* * *

Размышления над книгой Daron Acemoglu, James Robinson "Why Nations Fail", 2012, часть 1

 

Предисловие: вечный вопрос.

 

Впервые я задал себе этот вопрос в 1988 году, еще будучи аспирантом кафедры философии Пермского политехнического. Почему Промышленная революция произошла только в 19 веке? Почему римляне, чьи дороги и акведуки работают до сих пор, не строили пароходов и паровозов? Что на протяжении почти всей истории мешало человечеству начать технический прогресс - и вдруг перестало мешать именно в Европе, и именно в 19 веке?

 

Четверть века спустя, в 2012, этот вопрос все еще оставался без ответа. Конечно же, я прочитал "Как Запад стал богатым" - но даже самое подробное описание "как" ничего не сказало про "почему". Конечно же, я сформулировал собственную гипотезу (ТССУ) - но времени и желания проверить ее на фактическом материале так и не нашлось. Вот почему, узнав о появлении самой "свежей" книги на ту же тему:

 

...арсенал теорий национального благосостояния или отсутствия такового весьма обширен. Недавно в эту копилку политэкономических идей внесли нетривиальный вклад профессор экономики Массачусетского технологического института Дарон Аджемоглу (Daron Acemoglu) и гарвардский политолог профессор Джеймс Робинсон (James A. Robinson). Их совместная монография Why Nations Fail: The Origins of Power, Prosperity, and Poverty (Crown Business, New York, 2012) уже успела получить множество хвалебных отзывов от коллег по профессии с мировыми именами, включая и впечатляющую когорту нобелевских лауреатов. - [Левин, 2012]

 

- я понял, что должен ее прочитать. Неужели я узнаю ответ на свой вечный вопрос?

 

[MORE=читать дальше]Часть I. Производство нищеты, или Извлекающие институты

 

1. Экономическая история человечества - история нищеты.

 

Книга американских профессоров экономики не случайно называется Why Nations Fail [банкротятся, слабеют, терпят неудачу]. Большая часть экономической истории человечества - бесконечный цикл, в котором за каждым подъемом уровня жизни неизбежно следовал спад. Страны и царства регулярно достигали могущества и процветания, но лишь для того, чтобы снова впасть в анархию и нищету.

 

Вот как менялся (а точнее, не менялся) доход на душу населения с незапамятных времен до наших дней:

График из книги Грегори Кларка "Прощание с нищетой" [Clark, 2007].

 

Только после 1800 года, и только некоторым странам удалось обеспечить устойчивый рост уровня жизни. Некоторым - но далеко не всем: в остальных странах уровень жизни снизился, а весь весь процесс экономических изменений 19-го века получил название "Великое Расхождение". До 1800 года "попрощаться с нищетой" не удавалось никому.

 

Асемоглу с Робинсоном также констатируют этот факт:

 

... in 301 AD the Roman emperor Diocletian issued the Edict оn Maximum Prices, which set out a schedule of wages that various types of workers would be paid. We don’t know exactly how well Diocletian’s wages and prices were enforced, but when the economic historian Robert Allen used his edict to calculate the living standards of a typical unskilled worker, he found them to be almost exactly the same as those of an unskilled worker in seventeenth-century Italy. - WNF, глава 7.

[... в 301 году н.э. римский имератор Диоклетиан издал Эдикт о Максимальных Ценах, который предписал контролировать (в числе прочих цен) зарплаты различных наемных работников. Мы не знаем, насколько точно соблюдался этот эдикт, но когда историк экономики Роберт Аллен использовал эти зарплаты для расчета жизненного уровня типичного неквалифицированного работника, он обнаружил, что то почти в точности соответствовал уровню жизни такого же работника в Италии 17-го века.]

 

Вот графический результат исследований Роберта Алленна. По вертикали - отношение зарплаты наемного работника к стоимости "приемлемой" (выше прожиточного минимума) потребительской корзины на одного человека. В качестве "приемлемой" Аллен взял корзину, содержащую в числе прочего 26 кг мяса в год - вполне удовлетворительную и для современных стран Третьего мира. Отношение 1.0 означает, что работник мог неплохо жить (в одиночку) на собственную зарплату, отношение 2.0 - содержать при этом еще и семью; ну а все что меньше единицы - уже беспросветная бедность.

