День в истории Блогхауса: 5 сентября 2022
Jack of Shadows, блог «Pandemonium»
Глава 11, в которой немыслимое и непредставимое становится полноправной исторической реальностью
Тот, с кем его заперли здесь, в одном теле, был испуган. Слабый, жалкий, ведомый. Ничтожество. Пища, что приносили им, насыщала только второго. Первому доставалась отрава, ослепляющая, оглушающая, лишающая сил и контроля. Неудивительно, что тот, никчёмный, радовался, видя их общее унижение – в такие моменты ему ничто не угрожало и не препятствовало упиваться своей воображаемой виной за каждую мелочь или грезить о несбывшемся. Впрочем, в тот раз, когда выпал наконец шанс насытиться, они действовали заодно. Первому удалось внушить, что истинная пища ежедневно отмыкает дверь темницы и приносит с собой усыпляющую дрянь. Но надолго слюнтяя не хватило, спохватился, завыл, скорчился в углу и отсёк путь к свободе для обоих. Момент был упущен, но и тогда ещё можно было бы просто бежать – сожрать, уничтожить, смести с дороги всех. Но второй лишь ревел, как животное, и бился, захлёбываясь бессильной яростью, погребённый под обломками былого величия, пока всё не скрыла ядовитая тьма. С тех пор его кормили реже, а предателя – чаще, но изобилие впрок не шло. Не зря он, кого некогда нарекли Денницей, умел сделать чужое воображение своим орудием. Сверкающие города, выстроенные предателем в успокоительном бреду, оборачивались тлеющими смрадными руинами, цветущие сады иссыхали на глазах или расползались чёрной мертвенной гнилью. А те, кто был дорог сердцу, умирали. Медленно и мучительно, несметное число раз возвращаясь к жизни лишь для иной смерти или гораздо худшего. Раз за разом, круг за кругом, старая игра никогда не надоест, петля не разорвётся. Если только...
читать дальшеПервый с трудом очнулся и жадно всмотрелся в лицо сокамерника, предвкушая долгожданную агонию. Но подонок упрямо цеплялся за свою иллюзорную вечность в чужом сознании. В бессильной злобе пнуть неподвижное тело – и самому рухнуть на пол, истерически хохоча от боли. Треклятое зеркало, общая плоть и некогда общий разум – самые надёжные кандалы. Сволочи позаботились о том, чтобы они жили: попытайся один перегрызть себе вены, намордники заработают оба. С изворотливостью умалишённого первый постарался убедить мучителей в том, что бунта не случится – сложно ли притвориться безвольным и безвредным тюфяком, когда перед глазами столь шикарный образчик? На него – на них – ходили смотреть, как на диковинку… Ошеломительный успех исправительной дерьмицины: превратить гения в зверя, зверя – в безмозглую покорную скотину, веками жующую одну и ту же жвачку в стойле собственного сознания. Какой сложный и интересный случай! Какая блестящая иллюзия. Прямиком из ваших головёнок – да в реальность, спешите насладиться.
Сегодня никто не пришёл. Так бывало, но потом тюремщики приносили больше, чтобы заглушить его голод и злость. Далёкие зарницы над выжженными полями, чьи-то крики и вой рвущегося металла – Люцифер не знал, реальны ли они, или Бездна и Хаос сводят его с ума следом за двойником-неудачником. Он уже не надеялся, что вассалы и союзники вспомнят о долге и освободят своего повелителя. Вереница лиц теряла очертания и сплавлялась в одно, иссушенное собственной ненавистью. Трус и падаль, недостойный памяти и имени, иногда мелькал едва заметным отражением в глянцевитой поверхности стен, криво улыбался из тёмной глади травяного отвара в специальном небьющемся кубке, издевательски белом, как всё здесь. Люцифер с силой прикусил нижнюю губу и откинулся на подушку, удовлетворённо представляя, как сокамерник стонет и возится в беспамятстве – крови недостаточно, чтобы захлебнуться, но хватает, чтобы узилищная идиллия обзавелась бодрящим привкусом свободы.
Из мягкой бархатной тьмы небытия возникла высокая фигура в платье невесты, бесстыдно распахнутом на груди, зазвучал почти забытый голос. Второй взвыл, будто его окатили кипятком.
– Молчать! – Люцифер брезгливо поморщился, услышав собственный, некогда звучный голос. Какой-то сиплый скрежет, словно связки заржавели от долгого бездействия.
– Халиль, неужели ты забыл меня? – она совсем рядом, бледное лицо в обрамлении спутанных прядей кажется таким юным. Глаза горят тревожной блудливой зеленью, от кожи и волос исходит мучительно правдоподобный аромат.
– Тебя нет, меня нет, никого нет. Пошла прочь, дура! – от входа слышится возмущенный ропот, женщина резко затыкает недовольных коротким гортанным приказом.
– Я была, есть и буду. И я здесь, с тобой. Всё остальное – в твоей власти. Ты нужен мне, нужен им, – прижалась, дразня, и тут же отпрянула.
Второй что-то пробубнил и попробовал перехватить власть над телом.
– Докажи. Или убирайся, – фантомы никогда не могли повредить спятившему псу.
– Легко, – на тёмных губах расцветает довольная улыбка. – Ты ведь позволишь мне поступить с ним по своему усмотрению?
– Весь твой. Лишь бы никогда больше не видеть этого убожества, – Люцифер притянул женщину к себе, утыкаясь лицом в нежную кожу между шеей и плечом – должны же в этом отвратительном каземате встречаться не только кошмары. Та, что выглядела, как его Лайла, издала пронзительно нежный смешок.
– Мой навсегда, – её объятия оказались неожиданно сильными, а больничная сорочка, которая поначалу показалась платьем, словно сама собой сползла с худых плеч. Неслышный протестующий вопль второго безвозвратно угас под долгим требовательным поцелуем.
Спустя вечность – или единый блаженный миг – он вышел, держа за руку растрёпанную женщину с шальными зелёными глазами, и ещё недавно – или эоны назад? – недовольный сброд, толпившийся в тюремном коридоре, преклонил колени перед своей королевой и её консортом. Или государем?
***
Тойфель ощущала смутное недовольство – будто вгорячах пнула любимую собаку, попавшую под ноги по недосмотру псаря. Но Габи воспринял всё очень серьёзно и понял её резкость. Потому не только унялся в своём стремлении её сопровождать, но и порассказал кое-что ценное о своих кровных родичах. Только куда им тягаться с той, которую когда-то сделали орудием казни в Адмире.
Габи клялся, что у Рафаэля нет резона раскрывать медицинскую тайну – но, во-первых, министра здравоохранения для начала надо было бы найти, на заседаниях он не показывался и на связь не выходил. И вообще того и гляди мог заработать клеймо предателя. А во-вторых, если бы дядюшка внезапно решил поступить с ним столь же решительно, как и с Аралимом, не нарушил бы тем ни одного закона.
Старая язва Юсеф напрасно продолжал заверять, будто то, что вытворила Тами, – самое обычное дело для детей сильной старой крови – среди недолговечных не зря ходили зловещие легенды о подменышах, изводивших целые семьи. Дескать, нормальный здоровый ребёнок, перерастёт, научится контролировать голод. А пока что взять с младенца – хочет есть – и ест. Если б в довесок к этой истории медик услышал саги о странных голосах, к гадалкам не ходи – по-отечески посоветовал бы драгоценному Высочеству не увлекаться дарёными курительными сборами и вообще… не увлекаться.
Мора лишними сведениями она тоже не осчастливила. В его взгляде сквозило не просто исследовательское любопытство, там отражалось сомнительное восхищение коллекционера – исключительный образчик, небывалый случай – и сам пришёл, практически добровольно. И толика своеобразного уважения – безусловно редкий и опасный объект изучения его заслуживает.
Досадной промашкой в купальне Тойфель тяготилась не менее, хоть и осыпала экономку щедрыми подарками и наивозможно искренними словами. Но причинять вред бедняге, верной и преданной даже не столько потому, что её благополучие и жизнь целиком зависели от хозяйки? Едва не угробила ценный экземпляр – и почти незаметно для себя. Такими темпами придётся заводить службу уборки и утилизации случайных жертв, как в Осеннем. Мать всё же вытворяла подобные фокусы более осмысленно, если оставить за рамками методы… Дорогая сестричка, безобидная тихоня – и та оказалась не полной бездарью хотя бы по части жертв и разрушений.
Провести неделю-другую здесь за беседами о тяжёлой наследственности Правящего дома – по нынешнему курсу не такая уж высокая цена. Вряд ли Светлейший приказал бы марутам подарить милосердие собственной родне из-за пары недолговечных, но кто ещё мог погибнуть и как... Проблемы следовало решать, чтобы по любой из возможных причин не оказаться среди красот Эдема в виде трогательного памятника «Счастье материнства», а то и «Семейная идиллия». За обеими дочерьми и сыном неусыпно наблюдали, распоряжения на все возможные случаи Юсеф получил, а под эту марку вытянуть из Мора что-нибудь полезное для себя она уж как-нибудь исхитрится. До конца вечности держать наготове отупляющие снадобья, которые можно и не успеть принять, – или пить постоянно, отказавшись от сложных заклятий? Если это единственный способ всех спасти, лучшие учёные Адмира со своим открытием знатно опростались – какой сильный маг в здравом уме согласится перейти на амулеты или вовсе опустится до уровня недолговечных технологий.
Тойфель оценила чувство юмора лейб-медика: нынешние покои располагались, во-первых, на расстоянии портала от его логова и, во-вторых, этот антураж! Раймирская гостья, любимая племянница Светлейшего, жена наследника и мать его детей – ну, разумеется, вся подобающая зелень радует глаз. Особенно – весьма крамольный для рядовых раймирских палисадников сорняк, запретить который дядюшке мешала лишь его возмутительная стойкость. «Утренняя звезда» упорно колосилась решительно везде, включая Эдем, и этим напрочь опровергала для посвящённых гипотезу о всемогуществе владыки.
– Ёрник, – припечатала вслух, уперев взгляд туда, где притаился очередной следящий кристалл. Прогулки здесь напоминали эдемские игрища в живые тропинки и одновременно – полузабытое, детское – «найди меня», эхо в дворцовом парке. Побеждала чаще, чем проигрывала, потому не обольщалась.
