февраля Германия объявила о возобновлении боевых действий. Уже 17 января Пишон поручил Нулансу сообщить большевикам о готовности Франции оказать им материальную и финансовую помощь в случае возобновления борьбы с германцами. 18 февраля это предложение было передано большевикам через Садуля (в тот же день аналогичное предложение было передано и англичанами).
21 февраля Совнарком издал декрет «Социалистическое отечество в опасности!». В тот же день Троцкий сообщил Нулансу о намерении большевиков оказать сопротивление немецкому наступлению и просил французов о помощи. 22 февраля большевистское правительство приняло решение официльно просить союзников о помощи против немцев и французская военная миссия передала Троцкому список своих предложений (разрушение железных дорог для затруднения немецкого наступления и помощь в формировании новой армии).
23 февраля в Петрограде были получены новые немецкие требования, при выполнении которых Германия была готова заключить мир и с этого времени в большевистском руководстве начался новый раунд борьбы сторонников и противников мира. Обсуждалось и продолжение сотрудничества с союзниками. 23 февраля Троцкий лично встретился с Нисселем, выслушав его предложения и обсудив возможные совместные меры. 27 февраля с Садулем и еще одним членом военной миссии лейтенантом, гр. де Люберсаком, встретился Ленин. Речь на встрече шла о ранее предложенном французами разрушении железных дорог ведущих в Петроград. Соответствующий план даже начал реализовываться - 3 марта в район Пскова прибыли две команды французских подрывников.
[Однако вскоре борьба в большевистском руководстве закончилась победой сторонников мира и 3 марта в Бресте был подписан мирный договор с немцами]. Принятое большевиками решение о заключении мира и приближение немцев вынудили французских дипломатов покинуть Петроград. 28 февраля 1918 года Нуланс с персоналом посольства и Ниссель, с частью миссии, покинули город. Нуланс, вместе с британскими, итальянскими и сербскими коллегами, в течении месяца безуспешно пытался проехать через Финляндию в Стокгольм и в итоге вынужден был отправиться в Вологду, где уже находились британские и японские дипломаты. Ниссель, также неудачно пытавшийся проехать через Петрозаводск в Архангельск, в итоге вернулся в Петроград.
[16 марта 1918 года, после очередного раунда внутрипартийной борьбы, Бреский мир был ратифицирован IV Чрезвычайным Всероссийским съездом Советов]. Узнав о ратификации мира и решении Совнаркома перебраться в Москву Ниссель решил окончательно покинуть Россию, отправив в Москву часть миссии во главе с Лавернем. 18 марта это решение утвердил Париж.
Несмотря на подписание мира, вероятность возобновления боевых действий с немцами не исключалась и переговоры с союзными военными миссиями были продолжены. 23 марта 1918 года Троцкий официально просил помощи у военных представителей союзников в деле создании новой армии. По сообщению Лаверня предполагалось за два-три месяца сформировать армию в 300 - 500 тыс. человек. Военные представители союзников согласились предоставить большевикам помощь, во главе процесса должен был встать французский атташе Лавернь, как представитель державы с наибольшим военным присутствием в России.
Французское правительство, впрочем, требовало от Лаверня действовать максимально осторожно, опасаясь, что формируемая армия будет использована во внутренней войне или даже против самих союзников.
В апреле 1918-го, на совещании послов и военных представителей Антанты в Вологде было решено ограничиться оказанием большевикам лишь «технической» помощи (составление планов и проектов) и то лишь при условии согласия большевиков на японскую интервенцию на Дальнем Востоке и предоставлении гражданам стран Антанты тех же прав, что и гражданам Центральных держав. Лаверню было разрешено направить французских офицеров инструкторами в военные училища организуемые большевиками в Петрограде, однако дело до этого уже не дошло.
Юг России привлекал особое внимания французского руководства. Здесь, с одной стороны, имелись разнообразные богатые ресурсы, доступ к которым мог заметно усилить Центральные державы, с другой - располагались силы, с помощью которых можно было попытаться организовать сопротивление немцам (формирующиеся чехословацкие и польские части, Румыния, украинцы). Планы использовать их против немцев стали, впрочем, очень быстро рушиться.
Стремительное разложение войск Румынского фронта вскоре поставило в тяжелое положение неспособную держать фронт в одиночку Румынию и уже 9 декабря 1917 года румыны заключили перемирие с Центральными державами. После этого главным фаворитом французов ненадолго стала УНР. 29 декабря 1917 года генерал Табуи, бывший ранее французским представителем при Юго-Западном фронте, был назначен представителем при правительстве УНР, в статусе комиссара республики. Табуи было поручено сообщить украинцам о поддержке Францией их усилий по восстановлению порядка. Генерал должен был выразить также готовность обсудить финансовую и техническую помощь УНР. Все это однако не помогло и 9 февраля 1918-го УНР (успевшая 22 января провозгласить полную независимость) подписала мир с Центральными державами. Сразу после этого на территорию УНР вступили австро-германские войска и миссии Табуи пришлось стремительно эвакуироваться (большая ее часть выехала через Архангельск).
Подписание украинцами мира сделало положение Румынии и вовсе безнадежным. [1 марта 1918 года она была вынуждена вступить в переговоры о мире с Центральными державами (подписан 7 мая)], а французской миссии Бертело также пришлось начать спешную эвакуацию.
Контакт с Добровольческой армией ограничился разовой передачей французской части средств выделяемых в рамках англо-французского соглашения и затем был надолго утерян.
Пытаясь как-то найти общий язык с большевиками французское правительство одновременно продолжало обсуждать с союзниками план интервенции в Сибири, предложенный ранее Фошем. В январе 1918 года французский Генеральный штаб представил новый его вариант - помимо США и Японии предполагалось участие и других держав и создание общесоюзной миссии под руководством французского офицера. Париж, впрочем, готов был согласиться и на интервенцию силами одной Японии, если она на нее решится.
Относительно возможной реакции большевиков на японскую интервенцию на Дальнем Востоке высказывались разные мнения. Так, Садуль считал возможным убедить Ленина и Троцкого принять помощь Японии, Ниссель и Лавернь, напротив, ожидали резкого неприятия, Фош считал, что возможное недовольство большевиков нужно игнорировать и т. д. Почву для этих разногласий создавали сами большевики, позиция которых была неясна (или еще не оформилась).
План Фоша не предполагал занятия северных портов, русский Север признавался сферой ответственности Британии. Правительство последней считало необходимым занять Мурманск, дабы он не достался немцам и французы присоединились к союзнику. Капитан де ла Гатинери, французский военный представитель при мурманском порту, принял участие в переговорах с мурманским Советом и вошел в состав сформированного в городе военного совета (включавшего британского, французского и русского офицеров). 6 марта 1918 года в Мурманске высадились передовые части англичан. Соглашение местного совета с союзниками было первоначально санкционировано Совнаркомом.
Наиболее важной целью интервенции французское правительство продолжало считать установление контроля над Транссибом, однако никакого прогресса в этом вопросе долгое время не наблюдалось. Япония, которая должна была, по мнению французов, играть в ней главную роль, колебалась, еще более сдержанную позицию занимали Британия и, особенно, США, выражавшие, помимо прочего, опасения по поводу японского участия.
5 апреля 1918 года японцы, под предлогом защиты иностранных граждан, высадили, наконец, небольшой отряд (2 роты) во Владивостоке. К нему (для демонстрации межсоюзнического характера операции) присоединились 50 британских морских пехотинцев.
Развития эта акция поначалу не получила, однако вызвала острую реакцию большевистского правительства, 6 апреля объявившего Японию «смертельным врагом Советской республики». Несмотря на громкие публичные обвинения разрыва с союзниками не последовало, однако, как отмечается, с этого времени отношения между большевиками и странами Антанты начинают быстро ухудшаться.
Этому способствовала и деятельность французского посла Нуланса (добравшемуся в апреле до Вологды послу к этому времени были официально подчинены все французские дипломаты и военные остававшиеся на территории России). 23 апреля Нуланс, и ранее выступавший за более решительное отстаивание французской позиции, дал жесткое, выдержанное в антигерманском духе, интервью московским газетам, поддержав, в частности, японский десант во Владивостоке. Выступление Нуланса вероятно способствовало прекращению наметившегося сотрудничества французской военной миссии с большевиками и вызвало жесткую публичную реакцию Наркоминдела.
Окончательный разрыв отношений большевиков и союзников произошел после выступления Чехословацкого корпуса.
Созданный в сентябре 1917 года Чехословацкий корпус был изначально частью российской армии. Помимо России чехословацкие части формировались и во Франции. 16 декабря 1917 года декретом французского президента была образована автономная Чехословацкая армия во Франции. В политическом отношении она подчинялась созданному в феврале 1916 года Чехо-Словацкому Национальному Совету (ЧСНС), работавшему в Париже, в военном - французскому Верховному командованию, назначавшему (по согласованию с Советом) командующего армией. Главой ЧСНС являлся Т. Масарик, его заместителем был полковник французской армии М. Штефанек, генеральным секретарем Совета - Э. Бенеш.
В апреле 1917 года в Петрограде было образовано Отделение ЧСНС (ОЧСНС) для России. После большевистского переворота ОЧСНС объявило о нейтралитете чехословацкого корпуса. 28 января 1918 года все чехословацкие войска в России были объявлены частью «чешско-словацкого войска, состоявшего в ведении французского Верховного командования».
К февралю 1918 года Чехословацкий корпус (2 пехотные дивизии и проч., всего 42-45 тыс. чел.) располагался на территории УНР. Как уже отмечалось, французское правительство изначально рассчитывало использовать корпус для восстановления Восточного фронта, однако падение Румынии и УНР сделало эту перспективу нереальной. Корпус было решено выводить во Францию через Владивосток.
Переговоры с Совнаркомом относительно передвижения корпуса во Владивосток вели в марте 1918-го представители ОЧСНС. Сделав ряд уступок им удалось достичь компромисса с центральным большевистским руководством, однако части корпуса на местах продолжали испытывать массу трудностей во взаимоотношениях с местными советскими властями. В целом, эвакуация чехословаков происходила в условиях полного хаоса и неопределенности, при отсутствии четких договоренностей между всеми задействованными сторонами. К маю 1918-го эшелоны корпуса растянулись на огромном пространстве от Самары до Владивостока.
Французская военная миссия, вступившая в марта в переговоры с большевиками относительно создания новой армии (см. выше), предложила им, в частности, использовать для этого части Чехословацкого корпуса. Получив от Лаверня информацию о предварительном согласии Совнаркома на использование чехословацких солдат, Фош, от имени Клемансо, выразил согласие на оставление корпуса в России (21 марта). В апреле эту идею поддержала Великобритания.
Заявление Фоша вызвало однако резкий протест ЧСНС, без одобрения которого корпус в России оставить было невозможно и движение эшелонов корпуса на восток продолжилось. На протяжении апреля оно происходило в условиях все более возраставшей напряженности - отношения большевиков с союзниками все более ухудшались и на места из Москвы шли противоречивые указания относительно взаимодействия с чехословаками.
27 апреля военные представители Британии, Франции и Италии при Верховном военном совете Антанты (см. выше) предложили повернуть чехословацкие эшелоны находившиеся западнее Омска на Мурманск и Архангельск, откуда чехов можно было вывести во Францию быстрее. В ожидании эвакуации чехословаки должны были охранять порты и железные дороги. Части находящиеся восточнее Омска также предлагалось до эвакуации использовать в интересах союзников [т. е. видимо для контроля Транссиба]. 2 мая эти предложения были утверждены Верховным военным советом. 4 мая это решение было сообщено французской военной миссии в Москве. Последней поручалось договориться об осуществлении нового плана с Совнаркомом и ОЧСНС.
Особое мнение по этому вопросу имелось у британских военных. Уже в середине мая Имперский Генеральный штаб предложил, в условиях нехватки тоннажа и нежелания США участвовать в интервенции, использовать Чехословацкий корпус для интервенции в Сибири вместо американцев. Несмотря на возражения французов, указывавших на категорическое нежелание чехов участвовать во внутренней борьбе в России, британцы продолжали настаивать - к 21 мая мнение Имперского генштаба превратилось в официальное предложение британского правительства.
Между тем, в двадцатых числах мая усиливавшееся напряжение между большевиками и чехословаками вылилось в прямое вооруженное противостояние. Теоретически возможность вывоза чехословаков еще сохранялась - 28 мая Троцкий сообщил Лаверню, что готов разрешить вывоз части корпуса через Архангельск, при условии сдачи оружия и пр. Сам Лавернь считал такие условия приемлемыми, однако и Нуланс и французское правительство его не поддержали****. Как отмечается, даже при согласии французов на компромисс надеяться на сдачу оружия чехами не приходилось - еще 26 мая съезд представителей частей корпуса в Челябинске постановил оружия большевикам не сдавать, считая его главной гарантией безопасности при продвижении к Владивостоку.
Возникла, таким образом, патовая ситуация - большевики желали разоружения чехословаков, но не имели возможности сделать это силой, а чехословаки не желали сдавать оружия, но не могли добраться до портов из-за чинимых им препятствий.
В этих условиях предложения англичан об оставлении корпуса в России выглядели все более привлекательно и находили все больше сторонников. Активным сторонником подобного решения был Нуланс. В телеграмме от 17 мая посол предлагал использовать чехословацкие и сербские части для интервенции в Сибири и на Севере. В сообщении от 17 июня посол призывал начать интервенцию как можно скорее, пользуясь слабостью большевиков. С послом фактически солидаризировалось и 3-е бюро Генштаба. В представленной им правительству и Верховному совету Антанты 18-19 июня записке констатировалось, что «правительство большевиков полностью находится в руках немцев» и в этих условиях чехословацкие войска необходимо не эвакуировать из России, а напротив использовать на месте против германцев и большевиков - вместе с другими антибольшевистскими силами.
Постепенно менялась и позиция правительства. 3 июня Верховный военный совет Антанты принял решение удерживать Мурманск и, как можно скорее, установить контроль и над Архангельском, использовав в т. ч. и чехословацкие части. 20 июня Клемансо еще настаивал на вывозе чехословаков из России, соглашаясь оставить их на месте лишь в случае если эвакуация окажется невозможна. Однако после провала эсеровского мятежа в начале июля стало понятно, что большевики не желают разрыва с Германией. С этого времени в официальных документах французского правительства появляется термин «германо-большевики», а сам большевистский режим окончательно переходит в разряд противников Франции.
* См. А. Павлов, Ф. Гельтон В кабинетах и окопах: французские военные миссии в России в годы Первой мировой войны или здесь - https://ericmackay.dreamwidth.org/277356.html
** [Помимо прочего, некоторое время занимал посты военного министра и министра финансов].
*** Фактически прибыл в Петроград в сентябре 1917-го, Жанен оставался при Ставке до октября.
**** В действиях представителей Франции наметился даже определенный раскол - Лавернь через своих офицеров убеждал чехов сдать оружие, тогда как французские дипломаты (например, консул в Самаре) призывали их этого не делать (видимо по указанию Нуланса).
Север и Восток России
скрытый текст
Выступление чехословаков, приведшее к ликвидации большевистской власти во многих районах Сибири и Дальнего Востока, заставило союзников резко активизировать усилия по организации интервенции в Сибири и на Севере. Как уже отмечалось, 3 июня 1918-го Верховный военный совет, по инициативе Великобритании, принял решение об удержании Мурманска и установлении контроля над Архангельском. Важность контроля над северными портами объяснялась, в первую очередь, растущей немецкой угрозой и необходимостью содействовать сибирской интервенции. Для контроля за портами предполагалось использовать прежде всего чехословацкие и сербские части, усиленные 4-6 батальонами союзных войск. Руководить операцией на Севере должна была Британия.
2 июля Верховный военный совет, снова по инициативе Великобритании, принял решение о срочной организации интервенции в Сибири. Президент Вильсон, ранее упорно отвергавший идею интервенции, в конце концов уступил давлению англичан и французов, подкрепленному просьбами о помощи со стороны Чехословацкого Совета. 10 июля американское правительство согласилось направить в Сибирь ограниченные силы (7 000 чел.) - но лишь для оказания помощи чехословакам. Идею восстановления Восточного фронта Вильсон по-прежнему отвергал и американские войска не должны были использоваться западнее Байкала. Французское предложение о создании единого политического руководства интервенцией в Сибири (с американцем в роли Верховного комиссара Антанты) Вильсон также отверг.
Действия Вашингтона способствовали активизации Японии. Уже 25 июля японский Генштаб сообщил союзникам о готовности направить в Россию две дивизии - во Владивосток и Читу. Официальной целью экспедиции также заявлялась помощь чехословакам, действовать западнее Байкала японцы, как и американцы, не собирались.
Ограниченный характер японо-американской интервенции, как отмечается, вызвал разочарование во французских и британских правящих кругах.
На Севере России союзники к лету продолжали удерживать Мурманск, действуя в согласии с местным Советом [30 июня порвавшим с Москвой и отказавшимся выполнять приказы СНК]. 2 августа союзные войска высадились в Архангельске. К моменту их высадки город был уже освобожден местными антибольшевистскими силами и сопротивления союзники не встретили.
