Автор Ирина Беляева
9 ситуаций, когда детям приходится краснеть за своих родителей
Почему ребёнок начинает стесняться родных (и что с этим делать)
Почти каждый родитель хоть раз в жизни оказывался в ситуации, когда вдруг родной сын или дочь отчаянно его стесняется. И ведь для этого, казалось бы, не было причин! Психолог Ирина Беляева объясняет, почему стыдиться своих родителей — естественно, и нет поводов обижаться.
Почему-то сыну вдруг перестало нравиться, что я называю его «медвежонком». Да, друзья могут увидеть, но ведь наши отношения важнее любых друзей! И что страшного, если я расспрошу его новую подружку о семье, увлечениях и любимых книжках? Или почему дочь огрызается, когда я напоминаю ей надеть шапку и не забыть позвонить мне, провожая на дискотеку? А сын краснеет, когда я рассказываю о его привычке спать с плюшевым мишкой до двенадцати лет. Это же так мило! И почему все его 1550 друзей «ВКонтакте» могут писать комментарии сколько угодно, а мне он высказывает претензии за один невинный лайк? Ах, ну да, ещё я разместила его фотографию в двухлетнем возрасте на горшке в обнимку с букварём, но это было в рамках флешмоба «#молодыематеринулевых»! И он там забавный!
Мы невольно совершаем десятки невинных, привычных нам поступков, которые заставляют наших детей краснеть и мечтать провалиться под землю, оказаться за тысячи километров от нас и, что ещё страшнее, не иметь с нами ничего общего. Конечно, нас ранит такое отношение детей. Оно кажется жестоким и несправедливым, ведь мы всегда действуем исходя из их интересов (как мы бы ни понимали эти интересы).
Почему и как возникает стеснение
Обычно стеснение впервые появляется в предподростковом возрасте и проходит к 18-20 годам, когда человек вырастает. Ещё вчера вы были примером для подражания, идеалом и небожителем, а сегодня ваш ребёнок подвергает критике всё, что у вас есть: возраст, манеру одеваться, чувство юмора, вашу общительность и даже любовь к танцам на парковке. И в то же время он мечтает о причёске, как у Васи из 6 «А», и футболке, как у Коли из кружка по археологии, и пытается научиться так же лихо плеваться как сосед-байкер с восьмого этажа. Дело в том, что подростковый возраст — время поиска идентичности, время «бить зеркала», пытаться понять, какой я, каким я хочу и могу быть. Всю жизнь до этого момента ребёнок пытался быть похожим на родителей, слушаться их советов, заслужить одобрение. Теперь нужно максимально дистанцироваться и попытаться найти новую, свою точку опоры, выработать личную стратегию поведения и познакомиться с самим собой.
Всё, что предлагается старшими, ставится под сомнение и оспаривается. При этом очень сложно оставаться одному, поэтому нужно быть «в группе», нужно быть похожим, а иногда даже незаметным. Для подростков важно носить то, что носят друзья, говорить на том же языке, слушать ту же музыку, смеяться над теми же шутками, ходить в одни и те же места, есть похожую еду и сделать этот свой «молодой мир» максимально закрытым от родителей. Эмоциональная зависимость от родителей никуда не девается (если не становится настолько невыносимой, что ребёнок рвёт привязанность). То, что сын, приходя домой, хлопает дверью и уходит в свою комнату вместо того, чтобы делиться с вами событиями дня, это вовсе не значит, что он вас стал любить меньше.
Ребёнок продолжает оставаться вашим сыном или дочкой, иначе ему было бы совершенно наплевать на то, как именно вы одеваетесь и какая у вас манера шутить
Именно эта близость и любовь к родителям и делает человека таким уязвимым. Причём чем меньше человек уверен в себе, чем больше ему хочется оставаться незаметным среди сверстников, провести этот период не выходя из тени, и тем чаще он испытывает неловкость за поведение родных.
Когда ребёнку бывает стыдно за родителей
1. Мама или папа делают что-то «неправильно», ведут себя «необычно» по сравнению с другими родителями. Это может быть манера одеваться (слишком молодёжно или наоборот), манера говорить, постоянные шутки, панибратство по отношению к друзьям детей, желание давать всем советы, когда их не просят. Например, мой сын стесняется моего акцента, когда я прихожу в американскую школу, где он учится Да, я не умею говорить так же, как коренные жители Миссури, и, скорее всего, это ни для кого не проблема, кроме сына. С его точки зрения, я так выделяюсь и делаю что-то неправильно. Понятно, что акценты других родителей его никак не занимают.
2. Родители излишне опекают и прилюдно проявляют нежность. Да, им не нравится, когда вы называете их ласковыми детскими прозвищами, обнимаете и целуете на прощание и любовно повязываете сыну подаренный бабушкой шарфик с зайчиком. Конечно, вами движет любовь, но таким образом вы сами передаёте оружие (идеи для насмешек) против своих детей в руки их врагов, а это можно приравнять почти к предательству. Хоть и по незнанию.
3. А ещё вторгаются в жизнь ребёнка и пытаются решить все его проблемы (а их и не просили). Защитить, заступиться, наказать обидчиков, договориться за него — источник вечного непонимания между поколениями. Да, они хотят «сами»: сами набить свои шишки, сами совершить все ошибки, сами пожать плоды своих, возможно, опрометчивых решений. Они хотят, чтобы мы их уважали. И, что важно, показывали это уважение. А уважение — это ещё и доверие. Так что перед тем как вмешиваться в конфликт ребёнка с учителем, и тем более с ровесниками, спросите у него, а согласен ли он на ваше вмешательство. Речь, конечно, не о ситуации, когда учитель напрямую обратился к вам.