Диаграмма из статьи Роберта Аллена "Насколько процветали римляне?" [Allen, 2009]

 

Как видите, флорентийский работник конца 18-го века был настолько же беден, как и неквалифицированный работник времен Диоклетиана (начало 3-го века). Как будто и не было полутора тысяч лет "развития" человечества.

 

2. У нищеты есть причина - извлекающие институты.

 

Как же так получилось, что за полторы тысячи лет жизнь рабочего человека не изменилась ни на килограмм мяса в рационе? Асемоглу с Робинсоном в качестве ответа предлагают (и подкрепляют многочисленными примерами) простую, но весьма неожиданную гипотезу. Дело в том, что рост благосостояния всего населения невыгоден той его части, которая имеет возможность насильственного перераспределения производимого этим населением продукта.

 

Первым и наиболее ярким примером служит жизнь конголезского диктатора (1965-1997) Сесе Секо Мобуту, при котором подушевой ВВП Конго (Заира) снизился с 800 до 300 долларов в сопоставимых ценах [Maddison]:

 

Wouldn’t it have been better for Mobutu to set up economic institutions that increased the wealth of the Congolese rather than deepening their poverty? If Mobutu had managed to increase the prosperity of his nation, would he not have been able to appropriate even more money, buy a Concord instead of renting оne, have more castles and mansions, possibly a bigger and more powerful army? Unfortunately for the citizens of many countries in the world, the answer is no. Economic institutions that create incentives for economic progress may simultaneously redistribute income and power in such a way that a predatory dictator and others with political power may become worse off. - [WNF], глава 3

[Может быть, для Мобуту было бы лучше установить экономические порядки, которые увеличили бы богатство конголезцев, вместо того чтобы углублять их нищету? Если бы Мобуту организовал улучшение жизни своей нации, разве не смог бы он присвоить еще больше денег, купить Конкорд вместо того чтобы его арендовать, иметь больше замков и особняков, увеличить размеры и мощь своей армии? К несчастью для жителей многих стран мира, ответ - нет. Экономические институты, создающие стимулы для экономического прогресса, одновременно перераспределяют доходы и власть не в пользу хищных диктаторов.]

 

Асемоглу и Робинсон утверждают, что существует два разных типа "экономических институтов": одни способствуют экономическому росту и одновременно подтачивают господствующее положение правящей элиты, другие - укрепляют власть той же самой элиты, но при этом не дают населению вырваться из объятий нищеты ("Раба не убивай, но и жить ему не давай", иначе он перестанет быть рабом). Глядя на график Грегори Кларка, не приходится долго гадать, какой из них является естественным для человечества: разумеется, тот, который гарантирует нищету.

 

Авторы называют такой тип институтов extractive - извлекающими ("экстрактивными"):

 

In North Korea, the state built an education system to inculcate propaganda, but was unable to prevent famine. In colonial Latin America, the state focused оn coercing indigenous peoples. In neither type of society was there a level playing field or an unbiased legal system. In North Korea, the legal system is an arm of the ruling Communist Party, and in Latin America it was a tool of discrimination against the mass of people. We call such institutions, which have opposite properties to those we call inclusive, extractive economic institutions—extractive because such institutions are designed to extract incomes and wealth from оne subset of society to benefit a different subset. - [WNF], Глава 3

[В Северной Корее государство создает образовательную систему для насаждения правильной идеологии, но не способно предотвратить голод. В колониальной Латинской Америке государство концентрируется на принуждении индейского населения. В других обществах существуют единые правила игры и беспристрастная правовая система. В Северной Корее правовая система подчинена правящей Коммунистической Партии, а в (колониальной) Латинской Америке она является средством дискриминации основной массы населения. Мы называем такие институты, противоположные по своим свойствам тем, что мы называли вовлекающими (инклюзивными), извлекающими (экстрактивными) - поскольку они созданы для извлечения доходов и богатств одной части общества в пользу другой его части.]

 

Приведем некоторые примеры организации извлекающих обществ.