Руководство операциями союзников на Севере принадлежало англичанам и французы здесь играли весьма скромную роль. Уравновесить английское влияние отчасти пытался Нуланс. Летом 1918 года союзные послы покинули Вологду, выехав на север и к 30 июля находились в Кандалакше, занятой союзными войсками. Отсюда они перебрались в Архангельск (Нуланс прибыл в город 9 августа). Здесь французский посол развил бурную деятельность, предлагая своему правительству расширить масштабы интервенции на Севере*. Легкость с которой удалось занять Архангельск, демонстрировала, по его мнению, полное бессилие большевистского режима, чем следовало немедленно воспользоваться. Нуланс и выполнявший при нем функции военного атташе майор А. Лелонг, предлагали немедленно отправить на Север еще 20 000 союзных солдат (в первую очередь - американских), установив контакт с чехословаками через Вологду и Вятку. В самом Архангельске предлагалось создать объединенный штаб союзных войск и межсоюзнический орган для решения политических и экономических вопросов (в обоих случаях - с участием французов). Инициативы Нуланса были в целом поддержаны Парижем, однако реализация их оказалась невозможной - дополнительных войск для Севера не нашлось, единого руководства не желали американцы, англичане не желали лишний раз раздражать американцев и т. д.
Мнение английского командования относительно задач интервенции на Севере совпадало с представлениями Нуланса, однако дополнительных сил на Север оно также направлять не собиралось. Попытка командовавшего местными союзными войсками британского генерала Пуля достичь означенных целей (Вологда и Вятка) имеющимися силами успеха не имела (осень 1918-го). Общая численность сил Пуля к октябрю 1918-го составляла менее 17 тыс. чел. (включая 1 864 французов). К зиме 1918 года активность союзников на Севере сошла на нет. Французское руководство к этому времени утратило, в целом, интерес к Северу, сосредоточившись на организации интервенции в Сибири и на Юге. Нуланс был отозван во Францию, покинув Архангельск 15 декабря 1918-го.
В Сибири собственно французское военное присутствия также было чисто символическим, демонстрируя лишь межсоюзнический характер интервенции. Важное положение французам здесь обеспечивал контроль над чехословацкими войсками, представлявшими поначалу наиболее крупную и боеспособную организованную силу.
Чехословацкий корпус, как уже отмечалось, с февраля 1918 года считался частью автономной Чехословацкой армии во Франции. Пост главнокомандующего Чехословацкой армией с 27 февраля 1918 года занимал генерал М. Жанен. 25 июля 1918 года французское правительство (по согласованию с Чехо-Словацким Национальным Советом) решило направить его в Сибирь. Согласно полученным 7 августа инструкциям генерал должен был принять командование чехословацкими частями в Сибири и на Дальнем Востоке, а также всеми французскими отрядами и военными представителями в регионе. Жанену предписывалось установить контакт с союзными силами на Севере и дружественными группировками на Юге России и сформировать на пространстве от Белого до Черного морей прочную сеть центров сопротивления ограничивающих германскую экспансию на восток. В качестве основного противника указывались немцы, большевики в инструкциях не упоминались. Помимо руководства чехословаками Жанену поручалось возглавить и формирование (с опорой на Чехословацкий корпус) русских и других национальных частей.
В помощь Жанену давался штаб, возглавляемый майором Робером Бюксеншютцем. При Жанене состоял также представитель ЧСНС М. Штефаник (бригадный генерал французской армии). Во Владивостоке создавалась французская военная миссия, во главе с генералом Перисом. Последний должен был поддерживать прямую связь с французским военным министром и чехословацким Генштабом в Париже, а также с местными военными представителями союзных держав. На него же, до прибытия Жанена,возлагалось поддержание связи между японцами и чехословаками.
Политическими и экономическими вопросами региона ведал созданныйв августе во Владивостоке неформальный межсоюзнический комитет, включавший Высоких комиссаров стран Антанты. Францию в нем представлял Э. Ренью, посол республики в Японии, а позднее - граф Дамьен де Мартель.
Оперативное командование союзными войсками в Сибири и на Дальнем Востоке осуществлялось японцами и Жанен, действуя автономно, должен был принимать директивы японского командования.
Жанен добрался до Владивостока лишь 16 ноября 1918-го. К этому времени обстановка и в мире и в России успела радикально измениться. Германское отступление на Западе закончилось поражением Германии, оформленным перемирием 11 ноября. Большевистский режим в России напротив весьма окреп. В этих условиях стратегия действий Антанты в России требовала серьезной корректировки.
Представленная 3-м бюро 17 октября 1918 года записка констатировала, что главной угрозой для стран Согласия на территории бывшей Российской империи являются уже не немцы, а большевики, уничтожение которых (вместе с возрождением русского национального государства) необходимо для восстановления европейского равновесия и сохранения благ мира. Добиться этого предлагалось без масштабной интервенции - путем окружения и удушения большевистского режима, действуя одновременно на севере, востоке, юго-востоке и юго-западе. Ликвидация большевиков должна была сопровождаться освобождением всех территорий Российской империи от германского доминирования.
Как отмечается, записка 3-го бюро представляла собой компиляцию мнений Лаверня (возвращавшегося в это время из Москвы в Париж) и Нуланса. Лавернь, констатируя рост и улучшение организации военных сил большевиков, предлагал либо вовсе отказаться от ликвидации советского режима военным путем, дожидаясь его падения или эволюции под гнетом экономических трудностей, либо провести масштабную интервенцию силами союзников (до 0,5 млн чел.), с последующей 2-летней оккупацией России (второй вариант, впрочем сам автор явно считал нереалистичным). Нуланс, в свою очередь, устойчивость советского режима оценивал невысоко и считал, что его можно сокрушить и без масштабной интервенции - путем окружения и удушения небольшими силами.
Принятая французским правительством новая стратегия в отношении России в целом базировалась на указанной записке 3-го бюро. Основы этой стратегии были изложены в письме Клемансо Пишону от 23 октября 1918-го.
Добиться уничтожения большевиков предлагалось путем «экономического окружения»: на Севере - действуя с опорой на Мурманск и Архангельск, а позднее и Финляндию перекрыть большевикам доступ к открытому морю; на Востоке - закрепившись на Урале силами чехословацких и русских белых войск, поддержанных японцами, лишить большевиков доступа к ресурсам Сибири; на Юго-Востоке - силами британских войск и армянских отрядов отрезать большевиков от Кавказа, Каспия и Малой Азии; на Юге и Юго-Западе - занять хлебные районы Украины и Крыма и угольные регионы Донбасса.
В России, тем временем, первоначальные успехи чехословаков уже осенью 1918-го сменились неудачами. Чехи и отряды Народной армии Комуча начали отход к Уралу. 23 сентября 1918-го в Уфе было образовано Временное Всероссийское правительство (Директория), претендовавшее на роль правительства России. Уже 3 октября оно официально обратилось за помощью к союзникам, прося поддержки союзных войск. Французское правительство факт создания Всероссийского правительства оценивало положительно, всерьез рассматривая возможность его признания. Откликнулось оно и на просьбу о помощи - французы, вместе с британскими союзниками, активно давили на американцев и японцев, пытаясь заставить их двинуть войска на запад, в помощь чехословакам. Успеха эти попытки не имели и помощь союзников Директории ограничилась присылкой французского и британского батальонов.
Разногласия наметились и с британцами - возглавивший английскую военную миссию генерал А. Нокс стремился возглавить процесс формирования русских вооруженных сил, составляя опасную конкуренцию еще не прибывшему Жанену.
18 ноября перебравшаяся в Омск Директория была свергнута в результате военного переворота и к власти в Сибири пришел адмирал А. Колчак, занявший свежесозданный пост Верховного правителя и принявший на себя обязанности Верховного Главнокомандующего.
Таким образом, данные Жанену инструкции к моменту его прибытия в Сибирь устарели - создание антигерманского Восточного фронта перестало быть актуальным, руководство формированием русских вооруженных сил, при наличии действующей национальной власти также делалось затруднительным. Дело дополнялось неприятием Колчака большей частью чехословаков.
В свете изменившихся обстоятельств в начале ноября 1918-го британское правительство предложило передать командование всеми войсками в Сибири (к западу от Байкала) русским, оставив генералов Нокса и Жанена в качестве технических советников при русском командовании. Однако против этого резко выступили французы и англичане вынуждены были отступить. Согласно достигнутому 23 ноября 1918-го англо-французскому соглашению главнокомандующим всеми союзными и русскими войсками к западу от Байкала становился Жанен, Ноксу поручалось руководить снабжением армии в той же зоне. Главное командование к востоку от Байкала оставалось в руках японцев.
Колчака это соглашение, разумеется, не устраивало и 16 декабря на первой встрече с Жаненом в Омске адмирал в резкой форме отказался его признавать. 20 декабря отказ был оформлен официально. Одновременно, впрочем, союзникам был предложен и компромисс - Верховный правитель остается главой правительства и всей русской армии на подконтрольной ему территории; Жанен остается главнокомандующим всеми союзными войсками к западу от Байкала и назначается заместителем Верховного главнокомандующего в отношении русских войск; Верховный главнокомандующий может временно поручать Жанену командование русскими войсками.
Жанен запросил инструкций у Парижа, внятного ответа не получил и счел, что может принять предложенный компромисс. 16 января 1919 года между Колчаком и Жаненом было заключено соглашение об организации командования войсками. В соответствии с ним Жанен признавался командующим союзными войсками (английскими, французскими, итальянскими, чехословацкими, польскими, румынскими, югославянскими) к западу от Байкала. Русское Верховное командование соглашалось принимать общие директивы Жанена как представителя верховного межсоюзнического командования. Планы операций должны были подписываться обеими сторонами, а отдаваемые в рамках операций приказы передаваться Жанену для утверждения в части касающейся подчиненных ему войск. Жанен получал также право осуществлять «общий контроль» на фронте и в тылу - «для обеспечения единства действий русских и союзных войск» и выявления их потребностей - с помощью посылаемых в учреждения и части офицеров.
Генерал Нокс назначался ответственным за заграничное снабжение армии и его распределение, а также за содействие в организации и подготовке русских войск в тыловой зоне - в обоих случаях взаимодействуя с русским Военным министерством и Жаненом.
19 января 1919-го это соглашение было введено в действие приказом Колчака - Жанен был объявлен командующим «войсками союзных с Россией государств», а Нокс «ответственным за заграничное снабжение армии и объединение союзной помощи в тылу по организации и обучению войск». Начальнику штаба Главковерха предписывалось согласовывать операции с Жаненом, а Военному министерству - координировать свою работу с Ноксом.
Фактическое участие Жанена в руководстве военными операциями оказалось весьма скромным - подчиненные ему войска в боевых действиях фактически не участвовали. Деморализованные чехословаки были выведены с фронта в ноябре - декабре 1918 года, прочие силы на фронте и не появлялись. Общая численность подчиненных Жанену войск к февралю 1919-го определялась примерно в 70 тыс. человек - 55 тыс. чехословаков (к которым прибилось немало бывших военнопленных), 10 тыс. поляков, 3 400 румын и проч. Все они несли охранную и гарнизонную службу в тылу. Попытки вытолкнуть на фронт хотя бы часть всей этой сволочи, периодически инициируемые русским командованием и Парижем, никакого успеха не имели.
Вопросы снабжения армий Колчака почти целиком решались англичанами и участие Франции сводилось лишь к выплате соответствующих финансовых взносов. С начала 1919 года Франция оплачивала содержание всех иностранных войск находившихся под командованием Жанена и предоставляла субсидию на содержание русских - из расчета 3 франка в день на человека, но не более чем на 200 тыс. человек, т. е. максимум 18 млн франков в месяц. Верные себе французы и здесь, как и на юге (см. ниже), пытались компенсировать свои расходы за счет предоставления концессий и проч., однако их претензии были отвергнуты русскими властями при поддержке англичан.
К концу 1919 года влияние Жанена и Франции в целом на сибирские дела существенно сократилось. [О дальнейших художествах Жанена и чехословаков авторы ничего не пишут].
* Помимо прочего Нуланс пытался влиять и на местные дела - через полковника Л. Ж. Ф. Донопа, оставленного в Архангельске бывшего офицера миссии Бертело, назначенного Пулем местным военным губернатором. Доноп, впрочем был вскоре был отставлен русскими властями.
** Ранее руководил представительством 2-го бюро Генштаба в Петрограде
*** В бытность Жанена военным представителем в России служил при нем офицером для поручений, позднее служил в миссии при УНР и в ходе ее эвакуации присоединился к Чехословацкому корпусу.
Юг России
скрытый текст
Южное направление снова стало доступно союзникам после выхода из войны Турции (30 октября 1918). Завершение войны с Германией (11 ноября) открывало, казалось, широкие возможности для вмешательства в русские дела на этом направлении и французское руководство поначалу строило планы широкой интервенции на юге.
3-е бюро уже в записке от 13 ноября предлагало как можно скорее заместить уходящие германские войска значительными силами союзников. Для этого предлагалось выделить 12 дивизий Салоникского фронта - 5 французских, 2 британские, 2 итальянские и 2 греческие. Еще 5 британских дивизий предлагалось направить с Палестинского фронта на Кавказ.
15 ноября Клемансо предложил союзникам обсудить вопрос интервенции на юге России, а 21 ноября, не дожидаясь общего решения держав, направил командующему Салоникским фронтом генералу Франше д'Эсперэ директиву определяющую предварительный план действий французских вооруженных сил в регионе.
Руководство операциями в Румынии, Трансильвании и на Юге России поручалось командовавшему Дунайской армией* генералу А. Бертело. Последний должен был тремя французскими и тремя греческими дивизиями занять ряд черноморских портов Новороссии и Крыма, выдвинув отряды в Днепровский и Донецкий районы для поддержания там порядка. Добровольческой армии следовало направить вооружение, боеприпасы, инструкторов и проч. Указывалось на возможное расширение интервенции в будущем - за счет войск Великобритании и Италии.
Сам Бертело, представивший свои первоначальные соображения Франше д'Эсперэ 28 ноября, предлагал задействовать в интервенции уже 7 - 9 французских и румынских дивизий. Более детальный план операции Бертело представил Франше д'Эсперэ и Клемансо 4 декабря 1918-го. К этому времени в состав Дунайской армии входило всего 3 недоукомплектованных французских дивизии - 156-я (готовилась к погрузке в Салониках), 16-я колониальная (части разбросаны по территории Болгарии и сильно пострадали от испанки) и 30-я (в районе Бухареста). Еще три дивизии готовы были выделить греки. Нехватку войск Бертело, заручившись согласием румынского Генштаба, предлагал решить за счет создания смешанных франко-румынских дивизий (2 румынских и французский пехотные полки, с французскими артиллерийскими и техническими подразделениями и французским управлением дивизии). Доведя общее число дивизий до семи-девяти Бертело предлагал занять ими три района: Юзовка** - Харьков, Киев - Полтава и Одесса - Севастополь. План Бертело был горячо поддержан французским послом в Румынии гр. де Сент-Олер.
Первоначальные планы французов более-менее соответствовали ожиданиям командования Добровольческой армии. Последнее считало необходимым занять союзными войсками (100 - 150 тыс. чел.) линию Киев - Чернигов - Харьков, что дало бы белым возможность сформировать в Новороссии и Малороссии дополнительно 10-12 корпусов (24 - 36 дивизий).
Дунайская армия Бертело подчинялась непосредственно Парижу, однако в области снабжения целиком зависела от Салоникского фронта и связь с Францией поддерживала через его штаб в Салониках. Полномочия Бертело и Франше д'Эсперэ были четко разграничены только 28 января 1919 года - Бертело (на правах командующего армией действующей на обособленном ТВД) должен был руководить всеми действиями на Юге России, сохраняя функции представителя Франции при правительстве и Верховном командовании Румынии; Франше д'Эсперэ должен был координировать действия всех армий на Востоке (включая армию Бертело), отвечая за выполнение Венгрией условий перемирия. Личные отношения двух французских военачальников не сложились - Франше д'Эсперэ считал Бертело недостаточно компетентным, а Бертело Франше д'Эсперэ - невежественным и самодовольным.
Уже в начале зимы 1918 - 1919 годов первоначальные наполеоновские планы французской интервенции стали усыхать на глазах. Новый доклад 3-го бюро от 30 ноября констатировал наличие серьезных препятствий для организации масштабной интервенции, среди которых указывались нехватка личного состава в связи с начавшейся демобилизацией армии***, отсутствие тоннажа для перевозок войск и грузов и негативное общественное мнение. Для организации масштабной интервенции в этих условиях требовалось усиление французских сил дополнительными контингентами - 18 батальонами колониальных войск, 20 000 французских солдат и офицеров (преимущественно добровольцев), а также британскими и итальянскими войсками.
Передавший в Париж указанные выше соображения Бертело Франше д'Эсперэ также сомневался в возможности масштабных действий имеющимися силами и предлагал ограничиться посылкой всего 3-4 дивизий (30 ноября). В качестве срочной меры предлагалось отправить в Одессу и Севастополь части 156-й дивизии, уже готовой к погрузке. 5 декабря Клемансо утвердил это решение.
