Миры Лилового Гиена1 читатель тэги

– Господин! Господин стражник!

Отогнав воспоминания, Меламкеш посмотрел вниз.

Перед ним стояли двое юношей; вернее, стоял один, а второй держался за его плечо. Этот второй был весьма приметен на вид – изящные скулы, чувственный рот, черные, как смоль, глаза… Меламкешу пришло в голову, что эти глаза разобьют не одно девичье сердечко, если уже не разбили. Что до первого, то о нем Меламкеш мог сказать лишь одно – ничего. Единственное, что было в нем примечательного – какая-то особенная невыразительность. Два глаза, два уха, нос, рот – вот и все.

– Господин стражник, – произнес невзрачный парень, – смилуйся, пропусти нас!

– Пропустить? – Меламкеш ухмыльнулся, скорее строго, чем злобно. – Разве ты не знаешь, что мы не должны никого выпускать? Таков приказ!

Адзумма – а это был он – пристально смотрел на возвышающегося перед ним конного стражника. «Ага… – размышлял он. – Немолод, но при этом имеет всего лишь третий ранг – наверняка стал стражником не очень давно… Держится в седле умело, да и выправка явно военная… Был ранен; и явно не в драке между головорезами с Бродильни… На пальце дорогой перстень – такие перстни в южных землях дарили новобрачным; стало быть, он женат, и довольно давно… Возможно, у него и дети есть – в таком случае это одно из его слабых мест. Второе слабое место – нелюбовь к “пурпурным”; наверняка он презирает этих выскочек, делающих карьеру благодаря кумовству и лести, в то время как он при всех своих заслугах имеет лишь третий ранг… Что же, сыграем на этом!»

– Господин стражник! Я и мой братик боимся за нашу маму. Она тяжело больна; если она узнает о случившемся здесь, то может подумать, что с нами произошла беда. Она не переживет этого, не переживет! Она живет здесь, недалеко… кхе-кхе… – Адзумма закашлял, подражая чахоточным больным.

«Трон Бога-Светоносца, – подумал Меламкеш, – он еще и болен!..» В его душе что-то дрогнуло.

– Я тебя понимаю, – сказал он строго, но без злобы, – но приказ есть приказ. Я не имею права выпустить тебя и не имею права отлучиться.

– Тогда… что если я оставлю братика здесь? Как уважаемый смотрит на это? Гугал, ты не против?

Гугал кивнул. Улыбнувшись стражнику, Адзумма посадил его на землю, у стены.

– Вот так… Нога не болит? Нет? Не скучай, я скоро вернусь! – поцеловав «братика» на прощание в лоб, Адзумма заковылял прочь. Глядя ему вслед, Меламкеш прослезился. «Такая забота о родных – редкость в наши дни…» – подумал он.

Время шло, а «братик» не спешил возвращаться. Меламкеш начал тревожиться – не случилось ли чего?

Тем временем на площади появилась повозка-клетка. «Пурпурные» принялись сгонять в эту клетку людей; те возмущались, ругались, грозились карами. Раздалось щелканье бичей из сыромятной кожи; возмущенные крики тотчас сменились воплями боли и мольбами о пощаде.

– Эй! Эй, парень! – обратился Меламкеш к сидящему на земле юноше. – Ты слышишь меня? Эй, да что с тобой такое?

Спешившись, Меламкеш тронул Гугала за плечо… и тот завалился набок. Юноша был мертв.

Некоторое время Меламкеш стоял в смятении над мертвым телом. Он хорошо понимал: «пурпурные» непременно его обвинят в смерти мальчишки. Осторожно нагнувшись, он поднял тело Гугала и перетащил его на несколько шагов в сторону от себя. Когда он пристраивал его у стены, на плечо стражника легла чья-то рука.

– Что ты делаешь?! – За спиной Меламкеша стоял один из «пурпурных».

– Я… – Стражник растерялся. – Я хотел посмотреть, не нужна ли этому парню помощь… Увы, он…

– Говоришь, хотел помочь? – «Пурпурный» недобро прищурился. – Ты, часом, не из конников Трусливого Эл-Маджи? Говорят, он, как все трусы, питал пристрастие к юным мальчикам…

– Что ты сказал? – Меламкеш взял в руки дубинку. – Повтори!.. Нет, не надо! Не смей повторять! Не смей порочить память достойнейшего Эл-Маджи! Вся ваша «пурпурная» банда и мизинца его не стоит!

– Немедленно прекратите. – Рядом со спорщиками стоял Мардабб. Никто не заметил, как он подошел. – Говоришь, увидел его уже мертвым? – Охотник на ассасинов нагнулся над телом. – Ага, ему, похоже, пережали сонную артерию… Мгновенная смерть… Знакомый почерк, хех! Ассасинские штучки…

– Ассасины?!.

– Как тебя зовут, стражник? – спросил, поднимаясь, Мардабб.

– Меламкеш, сын Мендурана…

– Так вот, сын Мендурана, здесь побывал ассасин… и нельзя исключать, что этот ассасин – ты!

– О трон Бога-Светоносца…

– И если ты хочешь отвести от себя подозрения, единственное твое спасение – говорить правду и только правду! В конце концов, ты будешь отнюдь не первым, и даже не третьим ассасином, попавшим в мои руки…

Возвращаясь в гостиницу, Адзумма сделал изрядный крюк. Часть пути он проделал по крышам домов, благо улочки в этом районе были узкие. По дороге он выбросил свою окровавленную одежду, раздобыв взамен новую – естественно, путем кражи. Добравшись до канала, снабжающего жителей водой, ассасин искупался в нем, чтобы от него не смердило, как из скотобойни. Теперь он мог идти по улицам, не прячась и не вызывая подозрений.

Об убийстве Гугала Адзумма не жалел. Собственно говоря, судьба несчастного юноши решилась в тот момент, когда ассасин открылся ему. Оставлять такого свидетеля в живых было бы непростительной глупостью. Милосердие? Жалость? Ассасин, поддавшийся жалости, пошедший у нее на поводу – плохой ассасин…

Вернувшись в гостиницу и подкрепившись жареной с луком бараниной, завернутой в хлебную лепешку, Адзумма принялся обдумывать то, что пришлось ему пережить.

