"Я - человек. И мое имя - Энакин!"5 читателей тэги

Сокровища – что может быть заманчивее для любого мальчишки? А для Люка были заманчивы те сокровища, которые не были ценными для его друзей – железки, запчасти, выменянные у джав или вот старый датапад, который попался ему среди джавского хлама совершенно случайно.Люк выменял его на моток проволоки или что-то такое же, малозначительное – видимо, джавы не поняли, что им досталось. Когда же Люк почистил датапад от набившегося песка и пару раз стукнул об коленку в завершение «починки», тот выдал какую-то странную карту. Судя по всему, это была карта Татуина, вот только места были изображены как-то... неправильно. «Видимо, это очень старая карта», решил Люк. А раз так, там будет что-то интересное. И когда дядя Оуэн не видел, Люк собрал спидер, наскоро положил в него мешок, в котором, как у всякого уважающего себя жителя Татуина лежали бластер, фонарик, фляга с водой и несколько бакта-пластырей.

До места Люк добрался еще до зенита – это хорошо. И пещеру нашел легко. А вот что там... Что за сокровища? Люк остановил спидер, взял мешок и пошел в пещеру. Включил фонарик. По стенам пещеры вилась какая-то вязь, смутно вспыхивающая в темноте голубым. Прикасаться к ней совсем не хотелось – вдруг схватит, задушит или что похуже? Так что Люк осторожно шел вглубь пещеры, удивляясь тому, как легко у него это удается, и как хватает света такого маленького фонарика. Но вот нога проскользнула под неустойчивым камушком, Люк грохнулся на землю. Фонарик куда-то укатился и, кажется, выключился, но почему-то было по-прежнему хорошо видно. Светилась вязь на стенах! Когда Люк упал, она стала как будто ярче. Он поднялся, отряхиваясь, оперся о какую-то штуку, похожую на чашу – еще бы чуть-чуть, и расквасил об нее нос! Люк замер на секунду... Все хорошо, ничего не болит. Тем временем «штука» показалась как будто теплой и так и манила прикоснуться к ней. Чем не сокровище? Люк положил руки на «чашу». Хорошо хоть не крайт-дракон. Мало ли кто в этих пещерах водится!

Воздух подернулся пеленой на секунду, Люка отбросило. Когда он встал, заметил, что пещера изменилась. «Чаша» оставалась на прежнем месте, вот только сама пещера была не природной, а сложенной из каменных блоков... и там было намного светлее.

Люк поспешил к выходу. ...Это был не Татуин! Небо светло-кофейного цвета, одно солнце. Разве что точно такой же песок и какая-то жесткая растительность. Люк прокашлялся – сухой воздух драл горло. Он и на Татуине был сухой, но здесь был ветер. Судя по растительности, дующий постоянно – жесткие кусты наклонились под его гнетом. И пещеры... Не пещеры. Строения из крупных каменных блоков. Они внушали иррациональный страх.

Ты-дык, ты-дык, ты-дык! Бег какого-то животного. Неужели здесь кто-то есть, в этом мертвом мире? Люк проморгался – мир что, обиделся на слово «мертвый»?

- Простите, кто бы вы ни были, - неловко сказал Люк, едва слышно от страха.

- Вежливый мальчик... – прошелестело в ветре, - тебе нравится здесь?

Ты-дык, ты-дык, ты-дык! В поле зрения возникло странное животное ростом чуть не по плечо Люку, оскалившееся при виде его во все множество зубов. От него несло грязной, свалявшейся шерстью. Люк замер на месте, невольно желая отступить под уже привычную сень то ли пещеры, то ли пирамиды.

Т’куата, а это была она, ткнулась в плечо Люка и зарычала.

«Чего оно хочет?»

Т’куата толкнула Люка на землю, нависнув над ним, но ничего не делала.

«Хатт, с крайт-драконом и то понятнее!»

Т’куата повела головой в сторону пирамиды.

«Оно что... разумное?» Глядя на такие острые зубы, сложно было поверить. Здесь не было никого живых. Кроме зверя. Худшее, что могло случиться на Татуине – угодить в сарлачье гнездо или быть убитым тускенами. Крайт-дракон был все-таки почти легендой. А перед Люком была никакая не легенда, а вполне себе живое, настоящее. Он отполз немного от зверя, все так же лежа на спине. Зверь не шевелился, только смотрел на Люка. Тот встал. Зверь шагнул вперед. «Не бежать! Только не бежать!»

Зверь рыкнул. Казалось, что он говорит «проваливай отсюда, мальчик!» Люк попятился – он не решался поворачиваться спиной. Он отчаянно хотел домой, хотел закрыться в своей комнате и еще раз перебрать голофото видами планет, думая, на скольких из них побывал его отец.

- Кто твой отец? – прошелестело в ветре, - как твое имя, мальчик?

Т’куата зарычала, ткнув Люка в плечо.

«Я Скайуокер! Я не сдамся!»

«Ах... Ах-хаха-ха-хаааа...» - казалось, кто-то над ним смеется и облегченно вздыхает.

- Ты наш, мальчик... Ты останешься с нами! Мы научим тебя всему...

Люк бросился бежать. Вбежал в пирамиду, рухнул грудью на эту «чашу», выдохнул – «домой»...

Воздух пошел рябью.

...Он лежал в пещере, рядом валялся так и не выключенный фонарик, и его луч разрезал почти полную темноту.

Уффф... Люк дотянулся до своей сумки, вынул флягу с водой, сделал глоток. Теперь не страшно, теперь ничего не страшно... и вырубился.

