«Князь Игорь», прекрати
Ни сна, ни отдыха
Измученной душе:
Мне ночь не шлет отрады и забвенья.
Все прошлое я вновь переживаю,
Один, в тиши ночей:
И Божья знаменья угрозу,
И бранной славы пир веселый,
Мою победу над врагом,
И бранной славы горестный конец,
Погром и рану, и мой плен,
И гибель всех моих полков,
Честно за родину головы сложивших.
Погибло все: и честь моя, и слава.
Позором стал я земли родной.
Плен, постыдный плен,
Вот удел отныне мой,
Да мысль, что все винят меня!
Измученной душе:
Мне ночь не шлет отрады и забвенья.
Все прошлое я вновь переживаю,
Один, в тиши ночей:
И Божья знаменья угрозу,
И бранной славы пир веселый,
Мою победу над врагом,
И бранной славы горестный конец,
Погром и рану, и мой плен,
И гибель всех моих полков,
Честно за родину головы сложивших.
Погибло все: и честь моя, и слава.
Позором стал я земли родной.
Плен, постыдный плен,
Вот удел отныне мой,
Да мысль, что все винят меня!
Все пленником себя ты здесь считаешь?
Но разве ты живешь, как пленник,
А не гость мой?
Ты ранен в битве приХекс Каяле
И взят с дружиной в плен;
Мне отдан на поруки,
А у меня ты — гость.
Но разве ты живешь, как пленник,
А не гость мой?
Ты ранен в битве при
И взят с дружиной в плен;
Мне отдан на поруки,
А у меня ты — гость.
+3
Когда ж меня отпустит.
Комментарии
скрытый текст— Господин Кальдмеер.
Давно Олаф не слышал такого обращения. Надеялся больше никогда не услышать, и поэтому продолжал размеренно жевать.
— Господин Кальдмеер.
Настойчивее и громче. Если не обратит внимания Олаф, это сделает кто-нибудь другой. В «Якоре и звезде» отменно жарят дораду, и по вечерам здесь полно посетителей. Половине из них плевать на какого-то там Кальдмеера; к сожалению, только половине.
Сделав глоток пива, Олаф перевёл взгляд на говорившего и стал молча его разглядывать. Этот нехитрый приём не раз избавлял его от назойливых собеседников, но нынешнего оказалось не так-то просто смутить. Он встретил взгляд Олафа без тени стеснения и с дружелюбной улыбкой. Этой улыбке можно было бы поверить, если бы не глаза незнакомца, серьёзные и внимательные.
— Господин Кальдмеер…
— Вы обознались, — бросил Олаф, не особенно надеясь на успех.
Улыбка исчезла, незнакомец не двинулся с места.
— Уверен, что нет.
— Уверен, что мы с вами никогда не встречались, — Олаф говорил чистую правду.
— Я пришёл, чтобы это исправить, — улыбка незнакомца вспыхнула с новой силой. — Позвольте представиться: Ротгер Вальдес.
Олаф посмотрел на его протянутую для рукопожатия руку. Через несколько секунд Вальдес вздохнул и указал рукой на место напротив Олафа.
— Позволите присесть?
У Вальдеса были слишком хорошие для «Якоря и звезды» манеры. Олаф пожал плечами и безразлично кивнул. Самое глупое, что сейчас можно было сделать, это вскочить и бежать, поэтому он вернулся к своему пиву.
Несмотря на то, что он видел Ротгера Вальдеса впервые в жизни, Олаф знал, кто он такой; для человека его профессии не знать начальника хексбергского управления по борьбе с контрабандой было непростительной оплошностью. Важным и опасным вопросом было то, откуда Ротгер Вальдес знал, кто такой Олаф Кальдмеер.
«И что ему, чёрт побери, от меня нужно.»
Потягивая пиво, Олаф пытался сообразить, на чём он мог попасться, но зацепок не находил. Формально он чист, у УБК на него ничего нет, да и внезапное появление Вальдеса походило на что угодно, только не на арест, так не арестовывают. К тому же — сам начальник управления? Олаф знал своё место в здешней иерархии, он был мелкой рыбёшкой, что и позволяло ему ускользать от самых частых сетей. Что-то не сходилось, и у Олафа засосало под ложечкой от дурного предчувствия.
К столу просочился официант, по-свойски кивнул Олафу и выжидательно уставился на Вальдеса. В «Якоре и звезде» недостатка в клиентах не знали и чужаков не любили; Олаф готов был поклясться, что Вальдес здесь впервые. Одно то, что начальник УБК лично заявился в это заведение, означало, что он либо отчаянный смельчак, либо полный идиот.
«Первое, — подумал Олаф, изучающе глядя на Вальдеса, — определённо, первое.»
А дальше?! 🙃