Ассасин полагал, что ему удалось обнаружить ту самую зацепку в деле, которую он искал. Однако торжествовать, похоже, было рано. Еще во время казни, когда Адзумма готов был поверить, что его кто-то выдал, ему в голову пришло совершенно безумное предположение, безумное настолько, что ассасин постарался забыть его. Однако теперь это предположение начинало казаться ему все более реальным. Действительно, оно слишком многое объясняло, чтобы от него отмахнуться.

И все же Адзумма не решался окончательно признать эту гипотезу. Ибо если предположить, что эта гипотеза правдива – впереди Адзумму ждет самая коварная ловушка, какую когда-либо устраивали охотники на ассасинов. В таком случае ему следует признать, что судьба ассасина не для него, и уйти на суд Бога-Светоносца… или попытаться переиграть самого Мардабба!..

Особняк Нур-Маджира походил на неприступную крепость; впрочем, строго говоря, он таковой и являлся. Он стоял на западной окраине столицы, окруженный зарослями кипарисов. Эти заросли были высажены не случайно – расчет был на то, что ассасины сочтут их хорошим укрытием. К несчастью для ассасинов, среди кипарисов могли укрываться и охотники. При этом у последних было преимущество – они хорошо знали все дороги и тропы, а также местонахождение смертельных ловушек, устроенных подчас в самых неожиданных местах.

За зарослями возвышалась двойная стена; верхние ее края были утыканы бронзовыми лезвиями. Каждый день рабы-смертники смазывали эти лезвия сильным ядом. Когда они заканчивали свою работу, их мертвые тела осторожно убирали, чтобы обитавшие между стенами леопарды не наелись их мяса и не отравились.

Кругом были устроены посты для стражи, причем они были размещены так, что каждую локацию контролировали как минимум два человека. Повсюду стояли ловушки с натянутыми нитями – стоило оборвать одну из них, и в особняке раздавался тревожный колокол.

Нур-Маджир покидал особняк не часто, и причиной тому был не только страх перед убийцами. Всесильный глава Пурпурной гильдии был весьма тучен, и с трудом мог передвигаться самостоятельно. Обычно он путешествовал в несомом рабами паланкине, причем нередко его сопровождали два или три таких же паланкина, чтобы запутать врагов.

Любимым местом отдыха Нур-Маджира был внутренний сад. Сад имел форму правильного квадрата, в центре которого располагался круглый водоем, облицованный яшмой. У самой стены, в тени пальм и кипарисов, была устроена лежанка, на которой Нур-Маджир обычно вкушал пищу и принимал посетителей.

И в этот раз глава Пурпурной гильдии не изменял своим привычкам. Расположившись на лежанке, он ел фиги. Кроме него, в саду присутствовали двое: Мардабб и слепоглухонемой раб, держащий поднос с плодами.

– Стражник видел этого ассасина и сумел описать его, – говорил Мардабб. – Это согласуется с показаниями моих осведомителей о том, что ассасины получили приказ убить сиятельного господина…

– У Повелителя Убийц больше нет нормальных исполнителей, – Нур-Маджир впился зубами в сочный плод, – раз они послали на это дело мальчишку?

– Не стоит его недооценивать; вполне возможно, что это не простой мальчишка. По словам одного из моих осведомителей, святилище Повелителя Убийц посетил Серый Ястреб.

– Ох!.. Я думал, его уже и в живых-то нет…

– Он жив, однако к сиятельной персоне интереса, похоже, не проявляет. И тем не менее… совпадений слишком много, чтобы считать их случайными. Я прихожу к выводу, что задание Повелителя Убийц должен был выполнять именно Серый Ястреб, однако последний предпочел отправить вместо себя одного из своих учеников.

– Но зачем?

– Тут я могу только предполагать… Возможно, Серый Ястреб хочет, чтобы его ученик потерпел неудачу. Он считает его никудышным ассасином, недостойным стать его преемником в служении Повелителю Убийц; однако при этом не может просто так взять и расправиться с мальчишкой. Ведь Повелитель Убийц вполне может истолковать это как нежелание передать свой богатый опыт новому поколению ассасинов…

– Подожди… То есть Серый Ястреб послал своего ученика на заведомо невыполнимую для него миссию, чтобы погубить его?

– Сиятельный господин, как всегда, догадлив. Впрочем, все это только наши предположения… А наверняка нам известно вот что: по улицам этого города бродит профессиональный убийца, и его – я повторяю – никак не стоит недооценивать.

– Все не так уж плохо, как я погляжу… – Дожевав плод фиги, Нур-Маджир потянулся к подносу за новым. – Мы знаем, как выглядит этот малый, так что тебе остается только пойти и отыскать его.

– Искать человека в большом городе по таким приметам? Сиятельный господин, я думаю, и сам понимает, что это нереально. Во всяком случае, я бы не стал на это надеяться. Если господину будет угодно, пусть этими поисками займутся «пурпурные» – все равно им нечего делать… Я же предлагаю действовать иначе – сделать так, чтобы этот ассасин сам пришел к нам.

– Что?! – Нур-Маджир едва не подавился. – Ты хочешь, чтобы этот грязный убийца…

– Да, я хочу, чтобы этот грязный убийца оказался у нас в руках. Мы подскажем ему, как попасть в этот дом, дадим возможность пройти выбранным путем, после чего захлопнем ловушку. И тогда – клянусь престолом Бога-Светоносца – я лично вырву ему сердце!

Хороший ассасин подобен сороконожке, которая обдумывает каждый свой шаг, при этом ничуть не теряя в скорости.

Серый Ястреб был одним из лучших ассасинов. О его деяниях ходило немало слухов; впрочем, он как-то сам признавался, что большая часть этих слухов придумана им самим. Он заставлял своих жертв бояться его, сделав этот страх таким же эффективным оружием, как и его заспинный клинок.