Очередной доклад 3-го бюро (7 декабря) был еще более пессимистичен. Поддержав позицию Франше д'Эсперэ бюро предлагало ограничиться занятием черноморских портов и посылкой небольшого отряда в Донбасс. Для интервенции предлагалось использовать одну 156-ю дивизию, позднее усилив ее греками. Скромную численность войск предлагалось компенсировать обилием технических средств - приданными авиа-, броне- и танковыми частями. 30-ю французскую дивизию предлагалось использовать для формирования 2-3 смешанных франко-румынских (с перспективой отправки их в район Днепровского бассейна). 16-я дивизия оставалась в резерве.
Следующий доклад 3-го бюро (11 декабря) рисовал уже совсем пессимистическую картину. В условиях отсутствия британской**** и итальянской поддержки, политических затруднений с использованием румынских войск и резкого падения боеспособности французских частей действовать предлагалось максимально осторожно.
18 декабря, в день высадки передовых подразделений 156-й дивизии в Одессе, Клемансо направил Бертело и Франше д'Эсперэ новую директиву, подтверждавшую и уточнявшую указания директивы от 21 ноября. Полагаясь лишь на имеющиеся силы генералам предписывалось занять Одессу, Николаев, Севастополь, Таганрог, позднее направив войска в Донбасс и Днепровский бассейн.
Таким образом, несмотря на отсутствие формального решения, французское руководство почти сразу же фактически отказалось от предполагавшейся масштабной интервенции на Юге России. Руководство Добровольческой армии, тем временем, продолжало ожидать скорого прибытия значительных сил союзников, имея для этого, казалось, серьезные основания. Так, отправленный в Бухарест для установления контакта с союзниками экс-главком Румынского фронта ген. Д. Г. Щербачев, по результатам переговоров с Бертело в конце ноября сообщил Деникину о намерении союзников направить в Россию 12 дивизий. Широкие обещания давали русским и французский посол в Румынии граф де Сент-Олер (в ходе Ясского совещания 16 - 23 ноября, удостоившись за это сурового выговора от Пишона) и другие лица*****.
23 ноября 1918-го в Новороссийск прибыл французский крейсер «Эрнест Редан», доставивший британскую военную миссию (генерал Пуль) и пресловутого капитана Фуке и высадивший на берег смешанный отряд морской пехоты (230 чел.). Позднее корабли союзников появились в Одессе и Севастополе, также высадив на берег небольшие отряды.
Основные силы французской 156-й дивизии начали высадку в Одессе 18 декабря. В двух полках дивизии на это время имелось лишь 2 400 человек. Третий полк дивизии 26 декабря высадился в Севастополе.
Позднее французы установили также контроль над Херсоном и Николаевым, причем последний удерживался в основном силами застрявших в городе немцев (ок. 12 тыс. человек), согласившихся, в ожидании эвакуации подчиняться приказам союзного командования.
Несоответствие масштабов интервенции ожидаемым вызывало растущее удивление и недовольство белого командования, [обоснованно] считавшего, что французы пересмотрели план интервенции не поставив в известность союзника. Это недовольство французы разнообразными способами постарались усугубить.
Отдельного упоминания заслуживает эпопея пресловутого капитана Фуке. Как отмечается, капитан, служивший офицером связи при Франше д'Эсперэ, был направлен последним к Деникину дабы уравновесить влияние британской военной миссии в ожидании прибытия аналогичной французской. Полномочий представлять Францию он (согласно последующим заявлениям французского руководства) не имел. Это не помешало Фуке объявить себя сначала главой военной миссии, а затем и представителем правительства Франции и развить бурную деятельность на белом Юге. [Венцом ее стало предъявление известных «требований» (включавших подчинение Добровольческой армии и Дона французскому командованию, компенсацию убытков французским промышленникам и проч.) атаману Краснову 9 февраля 1919-го. Возмущенные Краснов и Деникин информировали о поведении капитана Франше д'Эсперэ] и, через Сазонова, Париж. Пишон ограничился выражением удивления (2 марта), однако неутомимый капитан начал «копать» и под британскую военную миссию, англичане нажаловались своему правительству и последнее потребовало у Парижа официальных разъяснений (8? марта). В результате капитана все-таки отозвали, однако вся эта история удивительным образом сошла ему с рук - санкции ограничились отметкой в личном деле. На белое командование и общественность деятельность Фуке произвела неизгладимое впечатление.
Отношения между белым руководством и французским командованием в районе затронутом французской интервенцией также, мягко говоря, не сложились. Французы (командовавший французскими силами генерал Филипп д'Ансельм и поддерживавший его Бертело) требовали подчинения себе русских военных и гражданских структур, препятствовали деятельности представителей добровольческого командования, проведению мобилизации и проч., пытаясь при этом формировать смешанные русско-французские части под своим командованием. Позиция французского командования, несмотря на возражения англичан, была поддержана Клемансо (4 марта).
Не ограничиваясь перечисленным французы вступили еще и в переговоры с украинцами. Первоначально контакты ограничивались местными вопросами, однако 28 января 1919-го Клемансо направил Бертело и Франше д'Эсперэ прямое указание оказать Петлюре моральную и материальную поддержку (штаб Бертело получил эту телеграмму 3 февраля). 5 февраля начальник штаба д'Ансельма полковник Фрейденберг****** вступил в переговоры с представителями Директории. Переговоры продолжались на протяжении февраля - марта 1919 года. Материалы этих переговоров были частично обнародованы позднее украинцами, большевиками и англичанами. Судя по опубликованным материалам речь шла о признании Директории Францией, передаче украинских войск под французское командование и проч.
Переговоры французов с украинцами вызвали большую тревогу не только у белого командования, но и у англичан - 20 марта в Париж был направлен соответствующий официальный меморандум.
Само французское правительство и в этом случае все отрицало, заявляя, что не давало Бертело и д'Ансельму полномочий на ведение переговоров такого рода. Бертело и д'Ансельм, признавая факт ведения переговоров с украинцами, факт заключения каких-либо договоренностей отрицали.
Автор (А. Ю. Павлов) склонен списывать все странности этой истории на проблемы коммуникации местных французских представителей с Парижем, однако можно отметить, что и в этом случае наказания за «самодеятельность» никто из французов не понес. Более того, когда уже в мае 1919 года французское правительство решило направить военную миссию в УНР (в связи с последовавшим вскоре полным разгромом украинцев отправлена не была), главой миссии (по инициативе Клемансо) был назначен тот же полковник Фрейденберг.
Силы французов в Новороссии к началу марта 1919-го включали части 156-й французской (2 полка в районе Одессы и полк в Севастополе) и 2-й греческой дивизий (полк в Одессе, с одним батальоном в Херсоне и 2 полка в пути из Салоник в Одессу). Позднее они были усилены частями 13-й греческой дивизии и 4 батальонами колониальной 30-й дивизии. Моральный дух французских солдат и матросов был крайне низким, воевать они не желали, в частях беспрепятственно развивалась большевистская агитация.
Моральный дух французского командования был столь же невысок. Так, ген. Бертело, основываясь на оценках собственного представителя, рисовал текущее положение ВСЮР исключительно черными красками, обвиняя белое командование во враждебности к союзникам и призывая пересмотреть ранее принятые решения об интервенции (8 марта).
4 марта 1919-го перешедший на сторону большевиков атаман Григорьев выбил французов и греков (1 400 чел.) из Херсона. 14 марта союзные силы (2 греческих батальона) покинули Николаев.
В тот же день, 14 марта, командующим всеми французскими войсками в Черноморском регионе был назначен Франше д'Эсперэ. Перед генералом была поставлена задача удерживать Одессу - уже лишь как часть «санитарного кордона» против большевиков. Общие силы союзников в районе Одессы к концу марта 1919-го доходили уже (вместе с русскими и польскими частями) до 30 тыс. чел., [т. е. существенно превышали силы Григорьева], однако моральный дух французских солдат и командиров таял на глазах. Так, 18 марта посетивший Одессу Франше д'Эсперэ внезапно обнаружил, что банды Григорьева теперь уже не банды, а «хорошо организованные и дисциплинированные части» и приказал готовиться к эвакуации.
19 марта французские и греческие части (3 батальона) были разбиты Григорьевым у Березовки и позорно бежали, взорвав орудия и бросив 5 танков. 4 - 9 апреля французы
Крым поначалу решено было удерживать - 8 апреля соответствующее пожелание Клемансо направил Франше д'Эсперэ. Однако окончательное решение должен был принять последний и он не подвел - 16 апреля генерал сообщил в Париж свое мнение о ситуации: интервенция затевалась для обеспечения вывода войск и поддержки местных правительств, вывод немцев завершился, а местные правительства слабы и ни на что не способны, вывод - нужно поскорее драпать из Крыма, желательно избегая столкновений с большевиками. 18 апреля Франше д'Эсперэ принял решение об эвакуации Севастополя и концу апреля части союзников покинули Крым [подробности и здесь опущены].
Позорное бегство французов окончательно разрушило репутацию Франции в глазах белого командования и общественности. Отношение к французам было таково, что военный представитель Франции при штабе ВСЮР подполковник Корбель в начале мая 1919-го даже просил Париж об отзыве.
Успехи ВСЮР летом-осенью 1919-го (особенно занятие Донбасса, где французский капитал был представлен очень широко) повысили интерес французского правительства к сотрудничеству с Деникиным. На Юг России было решено отправить более представительную военную миссию во главе с генералом Шарлем Манженом (сформирована 27 сентября). Помимо сбора информации и защиты экономических интересов Франции Манжен должен был попытаться восстановить пошатнувшийся имидж республики.
До штаба ВСЮР миссия Манжена добралась в начале ноября 1919 года. Отношения между французами и белыми с приездом Манжена принципиально не изменились. Снабжение белых армий по-прежнему осуществлялось англичанами (Франция оплачивала половину поставок). Дополнительные поставки французы готовы были осуществлять (причем за счет подлежащих ликвидации запасов времен Мировой войны, в основном американского происхождения) в обмен на торговые преференции - в области экспорта хлеба, угля и проч. Это, в свою очередь, не устраивало белое правительство и соответствующие переговоры никакого результата не дали.
В январе 1920 года Клемансо на посту премьера сменил Александр Мильеран, [представлявший победивший на выборах в ноябре 1919-го правоцентристский Национальный блок]. Мильеран занял также пост министра иностранных дел, генеральным секретарем МИД при нем стал Морис Палеолог, бывший посол в России.
Поражения белых армий в начале 1920 года привели к корректировке позиций союзных держав в отношении России. Принятый в январе 1920-го новый курс британского правительства предусматривал отказ от наступательных действий против большевиков, прекращение экономической и военной блокады Советской России, оказание помощи лишь государствам подвергшимся нападению большевиков и проч. 25 февраля он был в целом одобрен и Верховным советом Антанты.
Правительство Мильерана поддерживало в целом курс на отказ от наступательных действий против большевиков, однако не одобряло дальнейшее сближение с ними (восстановление торговых отношений, политические переговоры и проч.), к чему явно стремилось британское правительство. Не поддерживал Париж и взятую британцами линию на ликвидацию остатков ВСЮР. Положение белой армии в Крыму, впрочем, поначалу оценивалось как безнадежное и в начале июня 1920-го миссия Манжена была отозвана во Францию.
В условиях фактического отказа Британии от поддержки белых новый глава ВСЮР генерал Врангель желал заручиться поддержкой Франции. В мае 1920-го в Париж был направлен начальник Управления внешних сношений П. Б. Струве, представивший французскому правительству детальный доклад об основах политики Врангеля и планах его дальнейших действий (20 июня). Описанные Струве перспективы (аграрная реформа, народное представительство, федеративное устройство государства и проч.) французов более чем устраивали. 1 июля Струве направил Палеологу еще один документ, посвященный уже русско-польским отношениям. От имени Врангеля предлагалась координация действий с польской армией, выражалась готовность договориться об условиях будущего разграничения двух стран (при посредничестве Франции) и проч. Конкретные параметры разграничения не указывались, единственным предварительным условием был отказ от создания самостоятельной Украины. Взамен всего этого белое руководство желало получить военную помощь, причем объем ее должен был определяться не платежеспособностью правительства Врангеля, а прилагаемыми им усилиями, с учетом общих ресурсов России, которые могут быть (в будущем) использованы для оплаты этой помощи.
Представленные Струве разъяснения были восприняты французским правительством с удовлетворением и отношения Франции и Врангеля начали быстро теплеть. 19 июля Мильеран сообщил Струве о решении признать правительство Врангеля де-факто - при условии предварительного официального признания международных обязательств и обещания провести аграрную реформу и обеспечить народное представительство.
5 августа соответствующий документ был представлен Мильерану и 10 августа французское правительство известило русское посольство в Париже о признании правительства Врангеля де-факто и намерении направить в Крым представителя в ранге Высокого комиссара. Британское правительство узнало о решении Парижа из газет и было весьма им недовольно.
Вопросы военной помощи Крыму начали обсуждаться с французами еще весной. Белое командование просило французов о передаче имеющегося у них трофейного вооружения из Турции и Болгарии [не расшифровывается] и в мае - июле эти просьбы были отчасти удовлетворены.
В начале августа к обсуждению вопроса о военных поставках подключился военный представитель Врангеля в Париже ген. Е. К. Миллер. Сообщая о готовящемся большом наступлении Русской Армии Миллер, в письме Фошу, просил Францию предоставить вооружение и боеприпасы, а также средства на оплату поставок. Просьба Миллера была поддержана Фошем (4 августа).
Позднее эта просьба была конкретизирована. Представленный 13 августа список включал 225 самолетов; 180 полевых орудий и 250 000 снарядов к ним, а также конскую упряжь на 45 батарей [т. е. фактически 45 4-орудийных батарей]; 200 пулеметных бронеавтомобилей, 200 пулеметов и 600 000 патронов; обмундирование и снаряжение на 40 000 бойцов; 6 000 кавалерийских седел, 1 000 тонн колючей проволоки, 500 км телеграфного кабеля, 300 телефонных аппаратов, 500 биноклей.
Отдельно запрашивалось продовольствие - в списке представленном французскому адмиралу де Бону в августе фигурировали 2,87 млн рационов консервов, 200 тонн жиров, 80 тонн сухих овощей, 440 тонн риса, 240 тонн макарон, 100 тонн сахара, 42 тонны мыла и 2 тонны лимонной кислоты.
Представленный Миллером список позднее расширялся и в сентябре 1920-го состоял уже из 46 позиций общей стоимостью в 381 056 000 франков.
Составленный по просьбе французов минимальный список срочно необходимых предметов оценивался в 84 982 000 франков. Этого должно было хватить на 6 месяцев активных операций 130-тысячной армии.
Запрошенные Врангелем материалы были разделены на три группы. Первую (общей стоимостью 29,6 млн фр.) составляли материалы из имевшихся у французской армии «излишков», не требовавшихся ей даже в случае мобилизации. Вторую - материалы которые могли понадобиться французской армии при мобилизации (40 022 400 фр.). Третью - предметы снабжения из запасов распродаваемых французским правительством.
Материалы первой группы французы готовы были поставлять не требуя немедленной оплаты, второй - только при условии немедленной оплаты [про третью ничего не сказано].
Французское правительство готово было немедленно предоставить вооружения и военные материалы из первой группы и трофеев в Турции и Болгарии, общей стоимостью в 100 млн франков, [так в тексте, как это сочетается с приводимыми выше цифрами неясно] при условии согласия правительства Врангеля на предоставление Франции особых преимуществ в торговле. Последние включали, в частности, обязательство до конца 1921 года продавать во Франции половину всего объема экспортируемых зерна, угля, шерсти, табака, кож и жмыха, направляя половину вырученных средств на оплату материалов, которые Франция готова была выделить немедленно, а также на оплату неких долгов Деникина (?).
Глава врангелевского правительства А. В. Кривошеин указал Струве принять означенные условия (22 октября), однако до эвакуации Крыма соглашение подписать не успели [о фактически поставках ничего не сообщается].
В руководстве Франции в конце сентября 1920-го произошли некоторые перемены. Мильеран занял пост президента республики, сменив подавшего в отставку по состоянию здоровья Поля Дешанеля (21 сентября, оставался на посту президента до июня 1924 года). На посту премьера его 24 сентября сменил Жорж Лейг (бывший морской министр в кабинете Клемансо, продержался на посту премьера до января 1921-го, когда был сменен Аристидом Брианом).
Изменений во внешней политике Франции эти перемены не вызвали, курс на поддержку правительства Врангеля сохранялся. 19 октября 1920-го в Севастополь прибыли новые французские представители - Высокий комиссар Д. де Мартель (ранее занимавший аналогичный пост в Сибири) и военный представитель генерал Бруссо.
Положение на фронтах тем временем начало меняться к худшему. 12 октября 1920-го поляки подписали с большевиками перемирие в Риге, дав возможность последним сосредоточить основные силы на крымском направлении. [28 октября красные начали решительное наступление в Северной Таврии], ситуация на фронте быстро ухудшалась и уже 31 октября де Мартель просил прислать корабли для эвакуации французской миссии. 10 ноября он просил уже помощи в обеспечении массовой эвакуации армии и гражданских беженцев. В ответ на эти просьбы французскому флоту было приказано содействовать Врангелю в обороне Крыма и обеспечить эвакуацию как французских миссий и граждан, так, по возможности русских, более всего подвергавшихся опасности в случае прихода большевиков. Лейг инициировал также срочные консультации с правительствами Греции, Румынии, Сербии и Болгарии относительно размещения русских беженцев.