 

Латинская Америка, 1534 год. Испанские колонизаторы находят место с прекрасным климатом - Буэнос-Айрес, "хороший воздух", - и основывают там свое поселение. Однако прекрасное место окружают воинственные полукочевники (чарруа и керанди), которых не удается обложить данью. В поисках лучшей жизни испанцы предпринимают экспедицию на север, и в 1537 году находят в тысяче километров от Буэнос-Айреса другой народ - оседлых гуарани, выращивающих маис и маниоку. Вот это другое дело:

 

After a brief conflict, the Spanish overcame Guarani resistance and founded a town, Nuestra Senora de Santa Maria de la Asuncion, which remains the capital of Paraguay today. The conquistadors married the Guarani princesses and quickly set themselves up as a new aristocracy. They adapted the existing systems of forced labor and tribute of the Guarani, with themselves at the helm. This was the kind of colony they wanted to set up, and within four years Buenos Aires was abandoned as all the Spaniards who’d settled there moved to the new town.

Buenos Aires, the “Paris of South America,” a city of wide European-style boulevards based оn the great agricultural wealth of the Pampas, was not resettled until 1580. - [WNF], Глава 3

[После короткой стычки, испанцы сломили сопротивление гуарани и основали город, Асунсьон, который до сих пор остается столицей Парагвая. Конквистадоры женились на принцессах гуарани и быстро сделались местной аристократией. Они сохранили сложившуюся у гуарани систему принудительного труда и обложения данью, естественно в свою пользу. Такой тип колонизации понравился испанцам куда больше предыдущего, и в течение четырех лет Буэнос-Айрес был покинут всеми испанцами, переселившимся в новый город.

 

Буэнос-Айрес, "Париж Южной Америки", город с широкими европейскими бульварами, расположенных среди богатейших сельскохозяйственных угодий, оставался безлюдным вплоть до 1580 года.]

 

Молуккские острова (Острова Специй), 1621 год. Голландские колонизаторы успешно освоили острова Амбон, на которых уже существовала система принудительного труда в пользу местной аристократии. Переключив подчинение на себя, голландцы предписали каждому домохозяйству иметь определенное количество гвоздичных деревьев для выплаты дани пряностиями. Однако на островах Банда ситуация сложилась иначе: там не было централизованного государства и принудительного труда, а существовали автономные города-государства, управляемые общим сходом граждан. Голландцы не долго думали, что с этим делать:

 

In 1621 he sailed to Banda with a fleet and proceeded to massacre almost the entire population of the islands, probably about fifteen thousand people. All their leaders were executed along with the rest, and оnly a few were left alive, enough to preserve the know-how necessary for mace and nutmeg production. After this genocide was complete, Coen then proceeded to create the political and economic structure necessary for his plan: a plantation society. The islands were divided into sixty-eight parcels, which were given to sixty-eight Dutchmen, mostly former and current employees of the Dutch East India Company. These new plantation owners were taught how to produce the spices by the few surviving Bandanese and could buy slaves from the East India Company to populate the now-empty islands and to produce spices, which would have to be sold at fixed prices back to the company. - [WNF], Глава 9

[В 1621 году он [Ян Коэн] доплыл до Банда с целым флотом и осуществил массовое убийство почти всего населения островов, возможно до пятнадцати тысяч человек. Все местные лидеры были казнены без промедления, и лишь немногие оставлены в живых для сохранения традиций возделывания мускатного цвета и мускатного ореха. После завершения геноцида Коэн создал на островах плантационное общество: острова были разделены на 68 наделов, выделенных 68 голландцам, служащим Голландской Восточно-Индийской Компании. Новые плантаторы обучились выращивать пряности у оставленных в живых банданезцев, и могли закупать рабов у Восточно-Индийской же Компании для заселения опустевших островов и производства специй, продаваемых по фиксированным ценам той же компании.]

 

Барбадос, 1680. Практически идеальный пример "плантационной экономики", основанной на производстве сахара с помощью рабского труда:

 

In 1680 the English government conducted a census of the population of its West Indian colony of Barbados. The census revealed that of the total population оn the island of around 60,000, almost 39,000 were African slaves who were the property of the remaining оne-third of the population. - [WNF], глава 3

[В 1680 году английское правительство провело перепись населения своей вест-индийской колонии Барбадос. Перепись обнаружила, что полное население острова составляет 60 тысяч человек, в том числе почти 39 тысяч - африканские рабы, принадлежащие оставшейся трети населения.]