Ходили слухи, что Серый Ястреб бессмертен, как сам Шам-Марум, что он действовал задолго до Восстания. Говорили, что он был одним из первых ассасинов, во время Очищения пришедших на службу солнцеподобному Шам-Маруму. Утверждали даже, что Серый Ястреб и Повелитель Убийц – один и тот же человек; впрочем, это уже была явная небылица…

Рынок был подобен городу в городе, где можно было продать и купить все: мясо и рыбу, молоко и пиво, зерно и специи, овощи и фрукты, драгоценности и поделки ремесленников-варваров, керамику и бронзу, рабов и шлюх, дурманящие зелья и шарлатанские снадобья… Здесь можно было послушать арфистов и флейтистов; полюбоваться на танцовщиц; поглазеть на факиров, что принимали самые удивительные позы, лежа на закрепленных режущими кромками вверх ножах; или рискнуть деньгами и сыграть с уличным шулером в скорлупки.

Адзумма вел себя так, как должен вести себя праздношатающийся приезжий, впервые попавший в столицу. Он придирчиво разглядывал товары на прилавках, приценивался, торговался, спорил с приказчиками – в итоге так ничего и не купив. Пару раз сыграл в скорлупки, выиграв два медяка (при желании он мог бы разорить шулера в хлам, всякий раз замечая, куда тот прячет шарик, однако это неизбежно привлекло бы к удачливому новичку внимание). Глазел на танцовщиц, факиров, заглянул в палатку, где демонстрировались разные диковинки: двухголовый теленок, одноглазый младенец и девушка-змея, без рук, со сросшимися вместе ногами и длинным раздвоенным языком (как-то Серый Ястреб рассказывал им, как фабрикуются подобные уродцы; после этого Адзумме долго снились кошмары). Можно было подумать, что он совершенно забыл о своей миссии. Но это было не так.

Целенаправленно искать то, о сущности чего ты понятия не имеешь – глупость. Адзумме нужна была зацепка, которая позволила бы ему продвинуться к цели; а такой зацепкой в принципе могло оказаться все, что угодно. В этом случае лучшей тактикой было просто бродить, внимательно поглядывая вокруг – рано или поздно ты найдешь искомое, если, конечно, не прозеваешь его.

Этот парень лет двадцати сразу привлек внимание Адзуммы – он вел себя довольно странно. Похоже, он боялся слежки – его глаза бегали туда-сюда, словно кого-то выискивая; он петлял по рынку, как будто желал сбить возможных преследователей со следа.

Кто он, этот подозрительный неизвестный? Неужели собрат-ассасин? В таком случае, это довольно слабый ассасин. Или, может быть, это простой вор, спешащий по своим темным делам? Не исключено… В любом случае, за ним следовало проследить.

Тем временем подозрительный тип направился к выходу на площадь. Адзумма направился за ним.

На площади собралась большая толпа; Адзумма быстро потерял подозрительного парня в людской толчее. Прислушавшись к разговорам, он понял, ради чего все эти люди собрались здесь.

Казнь.

На площади появились городские стражники. Размахивая дубинками, они оттеснили народ к краям площади. Адзумма подобрался достаточно близко, чтобы видеть происходящее, но в то же время не слишком близко к оцепившим середину площади стражникам: во-первых, те могли крепко приложить дубинкой по голове, а во-вторых, ассасину вообще не стоило без надобности попадаться им на глаза.

На площади появились люди в таких же шлемах, как и у стражников, и в выкрашенных пурпуром набедренниках.

– Добродетельные горожане! – провозгласил один из них, выйдя в центр площади. – Сегодня ночью гнусные злодеи покусились на жизнь верного слуги нашего солнцеподобного государя Шам-Марума, да хранит Его Бог-Светоносец! Убийцы попытались проникнуть в покои сиятельного купца Нур-Маджира, однако благодаря решительным действиям охраны преступники были схвачены! По закону, главы крупнейших гильдий имеют право сами решить судьбу того, кто виновен в преступлении против них. Решение сиятельного Нур-Маджира непоколебимо – убийцы должны получить то, что заслужили! Смерть!

– Смерть! Смерть! Сме-ерть!! – выкрикивали люди. Адзумма, впрочем, заметил, что начали кричать, следом за глашатаем, где-то около пяти-шести человек; другие подхватили их крик спустя немного времени. «Интересно, – подумал он, – если бы этих людей не подзуживали крикуны в толпе – стали бы они с таким пылом требовать для несчастных смерти? Ведь они наверняка знают, что ассасины действуют по приказу царя; стало быть, требовать смерти царских слуг как-то… С другой стороны, раз эти слуги потерпели неудачу – умереть для них лучше всего. Они оказались плохими ассасинами, а плохой ассасин… м-да…»

Тем временем за спиной глашатая рабы в пурпурных набедренных повязках возводили виселицу для казни. На землю уложили четыре балки и соединили их бронзовыми скрепами. На получившуюся раму уложили доски и водрузили сверху конструкцию, напоминающую ворота без створок. На верхней перекладине были сделаны два крюка. Чувствовалось, что эти рабы делают свою работу не в первый, и даже не во второй раз.

Восемь рабов, сгибаясь под тяжестью, вынесли на площадь черный паланкин. Адзумма решил было, что это прибыл сам Нур-Маджир, но из паланкина вышел всего лишь мускулистый бритоголовый мужчина с завязанным тряпкой лицом. Следом за ним появился человек со скованными руками; об этом человеке можно было сказать лишь то, что когда-то это был мужчина, ныне оскопленный. Все его тело представляло один сплошной след от пыток. Веки и рот обреченного были наглухо зашиты; нос был отрезан, оставшуюся дыру также зашили, но не до конца, чтобы человек мог дышать.

«Странно… – подумал Адзумма. – Глашатай говорит, что убийц было несколько; да и крюков для подвешивания жертв два… Между тем налицо лишь один приговоренный. Что это значит? Неужели?..» – от страшной догадки ассасина бросило в жар. Что, если второй приговоренный – он, Адзумма? Но как, как они пронюхали, как?!

– Недавно в городе? – раздался бас едва не над ухом. Скосив взгляд, Адзумма увидел носатого бородача с позолоченной серьгой в ухе. – Когда я впервые увидел казнь преступника, меня тоже в пот бросило. Ничего, если ты решишь здесь обосноваться – привыкнешь!

Проклятие!.. Адзумма едва не сделал чудовищную ошибку. Надо успокоиться и все тщательно обдумать.

