Этот Миф так удачно лёг в ожидания и представления о викторианской Англии, что самые дальновидные раскритиковали наш сериал за пародийность, надеясь когда-нибудь увидеть кино о подлинном английском Холмсе. И такой шанс вскоре представился.

Советский кинопрокат в те годы работал по «формуле»: более половины всех показываемых в кинотеатрах фильмов были отечественного производства,  четверть отводилась картинам из социалистического лагеря, оставшиеся – четверть или около того – закупались в странах капитализма. В эту «калитку» и забежала новая англо-американская «Собака Баскервилей» (1983), чего прежде не случалось ни с одной из баскервильских собак, как, впрочем, и ни с одним из Холмсов мирового кинематографа.

Первые кадры захватывали врасплох. Сэра Чарльза, вышедшего покурить к калитке в ночное время, неожиданно поражал приступ паники. Он срывался с места и под завывания бури и приближающегося зверя, бежал к террасе своего замка, где падал замертво. Погоня за баронетом была снята как бы «глазами» преследующей его собаки. Эффектное начало, нехарактерное для дойловских рассказов, впрыскивало в не избалованного триллерами зрителя изрядную порцию адреналина и обещало динамичный боевик.

Затем действие переносилось  в Лондон, в квартиру Шерлока Холмса – и там обнаруживалось немало знакомых нашему зрителю вещей: гостиная, отделанная тёмным деревом, уютный полумрак, два высоких окна и великий сыщик собственной персоной – лицом и статью напоминавший Ливанова. Когда этот длинно-остроносый Холмс впервые обернулся к зрителям – аудитория замерла с благоговейным одобрением. Да, вот такого идеального английского Холмса жаждала увидеть советская публика. Актёр Ян Ричардсон казался сверхточным попаданием в образ. На начальном этапе знакомства.

Облик его, в некотором смысле, был предвосхищён иллюстрациями Б. Власова (из очередного переиздания рассказов), на которых Холмс по-щегольски и слегка набекрень, как Ричардсон, носил цилиндр и такое же двубортное пальто. Прямое родство нового кино-Холмса с образом из книги было налицо.

/ рисунок Бориса Власова из книги "Записки о Шерлоке Холмсе", 1980 г. /

 

/ кадр из фильма "Собака Баскервилей" с Яном Ричардсоном в роли Холмса, 1983 г. /


/ рисунок Бориса Власова, 1980 г. /


/ кадр из "Собаки Баскервилей" 1983 г. /

Фильму Дугласа Хикокса предстояло доказать свою «аутентичность» на деле – через характеры и сюжет – и, чем чёрт не шутит, завоевать любовь советского зрителя. На симпатию, выраженную в кассовых сборах, также рассчитывало Госкино, купившее картину за конвертируемую валюту. В подведомственном ему журнале «Спутник кинозрителя» (№7, 1984 г.) редакция жертвовала «Собаке» отдельную страницу:

«События этого фильма происходили сто лет назад, – говорилось в заметке. – Во всяком случае, именно дата 1884 значилась на серебряной пластинке, украшавшей тяжёлую палку с набалдашником, забытую как-то утром неизвестным посетителем в квартире на Бейкер-стрит… Но ни слова о сюжете, - кокетливо добавлял автор заметки и разговор переходил на болотные красоты и английские замки, значение которых для фильма признавалось не меньше самой интриги. – Режиссёру повезло. Ему удалось найти в Тивертоне старинный замок, словно вставший прямо со страниц Конан Дойля. Он привлёк кинематографистов не только выразительностью интерьеров, коллекцией старинной мебели, но и тем, что в фамильном гербе и на фронтоне здания была изображена… голова собаки!»   

Тем не менее, завоевать симпатии было непросто, учитывая, что сериал Масленникова успел произвести настолько неизгладимое впечатление, что многие, раскрыв книгу, вместо напечатанного «Уотсон», а такое написание имени признавалось литературной нормой, мысленно зачёркивали его и читали «Ватсон». Никто особо не отрицал, что после родного фильма герои Конан Дойля несколько обрусели. Расходились в оценке – на каком этапе это произошло: в самом фильме или в зрительском восприятии. Спорят об этом по сию пору.

Когда-то в рецензиях на экранизацию Игоря Масленникова советские кинокритики отмечали: «У каждого из нас свой Холмс – он уже давно не принадлежит Конан Дойлу.  Ливанов сыграл нашего Холмса, но при этом абсолютно индивидуального», - подчёркивала Алла Гербер.