Баратрум понравился ей с первого визита. Любые попытки придать этому уголку безобидный вид – глупая и оскорбительная трата времени. Он охотно показывал своё истинное лицо пациентам, экскурсантам и прочим неврастеникам, с коими здесь приключалось неладное. Судилище, лобное место – и храм. Что бы там ни говорили её учителя насчёт инструментов державной воли, но палач и орудие казни – союз безумный и священный настолько, что лишь Хаос способен отличить в нём одно от другого.
Тойфель тянуло к колодцу, наглухо закрытому тяжёлой плитой. Она пахла совсем как старые алтари в Эдеме. И как дядюшкина любимая Золотая колесница. Камень на ощупь казался тёплым, словно весь день впитывал солнечный свет, пальцы привычно скользили по извивам резьбы.
За спиной послышались голоса – к счастью, вполне реальные. Нарастающее раздражение, прикрытое ледяным панцирем вежливости и жадный интерес были общими для всех троих.
– Со своей стороны могу заверить: никаких изменений. Протокол лечения соблюдается неукоснительно, пациентка стабильна.
– Потери среди обслуги?
– Давно в прошлом. Персонал набирают из числа тех, кто наименее подвержен любым воздействиям со стороны пациентки.
– То есть время от времени матушка всё же приходит в сознание?
– Импульсы, не более. Проективная одержимость при таких вводных невозможна даже на близком расстоянии. Не говоря уж о том, чтобы найти подходящий сосуд и притащить его туда, где по какому-то чудесному совпадению прогуливается могущественный бывший любовник. Вся история звучит как выдумка патологического лжеца и законченного эротомана, решившего в очередной раз прикрыть свои забавы тенью трона. Асмодей успешно морочил и более крепкие головы задолго до вашего рождения. Некоторые из них и поныне на положении здешних пансионеров.
– Лучшее доказательство всё ещё на месте.
– Ваши ощущения при первичном осмотре монумента дают нам только то, что это аккумулятор. Большой мощности, спорного авторства и относительно безопасного свойства. Прелесть подобных артефактов именно в том, что из Бездны до них никак не дотянуться. Вашу мать до сих порт чтят как богиню, при этом молитвы, жертвоприношения и прочая чушь никакого влияния на её состояние не оказывают. Хотите ответных теорий? Золотые воришки с тем же успехом могли быть поглощены так называемым пророком. А ему, когда окончательно зарвался, свернули шею его же приспешники да избавились от тела. Красивый жест с выброшенной в толпу подвеской, которая потом всплыла у его любовницы – очередное чудесное совпадение? По записи с кристаллов нельзя установить подлинность личности. Иллюзия, доппельгангер, метаморф-наёмник – выбирайте, что больше по вкусу.
– Политическая конспирология вам отменно удаётся, – подала голос Тойфель. Крепкому эмоциональному коктейлю не помешает приятная кислинка неловкости. Посмотрели так, словно из воздуха соткалась или выпрыгнула из кустов. Увлечься спором и утратить бдительность неприятно для любого, а уж этим и вовсе зазорно. Реакция Мора оказалась куда богаче расчётной – намеренно ли, случайно, а отцовский лейб-медик выдавал себя такими мелочами всё чаще. Клинописью на тулове щеголяла одна Война, прочие Всадники свои узоры прятали. Чувствовали, должно быть, как их медленно и неотвратимо поглощает предназначение. Коротко кивнула Мору, кузенов окатила широкой улыбкой поверх дружеского рукопожатия.
– Вас можно поздравить с дипломатическим дебютом, – в глазах обоих мелькнуло лёгкое удивление, но на энергичный захват ответили соразмерно, наплевав на этикетные виньетки. – Блестящий выход. Трюк с кошками – тонкий намёк всем достойным или просто щепотка стекла в туфли вестника доброй воли?
– Никаких намеков, милейшая кузина, – показалось, или перед обращением мягкий, хорошо модулированный голос слегка замедлился? Ещё это рукопожатие вместо того, чтобы галантно приложиться к руке дамы вопреки её порыву... Фамильная паранойя или она недооценила Двухголовых, и о маскараде двадцатилетней давности известно не только Мору? Рыжая сволочь (Мункар или Накир, да какая, к Хаосу разница!) любезно улыбнулась, но глаза остались холодными. – Мы просто не сочли нужным огорчать нашего гостеприимного хозяина...
– И временного союзника, – встрял второй. – Тем более, что, как вам, без сомнения, известно, двойник такого рода довольно прост в обращении – никто из наблюдателей не ждёт от него ничего особенного, не склонен побеседовать или вступить в тесный контакт, и, значит, вероятность разоблачения подлога минимальна.
Мысленная речь обычно была почти лишена эмоций, но в этот раз в тоне брата Накир без труда распознал раздражение:
– Только прекрасной Златовласки тут и не хватало. Меня не тянет обсуждать при ней...
– Чисто семейные проблемы. Да. Отвлечь светской болтовней, авось проговорится, что она-то здесь забыла. Если у нас один интерес, не помешает выяснить, какие фокусы заставили покинуть супруга и детей ради визита в Бездну.
– Будет смешно, если всему виной банальная скука, – общаясь с братом, Мункар умудрялся изображать интерес к буйной растительности Баратрума и обсуждать с Мором, не опасны ли для пациентов прогулки в запутанном лабиринте, где и здоровому недолго заблудиться.
– Потрясающе, – задумчиво произнесла Тойфель. – Пусть и неожиданно, но всё складывается именно так, как хотел отец.
– Вы полагаете? – Мункар усмехнулся. – Неразумный комок меха на троне, переполох в Совете и массовый психоз в стране – в самом деле, картина вполне в духе дядюшкиных представлений о прекрасном и правильном.
– Он вернётся. Не раз исчезал, но всегда возвращался, – Тойфель рассеянно потёрла висок. Непонятно, кого она хотела убедить, но продолжила более уверенно. – И пока владыка Раймира не последовал его примеру, беспокоиться не о чем. Даже отречения в пользу Рудры пока не планирует, насколько мне известно. А вы решили послужить престолу, справившись о передовых методах лечения психосферного вируса имени нашей матушки вместо Рафаэля? Боюсь, Мор вас разочарует.
– Мы не столь наивны...
– И не столь отвратительно информированы, – усмешка, скользящая по губам одного, зеркально возникает на лице второго. В светлых, как амальгама глазах, тень вежливого недоумения. – Если бы в Бездне открыли способ исцелять пораженных этим странным бессмысленным безумием, по Пандему ходили бы не патрули Третьего отделения рука об руку с преданными легионерами, а санитары и доктора со склянками микстуры.
Мор тактично промолчал, предпочитая наслаждаться зрелищем со стороны.
– Так что же привело вас сюда в обход Джаганната, если не общая для всех проблема? – Тойфель похлопала ресницами, стараясь не выйти из образа. Она не собиралась подслушивать, но неужели этой паре остолопов не надоело ломать комедию? Очень неприятная семейная особенность – скрывать свои ошибки ворохом словесного мусора. – Кутежи под предводительством старины Асмо многих отправили на больничную койку. Ментальное здоровье прославленных командоров кшатри – образец для всех и почти легенда, но вид у вас весьма потрёпанный.
– Благодарим за умилительное проявление родственной заботы, – им бы в хоре петь, экая синхронность, – но мы вполне благополучны. Освободившись от своих обязанностей на Перешейке, мы сочли возможным обратиться к многоуважаемому хозяину этого во всех отношениях примечательного места за некоторыми консультациями по теоретическим вопросам, и никак не ожидали встретить здесь вас. Надеемся, что повод для вашего визита не слишком серьёзен? – обе рыжие бестии уставились на неё с совершенно одинаковым выражением пресловутой родственной заботы на открытых слегка обветренных физиономиях. Спасибо, в голову не лезут – то ли решили играть честно, то ли опасаются Мора.
– О, сущие пустяки. – Тойфель легкомысленно отмахнулась невидимым веером. Её уже начинало мутить от непрошибаемости собеседников. – Ваш старший брат считает моё увлечение фольклором напрасной тратой времени, но именно он навёл меня на мысль побеседовать с нашим любезным хозяином о некоторых забавных преданиях, что до сих пор в ходу у доброго народа.
– По моей части, представьте себе, – Мор и бровью не повёл, разве что серые глаза выцвели на пару оттенков, да широкий тонкогубый рот старательно скрыл жёлтый оскал – злится, обеспокоен, но всё ещё заворожен своим очередным уникальным экспериментом.
То, что держит его здесь, и то самое, на чём его когда-то поймал хромой пройдоха. Помнишь ли прежнее имя своё, Всадник? – Заезженный диомедов осёл скользнул взглядом в её сторону, но зацепиться не смог.
Краски вокруг незаметно делались ярче, звуки – глуше, – Тойфель силилась расслышать Мора и кузенов, но их слова вязли в густой плотной тишине, как и её собственные. Пришлось замедлить шаг, а затем и вовсе остановиться и опереться на чью-то руку. Виски уже не покалывало – ломило. Рыжие дурни всё-таки не утерпели и полезли в голову?
Молодцы. Славный фокус, глупышкам понравится. Увидят всё, услышат всё. Она покажет. Нужно лишь одно – чтобы ей внимали.
– Где трое соберутся во имя моё – там я среди них.
Невидимая струна наконец лопнула. То, что раньше ощущалось лёгкой дрожью в позвоночнике, теперь обрушилось мощью грохочущего водопада. Неодолимый зов, властное и щедрое обещание – она никогда не лгала своим детям и не бросала их. Всегда была, есть и пребудет с ними. Она вернёт им украденный мир и достойное место в нём. И подарит всем истинную свободу.
– Мункар? – брат не отозвался, на сосредоточенном лице проступило неприятно знакомое мечтательное выражение. Кузина застыла храмовой статуей, словно приковав брата к себе. Прикосновение чужой воли было мягким и ласковым, не пыталось продавить щиты или что-либо навязать. Давно забытое, абсурдное ощущение покоя и полной безопасности...
– В сторону! – рявкнул Мор и неожиданно метнул крошечный золотистый шарик, угодивший Мункару в переносицу. И сильным тычком в плечо отправил Накира прямо в ломкие объятия куста гортензий. – Не лезь!
Не послушал, рванулся – и тут же рухнул обратно, ударившись о невидимую стену.