4. Родители пытаются быть похожими на друзей ребёнка (или просто подростков). Используют сленговые слова в речи, одеваются по подростковой моде, больше болтают с друзьями детей. Это путь в никуда. Чаще всего в глазах подростков вы выглядите глупо и рискуете стать объектом насмешек, а именно это — самый страшный грех для 12-18 летних. И да, вы никогда не сможете быть такими, как они, вы — дети другого поколения.
5. При этом постоянно делают замечания. Когда ребёнок был маленьким, родители часто позволяли себе замечания в его сторону, могли иногда даже кричать и ругаться прилюдно. Делать замечания по поводу того, как он выглядит, чистая ли у него одежда, сменил ли носки, и сколько раз сказал «ну типа… это…» за последние пять минут, аккуратно ли ведёт себя за столом. На самом деле даже в трёхлетнем возрасте делать замечания и поучать лучше наедине, подальше от посторонних глаз и ушей. А в подростковом возрасте подобное поведение со стороны родителя — вообще неуважение. Даже если вы думаете, что «поучать и воспитывать — ваш священный долг», забудьте о том, чтобы делать это публично после того, как ребёнку исполнился шесть-семь лет. В этом пункте легко себя проверить и проконтролировать: каждый раз, когда вы хотите сделать замечание, остановитесь на секунду и задумайтесь: а вы сказали бы то же самое, если это был бы не ваш ребёнок, а коллега или друг?
6. И рассказывают о своей сексуальной жизни. Конечно, все дети догадываются, что и в жизни взрослых было (а может, даже и есть) место для секса. Как-то ведь они появились на свет. Но идея о сексуальности родителей иногда даже вызывает у них отвращение. Они ничего не хотят об этом знать! Совсем! И да, им не нравится смотреть на прилюдное проявление любви и нежности своих родителей друг к другу. И они не хотят, чтобы вы обсуждали подобные вещи с их одноклассниками, даже намеками, и юмор «ниже пояса» — запретная вещь. А если вам так повезло, что в вашей семье принято говорить на подобные темы легко и открыто (например, вы говорили с детьми «об этом» до 10 лет), оставьте за ребёнком право на то, чтобы первым начать разговор.
7. Бесконечные семейные истории. Не стоит на первой встрече с девушкой сына рассказывать о том, что «родился он совсем синеньким, а теперь посмотри — такой богатырь вырос», что «до двух лет ложку нормально взять не мог». Или о его первой сердечной привязанности в 3,5 года летом на даче. Всё это — интимные вещи, который вам повезло хранить. Это очень личная сфера каждого из нас.
8. Лайки и комментарии в соцсетях. Чаще всего детей раздражает, когда мама или папа обращают внимание на все активности ребёнка в интернете, напрашиваются в друзья к его друзьям, комментируют фотографии и статусы, делают замечания по поводу языка общения, высказывают своё мнение на темы, в которых «ничего не понимают» (от флирта до прочитанных книг), публично дают советы или сообщают всему миру, что они и есть мама и папа владельца данной страницы.
9. Родители просто слишком старые. Есть факторы, которые заставляют детей стесняться нас, но которые мы не в силах изменить, и это самое сложное. Иногда детям кажется, что его мама или папа «слишком старые», или их смущает фигура, национальность родителя. Вряд ли пятидесятилетняя мама сможет стать моложе, но важно понимать, что смущение вызвано вовсе не отсутствием уважения и любви.
Отдельно можно выделить сложности и проблемы, которые возникают в связи с тем, что родители принадлежат к другому социальному слою, чем школьная среда ребёнка. Тут нужно просто быть готовым к подобным проблемам или менять среду.
Что делать родителям, которые сталкиваются с подобной реакцией на них со стороны детей? Для начала нужно признать право ребёнка чувствовать дискомфорт из-за вашего поведения. Наверняка вы и сами хоть раз испытывали смущение за кого-то из близких в публичных местах. Например, за того же ребёнка, который тыкал пальцем в чужую тётю и спрашивал: «А почему она такая толстая?». Или размазывал картофельное пюре по столу в дорогом ресторане. А теперь вспомните своё смущение и умножьте его в сотни раз. Ага, примерно так они себя и чувствуют, только хуже, ведь к чувству стыда присоединяется чувство вины, которое не испытывают родители, стесняясь своих детей, но навязывают подросткам. «Как ты можешь так ко мне относиться? Я же — мать! Я тебя родила! Я же желаю тебе самого лучшего!». Дело в том, что ребёнок не может заставить себя чувствовать по-другому, но ему можно помочь.
Во-первых, признавая за ним право испытывать смущение. Во-вторых, оставаясь собой, не пытаясь измениться, подстроиться под его друзей или школу. Полезно поговорить с ребёнком, узнать, а как вам стоит себя вести «на его территории» — среди его друзей, в его школе, в его комнате. Поговорить с ним о том, какие родители ему нравятся (среди ваших знакомых, в книгах, в кино), честно спросить, в каких ситуациях ваше поведение кажется ему вызывающим и неприемлемым. Помните, что разрешены любые чувства и мысли, но не любые поступки. И если ребёнок откровенно хамит вам и вы уже становитесь его жертвой, стоит открыто сказать об этом, а не уговаривать самих себя отнести всё это «к трудностям переходного возраста». И главное — набраться терпения, потому что всё пройдёт, и это ершистое и колючее существо всё ещё ваш ребёнок, который любит вас и которому сейчас тяжело.
