Автор: Арабелла
Об идеале женской красоты Средневековья
Об идеале женской красоты Средневековья и вообще Идеальной Женщине
Для Средневековья характерен идеал красоты одновременно девственной и женственной. Вьющиеся золотистые, белокурые (или, на худой конец, рыжеватые) волосы, зачастую украшенные венчиком, лентой или цветами, - несомненный атрибут незамужней девушки. Светские и религиозные власти в равной мере утверждали положительный образ девственности, толкуя ее как путь к спасению, сокровище, которое предназначено в дар только Небесному Жениху.
скрытый текст
Сохранить себя в чистоте для девушки значило сохранить незапятнанной душу, отстраниться от мирского существования и, в идеале, греха. Но, с другой стороны, если девушка не уходила в монастырь, столь тщательно оберегаемую девственность надлежало в конце концов отдать законному мужу. Что характерно, далеко не все родители поощряли у дочерей стремление надеть покрывало монахини.
С самого начала Средних веков в моду вошла «ангельская» внешность, наводящая на мысль о непорочности, святости – белая кожа, «нежная как персик», с умеренным (никоим образом не вульгарным!) румянцем, удлиненный овал лица, большие глаза, маленький рот, алый как вишня или роза вешней порой.
...И примется изображать
Мне светло-золотую прядь,
И стан во всей красе своей,
И переливный блеск очей,
Лилейно-чистое чело,
Где ни морщинки не легло,
И ваш прямой, изящный нос,
И щеки, что свежее роз,
И рот, что ослепить готов
В улыбке блеском жемчугов,
Упругой груди белоснежность
И обнаженной шеи нежность,
И кожу гладкую руки,
И длинных пальцев ноготки…
Яркий румянец, круглые щеки и уж тем более загар – удел грубых крестьянок. Никаких пышных форм a la Рембрандт, минимум открытого тела. Анри де Мондевиль пишет в своей «Хирургии» (начало XIV в.): «Некоторые женщины, которые не хотят или не могут обратиться к хирургу или же не желают предать огласке свое неприличие (sic!), шьют нижние рубашки с двумя мешочками по размеру грудей и надевают эти рубашки каждое утро, после чего как можно туже бинтуют грудь повязкой. Другие, например женщины в Монпелье, сжимают грудь тугими платьями и шнуровкой».
Чтобы кожа была интересно бледной, модницы натирались соком лимона или белилами, в состав которых входили ртуть и свинец, или даже делали регулярные кровопускания. В XIV-XV вв. женщины, придавая лицу модную удлиненную форму и невинный вид, выщипывали брови и брили лоб (иногда даже выводили волосы известью, а затем, чтобы воспрепятствовать их росту в дальнейшем, наносили на кожу сок цикуты или золу, предварительно вымоченную в уксусе). Для того чтобы шея казалась более длинной, выбривали затылки.
Тогда же, в период расцвета готики, в моду входит S-образный силуэт с маленькой грудью и тонкой талией, но при этом с выпуклым животом (поэтому грудь зачастую бинтовали, чтобы она казалась плоской, а под платьем носили накладные валики, т.н. «босы»). Развитию этого полудевического-полуженственного образа способствовал и культ Девы Марии.
Дева Мария на иллюстрациях (особенно северноевропейских) нигде не носит головной убор, подобающий замужней женщине; напротив, она везде изображена с длинными распущенными волосами и юными чертами лица (в отличие, например, от св. Елизаветы). Это – облик девушки, еще не вышедшей из подросткового возраста (16-17 лет).
Для сравнения - иллюстрация из "южной" рукописи, где Мария и Елизавета одеты одинаково "по-женски".
Архиепископ кентерберийский Ансельм публично провозгласил искусственное осветление волос нечестивым занятием. Использование косметики если не запрещали, то всячески стремились ограничить, высмеивая неумеренное пристрастие к румянам и пудре и утверждая, что косметика искажает облик Божьего создания.
Недолго цветет их весна, — Ведь смертный стареть обречен,
Но краской обман совершен: Глядишь — а старуха юна!