Ещё одно едва заметное движение – и кузина упала на руки Мункару, как подкошенная, на узком запястье защёлкнулся тонкий металлический браслет.
– Держи крепче, груз ценный, – голос Мора звучал на грани обычной и ментальной речи с непривычной жёсткостью. – Держишь? Идти можешь?
Мункар медленно кивнул и сощурился, всё ещё к чему-то прислушиваясь. И тут же поймал увесистый подзатыльник. Мало кто посмел бы столь лихо влепить брату успокоительного, влезть обоим в головы, раздать целительные тумаки и выжить после этого.
– Отставить. За мной. Оба! – равнодушно приказал Мор. – Все извинения после. Вашей матери всегда требовалось особое внимание. Ну что ж, она его получит.
Накир встал, доканывая многострадальную гортензию. Зачем-то сгрёб сломанные ветки и кинул на дорожку. Белые шапки цветов, пародия на редкий в Пандеме снег. Перешагнул через цветочный сугроб, исподлобья уставился на Мора:
– По всей видимости, мне следовало бы вас поблагодарить.
– Потом, – Всадник отмахнулся от командора кшатри, как от надоедливого ученика-стажёра. Это изрядно... освежало. – У нас мало времени. Желаете помочь – возьмитесь одной рукой за меня, второй – за брата. Должно сработать, – что должно сработать, он не пояснил, но Накир кивнул и, схватив Мора за запястье, сделал шаг и придержал Мункара за плечо. Тот чуть повернул голову и вопросительно вскинул брови, но, по всей видимости, догадался, что следует сделать, – перехватил бесчувственную кузину поудобнее и положил её руку на плечо брата.
Мор дотронулся до цепочки на шее – довольно массивной, и один Хаос знает, был ли амулет переноса единственным брелком на ней.
Накир прикрыл глаза и напрягся – чужие амулеты, владельцу ничего дурного не сулившие, посторонним могли обеспечить что угодно – от тошноты и головной боли до недолгого, но крайне неприятного обморока, поди знай, чем заряжены. Но обошлось. Побрякушка Мора была банальным ключом. Логично – зачем создавать портал и тратить силы.
Ощутив под подошвами нечто мягкое – ковёр или траву – вместо грубого мощения дорожки, Накир открыл глаза и осмотрелся, Мункар был занят тем же. Мор высвободил руку из пальцев Накира, изысканной сдержанностью сейчас напоминал натянутую тетиву: тронь неосторожно – изувечит.
– Вы в моем жилище, – сухо произнес Всадник, встретив взгляд Накира. – Ни с вами, ни из вас, ни для вас... предлагаю не тратить время на формальности. Вы – родичи заклявшего меня, посему даже если бы я желал вам навредить, не сумел бы. Гостиная, – он обвёл рукой просторную овальную комнату. Большую часть овала занимало огромное окно, превращавшее вид на Пустоши в полноправный элемент обстановки. – Выше этажом третья слева дверь от входа – спальня. Возможно, даме будет удобнее отдыхать там. Если воздействие Лилит ещё беспокоит, рекомендую принять вот это, – он достал из воздуха пару хрустальных широкогорлых флаконов с мутным до непрозрачности содержимым и водрузил их на большой, потемневший от времени деревянный стол. Секунду подумал, добавил третий, поменьше, с каким-то зеленоватым сиропом.
– Когда ваша кузина придет в себя, предложите ей, не помешает. Пища, напитки, всё, что пожелаете – вызовите прислугу. Если не желаете иметь дело с посторонними – два этажа вниз и два поворота направо по коридору приведут в погреб. Отсюда наверх и направо – мой кабинет, – договаривал он, уже шагая к выходу. – Прошу простить, у меня много неотложных дел.
Мункар наконец избавился от драгоценной ноши, без излишней куртуазности сгрузив кузину на длинный диван у окна. Накир всмотрелся в неподвижное лицо, поцокал языком.
– Ай да Златовласка. Хрупкий цветочек сходу угощают мощным заклятием, пусть и одним из самых бережных. И гостевой браслет у господина медикуса был наготове явно не для нас.
– Не её вина. Я влип, как любопытный драконий слёток. Такую книгу по уму надо было при полной защите листать, а не голыми руками за страницы хвататься.
– Кто ж мог знать, что там кхм… записка от матушки. Это не магическая мина-ловушка в мозгу у какого-нибудь засланного вредителя, не ментальный вирус. Последнее, на что можно было бы рассчитывать налететь – внезапное обещание светлого будущего, опоздавшее на пару эонов.
– Навязчивая записка, надо сказать, – Мункар подошёл к столу, распечатал один из флаконов и застыл, принюхиваясь. – Алхимик из меня всё ещё так себе, но в действенность дядюшкиной... малохудожественной резьбы я вполне верю. В самом поганом случае меня ждет мигрень – и вряд ли она окажется хуже, чем то, что мы имеем сейчас.
Он отпил и помедлил, потом решительно опустошил флакон. Подвинул второй ближе к Накиру:
– Не лучший год, не лучший урожай, и я понятия не имею, каких сорняков туда напихали, но полегчало почти сразу, рекомендую.
– Она казалась искренней. Капризная, порывистая, порой жестокая, но она ведь по-своему любила нас…
Накир хотел продолжить, но умолк. По совокупности заслуг прежний он немедленно уволил бы обоих, а то и отослал в Элизиум для выправления ментальных искажений. Нынешний только скривился и последовал примеру брата. Столь глупо они не попадались даже в начале карьеры. Сдерживающие механизмы едва не дали сбой, и восхитительно неуместный откат в прошлое на этом фоне – не такое уж пустячное последствие. Что угодно сойдёт – лотос, летейя, Бездна, Хаос – лишь бы не впасть. То состояние означало временную смерть разума. Утеха дикарей и зверья, далёкая от своего истинного значения. Главное, повторять этот постулат многократно – и подкреплять. Согласно основам дрессировки, раз уж фокус матери в обход всех щитов отозвался на самом простом животном уровне.
К кузине меж тем помалу возвращалось подобие сознания, о чём она не замедлила оповестить цветистым бранным оборотом.
– Вы удивительно точно отразили нынешнюю ситуацию, лучше и не скажешь. Сомнительная зелёная дрянь – презент от хозяина дома, вряд ли сойдёт за аперитив, но выбора у вас особо нет, – любезно сообщил Мункар. Сестрица бросила на него гневный взгляд, затем обнаружила браслет и попыталась от него избавиться, но не преуспела. Было в её остервенении нечто глубоко личное и весьма интересное.
– Угощайтесь смелее. Если же вам требуется наша помощь – только скажите, – к брату присоединился столь же дружелюбно улыбающийся Накир.
– Сволочи! – прошипела кузина. А затем, к немалому удивлению братьев, осушила свою порцию, даже не понюхав. Затем раздавила отброшенную склянку каблуком и мрачно осведомилась:
– Куда провалился треклятый старый падальщик? Просчёт целиком его.
– Координат не оставил, – синхронно пожали плечами близнецы. – Даже Всадникам.
– Вам только бубенцов недостаёт, – отозвалась кузина с непристойно глумливым оттенком в голосе, не прекращая бессмысленных попыток расстегнуть браслет. Он, похоже волновал её больше, чем всё случившееся. – Говорят, матушка одно время была неравнодушна к бродячим комедиантам.
– Надо было всё-таки запереть это чудовище в спальне, – меланхолично заметил Накир. – Но можно обойтись малым… – принял эстафету Мункар. Он поднял руку и нарочито медленно соединил пальцы в сторону сестры. Та лишь презрительно фыркнула.
– Ну, проверить стоило.
– Вольно ж вам было хлебать от щедрот. В этом баре убойные коктейли. Крепче держитесь на лестнице. За ступени. – Нахалка поднялась и чеканной походкой направилась туда, где по словам Мора располагался кабинет.
Близнецы переглянулись и рванули следом. Градом ядовитых шпилек Златовласка маскировала то же, что они – отчётливое ощущение, будто совсем рядом разразился один из бездненских магических катаклизмов.
Кузина шла по коридорам размашистым, почти мужским шагом так уверенно, словно бывала в святая святых владыки Бездны не единожды. Без стука распахнула дверь и охнула, замерев на пороге. Братья переглянулись. Накир бесцеремонно отодвинул Златовласку плечом и вошёл – похоже, никаких защитных заклятий у входа. Или же кабинет Всадника охранял себя сам, как логово отца или дядюшки.
Огляделся. Странное место – несмотря на стерильную чистоту, пахло старым пергаментом и пылью, как в редко посещаемой библиотеке. Вдоль стен – полки со свитками, книгами, небрежно воткнутыми между томов пачками потрёпанных, не сброшюрованных листов. У окна, лишённого штор, огромный стол – мрамор или иной светлый камень весь во въевшихся пятнах. На втором столе, поменьше, кучей свалены инструменты – то ли хирургические, то ли пыточные, разницы никакой. Взаимозаменяемо.
– Что-то нашего гостеприимного хозяина не видать, – мысленно прокомментировал неслышно вошедший следом брат. Накир оглянулся. Златовласка по-прежнему стояла у дверей, как каменная – только вот статуи обычно не грызут ногти и не смотрят с нескрываемым ужасом куда-то в стену. Проследив за направлением её взгляда Накир мысленно выругался. Кретин, мальчишка, Мункар тоже хорош – невнимателен, как недолговечный – и, будь окружение враждебным, прожил бы столько же... Защитное заклятие, голос матери или милосердно заглушившее его зелье тому виной, но Мора он заметил только сейчас. Всадник сидел прямо на полу и сосредоточенно и быстро чертил пальцами на камне какие-то знаки. Исцарапанные плиты пола, казалось, проминались и текли под его пальцами. Силён – что своё, а что заёмное, данное печатью, сейчас уже не разобрать. Мокрое от пота лицо прорезали волевые морщины, вены вздулись так, словно кровь в них двигалась с бешеной скоростью, за которой с трудом поспевала материя. Чудовищная сила свободно шла сквозь неё, нимало не заботясь сохранностью.
Кузина опомнилась, кинулась на помощь, даже не спросив, что происходит, – и зашипела разозлённой кошкой, когда Накир перехватил её.
– Не трогай его. Этот способ управлять пространством старше нас всех, вместе взятых.
