День в истории Блогхауса: 5 апреля 2018

А пока мы с девчатами и ребятами учим бегиннер хорнпайп и пытаемся красиво успеть его в музыку, наша тренер везет нам из Маастрихта золотишко за свой хорнпайп.

Поздравляшки нашей Катюше! С первым местом и Днем Рождения)

Не хочу делать инглиш ==

 

Чувствую себя сегодня огромной умничкой, потому что добралась до рассаживания хохлатого хлорофитума, пересадила юкку в горшок побольше и даже внезапно разросшийся замиокулькас запихала в три отдельных горшочка.

Фотки будут позже, на фотки меня не хватило.

Кстати, блог назван в честь нашего антикафе. Может быть, я блог переименую, но пока пусть будет так.

 

Сейчас зашла в зал и подумала, что к нам приходят очень хорошие люди. И вообще как-то забавно выходит - поскольку пока мы не раскручены (мы месяц, как открылись), то все ужасно радуются каждому посетителю, а посетители приходят почему-то определенных типажей.

 

А еще это хорошее место для людей, которые хотят пообщаться - можно прийти одному и с тобой поиграют, а если будет желание, то познакомят с другими посетителями, собирающими партию в настолку. И я думаю о том, как поставить такую идею на рельсы - ведь очень много людей в Москве страдают от одиночества, даже если у них есть семья - годам к тридцати старые друзья становятся заняты, или же ты переехал в Москву, став хорошим специалистом, но знакомые остались в другом городе, и как раз в таком антикафе можно найти компанию если не для закадычной дружбы, так для социального времяпровождения. Может, мероприятия под лозунгом поиска тусовки делать, может рекламный спич - в общем, не понимаю пока.

 

Я все пытаюсь определить ЦА антикафе и поставить на некоторый формат, который интересен мне самой, но он сложно сочетается с задумками части соучередителей - дело в том, что у нас стиль интерьера похож на детскую, и мероприятия, которые пытаются делать ребята, тоже рассчитаны на некоторый легкий инфантилизм. А моя аудитория совершенно с этим не пересекается, и несмотря на тясячи френдов в соцсетях, никто из них не приходит на просмотр мультиков, или турнир по приставке. Поэтому я пробиваю киноклуб с киноведами, научно-популярные лекции и показы фильмов молодых режиссеров. Вот чего бы никто не хотел у нас видеть, несмотря на все деньги мира, так это ведические лекции, эзотерику, зомби-бизнес-тренинги и тд. Постепенно как-то очерчивается аудитория и становится понятно, куда давать рекламу и что с этим делать.

 

Еще у нас есть магазин настолок и развивающих игр и я ума не приложу, что с этим делать. Несмотря на более низкие цены, чем по городу, туда совсем никто не приходит. Поэтому мы пилим интернет-магазин. Так-то я весьма равнодушна к настолкам за редким исключением, не говоря о магазинах, поэтому пытаюсь об этом не думать. Ну, и ЦА и что именно должно быть в рекламе магазина для меня задача непостижимая.

 

И, конечно же, это не должно меня затянуть - в общем-то это не моя профессия и я просто пытаюсь сделать так, что бы бизнес друзей и моего парня не потонул, и одновременно не охренеть самой. Никогда раньше мне и в голову не приходило открыть кафе, антикафе, бизнес, магазин и прочее и прочее. Всегда удивительно, к чему ты оказываешься в этой жизни пригодна.

Я уже больше двух недель не могу навести дома порядок. Клубится пыль, вещи валяются, а я - никак. И заставить себя пыталась и хочется порядка, но вот действия из себя выжать - не получается.

 

И только сейчас я додумалась себя спросить - а почему я не навожу уборку? И осознала, что мне мешает чувство бессмысленности этих действий. =__= Потому что стоит убраться - через два дня дома снова бардак. А про кошкошерсть я вообще молчу. Она спаунится бесконечно, как мобы в Дарк Соул.

 

Где какое-нибудь волшебное заклинание, чтобы уборку наводить одним мановением чего-либо, а? Чтобы вот раз и готово. А каждый раз производить одни и те же действия - какой-то сизифоф труд, ей-богу!

 

Мне 25 лет и много из них я навожу порядок в квартире. Логично, что в какой-то момент мне надоело заниматься одним и тем же! А Сашу не попросишь - он с шести утра и до 10 вечера на работе, в выходные только лежать пластом может, как его тут загружать ещё чем-то, пока я дома сижу.

