Мы строили, строили и наконец...

Нет, не достроили.

Но наконец-то, спустя более месяца с тех пор как мне пришло в голову написать о Четвертом крестовом походе, я придумала нормальную экспозицию - вполне органичную для эпохи, но вместе с тем позволяющую мне развернуться и вместить все, что я захочу сказать. Следите за руками. Обычный текст - реальные исторические события, оффтопик - мое ответвление.

Взяв Константинополь в первый раз, крестоносцы освобождают пленного императора Исаака и просят его подтвердить обещания сына. Исаак понятия не имеет, как он будет эти обещания исполнять, о чем прямо сообщает крестоносцам, но все же подтверждает их. Затем говорит примерно следующее: ребята, спасибо, конечно, что помогли мне и сынуле, но из города я бы вас все-таки попросил. Кому приятно, когда тебе мозолит глаза армия, которая тебя еще недавно осаждала. Переселитесь лучше в пригород, чтобы тут никого не раздражать.

Крестоносцы соглашаются, но в обмен просят императора разобрать кусок стены, обращенный к пригороду - чтобы им было все время видно, что против них ничего не затевается (д - доверие). Так вот, в реальном прошлом Исаак согласился и стену разобрали. А у меня Исаак говорит: пацаны, вы слышали вообще, что я сказал? Вы тут всех бесите, и если я велю разобрать стену, меня забьют арматурой. Я дам вам гарантию лучше этой - свою младшую дочку! Естественно, никакой младшей дочки у Исаака нет, ее забирают у распорядителя императорской казны. Взять совсем уж простолюдинку нельзя - крестоносцы не идиоты. Да и распорядитель будет мотивирован усерднее изыскивать бабло для выплат крестоносцам.

По нашим временам звучит дико - ведь сегодня заложников можно только брать насильно, но никак не давать добровольно. Однако в средние века это была обычная практика. Давать в залог исполнения обязательства какого-нибудь знатного или просто близкого человека было в порядке вещей. В одной только истории крестовых походов я навскидку помню три таких случая, а их явно было гораздо больше. Поэтому, думаю, девочку напрягало не столько положение заложницы (хотя оно и вносило некую тревожную неопределенность), сколько необходимость жить в окружении латинских варваров и поддерживать чужую ложь.