Автор: Арабелла
Брак и правовое положение женщины ч.2
Несомненно, в средневековом обществе женщина находилась в подчиненном положении. На ней лежала основная вина за первородный грех - ведь именно Ева погубила человечество, вкусив запретный плод. «Женщина есть соблазн для мужчины, ненасытное животное, постоянное беспокойство, непрерывные ссоры, повседневный ущерб, буря в доме, препятствие к исполнению обязанностей. Нужно избегать женщин, во-первых, потому, что они запутывают мужчину, во-вторых, потому, что оскверняют его, в-третьих, потому, что лишают его имущества».
скрытый текстНо, с другой стороны, ощутимое повышение статуса женщин происходит с расцветом культа Девы Марии (XII—XIII вв.) – «новой Евы» - которая искупила грех прародительницы тем, что дала рождение Христу. Негативный взгляд на женщину и на ее природу, безусловно, преобладал, однако в средневековье существовала и традиция более благосклонного отношения к женской природе. Она отражена, в частности, в трактатах, затрагивающих вопрос о достоинстве происхождения мужчины и женщины. Так, Петр Ломбардский (сер. XII в.) комментирует то положение Книги Бытия, согласно которому женщина создана из ребра Адама. Если бы она была создана из головы мужчины, рассуждает писатель, то должна была бы управлять им; если бы из ног, то должна была бы служить ему, — но она не слуга и не хозяин. Поэтому мужчина должен знать, что женщину следует поместить рядом с собой, как своего товарища, и что связь между ними основана на любви. "Ко всем женщинам" — так назвал свою проповедь монах-доминиканец XIII в. Хуберт Романский. Он утверждает, что по природе, благородству и славе женщина превосходит мужчину (Адама Бог создал на презренной земле, женщину же — в раю; мужчина сотворен из праха земного, женщина же — из «белой кости»; страдания Христа пытались предотвратить женщины, в то время как ничего не известно о подобных усилиях мужчин; и, наконец, Богородица расположена в иерархии сил небесных над всеми, в том числе над ангелами).
Во всяком случае, средневековое европейское общество никогда не было настолько женоненавистническим, чтобы, предположим, убивать новорожденных девочек. В деревне женщина была почти равна – если не полностью равна – мужчине по количеству работ, которые могла выполнять. А женщины из высших слоев общества всегда пользовались определенным уважением. И конечно, они сыграли главную роль в куртуазной культуре как вдохновительницы и поэтессы – Элеонора Аквитанская, Мария Шампанская, Мария Французская и другие. Что характерно, в XII-XIII вв. ни один аглийский юрист не делает внятных заявлений по поводу положения женщины, поскольку для современников оно очевидно: частное право, за немногими исключениями, равняет женщин с мужчинами; общественное (публичное) право не дает женщинам привилегий и не требует от них обязанностей, кроме уплаты налогов и выполнения услуг, какие она способна оказать как помощница мужчины.
Согласно древнему правилу, женщина не может быть объявлена вне закона, потому что она изначально не включена в систему права. Нетрудно предположить, что у этого правила очень древние истоки. Но женщина может стать если не аутло, то «ничейной» (waif), что влечет за собой последствия, сходные с объявлением вне закона.
Как уже было сказано, женщины включены в частное право, регулирующее индивидуальные интересы и личные отношения, и приравнены в этом к мужчинам. При наследовании, несомненно, предпочтение отдается мужчинам, но это предпочтение вовсе не обязательное: так, за умершим наследует дочь, а не брат покойного. Женщина может владеть землей, даже если землевладение сопряжено с обязанностью военной службы (если она не в состоянии снарядить за свой счет отряд, то платит в казну дополнительный налог); она может оставлять завещание, заключать договор, подавать в суд и отвечать перед судом – лично, без участия опекуна. Она может обращаться с ходатайством от собственного лица, если ей угодно. Замужняя женщина может выступать в роли адвоката для своего супруга – и это практически норма. Вдова почти всегда является опекуншей своих детей; леди опекает детей своих арендаторов (сервов и свободных).
С другой стороны, женщины исключены из всех общественных отношений и не занимают общественных должностей – за немногими исключениями, которые либо являются почетными назначениями лично от короля, либо возникают в экстренных ситуациях. Когда на английский престол претендовала Матильда (1135-48 гг.), вопрос о том, может ли женщина унаследовать корону, обсуждался весьма горячо: жена английского короля никогда не являлась правительницей Англии, хотя в отсутствие мужа могла исполнять обязанности регентши и присутствовать в суде и на совете. Первой женщиной на престоле, которая официально назовет себя regina Anglorum, т.е. королевой Англии (а не женой или дочерью короля), будет Мария Тюдор.
