* * *

Не везет паникадилу! Еще А.Фет в свое время заметил замечательную ошибку И.С.Тургенева в его повести «Степной король Лир»: «Священник облачился в старую, еле живую ризу; еле живой дьячок вышел из кухни, с трудом раздувая ладан в старом медном паникадиле. Молебен начался».

Дело в том, что паникадило – это церковная люстра (в отличие от кадила – курительницы благовоний). По ехидному замечанию А.Фета, И.Тургенев «…заставил дьячка раздувать паникадило: простое кадило ему в Бадепе показалось малым. И как ухитрился дьячок не задувать, а раздувать паникадило?" (письмо И. П. Борисову от 25 октября 1870 г.).

Впрочем, несмотря на известность данного тургеневского прокола, это не помешало Э.Багрицкому в «Думе про Опанаса» (1926) так описать главного героя:

На руке с нагайкой крепкой –

Жеребячье мыло;

Револьвер висит на цепке

От паникадила.

Конечно, здесь возможна гиперболизация образа героя: богатырь-хохол, вот у него револьвер на цепочке от паникадила и висит. Правда, какого размера должен быть этот револьвер... И праввильно ли его после этого револьвером называть...

[MORE=читать дальше] Однако и этот пример достаточно известен. Гораздо интереснее те случаи, когда неправильное словоупотребление «задрапировано» столь вычурной метафорикой, что сразу и не разглядишь ошибки.

Так, в первых же строках одноименного стихотворения А.Мариенгофа (1919) читаем:

Возьми мою душу, как паникадило,

Возьми и расплескивай голубой фимиам.

А улицы пахнут цветочным мылом

И кровью, липнущей к каблукам.

Здесь очевидно уподобление души героя – ручной курительнице, источающей «голубой фимиам»: вряд ли герой предлагает своей возлюбленной взять его душу как церковную люстру и при этом источать благовоние. Тем более что финальные строки стихотворения лишь подтверждают наше предположение:[/MORE]

 

И в комментах к жж-посту еще немного.

Всякий задворок, всякую подворотню

Ладаном души моей окади.