Ассасин перебрал все свои действия за последнее время, но так и не вспомнил, где он мог выдать себя. Значит, его предали? Но кто?! Добрейший Зигнаццу, хозяин гостиницы? Пьяный нищий? Паломники? Из всех этих людей Адзумма подолгу общался лишь с Зигнаццу; но и ему ассасин не сказал ничего такого…

Ладно. Как говорится, не можешь сопротивляться обстоятельствам – поддайся им. В конце концов, все мы ходим под Богом-Светоносцем…

– Сиятельный Нур-Маджир, глава Пурпурной гильдии! – провозгласил глашатай.

На площади появился еще один паланкин – на этот раз пурпурный. Его окружали вооруженные щитами и саблями телохранители. «Неужели это и есть тот самый купец? – подумал взволнованный Адзумма. – Я стою от него в нескольких шагах; будь у меня что-нибудь вроде духовой трубки, стреляющей отравленными шипами – судьба главы Пурпурной гильдии была бы решена… Правда, я в этом случае вряд ли сумею уйти отсюда живым… Ах, как мне добраться до него?..»

Рабы тем временем разместили под виселицей дощатый постамент, на который затем палач заставил взойти казнимого преступника. Под кожу осужденного были вогнаны особые крючья на цепях; свободные концы цепей палач надел на верхний крюк.

– Давай, подвесь его! – кричали из толпы. – Пусть повисит на собственных жилах, пусть омоется кровью – авось смоет свои грехи, грязный ассасин!

И в этот момент совсем рядом с пурпурным паланкином Адзумма увидел знакомое лицо! То был подозрительный парень, которого ассасин видел на рынке. Протиснувшись между двух зевак, он взмахнул рукой, что-то бросив на площадь. По земле покатились два небольших – чуть меньше кулака – круглых предмета, шипящих и испускавших дым.

Один из круглых предметов, подкатившийся к стоящему на земле паланкину Нур-Маджира, с громким хлопком взорвался, окутав все вокруг облаком вонючего дыма. Спустя секунду взорвался и второй предмет, оказавшийся едва не на середине площади. Из дыма раздались панические крики стражников.

Тем временем Адзумма услышал громкие хлопки взрывов позади себя, среди людей. Толпа в панике шарахнулась вперед.

Адзумма знал, что за оружие применил его собрат – теперь уже не могло быть сомнений в том, что подозрительный парень тоже был ассасином. Серый Ястреб рассказывал о «гремучих шарах» – сферических сосудах из глины, начиненных смесью на основе селитры. Как орудие убийства они подходили мало; но с их помощью можно было отпугнуть или отвлечь противника, создать дымовую завесу, вызвать панику в толпе…

Охваченная паникой толпа напирала; пытавшиеся удержать ее стражники были сбиты с ног и затоптаны. И тогда телохранители Нур-Маджира обнажили сабли и принялись рубить наступающую толпу. На мостовую ручьями хлынула кровь.

Адзумма в мгновение оказался окружен трупами и изувеченными, истекавшими кровью людьми. Кто-то с силой толкнул его; на мгновение Адзумма увидел того самого бородача с серьгой в ухе, что говорил, как его бросило в пот от зрелища казни. Левый глаз бородача был выпучен от боли и ужаса; правый… правого глаза, как и всей правой стороны головы, не было. Должно быть, этот бородач принял удар сабли на себя, успев заслонить Адзумму.

Среди пришедших поглазеть на казнь было немало носивших при себе, несмотря на строгий запрет, кинжалы и ножи. Пытаясь вырваться, они кромсали без разбору, направо и налево. Давка окончательно превратилась в резню.

…Адзумма наконец перевел дух. Он стоял, прижавшись к стене, сжимая в руке окровавленный обломок ножа (нож, видимо, он отобрал у кого-то в толпе), а одежда насквозь промокла от крови. Рядом жались к стенке выжившие.

Вид площади, усеянной мертвыми телами и частями тел, производил гнетущее впечатление. Паланкин палача был опрокинут; сам палач – уже с открытым лицом – сидел рядом, и рабы обрабатывали ему обширную рану на голове. Пурпурный паланкин все еще тлел; видимо, он загорелся от взрыва «гремучего шара». В паланкине никого не было.

На виселице теперь висело два человека. Кроме прежнего приговоренного, там был и тот самый ассасин с «гремучими шарами». Он висел, подвешенный за ребро, и стонал от боли.

Рядом с виселицей находился человек с пурпурной повязкой на руке; видимо, это был состоящий на службе главы гильдии наемник. Он был в меру развит, в меру мускулист, в меру высок – одним словом, его нельзя было назвать примечательным. Похоже, ему тоже пришлось участвовать в драке – правая его рука была забинтована.

На середину площади вышел глашатай.

– Горожане! – воскликнул он заметно охрипшим голосом. – Горожане! Сейчас мерзкий ассасин пытался сделать то, что не удалось его собрату. Но благодаря божественному заступничеству… – тут глашатай на мгновение запнулся, переводя дух, – …а также благодаря самоотверженности телохранителей его гнусные замыслы сорвались! Сиятельный Нур-Маджир жив и в безопасности, а дрянной убийца получил по заслугам! И такая судьба ждет всех, кто покусится на слуг нашего великого солнцеподобного государя Шам-Марума, да хранит его Бог-Светоносец!

Бросив обломок ножа, Адзумма медленно побрел вдоль стены. Ему нужно было все хорошенько обдумать.

– Твари… – услышал он. – Мерзкие кровожадные твари…

Прислонившись к стене, на земле сидел юноша, немногим моложе самого Адзуммы. Его лицо было искажено отчаянием.

– Кровавые ублюдки… – повторял он. – Мерзавцы…

– Ты про кого? – нагнулся к нему Адзумма.

Увидев Адзумму, юноша вздрогнул и сжался, словно от удара.

– Что тебе надо? – прошипел он. – Шпионишь? Выискиваешь врагов Нур-Маджира? Так отведи меня к Мардаббу и скажи, что я желал смерти его господину. Все равно… без Ширу… – Юноша заплакал.