Автор Оксана Фадеева
- Я помню, как мама однажды нарядила меня цыганкой - платок, бусы, даже грима немного, и мы с ней плясали цыганские танцы, - поведала мне одна взрослая женщина. - Не знаю, что тогда на неё нашло. Она и смеялась-то редко, я привыкла видеть её подавленной. А в тот вечер я сама себе не верила - неужели в доме может быть так хорошо, так расслабленно?
Знаете, что больше всего нужно детям, особенно маленьким девочкам?
Им нужна достаточно довольная мама - та, которая поделится с ними умением быть довольной жизнью..
Просто счастливой матери тут недостаточно. Если счастливая мать живет в своем прекрасном мире, оставив ребёнка на няню, это не сработает. Да и без няни - если мама запирается в комнате с телефоном и там счастлива, ребёнка такой ход вряд ли вдохновит. Он должен вписываться в картину той жизни, которая делает мать достаточно довольной, вот в чём загвоздка.
Достаточно довольная мать даёт потрясающий пример. Через неё ребёнок узнаёт, что в этом несовершенном мире можно не просто выживать, но и получать удовольствие - от дружбы, разговоров, цветов на дачной клумбе, от путешествий на поезде, и прогулок за руку. Раз мама умеет так жить - значит, мира можно не бояться. Значит, можно не тратить силы на совладание с тревогой, а просто расти, вольготно и спокойно.
Депрессивную мать психоаналитики называют мёртвой. Она и правда мертва как проводник от мира большого к миру маленькому, пахнущему выглаженными простынями и куриным бульоном. Энергия большого мира не проходит через неё, она замкнута на себе и своей внутренней боли, и потому ребёнку тоже не хватает дыхания жизни. Ему душно, он скован в движениях, он берёт на себя непосильную задачу оживить свою мать и, не справившись, получает разрушительный опыт беспомощности.
Беспокойная мать учит волноваться. Ей даже не надо ничего объяснять, чтобы тревога стала тем базовым лагерем, из которого зыркаешь по сторонам в поисках надвигающейся беды. Ты не дышишь,ты бдишь, потому что если сегодня был безоблачный день, то к вечеру с лугов потянет не мёдом, а порохом, и мать кивнёт устало - я же говорила. И каждой светлый момент будет восприниматься как предвестник нового несчастья, которое уже притаилось за углом и оскалило мелкие зубки.
Мир враждебной матери состоит из супостатов, и каждый хороший на первый взгляд человек однажды пополнит их число. Доверять глупо, ладить невозможно, привязываться всей душой опасно, потому что, привязавшись к потенциальному врагу, ты и сам становишься немного чужим, а мама чужих не любит. Да и своих - не всегда. Только если очень лояльны, если не показывают своё подозрительное нутро, а только маску всем довольного и безобидного зайчика. Гляди, мама, какая я хорошая.
Несчастная мать всякий раз несчастлива по-разному. Её жалко до слёз в подушку, но плакать надо тихо, чтобы маме не стало ещё хуже. Ей всегда хуже, чем остальным, это главное правило дома. Второе правило предписывает не веселиться. Весёлое лицо полагается снять в прихожей, чтобы не оскорблять им материнское несчастье, и переодеться в микс соболезнования и бесконечной сервильности. Ибо что бы ребёнок ни делал и ни говорил, расстройство его матери будет только нарастать.
И совсем иначе, когда мать довольна и готова делиться. Она может варить борщ, кайфуя от процесса, а ребёнок будет копошиться рядом, и это будет лучшее в мире время и лучшая любовь. Или вот уборка, которая круче праздника. Вымыть пол настоящей шваброй, рассадить плюшевых медведей, и мама скажет - ну, посмотри же, как стало классно, как мне нравится наводить с тобой порядок. Не развивать моторику, не готовить к школе, а просто плавать в своём довольстве - расслабленно, нежно, доверяя тому, что мир не даст утонуть. Клянусь, ни один иной опыт в мире не дарит столько права быть и утверждать самое себя.
Ребёнок видит мир через мать - пока только так, и её взгляд, её выражение лица - это метафора творящегося за стенами дома. Если бы ребёнок имел возможность назвать словами то, что происходит в его душе, он бы, наверное, сказал вот что: “Мама, мне по-настоящему хорошо, когда хорошо тебе - настолько, что ты разделяешь со мной своё удовольствие и беззаботность.Тогда я чувствую, что и сам смогу вырасти стойким”.
Та женщина, которая вспоминала свой внезапный “цыганский” вечер, говорила, что всё своё детство старалась сделать маму довольной. В ход шли пятёрки, послушание, утаивание своих детских горестей - всё ради лишней улыбки на любимом лице. Но тщетно. Позже ей пришлось пройти огромный путь, чтобы научиться быть довольной самой и не корить себя за то, что не получается “оживить” своего самого родного человека.
Впрочем, ни одному ребёнку это не по плечу. Быть довольным - это задача взрослого человека.
Достаточно довольная мать даёт опыт того, что:
можно болеть и поправляться, и это - нормальная часть жизни;
можно ссориться и ужасно сердиться друг на друга, но любовь при этом никуда не уходит;
можно быть великодушным;
можно сталкиваться с большими проблемами, не разрушаясь и не утрачивая опоры на себя;
можно любить непохожесть;
можно посмеиваться над тем, что пугает, и тогда страх становится выносимым;
можно сегодня шиковать, а завтра пить чай без конфет, и это тоже нормальное течение жизни;
можно переживать утраты и плакать навзрыд, а потом снова находить поводы для радости;
можно иметь разные взгляды и всё равно быть близкими;
можно быть несовершенной, и жизнь всё равно будет к тебе милосердной.