Кто же не знает, что мельница место нечистое, а сам мельник с нечистой силой знается?
Коли добрая душа у него да сердце сильное – вреда от того нет: уговорит мельник Водяного себе помочь, крутится-вертится водяное колесо, мука мелется тонко да ладно, кому от того плохо? А коли жаден мельник, то хуже: назовет к себе на мельницу чертей и ну заставлять их муку молоть. Черти-то работники удалы, мука у них на загляденье, ан без дела они сидеть не могут. Вот, чтобы они на самого мельника не кинулись, заставляет их мельник дым из печки в кудряшки завивать. Они и завивают. А как только погаснет огонь в печи – тут-то и пиши пропало.
скрытый текстВот был в одной деревне, Бурлаково она звалась, такой жадный мельник. Еремой звали, а за глаза – Жадобой.
Принес ему как-то раз Матвей, Федоров сын, зерно на мельницу. Много – целую подводу. Уж решил, что валандаться по многу раз в нечистое место? – сразу пусть смелет все, да и по тому. Матвей, вишь ты, не из бедных был. Как крепость-то отменили, отцу его хороший надел земли достался, а что семья работящая да оборотистая, сумели они добра нажить немало. А только сразу расплатиться с Жадобой не смог: половину заплатил, остальное, сказал, после того, как муку продаст.
Зло взяло Жадобу, что Матвей на муке своей копейку заработает. Мог бы и я ту муку взять да продать, думает. И надумал он часть муки продать, денежки в карман положить, а остальное Матвею отдать, авось не догадается.
Сказано – сделано. Вызвал он чертей, велел им муку на подводу грузить, одного черта за возницу посадил – и в уездный город на ярмарку. Продал, деньги в кубышку сложил и радуется.
Он-то, Жадоба, из таковских был, что деньги ему не на удовольствия надобны. Какое там! Купит, бывало, себе пряник – и ну жалеть, что потратился, рубахи до дыр занашивал, сапоги до самых заморозков не носил: берег. В деревне баяли, что у него целые сундуки денег. А толку с них? – да никакого.
Вот пришел Матвей за своей мукой, пересчитывает мешки и диву дается.
– Что это, – говорит, – Ерема Сергеич, муки так мало? Ты и половины зерна не смолол, али как? Уговор же был, что сегодня все смелешь!
– Что ты, побойся Бога! – Жадоба ему. – Все смолол, не изволь беспокоиться, в лучшем виде, смотри, мука до чего хороша!
– Дак мало ее! – и осерчал Матвей. За Жадобой разное водилось, вот он кулаком о стол и бахнул: – Вынь да положь мне всю мою муку, а не то найду управу!
– Ах, – говорит Жадоба, – чтоб тебя черти забрали! Чтоб тебе в первом же бочаге утопнуть, окаянный, муки ему мало!
Матвей за словом в карман не лез – сам послал Жадобу куда следует, пригрозил еще раз, да и пошел. Вернуться через день обещал.
А черти-то Жадобу услышали. И рады-радешеньки, обрыдло им печной дым завивать в кудряшки. Как переезжал Матвей через мост, налетели на него черти, один лошаденку его пужанул так, что понесла, остальные подводу его перевернули, Матвея в воду стащили и держат, пока не захлебнулся.
Матвея в деревне уважали. Горевали о нем сильно. Жадоба тоже печальным притворился, все рассказывал жене его, детям да отцу с матерью, как любил Матвеюшку что брата родного. Потом, правда, припомнила вдовица, что Жадоба и с братом-то расплевался из-за жадности своей, но то уже потом было…
А ночью раз – и стук в дверь Жадобину!
Не вышло у чертей душу Матвееву в ад занести, как Жадоба велел. Праведной жизни он мужик был: и верный, и добрый, и работящий, и набожный, и даже пить не пил – а то, может, был бы похуже. Но и в рай Матвеева душа не долетела. Осталось у ней на земле дельце одно, из тех, что вернуться мешают.
Высунул нос Жадоба – ан глядь, Матвей стоит. По телу вода стекает, рубаха мокрая прилипла, борода вся водой сочится. Стоит Матвей и руку протягивает. А рука-то вся белая, сморщенная, опухла уже, ногти отслоились…
– Где моя мука, Ерема Сергеич? Ты мне муки недодал!
Перекрестился Жадоба и дверь захлопнул. А в сенях – вонь стоит. Тиной речной пахнет да мертвечиной.
Стал Жадоба худеть да бледнеть. В церковь что ни день заходил, – а до церкви далеченько было, Бурлаково-то на отшибе стоит, до ближайшего села чуть не полдня езды, да Жадоба не ленился. Молебны заказывал, свечки ставил.