Фома Аквинский, рассуждая о пристрастии женщин к косметике, неохотно признавал, что краситься само по себе не грех, если женщина хочет сделать себя более привлекательной для мужа, дабы у него не возникло желания изменить. С другой стороны, женщина должна быть осторожна и не придавать себе чересчур соблазнительный облик, чтобы не увлекать чужих мужей.
Мне бог, обернувшись, сказал:
— Жены, монах, нагрешили,
Статуи красок лишили,—
Их облик святой облинял.
Смотри, как вот эта бледна!
Почаще всходи на амвон,
Громи их, повапленных жен!
Для кары пришли времена.
Исследования показывают, что англичанки усердно белились, чтобы придать лицам модную бледность (самые непритязательные обходились пшеничной мукой в качестве белил); также признанными средствами для высветления кожи считались цикламен и корень лилии. Вот рецепт, приведенный в книге 13 в. «Украшение женщины»: «Залить хорошо просеянную муку водой на пятнадцать дней, затем растолочь и смешать с водой. Процедить сквозь ткань и дать застыть, чтобы вода вся испарилась. Это будет пудра, которая сделает кожу белее снега. Смешайте ее с розовой водой и нанесите на лицо, сперва умыв его теплой водой, а затем вытерев полотенцем».
Гребни были не только необходимым предметом гигиены, но и подарком любимой женщине. Они нередко украшались рисунками или замысловатой резьбой, в том числе сценами куртуазной любви:
Один документ 1316 г. содержит упоминание о зеркальце, гребне, пудренице и кожаном чехле для всего вышеперечисленного; этот «набор» стоил 74 шиллинга, что было весьма существенной суммой.
Образ Богоматери сформировал требования, которые выдвигали по отношению к женщине начиная с середины XI в. Когда ее фигура из величественной, суровой и далекой превратилась в милостивую и близкую, у женщин появился библейский образец для подражания. В том числе, этому способствовало появление жанра миракля – драматического произведения, кульминацией которого являлось чудо, совершаемое Богоматерью или святыми, приходящими на помощь людям. Гвибер Ножанский, французский монах и историограф первого крестового похода, свидетельствует, что образ Девы Марии обретает в представлении людей все бОльшую значимость: «При рождении я был посвящен Ей, Царице небесной, которая занимает место рядом с Господом». Вполне естественно, что, помимо полудевической - полуженственной внешности, идеальный женский образ также предполагал добродетельность, благочестие, неизменное достоинство и учтивость, поскольку Деву Марию славили во всем христианском мире именно за эти качества. «Ее поведение было так серьезно, что всем становилось ясно, как она презирает мирскую суету, - пишет Гвибер о своей матери, - а скромное выражение ее лица отнюдь не располагало к игривым взглядам. Никогда или почти никогда она не бывала в обществе женщин, которые выставляли себя напоказ… а если посторонние люди или ее собственные домочадцы пересказывали какую-нибудь скандальную историю, она сердилась, как будто чернили ее самое».
Если мужчин из благородного сословия ценили за богатство, земли, познания и военную доблесть, женщины зарабатывали себе репутацию примерным поведением. Средневековые повествования зачастую концентрируются вокруг образа главной героини, которая так чиста и идеально женственна, что привлекает всех мужчин, попадающихся ей на жизненном пути. Женщина должна была стремиться к идеалу, воплощенному в образе Девы Марии, - быть скромной в поведении, учтивой, держаться с достоинством вне зависимости от ситуации. Неуклонно следуя этим правилам, женщина могла достичь высшей цели – стать преданной женой и любящей матерью, что в свою очередь нередко было способом обрести серьезное влияние.
Гвибер Ножанской так отзывался о своей матери – «красота, облеченная в добродетель». Он особенно восхвалял ее за внутреннюю силу, необходимую для того, чтобы в одиночку вырастить сына (Гвибер рано лишился отца). Для того времени это была не вполне обычная практика, и матери Гвибера, которая овдовела достаточно молодой, не раз предлагали вступить в брак вторично, «чтобы жить богато и привольно», но та предпочла заниматься образованием сына и полностью принесла в жертву его интересам собственные удобства. А в «Лэ о ясене» Марии Французской речь идет о женщине по имени Френа, которая, уклоняясь от преследований назойливого ухажера, проявляет скромность и добродетель, как и положено идеальной женщине.