Автор Ольга Нечаева
Эмоциональная яма
Попытаюсь избежать модного слова “контейнировать”, но так или иначе, наши дети, близкие регулярно создают ситуации, в которых их нужно вытащить из эмоциональной ямы. Горести, обиды, расстройства – пришел с работы, нашел ребенка грустным. Что, мол, и как, и он делится. “Вот девочка Х сказала, что я глупая, и она не будет со мной дружить”.
А дальше сложно. Нас никого этому не учили. Вернее не так, нас не учили правильно. Мы выучились сами на том, что слышали. А слышали мы всем известные варианты:
Обесценить: “да ну, тоже нашла из-за чего расстраиваться” (читай, “твоя история не стоит выеденного яйца”), “нуу, если ты на все слова будешь так реагировать, как ты будешь жить” (читай “ты неправильно реагируешь и с тобой есть и будет что-то не так”).
Посоветовать: “а ты ей тоже скажи, что она глупая” (читай “ты не умеешь справляться с такими ситуациями”), “ну наплюй и разотри” (читай “твои чувства – твоя проблема, ты не умеешь с ними справляться”).
Обвинить: “а я тебе говорила с ней не дружить” (читай “это все твоя вина”), “ну она наверное не просто так это сказала” (читай “это все твоя вина”).
Покритиковать: “ты всегда влезаешь в такие истории“, “вечно ты дружишь с такими врединами“. (читай “ты глупая, недалекая, не умеешь выбирать друзей”).
Человек провалился в яму, а мы стоим сверху и говорим: “ну и что ты там ноешь? Подумаешь, яма. Сам виноват. Надо было не падать. В следующий раз смотри под ноги”. Это что, рука помощи?
И ведь это не со зла, это от невозможности выносить расстройство, от страха, что если не обвинить, не раскритиковать, не дать совета – то ребенок твой любимый не справится. Это от любви, как ни удивительно. Но от того, что это от любви, это не становится менее токсичным и бесполезным.
А как тогда? А тогда вытягивать из ямы.
Расскажу свой алгоритм, уж простите мой сухой язык, но я действую достаточно осознанно, потому что наития мне тоже не досталось в багаже, и я просто научилась, как научилась говорить “пожалуйста”, “спасибо”, “до свидания”.
Признать чувства. “Да, это очень обидно“, “Вижу, как тебе больно“. Дать поплакать, погладить, пожалеть. “Господи, ты упал в яму! Как глубоко! Как там страшно!”.
Помочь объяснить произошедшее, ПОЧЕМУ он так чувствует. “Ты от нее не ждала, а она взяла и посмеялась”, “ты думала, что она тебе друг, а она тебя оттолкнула“. Часто это еще больше раскручивает чувства и дает выплеск эмоций. Именно это и нужно. Мы очищаем рану. “Ты наверное шел, задумался и не заметил. А потом упал и испугался”.
Использовать ситуацию для большего понимания себя и других: “что тебя больше всего задело?”, “почему именно от нее тебе было это обидно?“. Кроме того, что ситуация дает возможность внутреннего роста, мы еще уходим в размышления, то есть неокортекс, тем самым отнимая силу у эмоций. ВАЖНО! Нельзя это делать сразу, пропуская первую стадию. Потому что не признавая чувства, не давая им возможности вылиться, мы их затыкаем, и они останутся внутри, бродить плесенью, одиночеством и злостью. “Ты наверное думал о чем-то, что не обратил внимания на яму. О чем ты думал? Почему в яме так страшно? Что она тебе напомнила?”.
Построить раппорт, или иными словами, показать, что вы – одной крови. И у тебя такое бывало. И ты падал в ямы. И тебя обзывали и отвергали. Это залог доверия, залог того, что в следующей стадии тебя будут слушать, не воспримут как совет. “Ой, я тоже однажды упал в яму. И так сильно испугался”. ВАЖНО! мы ЕЩЕ не даем решений и советов. Мы просто строим доверие. Тут еще нет места историям успеха “а вот я сто раз падал в яму, и прекрасно всегда выбирался”. Никаких пока решений, только опыт и ТАКИЕ ЖЕ чувства. Именно это единение создает фундамент того, что раз с тобой было то же самое, и ты так же чувствовал, то ВОЗМОЖНО ты знаешь, что делать.
Рассказать, о ВОЗМОЖНЫХ решениях. В Я-сообщении. Не “что тебе делать”, а “что я делаю в таких ситуациях”. Понимая, что решение может не подойти, но это как бы задел на будущее, скилл в копилку. “Хочешь скажу, что я делала, когда упала в яму?”. Этот запрос, разрешение на совет – очень важны. Не “а вот я”, а “если хочешь, расскажу как я справлялась”. Мы как бы оставляем решение, чертеж лесенки из ямы, на краю. Не говорим “ну давай, выбирайся уже”, а оставляем в ВЕРЕ, что он сможет.
Оставить с этим. Потому что он сможет. Посидит там немного, посмотрит на чертеж, и выберется.
Вот какой разговор у меня случился с дочерью ровно 3 часа назад. А зачеркнуто – то, что у меня всплывает автоматом в голове, но то, что я научилась останавливать на подступах. К тому, что это вовсе не небесный дар, находить правильные слова, в голове у меня все тот же “рупор эпохи”.
– Мам, у меня сегодня что-то плохое в школе случилось.
– Ох, опять что-то случилось. Что такое? Расскажи?
– Я выходила с занятия по рисованию, и спросила у Миссис Д, когда у нас будет контрольная по английскому. А она сказала: “вечно ты не слушаешь! Надо было слушать!”. И мне было так обидно, что я чуть не расплакалась.
– Ну и правильно сказала, ты никогда не слушаешь. Ну и что, ничего ужасного она не сказала. Тебе было очень обидно, да?