[Эвакуация Крыма была завершена 16 ноября], общее число русских военных и беженцев в Константинополе к 27 ноября оценивалось в 149 800 человек.
* Выделена из состава французской Восточной армии Салоникского фронта 28 октября 1918 года.
** В тексте Донецк.
*** К 11 февраля 1919 года французы успели демобилизовать св. 1,2 млн солдат и офицеров.
**** Британцы 29 ноября сообщили французам о решении вывести британские войска Салоникского фронта из под общего командования и в дальнейшем использовать их только на Кавказе.
***** Так, некий капитан Э. Энно, посланный де Сент-Олером в Одессу, представляясь французским консулом или вице-консулом обещал, от имени Франции, широкую помощь Гришину-Алмазову и Шульгину. В марте 1919 года Пишон на заседании французского парламента заявил, что Энно не поручалось выполнение какой-либо дипломатической миссии и статуса консула он не имел. [На карьеру Шарля де Бопуа, графа Сент-Олер эта история удивительным образом не повлияла - в 1920 - 1924 годах он служил послом в Мадриде и Лондоне.
****** Также фигура чрезвычайно спорная. Белые подозревали его в сотрудничестве с большевиками и даже в получении от них взяток.].
***
[Основной целью французской политики в России между Февралем и Октябрем 1917-го являлось предотвращение выхода русского государства из войны.
Между октябрем 1917-го и июнем-июлем 1918 года основными целями Франции были восстановление в какой-то форме Восточного фронта и недопущение распространения германского влияния на восток. Ради выполнения этих задач французское правительство готово было сотрудничать с любыми силами, включая большевиков.
В июне-июле - ноябре 1918 года цели французской политики оставались прежними, однако большевики из потенциальных союзников перешли в разряд противников Франции, почти слившись с германцами.
После окончания Мировой войны на роль главного противника Франции на востоке выдвинулся большевизм и в ноябре 1918 - ноябре 1920-го основной целью французской политики становится ликвидация советской власти - ради восстановления европейского равновесия и пресечения деструктивной большевистской пропаганды. Добиться этого предполагалось за счет «экономического окружения» и удушения большевистского режима.
Масштабного военного участия Франции ни на одном из этапов не предполагалось, решать поставленные задачи предлагалось крайне незначительными силами и (или) руками союзников и партнеров.
В целом, нельзя не отметить удивительную малоэффективность (на фоне скажем британского союзника) деятельности французского правительства в России, поразительную неспособность его представителей наладить хотя бы минимально приемлемые отношения с русскими (не говоря уж о цирковых номерах Фуке, Энно и проч.) и характерное жлобство, пронизывающее всю русскую политику республики].
1921 - 1924 годы
скрытый текст
В январе 1921 года Ж. Лейга на посту премьера сменил более авторитетный Аристид Бриан. Последний возглавлял правительство Франции до января 1922 года, уйдя в отставку из-за уступок Британии по «советскому вопросу». Бриана сменил бывший президент Раймон Пуанкаре остававшийся во главе правительства до июня 1924 года. Как и Лейг, Бриан и Пуанкаре занимали одновременно и пост главы МИД.
«Русская» политика Франции вплоть до середины 1924 года, несмотря на определенные колебания, оставалась в целом неизменной - французское правительство не признавало большевиков ни де-юре, ни де-факто. Некоторое взаимодействие наблюдалось лишь в сфере репатриации - русских пленных, солдат экспедиционных частей и проч. в Россию и французских граждан - во Францию.
Одним из основных препятствии для восстановления отношений была проблема долгов - французское правительство считало признание большевиками финансовых обязательств России непременным предварительным условием установления дипломатических отношений. Этому способствовала активная деятельность различных организаций по защите французских интересов, объединяющих пострадавших от большевистских национализаций и аннулирования долгов. Важнейшей из них была Генеральная комиссия по защите французских интересов в России, образованная в августе 1918 года и с января 1920-го возглавляемая бывшим послом республики в России Ж. Нулансом.
Общая сумма российского долга в марте 1920-го оценивалась французским МИДом в 14 млрд франков. Ассоциация Нуланса оценивала их в 25,1 млрд франков: займы выпущенные или гарантированные русским правительством* - 11 млрд франков; займы русских городов* - 0,6 млрд франков; военные кредиты выданные французским правительством - 4 млрд франков; капитал инвестированный в промышленные компании и банки - 2,5 млрд франков; собственность и интересы французских граждан - 7 млрд франков.
Французское правительство теоретически готово было поступиться казенными военными кредитами, однако на признании долга по русским облигационным займам настаивало.
Экономические связи Франции и Советской России в этот период также были минимизированы. 16 декабря 1920 года французское правительство официально заявило, что не запрещает французским гражданам вступать в торговые и финансовые отношения с большевиками, однако отказывается брать на себя какую-либо ответственность за их действия или оказывать им поддержку. Этой позиции французское правительство придерживалось и позднее и развитию экономических связей она, естественно, не способствовала.
Экономический потенциал разрушенной большевиками русской экономики в целом оценивался достаточно низко. Объявление НЭП также было встречено скептически и разразившийся вскоре чудовищный голод 1921 - 1922 годов только подтвердил это мнение.
Французское участие в борьбе с этим голодом оказалось минимальным, основную роль играли Американская администрация помощи (АРА) и Международный Комитет Красного Креста (МККК), комитет по борьбе с голодом которого до сентября 1922-го возглавлял Фритьоф Нансен. Из 573 625 тонн продовольственной помощи, доставленной в августе 1921 - сентябре 1922-го 82% пришлось на долю АРА, 13% - МККК и 2,6% - Action Nansen (собственной благотворительной организации Нансена).
В 1922/23 году (октябрь - сентябрь) на Францию, по советским данным, приходилось всего 0,4% советского экспорта и 0,1% - импорта. В абсолютных цифрах на 1923 год (по сведениям МИД Франции) товарооборот составлял всего 130 млн франков - 90 млн французский импорт из СССР и 40 млн - экспорт.
Дополнительный ущерб франко-советской торговле нанесло дело Бунатьян - Опторг. Братья Бунатьян, владевшие национализированной большевиками шелковой фабрикой в Ростове, обнаружили среди ввезенных во Францию фирмой Опторг товаров продукцию своей фабрики и в декабре 1921-го подали в суд, требуя конфискации груза в их пользу. В конце 1923 года суд удовлетворил иск, дополнительно указав, что решения большевистского правительства по национализации не являются действительными для французского правосудия до признания СССР Французской Республикой.
В 1923 - 1924 годах на Францию приходилось 3,1% советского экспорта (на Британию - 23,15, на Германию - 18,9%) и 1% импорта. В 1925 году товарооборот составлял всего 31,2 млн руб. (в т. ч. советский экспорт - 22,1 млн).
В целом, как отмечается, влияние торгово-экономических соображений на состоявшееся в 1924 году признание СССР было невелико.
[В январе 1924 года в Британии впервые пришло к власти социалистическое правительство, возглавляемое Рамси Макдональдом. Уже 1 февраля оно признало СССР де-юре]. В мае 1924 года парламентские выборы во Франции выиграл т. н. «Картель левых» (Cartel des Gauches) - блок включавший несколько политических групп радикалов и социалистов СФИО. Сформированное 14 июня правительство (социалисты в него не вошли, ограничившись парламентской поддержкой) возглавил Эдуард Эррио, лидер партии радикалов и радикал-социалистов**. Одновременно сменился и президент Республики - Мильеран из-за конфликта с победившим левым блоком подал в отставку, его место занял Гастон Думерг, также представитель партии радикалов.
Уже 17 июня Эррио официально заявил о готовности признать СССР. 28 октября 1924 года это признание было оформлено путем обмена нотами с большевистским правительством.
Признание СССР в целом соответствовало как личным взглядам Эррио (необходимость восстановления европейского равновесия, восприятие СССР как России и проч.), так и внешнеполитическим установкам его правительства (сближение с Британией на фоне фактического поражения в Руре и проч.)***.
Само признание, как отмечается, не привело к резким переменам во франко-советских отношениях, остававшихся весьма сложными.
* У автора (Магадеев) «выпущенных и гарантированных французским правительством» и «выданных муниципалитетами», т. е. автор не вполне понимает сущность этих долгов.
** В сентябре - октябре 1922 года совершил вызвавшую широкий резонанс поездку в СССР и считался сторонником нормализации отношений с большевиками.
*** Как отмечается, даже объявление о признании СССР было сделано накануне досрочных выборов в Британии и должно было видимо помочь Макдональду (который, впрочем, выборы проиграл).
«Санитарный кордон» и Турция
скрытый текст
«Санитарный кордон»: от идеи к воплощению
Как отмечает автор (Бодров), вопрос создания и функционирования «санитарного кордона» в литературе разработан недостаточно, дело сводится в основном к исследованию двусторонних отношений. Существуют разногласия относительно его состава, времени существования и роли во внешней политике Франции.
Как отмечается, сама концепция некоего барьера в Восточной Европе начала формироваться в недрах французского МИД еще в конце 1917 года. Главной угрозой на тот момент виделось распространение германского влияния на просторах бывшей Российской империи, препятствовать каковому и должен был означенный барьер. Впервые концепция «восточного барьера» была озвучена главой политического управления МИД Пьером де Маржери в конце осени 1917-го (26 ноября). Барьер должен был включать сильную Польшу и укрупненную Румынию и служить заслоном на пути политической, военной и экономической экспансии Германии и Австро-Венгрии на восток. С этого времени Париж последовательно поддерживал идею сильной независимой Польши с обеспеченным выходом к морю.
Переход большевиков в разряд противников Франции и Ноябрьская революция в Германии привели к некоторому изменению концепции «восточного барьера» и превращению его в «санитарный кордон». Последний должен был изолировать большевиков в России, предотвращая большевизацию Германии и одновременно не давать двум революционным центрам взаимно подпитывать друг друга.
В январе - феврале 1919 года концепция «санитарного кордона» была официально представлена высшим руководством Французской республики - Клемансо и Фошем. Кордон должен был препятствовать экспансии большевизма на запад, способствуя его отмиранию к востоку от созданной преграды. Несущей осью кордона должны были служить Польша и Румыния, определенное значение придавалось прибалтийскому флангу и (до советизации Закавказья) закавказским государствам, прежде всего, Грузии. Финляндия считалась слишком прогерманской и в состав кордона не включалась. В идеале предполагалось также создание «второй линии обороны» в лице Чехословакии и Югославии.
Формирование новых границ в Восточной Европе происходило с учетом указанных стратегических соображений - дабы обеспечить французских союзников подходящими оборонительными рубежами и облегчить связь между ними. Так, передача Подкаратской Руси чехословакам, а Буковины - румынам должна была обеспечить непосредственную связь между Чехословакией и Румынией и одновременно создать барьер между советской Россией и Венгрией. Передача Галиции Польше обеспечивала ей сухопутный мост с Румынией и т. д.
Кордон укреплялся также с помощью поставок оружия, налаживания сотрудничества разведывательных служб, выработки механизмов военного взаимодействия и пр.
Серьезным препятствием на пути построения «санитарного кордона» были многочисленные противоречия между его потенциальными участниками, прежде всего между Польшей и Чехословакией и Польшей и Литвой.
Привлечь к участию ценную во всех отношениях Чехословакию не удалось - помимо конфликтных отношений с Польшей, Прага главной угрозой для себя в начале 1920-х видела не большевиков и даже не немцев, а Венгрию. Кроме того, чехословацкое руководство (Масарик, Бенеш) считало непродуктивной саму стратегию изоляции Советской России, считая более перспективной политику открытости, способствующую перерождению большевистского режима.
Дополнительно осложняли положение англо-французское соперничество в Восточной Европе и парадоксальная позиция самого Парижа. Первостепенным для последнего был союз с Британией, а в идеале - еще и с США. Отношения со странами Восточной Европы воспринимались как третьестепенные - Париж активизировался здесь в периоды охлаждения франко-британских отношений и снижал активность при очередном сближении с Британией.
Фактически «санитарный кордон» включал только Польшу и Румынию, не имевших взаимных претензий и даже наладивших определенное взаимодействие друг с другом. Практическое воплощение он обрел лишь в феврале-марте 1921 года - в виде франко-польского и польско-румынского соглашений о взаимопомощи. Как отмечается, к этому времени Париж в значительной мере утратил интерес к идее «санитарного кордона», стремясь минимизировать свой вклад в его поддержание. Перспектива территориальной экспансии большевизма представлялась уже малореальной и кордон был направлен скорее против Германии. Так, главный интерес Парижа в налаживании польско-румынского сотрудничества заключался в высвобождении дополнительных польских сил для германского направления.
После 1924 года концепция «санитарного кордона» как активной формы изоляции Советской России и вовсе перестала определять французскую политику на востоке Европы.
Польша
Первые шаги по пути воссоздания независимой Польши в качестве потенциального союзника против Германии и дополнительного элемента безопасности для Франции Париж сделал еще летом 1917 года. Воспользовавшись мартовской декларацией Временного правительства признавшей право Польши на независимость («в границах территорий с польским большинством») 4 июня 1917-го Франция начала формирование Польской армии Галлера из добровольцев и пленных.
20 сентября 1917-го французским правительством был признан, [в качестве польского правительства в изгнании,] парижский Польский национальный комитет Романа Дмовского.
Общая позиция французского правительства в вопросе создания польского государства была сформулирована в процессе подготовки Парижской мирной конференции. Франция желала создания сильного польского государства в качестве: а) противовеса против Германии; б) заслона между Германией и Россией и в) преграды на пути распространения большевизма. Страна должна была иметь удобные для обороны границы, при справедливом решении территориальных проблем с соседями (что позволило бы полякам сосредоточиться на противостоянии Германии).
Провозглашение независимости Польши Ю. Пилсудским (11 ноября 1918) и объявление последнего главой польского государства Париж встретил настороженно - сказывалось сотрудничество Пилсудского с немцами. Образованное Пилсудским левое правительство Е. Морачевского вообще воспринималось как протобольшевистское.
14 ноября 1918-го польским правительством де-факто был признан Польский национальный комитет Дмовского, в чьей лояльности Антанте сомнений не было. Пилсудский, впрочем, уже в начале 1919 года смог достичь компромисса с Дмовским. Новым премьером Польши 16 января 1919-го стал устраивавший Париж член Национального комитета Игнаций Падеревский, [сам парижский комитет вскоре был преобразован в представительство польского правительства, а позднее стал основой польской делегации на мирной конференции]. После формирования правительства Падеревского Париж наконец признал независимость Польши де-юре (23 февраля 1919).
Еще раньше, в середине декабря 1918-го, по просьбе комитета Дмовского, Париж дал согласие на переброску в Польшу армии Галлера - в связи с приближением к ней сил большевиков. Эта акция, впрочем, была заблокирована Британией и США, опасавшимися использования частей армии в территориальных конфликтах с соседями Польши и во внутрипольских конфликтах. Переброска войск Галлера в Польшу была произведена лишь в апреле - июне 1919 года.
Весной 1919-го в Польшу была отправлена французская военная миссия, главой которой 28 марта был назначен дивизионный генерал Поль Анри. Последний быстро попал под влияние Пилсудского и действовал скорее в польских интересах*. Пилсудскому вообще удалось добиться достаточно выгодных полякам условий функционирования миссии - французы, в частности, не получили командных постов в польской армии (как в соседней Чехословакии, где армией фактически руководили французские офицеры). Миссии подчинялась лишь армия Галлера - до сентября 1919-го, когда она была слита с национальной армией.
Французская миссия была чрезвычайно многолюдной - на пике численности ее состав доходил до 635 офицеров и 1200 унтеров и рядовых.
Франция взяла на себя также обязательство предоставить вооружение и снаряжение для 10 пехотных дивизий, 5 кавалерийских и одной горнострелковой бригады. Поставки оружия осуществлялись из наличия демобилизуемой французской армии и за счет трофеев. Военные материалы поставлялись в кредит, первоначальная сумма которого выросла со 100 млн франков (23 апреля 1919) сначала до 300 млн (июль 1919), затем 375 млн (31 октября 1919) и 425 млн франков (12 августа 1920). К началу 1921 года суммарная стоимость военных поставок достигла 410 млн франков. Стоимость вооружения и снаряжения переданного вместе с армией Галлера оценивалась в 350 млн франков [неясно включена ли она в перечисленные цифры]**.
Назначенный в апреле 1919-го французским послом в Варшаве Эжен Пролон весьма критически воспринимал деятельность и Пилсудского и миссии Анри и уже в январе 1920-го был заменен более гибким Эктором де Панафьё.
Приоритеты Пилсудского и Парижа в целом весьма различались. После подписания Версальского договора (28 июня 1919) германский вопрос для Варшавы окончательно отошел на второй план. Первоочередной задачей Пилсудский видел отбрасывание России как можно дальше на восток, с объединением западных ее окраин (Литвы, Белоруссии, «Украины») в некую федерацию под главенством Польши. Париж, в свою очередь, продолжал ориентироваться на восстановление России, выступая против создания нежизнеспособных национальных образований между русским государством Польшей и продвижения поляков на восток за пределы собственно польских областей. Против большевиков Варшаве рекомендовалось придерживаться оборонительной стратегии. При этом полякам обещали поддержку в случае наступления большевиков.