Нередко возникал вопрос о том, вправе ли женщины обращаться в суд – особенно в суд графства как в более высокую инстанцию. Дворянка могла подать иск «от имени» фьефа, которым владела. Некоторые шерифы настаивали на персональном присутствии истицы в суде; но женщина могла подавать в суд и вести дело через посредника. Женщины не выступали в качестве присяжных, за тем исключением – кстати, нередким – когда шла тяжба о наследстве, и предполагаемый наследник утверждал, что на его имущество претендует «подставной» или незаконный ребенок. В таком случае в числе присяжных могли фигурировать почтенные матроны. Женщины могли давать показания в суде – во всяком случае, имена женщин-свидетельниц значатся в документах. Впрочем, во всех случаях, когда от истца требовали привести людей, способных свидетельствовать в его пользу, в документах практически нет упоминаний о том, чтобы кто-нибудь приводил женщину. Однажды, когда требовалось решить, является ли подсудимый свободным или сервом, суд напрямую отказался принять показания женщины, заявив, что «женщине не пристало судить о крови мужчины».
Слово женщины не считалось безусловным доказательством – «из-за женской слабости». В церковных судах было принято, что поручителем для женщины является женщина, точно так же как поручителем для мужчины – мужчина; но в королевском суде женщина должна была найти поручителя мужеска пола.
Агнесс Уилсон говорит, что в день св. Маргариты, между двумя и тремя часами ночи, викарий сэр Ричард Вудхаус явился к ней в дом, и они вместе сплетничали на кухне, в присутствии двух ее детей, из которых одному шестнадцать лет, а другому тринадцать. Потом сэр Ричард поднялся в комнату во втором этаже, чтобы заглянуть в сундук, в котором, как сказала ему Агнесс, лежала дарственная на все имущество ее супруга. И нигде Агнесс не оставалась с ним наедине, но постоянно с нею был сын, тринадцати лет, и ничего предосудительного между нею и помянутым сэром Ричардом не было. Агнесс говорит, что слышала, как ее соседи, Питер Оливер, Роджер Нотт и Уильям Раттор, схватили викария, когда он выходил из ее дома в четыре часа. На основании того, что ими было сказано, Агнесс было велено пройти очищение в канун Крестовоздвижения, посредством семи честных женщин из числа ее соседок (т.е., семь соседок должны поручиться под присягой, что она порядочная).
Право женщины приносить судебную присягу было умалено ее неспособностью сражаться. А Великая Хартия напрямую воспретит женщине выступать в суде при расследовании тяжких уголовных преступлений, за исключением тех случаев, если преступление было совершено против нее лично или если в результате погиб ее муж.
Муж и жена не являются «единым целым»; их отношения – скорее, опекунство, причем весьма выгодное для мужа, который имеет власть над женой и ее собственностью. Женщина, находящаяся в браке, находится во власти своего супруга, в имущественном и общественном отношении (так, супруг может воспретить ей свидетельствовать в суде). Но в то же время она может с уверенностью рассчитывать на защиту со стороны мужа и его родственников. Супруги нередко выступают в качестве поручителей и «адвокатов» друг для друга. Если что – женщина не окажется одинокой перед лицом клеветы. Но власть мужа над женой (которая «да убоится мужа своего») отнюдь не значит, что супруг вправе безнаказанно издеваться над своей благоверной – если жизни и здоровью женщины угрожает явная опасность (и если есть свидетели, способные подтвердить это под присягой), суд вполне способен ее защитить.
«Помянутый Джордж обращался с нею (Элизабет) не как подобает обращаться с женой, называл ее шлюхой и грозил высечь, не давал ей для питья ни вина, не эля и грозил слугам и соседям, если они ей того или другого принесут. Он лишил ее всякой власти в доме. Однажды, говорят, видели, как он бил ее тяжелым конским кнутом. Помянутая Элизабет также жаловалась служанке Элизабет Соден, что у нее был выкидыш, а другой служанке - что не видит от мужа ничего, кроме жестокости; служанки утверждают, что слышали по ночам крики, а в постели видели кровь, и что женщина подолгу бывала больна». (По итогам суда женщине было дозволено проживать отдельно, под опекой родных.)