Ей вторила Любовь Аркус: «никто не усомнится ни в идеально накрахмаленных воротничках Холмса-Ливанова, ни в благородных манерах английского джентльмена… и всё же этот Холмс – наш».

В нём проглядывало слишком много типично русского: была в нём какая-то бесшабашность и дружеская бесцеремонность, с какой он заключал в товарищеские объятия смущённого Ватсона, и этот громкий раскатистый смех, который так веселил одних и не давал покоя другим – придирчивым знатокам.

«Очень привлекателен Холмс Ливанова своей человечностью, юмором и завораживающим низким голосом, - только напрасно, пренебрегая прямым указанием Дойла на то, что Холмс смеётся «беззвучно», Ливанов заставляет нашего общего любимца раскатисто хохотать, - писала Майя Тугушева, - что поделаешь, зритель, умудрённый неоднократным чтением шерлокианы, всегда будет требовать наивозможно полного сходства с оригиналом…»

Шерлок Холмс в фильме английского режиссёра с неизбежностью должен был «утратить» всё русское и оттого ещё ярче обозначить английское. Ян Ричардсон, казалось, подходил для этой миссии идеально – не случайно продюсеры планировали с ним серию фильмов о сыщике. При любых виражах драматургии (а сюжет был пересказан весьма вольно) актёру удавалось удерживать на лице отстранённо-ироничное выражение, воплощая тем самым знаменитую невозмутимость британского джентльмена. Вместе с тем, это не было застывшей маской, как, например, у Бастера Китона, комика немого кино (когда-то сыгравшего Шерлока-младшего, подражателя своего кумира), а, так сказать, смягчалось, дополнялось, играло разного рода тонко подчёркнутыми оттенками. Ему были присущи юмор и самоирония, острый глаз и дружеская уживчивость по отношению к Ватсону, уравновешенность и порыв. За таким Холмсом было интересно следить. Всё это в сумме с типично шерлокхолмсовской внешностью главного героя, с динамичным сюжетом картины и по-голливудски зрелищными эффектами (чего только стоит туман на болотах, расстилающийся средь камней и оврагов, словно молочный пар) позволяло признать в фильме достойный ответ советскому сериалу.

 

Однако как это нередко случается с экранизациями, кинематограф здесь окончательно победил литературу. Первыми жертвами пали герои из ближнего окружения сыщика. Из фильма была изъята миссис Хадсон, вечная подносительница визитных карточек, оставленных гостями зонтов, и коротеньких реплик, которые так оживляют действие. Роль инспектора Лестрейда, напротив, по сравнению с первоисточником была слегка расширена, но это ему помогло мало: характер остался бесцветным, и в общих с Ватсоном сценах оба героя смотрелись как близнецы-братья из-за свойственной обоим недалёкости ума, и вытекающей отсюда сходной комичности поведения.

/ второй слева - инспектор Лестрейд, справа - доктор Ватсон /

 

Если Ватсон в исполнении Виталия Соломина служит Холмсу-Ливанову субъективным зеркалом, главным проводником эмоций от сыщика к зрителю, то Холмс Яна Ричардсона лишён достойного ему собеседника и равного ему критика. Его напарник Ватсон (актёр Дональд Черчилль) далеко не молодой, не энергичный и не очень сообразительный упитанный увалень. Сыщик легко мог обойтись без него, взвалив сюжетную функцию Ватсона на кого угодно, хоть на степенного доктора Мортимера (в этом фильме Мортимер почему-то намного старше своего книжного героя).

Те зрители, что шли в кинотеатр именно на экранизацию, отнеслись к фильму критически:

«Критик пришёл внезапно, весьма недовольный, даже рассерженный, и спросил:

- Видели американский фильм «Собака Баскервилей»? Он просто чудовищен! Как, этот вылощенный, постоянно улыбающийся, чтобы показать нам белизну своих зубов, господин – Шерлок Холмс? …А что за сентиментально-кошмарная история с Лорой Лайонс, которую зверски душит у нас на глазах злодей в чёрных перчатках? Но ведь у Дойла нет ничего подобного… Нет, что ни говорите, а нельзя так вольно обращаться с классикой, даже детективом.

На что я с осторожностью отвечала, что фильм всё-таки «не лишён интереса», а досадные издержки экранизации – увы, нечто вроде обязательных и неизбежных накладных расходов» (из книги «Под знаком четырёх» литературоведа Майи Тугушевой, 1991).