– Да! Я больше не хочу идти в школу! И не хочу, чтобы она была моим учителем!
– Блин, чуть что так не хочу идти в школу. Так, теперь мне еще нежелание идти в школу разруливать. Она так сильно тебя обидела. Мое ты любимое сердечко, девочка моя нежная.
Плачет. Глажу ее, говорю нежное.
– Ок, надо покопать. Тебе было обидно, что она сказала, что ты никогда не слушаешь.
– Да…
– Тебе было больно, что она так свысока тебя отчитала.
– (плачет)
– Как ты думаешь, почему тебе именно эти слова были обидны? Ведь учителя часто что-то говорят или ругают, но именно это заставило тебя плакать.
– (перестает плакать, смотрит на меня)
– Она тебе как друг, а не учитель, а тут она внезапно на глазах перестала быть другом, и стала училкой. Ты к ней шла с открытым сердцем, спросить, как у друга, по свойски, а она как будто оттолкнула тебя и отчитала.
– (плачет, горько. Значит, я раскопала больное, именно это малюсенькое предательство. Даю ей поплакать, глажу). Это очень больно, как будто тебя немножко предали. Поэтому тебе так больно. Это всегда больно, когда тебя вот так оттолкнули. Ты шла открытым сердцем, а тебя оттолкнули, выговорили, как нерадивому ребенку.
– Почему учителя могут говорить обидное, а я не могу ответить, сказать, что она меня обидела!
– Конечно можешь сказать, что за ерунда! Потому что не всегда думают. Она же к тебе относится очень хорошо, миссис Д. Она сама ко мне приходила, говорила, какая ты талантливая, сама взялась с тобой дополнительно бесплатно заниматься. Она тебя очень любит и ценит.
– А почему она так говорит, она что, не понимает, как это обидно?
– Ты знаешь, может не понимает. А может, не задумывается. А может, не умеет по-другому. Может быть она была маленькой девочкой, и ее высмеивали, поучали, обрывали.
– Но она же должна знать тогда, что так говорить не надо?
– Нет, малыш, к сожалению, чтобы взять и остановить этот шаблон, нужно много много работы. И к сожалению большинство людей так не умеют. Они растут, с ними общаются в пассивной агрессии “ты что, дурак? ты что, не понимаешь? сколько раз я тебе говорила!”. И они выучивают, что так взрослые общаются с детьми. А потом они вырастают, и сами так общаются с детьми. И нужна большая внутренняя сила, чтобы это изменить. Ведь я тоже иногда делаю вам больно. Иногда говорю зло, кричу.
– Но ты извиняешься, а они нет.
– Да, возможно они не могут, не умеют по-другому. Это надо захотеть остановиться, разорвать порочный круг, решить сделать по-другому. Таких людей не очень много. А вот людей, которые говорят с пассивной агрессией, обижают – их много. Я тоже с таким постоянно сталкиваюсь. Вот например, у меня по работе была одна женщина, ты бы ее слышала! Она всем постоянно говорила гадости, поучала, мне говорила гадости. Вон позавчера мне даже угрожала, про вас говорила, мол “пусть так будет с вашими детьми!”. А ты знаешь, я за такое убить могу. Так и хотелось ей просто ударить в ответ.
– И что ты сделала?
– Выгнала ее. Решила для себя, что я не буду такой, как она. Не стану отвечать тем же. Она потом еще гадости всем писала в мессенджере. Ты представляешь? Человек прощается и пишет “не могу вспомнить о вас ничего хорошего, кроме постоянного нытья и жалоб”. Это она одной девушке писала. Это вообще нормальный человек?
– И тебе было обидно?
– Конечно. И хотелось и обижаться и ругаться.
– Мне легко с собой справиться, когда я злюсь. А когда обидно – нелегко.
– И мне было нелегко. Когда говорят про моих детей, мне до слез обидно. Рассказать тебе, что я придумала?
– Что?
– Я потом ехала от нее, в машине, и представила, что вот она такая маленькая, злобная, бегает в моей голове и говорит гадости. И я еду и думаю о ней, и расстраиваюсь, и спорю с ней в голове. И я увидела возле дороги канаву. Знаешь, такие канавы?
– Да.
– Ну так вот, я представила, что она такой минион. Маленький и злой, фиолетовый.
– (улыбается)
– И представила, как она летит из моей головы в эту канаву, и остается там. А я еду дальше. Еду домой, к вам, а она там осталась, в канаве.
Лежит, думает о чем-то своем. Возможно, возьмет себе этот образ, этот маленький лайфхак визуализации выбрасывания из головы. Возможно нет. Это ее жизнь, ей расти. Моя работа окончена. Мне не нужно убеждать ее не обижаться. Не нужно убеждать, что в школу идти надо. Что нужно простить, и забыть, и забить. Мне больше ничего не нужно делать. Она справится сама. Да уже справилась.
– Мам, можно я порисую немного?
Автор Светлана Нерода
Я тебя обманываю, чтобы тебе не было больно!
Был в моей практике опыт работы с населением в детском государственном психологическом центре. Это по 10 приемов бесплатного консультирования или терапии на 1 обратившегося человека в год. Посетители приходили использовать свои 10 посещений и про дальнейшую работу с психологом даже не думали - финансовый вопрос сразу заставлял говорить категорическое "нет". Люди приходили за помощью в состоянии отчаяния и крайней нужды. Крайне мало было тех, кто приходил осознанно за решением, а большинство приходили за спасением.