– Дуболомы бесчувственные! – Златовласка умела не только шипеть, но и недурно брыкаться. Драться её, похоже, учили. Накир перехватил скандалистку поудобнее и встряхнул.
– Слишком чувствительных Хаос принимает охотно и быстро, кузина. Дядюшка должен был объяснить это вам куда раньше. И как с ней Приёмыш справляется, – последнее он мысленно сообщил брату, страдальчески закатив глаза.
– Понятия не имею, – Мункар с отсутствующим видом подошел ближе к Мору и принялся изучать начертанные знаки, закусив губу. Надолго его не хватило, вздохнул, потёр глаза и вернулся. – Хотел понять, что происходит, но после этой гадости Всаднику в голову не влезть. Хорошо, если огонь разжечь получится...
– Никаких вмешательств, – послышался бесцветный, почти механический и парализующе убедительный голос, в котором с трудом удалось узнать голос Мора. Спустя пару минут Всадник открыл глаза и внимательно оглядел сначала своё творение, затем гостей. Шторм, однако, не утих, ощущение разгулявшейся магической бури лишь усиливалось.
– Пока мы можем только наблюдать и оценивать, – теперь голос Мора почти не напоминал запись системы оповещения и звучал вполне нормально.
– Будь я проклята, если что-нибудь понимаю! – шквал экспрессии в тоне кузины заставил заподозрить, что её доза успокоительного зелья оказалась слишком низкой для фамильного темперамента.
– Дорогая, вы не одиноки, – близнецы переглянулись и уставились на Мора. В мягких мелодичных голосах прорезались металлические нотки. – Если не возражаете, мы хотели бы выяснить, что происходит, за чем нам предлагается наблюдать и что оценивать. Ваши зелья ухудшают реакцию и усложняют любые магические манипуляции, но, к счастью, не превращают в дебилов. Впрочем, сейчас и дебил догадался бы, что происходит нечто незапланированное. Итак?
На каменном полу, незаметно изглаживаясь, таяли письмена. Мор молча поднялся, прошёл к столу, нашарил в одном из ящиков стеклянный флакон цвета тёмного янтаря, осушил и аккуратно убрал на место. Ледяное раймирское обаяние на него не действовало совершенно, а испепеляющие взгляды кузины, похоже, и вовсе были чем-то привычным и даже бодрящим.
– Что ж, препараты идеально подошли всем троим и в замене пока не нуждаются, – наконец сообщил Мор, скорее себе, чем «пациентам». – Покои надёжно защищены, как и весь этаж. Официально его вообще не существует. А те, кто может его увидеть магическим зрением вряд ли заинтересуются нами. Никто из вас больше не слышит голосов или не испытывает безрассудных желаний? Например, поскорее выбраться наружу под любым из вполне рациональных предлогов? – Тут он пристально посмотрел на кузину прежде, чем знаком пригласить проследовать за ним. – Прекрасно. Тогда на ваши вопросы я отвечу наверху. Возможно, какие-то отпадут сами собой.
Несколько лестничных пролетов – не то расстояние, которое близнецы в обычном состоянии заметили бы, но сейчас путь показался восхождением на какой-нибудь из наиболее пакостных вулканов Перешейка. Поднявшись на крышу здания – точнее, под огромный прозрачный купол, Мункар и Накир озадаченно переглянулись.
– Эта часть здания скрыта от всех, кроме тех, кого сочту нужным привести я, – пояснил Мор. Он был спокоен, но судя по ввалившимся от усталости глазам и резко осунувшемуся лицу недавняя попытка справиться с проблемой обошлась ему недёшево. – Смотрите внимательно – такого не бывало с сотворения Веера, – Всадник, пошатываясь, подошёл вплотную к хрустальной стене и прижался к ней ладонями и лбом.
Трое детей Лилит последовали за ним.
Там, где недавно были лишь парковые дорожки, зелень и скамьи, теперь полыхала, переливаясь всеми оттенками порфиры и золота, исполинская арка – точная копия когда-то разрушенной триумфальной на площади Победы в Джаганнате. Она так и звалась, без затей – Врата Победы. Их создатель был талантливым зодчим, не чуждым тонкой злой иронии. Тот, кто воспроизвёл его детище сейчас, открыв проход неведомо куда, был абсолютно безумен – для портала такой мощности требовался огромный запас энергии.
Мор коротко выругался сквозь зубы. Близнецы переглянулись, услышав знакомое прозвище. И этому существу оно, пожалуй, подходило больше – всё, что осталось в нём от щеголеватого красавца с парадных портретов и даже от жалкого и одновременно жуткого субъекта из репортажей и донесений – осанка да повадка.
Братья услышали сдержанный вздох сестры: слишком хорошо было видно с такой высоты – даатский хрусталь годился не только на бокалы с подвохом.
Лучезарный, любимый ученик Светлейшего, сейчас напоминал поднятый труп. Гротескная тень прошлого, гальванизированная идея. Худой до истощения, грудь и плечи в свежих шрамах. Отстранённое царственное выражение на бледном лице, из-под пепла и золы спутанных волос – две точки зрачков, как рдеющие уголья. Впрочем, зрелище становилось ещё более сомнительным, когда во взгляде мелькал жадный звериный блеск – тому немало способствовали всё прибывающая толпа и порывистые нежные касания вьющейся рядом красотки в распахнутом до талии больничном тряпье. Очертания её плыли, менялись, но взгляд Денницы на спутницу был столь недвусмысленно красноречив, что любую нормальную даму попросту бы напугал.
– Мать, – озвучила очевидное дражайшая кузина с каким-то странным оттенком благоговения. – Тысячеликая.
– Ближе всего к истинному облику её видят те, кого нынче уже не спросишь, – голос Мора звучал устало и зло.
– Понять бы, кто держит портал на самом деле, – пробормотал под нос Накир.
– И врезать, – продолжил Мункар.
– Чем? Стол или кресло с балкона сбросить? – ядовито поинтересовалась кузина. – После здешних угощений от всех нас толку как с варана шерсти на ближайшие сутки. Да и без них... Полагаю, если бы имелся верный способ остановить это, наш премудрый врач вылечил бы тут всех раз и навсегда.
– То, что я этого не сделал, и при том все еще нахожусь рядом с вами, – глухо отозвался Мор, – лучшее доказательство невозможности подобного предприятия. Что это – воля Хаоса или заклявшего меня, неясно, но разница невелика, – он ещё плотнее прижался лбом к холодному хрусталю.
Повинуясь то ли заклинанию призыва, то ли какому-то чутью, присущему безумцам, к порталу стекались бывшие узники Бездны.
Мать улыбалась призывно и хищно, ловя за руки тех, кто почему-то интересовал её больше иных, и, словно заведённая, чертила на руках, плечах, на груди или лицах избранных какие-то знаки, острыми ногтями прорезая кожу до крови. Златовласка смотрела на это, завороженно приоткрыв рот. Близнецы мысленно переговаривались и всё больше мрачнели. Вслух озвучивать выводы не тянуло. Мор вжимал ладони в прозрачную стену, словно хотел выдавить её, как простое оконное стекло.
Денница никаких знаков на освобождённых не оставлял – то ли не умел навязывать кровное заклятие с материнской небрежностью, то ли предпочитал иные способы. И почти для каждого находил пару слов – хотя понять, что говорится внизу, не могли даже прекрасно умевшие читать по губам наблюдатели. Способные видеть свет стремились к порталу, словно мотыльки к свече, печать подчинения вспыхивала над аркой всё ярче, а Люцифер всё чаще утомлённо прикрывал глаза.
Вертлявая смуглая девица с родинкой у рта, напоминающей пороховой ожог, очистила себе проход без очереди, прямо сквозь толпу, оправдывая имя и наследственность с двух сторон.
Знойная дамочка зачем-то зачаровала десяток санитаров, и распоряжалась ими, как собственным ручным зоопарком. Чья дочь эта выдающаяся сестрица – тоже понятно, интересно лишь, в кого бы она обратила каждого, будь у неё побольше времени и сил.
За спиной Денницы бесшумно возник высокий коротко стриженый демон с застывшими, ничего не выражающими глазами. Несмотря на массивное телосложение – истощённый Люцифер казался на фоне этого гиганта хрупким юношей-пажом – двигался он на редкость плавно и проворно. Самые простые и естественные жесты – поцеловать руку матери, кивнуть Деннице, как старому знакомому, небрежно вытереть тыльной стороной руки кровь, сочащуюся из царапин на щеке, оставленных ногтями Лилит – выглядели в его исполнении смертельно опасным танцем.
Кузина обернулась, лихорадочно блестя глазами.
– Это же Мастема! Тот тип, чьи портреты во всех старых учебниках.
– В новых на этом месте красуется наш нынешний премьер, – хмыкнул Накир. – Никогда не думал, что скажу такое, но здесь и сейчас нам не помешал бы и старина Михаэль, и оба Совета в полном составе. Я не знаю, чьей безумной волей всё свершилось, но куда бы эта банда ни направилась – можно спорить на царство, покоя там не будет.
– Оба Совета в полном составе и мои адмирские собратья по кровному заклятию, – тихо сказал Мор, – сейчас видят примерно то же самое. Я активировал соответствующий амулет, как только понял, что удержать древних безумцев не сумею. Однако я уже говорил, что подобного не случалось ни разу за все время существования Бездны, и вряд ли хотя бы в одном из Советов хранится надёжный план действий на сей фантастический случай. Поэтому со всем моим уважением к князьям Советов, я склонен больше надеяться на милость Хаоса.
читать дальшеПервый с трудом очнулся и жадно всмотрелся в лицо сокамерника, предвкушая долгожданную агонию. Но подонок упрямо цеплялся за свою иллюзорную вечность в чужом сознании. В бессильной злобе пнуть неподвижное тело – и самому рухнуть на пол, истерически хохоча от боли. Треклятое зеркало, общая плоть и некогда общий разум – самые надёжные кандалы. Сволочи позаботились о том, чтобы они жили: попытайся один перегрызть себе вены, намордники заработают оба. С изворотливостью умалишённого первый постарался убедить мучителей в том, что бунта не случится – сложно ли притвориться безвольным и безвредным тюфяком, когда перед глазами столь шикарный образчик? На него – на них – ходили смотреть, как на диковинку… Ошеломительный успех исправительной дерьмицины: превратить гения в зверя, зверя – в безмозглую покорную скотину, веками жующую одну и ту же жвачку в стойле собственного сознания. Какой сложный и интересный случай! Какая блестящая иллюзия. Прямиком из ваших головёнок – да в реальность, спешите насладиться.