Пересматривая эту англо-американскую версию сегодня (уже после десятка показанных у нас «Собак»), трудно не оценить стремления авторов соединить голливудскую зрелищность с подлинно английской натурой. И это удалось! – фильм смотрится с интересом – и всё же картина выглядит странным компромиссом: за Англией остались живописные виды болот Дартмура, усадьбы и замки, превосходные костюмы и прочий антураж (а также режиссёр и один из со-продюсеров – оба англичане), но много было сдано Голливуду. Детали изрядно упростились: Холмс изучает анонимное письмо со словами «держитесь подальше от торфяных болот», больше напоминающее распечатку на принтере, чем вырезки из газеты «Таймс» столетней давности, - таков в целом подход авторов фильма к первоисточнику.


Наоборот, самым ценным в сюжете продюсеры сочли собственные привнесения и киноцитаты: например, эффектное покушение на сэра Генри из духового ружья – явный парафраз из версии «Собаки» 1939 года с Бэзилом Рэтбоуном в роли Холмса (студия «ХХ век Фокс», США). Неудивительно, что в подобной перетасовке сюжета и деталей Холмс-Ричардсон имел немного шансов раскрыться по-настоящему. Ведь, «короля играет окружение», здесь же окружение работало на зрелищность, на эффект.

Справедливости ради надо сказать, что «вылощенный» Шерлок Холмс честно боролся за свою аутентичность. Актёр Ян Ричардсон (кстати, шотландец по национальности) правил в сценарии свои диалоги так, чтобы его роль звучала «по-британски». Однако об этой «рукопашной схватке» с продюсерами наш зритель ничего не знал – предстояло ждать другого настоящего английского Холмса.

Продолжение следует…

«Приключения Шерлока Холмса и доктора Ватсона: Собака Баскервилей» снята по самой знаменитой повести Конан Дойля. Молодой сэр Генри Баскервиль (Никита Михалков) только что приехал из Канады, чтобы вступить во владение Баскервиль-Холлом в Девоншире, унаследованным от безвременно погибшего дяди сэра Чарльза. Суеверный страх сэра Чарльза перед демоническим псом, преследующим его род уже несколько столетий, уже не кажется иррациональным, когда возле тела сэра Чарльза находят отпечатки лап огромной собаки.

Друг сэра Чарльза, молодой доктор Мортимер (Евгений Стеблов) боится, что наследника постигнет та же судьба, и обращается к Шерлоку Холмсу (Василий Ливанов) и доктору Ватсону (Виталий Соломин), в надежде, что они смогут разгадать тайну и покончить с проклятием Баскервилей.

Единственная проблема «Собаки Баскервилей» в любом виде, это то, что там очень мало Шерлока Холмса. Это отличная история, но новичок, незнакомый с сюжетом и надеющийся на добротную порцию охотничьей кепки и трубки, будет сильно разочарован. Центральная фигура в повести – Ватсон, персонаж, легко могущий получиться скучным и бесцветным, так что в экранизации на эту роль нужен яркий актёр, каковым Соломин, увы, не является.  Сравните его с Эдвардом Хардвиком в версии Би-Би-Си, или с Мартином Фриманом в последнем сериале. Они так лихо изображают эскулапа давно минувших лет, что любо-дорого взглянуть. Соломин, к сожалению, просто-таки угрюм.

Из всех экранизаций версия Масленникова наиболее совпадает с оригиналом, следуя ему, точно Собака по следу клана Баскервилей. Пуристам это может понравится, но фильм из-за этого получился жутко растянутым. Хочется его подбодрить - это же, в конце концов, триллер, - но безнадёжная собачья преданность источнику и двухчасовое наблюдение за тем, как становится старше актёр Соломин, тоскливы, как русская зима, и очень действуют на нервы.

И очень жаль, поскольку Ливанов в роли  Шерлок Холмса – это восторг. Он донкихотствует не хуже Бретта или Камбербэтча: когда он на экране, фильм снова набирает темп и оживает. Если бы только он был на экране дольше тридцати минут, какое было бы сокровище!

Что интересно, так это то, как советский режиссёр показывает такую до мозга костей английскую историю. Страна, обожающая экранизировать произведения иностранной литературы, получает сдачи той же монетой. Интересно, как французы смотрят Би-би-сишную постановку «Мадам Бовари», или русские – «Братьев Карамазовых» производства «4-го канала».

