* * *

Ни для кого не секрет, что дворяне-современники Пушкина говорили на 2 языках — русском и французском. В некоторых случаях могли не говорить по-русски. Муравьев-Апостол, если я не путаю, просил разрешения во время следствия отвечать по-французски, но ему отказали. Пришлось подтягивать русский. Перед смертью практически.

 

В какой ситуации на каком языке они говорили? Оказывается, Толстой, у которого по тексту иногда встречаются страницы французского текста делал это осознанно. Смена языка имела смысл и в некоторых случаях значила очень много.

 

Вот еще некоторые факты:

***

Служебные письма к государю и высшим сановникам предписано было писать по-русски, на языке государственной службы. Французский в письме к государю выступал как знак неофициальности обращения, обращения к царю как к частному лицу.

***

Бенкендорф, всегда писавший служебные письма по-русски, однажды, желая дать Вяземскому частный совет, инспирировал французское письмо. Французский был необходим, чтобы подчеркнуть неофициальность предписания.

***

При общении людей, стоявших на разных ступенях социальной или служебной лестницы, французский, переключая общение в иную систему отношений, где русская табель о рангах не играла никакой роли, — был знаком интимности. При общении равных по рангу, наоборот, интимным было обращение по-русски — на неэтикетном языке.

***

Рассуждению о русской политике французский язык давал внешнюю, чужую точку зрения, смягчавшую любую вольность <...> Французский язык сопровождал типовые роли, и ему позволено было многое — ласковые обращения, комплименты, любезности, дерзости и упреки, так же, как и политические вольности, звучали как общее место, безжизненное клише, безличный штамп — и ни к чему не обязывали.

***

Русский язык оставался языком индивидуальных ролей. И если невесте Пушкин и Вяземский писали по-французски (отношения с невестой подчинялись в начале XIX века строжайшим нормам этикета), то жене — интимные письма — по-русски. По-французски писали к родным (выступавшим в этом случае как носители социальной функции) письма, продиктованные долгом и приличием, по-русски — личные письма к близким людям.

***

 

Там еще много интересного. Смена языка общения в разговоре позволяла обозначать изменение позиции. Так, переход на французский в частном разговоре мог обозначать обиду говорящего. Так, как если бы мы вдруг подчеркнуто перешли на Вы.

 

Много такого, о чем мы просто не догадываемся. Но, если держать в голове этот нюанс, то какие-то вещи, в русской литературе становятся понятнее.

Целиком тут: «О двуязычной переписке пушкинской эпохи», И. А. Паперно