Женщина должна быть учтива и отнюдь не вульгарна, причем вне зависимости от происхождения, будь она дворянка или простолюдинка. В «Лэ о ясене» одна из героинь ядовито замечает, что двойняшки могут родиться лишь от разных мужей; хотя сказано это было в самом узком кругу, слух о том «вскоре разошелся по всей Бретани, и все женщины, кто о том слыхал, богатые и бедные, порицали ее за ненавистничество и злой язык». Как Дева Мария сохраняла достоинство и спокойствие, когда окружающие сомневались в ее непорочности, так и средневековые женщины должны были держаться спокойно и хладнокровно вне зависимости от ситуации. Гвибер пишет, что в течение трех лет после брака его мать не могла вступить в супружеские отношения (возможно, потому что ее слишком рано выдали замуж - она едва достигла 12 лет), и в результате ее буквально принудили к тому жестокими насмешками. Тем не менее, «она это выдержала, спокойно снеся все оскорбления, которыми ее осыпали». Ее долгом было подставить другую щеку – и далее идти своим путем. То же самое – в «Лэ о ясене». Френа видит, как ее возлюбленный женится на другой, но «ни единым звуком она не выдала своих чувств». Она продолжает прилежно трудиться в доме своего господина, скрывая сердечную муку и не выказывая ни тревоги, ни печали. Даже новобрачной она прислуживает как положено, «споро и изящно».
Мать Гвибера в конце концов так полюбила своего супруга, что посвятила ему всю дальнейшую жизнь. Узнав, что муж попал в плен, «она упала наземь, как мертвая, а потом воздерживалась от еды и питья и почти не спала от тревоги». Исполняя волю покойного мужа, она постаралась всеми средствами дать сыну достойное образование, с целью посвятить его в дальнейшем Церкви. Когда она узнала, что наставник бьет Гвибера, ее первым инстинктом было поклясться, что «он больше никогда не будет ради знаний терпеть такие муки». Но когда Гвибер заявил, что не бросит учебу, какой ценой ему бы ни достались знания, мать обрадовалась, убедившись, что мальчик и сам стремится выполнить желание отца, которое было свято для нее.
https://tal-gilas.livejournal.com/193060.html
Для Средневековья характерен идеал красоты одновременно девственной и женственной. Вьющиеся золотистые, белокурые (или, на худой конец, рыжеватые) волосы, зачастую украшенные венчиком, лентой или цветами, - несомненный атрибут незамужней девушки. Светские и религиозные власти в равной мере утверждали положительный образ девственности, толкуя ее как путь к спасению, сокровище, которое предназначено в дар только Небесному Жениху.
скрытый текст
Сохранить себя в чистоте для девушки значило сохранить незапятнанной душу, отстраниться от мирского существования и, в идеале, греха. Но, с другой стороны, если девушка не уходила в монастырь, столь тщательно оберегаемую девственность надлежало в конце концов отдать законному мужу. Что характерно, далеко не все родители поощряли у дочерей стремление надеть покрывало монахини.
С самого начала Средних веков в моду вошла «ангельская» внешность, наводящая на мысль о непорочности, святости – белая кожа, «нежная как персик», с умеренным (никоим образом не вульгарным!) румянцем, удлиненный овал лица, большие глаза, маленький рот, алый как вишня или роза вешней порой.
...И примется изображать
Мне светло-золотую прядь,
И стан во всей красе своей,
И переливный блеск очей,
Лилейно-чистое чело,
Где ни морщинки не легло,
И ваш прямой, изящный нос,
И щеки, что свежее роз,
И рот, что ослепить готов
В улыбке блеском жемчугов,
Упругой груди белоснежность
И обнаженной шеи нежность,
И кожу гладкую руки,
И длинных пальцев ноготки…
Яркий румянец, круглые щеки и уж тем более загар – удел грубых крестьянок. Никаких пышных форм a la Рембрандт, минимум открытого тела. Анри де Мондевиль пишет в своей «Хирургии» (начало XIV в.): «Некоторые женщины, которые не хотят или не могут обратиться к хирургу или же не желают предать огласке свое неприличие (sic!), шьют нижние рубашки с двумя мешочками по размеру грудей и надевают эти рубашки каждое утро, после чего как можно туже бинтуют грудь повязкой. Другие, например женщины в Монпелье, сжимают грудь тугими платьями и шнуровкой».