– Послушай… – Адзумма сел рядом с юношей. – Я не знаю, кто ты и кого ты потерял, но если в этом виновен Нур-Маджир – знай: само небо свело нас!

– Что ты хочешь… сказать?..

– У меня есть свои счеты с Нур-Маджиром. Мой отец был преуспевающим купцом, пока не заключил с «пурпурными» сделку. В итоге Нур-Маджир разорил его, да еще и обвинил в мошенничестве… Из тюрьмы отец вышел больным, безумным, и вскоре умер. Да, кстати, меня зовут Адзумма.

– Меня зовут Гугал, – юноша явно проникся доверием к Адзумме, – Ширу была моей сестрой. Кроме Ширу, у меня никого не было… Когда началась паника… мы потеряли друг друга в толпе… Потом я вновь увидел ее… «Пурпурный»… держал ее за волосы… замахивался мечом… Меня… сбили с ног… отполз к стенке… Не могу!.. – Гугал вновь зарыдал.

– Не плачь! Настоящие воины… – Адзумма вспомнил Серого Ястреба, – не плачут даже тогда, когда враги потрошат их заживо.

– Я… не… – всхлипывал Гугал. – Ах, если бы… Серый Ястреб… легендарный ассасин… он… покарал бы… и Нур-Маджира… и его прихвостня Мардабба…

Услышав прозвище своего учителя, Адзумма навострил уши.

– А если я скажу тебе, – он перешел на шепот, – что я ученик Серого Ястреба?

От удивления Гугал даже перестал плакать.

– Так ты…

– Да, я ассасин, но стал им лишь недавно. Тем не менее, я хочу быть достойным славы своего учителя…

– Ты собираешься убить…

– Тссс! О таких вещах не стоит говорить даже шепотом! Да, смерти Нур-Маджира желают очень, очень многие, даже… – не договорив, Адзумма многозначительно замолчал.

– Но ведь вам, наверное, нельзя открываться другим…

– Да… Я нарушил запрет; но я пошел на это только потому, что полностью тебе доверяю… Тот человек у виселицы, с забинтованной рукой…

– Это и есть Мардабб, наемник Нур-Маджира. Охотник на ассасинов… Одни говорят, что ассасины убили всю его семью; другие – что он сам когда-то был ассасином…

– Да, Серый Ястреб говорил мне о нем… Я почти не сомневаюсь, что никаких ассасинов здесь не было. Мардабб просто нанял бандита, предложив ему убить Нур-Маджира и снабдив его «гремучими шарами». Тем временем его люди взяли преступника из тюрьмы, изуродовали его, и принялись трезвонить повсюду, что поганые ублюдки едва не добрались до драгоценного царского слуги, но были схвачены и скоро предстанут перед судом Бога-Светоносца. Мардаббу оставалось только ждать, пока зверек на глазах у всех залезет в ловушку, чтобы вздернуть его рядом с тем изуродованным бедолагой.

– И Мардабба не испугала возможность подобного? – Гугал бросил взгляд на политую кровью площадь, где стражники стаскивали мертвые тела в кучу.

– Неужели ты полагаешь, что преданного слугу сиятельного Нур-Маджира остановит подобный пустяк?

– Но зачем он это сделал?

– Ради меня. Он знает, что смерти его хозяина хотят слишком многие, и этого вполне достаточно. Он посылает им предупреждение – смотрите, будущие убийцы Нур-Маджира, на участь, которая ждет и вас!

– Но ты не отступишь, верно?

– Конечно. А сейчас нам надо выбираться отсюда… Не сомневаюсь – охране купца не нужны свидетели, которые будут всюду рассказывать, как «пурпурные», вместо того чтобы предотвратить резню, сами приняли участие в ней. Выжившие будут брошены в личный зиндан Нур-Маджира; а дальше охрана сама решит, кого отпустить, кого передать в царскую тюрьму, а кого… ты понимаешь сам.

– Ох… моя нога…

– Хм… Похоже, сильный ушиб… или перелом.

– Неважно… Главное, чтобы ты сумел сбежать… Ведь ты сможешь?

– Конечно. Хорошему ассасину известна тысяча способов побега из тюрьмы, и главный из них – не попадать туда.

– Тогда уходи… Даже если меня убьют… я приму смерть с радостью… при мысли о том, что за меня и за Ширу… есть кому отомстить…

– Ну уж нет! Не для того я доверился тебе, чтобы потом бросить! – Адзумма поднял Гугала с земли. – Давай, обопрись на меня…

С этими словами Серый Ястреб поднял руку, словно хотел почесать затылок – и вдруг стремительным движением выхватил из-за спины короткий меч. Внезапным прыжком он преодолел расстояние, отделявшее его от учеников, и нанес удар одному из них в шею. Ученик умер мгновенно; его тело еще не успело упасть на покрытый выщербленной мозаикой пол, а Серый Ястреб уже вернулся на прежнее место и как ни в чем не бывало рассматривал свое оружие. На клинке не было ни следа крови – настолько стремителен был нанесенный им удар.

– Это была проверка, – пояснил Серый Ястреб, – и он ее не прошел. Ассасин должен уметь «читать» своего противника, предугадывать его намерения и поступать соответственно. Тот, кто не может это делать – плохой ассасин… А теперь я хочу услышать от вас ответ: для чего нужны ассасины? Об этом мне скажешь ты!

Он не дал знать, от кого требует ответа. Ученики должны были догадаться об этом сами – по едва заметным движениям, брошенным взглядам. Их задача усложнялась тем, что они не могли видеть выражение лица Серого Ястреба; к тому же он сознательно оставался в тени, что также затрудняло им задачу. Но ассасин, привыкший эффективно действовать только при благоприятных обстоятельствах – плохой ассасин…

Один из учеников – с гладко выбритой макушкой – вышел вперед.