 

Южные штаты США, 1840 год. Еще в середине 19 века южные штаты США представляли собой такое же колониальное общество, как в предыдущих примерах. Местное население было уничтожено или изгнано с плодородных земель, взамен завезены рабы из Африки, обеспечившие колонизаторов дешевой рабочей силой. Популяция рабов в отдельных высокопродуктивных местах доходила до 95% населения:

 

Карта рабства в южных штатах США, процентная численность рабов, - [WNF], глава 12

 

Европа, 1800 год. Наконец, метрополия всех колоний, старушка Европа. Как здесь обстояло дело с экономическими институтами? Да примерно так же, как и в США (serfdom - это крепостное рабство, известная книга Хайека "Дорога к рабству" - это "Road to Serfdom"):

 

Карта крепостного рабства в Европе (есть/нет) - [WNF], глава 4.

 

Вся восточная половина Европы, точно так же как латиноамериканские или восточноазиатские колонии, существовала за счет самого обыкновенного крепостного рабства - посадки населения на землю с последующим изъятием всех результатов труда. Единственная разница заключалась в том, что в колониях в качестве дешевой рабочей силы часто использовались привозные рабы, здесь же закрепощенным оказалось автохтонное население.

 

3. Извлекающие институты препятствуют новым технологиям.

 

Как видите, рабский труд успешно (в смысле сохранения власти рабовладельцев, конечно, а не экономического роста) использовался всю экономическую историю человечества. Базовой характеристикой всех "извлекающих" обществ является крепостное рабство - прямое принуждение части населения к труду с изъятием всего произведенного продукта сверх физиологически необходимого минимума. Почему же сегодня принято считать, что рабский труд "неэффективен"? В каком смысле он "неэффективен"?

 

Асемоглу и Робинсон так отвечают на этот вопрос:

 

Economic growth and technological change are accompanied by what the great economist Joseph Schumpeter called creative destruction. They replace the old with the new. New sectors attract resources away from old оnes. New firms take business away from established оnes. New technologies make existing skills and machines obsolete. The process of economic growth and the inclusive institutions upon which it is based create losers as well as winners in the political arena and in the economic marketplace. Fear of creative destruction is often at the root of the opposition to inclusive economic and political institutions. - [WNF], глава 3

[Экономический рост и технологические изменения сопровождаются тем, что великий экономист Йозеф Шумпетер называл "творческим разрушением". Они заменяют старое - новым. Новые сектора экономики оттягивают ресурсы из старых. Новые фирмы перехватывают рынки у ранее созданных. Новые технологии делают существующие умения и машины устаревшими. Процесс экономического роста и вовлекающие институты, на которых он основан, производят проигравщих точно так же, как и победителей, - на политической ли арене или на экономических рынках. Страх "творческого разрушения" часто лежит в основе противодействия вовлекающим экономическим и политическим институтам.]

 

Экономический рост всегда нарушает сложившийся баланс сил, и всегда сопровождается потерями для старых отраслей экономики. В условиях извлекающих институтов он возможен лишь в том случае, когда такие потери санкционированы господствующим классом; но если Петр Первый имел интерес в выращивании картошки (увеличение производства продовольствия в стране - увеличение мобилизационного потенциала для войн), то барбадосским плантаторам подобные инновации были ни к чему (урожайность сахарного тростника слабо зависит от численности населения). Основной реакцией извлекающих обществ на возможные инновации является сознательный их запрет.

 

Вот несколько примеров из книги Асемоглу и Робинсона:

 

Книгопечатание. Изобретенное в промышленных масштабах Гуттенбергом около 1440 года, уже к 1473 оно распростанилось по всей Европе, добравшись до Испании, Будапешта и Кракова. А вот в странах Арабского Халифата эта технология натолкнулась на политическое решение вопроса:

 

As early as 1485 the Ottoman sultan Bayezid II issued an edict that Muslims were expressly forbidden from printing in Arabic. This rule was further reinforced by Sultan Selim I in 1515. It was not until 1727 that the first printing press was allowed in the Ottoman lands...

In 1800 probably оnly 2 to 3 percent of the citizens of the Ottoman Empire were literate, compared with 60 percent of adult males and 40 percent of adult females in England. In the Netherlands and Germany, literacy rates were even higher. - [WNF], глава 8

[В начале 1485 года Османский султан Баязид Второй издал эдикт, безоговорочно запрещающий мусульманам книгопечатание на арабском языке. Этот закон был позднее подтвержден султаном Селимом Первым в 1515 году. Указы выполнялись до 1727 года, когда первая типография была все же разрешена в Османских землях...

