в моих венах стынет ртуть4 читателя тэги

Укие-э - один из самых известных типов/жанров японского искусства. Слово "Укие-э" дословно переводится как "Изображение плывущего мира", где "э" - это изображение, а "укие" - плывущий мир. В буддизме "Укие" означает бренный, суетный мир, то есть мир, в котором мы живем. Все радости и печали в нем мимолетны, а потому верующему человеку рекомендовалось не поддаваться на искушение и сосредоточить свою энергию на более важных вещах: вечных духовных вопросах. На протяжении столетий термин был таковым, однако, в эпоху Эдо менталитет жителей значительно отличался от монашеского: "Раз удовольствиям этого мира не суждено длиться вечно", - рассуждали они, - "наслаждаться нужно, пока они доступны" - то есть прямо сейчас. Под наслаждениями жители эпохи Эдо обычно понимали кварталы развлечений с театрами, популярные драмы, рестораны и заведения, где можно было провести время в компании гейш и куртизанок. Так Укие стало миром мимолетных наслаждений. Сохранив звучание, слово теперь записывалось другими иероглифами: грусть и бренность теперь сменяются на кандзи со значением "плавающий на поверхности". Вскоре значение Укие-е расширится и будет включать в себя абсолютно все развлечения, доступные городскому жителю, включая моду, фестивали, сезонные развлечения и деликатесы. Как и изображенные на Укие удовольствия - Укие были предметами разового использования, сиюминутного наслаждения. Их вырезали и складывали гармошкой, чтобы украсить веера, наклеивали на стены как постеры и брали с собой в путешествия. Если картинка надоедала, то ее всегда можно было легко заменить на другую.
скрытый текстБольшинство сохранившихся до наших дней Укие-э - это гравюры, однако существует и множество рукописных образцов. В зависимости от материалов и методов использования созданий произведений в жанре Укие-э менялась и стоимость работы. Рукописные свитки, ширмы или выполненные на заказ оттиски стоили дорого, в то время как напечатанные большим тиражом гравюры расходились по цене миски лапши и были доступны абсолютно каждому.
В старых книгах про Укие-э создателем жанра является Иваса Матабэй. В своих работах он смешивал техники школ Тоса, Икано и иногда обращался к предметам, которые считались слишком приземленными для мастеров этих элитных школ. Он был любим богатыми людьми, которые могли заплатить за его работы: богато украшенные свитки или покрытые золотой фольгой ширмы. На сегодняшний день роли создателя Укие-э Матабэйя лишили: его стиль считается переходным этапом искусства. С течением времени приземленные сцены жизни интересовали художников все больше и больше. Их манил Укие: плавучий мир удовольствий.

Hanging scroll
Иваса Матабэй

Fourteen figures оn seven folded sheets
Иваса Матабэй

Во второй половине XVII века растет печатная индустрия. Печать японцам была не нова, технология использовалась в стране на протяжении многих веков, но в конце XVI-XVII веках индустрия идет вслед за растущим городским населением. Большинство горожан были более-менее образованы: умели читать, кроме того у них были свободные деньги, которые они тратили на развлечения. Для них в продаже появились конанзоси: книжки с короткими историями, которые были написаны простой азбукой кана и минимальным использованием иероглифов. Истории из этих книжек рассказывали о современной жизни и, если что-то было непонятно из текста, всегда можно было посмотреть на сопроводительные картинки, изображающие простых людей и сценки из современной жизни. Именно одна из таких книжек сделала популярным термин "Укие". В написанной Асаи Реи "Укие моногатари" буддийский монах по имени Хетаро (в монашестве Укие-бо) вопреки обетам наслаждается жизнью во всех смыслах этого слова, но, по стечению обстоятельств, именно это помогает ему в итоге достичь просветления. Высмеивая серьезность и превознося радости городской жизни, - книга стала очень популярна. Человек, которые изменил и ныне считается создателем Укие - Хисикава Моронобу. Считается, что первые гравюры Моронобу были опубликованы в 1671 году, они на тот момент были всего лишь книжными иллюстрациями. Он создал множество эскизов для книг, а также цветных рукописных свитков и расписных ширм.

