День в истории Блогхауса: 6 февраля 2020
Darth Juu, блог «Мурлыкать можно»
Научился...
Знаете, чему я научился за прошедший год? Плакать не стесняясь. Плакать, написав отыгрыш. Плакать, проезжая мимо кофейни. Плакать, услышав песню, заслушанную в свое время до дыр.
Плакать молча - и никто не замечает, если кто-то и есть рядом.
Mallari, блог «Союз-Печать»
Отзыв на фильм "Валериан и город тысячи планет"
Итак отзыв).
Общее:
Фильм мне понравился), в некотором роде он мне показался похожим на "Гранд отель Будапешт" от фантастики), только с чуть менее абсурдной историей) и большим акцентом на визуальной части).
Редчайший случай среди того, что я смотрела).
Картина полностью опирается на визуальную часть, на красоту и своеобразие мира, на ваше любопытство), в противовес другим, кто напирает на сюжет/драматизм или эмоции героев.
Сюжет и герои симпатичны, но немного банальны, полагаю причина в том, что это только затравка), более полное раскрытие характеров возможно состоится в продолжении), если оно последует).
В общем фильм очень интересен) это фильм скорее о Мире), введение в определённую Вселенную), прекрасную, полную захватывающих открытий и приключений)).
Mallari, блог «Судовой Журнал»
Из в своё время понравившегося)
Иногда мне кажется, что мы - черти, которые штурмуют небеса. Конструктор ракет Вернер фон Браун
Великие идеи безжалостны. Анри де Монтерлан
Если Вам дали хорошее образование, это ещё не значит, что Вы его получили. Анатолий Рас
Roma locuta, causa finita. Рим высказался, дело закончено. Аврелий Августин
Пуля очень многое меняет в голове, даже если попадает в задницу. Аль Капоне
Mallari, блог «Судовой Журнал»
Забавно)
"Переводной дурак”.
Если хуманс нашел кого-то, кто более виноват чем он, то людь автоматически считает себя полностью невиновным.
/
"Любой папуас–людоед уверен, что белые люди не могут не есть людей.
Просто они их очень осторожно и незаметно едят и этот факт виртуозно скрывают."
~Кукулькан~, блог «Змеиное молоко»
В борьбе обретёшь ты... (часть 3)
ГЛАВА 14ГЛАВА 14
Лаял грим совсем не по-собачьи – Гарри не взялся бы описать резкие рычащие звуки, но ни от одной собаки он такой жути не слышал. Внезапно разбуженный этим лаем, он подскочил в кровати и растерянно заморгал.
Оказывается, в дверь номера стучали, и Бродяга, разбудив своего растяпу-крестника, плюхнулся на задницу и ухмыльнулся, вывалив язык.
– Гарри! – в голосе бармена Тома явно слышалась тревога. – Гарри, всё в порядке?
– Мистер Поттер! – мистер Деррек, кажется, уже готов был вынести дверь, и Гарри, чертыхнувшись, выпутался из одеяла, подошёл к двери и повернул ключ.
– Доброе утро!
– Добрый вечер! – поприветствовал его мистер Деррек, внимательно оглядел номер и убрал палочку. – Я уж думал, тебя твой оглоед сожрал. Всю ночь не спал, что ли?
«Оглоед» недобро ощерился, показав страшные клыки, и Гарри успокаивающе погладил его по голове.
– Не мог уснуть почему-то.
– Да уж, денёк был тот ещё, – покивал мистер Деррек и тоскливо вздохнул: – И вечерок не лучше.
– Не обломилось нигде, так помалкивай, охальник! – сердито прикрикнул бармен. – Взяли моду при ребёнке языками чесать! Гарри, ты ужинать вниз пойдёшь или сюда принести?
– Ужинать? Что, и вправду уже вечер? – Гарри прикрыл невольный зевок рукой и подумал, что не прочь вернуться в кровать – разговор с Блэком затянулся до самого рассвета.
– Смеркается, – подтвердил мистер Деррек, – а ты до сих пор голодный, и скотина твоя не выгуляна. Не нагадила ещё в углу?
– Нет, – покраснел Гарри. – Он воспитанный.
– Много ты знаешь о воспитании, твоё геройство, – развеселился мистер Деррек. – Бывает, как припечёт…
– Молчи, бесстыжий! – сердито перебил его Том. – Можно подумать, ты больно много знаешь о воспитании! Псина поумнее тебя будет, как я посмотрю!
Бродяга внезапно дёрнулся из-под руки Гарри и громко лязгнул зубищами. Мистер Деррек отскочил, выхватывая палочку, и крепко выругался, а с кровати донеслось воинственное «клац-клац»: чудовищная книжка встопорщила шипы и стала похожа на рассерженного краба.
– Фу! – крикнул Гарри. – Сидеть!
Бродяга чинно уселся, обернул лапы хвостом и сделал невинную морду – точь-в-точь дрессированный полицейский пёс. Книжка тоже угомонилась и шустро заползла под подушку.
– Молодец, твоё геройство! – похвалил Гарри мистер Деррек; палочку он убирать не стал, просто опустил правую руку. – Готовый командир – я сам чуть не сел.
– Одевайся, Гарри, – проворчал Том, – и ступай ужинать. А этих негодников я запер бы в номере. Кто выживет, того и счастье.
– Все выживут, – не сумел промолчать Гарри. – Мне нетрудно чуть-чуть потерпеть.
Блэк виновато ткнулся носом ему в ладонь, а Деррек смущённо крякнул и воткнул палочку в чехол на предплечье.
– Здесь чуть-чуть, там чуть-чуть, – не унимался Том, – ещё чуть-чуть, а потом – хлоп! – терпелка и кончилась. Поди объясни потом, что ты терпел до последнего. Сам же виноват и останешься. Проще сразу дать окорот, чтобы впредь остерегались. Уж мистер Сметвик быстро порядок навёл бы.
– Простите, – пробормотал Гарри, чувствуя, как стремительно портится настроение. – Я сейчас спущусь.
Мистер Деррек встревоженно его окликнул, но Гарри сделал вид, что не расслышал, и закрыл дверь. Бродяга вздохнул и лизнул ему руку.
– Не превращайся пока, – попросил его Гарри. – Я не из-за тебя расстроился, честно. Просто представил… Точно, надо как-то понять, что два хороших человека могут друг друга ненавидеть, и не удивляться этому. Тогда терпелка не кончится. Наверное. Только… Крёстный, а давай ты тоже пока немножко потерпишь? Я знаю, ты рассказывал, что Пожиратели творили в войну, но война закончилась, а у мистера Деррека есть дети. Они хорошие, ты сам видел. Какими они станут, оставшись без отца, я не знаю. Потерпишь?
Бродяга всё-таки перекинулся в человека, и Гарри снова удивился, как быстро и незаметно у него это получается.
– Я терплю, – сказал он тихо. – Упырь жив, хоть руки так и чешутся. Не волнуйся. Я не сделаю ничего, что могло бы тебе навредить. Ты мне веришь? Хорошо. Но кабатчик прав. Держи всех на расстоянии и приближай лишь тех, в ком уверен.
– Как я могу быть уверен?
– Учись чувствовать. Разум тёмным магам не особо и нужен – благословение и проклятие одновременно.
– Ладно, – с сомнением протянул Гарри, – я попытаюсь. Хотя и странно всё это.
В трактире было довольно людно, и бармен Том поспешил за стойку, а мистер Деррек ввязался в перебранку с каким-то дородным дядькой в бархатной, не по погоде тёплой мантии. Герой Поттер жил в «Дырявом котле» достаточно долго, чтобы обитатели Косого уверились в безобидности и самого героя, и его окружения. Почтенные отцы семейств завели привычку беседовать с Ноттом или Флинтом о делах в «диких» землях или о поставках товаров в Нотт-мэнор, а «душегуба» Деррека взялись попрекать во всех злодействах, совершённых Пожирателями в войну.
Когда такое случилось в первый раз, Гарри не на шутку испугался. Какой-то дед с белыми от бешенства глазами внезапно вскочил из-за стола и заорал на «сучьего Упыря», обвиняя в смерти сына. Посетители бара замерли, а Гарри даже глаза зажмурил, но сразу же открыл, потому что мистер Деррек спросил спокойно:
– Сын аврором, что ли, был?
Дед только выругался грязно, и бармен Том, не опуская палочки, ответил за него:
– Торговал он. Порешили их с соседом за товар. Кто – не скажу, может, и ваши.
– Не наши, – жёстко усмехнулся Деррек. – От наших вам, баранам, только случайно могло прилететь. Вы же сами барахло нам мешками таскали. Откупались.
Посетители недобро заворчали, а мистер Деррек солнечно улыбнулся, показав ямочки на щеках:
– А могли не откупаться, трусы, могли отряд сколотить не хуже нашего – все маги, все с палочками, все при деньгах. Да ты и сейчас на меня налетел не ночью из засады, а в людном месте: знаешь, старый хрен, что жив останешься. Заступятся, посочувствуют, виски задаром нальют, да ещё и храбрецом прослывёшь. На дуэль тебя вызвать, а?
– Да ладно тебе, Упырь, – опять вмешался Том. – Поди не лорд, чтобы из-за каждого неловкого слова в позу вставать. Выслушал и пивом запил.
– Наливай тогда, чего балаболишь попусту?
– Разоритель! Точно, Пожиратель и есть!
Мистер Деррек нарочито небрежно развалился на стуле, повернувшись к онемевшему деду спиной, подмигнул перепуганному Гарри и шумно отхлебнул из кружки с пивом.
– Ладно, бараны, – громко сказал он чуть погодя, – можете ещё поблеять, я нынче добрый.
С тех пор и повелось: подвыпившие торговцы выкладывали «хорошему душегубу» все свои обиды, а тот огрызался, через слово обзывая их трусами. Обид было много – разорённые дома, ограбленные лавки, выросшие цены, обнаглевшие гоблины и ещё тысяча больших и малых бед, какие случаются во время войн, но о погибших родичах больше никто и никогда не заговаривал. Понимали, что не то время и не то место. Да и «душегуб» не тот – каким бы ни был гадом, а с Неназываемым ему не равняться.
Вот и теперь дядька в бархатной мантии зло бурчал что-то о «житья не стало честному человеку», а Деррек глумливо ухмылялся и предлагал честным людям избавиться от лишнего сала и заняться боевыми тренировками «для пущей честности». Гарри же на это только грустно хмыкнул: с его успехами в ЗОТИ стать честным человеком ему не грозило.
Бродяга сунулся к своей миске и презрительно фыркнул на полфунта обглоданных костей. Затем он нахально задрал заднюю лапу на барную стойку и был немедленно выгнан Томом на задний двор. Этот фокус был отработан гримом давным-давно, и Гарри знал, что дежурная тройка авроров с руганью откроет «проклятому кобелю» вход в Косой переулок, лишь бы тот не вздумал справлять нужду в тесном дворике. В Косом к шляющемуся туда-сюда гриму тоже привыкли и даже подкармливали вкусненьким, не забывая, правда, обозвать «страхолюдищем» и попенять его новому хозяину на излишнюю жалость.
В общем, ужинать пришлось в одиночестве, чему Гарри был ужасно рад. Голова плыла от недосыпа и обилия информации, и ему требовалось некоторое время для того, чтобы немного прийти в себя. Поэтому он бездумно ковырялся в тарелке, рассеянно ловил обрывки разговоров и, плюнув на манеры, подпёр щёку рукой.
Так он просидел с полчаса или около того и, наверное, всё-таки задремал, потому что очнулся от оклика мистера Деррека:
– О чём печаль, боец? Мясо уже изморозью взялось, погляди.
Гарри вскинулся в панике, страшась и впрямь увидеть куски льда вместо жаркого, но Деррек пошутил – мясо было просто остывшим, со схватившимся жирком в подливе.
Гарри облегчённо выдохнул и смущённо улыбнулся:
– Спать хочется больше, чем есть. Сейчас дождусь, пока пёс мой явится, и в номер пойду.
– То есть рифмоплёта гнать к дракклам? – с надеждой в голосе поинтересовался мистер Деррек. – А то вон торчит у стойки. Благоговеет, придурок.
Гарри торопливо обернулся и едва сдержал ликующую улыбку.
– Нет, что вы! – старательно притворяясь равнодушным, сказал он. – Это будет невежливо. Конечно, я поговорю с ним.
– Твой геройство, – занервничал мистер Деррек, – ты только намекни, что тебе стишки о самом себе слушать нравится. Мы с парнями скинемся и наймём поэта потолковее, чем это чучело. Как тебе идея?
– Он же старается, – с укоризной сказал Гарри и всё-таки не выдержал, засмеялся.
Мистер Деррек недовольно поморщился и махнул рукой, подзывая «рифмоплёта» поближе, а завсегдатаи бара заметно оживились, предвкушая бесплатное представление.
– Мистер Поттер! Ко мне вновь пришло вдохновение! – радостно вскричал молодой светловолосый парень, размахивая свитком пергамента. – Я написал новую поэму в вашу честь! Сейчас я её исполню, – он начал было разворачивать свиток, но тут же скрутил его плотнее: – Эти слова навечно отпечатались в моей памяти! Слова о вашем великом подвиге, мистер Поттер!
– Здравствуйте, очень рад вас видеть, – вежливо склонил голову Гарри. – Благодарю вас, но вовсе не стоило так утруждаться, мистер Чепмен.
– Это не труд, это счастье! – восторженно-дебильным голосом выдал Кевин, и Гарри снова едва удержал серьёзное выражение лица. – Счастье воспевать великий подвиг героя Поттера во имя равенства, гуманизма и прогресса!
– Чего?! Твоё геройство, что он несёт?
Гарри припомнил, что в прошлый раз объяснял Дерреку значение слова «гуманизм». Долго объяснял и, кажется, безуспешно. Значит, теперь пришла пора «прогресса», и настроения это не прибавило.
– Можно, я потом вам расскажу? – взмолился Гарри.
– Не сквернословит хоть?
– Нет, что вы.
– Жалко, а то б я его…
– Не имеете права! – тут же оскорбился Кевин. – Я тоже маг! С дипломом! А у вас есть диплом?
– Менять мозги на обрывок пергамента? Мерлин упаси!
– В вашем случае и менять-то нечего!
– Поговори мне, хрен с дипломом! Тебе его тоже авансом выдали!
– Господа, прошу вас, – поспешил урезонить спорщиков Гарри; за стойкой хихикал бармен Том, да и остальные посетители, судя по физиономиям, изо всех сил пытались сдержать смешки.
– Прошу прощения, мистер Поттер, – заулыбался Кевин. – Верно, незачем растрачивать пыл моей души на ссору с неучем. Ода, – он патетически вскинул руку со свитком вверх, – посвящённая бесславной кончине гнусного тёмного мага, чьё имя наказано забвением, и его кровожадных приспешников от рук отважного героя…
– Слышишь, ты, учёный, отдай стишата, получи автограф и вали, – попытался отделаться малой кровью мистер Деррек. – А? Заметь, добром прошу, так-растак тебя через забор.
– Декламация, – наставительно произнёс Кевин, – одна из наиважнейших частей поэтического процесса! Написать стихотворение и не прочитать его поклонникам – это святотатство! Поэзия молчания не терпит!
– Значит, вали читать это дерьмо поклонникам, а тут таких нет!
– Не бреши, Упырь! – ухмыляясь, пробасил могучего сложения торговец, державший магазин садового инструмента. Гарри из любопытства как-то зашёл туда и понял, что маги-садоводы – отчаянные люди, ежеминутно рискующие жизнью. Иначе было не объяснить изобилие кошмарного вида крючьев, пил и прочего инвентаря, назначение которого Гарри распознать не смог.
– Мы все в душе поэты. Просим вас, мистер Чепмен, просим! – поддержала силача пухленькая тётушка, хозяйка лавки с мелким скобяным товаром, посмотрела на побагровевшего мистера Деррека и добавила с ехидцей: – Ежели не в тягость, про кровожадных приспешников поподробнее, будьте любезны.
– Ода! – не стал чиниться Кевин, посмотрел на свою воздетую вверх руку, подумал и приложил вторую к сердцу. – Малефик подлый и бесчестный решил младенца извести…
Гарри совершенно не разбирался в стихосложении, но даже он был вынужден признать, что Кевину есть над чем поработать, прежде чем устраивать декламации. Ритма не было, рифмы хромали, и их откровенно не хватало, потому Кевин иногда переходил на прозу – неуклюжую и выспреннюю.
Зато по информативности ода мистера Чепмена могла дать фору любой из статеек «Пророка», и гости «Дырявого котла» слушали её с неподдельным интересом, время от времени вставляя: «Точно, так и было. Слышь, Упырь, а ты всё-таки упырь».
Гарри же снова украдкой зевнул и в очередной раз удивился уму и нахальству Кевина Чепмена.
***
Авроры и Нотт-старший со своим отрядом взяли Косой переулок под контроль слишком быстро, и Гарри не успел встретиться с Кевином – тот исчез и не показывался. Гарри ничуть не удивился. Не с биографией мистера Чепмена лезть на глаза полиции и «неравнодушных граждан». Поэтому первое письмо домой он отправил проверенным маршрутом – от мадам Малкин.
Кстати, добрая женщина была ужасно напугана вестями о побеге Блэка, придумывала один фантастический план обороны за другим, пока Гарри не прошёл с ней по Косому и не убедил в надёжности охраны. Мадам Малкин немного успокоилась, но всё-таки вызвала по камину мистера Сметвика и с умилённой улыбкой выслушала всё, что пожелал ей сообщить вымотанный тяжёлым дежурством целитель. «Курица не курица, – рассудительно сказала она после того, как колдовское зелёное пламя погасло, – а убедиться должна. Как я в глаза Петунии и Вернону буду смотреть, если с тобой что-нибудь случится? Становись-ка на эту скамеечку и вытяни руки в сторону – буду мерки снимать».
Ответное письмо от родителей доставила Букля, причём умная и осторожная сова дождалась вечера и постучала в окно номера, а не влетела днём в общий зал. Послание было длинным и подробным – папа рассказывал о провальном визите министра Фаджа, мама наказывала беречь себя, а Дадли переборол-таки отвращение к чистописанию и изложил историю осады родного дома чуть ли не поминутно.
Кровно-бескровная защита сработала без осечек: после позорной ретирады Фаджа она проигнорировала почтальона, посыльного из зеленной лавки, мамину приятельницу миссис Булман, а потом внезапно долбанула какого-то подозрительного деда в дурацкой шляпе, смахивающей на цилиндр, и – сюрприз! – старуху Фигг. Последняя заверещала на всю улицу, когда дед в цилиндре прилёг под живой изгородью, принялась над ним квохтать, а потом, видно, задела листву, получила разряд фиолетовой молнии и рухнула рядом. По настоянию мамы папа набрал три девятки (1), но вызванные им парамедики засунули в машину одну лишь миссис Фигг – едва пришедший в себя дед с нестариковской резвостью дополз на карачках до середины улочки и исчез.
Скандальную пропажу деда заметили не только Дурсли, но уже к вечеру о странном происшествии никто из соседей не помнил, из чего Гарри заключил, что пост охраны не снят, министерские обливиаторы своё дело знают, а сумасшедшая кошатница Фигг – тот самый маг-наблюдатель, которого в своё время не смог вычислить папа.
Больше защита никак себя не проявляла: то ли «разрядилась», то ли волшебники опасались к ней приближаться. Последнее устроило бы Гарри намного больше, и Даддерс намекнул, что тоже не прочь это проверить. Сто процентов, беды старухи Фигг ещё не закончились, или Гарри плохо знал своего брата.
Кевина Чепмена защита не тронула. Хитрец Кевин созвонился с Даддерсом, вызвал папу на разговор и напросился в гости. Следующим же вечером к домику номер четыре по Тисовой улице подкатила дорогая машина, и лощёный молодой человек в светлом летнем костюме на глазах у соседей и дежурных авроров хлопал по плечу «дружище Дурсля» и раскланивался с «очаровательной миссис Дурсль».
Даддерс с тётей Мардж были готовы ко всему, вплоть до тайных похорон гостя на заднем дворе, но Кевин прошёл через защиту, будто её и не было. Да что защита, ему даже Злыдень повилял обрубком хвоста и дал потрепать себя по загривку.
«Толковый мужик, – писал Даддерс, – не то что эти ваши кретины. Выдал нам всю информацию, разложил её по полочкам и объяснил, почему за Барьером ты в большей безопасности. Ещё он сказал папе, что будет держаться в стороне от толпы защитников – мол, козырь в рукаве и всё такое. Офигеть, но отцу было нечего добавить к его плану! Так что жди мистера аптекаря в гости и не облажайся – сделай вид, будто в первый раз его видишь».
Судя по «мистеру аптекарю», о наркоторговце Бубонтюбере родители не узнали. Оно и к лучшему, меньше вопросов без ответов.
Гарри принялся ждать, но всё равно оказался не готов к явлению мистера Чепмена. Он-то вообразил, что Кевин озаботится какими-то хитрыми чарами или ещё чем-то страшно-магическим: обмануть Ковен и аврорат – дело нелёгкое.
Но Кевин просто явился в Косой переулок в своём натуральном облике и восторженно заорал, размахивая руками:
– Боже мой, да это же Мальчик-Который-Выжил! Мистер Гарри Поттер! Ура герою! Мистер Поттер, автограф! Прошу вас!
Само собой, к Гарри его не подпустили, а Нотт-старший только плечами пожал:
– Ты этого типа знаешь? Вот и я не знаю. Проверим, а потом поглядим.
Через день Нотту доложили, что маглокровка Кевин Чепмен держит аптеку в небогатой части магического Лондона, и не прогорел лишь потому, что магловские родичи время от времени подкидывают деньжат.
– Балбес, хоть и в Рейвенкло учился, – хмуро объяснял мистер Ургхарт. – Зельевар так себе, торговец вообще никакой. К нему толком и не ходит никто, потому как сидит за прилавком и книжки читает, а то закрывается посреди дня и неделями может не открывать. Малахольный он – стишки сочиняет, а не рецепты. Жены нет, друзей-приятелей нет, мозги вроде должны быть – всё-таки Рейвенкло! – но, видно, не туда повёрнуты. В целом безобидный, соседи ничего такого за ним не замечали.
– Смотри сам, – обратился Нотт к Гарри. – Такие чудики могут быть надоедливыми.
– Что мне, автограф дать жалко? – отозвался Гарри и следующей ночью уже читал письмо от самого Кевина, вручённое на глазах у охраны под видом стихов в честь победы Гарри над Неназываемым.
В послании Кевин извещал, что в Лютном Блэка не видели, а Гарри может располагать временем и возможностями мистера Чепмена как своими собственными. Гарри попробовал представить возможности мистера Чепмена и сдался: кто знает, на что способен человек, которого считали умным Люциус Малфой и Вернон Дурсль?
***
Пока Гарри размышлял, Кевин закончил декламацию и торжественно вручил ему очередной свиток. Гарри поблагодарил, расписался на собственной позапрошлогодней фотографии и виновато улыбнулся мистеру Дерреку.
– Простите, – сказал он тихо, когда Кевин, расточая улыбки, вышел из «Дырявого котла». – Он же ничего такого не сделал, не сердитесь.
– Я не сержусь, мне малость боязно, – так же тихо ответил Деррек. – Люди всё ещё злы на нас, но мстить Пожирателям им не с руки – мы будем огрызаться и в одиночку к Мордреду не уйдём. Я, во всяком случае, без компании подыхать не собираюсь. Но мы – народ конченый, не жалко. А дети?
– А дети тех, кого вы за компанию с собой прихватите? – угрюмо спросил Гарри. – Мистер Деррек, пока вас не убивают, надо терпеть. В конце концов, пара злых стишков не в рифму – наказание вполне посильное. Люди спускают пар и делают это в трактире, а не в засаде у вашего дома.
– Так-то оно так, твоё геройство, – натянуто улыбнулся мистер Деррек. – Вот только наказывают нас лишь за то, что проиграли. Мы ведь и для лавочников старались, не только для себя. Если ты думаешь, что эти бараны не стали бы гнобить грязнокровок, то крупно ошибаешься. Они над стишками про тупых маглов точно так же ржут.
– Тогда хорошо, что проиграли, – отрубил Гарри. – Я ведь тоже, считай, грязнокровка. Простите, но давайте закроем эту тему. Война закончилась, – он помолчал и с неожиданной даже для самого себя злостью добавил: – А если у кого-то не закончилась, так я помогу!
Деррек вскинул руки: «Сдаюсь!» – и снова отхлебнул пива.
Вскоре заявился Бродяга, весело рыкнул на Тома и с довольным видом повалился на свою лежанку.
– Чего лыбишься, будто на сучку вскочил? – с этими словами бармен бросил в сторону Бродяги кусочек мяса. – И костями брезгуешь, паразит. Отожрался, что ли?
Блэк, лязгнув зубами, поймал и мгновенно проглотил подачку. Затем он повозился, устраиваясь на лежанке, и душераздирающе зевнул.
– Кажется, – сказал Гарри и стиснул свиток пергамента ещё крепче, – я всё-таки не выспался. Ничего, если мы не пойдём вечером гулять?
– Я не против, – пожал плечами мистер Деррек. – Попрошу сменить да отправлюсь домой.
– Передавайте привет Трикси и Перегрину, – улыбнулся Гарри.
– Спасибо, твоё геройство, передам. Да и сами скоро увидитесь – через пять дней в Хог. Думал, с кем собаку оставить?
***
Позарез нужен был план.
План защиты единственного за несколько столетий некроманта с чистой, не перелицованной на-Изнанку душой.
Один лишь Мерлин ведает, как Гарри сумел уберечься: старые, ныне запретные книги в один голос твердили – чем раньше случается личная встреча с Госпожой, тем меньше человеческого остается в её избраннике. Крестник же сумел не стать чудовищем – невиданное дело. В другое время Сириус непременно попытался бы выяснить причины, но сейчас на это попросту не оставалось времени.
В сочинении планов у Сириуса опыта не было: не потому, что идиот, а за ненадобностью. Так получалось, что всю жизнь он приходил на готовое. Всегда находились люди умнее или отважнее, лучше знающие жизнь и куда больше заинтересованные в переменах, чем он, великолепный Блэк из Блэков. Не было нужды кроить и перекраивать вероятности – Сириус либо следовал чужим планам, либо сопротивлялся им изо всей фамильной дури без оглядки на последствия.
Долгий ночной разговор утомил Гарри, и сон поборол крестника прямо посреди фразы: «Я знаю, Дамблдор мне не враг, но…»
Сириус же заснуть не смог. Обернувшись Бродягой, он метался туда-сюда по комнате, вспоминая рассказ Гарри и пытаясь справиться с желанием схватить крестника в объятия, аппарировать на Гриммо и просидеть там, запершись, лет тридцать, а то и все пятьдесят.
«Трус! – пытался урезонить сам себя Сириус. – Прижился в тюрьме, страдалец? Ещё хочешь?»
Когда эмоции улеглись, он попытался обдумать эту идею хладнокровно, и убедился, что ничего здравого в ней нет. Не тот у Гарри характер, чтобы прятаться от людей. Да, крестник мечтает о защищённом месте, где можно успокоиться и отдохнуть: пару раз он обмолвился о какой-то башне в Запретном лесу – откуда там башня, кстати? – и сознался, что отчаянно скучает по своему магловскому домику. Однако по натуре Гарри не затворник, и заточение на Гриммо может лишить его рассудка. То, что не сделала Изнанка, сделает добрый крёстный. Нет, бегство никуда не годится.
С другой стороны, убежища надёжнее, чем особняк Блэков, в Британии не найти. Жить там невыносимо, но в отчаянной ситуации выбирать не приходится – не Азкабан, и ладно. Кстати, защиту особняка стоит укрепить, не то любезная кузина её всё-таки взломает. К встрече же с Нарциссой Сириус был не готов – не сейчас, когда он слаб, истощён, не владеет ситуацией и не имеет союзников.
«Даже так? Союзники? – насмешливо поинтересовался некстати проснувшийся внутренний голос. – Мистер Мне-Никто-Не-Нужен задумался о союзах?»
«А, очнулся, – нелюбезно поприветствовал его Сириус. – Думал, ты без Азкабана сдохнешь».
«Я в тебе живу, а не в Азкабане, – резонно возразил голос. – Так что там с союзниками?»
С союзниками было плохо. Союзники у Сириуса были только бывшие или мёртвые.
Бродяга задумчиво почесал ухо и показал зубы книжке, выглянувшей из-под одеяла. Та в ответ злобно заскрежетала шипами, но нарываться не стала – придвинулась к спящему Гарри поближе и затихла неподвижно.
Итак, союзники. Как ни горько сознавать, но без них не обойтись. Сириус не сможет отправиться с Гарри в Хогвартс – аниформой не вышел. Кто же знал, что самая правильная из них – это жаба? На жабу даже Шизоглаз внимания не обратил бы, а террариум можно и на занятия носить.
Сириус сердито потряс головой, отгоняя дурацкие и несвоевременные мысли. Для дела хватит обличья грима, а в Хоге рядом с Гарри всегда будет хитрый и ловкий Малфой.
Затем он улёгся, положил голову на лапы и принялся размышлять. На это нелёгкое дело ушли остаток ночи и целый день. К вечеру, когда Гарри проснулся, Сириус успел обдумать основные вехи грядущего плана.
Пока Гарри ужинал, Сириус выскочил в Косой размять ноги и в очередной раз обежать-проверить посты охраны. Надо отдать Скримджеру должное: нынешние авроры были обучены и экипированы куда лучше, чем тринадцать лет назад. Молодняк грамотно распределён среди бойцов постарше, штурмовые тройки увешаны недурными амулетами на все случаи жизни, и аптечки у ребят укомплектованы на зависть. К тому же все бойцы, даже самые зелёные, были вооружены отличной работы ножами и открыто носили чехлы с запасными палочками.
На минутку Сириус задумался, кто обучает курсантов ножевому бою (да он и сам не отказался бы позаниматься с толковым учителем), а затем заметил тройку дебилов из Ковена, отиравшуюся неподалёку от патруля авроров, и немедленно на них нарычал.
– Ты, тварюка, догавкаешься когда-нибудь, – угрюмо пообещал ему занудный козёл Ургхарт.
– Герой наш расстроится, – убирая палочку, с сожалением сказал незнакомый Сириусу парень.
– Герой добрый. Он и трёхногую тварь кормить будет, не выгонит, – проворчал гадёныш Боул и задумчиво добавил: – Подозрительно предвзятая тварь – только на нас скалится. Этот подарочек герою не Хагрид, случаем, подбросил?
– Во-от, даже зверь неразумный чует, какие вы сволочи, – наставительно пробасил аврор Керк, добродушный здоровяк лет на пять старше Сириуса. В своё время Керк был одним из немногих, кто мог выписать страшному тёмному магу Сириусу Блэку подзатыльник за провинность или залепить профилактический щелбан. Голова потом гудела полдня, но Сириус не обижался – «гостинцы» выдавались вовремя и по делу.
– Ага, а когда на тебя пырился, чуть не ссался от радости, – огрызнулся Боул. – Наверное, почуял, какая ты сука!
– Прости его, Годрик, – проникновенно выдал Керк, уставившись в небо, – за хулу клеветническую на детей твоих кротких и незлобивых. А коли не простишь, то сразу после дежурства дай знак, что избран я орудием твоим праведным. Ибо брешет тёмное отродье так, что удержаться от кары ни один святой не сумеет!
Сириус решил не дожидаться конца представления и для конспирации облаял старушонку с холёным книзлом на поводке. Книзл в панике сиганул футов на пять вверх, заорал дурным голосом и, не жалея когтей, рванул по булыжной мостовой; поводок волочился следом. Старушка завизжала-заголосила: «Пуфик, детка! Котёночек мой! Уберите палочки, ироды, не троньте детку! У него нервы!» – и авроры наперегонки с Пожирателями кинулись ловить ополоумевшего книзла и утешать гневную даму. Довольный проделкой Сириус помечтал, как дурной жмыр когтищами разнесёт Ургхартову рожу в лоскуты, и потрусил назад, в «Дырявый котёл».
Явился он вовремя. Полоумный маглокровка, повадившийся читать крестнику корявые стишки собственного сочинения, только-только отчалил, и Сириусу не пришлось слушать его восторженные завывания. Гарри же отчего-то был в неважном настроении, но старательно улыбался бармену и Упырю.
– У меня есть план, – без предисловий объявил Сириус, как только они с Гарри поднялись в номер. «Заглушки» он, подумав, наложил не на всю комнату, а лишь на полог кровати: старикашка-бармен вполне мог попытаться погреть уши у двери, и чары тишины учуял бы влёт. Незачем было дразнить любопытство ушлого деда.
– План? – невесело хмыкнул Гарри. – Вот так сразу?
– Да. Только он тебе не понравится, уж прости.
Крестник нахмурился и до того стал похож на Регулуса, что Сириусу понадобилась пара секунд, чтобы справиться с собой.
– Не понравится, – повторил он и вздохнул. – Я и сам не в восторге, но надо.
Он помолчал, собираясь с мыслями, а потом заговорил нарочито спокойно и размеренно:
– Я вовсе не зря навязался тебе, не представившись. Мне нужно было выяснить, как сильно на тебя повлияла Изнанка. Ну и… Предупредить, в общем. Не факт, что ты стал бы меня слушать, но долг есть долг. Понимаешь?
– И что потом?
– Да не было никакого «потом», – грустно улыбнулся Сириус. – Я ничего о тебе не знал, а к прорицаниям у меня талантов нет. Я ведь так и не рассказал, с чего я вообще надумал бежать.
– Если рассказы про Азкабан не враньё, то причины были.
– Не враньё, но дело не в этом. Я-то думал, что всё устроилось. Я был уверен, что Дамблдор знает, кто ты. Я думал, что он решил спрятать тебя у маглов именно поэтому.
Крестник немного подумал и нахмурился ещё сильнее.
– Дрессированный некрос? Не на цепи и без камня в потрохах? И ты был не против?
– Дрессированный лучше, чем на цепи, и намного лучше, чем мёртвый, – в комнате ощутимо похолодало, но Сириус идти на попятный не собирался. – В тот день выбора у меня не было. Меня упекли бы в любом случае, это понятно. А начни я сопротивляться, то и пришибли бы. Я был готов умереть, но только при условии, что о тебе позаботятся. Хорошо позаботятся! Поэтому, отправляясь за Питером, я был уверен, что ничего не теряю. Ошибался. За мою ошибку заплатили двенадцать маглов. И ты.
Сириус замолчал, давая Гарри обдумать сказанное.
– Упекли бы? – спросил крестник угрюмо. – С чего ты взял? Скримджер, он нормальный. Логичный, будто и не маг. Сказал бы ему правду про Петтигрю, а потом забрал меня.
– Такое дело, крестник. Тогда Скримджер был на третьих ролях, а мы с Ремусом – под подозрением в предательстве и у Ордена, и у авроров.
– Для подозрений были основания?
– А как же! Лунатик – оборотень, а я – Блэк. Гарри, это даже для меня основания. Никто лучше тёмных магов и нелюдей не знает, как лихо завёрнуты у их собратьев мозги и как дивно расставлены приоритеты. Недоверие к нашему брату не на пустом месте выросло. В моём случае подозрения оправдались полностью. Я действительно виноват в гибели Джейми и Лили. Прозевал всё на свете и собственноручно определил им в хранители Фиделиуса двуличную мразь.
– Разве ты мог что-то сделать? Ведь Петтигрю был вашим другом, вы ему верили.
– Мог пораскинуть мозгами и понять, что если предатель не я, то им может быть кто угодно. Мог сообразить, что из-за Пророчества дом под Фиделиусом попытаются вычислить и взломать силой. Умельцев у Лорда хватало. Мог вспомнить, сколько секунд Джейми стоял против меня на тренировках. Мог напроситься к вам в гости до конца войны. Твоя мать предлагала не раз и не два. Мог послать Орден с их «важными» и непременно одиночными заданиями. Понимал же, что провоцируют и проверяют. Короче, я мог быть в доме, когда явился Волдеморт, – Сириус, не удержавшись, выругался, а крестник погрустнел, но зато расслабился.
– Хорошо, что тебя не было в доме, – сказал он тихо. – Ты живой.
– Ребёнок, ты всерьёз полагаешь, что этот драный Лорд был непобедим?! – изумился Сириус. – Да он заявился один только потому, что точно знал – в доме нет бойцов! Почему он своих заклеймил, как думаешь? Неподчинения боялся. Бунта. Гнида и трус!
– Согласен, – кивнул Гарри. – Итак, что должен был сделать Дамблдор?
– Спрятать тебя от магов. Воспитать нормальным человеком без этой чепухи о всемогуществе магии смерти. Держать подальше от политических дрязг, где ты был бы разменной монетой.
– Так и вышло. Только этим я обязан не ему, а маме и папе.
Сириус скрипнул зубами. Папой и мамой крестник должен был называть Джейми и Лили, а не какого-то толстого магла и его жену, повёрнутую на домоводстве. И виноват в этом лишь он один, беспутный Блэк. Может быть, права была мадам Вальбурга, не давая своему отпрыску ни капли воли? Что, если и сейчас он совершает очередную ужасную ошибку?
– План такой, – сказал Сириус, с ужасом чувствуя, что уверенности в его голосе ни на кнат. – Мне надо завоевать доверие Дамблдора.
– Зачем? – подозрительно прищурился Гарри.
– Затем, что он по-прежнему Верховный чародей и директор Хога. Затем, что он сильный маг и влиятельный политик, а ты его злишь. Чем дальше, тем больше. Я не рассказывал, но незадолго до Рождества меня навестил логичный мистер Скримджер. Часа три выворачивал мне мозги на редкость нелогичными вопросами, и первый час я не понимал, куда он клонит. Потом сообразил – у меня интересовались тобой. Исподволь, издалека. Тот Руфус, которого я помнил, всегда говорил, что думал и в выражениях не стеснялся. Этот… Этот извивался так, что смотреть было больно, и врал напропалую. Я тогда сначала решил, что это какой-то министерский прыщ под обороткой.
– А… – растерялся Гарри. – Зачем я какому-то прыщу?
– Через час его облик не изменился, хотя тип ничего не ел, не пил и никуда не отлучался. Ни одна оборотка столько не продержится. Значит, это был Скримджер. Развлечений в тюрьме немного, и я потом двое суток препирался сам с собой, соображая, что это было такое. Дементоры слетелись, до того я увлёкся, – Сириус замялся и смущённо пояснил: – Гнусные они. Страшные. Даже если не хочешь от них прятаться… Само получается, бессознательно. Как бы в оцепенение впадаешь, лишь бы мимо пролетели, сволочи.
– Что они делают? – тихо спросил Гарри.
– Души жрут, – буркнул Сириус, не желавший даже вспоминать о мерзких тварях. – Не знаю как, не спрашивай. Хорошие люди умирают быстрее. Весёлые, добрые, чуткие. Я, сам понимаешь, хорошим никогда не был. Но и мне было гадко и страшно до смерти.
– Ужас, – поёжился Гарри и сочувственно погладил его по руке. – Но ты жив, и это главное.
– Пока жив, и это не главное, – отмахнулся Сириус. – Слушай дальше. Через несколько дней меня снова поволокли в допросную. На сей раз посетителей было двое. Вместе со Скримджером заявилась мадам Боунс. Я сразу предупредил, что рта не открою, пока они не посидят смирно больше получаса. А потом началось.
– Тебя… – побледнел крестник. – Били?!
– Мерлин с тобой, – успокоил его Сириус. – Им правда нужна была, а не предсмертное проклятие. Спрашивали о тебе, уже не таясь. Что за ритуалы я творил над несчастным младенцем, и как теперь младенца лечить. Стыдили, к остаткам совести взывали и – самое главное! – приволокли пару отчетов Дамблдора и мадам Помфри о твоём здоровье. Из отчётов я и понял, что мой крёстный сын остался без присмотра на целую дюжину лет и до сих пор жив лишь чудом.
– Как ты это понял?
– Во-первых, по распределению в Слизерин. Воспитывай тебя Дамблдор, этого не случилось бы. Во-вторых, по регулярным ночёвкам в Больничном крыле. Силищи у тебя невпроворот.
– Поэтому у меня ничего не получается толком? Тебе показалось.
– Щиты над твоим магловским домом мне не привиделись. Министру, аврорам и тайнюкам они тоже не померещились. Силы навалом. Фактически, сейчас её больше, чем тебя самого. Это опасно, Гарри. С твоей магией нужно учиться управляться, иначе она тебя сожрёт.
– С учителями у меня очень плохо, – замявшись, признался крестник.
– Что-то смогу показать я, – неуверенно предложил Сириус; он не знал, пригодится ли крестнику его собственный опыт. – Аналогов светлых заклинаний мы насочиняли много. Бытовых, в основном, но в Хоге другие и не нужны.
– Точно, ты же тёмный маг! Здорово! – оживился Гарри. – Когда начнём?
– Сначала разберёмся с моим оправданием в глазах Дамблдора.
– Одного только Дамблдора? – снова поскучнел Гарри. – А смысл?
– Смысл в том, что за Блэка в бегах он должен ухватиться обеими руками. У меня есть деньги, убежище, знания и ты. Но объявиться открыто я не могу – нужен покровитель и заступник до тех пор, пока моя невиновность не будет доказана. Профессор Дамблдор подходит идеально.
– Может, начнём с доказательств невиновности? Я расскажу всем…
– Нет! Ты не должен знать, что я был рядом с тобой! Ты понимаешь, что сейчас укрываешь опаснейшего преступника?
– Блин.
– Это не всё.
– Пошёл я нору копать в Запретном лесу, – сообщил крестник с таким видом, как будто под кроватью у него и впрямь лежала лопата.
– Погоди, ты вроде про башню толковал, – решил поддержать шутку Сириус.
– Башню ещё построить надо. Начну с норы.
– Домом Блэков не обойдёшься? – почуяв правильный момент, осторожно предложил Сириус. – Там и библиотека есть.
– Тебя же выгнали!
– Когда вернулся, впустили. Думаю теперь, зачем.
– Просто так? – пожал плечами крестник. – Потому что вернулся?
Сириус внимательно посмотрел на крестника и улыбнулся:
– Даст Годрик, Изнанка обломает об тебя зубы, а потомки прозовут «Миротворцем».
– Не знаю, есть ли у Неё зубы, но потомки обзовут меня «Плаксой», соберут отряд боевиков и грохнут, а горелые развалины моей лечебницы в Лютном засыплют солью, – мрачно пообещал Гарри. – Во всяком случае, все малфоевские байки про некросов заканчивались примерно так.
– Не помирай заранее, – фыркнул Сириус. – Никто не знает, когда и как ушёл за грань Рыцарь смерти. Вполне может быть, что в канун трёхсотлетия, – он подумал и уточнил: – После ночки с молоденькой столетней любовницей. Всегда равняйся на лучших в своём деле.
– Например?
– Какой ещё пример? Это тебе решать. Знай только, что я всегда приму твой выбор.
– Вот как стану вторым Архангелом! – с вызовом сказал Гарри.
– Умнейший малый и отличный боец, – спокойно парировал Сириус.
– Он из своего лучшего друга лича сделал! – возмутился крестник.
– Наверняка не прогадал, – одобрительно кивнул Сириус. – Когда будешь поднимать меня, будь добр, позаботься о толковых зубах и когтях.
– Это неправильно!
– Не скажи. Я гримом оборачиваюсь, и каждый раз жалею, что когти у собак – одно название.
– Крёстный! Я не шучу! – обиженно воскликнул Гарри. – А вдруг это будет неправильный выбор?
– Как будто выбор бывает правильным.
Крестник гневно сузил глаза, и Сириус поторопился объяснить свою мысль:
– Кто-то да останется недоволен. Но это буду не я.
– Почему?
– Не умею я такие вещи объяснять.
– Какие?
– Очевидные, – Сириусу надоело препираться; они ещё и четверти проблем не обсудили. – Не нуди, ребёнок. Я тоже выбрал.
– Дамблдора?
Сириус горько вздохнул. Кажется, Гарри здорово себе польстил сравнением с Архангелом. Уж Лудо Флинт никогда не заморачивался такой ерундой, как неудобные союзники или неэтичные поступки.
– Дамблдор – это следствие выбора, а выбрал я тебя.
– Всё равно не понимаю.
– Ты не защищён с той стороны, – объяснил Сириус. – Между министерством и тобой стоят Сметвик и его должники, а должников у доброго целителя много. От Пожирателей тебя прикрывают Ковен втёмную и Малфой сознательно. Если же Ковен вдруг взбрыкнёт, то сразу выяснится, что их любимые детки увязли с концами. А вот между тобой и Дамблдором никого нет. Теперь буду я.
Гарри сердито засопел и принялся укутываться в одеяло.
– Не хочу я никем прикрываться! – сказал он, и глаза у него подозрительно повлажнели. – Это случайно получилось.
– У тебя, может, и случайно, а Сметвик и Малфой последствия прикинули, не сомневайся. План слушать будешь? Или мне его втихую провернуть, по методу Сметвика?
– Ладно, рассказывай свой план. А то я что-то давно не ревел.
– Расклад такой. Где-то бродит Петтигрю, и я даже знаю, где, но тебе не скажу.
– Почему? – встревожился крестник.
– Чтобы в случае чего ты не огрёб соучастие. Ещё где-то бродит Ремус. Мой второй облик он знает лучше собственного, а дальше мы можем лишь догадываться. Он жив – значит, не вышел из доверия у Дамблдора.
– Сразу объясняй, – попросил задумчиво нахмурившийся крестник. – Я ничего в твоих раскладах не смыслю.
– Оборотни – твари, и никто не стал бы затевать суд. Авада и яма с падалью для фестралов. Значит, Ремус Люпин по-прежнему числится человеком. Слушай, а хорошо, что я сознался перед аврорами! Тогда ни о чём не думал, умереть только хотел, но ведь правильно сделал.
– Да?
– Расследования не вели, суда не было. Тебя отдали родным, Лунатик уцелел, – Сириус довольно улыбнулся и подмигнул хмурому крестнику. – Я не знаю, рассказал ли Ремус Дамблдору о моём облике. Кажется, нет. Опять-таки, можно только догадываться, отчего он молчит и о чём думает.
– Он опасен?
– Оборотень? Без сомнения. К тому же мы с Джейми прятали тебя от Ремуса – оборотни чуют тёмную магию и дуреют от неё. Как коты от кошачьей мяты.
– Как же вы дружили?
– Вот так и дружили. Каждый в борьбе со своей натурой. Но человек он хороший, куда лучше меня.
– Понятно, – проворчал Гарри. – Опасайся, крестник, Ремуса Люпина – хорошего человека и плохого оборотня.
– Постараюсь вернуть нашу дружбу, – подумав, признался Сириус. – Мне её не хватает. Мы дурака тогда сваляли, надо было ему всё рассказать.
– Какой-то очень странный друг.
– На проныру своего посмотри.
– Квиты. Дальше?
– Дальше Снейп. Декан Слизерина, твою мать. Не думал, что Сопливус так высоко заберётся. Этим он обязан Дамблдору, без всяких сомнений. Про грима он тоже может знать. Стоит исходить из того, что знает и Дамблдор.
– Тогда почему…
– Щиты над твоим домом, которые поставил «настоящий папа героя». Теперь только Сметвик и Нотт хотят убить меня без разговоров. Остальные не прочь поговорить. Понял?
– Понял, и мне это не нравится. Опасно очень.
– Дамблдор не станет меня убивать. Выслушает, поверит и постарается прикрыть.
– Допустим. Как ты доберёшься до Дамблдора?
– Оставишь меня здесь, порадуешь кабатчика. Я с недельку потоскую и рвану за тобой в Хог.
Никто не удивится, гримы умны и привязчивы.
– А где ты будешь жить?
– Да уж не в слизеринских подземельях. Лес рядом, и Хагрид будет рад приютить и подкормить бедного пёсика.
– Встречаться мы будем, а вот поговорить, боюсь, не выйдет. Терри Ургхарт вряд ли меня без присмотра оставит.
– Зачем нам разговаривать? Записок в условленном месте будет достаточно. Запомни: когда всё откроется, ты знать не знал, что за собачка к тебе прибилась! Пообещай!
