Семь чудовищ Медного берега5 читателей тэги
#размышления + #я читаю с другими тэгами
Зачем нужны художественные книги
Каждый хоть раз да слышал "расскажи в двух словах, о чем книга". И этот вопрос имеет смысл лишь тогда, когда задающий хочет узнать про сеттинг и сюжет. Скажем, "юные партизаны кошмарят немцев в болотах Полесья". Или "секретарша залетела от женатого босса и пытается это скрыть". Или "взятие Иерусалима глазами фламандского крестоносца". И так далее.
Но когда хотят сказать "опиши одной фразой главный посыл книги", то кажется, вопрошающий не вполне понимает, в чем вообще смысл художественных книг.
Зато кисуля понимает и щас объяснит. 😎
Дело в том, что многих важных вещей человек не поймет до тех пор, пока не испытает. Ты не узнаешь, как вкусен ржаной хлеб, пока не изведаешь голода. Ты не увидишь сути фашизма, пока на твоих глазах не расстреляют еврейский квартал. Ты не поймешь, почему мама просит вытирать ноги, пока кто-то не пройдется грязными сапогами по полу, который ты недавно вымыл. И так далее. Но многих вещей человек испытать не может, а некоторых лучше б и не мог, и тут приходит на помощь искусство. Книги, фильмы, музыка, живопись, театр дают нам безопасный и разнообразный опыт и тем самым помогают понять то, что хоть двести раз скажи одной фразой - не дойдет.
Поэтому чтобы понять главную мысль книги, нужно прочесть всю книгу.
Так, например, в прошлом году я прочла "Хроники пропавшего легиона" Тертлдава и полюбила наемников намдалени. Поначалу я думала, что это выдуманный народ, потому как ни внешность их, ни обычаи, ни описание страны ничего мне не говорили. Но ближе к концу первой книги в истории появился узнаваемый аналог армян, а они не самые популярные в фэнтези ребята. И если уж подъехали армяне, значит, и остальные народы не выдуманы, а списаны с кого-то, решила я. И сразу поняла, что намдалени - это какая-то Западная Европа. Физически ничто в них о ней не напоминало, и лишь дух: алчность и гордость, воинственность и азарт, простота и свобода нравов - кому еще мог принадлежать! Догадки мои метались от Британии до Италии (и, судя по отзывам, не только мои), в итоге оказалось, что намдалени написаны с нормандцев.
Но разве до книг Тертлдава я не имела представления о Западной Европе? Конечно, имела. Разве ничего не знала о рыцарском средневековье? Конечно, знала. Почему же прониклась ими только сейчас?
Потому что раньше это лишь занимало место в моей голове, но не было ни прожито, ни прочувствовано, ни понято толком, а потому не имело для меня никакого значения.
Но теперь это все вдруг сделалось мне важно. Страны, ранее бывшие безликими названиями, обрели плоть и кровь, историю и голос, и вот я уже пишу повесть про крестоносцев и учу французский на Ютубе.
Приведет ли это к чему в дальнейшем - как знать. Но, думаю, если бы не книги Тертлдава, Западная Европа еще надолго осталась бы для меня землей безликой и чуждой, не достойной ни внимания, ни интереса.
* * *
В школе у нас были уроки белорусской и русской литературы. Я сейчас задумалась, выходит, мы учились больше, чем российские дети, или они догонялись какими-то другими дисциплинами - так много вопросов, так мало ответов. Это были не самые мои любимые предметы, но по выпуске я хорошо запомнила разницу между ними. Белорусская классика от русской отличалась для меня двумя чертами. Во-первых, в белорусской литературе всегда была некая доля мистики, фантастики, мифологического восприятия мира (в 1844-46 гг. даже был выпущен сборник "Беларусь в фантастических рассказах" - задолго до зарождения фантастики как таковой). Даже если эта мистика не играла там особой роли, не совала рояли по кустам и вообще это повесть о фашистах, она там была. Во-вторых, когда ты заканчивал читать произведение белорусского классика, ощущение от него колебалось в диапазоне от "все хорошо" или "все будет хорошо" до "все плохо, но...". Какой бы ни описывался трэш, общее впечатление от текста никогда не бывало мрачным, всегда оставалась некая жизнеутверждающая нота. Русская классика давала куда более разнообразное послевкусие - от "как шикарно, надо ваять фанфик" до "хлебнул яду". Часть русских классиков, очевидно, ничего плохого не видела в том, чтобы закончить произведение в духе "все плохо, живи с этим, ну, или не живи".
Я не скажу, какая из литератур мне нравилась больше - видно, никакая, я в целом не слишком любила литературу. Но вот что я заметила. Теперь, когда я пишу сама, концовки моих произведений остаются в диапазоне от "все хорошо" до "все плохо, но...". Это золотой стандарт, от которого я не отхожу. Наверное, я могла бы написать и что-то депрессивное, без жизнеутверждающего последнего аккорда, но для меня такие тексты не имеют смысла. Не думаю, что на меня повлияла белорусская классика. Ее я читала лишь чуть более охотно, чем параграф по биологии. Но теперь я, кажется, понимаю, что двигало ее авторами.