Сегодня никто не пришёл. Так бывало, но потом тюремщики приносили больше, чтобы заглушить его голод и злость. Далёкие зарницы над выжженными полями, чьи-то крики и вой рвущегося металла – Люцифер не знал, реальны ли они, или Бездна и Хаос сводят его с ума следом за двойником-неудачником. Он уже не надеялся, что вассалы и союзники вспомнят о долге и освободят своего повелителя. Вереница лиц теряла очертания и сплавлялась в одно, иссушенное собственной ненавистью. Трус и падаль, недостойный памяти и имени, иногда мелькал едва заметным отражением в глянцевитой поверхности стен, криво улыбался из тёмной глади травяного отвара в специальном небьющемся кубке, издевательски белом, как всё здесь. Люцифер с силой прикусил нижнюю губу и откинулся на подушку, удовлетворённо представляя, как сокамерник стонет и возится в беспамятстве – крови недостаточно, чтобы захлебнуться, но хватает, чтобы узилищная идиллия обзавелась бодрящим привкусом свободы.
Из мягкой бархатной тьмы небытия возникла высокая фигура в платье невесты, бесстыдно распахнутом на груди, зазвучал почти забытый голос. Второй взвыл, будто его окатили кипятком.
– Молчать! – Люцифер брезгливо поморщился, услышав собственный, некогда звучный голос. Какой-то сиплый скрежет, словно связки заржавели от долгого бездействия.
– Халиль, неужели ты забыл меня? – она совсем рядом, бледное лицо в обрамлении спутанных прядей кажется таким юным. Глаза горят тревожной блудливой зеленью, от кожи и волос исходит мучительно правдоподобный аромат.
– Тебя нет, меня нет, никого нет. Пошла прочь, дура! – от входа слышится возмущенный ропот, женщина резко затыкает недовольных коротким гортанным приказом.
– Я была, есть и буду. И я здесь, с тобой. Всё остальное – в твоей власти. Ты нужен мне, нужен им, – прижалась, дразня, и тут же отпрянула.
Второй что-то пробубнил и попробовал перехватить власть над телом.
– Докажи. Или убирайся, – фантомы никогда не могли повредить спятившему псу.
– Легко, – на тёмных губах расцветает довольная улыбка. – Ты ведь позволишь мне поступить с ним по своему усмотрению?
– Весь твой. Лишь бы никогда больше не видеть этого убожества, – Люцифер притянул женщину к себе, утыкаясь лицом в нежную кожу между шеей и плечом – должны же в этом отвратительном каземате встречаться не только кошмары. Та, что выглядела, как его Лайла, издала пронзительно нежный смешок.
– Мой навсегда, – её объятия оказались неожиданно сильными, а больничная сорочка, которая поначалу показалась платьем, словно сама собой сползла с худых плеч. Неслышный протестующий вопль второго безвозвратно угас под долгим требовательным поцелуем.
Спустя вечность – или единый блаженный миг – он вышел, держа за руку растрёпанную женщину с шальными зелёными глазами, и ещё недавно – или эоны назад? – недовольный сброд, толпившийся в тюремном коридоре, преклонил колени перед своей королевой и её консортом. Или государем?
***
Тойфель ощущала смутное недовольство – будто вгорячах пнула любимую собаку, попавшую под ноги по недосмотру псаря. Но Габи воспринял всё очень серьёзно и понял её резкость. Потому не только унялся в своём стремлении её сопровождать, но и порассказал кое-что ценное о своих кровных родичах. Только куда им тягаться с той, которую когда-то сделали орудием казни в Адмире.
Габи клялся, что у Рафаэля нет резона раскрывать медицинскую тайну – но, во-первых, министра здравоохранения для начала надо было бы найти, на заседаниях он не показывался и на связь не выходил. И вообще того и гляди мог заработать клеймо предателя. А во-вторых, если бы дядюшка внезапно решил поступить с ним столь же решительно, как и с Аралимом, не нарушил бы тем ни одного закона.
Старая язва Юсеф напрасно продолжал заверять, будто то, что вытворила Тами, – самое обычное дело для детей сильной старой крови – среди недолговечных не зря ходили зловещие легенды о подменышах, изводивших целые семьи. Дескать, нормальный здоровый ребёнок, перерастёт, научится контролировать голод. А пока что взять с младенца – хочет есть – и ест. Если б в довесок к этой истории медик услышал саги о странных голосах, к гадалкам не ходи – по-отечески посоветовал бы драгоценному Высочеству не увлекаться дарёными курительными сборами и вообще… не увлекаться.
Мора лишними сведениями она тоже не осчастливила. В его взгляде сквозило не просто исследовательское любопытство, там отражалось сомнительное восхищение коллекционера – исключительный образчик, небывалый случай – и сам пришёл, практически добровольно. И толика своеобразного уважения – безусловно редкий и опасный объект изучения его заслуживает.
Досадной промашкой в купальне Тойфель тяготилась не менее, хоть и осыпала экономку щедрыми подарками и наивозможно искренними словами. Но причинять вред бедняге, верной и преданной даже не столько потому, что её благополучие и жизнь целиком зависели от хозяйки? Едва не угробила ценный экземпляр – и почти незаметно для себя. Такими темпами придётся заводить службу уборки и утилизации случайных жертв, как в Осеннем. Мать всё же вытворяла подобные фокусы более осмысленно, если оставить за рамками методы… Дорогая сестричка, безобидная тихоня – и та оказалась не полной бездарью хотя бы по части жертв и разрушений.
Провести неделю-другую здесь за беседами о тяжёлой наследственности Правящего дома – по нынешнему курсу не такая уж высокая цена. Вряд ли Светлейший приказал бы марутам подарить милосердие собственной родне из-за пары недолговечных, но кто ещё мог погибнуть и как... Проблемы следовало решать, чтобы по любой из возможных причин не оказаться среди красот Эдема в виде трогательного памятника «Счастье материнства», а то и «Семейная идиллия». За обеими дочерьми и сыном неусыпно наблюдали, распоряжения на все возможные случаи Юсеф получил, а под эту марку вытянуть из Мора что-нибудь полезное для себя она уж как-нибудь исхитрится. До конца вечности держать наготове отупляющие снадобья, которые можно и не успеть принять, – или пить постоянно, отказавшись от сложных заклятий? Если это единственный способ всех спасти, лучшие учёные Адмира со своим открытием знатно опростались – какой сильный маг в здравом уме согласится перейти на амулеты или вовсе опустится до уровня недолговечных технологий.
Тойфель оценила чувство юмора лейб-медика: нынешние покои располагались, во-первых, на расстоянии портала от его логова и, во-вторых, этот антураж! Раймирская гостья, любимая племянница Светлейшего, жена наследника и мать его детей – ну, разумеется, вся подобающая зелень радует глаз. Особенно – весьма крамольный для рядовых раймирских палисадников сорняк, запретить который дядюшке мешала лишь его возмутительная стойкость. «Утренняя звезда» упорно колосилась решительно везде, включая Эдем, и этим напрочь опровергала для посвящённых гипотезу о всемогуществе владыки.
– Ёрник, – припечатала вслух, уперев взгляд туда, где притаился очередной следящий кристалл. Прогулки здесь напоминали эдемские игрища в живые тропинки и одновременно – полузабытое, детское – «найди меня», эхо в дворцовом парке. Побеждала чаще, чем проигрывала, потому не обольщалась.
Баратрум понравился ей с первого визита. Любые попытки придать этому уголку безобидный вид – глупая и оскорбительная трата времени. Он охотно показывал своё истинное лицо пациентам, экскурсантам и прочим неврастеникам, с коими здесь приключалось неладное. Судилище, лобное место – и храм. Что бы там ни говорили её учителя насчёт инструментов державной воли, но палач и орудие казни – союз безумный и священный настолько, что лишь Хаос способен отличить в нём одно от другого.
Тойфель тянуло к колодцу, наглухо закрытому тяжёлой плитой. Она пахла совсем как старые алтари в Эдеме. И как дядюшкина любимая Золотая колесница. Камень на ощупь казался тёплым, словно весь день впитывал солнечный свет, пальцы привычно скользили по извивам резьбы.
За спиной послышались голоса – к счастью, вполне реальные. Нарастающее раздражение, прикрытое ледяным панцирем вежливости и жадный интерес были общими для всех троих.
– Со своей стороны могу заверить: никаких изменений. Протокол лечения соблюдается неукоснительно, пациентка стабильна.
– Потери среди обслуги?
– Давно в прошлом. Персонал набирают из числа тех, кто наименее подвержен любым воздействиям со стороны пациентки.
– То есть время от времени матушка всё же приходит в сознание?
– Импульсы, не более. Проективная одержимость при таких вводных невозможна даже на близком расстоянии. Не говоря уж о том, чтобы найти подходящий сосуд и притащить его туда, где по какому-то чудесному совпадению прогуливается могущественный бывший любовник. Вся история звучит как выдумка патологического лжеца и законченного эротомана, решившего в очередной раз прикрыть свои забавы тенью трона. Асмодей успешно морочил и более крепкие головы задолго до вашего рождения. Некоторые из них и поныне на положении здешних пансионеров.
– Лучшее доказательство всё ещё на месте.
– Ваши ощущения при первичном осмотре монумента дают нам только то, что это аккумулятор. Большой мощности, спорного авторства и относительно безопасного свойства. Прелесть подобных артефактов именно в том, что из Бездны до них никак не дотянуться. Вашу мать до сих порт чтят как богиню, при этом молитвы, жертвоприношения и прочая чушь никакого влияния на её состояние не оказывают. Хотите ответных теорий? Золотые воришки с тем же успехом могли быть поглощены так называемым пророком. А ему, когда окончательно зарвался, свернули шею его же приспешники да избавились от тела. Красивый жест с выброшенной в толпу подвеской, которая потом всплыла у его любовницы – очередное чудесное совпадение? По записи с кристаллов нельзя установить подлинность личности. Иллюзия, доппельгангер, метаморф-наёмник – выбирайте, что больше по вкусу.