Крестник грустно кивнул, а потом решительным жестом указал Сириусу на кровать.
– Спать будешь здесь. Превращаешься ты быстро, не застукают.
– Зачем? Я ведь объяснял…
– Лечить тебя буду. Давно не колдовал, и Она соскучилась.
– А ты умеешь? – опасливо поинтересовался Сириус.
– Заодно прикину, какие тебе зубы и когти выдать, – буркнул Гарри, вылез из одеяла и задёрнул шторы на окне.
Сириус хмыкнул, а затем послушно вытянулся на постели и принялся втолковывать запаниковавшему внутреннему голосу, что один мелкий некрос вряд ли переплюнет толпу дементоров.
Крестник сел рядом, взял его за руку и улыбнулся:
– Красиво?
Комнатушка в трактире внезапно осветилась светом тысяч неизвестно откуда взявшихся фиолетовых огоньков – маленьких, будто светлячки. Они замерцали, закружились в беззвучном танце, складываясь в причудливые узоры, и заворожённый зрелищем Сириус сам не заметил, как уснул.
___________________________
(1) 999 – телефон экстренной помощи в Великобритании.
Лаял грим совсем не по-собачьи – Гарри не взялся бы описать резкие рычащие звуки, но ни от одной собаки он такой жути не слышал. Внезапно разбуженный этим лаем, он подскочил в кровати и растерянно заморгал.
Оказывается, в дверь номера стучали, и Бродяга, разбудив своего растяпу-крестника, плюхнулся на задницу и ухмыльнулся, вывалив язык.
– Гарри! – в голосе бармена Тома явно слышалась тревога. – Гарри, всё в порядке?
– Мистер Поттер! – мистер Деррек, кажется, уже готов был вынести дверь, и Гарри, чертыхнувшись, выпутался из одеяла, подошёл к двери и повернул ключ.
– Доброе утро!
– Добрый вечер! – поприветствовал его мистер Деррек, внимательно оглядел номер и убрал палочку. – Я уж думал, тебя твой оглоед сожрал. Всю ночь не спал, что ли?
«Оглоед» недобро ощерился, показав страшные клыки, и Гарри успокаивающе погладил его по голове.
– Не мог уснуть почему-то.
– Да уж, денёк был тот ещё, – покивал мистер Деррек и тоскливо вздохнул: – И вечерок не лучше.
– Не обломилось нигде, так помалкивай, охальник! – сердито прикрикнул бармен. – Взяли моду при ребёнке языками чесать! Гарри, ты ужинать вниз пойдёшь или сюда принести?
– Ужинать? Что, и вправду уже вечер? – Гарри прикрыл невольный зевок рукой и подумал, что не прочь вернуться в кровать – разговор с Блэком затянулся до самого рассвета.
– Смеркается, – подтвердил мистер Деррек, – а ты до сих пор голодный, и скотина твоя не выгуляна. Не нагадила ещё в углу?
– Нет, – покраснел Гарри. – Он воспитанный.
– Много ты знаешь о воспитании, твоё геройство, – развеселился мистер Деррек. – Бывает, как припечёт…
– Молчи, бесстыжий! – сердито перебил его Том. – Можно подумать, ты больно много знаешь о воспитании! Псина поумнее тебя будет, как я посмотрю!
Бродяга внезапно дёрнулся из-под руки Гарри и громко лязгнул зубищами. Мистер Деррек отскочил, выхватывая палочку, и крепко выругался, а с кровати донеслось воинственное «клац-клац»: чудовищная книжка встопорщила шипы и стала похожа на рассерженного краба.
– Фу! – крикнул Гарри. – Сидеть!
Бродяга чинно уселся, обернул лапы хвостом и сделал невинную морду – точь-в-точь дрессированный полицейский пёс. Книжка тоже угомонилась и шустро заползла под подушку.
– Молодец, твоё геройство! – похвалил Гарри мистер Деррек; палочку он убирать не стал, просто опустил правую руку. – Готовый командир – я сам чуть не сел.
– Одевайся, Гарри, – проворчал Том, – и ступай ужинать. А этих негодников я запер бы в номере. Кто выживет, того и счастье.
– Все выживут, – не сумел промолчать Гарри. – Мне нетрудно чуть-чуть потерпеть.
Блэк виновато ткнулся носом ему в ладонь, а Деррек смущённо крякнул и воткнул палочку в чехол на предплечье.
– Здесь чуть-чуть, там чуть-чуть, – не унимался Том, – ещё чуть-чуть, а потом – хлоп! – терпелка и кончилась. Поди объясни потом, что ты терпел до последнего. Сам же виноват и останешься. Проще сразу дать окорот, чтобы впредь остерегались. Уж мистер Сметвик быстро порядок навёл бы.
– Простите, – пробормотал Гарри, чувствуя, как стремительно портится настроение. – Я сейчас спущусь.
Мистер Деррек встревоженно его окликнул, но Гарри сделал вид, что не расслышал, и закрыл дверь. Бродяга вздохнул и лизнул ему руку.
– Не превращайся пока, – попросил его Гарри. – Я не из-за тебя расстроился, честно. Просто представил… Точно, надо как-то понять, что два хороших человека могут друг друга ненавидеть, и не удивляться этому. Тогда терпелка не кончится. Наверное. Только… Крёстный, а давай ты тоже пока немножко потерпишь? Я знаю, ты рассказывал, что Пожиратели творили в войну, но война закончилась, а у мистера Деррека есть дети. Они хорошие, ты сам видел. Какими они станут, оставшись без отца, я не знаю. Потерпишь?
Бродяга всё-таки перекинулся в человека, и Гарри снова удивился, как быстро и незаметно у него это получается.
– Я терплю, – сказал он тихо. – Упырь жив, хоть руки так и чешутся. Не волнуйся. Я не сделаю ничего, что могло бы тебе навредить. Ты мне веришь? Хорошо. Но кабатчик прав. Держи всех на расстоянии и приближай лишь тех, в ком уверен.
– Как я могу быть уверен?
– Учись чувствовать. Разум тёмным магам не особо и нужен – благословение и проклятие одновременно.
– Ладно, – с сомнением протянул Гарри, – я попытаюсь. Хотя и странно всё это.
В трактире было довольно людно, и бармен Том поспешил за стойку, а мистер Деррек ввязался в перебранку с каким-то дородным дядькой в бархатной, не по погоде тёплой мантии. Герой Поттер жил в «Дырявом котле» достаточно долго, чтобы обитатели Косого уверились в безобидности и самого героя, и его окружения. Почтенные отцы семейств завели привычку беседовать с Ноттом или Флинтом о делах в «диких» землях или о поставках товаров в Нотт-мэнор, а «душегуба» Деррека взялись попрекать во всех злодействах, совершённых Пожирателями в войну.
Когда такое случилось в первый раз, Гарри не на шутку испугался. Какой-то дед с белыми от бешенства глазами внезапно вскочил из-за стола и заорал на «сучьего Упыря», обвиняя в смерти сына. Посетители бара замерли, а Гарри даже глаза зажмурил, но сразу же открыл, потому что мистер Деррек спросил спокойно:
– Сын аврором, что ли, был?
Дед только выругался грязно, и бармен Том, не опуская палочки, ответил за него:
– Торговал он. Порешили их с соседом за товар. Кто – не скажу, может, и ваши.
– Не наши, – жёстко усмехнулся Деррек. – От наших вам, баранам, только случайно могло прилететь. Вы же сами барахло нам мешками таскали. Откупались.
Посетители недобро заворчали, а мистер Деррек солнечно улыбнулся, показав ямочки на щеках:
– А могли не откупаться, трусы, могли отряд сколотить не хуже нашего – все маги, все с палочками, все при деньгах. Да ты и сейчас на меня налетел не ночью из засады, а в людном месте: знаешь, старый хрен, что жив останешься. Заступятся, посочувствуют, виски задаром нальют, да ещё и храбрецом прослывёшь. На дуэль тебя вызвать, а?
– Да ладно тебе, Упырь, – опять вмешался Том. – Поди не лорд, чтобы из-за каждого неловкого слова в позу вставать. Выслушал и пивом запил.
– Наливай тогда, чего балаболишь попусту?
– Разоритель! Точно, Пожиратель и есть!
Мистер Деррек нарочито небрежно развалился на стуле, повернувшись к онемевшему деду спиной, подмигнул перепуганному Гарри и шумно отхлебнул из кружки с пивом.
– Ладно, бараны, – громко сказал он чуть погодя, – можете ещё поблеять, я нынче добрый.
С тех пор и повелось: подвыпившие торговцы выкладывали «хорошему душегубу» все свои обиды, а тот огрызался, через слово обзывая их трусами. Обид было много – разорённые дома, ограбленные лавки, выросшие цены, обнаглевшие гоблины и ещё тысяча больших и малых бед, какие случаются во время войн, но о погибших родичах больше никто и никогда не заговаривал. Понимали, что не то время и не то место. Да и «душегуб» не тот – каким бы ни был гадом, а с Неназываемым ему не равняться.
Вот и теперь дядька в бархатной мантии зло бурчал что-то о «житья не стало честному человеку», а Деррек глумливо ухмылялся и предлагал честным людям избавиться от лишнего сала и заняться боевыми тренировками «для пущей честности». Гарри же на это только грустно хмыкнул: с его успехами в ЗОТИ стать честным человеком ему не грозило.
Бродяга сунулся к своей миске и презрительно фыркнул на полфунта обглоданных костей. Затем он нахально задрал заднюю лапу на барную стойку и был немедленно выгнан Томом на задний двор. Этот фокус был отработан гримом давным-давно, и Гарри знал, что дежурная тройка авроров с руганью откроет «проклятому кобелю» вход в Косой переулок, лишь бы тот не вздумал справлять нужду в тесном дворике. В Косом к шляющемуся туда-сюда гриму тоже привыкли и даже подкармливали вкусненьким, не забывая, правда, обозвать «страхолюдищем» и попенять его новому хозяину на излишнюю жалость.
В общем, ужинать пришлось в одиночестве, чему Гарри был ужасно рад. Голова плыла от недосыпа и обилия информации, и ему требовалось некоторое время для того, чтобы немного прийти в себя. Поэтому он бездумно ковырялся в тарелке, рассеянно ловил обрывки разговоров и, плюнув на манеры, подпёр щёку рукой.
Так он просидел с полчаса или около того и, наверное, всё-таки задремал, потому что очнулся от оклика мистера Деррека:
– О чём печаль, боец? Мясо уже изморозью взялось, погляди.
Гарри вскинулся в панике, страшась и впрямь увидеть куски льда вместо жаркого, но Деррек пошутил – мясо было просто остывшим, со схватившимся жирком в подливе.
Гарри облегчённо выдохнул и смущённо улыбнулся:
– Спать хочется больше, чем есть. Сейчас дождусь, пока пёс мой явится, и в номер пойду.
– То есть рифмоплёта гнать к дракклам? – с надеждой в голосе поинтересовался мистер Деррек. – А то вон торчит у стойки. Благоговеет, придурок.
Гарри торопливо обернулся и едва сдержал ликующую улыбку.
– Нет, что вы! – старательно притворяясь равнодушным, сказал он. – Это будет невежливо. Конечно, я поговорю с ним.
– Твой геройство, – занервничал мистер Деррек, – ты только намекни, что тебе стишки о самом себе слушать нравится. Мы с парнями скинемся и наймём поэта потолковее, чем это чучело. Как тебе идея?
– Он же старается, – с укоризной сказал Гарри и всё-таки не выдержал, засмеялся.
Мистер Деррек недовольно поморщился и махнул рукой, подзывая «рифмоплёта» поближе, а завсегдатаи бара заметно оживились, предвкушая бесплатное представление.
– Мистер Поттер! Ко мне вновь пришло вдохновение! – радостно вскричал молодой светловолосый парень, размахивая свитком пергамента. – Я написал новую поэму в вашу честь! Сейчас я её исполню, – он начал было разворачивать свиток, но тут же скрутил его плотнее: – Эти слова навечно отпечатались в моей памяти! Слова о вашем великом подвиге, мистер Поттер!
– Здравствуйте, очень рад вас видеть, – вежливо склонил голову Гарри. – Благодарю вас, но вовсе не стоило так утруждаться, мистер Чепмен.
– Это не труд, это счастье! – восторженно-дебильным голосом выдал Кевин, и Гарри снова едва удержал серьёзное выражение лица. – Счастье воспевать великий подвиг героя Поттера во имя равенства, гуманизма и прогресса!
– Чего?! Твоё геройство, что он несёт?
Гарри припомнил, что в прошлый раз объяснял Дерреку значение слова «гуманизм». Долго объяснял и, кажется, безуспешно. Значит, теперь пришла пора «прогресса», и настроения это не прибавило.
– Можно, я потом вам расскажу? – взмолился Гарри.
– Не сквернословит хоть?
– Нет, что вы.
– Жалко, а то б я его…
– Не имеете права! – тут же оскорбился Кевин. – Я тоже маг! С дипломом! А у вас есть диплом?
– Менять мозги на обрывок пергамента? Мерлин упаси!
– В вашем случае и менять-то нечего!
– Поговори мне, хрен с дипломом! Тебе его тоже авансом выдали!
– Господа, прошу вас, – поспешил урезонить спорщиков Гарри; за стойкой хихикал бармен Том, да и остальные посетители, судя по физиономиям, изо всех сил пытались сдержать смешки.
– Прошу прощения, мистер Поттер, – заулыбался Кевин. – Верно, незачем растрачивать пыл моей души на ссору с неучем. Ода, – он патетически вскинул руку со свитком вверх, – посвящённая бесславной кончине гнусного тёмного мага, чьё имя наказано забвением, и его кровожадных приспешников от рук отважного героя…
– Слышишь, ты, учёный, отдай стишата, получи автограф и вали, – попытался отделаться малой кровью мистер Деррек. – А? Заметь, добром прошу, так-растак тебя через забор.
– Декламация, – наставительно произнёс Кевин, – одна из наиважнейших частей поэтического процесса! Написать стихотворение и не прочитать его поклонникам – это святотатство! Поэзия молчания не терпит!
– Значит, вали читать это дерьмо поклонникам, а тут таких нет!
– Не бреши, Упырь! – ухмыляясь, пробасил могучего сложения торговец, державший магазин садового инструмента. Гарри из любопытства как-то зашёл туда и понял, что маги-садоводы – отчаянные люди, ежеминутно рискующие жизнью. Иначе было не объяснить изобилие кошмарного вида крючьев, пил и прочего инвентаря, назначение которого Гарри распознать не смог.
– Мы все в душе поэты. Просим вас, мистер Чепмен, просим! – поддержала силача пухленькая тётушка, хозяйка лавки с мелким скобяным товаром, посмотрела на побагровевшего мистера Деррека и добавила с ехидцей: – Ежели не в тягость, про кровожадных приспешников поподробнее, будьте любезны.
– Ода! – не стал чиниться Кевин, посмотрел на свою воздетую вверх руку, подумал и приложил вторую к сердцу. – Малефик подлый и бесчестный решил младенца извести…
Гарри совершенно не разбирался в стихосложении, но даже он был вынужден признать, что Кевину есть над чем поработать, прежде чем устраивать декламации. Ритма не было, рифмы хромали, и их откровенно не хватало, потому Кевин иногда переходил на прозу – неуклюжую и выспреннюю.
Зато по информативности ода мистера Чепмена могла дать фору любой из статеек «Пророка», и гости «Дырявого котла» слушали её с неподдельным интересом, время от времени вставляя: «Точно, так и было. Слышь, Упырь, а ты всё-таки упырь».
Гарри же снова украдкой зевнул и в очередной раз удивился уму и нахальству Кевина Чепмена.
***
Авроры и Нотт-старший со своим отрядом взяли Косой переулок под контроль слишком быстро, и Гарри не успел встретиться с Кевином – тот исчез и не показывался. Гарри ничуть не удивился. Не с биографией мистера Чепмена лезть на глаза полиции и «неравнодушных граждан». Поэтому первое письмо домой он отправил проверенным маршрутом – от мадам Малкин.
Кстати, добрая женщина была ужасно напугана вестями о побеге Блэка, придумывала один фантастический план обороны за другим, пока Гарри не прошёл с ней по Косому и не убедил в надёжности охраны. Мадам Малкин немного успокоилась, но всё-таки вызвала по камину мистера Сметвика и с умилённой улыбкой выслушала всё, что пожелал ей сообщить вымотанный тяжёлым дежурством целитель. «Курица не курица, – рассудительно сказала она после того, как колдовское зелёное пламя погасло, – а убедиться должна. Как я в глаза Петунии и Вернону буду смотреть, если с тобой что-нибудь случится? Становись-ка на эту скамеечку и вытяни руки в сторону – буду мерки снимать».
Ответное письмо от родителей доставила Букля, причём умная и осторожная сова дождалась вечера и постучала в окно номера, а не влетела днём в общий зал. Послание было длинным и подробным – папа рассказывал о провальном визите министра Фаджа, мама наказывала беречь себя, а Дадли переборол-таки отвращение к чистописанию и изложил историю осады родного дома чуть ли не поминутно.
Кровно-бескровная защита сработала без осечек: после позорной ретирады Фаджа она проигнорировала почтальона, посыльного из зеленной лавки, мамину приятельницу миссис Булман, а потом внезапно долбанула какого-то подозрительного деда в дурацкой шляпе, смахивающей на цилиндр, и – сюрприз! – старуху Фигг. Последняя заверещала на всю улицу, когда дед в цилиндре прилёг под живой изгородью, принялась над ним квохтать, а потом, видно, задела листву, получила разряд фиолетовой молнии и рухнула рядом. По настоянию мамы папа набрал три девятки (1), но вызванные им парамедики засунули в машину одну лишь миссис Фигг – едва пришедший в себя дед с нестариковской резвостью дополз на карачках до середины улочки и исчез.
Скандальную пропажу деда заметили не только Дурсли, но уже к вечеру о странном происшествии никто из соседей не помнил, из чего Гарри заключил, что пост охраны не снят, министерские обливиаторы своё дело знают, а сумасшедшая кошатница Фигг – тот самый маг-наблюдатель, которого в своё время не смог вычислить папа.
Больше защита никак себя не проявляла: то ли «разрядилась», то ли волшебники опасались к ней приближаться. Последнее устроило бы Гарри намного больше, и Даддерс намекнул, что тоже не прочь это проверить. Сто процентов, беды старухи Фигг ещё не закончились, или Гарри плохо знал своего брата.
Кевина Чепмена защита не тронула. Хитрец Кевин созвонился с Даддерсом, вызвал папу на разговор и напросился в гости. Следующим же вечером к домику номер четыре по Тисовой улице подкатила дорогая машина, и лощёный молодой человек в светлом летнем костюме на глазах у соседей и дежурных авроров хлопал по плечу «дружище Дурсля» и раскланивался с «очаровательной миссис Дурсль».
Даддерс с тётей Мардж были готовы ко всему, вплоть до тайных похорон гостя на заднем дворе, но Кевин прошёл через защиту, будто её и не было. Да что защита, ему даже Злыдень повилял обрубком хвоста и дал потрепать себя по загривку.
«Толковый мужик, – писал Даддерс, – не то что эти ваши кретины. Выдал нам всю информацию, разложил её по полочкам и объяснил, почему за Барьером ты в большей безопасности. Ещё он сказал папе, что будет держаться в стороне от толпы защитников – мол, козырь в рукаве и всё такое. Офигеть, но отцу было нечего добавить к его плану! Так что жди мистера аптекаря в гости и не облажайся – сделай вид, будто в первый раз его видишь».
Судя по «мистеру аптекарю», о наркоторговце Бубонтюбере родители не узнали. Оно и к лучшему, меньше вопросов без ответов.
Гарри принялся ждать, но всё равно оказался не готов к явлению мистера Чепмена. Он-то вообразил, что Кевин озаботится какими-то хитрыми чарами или ещё чем-то страшно-магическим: обмануть Ковен и аврорат – дело нелёгкое.
Но Кевин просто явился в Косой переулок в своём натуральном облике и восторженно заорал, размахивая руками:
– Боже мой, да это же Мальчик-Который-Выжил! Мистер Гарри Поттер! Ура герою! Мистер Поттер, автограф! Прошу вас!
Само собой, к Гарри его не подпустили, а Нотт-старший только плечами пожал:
– Ты этого типа знаешь? Вот и я не знаю. Проверим, а потом поглядим.
Через день Нотту доложили, что маглокровка Кевин Чепмен держит аптеку в небогатой части магического Лондона, и не прогорел лишь потому, что магловские родичи время от времени подкидывают деньжат.
– Балбес, хоть и в Рейвенкло учился, – хмуро объяснял мистер Ургхарт. – Зельевар так себе, торговец вообще никакой. К нему толком и не ходит никто, потому как сидит за прилавком и книжки читает, а то закрывается посреди дня и неделями может не открывать. Малахольный он – стишки сочиняет, а не рецепты. Жены нет, друзей-приятелей нет, мозги вроде должны быть – всё-таки Рейвенкло! – но, видно, не туда повёрнуты. В целом безобидный, соседи ничего такого за ним не замечали.
– Смотри сам, – обратился Нотт к Гарри. – Такие чудики могут быть надоедливыми.
– Что мне, автограф дать жалко? – отозвался Гарри и следующей ночью уже читал письмо от самого Кевина, вручённое на глазах у охраны под видом стихов в честь победы Гарри над Неназываемым.
В послании Кевин извещал, что в Лютном Блэка не видели, а Гарри может располагать временем и возможностями мистера Чепмена как своими собственными. Гарри попробовал представить возможности мистера Чепмена и сдался: кто знает, на что способен человек, которого считали умным Люциус Малфой и Вернон Дурсль?
***
Пока Гарри размышлял, Кевин закончил декламацию и торжественно вручил ему очередной свиток. Гарри поблагодарил, расписался на собственной позапрошлогодней фотографии и виновато улыбнулся мистеру Дерреку.
– Простите, – сказал он тихо, когда Кевин, расточая улыбки, вышел из «Дырявого котла». – Он же ничего такого не сделал, не сердитесь.
– Я не сержусь, мне малость боязно, – так же тихо ответил Деррек. – Люди всё ещё злы на нас, но мстить Пожирателям им не с руки – мы будем огрызаться и в одиночку к Мордреду не уйдём. Я, во всяком случае, без компании подыхать не собираюсь. Но мы – народ конченый, не жалко. А дети?
– А дети тех, кого вы за компанию с собой прихватите? – угрюмо спросил Гарри. – Мистер Деррек, пока вас не убивают, надо терпеть. В конце концов, пара злых стишков не в рифму – наказание вполне посильное. Люди спускают пар и делают это в трактире, а не в засаде у вашего дома.
– Так-то оно так, твоё геройство, – натянуто улыбнулся мистер Деррек. – Вот только наказывают нас лишь за то, что проиграли. Мы ведь и для лавочников старались, не только для себя. Если ты думаешь, что эти бараны не стали бы гнобить грязнокровок, то крупно ошибаешься. Они над стишками про тупых маглов точно так же ржут.
– Тогда хорошо, что проиграли, – отрубил Гарри. – Я ведь тоже, считай, грязнокровка. Простите, но давайте закроем эту тему. Война закончилась, – он помолчал и с неожиданной даже для самого себя злостью добавил: – А если у кого-то не закончилась, так я помогу!
Деррек вскинул руки: «Сдаюсь!» – и снова отхлебнул пива.
Вскоре заявился Бродяга, весело рыкнул на Тома и с довольным видом повалился на свою лежанку.
– Чего лыбишься, будто на сучку вскочил? – с этими словами бармен бросил в сторону Бродяги кусочек мяса. – И костями брезгуешь, паразит. Отожрался, что ли?
Блэк, лязгнув зубами, поймал и мгновенно проглотил подачку. Затем он повозился, устраиваясь на лежанке, и душераздирающе зевнул.
– Кажется, – сказал Гарри и стиснул свиток пергамента ещё крепче, – я всё-таки не выспался. Ничего, если мы не пойдём вечером гулять?
– Я не против, – пожал плечами мистер Деррек. – Попрошу сменить да отправлюсь домой.
– Передавайте привет Трикси и Перегрину, – улыбнулся Гарри.
– Спасибо, твоё геройство, передам. Да и сами скоро увидитесь – через пять дней в Хог. Думал, с кем собаку оставить?
***
Позарез нужен был план.
План защиты единственного за несколько столетий некроманта с чистой, не перелицованной на-Изнанку душой.
Один лишь Мерлин ведает, как Гарри сумел уберечься: старые, ныне запретные книги в один голос твердили – чем раньше случается личная встреча с Госпожой, тем меньше человеческого остается в её избраннике. Крестник же сумел не стать чудовищем – невиданное дело. В другое время Сириус непременно попытался бы выяснить причины, но сейчас на это попросту не оставалось времени.
В сочинении планов у Сириуса опыта не было: не потому, что идиот, а за ненадобностью. Так получалось, что всю жизнь он приходил на готовое. Всегда находились люди умнее или отважнее, лучше знающие жизнь и куда больше заинтересованные в переменах, чем он, великолепный Блэк из Блэков. Не было нужды кроить и перекраивать вероятности – Сириус либо следовал чужим планам, либо сопротивлялся им изо всей фамильной дури без оглядки на последствия.
Долгий ночной разговор утомил Гарри, и сон поборол крестника прямо посреди фразы: «Я знаю, Дамблдор мне не враг, но…»
Сириус же заснуть не смог. Обернувшись Бродягой, он метался туда-сюда по комнате, вспоминая рассказ Гарри и пытаясь справиться с желанием схватить крестника в объятия, аппарировать на Гриммо и просидеть там, запершись, лет тридцать, а то и все пятьдесят.
«Трус! – пытался урезонить сам себя Сириус. – Прижился в тюрьме, страдалец? Ещё хочешь?»
Когда эмоции улеглись, он попытался обдумать эту идею хладнокровно, и убедился, что ничего здравого в ней нет. Не тот у Гарри характер, чтобы прятаться от людей. Да, крестник мечтает о защищённом месте, где можно успокоиться и отдохнуть: пару раз он обмолвился о какой-то башне в Запретном лесу – откуда там башня, кстати? – и сознался, что отчаянно скучает по своему магловскому домику. Однако по натуре Гарри не затворник, и заточение на Гриммо может лишить его рассудка. То, что не сделала Изнанка, сделает добрый крёстный. Нет, бегство никуда не годится.
С другой стороны, убежища надёжнее, чем особняк Блэков, в Британии не найти. Жить там невыносимо, но в отчаянной ситуации выбирать не приходится – не Азкабан, и ладно. Кстати, защиту особняка стоит укрепить, не то любезная кузина её всё-таки взломает. К встрече же с Нарциссой Сириус был не готов – не сейчас, когда он слаб, истощён, не владеет ситуацией и не имеет союзников.
«Даже так? Союзники? – насмешливо поинтересовался некстати проснувшийся внутренний голос. – Мистер Мне-Никто-Не-Нужен задумался о союзах?»
«А, очнулся, – нелюбезно поприветствовал его Сириус. – Думал, ты без Азкабана сдохнешь».
«Я в тебе живу, а не в Азкабане, – резонно возразил голос. – Так что там с союзниками?»
С союзниками было плохо. Союзники у Сириуса были только бывшие или мёртвые.
Бродяга задумчиво почесал ухо и показал зубы книжке, выглянувшей из-под одеяла. Та в ответ злобно заскрежетала шипами, но нарываться не стала – придвинулась к спящему Гарри поближе и затихла неподвижно.
Итак, союзники. Как ни горько сознавать, но без них не обойтись. Сириус не сможет отправиться с Гарри в Хогвартс – аниформой не вышел. Кто же знал, что самая правильная из них – это жаба? На жабу даже Шизоглаз внимания не обратил бы, а террариум можно и на занятия носить.
Сириус сердито потряс головой, отгоняя дурацкие и несвоевременные мысли. Для дела хватит обличья грима, а в Хоге рядом с Гарри всегда будет хитрый и ловкий Малфой.
Затем он улёгся, положил голову на лапы и принялся размышлять. На это нелёгкое дело ушли остаток ночи и целый день. К вечеру, когда Гарри проснулся, Сириус успел обдумать основные вехи грядущего плана.
Пока Гарри ужинал, Сириус выскочил в Косой размять ноги и в очередной раз обежать-проверить посты охраны. Надо отдать Скримджеру должное: нынешние авроры были обучены и экипированы куда лучше, чем тринадцать лет назад. Молодняк грамотно распределён среди бойцов постарше, штурмовые тройки увешаны недурными амулетами на все случаи жизни, и аптечки у ребят укомплектованы на зависть. К тому же все бойцы, даже самые зелёные, были вооружены отличной работы ножами и открыто носили чехлы с запасными палочками.
На минутку Сириус задумался, кто обучает курсантов ножевому бою (да он и сам не отказался бы позаниматься с толковым учителем), а затем заметил тройку дебилов из Ковена, отиравшуюся неподалёку от патруля авроров, и немедленно на них нарычал.
– Ты, тварюка, догавкаешься когда-нибудь, – угрюмо пообещал ему занудный козёл Ургхарт.
– Герой наш расстроится, – убирая палочку, с сожалением сказал незнакомый Сириусу парень.
– Герой добрый. Он и трёхногую тварь кормить будет, не выгонит, – проворчал гадёныш Боул и задумчиво добавил: – Подозрительно предвзятая тварь – только на нас скалится. Этот подарочек герою не Хагрид, случаем, подбросил?
– Во-от, даже зверь неразумный чует, какие вы сволочи, – наставительно пробасил аврор Керк, добродушный здоровяк лет на пять старше Сириуса. В своё время Керк был одним из немногих, кто мог выписать страшному тёмному магу Сириусу Блэку подзатыльник за провинность или залепить профилактический щелбан. Голова потом гудела полдня, но Сириус не обижался – «гостинцы» выдавались вовремя и по делу.
– Ага, а когда на тебя пырился, чуть не ссался от радости, – огрызнулся Боул. – Наверное, почуял, какая ты сука!
– Прости его, Годрик, – проникновенно выдал Керк, уставившись в небо, – за хулу клеветническую на детей твоих кротких и незлобивых. А коли не простишь, то сразу после дежурства дай знак, что избран я орудием твоим праведным. Ибо брешет тёмное отродье так, что удержаться от кары ни один святой не сумеет!
Сириус решил не дожидаться конца представления и для конспирации облаял старушонку с холёным книзлом на поводке. Книзл в панике сиганул футов на пять вверх, заорал дурным голосом и, не жалея когтей, рванул по булыжной мостовой; поводок волочился следом. Старушка завизжала-заголосила: «Пуфик, детка! Котёночек мой! Уберите палочки, ироды, не троньте детку! У него нервы!» – и авроры наперегонки с Пожирателями кинулись ловить ополоумевшего книзла и утешать гневную даму. Довольный проделкой Сириус помечтал, как дурной жмыр когтищами разнесёт Ургхартову рожу в лоскуты, и потрусил назад, в «Дырявый котёл».
Явился он вовремя. Полоумный маглокровка, повадившийся читать крестнику корявые стишки собственного сочинения, только-только отчалил, и Сириусу не пришлось слушать его восторженные завывания. Гарри же отчего-то был в неважном настроении, но старательно улыбался бармену и Упырю.
– У меня есть план, – без предисловий объявил Сириус, как только они с Гарри поднялись в номер. «Заглушки» он, подумав, наложил не на всю комнату, а лишь на полог кровати: старикашка-бармен вполне мог попытаться погреть уши у двери, и чары тишины учуял бы влёт. Незачем было дразнить любопытство ушлого деда.
– План? – невесело хмыкнул Гарри. – Вот так сразу?
– Да. Только он тебе не понравится, уж прости.
Крестник нахмурился и до того стал похож на Регулуса, что Сириусу понадобилась пара секунд, чтобы справиться с собой.
– Не понравится, – повторил он и вздохнул. – Я и сам не в восторге, но надо.
Он помолчал, собираясь с мыслями, а потом заговорил нарочито спокойно и размеренно:
– Я вовсе не зря навязался тебе, не представившись. Мне нужно было выяснить, как сильно на тебя повлияла Изнанка. Ну и… Предупредить, в общем. Не факт, что ты стал бы меня слушать, но долг есть долг. Понимаешь?
– И что потом?
– Да не было никакого «потом», – грустно улыбнулся Сириус. – Я ничего о тебе не знал, а к прорицаниям у меня талантов нет. Я ведь так и не рассказал, с чего я вообще надумал бежать.
– Если рассказы про Азкабан не враньё, то причины были.
– Не враньё, но дело не в этом. Я-то думал, что всё устроилось. Я был уверен, что Дамблдор знает, кто ты. Я думал, что он решил спрятать тебя у маглов именно поэтому.
Крестник немного подумал и нахмурился ещё сильнее.
– Дрессированный некрос? Не на цепи и без камня в потрохах? И ты был не против?
– Дрессированный лучше, чем на цепи, и намного лучше, чем мёртвый, – в комнате ощутимо похолодало, но Сириус идти на попятный не собирался. – В тот день выбора у меня не было. Меня упекли бы в любом случае, это понятно. А начни я сопротивляться, то и пришибли бы. Я был готов умереть, но только при условии, что о тебе позаботятся. Хорошо позаботятся! Поэтому, отправляясь за Питером, я был уверен, что ничего не теряю. Ошибался. За мою ошибку заплатили двенадцать маглов. И ты.
Сириус замолчал, давая Гарри обдумать сказанное.
– Упекли бы? – спросил крестник угрюмо. – С чего ты взял? Скримджер, он нормальный. Логичный, будто и не маг. Сказал бы ему правду про Петтигрю, а потом забрал меня.
– Такое дело, крестник. Тогда Скримджер был на третьих ролях, а мы с Ремусом – под подозрением в предательстве и у Ордена, и у авроров.
– Для подозрений были основания?
– А как же! Лунатик – оборотень, а я – Блэк. Гарри, это даже для меня основания. Никто лучше тёмных магов и нелюдей не знает, как лихо завёрнуты у их собратьев мозги и как дивно расставлены приоритеты. Недоверие к нашему брату не на пустом месте выросло. В моём случае подозрения оправдались полностью. Я действительно виноват в гибели Джейми и Лили. Прозевал всё на свете и собственноручно определил им в хранители Фиделиуса двуличную мразь.
– Разве ты мог что-то сделать? Ведь Петтигрю был вашим другом, вы ему верили.
– Мог пораскинуть мозгами и понять, что если предатель не я, то им может быть кто угодно. Мог сообразить, что из-за Пророчества дом под Фиделиусом попытаются вычислить и взломать силой. Умельцев у Лорда хватало. Мог вспомнить, сколько секунд Джейми стоял против меня на тренировках. Мог напроситься к вам в гости до конца войны. Твоя мать предлагала не раз и не два. Мог послать Орден с их «важными» и непременно одиночными заданиями. Понимал же, что провоцируют и проверяют. Короче, я мог быть в доме, когда явился Волдеморт, – Сириус, не удержавшись, выругался, а крестник погрустнел, но зато расслабился.
– Хорошо, что тебя не было в доме, – сказал он тихо. – Ты живой.
– Ребёнок, ты всерьёз полагаешь, что этот драный Лорд был непобедим?! – изумился Сириус. – Да он заявился один только потому, что точно знал – в доме нет бойцов! Почему он своих заклеймил, как думаешь? Неподчинения боялся. Бунта. Гнида и трус!
– Согласен, – кивнул Гарри. – Итак, что должен был сделать Дамблдор?
– Спрятать тебя от магов. Воспитать нормальным человеком без этой чепухи о всемогуществе магии смерти. Держать подальше от политических дрязг, где ты был бы разменной монетой.
– Так и вышло. Только этим я обязан не ему, а маме и папе.
Сириус скрипнул зубами. Папой и мамой крестник должен был называть Джейми и Лили, а не какого-то толстого магла и его жену, повёрнутую на домоводстве. И виноват в этом лишь он один, беспутный Блэк. Может быть, права была мадам Вальбурга, не давая своему отпрыску ни капли воли? Что, если и сейчас он совершает очередную ужасную ошибку?
– План такой, – сказал Сириус, с ужасом чувствуя, что уверенности в его голосе ни на кнат. – Мне надо завоевать доверие Дамблдора.
– Зачем? – подозрительно прищурился Гарри.
– Затем, что он по-прежнему Верховный чародей и директор Хога. Затем, что он сильный маг и влиятельный политик, а ты его злишь. Чем дальше, тем больше. Я не рассказывал, но незадолго до Рождества меня навестил логичный мистер Скримджер. Часа три выворачивал мне мозги на редкость нелогичными вопросами, и первый час я не понимал, куда он клонит. Потом сообразил – у меня интересовались тобой. Исподволь, издалека. Тот Руфус, которого я помнил, всегда говорил, что думал и в выражениях не стеснялся. Этот… Этот извивался так, что смотреть было больно, и врал напропалую. Я тогда сначала решил, что это какой-то министерский прыщ под обороткой.
– А… – растерялся Гарри. – Зачем я какому-то прыщу?
– Через час его облик не изменился, хотя тип ничего не ел, не пил и никуда не отлучался. Ни одна оборотка столько не продержится. Значит, это был Скримджер. Развлечений в тюрьме немного, и я потом двое суток препирался сам с собой, соображая, что это было такое. Дементоры слетелись, до того я увлёкся, – Сириус замялся и смущённо пояснил: – Гнусные они. Страшные. Даже если не хочешь от них прятаться… Само получается, бессознательно. Как бы в оцепенение впадаешь, лишь бы мимо пролетели, сволочи.
– Что они делают? – тихо спросил Гарри.
– Души жрут, – буркнул Сириус, не желавший даже вспоминать о мерзких тварях. – Не знаю как, не спрашивай. Хорошие люди умирают быстрее. Весёлые, добрые, чуткие. Я, сам понимаешь, хорошим никогда не был. Но и мне было гадко и страшно до смерти.
– Ужас, – поёжился Гарри и сочувственно погладил его по руке. – Но ты жив, и это главное.
– Пока жив, и это не главное, – отмахнулся Сириус. – Слушай дальше. Через несколько дней меня снова поволокли в допросную. На сей раз посетителей было двое. Вместе со Скримджером заявилась мадам Боунс. Я сразу предупредил, что рта не открою, пока они не посидят смирно больше получаса. А потом началось.
– Тебя… – побледнел крестник. – Били?!
– Мерлин с тобой, – успокоил его Сириус. – Им правда нужна была, а не предсмертное проклятие. Спрашивали о тебе, уже не таясь. Что за ритуалы я творил над несчастным младенцем, и как теперь младенца лечить. Стыдили, к остаткам совести взывали и – самое главное! – приволокли пару отчетов Дамблдора и мадам Помфри о твоём здоровье. Из отчётов я и понял, что мой крёстный сын остался без присмотра на целую дюжину лет и до сих пор жив лишь чудом.
– Как ты это понял?
– Во-первых, по распределению в Слизерин. Воспитывай тебя Дамблдор, этого не случилось бы. Во-вторых, по регулярным ночёвкам в Больничном крыле. Силищи у тебя невпроворот.
– Поэтому у меня ничего не получается толком? Тебе показалось.
– Щиты над твоим магловским домом мне не привиделись. Министру, аврорам и тайнюкам они тоже не померещились. Силы навалом. Фактически, сейчас её больше, чем тебя самого. Это опасно, Гарри. С твоей магией нужно учиться управляться, иначе она тебя сожрёт.
– С учителями у меня очень плохо, – замявшись, признался крестник.
– Что-то смогу показать я, – неуверенно предложил Сириус; он не знал, пригодится ли крестнику его собственный опыт. – Аналогов светлых заклинаний мы насочиняли много. Бытовых, в основном, но в Хоге другие и не нужны.
– Точно, ты же тёмный маг! Здорово! – оживился Гарри. – Когда начнём?
– Сначала разберёмся с моим оправданием в глазах Дамблдора.
– Одного только Дамблдора? – снова поскучнел Гарри. – А смысл?
– Смысл в том, что за Блэка в бегах он должен ухватиться обеими руками. У меня есть деньги, убежище, знания и ты. Но объявиться открыто я не могу – нужен покровитель и заступник до тех пор, пока моя невиновность не будет доказана. Профессор Дамблдор подходит идеально.
– Может, начнём с доказательств невиновности? Я расскажу всем…
– Нет! Ты не должен знать, что я был рядом с тобой! Ты понимаешь, что сейчас укрываешь опаснейшего преступника?
– Блин.
– Это не всё.
– Пошёл я нору копать в Запретном лесу, – сообщил крестник с таким видом, как будто под кроватью у него и впрямь лежала лопата.
– Погоди, ты вроде про башню толковал, – решил поддержать шутку Сириус.
– Башню ещё построить надо. Начну с норы.
– Домом Блэков не обойдёшься? – почуяв правильный момент, осторожно предложил Сириус. – Там и библиотека есть.
– Тебя же выгнали!
– Когда вернулся, впустили. Думаю теперь, зачем.
– Просто так? – пожал плечами крестник. – Потому что вернулся?
Сириус внимательно посмотрел на крестника и улыбнулся:
– Даст Годрик, Изнанка обломает об тебя зубы, а потомки прозовут «Миротворцем».
– Не знаю, есть ли у Неё зубы, но потомки обзовут меня «Плаксой», соберут отряд боевиков и грохнут, а горелые развалины моей лечебницы в Лютном засыплют солью, – мрачно пообещал Гарри. – Во всяком случае, все малфоевские байки про некросов заканчивались примерно так.
– Не помирай заранее, – фыркнул Сириус. – Никто не знает, когда и как ушёл за грань Рыцарь смерти. Вполне может быть, что в канун трёхсотлетия, – он подумал и уточнил: – После ночки с молоденькой столетней любовницей. Всегда равняйся на лучших в своём деле.
– Например?
– Какой ещё пример? Это тебе решать. Знай только, что я всегда приму твой выбор.
– Вот как стану вторым Архангелом! – с вызовом сказал Гарри.
– Умнейший малый и отличный боец, – спокойно парировал Сириус.
– Он из своего лучшего друга лича сделал! – возмутился крестник.
– Наверняка не прогадал, – одобрительно кивнул Сириус. – Когда будешь поднимать меня, будь добр, позаботься о толковых зубах и когтях.
– Это неправильно!
– Не скажи. Я гримом оборачиваюсь, и каждый раз жалею, что когти у собак – одно название.
– Крёстный! Я не шучу! – обиженно воскликнул Гарри. – А вдруг это будет неправильный выбор?
– Как будто выбор бывает правильным.
Крестник гневно сузил глаза, и Сириус поторопился объяснить свою мысль:
– Кто-то да останется недоволен. Но это буду не я.
– Почему?
– Не умею я такие вещи объяснять.
– Какие?
– Очевидные, – Сириусу надоело препираться; они ещё и четверти проблем не обсудили. – Не нуди, ребёнок. Я тоже выбрал.
– Дамблдора?
Сириус горько вздохнул. Кажется, Гарри здорово себе польстил сравнением с Архангелом. Уж Лудо Флинт никогда не заморачивался такой ерундой, как неудобные союзники или неэтичные поступки.
– Дамблдор – это следствие выбора, а выбрал я тебя.
– Всё равно не понимаю.
– Ты не защищён с той стороны, – объяснил Сириус. – Между министерством и тобой стоят Сметвик и его должники, а должников у доброго целителя много. От Пожирателей тебя прикрывают Ковен втёмную и Малфой сознательно. Если же Ковен вдруг взбрыкнёт, то сразу выяснится, что их любимые детки увязли с концами. А вот между тобой и Дамблдором никого нет. Теперь буду я.
Гарри сердито засопел и принялся укутываться в одеяло.
– Не хочу я никем прикрываться! – сказал он, и глаза у него подозрительно повлажнели. – Это случайно получилось.
– У тебя, может, и случайно, а Сметвик и Малфой последствия прикинули, не сомневайся. План слушать будешь? Или мне его втихую провернуть, по методу Сметвика?
– Ладно, рассказывай свой план. А то я что-то давно не ревел.
– Расклад такой. Где-то бродит Петтигрю, и я даже знаю, где, но тебе не скажу.
– Почему? – встревожился крестник.
– Чтобы в случае чего ты не огрёб соучастие. Ещё где-то бродит Ремус. Мой второй облик он знает лучше собственного, а дальше мы можем лишь догадываться. Он жив – значит, не вышел из доверия у Дамблдора.
– Сразу объясняй, – попросил задумчиво нахмурившийся крестник. – Я ничего в твоих раскладах не смыслю.
– Оборотни – твари, и никто не стал бы затевать суд. Авада и яма с падалью для фестралов. Значит, Ремус Люпин по-прежнему числится человеком. Слушай, а хорошо, что я сознался перед аврорами! Тогда ни о чём не думал, умереть только хотел, но ведь правильно сделал.
– Да?
– Расследования не вели, суда не было. Тебя отдали родным, Лунатик уцелел, – Сириус довольно улыбнулся и подмигнул хмурому крестнику. – Я не знаю, рассказал ли Ремус Дамблдору о моём облике. Кажется, нет. Опять-таки, можно только догадываться, отчего он молчит и о чём думает.
– Он опасен?
– Оборотень? Без сомнения. К тому же мы с Джейми прятали тебя от Ремуса – оборотни чуют тёмную магию и дуреют от неё. Как коты от кошачьей мяты.
– Как же вы дружили?
– Вот так и дружили. Каждый в борьбе со своей натурой. Но человек он хороший, куда лучше меня.
– Понятно, – проворчал Гарри. – Опасайся, крестник, Ремуса Люпина – хорошего человека и плохого оборотня.
– Постараюсь вернуть нашу дружбу, – подумав, признался Сириус. – Мне её не хватает. Мы дурака тогда сваляли, надо было ему всё рассказать.
– Какой-то очень странный друг.
– На проныру своего посмотри.
– Квиты. Дальше?
– Дальше Снейп. Декан Слизерина, твою мать. Не думал, что Сопливус так высоко заберётся. Этим он обязан Дамблдору, без всяких сомнений. Про грима он тоже может знать. Стоит исходить из того, что знает и Дамблдор.
– Тогда почему…
– Щиты над твоим домом, которые поставил «настоящий папа героя». Теперь только Сметвик и Нотт хотят убить меня без разговоров. Остальные не прочь поговорить. Понял?
– Понял, и мне это не нравится. Опасно очень.
– Дамблдор не станет меня убивать. Выслушает, поверит и постарается прикрыть.
– Допустим. Как ты доберёшься до Дамблдора?
– Оставишь меня здесь, порадуешь кабатчика. Я с недельку потоскую и рвану за тобой в Хог.
Никто не удивится, гримы умны и привязчивы.
– А где ты будешь жить?
– Да уж не в слизеринских подземельях. Лес рядом, и Хагрид будет рад приютить и подкормить бедного пёсика.
– Встречаться мы будем, а вот поговорить, боюсь, не выйдет. Терри Ургхарт вряд ли меня без присмотра оставит.
– Зачем нам разговаривать? Записок в условленном месте будет достаточно. Запомни: когда всё откроется, ты знать не знал, что за собачка к тебе прибилась! Пообещай!
Крестник грустно кивнул, а потом решительным жестом указал Сириусу на кровать.
– Спать будешь здесь. Превращаешься ты быстро, не застукают.
– Зачем? Я ведь объяснял…
– Лечить тебя буду. Давно не колдовал, и Она соскучилась.
– А ты умеешь? – опасливо поинтересовался Сириус.
– Заодно прикину, какие тебе зубы и когти выдать, – буркнул Гарри, вылез из одеяла и задёрнул шторы на окне.
Сириус хмыкнул, а затем послушно вытянулся на постели и принялся втолковывать запаниковавшему внутреннему голосу, что один мелкий некрос вряд ли переплюнет толпу дементоров.
Крестник сел рядом, взял его за руку и улыбнулся:
– Красиво?
Комнатушка в трактире внезапно осветилась светом тысяч неизвестно откуда взявшихся фиолетовых огоньков – маленьких, будто светлячки. Они замерцали, закружились в беззвучном танце, складываясь в причудливые узоры, и заворожённый зрелищем Сириус сам не заметил, как уснул.
___________________________
(1) 999 – телефон экстренной помощи в Великобритании.