Генри Кук из Троттслайва и его жена были призваны на суд, так как разошлись и более не живут вместе. Оба явились лично. Генри заявил, что не знает, почему жена оставила его, но она-де вела себя скверно, говорила оскорбительные слова и совершала дурные поступки. Жена заявила, что ее муж любил нескольких других женщин и был настроен к ней недоброжелательно, поэтому она больше не может жить с Генри из-за его жестокости. Наконец оба поклялись на Евангелии, что впредь будут жить вместе, и повторили друг перед другом брачную клятву, и пообещали, что жена будет покорной мужу и не станет ссориться, ругаться или оскорблять его, а муж будет обращаться с женой полюбовно.
Имущество, принадлежащее женщине до брака, остается ее собственностью и в браке, и после смерти супруга; то же самое – в отношении приданого. Йоменка, желающая разъехаться с мужем, может забрать принадлежащие ей предметы утвари и одежды и перенести их в родительский дом или в иное место, где она намерена проживать. Имущество, нажитое в браке, даже в результате совместного труда, по закону считается принадлежащим супругу (т.е., тому, кто юридически дееспособен). Женщина также имеет право на т.н. «вдовью долю» в имуществе, оставленном скончавшимся супругом (эту долю выделяют ей наследники, и, как правило, она равна стоимости приданого). Свободнорожденная жена крепостного, овдовев, также имеет право взять долю из имущества покойного супруга, прежде чем оно отойдет к лорду.
В XII и начале XIII вв. в случае смешанных браков (между сервами и вольными) за матерью по традиции еще иногда остается «право голоса» в том смысле, считать ли ее ребенка свободным или крепостным. В «Законах и обычаях Англии» (ок. 1235 г.) изложена довольно сложная схема: бастард следует за матерью, следовательно, ребенок несвободной женщины (законный или нет), является сервом; если свободный мужчина берет в жены сервку и они живут на той земле, к которой она «прикреплена», их дети считаются сервами по рождению, но, если жена следует за мужем на «вольные земли», их дети считаются свободнорожденными. Но затем суды суды выработали простое правило: решающим фактором является статус отца; бастард «от постороннего мужчины» – всегда свободнорожденный, вне зависимости от статуса матери.
Смешанные союзы действительно представляли собой значительную проблему в Средние века, потому что права мужа и жены относительно друг друга и относительно сеньора становились довольно-таки запутанными. Общим правилом стало, что брак несвободной женщины со свободным мужчиной (кроме ее лорда) не освобождает ее насовсем, но лишь на время брака. В 1302 г., впрочем, этот закон дважды назван «ложным» и даже «еретическим»; возможно, он порождал фиктивные браки в количестве.
Предполагается, что, если свободнорожденная жена живет с мужем-сервом на его территории и имеет от нее детей, она сама считается несвободной, хотя бы косвенно. В частности, она не имеет права подавать в суд без согласия мужа, а тому может воспретить лорд. Но после смерти мужа женщина вновь становится свободной – или, точнее, ее свобода вновь становится очевидной.
Неравный (межсословный) брак возможен, но это изрядное исключение. Теоретически, владелец манора может жениться хоть на своей вилланке, буде пожелает (раз неравные браки оговорены в законах, значит, были и прецеденты); но дворянин, женившийся на женщине ниже себя, должен быть морально готов к тому, что при появлении в свете его могут подвергнуть осмеянию за мезальянс, ведь таким браком он, фактически, унижает себя. Разумеется, воспротивиться неравному браку могут как родственники, так и сюзерены заинтересованных сторон, особенно если в деле замешано большое наследство или крупная земельная собственность. Нередко в соответствующей литературе можно прочитать, что вступившего в неравный брак имели право не допустить к участию в турнире и даже избить палками прямо на ристалище, если только за беднягу не заступалась «королева турнира», но, скорее всего, это миф. (Во Флоренции, впрочем, в XIII веке неравные браки не только не поощрялись, но и фактически преследовались законодательно: дети, рожденные в таком браке, наследовали звание «низшего» из родителей.) Традиция устраивать под окнами «неравной четы» кошачий концерт (шаривари) – в любом случае, не средневековая, а более поздняя, Возрожденческая.