– Политическая конспирология вам отменно удаётся, – подала голос Тойфель. Крепкому эмоциональному коктейлю не помешает приятная кислинка неловкости. Посмотрели так, словно из воздуха соткалась или выпрыгнула из кустов. Увлечься спором и утратить бдительность неприятно для любого, а уж этим и вовсе зазорно. Реакция Мора оказалась куда богаче расчётной – намеренно ли, случайно, а отцовский лейб-медик выдавал себя такими мелочами всё чаще. Клинописью на тулове щеголяла одна Война, прочие Всадники свои узоры прятали. Чувствовали, должно быть, как их медленно и неотвратимо поглощает предназначение. Коротко кивнула Мору, кузенов окатила широкой улыбкой поверх дружеского рукопожатия.
– Вас можно поздравить с дипломатическим дебютом, – в глазах обоих мелькнуло лёгкое удивление, но на энергичный захват ответили соразмерно, наплевав на этикетные виньетки. – Блестящий выход. Трюк с кошками – тонкий намёк всем достойным или просто щепотка стекла в туфли вестника доброй воли?
– Никаких намеков, милейшая кузина, – показалось, или перед обращением мягкий, хорошо модулированный голос слегка замедлился? Ещё это рукопожатие вместо того, чтобы галантно приложиться к руке дамы вопреки её порыву... Фамильная паранойя или она недооценила Двухголовых, и о маскараде двадцатилетней давности известно не только Мору? Рыжая сволочь (Мункар или Накир, да какая, к Хаосу разница!) любезно улыбнулась, но глаза остались холодными. – Мы просто не сочли нужным огорчать нашего гостеприимного хозяина...
– И временного союзника, – встрял второй. – Тем более, что, как вам, без сомнения, известно, двойник такого рода довольно прост в обращении – никто из наблюдателей не ждёт от него ничего особенного, не склонен побеседовать или вступить в тесный контакт, и, значит, вероятность разоблачения подлога минимальна.
Мысленная речь обычно была почти лишена эмоций, но в этот раз в тоне брата Накир без труда распознал раздражение:
– Только прекрасной Златовласки тут и не хватало. Меня не тянет обсуждать при ней...
– Чисто семейные проблемы. Да. Отвлечь светской болтовней, авось проговорится, что она-то здесь забыла. Если у нас один интерес, не помешает выяснить, какие фокусы заставили покинуть супруга и детей ради визита в Бездну.
– Будет смешно, если всему виной банальная скука, – общаясь с братом, Мункар умудрялся изображать интерес к буйной растительности Баратрума и обсуждать с Мором, не опасны ли для пациентов прогулки в запутанном лабиринте, где и здоровому недолго заблудиться.
– Потрясающе, – задумчиво произнесла Тойфель. – Пусть и неожиданно, но всё складывается именно так, как хотел отец.
– Вы полагаете? – Мункар усмехнулся. – Неразумный комок меха на троне, переполох в Совете и массовый психоз в стране – в самом деле, картина вполне в духе дядюшкиных представлений о прекрасном и правильном.
– Он вернётся. Не раз исчезал, но всегда возвращался, – Тойфель рассеянно потёрла висок. Непонятно, кого она хотела убедить, но продолжила более уверенно. – И пока владыка Раймира не последовал его примеру, беспокоиться не о чем. Даже отречения в пользу Рудры пока не планирует, насколько мне известно. А вы решили послужить престолу, справившись о передовых методах лечения психосферного вируса имени нашей матушки вместо Рафаэля? Боюсь, Мор вас разочарует.
– Мы не столь наивны...
– И не столь отвратительно информированы, – усмешка, скользящая по губам одного, зеркально возникает на лице второго. В светлых, как амальгама глазах, тень вежливого недоумения. – Если бы в Бездне открыли способ исцелять пораженных этим странным бессмысленным безумием, по Пандему ходили бы не патрули Третьего отделения рука об руку с преданными легионерами, а санитары и доктора со склянками микстуры.
Мор тактично промолчал, предпочитая наслаждаться зрелищем со стороны.
– Так что же привело вас сюда в обход Джаганната, если не общая для всех проблема? – Тойфель похлопала ресницами, стараясь не выйти из образа. Она не собиралась подслушивать, но неужели этой паре остолопов не надоело ломать комедию? Очень неприятная семейная особенность – скрывать свои ошибки ворохом словесного мусора. – Кутежи под предводительством старины Асмо многих отправили на больничную койку. Ментальное здоровье прославленных командоров кшатри – образец для всех и почти легенда, но вид у вас весьма потрёпанный.
– Благодарим за умилительное проявление родственной заботы, – им бы в хоре петь, экая синхронность, – но мы вполне благополучны. Освободившись от своих обязанностей на Перешейке, мы сочли возможным обратиться к многоуважаемому хозяину этого во всех отношениях примечательного места за некоторыми консультациями по теоретическим вопросам, и никак не ожидали встретить здесь вас. Надеемся, что повод для вашего визита не слишком серьёзен? – обе рыжие бестии уставились на неё с совершенно одинаковым выражением пресловутой родственной заботы на открытых слегка обветренных физиономиях. Спасибо, в голову не лезут – то ли решили играть честно, то ли опасаются Мора.
– О, сущие пустяки. – Тойфель легкомысленно отмахнулась невидимым веером. Её уже начинало мутить от непрошибаемости собеседников. – Ваш старший брат считает моё увлечение фольклором напрасной тратой времени, но именно он навёл меня на мысль побеседовать с нашим любезным хозяином о некоторых забавных преданиях, что до сих пор в ходу у доброго народа.
– По моей части, представьте себе, – Мор и бровью не повёл, разве что серые глаза выцвели на пару оттенков, да широкий тонкогубый рот старательно скрыл жёлтый оскал – злится, обеспокоен, но всё ещё заворожен своим очередным уникальным экспериментом.
То, что держит его здесь, и то самое, на чём его когда-то поймал хромой пройдоха. Помнишь ли прежнее имя своё, Всадник? – Заезженный диомедов осёл скользнул взглядом в её сторону, но зацепиться не смог.
Краски вокруг незаметно делались ярче, звуки – глуше, – Тойфель силилась расслышать Мора и кузенов, но их слова вязли в густой плотной тишине, как и её собственные. Пришлось замедлить шаг, а затем и вовсе остановиться и опереться на чью-то руку. Виски уже не покалывало – ломило. Рыжие дурни всё-таки не утерпели и полезли в голову?
Молодцы. Славный фокус, глупышкам понравится. Увидят всё, услышат всё. Она покажет. Нужно лишь одно – чтобы ей внимали.
– Где трое соберутся во имя моё – там я среди них.
Невидимая струна наконец лопнула. То, что раньше ощущалось лёгкой дрожью в позвоночнике, теперь обрушилось мощью грохочущего водопада. Неодолимый зов, властное и щедрое обещание – она никогда не лгала своим детям и не бросала их. Всегда была, есть и пребудет с ними. Она вернёт им украденный мир и достойное место в нём. И подарит всем истинную свободу.
– Мункар? – брат не отозвался, на сосредоточенном лице проступило неприятно знакомое мечтательное выражение. Кузина застыла храмовой статуей, словно приковав брата к себе. Прикосновение чужой воли было мягким и ласковым, не пыталось продавить щиты или что-либо навязать. Давно забытое, абсурдное ощущение покоя и полной безопасности...
– В сторону! – рявкнул Мор и неожиданно метнул крошечный золотистый шарик, угодивший Мункару в переносицу. И сильным тычком в плечо отправил Накира прямо в ломкие объятия куста гортензий. – Не лезь!
Не послушал, рванулся – и тут же рухнул обратно, ударившись о невидимую стену.
Ещё одно едва заметное движение – и кузина упала на руки Мункару, как подкошенная, на узком запястье защёлкнулся тонкий металлический браслет.
– Держи крепче, груз ценный, – голос Мора звучал на грани обычной и ментальной речи с непривычной жёсткостью. – Держишь? Идти можешь?
Мункар медленно кивнул и сощурился, всё ещё к чему-то прислушиваясь. И тут же поймал увесистый подзатыльник. Мало кто посмел бы столь лихо влепить брату успокоительного, влезть обоим в головы, раздать целительные тумаки и выжить после этого.
– Отставить. За мной. Оба! – равнодушно приказал Мор. – Все извинения после. Вашей матери всегда требовалось особое внимание. Ну что ж, она его получит.
Накир встал, доканывая многострадальную гортензию. Зачем-то сгрёб сломанные ветки и кинул на дорожку. Белые шапки цветов, пародия на редкий в Пандеме снег. Перешагнул через цветочный сугроб, исподлобья уставился на Мора:
– По всей видимости, мне следовало бы вас поблагодарить.
– Потом, – Всадник отмахнулся от командора кшатри, как от надоедливого ученика-стажёра. Это изрядно... освежало. – У нас мало времени. Желаете помочь – возьмитесь одной рукой за меня, второй – за брата. Должно сработать, – что должно сработать, он не пояснил, но Накир кивнул и, схватив Мора за запястье, сделал шаг и придержал Мункара за плечо. Тот чуть повернул голову и вопросительно вскинул брови, но, по всей видимости, догадался, что следует сделать, – перехватил бесчувственную кузину поудобнее и положил её руку на плечо брата.
Мор дотронулся до цепочки на шее – довольно массивной, и один Хаос знает, был ли амулет переноса единственным брелком на ней.
Накир прикрыл глаза и напрягся – чужие амулеты, владельцу ничего дурного не сулившие, посторонним могли обеспечить что угодно – от тошноты и головной боли до недолгого, но крайне неприятного обморока, поди знай, чем заряжены. Но обошлось. Побрякушка Мора была банальным ключом. Логично – зачем создавать портал и тратить силы.
Ощутив под подошвами нечто мягкое – ковёр или траву – вместо грубого мощения дорожки, Накир открыл глаза и осмотрелся, Мункар был занят тем же. Мор высвободил руку из пальцев Накира, изысканной сдержанностью сейчас напоминал натянутую тетиву: тронь неосторожно – изувечит.