Чтобы кожа была интересно бледной, модницы натирались соком лимона или белилами, в состав которых входили ртуть и свинец, или даже делали регулярные кровопускания. В XIV-XV вв. женщины, придавая лицу модную удлиненную форму и невинный вид, выщипывали брови и брили лоб (иногда даже выводили волосы известью, а затем, чтобы воспрепятствовать их росту в дальнейшем, наносили на кожу сок цикуты или золу, предварительно вымоченную в уксусе). Для того чтобы шея казалась более длинной, выбривали затылки.
Тогда же, в период расцвета готики, в моду входит S-образный силуэт с маленькой грудью и тонкой талией, но при этом с выпуклым животом (поэтому грудь зачастую бинтовали, чтобы она казалась плоской, а под платьем носили накладные валики, т.н. «босы»). Развитию этого полудевического-полуженственного образа способствовал и культ Девы Марии.
Дева Мария на иллюстрациях (особенно северноевропейских) нигде не носит головной убор, подобающий замужней женщине; напротив, она везде изображена с длинными распущенными волосами и юными чертами лица (в отличие, например, от св. Елизаветы). Это – облик девушки, еще не вышедшей из подросткового возраста (16-17 лет).
Для сравнения - иллюстрация из "южной" рукописи, где Мария и Елизавета одеты одинаково "по-женски".
Архиепископ кентерберийский Ансельм публично провозгласил искусственное осветление волос нечестивым занятием. Использование косметики если не запрещали, то всячески стремились ограничить, высмеивая неумеренное пристрастие к румянам и пудре и утверждая, что косметика искажает облик Божьего создания.
Недолго цветет их весна, — Ведь смертный стареть обречен,
Но краской обман совершен: Глядишь — а старуха юна!
Фома Аквинский, рассуждая о пристрастии женщин к косметике, неохотно признавал, что краситься само по себе не грех, если женщина хочет сделать себя более привлекательной для мужа, дабы у него не возникло желания изменить. С другой стороны, женщина должна быть осторожна и не придавать себе чересчур соблазнительный облик, чтобы не увлекать чужих мужей.
Мне бог, обернувшись, сказал:
— Жены, монах, нагрешили,
Статуи красок лишили,—
Их облик святой облинял.
Смотри, как вот эта бледна!
Почаще всходи на амвон,
Громи их, повапленных жен!
Для кары пришли времена.
Исследования показывают, что англичанки усердно белились, чтобы придать лицам модную бледность (самые непритязательные обходились пшеничной мукой в качестве белил); также признанными средствами для высветления кожи считались цикламен и корень лилии. Вот рецепт, приведенный в книге 13 в. «Украшение женщины»: «Залить хорошо просеянную муку водой на пятнадцать дней, затем растолочь и смешать с водой. Процедить сквозь ткань и дать застыть, чтобы вода вся испарилась. Это будет пудра, которая сделает кожу белее снега. Смешайте ее с розовой водой и нанесите на лицо, сперва умыв его теплой водой, а затем вытерев полотенцем».
Гребни были не только необходимым предметом гигиены, но и подарком любимой женщине. Они нередко украшались рисунками или замысловатой резьбой, в том числе сценами куртуазной любви:
Один документ 1316 г. содержит упоминание о зеркальце, гребне, пудренице и кожаном чехле для всего вышеперечисленного; этот «набор» стоил 74 шиллинга, что было весьма существенной суммой.
Образ Богоматери сформировал требования, которые выдвигали по отношению к женщине начиная с середины XI в. Когда ее фигура из величественной, суровой и далекой превратилась в милостивую и близкую, у женщин появился библейский образец для подражания. В том числе, этому способствовало появление жанра миракля – драматического произведения, кульминацией которого являлось чудо, совершаемое Богоматерью или святыми, приходящими на помощь людям. Гвибер Ножанский, французский монах и историограф первого крестового похода, свидетельствует, что образ Девы Марии обретает в представлении людей все бОльшую значимость: «При рождении я был посвящен Ей, Царице небесной, которая занимает место рядом с Господом». Вполне естественно, что, помимо полудевической - полуженственной внешности, идеальный женский образ также предполагал добродетельность, благочестие, неизменное достоинство и учтивость, поскольку Деву Марию славили во всем христианском мире именно за эти качества. «Ее поведение было так серьезно, что всем становилось ясно, как она презирает мирскую суету, - пишет Гвибер о своей матери, - а скромное выражение ее лица отнюдь не располагало к игривым взглядам. Никогда или почти никогда она не бывала в обществе женщин, которые выставляли себя напоказ… а если посторонние люди или ее собственные домочадцы пересказывали какую-нибудь скандальную историю, она сердилась, как будто чернили ее самое».