– Величие солнцеподобного Шам-Марума, – заговорил он, – как и любого государя, нуждается в поддержке его подданными. Многочисленные советники, чиновники, военачальники проводят в жизнь Его решения и следят за их неукоснительным исполнением. Однако они – всего лишь люди, слабые и подверженные соблазнам. И если кто-то из них вступил на порочный путь – в дело вступают ассасины. Они приходят к нему и наносят удар, неотвратимый и смертоносный. Тем самым они добиваются двух целей: дурные и нерадивые слуги солнцеподобного Шам-Марума – да отведут от него ангелы всякую беду – устраняются; прочие же, видя их плачевную участь, проникаются спасительным страхом перед Его строгостью и могуществом. Таким образом, деятельность ассасинов есть тайное продолжение деятельности стражей и прочих блюстителей порядка… Труд ассасинов скрытен; если ассасина удается схватить, ему неоткуда ждать спасения – солнцеподобному Шам-Маруму не нужны неудачники…

– Достаточно. А теперь ответь мне на один вопрос… – Серый Ястреб сделал паузу, не предвещавшую ничего хорошего. – Но сначала… – С этими словами он выхватил метательный нож и бросил его в ученика.

На этот раз ученик был готов к чему-то подобному. Он пригнулся, уклоняясь от летящего ножа… но оказалось, что целью ножа был вовсе не он.

Довольно известный фокус – перед броском лезвие метательного ножа слегка изгибается. В результате нож летит не прямо, а по дуге. Бандиты используют этот трюк для того, чтобы жестоко подшучивать над новичками; ассасины же довели его до настоящего искусства, позволяющего им, например, поражать цели, находящие вне прямой видимости – и не только это…

Даже если бы ученик не уклонился, нож все равно не задел бы его. Пролетев по дуге, лезвие вонзилось туда, куда на самом деле целился Серый Ястреб – в глаз другого ученика, стоявшего позади! Завопив, тот опустился на пол.

– А теперь ответь мне, – как ни в чем не бывало, продолжил Серый Ястреб, – за что я убил этого ученика? На то есть причина: он был бы плохим ассасином. Но в чем он ошибся? Возможно, понимание этого позволит тебе избежать подобных ошибок в дальнейшем… если, конечно, оно у тебя будет, дальнейшее…

Бритоголовый хорошо понимал, какая ошибка стоила жизни его товарищу. Однако сказать об этом – значит, признать и свой собственный просчет. Не стоило, право, не стоило пытаться быть хитрее учителя…

– Ты хотел услышать ответ от него, учитель, – произнес он, стараясь изгнать из голоса дрожь. – Он не смог «прочитать» тебя и понять, что ты обращаешься к нему…

– Правильно. Я хотел услышать его, а ты зачем-то подал голос, хоть тебя никто об этом не просил… – Серый Ястреб поднял меч. Однако удара не нанес – значит, еще не все потеряно!

– Пусть учитель дозволит мне оправдаться! Я увидел, что обращаются к нему, но решил ответить самостоятельно. В конце концов, ассасин, не способный проявлять инициативу в разумных пределах – плохой ассасин! Если учитель считает, что моя инициатива была неуместна – пусть накажет меня, как считает нужным!

На несколько секунд в зале воцарилась тишина. Потом Серый Ястреб опустил взгляд и убрал меч в скрытые наспинные ножны.

– Ладно, – сказал он, – я прощаю тебя. Но вовсе не потому, что проникся к тебе сочувствием… Ассасин, питающий сочувствие хоть к кому-либо – плохой ассасин!.. У тебя есть шанс стать хорошим ассасином… Скажи, ты рад этому?

– О да, я рад стать верным слугой солнцеподобного…

– Довольно! – прервал его Серый Ястреб. Голос его сделался жестким. – Эй, сделай то, что ты давно, я знаю, хотел сделать.

Один из оставшихся учеников – малый крепкого сложения – сразу понял, что обращаются к нему. Подойдя к бритоголовому, он с силой стукнул его по лицу. Тот упал, схватившись за нос.

– Это ничтожество, – продолжал ассасин, – возомнило, что оно достойно служить солнцеподобному Шам-Маруму, да сберегут его ангелы от таких вот слуг! Оно надеялось стать ЗНАМЕНИТЫМ ассасином! Ради этого оно прилежно запоминало все, что я вам говорил, думая, будто знания помогут компенсировать ему недостаток силы и ловкости. И оно совершенно не понимало, в силу своего природного скудоумия, что «знаменитыми» ассасины становятся только после сокрушительного провала, когда их головы выставляют на рыночной площади! Я с самого начала подозревал, что из него ничего не выйдет. Это была проверка; и он ее не прошел! Будь он учеником лекаря, ремесленника или воина, из него, возможно, и вышел бы толк; но для того, чтобы стать хорошим ассасином, прилежания и знаний недостаточно! Может быть, он хотя бы сможет умереть так, как подобает?

Размахнувшись, крепыш ударил бритоголового в живот. Бедняга застонал от боли, согнувшись в три погибели.

– И это хотело стать лучшим из ассасинов! – прокомментировал Серый Ястреб. – Да те ассасины, которых я знал, не стонали и не менялись в лице даже тогда, когда их начинали заживо потрошить!

Бритоголовый лежал на полу и лишь жалобно скулил всякий раз, когда крепыш бил его ногой. Вскоре он и скулить перестал. Изо рта несчастного стекала струйка крови.

– Довольно! – Ассасин взмахнул рукой. – Прикончи его. Какое жалкое зрелище…

Крепышу не надо было объяснять дважды. Взяв своего избитого товарища за голову, он резким движением повернул ее. Хрустнули позвонки…

– Мертв! – воскликнул крепыш, явно ожидая одобрения.

Однако Серый Ястреб выглядел совершенно равнодушным к судьбе своего незадачливого ученика.

– А теперь скажи мне – ты сам-то рад тому, что ты станешь ассасином? – произнес он.

– Какая разница? Кто-то ведь должен делать это… Меня никто не спрашивает; мне просто приказывают: «Делай!», и мне ничего не остается…

– Понятно… А ведь ты недалеко ушел от того ничтожества, с которым только что расправился… Неужели ты не понял, что это тоже была проверка?!

– Проверка?

– Да, проверка! Солнцеподобному Шам-Маруму не нужны безумные фанатики, ищущие удовлетворения своей страсти к убийствам и издевательствам! У меня не было сомнений, что для твоего убогого разума эта истина окажется непосильной. Из тебя вышел бы плохой ассасин…

Крепыш напрягся, на его покатом лбу выступили капельки пота.