– Вы в моем жилище, – сухо произнес Всадник, встретив взгляд Накира. – Ни с вами, ни из вас, ни для вас... предлагаю не тратить время на формальности. Вы – родичи заклявшего меня, посему даже если бы я желал вам навредить, не сумел бы. Гостиная, – он обвёл рукой просторную овальную комнату. Большую часть овала занимало огромное окно, превращавшее вид на Пустоши в полноправный элемент обстановки. – Выше этажом третья слева дверь от входа – спальня. Возможно, даме будет удобнее отдыхать там. Если воздействие Лилит ещё беспокоит, рекомендую принять вот это, – он достал из воздуха пару хрустальных широкогорлых флаконов с мутным до непрозрачности содержимым и водрузил их на большой, потемневший от времени деревянный стол. Секунду подумал, добавил третий, поменьше, с каким-то зеленоватым сиропом.
– Когда ваша кузина придет в себя, предложите ей, не помешает. Пища, напитки, всё, что пожелаете – вызовите прислугу. Если не желаете иметь дело с посторонними – два этажа вниз и два поворота направо по коридору приведут в погреб. Отсюда наверх и направо – мой кабинет, – договаривал он, уже шагая к выходу. – Прошу простить, у меня много неотложных дел.
Мункар наконец избавился от драгоценной ноши, без излишней куртуазности сгрузив кузину на длинный диван у окна. Накир всмотрелся в неподвижное лицо, поцокал языком.
– Ай да Златовласка. Хрупкий цветочек сходу угощают мощным заклятием, пусть и одним из самых бережных. И гостевой браслет у господина медикуса был наготове явно не для нас.
– Не её вина. Я влип, как любопытный драконий слёток. Такую книгу по уму надо было при полной защите листать, а не голыми руками за страницы хвататься.
– Кто ж мог знать, что там кхм… записка от матушки. Это не магическая мина-ловушка в мозгу у какого-нибудь засланного вредителя, не ментальный вирус. Последнее, на что можно было бы рассчитывать налететь – внезапное обещание светлого будущего, опоздавшее на пару эонов.
– Навязчивая записка, надо сказать, – Мункар подошёл к столу, распечатал один из флаконов и застыл, принюхиваясь. – Алхимик из меня всё ещё так себе, но в действенность дядюшкиной... малохудожественной резьбы я вполне верю. В самом поганом случае меня ждет мигрень – и вряд ли она окажется хуже, чем то, что мы имеем сейчас.
Он отпил и помедлил, потом решительно опустошил флакон. Подвинул второй ближе к Накиру:
– Не лучший год, не лучший урожай, и я понятия не имею, каких сорняков туда напихали, но полегчало почти сразу, рекомендую.
– Она казалась искренней. Капризная, порывистая, порой жестокая, но она ведь по-своему любила нас…
Накир хотел продолжить, но умолк. По совокупности заслуг прежний он немедленно уволил бы обоих, а то и отослал в Элизиум для выправления ментальных искажений. Нынешний только скривился и последовал примеру брата. Столь глупо они не попадались даже в начале карьеры. Сдерживающие механизмы едва не дали сбой, и восхитительно неуместный откат в прошлое на этом фоне – не такое уж пустячное последствие. Что угодно сойдёт – лотос, летейя, Бездна, Хаос – лишь бы не впасть. То состояние означало временную смерть разума. Утеха дикарей и зверья, далёкая от своего истинного значения. Главное, повторять этот постулат многократно – и подкреплять. Согласно основам дрессировки, раз уж фокус матери в обход всех щитов отозвался на самом простом животном уровне.
К кузине меж тем помалу возвращалось подобие сознания, о чём она не замедлила оповестить цветистым бранным оборотом.
– Вы удивительно точно отразили нынешнюю ситуацию, лучше и не скажешь. Сомнительная зелёная дрянь – презент от хозяина дома, вряд ли сойдёт за аперитив, но выбора у вас особо нет, – любезно сообщил Мункар. Сестрица бросила на него гневный взгляд, затем обнаружила браслет и попыталась от него избавиться, но не преуспела. Было в её остервенении нечто глубоко личное и весьма интересное.
– Угощайтесь смелее. Если же вам требуется наша помощь – только скажите, – к брату присоединился столь же дружелюбно улыбающийся Накир.
– Сволочи! – прошипела кузина. А затем, к немалому удивлению братьев, осушила свою порцию, даже не понюхав. Затем раздавила отброшенную склянку каблуком и мрачно осведомилась:
– Куда провалился треклятый старый падальщик? Просчёт целиком его.
– Координат не оставил, – синхронно пожали плечами близнецы. – Даже Всадникам.
– Вам только бубенцов недостаёт, – отозвалась кузина с непристойно глумливым оттенком в голосе, не прекращая бессмысленных попыток расстегнуть браслет. Он, похоже волновал её больше, чем всё случившееся. – Говорят, матушка одно время была неравнодушна к бродячим комедиантам.
– Надо было всё-таки запереть это чудовище в спальне, – меланхолично заметил Накир. – Но можно обойтись малым… – принял эстафету Мункар. Он поднял руку и нарочито медленно соединил пальцы в сторону сестры. Та лишь презрительно фыркнула.
– Ну, проверить стоило.
– Вольно ж вам было хлебать от щедрот. В этом баре убойные коктейли. Крепче держитесь на лестнице. За ступени. – Нахалка поднялась и чеканной походкой направилась туда, где по словам Мора располагался кабинет.
Близнецы переглянулись и рванули следом. Градом ядовитых шпилек Златовласка маскировала то же, что они – отчётливое ощущение, будто совсем рядом разразился один из бездненских магических катаклизмов.
Кузина шла по коридорам размашистым, почти мужским шагом так уверенно, словно бывала в святая святых владыки Бездны не единожды. Без стука распахнула дверь и охнула, замерев на пороге. Братья переглянулись. Накир бесцеремонно отодвинул Златовласку плечом и вошёл – похоже, никаких защитных заклятий у входа. Или же кабинет Всадника охранял себя сам, как логово отца или дядюшки.
Огляделся. Странное место – несмотря на стерильную чистоту, пахло старым пергаментом и пылью, как в редко посещаемой библиотеке. Вдоль стен – полки со свитками, книгами, небрежно воткнутыми между томов пачками потрёпанных, не сброшюрованных листов. У окна, лишённого штор, огромный стол – мрамор или иной светлый камень весь во въевшихся пятнах. На втором столе, поменьше, кучей свалены инструменты – то ли хирургические, то ли пыточные, разницы никакой. Взаимозаменяемо.
– Что-то нашего гостеприимного хозяина не видать, – мысленно прокомментировал неслышно вошедший следом брат. Накир оглянулся. Златовласка по-прежнему стояла у дверей, как каменная – только вот статуи обычно не грызут ногти и не смотрят с нескрываемым ужасом куда-то в стену. Проследив за направлением её взгляда Накир мысленно выругался. Кретин, мальчишка, Мункар тоже хорош – невнимателен, как недолговечный – и, будь окружение враждебным, прожил бы столько же... Защитное заклятие, голос матери или милосердно заглушившее его зелье тому виной, но Мора он заметил только сейчас. Всадник сидел прямо на полу и сосредоточенно и быстро чертил пальцами на камне какие-то знаки. Исцарапанные плиты пола, казалось, проминались и текли под его пальцами. Силён – что своё, а что заёмное, данное печатью, сейчас уже не разобрать. Мокрое от пота лицо прорезали волевые морщины, вены вздулись так, словно кровь в них двигалась с бешеной скоростью, за которой с трудом поспевала материя. Чудовищная сила свободно шла сквозь неё, нимало не заботясь сохранностью.
Кузина опомнилась, кинулась на помощь, даже не спросив, что происходит, – и зашипела разозлённой кошкой, когда Накир перехватил её.
– Не трогай его. Этот способ управлять пространством старше нас всех, вместе взятых.
– Дуболомы бесчувственные! – Златовласка умела не только шипеть, но и недурно брыкаться. Драться её, похоже, учили. Накир перехватил скандалистку поудобнее и встряхнул.
– Слишком чувствительных Хаос принимает охотно и быстро, кузина. Дядюшка должен был объяснить это вам куда раньше. И как с ней Приёмыш справляется, – последнее он мысленно сообщил брату, страдальчески закатив глаза.
– Понятия не имею, – Мункар с отсутствующим видом подошел ближе к Мору и принялся изучать начертанные знаки, закусив губу. Надолго его не хватило, вздохнул, потёр глаза и вернулся. – Хотел понять, что происходит, но после этой гадости Всаднику в голову не влезть. Хорошо, если огонь разжечь получится...
– Никаких вмешательств, – послышался бесцветный, почти механический и парализующе убедительный голос, в котором с трудом удалось узнать голос Мора. Спустя пару минут Всадник открыл глаза и внимательно оглядел сначала своё творение, затем гостей. Шторм, однако, не утих, ощущение разгулявшейся магической бури лишь усиливалось.
– Пока мы можем только наблюдать и оценивать, – теперь голос Мора почти не напоминал запись системы оповещения и звучал вполне нормально.
– Будь я проклята, если что-нибудь понимаю! – шквал экспрессии в тоне кузины заставил заподозрить, что её доза успокоительного зелья оказалась слишком низкой для фамильного темперамента.
– Дорогая, вы не одиноки, – близнецы переглянулись и уставились на Мора. В мягких мелодичных голосах прорезались металлические нотки. – Если не возражаете, мы хотели бы выяснить, что происходит, за чем нам предлагается наблюдать и что оценивать. Ваши зелья ухудшают реакцию и усложняют любые магические манипуляции, но, к счастью, не превращают в дебилов. Впрочем, сейчас и дебил догадался бы, что происходит нечто незапланированное. Итак?
На каменном полу, незаметно изглаживаясь, таяли письмена. Мор молча поднялся, прошёл к столу, нашарил в одном из ящиков стеклянный флакон цвета тёмного янтаря, осушил и аккуратно убрал на место. Ледяное раймирское обаяние на него не действовало совершенно, а испепеляющие взгляды кузины, похоже, и вовсе были чем-то привычным и даже бодрящим.
– Что ж, препараты идеально подошли всем троим и в замене пока не нуждаются, – наконец сообщил Мор, скорее себе, чем «пациентам». – Покои надёжно защищены, как и весь этаж. Официально его вообще не существует. А те, кто может его увидеть магическим зрением вряд ли заинтересуются нами. Никто из вас больше не слышит голосов или не испытывает безрассудных желаний? Например, поскорее выбраться наружу под любым из вполне рациональных предлогов? – Тут он пристально посмотрел на кузину прежде, чем знаком пригласить проследовать за ним. – Прекрасно. Тогда на ваши вопросы я отвечу наверху. Возможно, какие-то отпадут сами собой.