Комментарии 44
~Кукулькан~, блог «Змеиное молоко»
В борьбе обретёшь ты... (часть 3)
ГЛАВА 13ГЛАВА 13
Бывали дни, когда всё ладилось, а бывало и наоборот – дела шли наперекосяк, и любой ход, даже самый разумный и выверенный, превращал неважный расклад в совсем уж гадкий. Люциус Малфой за свою жизнь успел изведать всякого и теперь пребывал в твёрдом убеждении, что плохие дни – это ерунда. Гораздо страшней были дни непонятные, когда события сыпались на голову безостановочно, а он не мог сообразить, к добру или к худу они обернутся. Отцовский метод «отпусти ситуацию» работал, но при этом настолько угнетал деятельную натуру Люца, что радости от внезапного разрешения проблем он не испытывал. Лучше бы всё было плохо – выгребаться из дерьма Люциус умел как никто, и даже немного гордился этим сомнительным умением.
Нынешнее лето непонятными днями изобиловало, и временами Люц чувствовал себя последним недоумком, особенно когда видел своё отражение в серьёзных серых глазах последнего из Неккеров.
Дикарь с отвратительной кличкой и красивым именем оказался недурным компаньоном для вынужденного отдыха на природе. Он сносно стряпал, умел из пучка сорняков сделать вкуснейший травяной отвар и обладал неиссякаемым терпением – Люц, как ни старался, так и не смог по-настоящему вывести паршивца из себя. В сердцах Люциус как-то сравнил его с магловским святым Иовом, а потом вынужден был рассказывать запомнившиеся обрывки старинной сказки об идиоте, который всю жизнь только и делал, что «отпускал ситуацию».
– Бедняга, – вздохнул Аженор по окончании рассказа и задумчиво прищурился. – А меня вы зачем злите, милорд? Тоже испытываете?
– Нет! – рыкнул Люциус и поморщился. Огневиски помогало выключить голову, но расплачиваться приходилось жесточайшим похмельем – голова без боя не сдавалась. – Какой же ты малефик, если не умеешь злиться? Как ты людей будешь проклинать?
– Я умею злиться, – поразмыслив, сообщил паршивец. – Когда в этом польза есть. Вы, прошу прощения, ваша милость, хоть и выпили лишку, всё одно сильнее. Какой прок в пустой злости?
– Салазар, за что мне это? – страдальчески изрёк Люц, рухнул в гамак и закрыл глаза: во сне голова болела поменьше. Когда он проснулся, рядом с гамаком стоял табурет, а на табурете – прикрытый салфеточкой кувшин со свежим отваром.
Наутро дикарь, не умевший злиться попусту, сунулся было с очередной порцией вопросов, но увидел, как Люц, отодвинув поднос с нетронутым завтраком, призывает бутылку виски, скривил физиономию, бесследно растворился в зарослях лещины и объявился только к ужину.
– Брезгуешь? – раздражённо поинтересовался Люциус, прекрасно зная ответ на вопрос. После нескольких недель запоя он уже и сам собой брезговал, а проклятая «отпущенная» ситуация всё никак не разрешалась.
– Я? – изумился гадёныш и пояснил с беспощадной честностью: – Опасаюсь.
– Клятва, – напомнил Люц устало; у него просто адски трещала голова.
Аженор пожал плечами:
– Пьяный не хозяин ни себе, ни своим словам. Я похлёбку сделал, милорд. Будете?
Люциус поспешно сглотнул, подавляя накатившую тошноту.
– Заодно и проблюётесь, – невозмутимо добавил паршивец. – Давайте, ваша милость, не гробьте потроха.
– Сучёныш! – простонал Люциус и с непристойной торопливостью метнулся в ближайшие кусты.
Он всерьёз опасался, что сгорит от огневиски и дикарь закопает его тело под гамаком, но не пить не мог. Трезвым он неизбежно принялся бы думать, а это грозило… Один Мерлин знал, чем бы это грозило – даже здесь имелась проклятая неопределённость, а её Люциус не выносил и терпеть не собирался, и потому вливал в себя очередную бутылку.
Так бы всё и продолжалось, и неизвестно чем закончилось бы, не явись в тайное убежище Фенрир Грейбек, встревоженный путаными малфоевскими посланиями. По счастью, Неккер пропадал где-то в лесу, а потому не был свидетелем принудительного протрезвления «их милости» и не слышал проповеди о вреде пьянства, изложенной Сивым такими словами, от которых сгорел бы даже зачарованный пергамент.
– Люци, прекращай! – сурово велел Фенрир, выставляя на стол пыльную винную бутылку. – Вот это полезно, а виски… Твои мозги нам ещё понадобятся. Жрал сегодня хоть что-нибудь? Я так и думал. Дождёшься, павлин ты ощипанный, проклянёт тебя твой малефик! Нестояк организует или ещё чего похуже.
– Например? – вздохнул Люц, откупоривая бутылку. – Ого! Где взял?
– Например, отсушит язык. Или рожу перекроит в обыкновенную, и тогда тебе точно конец, – злорадно посулил Сивый и ухмыльнулся: – У Флинта, где ж ещё. Вынюхали мои волки один обвалившийся погребок, а там такая красота. Даже не знаю, сколько это может стоить. Я леди Линде сказал, и она велела треть забрать в награду, а про остальное помалкивать. Мол, будущей невестке в приданое даст.
– Выкуплю всё, – решил Люциус, принюхиваясь. – Божественно!
То ли волчья удача Грейбека переломила неопределённость, то ли просто время пришло, но с этого дня Люциус почуял перемены в делах. Он как мог привёл себя в порядок, торжественно извлёк из походного бювара разграфлённый пергамент и принялся думать. Следующие недели, как ни странно, стали самыми спокойными в его жизни. С утра до ночи он был занят, но никуда не торопился: писал письма, размышлял над полученными посланиями, вычерчивал по десятку таблиц за день, сопоставляя факты и рассчитывая вероятности, а в перерывах развлекался обучением Неккера латыни и основам нумерологии.
Учеником паршивец оказался талантливым и, что ещё важнее, старательным. Люциус был настолько впечатлён его успехами, что послал репетитору, подготовившему Драко в Хогвартс, письмо с просьбой найти время для ученика. Оплату Люц прозорливо пообещал удвоенную – Аженор был по-дикарски прямодушен и мог ошарашить несчастного старичка историями из своей короткой, но насыщенной жизни.
Такими, какими он время от времени расстраивал самого Люца.
– Человека? Лет в шестнадцать. Клык велел. Его тогдашний хахаль под мантикору подставился и всё равно был не жилец. Ну я и добил. Почему же не жалко? Жалко. У меня Авада потому и получилась с первого раза – смотреть на него было невозможно. Я потом блевал и ревел, пока Клыку не надоело. Да ничего такого, выпорол, и всё. В постель он позже меня взял, через полгода где-то. Нет, не заставил, я сам захотел. Потом? Бил, конечно, но намного реже и только за дело. Заботился даже, когда был не пьяный.
– Ко мне тоже «сам захотел»? – горько усмехнулся Люциус, радуясь, что в палатке не осталось ни единой бутылки виски.
– Ну да, – согласно кивнул Аженор. – Не всю же жизнь бегать. А почему арабские цифры прижились не только в арифмантике, но и в нумерологии? Римские совсем не годились, что ли? Жаль, они красивые.
– Послушай, – прервал его Люциус. – Мы и так связаны накрепко – клятвой, моим проклятием, Поттером и драккл знает, чем ещё. Поэтому если не хочешь, то не надо. Я и без постели буду о тебе заботиться, честное слово. Трезвый, пьяный – какой угодно. Ясно?
– Ясно, – снова кивнул Аженор. – Спасибо, ваша милость.
Люциус застонал, уткнул лицо в ладони и подумал, что рождественское знакомство с дикарём сделало его настоящим мастером стонов. Пожалуй, никто в Британии не стонал чаще и жалобнее Люциуса Абраксаса Малфоя.
Несмотря на паршивца и его жуткие рассказы, отдых на природе пошёл-таки Люцу на пользу, и он смог безо всякой спешки соорудить несколько годных планов по выживанию в эпоху Тринадцатого некроманта. Даже известие о походе Драко и Тео в обитель Лудо Архангела Люциуса не расстроило, а повеселило. Ребёнок у них с Нарси родился на зависть прочим – умный, храбрый и хитрый.
Однако отдых получился недолгим. Через некоторое время Сивый явился с известием о побеге Сириуса Блэка из Азкабана, и Люциус понял – вот оно.
Началось.
В тот же день Люций объявил сборы. Палатку вместе со всей утварью, припасами, аптечкой и сменой одежды он намеревался спрятать в подвале старой башни: кто знает, когда и откуда придётся удирать? Неккер такое решение одобрил, но отчего-то страшно удивился, когда Люц заставил его заучить координаты аппарации и взять порт-ключ на случай, если аппарировать будет невозможно.
– У меня есть убежище, ваша милость, – сказал он, заворожённо рассматривая порт-ключ в дешёвенькой подвеске с турмалином. – Надёжное.
– Будет два, – отмахнулся Люциус. – Если надоест жить там, переселишься сюда.
Прощаясь с Аженором, Люц без церемоний впихнул ему в руки увесистый кошель с галлеонами.
– Молчи, – велел он, не желая слушать уверения в благополучии от человека, чьи пожитки умещались в карманах кожаного плаща. – Снимешь на полгода наш прежний номер в трактире – помнишь, какой? – и купишь себе пристойную одежду. Желательно, скромную и неброскую.
– Милорд?
– Ещё ты не будешь ходить по улицам без охраны. Я уже написал Гилберту и приказал не спускать с тебя глаз. Не делай такое лицо, ты и сам знаешь, что нужно. По лесам вообще пока не будешь бродить.
– Ваша милость?
– Не суйся в леса, слышишь? Понимаю, ты скучаешь по акромантулам, а они – по тебе, но потерпи немного. К тому же наш роман ещё не закончен, некоторое время придётся встречаться.
– А как же…
– Я обещал отпустить, помню, но дай мне время. Я ничего не забыл? Ладно, о чём позабыл, потом напишу.
Люциус царственно кивнул пытавшемуся что-то сказать Неккеру и аппарировал. Наверное, с паршивцем стоило вести себя повежливее, но у Люца уже не оставалось никаких душевных сил. Он надеялся, что вдали от своего персонального проклятия обретёт былое хладнокровие и вернёт прежнюю ясность мыслям. Сейчас же стоило побеспокоиться о других вещах. Например, о грядущем скандале с любезной супругой.
Скандала не случилось. Разумеется, Люциус втайне мечтал о мирном завершении своих каникул, но всерьёз на такой подарок не рассчитывал. Однако Нарцисса сумела его удивить и порадовать. Она, подобно идеальной жене из романов, всплакнула у него на груди и пожаловалась на совершенно отбившегося от рук сына. Люциус с благодарным вздохом обнял её и стоически принял крепкий хлопок по плечу от Магнуса.
На том радость и закончилась, потому что Нарси, осушив слёзы, сказала с той самой неистовой горячностью в голосе, присущей лишь Блэкам:
– Люци, мне нужно поговорить с ним! Я знаю, где он! Я знаю это!
– Салазар-милостивец! Цисси, нет, только не снова! – охнул побледневший Нотт, нахально выдернул Нарси из объятий супруга и привлек к себе.
Драко и Тео, бессовестно пялившиеся на эту сцену, синхронно ткнули друг друга в бока и многозначительно переглянулись.
Оказывается, Нарцисса уже пыталась пройти в дом Блэков, ею же самой закрытый после смерти леди Вальбурги, и Магнус обзавёлся парочкой седых прядей.
– Ладно, мальчишки в аббатство сорвались, – пожаловался он Люцию, – на то они и мальчишки. Но Цисси! Умная ведь, предусмотрительная! Бэддок говорил, что по три раза каждый расчёт перепроверит! И вот, пожалуйста!
– Бывает, – пожал плечами Люций, за годы брака привыкший ко всему. – Главное, жива и здорова.
– Это я виноват! – непоследовательно заявил Магнус, а в ответ на изумлённый взгляд Люциуса пояснил: – Дурацкое лето! Все бегают, я догоняю! Как будто проклял кто! Сын – в руины, любимая – к братцу, мелкий Флинт – с экзамена, Блэк – из Азкабана, Поттер – от Блэка, а ты – хрен знает куда, но с хахалем! – он прищурился и смерил Люца подозрительным взглядом. – Ты, кстати, первый начал! Признавайся, это из-за тебя все мечутся, как мантикрабами покусанные?
– Водички попей! – огрызнулся Люциус, слегка обалдевший от Ноттовой логики, – Шизоглаз приснился, что ли?
– Что нам делать, Люц? Она ведь не отступится!
Дракклов Нотт оказался пророком. Спустя несколько дней Нарси снова попыталась войти в дом Блэков, хоть Люц и Магнус едва не охрипли, отговаривая её от сумасшедшей идеи повстречаться с Сириусом. Дело произошло ночью, а наутро Люций и бедняга Магнус, серый от запоздалого ужаса, слушали рассказ Нарциссы.
– Думала, раз не впустил, сама взломаю. Ни в какую. Чего я только не пробовала, – Нарси поморщилась и посмотрела на свою левую руку, забинтованную от середины пальцев до самого локтя. – Но он там, могу поклясться. Оказывается, тётя его ждала. Интересно, просто надеялась или у неё план какой-то был?
– Сожгу, – глухо сказал Нотт. – Как только увижу – сразу сожгу.
– Согласен, – буркнул Люц, сам намеревавшийся удушить Блэка издалека и без всяких разговоров. – Нарси, о чём ты думала? Это всё равно что перед дементором распинаться! Пусть Лорд нам и не верил, но мы-то точно знаем, насколько безумен и смертоносен твой кузен.
– И что?! – вскинулась Нарцисса и с вызовом на него уставилась. – Дом его впустил! Значит, Сириус Орион Третий Блэк – глава рода! Я должна знать, что…
– Не должна! – перебил её Люциус и встал с кресла, до белых пальцев стиснув трость. – Ты давно уже не Блэк, и твой – твой! – глава рода велит тебе сидеть дома и никуда не лезть!
– Ах, так?
– Да, так!
– Погодите, – Магнус вскинул руки в примирительном жесте. – Цисси, объясни, зачем тебе Блэк. Может, мы чего-то не знаем?
Нарцисса помолчала, успокаиваясь, а затем вздохнула:
– Можно устроить так, чтобы вы его не трогали? А я договорюсь, чтобы он не трогал ни вас, ни детей. Вы правы, он очень опасен. Имеешь во врагах Блэка – загодя копай могилы.
– И ты решила начать со своей, – покивал Люциус. – Умно, дорогая. Магнус, говори ты, а я больше не могу.
Нотт упал перед Нарси на колени, и Люций, не желая слушать всё те же доводы по третьему кругу, вышел из кабинета. У него и без жены-самоубийцы имелась куча проблем.
После каникул дела пришли в некоторый упадок, и Люциус вынужден был днями напролёт метаться между министерством, Нотт-мэнором и Лютным переулком. Он вёл переговоры и раздавал взятки, уговаривал и запугивал, вербовал союзников и мстил врагам.
Со стороны его метания казались хаотичными даже неглупому Паркинсону, но Люц твёрдо знал, что делал – уводил бизнес в Лютный. Через пару лет Драко останется без отца, и ему понадобится независимый и никем не контролируемый капитал. Содержать тёмных владык – дело затратное. Волдеморт обошёлся своим сторонникам в колоссальную сумму, а сколько может стоить настоящий некромант, Люц даже представить боялся.
Оставалось только надеяться, что мистер Поттер для начала постарается устроить себе целительскую практику, и лишь затем развяжет войну. К тому времени Драко должен будет прочно встать на ноги, обзавестись непререкаемым авторитетом в своём окружении и – помечтать-то можно? – избавиться от фамильного проклятия. Кто знает, может, какой-то из бастардов уцелеет, и род Малфоев вновь возродится, пусть и под другим именем.
Дела не оставляли времени ни на что другое, поэтому когда в почте попался контракт на уроки магии, Люциус на несколько секунд завис. Уж что-что, а школу он в Лютном открывать не собирался. Однако старомодная вычурная подпись на послании, приложенном к контракту, поставила мозги на место. Мистер Сноуоул, репетитор Драко, сдержанно благодарил лорда Малфоя за предложение работы и извещал, что новый ученик ему приглянулся.
Люциус вспомнил сухонького старичка, чопорного и церемонного, словно принц-консорт на приёме в честь иностранных послов, насмешливо фыркнул и перечитал письмо внимательнее. Как и следовало ожидать, Аженор не подвёл и сходу опробовал на репетиторе все свои кунштюки с преклонением колен, «вашими милостями» и прочими «соблаговолите». Как можно было делать подобные глупости искренне, без малейшей издёвки, Люциус не понимал, но паршивцу Неккеру это удалось – мистер Сноуоул был не на шутку растроган и хвалил «любезного юношу».
Люц снова перечитал письмо, подписал контракт, отправил его с совой, а потом решительно отодвинул груду бумаг на середину стола и призвал мантию: давненько он не бывал на свиданиях.
По договорённости Аженор каждый будний вечер проводил в трактире под охраной Хромца и его людей. По словам Гилберта, вёл себя Неккер скромно, был немногословен и всё время проводил запершись в номере. К полуночи он выходил, кивком прощался с охраной и аппарировал с заднего двора в неведомом направлении.
– Кто его знает? Молчит же, – пожал плечами Хромец в ответ на вопрос о настроении Аженора. – Тихий, но мои бойцы его опасаются, милорд. Есть что-то такое в повадках… На вид человек, а чуется как тварь. Может, ну его к дракклам? Мало ли сговорчивых мальчишек попроще?
– Поговори мне! – пригрозил Люц и медленно поднялся в номер. Он уже и сам не знал, зачем явился. «Потолкуем об учёбе и подумаем, как правильно прекратить этот дурацкий роман», – решил он и постучал в дверь.
План не удался. Всполошённый визитом Неккер то порывался бухнуться Люцу в ноги, то сбивчиво благодарил, то обещал непременно вернуть все долги. При этом он нервно теребил ворот рубахи и косился на расстеленную кровать. Вздохнув, Люц посмотрел туда же: на подушке лежал учебник грамматики в окружении исписанных вдоль и поперёк пергаментов.
– Чую, книгам я не соперник, – усмехнулся Люц и полюбовался, как паршивец краснеет. – Ты ужинал? Отлично. Тогда я в душ.
Освежившись, он вошёл в комнату, восхищённо присвистнул при виде обнажённого Аженора, упал в кровать и заснул, едва коснувшись щекой подушки. Он проспал часов семь кряду и не видел ни одного сна – настоящее счастье.
С тех пор он часто ночевал в трактире, чтобы наутро встать бодрым и вроде бы даже помолодевшим, и делал вид, что не замечает удивлённых и слегка обиженных взглядов Неккера.
В день Великой прогулки по Косому Люциус твёрдо решил устроить себе выходной. С развлечением зевак вполне справились бы жена с сыном, да и общаться с мистером Поттером Люцию не хотелось – кому охота смотреть в глаза собственной смерти?
Поэтому он с утра спустился в винный погреб, а потом устроился в библиотеке с недавно изданным романчиком о нелёгкой доле отпрыска старинного чистокровного рода. Герой романа в силу невнятно описанных обстоятельств был стеснён в средствах и вынужден – о ужас! – изыскивать источник их пополнения. Вообще-то Люц собирался подремать, время от времени вознаграждая себя глоточком вина, но невольно увлёкся чтением. Описание бедствий отпрыска завораживало: несчастный гробил своё здоровье изнурительными трудами над счётными книгами, уговаривал жестокосердных гоблинов на выдачу крупной ссуды и, не преуспев, после долгих и мучительных раздумий решился на мезальянс. В отличие от злых нелюдей, папаша невесты проникся страданиями молодого и красивого лорда. Он дал за девицей приданого втрое больше, чем собирался, осыпал будущего зятя дорогими подарками и похлопотал в Визенгамоте насчёт непыльной должности, достойной отпрыска старой крови. Люц заподозрил было, что щедрый тесть сам возжелал героя, но нет: автор романа, скрывавшийся под псевдонимом «Мадам Демонесса», оказался сторонником традиционного семейного уклада. Молодые зажили в счастье и довольстве, за счётные книги засел добрый папа, а автор в коротком, но прочувствованном эпилоге дал читателям понять, что добродетель неплохо продаётся. В смысле, недурно окупается.
Люций допил вино и решил, что прожил жизнь неправильно. Ему стоило бы жениться на ком-нибудь вроде миссис Паркинсон – нет, лучше сразу на Паркинсоне! – и посвятить освободившееся время прогулкам по магазинам модного платья. С этим замечательными мыслями он всё-таки задремал и был разбужен домовиком.
– Милорд хозяин, сэр! Леди велеть ужинать! Леди говорить – найти лорда! Будет бежать – тащить на верёвке! – домовик затрясся, всхлипнул и преданно вылупился на Люца. – Хозяин не бежать?
– Куда? – тоскливо поинтересовался Люц и покорно проследовал в столовую.
Ужин был званым и оказался поводом для разговора о Поттере. Точнее, Нарцисса желала затеять гостям скандал, а Люций терпеливо сводил её попытки на нет. В глубине души он сочувствовал Нарси – ещё год назад он сам бушевал бы не хуже. Но даже у самой глубокой пропасти имелось дно, и Люциус уже сидел там и прикидывал, как обживаться, а Нарцисса все ещё летела вниз, попусту молотя руками воздух. Просвещать супругу об их общих невесёлых делах Люц не собирался – чем больше лишних движений рядом с мистером Поттером, тем непредсказуемее и сокрушительнее ожидались последствия.
Результатами разбирательства Люц остался недоволен. Нарси сумела задать множество неудобных вопросов, и Нотт с Бэддоком поневоле принялись шевелить мозгами. Деррек же усердно прикидывался идиотом, из чего Люций заключил, что личный охранник героя – господин непростой и в любимчиках у Басти Лестрейнджа числился не зря. Какие у Деррека на самом деле сложились отношения с Гарри Поттером, Люциус не знал, а потому счёл за благо промолчать и здесь.
Известие о трёх кровных обрядах Люц выслушал с интересом, но ничуть ему не удивился. Со страстью Блэков насильно причинять добро он был знаком не понаслышке, а у Гарри в ту пору имелось целых два защитника из этого достойного рода. Люциус не думал, что эти обряды хоть как-то сказались на способностях мистера Поттера: если уж даже оборотни способны сопротивляться кровной магии, то некроманты и подавно.
Поэтому он намеренно сбивал собеседников с толку, попутно внушая им главное – Драко и Гарри стали неразлучны, а в расчетах появилась константа. «Важную встречу» он выдумал, желая как можно скорее завершить утомительное расследование, но к концу вечера понял – встреча и впрямь стала нужной.
С таким нетерпением Люциус не мчался на свидания уже очень давно: он предвкушал, как завалится в мягкую постель рядом с обнажённым, божественно сложенным юношей и безмятежно проспит до самого утра.
Увы, счастье длилось недолго. Люциус едва успел закрыть глаза, когда услышал встревоженный голос сына.
– Папа! Папа, ты меня слышишь? Папа!
Устроившийся в подушках Неккер дёрнулся, уронил книжку Люцу на спину и потащил на себя одеяло.
– Что опять? – недовольно проворчал Люций, перелёг на бок и призвал переговорное зеркальце из кармана мантии. – Добрый вечер, сынок.
– Ой! – ребёнок зажмурился. – Прости! Добрый вечер! Пап, тут у нас… В общем, кажется, я маму расстроил. Она… – Драко открыл глаза, но лишь затем, чтобы виновато похлопать ресницами. – Она плачет, пап.
– Ты же в парке был. С Теодором, – холодея от дурных предчувствий, сказал Люц. – Хотел полетать перед сном.
– Ну… Это я так…
– Что ты сказал матери?!
– Па-ап? – испугался ребёнок. Неккер тоже вздрогнул и натянул одеяло повыше.
– Драко!
– Пап, она всё равно вот-вот... Ну и... Мне почему-то показалось, что... – под пристальным взглядом Люциуса Драко нервно передёрнул плечами, насупился и перестал прятать взгляд. – Папа, давай дома поговорим! Не думаю, что это будет интересно мистеру... э-э-э... Прошу прощения, я не знаю вашего имени, – ребёнок капризно выпятил нижнюю губу, как делал только в присутствии неприятных ему посторонних.
Аженор снова дёрнулся, а потом замер и, кажется, вообще перестал дышать.
– По-хорошему, стоило бы тебя оставить с этой бедой один на один, – устало сказал Люциус; он уже понял, что вместо приятной ночи заимел очередную кучу забот. – Не маленький уже, и должен уметь держать рот на замке.
– Мама плачет, – повторил сын с отчаянием в голосе. – И я никак не могу её утешить. Папа, пожалуйста!
– Я приду камином, – проворчал Люциус и спрятал зеркало.
Неккер осторожно вдохнул, но выпутываться из одеяла не стал.
– Предполагаю, мой сын осчастливил Нарциссу признанием насчёт мистера Поттера, – сказал Люц и страдальчески потёр виски.
Аженор нахмурился и закусил нижнюю губу. Люц уже знал, что это означает: паршивцу охота высказаться, но боязно нарваться на гнев «их милости».
– Не стесняйся, – велел он и принялся надевать штаны.
– Урождённая Блэк, – помолчав ещё пару секунд, прошелестел гадёныш.
– Не думал, что когда-нибудь скажу это вслух, но Блэки бывают разные, – Люциуса внезапно одолело неуместное веселье. – Леди Вальбурга при известии о Поттере тоже заплакала бы, а мадам Беллатрикс, уверен, заголосила бы навзрыд.
– Да? – изумился Неккер.
– Обе – от счастья, – кивнул Люц. – Но мне, слава Салазару, в жёны досталась нормальная женщина. Вот увидишь, ты ей понравишься.
– Я?! – перепугался паршивец. – Ваша милость, я не...
– Ты ещё не понял, дурачок? – Люциус раздражённо дёрнул завернувшийся ворот рубашки и набросил мантию. – Мы теперь одна большая и крепкая семья. Мистер Поттер ничего наполовину не делает – никуда мы друг от друга не денемся. Осталось только молить Мерлина, чтобы нас похоронили не разом, а по очереди.
– Молите, чтобы нас вообще похоронили, – буркнул Неккер, подобрал книжку и сердито уткнул туда нос. – Доброй ночи, милорд!
– И тебе, – фыркнул Люц, вышел из номера и, лишь очутившись за крепкой дверью, еле слышно добавил: – Сучёныш!
Разумеется, домовики попрятались, и их было не дозваться. Люциус ругнулся, уронил мантию на пол у камина и торопливо зашагал к покоям Нарциссы. Разговор ожидался неприятный; Люц на ходу прикидывал, сколько вазочек и склянок разобьётся у него на голове и не огребёт ли он от взбешённой супруги Круцио.
Однако он совершенно не был готов к тому, что Нарцисса бросится навстречу и разрыдается у него на груди:
– Прости! Прости меня!
– Что я пропустил? – опешил Люций. – Драко, что ещё случилось?
– Только я! – ребёнок был не на шутку перепуган. – Па, честно!
Люциус тяжело вздохнул и погладил жену по спине:
– Не плачь, дорогая! Драко случился давно, и мы должны были привыкнуть.
– Он едва не умер сегодня, и всё из-за меня!
– Мама!
– Нарси?
– Он видел Сириуса! Он говорил с ним!
– Где?!
– Не знаю, – заплакала Нарцисса. – Я так виновата! Сириус мог убить нашего мальчика!
Люций почувствовал, что ему нужно присесть. Перед глазами замелькали какие-то пятна, и отчего-то закружилась голова. Не выпуская Нарциссу из объятий, он отступил к диванчику и постарался устроиться так, чтобы не дать ей быстро достать палочку.
– Давайте все немного успокоимся, – тихо сказал Люц, с ужасом понимая, что руки у него дрожат, как у распоследнего магла. – Милая, не плачь. Наш ребёнок жив и здоров, видишь?
– Да, но…
– Это главное. Не плачь. Сейчас мы его выслушаем и подумаем, всё ли мы сделали, чтобы так и оставалось впредь.
– Тебя я тоже хочу выслушать, Люциус Малфой! Ты же знал! Всё знал и молчал! Дуру из меня делал! Как я устала от твоих тайн! Люций, ведь мы договаривались! Но ты опять завёл от меня секреты!
– Зато ребёнок молчать не стал. Послушный сын. Верно, Драко?
Сын, бледный и растерянный, неловко топтался посреди комнаты. Слов у него не нашлось, поэтому он просто кивнул и уставился в пол.
– Куда Блэк тебя аппарировал? – спросил Люциус. – Или у Гарри есть порт-ключ?
Драко съёжился и побледнел ещё больше:
– Блэк прячется, пап. Там, в Косом.
– От Ковена можно спрятаться. Не в Лютном, в Косом, – уточнил Люциус и зажмурился, чтобы не обругать Нотта вслух. – Где вы встретились? Милая, ты же обещала глаз с ребёнка не спускать!
– Люци, я такая дура! Прости! Я совсем потеряла голову! Сначала из-за Магнуса, а потом Поттера увидела и… Позор!
Она снова зарыдала, спрятав лицо у него на плече.
– Ничего не случилось, – напомнил ей Люциус. – Твой кузен не стал, как обычно, убивать направо и налево. Это очень хорошая новость, раньше за ним такой рассудительности не замечали. Но скорее всего, он просто сильно ослабел в Азкабане. Драко?
– Худой очень, – пожал плечами сын. – Седой наполовину, руки трясутся. Но колдует невербально и без палочки.
Нарцисса вздрогнула и медленно утёрла слёзы.
– Он всегда был дико силён, – глухо произнесла она. – Силён, умён и талантлив. Тётя им гордилась. В пример нам всем ставила. Регулус иногда даже ревел от обиды, а Белла бесилась и бежала тренироваться.
– По-моему, они с Беллс друг друга стоили, – сказал Люц, припомнив несносную свояченицу и её вечные издёвки. – Не удивлюсь, если дементоры жаловались на твою семейку начальнику тюрьмы.
Драко нервно захихикал, но тут же замолчал и снова поник.
– Сядь, – Люц кивком указал ему на кресло, – и рассказывай. По порядку.
Ребёнок издал протяжный вздох, робко примостился на краешке сиденья и, будто озябнув, крепко обнял себя за плечи.
– Тебе уже не пять лет, – оценив представление, холодно заметил Люциус. – Юнец в такой позе выглядит не трогательно, а по-дурацки. Мало смотришься в зеркало, не можешь представить себя со стороны и рискуешь крупно влипнуть из-за нелепых ужимок.
Драко обиженно насупился, но сел нормально.
– Я просто хотел увидеть Гарри, – сказал он хмуро. – Поговорить с ним. Наедине, чтобы никто не лез.
– О чём?
– Просто так. Я скучал очень. Боялся за Гарри. И теперь боюсь, но уже немного меньше. Блэк – крутой, пап.
– Не сомневаюсь, – буркнул Люц и обнял жену крепче. – Продолжай.
Драко снова вздохнул, на этот раз вполне искренне, и принялся рассказывать. Через некоторое время ему пришлось прерваться, потому что Нарси потеряла сознание. Вот так, сразу, без горестных восклицаний, трагичных жестов и прочих дамских ухищрений. Только что сидела, цеплялась за Люца холодными пальцами, и в одну секунду обмякла, неловко завалившись набок.
– Мамочка! – испугался ребёнок и бросился к ним.
Люций шёпотом выругался и выхватил палочку. Второй Энервейт подействовал, и Нарси открыла глаза.
– Всё хорошо, – прошептала она. – Всё хорошо.
– Вот и славно, – Люций и сам не отказался бы упасть в обморок: проклятые пятна перед глазами всё мелькали, мешая думать быстро, холодно и бесстрастно.
Но рядом стискивал кулаки и кусал губы сын, обречённый – обречённый, Мордред побери! – на служение Тринадцатому некроманту, и только от Люца зависело, продлится ли это служение долго.
– Да обними уже меня, дурашка, – слабо улыбнулась Нарси и сама потянулась к Драко.
Тот с готовностью кинулся к матери в объятия и принялся сбивчиво объяснять, что любит её, очень любит, вот просто очень-очень, но не может поступать иначе: «Так надо, мам, понимаешь? Понимаешь? Я же чувствую, так будет правильно!»
– Предлагаю перенести сеанс прорицаний. Допустим, через пару дней, – проворчал Люциус, убирая палочку, и ребёнок снова напрягся. – Я вот, например, не готов к уроку гаданий. Чувствую только, что мне хочется получить Обливиэйт. Грим! Мерлин трижды величайший, грим! Знавал и видывал я всякое, но это! Признавайтесь, Блэки, как вас земля носит?
– Я – Малфой! – поспешно открестился Драко и ласково потёрся носом о щёку матери.
– Который чувствует, что «так надо», и делает глупость за глупостью? Ну да, ну да.
– Настоящий Малфой! – немедленно вступилась за сына Нарцисса. – Как сэр Арманд – честный, храбрый, неудержимый! Сириуса – Ступефаем! Мечта всей жизни! Драко – отважный воин, благородный рыцарь и могучий маг!
– Одним словом – балбес, – усмехнулся Люций; пятна под веками постепенно исчезали, и неожиданно вспомнился ещё один Ступефай, не так давно прилетевший в другую непростую собачку. – Оболтус. Точно такой же, как его лучший друг Теодор. Кстати, где он?
– Э-э… – сын смутился и потупил глаза. – В парке, с Панси. На пикнике. Прикрывает меня.
– Два балбеса, – сокрушённо вздохнул Люц, – и несчастная девочка. Беги к ним немедленно! Ночь на дворе, Панси могла замёрзнуть, и ей давно пора спать! Не забудь поблагодарить и извиниться!
– Хорошо, пап, – Драко громко чмокнул Нарси в щёку и вскочил. – Простите, но я правда чувствую… Нет, думаю! Ну, в общем… Спасибо!
– А завтра ты напишешь письмо, – перебил его Люциус.
– Кому? – насторожился ребёнок.
– Гарри Поттеру. В письме ты постараешься внятно объяснить Гарри, отчего ты так легкомысленно относишься к его тайнам.
– Я не… Папа, это не так!
– Вот и напишешь, что тобой двигало и как это поможет Гарри.
– Пап…
– Ты ещё здесь?
– Ладно, понял. Что сказать Тео?
– Что хочешь, но предупреди нас с мамой. Разумеется, тайн мистера Поттера и мистера Блэка разговор касаться не должен.
Драко понуро кивнул и побрёл на выход.
Нарцисса дождалась, пока за сыном закроется дверь, наморщила носик и пропищала противным голоском, изображавшим, по всей видимости, голос Люция:
– Как только земля носит!
Люц промолчал, а Нарси положила голову ему на плечо и добавила грустно:
– Носит, милый, носит. А потом принимает. Одного за другим. Люци, что теперь будет?
– Ты о мистере Поттере? – осторожно спросил он.
– Ах да, Поттер! – вскинулась Нарцисса. – Люци, это правда? Или наш ребёнок снова что-то вообразил, начитавшись хроник?
– Наш ребёнок не по годам смышлён и умеет делать верные выводы из минимума информации. Драко за пару секунд вычислил твоего братца! И сумел обездвижить! Я потрясён, если честно.
– Я тоже, – поджала губы Нарси. – Но ещё я отлично помню, из-за чего погибли два куста моих любимых роз. На их месте якобы находился лаз в секретное хранилище Аурелия Малфоя.
– Оно существует. Но признаю, источники и впрямь противоречивы.
– Не заговаривай мне зубы! Правда ли, что Поттер – некромант?
– Увы, милая.
– Рассказывай! – потребовала Нарцисса.
И Люциус принялся рассказывать, впервые за долгое время не утаивая ничего. Как ни странно, Нарцисса слушала молча, не перебивая и не задавая вопросов. Лишь несколько раз, подражая своему возлюбленному, прошлась быстрым шагом туда-сюда по комнате.
– Кошмар, – подытожила она Люцеву исповедь. – И ведь мне не тринадцать, дракклы побери всё на свете!
– Милая? – опешил Люц, мысленно приготовившийся к долгой ругани, слезам и упрёкам не пойми в чём.
– Тогда я была бы счастлива. Как же, попала в сказку! А теперь в этой сказке увяз мой сын, и… Мерлин, за что?!
– Ни за что! – решительно отрубил Люциус, ненавидевший пустые вопросы к мирозданию. – Так случилось, и с этим нужно жить. Уехать или отправить ребёнка подальше не выйдет, ты же понимаешь.
– Понимаю, – всхлипнула Нарси, пересела к нему на колени и обняла крепко-крепко. – Что же нам делать?
Люц бережно сжал её в объятиях и зарылся носом в золотистые кудри.
– Полагаю, все несчастья, которые могут приключиться, мы уже себе вообразили, – сказал он. – Но ты права, это не сказка, а жизнь. Поэтому предлагаю выбросить из головы скорбные расклады и подумать, не найдём ли мы выгоды.
Нарцисса задумалась, а потом решительно кивнула своим мыслям.
– Склеп Малфоев ужасен, – сказала она, кривя губы в невесёлой улыбке. – Прости, но этих ангелочков ваял извращенец. Не представляю, как можно с достоинством покоиться в подобном месте. Проблема исчезла: мои похороны будут намного скромнее, чем я планировала. Да и сам склеп, скорее всего, сравняют с землёй. Совершат благое дело. Других плюсов я пока не предвижу.
– Я хотел познакомить тебя с одним юношей, – хмыкнул Люциус. – Теперь думаю, стоит ли.
– Ты о своём дикаре? – Нарси пристально посмотрела ему в глаза. – Хочешь сделать убежище в Лютном?
– Есть и такой план, – не стал врать Люциус. – Но я боюсь, что вы подружитесь.
– С чего ты взял? Я, знаешь ли, разборчива в знакомствах!
– Меня настораживает, что в предсказании грядущего вы удивительно единодушны: не прошло и двух часов, как паршивец отсоветовал мне надеяться на похороны вообще.
– Что? – резко выпрямилась Нарцисса, и в голосе её появились стальные нотки. – Он знает? Люциус, объяснись!
– Знает-знает, – проворчал Люций и неожиданно для себя чмокнул жену в нос. – Ночью, раненый, спросонок и под зельями, через переговорное зеркальце он увидел у Поттера за плечом Госпожу. Представляешь, какой это мог быть малефик, если бы его хоть кто-нибудь хоть чему-нибудь учил?
Нарцисса по-детски потёрла ладошкой нос и с лёгким ужасом во взоре уставилась на мужа:
– Вот это ты случайно подцепил в борделе? Салазар-заступник, верни нам Северуса!
– Вряд ли, дорогая, Салазар откликнется. Видишь ли, моё внезапное увлечение зовут Аженором Неккером, и это означает…
– Судьба, – хрипло прошептала Нарцисса побелевшими губами. – Судьба смотрит на нас в упор. Люци, я боюсь!
– Я тоже, – признался Люциус и снова обнял жену. – Я трус, ты же знаешь. Но делать нечего. Пусть смотрит – мы красивая пара, верно?
– Люци, какой же ты павлин, – Нарцисса улыбалась, но глаза её быстро наполнялись слезами. – Пара фестралов в одной упряжке, сказала бы я, однако будь по-твоему. Ты всё ещё намерен искать выгоды?
– Обязательно!
– Неккер – это хороший шанс избавиться от проклятия. Надеюсь, молодой человек не проклинает тебя за погубленную жизнь.
– Он с удивительным стоицизмом принял свою участь.
– Ну, в Лютном с этим попроще, слава Мерлину. Тамошние обитатели через одного стоики, как я понимаю.
– Вовсе нет, – возразил Люц. – У них смирение не в чести.
– Значит, нам повезло. Кстати, о везении. Мой кузен сбежал из Азкабана, и секрет его сказочной удачливости…
– В том, что мистер Поттер всерьёз задумался о безопасности своей персоны, – подхватил Люц. – Если верить трудам Годелота, некросы, защищаясь, способны воззвать к Изнанке. Изнанка же в попытках уберечь своего любимца дотянулась до Блэка – единственного взрослого родича-мага. Сработал обряд крестин, я полагаю. Отсюда и череда небывалых чудес для Блэка.
– Верно, и это тоже нам во благо – Драко до поры ушёл с первой линии обороны. Лишь бы Сириусу хватило благоразумия не лезть на рожон!
– Прятки под личиной грима доказывают, что хватит.
– Он таскает у Магнуса мясо с тарелки, – хихикнула Нарцисса, но тут же горестно вскрикнула: – Магнус! Магнус ничего не знает!
– Рано! – властно отрезал Люциус и добавил помягче: – Рано, милая. Ты же видишь расклад – всё должно идти своим чередом, постепенно. Ковен – это чересчур круто, и Гарри им не слишком доверяет. Точнее, не доверяет вовсе. Ты заметила?
– Да, но… Люци, ведь я буду врать ему!
– Будешь! Будешь, потому что по-другому наших сыновей не уберечь. Поттер не верит Магнусу, но дружен с Теодором. Не думаю, что Нотт поставит тебе в вину разумную предусмотрительность.
– Да пусть винит в чём хочет, лишь бы уцелел! Люци, я люблю его!
– Я знаю, милая. Знаю.
– Я и тебя любила, неблагодарная ты сволочь! И до сих пор, кажется, люблю, – Нарцисса всё-таки заплакала и снова кинулась в его объятия. – Люци, поклянись, что снимешь проклятие! Я хочу дочь! От тебя!
– Э-э… – растерялся Люций. – М-милая…Но ведь Магнус, он…
– Я уже не молоденькая идиотка, – Нарси немедленно успокоилась и смерила мужа оценивающим взглядом. – Я совершенно точно знаю, что мне нужно и кто это сможет дать. Люциус Абраксас Малфой, надеюсь, ты не хочешь заполучить ещё одно проклятие?
– Спаси Салазар, – содрогнулся Люций. – Клясться не буду, но постараюсь...
– Уж постарайся! Ладно, это потом, а сейчас давай-ка сообразим, что у мистера Поттера с окружением.
– Отлично! – обрадовался Люциус перемене темы. – Свита у мистера Поттера как по учебнику – сильнейшие маги своего поколения. Наше дело – дать им время войти в силу, – он подумал и добавил злорадно: – А вот Дамблдор преемника не сыскал, поставил всё на Поттера. Не зря у предков порицалась бездетность – бобыли дальше своего носа думать не приучены.
– Наши родители, – мрачно напомнила Нарцисса, и Люц прикусил язык: да уж, в заботах о потомстве тоже можно наворотить всякого.
Они помолчали, а потом Нарцисса по-девчоночьи пригладила руками растрёпанную причёску, ойкнула, заклинанием выдернула шпильки из волос и принялась заплетать простую косу.
– Швита, – прошепелявила она; пару самых длинных шпилек Нарси держала во рту, а остальные роем кружились вокруг, иногда легонько задевая Люца. – Кто там?
– Пьюси, – Люциус тут же выложил козырный туз. – В здравом уме, насколько он у этой семейки может быть здравым. Заслуга Поттера, как я понял. Эдриан тоже повёрнут на своём благодетеле – без этого, видно, никак.
– Никак, – подтвердила Нарцисса и вынула шпильки изо рта. – В развитии дара Пьюси дошли до предела. Почти пятиноги. Поводок им нужен очень крепкий, иначе быть беде.
– Женитьба поможет? Обряд?
– Поздно, – махнула рукой Нарси, и оставшиеся шпильки закружились в другую сторону. – Расчет на то, что Булстроуды добавят флегматичности, но дар ослабить они уже не смогут. Или Поттер расстарается для подопечного, убавит жути в потомстве. Если пожелает.
– Скорее всего, пожелает, – неуверенно предположил Люц. – Он добрый мальчик. Пока.
Нарцисса пожала плечами, свернула косу улиткой и выдернула из воздуха ещё пару шпилек.
– Теодор поначалу героя невзлюбил, но сейчас принял и старательно опекает, – продолжил Люц. – Больше ради Драко, конечно, но и сам по себе Поттер ему приятен.
– Не влюбится? – встревожилась Нарцисса. – Гарри хорош собой невероятно – тоже как по учебнику.
– Нет, – успокоил её Люций. – Тут, скорее, нашему ребёнку стоит побеспокоиться – герой больше по девицам, как мне показалась.
– Ничего подобного, – замотала головой Нарси, снова ойкнула и добавила в новую причёску шпилек. – Чрезмерная учтивость – дурной знак, а Поттер с дамами любезен до приторности. Как и ты, дорогой, кстати.
– Учту, – хмыкнул слегка уязвлённый Люциус и строго наказал себе соблазнить для поднятия самооценки какую-нибудь вдовушку. Потом. Когда-нибудь. – На Теодора положил глаз младший сын Дэна Забини. Шансов у бедного Тео никаких.
– Младший – это который не в Дэнниса пошёл, а в Розабеллу? – неодобрительно скривила губы Нарси. – Маменькину кошачью мораль тоже унаследовал?
– Отчасти, – усмехнулся Люц; «кошачья мораль» леди Розабеллы его не смущала, а кошачьи же независимость, коварство и живучесть и вовсе восхищали.
Синьорина Белла, по слухам, происходила из семьи какого-то мелкого неаполитанского то ли торговца, то ли воришки, но леди Забини из неё получилась на загляденье. Покойного Дэна она, как ни странно, любила искренне и пылко, а колотила и проклинала единственно из ревности. Довольный Дэн, помнится, даже не пытался свести «следы страсти» и частенько шокировал знакомых расцарапанной физиономией.
После исчезновения Лорда исчезла и вдова Забини, прихватив обоих детей и казну Ставки. Перебраться в Европу ей помогал Люц, действовавший по указке отца, только Нарцисса об этом не знала. Кто из последующих мужей прекрасной Розабеллы умер сам, а кому она помогла, сводя какие-то счёты, Люциус не знал и знать не хотел – леди Забини была одной из немногих, кому он искренне симпатизировал, а не просто числил в союзниках.
– Мерлин с ней, с моралью, – продолжил Люций. – Блейз Забини ладит с Поттером и едва не боготворит Северуса. Поэтому учится в Хогвартсе, а не под присмотром старшего брата в Дурмштранге. Драко с Блейзом тоже подружились.
Нарцисса деланно безразлично пожала плечами, призвала оставшиеся ненужными шпильки и ссыпала их в шкатулку.
– Винса и Грега ты знаешь, – закончил Люц. – Талантливые мальчики, надежда своих семей. Будет ужасно, если мы с тобой не справимся и все они погибнут.
– Мы справимся, – спокойно сказала Нарцисса, подошла к зеркалу, внимательно себя оглядела и горделиво приосанилась. – Справимся, теперь я верю. И да, жду твоего дикаря в гости – ужасно хочется посмотреть на живого Неккера.
– С условием, что он останется жив, – поспешно уточнил Люциус и затосковал, прикинув количество клятв и уговоров, после которых паршивец рискнёт переступить порог дома Малфоев. Может быть, сразу его придушить и сунуть в камин бессознательным?
– Это в моих интересах, – величественно кивнула Нарцисса и указала Люцу на дверь. – Ступай, милый. Мне нужно побыть одной.
– Дорогая? – почуял неладное Люц.
– Ты желаешь быть свидетелем того, как я смиряюсь с судьбой? – вкрадчиво поинтересовалась Нарцисса и достала палочку.
Люций подхватил трость, пожелал супруге доброй ночи и поспешно покинул её покои. Из-за закрытой двери донёсся звон разбившегося стекла, и Люц ускорил шаг.
Бывали дни, когда всё ладилось, а бывало и наоборот – дела шли наперекосяк, и любой ход, даже самый разумный и выверенный, превращал неважный расклад в совсем уж гадкий. Люциус Малфой за свою жизнь успел изведать всякого и теперь пребывал в твёрдом убеждении, что плохие дни – это ерунда. Гораздо страшней были дни непонятные, когда события сыпались на голову безостановочно, а он не мог сообразить, к добру или к худу они обернутся. Отцовский метод «отпусти ситуацию» работал, но при этом настолько угнетал деятельную натуру Люца, что радости от внезапного разрешения проблем он не испытывал. Лучше бы всё было плохо – выгребаться из дерьма Люциус умел как никто, и даже немного гордился этим сомнительным умением.