Унылый русский пейзаж, изображающая Девоншир, как нельзя меньше походит на английский, а ярко-красные почтовые ящики в деревне – единственные цветные пятна на мили вокруг, обозначающие (нет, кричащие) что это Англия, весьма комичны. Примерно как и то, что североамериканское происхождение Генри Баскервиля обозначено бодреньким ковбойским мотивчиком и почти что психованной жизнерадостностью. Но надо отдать должное – миссис Хадсон в исполнении Рины Зелёной столь же очаровательна, как у Розали Вильямс, и Светлана Крючкова отлично подобрана на роль болтливой домоправительницы миссис Бэрримор.

В общем, ярым поклонникам Холмсианы и любителям кино этот фильм посмотреть стоит, хотя бы однажды. Но с учётом 145-минутной длины, эта экранизация длинновата и нудновата для того, чтобы войти в сокровищницу классики.

Ватсон говорит: «Как ужасно было бы жить в мире, в котором не с кем было бы поговорить о поэзии, об искусстве, о политике». Ирония, однако, в том, что актёры, снимавшиеся в этом фильме – имеется ввиду время создания сериала – жили в стране, в которой невозможно было говорить о многих вещах, не опасаясь репрессий. Причём таких элементов в фильме довольно много – и весьма интересно замечать некоторые из них. Само собой, продюсеры сериала должны были сохранять известную осторожность в том, чтобы не прославлять западное общество, даже столетней давности. Не исключено, что по настоянию коммунистической партии Холмсу приписали такие слова: «Британцы консервативны и не любят перемен. Если кто-нибудь отличается от нас по складу характера, в нём начинают видеть изгоя». Забавно, весьма забавно». (Конец цитаты)

Будто в фантасмагории, в  рецензии Bladerunner-а смешалось реальное и нереальное, иллюзии и действительность, страхи и мечты, ирония и гротеск (как известно, Шерлок Холмс любил повторять, что от смешного до гротеска всего лишь шаг). Ирония, однако, совсем не в том, о чём пишет американский рецензент. Конечно, ленфильмовский сериал о Холмсе – плод своего времени, и в ряде деталей удивительно точно отражает его историческую атмосферу, в которой создавался. Например, знаменитая сцена у камина, которой завершается почти каждая серия. Ну чем не посиделки на советской кухне конца 1970-х – начала 1980-х, где можно было наговориться и про поэзию, и про искусство, и даже про политику? А что уж говорить о Викторианстве, которое, на мой взгляд, показано гораздо романтичнее, более идеализированно, чем во многих западных фильмах.

Оказывается, «Шерлока Холмса» может «репрессировать» не только редактор с цензурными полномочиями, но и обычный зритель.

-------------------------------

http://www.imdb.com/title/tt0079902/reviews

Author: Bladerunner• (seanld@tx.rr.com) from Dallas, TX

“The most interesting thing about these films are the little jokes and ironic elements that are littered throughout. Little jabs at the Soviet government and the British are present and done very slyly. In оne instance, Doctor Watson is speaking to Holmes about his lack of understanding of things outside his profession, but it is clear he is speaking of the oppression of the Communist government in the Soviet Union. Watson says, "How awful it would be to live in a world, where you couldn't talk to anyone about poetry, about art, or politics." The irony is, the actors in this film — at the time this production was made — did live in a place where you couldn't talk about many things without fear of reprisals. There are quite a few of these moments and it is very interesting to listen for them. Surely the producers of these films had to be very careful not to glorify a society of the West, albeit a hundred years in the past. Perhaps it was at the behest of the Communist party that Holmes gets the following line: "The British are conservative, and we don't like changes. Anyone who is not like us in the ways of mind, is easily taken for a rogue". Great fun”.

-------------------------------

Шерлок Холмс и соцреализм

Автор: Франсуа Бонди – из сборника «Европейские заметки: Новое общество и старая политика», апрель 1985 г.

В вопросах добра и зла Шерлок Холмс всегда имел дело с теневой стороной, вот и его новое появление, – то как он недавно был представлен писателями и кинорежиссёрами в виде безнадёжного наркомана или невротика, неспособного контролировать себя (видимо, имеется ввиду состоявшаяся в том же году премьера британского сериала о ШХ студии "Гранада", - alek-morse), – заново выявило его связь с придирчивыми наблюдателями современной сцены, включая, в частности, цензоров. Редакторские правки стали ещё более острыми, в точности, как разного рода государственные учреждения, в которых проинструктированные чиновники присвоили себе право блюсти чистоту языка, его метафорическую неприкосновенность и звучание.