Несколько лестничных пролетов – не то расстояние, которое близнецы в обычном состоянии заметили бы, но сейчас путь показался восхождением на какой-нибудь из наиболее пакостных вулканов Перешейка. Поднявшись на крышу здания – точнее, под огромный прозрачный купол, Мункар и Накир озадаченно переглянулись.
– Эта часть здания скрыта от всех, кроме тех, кого сочту нужным привести я, – пояснил Мор. Он был спокоен, но судя по ввалившимся от усталости глазам и резко осунувшемуся лицу недавняя попытка справиться с проблемой обошлась ему недёшево. – Смотрите внимательно – такого не бывало с сотворения Веера, – Всадник, пошатываясь, подошёл вплотную к хрустальной стене и прижался к ней ладонями и лбом.
Трое детей Лилит последовали за ним.
Там, где недавно были лишь парковые дорожки, зелень и скамьи, теперь полыхала, переливаясь всеми оттенками порфиры и золота, исполинская арка – точная копия когда-то разрушенной триумфальной на площади Победы в Джаганнате. Она так и звалась, без затей – Врата Победы. Их создатель был талантливым зодчим, не чуждым тонкой злой иронии. Тот, кто воспроизвёл его детище сейчас, открыв проход неведомо куда, был абсолютно безумен – для портала такой мощности требовался огромный запас энергии.
Мор коротко выругался сквозь зубы. Близнецы переглянулись, услышав знакомое прозвище. И этому существу оно, пожалуй, подходило больше – всё, что осталось в нём от щеголеватого красавца с парадных портретов и даже от жалкого и одновременно жуткого субъекта из репортажей и донесений – осанка да повадка.
Братья услышали сдержанный вздох сестры: слишком хорошо было видно с такой высоты – даатский хрусталь годился не только на бокалы с подвохом.
Лучезарный, любимый ученик Светлейшего, сейчас напоминал поднятый труп. Гротескная тень прошлого, гальванизированная идея. Худой до истощения, грудь и плечи в свежих шрамах. Отстранённое царственное выражение на бледном лице, из-под пепла и золы спутанных волос – две точки зрачков, как рдеющие уголья. Впрочем, зрелище становилось ещё более сомнительным, когда во взгляде мелькал жадный звериный блеск – тому немало способствовали всё прибывающая толпа и порывистые нежные касания вьющейся рядом красотки в распахнутом до талии больничном тряпье. Очертания её плыли, менялись, но взгляд Денницы на спутницу был столь недвусмысленно красноречив, что любую нормальную даму попросту бы напугал.
– Мать, – озвучила очевидное дражайшая кузина с каким-то странным оттенком благоговения. – Тысячеликая.
– Ближе всего к истинному облику её видят те, кого нынче уже не спросишь, – голос Мора звучал устало и зло.
– Понять бы, кто держит портал на самом деле, – пробормотал под нос Накир.
– И врезать, – продолжил Мункар.
– Чем? Стол или кресло с балкона сбросить? – ядовито поинтересовалась кузина. – После здешних угощений от всех нас толку как с варана шерсти на ближайшие сутки. Да и без них... Полагаю, если бы имелся верный способ остановить это, наш премудрый врач вылечил бы тут всех раз и навсегда.
– То, что я этого не сделал, и при том все еще нахожусь рядом с вами, – глухо отозвался Мор, – лучшее доказательство невозможности подобного предприятия. Что это – воля Хаоса или заклявшего меня, неясно, но разница невелика, – он ещё плотнее прижался лбом к холодному хрусталю.
Повинуясь то ли заклинанию призыва, то ли какому-то чутью, присущему безумцам, к порталу стекались бывшие узники Бездны.
Мать улыбалась призывно и хищно, ловя за руки тех, кто почему-то интересовал её больше иных, и, словно заведённая, чертила на руках, плечах, на груди или лицах избранных какие-то знаки, острыми ногтями прорезая кожу до крови. Златовласка смотрела на это, завороженно приоткрыв рот. Близнецы мысленно переговаривались и всё больше мрачнели. Вслух озвучивать выводы не тянуло. Мор вжимал ладони в прозрачную стену, словно хотел выдавить её, как простое оконное стекло.
Денница никаких знаков на освобождённых не оставлял – то ли не умел навязывать кровное заклятие с материнской небрежностью, то ли предпочитал иные способы. И почти для каждого находил пару слов – хотя понять, что говорится внизу, не могли даже прекрасно умевшие читать по губам наблюдатели. Способные видеть свет стремились к порталу, словно мотыльки к свече, печать подчинения вспыхивала над аркой всё ярче, а Люцифер всё чаще утомлённо прикрывал глаза.
Вертлявая смуглая девица с родинкой у рта, напоминающей пороховой ожог, очистила себе проход без очереди, прямо сквозь толпу, оправдывая имя и наследственность с двух сторон.
Знойная дамочка зачем-то зачаровала десяток санитаров, и распоряжалась ими, как собственным ручным зоопарком. Чья дочь эта выдающаяся сестрица – тоже понятно, интересно лишь, в кого бы она обратила каждого, будь у неё побольше времени и сил.
За спиной Денницы бесшумно возник высокий коротко стриженый демон с застывшими, ничего не выражающими глазами. Несмотря на массивное телосложение – истощённый Люцифер казался на фоне этого гиганта хрупким юношей-пажом – двигался он на редкость плавно и проворно. Самые простые и естественные жесты – поцеловать руку матери, кивнуть Деннице, как старому знакомому, небрежно вытереть тыльной стороной руки кровь, сочащуюся из царапин на щеке, оставленных ногтями Лилит – выглядели в его исполнении смертельно опасным танцем.
Кузина обернулась, лихорадочно блестя глазами.
– Это же Мастема! Тот тип, чьи портреты во всех старых учебниках.
– В новых на этом месте красуется наш нынешний премьер, – хмыкнул Накир. – Никогда не думал, что скажу такое, но здесь и сейчас нам не помешал бы и старина Михаэль, и оба Совета в полном составе. Я не знаю, чьей безумной волей всё свершилось, но куда бы эта банда ни направилась – можно спорить на царство, покоя там не будет.
– Оба Совета в полном составе и мои адмирские собратья по кровному заклятию, – тихо сказал Мор, – сейчас видят примерно то же самое. Я активировал соответствующий амулет, как только понял, что удержать древних безумцев не сумею. Однако я уже говорил, что подобного не случалось ни разу за все время существования Бездны, и вряд ли хотя бы в одном из Советов хранится надёжный план действий на сей фантастический случай. Поэтому со всем моим уважением к князьям Советов, я склонен больше надеяться на милость Хаоса.
Трикстер Троп, блог «Будни психотравматолога»
Проект "Хорошая жизнь" — 2891. Цветок, гэп и ангел, Эш приболел
^-__-^~
Друг подсказал, что цветок из предыдущего поста называется "петушиный гребень".
А мы тут по поводу его названия уже уфонтанировались все идеями про парадные мозги :).
Я всё думаю, не выкопать ли себе штучку, пока их не убрали.
Мы много и часто учили участников на наших курсогруппах, что если есть разрыв (гэп) между необходимым и имеющимся (или между желаемым и действительным), то его невозможно преодолеть в одиночку.
Иначе бы он не возникал или легко преодолевался бы.
Примерно половину можно сделать своими силами, а половина должна так или иначе поступить из внешнего мира.
- #блог
старая канистра, блог «[страна Саша]»
ты мечтал о новом мире?
ну так вот он
для меня Бледный уже почти как Бродский — можно открыть наугад и читать с любого места. когда-нибудь он сядет у окна и начнет записывать треки на диктофон, один за одним, просто рифмуя реальность, и мы будем приходить к нему, как к колодцу.
Witch Ink, сообщество «Mafuyu no nõto»
* * *
Жуть как хотелось рисовать, и я нарисовала с фото гусеничку, которую видела 4 сентября во время прогулки. Её паутинка тянулась от земли до самого верха, куда-то к верхушке старых высоких деревьев, и от земли до тех веток было минимум пять метров. Такая маленькая и такая целеустремленная")
Arnel, блог «Pili Puppet Show»
* * *
Тяньло проапгрейдился до буддиста и взял новое имя 心怀铅 Синь Хуайцянь; тэг я менять не буду)
怀铅 huáiqiān - иметь при себе стило и держать в руках доску (в знач.: подготовиться к литературному творчеству)
Подозреваю, не фанфики писать собрался, а жаль. У него такой вид... я бы почитала что он пишет
怀铅 huáiqiān - иметь при себе стило и держать в руках доску (в знач.: подготовиться к литературному творчеству)
Подозреваю, не фанфики писать собрался, а жаль. У него такой вид... я бы почитала что он пишет
старая канистра, блог «[страна Саша]»
не хочу никуда
при первом взгляде на Саню кажется, что на тебя из леса вышел медведь и щас как даст лапой так, что весь мозг через уши вылетит. а слушаешь его песни, и кажется, что боженька на плечо перышко положил. и плачешь. один из самых удивительных лириков нашего времени.
сад пустой, но я тоже здесь рос
Мелло Лей, блог «Зарисовки на полях»
* * *
Любимый, приветик!!!
Прости меня засранца, ибо пишу как всегда как придется. Я все утро готовил торт, а потом пытался согреть и вылечить тебя. Я очень волнуюсь. Разьебал в пух и прах врачей, которые даже прийти не могут! Да я бываю очень злым мальчиком.
Знаешь... Я не люблю очень, вот такую холодную. Но зато можно без зазрения совести сидеть в кресле, с пледом, кофе и книгой. Иногда доставать тебя. Вообще не знаю как ты терпишь меня и мой характер. Ох, ещё собеседование. Я все ещё ищу себя и никак не могу найти. Любимый, почему я у тебя такой непутевый
Я люблю тебя, я рядом твой М. Л.
Biser, блог «Free master classes (бисер, бусины...)»
Мастер-Класс по плетению кулона "Ромашка"
бусина нужна прибл. 13 мм в диаметре. поясок, на который приплетаются лепестки, интересен тем, что сплетён читерским особым полный текст