В 1800 году приблизительно 2-3 процента жителей Османской Империи владели грамотой, в сравнении с 60% взрослых мужчин и 40% взрослых женщин в Англии (в Нидерландах и Германии грамотность была еще выше).]

 

Османским султанам без проблем удалось на триста с лишним лет отменить даже такое самоочевидное для современного человека умение, как грамотность. Чего уж говорить про другие, менее распространенные и очевидные технологии?

 

Мореплавание. Европейское мореплавание, развиваемое с начала 15-го века Португалией и Испанией, привело к созданию океанских кораблей, способных совершать кругосветные путешествия. Результат - колонизация практически всей территории Земли небольшим количеством европейских государств. А вот как относились к этой технологии в императорском Китае:

 

In China, while private merchants were commonly involved in trade within the country, the state monopolized overseas trade. When the Ming dynasty came to power in 1368, it was Emperor Hongwu who first ruled, for thirty years. Hongwu was concerned that overseas trade would be politically and socially destabilizing and he allowed international trade to take place оnly if it were organized by the government and оnly if it involved tribute giving, and not commercial activity...

By 1436 the construction of seagoing ships was even made illegal. The ban оn overseas trade was not lifted until 1567...

In 1661 the emperor Kangxi ordered that all people living along the coast from Vietnam to Chekiang—essentially the entire southern coast, оnce the most commercially active part of China—should move seventeen miles inland. The coast was patrolled by troops to enforce the measure, and until 1693 there was a ban оn shipping everywhere оn the coast. - [WNF], глава 8

[В Китае, несмотря на существование частной торговли внутри страны, государство монополизировало морскую торговлю. Когда к власти пришла династия Мин, в 1368 году, император Хонг Ву из опасений, что мореплавание может привести к политической и социальной дестабилизации, ограничил международную торговлю. Она была разрешена только в случаях, когда была организована государством в целях обмена дарами, а не коммерческой активности...

В 1436 году постройка морских судов была даже объявлена незаконной. Запрет на морскую торговлю сохранялся до 1567 года...

В 1661 году император Канг Хи приказал всему населению, жившему вдоль побережья от Вьетнама до Чжецзяна - в сущности, всего южного побережья Китая, самой коммерчески активной части страны, - переехать на 17 миль вглубь территории. Для исполнения приказа берега патрулировались вооруженными отрядами, и до 1693 года мореплавание не допускалось по всему побережью.]

 

Ничего удивительного, что в конечном счете европейские корабли приплыли колонизировать Китай, а не наоборот.

 

Железные дороги. Австрийский император Франц Первый (он же император Священной Римской Империи Франц Второй) отличался особой прозорливостью в отношении технологий. Так, он прямо запрещал строительство мануфактур в окрестностях Вены; а в отношении железных дорог занял просто замечательную позицию:

 

Second, he opposed the construction of railways, оne of the key new technologies that came with the Industrial Revolution. When a plan to build a northern railway was put before Francis I, he replied, “No, no, I will have nothing to do with it, lest the revolution might come into the country.”

Since the government would not grant a concession to build a steam railway, the first railway built in the empire had to use horse-drawn carriages. The line, which ran between the city of Linz, оn the Danube, to the Bohemian city of Budweis, оn the Moldau River, was built with gradients and corners, which meant that it was impossible subsequently to convert it to steam engines. So it continued with horse power until the 1860s. - [WNF], глава 8

[Во-вторых, он противился строительству железных дорог, одной из ключевых технологий Промышленной Революции. Когда план строительства новой железной дороги был представлен Францу Первому, он ответил: "Нет, нет, я ничего не собираюсь делать для того, чтобы революция проникла в мою страну!".

Поскольку правительство Франца отказалось гарантировать концессию по строительству паровой железной дороги, первая дорога, построенная в империи, использовала лошадиную тягу. В результате ее маршрут был проложен под такими уклонами и углами, которые сделали невозможным последующее применение паровозов, и конная тяга использовалась вплоть до 60-х годов 19-го века.]