Нынешнее лето непонятными днями изобиловало, и временами Люц чувствовал себя последним недоумком, особенно когда видел своё отражение в серьёзных серых глазах последнего из Неккеров.
Дикарь с отвратительной кличкой и красивым именем оказался недурным компаньоном для вынужденного отдыха на природе. Он сносно стряпал, умел из пучка сорняков сделать вкуснейший травяной отвар и обладал неиссякаемым терпением – Люц, как ни старался, так и не смог по-настоящему вывести паршивца из себя. В сердцах Люциус как-то сравнил его с магловским святым Иовом, а потом вынужден был рассказывать запомнившиеся обрывки старинной сказки об идиоте, который всю жизнь только и делал, что «отпускал ситуацию».
– Бедняга, – вздохнул Аженор по окончании рассказа и задумчиво прищурился. – А меня вы зачем злите, милорд? Тоже испытываете?
– Нет! – рыкнул Люциус и поморщился. Огневиски помогало выключить голову, но расплачиваться приходилось жесточайшим похмельем – голова без боя не сдавалась. – Какой же ты малефик, если не умеешь злиться? Как ты людей будешь проклинать?
– Я умею злиться, – поразмыслив, сообщил паршивец. – Когда в этом польза есть. Вы, прошу прощения, ваша милость, хоть и выпили лишку, всё одно сильнее. Какой прок в пустой злости?
– Салазар, за что мне это? – страдальчески изрёк Люц, рухнул в гамак и закрыл глаза: во сне голова болела поменьше. Когда он проснулся, рядом с гамаком стоял табурет, а на табурете – прикрытый салфеточкой кувшин со свежим отваром.
Наутро дикарь, не умевший злиться попусту, сунулся было с очередной порцией вопросов, но увидел, как Люц, отодвинув поднос с нетронутым завтраком, призывает бутылку виски, скривил физиономию, бесследно растворился в зарослях лещины и объявился только к ужину.
– Брезгуешь? – раздражённо поинтересовался Люциус, прекрасно зная ответ на вопрос. После нескольких недель запоя он уже и сам собой брезговал, а проклятая «отпущенная» ситуация всё никак не разрешалась.
– Я? – изумился гадёныш и пояснил с беспощадной честностью: – Опасаюсь.
– Клятва, – напомнил Люц устало; у него просто адски трещала голова.
Аженор пожал плечами:
– Пьяный не хозяин ни себе, ни своим словам. Я похлёбку сделал, милорд. Будете?
Люциус поспешно сглотнул, подавляя накатившую тошноту.
– Заодно и проблюётесь, – невозмутимо добавил паршивец. – Давайте, ваша милость, не гробьте потроха.
– Сучёныш! – простонал Люциус и с непристойной торопливостью метнулся в ближайшие кусты.
Он всерьёз опасался, что сгорит от огневиски и дикарь закопает его тело под гамаком, но не пить не мог. Трезвым он неизбежно принялся бы думать, а это грозило… Один Мерлин знал, чем бы это грозило – даже здесь имелась проклятая неопределённость, а её Люциус не выносил и терпеть не собирался, и потому вливал в себя очередную бутылку.
Так бы всё и продолжалось, и неизвестно чем закончилось бы, не явись в тайное убежище Фенрир Грейбек, встревоженный путаными малфоевскими посланиями. По счастью, Неккер пропадал где-то в лесу, а потому не был свидетелем принудительного протрезвления «их милости» и не слышал проповеди о вреде пьянства, изложенной Сивым такими словами, от которых сгорел бы даже зачарованный пергамент.
– Люци, прекращай! – сурово велел Фенрир, выставляя на стол пыльную винную бутылку. – Вот это полезно, а виски… Твои мозги нам ещё понадобятся. Жрал сегодня хоть что-нибудь? Я так и думал. Дождёшься, павлин ты ощипанный, проклянёт тебя твой малефик! Нестояк организует или ещё чего похуже.
– Например? – вздохнул Люц, откупоривая бутылку. – Ого! Где взял?
– Например, отсушит язык. Или рожу перекроит в обыкновенную, и тогда тебе точно конец, – злорадно посулил Сивый и ухмыльнулся: – У Флинта, где ж ещё. Вынюхали мои волки один обвалившийся погребок, а там такая красота. Даже не знаю, сколько это может стоить. Я леди Линде сказал, и она велела треть забрать в награду, а про остальное помалкивать. Мол, будущей невестке в приданое даст.
– Выкуплю всё, – решил Люциус, принюхиваясь. – Божественно!
То ли волчья удача Грейбека переломила неопределённость, то ли просто время пришло, но с этого дня Люциус почуял перемены в делах. Он как мог привёл себя в порядок, торжественно извлёк из походного бювара разграфлённый пергамент и принялся думать. Следующие недели, как ни странно, стали самыми спокойными в его жизни. С утра до ночи он был занят, но никуда не торопился: писал письма, размышлял над полученными посланиями, вычерчивал по десятку таблиц за день, сопоставляя факты и рассчитывая вероятности, а в перерывах развлекался обучением Неккера латыни и основам нумерологии.
Учеником паршивец оказался талантливым и, что ещё важнее, старательным. Люциус был настолько впечатлён его успехами, что послал репетитору, подготовившему Драко в Хогвартс, письмо с просьбой найти время для ученика. Оплату Люц прозорливо пообещал удвоенную – Аженор был по-дикарски прямодушен и мог ошарашить несчастного старичка историями из своей короткой, но насыщенной жизни.
Такими, какими он время от времени расстраивал самого Люца.
– Человека? Лет в шестнадцать. Клык велел. Его тогдашний хахаль под мантикору подставился и всё равно был не жилец. Ну я и добил. Почему же не жалко? Жалко. У меня Авада потому и получилась с первого раза – смотреть на него было невозможно. Я потом блевал и ревел, пока Клыку не надоело. Да ничего такого, выпорол, и всё. В постель он позже меня взял, через полгода где-то. Нет, не заставил, я сам захотел. Потом? Бил, конечно, но намного реже и только за дело. Заботился даже, когда был не пьяный.
– Ко мне тоже «сам захотел»? – горько усмехнулся Люциус, радуясь, что в палатке не осталось ни единой бутылки виски.
– Ну да, – согласно кивнул Аженор. – Не всю же жизнь бегать. А почему арабские цифры прижились не только в арифмантике, но и в нумерологии? Римские совсем не годились, что ли? Жаль, они красивые.
– Послушай, – прервал его Люциус. – Мы и так связаны накрепко – клятвой, моим проклятием, Поттером и драккл знает, чем ещё. Поэтому если не хочешь, то не надо. Я и без постели буду о тебе заботиться, честное слово. Трезвый, пьяный – какой угодно. Ясно?
– Ясно, – снова кивнул Аженор. – Спасибо, ваша милость.
Люциус застонал, уткнул лицо в ладони и подумал, что рождественское знакомство с дикарём сделало его настоящим мастером стонов. Пожалуй, никто в Британии не стонал чаще и жалобнее Люциуса Абраксаса Малфоя.
Несмотря на паршивца и его жуткие рассказы, отдых на природе пошёл-таки Люцу на пользу, и он смог безо всякой спешки соорудить несколько годных планов по выживанию в эпоху Тринадцатого некроманта. Даже известие о походе Драко и Тео в обитель Лудо Архангела Люциуса не расстроило, а повеселило. Ребёнок у них с Нарси родился на зависть прочим – умный, храбрый и хитрый.
Однако отдых получился недолгим. Через некоторое время Сивый явился с известием о побеге Сириуса Блэка из Азкабана, и Люциус понял – вот оно.
Началось.
В тот же день Люций объявил сборы. Палатку вместе со всей утварью, припасами, аптечкой и сменой одежды он намеревался спрятать в подвале старой башни: кто знает, когда и откуда придётся удирать? Неккер такое решение одобрил, но отчего-то страшно удивился, когда Люц заставил его заучить координаты аппарации и взять порт-ключ на случай, если аппарировать будет невозможно.
– У меня есть убежище, ваша милость, – сказал он, заворожённо рассматривая порт-ключ в дешёвенькой подвеске с турмалином. – Надёжное.
– Будет два, – отмахнулся Люциус. – Если надоест жить там, переселишься сюда.
Прощаясь с Аженором, Люц без церемоний впихнул ему в руки увесистый кошель с галлеонами.
– Молчи, – велел он, не желая слушать уверения в благополучии от человека, чьи пожитки умещались в карманах кожаного плаща. – Снимешь на полгода наш прежний номер в трактире – помнишь, какой? – и купишь себе пристойную одежду. Желательно, скромную и неброскую.
– Милорд?
– Ещё ты не будешь ходить по улицам без охраны. Я уже написал Гилберту и приказал не спускать с тебя глаз. Не делай такое лицо, ты и сам знаешь, что нужно. По лесам вообще пока не будешь бродить.
– Ваша милость?
– Не суйся в леса, слышишь? Понимаю, ты скучаешь по акромантулам, а они – по тебе, но потерпи немного. К тому же наш роман ещё не закончен, некоторое время придётся встречаться.
– А как же…
– Я обещал отпустить, помню, но дай мне время. Я ничего не забыл? Ладно, о чём позабыл, потом напишу.
Люциус царственно кивнул пытавшемуся что-то сказать Неккеру и аппарировал. Наверное, с паршивцем стоило вести себя повежливее, но у Люца уже не оставалось никаких душевных сил. Он надеялся, что вдали от своего персонального проклятия обретёт былое хладнокровие и вернёт прежнюю ясность мыслям. Сейчас же стоило побеспокоиться о других вещах. Например, о грядущем скандале с любезной супругой.
Скандала не случилось. Разумеется, Люциус втайне мечтал о мирном завершении своих каникул, но всерьёз на такой подарок не рассчитывал. Однако Нарцисса сумела его удивить и порадовать. Она, подобно идеальной жене из романов, всплакнула у него на груди и пожаловалась на совершенно отбившегося от рук сына. Люциус с благодарным вздохом обнял её и стоически принял крепкий хлопок по плечу от Магнуса.
На том радость и закончилась, потому что Нарси, осушив слёзы, сказала с той самой неистовой горячностью в голосе, присущей лишь Блэкам:
– Люци, мне нужно поговорить с ним! Я знаю, где он! Я знаю это!
– Салазар-милостивец! Цисси, нет, только не снова! – охнул побледневший Нотт, нахально выдернул Нарси из объятий супруга и привлек к себе.
Драко и Тео, бессовестно пялившиеся на эту сцену, синхронно ткнули друг друга в бока и многозначительно переглянулись.
Оказывается, Нарцисса уже пыталась пройти в дом Блэков, ею же самой закрытый после смерти леди Вальбурги, и Магнус обзавёлся парочкой седых прядей.
– Ладно, мальчишки в аббатство сорвались, – пожаловался он Люцию, – на то они и мальчишки. Но Цисси! Умная ведь, предусмотрительная! Бэддок говорил, что по три раза каждый расчёт перепроверит! И вот, пожалуйста!
– Бывает, – пожал плечами Люций, за годы брака привыкший ко всему. – Главное, жива и здорова.
– Это я виноват! – непоследовательно заявил Магнус, а в ответ на изумлённый взгляд Люциуса пояснил: – Дурацкое лето! Все бегают, я догоняю! Как будто проклял кто! Сын – в руины, любимая – к братцу, мелкий Флинт – с экзамена, Блэк – из Азкабана, Поттер – от Блэка, а ты – хрен знает куда, но с хахалем! – он прищурился и смерил Люца подозрительным взглядом. – Ты, кстати, первый начал! Признавайся, это из-за тебя все мечутся, как мантикрабами покусанные?
– Водички попей! – огрызнулся Люциус, слегка обалдевший от Ноттовой логики, – Шизоглаз приснился, что ли?
– Что нам делать, Люц? Она ведь не отступится!
Дракклов Нотт оказался пророком. Спустя несколько дней Нарси снова попыталась войти в дом Блэков, хоть Люц и Магнус едва не охрипли, отговаривая её от сумасшедшей идеи повстречаться с Сириусом. Дело произошло ночью, а наутро Люций и бедняга Магнус, серый от запоздалого ужаса, слушали рассказ Нарциссы.
– Думала, раз не впустил, сама взломаю. Ни в какую. Чего я только не пробовала, – Нарси поморщилась и посмотрела на свою левую руку, забинтованную от середины пальцев до самого локтя. – Но он там, могу поклясться. Оказывается, тётя его ждала. Интересно, просто надеялась или у неё план какой-то был?
– Сожгу, – глухо сказал Нотт. – Как только увижу – сразу сожгу.
– Согласен, – буркнул Люц, сам намеревавшийся удушить Блэка издалека и без всяких разговоров. – Нарси, о чём ты думала? Это всё равно что перед дементором распинаться! Пусть Лорд нам и не верил, но мы-то точно знаем, насколько безумен и смертоносен твой кузен.
– И что?! – вскинулась Нарцисса и с вызовом на него уставилась. – Дом его впустил! Значит, Сириус Орион Третий Блэк – глава рода! Я должна знать, что…
– Не должна! – перебил её Люциус и встал с кресла, до белых пальцев стиснув трость. – Ты давно уже не Блэк, и твой – твой! – глава рода велит тебе сидеть дома и никуда не лезть!
– Ах, так?
– Да, так!
– Погодите, – Магнус вскинул руки в примирительном жесте. – Цисси, объясни, зачем тебе Блэк. Может, мы чего-то не знаем?
Нарцисса помолчала, успокаиваясь, а затем вздохнула:
– Можно устроить так, чтобы вы его не трогали? А я договорюсь, чтобы он не трогал ни вас, ни детей. Вы правы, он очень опасен. Имеешь во врагах Блэка – загодя копай могилы.
– И ты решила начать со своей, – покивал Люциус. – Умно, дорогая. Магнус, говори ты, а я больше не могу.
Нотт упал перед Нарси на колени, и Люций, не желая слушать всё те же доводы по третьему кругу, вышел из кабинета. У него и без жены-самоубийцы имелась куча проблем.
После каникул дела пришли в некоторый упадок, и Люциус вынужден был днями напролёт метаться между министерством, Нотт-мэнором и Лютным переулком. Он вёл переговоры и раздавал взятки, уговаривал и запугивал, вербовал союзников и мстил врагам.
Со стороны его метания казались хаотичными даже неглупому Паркинсону, но Люц твёрдо знал, что делал – уводил бизнес в Лютный. Через пару лет Драко останется без отца, и ему понадобится независимый и никем не контролируемый капитал. Содержать тёмных владык – дело затратное. Волдеморт обошёлся своим сторонникам в колоссальную сумму, а сколько может стоить настоящий некромант, Люц даже представить боялся.
Оставалось только надеяться, что мистер Поттер для начала постарается устроить себе целительскую практику, и лишь затем развяжет войну. К тому времени Драко должен будет прочно встать на ноги, обзавестись непререкаемым авторитетом в своём окружении и – помечтать-то можно? – избавиться от фамильного проклятия. Кто знает, может, какой-то из бастардов уцелеет, и род Малфоев вновь возродится, пусть и под другим именем.
Дела не оставляли времени ни на что другое, поэтому когда в почте попался контракт на уроки магии, Люциус на несколько секунд завис. Уж что-что, а школу он в Лютном открывать не собирался. Однако старомодная вычурная подпись на послании, приложенном к контракту, поставила мозги на место. Мистер Сноуоул, репетитор Драко, сдержанно благодарил лорда Малфоя за предложение работы и извещал, что новый ученик ему приглянулся.
Люциус вспомнил сухонького старичка, чопорного и церемонного, словно принц-консорт на приёме в честь иностранных послов, насмешливо фыркнул и перечитал письмо внимательнее. Как и следовало ожидать, Аженор не подвёл и сходу опробовал на репетиторе все свои кунштюки с преклонением колен, «вашими милостями» и прочими «соблаговолите». Как можно было делать подобные глупости искренне, без малейшей издёвки, Люциус не понимал, но паршивцу Неккеру это удалось – мистер Сноуоул был не на шутку растроган и хвалил «любезного юношу».
Люц снова перечитал письмо, подписал контракт, отправил его с совой, а потом решительно отодвинул груду бумаг на середину стола и призвал мантию: давненько он не бывал на свиданиях.
По договорённости Аженор каждый будний вечер проводил в трактире под охраной Хромца и его людей. По словам Гилберта, вёл себя Неккер скромно, был немногословен и всё время проводил запершись в номере. К полуночи он выходил, кивком прощался с охраной и аппарировал с заднего двора в неведомом направлении.
– Кто его знает? Молчит же, – пожал плечами Хромец в ответ на вопрос о настроении Аженора. – Тихий, но мои бойцы его опасаются, милорд. Есть что-то такое в повадках… На вид человек, а чуется как тварь. Может, ну его к дракклам? Мало ли сговорчивых мальчишек попроще?
– Поговори мне! – пригрозил Люц и медленно поднялся в номер. Он уже и сам не знал, зачем явился. «Потолкуем об учёбе и подумаем, как правильно прекратить этот дурацкий роман», – решил он и постучал в дверь.
План не удался. Всполошённый визитом Неккер то порывался бухнуться Люцу в ноги, то сбивчиво благодарил, то обещал непременно вернуть все долги. При этом он нервно теребил ворот рубахи и косился на расстеленную кровать. Вздохнув, Люц посмотрел туда же: на подушке лежал учебник грамматики в окружении исписанных вдоль и поперёк пергаментов.
– Чую, книгам я не соперник, – усмехнулся Люц и полюбовался, как паршивец краснеет. – Ты ужинал? Отлично. Тогда я в душ.
Освежившись, он вошёл в комнату, восхищённо присвистнул при виде обнажённого Аженора, упал в кровать и заснул, едва коснувшись щекой подушки. Он проспал часов семь кряду и не видел ни одного сна – настоящее счастье.
С тех пор он часто ночевал в трактире, чтобы наутро встать бодрым и вроде бы даже помолодевшим, и делал вид, что не замечает удивлённых и слегка обиженных взглядов Неккера.
В день Великой прогулки по Косому Люциус твёрдо решил устроить себе выходной. С развлечением зевак вполне справились бы жена с сыном, да и общаться с мистером Поттером Люцию не хотелось – кому охота смотреть в глаза собственной смерти?
Поэтому он с утра спустился в винный погреб, а потом устроился в библиотеке с недавно изданным романчиком о нелёгкой доле отпрыска старинного чистокровного рода. Герой романа в силу невнятно описанных обстоятельств был стеснён в средствах и вынужден – о ужас! – изыскивать источник их пополнения. Вообще-то Люц собирался подремать, время от времени вознаграждая себя глоточком вина, но невольно увлёкся чтением. Описание бедствий отпрыска завораживало: несчастный гробил своё здоровье изнурительными трудами над счётными книгами, уговаривал жестокосердных гоблинов на выдачу крупной ссуды и, не преуспев, после долгих и мучительных раздумий решился на мезальянс. В отличие от злых нелюдей, папаша невесты проникся страданиями молодого и красивого лорда. Он дал за девицей приданого втрое больше, чем собирался, осыпал будущего зятя дорогими подарками и похлопотал в Визенгамоте насчёт непыльной должности, достойной отпрыска старой крови. Люц заподозрил было, что щедрый тесть сам возжелал героя, но нет: автор романа, скрывавшийся под псевдонимом «Мадам Демонесса», оказался сторонником традиционного семейного уклада. Молодые зажили в счастье и довольстве, за счётные книги засел добрый папа, а автор в коротком, но прочувствованном эпилоге дал читателям понять, что добродетель неплохо продаётся. В смысле, недурно окупается.
Люций допил вино и решил, что прожил жизнь неправильно. Ему стоило бы жениться на ком-нибудь вроде миссис Паркинсон – нет, лучше сразу на Паркинсоне! – и посвятить освободившееся время прогулкам по магазинам модного платья. С этим замечательными мыслями он всё-таки задремал и был разбужен домовиком.
– Милорд хозяин, сэр! Леди велеть ужинать! Леди говорить – найти лорда! Будет бежать – тащить на верёвке! – домовик затрясся, всхлипнул и преданно вылупился на Люца. – Хозяин не бежать?
– Куда? – тоскливо поинтересовался Люц и покорно проследовал в столовую.
Ужин был званым и оказался поводом для разговора о Поттере. Точнее, Нарцисса желала затеять гостям скандал, а Люций терпеливо сводил её попытки на нет. В глубине души он сочувствовал Нарси – ещё год назад он сам бушевал бы не хуже. Но даже у самой глубокой пропасти имелось дно, и Люциус уже сидел там и прикидывал, как обживаться, а Нарцисса все ещё летела вниз, попусту молотя руками воздух. Просвещать супругу об их общих невесёлых делах Люц не собирался – чем больше лишних движений рядом с мистером Поттером, тем непредсказуемее и сокрушительнее ожидались последствия.
Результатами разбирательства Люц остался недоволен. Нарси сумела задать множество неудобных вопросов, и Нотт с Бэддоком поневоле принялись шевелить мозгами. Деррек же усердно прикидывался идиотом, из чего Люций заключил, что личный охранник героя – господин непростой и в любимчиках у Басти Лестрейнджа числился не зря. Какие у Деррека на самом деле сложились отношения с Гарри Поттером, Люциус не знал, а потому счёл за благо промолчать и здесь.
Известие о трёх кровных обрядах Люц выслушал с интересом, но ничуть ему не удивился. Со страстью Блэков насильно причинять добро он был знаком не понаслышке, а у Гарри в ту пору имелось целых два защитника из этого достойного рода. Люциус не думал, что эти обряды хоть как-то сказались на способностях мистера Поттера: если уж даже оборотни способны сопротивляться кровной магии, то некроманты и подавно.
Поэтому он намеренно сбивал собеседников с толку, попутно внушая им главное – Драко и Гарри стали неразлучны, а в расчетах появилась константа. «Важную встречу» он выдумал, желая как можно скорее завершить утомительное расследование, но к концу вечера понял – встреча и впрямь стала нужной.
С таким нетерпением Люциус не мчался на свидания уже очень давно: он предвкушал, как завалится в мягкую постель рядом с обнажённым, божественно сложенным юношей и безмятежно проспит до самого утра.
Увы, счастье длилось недолго. Люциус едва успел закрыть глаза, когда услышал встревоженный голос сына.
– Папа! Папа, ты меня слышишь? Папа!
Устроившийся в подушках Неккер дёрнулся, уронил книжку Люцу на спину и потащил на себя одеяло.
– Что опять? – недовольно проворчал Люций, перелёг на бок и призвал переговорное зеркальце из кармана мантии. – Добрый вечер, сынок.
– Ой! – ребёнок зажмурился. – Прости! Добрый вечер! Пап, тут у нас… В общем, кажется, я маму расстроил. Она… – Драко открыл глаза, но лишь затем, чтобы виновато похлопать ресницами. – Она плачет, пап.
– Ты же в парке был. С Теодором, – холодея от дурных предчувствий, сказал Люц. – Хотел полетать перед сном.
– Ну… Это я так…
– Что ты сказал матери?!
– Па-ап? – испугался ребёнок. Неккер тоже вздрогнул и натянул одеяло повыше.
– Драко!
– Пап, она всё равно вот-вот... Ну и... Мне почему-то показалось, что... – под пристальным взглядом Люциуса Драко нервно передёрнул плечами, насупился и перестал прятать взгляд. – Папа, давай дома поговорим! Не думаю, что это будет интересно мистеру... э-э-э... Прошу прощения, я не знаю вашего имени, – ребёнок капризно выпятил нижнюю губу, как делал только в присутствии неприятных ему посторонних.
Аженор снова дёрнулся, а потом замер и, кажется, вообще перестал дышать.
– По-хорошему, стоило бы тебя оставить с этой бедой один на один, – устало сказал Люциус; он уже понял, что вместо приятной ночи заимел очередную кучу забот. – Не маленький уже, и должен уметь держать рот на замке.
– Мама плачет, – повторил сын с отчаянием в голосе. – И я никак не могу её утешить. Папа, пожалуйста!
– Я приду камином, – проворчал Люциус и спрятал зеркало.
Неккер осторожно вдохнул, но выпутываться из одеяла не стал.
– Предполагаю, мой сын осчастливил Нарциссу признанием насчёт мистера Поттера, – сказал Люц и страдальчески потёр виски.
Аженор нахмурился и закусил нижнюю губу. Люц уже знал, что это означает: паршивцу охота высказаться, но боязно нарваться на гнев «их милости».
– Не стесняйся, – велел он и принялся надевать штаны.
– Урождённая Блэк, – помолчав ещё пару секунд, прошелестел гадёныш.
– Не думал, что когда-нибудь скажу это вслух, но Блэки бывают разные, – Люциуса внезапно одолело неуместное веселье. – Леди Вальбурга при известии о Поттере тоже заплакала бы, а мадам Беллатрикс, уверен, заголосила бы навзрыд.
– Да? – изумился Неккер.
– Обе – от счастья, – кивнул Люц. – Но мне, слава Салазару, в жёны досталась нормальная женщина. Вот увидишь, ты ей понравишься.
– Я?! – перепугался паршивец. – Ваша милость, я не...
– Ты ещё не понял, дурачок? – Люциус раздражённо дёрнул завернувшийся ворот рубашки и набросил мантию. – Мы теперь одна большая и крепкая семья. Мистер Поттер ничего наполовину не делает – никуда мы друг от друга не денемся. Осталось только молить Мерлина, чтобы нас похоронили не разом, а по очереди.
– Молите, чтобы нас вообще похоронили, – буркнул Неккер, подобрал книжку и сердито уткнул туда нос. – Доброй ночи, милорд!
– И тебе, – фыркнул Люц, вышел из номера и, лишь очутившись за крепкой дверью, еле слышно добавил: – Сучёныш!
Разумеется, домовики попрятались, и их было не дозваться. Люциус ругнулся, уронил мантию на пол у камина и торопливо зашагал к покоям Нарциссы. Разговор ожидался неприятный; Люц на ходу прикидывал, сколько вазочек и склянок разобьётся у него на голове и не огребёт ли он от взбешённой супруги Круцио.
Однако он совершенно не был готов к тому, что Нарцисса бросится навстречу и разрыдается у него на груди:
– Прости! Прости меня!
– Что я пропустил? – опешил Люций. – Драко, что ещё случилось?
– Только я! – ребёнок был не на шутку перепуган. – Па, честно!
Люциус тяжело вздохнул и погладил жену по спине:
– Не плачь, дорогая! Драко случился давно, и мы должны были привыкнуть.
– Он едва не умер сегодня, и всё из-за меня!
– Мама!
– Нарси?
– Он видел Сириуса! Он говорил с ним!
– Где?!
– Не знаю, – заплакала Нарцисса. – Я так виновата! Сириус мог убить нашего мальчика!
Люций почувствовал, что ему нужно присесть. Перед глазами замелькали какие-то пятна, и отчего-то закружилась голова. Не выпуская Нарциссу из объятий, он отступил к диванчику и постарался устроиться так, чтобы не дать ей быстро достать палочку.
– Давайте все немного успокоимся, – тихо сказал Люц, с ужасом понимая, что руки у него дрожат, как у распоследнего магла. – Милая, не плачь. Наш ребёнок жив и здоров, видишь?
– Да, но…
– Это главное. Не плачь. Сейчас мы его выслушаем и подумаем, всё ли мы сделали, чтобы так и оставалось впредь.
– Тебя я тоже хочу выслушать, Люциус Малфой! Ты же знал! Всё знал и молчал! Дуру из меня делал! Как я устала от твоих тайн! Люций, ведь мы договаривались! Но ты опять завёл от меня секреты!
– Зато ребёнок молчать не стал. Послушный сын. Верно, Драко?
Сын, бледный и растерянный, неловко топтался посреди комнаты. Слов у него не нашлось, поэтому он просто кивнул и уставился в пол.
– Куда Блэк тебя аппарировал? – спросил Люциус. – Или у Гарри есть порт-ключ?
Драко съёжился и побледнел ещё больше:
– Блэк прячется, пап. Там, в Косом.
– От Ковена можно спрятаться. Не в Лютном, в Косом, – уточнил Люциус и зажмурился, чтобы не обругать Нотта вслух. – Где вы встретились? Милая, ты же обещала глаз с ребёнка не спускать!
– Люци, я такая дура! Прости! Я совсем потеряла голову! Сначала из-за Магнуса, а потом Поттера увидела и… Позор!
Она снова зарыдала, спрятав лицо у него на плече.
– Ничего не случилось, – напомнил ей Люциус. – Твой кузен не стал, как обычно, убивать направо и налево. Это очень хорошая новость, раньше за ним такой рассудительности не замечали. Но скорее всего, он просто сильно ослабел в Азкабане. Драко?
– Худой очень, – пожал плечами сын. – Седой наполовину, руки трясутся. Но колдует невербально и без палочки.
Нарцисса вздрогнула и медленно утёрла слёзы.
– Он всегда был дико силён, – глухо произнесла она. – Силён, умён и талантлив. Тётя им гордилась. В пример нам всем ставила. Регулус иногда даже ревел от обиды, а Белла бесилась и бежала тренироваться.
– По-моему, они с Беллс друг друга стоили, – сказал Люц, припомнив несносную свояченицу и её вечные издёвки. – Не удивлюсь, если дементоры жаловались на твою семейку начальнику тюрьмы.
Драко нервно захихикал, но тут же замолчал и снова поник.
– Сядь, – Люц кивком указал ему на кресло, – и рассказывай. По порядку.
Ребёнок издал протяжный вздох, робко примостился на краешке сиденья и, будто озябнув, крепко обнял себя за плечи.
– Тебе уже не пять лет, – оценив представление, холодно заметил Люциус. – Юнец в такой позе выглядит не трогательно, а по-дурацки. Мало смотришься в зеркало, не можешь представить себя со стороны и рискуешь крупно влипнуть из-за нелепых ужимок.
Драко обиженно насупился, но сел нормально.
– Я просто хотел увидеть Гарри, – сказал он хмуро. – Поговорить с ним. Наедине, чтобы никто не лез.
– О чём?
– Просто так. Я скучал очень. Боялся за Гарри. И теперь боюсь, но уже немного меньше. Блэк – крутой, пап.
– Не сомневаюсь, – буркнул Люц и обнял жену крепче. – Продолжай.
Драко снова вздохнул, на этот раз вполне искренне, и принялся рассказывать. Через некоторое время ему пришлось прерваться, потому что Нарси потеряла сознание. Вот так, сразу, без горестных восклицаний, трагичных жестов и прочих дамских ухищрений. Только что сидела, цеплялась за Люца холодными пальцами, и в одну секунду обмякла, неловко завалившись набок.
– Мамочка! – испугался ребёнок и бросился к ним.
Люций шёпотом выругался и выхватил палочку. Второй Энервейт подействовал, и Нарси открыла глаза.
– Всё хорошо, – прошептала она. – Всё хорошо.
– Вот и славно, – Люций и сам не отказался бы упасть в обморок: проклятые пятна перед глазами всё мелькали, мешая думать быстро, холодно и бесстрастно.
Но рядом стискивал кулаки и кусал губы сын, обречённый – обречённый, Мордред побери! – на служение Тринадцатому некроманту, и только от Люца зависело, продлится ли это служение долго.
– Да обними уже меня, дурашка, – слабо улыбнулась Нарси и сама потянулась к Драко.
Тот с готовностью кинулся к матери в объятия и принялся сбивчиво объяснять, что любит её, очень любит, вот просто очень-очень, но не может поступать иначе: «Так надо, мам, понимаешь? Понимаешь? Я же чувствую, так будет правильно!»
– Предлагаю перенести сеанс прорицаний. Допустим, через пару дней, – проворчал Люциус, убирая палочку, и ребёнок снова напрягся. – Я вот, например, не готов к уроку гаданий. Чувствую только, что мне хочется получить Обливиэйт. Грим! Мерлин трижды величайший, грим! Знавал и видывал я всякое, но это! Признавайтесь, Блэки, как вас земля носит?
– Я – Малфой! – поспешно открестился Драко и ласково потёрся носом о щёку матери.
– Который чувствует, что «так надо», и делает глупость за глупостью? Ну да, ну да.
– Настоящий Малфой! – немедленно вступилась за сына Нарцисса. – Как сэр Арманд – честный, храбрый, неудержимый! Сириуса – Ступефаем! Мечта всей жизни! Драко – отважный воин, благородный рыцарь и могучий маг!
– Одним словом – балбес, – усмехнулся Люций; пятна под веками постепенно исчезали, и неожиданно вспомнился ещё один Ступефай, не так давно прилетевший в другую непростую собачку. – Оболтус. Точно такой же, как его лучший друг Теодор. Кстати, где он?
– Э-э… – сын смутился и потупил глаза. – В парке, с Панси. На пикнике. Прикрывает меня.
– Два балбеса, – сокрушённо вздохнул Люц, – и несчастная девочка. Беги к ним немедленно! Ночь на дворе, Панси могла замёрзнуть, и ей давно пора спать! Не забудь поблагодарить и извиниться!
– Хорошо, пап, – Драко громко чмокнул Нарси в щёку и вскочил. – Простите, но я правда чувствую… Нет, думаю! Ну, в общем… Спасибо!
– А завтра ты напишешь письмо, – перебил его Люциус.
– Кому? – насторожился ребёнок.
– Гарри Поттеру. В письме ты постараешься внятно объяснить Гарри, отчего ты так легкомысленно относишься к его тайнам.
– Я не… Папа, это не так!
– Вот и напишешь, что тобой двигало и как это поможет Гарри.
– Пап…
– Ты ещё здесь?
– Ладно, понял. Что сказать Тео?
– Что хочешь, но предупреди нас с мамой. Разумеется, тайн мистера Поттера и мистера Блэка разговор касаться не должен.
Драко понуро кивнул и побрёл на выход.
Нарцисса дождалась, пока за сыном закроется дверь, наморщила носик и пропищала противным голоском, изображавшим, по всей видимости, голос Люция:
– Как только земля носит!
Люц промолчал, а Нарси положила голову ему на плечо и добавила грустно:
– Носит, милый, носит. А потом принимает. Одного за другим. Люци, что теперь будет?
– Ты о мистере Поттере? – осторожно спросил он.
– Ах да, Поттер! – вскинулась Нарцисса. – Люци, это правда? Или наш ребёнок снова что-то вообразил, начитавшись хроник?
– Наш ребёнок не по годам смышлён и умеет делать верные выводы из минимума информации. Драко за пару секунд вычислил твоего братца! И сумел обездвижить! Я потрясён, если честно.
– Я тоже, – поджала губы Нарси. – Но ещё я отлично помню, из-за чего погибли два куста моих любимых роз. На их месте якобы находился лаз в секретное хранилище Аурелия Малфоя.
– Оно существует. Но признаю, источники и впрямь противоречивы.
– Не заговаривай мне зубы! Правда ли, что Поттер – некромант?
– Увы, милая.
– Рассказывай! – потребовала Нарцисса.
И Люциус принялся рассказывать, впервые за долгое время не утаивая ничего. Как ни странно, Нарцисса слушала молча, не перебивая и не задавая вопросов. Лишь несколько раз, подражая своему возлюбленному, прошлась быстрым шагом туда-сюда по комнате.
– Кошмар, – подытожила она Люцеву исповедь. – И ведь мне не тринадцать, дракклы побери всё на свете!
– Милая? – опешил Люц, мысленно приготовившийся к долгой ругани, слезам и упрёкам не пойми в чём.
– Тогда я была бы счастлива. Как же, попала в сказку! А теперь в этой сказке увяз мой сын, и… Мерлин, за что?!
– Ни за что! – решительно отрубил Люциус, ненавидевший пустые вопросы к мирозданию. – Так случилось, и с этим нужно жить. Уехать или отправить ребёнка подальше не выйдет, ты же понимаешь.
– Понимаю, – всхлипнула Нарси, пересела к нему на колени и обняла крепко-крепко. – Что же нам делать?
Люц бережно сжал её в объятиях и зарылся носом в золотистые кудри.
– Полагаю, все несчастья, которые могут приключиться, мы уже себе вообразили, – сказал он. – Но ты права, это не сказка, а жизнь. Поэтому предлагаю выбросить из головы скорбные расклады и подумать, не найдём ли мы выгоды.
Нарцисса задумалась, а потом решительно кивнула своим мыслям.
– Склеп Малфоев ужасен, – сказала она, кривя губы в невесёлой улыбке. – Прости, но этих ангелочков ваял извращенец. Не представляю, как можно с достоинством покоиться в подобном месте. Проблема исчезла: мои похороны будут намного скромнее, чем я планировала. Да и сам склеп, скорее всего, сравняют с землёй. Совершат благое дело. Других плюсов я пока не предвижу.
– Я хотел познакомить тебя с одним юношей, – хмыкнул Люциус. – Теперь думаю, стоит ли.
– Ты о своём дикаре? – Нарси пристально посмотрела ему в глаза. – Хочешь сделать убежище в Лютном?
– Есть и такой план, – не стал врать Люциус. – Но я боюсь, что вы подружитесь.
– С чего ты взял? Я, знаешь ли, разборчива в знакомствах!
– Меня настораживает, что в предсказании грядущего вы удивительно единодушны: не прошло и двух часов, как паршивец отсоветовал мне надеяться на похороны вообще.
– Что? – резко выпрямилась Нарцисса, и в голосе её появились стальные нотки. – Он знает? Люциус, объяснись!
– Знает-знает, – проворчал Люций и неожиданно для себя чмокнул жену в нос. – Ночью, раненый, спросонок и под зельями, через переговорное зеркальце он увидел у Поттера за плечом Госпожу. Представляешь, какой это мог быть малефик, если бы его хоть кто-нибудь хоть чему-нибудь учил?
Нарцисса по-детски потёрла ладошкой нос и с лёгким ужасом во взоре уставилась на мужа:
– Вот это ты случайно подцепил в борделе? Салазар-заступник, верни нам Северуса!
– Вряд ли, дорогая, Салазар откликнется. Видишь ли, моё внезапное увлечение зовут Аженором Неккером, и это означает…
– Судьба, – хрипло прошептала Нарцисса побелевшими губами. – Судьба смотрит на нас в упор. Люци, я боюсь!
– Я тоже, – признался Люциус и снова обнял жену. – Я трус, ты же знаешь. Но делать нечего. Пусть смотрит – мы красивая пара, верно?
– Люци, какой же ты павлин, – Нарцисса улыбалась, но глаза её быстро наполнялись слезами. – Пара фестралов в одной упряжке, сказала бы я, однако будь по-твоему. Ты всё ещё намерен искать выгоды?
– Обязательно!
– Неккер – это хороший шанс избавиться от проклятия. Надеюсь, молодой человек не проклинает тебя за погубленную жизнь.
– Он с удивительным стоицизмом принял свою участь.
– Ну, в Лютном с этим попроще, слава Мерлину. Тамошние обитатели через одного стоики, как я понимаю.
– Вовсе нет, – возразил Люц. – У них смирение не в чести.
– Значит, нам повезло. Кстати, о везении. Мой кузен сбежал из Азкабана, и секрет его сказочной удачливости…
– В том, что мистер Поттер всерьёз задумался о безопасности своей персоны, – подхватил Люц. – Если верить трудам Годелота, некросы, защищаясь, способны воззвать к Изнанке. Изнанка же в попытках уберечь своего любимца дотянулась до Блэка – единственного взрослого родича-мага. Сработал обряд крестин, я полагаю. Отсюда и череда небывалых чудес для Блэка.
– Верно, и это тоже нам во благо – Драко до поры ушёл с первой линии обороны. Лишь бы Сириусу хватило благоразумия не лезть на рожон!
– Прятки под личиной грима доказывают, что хватит.
– Он таскает у Магнуса мясо с тарелки, – хихикнула Нарцисса, но тут же горестно вскрикнула: – Магнус! Магнус ничего не знает!
– Рано! – властно отрезал Люциус и добавил помягче: – Рано, милая. Ты же видишь расклад – всё должно идти своим чередом, постепенно. Ковен – это чересчур круто, и Гарри им не слишком доверяет. Точнее, не доверяет вовсе. Ты заметила?
– Да, но… Люци, ведь я буду врать ему!
– Будешь! Будешь, потому что по-другому наших сыновей не уберечь. Поттер не верит Магнусу, но дружен с Теодором. Не думаю, что Нотт поставит тебе в вину разумную предусмотрительность.
– Да пусть винит в чём хочет, лишь бы уцелел! Люци, я люблю его!
– Я знаю, милая. Знаю.
– Я и тебя любила, неблагодарная ты сволочь! И до сих пор, кажется, люблю, – Нарцисса всё-таки заплакала и снова кинулась в его объятия. – Люци, поклянись, что снимешь проклятие! Я хочу дочь! От тебя!
– Э-э… – растерялся Люций. – М-милая…Но ведь Магнус, он…
– Я уже не молоденькая идиотка, – Нарси немедленно успокоилась и смерила мужа оценивающим взглядом. – Я совершенно точно знаю, что мне нужно и кто это сможет дать. Люциус Абраксас Малфой, надеюсь, ты не хочешь заполучить ещё одно проклятие?
– Спаси Салазар, – содрогнулся Люций. – Клясться не буду, но постараюсь...
– Уж постарайся! Ладно, это потом, а сейчас давай-ка сообразим, что у мистера Поттера с окружением.
– Отлично! – обрадовался Люциус перемене темы. – Свита у мистера Поттера как по учебнику – сильнейшие маги своего поколения. Наше дело – дать им время войти в силу, – он подумал и добавил злорадно: – А вот Дамблдор преемника не сыскал, поставил всё на Поттера. Не зря у предков порицалась бездетность – бобыли дальше своего носа думать не приучены.
– Наши родители, – мрачно напомнила Нарцисса, и Люц прикусил язык: да уж, в заботах о потомстве тоже можно наворотить всякого.
Они помолчали, а потом Нарцисса по-девчоночьи пригладила руками растрёпанную причёску, ойкнула, заклинанием выдернула шпильки из волос и принялась заплетать простую косу.
– Швита, – прошепелявила она; пару самых длинных шпилек Нарси держала во рту, а остальные роем кружились вокруг, иногда легонько задевая Люца. – Кто там?
– Пьюси, – Люциус тут же выложил козырный туз. – В здравом уме, насколько он у этой семейки может быть здравым. Заслуга Поттера, как я понял. Эдриан тоже повёрнут на своём благодетеле – без этого, видно, никак.
– Никак, – подтвердила Нарцисса и вынула шпильки изо рта. – В развитии дара Пьюси дошли до предела. Почти пятиноги. Поводок им нужен очень крепкий, иначе быть беде.
– Женитьба поможет? Обряд?
– Поздно, – махнула рукой Нарси, и оставшиеся шпильки закружились в другую сторону. – Расчет на то, что Булстроуды добавят флегматичности, но дар ослабить они уже не смогут. Или Поттер расстарается для подопечного, убавит жути в потомстве. Если пожелает.
– Скорее всего, пожелает, – неуверенно предположил Люц. – Он добрый мальчик. Пока.
Нарцисса пожала плечами, свернула косу улиткой и выдернула из воздуха ещё пару шпилек.
– Теодор поначалу героя невзлюбил, но сейчас принял и старательно опекает, – продолжил Люц. – Больше ради Драко, конечно, но и сам по себе Поттер ему приятен.
– Не влюбится? – встревожилась Нарцисса. – Гарри хорош собой невероятно – тоже как по учебнику.
– Нет, – успокоил её Люций. – Тут, скорее, нашему ребёнку стоит побеспокоиться – герой больше по девицам, как мне показалась.
– Ничего подобного, – замотала головой Нарси, снова ойкнула и добавила в новую причёску шпилек. – Чрезмерная учтивость – дурной знак, а Поттер с дамами любезен до приторности. Как и ты, дорогой, кстати.
– Учту, – хмыкнул слегка уязвлённый Люциус и строго наказал себе соблазнить для поднятия самооценки какую-нибудь вдовушку. Потом. Когда-нибудь. – На Теодора положил глаз младший сын Дэна Забини. Шансов у бедного Тео никаких.
– Младший – это который не в Дэнниса пошёл, а в Розабеллу? – неодобрительно скривила губы Нарси. – Маменькину кошачью мораль тоже унаследовал?
– Отчасти, – усмехнулся Люц; «кошачья мораль» леди Розабеллы его не смущала, а кошачьи же независимость, коварство и живучесть и вовсе восхищали.
Синьорина Белла, по слухам, происходила из семьи какого-то мелкого неаполитанского то ли торговца, то ли воришки, но леди Забини из неё получилась на загляденье. Покойного Дэна она, как ни странно, любила искренне и пылко, а колотила и проклинала единственно из ревности. Довольный Дэн, помнится, даже не пытался свести «следы страсти» и частенько шокировал знакомых расцарапанной физиономией.
После исчезновения Лорда исчезла и вдова Забини, прихватив обоих детей и казну Ставки. Перебраться в Европу ей помогал Люц, действовавший по указке отца, только Нарцисса об этом не знала. Кто из последующих мужей прекрасной Розабеллы умер сам, а кому она помогла, сводя какие-то счёты, Люциус не знал и знать не хотел – леди Забини была одной из немногих, кому он искренне симпатизировал, а не просто числил в союзниках.
– Мерлин с ней, с моралью, – продолжил Люций. – Блейз Забини ладит с Поттером и едва не боготворит Северуса. Поэтому учится в Хогвартсе, а не под присмотром старшего брата в Дурмштранге. Драко с Блейзом тоже подружились.
Нарцисса деланно безразлично пожала плечами, призвала оставшиеся ненужными шпильки и ссыпала их в шкатулку.
– Винса и Грега ты знаешь, – закончил Люц. – Талантливые мальчики, надежда своих семей. Будет ужасно, если мы с тобой не справимся и все они погибнут.
– Мы справимся, – спокойно сказала Нарцисса, подошла к зеркалу, внимательно себя оглядела и горделиво приосанилась. – Справимся, теперь я верю. И да, жду твоего дикаря в гости – ужасно хочется посмотреть на живого Неккера.
– С условием, что он останется жив, – поспешно уточнил Люциус и затосковал, прикинув количество клятв и уговоров, после которых паршивец рискнёт переступить порог дома Малфоев. Может быть, сразу его придушить и сунуть в камин бессознательным?
– Это в моих интересах, – величественно кивнула Нарцисса и указала Люцу на дверь. – Ступай, милый. Мне нужно побыть одной.
– Дорогая? – почуял неладное Люц.
– Ты желаешь быть свидетелем того, как я смиряюсь с судьбой? – вкрадчиво поинтересовалась Нарцисса и достала палочку.
Люций подхватил трость, пожелал супруге доброй ночи и поспешно покинул её покои. Из-за закрытой двери донёсся звон разбившегося стекла, и Люц ускорил шаг.
Комментарии 41
~Кукулькан~, блог «Змеиное молоко»
В борьбе обретёшь ты... (часть 3)
ГЛАВА 12ГЛАВА 12
«К чёрту режим, уснуть всё равно не смогу, будь оно всё проклято, и откуда ты взялся на мою голову», – Прытко пишущее перо деловито зашуршало, торопясь записать путаные мысли своего хозяина. Гарри взглянул на пергамент, поморщился, остановил перо и несколько раз вдохнул и выдохнул. Настроение не улучшилось, но перо перестало нетерпеливо дрожать и плавно опустилось строчкой ниже.
«Блин, и шоколад закончился», – следующая незапланированная запись заставила Гарри поднять глаза к потолку, невидимому в фиолетовом свете Люмоса, и беззвучно выругаться.
Огромный чёрный пёс, свернувшийся на лежанке у окна, дёрнул ухом, но глаза не открыл. Спать на кровати в человеческом облике Блэк отказался наотрез: «Грим намного выносливее и лучше восстанавливается. Бродягой я сумел удрать из тюрьмы и доплыть до берега, а человеком точно сдох бы».
Гарри припомнил свои ощущения, когда гладил пса, сравнил со стылым сквозняком, идущим от человека, и согласно вздохнул. По-хорошему, Блэка стоило запереть на пару месяцев в Мунго, да только ведь не согласится, упрямец.