The Kitchen of a Joroya
Хисикава Моронобу

Он был одним из тех немногих художников в стиле Укие-э, чьи рукописные произведения получили большую известность, чем гравюры. Например, "Микаэри Бидзин" ( тот, кто особенно красив, когда стоит, обернувшись назад) - Оглянувшаяся красавица. "Бидзинга" - общее название для произведений живописи и графики, изображающих женскую красоту в традиционном искусстве Японии. Он впервые появляется именно в период Укие-э. Красавицы олицетворяют временя года или становятся героинями классических литературных произведений.
В "веселых кварталах" сложилась иерархия, в соответствии с которой их обитательницы подразделялись на разные категории. Знаменитые "юдзе" (в первую очередь, высшего ранга - "таю" и "ойран") были в центре внимания горожан, включая и женщин, поскольку их незаурядность, особые манеры поведения, оригинальность вкусов, выражавшихся в формах причесок, в росписи кимоно и вееров, которые выполнялись по их заказам, становились темами городских новостей и образцами для подражания.
Внимания этих законодательниц мод добивались самые богатые и успешные мужчины. Жизнь молодых женщин, оказавшихся в "кварталах развлечений", была пронизана культом искусства обольщения и создания эффектной внешности. Яркие и притягательные, недоступные большинству посетителей кварталов "юкаку" они являлись своего рода элитой этого беспечного и порочного мира. Именно они стали моделями для живописи в жанре "бидзинга".
Живопись укие-э в жанре "бидзинга" можно охарактеризовать как особое явление, в котором нашло отражение оригинальное художественное мышление мастеров, сумевших в узких рамках жанра создать яркие и выразительные женские образы.

Beauty looking back
Хисикава Моронобу

В 1680 году Моронобу был знаменит своими изображениями театра Кабуки и квартала красных фонарей Юсивара. Примерно в то время издателям и пришло в голову публиковать его черно-белые гравюры поштучно, а не вшитыми в книгу, чтобы каждый человек мог купить ее себе, так как простые люди не могли позволить купить себе целую книгу. Таким образом, искусство Моронобу проникло во все слои городского населения и стало популярным.

A Picture Book Mirror of Various Occupations
Хисикава Моронобу

Гравюры Хисикавы Моронобу были самым простым типом Укие-э, который назывался "Сумидзурия", где "Суми" - это чернила, "дзури" - втирать или печатать, "э" - изображение. Процесс печати: полученный от художника рисунок приклеивался к деревянной заготовке, резчик вырезал из нее печатный блок, на который затем наносилась краска, сверху на блок накладывался лист бумаги, в который втиралась краска с блока. Затем такие гравюры вручную раскрашивались, чтобы сделать их еще более привлекательными. Раскрашенные гравюры назывались "Тан-э" , они получили свое название от цветной ржаво-оранжевой минеральной краски "Тан". Они были модными начиная с 1690 года на протяжении 30 лет. В 1694 году Хисикава Моронобу умирает и его творчество перенимает школа "Тории" , используя краску "Тан".

Actor Sanjo Kantaro
Тории Киёмасу

Отец основателя школы был известным актером театра "Кабуки" и изготовителем театральных афиш и плакатов. Его сын, Тории Киенобу, пошел по стопам отца и вскоре обрел известность: стал создавать эскизы для гравюр с актерами "Кабуки". Тории Киенобу вносит в композицию такое движение и страсть, каких до него гравюра не знала. Многие герои Киенобу, как это было и в "Кабуки", выступают полуобнаженными, причем все тело их загримировано в красный цвет - цвет справедливой ярости и силы. Актеры запечатлены в момент наивысшего напряжения - так называемые кульминационные моменты "миэ", специально предназначенные для того, чтобы зритель зафиксировал на них взгляд. Актеры на его гравюрах выглядели сильными и полными энергии. Для этого он использует специально им изобретенные мазки "мимидзугаки" ("червеобразные" ) в передаче напрягшихся мускулов, прием "хетан-аси" (уподобление мускулистых ног тыкве-горлянке), да и все линейное решение гравюры свидетельствует о напряженности каждой линии и мазка. Благодаря этому его школа стала главным поставщиком гравюр для эскизов с актерами на несколько поколений вперед.

Portrait of actors
Тории Киенобу

Около 1720 года "Тан-э" уступает все еще раскрашенным вручную, но более ярким "Бэни-э". Теперь вместо минеральной краски "Тан" ремесленники пользовались растительным пигментом "Бэни", позволяющим им создавать целую гамму красноватых, желтоватых и зеленоватых оттенков. Чтобы картинки выглядели еще ярче, их детали иногда покрывались животным клеем "Никава" и лаком "Уруси", придававшим им утонченный блеск. Такие изображения получили название "Уруси-э" (лаковые картинки), а также стали добавлять слюду и металлическую пудру. Человека, которому приписываются эти изобретения, был художник-самоучка Окумура Масанобу. Он взял все лучшее от Моронобу и Киенобу, также рисуя красавиц из Есивара и актеров "Кабуки". В 1720 году он открывает собственный издательский бизнес. Он экспериментирует с размерами гравюр и типами бумаги, выпускает первые гравюры диптихи и триптихи, а также узкие и длинные столбовые картины "Хасира-э".