Законный брак с иноверцем возможен лишь в том случае, если иноверец принимает крещение (в противном случае, этот союз будет не признан, а вступивший в него христианин судим за отступничество и ересь). Тем не менее, были случаи, когда христиане отказывались от своей веры ради вступления в брак. Известен прецедент с оксфордским священником (!), который не только сложил с себя сан, но и принял иудейство, чтобы жениться на еврейке.
https://tal-gilas.livejournal.com/181981.html
скрытый текстНо, с другой стороны, ощутимое повышение статуса женщин происходит с расцветом культа Девы Марии (XII—XIII вв.) – «новой Евы» - которая искупила грех прародительницы тем, что дала рождение Христу. Негативный взгляд на женщину и на ее природу, безусловно, преобладал, однако в средневековье существовала и традиция более благосклонного отношения к женской природе. Она отражена, в частности, в трактатах, затрагивающих вопрос о достоинстве происхождения мужчины и женщины. Так, Петр Ломбардский (сер. XII в.) комментирует то положение Книги Бытия, согласно которому женщина создана из ребра Адама. Если бы она была создана из головы мужчины, рассуждает писатель, то должна была бы управлять им; если бы из ног, то должна была бы служить ему, — но она не слуга и не хозяин. Поэтому мужчина должен знать, что женщину следует поместить рядом с собой, как своего товарища, и что связь между ними основана на любви. "Ко всем женщинам" — так назвал свою проповедь монах-доминиканец XIII в. Хуберт Романский. Он утверждает, что по природе, благородству и славе женщина превосходит мужчину (Адама Бог создал на презренной земле, женщину же — в раю; мужчина сотворен из праха земного, женщина же — из «белой кости»; страдания Христа пытались предотвратить женщины, в то время как ничего не известно о подобных усилиях мужчин; и, наконец, Богородица расположена в иерархии сил небесных над всеми, в том числе над ангелами).
Во всяком случае, средневековое европейское общество никогда не было настолько женоненавистническим, чтобы, предположим, убивать новорожденных девочек. В деревне женщина была почти равна – если не полностью равна – мужчине по количеству работ, которые могла выполнять. А женщины из высших слоев общества всегда пользовались определенным уважением. И конечно, они сыграли главную роль в куртуазной культуре как вдохновительницы и поэтессы – Элеонора Аквитанская, Мария Шампанская, Мария Французская и другие. Что характерно, в XII-XIII вв. ни один аглийский юрист не делает внятных заявлений по поводу положения женщины, поскольку для современников оно очевидно: частное право, за немногими исключениями, равняет женщин с мужчинами; общественное (публичное) право не дает женщинам привилегий и не требует от них обязанностей, кроме уплаты налогов и выполнения услуг, какие она способна оказать как помощница мужчины.
Согласно древнему правилу, женщина не может быть объявлена вне закона, потому что она изначально не включена в систему права. Нетрудно предположить, что у этого правила очень древние истоки. Но женщина может стать если не аутло, то «ничейной» (waif), что влечет за собой последствия, сходные с объявлением вне закона.
Как уже было сказано, женщины включены в частное право, регулирующее индивидуальные интересы и личные отношения, и приравнены в этом к мужчинам. При наследовании, несомненно, предпочтение отдается мужчинам, но это предпочтение вовсе не обязательное: так, за умершим наследует дочь, а не брат покойного. Женщина может владеть землей, даже если землевладение сопряжено с обязанностью военной службы (если она не в состоянии снарядить за свой счет отряд, то платит в казну дополнительный налог); она может оставлять завещание, заключать договор, подавать в суд и отвечать перед судом – лично, без участия опекуна. Она может обращаться с ходатайством от собственного лица, если ей угодно. Замужняя женщина может выступать в роли адвоката для своего супруга – и это практически норма. Вдова почти всегда является опекуншей своих детей; леди опекает детей своих арендаторов (сервов и свободных).
С другой стороны, женщины исключены из всех общественных отношений и не занимают общественных должностей – за немногими исключениями, которые либо являются почетными назначениями лично от короля, либо возникают в экстренных ситуациях. Когда на английский престол претендовала Матильда (1135-48 гг.), вопрос о том, может ли женщина унаследовать корону, обсуждался весьма горячо: жена английского короля никогда не являлась правительницей Англии, хотя в отсутствие мужа могла исполнять обязанности регентши и присутствовать в суде и на совете. Первой женщиной на престоле, которая официально назовет себя regina Anglorum, т.е. королевой Англии (а не женой или дочерью короля), будет Мария Тюдор.