«Бродяга. Прикольно, ему идёт», – нахальное перо снова вышло из-под контроля, и Гарри обречённо махнул рукой. Всё равно дневник неправильный, и читать его никто не будет. Он потыкал подушку кулаком, взбивая её, улёгся на спину и закинул руки за голову. Потом подумал и подвесил в воздух ещё пару фиолетовых огоньков.
«Теперь осталось вообразить, будто я в собственной высокой-превысокой башне, что стоит в запретном-презапретном лесу. В камине полыхает жаркое пламя, а по дощатому полу радостно скачет чудовищная книженция. Как я не замечал, придурок, что она панически боится грима и всякий раз прячется от него?»
Гарри чертыхнулся, перелез на край широченной кровати и свесил голову вниз; фиолетовые светлячки покорно устремились следом.
– Эй, ты где там? – прошептал он. – Иди сюда!
Раздавшееся в ответ «клац-клац» было до того жалобным, что Гарри стало стыдно.
– Иди-иди, не бойся!
Под кроватью зашуршало, и в неверном фиолетовом свете показалась книга. Гарри, чуть не сверзившись на пол, цапнул её за чешуйчатый корешок, втащил на кровать и расчихался: книжка была вся в пыли.
– Грязнуля! – попенял ей Гарри. – Завтра купим тебе специальную метёлку. Надеюсь, ты её не растерзаешь.
Книга по-собачьи отряхнулась и шустро забралась под одеяло; теперь её шипы легонько царапали бок.
«Так, на чём я… Ага! Запретный лес, башня, камин, кресло, эта книжка, обычные книжки, коробка шоколада – не забыть запастись! – и никаких волнений. Ну разве только Малфой будет маяться бездельем и от скуки начнёт задирать окрестную нелюдь и нежить».
Гарри представил оборотней, со всех лап удирающих от пакостливого Хоря, и захихикал. Такая жизнь в Запретном лесу была бы классной, вот только Буклю жаль: далековато ей придётся летать за пирожными.
Грим, не открывая глаз, шумно вздохнул и почесался. Гарри в ответ скорчил рожу и решительно изгнал из головы дурацкие мечтания. «Есть только лес! – сурово выговорил он сам себе. – Нет там никакой башни, нет камина и нет дров к нему, уймись! Нора между корней какого-нибудь дуба и смерть от голода или переохлаждения – вот что тебя ждёт, если не перестанешь тупить и не займёшься делами!»
Перо снова задрожало над куском пергамента и быстро написало:
«Выводы наскоро, чтобы уложить их в голове. Во-первых, Макгонагалл не врала. Мой отец действительно был похож на табличку из Зала наград. Супермен, как он есть – добрый, смелый и честный, заступник слабых и обиженных. Как галлеон – простой, блестящий и всем нравился. Однако компания у него подобралась ещё страннее моей – тёмный маг, ненавидевший тёмную магию, оборотень, не желавший быть оборотнем, и обычный парень, которому, если я правильно понял, его заурядность натирала во всех местах. Вот этот последний и сдал моих родителей Лорду.
«Они все на это покупались, – страшно скалился Блэк. – Волдеморт обещал им силу, обещал открыть Тьму, обещал дать всё и сразу».
Само собой, я вспомнил Квиррелла.
Всё и сразу, ага.
Всё и сразу».
Гарри сунул руку под одеяло и погладил книгу. Та заёрзала, заскрежетала, подставляясь под ласку, и попыталась влезть ему на живот. Гарри ойкнул, придержал её за какой-то из шипов и дождался, пока книженция угомонится.
«Предателя зовут Питер Петтигрю, и он не погиб дюжину лет назад, а где-то скрывается. Блэк хочет его найти. Так и сказал – найти и посмотреть в глаза. Чую, гляделки закончатся нехорошо. Но напрямую в планировании убийства Блэк не сознался, а на моё робкое предложение предъявить Петтигрю закону и тем самым заработать оправдание только рассмеялся. Чистокровные – психи все поголовно, и что с этим делать, я не представляю.
Во-вторых, дед вовсе не собирался от меня отказываться. На самом деле он готовил побег всей семьи в Америку, а Блэка взял в сообщники. Тамошняя магическая община по европейским меркам очень странная, но за пределами городов затеряться в Америке легко – земля огромная и почти неисследованная. Живи себе где-нибудь в глуши да время от времени показывайся в министерстве. Американцы принципиально не лезут в чужие дела, хоть целый выводок некросов воспитывай.
Джеймса и Лили дед в свои планы посвящать не торопился, опасался Дамблдора с его талантами. Однако вскоре после моего первого дня рождения, когда «скандал» в семье был в самом разгаре, дед погиб. Кто его убил и зачем, так и осталось неизвестным. Тела тоже не нашли, а факт смерти пришлось устанавливать кровным обрядом. После дедовой гибели на тот свет засобиралась и бескомпромиссная бабка Дорея. Она соорудила какой-то таинственный обряд на мою защиту, надорвалась и вскоре последовала за мужем.
Я, разумеется, спросил, почему она отправилась за Грань, а не в Америку, как собиралась, и Блэк опять засмеялся:
– Ты родился здесь. Ты нужен Ей здесь. Она тебя не отпустит. Мы поздно узнали, что у некромантов с дальними путешествиями не задалось. Предназначение, понимаешь?
Блин, не понимаю и не хочу понимать!
Ладно, с этим не к Блэку.
С этим я сам разберусь.
Когда же я упомянул о сейфе и дедовом письме, Блэк только плечами пожал и предположил, что это включился один из многочисленных запасных планов или ложных следов. Мол, если задаться целью, то я за свою жизнь наверняка прочитаю ещё с десяток подобных писем, но писались они не для меня, а для излишне любопытных.
– Тот гоблин – жулик, и ему что-то от тебя нужно, – сказал он, кривясь. – Он обязан был отдать конверт владельцу ключа, то есть профессору Дамблдору.
– А дарственная на дом и чудесный кошель? – спросил я, глупо хлопая глазами. – Тоже Дамблдору?
– Отчего бы ещё разок не подарить тебе то, что уже подарено? – ответил Блэк. – Кошель же… Не знаю, что там были за резоны – Карлус и мне не всё говорил. Моим делом было присматривать за Джейми, чтобы тот сгоряча не наделал глупостей.
– И как? – не удержался от вопроса я. Вообще-то я имел в виду отца, но Блэк принял вопрос на свой счёт.
– Облажался, – глухо ответил он, и вечер воспоминаний закончился.»
Гарри поморщился, потёр лоб и посмотрел на Бродягу. Тот лежал неподвижно, но было понятно, что он тоже не спит. Гарри откинул одеяло, потрепал по обложке встревоженно зашуршавшую книгу и босиком пошлёпал к окну. Бродяга поднял голову и вопросительно склонил её набок.
– Не обижайтесь, мистер Блэк, – тихо сказал Гарри, уселся Бродяге под бок и, не удержавшись, запустил пальцы в мягкую шерсть на загривке. – Я вовсе не такой… дубовый. Просто я совсем их не помню. Обрывки какие-то, хотя, наверное, даже это я выдумал. Папе… В смысле, дяде Вернону пришлось сказать неправду магловским властям, и на той стороне Лили и Джеймса до сих пор считают пропавшими без вести. И я так думал. Сначала ждал, когда они за мной вернутся. Очень ждал! Очень-очень! У меня даже календарик был специальный, только я его стал прятать, потому что ма… Тётя заплакала, когда его увидела. А потом… – Гарри вдруг понял, что сам вот-вот снова разревётся, и крепко зажмурился.
– Поплачь, – шепнул Блэк ему на ухо; Гарри опять прозевал превращение пса в человека. – Отпусти.
Сдержаться не получилось, и Гарри разрыдался. Ему было стыдно за истерику, но успокоиться не получалось. Когда слёзы иссякли, Блэк легко подхватил его на руки, донёс до кровати и укутал в одеяло. Книжка, успевшая шмыгнуть под подушку, угрожающе заклацала.
– Уймись, нечисть, – проворчал Блэк и осторожно погладил Гарри по голове. – Прости меня. Я не должен был тебя бросать.
– Ну, вы же не сам, – гнусаво сказал Гарри, выпростал руку и высморкался в поданную салфетку. – Вас же авроры…
– В том-то и дело, что сам, – Блэк устало вздохнул и сгорбился. – Я прилетел, когда всё уже было кончено. Из развалин тебя вытащил Хагрид. Лицо у тебя было залито кровью, и в первую секунду мне показалось… Потом ты, слава Мерлину, заплакал, и я кинулся в дом. Джейми лежал у двери, Лили – на втором этаже, рядом с твоей кроваткой. Оба были мертвы. Наверное, тогда я и сошёл с ума в первый раз.
– С ума? – всхлипнул Гарри.
– Дом был под Фиделиусом. Ставил Дамблдор, ставил по-умному – хрен вскроешь. Хранителем был Питер, а не я. Так что никакого расследования не надо, и так всё ясно. Ты знаешь, как работают чары Фиделиуса?
– Да.
– Проныра просветил? – спросил Блэк и, получив в ответ утвердительный кивок, фыркнул: – Талантливый щенок, кто бы мог подумать.
– Его зовут Драко, – недовольно шмыгнул носом Гарри. – Он умный и хороший, но я не считаю талантом швыряться заклятьями в беспомощного привязанного пса… э-э… человека.
– Я считаю, – ухмыльнулся Блэк. – Малой далеко пойдёт, если ты его не испортишь магловскими проповедями.
От возмущения Гарри забыл даже, что только что ревел как маленький.
– Испорчу! – мрачно пообещал он и нахмурился. – Обязательно испорчу!
– Не обессудь, удачи не желаю, – развёл руками Блэк и тихо рассмеялся, глядя, как Гарри с грозным сопением выпутывается из одеяла. – Успокоился? Молодец. Давай всё-таки поговорим нормально. Ведь ты не младенец. Передавать тебя с рук на руки уже не выйдет, верно?
– Может, и выйдет, – подумав, Гарри решил не бахвалиться зря. – Но я буду сопротивляться. Изо всех сил.
– Не перестарайся, – хмыкнул Блэк. – Ты размазал в пыль Неназываемого, а ведь ещё даже говорить толком не мог. Сукин сын был на редкость умён, силён и талантлив, и где он теперь?
– Да вот знать бы, – буркнул Гарри и снова потёр лоб. – Где-то шляется. Кажется, он теперь дух.
– Что? – Блэк отшатнулся, приложился затылком об столбик кровати и зашипел.
– И у него, кажется, есть хоркрукс.
– Что?! – взревел Блэк, вскакивая на ноги. – Это точно? Кто тебе сказал?
Гарри помолчал, пытаясь отговорить сам себя от рискованного во всех смыслах союза, но в голове настойчиво вертелась фраза Габриэля Неккера о библиотеке Блэков. Хлопот, конечно, прибавится в разы…
– Напрямую я ещё не спрашивал, – решился Гарри и посмотрел Блэку в глаза: – Только честно! Это вы предали моего отца?
– Нет, – мотнул головой Блэк. – Не предавал. Чем велишь, тем и поклянусь. Но я не уберёг его, и моя вина умрёт лишь со мной.
Гарри облегчённо вздохнул, вынул волшебный кошель Карлуса Поттера и, пошарив там, достал потёртый конверт.
– Это письмо Дамблдора. Оно лежало в корзине вместе со мной.
– В какой корзине?
– Той ночью её поставили на крыльцо Дурслей.
– Погоди, – Блэк стиснул пальцы на конверте, не торопясь его открывать. – Хагрид сказал, что с твоими родными всё улажено и они согласны тебя принять! Он ни в какую не соглашался отдать тебя мне, мы даже поспорили! И я, дурак, в конце концов с ним согласился! Отдал ему свой мотоцикл и отправился на поиски Петтигрю.
– Мотоцикл?
– Магловский. Однажды я по случаю купил мотоцикл и зачаровал его на полёты. Ты был ранен, да и не полезны маленьким детям ни аппарация, ни порт-ключи. Хотел, чтобы Хагрид доставил тебя как можно аккуратнее. Он мужик добрый, но временами бестолковый.
– Читайте, – Гарри подумал и закутался в одеяло: ночь обещала быть долгой. – Потом будем рассказывать друг другу истории. Вы – про родителей, Петтигрю и Азкабан, а я – про Дамблдора, Слизерин, Изнанку и Лорда.
– Не против, – Блэк развернул конверт и зажёг Люмос нормального цвета. – Только всё-таки зови меня на «ты» и по имени, крестник. Не откажешь в такой малости?
– Хорошо, Сириус, – улыбнулся Гарри.
– Бродягой тоже можно. Тебе – можно.
***
Пару лет назад (да, кажется, это случилось перед прибытием в Хогвартс великого героя Гарри Поттера) Аргус Филч, пекущийся об авторитете преподавателей Хогвартса куда больше них самих, настоял на «облагораживании» учительской. Три дня домовики под неусыпным надзором миссис Норрис реставрировали старинные стенные панели тёмного дерева и росписи на сводчатых потолках, отмывали высокие стрельчатые окна и расставляли новую, тёмного же дерева мебель.
Прочие профессора не оценили стараний Филча, а мадам Спраут и вовсе схватилась за сердце: «Аргус, что за склеп?!» – а потом от души обругала жёсткие кресла с высокими прямыми спинками. По мнению же Северуса, получилось весьма достойно – в самый раз, чтобы пугать провинившихся школяров. В обставленном с мрачной торжественностью зале у нерадивых студентов голоса сами собой делались тише, взгляды – покорнее, а вина – осознанней. «Инквизиторская обстановочка», по меткому выражению близнецов Уизли, на некоторое время впечатлила даже их самих.
В благодарность Северус исправно снабжал Филча, нимало не удивлённого людской неблагодарностью, зельями от ревматизма и не жалел времени, чтобы внимательно выслушать старческое ворчание: «Нынче в моде весёлость, мистер Снейп. Шуточки да озорство. А какие могут быть шуточки в серьёзных делах, скажите на милость? Здесь магии обучают, здесь зубоскальство неуместно».
Увы, неизменной обстановка учительской оставалась недолго. В абсурдном стремлении к «уюту» преподаватели заменили подсвечники, письменные приборы и кресла на собственные – потёртые и разномастные, увешали строгие тёмные панели колдографиями пухлощёких младших родичей, сплошь заставили старинную мраморную полку камина идиотскими «сувенирами» и осквернили готические окна-бойницы легкомысленными шторами.
Северус на своём рабочем месте ничего менять не стал, лишь водрузил на стол антикварный канделябр в виде клубка змей с оскаленными пастями, перекрасил ближайшие шторы в тёмно-багровый да в простенок повесил увеличенную копию старинной гравюры, изображавшей полёт фестралов.
«Миленько, – дрогнувшим голосом похвалила его тогда мадам Помфри. – Пары вязанок хвороста в углу только не хватает, а так хоть в «Ведьмополитен» колдографию отправляй. В колонку изысканных интерьеров».
Гилдерой Локхарт, помнится, учительскую тоже невзлюбил с первого же визита: «Мрачно, холодно, отвратительные кресла и ни единого зеркала! Ужас!» Северус припомнил, как сердито ёрзало на жёстком сиденье без обивки его златокудрое наваждение, и невольно улыбнулся.
– Север, спрячь немедленно свою похабную ухмылочку! – тут же осадила его мадам Спраут и шумно плюхнулась в своё кресло; столы у них располагались по соседству. – Даже знать не хочу, о чём ты думаешь!
– О работе, – с самым серьёзным видом заверил её Северус, и Помона немедленно захихикала.
– Кстати, место преподавателя по ЗОТИ до сих пор свободно, – отсмеявшись, сказала она и махнула палочкой, сотворяя «заглушку». – Надеюсь, ты не проклял эту должность окончательно? Мол, чтобы только Пятикратный, и никто больше!
– Ни за что! – нахмурился Северус. – Он же чудом уцелел в этой дурацкой битве! Нет уж, в Хог я его не пущу!
Мадам Спраут горько вздохнула и небрежно швырнула свою шляпу на подоконник.
– Кажется, так я и помру, не порыдав на твоей свадьбе, – проворчала она. – Что там твоё кучерявое счастье поделывает? Память вернуло, нет?
– Полностью, – снова не удержался от улыбки Северус. – Целители велели ближайшие полгода вести размеренный образ жизни, избегать волнений и принимать укрепляющие зелья. Новую книгу начал.
– Как задурить голову лучшему зельевару Британии?
– Что-то приключенческое. Для детей, – неопределённо пожал плечами Северус и тоже вздохнул. Он ничего не понимал в беллетристике, но устраиваемые Гилом чтения черновиков завершались совершенно не по-детски. Втайне Северус стал опасаться даже, что скоро у него будет вставать на любую декламацию.
– А ты что делаешь? – продолжала допытываться мадам Спраут. – Помогаешь своему золотцу письма от поклонниц разбирать?
– Всё ещё пишу монографию по «жидким заклятиям», – послушно доложил Северус. – Закончил новую программу для старших курсов. Если пойдёт, то можно попробовать сделать на её основе толковый учебник. Издал две статьи. Одну, для души, – по взрывающим зельям. Другую, об оптимальной толщине котлов, – для денег. Варю всякую ерунду на заказ, пару раз выбирался в Косой. Всё, пожалуй. А как провели каникулы вы?
– В теплице, знамо дело, – хохотнула мадам Спраут и с намёком подвигала бровями. – Наша синяя красавица растёт не хуже, чем в Запретном лесу.
– Моя помощь нужна?
– Пока нет. Треть расходов мы, считай, уже отбили – я продала листья из первой партии Малпепперу. Видел бы ты его рожу, когда он заглянул в мешок!
– Не рановато? Кустикам всего-то год с небольшим.
– Поучи меня листья обрывать! Я эту партию, Север, всё одно на черенки пущу. Вот увидишь, примутся все до единого! – Помона гордо воздела указательный палец. – Я ещё потягаюсь с Николасом Лонгботтомом, покойся он в мире, в размножении черенкованием!
Северус собрал всю силу воли, чтобы не расхохотаться в голос и удержать на лице выражение почтительного внимания, но Помона всё равно подозрительно прищурилась:
– Чего это ты развеселился? Ах ты, бесстыдник! Ты же понял, негодный мальчишка, что я имела в виду!
– Понял, – покаялся Снейп и обновил заглушающие чары, потому что декан Флитвик уже утомился изображать безразличие и явственно навострил уши. – Мадам, я целиком в вашем распоряжении. Очень рассчитываю, честно сказать, на эти доходы.
– Что, Пятикратный хнычет под витринами ювелирных лавок? – Помона погрозила Флитвику кулаком и приветственно кивнула мадам Вектор, важно вплывшей в учительскую. – Роскоши требует?
– Нет, – мотнул головой Снейп и счастливо выдохнул: – Ничего не требует. Верите, впервые в жизни от меня ничего не требуется! Лишь я сам, каков есть.
– Ага-ага, – буркнула мадам Спраут и подпёрла щёку рукой. – Каков ты есть, мы с Поппи знаем. Да и Альбус не дурак – видит больше, чем ты думаешь. Раскрой глаза, Север, множество людей хорошо к тебе относится. Даже Деррек этот твой, хамло бесстыжее. Жаль, что ты их в расчёт не берёшь, – она вздохнула и безо всякого перехода спросила: – Про Блэка читал?
Северус нахмурился. В то несчастное утро он чуть с ума не сошёл. Два раза, не веря собственным глазам, перечитал статью в «Пророке», подорвался из-за стола и аппарировал прямо с крыльца дома. Напугал Гила, придурок.
***
На Тисовой улице в Литтл Уингинге было пусто и тихо. Магловский домишко под номером четыре отличался от соседних только тем, что машина на въезде была совсем новенькой. Северус поспешно трансфигурировал мантию в летний плащ и направился было к домику, как его остановило тихое: «Не советую!»
Он стремительно обернулся и полюбовался чужой палочкой, уткнутой ему в грудь.
– Доброе утро, господин декан! – поприветствовал его смутно знакомый тип, плечистый и коренастый. Палочку тип держал боевым хватом. – Прогуливаетесь?
– Чему обязан? – сухо поинтересовался Снейп. Прирезать типа Сектумсемпрой было делом плёвым, но пороть горячку Северус остерёгся и оказался прав.
– Здесь вообще-то засада, – снисходительно поведал тип и убрал палочку. Просто-таки напрашивался на показательную трёпку, идиот! – Наш герой жив-здоров, а дело под личным контролем министра. Так что ступайте, господин декан. Погуляйте где-нибудь в другом месте.
– Вы аврор? Представьтесь!
– Джон Долиш, к вашим услугам, – издевательски ухмыльнулся тип и тут же сурово сдвинул брови. – Или скучаете по однокашнику, сэр? Учились вместе, вместе воевали, так?
В ответ Снейп скривил губы в холодной усмешке:
– Здесь проживает один из моих учеников. Мальчику грозит опасность, и я обязан принять меры. Будет лучше, если я переправлю его…
– Будет лучше, мистер Снейп, если вы отсюда уберетесь, – перебил его Долиш. – Все нужные меры приняты. В случае неподчинения буду вынужден препроводить вас в ближайшее отделение аврората, – он с вызовом посмотрел Северусу в глаза и веско добавил: – На допрос. Для выяснения.
– Отлично! – желчно процедил Снейп. – Одной докукой меньше. Прощайте, мистер Долиш.
Он плавно отступил на несколько шагов и снова аппарировал – на сей раз в Хогвартс. Прогулка от границы школьных щитов до замка слегка прочистила мозги, и Северус вместо директорского кабинета направился в кабинет Макгонагалл.
– Слышали? – без предисловий обратился он к Минерве.
Та в ответ подавленно кивнула и зачем-то поменяла местами чернильницу и пресс-папье.
– Что решили делать?
– Профессор Дамблдор отбыл в министерство, – тихо ответила Минерва. – У дома Гарри дежурят авроры. Великие Основатели, как же он смог бежать? Говорила я Амелии, что эти беседы до добра не доведут.
– Какие ещё беседы? – сдвинул брови Северус. – Амелия – это не мадам ли Боунс, заместитель министра? Беседы с кем? С Блэком? Час от часу не легче!
В ответ Макгонагалл только вздохнула:
– Блэк бежал сразу же после инспекторского визита министра Фаджа. Боюсь, Гарри в серьёзной опасности.
– Так переселите его в спальню Слизерина! Что за цирк с засадами и аврорами?
– Материнская защита Лили…
– Ничто по сравнению с кровной магией Блэков!
Макгонагалл сняла очки, поморгала покрасневшими глазами и поведала печальную историю о том, как крепко невзлюбило министерство профессора Дамблдора за мудрость, честность и принципиальность.
– Мне-то что делать? – озлился Северус. – Вы же знаете, я под клятвой! В министерство устроиться, что ли?
– Было бы неплохо, – вздохнула Макгонагалл, – но вряд ли ты сумеешь. Северус, не сердись. Если будут новости, я непременно тебе напишу.
Новости последовали незамедлительно. Поттер сбежал из дому, устроив при этом невообразимый переполох. Для этого герою понадобилось всего лишь посмотреть по телевизору магловские новости и прокатиться на «Ночном рыцаре», но скандал в верхах, разразившийся в результате, знатоки уверенно причислили к историческим.
– Большего бедлама я не припомню со дня избрания Нобби Лича министром! – у взбудораженного Дедалуса Дингла едва дым из ушей не валил, словно тот принял ударную дозу Бодроперцового. Причём гипотетическим зельем его, кажется, ещё мазнули под хвостом: Дингл ёрзал, подпрыгивал и размахивал идиотским фиолетовым цилиндром. – Министр и Отдел тайн, Хмелкирк и её «няньки», Скримджер со своими хамлюгами, Нотт и его обмудки, целители эти – прости, Годрик! – траханые, Сметвик и Шафик… Да кто там только не отметился! Даже какая-то торговая то ли гильдия, то ли лига! Короче, драккл его знает, что оно такое и откуда вылупилось, но оно у нас есть! И главная дамочка из этой лиги… – Дингл, забывшись, нахлобучил цилиндр на опушенную седыми кудряшками плешь и восхищённо крякнул: – Огонь-дамочка! Словами она сыплет для дамы непригожими, но ведь огонь! И шляпка красивая. С маргаритками.
– Остынь, маргаритка, – процедила старуха Лонгботтом, стискивая пальцы на обшарпанных подлокотниках. – Помереть от удара в чужой гостиной – это пошло. И что Поттер?
– Пошло – это в чужой спальне, – возразил Дингл и со вздохом снял цилиндр. – Я там вот уж лет сорок не бывал, так что помру достойно, не волнуйся. Поттер? Нормально всё с Поттером. Болтают, будто запросто гуляет по Косому, лакомится мороженым и подбирает бродячих собак. Жаль, Альбус запретил туда соваться. Поглядеть бы хоть одним глазком!
– На собак? – удивился Эльфиас Дож.
– На Поттера, дружище. Давно мальца не видел. Года два, наверное.
Северус явился на очередные посиделки Ордена Феникса в надежде застать Дамблдора и поговорить с ним с глазу на глаз. Однако встреча с директором не состоялась: посреди гостиной особняка Лонгботтомов в яркой вспышке объявился Фоукс, сбросил на стол обгоревший по краям кусок пергамента, недовольно курлыкнул и тотчас пропал.
– Альбус задерживается в министерстве, – объявила Августа, щелчком пальцев отправила послание в камин и в упор уставилась на Снейпа: – Можно не ждать.
Северус вальяжно откинулся на спинку обшарпанного кресла и постарался сделать вид, что собрания траханого Ордена – наилучший способ проводить вечера.
– Хочу быть в курсе новостей, – безмятежно сообщил он и перевёл взгляд на Дингла: – Почему же профессор Дамблдор запретил нам появляться в Косом?
Дингл и Дож наперебой кинулись объяснять гениальный план директора, который заключался в «независимом наблюдении» и «концентрации сил». Слава Салазару, Альбус здраво оценивал боеспособность остатков Ордена и, кажется, решил облегчить себе жизнь, нейтрализуя особо резвых подчинённых. Сам же он, по всей вероятности, прибегнул к излюбленной тактике сталкивания лбами всех со всеми. Пока старичьё хвасталось, как ловко ими выполняются указания предводителя, Северус мысленно желал Дамблдору удачи. В кои-то времена тот не сооружал интриги сам, а ломал чужие – самое достойное занятие для Светлого лорда.
Особенно радовало, что Снейп тоже был исключен из числа действующих бойцов Ордена – от Альбуса он даже коротенькой записки не получил. Из этого Северус сделал закономерный вывод, что Нотт не оплошал и сумел перекрыть Косой переулок наглухо – так, что даже Шизоглаз не нашёл, к чему придраться. Попутно лорд наверняка сторговался со Скримджером, потому что слухов о драках между аврорами и бывшими Пожирателями не появилось. В общем, беспокоиться о судьбе Поттера не стоило. Каким бы Блэк ни был психом, выйти победителем в схватке с лучшими боевиками Британии ему не светило.
И всё устроилось бы замечательно, не одолей Гила внеплановый приступ героизма. Гилдерой очень не вовремя вспомнил, что он кавалер ордена Мерлина и почетный член какой-то лиги с пафосным названием, немедленно воспылал идеей защитить «маленького храброго Гарри» и озадачил своего портного срочным заказом: перешить «василисковый» халат в дуэльную мантию. Северус заработал мозоль на языке, отговаривая Гила от самоубийственного мероприятия, но переубедить не смог. Не прошло и часа после чудесного преображения больничного халата, как оба спасителя Поттера, добровольный и подневольный, уже стояли у одного из входов в Косой. Естественно, аппарация не прошла незамеченной, и они были остановлены.
– Пароль, – скучным голосом сказал неприметный тип в незапоминающемся наряде.
– Какой ещё пароль? – возмутился Гил и принял картинную позу. – Мы идём охранять Гарри Поттера!
– Угу, – буркнул тип. – Понятненько. Привет, профессор!
– Добрый день, – сухо отозвался Северус, тщательно скрывая досаду. Только с его проклятым везением можно было сходу напороться на самого Причарда! Кажется, Нотт знал о Блэке что-то такое, чего не знал Снейп: чтобы запрячь малефика постоять часовым, даже Тёмному лорду потребовать бы веские основания.
– Ты тоже в охрану? – Причард сунул руку за обшлаг мантии и достал металлическое зеркальце на ручке. – Погоди, сейчас Квинта позову.
– Зачем?
– Масть к масти, – непонятно отозвался Причард и без перехода спросил: – Как там мой? На глаза не лезет? Смирный?
– Всё в порядке, – кивнул Снейп. – Тихий, спокойный.
– Чересчур, я бы сказал, – встрял Гилдерой. – Юноша апатичен и абсолютно безынициативен! Так нельзя!
– Ага, – всё так же скучливо отозвался Причард. – Вот и Квинт. Разбирайтесь с ним, – он кивнул и бесшумно аппарировал прямо с того места, где стоял.
– Хам! – отшатнулся Гилдерой.
– Профессор! – обрадованно взревел дубина Флинт и полез обниматься. Не со Снейпом, естественно. От души потискав растерявшегося Гила, он наконец обратил внимание на Северуса: – О, здорово! За каким хреном в наши ебеня?
– Спасать Поттера, – недовольно ответил Северус и попытался оттеснить Гила за спину. – Однако вижу, что нам не рады. Так что позволь откланяться.
– Почему же не рады? – осклабился Флинт в жутковатой ухмылке. – Очень даже! Ты, Ворон, постой тут тихонечко, а мы с профессором чутка поговорим.
Через четверть часа Северус был готов убивать. Он-то потратил на горячие во всех смыслах уговоры больше суток, а придурок Флинт обошёлся парой фальшивых комплиментов и просьбой дать пресловутый «второй шанс».
– Вы меня, мистер Локхарт, в том проклятом подземелье собою закрыли! – проникновенно пробасил Квинтус и прижал огромную пятерню к сердцу. – Век буду помнить! И Марк вам кланяется, благодарит за науку! Уж вы-то от моего дурака столько неудобств претерпели, а ни словом не попеняли! Спасибо вам сердечное!
– Да что вы! – залился румянцем Гилдерой, самым наглым образом становясь ещё красивее, а Северус стиснул зубы и возмечтал залить Косой переулок доксицидом по крышу Гринготтса. – Я ведь учитель, мне положено защищать своих учеников и их родителей! Это мой долг! Марк – хороший мальчик, хоть наука ему не слишком дается.
– Все бы так свои долги понимали! Я прямо ужас как огорчился, профессор, когда старый хрен Дамблдор не взял вас на следующий год.
– Директор Дамблдор в своём праве, – неодобрительно покачал головой Гилдерой. – Надеюсь, нового преподавателя не коснётся проклятие этой должности. Я-то смог противостоять козням Неназываемого…
– Вот! – Флинт поднял толстый, будто вырубленный из камня палец. – Сразу вы сообразили, профессор! Неназываемый! В нём-то, проклятом, и дело. Вот послушайте. Мы с дурна ума Метку приняли, а противиться ей никак не получалось. Поганая штука, прямо душу вынимает из человека. Вон, у аманта своего спросите, вам он не соврёт. Ну и натворили мы тогда делов, чего уж. Я не к тому, что, мол, не виноваты. Виноваты кругом – башкой надо было думать, куда и зачем суешься. Верно, Ворон?
– Заткнись! – прошипел взбешённый Снейп.
– Переживает, – лицемерно вздохнул гнусный тролль. – Сколько лет прошло, а вина осталась. Дети у нас растут, профессор. Очень нам надо заслужить прощение. С василиском вот чуть-чуть помогли. Блэка теперь ловим. Мы ж всё для героя Поттера сделаем! Однако ежели вы, профессор, сами Блэком займётесь, то нам и дела никакого не останется! Позвольте нам самим с ним разобраться!
Гилдерой задумался, а Северус снова намертво сцепил зубы. Вывести подлеца Флинта на чистую воду означало позволить Гилу ввязаться в поимку Блэка и, что ещё хуже, позволить вновь очутиться в эпицентре урагана по имени Поттер. Молчать же было больно, но возможно, и Северус молчал.
Молчал, осознавая, что сделает всё мыслимое и немыслимое, лишь бы уберечь своё золотое наваждение. Не для себя даже сберечь, а просто так: чтобы писал книжки и радовался письмам поклонниц, чтобы часами вертелся перед зеркалом и носил яркие мантии, чтобы с важным видом изрекал милейшую чушь и снисходительно принимал всеобщее восхищение. Чтобы жил и был счастлив.
– Я понимаю, – сказал наконец Гилдерой. – Понимаю вас, мистер Флинт. Северус говорил мне, что охрана Гарри хорошо организована, а теперь я и сам вижу – вы подошли к делу очень серьёзно. Что ж, пожалуй, не стану вам мешать. Но обещайте мне одну вещь!
– Да хоть луну с неба, профессор!
– Нет уж, пусть остаётся на месте, – Гил лукаво улыбнулся и погрозил пальцем. – Обещайте, что если будет трудно, непременно позовёте меня на помощь!
– Так ясен же хрен! – ликующим басом заорал Флинт, раскорячился в нелепом поклоне, сцапал Гила за руку и смачно её чмокнул.
– Не понимаю, – раздался за спиной тихий задумчивый голос.
Северус вздрогнул и стремительно обернулся. Неизвестно откуда появившийся Нотт с откровенной жалостью посмотрел на Снейпа и небрежным кивком указал на Гила:
– Всего лишь пёстрый болван. После Малфоя-то. Как, Ворон?!
– Для кого-то и я – всего лишь носатый урод, – смиряя бешенство, сказал Снейп. – Но это неправда.
Он подошёл к Гилу, крепко обхватил того за талию и аппарировал.
***
– Север, хватит мечтать!
Северус очнулся от воспоминаний и недоумевающе посмотрел на мадам Спраут.
– Фините Инкантатем! – Помона развеяла «заглушку». – Так и быть, Филиус, мы над тобой сжалимся. Я объясняю нашему молодому коллеге, что время мечтаний закончилось и начались суровые преподавательские будни.
– Отчего же суровые? – напоказ изумился Флитвик.
– Оттого, что спать по пять часов в сутки – это невыносимо! Я подумываю установить в дортуарах колодки. Аргус, друг мой, есть ли в ваших запасах колодки?
– Только кандалы, мадам, – проскрипел Филч. Как всегда на собраниях в учительской, он скромно устроился у самой двери, а в разговор вступал, лишь отвечая на вопросы.
– Годрик-заступник, а кандалы-то откуда? – устало поинтересовалась Макгонагалл.
– Со старых времён, мадам, – насупился Филч. – Уж тогда понимали толк во вразумлении отроков.
– А теперь отроки растут как попало, невразумлённые, – усмехнулась Помона. – Непорядок!
– Воистину, мадам, – с достоинством отозвался Филч.
– Хватит разговоров о телесных наказаниях! В Хогвартсе их нет и никогда не будет! – Макгонагалл поджала губы.
– Угу, а махать швабрами и чистить котлы без магии – это наказание духовное, – с самым глубокомысленным видом изрёк Флитвик.
– Филиус!
– Молчу-молчу, – оценив нервозность Минервы, Флитвик тут же пошёл на попятную. – Мы ждём Альбуса, дорогая?
– Он задержится. Однако начать собрание могу и я. Внимание, уважаемые коллеги! – Макгонагалл поднялась со своего кресла и обвела преподавателей суровым взором. – До прибытия студентов осталось чуть больше недели, а у нас ничего не готово!
Северус в ответ поморщился и демонстративно уставился в свиток с длиннющим списком оборудования, приобретённого для школьной лаборатории: новый глава попечительского совета слегка двинулся на идее обставить Малфоя в щедрости. Естественно, сдерживать его благородные порывы никто из профессоров не стал.
– Ты о чём это? – поинтересовалась мадам Хуч и любовно огладила новёхонький чемодан с набором мячей для квиддича. – Мётлы для младших курсов вчера доставили. Выходит, всё готово. Можно учиться!
– Чему? – насмешливо фыркнула профессор Синистра. – Как разбить себе голову бладжером или как спустить годовое жалованье на палку и связку прутьев?
– Как разбить голову бладжером не себе, – Хуч хищно прищурила жёлтые глазищи; Синистра высокомерно задрала нос, но проявила благоразумие и нарываться не стала.
– Минни, не отрастёт у тебя борода, не пыжься, – не удержалась от шпильки мадам Спраут. – Скажи нормально, о чём позабыли, да и разойдёмся.
– А у тебя никаких идей?
– Ни распроединой! Но можем сляпать ещё одни гигантские шахматы, если тебе неймётся!
– Мир, дамы, мир! – вмешался Флитвик. – Помона, твои силки – и не маленькие! – там тоже были. Минерва, ты всегда начинаешь издалека и с некоей претензией, а оттого у людей горячих и нетерпеливых…
– Берегущих своё и чужое время! – рявкнула Помона.
– Не припомню случаев, чтобы время экономила ругань, – невозмутимо парировал Флитвик и продолжил: – Итак, мы что-то упустили. Прошу вас, профессор Макгонагалл, вам слово.
– С июля вход в Косой переулок был закрыт для посещений по известным всем причинам, – сухо сказала Макгонагалл.
– Если вы сейчас позовёте нас ловить Блэка, то я отказываюсь! – занервничала мадам Вектор. – Напоминаю всем гриффиндорцам, что это дело аврората! С меня же хватило и василиска!
Северус презрительно скривился – ишь, монстроборец выискался!
– Ну-у, коль не расторгла контракт со школой, то не хватило, – хмыкнула Хуч, заметила укоризненный взгляд Флитвика и примирительно вскинула руки.
– К сожалению, побег преступника совпал с рассылкой писем школьникам, – Макгонагалл повысила голос, и Трелони, бормотавшая какую-то невнятицу над разложенным пасьянсом, испуганно замерла. – Вчера Косой открыли, но в этом году у нас двадцать три маглорождённых первокурсника! За оставшуюся неделю я просто не успею сопроводить всех за покупками!
– Тоже проблема! Распределим между деканами, и вся недолга! Двадцать три на четыре… – Помона нахмурилась, вперила озадаченный взгляд в стену и беззвучно зашевелила губами.
– Не мучайся, дорогая, – улыбнулся Флитвик в усы. – На троих по шесть человек и одному везунчику достанутся пятеро. Бросим жребий?
– Это очень много, – серьёзно сказала мадам Хуч. – Не получится уделить время каждому. Готова оказать помощь, коллеги.
– Я тоже могу помочь, – застенчиво предложила мадам Бербидж, новый профессор магловедения. – Мне не впервой общаться с маглами.
– Очень хорошо, – с облегчением выдохнула Макгонагалл и наконец уселась. – Дня в три-четыре должны уложиться. Благодарю вас. Я сейчас для каждого составлю списки подопечных.
Пока Макгонагалл писала, Помона многозначительно ткнула Северуса локтем и глазами указала на пустующее кресло директора.
– Тоже Блэка ловит?
– Вероятно, – пожал плечами Северус. – Надеюсь, поймает до начала учебного года.
– А если нет?
– Тогда василиск покажется нам игривой зверюшкой.
– Почему?
– Статут об Убежище имеет оборотную сторону, – Флитвик передвинул свой стул на высоких ножках за стол Северуса. – Угроза покушения на мистера Поттера тотчас становится исключительно проблемой Хогвартса. Пять часов сна станут для тебя несбыточной мечтой, дорогая.
– Да ладно! Хогвартс – это Убежище! Никто не смеет воевать на его территории! Даже Блэк!
– А что ему терять? Он и без того клятвопреступник. К тому же, боюсь, что скоро наш Статут будет храниться там же, где и кандалы детских размеров – в кладовой у Аргуса.
Мадам Спраут хотела что-то ответить, но не успела: в камине взметнулось зелёное пламя, и в учительской появился Дамблдор.
Директор имел вид утомлённый и даже слегка рассерженный, однако поприветствовал коллег с обычным радушием, выдал парочку своих малопонятных простому смертному шуточек и официально представил мадам Бербидж в качестве профессора магловедения.
– Увы, у нас имеется ещё две открытых вакансии, – сказал Дамблдор со вздохом и наколдовал себе воды. – Сильванус рвётся в отставку, и отказать я не могу – состояние его здоровья требует неусыпного наблюдения колдомедиков. Ну и наша знаменитая проклятая должность, полагаю, всё ещё проклята. За всё лето никто из заслуживающих доверия кандидатов не проявил никакой заинтересованности.
– Нам бы настоящего бойца! – мечтательно откликнулась мадам Хуч.
– Нам бы настоящего педагога, – проворчала Макгонагалл.
– ЗОТИ вести не буду! – решительно заявил Флитвик.
– Ничего не понимаю в колдозоологии! – ещё решительнее сказала Помона. – Предлагаю убрать из программы оба бесполезных предмета и не морочить нам головы!
– Головы морочатся вовсе не ваши, – Дамблдор неторопливо огладил бороду и отпил из стакана. – Я просто предупредил, что знакомиться с новыми профессорами вы будете уже в учебном году. Просьбы, предложения? Тогда предлагаю закончить собрание. Деканов попрошу остаться: нужно решить ещё несколько вопросов.
Северус насторожился. Собрания усечённым составом не были редкостью, более того, Альбус откровенно предпочитал иметь дело лишь с деканами. Однако Снейпа с новыми силами одолели дурные предчувствия, притихшие после посещения Косого переулка.
Дождавшись, пока прочие преподаватели покинут учительскую, Дамблдор перестал улыбаться и нервно подёргал себя за бороду.
– Плохие новости, – он нахмурился и поправил сползшие на кончик носа очки. – Отвратительные! Я до последнего надеялся, что смогу переломить ситуацию, но…
Директор покачал головой и снова произнёс заклинание Агуаменти. Деканы в тревожном молчании наблюдали, как струйка воды с тихим журчанием наполняет стакан.
– Блэк не пойман, – утолив жажду, сказал Дамблдор. – Более того, после побега его никто не видел. Все причастные сошлись во мнении, что сейчас он прячется и приходит в себя.
– Логично, – осторожно согласился Флитвик.
– Никто не знает, как долго он будет прятаться, но вот-вот наступит первый учебный день и Гарри поедет в Хогвартс.
– Поедет? – Северус хотел бы сказать это нейтральным тоном, но душевных сил сдерживать сарказм у него не осталось. – Ни один камин не работает?
– Как ты себе это представляешь? – Дамблдор опустил очки и уставился на Северуса.
– Легко! – огрызнулся Снейп. – Я много раз ходил каминами сам и видел, как это делают другие. Уж представлю как-нибудь!
Дамблдор прикрыл глаза, помассировал висок и неохотно признался:
– Мне не хотелось бы подчёркивать особый статус Гарри. В конце концов, он обычный студент и…
– У мишени Блэка – всегда особый статус! – стальным голосом сказал Флитвик, и Северус невольно поёжился: добродушный профессор чар сам на себя стал не похож. – Альбус, что за игры? Вы хотите, чтобы Гарри погиб?
– Мерлин с тобой, Филиус, – опешил Дамблдор. – Разумеется, нет! Но…
– Полный поезд детей, – перебил его Флитвик. – Вы можете предсказать количество случайных жертв? Я – нет.
– Годрик всемогущий, – побледнела Макгонагалл. – Альбус, я тоже не пойму, чем плохи камины и как именно они повышают чей-то статус.
Дамблдор издал длинный вздох:
– Дымолётная сеть под контролем министерства. В отделе магического транспорта вскрылись многочисленные факты… Скажем, коррупции. Нет никакой гарантии…
– Порт-ключ? Парная аппарация? Фоукс, наконец? – кажется, Флитвик всерьёз рассердился. – Альбус, выкладывайте всё начистоту! На сей раз ваши недомолвки могут встать чересчур дорого!
Дамблдор немедленно ссутулился, отыгрывая любимую роль дедули, обиженного бессердечными внуками.
– Министерство навязало нам свою охрану, – сказал он тихо. – Решение министра поддержало большинство членов Визенгамота. Я ничего не смог поделать. Ни-че-го.
– Ну и прекрасно, – обрадовалась Макгонагалл. – Авроры – замечательные люди, и в прошлом году мы не испытывали никаких неудобств, принимая их в замке. Вы уже знаете, кто назначен старшим?
– Это будут не авроры.
– «Няньки», что ли? – возмутилась Помона. – Да половина подчинённых Муфалды сами ещё дети!
– Увы, нет.
– Да кто же?! – хором выкрикнули потерявшие всякое терпение дамы.
– Дементоры, – убито сказал Дамблдор.
Флитвик неверяще вытаращился на директора, а потом произнёс несколько энергичных фраз на гоббледуке.
«К чёрту режим, уснуть всё равно не смогу, будь оно всё проклято, и откуда ты взялся на мою голову», – Прытко пишущее перо деловито зашуршало, торопясь записать путаные мысли своего хозяина. Гарри взглянул на пергамент, поморщился, остановил перо и несколько раз вдохнул и выдохнул. Настроение не улучшилось, но перо перестало нетерпеливо дрожать и плавно опустилось строчкой ниже.
«Блин, и шоколад закончился», – следующая незапланированная запись заставила Гарри поднять глаза к потолку, невидимому в фиолетовом свете Люмоса, и беззвучно выругаться.
Огромный чёрный пёс, свернувшийся на лежанке у окна, дёрнул ухом, но глаза не открыл. Спать на кровати в человеческом облике Блэк отказался наотрез: «Грим намного выносливее и лучше восстанавливается. Бродягой я сумел удрать из тюрьмы и доплыть до берега, а человеком точно сдох бы».
Гарри припомнил свои ощущения, когда гладил пса, сравнил со стылым сквозняком, идущим от человека, и согласно вздохнул. По-хорошему, Блэка стоило запереть на пару месяцев в Мунго, да только ведь не согласится, упрямец.
«Бродяга. Прикольно, ему идёт», – нахальное перо снова вышло из-под контроля, и Гарри обречённо махнул рукой. Всё равно дневник неправильный, и читать его никто не будет. Он потыкал подушку кулаком, взбивая её, улёгся на спину и закинул руки за голову. Потом подумал и подвесил в воздух ещё пару фиолетовых огоньков.
«Теперь осталось вообразить, будто я в собственной высокой-превысокой башне, что стоит в запретном-презапретном лесу. В камине полыхает жаркое пламя, а по дощатому полу радостно скачет чудовищная книженция. Как я не замечал, придурок, что она панически боится грима и всякий раз прячется от него?»
Гарри чертыхнулся, перелез на край широченной кровати и свесил голову вниз; фиолетовые светлячки покорно устремились следом.
– Эй, ты где там? – прошептал он. – Иди сюда!
Раздавшееся в ответ «клац-клац» было до того жалобным, что Гарри стало стыдно.
– Иди-иди, не бойся!
Под кроватью зашуршало, и в неверном фиолетовом свете показалась книга. Гарри, чуть не сверзившись на пол, цапнул её за чешуйчатый корешок, втащил на кровать и расчихался: книжка была вся в пыли.
– Грязнуля! – попенял ей Гарри. – Завтра купим тебе специальную метёлку. Надеюсь, ты её не растерзаешь.
Книга по-собачьи отряхнулась и шустро забралась под одеяло; теперь её шипы легонько царапали бок.
«Так, на чём я… Ага! Запретный лес, башня, камин, кресло, эта книжка, обычные книжки, коробка шоколада – не забыть запастись! – и никаких волнений. Ну разве только Малфой будет маяться бездельем и от скуки начнёт задирать окрестную нелюдь и нежить».
Гарри представил оборотней, со всех лап удирающих от пакостливого Хоря, и захихикал. Такая жизнь в Запретном лесу была бы классной, вот только Буклю жаль: далековато ей придётся летать за пирожными.
Грим, не открывая глаз, шумно вздохнул и почесался. Гарри в ответ скорчил рожу и решительно изгнал из головы дурацкие мечтания. «Есть только лес! – сурово выговорил он сам себе. – Нет там никакой башни, нет камина и нет дров к нему, уймись! Нора между корней какого-нибудь дуба и смерть от голода или переохлаждения – вот что тебя ждёт, если не перестанешь тупить и не займёшься делами!»