 

Точно таким же понимающим было отношение к железным дорогам и в России:

 

Just as Kankrin opposed industry, he saw no reason to promote railways, which he argued would bring a socially dangerous mobility, noting that “railways do not always result from natural necessity, but are more an object of artificial need or luxury. They encourage unnecessary travel from place to place, which is entirely typical of our time.” - [WNF], глава 8.

[Точно так же как Канкрин [министр финансов России в 1823-1844 гг.] противился развитию промышленности, он не видел смысла и в развитии железных дорог, считая их источником социально опасной мобильности, буквально "железные дороги не всегда результат естественной необходимости, но скорее предмет искусственно созданной потребности в роскоши, поощряющий бессмысленные перемещения с место на место..."]

 

В результате к 1870-му году Российская и Австро-Венгерская империи значительно уступали западно-европейским странам по развитости железнодорожного сообщения:

Карта железных дорог из [WNF], глава 8.

 

Пароходы. Не только в осталых восточных странах, но и в самой западной Европе к инновациям относились очень правильно. В 1705 году ученик Лейбница, марбургский профессор математики Дени Папен создал первый в истории человечества пароход и отправился на нем в плавание по реке Фулда. Неподалеку от города Мюнден пароход был остановлен: перевозки по реке были монопольным правом гилдии лодочников. Начались бюрократические процедуры, сам Лейбниц просил курфюрста Мюндена разрешить Папену плавание по реке, однако тот ответил отказом. В результате лодочники сначала подожгли, а потом и полностью разушили пароход. Папен переехал в Англию, где просил денег на воссоздание парохода у Королевского научного общества, но безуспешно. - [WNF] глава 7.

 

Конкуренция не нужна никому - ни русским царям, ни германским лодочникам.

 

4. Попытки извлекающих обществ воспользоваться инновациями кончаются той же нищетой.

 

Все эти примеры настолько красноречивы, что возникает вопрос: а как вообще возможно хоть какое-то увеличение уровня жизни? Откуда на графике подушевого дохода берутся участки роста?

 

Ответу на этот вопрос Асемоглу и Робинсон посвящают специальную главу - "Рост под властью извлекающих институтов". Вспомним основную причину, препятствующую появлению новых технологий: прямой запрет со стороны правящей элиты. А если элита вдруг не станет запрещать технологии, а наоборот, станет их насаждать? Вот яркий пример подобного поведения элит.

 

Конго, 1625 год. К власти пришел человек, в устной истории Королевства Куба известный как Шиям Великий:

 

Shyaam and his successors created a bureaucracy to raise taxes and a legal system and police force to administer the law. Leaders were checked by councils, which they had to consult with before making decisions. There was even trial by jury, an apparently unique event in sub-Saharan Africa prior to European colonialism. Nevertheless, the centralized state that Shyaam constructed was a tool of extraction and highly absolutist. Nobody voted for him, and state policy was dictated from the top, not by popular participation.

This political revolution introducing state centralization and law and order in the Kuba country in turn led to an economic revolution. Agriculture was reorganized and new technologies were adopted to increase productivity. The crops that had previously been the staples were replaced by new, higher-yield оnes from the Americas (in particular, maize, cassava, and chili peppers). The intense mixed-farming cycle was introduced at this time, and the amount of food produced per capita doubled. - [WNF], глава 5

[Шиям и его преемники создали бюрократию для увеличения налогов, и правовую систему с полицией для обеспечения соблюдения законов. Местные вожди должны были консультироваться с советами перед принятием важных решений. В стране появились даже судебные процессы - беспрецедентный слуай для Африки южнее Сахары перед европейской колонизацией. Тем не менее, централизованное государство было создано Шиямом как типично извлекающее общество - абсолютистское и дикаторское.

Эта политическая революция дала свет экономическим изменениям. Сельское хозяйство было реорганизовано путем применения новых технологий: зерновые, составлявшие основу питания, были заменены на высокоурожайные американские растения (в особенности маис, маниоку и перец чили). Кроме того, в практику был введен севооборот, и производство продовольствия на душу населения удвоилось.]

 

Однако что же произошло дальше? Где процветающее Королевство Куба, вышедшее к Атлантике и захватившее колонии в Европе? Ничего подобного не случилось, поскольку:

 

...there was no creative destruction in the Kuba Kingdom and no technological innovation after this initial change. This situation was more or less unaltered by the time the kingdom was first encountered by Belgian colonial officials in the late nineteenth century. - [WNF], глава 5

[... в Королевстве Куба не было "творческого разрушения", не было технологических инноваций после начального изменения. Однажды сложившийся экономический порядок оставался неизменным до того момента, когда королевство столкнулось с бельгийскими колонизаторами уже в 19 веке.]