Однажды на прием ко мне записали девочку, привела ее бабушка. Девочка плохо ладила в детском саду со сверстниками, была замкнутой и очень слезливой. Ребенка воспитывала бабушка, так как родители, по ее словам, были очень заняты и занимались своей карьерой. К слову родители жили в том же городе, что и дочь, но виделись крайне редко, хотя время в пути от родительского дома до дома бабушки составляло примерно 40 минут. Бабушке было очень стыдно за поведение девочки в садике и она пришла в психологический центр за тем, чтобы психолог "заставил или уговорил" ребенка вести себя лучше.
Не буду рассказывать наши беседы с бабушкой, принятые решения и запрос на терапию, расскажу краткий момент общения с ребенком.
Ребенок приходил регулярно раз в неделю, до конца нашего общения оставалось 2 встречи. Девочка знала про количество встреч, и мы кроме интересных тем разговаривали и про расставание, которое будет. И вот на 8 встречу ребенок пришел с детским рюкзачком. Девочка вошла и села, долго смотрела на меня в задумчивости.
"А у Вас есть дети", спросил меня ребенок, "А в квартире сколько комнат? А муж у Вас есть? А гулять Вы любите?"
Вопросы сыпались градом: про домашних животных, про любимые книжки и игрушки, мультфильмы и еду. В какой-то момент она надолго замолчала, ушла за штору, прижалась лбом к окну и стояла там минут 10.
"А Вам кукла нужна?" Послышался тихий голос, "хорошая кукла, послушная, у нее все есть: и игрушки, и одежда. Она Вам совсем не помешает, будет сидеть тихонечко в углу. Возьмете?"
Не куклу принес ребенок мне предложить, она пришла ко мне жить, принесла чуть своих вещей и игрушек, она очень хотела поселиться у тети, которая на нее смотрит с интересом и одобрением, которой она почувствовала себя нужной.
Душераздирающая история.
Для успокоения читателей скажу, что у ребенка все потом стало хорошо, и они с бабушкой потом несколько лет подряд приходили на 10 встреч в год за поддержкой и похвастаться успехами.
Часто ко мне обращаются родители с жалобами на то, что ребенок на любую их просьбу мгновенно впадает в истерику, отказывается обниматься, из детского сада его не увести, хотя утром в сад идет сопротивляясь. Жалуются на плохое внимание, что ребенок сильно раздражает своими обидами и капризами и все время ноет.
"Сделайте с этим уже что-нибудь, просто нет сил справляться и терпеть!"
Детям родители необходимы, но не в качестве фигур, которые кормят и одевают. Детская психика очень незрелая и не станет зрелой в ситуации, когда родители постоянно сталкивают ребенка с обманом. Причем родители это не считают обманом, а считают заботой о ребенке. Что же это такое?
Одно из самых страшных состояний для ребенка является состояние ожидания, которое не ясно закончится ли. Это ожидание родителя в детском саду, которое усугубляется отчаянием с того момента, когда других детей начинают забирать. Это ожидание времени, когда мама/папа освободится и сможет уделить внимание ребенку: почитать, поиграть, поговорить. Ожидание выполнения обещаний о событиях или покупках: "мы с тобой ПОТОМ это купим", "мы ПОТОМ пойдем гулять", "конечно, мы сходим в зоопарк и купим мороженное ПОТОМ".
Детская психика не умеет разделять родительское искреннее обещание и обещание, как способ отвязаться от ребенка в его желаниях. Она одинаково наивно ждет и тратит все эмоциональные и физические ресурсы на это ожидание. И если сроки прошли или не озвучены, то и жизненная энергия вкладывается в этот процесс. И как итог - ребенок эмоционально выгорает. У него не остается сил ни на что! Любая просьба, любой разговор, где требуется хоть капля сил для того, чтобы потерпеть, отвлечься от чего-то, напрячься - вызывает сильное сопротивление и, как следствие, взрыв напряжения, Ребенок сваливается в истерику, которую крайне сложно утешить. Такой ребенок начинает ныть и скулить по любому поводу. Он не умеет просить. Нытье - это единственный способ получить хоть каплю внимания. Все силы уходят на ожидание: выгоревший организм истощается и не может быстро переключаться с одной деятельности на другую, быстро реагировать на родительские просьбы, найти силы на дружбу с другими детьми или на хорошее поведение. Ребенок начинает часто болеть, вирусам легко захватить ослабленный стрессом организм.
Родители же считают, что их деточка и не помнит, не заметила, или забыла, да и зачем помнить про какую-то ерунду!!
Но так ли это?
Материнская функция утешения осуществляется в три этапа.
1. Ребенок испытывает сильные, почти невыносимые переживания. Неодолимая сила подражания заставляет мать испытать почти тождественные чувства
2. Используя свою способность к самоутешению, т.е. присвоенную когда-то самой функцию утешения, мать не тонет в «переданном» ей ребенком переживании и не блокирует его, но снижает его интенсивность. Такую ослабленную эмоцию мать открывает ребенку.
3. Теперь ребенок подражает уже ослабленной маминой эмоции и воспроизводит ее как собственное переживание. Он успокаивается.
Успех описанного процесса обеспечивается тем, что воспринятая ребенком ослабленная эмоция является той же самой эмоцией, которая вначале была воспринята матерью. Измениться должна только сила (количество) исходного переживания, но не его характер (качество). И уже к описанному обмену эмоциями добавляется диалог, речь, вербализация эмоций. Но если мать на первом же этапе заблокирует воспринятые сильные переживания, то помочь своему малышу она уже не сможет…
Таким образом,если произошло присвоение взрослеющим ребенком материнской функции утешения (что использует мать на второй этапе) постепенно делает для него излишними два другие этапа успокаивающего взаимодействия — первый (восприятие другим эмоции ребенка) и третий (восприятие ребенком его же исходного эмоции, но уже ослабленной другим).