Перо снова задрожало над куском пергамента и быстро написало:
«Выводы наскоро, чтобы уложить их в голове. Во-первых, Макгонагалл не врала. Мой отец действительно был похож на табличку из Зала наград. Супермен, как он есть – добрый, смелый и честный, заступник слабых и обиженных. Как галлеон – простой, блестящий и всем нравился. Однако компания у него подобралась ещё страннее моей – тёмный маг, ненавидевший тёмную магию, оборотень, не желавший быть оборотнем, и обычный парень, которому, если я правильно понял, его заурядность натирала во всех местах. Вот этот последний и сдал моих родителей Лорду.
«Они все на это покупались, – страшно скалился Блэк. – Волдеморт обещал им силу, обещал открыть Тьму, обещал дать всё и сразу».
Само собой, я вспомнил Квиррелла.
Всё и сразу, ага.
Всё и сразу».
Гарри сунул руку под одеяло и погладил книгу. Та заёрзала, заскрежетала, подставляясь под ласку, и попыталась влезть ему на живот. Гарри ойкнул, придержал её за какой-то из шипов и дождался, пока книженция угомонится.
«Предателя зовут Питер Петтигрю, и он не погиб дюжину лет назад, а где-то скрывается. Блэк хочет его найти. Так и сказал – найти и посмотреть в глаза. Чую, гляделки закончатся нехорошо. Но напрямую в планировании убийства Блэк не сознался, а на моё робкое предложение предъявить Петтигрю закону и тем самым заработать оправдание только рассмеялся. Чистокровные – психи все поголовно, и что с этим делать, я не представляю.
Во-вторых, дед вовсе не собирался от меня отказываться. На самом деле он готовил побег всей семьи в Америку, а Блэка взял в сообщники. Тамошняя магическая община по европейским меркам очень странная, но за пределами городов затеряться в Америке легко – земля огромная и почти неисследованная. Живи себе где-нибудь в глуши да время от времени показывайся в министерстве. Американцы принципиально не лезут в чужие дела, хоть целый выводок некросов воспитывай.
Джеймса и Лили дед в свои планы посвящать не торопился, опасался Дамблдора с его талантами. Однако вскоре после моего первого дня рождения, когда «скандал» в семье был в самом разгаре, дед погиб. Кто его убил и зачем, так и осталось неизвестным. Тела тоже не нашли, а факт смерти пришлось устанавливать кровным обрядом. После дедовой гибели на тот свет засобиралась и бескомпромиссная бабка Дорея. Она соорудила какой-то таинственный обряд на мою защиту, надорвалась и вскоре последовала за мужем.
Я, разумеется, спросил, почему она отправилась за Грань, а не в Америку, как собиралась, и Блэк опять засмеялся:
– Ты родился здесь. Ты нужен Ей здесь. Она тебя не отпустит. Мы поздно узнали, что у некромантов с дальними путешествиями не задалось. Предназначение, понимаешь?
Блин, не понимаю и не хочу понимать!
Ладно, с этим не к Блэку.
С этим я сам разберусь.
Когда же я упомянул о сейфе и дедовом письме, Блэк только плечами пожал и предположил, что это включился один из многочисленных запасных планов или ложных следов. Мол, если задаться целью, то я за свою жизнь наверняка прочитаю ещё с десяток подобных писем, но писались они не для меня, а для излишне любопытных.
– Тот гоблин – жулик, и ему что-то от тебя нужно, – сказал он, кривясь. – Он обязан был отдать конверт владельцу ключа, то есть профессору Дамблдору.
– А дарственная на дом и чудесный кошель? – спросил я, глупо хлопая глазами. – Тоже Дамблдору?
– Отчего бы ещё разок не подарить тебе то, что уже подарено? – ответил Блэк. – Кошель же… Не знаю, что там были за резоны – Карлус и мне не всё говорил. Моим делом было присматривать за Джейми, чтобы тот сгоряча не наделал глупостей.
– И как? – не удержался от вопроса я. Вообще-то я имел в виду отца, но Блэк принял вопрос на свой счёт.
– Облажался, – глухо ответил он, и вечер воспоминаний закончился.»
Гарри поморщился, потёр лоб и посмотрел на Бродягу. Тот лежал неподвижно, но было понятно, что он тоже не спит. Гарри откинул одеяло, потрепал по обложке встревоженно зашуршавшую книгу и босиком пошлёпал к окну. Бродяга поднял голову и вопросительно склонил её набок.
– Не обижайтесь, мистер Блэк, – тихо сказал Гарри, уселся Бродяге под бок и, не удержавшись, запустил пальцы в мягкую шерсть на загривке. – Я вовсе не такой… дубовый. Просто я совсем их не помню. Обрывки какие-то, хотя, наверное, даже это я выдумал. Папе… В смысле, дяде Вернону пришлось сказать неправду магловским властям, и на той стороне Лили и Джеймса до сих пор считают пропавшими без вести. И я так думал. Сначала ждал, когда они за мной вернутся. Очень ждал! Очень-очень! У меня даже календарик был специальный, только я его стал прятать, потому что ма… Тётя заплакала, когда его увидела. А потом… – Гарри вдруг понял, что сам вот-вот снова разревётся, и крепко зажмурился.
– Поплачь, – шепнул Блэк ему на ухо; Гарри опять прозевал превращение пса в человека. – Отпусти.
Сдержаться не получилось, и Гарри разрыдался. Ему было стыдно за истерику, но успокоиться не получалось. Когда слёзы иссякли, Блэк легко подхватил его на руки, донёс до кровати и укутал в одеяло. Книжка, успевшая шмыгнуть под подушку, угрожающе заклацала.
– Уймись, нечисть, – проворчал Блэк и осторожно погладил Гарри по голове. – Прости меня. Я не должен был тебя бросать.
– Ну, вы же не сам, – гнусаво сказал Гарри, выпростал руку и высморкался в поданную салфетку. – Вас же авроры…
– В том-то и дело, что сам, – Блэк устало вздохнул и сгорбился. – Я прилетел, когда всё уже было кончено. Из развалин тебя вытащил Хагрид. Лицо у тебя было залито кровью, и в первую секунду мне показалось… Потом ты, слава Мерлину, заплакал, и я кинулся в дом. Джейми лежал у двери, Лили – на втором этаже, рядом с твоей кроваткой. Оба были мертвы. Наверное, тогда я и сошёл с ума в первый раз.
– С ума? – всхлипнул Гарри.
– Дом был под Фиделиусом. Ставил Дамблдор, ставил по-умному – хрен вскроешь. Хранителем был Питер, а не я. Так что никакого расследования не надо, и так всё ясно. Ты знаешь, как работают чары Фиделиуса?
– Да.
– Проныра просветил? – спросил Блэк и, получив в ответ утвердительный кивок, фыркнул: – Талантливый щенок, кто бы мог подумать.
– Его зовут Драко, – недовольно шмыгнул носом Гарри. – Он умный и хороший, но я не считаю талантом швыряться заклятьями в беспомощного привязанного пса… э-э… человека.
– Я считаю, – ухмыльнулся Блэк. – Малой далеко пойдёт, если ты его не испортишь магловскими проповедями.
От возмущения Гарри забыл даже, что только что ревел как маленький.
– Испорчу! – мрачно пообещал он и нахмурился. – Обязательно испорчу!
– Не обессудь, удачи не желаю, – развёл руками Блэк и тихо рассмеялся, глядя, как Гарри с грозным сопением выпутывается из одеяла. – Успокоился? Молодец. Давай всё-таки поговорим нормально. Ведь ты не младенец. Передавать тебя с рук на руки уже не выйдет, верно?
– Может, и выйдет, – подумав, Гарри решил не бахвалиться зря. – Но я буду сопротивляться. Изо всех сил.
– Не перестарайся, – хмыкнул Блэк. – Ты размазал в пыль Неназываемого, а ведь ещё даже говорить толком не мог. Сукин сын был на редкость умён, силён и талантлив, и где он теперь?
– Да вот знать бы, – буркнул Гарри и снова потёр лоб. – Где-то шляется. Кажется, он теперь дух.
– Что? – Блэк отшатнулся, приложился затылком об столбик кровати и зашипел.
– И у него, кажется, есть хоркрукс.
– Что?! – взревел Блэк, вскакивая на ноги. – Это точно? Кто тебе сказал?
Гарри помолчал, пытаясь отговорить сам себя от рискованного во всех смыслах союза, но в голове настойчиво вертелась фраза Габриэля Неккера о библиотеке Блэков. Хлопот, конечно, прибавится в разы…
– Напрямую я ещё не спрашивал, – решился Гарри и посмотрел Блэку в глаза: – Только честно! Это вы предали моего отца?
– Нет, – мотнул головой Блэк. – Не предавал. Чем велишь, тем и поклянусь. Но я не уберёг его, и моя вина умрёт лишь со мной.
Гарри облегчённо вздохнул, вынул волшебный кошель Карлуса Поттера и, пошарив там, достал потёртый конверт.
– Это письмо Дамблдора. Оно лежало в корзине вместе со мной.
– В какой корзине?
– Той ночью её поставили на крыльцо Дурслей.
– Погоди, – Блэк стиснул пальцы на конверте, не торопясь его открывать. – Хагрид сказал, что с твоими родными всё улажено и они согласны тебя принять! Он ни в какую не соглашался отдать тебя мне, мы даже поспорили! И я, дурак, в конце концов с ним согласился! Отдал ему свой мотоцикл и отправился на поиски Петтигрю.
– Мотоцикл?
– Магловский. Однажды я по случаю купил мотоцикл и зачаровал его на полёты. Ты был ранен, да и не полезны маленьким детям ни аппарация, ни порт-ключи. Хотел, чтобы Хагрид доставил тебя как можно аккуратнее. Он мужик добрый, но временами бестолковый.
– Читайте, – Гарри подумал и закутался в одеяло: ночь обещала быть долгой. – Потом будем рассказывать друг другу истории. Вы – про родителей, Петтигрю и Азкабан, а я – про Дамблдора, Слизерин, Изнанку и Лорда.
– Не против, – Блэк развернул конверт и зажёг Люмос нормального цвета. – Только всё-таки зови меня на «ты» и по имени, крестник. Не откажешь в такой малости?
– Хорошо, Сириус, – улыбнулся Гарри.
– Бродягой тоже можно. Тебе – можно.
***
Пару лет назад (да, кажется, это случилось перед прибытием в Хогвартс великого героя Гарри Поттера) Аргус Филч, пекущийся об авторитете преподавателей Хогвартса куда больше них самих, настоял на «облагораживании» учительской. Три дня домовики под неусыпным надзором миссис Норрис реставрировали старинные стенные панели тёмного дерева и росписи на сводчатых потолках, отмывали высокие стрельчатые окна и расставляли новую, тёмного же дерева мебель.
Прочие профессора не оценили стараний Филча, а мадам Спраут и вовсе схватилась за сердце: «Аргус, что за склеп?!» – а потом от души обругала жёсткие кресла с высокими прямыми спинками. По мнению же Северуса, получилось весьма достойно – в самый раз, чтобы пугать провинившихся школяров. В обставленном с мрачной торжественностью зале у нерадивых студентов голоса сами собой делались тише, взгляды – покорнее, а вина – осознанней. «Инквизиторская обстановочка», по меткому выражению близнецов Уизли, на некоторое время впечатлила даже их самих.
В благодарность Северус исправно снабжал Филча, нимало не удивлённого людской неблагодарностью, зельями от ревматизма и не жалел времени, чтобы внимательно выслушать старческое ворчание: «Нынче в моде весёлость, мистер Снейп. Шуточки да озорство. А какие могут быть шуточки в серьёзных делах, скажите на милость? Здесь магии обучают, здесь зубоскальство неуместно».
Увы, неизменной обстановка учительской оставалась недолго. В абсурдном стремлении к «уюту» преподаватели заменили подсвечники, письменные приборы и кресла на собственные – потёртые и разномастные, увешали строгие тёмные панели колдографиями пухлощёких младших родичей, сплошь заставили старинную мраморную полку камина идиотскими «сувенирами» и осквернили готические окна-бойницы легкомысленными шторами.
Северус на своём рабочем месте ничего менять не стал, лишь водрузил на стол антикварный канделябр в виде клубка змей с оскаленными пастями, перекрасил ближайшие шторы в тёмно-багровый да в простенок повесил увеличенную копию старинной гравюры, изображавшей полёт фестралов.
«Миленько, – дрогнувшим голосом похвалила его тогда мадам Помфри. – Пары вязанок хвороста в углу только не хватает, а так хоть в «Ведьмополитен» колдографию отправляй. В колонку изысканных интерьеров».
Гилдерой Локхарт, помнится, учительскую тоже невзлюбил с первого же визита: «Мрачно, холодно, отвратительные кресла и ни единого зеркала! Ужас!» Северус припомнил, как сердито ёрзало на жёстком сиденье без обивки его златокудрое наваждение, и невольно улыбнулся.
– Север, спрячь немедленно свою похабную ухмылочку! – тут же осадила его мадам Спраут и шумно плюхнулась в своё кресло; столы у них располагались по соседству. – Даже знать не хочу, о чём ты думаешь!
– О работе, – с самым серьёзным видом заверил её Северус, и Помона немедленно захихикала.
– Кстати, место преподавателя по ЗОТИ до сих пор свободно, – отсмеявшись, сказала она и махнула палочкой, сотворяя «заглушку». – Надеюсь, ты не проклял эту должность окончательно? Мол, чтобы только Пятикратный, и никто больше!
– Ни за что! – нахмурился Северус. – Он же чудом уцелел в этой дурацкой битве! Нет уж, в Хог я его не пущу!
Мадам Спраут горько вздохнула и небрежно швырнула свою шляпу на подоконник.
– Кажется, так я и помру, не порыдав на твоей свадьбе, – проворчала она. – Что там твоё кучерявое счастье поделывает? Память вернуло, нет?
– Полностью, – снова не удержался от улыбки Северус. – Целители велели ближайшие полгода вести размеренный образ жизни, избегать волнений и принимать укрепляющие зелья. Новую книгу начал.
– Как задурить голову лучшему зельевару Британии?
– Что-то приключенческое. Для детей, – неопределённо пожал плечами Северус и тоже вздохнул. Он ничего не понимал в беллетристике, но устраиваемые Гилом чтения черновиков завершались совершенно не по-детски. Втайне Северус стал опасаться даже, что скоро у него будет вставать на любую декламацию.
– А ты что делаешь? – продолжала допытываться мадам Спраут. – Помогаешь своему золотцу письма от поклонниц разбирать?
– Всё ещё пишу монографию по «жидким заклятиям», – послушно доложил Северус. – Закончил новую программу для старших курсов. Если пойдёт, то можно попробовать сделать на её основе толковый учебник. Издал две статьи. Одну, для души, – по взрывающим зельям. Другую, об оптимальной толщине котлов, – для денег. Варю всякую ерунду на заказ, пару раз выбирался в Косой. Всё, пожалуй. А как провели каникулы вы?
– В теплице, знамо дело, – хохотнула мадам Спраут и с намёком подвигала бровями. – Наша синяя красавица растёт не хуже, чем в Запретном лесу.
– Моя помощь нужна?
– Пока нет. Треть расходов мы, считай, уже отбили – я продала листья из первой партии Малпепперу. Видел бы ты его рожу, когда он заглянул в мешок!
– Не рановато? Кустикам всего-то год с небольшим.
– Поучи меня листья обрывать! Я эту партию, Север, всё одно на черенки пущу. Вот увидишь, примутся все до единого! – Помона гордо воздела указательный палец. – Я ещё потягаюсь с Николасом Лонгботтомом, покойся он в мире, в размножении черенкованием!
Северус собрал всю силу воли, чтобы не расхохотаться в голос и удержать на лице выражение почтительного внимания, но Помона всё равно подозрительно прищурилась:
– Чего это ты развеселился? Ах ты, бесстыдник! Ты же понял, негодный мальчишка, что я имела в виду!
– Понял, – покаялся Снейп и обновил заглушающие чары, потому что декан Флитвик уже утомился изображать безразличие и явственно навострил уши. – Мадам, я целиком в вашем распоряжении. Очень рассчитываю, честно сказать, на эти доходы.
– Что, Пятикратный хнычет под витринами ювелирных лавок? – Помона погрозила Флитвику кулаком и приветственно кивнула мадам Вектор, важно вплывшей в учительскую. – Роскоши требует?
– Нет, – мотнул головой Снейп и счастливо выдохнул: – Ничего не требует. Верите, впервые в жизни от меня ничего не требуется! Лишь я сам, каков есть.
– Ага-ага, – буркнула мадам Спраут и подпёрла щёку рукой. – Каков ты есть, мы с Поппи знаем. Да и Альбус не дурак – видит больше, чем ты думаешь. Раскрой глаза, Север, множество людей хорошо к тебе относится. Даже Деррек этот твой, хамло бесстыжее. Жаль, что ты их в расчёт не берёшь, – она вздохнула и безо всякого перехода спросила: – Про Блэка читал?
Северус нахмурился. В то несчастное утро он чуть с ума не сошёл. Два раза, не веря собственным глазам, перечитал статью в «Пророке», подорвался из-за стола и аппарировал прямо с крыльца дома. Напугал Гила, придурок.
***
На Тисовой улице в Литтл Уингинге было пусто и тихо. Магловский домишко под номером четыре отличался от соседних только тем, что машина на въезде была совсем новенькой. Северус поспешно трансфигурировал мантию в летний плащ и направился было к домику, как его остановило тихое: «Не советую!»
Он стремительно обернулся и полюбовался чужой палочкой, уткнутой ему в грудь.
– Доброе утро, господин декан! – поприветствовал его смутно знакомый тип, плечистый и коренастый. Палочку тип держал боевым хватом. – Прогуливаетесь?
– Чему обязан? – сухо поинтересовался Снейп. Прирезать типа Сектумсемпрой было делом плёвым, но пороть горячку Северус остерёгся и оказался прав.
– Здесь вообще-то засада, – снисходительно поведал тип и убрал палочку. Просто-таки напрашивался на показательную трёпку, идиот! – Наш герой жив-здоров, а дело под личным контролем министра. Так что ступайте, господин декан. Погуляйте где-нибудь в другом месте.
– Вы аврор? Представьтесь!
– Джон Долиш, к вашим услугам, – издевательски ухмыльнулся тип и тут же сурово сдвинул брови. – Или скучаете по однокашнику, сэр? Учились вместе, вместе воевали, так?
В ответ Снейп скривил губы в холодной усмешке:
– Здесь проживает один из моих учеников. Мальчику грозит опасность, и я обязан принять меры. Будет лучше, если я переправлю его…
– Будет лучше, мистер Снейп, если вы отсюда уберетесь, – перебил его Долиш. – Все нужные меры приняты. В случае неподчинения буду вынужден препроводить вас в ближайшее отделение аврората, – он с вызовом посмотрел Северусу в глаза и веско добавил: – На допрос. Для выяснения.
– Отлично! – желчно процедил Снейп. – Одной докукой меньше. Прощайте, мистер Долиш.
Он плавно отступил на несколько шагов и снова аппарировал – на сей раз в Хогвартс. Прогулка от границы школьных щитов до замка слегка прочистила мозги, и Северус вместо директорского кабинета направился в кабинет Макгонагалл.
– Слышали? – без предисловий обратился он к Минерве.
Та в ответ подавленно кивнула и зачем-то поменяла местами чернильницу и пресс-папье.
– Что решили делать?
– Профессор Дамблдор отбыл в министерство, – тихо ответила Минерва. – У дома Гарри дежурят авроры. Великие Основатели, как же он смог бежать? Говорила я Амелии, что эти беседы до добра не доведут.
– Какие ещё беседы? – сдвинул брови Северус. – Амелия – это не мадам ли Боунс, заместитель министра? Беседы с кем? С Блэком? Час от часу не легче!
В ответ Макгонагалл только вздохнула:
– Блэк бежал сразу же после инспекторского визита министра Фаджа. Боюсь, Гарри в серьёзной опасности.
– Так переселите его в спальню Слизерина! Что за цирк с засадами и аврорами?
– Материнская защита Лили…
– Ничто по сравнению с кровной магией Блэков!
Макгонагалл сняла очки, поморгала покрасневшими глазами и поведала печальную историю о том, как крепко невзлюбило министерство профессора Дамблдора за мудрость, честность и принципиальность.
– Мне-то что делать? – озлился Северус. – Вы же знаете, я под клятвой! В министерство устроиться, что ли?
– Было бы неплохо, – вздохнула Макгонагалл, – но вряд ли ты сумеешь. Северус, не сердись. Если будут новости, я непременно тебе напишу.
Новости последовали незамедлительно. Поттер сбежал из дому, устроив при этом невообразимый переполох. Для этого герою понадобилось всего лишь посмотреть по телевизору магловские новости и прокатиться на «Ночном рыцаре», но скандал в верхах, разразившийся в результате, знатоки уверенно причислили к историческим.
– Большего бедлама я не припомню со дня избрания Нобби Лича министром! – у взбудораженного Дедалуса Дингла едва дым из ушей не валил, словно тот принял ударную дозу Бодроперцового. Причём гипотетическим зельем его, кажется, ещё мазнули под хвостом: Дингл ёрзал, подпрыгивал и размахивал идиотским фиолетовым цилиндром. – Министр и Отдел тайн, Хмелкирк и её «няньки», Скримджер со своими хамлюгами, Нотт и его обмудки, целители эти – прости, Годрик! – траханые, Сметвик и Шафик… Да кто там только не отметился! Даже какая-то торговая то ли гильдия, то ли лига! Короче, драккл его знает, что оно такое и откуда вылупилось, но оно у нас есть! И главная дамочка из этой лиги… – Дингл, забывшись, нахлобучил цилиндр на опушенную седыми кудряшками плешь и восхищённо крякнул: – Огонь-дамочка! Словами она сыплет для дамы непригожими, но ведь огонь! И шляпка красивая. С маргаритками.
– Остынь, маргаритка, – процедила старуха Лонгботтом, стискивая пальцы на обшарпанных подлокотниках. – Помереть от удара в чужой гостиной – это пошло. И что Поттер?
– Пошло – это в чужой спальне, – возразил Дингл и со вздохом снял цилиндр. – Я там вот уж лет сорок не бывал, так что помру достойно, не волнуйся. Поттер? Нормально всё с Поттером. Болтают, будто запросто гуляет по Косому, лакомится мороженым и подбирает бродячих собак. Жаль, Альбус запретил туда соваться. Поглядеть бы хоть одним глазком!
– На собак? – удивился Эльфиас Дож.
– На Поттера, дружище. Давно мальца не видел. Года два, наверное.
Северус явился на очередные посиделки Ордена Феникса в надежде застать Дамблдора и поговорить с ним с глазу на глаз. Однако встреча с директором не состоялась: посреди гостиной особняка Лонгботтомов в яркой вспышке объявился Фоукс, сбросил на стол обгоревший по краям кусок пергамента, недовольно курлыкнул и тотчас пропал.
– Альбус задерживается в министерстве, – объявила Августа, щелчком пальцев отправила послание в камин и в упор уставилась на Снейпа: – Можно не ждать.
Северус вальяжно откинулся на спинку обшарпанного кресла и постарался сделать вид, что собрания траханого Ордена – наилучший способ проводить вечера.
– Хочу быть в курсе новостей, – безмятежно сообщил он и перевёл взгляд на Дингла: – Почему же профессор Дамблдор запретил нам появляться в Косом?
Дингл и Дож наперебой кинулись объяснять гениальный план директора, который заключался в «независимом наблюдении» и «концентрации сил». Слава Салазару, Альбус здраво оценивал боеспособность остатков Ордена и, кажется, решил облегчить себе жизнь, нейтрализуя особо резвых подчинённых. Сам же он, по всей вероятности, прибегнул к излюбленной тактике сталкивания лбами всех со всеми. Пока старичьё хвасталось, как ловко ими выполняются указания предводителя, Северус мысленно желал Дамблдору удачи. В кои-то времена тот не сооружал интриги сам, а ломал чужие – самое достойное занятие для Светлого лорда.
Особенно радовало, что Снейп тоже был исключен из числа действующих бойцов Ордена – от Альбуса он даже коротенькой записки не получил. Из этого Северус сделал закономерный вывод, что Нотт не оплошал и сумел перекрыть Косой переулок наглухо – так, что даже Шизоглаз не нашёл, к чему придраться. Попутно лорд наверняка сторговался со Скримджером, потому что слухов о драках между аврорами и бывшими Пожирателями не появилось. В общем, беспокоиться о судьбе Поттера не стоило. Каким бы Блэк ни был психом, выйти победителем в схватке с лучшими боевиками Британии ему не светило.
И всё устроилось бы замечательно, не одолей Гила внеплановый приступ героизма. Гилдерой очень не вовремя вспомнил, что он кавалер ордена Мерлина и почетный член какой-то лиги с пафосным названием, немедленно воспылал идеей защитить «маленького храброго Гарри» и озадачил своего портного срочным заказом: перешить «василисковый» халат в дуэльную мантию. Северус заработал мозоль на языке, отговаривая Гила от самоубийственного мероприятия, но переубедить не смог. Не прошло и часа после чудесного преображения больничного халата, как оба спасителя Поттера, добровольный и подневольный, уже стояли у одного из входов в Косой. Естественно, аппарация не прошла незамеченной, и они были остановлены.
– Пароль, – скучным голосом сказал неприметный тип в незапоминающемся наряде.
– Какой ещё пароль? – возмутился Гил и принял картинную позу. – Мы идём охранять Гарри Поттера!
– Угу, – буркнул тип. – Понятненько. Привет, профессор!
– Добрый день, – сухо отозвался Северус, тщательно скрывая досаду. Только с его проклятым везением можно было сходу напороться на самого Причарда! Кажется, Нотт знал о Блэке что-то такое, чего не знал Снейп: чтобы запрячь малефика постоять часовым, даже Тёмному лорду потребовать бы веские основания.
– Ты тоже в охрану? – Причард сунул руку за обшлаг мантии и достал металлическое зеркальце на ручке. – Погоди, сейчас Квинта позову.
– Зачем?
– Масть к масти, – непонятно отозвался Причард и без перехода спросил: – Как там мой? На глаза не лезет? Смирный?
– Всё в порядке, – кивнул Снейп. – Тихий, спокойный.
– Чересчур, я бы сказал, – встрял Гилдерой. – Юноша апатичен и абсолютно безынициативен! Так нельзя!
– Ага, – всё так же скучливо отозвался Причард. – Вот и Квинт. Разбирайтесь с ним, – он кивнул и бесшумно аппарировал прямо с того места, где стоял.
– Хам! – отшатнулся Гилдерой.
– Профессор! – обрадованно взревел дубина Флинт и полез обниматься. Не со Снейпом, естественно. От души потискав растерявшегося Гила, он наконец обратил внимание на Северуса: – О, здорово! За каким хреном в наши ебеня?
– Спасать Поттера, – недовольно ответил Северус и попытался оттеснить Гила за спину. – Однако вижу, что нам не рады. Так что позволь откланяться.
– Почему же не рады? – осклабился Флинт в жутковатой ухмылке. – Очень даже! Ты, Ворон, постой тут тихонечко, а мы с профессором чутка поговорим.
Через четверть часа Северус был готов убивать. Он-то потратил на горячие во всех смыслах уговоры больше суток, а придурок Флинт обошёлся парой фальшивых комплиментов и просьбой дать пресловутый «второй шанс».
– Вы меня, мистер Локхарт, в том проклятом подземелье собою закрыли! – проникновенно пробасил Квинтус и прижал огромную пятерню к сердцу. – Век буду помнить! И Марк вам кланяется, благодарит за науку! Уж вы-то от моего дурака столько неудобств претерпели, а ни словом не попеняли! Спасибо вам сердечное!
– Да что вы! – залился румянцем Гилдерой, самым наглым образом становясь ещё красивее, а Северус стиснул зубы и возмечтал залить Косой переулок доксицидом по крышу Гринготтса. – Я ведь учитель, мне положено защищать своих учеников и их родителей! Это мой долг! Марк – хороший мальчик, хоть наука ему не слишком дается.
– Все бы так свои долги понимали! Я прямо ужас как огорчился, профессор, когда старый хрен Дамблдор не взял вас на следующий год.
– Директор Дамблдор в своём праве, – неодобрительно покачал головой Гилдерой. – Надеюсь, нового преподавателя не коснётся проклятие этой должности. Я-то смог противостоять козням Неназываемого…
– Вот! – Флинт поднял толстый, будто вырубленный из камня палец. – Сразу вы сообразили, профессор! Неназываемый! В нём-то, проклятом, и дело. Вот послушайте. Мы с дурна ума Метку приняли, а противиться ей никак не получалось. Поганая штука, прямо душу вынимает из человека. Вон, у аманта своего спросите, вам он не соврёт. Ну и натворили мы тогда делов, чего уж. Я не к тому, что, мол, не виноваты. Виноваты кругом – башкой надо было думать, куда и зачем суешься. Верно, Ворон?
– Заткнись! – прошипел взбешённый Снейп.
– Переживает, – лицемерно вздохнул гнусный тролль. – Сколько лет прошло, а вина осталась. Дети у нас растут, профессор. Очень нам надо заслужить прощение. С василиском вот чуть-чуть помогли. Блэка теперь ловим. Мы ж всё для героя Поттера сделаем! Однако ежели вы, профессор, сами Блэком займётесь, то нам и дела никакого не останется! Позвольте нам самим с ним разобраться!
Гилдерой задумался, а Северус снова намертво сцепил зубы. Вывести подлеца Флинта на чистую воду означало позволить Гилу ввязаться в поимку Блэка и, что ещё хуже, позволить вновь очутиться в эпицентре урагана по имени Поттер. Молчать же было больно, но возможно, и Северус молчал.
Молчал, осознавая, что сделает всё мыслимое и немыслимое, лишь бы уберечь своё золотое наваждение. Не для себя даже сберечь, а просто так: чтобы писал книжки и радовался письмам поклонниц, чтобы часами вертелся перед зеркалом и носил яркие мантии, чтобы с важным видом изрекал милейшую чушь и снисходительно принимал всеобщее восхищение. Чтобы жил и был счастлив.
– Я понимаю, – сказал наконец Гилдерой. – Понимаю вас, мистер Флинт. Северус говорил мне, что охрана Гарри хорошо организована, а теперь я и сам вижу – вы подошли к делу очень серьёзно. Что ж, пожалуй, не стану вам мешать. Но обещайте мне одну вещь!
– Да хоть луну с неба, профессор!
– Нет уж, пусть остаётся на месте, – Гил лукаво улыбнулся и погрозил пальцем. – Обещайте, что если будет трудно, непременно позовёте меня на помощь!
– Так ясен же хрен! – ликующим басом заорал Флинт, раскорячился в нелепом поклоне, сцапал Гила за руку и смачно её чмокнул.
– Не понимаю, – раздался за спиной тихий задумчивый голос.
Северус вздрогнул и стремительно обернулся. Неизвестно откуда появившийся Нотт с откровенной жалостью посмотрел на Снейпа и небрежным кивком указал на Гила:
– Всего лишь пёстрый болван. После Малфоя-то. Как, Ворон?!
– Для кого-то и я – всего лишь носатый урод, – смиряя бешенство, сказал Снейп. – Но это неправда.
Он подошёл к Гилу, крепко обхватил того за талию и аппарировал.
***
– Север, хватит мечтать!
Северус очнулся от воспоминаний и недоумевающе посмотрел на мадам Спраут.
– Фините Инкантатем! – Помона развеяла «заглушку». – Так и быть, Филиус, мы над тобой сжалимся. Я объясняю нашему молодому коллеге, что время мечтаний закончилось и начались суровые преподавательские будни.
– Отчего же суровые? – напоказ изумился Флитвик.
– Оттого, что спать по пять часов в сутки – это невыносимо! Я подумываю установить в дортуарах колодки. Аргус, друг мой, есть ли в ваших запасах колодки?
– Только кандалы, мадам, – проскрипел Филч. Как всегда на собраниях в учительской, он скромно устроился у самой двери, а в разговор вступал, лишь отвечая на вопросы.
– Годрик-заступник, а кандалы-то откуда? – устало поинтересовалась Макгонагалл.
– Со старых времён, мадам, – насупился Филч. – Уж тогда понимали толк во вразумлении отроков.
– А теперь отроки растут как попало, невразумлённые, – усмехнулась Помона. – Непорядок!
– Воистину, мадам, – с достоинством отозвался Филч.
– Хватит разговоров о телесных наказаниях! В Хогвартсе их нет и никогда не будет! – Макгонагалл поджала губы.
– Угу, а махать швабрами и чистить котлы без магии – это наказание духовное, – с самым глубокомысленным видом изрёк Флитвик.
– Филиус!
– Молчу-молчу, – оценив нервозность Минервы, Флитвик тут же пошёл на попятную. – Мы ждём Альбуса, дорогая?
– Он задержится. Однако начать собрание могу и я. Внимание, уважаемые коллеги! – Макгонагалл поднялась со своего кресла и обвела преподавателей суровым взором. – До прибытия студентов осталось чуть больше недели, а у нас ничего не готово!
Северус в ответ поморщился и демонстративно уставился в свиток с длиннющим списком оборудования, приобретённого для школьной лаборатории: новый глава попечительского совета слегка двинулся на идее обставить Малфоя в щедрости. Естественно, сдерживать его благородные порывы никто из профессоров не стал.
– Ты о чём это? – поинтересовалась мадам Хуч и любовно огладила новёхонький чемодан с набором мячей для квиддича. – Мётлы для младших курсов вчера доставили. Выходит, всё готово. Можно учиться!
– Чему? – насмешливо фыркнула профессор Синистра. – Как разбить себе голову бладжером или как спустить годовое жалованье на палку и связку прутьев?
– Как разбить голову бладжером не себе, – Хуч хищно прищурила жёлтые глазищи; Синистра высокомерно задрала нос, но проявила благоразумие и нарываться не стала.
– Минни, не отрастёт у тебя борода, не пыжься, – не удержалась от шпильки мадам Спраут. – Скажи нормально, о чём позабыли, да и разойдёмся.
– А у тебя никаких идей?
– Ни распроединой! Но можем сляпать ещё одни гигантские шахматы, если тебе неймётся!
– Мир, дамы, мир! – вмешался Флитвик. – Помона, твои силки – и не маленькие! – там тоже были. Минерва, ты всегда начинаешь издалека и с некоей претензией, а оттого у людей горячих и нетерпеливых…
– Берегущих своё и чужое время! – рявкнула Помона.
– Не припомню случаев, чтобы время экономила ругань, – невозмутимо парировал Флитвик и продолжил: – Итак, мы что-то упустили. Прошу вас, профессор Макгонагалл, вам слово.
– С июля вход в Косой переулок был закрыт для посещений по известным всем причинам, – сухо сказала Макгонагалл.
– Если вы сейчас позовёте нас ловить Блэка, то я отказываюсь! – занервничала мадам Вектор. – Напоминаю всем гриффиндорцам, что это дело аврората! С меня же хватило и василиска!
Северус презрительно скривился – ишь, монстроборец выискался!
– Ну-у, коль не расторгла контракт со школой, то не хватило, – хмыкнула Хуч, заметила укоризненный взгляд Флитвика и примирительно вскинула руки.
– К сожалению, побег преступника совпал с рассылкой писем школьникам, – Макгонагалл повысила голос, и Трелони, бормотавшая какую-то невнятицу над разложенным пасьянсом, испуганно замерла. – Вчера Косой открыли, но в этом году у нас двадцать три маглорождённых первокурсника! За оставшуюся неделю я просто не успею сопроводить всех за покупками!
– Тоже проблема! Распределим между деканами, и вся недолга! Двадцать три на четыре… – Помона нахмурилась, вперила озадаченный взгляд в стену и беззвучно зашевелила губами.
– Не мучайся, дорогая, – улыбнулся Флитвик в усы. – На троих по шесть человек и одному везунчику достанутся пятеро. Бросим жребий?
– Это очень много, – серьёзно сказала мадам Хуч. – Не получится уделить время каждому. Готова оказать помощь, коллеги.
– Я тоже могу помочь, – застенчиво предложила мадам Бербидж, новый профессор магловедения. – Мне не впервой общаться с маглами.
– Очень хорошо, – с облегчением выдохнула Макгонагалл и наконец уселась. – Дня в три-четыре должны уложиться. Благодарю вас. Я сейчас для каждого составлю списки подопечных.
Пока Макгонагалл писала, Помона многозначительно ткнула Северуса локтем и глазами указала на пустующее кресло директора.
– Тоже Блэка ловит?
– Вероятно, – пожал плечами Северус. – Надеюсь, поймает до начала учебного года.
– А если нет?
– Тогда василиск покажется нам игривой зверюшкой.
– Почему?
– Статут об Убежище имеет оборотную сторону, – Флитвик передвинул свой стул на высоких ножках за стол Северуса. – Угроза покушения на мистера Поттера тотчас становится исключительно проблемой Хогвартса. Пять часов сна станут для тебя несбыточной мечтой, дорогая.
– Да ладно! Хогвартс – это Убежище! Никто не смеет воевать на его территории! Даже Блэк!
– А что ему терять? Он и без того клятвопреступник. К тому же, боюсь, что скоро наш Статут будет храниться там же, где и кандалы детских размеров – в кладовой у Аргуса.
Мадам Спраут хотела что-то ответить, но не успела: в камине взметнулось зелёное пламя, и в учительской появился Дамблдор.
Директор имел вид утомлённый и даже слегка рассерженный, однако поприветствовал коллег с обычным радушием, выдал парочку своих малопонятных простому смертному шуточек и официально представил мадам Бербидж в качестве профессора магловедения.
– Увы, у нас имеется ещё две открытых вакансии, – сказал Дамблдор со вздохом и наколдовал себе воды. – Сильванус рвётся в отставку, и отказать я не могу – состояние его здоровья требует неусыпного наблюдения колдомедиков. Ну и наша знаменитая проклятая должность, полагаю, всё ещё проклята. За всё лето никто из заслуживающих доверия кандидатов не проявил никакой заинтересованности.
– Нам бы настоящего бойца! – мечтательно откликнулась мадам Хуч.
– Нам бы настоящего педагога, – проворчала Макгонагалл.
– ЗОТИ вести не буду! – решительно заявил Флитвик.
– Ничего не понимаю в колдозоологии! – ещё решительнее сказала Помона. – Предлагаю убрать из программы оба бесполезных предмета и не морочить нам головы!
– Головы морочатся вовсе не ваши, – Дамблдор неторопливо огладил бороду и отпил из стакана. – Я просто предупредил, что знакомиться с новыми профессорами вы будете уже в учебном году. Просьбы, предложения? Тогда предлагаю закончить собрание. Деканов попрошу остаться: нужно решить ещё несколько вопросов.
Северус насторожился. Собрания усечённым составом не были редкостью, более того, Альбус откровенно предпочитал иметь дело лишь с деканами. Однако Снейпа с новыми силами одолели дурные предчувствия, притихшие после посещения Косого переулка.
Дождавшись, пока прочие преподаватели покинут учительскую, Дамблдор перестал улыбаться и нервно подёргал себя за бороду.
– Плохие новости, – он нахмурился и поправил сползшие на кончик носа очки. – Отвратительные! Я до последнего надеялся, что смогу переломить ситуацию, но…
Директор покачал головой и снова произнёс заклинание Агуаменти. Деканы в тревожном молчании наблюдали, как струйка воды с тихим журчанием наполняет стакан.
– Блэк не пойман, – утолив жажду, сказал Дамблдор. – Более того, после побега его никто не видел. Все причастные сошлись во мнении, что сейчас он прячется и приходит в себя.
– Логично, – осторожно согласился Флитвик.
– Никто не знает, как долго он будет прятаться, но вот-вот наступит первый учебный день и Гарри поедет в Хогвартс.
– Поедет? – Северус хотел бы сказать это нейтральным тоном, но душевных сил сдерживать сарказм у него не осталось. – Ни один камин не работает?
– Как ты себе это представляешь? – Дамблдор опустил очки и уставился на Северуса.
– Легко! – огрызнулся Снейп. – Я много раз ходил каминами сам и видел, как это делают другие. Уж представлю как-нибудь!
Дамблдор прикрыл глаза, помассировал висок и неохотно признался:
– Мне не хотелось бы подчёркивать особый статус Гарри. В конце концов, он обычный студент и…
– У мишени Блэка – всегда особый статус! – стальным голосом сказал Флитвик, и Северус невольно поёжился: добродушный профессор чар сам на себя стал не похож. – Альбус, что за игры? Вы хотите, чтобы Гарри погиб?
– Мерлин с тобой, Филиус, – опешил Дамблдор. – Разумеется, нет! Но…
– Полный поезд детей, – перебил его Флитвик. – Вы можете предсказать количество случайных жертв? Я – нет.
– Годрик всемогущий, – побледнела Макгонагалл. – Альбус, я тоже не пойму, чем плохи камины и как именно они повышают чей-то статус.
Дамблдор издал длинный вздох:
– Дымолётная сеть под контролем министерства. В отделе магического транспорта вскрылись многочисленные факты… Скажем, коррупции. Нет никакой гарантии…
– Порт-ключ? Парная аппарация? Фоукс, наконец? – кажется, Флитвик всерьёз рассердился. – Альбус, выкладывайте всё начистоту! На сей раз ваши недомолвки могут встать чересчур дорого!
Дамблдор немедленно ссутулился, отыгрывая любимую роль дедули, обиженного бессердечными внуками.
– Министерство навязало нам свою охрану, – сказал он тихо. – Решение министра поддержало большинство членов Визенгамота. Я ничего не смог поделать. Ни-че-го.
– Ну и прекрасно, – обрадовалась Макгонагалл. – Авроры – замечательные люди, и в прошлом году мы не испытывали никаких неудобств, принимая их в замке. Вы уже знаете, кто назначен старшим?
– Это будут не авроры.
– «Няньки», что ли? – возмутилась Помона. – Да половина подчинённых Муфалды сами ещё дети!
– Увы, нет.
– Да кто же?! – хором выкрикнули потерявшие всякое терпение дамы.
– Дементоры, – убито сказал Дамблдор.
Флитвик неверяще вытаращился на директора, а потом произнёс несколько энергичных фраз на гоббледуке.
Комментарии 40
~Кукулькан~, блог «Змеиное молоко»
В борьбе обретёшь ты... (часть 3)
ГЛАВА 11ГЛАВА 11
– Подслушивать взрослых?! – возмущённо пропищала Паркинсон и картинно прикрыла рот ладошкой.
– Ты такую рожу сделала, будто я им кишки выпустить решил, – поморщился Драко; простота этой девицы иногда доставляла ему прямо-таки физическую боль.
– Лицо! – оскорбилась Паркинсон. – Не с Флинтом разговариваешь!
– Жаль, – вздохнул Драко и папиным жестом потёр виски. – Уж тот помог бы сразу и без нотаций.
– Без свар, бойцы! – скомандовал Теодор. – Ты не нудишь, а ты не хамишь! Что надо делать?
– Смотаться в парк якобы на пикник как будто со мной, – ответил Драко. – Корзинка и метла прилагаются.
– Метла-то зачем? – не понял Тео.
– Я на ней как бы летать буду. Это обычно долго, и звать меня бесполезно.
– А мы?
– Можете покормить друг друга с рук, пока я властвую над стихией.
– Фу, Малфой! – покраснела Паркинсон, и Драко в пятнадцатый раз за день захотелось закопать её где-нибудь под кустом.
– Чем угодно займитесь, только прикройте меня! – собрав остатки терпения, сказал он. – Идти нужно прямо сейчас, чтобы я успел пробраться в мамины покои!
– Тебя домовики не сдадут?
– Нет! Идёмте же!
Теодор кивнул и потащил за собой Паркинсон. Та грустно вздыхала и укоризненно сопела, но покорно тащилась следом и умничать вроде бы не собиралась. Она даже о переодевании в подходящий наряд не заикнулась, из чего Драко рассудил, что дурной Цветочек окончательно и бесповоротно втрескалась в Теодора. С одной стороны, обидно: Тео достоин девушки умнее и симпатичнее, чем унылая кукушка Паркинсон. С другой стороны, слава Салазару: умная и симпатичная девушка сама крутила бы Теодором почём зря, и не факт, что в нужную Драко сторону.
Придумывать изящную комбинацию по секретному подслушиванию было некогда. Взрослые вот-вот закончат с трапезой и начнут обещанный серьёзный разговор. Мама так и сказала всем: «Вас ждёт серьёзный разговор!» – и велела аппарировать на ужин в Малфой-мэнор не только лорду Нотту, но и мистеру Дерреку вместе с мистером Бэддоком, неудачно заглянувшим в кафе Фортескью.
Ужин, понятное дело, не удался. Мама злилась, папа принял свой самый невозмутимый вид, лорд Нотт и мистер Бэддок недоумевающе переглядывались, а мистер Деррек тоскливо-настороженно косился по сторонам и явно мечтал оказаться где-нибудь ещё.
Пару минут поковырявшись в тарелке, Драко нагло сбежал из столовой сам и увёл Теодора с его драккловой невестой, попеняв на коллективное отсутствие аппетита.
– Миледи, побойтесь Мерлина, мы мороженого съели сто порций! – сказал он и поспешно добавил, обезвреживая Паркинсон, которая обязательно ляпнула бы что-нибудь не в тему: – Панси фигуру бережёт и нам не велит объедаться!
– Лучше бы велела! – еле слышно выдохнул Тео, с печалью оглядел недоеденный кусок мяса и покорно встал из-за стола.
Мама подозрительно прищурилась, соображая, в чём подвох, но дурища Паркинсон приняла паузу в беседе на свой счёт, суматошно пощипала себя за бедро, побледнела, проблеяла что-то благодарственно-извинительное и поскакала на выход, коза бестолковая. Задница у неё за лето и впрямь стала ничего такая. Э-эм… Заметная, короче. Кажется, кормить бестолковую невесту теперь придётся силком или под Империо, но это ерунда. Гораздо важнее сейчас ухитриться подслушать «важный разговор». К прорицателю не ходи, он будет о Гарри.
План «прослушки» сочинялся наспех, но Драко уповал на везучесть Поттера – по идее, в таком непростом и нужном деле она должна была сработать опосредованно. В столовой беседы не случится, это понятно. Бывший дедушкин и нынешний папин кабинет нагоняли на маму тоску и, по её словам, неконтролируемое желание закатить папе скандал. Курительная рядом со столовой тоже отпадала – там, напротив, было чересчур уютно, а разговор предстоял непростой. Драко был уверен, что мама допросит… э-э… поговорит с гостями в собственных покоях, а точнее в малой гостиной. После комнат самого Драко это было, наверное, самое защищённое место особняка.
Амулеты и домовики отпадали. Мама – это мама, и всё подслушивающее-прослушивающее сгорит к мантикорам до того, как успеет навострить уши. Оставалось пробраться в гостиную лично и засесть где-нибудь… Драко быстренько припомнил обстановку и пожалел, что ему не пять лет. Тогда он вполне помещался под диванчиком у стены. Теперь придётся топтаться на подоконнике, укрываясь за плотными шторами, и молить Мерлина, чтобы никто не подошёл к окну.
Отбытие на пикник чуть не испортил настырный пожилой домовик. Степенно и осторожно выкручивая себе уши, он умолял положить в корзину что-нибудь кроме завалявшихся с прошлого пикника салфеток и в придачу захватить фонарь.
– Вечер, молодой хозяин Драко! Скоро стемнеет!
Спорить с надоедой времени не было.
– Мордред с тобой! Тащи! Только быстро!
– Стемнеет? – взвизгнула Паркинсон. – Я боюсь!
– Там парк, а не Запретный лес! – прошипел Драко. – Рядом с тобой целый маг огня, дура!
– Целый, – маг огня потёр впалое пузо и горько вздохнул: – Только голодный.
Отвечать цензурно сил не оставалось, и поэтому Драко просто зарычал, выхватил у домовика увесистый свёрток с едой и плед, швырнул в корзину, всучил её Тео и подпихнул друга к выходу древком метлы в спину. Паркинсон, хоть и дура, сообразила рвануть к двери самостоятельно и очень быстро.