Shōki zu
Пример гравюры "Хасира-э"
Окумура Масанобу

Он также брался за изображения воинов, пейзажей и даже европейской линейной перспективы (завезенной голландцами), которую использовал в линейке гравюр изображений интерьера театра "Кабуки".

Taking the Evening Cool by Ryōgoku Bridge
Окумура Масанобу

Shibai Ukie
Окумура Масанобу

Масанобу также не упустил возможность печати гравюры в цвете. Считается, что первые цветные гравюры назывались "Бэнидзури-э" ("картины в красном цвете") и были выпущены издателем "Эмиа Кэти емон" в 1744 году. В дополнение к основному блоку, печатавшему черными чернилами, вырезались два-три вспомогательных блока для окрашивания: один для зеленого, второй для красного и иногда третий для желтого. Чтобы все цвета заняли свое место внутри линии основного изображения, вырезались на печатном блоке специальные метки, соединив с которыми края бумажного листа, все краски оказывались на своих местах.
В период "Эдо" Япония жила по лунно-солнечному календарю, а составление календаря на год считалось важной функцией правительства. Поэтому издатели, продававшие календари, должны были получить на это специальную лицензию. Чтобы сделать календари привлекательными, их часто выпускали в виде головоломок или украшали картинками. Такие календари назывались "Эгоеми". Они были популярными новогодними подарками, которые заказывали у издателей члены политических кружков или богатые покровители искусств. Они выпускались небольшими сериями и на заказ, так как они были дорогими и качественными: над ними работали опытные резчики, печатники, использовалась лучшая по качеству впитывающая краску бумага "Хосо", украшались тиснением, а также золотым, серебряным и перламутровым порошком. Художник Судзуки Харунобу создал множество "Эгоеми" с замысловатыми композициями. В 1765 году он выпустил календари, напечатанные в 5 и более цветах. Глубокие мягкие водяные краски, покрывавшие всю поверхность листа, создавали эффект, который был подобен парче, поэтому их стали называть парчовыми картинками "Нисики-э". Вскоре полноцветная печать распространилась на все гравюры "Укие-э".

The Princess Nyosan
Судзуки Харунобу

A summer scene оn a raised embankment of a young man cutting an aubergine to give to his young lady companion
Судзуки Харунобу

Girls Playing the Game of Ken
Судзуки Харунобу

Следующим знаменитым художником станет Тории Киенага. Он был учеником школы "Тории" и в продолжение традиции династии начинал с жанра театральной гравюры, однако знаменит он работами в жанре "Бидзинга".

Enjoying the Evening Cool at Nakasu
Тории Киенага

Geisha of the Tachibana Street
Тории Киенага

После того, как Киенага в 1780 стал главой школы "Тории", появляется другой художник - Китагава Утамаро. Его искусство сосредоточено на образах женщин, которые он передает в изысканной лирической манере. Для нас все красавицы с его портретов кажутся одинаковыми, но для жителей Эдо они были разными, так как люди умели считывать подсказки, спрятанные в прическе, наряде, аксессуарах и позах, в которых автор передавал характер женщин.

Catching fireflies (Hotaru gari)
Китагава Утамаро

Three Courtesans
Китагава Утамаро

Three Beauties of the Present Day
Китагава Утамаро

В 1804 году Утамаро рисует триптих с изображением знаменитого военачальника XVI века Тоетоми Хидэёси в окружении наложниц. Гравюра была не эротического содержания, но вышла после указа, запрещавшего изображать знаменитых самураев, живших после 1573 года. Утамаро и его издатель об этом знали, но и знали о запрете на эротику, которую художник, в свою очередь, рисовал и всегда избегал наказания. Но на этот раз его арестовали, а затем наказали месяцем домашнего ареста в наручниках, в которых ничего нельзя было сделать без посторонней помощи.