Как и в прошлый раз, ассасин прыгнул к ученику и нанес ему удар клинком, однако теперь острое лезвие разрезало лишь воздух. Крепыш успел отскочить в сторону; в руке он сжимал подобранный где-то камень.

– Не так уж я и глуп, – процедил он, – как ты думаешь… Я знаю, чего ты на самом деле боишься… И клянусь Богом-Светоносцем, я сделаю это!

С этими словами он бросил в своего учителя камень. Тот успел заслониться рукой, в которой держал нож; однако бросок был довольно сильным – на тыльной стороне ладони появилась кровь.

Увидев кровь, крепыш ухмыльнулся и достал из-за пазухи еще один камень (похоже, что он подобрал их по дороге сюда, в расчете на подобный оборот дела). Ситуация складывалась явно не в пользу Серого Ястреба…

Ассасин не стал вступать в поединок со своим взбунтовавшимся учеником. Вместо этого он отступил обратно, в тот проем, из которого вышел.

– Ха! – Крепыш с довольным видом огляделся. – Похоже, этот Ястреб на самом деле только и умеет, что пускать пыль в глаза! Знаешь, почему он носит маску? Чтобы никто не видел, что на самом деле он девка, ха-ха!

Второй из оставшихся учеников – парень совершенно непримечательной внешности – только бросил на него равнодушный взгляд, словно на пустое место.

– И что ты теперь собираешься делать? – спросил он.

– Куда-нибудь пойду… Даже если мне не стать ассасином – меня охотно примут к себе бандиты с Бродильни… Есть две вещи, с которыми считаются все – богатство и сила! Что нельзя купить – можно отобрать, и наоборот!..

В этот самый момент сверху упал камень с заостренной кромкой, ударив крепыша точно по темечку. Вскрикнув «аах!», несчастный упал на пол. Из раскроенного черепа текла кровь.

Пятый ученик не шелохнулся. Лицо его, словно маска, не выражало никаких чувств. С совершенно равнодушным видом он смотрел на проем, где вновь появилась знакомая фигура.

– Скажи мне, – обратился к нему Серый Ястреб, – почему ты не остановил его?

– Я считал, что ты и сам неплохо справишься. Если бы у меня имелись хоть какие-то сомнения в этом – тогда, конечно, я постарался бы его остановить…

Хм! Парень явно был неглуп. Он не упустил случая пролить на затвердевшее сердце ассасина бальзам лести, но в то же время постарался, чтобы эта лесть не бросалась в глаза; при этом еще и дал удовлетворительное объяснение своему бездействию. Серый Ястреб не мог не признать, что этот ученик явно имеет задатки.

Это-то и печалило ассасина больше всего.

– Что ж, – Серый Ястреб пристально посмотрел на ученика сквозь прорезь маски, – ты остался один среди всех учеников. Ты рад, что теперь ты будешь ассасином?

Ученик не ответил.

– Отвечай, когда тебя спрашивают! Ну?!

Ответа не было.

– Отвечай, негодник! – Ассасин поднес меч к горлу ученика, надавил на кожу, сильнее, еще сильнее… – Отвечай, или я перережу твою глотку!

Ученик продолжал молчать. Было ясно, что он предпочтет умереть, нежели скажет хоть слово.

– Довольно! – Серый Ястреб убрал клинок от горла ученика. – Тебе не быть хорошим ассасином. На колени, шакал!

Также не говоря ни слова, ученик опустился на колени. Ассасин сгреб его за волосы и взмахнул мечом…

На пол упал срезанный клок волос.

– Встань! – произнес Серый Ястреб. – Я вижу, что ты можешь быть ассасином!

Ученик поднялся. Его лицо по-прежнему было равнодушно-спокойным.

– Ты умеешь молчать – для ассасина это одно из важнейших умений. Но, – Серый Ястреб слегка повысил голос, – то, что ты можешь стать ассасином, еще не значит, что ты им станешь! Посему – возьми эти волосы, и пусть они напоминают тебе, что самонадеянный ассасин – плохой ассасин!

– Спасибо, учитель, – парень подобрал клок волос с пола.

– Тебе предстоит доказать, что ты достоин… Даю тебе на это три дневных цикла; не справишься – ты плохой ассасин!

С этими словами Серый Ястреб кинул ученику шиферную плиточку. Тот ловко поймал ее, прочитал написанные на ней письмена, затем вновь взглянул на ассасина, ожидая, что тот скажет еще что-то.

Но Серого Ястреба уже не было. Он ушел – как обычно, тихо и незаметно.

…Глупцы думают, будто путь ассасина состоит в том, чтобы бегать по крышам, прыгать на головы ничего не подозревающим прохожим и забираться в окна подобно вору. Просто удивительно, как далеко люди могут заходить в своих заблуждениях.

Да, путь ассасина скрыт от чужих глаз; но зачастую лучший способ скрыть что-либо – оставить это на виду. Ассасины живут среди людей, обычной человеческой жизнью. Единственное, что они скрывают – свое мастерство и свою принадлежность к секте убийц на службе у солнцеподобного Шам-Марума. Они живут – и ждут, иногда всю жизнь. Но однажды ассасин увидит знак, понятный лишь ему одному, и поймет, что Повелитель Убийц призывает его. Жертва может окружить себя надежнейшей охраной, превратить свой дом в неприступную крепость, нашпигованную хитроумными запорами и ловушками – ассасин вскроет запоры, обезвредит ловушки, обманет охрану и нанесет неотвратимый удар. А затем он скроется, оставив после себя лишь труп жертвы – чтобы вновь вернуться к обыденной жизни и ждать, когда его снова призовут…

Если ассасин попался, судьба его незавидна. Шам-Марум не станет вытаскивать своего слугу из беды – ему не нужны плохие ассасины.

