"Я - человек. И мое имя - Энакин!"5 читателей тэги

Вдруг вспоминается - из юности... когда он зашел зачем-то в кабинет канцлера, и взгляд зацепился за новую вазу, которой еще вчера не было - за неправильность, потому что вазу пересекали ломаные золотые линии. "У тебя хороший вкус, мой друг", - сказал тогда Палпатин, заметив, как Энакин изучает странный, казалось бы, предмет. "Такие вещи ценятся очень дорого именно потому что были разбиты. Золотой клей, восстановивший их, придает им новый вид. Дает новую жизнь и даже некое изящество. Так и люди. Ценнее всего те, кто как эта ваза - обрел новую жизнь. Ты согласен, мой мальчик?"

— А этому может кто-то обучить?

— Только не джедай.

Энакин закусил губу и поник, но внутри все бушевало. Действо на театральной сцене его не занимало — все мысли были поглощены тревогой, сомнениями и предвкушением открывающихся возможностей... Так ли это? Все ли так гладко, как говорит канцлер? Энакин привык ему доверять — сколько раз бежал к нему то с радостями, то с проблемами, но сегодня канцлер удивил его.

Он предлагает другой путь? Темный — но ради благой цели? Бывает ли такое? Это отличалось от всего, чему учили в Храме. От всего, что Энакин усвоил за свою жизнь. Балет мон-каламари больше не интересовал его, и Энакин покинул театральную ложу, вежливо кивнув канцлеру и чудом не пустившись бегом, едва выйдя из театра. Сердце колотилось как бешеное, чувства плескались, разрываемые между надеждой и сомнениями...

Огни неспящего Корусанта перемигивались, как будто говоря «давай, сделай это, получи новые знания», но что-то останавливало. Темная сторона Силы. Вот так просто взять — и воспользоваться? Кто мог похвастаться таким умением? Да и слишком опасно это было. Но почему опасно? Мысль прозвучала как будто вкрадчивым голосом канцлера, и Энакин согласился было — что плохого в том, чтобы спасти любимую женщину от смерти? Что плохого в том, чтобы быть с любимой и ребенком?

Остановившись на какой-то улице, Энакин протер лицо руками, словно стирая липкий кошмар. Что было кошмаром на самом деле — этот бегающий, изучающий взгляд Палпатина, который он прямо-таки физически чувствовал в театре, или сны, что он видел последнее время? И не понять.

Сердце колотилось в горле, и никак не избавиться от чувства какой-то неправильности. Что-то идет не так. Энакин вернулся в Храм, постаравшись не привлечь внимания — как не хотелось сейчас выслушивать вопросы о том, что случилось. Сегодня — не хотелось. Поэтому надо было сделать вид, что все в порядке. И только закрыв дверь своей комнаты, Энакин понял, насколько взвинчены его чувства, и что наверняка все поняли, что что-то случилось, просто не лезли с вопросами, и уже за это Энакин всем был благодарен. Он сел на кровать, откинулся к стене, закрыл глаза, выдохнул и попытался войти в медитацию. Ничего не получалось — слишком растрепанные чувства мешали сосредоточенности. Нужный настрой никак не приходил, в голове все крутились те слова... Ну что же это такое! Наверное, так ничего и не получится, и не понять, что делать, — с такой мыслью Энакин ударил кулаком по кровати, чувствуя жгучий стыд за то, что придется-таки идти с повинной к Оби-Вану и тот наверняка выскажет что-нибудь... этакое. От чего станет еще более стыдно.

Открыв глаза, Энакин обнаружил, что он в комнате не один. Рядом с собой он увидел призрака того, кого не ожидал даже встретить, своего первого учителя — таким, каким запомнил его еще мальчишкой. Та же кроткая улыбка, внимательный взгляд...

Энакин удивленно уставился на незваного — или все-таки званого — гостя, не желая поверить, что вот он... здесь, рядом, в такой момент, и вопреки ожиданию, его голос прозвучал сдавленно:

— Учитель Квай-Гон? Это ведь правда вы?

Как наивно. Больше ничего сказать не додумался.

— Поможете мне с одним... делом?

Вот так уже лучше. И учитель точно не предаст и подскажет правильный путь — в это хотелось верить.

стихи - Darth Fury

исполняет - Dareen

Тепло. Нежность. Чуткость.

Странно было это ощущать от человека, которого я видела перед собой — он мог внушать ужас, страх, желание покоряться — хотя желание покориться ему и его воле присутствовало и у меня, но всё же это было чем-то иным. Мне хотелось действовать так не по принуждению, не потому что от меня требовали повиновения и подчинения этому человеку, а потому что... я не знаю, я чувствовала в нём что-то глубоко личное и родное? Как это ещё тогда иначе объяснить? Дженни смотрела Вейдеру прямо в глаза, чувствовала его руку на своей щеке, и даже чуть зажмурилась, спокойная и умиротворенная. Она словно говорила ему — я доверяю вам, всецело, всей душой и всем сердцем. Искренняя улыбка расползлась по её губам, Дженни вдруг поймала себя на мысли, что точно так же она смотрела на Доктора, когда он был ещё эксцентричным парнем в синем костюме и горчично-коричневом пальто, с таким грустным и тяжелым взглядом.

Дженни поняла, что она смотрела на Вейдера точно так же, как если бы она сейчас смотрела на отца.

© Дженни - о Дарте Вейдере

В Силе плескалась горечь – точнее Вейдер не мог почувствовать. Это было похоже на смесь разочарования, отчаяния и смирения. Он почувствовал мысль леди Навьи, точнее, обрывок мысли – «...смотришь через собственную призму восприятия, которая изувечивает истину...» - один небольшой четкий обрывок в эмоциях. Он не задавался мыслью, должен ли был это почувствовать или считал случайно, но подумать над этим стоило.

Каждый ученик старался превзойти учителя, и при этом привнести что-то новое в общее дело. Вейдер давно уже не считал себя учеником, как и Палпатина – учителем, пусть так и называл по-прежнему и слышал в ответ ласковое «мой друг», но что это было? Уже не ученичество. Трудно было дать этому название - медленно, но верно все шло к тому, что однажды истина проявит себя. Пока только редкие отметки, полунамеки, но они закончатся, и все будет названо своими именами. Вейдер старался всеми силами поддерживать свои тело и дух, жаждал знаний, занимался армией... и не только - он мысленно перебрал все, что интересовало его... А еще он внушал всем – почти всем – страх перед своей персоной. Иногда это было полезно, но иногда очень надоедало. И то, что он узнал о сыне, казалось такой отдушиной... Что получится на самом деле, знает только Сила.

Так повелось со времен Коррибана -

Тьма лишь скрывает незажившие раны.

Тьма так остра и суха, как репей.

Думал, вино? Лучше яду испей.

Так повелось со времен Руусана:

Пять — в назидание всем светлого сана.

Игры без правил, чьи судьбы в руках?

Имен не узнали, сто лучших — впотьмах.

Так повелось во дворцах Корусанта —

Знать только ближних. И в битве азарта

Среди неспящих рекламных огней

Лозунг все тот же: "Никого не жалей".

Время пришло. В коррибанской долине

Все тот же репей и все та же пустыня.

Лорды не спят в гробницах теней -

Тьма сплетена судьбами многих людей.

То, что осталось потомкам от Руусана -

Пять тех мечей, что легендою стали.

В сказки и подвиги не верят джедаи,

Лишь признавая — Тьма видеть мешает.

Тьма, скажешь, проще бывает, чем Свет?

Проще — пропасть. Совладать — уже нет.

...А ветер гоняет репей Коррибана...

Мир замирает — что будет? Где правда?