Эта позиция была, в целом, закреплена решением Верховного совета Антанты (25 февраля 1920) - союзники не поддерживают «агрессивную политику против России», однако готовы оказать соседям Советской России «всю возможную помощь» при нападении большевиков.
Варшава, впрочем, игнорировала все эти миролюбивые рекомендации - без особых последствий для себя.
Париж постарался дистанцироваться от польского наступления весны 1920 года - офицеры французской миссии получили приказ покинуть части непосредственно участвующие в боях. Перспективы самого наступления также оценивались скептически. Однако успех большевистского контрнаступления летом 1920-го привел к новому усилению французской поддержки. В конце июля 1920-го в Польшу была направлена совместная франко-британская миссия. Входивший в ее состав генерал Максим Вейган сыграл в итоге значительную роль в отражении советского наступления (хотя, как отмечается, значимость его деятельности остается предметом дискуссий). В августе 1920-го в Польшу были направлены значительные партии французского оружия (всего на 72 млн франков), Париж и Лондон согласились также уступить полякам изъятое в соответствии с Сен-Жерменским договором австрийское вооружение.
После разгрома советских войск под Варшавой и перехода поляков в новое наступление Париж вернулся к прежним уговорам, призывая поляков ограничиться занятием «бесспорно» польских территорий, а также не заключать мира с большевиками - дабы сковать силы красных и не дать им сконцентироваться на врангелевском фронте. Призывы эти снова были проигнорированы Варшавой. Последняя в октябре 1920-го захватила еще и Виленский край, обеспечив себе и французским союзникам дополнительную головную боль. Новых восточных границ Польши по Рижскому миру Париж, впрочем, не признал (учтя, в т. ч. и мнение Лондона, вообще весьма враждебно относившегося к Пилсудскому).
Инициатива заключения франко-польского союза принадлежала Варшаве. Соответствующие предложения были сделаны последней уже в сентябре - октябре 1920-го. Особого энтузиазма в Париже они не вызвали. Премьер Ж. Лейг опасался, что союз с поляками втянет Францию в очередные польские авантюры, еще более резко высказывался маршал Фош - Польша никак не выглядит полезным для Франции союзником. Однако президент А. Мильеран, военный министр Л. Барту, глава Генштаба генерал Бюа и сменивший Лейга А. Бриан выступили в поддержку союза. В целом, как отмечается, доводы в пользу укрепления барьера против Германии взяли верх над опасениями относительно нестабильных восточных рубежей Польши.
Принципиальная договоренность относительно формирования союза путем подписания политической, военной и экономической конвенций была достигнута в ходе визита Пилсудского в Париж (3-6 февраля 1921-го). Политическая конвенция (подписана 19 февраля) предусматривала взаимные консультации Франции и Польши в случае неспровоцированного нападения на одно из государств.
Секретная военная конвенция (21 февраля) обязывала Варшаву действовать во исполнение «условий Версальского договора». Польша обязывалась также ввести 2-годичную военную службу и держать в мирное время не менее 30 пехотных дивизий и 9 кавалерийских бригад, с соответствующими резервными формированиями. Предусматривались также унификация стрелково-артиллерийского вооружения армии с французским и создание мобзапаса боеприпасов на 6 месяцев войны.
Франция должна была поддержать перевооружение польской армии кредитом на 400 млн франков и способствовать развитию польской военной промышленности. Париж при этом постарался минимизировать собственные военно-политические обязательства. Конвенция не предусматривала автоматического вступления в войну в ответ на аналогичное действие союзника и фактически вообще не формулировала четко условий вступления в силу союзнических обязательств. Вступление Франции в потенциальную советско-польскую войну или возможный конфликт с Германией в Верхней Силезии фактически исключалось. В связи со всем этим часть исследователей вообще отказывается считать конвенцию 1921 года полноценным франко-польским союзом. При этом Москва, как отмечается, оставалась в неведении относительно точных условий конвенции и была склонна переоценивать готовность Франции вмешаться в советско-польский конфликт.
Политическая и военная конвенции вступали в силу лишь после ратификации экономического соглашения, обсуждение которого затянулось. Помимо регулирования взаимной торговли французы хотели контроля над галицийской нефтью (потенциал которой в то время переоценивался), что не устраивало поляков. Кроме того, наметившееся сближение с Британией, негативно относившейся к франко-польскому союзу, побуждало Бриана не торопиться с введением союза в действие. Не способствовала этому и антисоветская активность Пилсудского (поддержка Савинкова и пр.) - французы опасались, что она выльется в очередную польскую интервенцию на востоке.
Экономическая конвенция была подписана новым правительством Пуанкаре только в начале 1922 года (6 февраля) - и только после провала очередного франко-британских переговоров о взаимопомощи.
Выполнять условия конвенций обе стороны не спешили - французы тянули с выделением кредитов из-за бюджетных сложностей, поляки (ссылаясь на отсутствие денег) - с выполнением обязательств относительно состава армии и проч. 400-миллионный кредит Польше был одобрен французским Сенатом лишь 17 декабря 1923 года
Из соображений бюджетной экономии Франция вскоре радикально сократила и собственную военную миссию в Польше. Из 212 офицеров служивших в Польше к лету 1921 года, к 1 сентября 1924-го в стране осталось лишь 45.
С выполнением политической конвенции также имелись проблемы. Так, Польша склонна была уклоняться от выполнения обязательства консультироваться с Парижем при заключении соглашений с другими странами Восточной и Центральной Европы - о содержании секретных польско-румынских военных конвенций 1921 и 1922 гг. Париж подробно информировал Бухарест, а не связанная с ним союзом Варшава и т. д.
Заключение советско-германского Раппальского договора привело к заметной активизации военного сотрудничества двух стран. В сентябре - октябре 1922 года, в ходе визита в Париж начальника польского Генштаба В. Сикорского были определены общие контуры возможной войны против Германии или советско-германской коалиции. Франция должна была выставить против Германии 100 дивизий в течении 30 дней и обеспечить морское сообщение с Польшей (в случае войны с Советской Россией). Польша, в свою очередь, обязалась мобилизовать 32 пехотные дивизии и 10 кавалерийских бригад в течении 25 дней и в случае войны против советско-германской коалиции задействовать 18 дивизий против немцев, прикрывшись 7-8 дивизиями и 4 кавалерийскими бригадами на востоке.
Основными задачами экономической и финансовой политики Франции в Восточной Европе (включая Польшу) были: вытеснение со своих позиций Германии; укрепление связей с местными союзниками путем формирования их экономической зависимости от Франции и укрепление экономического положения союзных стран в целях их внутренней политической стабилизации. Польша исторически была одним из крупнейших объектов французских инвестиций. Еще до Мировой войны общий объем французских инвестиций в губерниях Царства Польского оценивался в 383 млн франков. Капиталовложения Франции в Польше в 1918 - 1933 годах оценивались примерно в 1 млрд франков (9% общего объема французских заграничных инвестиций). В первую очередь французов интересовали стратегически важные сырьевые источники - галицийская нефть и верхнесилезский уголь, а также крупные инфраструктурные проекты, важнейшим из которых было строительство нового порта Гдыня на Балтике.
Ради внутренней стабилизации Польши Париж фактически поддерживал и политику насильственной полонизации национальных меньшинств проводимую польским государством.
В то же время Франция фактически отказывалась признавать (и гарантировать) восточную границу Польши. Этому способствовал и жесткая позиция Британии, настаивавшей на определении судьбы Восточной Галиции по результатам плебисцита (по истечении срока 25-летнего мандата Польши на область, утвержденного решением Верховного совета Антанты 21 ноября 1919 года). Лишь 15 марта 1923 года решением Конференции послов Антанты союзные державы признали восточные границы Польши де-факто. Однако все попытки поляков добиться признания Парижем этой границы де-юре успеха не имели - Франция желала оставить открытой возможность возвращения к сотрудничеству с Россией.
Приход к власти левого правительства Э. Эррио привел к заметному охлаждению франко-польских отношений, однако значимых изменений в них не произвел.
В целом, как отмечается, Польша в начале 1920-х рассматривалась Парижем в качестве безальтернативной опоры Версальского порядка на востоке Европы. Двойная роль - противовеса Германии и барьера между немцами и большевиками обеспечивала ей статус стратегического союзника Парижа, несмотря на целый ряд разногласий по разным вопросам (в т. ч. и «русскому»).
Стремление Парижа минимизировать свои обязательства по союзным соглашениям 1921 года объяснялось как внутренними экономическими и политическими трудностями, так и желанием удержать польского союзника от международных авантюр.
После 1920 года Варшава и Париж последовательно расходились в оценке степени остроты советской угрозы - проволочки с выделением французских кредитов, на три года задержавшие программу перевооружения польской армии, ярко демонстрировали, что Франция не верит в актуальность этой угрозы.
* Так, Анри принимал участие в разработке польских наступательных операций в Малороссии и при захвате Виленского края - вопреки официальной позиции собственного правительства. В конце сентября 1920-го он был отозван на родину и заменен Анри Нисселем.
** Ср. с хроническим мелким жлобством в отношении русского Белого движения.
Румыния
Положение Румынии среди держав-победительниц было несколько двусмысленным. После замирения большевиков с немцами Румыния была вынуждена выйти из войны, в декабре 1917 года подписав перемирие, а в мае 1918-го Бухарестский мир с Центральными державами. Условия последнего, впрочем, были относительно мягкими - румынская армия сокращалась до 8 дивизий, румыны уступали часть территории Болгарии (Южная Добруджа) и Австро-Венгрии и проч. В качестве компенсации за Добруджу за румынами признавались права на русскую Бессарабию.
Румыния не спешила выполнять условия мирного договора, затягивая демобилизацию армии. В Яссах продолжали оставаться представители стран Антанты. Недовольные всем этим немцы в сентябре 1918 года планировали даже нанести превентивный удар по Румынии, однако он не состоялся из-за несогласия австро-венгров и наметившегося падения Болгарии.
10 ноября 1918 года, за день до перемирия в Компьене, Румыния вновь объявила войну Германии, успев обеспечить себе место среди победителей. Несмотря на семимесячное отсутствие в рядах Антанты румыны продолжали рассчитывать на обещанные им при вступлении в войну территориальные приращения. Однако с этим все было не так просто. Клемансо, питавший, помимо прочего, личную неприязнь к румынскому премьеру Брэтиану, считал, что заключением сепаратного мира Румыния освободила союзников от обязательств военных лет. Последние могли теперь служить лишь основой для обсуждения на мирной конференции, а не определять решения союзников. Отмечалось также, что Румыния уже сделала территориальные приобретения в Бессарабии.
30 декабря 1918-го указанная позиция (договоренности 1916 года не имеют силы, вопрос границ Румынии остается открытым) была официально доведена до сведения Бухареста Пишоном*. Бухарест протестовал и в первые месяцы 1919 года франко-румынские отношения все более обострялись. Помимо прочего, Париж раздражала и излишняя активность румын в Трансильвании, толкавшая венгров в объятия большевиков.
Положение резко изменилось в марте - апреле 1919 года. Провозглашение Венгерской Советской республики (21 марта) и наметившаяся угроза соединения венгерских и «русских» большевиков (апрель - начало мая) превратили Румынию в ценного союзника в борьбе с большевизмом и побудили Клемансо пойти навстречу территориальным требованиям Брэтиану.
Наметившееся франко-румынское сближение вскоре была поставлено под удар самими румынами. В начале августа 1919-го румыны заняли Будапешт, предъявив ультиматум венгерскому правительству. В ответ 23 августа Парижская конференция приняла решение ввести эмбарго на военные поставки Румынии (заблокировав доставку нескольких десятков тысяч тонн военных грузов, в основном французских). 15 ноября союзники предъявили Румынии ультиматум, требуя признания ею Сен-Жерменского договора и эвакуации румынских войск. Уже 16 ноября румыны оставили Будапешт, а 22 ноября отошли за Тису, однако запрет на военные поставки Румынии действовал до конца 1919 года. Военно-техническое сотрудничество с Францией возобновилось только весной 1920-го. В рамках этого сотрудничества румыны получили значительное количество военных материалов (в основном - в обмен на нефть).
Французы активно внедрялись и в экономику Румынии, в частности - в нефтедобычу и банковскую сферу.
Выход большевиков на границы Румынии в 1920 году не привел, вопреки опасениям румынских и французских властей к широкомасштабным боевым действиям. Однако малая война на границе велась постоянно - с территории Румынии действовали петлюровцы и пр., а большевики вели пресловутую «активную разведку» в Бессарабии.
Франция сыграла значимую роль в оформлении польско-румынского союза. Он в полной мере отвечал интересам Парижа - взаимная поддержка польской и румынской армий не только сдерживала бы советскую угрозу, но и позволила бы Варшаве выставить больше сил против Германии.
Переговоры о военном и политическом сотрудничестве Польши и Румынии велись уже с марта 1920 года, однако конкретных результатов первое время не давали. В ноябре 1920 года румынский премьер А. Авереску неожиданно предложил Парижу и Варшаве заключить наступательный союз против Советской России, организовав масштабную интервенцию весной 1921 года. Ошарашенному предложениями вроде бы вменяемого румынского политика Парижу пришлось приложить некоторые усилия для нивелирования этой инициативы. Польша также высказалась в пользу «исключительно оборонительного» соглашения. Причины эскапады Авереску остаются неясными.
После затяжных переговоров 3 марта 1921 года Польша и Румыния подписали конвенцию об оборонительном союзе. Он был направлен исключительно против Советской России - стороны гарантировали друг другу помощь при нападении на «нынешние восточные границы» и обязались координировать «мирные усилия» затрагивающие их отношения с «восточными соседями».
Общие силы Румынии определялись в 22 пехотные дивизии. 14 из них (плюс 2 кавалерийские) предполагалось задействовать в непосредственной связи с польскими силами. Польша выставляла 14 дивизий.
В июле 1921 года была подписана также экономическая конвенция. Она, в частности, давала Польше право вести транзитную торговлю через румынские порты.
20 сентября 1922 года Польша и Румыния подписали новую военную конвенцию - в развитие предыдущей. Новая конвенция корректировала планы военного развертывания сторон, предусматривала создание единого командования и пр. Она была по-прежнему направлена исключительно против Советской России. Польша, как и прежде, выставляла 14 дивизий (в течении 24 дней, для наступательной операции - в течении 28 дней), Румыния - 17 (18 и 21 соответственно).
Франция также способствовала и оформлению Малой Антанты. 2 июля 1921-го Румыния подписала направленную против Будапешта оборонительную военную конвенцию с Чехословакией. Чехи подписали также два дополнительных секретных протокола - в одном признавая польско-румынский союз, в другом - соглашаясь поставлять Румынии военные материалы (а также пропускать их транзитом через свою территорию) - в случае конфликта последней «с любым другим государством».
Пика отношения Румынии и Франции достигли в 1922 - первой половине 1923 года. В мае 1923 года нижняя палата французского парламента одобрила 100-миллионный кредит на перевооружение румынской армии. Однако Сенат отложил рассмотрение вопроса о займе - из-за отказа Румынии участвовать в выплате довоенного долга Австро-Венгрии (4 млн франков в год). Дальнейшие переговоры с румынами результата не дали, 25 января 1924 года Бухарест объявил об отказе от получения кредита и франко-румынские отношения вступили в фазу ощутимого охлаждения.
Дополнительным фактором раздражения для Бухареста стал подписанный 25 января 1924-го франко-чехословацкий договор о дружбе и союзе, отодвигавший его на второй план в Малой Антанте.
В качестве компенсации, в феврале 1924-го Пуанкаре предложил Бухаресту подписать аналогичный договор, однако переговоры не задались - как и в случае с Польшей, Париж упорно отказывался гарантировать восточную границу Румынии, не желая ввязываться в потенциальный советско-румынский конфликт.
В качестве некоего жеста доброй воли Париж в марте 1924 года ратифицировал Бессарабский протокол (см. ниже). Таким образом, Франция официально признала румынскую восточную границу, однако никаких обязательств защищать ее на себя брать не желала.
Отдельно автор (Бодров) рассматривает бессарабский вопрос. В декабре 1917 года, на фоне всеобщего развала, в регионе был образован Краевой совет («Сфатул Цэрий») провозгласивший автономную Молдавскую республику. В январе 1918 года Бессарабия была занята румынскими войсками. Организованное румынами провозглашение независимости Молдавской республики от России (6 февраля 1918) привело к разрыву отношений между большевистским правительством и Румынией. 9 апреля 1918 Краевой совет проголосовал за присоединение Бессарабии к Румынии, в ноябре того же года Молдавская республика была окончательно ликвидирована.
Официально Париж долгое время не признавал румынскую аннексию Бессарабии, сначала - не желая полностью порывать с большевистским правительством, а позднее - дабы не подрывать свои позиции в случае победы белых. Фактически же Франция одобряла присоединение Бессарабии к Румынии, однако желала чтобы передача провинции произошла в результате некоего договора румын с русским правительством (которое «вынуждено будет» признать потерю Бессарабии). Попытки французов добиться признания союза Бессарабии и Румынии правительствами Колчака и Деникина успеха не имели.