Разумеется, потенциальные жертвы ассасинов вовсе не собирались сидеть сложа руки. Наряду с обычными наемниками они брали к себе в охрану отчаянных головорезов, зачастую имевших с ассасинами личные счеты. Со временем появились профессиональные охотники на ассасинов – наемники, специализирующиеся на борьбе с царскими слугами-убийцами. К своему делу они готовились всерьез, и их никак не стоило недооценивать…

Дела у Зигнаццу шли хуже некуда. Постояльцев в его гостинице почти не было. Когда-то здесь была дорога, ведущая из Середины Мира в город-оазис; однако этот оазис давно уже умер. Последних его жителей, говорят, перебили во время Восстания; теперь в тех краях жили одни песчаные ящерицы. Правда, там еще был храм, оставшийся от тех далеких времен, когда Середина Мира только строилась. До сих пор в пустыню уходили немногочисленные группы паломников, поклониться старым святыням. Они и составляли большую часть постояльцев в гостинице Зигнаццу.

Другую категорию постояльцев составляли простые приезжие, которым не нашлось приюта в приличных гостиницах. Дохода с них, понятно, тоже было немного. Была и еще одна категория, от которой прибыли не было никакой, зато тревог и убытков – хоть отбавляй. То были профессиональные нищие – грязные, неопрятные, часто с выставленными напоказ увечьями, и полные невыносимой спеси.

Они были ужасно пронырливы – недаром говорят: «Пустил одного нищего – пришли трое». Если кто-то оказывал нищему помощь – вся гильдия нищих начинала приставать к благодетелю, вымогать у него деньги – и не только. Все знали: помогать нищим – значит быть глупцом. Тем не менее, люди помельче, вроде Зигнаццу, боялись перечить нищим – ни для кого не было секретом, что многие попрошайки вдобавок ко всему работали осведомителями стражников.

Человек на пороге гостиницы был слишком юн для паломника, и слишком опрятен для нищего. Внимательным взором он рассматривал комнату, пытаясь найти хозяина.

Пол в комнате был выстлан коврами, грязными и вытершимися до того, что они стали походить на рогожу. Посреди комнаты стоял столик, возле которого спал пьяный нищий. Другой такой же столик находился в углу; возле него расположилась группа людей: два седобородых паломника в криво намотанных тюрбанах и черноволосый мужчина сорока лет, судя по всему – крестьянин из окрестностей столицы.

– …И когда мой дядя спустился в подвал, – рассказывал крестьянин, – он увидел там управителя, сторожа и рабов; причем рабы были уже мертвы, а управитель и сторож еще дышали, но тела их оказались холодны, словно лед!.. Дрожа от ужаса, дядя поднял факел… и увидел ее, Дщерь Темноты! Она была вся черная, ее окружал ореол из движущихся призрачных щупалец. Дядя уже простился с жизнью, но Дщерь Темноты полетела прочь от него и вошла в стенку, которая тотчас же покрылась на этом месте изморозью… Верьте мне, мой дядя не был трусом, но когда его спрашивали об этом случае…

– Слава! – прервал рассказ крестьянина резкий вопль внезапно пробудившегося нищего. – Солнцеподобному государю нашему Шам-Маруму слава! Ик…

Нищий попытался подняться, опрокинул столик, разбив при этом глиняную чашу для пива, и, растянувшись на ковре, снова заснул.

Хозяин гостиницы – невысокий человечек, когда-то толстый, а теперь весь как бы обвешанный складками кожи – сидел, скрестив ноги, в углу и бормотал что-то под нос, подсчитывая выручку. Выручки было мало.

Завидев гостя, Зигнаццу ссыпал деньги в кожаный напоясный кошель и, вскочив на ноги, засеменил навстречу.

– Привет дорогому гостю! – произнес он немного гнусавым из-за полипов, но все равно не лишенным приятности голосом. – Мое имя Зигнаццу, и я хозяин этой гостиницы.

– А меня зовут Адзумма, я родом из Эрустана.

– Эрустан?! Говорят, там земля течет молоком и медом, пастбища тучны, поля и сады изобильны. Что привело к нам уроженца столь дивного края?

– Ну, у нас тоже много всякого говорят о столице. Рассказывают, что это дивный город, пролетая над которым, ангелы плачут от восторга. Уверяют, что человек, едящий с серебра, здесь считается бедняком…

– Да… Говорят, так было задолго до Восстания… Теперь все иначе… – Голос Зигнаццу понизился до шепота. – Теперь бедняки едут сюда не чтобы есть с серебра, а чтобы просто поесть.

– Но что случилось?

– Пески и засуха, друг мой. К востоку и юго-востоку от Середины Мира осталась одна пустыня; последние оазисы в ней были уничтожены во время Восстания. Засуха гонит людей в столицу… вот только не всем им удается… есть с серебра… – Зигнаццу покосился на спящего нищего.

– Хм, печально… Но торговля, я вижу, идет по-прежнему? Я бы хотел наняться к какому-нибудь преуспевающему купцу…

– А что ты умеешь делать?

– Умею постоять за себя и других – я мог бы стать сторожем или охранником. Умею читать, писать, знаю толк в расчетах – я мог бы устроиться счетоводом или писарем…

– Не хотелось бы тебя разочаровывать… Ныне почти все мелкие купцы либо разорились, либо оказались подмяты теми, кто посильнее, либо… – Не договорив, Зигнаццу поморщился. – По сути, ныне всей торговлей вертят три крупнейшие гильдии. «Баранье руно» – торгуют скотом, а также молоком, мясом, шерстью, кожами. Хлопчатая гильдия – торгуют хлопком, и вообще всем, что растет к северу и северо-западу от столицы. И наконец, Пурпурная гильдия…

– Они торгуют пурпуром?

– Они торгуют всем. Чтобы выделяться среди прочих, они красят свои одежды пурпуром. Говорят, – тут Зигнаццу вновь перешел на шепот, – их предводитель Нур-Маджир едва не второй по могуществу человек в городе, разумеется, после солнцеподобного Шам-Марума, да хранит Его Бог-Светоносец!

– Хотел бы я на него работать…

– Забудь, друг мой! У «пурпурных» весьма жесткие порядки. Чтобы стать одним из них, нужно принести кучу рекомендаций от надежнейших людей и пройти суровые испытания. И даже тогда его примут в ряды «пурпурных» лишь после того, как один из членов гильдии умрет, или совершит какой-нибудь проступок – в последнем случае новичок обязан своими руками прикончить нарушителя. «Пурпурные» не любят, когда к ним лезут чужаки…