Известно, что русские литературные переводы славятся своей традиционной точностью,  пользуются большим спросом и остаются любимыми уже несколькими поколениями читателей. Принимая во внимание огромную популярность знаменитого героя Конан Дойля, советское телевидение недавно выпустило фильм «Записки о Шерлоке Холмсе». Но цензоры не на шутку переполошились и объявили фильм «идеологически вредным». Невозможно было не заметить улику. Она кроется в замечании, высказанном Холмсом доктору Ватсону (который к тому моменту ещё не стал его другом и летописцем): «Здравствуйте. Я вижу, вы бывали в Афганистане». Ватсон удивлён, даже поражён (и не в последний раз). Холмс обнаружил слишком явное доказательство: рука у Ватсона плохо двигается, значит, было ранение, видны следы тропического загара, а также – военная выправка, - из всего этого, без сомнения, следует Афганистан!

Тема, очевидно, очень чувствительна для Москвы; телевизионным продюсерам сделали выговор, а реплика подвергалась цензуре. В результате стало: «Я вижу, вы побывали в одной из восточных стран». Как-то неопределённо для такой ищейки ультра-класса, как Холмс, - но приходится учитывать опасность выдать слишком точные географические координаты, иначе: «здесь могут водиться монстры».

Если в чём-то русские первые, чехи обязательно должны их догнать. Пражский писатель Йозеф Шкворецкий поведал историю, приключившуюся с новым переводом «Знака четырёх» сэра Артура Конан Дойля. В сцене мелодраматического преследования катера контрабандистов Холмс восклицает: “Ah, there is there ‘Aurora’! And going like the devil!” (в моём переводе, alek-morse: «А вот и «Аврора»! И несётся словно дьявол!»; «А вот и «Аврора»! Отличный у неё ход», - из классического перевода М. Литвиновой). Но в новом чешском переводе сыщик замечает: “Ah, there is the ‘Naiad’! And going like the devil!” - «А вот и «Наяда»! И несётся словно дьявол!» Что произошло – почему судно переименовали в середине гонки? Всё дело в том, что «Аврора», как оказалась, была большим линейным крейсером, который запомнился выстрелом, ознаменовавшим начало Большевитской революции 1917 года. Как замечает Шкворецкий: «Само собой разумеется, что катер, используемый в преступных целях, не должен носить священное имя «Аврора». В любом случае, как бы судно ни назвалось, Холмс найдёт его и будет преследовать его злодейский экипаж до самого конца.

(…)

апрель 1985 г.

----------------------------------

Sherlock Holmes and Socialist Realism

Francois Bondy - in European Notebooks: New Societies And Old Politics, - April 1985 — European Notebooks: New Societies And Old Politics, 1954-1985 - Google Books Result

Sherlock Holmes was always involved hi shady matters of good and evil, and his most recent career – newly presented, as he has been, by novelists and film directors, as a hopeless drug addict or an un-controllable neurotic – has updated his relevance to sharp-eyes observers of the contemporary scene including, especially, the censors. Blue pencils have become sharper as various government offices where well—instructed officials have arrogated to themselves the power to keep language pure and metaphorical reference safe and sound.

In Russian, to be sure, the translations have a traditional reliability and have for generations been favorite and bestselling reading matter. Keeping up with the popularity of the Conan Doyle hero, the Soviet television establishment has recently made a film of “The Memoirs of Sherlock Holmes.” But the censors heard a dangerous barking in the dark of the night, and pronounced the film “ideological harmful”. The clue was not hard to find. It lay in the remark made by Holmes to Dr Watson (who, then, was not yet his friend and chronicler): “How are you? You have been in Afghanistan, I perceive.” Watson is surprised, even astonished (and not for the last time). But Holmes has spotted the tell-tale evidence: the stiff, injury arm of an army donor bearing a tropical tan – where else could the have been sustained, if nor Afghanistan!

The subject is evidently a very sensitive matter in Moscow; the TV producers were reprimanded, and the passage was censored. It became: “You have been in a country in the Orient, I perceive”. A bit vague for a blood-hound of Holmes’s ultra-sensitive nose – but there are obviously dangers in making geographical references too precise – enough to suggest “here be monsters”.