Всегда, когда взрослый человек обращается за утешением к другому взрослому, осуществляется описанный механизм взаимодействия, включающий все три этапа.Только в ходе взросления происходит присвоение ребенком тех частей своей психики, которые вначале принадлежат матери, и психика ребенка все более полно становится принадлежностью его организма, его «собственностью».
И, наоборот, в той мере, в которой функция утешения ребенком не присваивается, его биологическое взросление не делает его в полной мере обладателем собственной психики: важнейшая ее часть по-прежнему ему не принадлежит, механизмы, обеспечивающие выполнение функции утешения, находятся за пределами его организма.
Ему, обделенному в правах собственности на важнейшие части своей психики, все время приходится для нормальной жизни привлекать других людей! при таких нарушениях, человек только рядом с другим человеком, на которого он возлагает выполнение не присвоенных им функций, может ощущать себя цельным. С другой стороны, человек с такими нарушениями нередко воспринимает близкого «другого» не как отдельного человека, но как продолжение самого себя.
Поэтому для такого человека разрыв с близким человеком, на которого в той или иной степени возложено исполнение материнской функции утешения, неизбежно воспринимается как катастрофа, как психологическая смерть. В этом — наиболее яркое и болезненное проявление не вполне присвоенной материнской функции утешения.
Ведь он (она) лишается не просто возможности общения с близким человеком — мамой, папой, мужем, женой, детьми, друзьями. Все намного хуже: он (она) лишаются важнейшей части своей собственной психики, а значит — лишаются себя, своей цельности. Это и порождает переживание психологической смерти.
Поэтому такие люди особенно тяжело и долго проходят период горевания по утрате, будь то смерть кого-то из родителей или просто прекращение супружеских отношений. Одна пациентка, крайне тяжело переживавшая разрыв с близким ей мужчиной, на вопрос психоаналитика, как ее утешала мама, сказала: «никак, я, скорее, успокаивалась, когда гладила кошку».
Существуют и другие проявления проблем присвоения материнской функции утешения. Иногда ставший взрослым ребенок ведет себя так, как будто он не имеет права осуществлять эту материнскую функцию, как будто такая забота есть обязанность других («взрослых») людей. Особенно ярко такое поведение присуще наркотически зависимым, а также психосоматикам.
Иногда, ребенок, не получивший в детстве достаточного опыта материнского утешения, чтобы его присвоить, в ходе взросления реализует собственную стратегию выживания, основанную на блокировании, «замораживании» любых тяжелых переживаний и враждебно реагирует на любые «унижающие» попытки утешения со стороны других людей...
Олег Вите
Автор Елизавета Колобова
На моем семинаре "За что цепляют нас наши мамы", клиентки, начинают мне рассказывать, какая у них "особенная" мама, деспотичная, критичная, жёсткая. В свидетели они приводят разные истории, которые должны меня удивить.
Я беру ведро попкорна и усаживаюсь поудобнее - может и правда будет что-то, чего не было в моей матери, послевоенного ребёнка, чей отец умер сразу после войны от туберкулёза, а мать, переболев арахноидитом оглохла и немного поехала крышей, потому била ее за любую провинность до синего лица, с которым она не могла показаться на улицу.
Она выросла достаточно жизнерадостной (а что ещё ей оставалось?) и красивой женщиной. Получила два высших образования, работала на руководящих должностях. Поражённую в детстве психику, как и всё послевоенное поколение компенсировала алкоголем, и жили мы, во времена, когда у неё не было запоев очень даже неплохо.
Моя мать была мягче своей матери. До синей морды меня не били. И в принципе били редко. Я была сыта, ... ну и все. Голодной не ходила, в общем. Одеваться стала, когда начала шить. До этого, как и принято было в то время, донашивала одежду за старшей двоюродной сестрой и за незнакомыми людьми, сдававшими вещи в комиссионки. Так жили многие.
Моя сепарация от матери произошла около 30 лет. Я прорабатывала своё к ней отношение, предоставив ей право быть тем, кто она есть, снять с неё ожидания моего внутреннего ребёнка, который все ещё искал у неё признания и право жить, и пойти своим путём, сжав крепко ладошку своего внутреннего взрослого.
Наши отношения с ней давно простроены, границы расставлены и иерархия, где я уже давно старшая в семье, выведена.
Но когда я приезжаю с детьми, на неё нападает роль "смотри, какая я клевая бабка, я щас расскажу тебе про твою непутевую мать и мы будем вместе против неё дружить". Разделяй и властвуй - одна из любимых стратегий того поколения.
Я спокойно отношусь к этим ее балагурствам. Вижу, что в такие моменты в ней просыпается юмор, радость и ощущение силы. Она счастлива. Дети мои ржут над ее байками (а уж с чем, с чем, а с чувством юмора и острым словцом у неё все в порядке), а рассказать им что-то, за что я буду действительно краснеть и что им знать не следует, она не может. Во первых, потому что не знает, а во вторых, потому что дети знают много моих несовершенств и любят меня вместе с ними.
В этот раз ничего не предвещало. Я приехала с младшим. Мы сидели на кухне, пили чай с тортом, мама травила свои байки, полностью счастливая. Я встала налить себе чайку и слышу:
- Мать твоя, подростком была... ты помнишь, Лиз, в лагерь ты собиралась, на море? - окликнула она меня и по тону я поняла, что сейчас будет одна из историй о моей непутевости, - Сшила себе блузку. Два дня сидела. Старалась! Захожу. Она меряет. Довольная такая, - она делает паузу, чтобы сын оценил величину моей глупости и ее трудностей материнства.