Mashiba Hisayoshi
Китагава Утамаро

Hideyoshi and his Five Wives Viewing the Cherry-blossoms at Higashiyama
Китагава Утамаро

В то время, пока Киенага и Утамаро рисовали "красавиц", роль школы "Тории" в рисовании актеров "Кабуки" постепенно переходила школе "Косукава", которая придумала рисовать всех актеров, задействованных в определенной постановке, каждого на отдельном листе с фоном, который с легкостью сходился в единое целое с другими гравюрами серии. Таким образом, покупатель мог приобрести гравюру с изображением всех любимых актеров и поместить их рядом, создав свою уникальную композицию. Потом в мае 1794 года появился художник-загадка, который подписывался как Тосюсяй Сяраку ("рисующий для удовольствия"), нарисовал 140 эскизов для гравюр и также бесследно исчез 10 месяцев спустя. Жители Эдо не знали кто он и, вероятно, поэтому он хорошо продавался. Первая серия работ Сяраку 28 портретов знаменитых актеров крупным планом вызвало целую волну негодования, так как все привыкли видеть их в лучшем свете, а вместо этого на его картинках были изображены большеносые, косоглазые и карикатурные персонажи. После исчезновения Сяраку, его работы не имели такого интереса, как сама личность художника. Одни думали, что его выследил и убил разгневанный актер "Кабуки". Другие, что он сам был актером театра и смотрел на остальных свысока, поэтому рисовал карикатуры в насмешку над ними. В середине XIX века западные коллекционеры обнаружили работы Сяраку, которые получили неожиданную славу. Постепенно японские искусствоведы тоже изменили свое мнение и он был признан великим художником. Единственный, кто знал личность Тосюсяя Сяраку был издатель Цутая Дзюдзабуро (который открывал и умел привлекать самые большие таланты эпохи), но он умер спустя 2 года после исчезновения художника, так и не рассказав никому, кто же он был на самом деле.

Kabuki Actor Ōtani оniji III as Yakko Edobei
Тосюсяй Сяраку

Nakamura Nakazo II as Prince Koretaka Disguised in the Play Ōshukubai Koi no Hatsune
Тосюсяй Сяраку

Kabuki Actor Osagawa Tsuneyo II, Possibly in the Rôle of Ippei's Sister Osan
Тосюсяй Сяраку

С уходом Сяраку, Цутая и Утамару заканчивается классическая эпоха Укие-э на границе XVIII и XIX веков.

Источник: https://japanexplained.com/ru/ukiyo-e-ru/

поймал себя на мысли, что не могу смотреть на свои старые фотографии, которые были сделаны до всего этого кошмара. кажется, будто та жизнь была лучше, светлее и приятнее. но вот по воспоминаниям, которые всплывают в голове, так не скажешь. смотрю, а в груди появляется неприятное ощущение. сразу же хочется закрыть их, куда то уйти, отвлечься. не знаю. будто там совершенно другой человек, хотя я то понимаю, что это всего лишь я, даже мой внешний вид не особо отличается от того, что сейчас. тем более, им всего то какие то пару лет

 

сколько наблюдаю за людьми вокруг - все больше понимаю, что не хочу быть на кого то из них похожим. ни в детстве, ни сейчас у меня не было кумиров, постоянное желание быть отличным от них человеком шагало за мной по пятам. послушать про чужую жизнь интересно, особенно, когда тебе это рассказывает человек в возрасте, но я бы не хотел так. я бы не хотел прожить ни одну из этих жизней. однажды даже поймал себя на ахуе, что при рассказе человек так спокойно обо всем говорит, словно ни капельки не видит ничего ужасного. конечно, это лишь мое мнение и восприятие. но это не помешало мне прийти в ужас. с тех пор не хочу ничего и никого слушать, однако на работе приходится. нехочунехочунехочу быть на них похож. не хочу.. это даже похоже на некий страх, как будто ощущение омерзения сжирает тебя изнутри. но это только тогда, когда я об этом задумываюсь, в остальное время меня это не волнует. пока что учусь наполнять себя чем то приятным, занимать свой ум действительно интересными и важными вещами. я больше не хочу никогда думать о других, что то анализировать. конечно, это будет все равно на подсознательном уровне, однако я больше не буду придавать этому такое большое значение.

 

 

 

заебало слушать чужое нытье. заебало постоянно стараться. это все равно никто не замечает, никто не ценит. в любой ситуации ты сразу плохой, даже если не знал или действительно ошибся. никто не жалеет чужие чувства, никто даже не подумает о том, чтобы даже если и сказать что то, то хотя бы сделать это помягче или просто по-человечески. все сводится к каким то обидам, выговорам или наоборот недосказанности. никто не хочет просто блять нормально разговаривать. все сразу чувствуют себя обиженными, униженными и оскорбленными, принимая все на свой счет, хотя ты стараешься по мере своих сил (но они об этом даже не задумываются). никто не идеален. никто. мне хотелось бы только понимания, о сострадании или какой то поддержке я уже просто молчу.