По счастью, окна в мамину гостиную были открыты: прохладный летний вечер очень к этому располагал. Защитных чар Драко не боялся – хозяев дома они, естественно, не замечали. Драко встал за шторами, обнял верную метлу и застыл неподвижно.
Минут через десять двери гостиной открылись, и мама строгим голосом велела:
– Располагайтесь, господа!
– Помилуй, Нарси, что ещё случилось? – недовольно спросил отец. – У меня через полчаса важная встреча!
– Тогда признавайся первым, – охотно пошла на уступки мама. – Кто такой Гарри Поттер?
Папа помолчал, а потом задумчиво хмыкнул:
– Опуская официальную биографию национального героя и моё неофициальное и никому не интересное мнение, Гарри Поттер – это близкий друг нашего сына. Полагаю, все дальнейшие действия, дорогая, должны быть основаны на этом простом факте.
Драко согласно кивнул: отец, как всегда, ухватил самую суть.
– Во-первых, факт этот кажется простым только тебе! – возразила мама. – Во-вторых, я полагала, что лучший друг нашего сына – это Теодор.
– Друзей много не бывает, – безмятежно отозвался папа. – Кто-то – лучший, а кто-то – близкий, и скоро будет ближе некуда. Милая, ты знаешь нашего мальчика. Он ведь ни перед чем не остановится, пока не заполучит желаемое.
– Люций! Он же ребёнок!
– Дети растут, мы стареем…
– Набираемся опыта! – грозно сказала мама.
– Излишки которого постепенно клонят нас к земле, – философски вздохнул папа, – и, в конце концов, оставляют в ней навечно.
Мама помолчала, и потом выдала хмуро:
– Хватит издеваться, дорогой. Выкладывай своё никому не интересное мнение о Поттере.
– Мистер Поттер – тёмный маг огромной силы, и мы должны быть благодарны Салазару-милостивцу, что профессор Дамблдор подкинул мальчишку маглам, а не Уизли, к примеру. Удивительно своевременный приступ старческого слабоумия, вполне тянет на чудо. Меня, конечно, больше устроила бы трагическая кончина героя магической Британии во время подвига или некоторое время спустя, но имеем, что имеем. Поттер жив, относительно здоров, внешне благополучен, и с этим приходится считаться.
Драко Малфой стиснул пальцы на древке метлы и изо всей дури мысленно треснул внутреннего Блэка по башке: «Остынь, чудовище! Папа нарочно так говорит!»
– Знаете, что меня бесит? – спустя пару минут напряжённого молчания спросила мама.
Ответить никто не рискнул, даже папа.
– Уж кто-кто, а я костьми легла, лишь бы родные и друзья не считали меня дурочкой. Результат? – спокойно поинтересовалась мама и тут же рявкнула: – Ноль!
– Любимая, никто вовсе не считает… – голос у лорда Нотта был до того робким, что Драко поначалу не понял, кто говорит.
– Тогда какого драккла вы дружно морочите мне голову?! Прихожу я сегодня в кафе, чтобы посмотреть на якобы безобидное увлечение сына, и что вижу? Громадной силы маг, колдун темнее тёмного, да ещё усиленный тремя – тремя! – кровными обрядами! Мордред во плоти! Вы все его видели, вы все с ним разговаривали, а ты – смотри сюда, Персиваль! – несколько месяцев ходил за ним следом! И что, никто ничего не заметил?! Ладно, пусть для вас мой ребёнок ничего не значит, но ваши – ваши! – дети совсем рядом с ним! Ничего не вспоминается? Ни на какие мысли не наводит? На мысли о родительских могилах, например?
Снова последовало молчание, на сей раз откровенно озадаченное и, кажется, даже испуганное; Драко ни жив ни мёртв застыл на подоконнике.
– Не знаю даже, что сказать, миледи, – ответил наконец мистер Бэддок хрипло. – Хотите, я Веритасерум выпью?
– Какая ещё миледи? Гленн, ты ополоумел?!
– Нарси, милая, – снова вздохнул папа, – ты сейчас разговариваешь со светлыми магами. Неглупыми и небесталанными, но настолько светлыми, что глазам должно быть больно. То, что Бэддок тебе ассистировал, не сделало его специалистом в кровной магии, уверяю. Про Деррека вообще молчу – тот, конечно, на тёмных насмотрелся вдосталь, но распознать в милом малыше будущего Мордреда не способен физически. Тебе Причарда стоило бы допросить или Флинта.
– Я допрашивал! – очнулся лорд Нотт. – Велено было не трогать бедного больного мальчика, у которого душа в тельце еле держится, а твоего супруга, Цисси, объявить треплом и отправить к Дамблдору помогать сочинять страшные байки.
Драко от облегчения чуть не свалился с подоконника, но поспешно замер вновь: взрослые оживлённо зашевелились, а кто-то, скорее всего, мистер Деррек, совершенно не стесняясь, издал долгий облегчённый стон.
– Погодите, это что же? Я вам соврала, что ли? – возмутилась мама.
– Может быть, ты просто ошиблась? – осторожно спросил мистер Бэддок.
– Насчёт чего?
– Насчёт силы.
– То есть я могу ошибиться, а неучи Причард с Флинтом – нет?!
– Не волнуйся, дорогая, ты совершенно права, – спокойно сказал папа. – Я с самого начала говорил вам, что Поттер – сильный тёмный маг. Говорил?
– Погоди, Люци! – послышались скрип и шаги: лорд Нотт вскочил с кресла и быстро прошёлся по комнате туда-сюда. Драко съёжился, стараясь занимать как можно меньше места. – Ты много чего говорил, в том числе и про поводок для Твари.
– Для кого? – тихо спросил мистер Деррек.
– Для бывшего Лорда, который теперь предположительно нежить, но сам-то думает, что бессмертный, – пояснил мистер Бэддок. – Это не для трёпа, Перси, потом клятву дашь. Слушай, и как ты исхитряешься на любом месте в Ближний круг пролезть, а?
– Симпатичный очень, – угрюмо отозвался мистер Деррек. – Обаятельный, везучий и всё такое прочее.
Взрослые дружно рассмеялись, даже папа. Драко наморщил нос, чтобы тоже не захихикать, и рискнул чуть-чуть отодвинуть штору. Через крохотную щель в драпировке видно было немного: край маминой мантии и кусочек чьего-то стула.
– С поводком я ошибся, каюсь, – сказал отец. – Похоже, способности мистера Поттера для профессора Дамблдора явились таким же сюрпризом, как и для нас. Но дети хором твердят, что Поттер – тёмный маг, очень сильный и очень странный. Странности они объяснить не могут, но одну закономерность я, кажется, определил.
– Какую же?
– Способности Поттера проявляются исключительно в состоянии сильного волнения. Флинта он не боится – успел присмотреться. Причарда не знает вовсе, а внешне тот довольно зауряден. Знакомство же с тобой, моя дорогая, заставило нашего героя понервничать, и ты засекла очередной выброс. Похоже?
– Похоже, – задумчиво произнесла мама и нахмурилась: – Мальчик до сих пор способен лишь на детские выбросы?
– Постоянно в больничку попадает с истощением, – подтвердил мистер Деррек. – Так что и вы правы, миледи, и Флинт с Причардом. Парень силён, но с ним определённо что-то не так. Мистер Сметвик наверняка знает, что именно, но вряд ли кому расскажет.
– Кровные обряды, милая, – подхватил папа, – сумела разглядеть одна лишь ты. Что там?
Мама помолчала, а потом хмыкнула:
– Самый первый – крестины. С этим понятно. Сириус постарался, и постарался от души. Неизящно, грубо даже, но надёжно. Поэтому в россказни о Блэке-папаше и Блэке-убийце я теперь ни за что не поверю.
– Так какого драккла мы околачиваемся в Косом? – возмутился мистер Бэддок.
– Спекулируем на ситуации, – усмехнулся папа. – Очень удачно с этим контрактом получилось, Магнус. Усилий чуть, а пользы много.
Лорд Нотт что-то тихо буркнул себе под нос. Наверное, ругательство.
– Второй обряд… – мама побарабанила пальцами по подлокотнику и вздохнула: – Легендарный, я бы сказала. Обряд жертвы. Жертва – мать.
– Это не сказки? – удивился мистер Бэддок.
– Нет, не сказки. Технически обряд несложный, но… Как бы сказать… Обычно это акт отчаяния, когда деваться некуда: погоня настигает или ворота донжона внутрь падают, а ты с ребёнком на руках. Понятно, чем закончится, кого спасать и какой ценой. Но в нашем случае обряд был отсроченным.
– В смысле?
– Его провели на всякий случай. Задолго до Хэллоуина.
– Насколько?
– От полугода до пары месяцев. Точнее не скажу, много времени прошло. Зато скажу, что его опять делал Сириус.
– А жертва?
– Исключительно добровольная, Гленн. Оттого обряд и считается легендарным.
– Да ладно! Какая мать не отдаст жизнь за ребенка?
– Выданная замуж против своей воли. Молоденькая совсем, что сама ещё ребёнок. Многодетная вдова. Просто домашняя девочка, которая в голову взять не может, что их с малышом сейчас будут убивать. Да тьма исключений, на самом деле.
– Нарцисса, ты меня пугаешь! – нервно выдал мистер Бэддок.
– Детей вам, обормоты, рожают живые люди. А они бывают всякие. Точка.
Взрослые опять замолчали, заставив Драко застыть без движения и, кажется, даже без дыхания.
– Если я правильно понял, рыженькая грязнокровка, за которую Снейпа на Феликс Фелицис можно было раскрутить, мамашей героя не была, – сказал наконец мистер Деррек. – Так?
– Пожалуй, – отозвалась мама задумчиво.
– Скажите, миледи, а жертвой может быть только родная мать?
– В классическом исполнении – да. Но где мой кузен, а где правила? Знал бы ты, что он в Хоге вытворял! Спроси лучше, откуда они с Джеймсом взяли младенца.
– Вот это, мэм, как раз проще всего. Я прямо сейчас могу прошвырнуться по Лютному и приволочь вам пяток младенцев на выбор, причём не шибко потрачусь. Уж там-то лишние рты на самом деле лишние.
– Кошмар! – судя по голосу, мистер Бэддок совершенно не желал терять веры в святость материнства. – Нелюди! Твари!
– А что Сириус в Хоге вытворял? – осторожно спросил мистер Деррек. – Неужто хлеще, чем когда он Итана Розье того… ну-у… разделал, короче?
– Не желаю знать, что там было с Розье, – мрачно сказала мама, – но в Хоге он притворялся светлым магом. Да так талантливо, паршивец, что не придраться было!
– Мы ушли от темы, – вмешался лорд Нотт. – Приёмная мать может быть жертвой? В принципе?
– Если она считала этого ребёнка своим, то да, – ответила мама. – В принципе. Знать бы, что у них там творилось!
– Зачем? – удивился папа. – Что для нас это меняет?
– Люци! Происхождение мага с большой долей вероятности…
– Прикидывал я эти вероятности и так, и эдак, – с досадой перебил её папа. – И что? Происхождение Лорда, например, с большой долей вероятности грозило ему помереть от голода где-нибудь в канаве задолго до поступления в Хог. Увы, люди незаурядные всегда найдут способ надругаться над любой вероятностью!
– Всякое могло твориться, – примирительно сказал мистер Деррек. – Рыжая миссис Поттер пропала внезапно, и в стычках её больше не видели, хоть и высматривали во все глаза – а ну-ка, зелье удачи даром! Может, своего не доносила да с горя привязалась к мужниному байстрючонку. А может, и не собиралась сама рожать, потому как шансов порадовать мужа правильным наследником у неё было немного. Кто теперь скажет?
– Странная история, – задумчиво протянул лорд Нотт. – Концы с концами не сходятся. Люци, ты не думал…
– Нет! – раздражённо перебил его папа. – У нас на руках нет ни единого достоверного факта, кроме внезапного ареста Сириуса Блэка и такого же внезапного побега из тюрьмы! Можешь ещё, конечно, Дамблдора расспросить. Сказки любишь?
– Ладно, не психуй, – буркнул лорд. – Да только я без всяких фактов чую, что у Дамблдора уже всё схвачено. Сидит он сейчас и ржёт над нашей беготнёй. То-то ни сам старый хрен, ни кто-то из его охвостья в Косом ни разу не появился. Гленн?
– Не суетись, Магнус. Мы – тупая боёвка, нам ни о чём думать не положено. Велено охранять – охраняй. Скримджер, похоже, тоже не в курсе.
– Люц?
– Согласен, – судя по шуршанию мантии, папа переменил позу. – Дамблдор опять что-то затеял, и провернуть это он намеревается после каникул. В Хоге.
– А нас теперь там нет, и ты не в Совете попечителей. Может, ну её, эту учёбу?
– Там есть мой бывший домовик, повёрнутый на Поттере.
– Ага, всё-таки подарок!
– Давай обсудим планы на учебный год попозже, я и так уже опоздал. Дорогая, а третий обряд? Он тоже легендарный?
– Третий… Третий обряд у нас в семье всегда считался бредом. Не буду пока говорить, мне нужно подумать. Посчитать.
– Опять твой братец делал?
– Нет, – мама тяжело вздохнула. – Дорея Поттер, самая здравомыслящая и уравновешенная из моих тёток, провела самый безумный в истории Блэков ритуал. Ничего не понимаю! Зато понимаю, что Поттер опасен!
– Нарси, дорогая, мы вернулись к тому, с чего начали, – спокойно сказал отец. – Кем бы ни был Поттер, Драко пойдёт за ним. У меня нет выбора. А у тебя?
***
Блэк обернулся человеком без предупреждения – вот он вильнул хвостом и потянулся, а вот уже взмахнул рукой, зачаровывая дверь, неторопливо расстегнул ошейник и снял намордник. В человеческом обличье Блэк оказался высоченным, и Гарри испуганно замер. Вот ка-ак придушат сейчас одного доверчивого героя, и Хорёк обзаведётся персональным призраком – таким нудным и противным, что сама Плакса Миртл обзавидуется.
– Что ты, – сказал Блэк. – Не бойся.
Говорил он, будто лаял – коротко, хрипло, отрывисто.
– Я не боюсь, – соврал Гарри и снова подтянул Грань поближе. В комнате тотчас же стало прохладнее.
– Не бойся, – повторил Блэк и устало привалился к стене. – Убери… это. Холодно.
– Ладно, – нехотя согласился Гарри и мысленно утешил себя тем, что за последнее время наловчился призывать Изнанку едва ли не быстрее, чем Хорёк свой бешеный «Нимбус». Однако без заёмного хладнокровия стало неуютно: мигом вспотели ладони, во рту пересохло, и по спине побежали противные мурашки.
– Хочешь, я сам сдамся? – Блэк по-собачьи склонил голову набок, и Гарри покраснел.
– Я просто не знаю, что с вами делать! – с обидой выкрикнул он. – Что?! У меня голова скоро лопнет от… От всего! Ещё и вы теперь… – он снова запнулся, подбирая слово, которое никак не подбиралось: – Такой!
– Меня надо выслушать, – спокойно ответил Блэк и недовольно шевельнул ноздрями. – И сунуть в ванну. Последнее не обязательно, но хотелось бы.
– П-пожалуйста, – растерялся Гарри. – Полотенца свежие. Ужин в номер?
Блэк как-то так приподнял брови, что бестолковый некромант Поттер сразу понял: трапеза самого разыскиваемого преступника Британии в общем зале «Дырявого котла» закончится бойней. Не будет Блэк никому сдаваться, что бы он там не говорил. Не будет, и всё тут: считайте трупы.
Гарри в ответ гневно фыркнул и потряс особый колокольчик – трактирщик Том предвидел ситуации, когда герой проголодается, но не захочет общаться с прочими посетителями. Вода за перегородкой шумела вовсю, когда Том постучал в дверь.
– Ужин, Гарри! – крикнул он и спросил сочувственно, протягивая корзину со едой: – Умучили? Ничего, что не поднос? Я тоже сегодня замаялся, уронил бы на лестнице. Закроюсь раньше – не день, а светопреставление!
– Всё хорошо, спасибо, – поблагодарил Гарри и принял увесистую корзину.
– Где оглоед-то твой? – Том внимательно оглядел комнату. – Неужто в окошко сиганул?
– В ванной, – ответил Гарри и мстительно прибавил: – Еле затолкал!
– Зелье от блох не забыл купить?
– И от глистов, – заверил Гарри и закрыл наконец дверь.
Блэк плескался долго; за это время сами собой успели придуматься четыре сценария собственного убийства, один другого кровавее и неприглядней. Однако обошлось. Отмытый до скрипа Блэк в смешном старомодном белье (рубаха с длинными рукавами и просторные штаны с завязочками на щиколотках) лишь коротко ругнулся, обнаружив в корзине один комплект приборов и фунта два костей.
– Ненавижу трансфигурацию, – сообщил он и щелчком превратил пару салфеток в вилку с ножом.
– А так и не скажешь, – отозвался Гарри; зависть в голосе он даже не попытался скрыть.
– Еле-еле на полчаса, – пожал плечами Блэк.
Ужинали молча, причём от сладкого и молока Блэк, усмехнувшись, отказался, а потом отправил в ванную самого Гарри:
– Спать пора.
– Вы же сказали, вас надо выслушать!
– Вот и уснёшь под сказку. Двигай!
Гарри решил послушаться, врубил горячую воду на полную и с четверть часа млел под струями кипятка. Заодно слегка успокоился – горячий душ на полный желудок нагонял сонливость. Блэк жестом загнал его в постель, укрыл одеялом и сел в изножье кровати, заставив Гарри вспомнить первую ночь в Хогвартсе и Динки с его уговорами поспать.
– Расклад хуже некуда, – без предисловий начал Блэк, и сонное оцепенение слетело с Гарри в один миг. – Всем-то ты нужен, крестник, как герой, и никому – сам по себе. Разве что дружку твоему, проныре, но он сам ещё сопляк. Это понятно?
– Давно, – угрюмо отозвался Гарри и подсунул под спину вторую подушку: разговор обещал быть долгим.
– Не знаю, кого ты числишь в друзьях, но до конца не доверяй никому. Мелкий некрос – ценный пленник. Ты живуч и неприхотлив, и на короткой цепи в сыром подвале протянешь лет десять.
– Даже больше! – зло огрызнулся Гарри.
– Вряд ли, – покачал головой Блэк. – Обсидиановый осколок, зачарованный на твоей же крови, забивается где-то на полпальца в подвздошье, и всё. Будешь полутрупом под чарами вроде Империо. Книжица с рецептом лежит в Запретной секции библиотеки Хога – для доступа нужна лишь записка от декана.
Ответ на дурацкий вопрос: «Зачем вы меня пугаете?» – Гарри уже знал от Сметвика. Затем, чтобы испугался. Поэтому он решил смолчать, но всё-таки не утерпел:
– Зачем… так?
– Постоянный доступ к Изнанке, – объяснил Блэк. – Такой подвальчик – мечта любого мудака. Сил прибывает в разы. Душа, правда, корёжится в хлам, но мудаки это дело за цену даже не считают.
– Ой! – Гарри съёжился и натянул одеяло повыше; пожалуй, василиск напугал его меньше.
– Да, – кивнул Блэк. – Упаси тебя Годрик поверить, что кто-то предпочтёт честный союз. Когда некросы при мозгах и силе, они ребята несговорчивые и очень себе на уме. Подвал надёжнее и намного дешевле.
Чёртов Блэк соврал – под такую сказку не уснул бы даже пьяный тролль. Пропавшие под горячей водой мурашки вернулись с подкреплением, и Гарри снова затрясло.
– Поплачь, – сказал Блэк, но Гарри на подначку не купился, лишь сцепил зубы, крепко зажмурился и помотал головой. – Поплачь, заори, меня стукни, тарелку разбей. Я серьёзно. Это отвлекает.
– От чего? – невольно всхлипнул Гарри.
– От убийств. В той же Запретной секции куча воспоминаний об истеричных неженках с глазами на мокром месте, которые внезапно оказывались некромантами. Самые первые их жертвы – всегда с перепугу или от нервов.
– Драко рассказывал, что бывали и весёлые, – упрямо возразил Гарри и вместо слёз – как же хотелось зареветь! – принялся дышать «по науке».
– Случались и весельчаки, – покладисто кивнул Блэк. – Рыцарь Смерти, Кимбол Изувер и Кристоф Душегуб. Они и жили подольше, как всякие жизнерадостные люди. Хочешь так же?
– Нет! – содрогнулся Гарри и всё-таки заревел.
– Так, я кретин, – проворчал Блэк и вздохнул. – Сейчас сам расплачусь.
Он внезапно сел ближе, перетащил Гарри к себе на колени и крепко обнял. Вырываться Гарри даже не пытался: сначала стало страшно, а потом заметил, что держал его Блэк чересчур бережно, будто младенца баюкал. Когда слёзы иссякли, Блэк сразу же его отпустил и пересел на прежнее место.
– Дальше? Готов?
«Ни к чему я не готов, особенно к подвалу! Достали вы все!» – хотелось крикнуть Гарри, но праздновать труса перед человеком, сумевшим бежать из Азкабана, было стыдно, и он просто кивнул.
– В том, что Джеймса и Лили убили, виноват я, – глухо сказал Блэк. – Я хотел уйти следом за ними, но опять облажался. Смерть тех несчастных маглов тоже на моей совести.
Гарри не нашёлся, что сказать, лишь молча похлопал глазами. Ему очень хотелось укрыться одеялом с головой и чтобы вместо истощённого, рано поседевшего мужчины в комнате снова очутился громадный чёрный пёс.
– Я не молю о прощении, – продолжил Блэк, – потому что не заслужил его. Но позволь мне остаться рядом. Тебе нужна защита, а твой пройдоха в одиночку может не сдюжить.
– Я… Мне… – желание залезть под одеяло только усилилось. Новый «охранник» вообще понимает, что резюме у него никудышное? Поттеры, маглы… Следующим погибшим подзащитным стать не хотелось. – Драко не один. У меня есть ещё друзья, честно.
– Верю, – склонил голову Блэк. – Но друзья на то и друзья, чтобы их беречь. Меня – не нужно.
– И Драко не нужно, что ли?! – от возмущения Гарри даже трусить перестал.
– Вот уж кто не станет беречься, так это он, – пожал плечами Блэк. – Да ты сам сегодня видел.
– Если честно, я не очень представляю, как вы сможете остаться рядом, – сказал Гарри. – Вы, простите, беглый заключённый, и вас, ещё раз простите, никто не планирует брать живым.
Блэк усмехнулся, и сразу стало ясно, что никто живым даваться и не собирается. Ещё стало понятно, от кого Хорёк унаследовал талант корчить рожи. Р-родственнички, дракклы их дери!
– Всё равно не понимаю, – упрямо буркнул Гарри и жестом дражайшего декана скрестил руки на груди.
– Это да или нет? – вскинул брови Блэк.
– А если нет?
– Куда ты денешься.
– Зачем тогда спрашивать?!
– Теперь уж и сам не пойму, – заговорщицки подмигнул Блэк и тут же нахмурился: – Сейчас я объясню, отчего твои дела мне кажутся неважными. Потом мы подумаем, что с этим делать.
– Вот уже тринадцать лет всё плохо! – отрезал Гарри. – До утра терпит. Для начала я хотел бы услышать, как именно погибли Поттеры.
Блэк горько улыбнулся:
– Я раз триста пытался представить этот наш разговор. Всякий раз не знал, с чего начать.
– С начала, – буркнул Гарри.
– Знать бы, где оно, – Блэк помолчал, а потом коротко выдохнул: – Чтобы сразу было понятно – я любил твоего отца. Не красней, не взаимно. Я познакомился с Джеймсом на первом курсе в Хогвартс-экспрессе, и с тех пор мы не разлучались дольше, чем на пару дней. На летних каникулах часами на четвереньках торчали перед каминами. Моя маменька тихо бесилась – Джейми даже не замечал чар на камине с нашей стороны. Вскоре мы сдружились ещё с двумя парнями – с Ремусом Люпином и Питером Петтигрю. Наша четвёрка… – он на мгновение прикрыл глаза и резко тряхнул головой.
Затем подобрался и принялся говорить коротко и деловито, как будто диктовал запись для Прытко пишущего пера. Только факты, ничего больше – словно не о близких людях рассказывал, а новости в телестудии излагал. О части событий, касавшихся пророчества и участия родителей в Ордене Феникса, Гарри уже знал. Прочее же стало для него откровением, да таким, что даже от сухого безэмоционального рассказа хотелось реветь в голос.
***
Джейми стал заглядываться на Лили ещё на пятом курсе и к шестому увяз накрепко, но Сириус – беспечный, безмозглый, самонадеянный болван! – исхитрился прозевать очевидные для всех прочих признаки. Его слепота объяснялась просто: коль Джеймс охотно отвечал на его объятия и не избегал поцелуев, следовательно, был согласен и на всё остальное. Сириус, избалованный сопляк, даже не сомневался, что Джейми станет его возлюбленным, и успел в мыслях своих обзавестись тайным гнёздышком на двоих в каком-нибудь живописном местечке.
В одурманенную первой любовью голову не смогла пробраться ни одна здравая мысль – даже самая очевидная.
Сириус забыл, что человеку с его происхождением и талантами от века ничего не полагалось даром. Проклятые таланты стоили дорого, и судьба-удача с необдуманной щедростью разом выгребла отведённый на Сириуса запас подчистую, а потом удручённо развела руками: «Дальше сам, мой умный, красивый, одарённый и богатый Блэк-из-Блэков».
В стылой могильной тиши Азкабана Сириусу много раз мерещилось, как эта красавица с тысячью лиц, хохоча, плюхалась на неудобный стул за конторкой в небесном Гринготтсе и принималась раздавать собственноручно отчеканенные галлеоны, сикли и кнаты по одной ей ведомой росписи. Кто-то из её клиентов подставлял кошель под звенящий поток, кто-то довольствовался столбиками разномастных монет, а кто-то гонял по ладони мелочь. Замечательный же Сириус неприкаянно маялся в углу. Он сам по себе стоил огромной кучи чистого золота и теперь не мог выклянчить даже медяк – баланс сведён, счёт закрыт.
Иногда в зыбких видениях возникал призрачный Джейми, обнимал за плечи и втолковывал, что истинный гриффиндорец всегда немножко транжира, но должен и может всего добиваться сам или рука об руку с друзьями. «Это как в квиддиче, – смеялся призрак. – Ловим снитч, но считаем-то очки. Всегда, в любой ситуации нужно постараться набить и удержать разницу в сто шестьдесят. Я лучший охотник Гриффиндора, я знаю, что говорю. Упорство надёжней удачи. Просто бей по квофлу, Сири!»
Жаль, что совет запоздал. Или не жаль: Сириус подозревал, что тот самовлюблённый дурак, каким он был до рождения крестника, всё равно не смог бы этот совет оценить.
Оглушённый новостями – «Она согласилась на свидание! Согласилась! Ох, Сири, я так счастлив!» – Сириус принялся гоняться за увёртливым снитчем, и близко не будучи ловцом ни по проворству, ни по везению.
Он забыл себя в безуспешных попытках удержать, остановить и образумить, но разве можно было удержать потомственного Странника, душой чуявшего любой удачный путь, в том числе и путь к сердцу любимой девушки? Очень скоро Джеймс и Лили стали неразлучны, а Сириус мрачнел день ото дня, отмахивался от утешений Питера и Ремуса и порой опускался до откровенного хамства.
Однако Джеймс не был бы Джеймсом, не вызвав Сириуса на серьёзный разговор. «Я сейчас не шучу, Сири, – жёстко сказал он. – Ты мой лучший друг, и я не хочу тебя терять, но выбора на самом деле нет. Я люблю её больше жизни и никому не позволю встать между нами. Ясно?» В ответ Сириус лишь молча кивнул и с тех пор очень редко открывал рот не по делу.
Молча он принял Лили в их компанию и молча влепил Экспульсо по вконец охреневшему Мальсиберу, вздумавшему говорить гадости о любимой Джейми. Он промолчал в ответ на гневную истерику любезной маменьки – «Мальсиберы искони наши союзники, а ты… Ты посмел! Из-за какой-то грязнокровки!» – и лишь досадливо цокнул, узнав, что поганца таки вылечили и даже шрамы на морде свели.
Он спокойно выслушал от бледного до синевы отца, номинального патриарха семейства, потерянного и запинающегося чуть не на каждом слове, старинную формулу отречения семейства от негодного отпрыска и пожал плечами, едва мазнув взглядом по опалённым нитям родового гобелена: «Прощайте». Маменькин любимчик Регулус что-то плаксиво выкрикнул ему в спину, но за шумом зелёного пламени Сириус его не услышал.
Он молча вздыхал, слушая жизнерадостную скороговорку сумасброда дядюшки Альфарда: «Она и меня выгнала, Сири! Якобы за бесконечные дуэли и тягу к мотовству, мой мальчик! Сначала открыла счёт с кучей галлеонов и подарила домишко в какой-то глуши, а потом ославила перед роднёй и выгнала! Но я-то не дурак и понимаю, что под старость лет угодил тебе в няньки! Ты рад?»
Сириус был рад – гостеприимство Дореи и Карлуса было искренним и щедрым, но всё же «приданое» Альфарда пришлось очень вовремя, как раз на пороге совершеннолетия. Взрослому парню было бы стыдно одалживаться у Поттеров, те и без того были незаслуженно к нему добры.
Погиб дядюшка спустя год, так же нелепо, как и жил до того – в очередной дуэли, которые оказались вовсе не бесконечными. Виновник его гибели, тупой дикарь, отчего-то полагал, будто изгнанные из рода Блэки перестают быть Блэками, и жестоко просчитался. Судя по полудохлому виду и рваным движениям, негодяй отхватил по проклятию от каждой из разъярённых ведьм семейства, так что Сириусу осталось лишь добить эту гнилую развалину и молча выслушать от пышущей гневом Дореи: «Куда полез?! Пусть бы помучился!»
Побледневший Джеймс замахал руками на мать и кинулся обнимать Сириуса и уверять, что праведная месть вовсе не убийство, пусть он, Сириус, не думает, будто друзья от него отвернутся, и даже Лили со временем поймёт… Что там собиралась понимать малахольная чистоплюйка Лили, когда и так всё понятно, Сириус не вникал. Он тихо млел в родных объятиях, которых чересчур долго был лишён, и лишь виновато моргнул на горький вздох Дореи: «Мальчики мои! Что ж вы…»
Молчал Сириус и во время памятного скандала, когда Джеймс в ответ на предложение познакомиться с невестой, присмотренной родителями, объявил о тайной помолвке с Лили. Сначала не мог ничего сказать, потому что известие оказалось неожиданным и для него самого, а потом понял, что бесполезно. Джеймс по-прежнему не считал выбор между рыжей Эванс и прочими людьми выбором, а смотреть, как родные люди ссорятся… Ну уж нет!
– Ритуалы! – хрипло рявкнул он, и Поттеры, за последние годы привыкшие к его угрюмому молчанию, изумлённо на него воззрились. – Сколько нужно ритуалов, чтобы ваша невеста понесла от Джеймса?
– Что за ерунда? – возмутился Карлус. – Джейми – здоровый и крепкий…
– Я тоже здоровый и крепкий, – перебил его Сириус. – Поздоровее и покрепче многих. Гомункул только, а так – красавец. Джеймс тоже. Ну, попроще немного. Без разницы, на ком мы женимся. Всё равно сочинять нам младенцев будут в лаборатории.
Дорея виновато опустила глаза, нервно прикурила сигариллу и от души затянулась.
– Милая? – растерянно обронил Карлус.
– А как ты хотел? – резко взмахнула рукой Дорея. – За всё нужно платить, а задушить тёмный дар – дорогое удовольствие! Дракклова прорва понадобится ритуалов на светлого внука, и не все я смогу вытянуть. Придётся звать кого-то из сестёр. А Лили твоя не выдержит и одного! – прикрикнула она на сына. – Ты же убьёшь девчонку, балбес! Купи ей дом, надари подарков, любитесь сутками! Жениться-то зачем?
– Лили не станет, – потерянно прошептал Джеймс. – Нипочём не станет… Но как же так, мама? Я ведь светлый маг!
– И что? – недокуренная сигарилла упокоилась в чашке с чаем. – Родись ты сам собой, был бы тёмным. Погубишь свою девочку, одумайся!
– Ты должен рассказать ей правду, – на Карлуса было страшно смотреть, и Сириус малодушно уставился в пол. – Должен, сын! Должен! Милая, а вдруг обойдётся?
– Нет, – устало выдохнула Дорея. – Я лично исключений не видела. Все чудеса с младенцами за последние сто лет – это гонорары моей семье. Да ты и сам не поскупился, милый.
– А эта девочка? Лили? Мы по-прежнему богаты!
– Говорю же, она не годится.
– Тогда усыновим! – Джейми вскочил со стула и стиснул кулаки.
– Не решай за неё, остолоп, – Дорея взяла ещё одну сигариллу. – Приёмыш – дело серьёзное, не по вашим щенячьим силам. Поживите пока так, присмотритесь друг к другу.
– Нет! – Джейми метнулся к камину и исчез в ревущем пламени.
– Что же делать? – растерянно спросил Карлус.
– Отменять смотрины, что ещё? – вздохнула Дорея. – Сири, останься сегодня у нас. Пожалуйста. Что бы эти Ромео с Джульеттой ни решили, быть тебе нашей сиделкой. Умеешь отмерять капли?
– Умею, – слабо улыбнулся Сириус. – Но виски вернее, мадам.
– И то правда, сынок. Надеешься, поссорятся?
– Надеюсь, мэм. Но вряд ли.
Джейми и Лили не поссорились, надеяться и впрямь было глупо. При знакомстве влюблённых со старшими Поттерами Сириус не присутствовал. Счёл неподобающим. Да и просто побоялся, что сорвётся. Например, в слезах упадёт перед Джейми на колени или сотворит ещё что-нибудь такое же отчаянно дурацкое и навсегда потеряет возможность остаться рядом.
Эванс понравилась будущей родне. Поттеры, как всякие умные люди, по необходимости умели отбросить предвзятость, а Лили смогла преподнести свои магловские странности в самом выгодном свете. По военному времени тянуть со свадьбой не стали, и некоторое время спустя Сириус молча приладил бутоньерку на лацкан сюртука Джейми и хлопнул того по плечу: удачи, мол.
Джеймс вздохнул, встревоженно посмотрел в зеркало и спросил у отражения Сириуса за своим плечом:
– Как думаешь, я смогу сделать её счастливой?
«Уже сделал», – хотелось сказать Сириусу, но сил разомкнуть губы не было, и он просто кивнул.
А через три дня после свадьбы Джеймс Поттер впервые в жизни серьёзно разругался со своими родителями.
***
– Твой отец умел крутить финты лишь на метле, – впервые за весь рассказ позволил себе улыбнуться Сириус. – Во всём же остальном он был кристально честен и не умел отступать.
Ему ужасно хотелось прижать перепуганного крестника к груди и пообещать, что всё наладится. Гарри и без его исповеди приходилось тяжко. Мерлин великий, да Сириус впервые его увидел не за чтением или игрой, а рыдавшим на плече у толстого магла! С тех пор хороших вестей не прибавилось, зато дурные толпились в очередь. Но обещать невозможное даже в виде простого утешения Сириус зарёкся давно, а потому он на миг зажмурился, набираясь решимости говорить дальше.
– Честность до дури, храбрость до безумия, – сиплым от слёз голосом сказал Гарри. – Гипертрофия, есть такое слово. Неестественный, мать его, отбор.
– Гарри, – осторожно окликнул его Сириус: кажется, не за горами истерика, а некромант в истерике – это…
– Я спокоен, не бойтесь, – пробормотал крестник, с силой провёл руками по лицу, и Сириус едва не присвистнул: зарёванные глаза, покрасневший нос и искусанные губы мгновенно приняли обычный вид. – Итак, мой отец не умел отступать. А вы? Вы умеете? Знакомые мне боевики умеют и отступать, и делать вид, что отступают, и много ещё чего интересного.
Сириус подумал и медленно кивнул:
– Умею. Я тоже боевик. Один из лучших.
– Как Нотт?
– Лучше.
– Так вы сильнее?! – из мелкого умника крестник внезапно превратился в самого обычного мальчишку. У него даже глаза загорелись тем особенным азартом, с каким Джейми три часа кряду мог толковать о преимуществах новых «Чистомётов».
Сириус криво усмехнулся и медленно вытянул вперёд левую руку. Рука была костлявой, обтянутой сухой, желтоватой кожей, а ещё заметно дрожала, сволочь.
Гарри посмотрел, закусил губу и сник.
– Простите. Я не подумал.
– Я подлее, малыш. Раза в два. Мне в голову не придёт выйти на Нотта лоб в лоб.
– А на Малфоя? На старшего, в смысле?
Сириус с досадой фыркнул, вспомнив, как опозорил его утром наглый сопляк Люциуса, и покачал головой:
– Представь своего проныру взрослым, добавь смазливую рожу и вычти из его души всё хорошее. Получится Люциус Абраксас Малфой. У наших его отчего-то полагали идиотом, а на мои возражения…
Сириус скривился и помотал головой: идиотов, на самом деле, хватало с обеих сторон.
– Давай я всё-таки покаюсь, а потом мы будем думать, как жить дальше. Хорошо?
– Когда я смогу разговаривать с мёртвыми? – ответил вопросом крестник, а поражённый Сириус заткнулся, прикидывая, что такой разговор и впрямь будет честнее и полезнее всех его покаянных речей.
– Поди угадай, – растерянно пожал он плечами. – Судя по щитам над магловским домом, ещё до совершеннолетия. Возможно.
– Тогда я лучше сам всё узнаю, – упрямо поджал губы Гарри. – Потом. От них. Мёртвые не лгут.
– Логично, – пробормотал всё ещё ошеломлённый Сириус. – Мне сейчас заавадиться или попозже, когда ты дорастёшь до беседы?
Крестник покраснел и наградил Сириуса обиженно-негодующим взглядом.
– Ладно, – нехотя согласился он. – Только опять без подробностей, а то тошно уже. Честно, не хочу ничего знать, и мне даже не стыдно.
– Понимаю, – Сириус плавно, чтобы не напугать, прилёг, опершись на локоть. – Слушай. Джеймс разругался с родителями вовсе не из-за женитьбы на твоей матери. Это всё война. Сразу после свадьбы Джейми и Лили вступили в Орден Феникса. Твой дед счёл этот поступок незрелым. Он полагал, что разумнее было бы переждать «смятение умов» – так он это называл.
– Ничего себе смятение, – Гарри поёжился и натянул одеяло почти до самых глаз. – Том, здешний хозяин, говорил, что людей запросто убивали на улицах. У мадам Малкин муж так погиб. Ни за что.
– Вот именно, – кивнул Сириус. – Твои мама и папа считали, что убийцам нужно дать отпор и защитить тех, кто сам этого сделать не может.
– А дед так не считал?
– Дед считал, что войну нужно вести в верхах – в Палате Лордов и Визенгамоте. Твердил, что молодые подобны монстрам: практически непобедимы, но беспомощны без поводырей.
– А вы?
– Такое дело, крестник. Мне было всё равно. Я выжил бы в любом мире. Я просто пошёл за Джеймсом, вот и всё.
Гарри скривился так, будто кто-то больно ущипнул его за задницу, и молча завозился под одеялом, сворачиваясь калачиком.
– Они мирились и снова ссорились, потому что на улицах становилось всё опаснее, а наверху вообще творилось драккл знает что, – сухо продолжил Сириус. – Поттеры очень любили друг друга, понимаешь? Именно поэтому ссоры были такими страшными. Родные как никто умеют сделать тебе больно из самых лучших побуждений.
– Отлично, – буркнул Гарри; вид у него стал совсем смурной.
Сириус не удержался от громкого вздоха. Он вдруг подумал, что воспитание детей – это немыслимая морока. Героически сдохнуть было бы куда проще, а теперь остаток жизни придётся рассказывать, объяснять, увещевать и предостерегать без малейшей надежды не на благодарность даже, а на простое понимание. Но ведь придётся, поскольку чья-то очередная гибель, пускай и самая возвышенно-героическая, только прибавит мальчишке хлопот.
«Пройдоха с вампирским имечком! – внезапно вспомнил он. – Вот кто умеет ненавязчиво заботиться о величайшей беде нашего мира! Бери пример, Сири, и хватит ныть. Прошлая жизнь закончилась. Началась новая. Взрослая. Ты отвечаешь за Гарри. Не оплошай хотя бы здесь».
***
Наверное, у нормальных людей прозрения случаются правильно – в подходящем месте и в нужное время. Например, в тиши библиотеки: уютно потрескивают горящие поленья в камине, поблескивают золотым тиснением корешков тысячи мудрых книг, а ты такой сидишь, озарённый, и задумчиво пьёшь какао, осознавая, что миру никогда не стать прежним.
Или, например, на поле боя, когда бесчисленные рати опустили клинки, обагрённые кровью, и разом уставились на тебя – на твои сияющие доспехи, неземной свет над головой и ошарашенную рож… э-э-э… вдохновенный лик: «Внемлите же, братья, я узрел Истину!» Ага, а толпа «братьев» голосом папаши Флинта в ответ: «Бля, раньше не мог?! Уже ввязались, дракклы тебя дери!»
Он подавил истерический смешок и решительно изгнал из воображения воинство, возмущённое внеплановым озарением. Увы, человечество традиционно недолюбливало дурных вестников, и ни одна книжка не порадовала усердного книгочея Драко Малфоя жизнеописанием сытого и обласканного людской признательностью пророка. Из стройных рядов потерпевших за излишнюю честность выбивалась одна лишь мадам Трелони, и Драко решил вдохновляться её примером. Кто знает, может быть, херес – это просто вкусно.
«Надо! – подбодрил сам себя Драко. Он остался один-одинёшенек в свой самый трудный час – внутренние смутьяны Блэк и Малфой с перепугу попрятались и не откликались даже на самые отчаянные призывы. – Надо, потому что по-другому нечестно!»
Он открыл намертво зажмуренные глаза, заставил разжаться пальцы, стиснутые на древке метлы, и прислушался.
Мама шуршала пергаментами и что-то неразборчиво бормотала себе под нос. Судя по интонации, что-то считала, а не проклинала недавних собеседников. Однако настроение у неё было неважным – лорд Нотт был выпровожен вместе со всеми: «Ступай, мне нужно подумать. Сегодня не жди, дело долгое». Драко снова зажмурился и утешил себя тем, что избавит маму от лишних расчётов, а Магнуса Нотта – от одиночества.
«Давай, вперёд!» – скомандовал он сам себе, отдернул штору и спрыгнул с подоконника.
– Мерлин! – охнула мама, опуская нацеленную на него палочку. – Ты что творишь, негодник?! Я чуть не…
– Я вас подслушивал, – перебил её Драко. – Мам, а что за третий обряд?
Мама медленно поднялась с кресла и гневно сощурилась.
– Я вот сейчас напишу леди Флинт, – грозно сказала она, – и узнаю всё-таки, как именно следует вымачивать розги! Твой отец окончательно тебя избаловал! Решено! Розги и Дурмштранг!
– Не поможет, – помотал головой Драко. – Ни то, ни другое. Ма, мне нужно с тобой поговорить.
– Говори!
– Ты это… Лучше сядь.
– Сынок?
– Понимаешь, я тут внезапно понял, что мы с папой действительно как-то… Ну-у, если бы дело касалось чего-нибудь, что можно исправить… Тетрадки Лорда, например, или дикаря…
– Что?! – мама не села, мама рухнула в кресло, а Драко снова вцепился в метлу и прикинул, что добраться до окна ему не светит – Ступефай куда быстрее.
– Я решил, – сказал он, стараясь, чтобы голос звучал спокойно и рассудительно, – что некоторые вещи держать от тебя в тайне неправильно.
Мама сжала губы в нитку, глаза её горели гневом.
Драко прикинул, что ни одно вступление к этой речи не будет удачным, и решил обойтись без предисловий:
– Я разговаривал сегодня с Сириусом Блэком. Он ничего вроде, не сумасшедший.
Драко казалось, что он ко всему был готов, кроме Авады в упор, но растерялся, когда мама вдруг вскочила, накинулась на него и затормошила, ощупывая:
– Ты цел?! Он ничего тебе не сделал? Драко, сынок, посмотри на меня! Как ты ушёл? Почему не сказал? Драко, не молчи!
– Я не молчу! – обиделся он. – Ма, всё в порядке! Ма, перестань! Не надо меня целовать, я уже взрослый! – он сердито утёр щёки и продолжил: – Нормальный он, седой только и тощий. Блэк за Гарри беспокоился, а я просто рядом случился.
Мама снова уселась и закрыла лицо ладонями; руки у неё ходили ходуном.
– Гарри, – сказала она глухо. – Случился рядом. Дурмштранг. Нет, Ильверморни. Я буду ужасно скучать, но переживу.
– Уагаду, – буркнул Драко и опустился на колени рядом; маму стало жаль, и он малодушно прикинул, не хватит ли на сегодня откровений.
– Махотокоро дальше, – всхлипнула она, не отнимая от лица ладоней. – Сыночек…
– Ма, – он легонько погладил её по плечу, – не поможет. Понимаешь, тут такое дело… Может, ты и сама догадалась бы, но… Мам, ты только не волнуйся, но Гарри Поттер – некромант.
– Подслушивать взрослых?! – возмущённо пропищала Паркинсон и картинно прикрыла рот ладошкой.
– Ты такую рожу сделала, будто я им кишки выпустить решил, – поморщился Драко; простота этой девицы иногда доставляла ему прямо-таки физическую боль.
– Лицо! – оскорбилась Паркинсон. – Не с Флинтом разговариваешь!
– Жаль, – вздохнул Драко и папиным жестом потёр виски. – Уж тот помог бы сразу и без нотаций.
– Без свар, бойцы! – скомандовал Теодор. – Ты не нудишь, а ты не хамишь! Что надо делать?
– Смотаться в парк якобы на пикник как будто со мной, – ответил Драко. – Корзинка и метла прилагаются.
– Метла-то зачем? – не понял Тео.
– Я на ней как бы летать буду. Это обычно долго, и звать меня бесполезно.
– А мы?
– Можете покормить друг друга с рук, пока я властвую над стихией.
– Фу, Малфой! – покраснела Паркинсон, и Драко в пятнадцатый раз за день захотелось закопать её где-нибудь под кустом.
– Чем угодно займитесь, только прикройте меня! – собрав остатки терпения, сказал он. – Идти нужно прямо сейчас, чтобы я успел пробраться в мамины покои!
– Тебя домовики не сдадут?
– Нет! Идёмте же!
Теодор кивнул и потащил за собой Паркинсон. Та грустно вздыхала и укоризненно сопела, но покорно тащилась следом и умничать вроде бы не собиралась. Она даже о переодевании в подходящий наряд не заикнулась, из чего Драко рассудил, что дурной Цветочек окончательно и бесповоротно втрескалась в Теодора. С одной стороны, обидно: Тео достоин девушки умнее и симпатичнее, чем унылая кукушка Паркинсон. С другой стороны, слава Салазару: умная и симпатичная девушка сама крутила бы Теодором почём зря, и не факт, что в нужную Драко сторону.
Придумывать изящную комбинацию по секретному подслушиванию было некогда. Взрослые вот-вот закончат с трапезой и начнут обещанный серьёзный разговор. Мама так и сказала всем: «Вас ждёт серьёзный разговор!» – и велела аппарировать на ужин в Малфой-мэнор не только лорду Нотту, но и мистеру Дерреку вместе с мистером Бэддоком, неудачно заглянувшим в кафе Фортескью.
Ужин, понятное дело, не удался. Мама злилась, папа принял свой самый невозмутимый вид, лорд Нотт и мистер Бэддок недоумевающе переглядывались, а мистер Деррек тоскливо-настороженно косился по сторонам и явно мечтал оказаться где-нибудь ещё.
Пару минут поковырявшись в тарелке, Драко нагло сбежал из столовой сам и увёл Теодора с его драккловой невестой, попеняв на коллективное отсутствие аппетита.
– Миледи, побойтесь Мерлина, мы мороженого съели сто порций! – сказал он и поспешно добавил, обезвреживая Паркинсон, которая обязательно ляпнула бы что-нибудь не в тему: – Панси фигуру бережёт и нам не велит объедаться!