Тут-то вдова Матвеева и смекнула: нечисто дело. Не было такой уж дружбы у ее муженька с Жадобой, не о чем им и говорить было. Никак, думает, Жадоба в гибели Матвеюшкиной повинен.
А к Жадобе мертвец по ночам как повадился – так и не остановишь. Никакие молебны не помогали. Первый день пришел – белый да слегка опухший. Второй – уж и трупные пятна пошли. На третий день явился Матвей весь синий, раздутый, на лице кожа лопнула. Завонял всю избу так, что сидеть в ней нельзя было.
Крепился Жадоба, пока Матвей снова не пришел.
Видит Жадоба – страшный Матвей. Губы рыбами отгрызены, зубы длинные да желтые торчат. Щеку сом проел, лицо все треснуло, поползло, куски щеки до плеча висят. В волосне грязная тина запуталась, борода вся в иле речном. Рубашка порвана, и видно, как с одной стороны Матвей весь распух, синий, в складках тела кровь подтекла, и кожа прогнила на черных пятнах, а с другой Матвея черви едят-едят, торчат из него да шевелятся. Раскрывает Матвей рот свой – длиннозубый, зловонный – да и шипит, говорить-то ему без губ никак:
– У… ха…
– Далась тебе эта мука, проклятый! – кричит Жадоба. – Черт тебя не взял! Чтоб твоей женке черти ту муку на спинах отвезли, окаянный, чтоб они ей и деньги твои отнесли, подавись ими, чтоб мне провалиться, только тебя больше не видеть!
Тут-то его черти и услыхали заново.
Стыдно им было, что Матвея не смогли в ад отправить, так они с большим рвением за дело взялись. Похватали мешки с мукой, схватили сундук с деньгами – и бегом к Матвеевой вдове. Свалили все у ней под стеной избы. Собака лает, разрывается, – вышла вдова глянуть, что да как, думала, хорь или лисовин за курочкой пришел, ан глядь: мешки с мукой да сундук денег!
Поняла вдова это так, что Жадобу совесть замучила, вот он и решил хоть так ей за гибель мужа отплатить. Поплакала она. Да Матвея не вернешь, а пятеро детишек жрать просят, – вот и взяла и муку, и деньги, исправнику жаловаться не стала, а наутро же взяла старших сына с дочкой, поехала в город и устроила на те деньги в гимназию, как барчуков. А про Жадобу и не вспоминала больше.
Жадоба, вишь ты, весь день провел спокойно. Душу ему мысль ела, что те могильные червяки – мертвого Матвея: деньги-то отдал! И муку! А зато больше мертвяк к нему ходить не будет, глядишь, опять разбогатеет. Уж чего-чего, а надувать деревенских, да и городских Жадоба умел.
Да коль Жадоба надеялся, что искупил вину перед Матвеем, – так нет. Не пришел в тот вечер к нему Матвей: видать, отправился-таки в рай. Зато явились черти.
– Ты, хозяин, – говорят, – велел, чтобы ты провалился. Вот мы твою волю и выполняем.
Заорал Жадоба благим матом, замахал руками. Я, говорит, и в мыслях того не держал, по ошибке сказал. Да черти – они черти и есть. Им слово молвил – значит, все, не воробей оно, уже не поймаешь. Люди бы Жадобе поверили, а с чертями того нельзя.
Вырыли черти яму до самой преисподней у Жадобы под ногами. Отскочил Жадоба – а яма-то за ним передвинулась. Отскочил снова – яма опять за ним. Прыгал так Жадоба, бегал, запыхался весь, наконец, обессилел и упал оземь.
Тут-то под ним та яма и раскрылась полностью. Провалился Жадоба в самую черную глубину, где багровый огнь играл. Облизнуло пламя Жадобины ноги, опалило их, да и обуглило – только черные головешки торчат. Всплеснулась смола – окатила Жадобу по шею так, что сгорел он весь, только с черных ребер смоляные капли стекают. А затем обрушился на Жадобу лед – не холодный, не горячий, а жжет хуже огня и смолы, и перестал быть Жадоба и на земле, и под землей.
Черти же его в ад не вернулись. Плохой Жадоба был хозяин – забыл отпустить их перед смертью, а больше никто того не может сделать. Вот они и остались в деревне Бурлаково. Шибко там куролесили, люд пугали, болезни насылали, а то пожар устроили. И снялись деревенские, и разъехались из деревни незнамо куда.
Так что, коли заметите по-над Волгой-матушкой деревню разваленную да обугленную, нипочем туда не идите. А ежели увидите, как над старым-престарым пепелищем все еще вьется дым колечками, так и знайте: то Бурлаково, где одни черти до сих пор завивают дым, потому что больше некому им ничего приказать.