 

в остальном ахуеваю, наверное, только из-за своей тупости и рамочности восприятия жизни/бытия. постоянно стараюсь верить в хорошее и надеюсь на него. в ином случае мне просто придется отказаться от всего и идти дальше. не считаю это правильным, но при разных условиях этот выход кажется единственным доступным.

 

просто ебучий бред не дает мне отпустить, ебучий бессмысленный мною выдуманный и частенько подпитываемый извне разными способами бред. я проделываю такую работу над собой, что иногда даже ахуеваю от своей реакции. но, почему-то, никак не могу получить желаемое. я просто не знаю почему. я не знаю что с этим делать. эта игра в одни ворота, которая тянется и тянется, тянется и тянется. и ладно бы, если бы меня просто игнорили, так меня, вроде бы, слушают, показывают всем своим видом заинтересованность и даже делают какие-то нормальные действия, а потом, в другой ситуации, поступают ровно противоположно. и так всегда. я не знаю чему верить и как дальше все это тянуть. постоянно ждатьждатьждать каких-то поступков, шагов навстречу других людей. я устал. скоро закончится фенз. что будет, когда это произойдет, я не знаю. наверное, опять выпаду из мира, закроюсь в себе и все по-новой.

 

 

 

какой же был кайф жить одному. это просто не передать словами, мне было так хорошо и гармонично. я не отношусь к числу тех людей, которым плохо, когда рядом никого нет. я действительно страдаю, когда разделяю свое пространство с кем-то длительное время. возможно, именно из-за этого я никогда не найду себе вторую половину и не свяжу свою жизнь с кем-нибудь. постоянная работа над своими эмоциями, ограничения и мысли о комфорте другого человека душат.

ты меня действительно бесишь, бесишь блять всем, я каждый день думаю о том, как бы блять жить уже снова отдельно. почему ты просто не можешь съебать, если у тебя есть такая возможность7 нахуя я все это терпел и терплю до сих пор, если от этого не было и нет никакого толку7 я пытаюсь не зацикливаться, но это дико тяжело, хочется либо вскрыться либо просто уйти в себя и не говорить больше ни слова. я хочу побыть один, мне нужен кислород.

 

без всех этих мыслей не прожить и дня

 

Я. НЕ. СПЛЮ.

 

tick

 

Засыпаю. Просыпаюсь. Засыпаю. Просыпаюсь. С периодичностью в несколько минут. Неважно, что я выпил таблетки. Неважно, что я просто выпил. Неважно, что я устал. Неважно. Глаза открываются всегда спустя час сна. ticktick

Я падал. Единственный спокойный момент - это когда ты пытаешься подняться и понять где ты. Когда я хожу гулять - мы идем медленно, чтобы никто не понял. Когда я перевожу взгляд куда-то, то боковым зрением мне постоянно что-то мерещится. Периодически меня рвет. Поднимаю руки на уровень лица, и они трясутся. Тяжело так даже пить, страшно за кружку ];yeah I haven’t been good to myself

 

Я постоянно молчу. Все что мне остается - выблевать это сюда и забыть.

 

Они говорят, что со мной спокойно, но никогда не спрашивают цену этого. Я настолько истощен, что просто разлагаюсь на диване/полу, не в силах сделать что-либо. Я чувствую себя кучей использованного мусора, который попал в океан и вынужден дрейфовать вечность. Нижнее прыгает как сумасшедшее, то 45, то 90. на улице +29, а моя плоть ледяная. literally a million other reasons I got to pretend I'm ok but I'mnotI'mnotI'mmmmmm

 

Мне пишут только тогда, когда от меня что-то надо. Когда у них все в порядке и им есть чем заняться - обо мне даже не вспоминают. Могу сказать, что разбит на миллион маленьких осколков, но ты можешь поднять меня с пола и собрать воедино, а потом разбить так, чтобы их стало еще больше

 

Да, привет, конечно, давай я послушаю как тебе плохо

 

Я чувствую себя живым, только когда помогаю. Я больной и мне надо лечиться. Я беспорядок, который никто не хочет убирать////I know you say you love me but you make me want to jump off

of the ledge

 

tickticktick