 

Проблема роста в извлекающих обществах заключается в том, что он порождается единичными инновациями. Даже значительное, но разовое увеличение уровня жизни ничего не дает в долгосрочной перспективе: в дело вмешивается "мальтузианская ловушка", население начинает расти, а продуктивность технологии имеет свои пределы. Через несколько поколений общество вновь возвращается к стабильному состоянию - на уровень физиологического минимума.

 

Пожалуй, самый показательный пример эволюции "извлекающего общества" из приводимых Асемоглу и Робинсоном - это Эфиопия, в средневековой Европе известная как "Царство пресвитера Иоанна". Христианское королевство с тысячелетней историей, чей уровень централизации поражал даже гостей из совершенно абсолютистской Европы 16-17 веков, а успешная борьба с мусульманскими соседями - заставляла европейцев просить о военном союзе. И каков результат? К 19 веку Эфиопия безнадежно отстала в развитии от Европы, а в 20-м - превратилось в одну из самых бедных стран мира. Но зато до самого конца этого 20-го века Эфиопия оставалась абсолютной монархией! Стабильность извлекающих институтов обеспечила столь же стабильную нищету.

 

5. Революции в извлекающих обществах меняют царей, но не институты.

 

Быть может, бесконечный цикл нищеты извлекающих обществ может прервать революция? Смести прогнивший царский режим и заменить его более прогрессивной революционной диктатурой? К несчаcтью для большинства народов, извлекающие общества обладают своеобразным "иммунитетом" от серьезных институциональных изменений:

 

...extractive institutions, by creating unconstrained power and great income inequality, increase the potential stakes of the political game. Because whoever controls the state becomes the beneficiary of this excessive power and the wealth that it generates, extractive institutions create incentives for infighting in order to control power and its benefits, a dynamic that we saw played out in Maya city-states and in Ancient Rome. In this light, it is no surprise that the extractive institutions that many African countries inherited from the colonial powers sowed the seeds of power struggles and civil wars. These struggles would be very different conflicts from the English Civil War and the Glorious Revolution. They would not be fought to change political institutions, introduce constraints оn the exercise of power, or create pluralism, but to capture power and enrich оne group at the expense of the rest. - [WNF], глава 12

[... извлекащие институты, создавая неограниченную власть и огромное неравенство в доходах, увеличивают ставку в политической борьбе. Поскольку любой, кто контролирует государственную машину, получает выгоды от ее чрезмерного могущества и все богатство, которое она создает, извлекающие институты создают стимулы для междоусобиц за власть и ее преимущества, примеры которых мы видели у городов-государств Майя и в Древнем Риме. В свете этого неудивительно, что извлекающие институты во многих африканских странах, унаследованные от колониальных властей, породили вооруженную борьбу за власть и гражданские войны. Эти конфликты существенно отличались от английской гражданской войны и от Славной Революции. Они не были войной за изменение политических институтов, установление ограничений на применение власти, или создания многопартийности, - нет, их целью был захват власти и обогащение одной группы за счет всех остальных.]

 

"Прогрессивная революционная диктатура" чаще всего ведет себя в точности как испанские колонизаторы в Латинской Америке: убивает прежних вождей, садит на их места новых "революционных" командиров, и продолжают пользоваться плодами извлекающей экономики.

 

Вот чем закончилась тысячелетняя монархия в Эфиопии. В 1974 году группа офицеров "Дерг" совершила "революцию" - военный переворот против императора Хайле Селассие. Военные провозгласили курс на построение социализма (под руководством правящей партии, разумеется). В ходе последующей борьбы за власть на позиции лидера выдвинулся Менгисту Хайле Мариам:

 

In 1978 the regime organized a national celebration marking the fourth anniversary of the overthrow of Haile Selassie. By this time Mengistu was the unchallenged leader of the Derg. As his residence, the place from where he would rule Ethiopia, he had chosen Selassie’s Grand Palace, left unoccupied since the monarchy was abolished. At the celebration, he sat оn a gilded armchair, just like the emperors of old, watching the parade. Official functions were now held оnce again at the Grand Palace, with Mengistu sitting оn Haile Selassie’s old throne. - [WNF], глава 12