- Тут, - она показывает две скрученные фиги на уровне груди, - два прысча, а она себе декольте вырез сделала, - она опять делает паузу, приглашая всех повеселиться ее иллюстрации.
- Я говорю ей, - тон ее сменился на грозный, - Ану-ка снимай, чего удумала! Взяла и порвала эту блузку, - она сделала широкий жест руками, показывая, как рвётся на две части полотно, - а потом этой блузкой по морде!
Она замолчала в ожидании аплодисментов своему поступку. От как она дочь в строгости растила!
Первым отреагировал мой внутренний родитель:"Пиздец! -подумал он, прикрыв голову руками, что же ты натворила-то, дура! Ну а скосячила, так молчи!" А в слух я выпалила своему ребёнку, который смотрел за моей реакцией:
- Вот, а ты на свою мать жалуешься!
- Да я не жалуюсь, - начал оправдываться он, ошарашено.
Следующим возник мой внутренний ребёнок, который подёргал подол юбки и сказал :"Вообще-то, это она сделала с тобой". И перед глазами сцена - мне 16 лет, я собираюсь на море, на 2 месяца, шью себе одежку, корплю над каждым шовчиком, радуюсь, представляю себя принцессой... нет, чего уж там, Королевой! Выхожу показать маме... "Пиздееееец!" - вопит мой внутренний ребёнок, слыша как рвётся ткань и прилетает этой же тканью по морде.
Мой внутренний взрослый, глядя на все это, задумчиво произносит:"Господи, как я при таком регулярном абьюзе, ежедневном, между прочим, это если не было запоев (а когда были, то и по несколько раз в день) такой здоровой выросла? Спасибо богу терапии! Хотя, теперь понятно, откуда у меня жёсткий запрет на унижение. Спасибо мама, всю свою жизни положила, чтобы показать мне наглядно, как нельзя".
Пауза, отведённая мамой на аплодисменты закончись:
- Правильно я тебя воспитывала! Проституткой не выросла! В подоле не принесла!
- Господи, мама, какая проститутка, мне было 16 лет? -и у меня встал вопрос, с чем она так боролась во мне. Со своим страхом позора? Страхом уйти на дно? Или может со своими нереализованным желаниями? Какая разница. Главное, стало понятно, что все это не про меня, а про неё.
НЕТ, СЫН, ТЕБЯ НЕ ЗАБЕРУТ...
Нет, сын, тебя не заберут цыгане. И дядя милиционер не заберет. И вон той незнакомой бабушке я тебя не отдам.
Нет, бабая не существует, сын. Это тётя просто неудачно пошутила.
Ночью никто тебя за бочок не укусит, не переживай, это просто колыбельная такая. Детская песенка. Да, странная, согласна.
Мальчики — плачут. Они не роботы. Если больно или горько — плачут даже мальчики, и ничего в этом зазорного нет. Я видела, как плакал мой папа, когда погиб наш пёс. Мне было около девяти лет, но я хорошо это помню.
Нет, тетя не будет смеяться, что ты боишься прыгнуть с горки. Она уже ушла, не обращай на нее внимания. Испытывать эмоции — нормально. Испытывать страх — нормально. Не стыдись своих чувств.
Если ты хочешь посидеть у меня на руках — сиди. Мне тяжело, но я подержу. Значит, тебе сейчас это нужно. А дяде, который дразнит тебя «тыжмужик», надо бы вставить кляп. Ты не обижайся, его самого так дразнили в детстве, и он это так и не перерос.
Это неправда, Андрей, что только послушные мальчики получают конфеты. Жизнь преподносит сладкое и бунтарям тоже. Тем, кто берёт не спрашивая: борется, добивается и не ждёт послушно, когда принесут.
Если не хочешь, то можешь не давать свои игрушки незнакомым детям. Делиться должны только твои клетки, ты — нет.
Давать сдачи — можно. Твой папа был хорошим мальчиком, которого учили не драться. Помогло ли ему это в ужасной уличной драке? Нет. Ему было 15, его избили до полусмерти. Но он был хорошим мальчиком и не дал сдачи. А дядя прокурор был плохим мальчиком и постарался, чтобы тем, кто бил дали срок.
Если ты услышишь: раз ты такой непослушный, то я не буду тебя любить — не расстраивайся. Тот, кто это говорит — несет ерунду и просто не умеет правильно сформулировать, что ты и твои поступки не одно и то же.
Помни: я люблю тебя одинаково сильно и когда ты ведёшь себя плохо, и когда ты образцовый малыш с ангельским характером.
Меня может расстраивать твоё поведение, но ты и не обязан соответствовать моим ожиданиям. Я тебя люблю больше всех на свете. Помни это. Чувствуй это.
И да, Андрей, не все взрослые — умные. Говорят, мудрость приходит с возрастом, но порой возраст приходит один.
Ребёнок манипулирует родителями, поскольку у него нет власти над своей жизнью - она у родителей. И манипуляция - единственный инструмент, которым он может на них влиять. Поэтому дети очень изобретательны в манипуляциях. Взрослея и получая больше возможностей в силу возраста, в идеале ребёнок отказывается от влияния на других, и увеличивает свою власть над своей жизнью. А в реальности мир состоит большей частью из детей, которые пытаются управлять другими детьми, бессознательно ожидая, что это - родители, и что у них есть власть над жизнью. Это очень парадоксально, грустно и смешно.
Если вы требуете, угрожаете, лжёте, ищете больные точки у других, чтобы заставить их соответствовать вашим ожиданиям - вы ребёнок, который зависит от других детей.
Нина Рубштейн
Лучшее
Материалы сайта предназначены для лиц старше 16 лет (16+)