Позицию молчаливого одобрения аннексии Париж занимал до начала 1920 года. В январе 1920 Верховный совет Антанты фактически выразил готовность признать Бессарабию за румынами, что (по требованию Бухареста) было зафиксирован официальной декларацией от 3 марта 1920-го.
Ближайших последствий эта декларация, впрочем, не имела. Как отмечается, на протяжении 1920 года Париж фактически использовал признание аннексии Бессарабии в качестве морковки для Бухареста, подталкивая его к сотрудничеству с поляками и Врангелем. Для затягивания времени использовался, например, вопрос выплаты компенсаций французским гражданам лишившимся земель в Бессарабии (10 млн франков). Осенью 1920 года, под давлением Британии, Париж все же согласился на подписание Бессарабской конвенции [она же Бессарабский или Парижский протокол]. 28 октября 1920 года конвенция, признававшая суверенитет Румынии над Бессарабией была подписана в Париже представителями Франции, Британии, Италии, Японии и Румынии. США конвенцию подписать отказались - не желая участвовать в расчленении России**.
В целом, таким образом, в процессе признания Францией аннексии Бессарабии выделяются три этапа. В марте 1918 - декабре 1919-го Франция одобряла само присоединение Бессарабии к Румынии, но, в согласии с другими союзниками, медлила с его официальным признанием - дабы не подрывать свои позиции в случае победы белых. В январе - октябре 1920 года Франция уже в одиночку держала Бухарест в подвешенном состоянии, подталкивая его к сотрудничеству с поляками и Врангелем. После благоприятного окончания советско-польской войны и под нажимом англичан Париж пошел и на официальное одобрение аннексии.
Большевики, обычно легко жертвовавшие русскими землями, в бессарабском вопросе по не совсем понятным причинам заняли твердую позицию и упорно отказывались признавать аннексию провинции. Одной из причин возможно были международные сложности создаваемые этим непризнанием Румынии. Бессарабский вопрос вносил раскол в ряды Малой Антанты (Чехословакия и Югославия не признавали провинцию частью Румынии), а также создавал некую общность интересов между Советской Россией, Венгрией и Болгарией.
После заключения Рижского мира с поляками (март 1921) Румыния оставалась единственным западным соседом Советской России отношения с которым не регулировались каким-либо соглашением. Лишь в ноябре 1923 года в Тирасполе была подписана конвенция о предотвращении и разрешении конфликтов на Днестре, призванная прекратить малую войну на совместной границе. Советской стороне удалось добиться исключения из текста документа любых признаков принадлежности Бессарабии Румынии. Конвенция не была ратифицирована Бухарестом, но фактически соблюдалась.
* При этом местные представители Франции - командующий Дунайской армией А. Бертело и посол де Сент-Олер занимали откровенно прорумынские позиции, за что неоднократно получали втык от Парижа.
[** Само соглашение так и не вступило в силу из-за отказа Японии его ратифицировать].
Прибалтика
В прибалтийском регионе в 1918 - 1920 годах главную роль играла Британия. Британская политика здесь фактически следовала линии русофобской части английского кабинета (Бальфур, Керзон и проч.) на максимальное ослабление России (безразлично, «белой» или «красной»), путем отделения ее окраин.
Глава британского МИД А. Бальфур уже 18 октября 1918-го направил Имперскому военному кабинету меморандум с обоснованием необходимости признать независимость трех прибалтийских провинций. 14 ноября британский кабинет решил отправить на Балтику английскую эскадру для помощи прибалтам, 3 декабря 18-го британские корабли были уже у Либавы, в том же месяце включившись в борьбу против большевиков (поддерживали эстонцев огнем под Ревелем).
С союзниками эта военная экспедиция согласована не была и французы были поставлены перед фактом. В конце декабря 1918-го французское правительство, после некоторых колебаний, также решило отправить небольшую эскадру на Балтику, однако ее состав был символическим (крейсер и два авизо) и в боевых действиях против большевиков она не участвовала.
Подход французского руководства к вопросу независимости прибалтийских провинций существенно отличался от британского. Основные принципы французской политики в регионе были сформулированы в программной записке Русской службы МИД от 14 февраля 1919 года - любые формы независимого существования Прибалтики (самостоятельные государства, федерация, соединение с Польшей или Финляндией) нежизнеспособны, будут провоцировать Россию (которая рано или поздно захочет вернуть себе выход к морю) и усиливать позиции Германии. Единственным приемлемым для Франции вариантом, как отмечалось, было возвращение прибалтийских провинций в состав восстановленной России - на правах автономии.
Этой позиции* (защита Прибалтики от большевиков и немецкого влияния, при отсутствии какого-либо официального признания независимости) французское руководство в целом придерживалось в последующие два года.
Роль самой Франции в прибалтийских делах в это время, впрочем, оставалась второстепенной. Прибалтика оставалась зоной преимущественной ответственности Великобритании (взявшей на себя снабжение местных вооруженных формирований). Снабжение Прибалтики продовольствием было возложено на США. Подобное разделение ролей было согласовано в ходе франко - британских переговоров в феврале - марте 1919 года и закреплено решениями Высшего военного совета Антанты (9 - 11 апреля 1919).
Французское военное присутствие ограничивалось небольшой «морской дивизией» на Балтике (действовавшей совместно с англичанами против немцев фон дер Гольца, но не против большевиков) и небольшими военными миссиями в Литве, Латвии и Эстонии. Деятельность последних сводилась к сбору информации и ведению профранцузской пропаганды.
С осени 1919-го участие Франции в местных делах начало постепенно увеличиваться, в связи с сокращением британской активности. В конце сентября 1919 года английское правительство приняло решение перейти к постепенному свертыванию военной помощи прибалтам и сокращению своего военного присутствия в регионе. Уже 25 сентября 1919-го прибалтам было отказано в новых поставках оружия - из-за «сокращения запасов» и «нехватки тоннажа». Лондон оставлял также за прибалтийскими столицами «свободу решения относительно возможных соглашений с советским правительством».
Снабжение прибалтов оружием приняла на себя Франция - 17 сентября, 6 ноября и 16 декабря 1919-го с Ковно, Ригой и Ревелем были подписаны контракты на поставку вооружений, на 7, 11 и 13 млн франков соответственно. Эстония и Латвия должны были оплачивать оружие натуральными поставками льна.
В октябре? 1919-го в Прибалтику была отправлена новая межсоюзническая военная миссия, на этот раз под командованием французского генерала А. Нивеля**. Основной задачей миссии было вытеснение немцев фон дер Гольца из Латвии.
Позднее центром внимания французской политики сделались Литва и клубок связанных с нею противоречий, затрагивающих Польшу, Советскую Россию, Германию и Латвию.
В январе 1920 года Франция признала де-факто правительства Литвы, Латвии и Эстонии, однако позиция французов по части полного признания независимости Прибалтики оставалась неизменной до конца 1920-го. В Эстонии и Латвии Францию с июля 1920 года представлял Высокий комиссар республики Луи де Сартиж, которому были подчинены и военные миссии.
Официальная позиция Франции переменилась лишь в самом конце 1920 года. 29 декабря премьер Лейг неожиданно призвал великие державы признать Латвию. 25 января 1921 года межсоюзническая конференция решила признать независимость Латвии и Эстонии и в тот же день Париж сообщил последним об их признании де-юре.
Вопрос признания Литвы был отложен из-за ее проблем с границами. Литва была признана Францией лишь в декабре 1922 года, однако из-за случившегося вскоре захвата литовцами Мемеля (занимаемого французским батальоном), французский посланник появился в Ковно лишь в 1925 году.
Причина резкой перемены французской позиции не ясна, вероятно французское правительств опасалось, что замирившиеся с поляками и разбившие Врангеля большевики, воспользовавшись благоприятными обстоятельствами решатся прихлопнуть непризнанные никем лимитрофы.
Прибалтийская политика Франции в 1921 - 1924 годах отличалась противоречивостью. Осознавая военную слабость лимитрофов, не способных противостоять большевикам в одиночку, французы, с одной стороны, подталкивали их к сближению с Польшей. С другой стороны, Париж фактически выступал против создания формального военного альянса Польши и прибалтийских стран (Балтийской Антанты), не желая отвлечения внимания Польши от Германии и распыления ее сил, а также не желая лишний раз провоцировать Советскую Россию. В итоге сотрудничество лимитрофов с Польшей сводилось лишь к многочисленным взаимным «консультациям».
Латвия и Эстония, со своей стороны, также опасались излишнего сближения с Польшей, считая ее политику «авантюристичной», а Литва и вовсе оставалась предельно враждебной Польше и участия в польско-прибалтийских консультациях не принимала.
Сама Франция в случае конфликта с большевиками готова была предоставить прибалтам лишь военно-техническую и «дипломатическую» помощь.
Французская морская дивизия на Балтике была расформирована в декабре 1922 года. В мае 1923 года МИД предложил расформировать и военную миссию (к этому времени миссии в лимитрофах были объединены в одну), однако этому воспротивилось военное министерство - миссия играла важную роль в сборе разведдданных о Советской России (расформирована только во второй половине 1920-х).
Военно-техническое сотрудничество с Латвией и Эстонией оставалось ограниченным*** - новым оружием и технологиями французы делиться не желали, опасаясь активности советской и немецкой разведок. Кроме того, Париж готов был продавать оружие лишь на условиях полноценной оплаты / предоставления концессий и проч., на что не желали идти уже местные правительства****.
Экономическое сотрудничество также было весьма скромным. Во внешней торговле лимитрофов господствовала Германия. Французский бизнес смущало активное вмешательство местных правительств в экономику (радикальная аграрная реформа, протекционизм, регулируемые валютные курсы и проч.), что приписывалось вредному влиянию большевизма.
Еще больше французов возмущали нежелание местных властей выплачивать компенсации пострадавшим от революции французским гражданам и признавать свою долю царских долгов. В части царских долгов прибалты ссылались на условия мирных договоров с большевиками - добрый Ленин принял эти долги на себя.
Нежелание платить компенсации французским гражданам обошлось прибалтам недешево - пострадавшие обладали обширными связями в политических и дипломатических кругах и организовали шумную кампанию в прессе, сильно подпортив имидж лимитрофов.
Париж осуждал и мирные договоры лимитрофов с Москвой, считая что установление дипломатических отношений с Советской Россией открывает дорогу политическому и экономическому проникновению большевиков в Прибалтику.
Наиболее жизнеспособным изо всех лимитрофов считалась Латвия. Устойчивость Эстонии вызывала сомнения, развеянные лишь успешным подавлением коммунистического мятежа в декабре 1924 года. Литва воспринималась как мост между большевиками и немцами и отношение к ней было весьма скверным.
* Сформированной в немалой степени под влиянием русских представителей в Париже - В. А. Маклакова и проч.
** Предыдущую, действовавшую с мая 1919-го, возглавляли британские генералы Х. Гоф и Ф. Марш.
*** С Литвой оно и вовсе отсутствовало.
**** Латвия и Эстония, к тому же, не расплатились еще и за поставки 1919 года.
Турция
Турецкий вопрос играл значительную роль во внешней политике Франции начала 1920-х. По итогам Мировой войны Франция получила османскую Сирию, оккупировав также Киликию и (совместно с союзниками) зону Проливов.
Определенное значение при формировании французской политики в регионе имел и «советский» фактор. Более всего французов беспокоило сотрудничество большевиков с кемалистами (богатая фантазия ряда французских деятелей рисовала фантасмагорические картины большевистско-кемалистско-германского блока). Осознавая ограниченность своих сил Париж в целом готов был идти на определенные уступки кемалистам - дабы препятствовать их сближению с большевиками и сохранить наиболее ценные приобретения (Сирия).
Потерпев в первой половине 1920 года ряд поражений от кемалистов в Киликии французы в мае 1920 года заключили здесь локальное перемирие с Кемаль-пашой. 11 марта 1921-го на Лондонской конференции, созванной для пересмотра условий Севрского договора, А. Бриан подписал сепаратное соглашение с кемалистами предусматривающее вывод французских войск из Киликии и содержащее ряд других уступок - в обмен на гарантии защиты французских экономических и культурных интересов.
Соглашение 11 марта было вскоре дезавуировано Кемалем, однако уже 20 октября 1921-го отправленный на переговоры с кемалистами влиятельный французский сенатор-туркофил А. Франклен-Буайон подписал в Анкаре новое соглашение с турками. Париж признал правительство Кемаля де-факто и согласился уйти из Киликии - в обмен на ряд экономических уступок [и признание прав Франции на Сирию].
Линии на сближение с Кемалем Париж придерживался и позднее. «Туркофильская» позиция Франции вызывала все большее недовольство Британии. Пика напряжение между союзниками достигло в ходе Чанакского кризиса (сентябрь - октябрь 1922) когда французы фактически отказались поддержать Лондон. Как отмечается, Чанакский кризис ознаменовал конец англо-французской Антанты на Востоке (также как Рурский - на Западе).
Интерес к закавказским государствам определялся прежде всего их геополитическим положением - они могли служить как «мостом», так и «барьером» между кемалистами и большевиками. Поддержка антибольшевистских сил в Закавказье и на Северном Кавказе должна была также способствовать сдерживанию продвижения большевизма в регионах Среднего Востока и Центральной Азии.
Основные надежды здесь возлагались на Грузию, признанную Верховным Советом Антанты де-юре 26 января 1921 года. Однако надежды эти не оправдались - 16 февраля 1921-го в Грузию вошли части РККА, 25 февраля большевики заняли Тифлис и уже 19 марта грузинское правительство бежало за границу из Батума.
Надежды на разрушение союза кемалистов и большевиков из-за территориальных споров в Закавказье также не оправдались - 21 февраля 1921-го стороны подписали Карсский договор устранявший существующие разногласия. Ради сохранения военно-политического партнерства с Кемалем большевики поступились Карсской губернией и частью Батумского округа. Франция эти территориальные изменения не признала.
Как отмечается, занятая Францией «туркофильская» позиция не принесла ей особых дивидендов. В ходе созванной для окончательного урегулирования турецкого вопроса Лозаннской конференции (ноябрь 1922 - июль 1924) Британия сумела решить в свою пользу большую часть интересовавших ее вопросов (в основном территориальных), тогда как французское «туркофильство» оказалось невознагражденным (не были решены проблемы османского долга и проч.).
Не получили особых дивидендов от «дружбы» с Кемалем, действовавшим исключительно в собственных интересах, и большевики. Добившись восстановления турецкой государственности он пошел на значительное сближение с западными державами, дистанцировавшись от большевиков. Так, вопрос о режиме Черноморских проливов на Лозаннской конференции был решен фактически в пользу западных держав и т. д.
Условия и механизмы формирования «русской политики»
скрытый текст
Суждения французского руководства относительно Советской России в начале 1920-х отличалось заметной неоднородностью. Знак равенства между большевиками и Россией и русским народом в целом не ставился и в большинстве случаев «Россия» и «русский народ» отделялись от «Советов» и «большевиков».
В то же время встречалась и откровенно русофобская позиция - большевикам приписывались возврат к русским имперским традициям и даже потворство русскому национализму (!). Подобные оценки присутствовали в документах французского 2-го бюро (вообще, судя по всему, склонного к какой-то анекдотичной русофобии - в одной из его справок, например, Россия именовалась «азиатской державой» и «потенциальным авангардом желтой угрозы»), в таком же духе высказывался Бюксеншютц (бывший начальник штаба Жанена в Сибири и тоже, к слову, офицер 2-го бюро) и т. д.
В рамках первого подхода допускалось (в перспективе - после падения большевизма) восстановление прежних отношений с Россией (союз против Германии), однако Советская Россия в качестве потенциального союзника не рассматривалась.
Идеологические оценки большевизма также были весьма неоднородными. Большевики, с одной стороны, воспринимались как варвары-анархисты или даже как «вирус» и «чума», несущие бессмысленное разрушение и договориться с которыми невозможно. Биологические метафоры соседствовали с ориенталистскими - «полуазиатская или... неевропейская власть», «варвары с востока» и т. п. Особое внимание уделялось еврейскому фактору - засилью
Наступательный потенциал большевизма, особенно военный, в начале 20-х в целом оценивался уже невысоко и попытки немцев, поляков и проч. использовать фактор советской угрозы воспринимались скептически.
Положение самой Франции после Мировой войны оказалось двойственным. Сделавшись после войны доминирующей силой континентальной Европы, она по основным экономическим и демографическим показателям по-прежнему уступала Германии, вдобавок оказавшись в серьезной финансовой и отчасти сырьевой зависимости от бывших союзников, Британии и США, отношения с которыми были далеко не гладкими. Возможности Франции влиять на положение в странах на восточной и юго-восточной окраинах Европы, на Кавказе и Ближнем Востоке были весьма ограниченными.
Французская политика в отношении Советской России формировалась в условиях дефицита информации - из-за отсутствия официальных отношений сведения о положении в стране часто получались окольными путями и нередко были тенденциозны и неточны.