Нередко возникал вопрос о том, вправе ли женщины обращаться в суд – особенно в суд графства как в более высокую инстанцию. Дворянка могла подать иск «от имени» фьефа, которым владела. Некоторые шерифы настаивали на персональном присутствии истицы в суде; но женщина могла подавать в суд и вести дело через посредника. Женщины не выступали в качестве присяжных, за тем исключением – кстати, нередким – когда шла тяжба о наследстве, и предполагаемый наследник утверждал, что на его имущество претендует «подставной» или незаконный ребенок. В таком случае в числе присяжных могли фигурировать почтенные матроны. Женщины могли давать показания в суде – во всяком случае, имена женщин-свидетельниц значатся в документах. Впрочем, во всех случаях, когда от истца требовали привести людей, способных свидетельствовать в его пользу, в документах практически нет упоминаний о том, чтобы кто-нибудь приводил женщину. Однажды, когда требовалось решить, является ли подсудимый свободным или сервом, суд напрямую отказался принять показания женщины, заявив, что «женщине не пристало судить о крови мужчины».
Слово женщины не считалось безусловным доказательством – «из-за женской слабости». В церковных судах было принято, что поручителем для женщины является женщина, точно так же как поручителем для мужчины – мужчина; но в королевском суде женщина должна была найти поручителя мужеска пола.
Агнесс Уилсон говорит, что в день св. Маргариты, между двумя и тремя часами ночи, викарий сэр Ричард Вудхаус явился к ней в дом, и они вместе сплетничали на кухне, в присутствии двух ее детей, из которых одному шестнадцать лет, а другому тринадцать. Потом сэр Ричард поднялся в комнату во втором этаже, чтобы заглянуть в сундук, в котором, как сказала ему Агнесс, лежала дарственная на все имущество ее супруга. И нигде Агнесс не оставалась с ним наедине, но постоянно с нею был сын, тринадцати лет, и ничего предосудительного между нею и помянутым сэром Ричардом не было. Агнесс говорит, что слышала, как ее соседи, Питер Оливер, Роджер Нотт и Уильям Раттор, схватили викария, когда он выходил из ее дома в четыре часа. На основании того, что ими было сказано, Агнесс было велено пройти очищение в канун Крестовоздвижения, посредством семи честных женщин из числа ее соседок (т.е., семь соседок должны поручиться под присягой, что она порядочная).
Право женщины приносить судебную присягу было умалено ее неспособностью сражаться. А Великая Хартия напрямую воспретит женщине выступать в суде при расследовании тяжких уголовных преступлений, за исключением тех случаев, если преступление было совершено против нее лично или если в результате погиб ее муж.
Муж и жена не являются «единым целым»; их отношения – скорее, опекунство, причем весьма выгодное для мужа, который имеет власть над женой и ее собственностью. Женщина, находящаяся в браке, находится во власти своего супруга, в имущественном и общественном отношении (так, супруг может воспретить ей свидетельствовать в суде). Но в то же время она может с уверенностью рассчитывать на защиту со стороны мужа и его родственников. Супруги нередко выступают в качестве поручителей и «адвокатов» друг для друга. Если что – женщина не окажется одинокой перед лицом клеветы. Но власть мужа над женой (которая «да убоится мужа своего») отнюдь не значит, что супруг вправе безнаказанно издеваться над своей благоверной – если жизни и здоровью женщины угрожает явная опасность (и если есть свидетели, способные подтвердить это под присягой), суд вполне способен ее защитить.
«Помянутый Джордж обращался с нею (Элизабет) не как подобает обращаться с женой, называл ее шлюхой и грозил высечь, не давал ей для питья ни вина, не эля и грозил слугам и соседям, если они ей того или другого принесут. Он лишил ее всякой власти в доме. Однажды, говорят, видели, как он бил ее тяжелым конским кнутом. Помянутая Элизабет также жаловалась служанке Элизабет Соден, что у нее был выкидыш, а другой служанке - что не видит от мужа ничего, кроме жестокости; служанки утверждают, что слышали по ночам крики, а в постели видели кровь, и что женщина подолгу бывала больна». (По итогам суда женщине было дозволено проживать отдельно, под опекой родных.)