– Лучше бы велела! – еле слышно выдохнул Тео, с печалью оглядел недоеденный кусок мяса и покорно встал из-за стола.
Мама подозрительно прищурилась, соображая, в чём подвох, но дурища Паркинсон приняла паузу в беседе на свой счёт, суматошно пощипала себя за бедро, побледнела, проблеяла что-то благодарственно-извинительное и поскакала на выход, коза бестолковая. Задница у неё за лето и впрямь стала ничего такая. Э-эм… Заметная, короче. Кажется, кормить бестолковую невесту теперь придётся силком или под Империо, но это ерунда. Гораздо важнее сейчас ухитриться подслушать «важный разговор». К прорицателю не ходи, он будет о Гарри.
План «прослушки» сочинялся наспех, но Драко уповал на везучесть Поттера – по идее, в таком непростом и нужном деле она должна была сработать опосредованно. В столовой беседы не случится, это понятно. Бывший дедушкин и нынешний папин кабинет нагоняли на маму тоску и, по её словам, неконтролируемое желание закатить папе скандал. Курительная рядом со столовой тоже отпадала – там, напротив, было чересчур уютно, а разговор предстоял непростой. Драко был уверен, что мама допросит… э-э… поговорит с гостями в собственных покоях, а точнее в малой гостиной. После комнат самого Драко это было, наверное, самое защищённое место особняка.
Амулеты и домовики отпадали. Мама – это мама, и всё подслушивающее-прослушивающее сгорит к мантикорам до того, как успеет навострить уши. Оставалось пробраться в гостиную лично и засесть где-нибудь… Драко быстренько припомнил обстановку и пожалел, что ему не пять лет. Тогда он вполне помещался под диванчиком у стены. Теперь придётся топтаться на подоконнике, укрываясь за плотными шторами, и молить Мерлина, чтобы никто не подошёл к окну.
Отбытие на пикник чуть не испортил настырный пожилой домовик. Степенно и осторожно выкручивая себе уши, он умолял положить в корзину что-нибудь кроме завалявшихся с прошлого пикника салфеток и в придачу захватить фонарь.
– Вечер, молодой хозяин Драко! Скоро стемнеет!
Спорить с надоедой времени не было.
– Мордред с тобой! Тащи! Только быстро!
– Стемнеет? – взвизгнула Паркинсон. – Я боюсь!
– Там парк, а не Запретный лес! – прошипел Драко. – Рядом с тобой целый маг огня, дура!
– Целый, – маг огня потёр впалое пузо и горько вздохнул: – Только голодный.
Отвечать цензурно сил не оставалось, и поэтому Драко просто зарычал, выхватил у домовика увесистый свёрток с едой и плед, швырнул в корзину, всучил её Тео и подпихнул друга к выходу древком метлы в спину. Паркинсон, хоть и дура, сообразила рвануть к двери самостоятельно и очень быстро.
По счастью, окна в мамину гостиную были открыты: прохладный летний вечер очень к этому располагал. Защитных чар Драко не боялся – хозяев дома они, естественно, не замечали. Драко встал за шторами, обнял верную метлу и застыл неподвижно.
Минут через десять двери гостиной открылись, и мама строгим голосом велела:
– Располагайтесь, господа!
– Помилуй, Нарси, что ещё случилось? – недовольно спросил отец. – У меня через полчаса важная встреча!
– Тогда признавайся первым, – охотно пошла на уступки мама. – Кто такой Гарри Поттер?
Папа помолчал, а потом задумчиво хмыкнул:
– Опуская официальную биографию национального героя и моё неофициальное и никому не интересное мнение, Гарри Поттер – это близкий друг нашего сына. Полагаю, все дальнейшие действия, дорогая, должны быть основаны на этом простом факте.
Драко согласно кивнул: отец, как всегда, ухватил самую суть.
– Во-первых, факт этот кажется простым только тебе! – возразила мама. – Во-вторых, я полагала, что лучший друг нашего сына – это Теодор.
– Друзей много не бывает, – безмятежно отозвался папа. – Кто-то – лучший, а кто-то – близкий, и скоро будет ближе некуда. Милая, ты знаешь нашего мальчика. Он ведь ни перед чем не остановится, пока не заполучит желаемое.
– Люций! Он же ребёнок!
– Дети растут, мы стареем…
– Набираемся опыта! – грозно сказала мама.
– Излишки которого постепенно клонят нас к земле, – философски вздохнул папа, – и, в конце концов, оставляют в ней навечно.
Мама помолчала, и потом выдала хмуро:
– Хватит издеваться, дорогой. Выкладывай своё никому не интересное мнение о Поттере.
– Мистер Поттер – тёмный маг огромной силы, и мы должны быть благодарны Салазару-милостивцу, что профессор Дамблдор подкинул мальчишку маглам, а не Уизли, к примеру. Удивительно своевременный приступ старческого слабоумия, вполне тянет на чудо. Меня, конечно, больше устроила бы трагическая кончина героя магической Британии во время подвига или некоторое время спустя, но имеем, что имеем. Поттер жив, относительно здоров, внешне благополучен, и с этим приходится считаться.
Драко Малфой стиснул пальцы на древке метлы и изо всей дури мысленно треснул внутреннего Блэка по башке: «Остынь, чудовище! Папа нарочно так говорит!»
– Знаете, что меня бесит? – спустя пару минут напряжённого молчания спросила мама.
Ответить никто не рискнул, даже папа.
– Уж кто-кто, а я костьми легла, лишь бы родные и друзья не считали меня дурочкой. Результат? – спокойно поинтересовалась мама и тут же рявкнула: – Ноль!
– Любимая, никто вовсе не считает… – голос у лорда Нотта был до того робким, что Драко поначалу не понял, кто говорит.
– Тогда какого драккла вы дружно морочите мне голову?! Прихожу я сегодня в кафе, чтобы посмотреть на якобы безобидное увлечение сына, и что вижу? Громадной силы маг, колдун темнее тёмного, да ещё усиленный тремя – тремя! – кровными обрядами! Мордред во плоти! Вы все его видели, вы все с ним разговаривали, а ты – смотри сюда, Персиваль! – несколько месяцев ходил за ним следом! И что, никто ничего не заметил?! Ладно, пусть для вас мой ребёнок ничего не значит, но ваши – ваши! – дети совсем рядом с ним! Ничего не вспоминается? Ни на какие мысли не наводит? На мысли о родительских могилах, например?
Снова последовало молчание, на сей раз откровенно озадаченное и, кажется, даже испуганное; Драко ни жив ни мёртв застыл на подоконнике.
– Не знаю даже, что сказать, миледи, – ответил наконец мистер Бэддок хрипло. – Хотите, я Веритасерум выпью?
– Какая ещё миледи? Гленн, ты ополоумел?!
– Нарси, милая, – снова вздохнул папа, – ты сейчас разговариваешь со светлыми магами. Неглупыми и небесталанными, но настолько светлыми, что глазам должно быть больно. То, что Бэддок тебе ассистировал, не сделало его специалистом в кровной магии, уверяю. Про Деррека вообще молчу – тот, конечно, на тёмных насмотрелся вдосталь, но распознать в милом малыше будущего Мордреда не способен физически. Тебе Причарда стоило бы допросить или Флинта.
– Я допрашивал! – очнулся лорд Нотт. – Велено было не трогать бедного больного мальчика, у которого душа в тельце еле держится, а твоего супруга, Цисси, объявить треплом и отправить к Дамблдору помогать сочинять страшные байки.
Драко от облегчения чуть не свалился с подоконника, но поспешно замер вновь: взрослые оживлённо зашевелились, а кто-то, скорее всего, мистер Деррек, совершенно не стесняясь, издал долгий облегчённый стон.
– Погодите, это что же? Я вам соврала, что ли? – возмутилась мама.
– Может быть, ты просто ошиблась? – осторожно спросил мистер Бэддок.
– Насчёт чего?
– Насчёт силы.
– То есть я могу ошибиться, а неучи Причард с Флинтом – нет?!
– Не волнуйся, дорогая, ты совершенно права, – спокойно сказал папа. – Я с самого начала говорил вам, что Поттер – сильный тёмный маг. Говорил?
– Погоди, Люци! – послышались скрип и шаги: лорд Нотт вскочил с кресла и быстро прошёлся по комнате туда-сюда. Драко съёжился, стараясь занимать как можно меньше места. – Ты много чего говорил, в том числе и про поводок для Твари.
– Для кого? – тихо спросил мистер Деррек.
– Для бывшего Лорда, который теперь предположительно нежить, но сам-то думает, что бессмертный, – пояснил мистер Бэддок. – Это не для трёпа, Перси, потом клятву дашь. Слушай, и как ты исхитряешься на любом месте в Ближний круг пролезть, а?
– Симпатичный очень, – угрюмо отозвался мистер Деррек. – Обаятельный, везучий и всё такое прочее.
Взрослые дружно рассмеялись, даже папа. Драко наморщил нос, чтобы тоже не захихикать, и рискнул чуть-чуть отодвинуть штору. Через крохотную щель в драпировке видно было немного: край маминой мантии и кусочек чьего-то стула.
– С поводком я ошибся, каюсь, – сказал отец. – Похоже, способности мистера Поттера для профессора Дамблдора явились таким же сюрпризом, как и для нас. Но дети хором твердят, что Поттер – тёмный маг, очень сильный и очень странный. Странности они объяснить не могут, но одну закономерность я, кажется, определил.
– Какую же?
– Способности Поттера проявляются исключительно в состоянии сильного волнения. Флинта он не боится – успел присмотреться. Причарда не знает вовсе, а внешне тот довольно зауряден. Знакомство же с тобой, моя дорогая, заставило нашего героя понервничать, и ты засекла очередной выброс. Похоже?
– Похоже, – задумчиво произнесла мама и нахмурилась: – Мальчик до сих пор способен лишь на детские выбросы?
– Постоянно в больничку попадает с истощением, – подтвердил мистер Деррек. – Так что и вы правы, миледи, и Флинт с Причардом. Парень силён, но с ним определённо что-то не так. Мистер Сметвик наверняка знает, что именно, но вряд ли кому расскажет.
– Кровные обряды, милая, – подхватил папа, – сумела разглядеть одна лишь ты. Что там?
Мама помолчала, а потом хмыкнула:
– Самый первый – крестины. С этим понятно. Сириус постарался, и постарался от души. Неизящно, грубо даже, но надёжно. Поэтому в россказни о Блэке-папаше и Блэке-убийце я теперь ни за что не поверю.
– Так какого драккла мы околачиваемся в Косом? – возмутился мистер Бэддок.
– Спекулируем на ситуации, – усмехнулся папа. – Очень удачно с этим контрактом получилось, Магнус. Усилий чуть, а пользы много.
Лорд Нотт что-то тихо буркнул себе под нос. Наверное, ругательство.
– Второй обряд… – мама побарабанила пальцами по подлокотнику и вздохнула: – Легендарный, я бы сказала. Обряд жертвы. Жертва – мать.
– Это не сказки? – удивился мистер Бэддок.
– Нет, не сказки. Технически обряд несложный, но… Как бы сказать… Обычно это акт отчаяния, когда деваться некуда: погоня настигает или ворота донжона внутрь падают, а ты с ребёнком на руках. Понятно, чем закончится, кого спасать и какой ценой. Но в нашем случае обряд был отсроченным.
– В смысле?
– Его провели на всякий случай. Задолго до Хэллоуина.
– Насколько?
– От полугода до пары месяцев. Точнее не скажу, много времени прошло. Зато скажу, что его опять делал Сириус.
– А жертва?
– Исключительно добровольная, Гленн. Оттого обряд и считается легендарным.
– Да ладно! Какая мать не отдаст жизнь за ребенка?
– Выданная замуж против своей воли. Молоденькая совсем, что сама ещё ребёнок. Многодетная вдова. Просто домашняя девочка, которая в голову взять не может, что их с малышом сейчас будут убивать. Да тьма исключений, на самом деле.
– Нарцисса, ты меня пугаешь! – нервно выдал мистер Бэддок.
– Детей вам, обормоты, рожают живые люди. А они бывают всякие. Точка.
Взрослые опять замолчали, заставив Драко застыть без движения и, кажется, даже без дыхания.
– Если я правильно понял, рыженькая грязнокровка, за которую Снейпа на Феликс Фелицис можно было раскрутить, мамашей героя не была, – сказал наконец мистер Деррек. – Так?
– Пожалуй, – отозвалась мама задумчиво.
– Скажите, миледи, а жертвой может быть только родная мать?
– В классическом исполнении – да. Но где мой кузен, а где правила? Знал бы ты, что он в Хоге вытворял! Спроси лучше, откуда они с Джеймсом взяли младенца.
– Вот это, мэм, как раз проще всего. Я прямо сейчас могу прошвырнуться по Лютному и приволочь вам пяток младенцев на выбор, причём не шибко потрачусь. Уж там-то лишние рты на самом деле лишние.
– Кошмар! – судя по голосу, мистер Бэддок совершенно не желал терять веры в святость материнства. – Нелюди! Твари!
– А что Сириус в Хоге вытворял? – осторожно спросил мистер Деррек. – Неужто хлеще, чем когда он Итана Розье того… ну-у… разделал, короче?
– Не желаю знать, что там было с Розье, – мрачно сказала мама, – но в Хоге он притворялся светлым магом. Да так талантливо, паршивец, что не придраться было!
– Мы ушли от темы, – вмешался лорд Нотт. – Приёмная мать может быть жертвой? В принципе?
– Если она считала этого ребёнка своим, то да, – ответила мама. – В принципе. Знать бы, что у них там творилось!
– Зачем? – удивился папа. – Что для нас это меняет?
– Люци! Происхождение мага с большой долей вероятности…
– Прикидывал я эти вероятности и так, и эдак, – с досадой перебил её папа. – И что? Происхождение Лорда, например, с большой долей вероятности грозило ему помереть от голода где-нибудь в канаве задолго до поступления в Хог. Увы, люди незаурядные всегда найдут способ надругаться над любой вероятностью!
– Всякое могло твориться, – примирительно сказал мистер Деррек. – Рыжая миссис Поттер пропала внезапно, и в стычках её больше не видели, хоть и высматривали во все глаза – а ну-ка, зелье удачи даром! Может, своего не доносила да с горя привязалась к мужниному байстрючонку. А может, и не собиралась сама рожать, потому как шансов порадовать мужа правильным наследником у неё было немного. Кто теперь скажет?
– Странная история, – задумчиво протянул лорд Нотт. – Концы с концами не сходятся. Люци, ты не думал…
– Нет! – раздражённо перебил его папа. – У нас на руках нет ни единого достоверного факта, кроме внезапного ареста Сириуса Блэка и такого же внезапного побега из тюрьмы! Можешь ещё, конечно, Дамблдора расспросить. Сказки любишь?
– Ладно, не психуй, – буркнул лорд. – Да только я без всяких фактов чую, что у Дамблдора уже всё схвачено. Сидит он сейчас и ржёт над нашей беготнёй. То-то ни сам старый хрен, ни кто-то из его охвостья в Косом ни разу не появился. Гленн?
– Не суетись, Магнус. Мы – тупая боёвка, нам ни о чём думать не положено. Велено охранять – охраняй. Скримджер, похоже, тоже не в курсе.
– Люц?
– Согласен, – судя по шуршанию мантии, папа переменил позу. – Дамблдор опять что-то затеял, и провернуть это он намеревается после каникул. В Хоге.
– А нас теперь там нет, и ты не в Совете попечителей. Может, ну её, эту учёбу?
– Там есть мой бывший домовик, повёрнутый на Поттере.
– Ага, всё-таки подарок!
– Давай обсудим планы на учебный год попозже, я и так уже опоздал. Дорогая, а третий обряд? Он тоже легендарный?
– Третий… Третий обряд у нас в семье всегда считался бредом. Не буду пока говорить, мне нужно подумать. Посчитать.
– Опять твой братец делал?
– Нет, – мама тяжело вздохнула. – Дорея Поттер, самая здравомыслящая и уравновешенная из моих тёток, провела самый безумный в истории Блэков ритуал. Ничего не понимаю! Зато понимаю, что Поттер опасен!
– Нарси, дорогая, мы вернулись к тому, с чего начали, – спокойно сказал отец. – Кем бы ни был Поттер, Драко пойдёт за ним. У меня нет выбора. А у тебя?
Блэк обернулся человеком без предупреждения – вот он вильнул хвостом и потянулся, а вот уже взмахнул рукой, зачаровывая дверь, неторопливо расстегнул ошейник и снял намордник. В человеческом обличье Блэк оказался высоченным, и Гарри испуганно замер. Вот ка-ак придушат сейчас одного доверчивого героя, и Хорёк обзаведётся персональным призраком – таким нудным и противным, что сама Плакса Миртл обзавидуется.
– Что ты, – сказал Блэк. – Не бойся.
Говорил он, будто лаял – коротко, хрипло, отрывисто.
– Я не боюсь, – соврал Гарри и снова подтянул Грань поближе. В комнате тотчас же стало прохладнее.
– Не бойся, – повторил Блэк и устало привалился к стене. – Убери… это. Холодно.
– Ладно, – нехотя согласился Гарри и мысленно утешил себя тем, что за последнее время наловчился призывать Изнанку едва ли не быстрее, чем Хорёк свой бешеный «Нимбус». Однако без заёмного хладнокровия стало неуютно: мигом вспотели ладони, во рту пересохло, и по спине побежали противные мурашки.
– Хочешь, я сам сдамся? – Блэк по-собачьи склонил голову набок, и Гарри покраснел.
– Я просто не знаю, что с вами делать! – с обидой выкрикнул он. – Что?! У меня голова скоро лопнет от… От всего! Ещё и вы теперь… – он снова запнулся, подбирая слово, которое никак не подбиралось: – Такой!
– Меня надо выслушать, – спокойно ответил Блэк и недовольно шевельнул ноздрями. – И сунуть в ванну. Последнее не обязательно, но хотелось бы.
– П-пожалуйста, – растерялся Гарри. – Полотенца свежие. Ужин в номер?
Блэк как-то так приподнял брови, что бестолковый некромант Поттер сразу понял: трапеза самого разыскиваемого преступника Британии в общем зале «Дырявого котла» закончится бойней. Не будет Блэк никому сдаваться, что бы он там не говорил. Не будет, и всё тут: считайте трупы.
Гарри в ответ гневно фыркнул и потряс особый колокольчик – трактирщик Том предвидел ситуации, когда герой проголодается, но не захочет общаться с прочими посетителями. Вода за перегородкой шумела вовсю, когда Том постучал в дверь.
– Ужин, Гарри! – крикнул он и спросил сочувственно, протягивая корзину со едой: – Умучили? Ничего, что не поднос? Я тоже сегодня замаялся, уронил бы на лестнице. Закроюсь раньше – не день, а светопреставление!
– Всё хорошо, спасибо, – поблагодарил Гарри и принял увесистую корзину.
– Где оглоед-то твой? – Том внимательно оглядел комнату. – Неужто в окошко сиганул?
– В ванной, – ответил Гарри и мстительно прибавил: – Еле затолкал!
– Зелье от блох не забыл купить?
– И от глистов, – заверил Гарри и закрыл наконец дверь.
Блэк плескался долго; за это время сами собой успели придуматься четыре сценария собственного убийства, один другого кровавее и неприглядней. Однако обошлось. Отмытый до скрипа Блэк в смешном старомодном белье (рубаха с длинными рукавами и просторные штаны с завязочками на щиколотках) лишь коротко ругнулся, обнаружив в корзине один комплект приборов и фунта два костей.
– Ненавижу трансфигурацию, – сообщил он и щелчком превратил пару салфеток в вилку с ножом.
– А так и не скажешь, – отозвался Гарри; зависть в голосе он даже не попытался скрыть.
– Еле-еле на полчаса, – пожал плечами Блэк.
Ужинали молча, причём от сладкого и молока Блэк, усмехнувшись, отказался, а потом отправил в ванную самого Гарри:
– Спать пора.
– Вы же сказали, вас надо выслушать!
– Вот и уснёшь под сказку. Двигай!
Гарри решил послушаться, врубил горячую воду на полную и с четверть часа млел под струями кипятка. Заодно слегка успокоился – горячий душ на полный желудок нагонял сонливость. Блэк жестом загнал его в постель, укрыл одеялом и сел в изножье кровати, заставив Гарри вспомнить первую ночь в Хогвартсе и Динки с его уговорами поспать.
– Расклад хуже некуда, – без предисловий начал Блэк, и сонное оцепенение слетело с Гарри в один миг. – Всем-то ты нужен, крестник, как герой, и никому – сам по себе. Разве что дружку твоему, проныре, но он сам ещё сопляк. Это понятно?
– Давно, – угрюмо отозвался Гарри и подсунул под спину вторую подушку: разговор обещал быть долгим.
– Не знаю, кого ты числишь в друзьях, но до конца не доверяй никому. Мелкий некрос – ценный пленник. Ты живуч и неприхотлив, и на короткой цепи в сыром подвале протянешь лет десять.
– Даже больше! – зло огрызнулся Гарри.
– Вряд ли, – покачал головой Блэк. – Обсидиановый осколок, зачарованный на твоей же крови, забивается где-то на полпальца в подвздошье, и всё. Будешь полутрупом под чарами вроде Империо. Книжица с рецептом лежит в Запретной секции библиотеки Хога – для доступа нужна лишь записка от декана.
Ответ на дурацкий вопрос: «Зачем вы меня пугаете?» – Гарри уже знал от Сметвика. Затем, чтобы испугался. Поэтому он решил смолчать, но всё-таки не утерпел:
– Зачем… так?
– Постоянный доступ к Изнанке, – объяснил Блэк. – Такой подвальчик – мечта любого мудака. Сил прибывает в разы. Душа, правда, корёжится в хлам, но мудаки это дело за цену даже не считают.
– Ой! – Гарри съёжился и натянул одеяло повыше; пожалуй, василиск напугал его меньше.
– Да, – кивнул Блэк. – Упаси тебя Годрик поверить, что кто-то предпочтёт честный союз. Когда некросы при мозгах и силе, они ребята несговорчивые и очень себе на уме. Подвал надёжнее и намного дешевле.
Чёртов Блэк соврал – под такую сказку не уснул бы даже пьяный тролль. Пропавшие под горячей водой мурашки вернулись с подкреплением, и Гарри снова затрясло.
– Поплачь, – сказал Блэк, но Гарри на подначку не купился, лишь сцепил зубы, крепко зажмурился и помотал головой. – Поплачь, заори, меня стукни, тарелку разбей. Я серьёзно. Это отвлекает.
– От чего? – невольно всхлипнул Гарри.
– От убийств. В той же Запретной секции куча воспоминаний об истеричных неженках с глазами на мокром месте, которые внезапно оказывались некромантами. Самые первые их жертвы – всегда с перепугу или от нервов.
– Драко рассказывал, что бывали и весёлые, – упрямо возразил Гарри и вместо слёз – как же хотелось зареветь! – принялся дышать «по науке».
– Случались и весельчаки, – покладисто кивнул Блэк. – Рыцарь Смерти, Кимбол Изувер и Кристоф Душегуб. Они и жили подольше, как всякие жизнерадостные люди. Хочешь так же?
– Нет! – содрогнулся Гарри и всё-таки заревел.
– Так, я кретин, – проворчал Блэк и вздохнул. – Сейчас сам расплачусь.
Он внезапно сел ближе, перетащил Гарри к себе на колени и крепко обнял. Вырываться Гарри даже не пытался: сначала стало страшно, а потом заметил, что держал его Блэк чересчур бережно, будто младенца баюкал. Когда слёзы иссякли, Блэк сразу же его отпустил и пересел на прежнее место.
– Дальше? Готов?
«Ни к чему я не готов, особенно к подвалу! Достали вы все!» – хотелось крикнуть Гарри, но праздновать труса перед человеком, сумевшим бежать из Азкабана, было стыдно, и он просто кивнул.
– В том, что Джеймса и Лили убили, виноват я, – глухо сказал Блэк. – Я хотел уйти следом за ними, но опять облажался. Смерть тех несчастных маглов тоже на моей совести.
Гарри не нашёлся, что сказать, лишь молча похлопал глазами. Ему очень хотелось укрыться одеялом с головой и чтобы вместо истощённого, рано поседевшего мужчины в комнате снова очутился громадный чёрный пёс.
– Я не молю о прощении, – продолжил Блэк, – потому что не заслужил его. Но позволь мне остаться рядом. Тебе нужна защита, а твой пройдоха в одиночку может не сдюжить.
– Я… Мне… – желание залезть под одеяло только усилилось. Новый «охранник» вообще понимает, что резюме у него никудышное? Поттеры, маглы… Следующим погибшим подзащитным стать не хотелось. – Драко не один. У меня есть ещё друзья, честно.
– Верю, – склонил голову Блэк. – Но друзья на то и друзья, чтобы их беречь. Меня – не нужно.
– И Драко не нужно, что ли?! – от возмущения Гарри даже трусить перестал.
– Вот уж кто не станет беречься, так это он, – пожал плечами Блэк. – Да ты сам сегодня видел.
– Если честно, я не очень представляю, как вы сможете остаться рядом, – сказал Гарри. – Вы, простите, беглый заключённый, и вас, ещё раз простите, никто не планирует брать живым.
Блэк усмехнулся, и сразу стало ясно, что никто живым даваться и не собирается. Ещё стало понятно, от кого Хорёк унаследовал талант корчить рожи. Р-родственнички, дракклы их дери!
– Всё равно не понимаю, – упрямо буркнул Гарри и жестом дражайшего декана скрестил руки на груди.
– Это да или нет? – вскинул брови Блэк.
– А если нет?
– Куда ты денешься.
– Зачем тогда спрашивать?!
– Теперь уж и сам не пойму, – заговорщицки подмигнул Блэк и тут же нахмурился: – Сейчас я объясню, отчего твои дела мне кажутся неважными. Потом мы подумаем, что с этим делать.
– Вот уже тринадцать лет всё плохо! – отрезал Гарри. – До утра терпит. Для начала я хотел бы услышать, как именно погибли Поттеры.
Блэк горько улыбнулся:
– Я раз триста пытался представить этот наш разговор. Всякий раз не знал, с чего начать.
– С начала, – буркнул Гарри.
– Знать бы, где оно, – Блэк помолчал, а потом коротко выдохнул: – Чтобы сразу было понятно – я любил твоего отца. Не красней, не взаимно. Я познакомился с Джеймсом на первом курсе в Хогвартс-экспрессе, и с тех пор мы не разлучались дольше, чем на пару дней. На летних каникулах часами на четвереньках торчали перед каминами. Моя маменька тихо бесилась – Джейми даже не замечал чар на камине с нашей стороны. Вскоре мы сдружились ещё с двумя парнями – с Ремусом Люпином и Питером Петтигрю. Наша четвёрка… – он на мгновение прикрыл глаза и резко тряхнул головой.
Затем подобрался и принялся говорить коротко и деловито, как будто диктовал запись для Прытко пишущего пера. Только факты, ничего больше – словно не о близких людях рассказывал, а новости в телестудии излагал. О части событий, касавшихся пророчества и участия родителей в Ордене Феникса, Гарри уже знал. Прочее же стало для него откровением, да таким, что даже от сухого безэмоционального рассказа хотелось реветь в голос.
Джейми стал заглядываться на Лили ещё на пятом курсе и к шестому увяз накрепко, но Сириус – беспечный, безмозглый, самонадеянный болван! – исхитрился прозевать очевидные для всех прочих признаки. Его слепота объяснялась просто: коль Джеймс охотно отвечал на его объятия и не избегал поцелуев, следовательно, был согласен и на всё остальное. Сириус, избалованный сопляк, даже не сомневался, что Джейми станет его возлюбленным, и успел в мыслях своих обзавестись тайным гнёздышком на двоих в каком-нибудь живописном местечке.
В одурманенную первой любовью голову не смогла пробраться ни одна здравая мысль – даже самая очевидная.
Сириус забыл, что человеку с его происхождением и талантами от века ничего не полагалось даром. Проклятые таланты стоили дорого, и судьба-удача с необдуманной щедростью разом выгребла отведённый на Сириуса запас подчистую, а потом удручённо развела руками: «Дальше сам, мой умный, красивый, одарённый и богатый Блэк-из-Блэков».
В стылой могильной тиши Азкабана Сириусу много раз мерещилось, как эта красавица с тысячью лиц, хохоча, плюхалась на неудобный стул за конторкой в небесном Гринготтсе и принималась раздавать собственноручно отчеканенные галлеоны, сикли и кнаты по одной ей ведомой росписи. Кто-то из её клиентов подставлял кошель под звенящий поток, кто-то довольствовался столбиками разномастных монет, а кто-то гонял по ладони мелочь. Замечательный же Сириус неприкаянно маялся в углу. Он сам по себе стоил огромной кучи чистого золота и теперь не мог выклянчить даже медяк – баланс сведён, счёт закрыт.
Иногда в зыбких видениях возникал призрачный Джейми, обнимал за плечи и втолковывал, что истинный гриффиндорец всегда немножко транжира, но должен и может всего добиваться сам или рука об руку с друзьями. «Это как в квиддиче, – смеялся призрак. – Ловим снитч, но считаем-то очки. Всегда, в любой ситуации нужно постараться набить и удержать разницу в сто шестьдесят. Я лучший охотник Гриффиндора, я знаю, что говорю. Упорство надёжней удачи. Просто бей по квофлу, Сири!»
Жаль, что совет запоздал. Или не жаль: Сириус подозревал, что тот самовлюблённый дурак, каким он был до рождения крестника, всё равно не смог бы этот совет оценить.
Оглушённый новостями – «Она согласилась на свидание! Согласилась! Ох, Сири, я так счастлив!» – Сириус принялся гоняться за увёртливым снитчем, и близко не будучи ловцом ни по проворству, ни по везению.
Он забыл себя в безуспешных попытках удержать, остановить и образумить, но разве можно было удержать потомственного Странника, душой чуявшего любой удачный путь, в том числе и путь к сердцу любимой девушки? Очень скоро Джеймс и Лили стали неразлучны, а Сириус мрачнел день ото дня, отмахивался от утешений Питера и Ремуса и порой опускался до откровенного хамства.
Однако Джеймс не был бы Джеймсом, не вызвав Сириуса на серьёзный разговор. «Я сейчас не шучу, Сири, – жёстко сказал он. – Ты мой лучший друг, и я не хочу тебя терять, но выбора на самом деле нет. Я люблю её больше жизни и никому не позволю встать между нами. Ясно?» В ответ Сириус лишь молча кивнул и с тех пор очень редко открывал рот не по делу.
Молча он принял Лили в их компанию и молча влепил Экспульсо по вконец охреневшему Мальсиберу, вздумавшему говорить гадости о любимой Джейми. Он промолчал в ответ на гневную истерику любезной маменьки – «Мальсиберы искони наши союзники, а ты… Ты посмел! Из-за какой-то грязнокровки!» – и лишь досадливо цокнул, узнав, что поганца таки вылечили и даже шрамы на морде свели.
Он спокойно выслушал от бледного до синевы отца, номинального патриарха семейства, потерянного и запинающегося чуть не на каждом слове, старинную формулу отречения семейства от негодного отпрыска и пожал плечами, едва мазнув взглядом по опалённым нитям родового гобелена: «Прощайте». Маменькин любимчик Регулус что-то плаксиво выкрикнул ему в спину, но за шумом зелёного пламени Сириус его не услышал.
Он молча вздыхал, слушая жизнерадостную скороговорку сумасброда дядюшки Альфарда: «Она и меня выгнала, Сири! Якобы за бесконечные дуэли и тягу к мотовству, мой мальчик! Сначала открыла счёт с кучей галлеонов и подарила домишко в какой-то глуши, а потом ославила перед роднёй и выгнала! Но я-то не дурак и понимаю, что под старость лет угодил тебе в няньки! Ты рад?»
Сириус был рад – гостеприимство Дореи и Карлуса было искренним и щедрым, но всё же «приданое» Альфарда пришлось очень вовремя, как раз на пороге совершеннолетия. Взрослому парню было бы стыдно одалживаться у Поттеров, те и без того были незаслуженно к нему добры.
Погиб дядюшка спустя год, так же нелепо, как и жил до того – в очередной дуэли, которые оказались вовсе не бесконечными. Виновник его гибели, тупой дикарь, отчего-то полагал, будто изгнанные из рода Блэки перестают быть Блэками, и жестоко просчитался. Судя по полудохлому виду и рваным движениям, негодяй отхватил по проклятию от каждой из разъярённых ведьм семейства, так что Сириусу осталось лишь добить эту гнилую развалину и молча выслушать от пышущей гневом Дореи: «Куда полез?! Пусть бы помучился!»
Побледневший Джеймс замахал руками на мать и кинулся обнимать Сириуса и уверять, что праведная месть вовсе не убийство, пусть он, Сириус, не думает, будто друзья от него отвернутся, и даже Лили со временем поймёт… Что там собиралась понимать малахольная чистоплюйка Лили, когда и так всё понятно, Сириус не вникал. Он тихо млел в родных объятиях, которых чересчур долго был лишён, и лишь виновато моргнул на горький вздох Дореи: «Мальчики мои! Что ж вы…»
Молчал Сириус и во время памятного скандала, когда Джеймс в ответ на предложение познакомиться с невестой, присмотренной родителями, объявил о тайной помолвке с Лили. Сначала не мог ничего сказать, потому что известие оказалось неожиданным и для него самого, а потом понял, что бесполезно. Джеймс по-прежнему не считал выбор между рыжей Эванс и прочими людьми выбором, а смотреть, как родные люди ссорятся… Ну уж нет!
– Ритуалы! – хрипло рявкнул он, и Поттеры, за последние годы привыкшие к его угрюмому молчанию, изумлённо на него воззрились. – Сколько нужно ритуалов, чтобы ваша невеста понесла от Джеймса?
– Что за ерунда? – возмутился Карлус. – Джейми – здоровый и крепкий…
– Я тоже здоровый и крепкий, – перебил его Сириус. – Поздоровее и покрепче многих. Гомункул только, а так – красавец. Джеймс тоже. Ну, попроще немного. Без разницы, на ком мы женимся. Всё равно сочинять нам младенцев будут в лаборатории.
Дорея виновато опустила глаза, нервно прикурила сигариллу и от души затянулась.
– Милая? – растерянно обронил Карлус.
– А как ты хотел? – резко взмахнула рукой Дорея. – За всё нужно платить, а задушить тёмный дар – дорогое удовольствие! Дракклова прорва понадобится ритуалов на светлого внука, и не все я смогу вытянуть. Придётся звать кого-то из сестёр. А Лили твоя не выдержит и одного! – прикрикнула она на сына. – Ты же убьёшь девчонку, балбес! Купи ей дом, надари подарков, любитесь сутками! Жениться-то зачем?
– Лили не станет, – потерянно прошептал Джеймс. – Нипочём не станет… Но как же так, мама? Я ведь светлый маг!
– И что? – недокуренная сигарилла упокоилась в чашке с чаем. – Родись ты сам собой, был бы тёмным. Погубишь свою девочку, одумайся!
– Ты должен рассказать ей правду, – на Карлуса было страшно смотреть, и Сириус малодушно уставился в пол. – Должен, сын! Должен! Милая, а вдруг обойдётся?
– Нет, – устало выдохнула Дорея. – Я лично исключений не видела. Все чудеса с младенцами за последние сто лет – это гонорары моей семье. Да ты и сам не поскупился, милый.
– А эта девочка? Лили? Мы по-прежнему богаты!
– Говорю же, она не годится.
– Тогда усыновим! – Джейми вскочил со стула и стиснул кулаки.
– Не решай за неё, остолоп, – Дорея взяла ещё одну сигариллу. – Приёмыш – дело серьёзное, не по вашим щенячьим силам. Поживите пока так, присмотритесь друг к другу.
– Нет! – Джейми метнулся к камину и исчез в ревущем пламени.
– Что же делать? – растерянно спросил Карлус.
– Отменять смотрины, что ещё? – вздохнула Дорея. – Сири, останься сегодня у нас. Пожалуйста. Что бы эти Ромео с Джульеттой ни решили, быть тебе нашей сиделкой. Умеешь отмерять капли?
– Умею, – слабо улыбнулся Сириус. – Но виски вернее, мадам.
– И то правда, сынок. Надеешься, поссорятся?
– Надеюсь, мэм. Но вряд ли.
Джейми и Лили не поссорились, надеяться и впрямь было глупо. При знакомстве влюблённых со старшими Поттерами Сириус не присутствовал. Счёл неподобающим. Да и просто побоялся, что сорвётся. Например, в слезах упадёт перед Джейми на колени или сотворит ещё что-нибудь такое же отчаянно дурацкое и навсегда потеряет возможность остаться рядом.
Эванс понравилась будущей родне. Поттеры, как всякие умные люди, по необходимости умели отбросить предвзятость, а Лили смогла преподнести свои магловские странности в самом выгодном свете. По военному времени тянуть со свадьбой не стали, и некоторое время спустя Сириус молча приладил бутоньерку на лацкан сюртука Джейми и хлопнул того по плечу: удачи, мол.
Джеймс вздохнул, встревоженно посмотрел в зеркало и спросил у отражения Сириуса за своим плечом:
– Как думаешь, я смогу сделать её счастливой?
«Уже сделал», – хотелось сказать Сириусу, но сил разомкнуть губы не было, и он просто кивнул.
А через три дня после свадьбы Джеймс Поттер впервые в жизни серьёзно разругался со своими родителями.
***
– Твой отец умел крутить финты лишь на метле, – впервые за весь рассказ позволил себе улыбнуться Сириус. – Во всём же остальном он был кристально честен и не умел отступать.
Ему ужасно хотелось прижать перепуганного крестника к груди и пообещать, что всё наладится. Гарри и без его исповеди приходилось тяжко. Мерлин великий, да Сириус впервые его увидел не за чтением или игрой, а рыдавшим на плече у толстого магла! С тех пор хороших вестей не прибавилось, зато дурные толпились в очередь. Но обещать невозможное даже в виде простого утешения Сириус зарёкся давно, а потому он на миг зажмурился, набираясь решимости говорить дальше.
– Честность до дури, храбрость до безумия, – сиплым от слёз голосом сказал Гарри. – Гипертрофия, есть такое слово. Неестественный, мать его, отбор.
– Гарри, – осторожно окликнул его Сириус: кажется, не за горами истерика, а некромант в истерике – это…
– Я спокоен, не бойтесь, – пробормотал крестник, с силой провёл руками по лицу, и Сириус едва не присвистнул: зарёванные глаза, покрасневший нос и искусанные губы мгновенно приняли обычный вид. – Итак, мой отец не умел отступать. А вы? Вы умеете? Знакомые мне боевики умеют и отступать, и делать вид, что отступают, и много ещё чего интересного.
Сириус подумал и медленно кивнул:
– Умею. Я тоже боевик. Один из лучших.
– Как Нотт?
– Лучше.
– Так вы сильнее?! – из мелкого умника крестник внезапно превратился в самого обычного мальчишку. У него даже глаза загорелись тем особенным азартом, с каким Джейми три часа кряду мог толковать о преимуществах новых «Чистомётов».
Сириус криво усмехнулся и медленно вытянул вперёд левую руку. Рука была костлявой, обтянутой сухой, желтоватой кожей, а ещё заметно дрожала, сволочь.
Гарри посмотрел, закусил губу и сник.
– Простите. Я не подумал.
– Я подлее, малыш. Раза в два. Мне в голову не придёт выйти на Нотта лоб в лоб.
– А на Малфоя? На старшего, в смысле?
Сириус с досадой фыркнул, вспомнив, как опозорил его утром наглый сопляк Люциуса, и покачал головой:
– Представь своего проныру взрослым, добавь смазливую рожу и вычти из его души всё хорошее. Получится Люциус Абраксас Малфой. У наших его отчего-то полагали идиотом, а на мои возражения…
Сириус скривился и помотал головой: идиотов, на самом деле, хватало с обеих сторон.
– Давай я всё-таки покаюсь, а потом мы будем думать, как жить дальше. Хорошо?
– Когда я смогу разговаривать с мёртвыми? – ответил вопросом крестник, а поражённый Сириус заткнулся, прикидывая, что такой разговор и впрямь будет честнее и полезнее всех его покаянных речей.
– Поди угадай, – растерянно пожал он плечами. – Судя по щитам над магловским домом, ещё до совершеннолетия. Возможно.
– Тогда я лучше сам всё узнаю, – упрямо поджал губы Гарри. – Потом. От них. Мёртвые не лгут.
– Логично, – пробормотал всё ещё ошеломлённый Сириус. – Мне сейчас заавадиться или попозже, когда ты дорастёшь до беседы?
Крестник покраснел и наградил Сириуса обиженно-негодующим взглядом.
– Ладно, – нехотя согласился он. – Только опять без подробностей, а то тошно уже. Честно, не хочу ничего знать, и мне даже не стыдно.
– Понимаю, – Сириус плавно, чтобы не напугать, прилёг, опершись на локоть. – Слушай. Джеймс разругался с родителями вовсе не из-за женитьбы на твоей матери. Это всё война. Сразу после свадьбы Джейми и Лили вступили в Орден Феникса. Твой дед счёл этот поступок незрелым. Он полагал, что разумнее было бы переждать «смятение умов» – так он это называл.
– Ничего себе смятение, – Гарри поёжился и натянул одеяло почти до самых глаз. – Том, здешний хозяин, говорил, что людей запросто убивали на улицах. У мадам Малкин муж так погиб. Ни за что.
– Вот именно, – кивнул Сириус. – Твои мама и папа считали, что убийцам нужно дать отпор и защитить тех, кто сам этого сделать не может.
– А дед так не считал?
– Дед считал, что войну нужно вести в верхах – в Палате Лордов и Визенгамоте. Твердил, что молодые подобны монстрам: практически непобедимы, но беспомощны без поводырей.
– А вы?
– Такое дело, крестник. Мне было всё равно. Я выжил бы в любом мире. Я просто пошёл за Джеймсом, вот и всё.
Гарри скривился так, будто кто-то больно ущипнул его за задницу, и молча завозился под одеялом, сворачиваясь калачиком.
– Они мирились и снова ссорились, потому что на улицах становилось всё опаснее, а наверху вообще творилось драккл знает что, – сухо продолжил Сириус. – Поттеры очень любили друг друга, понимаешь? Именно поэтому ссоры были такими страшными. Родные как никто умеют сделать тебе больно из самых лучших побуждений.
– Отлично, – буркнул Гарри; вид у него стал совсем смурной.
Сириус не удержался от громкого вздоха. Он вдруг подумал, что воспитание детей – это немыслимая морока. Героически сдохнуть было бы куда проще, а теперь остаток жизни придётся рассказывать, объяснять, увещевать и предостерегать без малейшей надежды не на благодарность даже, а на простое понимание. Но ведь придётся, поскольку чья-то очередная гибель, пускай и самая возвышенно-героическая, только прибавит мальчишке хлопот.
«Пройдоха с вампирским имечком! – внезапно вспомнил он. – Вот кто умеет ненавязчиво заботиться о величайшей беде нашего мира! Бери пример, Сири, и хватит ныть. Прошлая жизнь закончилась. Началась новая. Взрослая. Ты отвечаешь за Гарри. Не оплошай хотя бы здесь».
Наверное, у нормальных людей прозрения случаются правильно – в подходящем месте и в нужное время. Например, в тиши библиотеки: уютно потрескивают горящие поленья в камине, поблескивают золотым тиснением корешков тысячи мудрых книг, а ты такой сидишь, озарённый, и задумчиво пьёшь какао, осознавая, что миру никогда не стать прежним.
Или, например, на поле боя, когда бесчисленные рати опустили клинки, обагрённые кровью, и разом уставились на тебя – на твои сияющие доспехи, неземной свет над головой и ошарашенную рож… э-э-э… вдохновенный лик: «Внемлите же, братья, я узрел Истину!» Ага, а толпа «братьев» голосом папаши Флинта в ответ: «Бля, раньше не мог?! Уже ввязались, дракклы тебя дери!»
Он подавил истерический смешок и решительно изгнал из воображения воинство, возмущённое внеплановым озарением. Увы, человечество традиционно недолюбливало дурных вестников, и ни одна книжка не порадовала усердного книгочея Драко Малфоя жизнеописанием сытого и обласканного людской признательностью пророка. Из стройных рядов потерпевших за излишнюю честность выбивалась одна лишь мадам Трелони, и Драко решил вдохновляться её примером. Кто знает, может быть, херес – это просто вкусно.
«Надо! – подбодрил сам себя Драко. Он остался один-одинёшенек в свой самый трудный час – внутренние смутьяны Блэк и Малфой с перепугу попрятались и не откликались даже на самые отчаянные призывы. – Надо, потому что по-другому нечестно!»
Он открыл намертво зажмуренные глаза, заставил разжаться пальцы, стиснутые на древке метлы, и прислушался.
Мама шуршала пергаментами и что-то неразборчиво бормотала себе под нос. Судя по интонации, что-то считала, а не проклинала недавних собеседников. Однако настроение у неё было неважным – лорд Нотт был выпровожен вместе со всеми: «Ступай, мне нужно подумать. Сегодня не жди, дело долгое». Драко снова зажмурился и утешил себя тем, что избавит маму от лишних расчётов, а Магнуса Нотта – от одиночества.
«Давай, вперёд!» – скомандовал он сам себе, отдернул штору и спрыгнул с подоконника.
– Мерлин! – охнула мама, опуская нацеленную на него палочку. – Ты что творишь, негодник?! Я чуть не…
– Я вас подслушивал, – перебил её Драко. – Мам, а что за третий обряд?
Мама медленно поднялась с кресла и гневно сощурилась.
– Я вот сейчас напишу леди Флинт, – грозно сказала она, – и узнаю всё-таки, как именно следует вымачивать розги! Твой отец окончательно тебя избаловал! Решено! Розги и Дурмштранг!
– Не поможет, – помотал головой Драко. – Ни то, ни другое. Ма, мне нужно с тобой поговорить.
– Говори!
– Ты это… Лучше сядь.
– Сынок?
– Понимаешь, я тут внезапно понял, что мы с папой действительно как-то… Ну-у, если бы дело касалось чего-нибудь, что можно исправить… Тетрадки Лорда, например, или дикаря…
– Что?! – мама не села, мама рухнула в кресло, а Драко снова вцепился в метлу и прикинул, что добраться до окна ему не светит – Ступефай куда быстрее.
– Я решил, – сказал он, стараясь, чтобы голос звучал спокойно и рассудительно, – что некоторые вещи держать от тебя в тайне неправильно.
Мама сжала губы в нитку, глаза её горели гневом.
Драко прикинул, что ни одно вступление к этой речи не будет удачным, и решил обойтись без предисловий:
– Я разговаривал сегодня с Сириусом Блэком. Он ничего вроде, не сумасшедший.
Драко казалось, что он ко всему был готов, кроме Авады в упор, но растерялся, когда мама вдруг вскочила, накинулась на него и затормошила, ощупывая:
– Ты цел?! Он ничего тебе не сделал? Драко, сынок, посмотри на меня! Как ты ушёл? Почему не сказал? Драко, не молчи!
– Я не молчу! – обиделся он. – Ма, всё в порядке! Ма, перестань! Не надо меня целовать, я уже взрослый! – он сердито утёр щёки и продолжил: – Нормальный он, седой только и тощий. Блэк за Гарри беспокоился, а я просто рядом случился.
Мама снова уселась и закрыла лицо ладонями; руки у неё ходили ходуном.
– Гарри, – сказала она глухо. – Случился рядом. Дурмштранг. Нет, Ильверморни. Я буду ужасно скучать, но переживу.
– Уагаду, – буркнул Драко и опустился на колени рядом; маму стало жаль, и он малодушно прикинул, не хватит ли на сегодня откровений.
– Махотокоро дальше, – всхлипнула она, не отнимая от лица ладоней. – Сыночек…
– Ма, – он легонько погладил её по плечу, – не поможет. Понимаешь, тут такое дело… Может, ты и сама догадалась бы, но… Мам, ты только не волнуйся, но Гарри Поттер – некромант.
Комментарии 40