Одним из основных источников информации являлись французские дипломатические и военные представительства в соседних странах, в первую очередь, в Прибалтике (основным центром активности французов здесь была видимо Рига). До большевизации Закавказья заметную роль играли французские военная (выросшая из представительства при штабе русской Кавказской армии) и дипломатическая миссии на Кавказе. Важными поставщиками информации были также штабы французского оккупационного корпуса и Восточно-Средиземноморской эскадры в Константинополе.
Сбором сведений о Советской России занималась также французская военная разведка - 2-е бюро Генерального штаба. Последнее, впрочем, несмотря на определенные успехи в области агентурной работы и дешифровки, черпало информацию в основном из открытых источников.
Еще одним источником информации были партнеры и союзники Франции. Активный обмен разведданными велся с Британией, ценная информация получалась от поляков и чехов, имевших, в отличии от французов, представительства в Москве (дипломатическую и торговую миссии соответственно).
Источником информации для различных французских структур были, помимо прочего, французские граждане посещавшие Советскую Россию частным образом. Как и в случае с экономическими контактами французские власти формально не запрещали своим гражданам ездить в Россию, однако отказывались брать на себя какую-либо ответственность за возможные последствия таких поездок. Общее число подобных путешествий было невелико - всего за 1918 - 1923 годы Советскую Россию посетило менее 40 человек (включая коммунистов и сочувствующих, ездивших нелегально).
Значительное влияние на формирование французской политики оказывал личностный фактор. Так, А. Мильеран был твердым и последовательным противником большевизма. Его друг и протеже Ж. Лейг придерживался в целом той же линии. Числившийся антисоветчиком А. Бриан был скорее равнодушен к «русскому вопросу» - с Россией его не связывали ни карьерный путь, ни круг знакомств. Считавшийся твердокаменным антибольшевиком Р. Пуанкаре, по мнению многих современников вовсе не был столь уж тверд в своих убеждениях. Э. Эррио не испытывал особых симпатий к большевикам, однако был всегда готов к разнообразным компромиссам (современники и позднейшая литература характеризовали его скорее негативно - «бесхребетный», «нерешительный», «неподготовленный» и т. д.).
Важную роль в формировании внешней политики играл кадровый состав французского МИДа, менявшийся куда реже премьеров и министров. Он комплектовался в основном (примерно на 80%) выпускниками Свободной школы политических наук (École Libre des Sciences Politiques, «Sciences Po»), высокая плата за обучение в которой автоматически отсекала представителей низших социальных групп. Конкурсные требования при принятии на службу в МИД также были весьма высоки, что обеспечивало определенную социальную однородность его кадрового состава. Социальное происхождение французских кадровых дипломатов во многом предопределяло их отношение к большевизму.
Среди французских чиновников, дипломатов и военных работавших на советском направлении имелось немало людей тесно связанных ранее с Россией карьерно и лично. Так, занимавший в январе-декабре 1920-го пост государственного секретаря МИД Морис Палеолог ранее служил послом в России, успев проникнуться сильными чувствами к большевикам. Фернан Гренан, глава русской службы МИД в начале 1920-х, в 1917 - 1918 годах был генеральным консулом республики в Москве (где также натерпелся от большевиков). Ближайший сотрудник А. Мильерана Эжен Пети (возглавлял при Мильеране административный аппарат премьера, а затем президента) был женат на Софье Григорьевне Балаховской*, через которую поддерживал тесные связи с русской эмиграцией. Вице-адмирал Шарль-Анри Дюмениль, в 1920 - 1925 годах командовавший силами французских ВМС в Восточном Средиземноморье и французской эскадрой в Константинополе, ранее (1916 - 1918) служил во французской миссии в России и был женат на гр. Вере Николаевне Фермор**. Генералы Жанен, Ниссель и Бруссо руководившие военными миссиями в России в годы Гражданской войны, до 17-го стажировались в России и т. д.
Значительную роль играли также разного рода ассоциации французов пострадавших от деятельности большевиков - держателей русских ценных бумаг и проч. Общее число французских граждан владеющих русскими ценными бумагами по проведенному правительством в 1919 году опросу доходило до 1,6 млн человек, что делало вопрос «русских долгов» важным внутриполитическим фактором.
Важнейшей ассоциацией французских вкладчиков, как уже отмечалось, была созданная в 1918 году Генеральная комиссия по защите французских интересов в России, с 1920 года возглавляемая Жозефом Нулансом. Последний имел тесные связи с МИД и министерством финансов Франции и прямой выход на Мильерана.
Помимо этого действовали Комитет защиты владельцев займов Российского государства, займов гарантированных Российским государством и городских займов (основан в сентябре 1918-го); Комитет защиты французских владельцев ценных бумаг в сфере российской промышленности и банков (апрель 1919-го); Национальная лига по защите французских интересов в России (1919). Последнюю возглавлял известный московский промышленник Сиу***.
Сами большевики пытались воздействовать на французское общественное мнение с помощь французской прессы. Последняя имела в то время весьма скверную репутацию и полностью ее оправдывала. Так, ведущая правоцентристская газета «Тан» [Le Temps, аналог британской «Таймс»] в августе 1922 - январе 1923 года получила от большевиков 520 тыс. франков «субсидии» - в обмен на снижение градуса критики большевистского режима. Посредниками при передаче денег выступили ведущие журналисты внешнеполитического отдела издания Роллен и Э. Тавернье. Деньги из Москвы получала еще одна ведущая газета - близкая к левым радикалам «Пти Паризьен» [«Le petit parisien»] и возможно другие издания.
В условиях отсутствия официальных отношений связи между большевиками и правящими кругами Франции поддерживались с помощью разнообразных посредников, персонажей, большей частью, весьма сомнительных.
К подобным посредникам среди политиков и государственных служащих Магадеев относит Э. Эррио, А. де Монзи и Ф. де Шевийи (Шевильи).
Эдуард Эррио, в своих стремлениях к восстановлению отношений с Советской Россией, отчасти выражал видимо интересы предпринимательских кругов Лиона, бессменным мэром которого он был в 1905 - 1940 годах.
Сенатор Анатоль де Монзи, наиболее заметный просоветский деятель в правящих кругах Франции поддерживал связи одновременно с политиками центристского толка (Эррио и пр.), предпринимательскими кругами заинтересованными в торговле с Советской Россией и видными советскими деятелями (Раковский и пр.).
Франсуа де Шевийи, в годы Мировой войны служивший в бюро французской пропаганды в Петрограде, с 1920 года занимал пост торгового атташе «по русским странам» (России и лимитрофам), поддерживая связи с предпринимательскими кругами заинтересованными в торговле с Советской Россией и имея какой-то личный интерес в этих делах (торговля нефтью и пр.).
Среди посредников-предпринимателей автор выделяет гр. Армана де Сен-Совер (Armand de Saint-Sauveur), представителя «Шнейдер-Крезо» и шурина главы этой фирмы и, одновременно, близкого знакомого Красина, а также некоего [безымянного] Кювервилля, возглавлявшего Франко-российский офис торговой информации и поддерживавшего связь с Чичериным.
Одним из важнейших посредников в начале 1920-х являлся родившийся в России швейцарец Эдуард Флик. Занимая руководящие должности в Международном Комитете Красного Креста****, он одновременно продолжал заниматься бизнесом, выступая посредником между немецкими и французскими деловыми кругами и большевиками. МИД Франции считал Флика фактическим представителем влиятельного семейства де Люберсаков***** в Германии и СССР. Позднее (1924 год) советские представители, разочарованные сотрудничеством с Фликом, разорвали с ним отношения.
Еще одну группу посредников составляли журналисты. Наиболее ярким представителем этой группы был упоминавшийся выше [безымянный] Роллен. Служивший в годы Мировой войны на флоте, в 1919 - 1920 годах Роллен, в звании капитан-лейтенанта, возглавлял 2-е бюро штаба французских войск в Константинополе. Перейдя позднее на работу во внешнеполитический отдел «Тан», он в 1922 году сопровождал Э. Эррио в поездке в СССР и видимо тогда же установил контакт с большевиками. Помимо прочего Роллен был женат на некой Е. Коган, уроженке Николаева и гражданке СССР. Французская контрразведка (ноябрь 1924 года) считала Роллена платным агентом большевиков. Интересно, что британский Форин оффис тогда же считал его агентом французской секретной полиции и возможно этот персонаж являлся двойным агентом.
Среди прочих посредников встречались не менее сомнительные персонажи. Так, граф Александр дю Шайла, живший в России с 1904 года, принявший русское подданство и участвовавший в Гражданской войне в составе Войска Донского, как минимум с 1921 года находился в тесном контакте с НКИД. Дю Шайла участвовал в деятельности нансеновского комитета по делам беженцев, а с 1924 года состоял в Обществе франко-русской дружбы, возглавляемым упоминавшимся выше де Монзи. Через графа большевики поддерживали, в частности, конфиденциальные контакты с Э. Эррио. По некоторым предположением он являлся даже не посредником, а прямым советским агентом.
Еще одним советским агентом французская контрразведка считала Семена Рехтзаммера, бывшего российского социал-демократа (?)******, входившего в ближнее окружение бывшего (и будущего) премьера Поля Пенлеве, одного из крупнейших французских политиков левоцентристского направления. Через Рехтзаммера Пенлеве сносился, в частности, с Чичериным и, видимо, с Красиным.
В роли посредника большевиков выступал и Сергей Константинович Моркотун (Маркотун), бывший секретарь гетмана Скоропадского, с 1919 года живший во Франции и основавший здесь Украинский национальный комитет (беспартийные федералисты, выступавшие за федерацию России и Украины). К 1922 году, видимо в поисках пропитания, он установил связь с большевиками, пытаясь содействовать установлению экономических связей между ними и Францией, однако заметных успехов не добился. Работая с большевиками он одновременно подробно информировал о своих контактах власти Франции.
Как отмечается, значительную роль во внутренней политике Франции продолжали играть масоны и широкие связи вышеуказанных сомнительных персонажей в какой-то мере объяснялись видимо их масонским бэкграундом. Так, упомянутый Моркотун еще в киевский период своей жизни был довольно известным масоном и использовал соответствующие связи и в эмиграции. Симпатизантом масонства был Э. Эррио, хотя сам видимо в ложах не состоял.
Какие-то связи существовали видимо и между масонами и коммунистами. Так, известный впоследствии деятель компартии и Коминтерна Андре Марти, бывший одним из руководителей мятежа на кораблях французской черноморской эскадры в 1919 году, был масоном еще с довоенных времен. Осужденный за мятеж на 20 лет Марти в 1923 году был помилован при активном участии масонских лож. После освобождения он ушел из масонов и сделал большую карьеру в коммунистическом движении, [однако его родной брат Жан был масоном (или, по-крайней мере, подозревался в этом) уже в конце 1940-х].
Определенную роль в формировании французской политики играл внутренний «коммунистический фактор». Пик леворадикальной активности во Франции пришелся на 1919 - 1920 годы. В 1920 году по стране прокатилась волна массовых забастовок, пиком которой стала всеобщая стачка железнодорожников в мае. Численность главной социалистической партии Франции, СФИО, в 1920 году достигла 150 тыс. чел. (на 1915 год - всего 24 тыс.). В декабре 1920-го на съезде в Туре из СФИО выделилось радикальное левое крыло, оформившееся в Коммунистическую партию Франции.
Развития, впрочем, эти леворадикальные тенденции не получили. Забастовки 1920 года были успешно подавлены властями, стачечное движение пошло на спад и к концу 1921 года число забастовок сократилось в три раза. Число членов социалистической Всеобщей конфедерации труда к концу 1921 года сократилось на 70%. Дополнительно ее ослабило выделение в 1922 году коммунистической Унитарной всеобщей конфедерации труда.
Популярность коммунистической партии также оказалась весьма ограниченной. Так, на съезде СФИО в Туре коммунистов поддержало большинство делегатов-социалистов (3208 из 4731, ~ 68%), а в состав новообразованной партии поначалу вошла большая часть ее местных организаций (109 из 150 тыс. чел.), однако вскоре оказалось, что реальная поддержка коммунистов существенно ниже - к 1923 году численность компартии сократилась до примерно 56 тыс. чел. На выборах 1924 года коммунисты получили 9,8% голосов и всего 26 депутатских мандатов (СФИО - 107 мандатов).
Популярность коммунистов дополнительно подрывалась растущим и все более явным подчинением Москве и откровенно антинациональной позицией по вопросам колоний и антифранцузских выступлений в них (занятой опять же под давлением Москвы).
Французские власти воспринимали компартию в качестве агента Москвы однако особой тревоги ее деятельность в целом не вызывала.
Влияние левых на правительственную политику в описываемые годы было минимальным - в парламенте в ноябре 1919 - апреле 1924 годов безраздельно господствовал правоцентристский Национальный блок (319 мандатов из 620, вместе с непримкнувшими, но сочувствующими - до 450 мандатов).
Собственно советская разведывательная и пропагандистская деятельность во Франции вызывала у французских властей определенное беспокойство, однако в описываемые годы масштабы подобной деятельности были еще относительно невелики.
Не вызывало в описываемые годы особой тревоги (в т. ч. и в плане развития большевистской пропаганды) и положение во французских колониях, где ситуация оставалась достаточно спокойной. Куда больше французские власти беспокоила обстановка в колониях британских.
* [Из семьи киевских евреев-сахарозаводчиков, с конца XIX века жила во Франции, юрист, литератор, меценат.
** У Магадеева - В. П. Фермор. По первому браку - Басина, по второму Басина-Дюмениль. Дочь графини от первого брака Алла Басина-Дюмениль была удочерена адмиралом и прославилась в годы Второй Мировой, став создателем и командиром женский частей в составе авиации «Свободной Франции».
*** Автор (Магадеев) здесь (как и во многих других случаях) имени этого Сиу не приводит и какой именно из представителей этого многочисленного семейства возглавлял Лигу неясно.
**** Его супруга - Маргарита Флик-Крамер, была членом правления этой организации и племянницей основателя и президента МККК Густава Адора.
***** Семейство графов де Люберсак представляло собой влиятельный французский клан. Старший из братьев, Ги де Люберсак был французским сенатором [1920 - 1932], одновременно возглавляя Федерацию кооперативов освобожденных территорий, занимавшихся послевоенным восстановлением северных департаментов страны. Его младший брат Одон возглавлял банкирский дом «Банк де Люберсак», младший из братьев, Жак де Люберсак, в годы Мировой войны служил в России в составе французской военной миссии.
****** Биография этого персонажа вообще полна загадок. В книге А. Павлова и Ф. Гельтона «В кабинетах и окопах: французские военные миссии в России в годы Первой мировой войны» Рехтзаммер упоминается как бывший эсеровский боевик, в 1917 году направленный (в качестве французского офицера) в Россию и занимавшийся здесь изучением немецких связей большевиков и проч.]
Русская эмиграция и «русская политика»
Еще одним фактором оказывавшим влияние на русскую политику Франции была многочисленная русская эмиграция и связанная с ней проблема беженцев. Французские власти в целом видели в масштабном притоке беженцев и эмигрантов проблему - их содержание требовало дополнительных расходов, а само присутствие во Франции и на других важных, с точки зрения Парижа, территориях могло привести к политическим осложнениям разного рода.
В свете вышесказанного, огромной проблемой для французского правительства стала масштабная крымская эвакуация, в результате которой в зону Проливов и в Тунис прибыли организованные силы Русской армии и флота и значительное число гражданских беженцев (всего ок. 150 000 чел.).
Присутствие русской организованной военной силы в зоне Проливов в силу разных причин беспокоило французское правительство. Последнее почти сразу же взяло курс на «распыление» Русской армии (решение Совета министров от 30 ноября 1920-го), с переводом русских военных в статус гражданских беженцев и последующей репатриацией в Россию или перемещением в балканские страны (Югославия, Болгария Греция). Желая поскорее избавиться от русских французские власти не стеснялись и прямого сотрудничества с большевиками, так, в марте 1921 года в Константинополе, с разрешения французских властей, развернул бурную деятельность председатель советского «Азнефтекома» Серебровский, помимо прочего, вербовавший русских беженцев для работы на бакинских промыслах.
Благодаря упорному сопротивлению русского командования добиться распыления Русской армии французам не удалось. Не удалось им добиться и отправки обратно к большевикам существенного числа русских беженцев. Реализован был компромиссный вариант, более-менее приемлемый и для русских и для французов - структуры Русской армии и значительная часть гражданских беженцев, по договоренности с правительствами соответствующих государств, переместились в Югославию и Болгарию.
В целом, балканских странах к 1923 - 1924 годам разместилось до 82 - 89 тысяч русских беженцев. Большая часть из них находилась в Югославии (КСХС) и Болгарии. Прием последними русских беженцев был не совсем бескорыстным. Так, югославское правительство в 1921 году обусловило прием новых беженцев двухгодичным обеспечением каждого из них из расчета 400 динар в месяц. Обеспечение было предоставлено Совещанием русских послов в Париже (фактически русским послом в США Бахметьевым) передавшим югославам 400 тыс. долларов США. Аналогичное обеспечение (300 тыс. долларов) получило видимо и болгарское правительство.
Финансовый аспект проблемы «крымских» беженцев изначально имел большое значение для французского правительства и здесь традиционное французское жлобство также проявилось во всей красе. Уже в записке финансовой службы французского МИДа 17 ноября 1920-го прямо предлагалось «избавиться от русских», отправив их (с помощью англичан) обратно к большевикам.