Если мужчин из благородного сословия ценили за богатство, земли, познания и военную доблесть, женщины зарабатывали себе репутацию примерным поведением. Средневековые повествования зачастую концентрируются вокруг образа главной героини, которая так чиста и идеально женственна, что привлекает всех мужчин, попадающихся ей на жизненном пути. Женщина должна была стремиться к идеалу, воплощенному в образе Девы Марии, - быть скромной в поведении, учтивой, держаться с достоинством вне зависимости от ситуации. Неуклонно следуя этим правилам, женщина могла достичь высшей цели – стать преданной женой и любящей матерью, что в свою очередь нередко было способом обрести серьезное влияние.
Гвибер Ножанской так отзывался о своей матери – «красота, облеченная в добродетель». Он особенно восхвалял ее за внутреннюю силу, необходимую для того, чтобы в одиночку вырастить сына (Гвибер рано лишился отца). Для того времени это была не вполне обычная практика, и матери Гвибера, которая овдовела достаточно молодой, не раз предлагали вступить в брак вторично, «чтобы жить богато и привольно», но та предпочла заниматься образованием сына и полностью принесла в жертву его интересам собственные удобства. А в «Лэ о ясене» Марии Французской речь идет о женщине по имени Френа, которая, уклоняясь от преследований назойливого ухажера, проявляет скромность и добродетель, как и положено идеальной женщине.
Женщина должна быть учтива и отнюдь не вульгарна, причем вне зависимости от происхождения, будь она дворянка или простолюдинка. В «Лэ о ясене» одна из героинь ядовито замечает, что двойняшки могут родиться лишь от разных мужей; хотя сказано это было в самом узком кругу, слух о том «вскоре разошелся по всей Бретани, и все женщины, кто о том слыхал, богатые и бедные, порицали ее за ненавистничество и злой язык». Как Дева Мария сохраняла достоинство и спокойствие, когда окружающие сомневались в ее непорочности, так и средневековые женщины должны были держаться спокойно и хладнокровно вне зависимости от ситуации. Гвибер пишет, что в течение трех лет после брака его мать не могла вступить в супружеские отношения (возможно, потому что ее слишком рано выдали замуж - она едва достигла 12 лет), и в результате ее буквально принудили к тому жестокими насмешками. Тем не менее, «она это выдержала, спокойно снеся все оскорбления, которыми ее осыпали». Ее долгом было подставить другую щеку – и далее идти своим путем. То же самое – в «Лэ о ясене». Френа видит, как ее возлюбленный женится на другой, но «ни единым звуком она не выдала своих чувств». Она продолжает прилежно трудиться в доме своего господина, скрывая сердечную муку и не выказывая ни тревоги, ни печали. Даже новобрачной она прислуживает как положено, «споро и изящно».
Мать Гвибера в конце концов так полюбила своего супруга, что посвятила ему всю дальнейшую жизнь. Узнав, что муж попал в плен, «она упала наземь, как мертвая, а потом воздерживалась от еды и питья и почти не спала от тревоги». Исполняя волю покойного мужа, она постаралась всеми средствами дать сыну достойное образование, с целью посвятить его в дальнейшем Церкви. Когда она узнала, что наставник бьет Гвибера, ее первым инстинктом было поклясться, что «он больше никогда не будет ради знаний терпеть такие муки». Но когда Гвибер заявил, что не бросит учебу, какой ценой ему бы ни достались знания, мать обрадовалась, убедившись, что мальчик и сам стремится выполнить желание отца, которое было свято для нее.
https://tal-gilas.livejournal.com/193060.html
Поделиться в соцсетях
3
Комментарии