Генри Кук из Троттслайва и его жена были призваны на суд, так как разошлись и более не живут вместе. Оба явились лично. Генри заявил, что не знает, почему жена оставила его, но она-де вела себя скверно, говорила оскорбительные слова и совершала дурные поступки. Жена заявила, что ее муж любил нескольких других женщин и был настроен к ней недоброжелательно, поэтому она больше не может жить с Генри из-за его жестокости. Наконец оба поклялись на Евангелии, что впредь будут жить вместе, и повторили друг перед другом брачную клятву, и пообещали, что жена будет покорной мужу и не станет ссориться, ругаться или оскорблять его, а муж будет обращаться с женой полюбовно.
Имущество, принадлежащее женщине до брака, остается ее собственностью и в браке, и после смерти супруга; то же самое – в отношении приданого. Йоменка, желающая разъехаться с мужем, может забрать принадлежащие ей предметы утвари и одежды и перенести их в родительский дом или в иное место, где она намерена проживать. Имущество, нажитое в браке, даже в результате совместного труда, по закону считается принадлежащим супругу (т.е., тому, кто юридически дееспособен). Женщина также имеет право на т.н. «вдовью долю» в имуществе, оставленном скончавшимся супругом (эту долю выделяют ей наследники, и, как правило, она равна стоимости приданого). Свободнорожденная жена крепостного, овдовев, также имеет право взять долю из имущества покойного супруга, прежде чем оно отойдет к лорду.
В XII и начале XIII вв. в случае смешанных браков (между сервами и вольными) за матерью по традиции еще иногда остается «право голоса» в том смысле, считать ли ее ребенка свободным или крепостным. В «Законах и обычаях Англии» (ок. 1235 г.) изложена довольно сложная схема: бастард следует за матерью, следовательно, ребенок несвободной женщины (законный или нет), является сервом; если свободный мужчина берет в жены сервку и они живут на той земле, к которой она «прикреплена», их дети считаются сервами по рождению, но, если жена следует за мужем на «вольные земли», их дети считаются свободнорожденными. Но затем суды суды выработали простое правило: решающим фактором является статус отца; бастард «от постороннего мужчины» – всегда свободнорожденный, вне зависимости от статуса матери.
Смешанные союзы действительно представляли собой значительную проблему в Средние века, потому что права мужа и жены относительно друг друга и относительно сеньора становились довольно-таки запутанными. Общим правилом стало, что брак несвободной женщины со свободным мужчиной (кроме ее лорда) не освобождает ее насовсем, но лишь на время брака. В 1302 г., впрочем, этот закон дважды назван «ложным» и даже «еретическим»; возможно, он порождал фиктивные браки в количестве.
Предполагается, что, если свободнорожденная жена живет с мужем-сервом на его территории и имеет от нее детей, она сама считается несвободной, хотя бы косвенно. В частности, она не имеет права подавать в суд без согласия мужа, а тому может воспретить лорд. Но после смерти мужа женщина вновь становится свободной – или, точнее, ее свобода вновь становится очевидной.
Неравный (межсословный) брак возможен, но это изрядное исключение. Теоретически, владелец манора может жениться хоть на своей вилланке, буде пожелает (раз неравные браки оговорены в законах, значит, были и прецеденты); но дворянин, женившийся на женщине ниже себя, должен быть морально готов к тому, что при появлении в свете его могут подвергнуть осмеянию за мезальянс, ведь таким браком он, фактически, унижает себя. Разумеется, воспротивиться неравному браку могут как родственники, так и сюзерены заинтересованных сторон, особенно если в деле замешано большое наследство или крупная земельная собственность. Нередко в соответствующей литературе можно прочитать, что вступившего в неравный брак имели право не допустить к участию в турнире и даже избить палками прямо на ристалище, если только за беднягу не заступалась «королева турнира», но, скорее всего, это миф. (Во Флоренции, впрочем, в XIII веке неравные браки не только не поощрялись, но и фактически преследовались законодательно: дети, рожденные в таком браке, наследовали звание «низшего» из родителей.) Традиция устраивать под окнами «неравной четы» кошачий концерт (шаривари) – в любом случае, не средневековая, а более поздняя, Возрожденческая.
Законный брак с иноверцем возможен лишь в том случае, если иноверец принимает крещение (в противном случае, этот союз будет не признан, а вступивший в него христианин судим за отступничество и ересь). Тем не менее, были случаи, когда христиане отказывались от своей веры ради вступления в брак. Известен прецедент с оксфордским священником (!), который не только сложил с себя сан, но и принял иудейство, чтобы жениться на еврейке.
https://tal-gilas.livejournal.com/181981.html
Поделиться в соцсетях
1
Комментарии