Люк не знал, что на древнем Коррибане смех, так напугавший его, еще долго шелестел в ветре, т’куата убежала, жалобно поскуливая, а не живые и не мертвые Лорды ситхов ждали его возвращения...

Ненавижу ложь. Можно делать сколь угодно темные вещи, но если остаешься при этом честным и называешь все своими именами, не лукавишь - все в порядке, в тебе есть Свет. Но если ты предаешь, утаиваешь, недоговариваешь... Впрочем, будь люди абсолютно честны, они бы давно выгрызли друг другу глотки.

Речь о том, что когда чувствуешь то скользкое ощущение охотника, притаившегося возле добычи, когда чувствуешь смятение, внутреннее противоречие, с которым не борешься, которое используешь как инструмент и наблюдаешь за этим... это и есть истинная Тьма. И от этого очень плохо. Это специфическое "плохо", скользкое и не совсем физическое даже. Им можно напитаться за один день. Поначалу может и нравиться, но... принципиальность в отношении лжи никуда не девается.

- Энни, ну что за манера водить! – Оби-Ван хотел выразиться покрепче, но чудом удержался, цепляясь за кресло и глядя, как девушка закладывает лихой вираж. Они гнались за наемником, но разве были оправдания для нарушения правил дорожного движения?

Спидер резко нырнул вниз, и тут уже Оби-Ван не сдержался, выдал весь свой словарный запас.

- А я думала, вы более интеллигентны, учитель, - съязвила Энни.

- А я думал, ты все-таки уважаешь правила, - не остался в долгу Оби-Ван.

- Вот поймаем это банта пуду, и буду уважать.

- Так я тебе и поверил!

Ответом была совершенно хулиганская улыбка.

Они вернулись в Храм почти ни с чем – наконечник стрелы Оби-Ван спрятал – хотел сначала проверить по базе архивов, чтобы было что докладывать Совету.

- Энни, иди к себе, хоть причешись, что ли... приведи себя в порядок, – осторожно намекнул Оби-Ван, даже не надеясь, что девушка последует его совету. Она только разгребла шевелюру рукой, поморщилась и ушла.

Перед докладом Совету они снова встретились.

- Энни? – пораженно выдохнул Оби-Ван. – Энни Скайуокер, что ты творишь!

- Следую вашим советам, мастер, - и снова хулиганская улыбка.

- Ты б еще наряд тви’лекской шлюхи нацепила! – глядя на кожаные одежды, в которые вырядилась его падаван, Оби-Ван невольно покраснел. Ей определенно шло. И даже с этой вечно растрепанной гривой. Особенно с ней. Но глядя на загоревшийся взгляд своей ученицы, предпочел пояснить:

– Энни, я же пошутил! Ты понимаешь, что половина джедаев позабудут про все «не положено» и прочие обеты?

- А это им проверка на стойкость! И не переживайте, я не скажу магистру Эйле Секуре, что вы о ней думаете.

- Энни... я не... ты же понимаешь, что я хотел сказать! – возразить было нечего. Оби-Вану стало стыдно за то, что он невольно ляпнул – и правда, магистр Секура была уважаемым джедаем, и никому ее наряд не мешал. – Пошли уже. А пожалуй, Совету все равно докладывать пока нечего, поговорим с пока лично с мастером Йодой о том, что мы видели.

- Да все я понимаю. Чего время теряем? Пошли.

Идеальный день... Вот вопрос так вопрос... Никогда понятия не имел, что это такое. Каждый день в общем-то идеальный. Жив, с друзьями и близкими все хорошо - вот и идеальный день. Ну еще неплохо, когда этот день чувствуется. Когда что-то происходит. Скажите, когда не происходит, ага...

Такое чувство, то ли "отвяжитесь от меня", то ли желание съюморить. Хотя юморить что-то не хочется. И писать банальностей вроде "идеальный день - это весь день на гонках, а вечер с любимым человеком" тоже не хочется, потому что это не идеальный день. Ну то есть сегодня может быть... а завтра уже будет казаться, что идеальное что-то другое, послезавтра - третье... И как в этом множестве "идеально" найти истинное?

Есть вещи, от которых просто кайфуешь, да. Есть то, что хочется чувствовать и чувствовать... Но вот в чем проблема - нужно напоминать себе, что ты это чувствуешь. Нужно время от времени бить по эмоциям, чтобы понять - да, они есть. Они вот такие вот. Я жив и это здорово. А если не напоминать, проваливаешься в пучину тревожности - а точно ли все как надо? А я справляюсь? Зато стоит нажать на газ, и все становится простым и понятным. Ты просто делаешь, что должен, думать будешь потом, и пока делаешь вот это вот все, интуитивно, пока чувствуешь - ты живешь.

Короче, идеальный день - это когда топливо залито под завязку, во всех смыслах.

Как насчет поднятия боевого духа 501-му прямо в эфире?

Энакин начинает:

Kandosii sa ka’rota, Vode an...

Рекс подхватывает:

Coruscanta a’den mhi, Vode an...

Весь 501-й:

Bal kote, darassum kote!...

И в бой:)

От злости Вейдеру хотелось кого-нибудь придушить... или что-нибудь сломать, на худой конец. Но так вышло, что никто не провинился в этот день, а может быть, просто не попался ему на глаза. Портить же технику рука не поднималась – машины ощущались словно бы живыми, и поступить с ними так... это как убийство. Нет.