В другой записке МИД (27 ноября 1920-го) стоимость содержания русских беженцев оценивалась в 10 франков в день на человека (ок. 1 млн франков в день) и правительству рекомендовалось прекратить финансировать их содержание уже с 1 января 1921 года.
На это, впрочем, французское правительство не пошло, не решившись, по политическим соображениям, на прекращение помощи беженцам и позднее, в феврале и апреле 21-го. Пайки гражданским беженцам постепенно перестали выдаваться после 15 июля 1921 года, а военнослужащим - после 4 мая 1922-го. Не решаясь полностью прекратить помощь беженцам французские власти постепенно ее урезали. Так, уже в январе-феврале 1921 года прекратилась выдача муки, мяса и кофе,выдача хлеба сократилась с 500 до 350 грамм в день, а овощей - со 100 до 80 грамм. Офицеры и солдаты получали помимо пайков небольшое жалованье - солдаты по 1 лире в месяц, офицеры по две, высшие чины - до 400 лир.
Сведения об общих расходах французов расходятся. По одним данным к августу 1921-го было потрачено ок. 150 млн франков. По другим (нота французского правительства представителям Врангеля от 17 апреля 1921-го) на нужды русских беженцев было потрачено св. 200 млн франков из которых «едва лишь четверть» покрыта русскими залогами.
Часть французских расходов, как уже отмечено выше, была покрыта русским имуществом. Уже 13 ноября 1920 года Врангель подписал с Высоким комиссаром Франции на Кавказе де Мартелем и адмиралом Дюменилем соглашение о передаче в залог французам кораблей и судов русского флота - в качестве обеспечения расходов Франции на содержание армии и беженцев.
Стоимость этих залогов оценивалась по-разному. Русское командование оценивало его в 144 млн франков, посол в Париже Маклаков - в 104 млн (75 млн - суда, 20 млн - уголь и 10 млн - прочее имущество). Французы стремились всячески занизить стоимость залогов, оценивая их в 30 - 50 млн франков.
В самой Франции французское правительство также стремилось минимизировать затраты и усилия в части помощи русским беженцам - переложив их на плечи самой русской эмиграции.
В январе 1921 года в Париже был образован Российский Земско-Городской комитет помощи российским гражданам за границей («Земгор», «Парижский Земгор»), под председательством кн. Г. Е. Львов (бывшего главноуполномоченного Всероссийского Земского Союза и председателя Объединенного комитета Земгора). Организация содержалась сначала в основном из средств Финансового совета Совещания послов, а позднее - за счет правительств славянских стран. На 1924 год 60,2% бюджета Земгора составляли субсидии правительств славянских стран (главным образом, Чехословакии), 23,2% - средства собранные самими русскими беженцами (сборы, пожертвования, плата за обучение) и 14,6% - ассигнования Совещания послов.
Земгор претендовал на роль главной организации помогающей русским беженцам и в этом качестве поддерживался французским правительством. Последнее к тому же пыталось использовать его для ослабления позиций Врангеля. Деятельность Земгора значительной частью эмиграции оценивалась весьма критически.
Численность русской эмиграции во Франции постепенно росла - за счет притока из менее благополучных стран (Германия, Польша, Болгария и проч.). Этому способствовала и деятельность международных организаций, прежде всего Международной организации труда, возглавляемой Альбером Тома. В Константинополе, Варшаве, Софии и Риге действовали центры найма рабочей силы МОТ - заключенный через них контракт обеспечивал зарплату и социальные гарантии аналогичные получаемым французами.
Из числа французских колоний / протекторатов относительно неплохие условия для русских имелись лишь в Марокко.
Русская эмиграция во Франции и других странах оказывала определенное влияние на формирование французской политики. Она была, прежде всего, одним из источников информации о положении в России и о русских делах вообще. Разные группы эмиграции в это время еще сохраняли связи с родиной, получая из России разнообразную информацию, которой делились и с французами. Разведывательные и контрразведывательные органы Белого движения также, в целом, поддерживали тесные связи с французскими спецслужбами, хотя отношения с последними часто были весьма непростыми. Значительное число русских эмигрантов служило в разнообразных французских учреждениях (дипломатических, военных, полицейских) - как в самой Франции, так и за ее пределами (Константинополь, Варшава и проч.).
Русская эмиграция пыталась также разнообразными способами влиять на формирование французской политики на русском направлении. Немалое число эмигрантов имело связи в военных, дипломатических и деловых кругах Франции. Так, очень заметную роль играл последний посол России во Франции В. А. Маклаков. Он поддерживал тесную связь с ведущими сотрудниками французского МИД (генеральными секретарями Палеологом и Бертело, главой управления политических и торговых связей Перетти и проч.), близкими к Мильерану Э. Пети и Ж. Нулансом, был вхож в парижские политические салоны, выступал во французской печати и в обеих палатах французского Национального собрания.
Среди самих представителей французской верхушки имелось немало русофилов, содействовавших, по мере возможности, русской эмиграции. Помимо уже упоминавшихся можно отметить Ж. Эрлиха и О. Говена. Свободно говоривший на русском уроженец Варшавы Жан Эрлих в 1918 - 1919 году был французским дипломатическим представителем при Деникине. Разочаровавшись в социалистических идеях, он в 1919 году порвал с СФИО и в том же году был избран в парламент по спискам Национального блока, занимая посты секретаря Палаты депутатов, члена комиссии по международным делам и выступая с крайних антибольшевистских позиций.
Огюст Говен, в 1893 - 1908 годах занимавший ряд дипломатических постов, с 1908 года возглавлял внешнеполитический отдел влиятельной консервативной газеты «Журналь де деба» (Journal des Débats Politiques et Littéraires).
Немало русофилов имелось и в академической среде. Среди них автор (Магадеев) отмечает Жюля Легра, видного филолога-слависта, в годы войны служившего во французской миссии в России и Поля Буайе, еще одного видного слависта, управлявшего Школой восточных языков в Париже.
Париж поддерживал тесные связи с различными антибольшевистскими группами, однако, как отмечается, степень французской поддержки сильно преувеличивалась советскими источниками. Французские власти в целом действовали весьма прагматично. Крупные военные акции фактически не поддерживались - какую-то помощь в начале 1920-х получал только Савинков в Польше. Уровень поддержки прочей антибольшевистской активности напрямую зависел от отношений с большевиками - в периоды роста напряженности она увеличивалась, относительного спокойствия - уменьшалась.
Взаимоотношения с разными группами эмиграции отчасти зависели и от личных взглядов французских руководителей. Пуанкаре, Мильеран, Лейг в целом симпатизировали русским правым и правоцентристским группам, тогда как Бриан - скорее левым. Так, в премьерство последнего французские власти рассчитывали, что консолидирующими центрами белой (!) эмиграции станут вышеупоминавшийся парижский [кадетский] Земгор и образованный в том же январе 1921-го Исполком бывших членов Учредительного собрания. Последний объединял «новотактиков» П. Н. Милюкова (сам Милюков, М. М. Винавер. А. И. Коновалов) и правых эсеров (Н. Д. Авксентьев, А. Ф. Керенский, В. М. Зензинов), при главенствующей роли последних. Надежды эти, естественно, не сбылись [и ярко демонстрируют уровень понимания русских дел и Брианом и французским начальством вообще]. Тот же Бриан весьма симпатизировал и лично А. Ф. Керенскому считая его «наиболее серьезным из русских агитаторов» (!!!).
Среди видных фигур правого фланга эмиграции относительные симпатии французы испытывали к вел. кн. Николаю Николаевичу. Отношения с Врангелем в послекрымский период были весьма напряженными - в 1924 году Пуанкаре не поленился лично аннулировать французскую визу полученную бароном в Белграде. Негативным в целом было и отношение к вел. кн. Кириллу Владимировичу и его попыткам объединить вокруг себя монархическую эмиграцию - великого князя подозревали в германофильстве. Аналогичные подозрения вызывали многие представители правой эмиграции (Врангель и проч.) и даже кадеты (Милюков)*.
Укрепление большевистского режима способствовало постепенному падению влияния русской эмиграции, особенно тяжелым ударом для нее стало признание СССР в 1924 году.
Помимо русской во Франции была представлена и «национальная» эмиграция - кавказская, украинская и пр. Она также пыталась воздействовать на французскую политику в своих интересах и в целом ее положение было схоже с эмиграцией русской, в том числе и в плане отношения французских властей. Среди «националов» наиболее заметны были грузины, пользовавшиеся определенной поддержкой во французских социалистических кругах.
* Германофилов французские власти и их конкретные представители, впрочем, вообще исхитрялись находить повсюду, в самых неожиданных местах.
Заключение
скрытый текст
Как отмечается, «однозначно оценить политику Франции в русском и советском вопросах» даже за такой короткий период «практически невозможно». Следуя за частыми изменениями обстановки она постоянно трансформировалась и «говорить о каком-то долгосрочном стратегическом плане или хотя бы о едином политическом курсе не приходится».
Общий контекст, в котором политическому и военному руководству республики приходилось принимать решения, «также не благоприятствовал формированию долгосрочных политических планов. В течении семи лет, прошедших после прихода в России к власти большевиков, перемены происходили на всех уровнях - от глобальной трансформации мирового порядка до локальных социально-политических сдвигов в различных государствах и на различных территориях. Все это формировало весьма пеструю картину, к тому же постоянно и непредсказуемо изменявшуюся.»
Вместе с тем «существовали и некоторые достаточно устойчивые представления, на которых строились французские политические планы и проекты». Наиболее характерным из них «было представление о «большевизме» как угрозе, с существованием которой невозможно было до конца смириться». Четкое понимание сущности «большевизма» отсутствовало, но тем не менее «борьба с большевизмом во всех его воплощениях» влияла на позицию Франции по многим вопросам, «включая участие в Гражданской войне в России, отношения с союзниками и противниками, формирование основ региональной, внутренней и колониальной политики, и прежде всего - по вопросу об отношениях с Советской Россией».
Представление об опасности большевизма оформилось не сразу, какое-то время большевики рассматривались даже как потенциальный союзник в борьбе с германцами. Ко времени окончания Мировой войны сомнений в опасности большевизма и необходимости борьбы с ним уже не было, однако сохранял актуальность вопрос «какие способы для этого следовало использовать в условиях ограниченности имевшихся в распоряжении французского правительства средств».
Пока сохранялась надежда на ликвидацию большевизма силовым путем «Франция готова была поддерживать любые антибольшевистские силы» и побуждать к этому своих союзников. По мере укрепления большевистского режима акцент все больше делался на его изоляцию - и для подрыва власти большевиков в России и для предотвращения распространения большевизма вовне.
Идея формирования «санитарного кордона» возникла еще в период Гражданской войны. После поражения белых Польша, Румыния и лимитрофы стали рассматриваться еще и как барьер между крупнейшими ревизионистскими силами - Веймарской Германией и Советской Россией. «Плоть и кровь» санитарный кордон обрел в начале 1921 года, после заключения франко-польского и польско-румынского соглашений о взаимопомощи. Однако в полной мере концепия «санитарного кордона» так и не была реализована, в силу непростых, а местами и откровенно конфликтных отношений между его потенциальными участниками (Румынией, Польшей, Чехословакией, Литвой и пр.). Отношения самой Франции со странами кордона также были неровными. С точки зрения последних Париж не проявлял в достаточной мере готовность оказать им действенную помощь.
Одновременно с попытками реализовать проект «санитарного кордона» французские правительства рассматривали и варианты восстановления отношений с Россией. Непризнание и изоляция Советской России не означали, «что о России - советской, «трансформированной» или пост-большевистской не думали и не учитывали ее в своих стратегических, экономических и политических планах». Интенсивность подобных «размышлений» возрастала по мере укрепления позиций советской власти.
Как отмечается, среди политиков, дипломатов и военных республики позитивный образ России как «восточного противовеса» Германии сосуществовал с крайне негативными представлениями о большевистском режиме и большевизме («вирус», «варвары», недоговороспособное идеологизированное правительство и пр.). Французских предпринимателей «также тянуло в разные стороны». С одной стороны, «их манили возможность получить прибыль за счет вывоза советского сырья и шанс занять хорошие позиции на советском рынке», с другой - «они опасались вести дела в стране чьи власти не были признаны в Париже, и контакты с которой оказались затруднены в самых разных отношениях».
Советский фактор играл определенную роль во внутренней политике Франции. Правые и крайне правые круги педалируя «коммунистическую угрозу» стремились консолидировать общество на базе антибольшевизма. На левом фланге разногласия по поводу событий в России и отношений с большевиками привели к расколу социалистического движения, создав пропасть между социалистами и коммунистами.
В целом, в 1920 - 1924 годах «можно выделить несколько основных стратегических, внешнеполитических и экономических направлений советской политики Парижа». Во-первых, «французское политическое и военное руководство стремилось не допустить формирования... альянса» или какой-либо системы взаимодействия между большевиками и странами проигравшими Мировую войну - прежде всего Германией и Турцией.
Во-вторых, «Франция стремилась избежать прямого военного столкновения с большевиками, предпочитая воздействовать на Москву иными методами». В-третьих, «у французского правительства и деловых кругов имелся интерес в получении доступа к источникам сырья» на территории России «и предпринимались попытки этот интерес обеспечить».
«Возможность выделить в политике Франции основные направления, не означает, что эта политика была непротиворечивой и стройной. Ограниченность ресурсов, прежде всего военных и финансовых, серьезно подрывала возможность реализации политических планов». Устойчивости курса не способствовали характерные для Третьей республики частая смена правительств, межведомственные разногласия, активная деятельность разнообразных внешних и внутренних групп влияния. Играл свою роль и личностный фактор, так, действующие премьеры, от Мильерана до Эррио, «вносили свой личный вклад в расстановку приоритетов и акцентов в рамках определенных... политических линий».
Возможности «советской» политики Парижа ограничивались также наличием острых противоречий с союзниками, прежде всего - с Британией.
В отношении Парижа к русской и белой эмиграции «доминировал прагматический подход, не лишенный, однако, ряда идеологизированных представлений», частью менявшихся от правительств к правительству, частью остававшмхся неизменными. Содидарность с белыми на антисоветской основе оставалась шаткой, большее внимание Париж обращал на реальные силы и возможности эмиграции, на протяжении начала 1920-х все более сокращавшиеся. Французские власти не были против попыток свержения большевистского режима силами белой или «национальной» эмиграции, однако «оказывать подобным акциям действительно серьезную поддержку Париж не был готов».
В целом, «советский фактор» не играл определяющей роли во внешней и внутренней политике Франции, однако оказывал ощутимое воздействие на разные сферы французской политической жизни.
* * *
Т. В. Котюкова
Окраина на особом положении. Туркестан в преддверии драмы
Какое-то удивительно поверхностное и бестолковое сочинение. Автор затрагивает массу интересных вроде бы тем (переселение, воинская повинность, городское самоуправление, образование и проч.), но ни одну из них полноценно не раскрывает, а местами и вовсе пишет какую-то дичь - «царизм активно использовал русский национализм (вернее доктрину «самодержавие, православие, народность») в качестве инструмента для стабилизации положения и в так называемой коренной России, и на окраинах империи» и т. п.
Плюсы - ряд разнобразных интересных сведений добытых автором в архивах и прекрасные фотографии.
* * *
Палкин А. С.
Единоверие в середине XVIII – начале XX в.: общероссийский контекст и региональная специфика
Монография посвящена исследованию различных аспектов истории единоверия. Реконструируется процесс становления и развития единоверия в Российской империи. На богатом архивном материале выделяются и описываются региональные вариации единоверия. Рассматриваются взаимоотношения единоверцев со старообрядцами, иерархами официальной церкви и государством. Уделено внимание интеллектуальной истории единоверия, а также полемике между единоверцами и старообрядцами.
https://qr.urfu.ru/ojs/index.php/qr/library
По ссылочке можно скачать.
* * *
Киселев М. А., Кочегаров К. А., Лазарев Я. А.
Патроны, слуги и друзья. Русско-украинские неформальные связи и управление Гетманщиной в 1700–1760-х гг.
Монография посвящена феномену неформальных связей в государственном управлении раннего Нового времени на материалах непростой истории взаимоотношений старшины Гетманской Украины с правящей элитой России в 1700–1760-е гг. В исследовательской части издания анализируется роль неформальных отношений при формировании украинской политики российского правительства и эволюции управления Гетманщиной на протяжении более шести десятилетий, начиная с гетманства И. С. Мазепы и заканчивая окончательной ликвидацией института гетманства в 1764 г. Особое внимание авторы уделяют деятельности представителей малороссийской старшины, которые становились активными участниками выработки и реализации украинской политики Российского государства. Исследование опирается на обширный комплекс как опубликованных, так и неизданных источников из девяти архивохранилищ Москвы, Санкт-Петербурга и Киева. Часть этих материалов, в большей степени эпистолярного характера, представлена в разделе «Источники» настоящего издания. Книга предназначена как для специалистов широкого профиля – историков, политологов, социологов, филологов, – так и для всех, кто интересуется историей России и Украины.
https://qr.urfu.ru/ojs/index.php/qr/library
По ссылочке можно скачать.