А если бы все было так?

— А этому может кто-то обучить?

— Только не джедай.

Энакин закусил губу и поник, но внутри все бушевало. Действо на театральной сцене его не занимало — все мысли были поглощены тревогой, сомнениями и предвкушением открывающихся возможностей... Так ли это? Все ли так гладко, как говорит канцлер? Энакин привык ему доверять — сколько раз бежал к нему то с радостями, то с проблемами, но сегодня канцлер удивил его.

Он предлагает другой путь? Темный — но ради благой цели? Бывает ли такое? Это отличалось от всего, чему учили в Храме. От всего, что Энакин усвоил за свою жизнь. Балет мон-каламари больше не интересовал его, и Энакин покинул театральную ложу, вежливо кивнув канцлеру и чудом не пустившись бегом, едва выйдя из театра. Сердце колотилось как бешеное, чувства плескались, разрываемые между надеждой и сомнениями...

Огни неспящего Корусанта перемигивались, как будто говоря «давай, сделай это, получи новые знания», но что-то останавливало. Темная сторона Силы. Вот так просто взять — и воспользоваться? Кто мог похвастаться таким умением? Да и слишком опасно это было. Но почему опасно? Мысль прозвучала как будто вкрадчивым голосом канцлера, и Энакин согласился было — что плохого в том, чтобы спасти любимую женщину от смерти? Что плохого в том, чтобы быть с любимой и ребенком?

Остановившись на какой-то улице, Энакин протер лицо руками, словно стирая липкий кошмар. Что было кошмаром на самом деле — этот бегающий, изучающий взгляд Палпатина, который он прямо-таки физически чувствовал в театре, или сны, что он видел последнее время? И не понять.

Сердце колотилось в горле, и никак не избавиться от чувства какой-то неправильности. Что-то идет не так. Энакин вернулся в Храм, постаравшись не привлечь внимания — как не хотелось сейчас выслушивать вопросы о том, что случилось. Сегодня — не хотелось. Поэтому надо было сделать вид, что все в порядке. И только закрыв дверь своей комнаты, Энакин понял, насколько взвинчены его чувства, и что наверняка все поняли, что что-то случилось, просто не лезли с вопросами, и уже за это Энакин всем был благодарен. Он сел на кровать, откинулся к стене, закрыл глаза, выдохнул и попытался войти в медитацию. Ничего не получалось — слишком растрепанные чувства мешали сосредоточенности. Нужный настрой никак не приходил, в голове все крутились те слова... Ну что же это такое! Наверное, так ничего и не получится, и не понять, что делать, — с такой мыслью Энакин ударил кулаком по кровати, чувствуя жгучий стыд за то, что придется-таки идти с повинной к Оби-Вану и тот наверняка выскажет что-нибудь... этакое. От чего станет еще более стыдно.

Открыв глаза, Энакин обнаружил, что он в комнате не один. Рядом с собой он увидел призрака того, кого не ожидал даже встретить, своего первого учителя — таким, каким запомнил его еще мальчишкой. Та же кроткая улыбка, внимательный взгляд...

Энакин удивленно уставился на незваного — или все-таки званого — гостя, не желая поверить, что вот он... здесь, рядом, в такой момент, и вопреки ожиданию, его голос прозвучал сдавленно:

— Учитель Квай-Гон? Это ведь правда вы?

Как наивно. Больше ничего сказать не додумался.

— Поможете мне с одним... делом?

Вот так уже лучше. И учитель точно не предаст и подскажет правильный путь — в это хотелось верить.