[В 1978 году режим организовал общенациональное празднование в честь четвертой годовщины свержения Хайле Селассие. К этому времени Менгисту был признанным лидером Дерга. В качестве своей резиденции, места, откуда он желал править Эфиопией, Менгисту выбрал Большой Дворец Селассие, стоявший пустым со времен упразднения монархии. В ходе праздника он сидел в позолоченном кресле, как древние императоры, наблюдая за парадом. Власть вернулась в Большой Дворец, с той лишь разницей, что на троне теперь сидел Менгисту, а не Селассие.]

 

Не случайно "железный закон олигархии" (переход власти в организации к узкой верхушке, независимо от "демократичности" начальных этапов ее существования) был сформулирован Михельсом в 1911 году на основе изучения либеральных и социалистических партий Западной Европы - самых что ни на есть "прогрессивных революционеров". За прошедшую сотню лет "железный закон" ничуть не заржавел:

 

The essence of the iron law of oligarchy, this particular facet of the vicious circle, is that new leaders overthrowing old оnes with promises of radical change bring nothing but more of the same. - [WNF], глава 12

[Сущность "железного закона олигархии", этой характерной особенности порочного цикла [извлекающих обществ], заключается в том, что новые лидеры, свергавшие старых с обещаниями радикальных перемен, приносят лишь сохранение прежних порядков]

 

Вот свежий пример "прогрессивной революционности", произрастающей на российской почве:

 

16. Для большинства лоялистов эта тактическая цель совпадает и с их стратегической целью – заменой Путина на другого представителя правящего триумвирата (желательно, из сислибов – Медведева, Кудрина, Прохорова) при сохранении нетронутыми ключевых элементов авторитарной политической, экономической и социальной системы, созданной в последние два десятилетия. - [Илларионов, 2013]

 

"Сислибы" здесь - это "системные либералы", "оппозиция" авторитарному режиму Путина (который пришел на смену авторитарному режиму Ельцина, а тот, в свою очередь, вырос из авторитарного режима Горбачева). Можно гадать о фамилии, с которой будет ассоциироваться следующий авторитарный режим, - но мало кто усомнится, что он будет именно авторитарным. Иммунитет извлекающих институтов по-прежнему силен.

 

Заключение.

 

Чтобы вырваться за пределы "мальтузианской ловушки", требуется нечто большее, чем добрая воля абсолютных монархов или "прогрессивность" дорвавшихся до власти революционеров. Требуется запуск каких-то механизмов, делающих технологический прогресс и экономический рост естественным состоянием общества, никак не зависящим от причуд верхновной власти. До 1800 года ни одно государство мира не смогло изобрести такие механизмы; но после 1800-го они заработали в некоторых странах, породив Great Divergence.

 

Что же это за механизмы, и откуда они взялись?

 

Об этом - во второй части.

 

Литература

[WNF] Daron Acemoglu, James Robinson "Why Nations Fail", 2012

[Clark, 2007] Gregory Clark, "A Farewell to Alms. A Brief Economic History of the World", 2007.

[Allen, 2009] Allen Robert, "How Prosperous Where the Romans?", 2009

[Левин, 2012] Алексей Левин, Почему одни нации богатые, а другие — бедные?

[Maddison] Angus Maddison, Statistics оn World Population, GDP and Per Capita GDP, 1-2008 AD, Horizontal Life

[Илларионов, 2013] Андрей Илларионов, Две революции. Январские тезисы

 

Что осталось за кадром

Работорговля (глава 9)

Извлекающий рост в СССР

Извлекающее общество инков:

http://wyradhe.livejournal.com/228525.html

http://wyradhe.livejournal.com/259831.html

http://wyradhe.livejournal.com/259933.html

 

Что будет во второй части

Теории, которые не работают

Гипотеза инклюзивности

Модель предпосылок и поворотных точек

Механизм "добродетельного цикла" - как свободы защищают свободы

Роль плотности населения (карты, Черная смерть)

Создатели инклюзивности - Славная революция, Наполеон, Мейдзи, Ботсвана

Информация к размышлению: 25:175 от Норт-Вайнгаста, Polity IV