Where the Russian lead, the Czechs can’t be far behind. The Prague writer Josef Skvorecky tells the story of the new translation of Sir Arthur Conan Doyle’s “The Sign of Four”. At оne point Holmes is giving melodramatic chase to a smugglers’ boat оn the Thames, and exclaims: “Ah, there is there ‘Aurora’! And going like the devil!” But the new translation has the detective noting: “Ah, there is the ‘Naiad’! And going like the devil!” What had happened – why was the vessel rechristened in mid-flight? Well, the “Aurora” happened to be the great and unforgettable battlecruiser whose guns signaled the Bolshevik Revolution of 1917. As Skvorecky notes, “It goes without saying that a boat used for criminal purposes must not bear that sacred name.” In any event, whatever she was called, Holmes would spot her, trail her, follow her evil crew to the end.

(…)

April 1985

-------------------------------------------
А теперь обещанная телепрограмма из "Ленинградской правды" за 21 марта 1980 г.
Сначала шапка газеты:

Но сначала несколько слов о работе в целом. Хотя в мире снято несколько десятков экранизаций знаменитой повести Конан Дойла, автор сосредотачивает своё внимание, главным образом, на восьми – этапных для развития образа Ватсона – «от марионетки до героя». Первым под лупу исследования попадает образ, воплощённый актёром Найджелом Брюсом – он, по мнению Полашека, не более чем «комический фон» для Шерлока Холмса и сюжета в целом. В фокус также попадают – упоминаю в порядке их появления: Андре Морелл (название главы - «Адъютант»), Найджел Сток («Суррогатный Шерлок»), Виталий Соломин, Дональд Черчилль («Лучший приятель»), Эдвард Хардвик («Партнёр по жизни»), Кеннет Уолш («Моральный агент») и Ян Харт («Арбитр по справедливости»). Поскольку монография датирована 2009 г., то главы, посвящённой исполнителю роли Ватсона в недавнем сериале ББС «Шерлок» нет.

Работа Эшли Полашека очаровывает своей почти гегельянской элегантностью: проследить развитие характера доктора Ватсона от фильма к фильму не просто как собрание артефактов, а как (почти) историческую закономерность, - такой подход вызывает уважение. Монография поделена на три главных части: 1. Зависимость 2. Взаимозависимость 3. Независимость, – и уже из названий частей видно, в каком статусе по отношению к своему другу Шерлоку Холмсу находится Ватсон из того или иного кинофильма. (Наш Виталий Соломин попал во второй раздел.) Говоря коротко: Ватсон из «предмета мебели – подставки для гениальных суждений Холмса» постепенно превращается в независимую и самостоятельную личность. Это, по мнению автора, следует из истории кинохолмсианы – самых этапных её фильмов. Работа обильно снабжена цитатами из книг авторитетных исследователей, в частности Дэвида С. Дэвиса.

Надо сказать, что в эту стройную концепцию ленфильмовская «Собака Баскервилей» вписывается с чуть меньшим изяществом, чем все остальные – западные версии. Это видно хотя бы по тому, что в главе, посвящённой фильму Масленникова, совсем нет цитат из книг упомянутых выше авторитетов. Наш фильм не «оброс» на Западе таким же количеством обслуживающей кинематограф литературой, как его западные собратья. Так, например, в своей книге «Starring Sherlock Holmes» Дэвид С. Дэвис посвящает советскому сериалу лишь десять строк. Кроме того, сам автор исследования – Эшли Полашек вынужден сделать несколько оговорок, смысл которых в том, что ленфильмовский сериал несколько выбивается из истории развития кинохолмсианы. В частности, образ доктора Ватсона в исполнении Виталия Соломина получился немного преждевременным.

--------------------------------------------------

С точки зрения Ватсона

Эволюция образа доктора Ватсона в кино и телеэкранизациях «Собаки Баскервилей» (отрывок)

Автор: Эшли Полашек (Ashley D. Polašek) – Университет Клемсона (США, Южная Каролина), декабрь 2009 г.

Оригинальная ссылка на PDF-документ http://etd.lib.clemson.edu/documents/1263397171/Polasek_clemson_0050M_10448.pdf
перевод: А.С. - Alek-Morse

Между 1981 и 1988 годами вышли три экранизации «Собаки Баскервилей» - они были тепло встречены и заслужили одобрение. Первая – двухсерийный фильм из советского телевизионного сериала студии Ленфильм (1979-1983), получила серьёзное признание, однако стоит упомянуть, что здесь мы имеем дело с изолированным культурным явлением, что делает этот фильм менее подходящим, в отличие от остальных, для данного исследования. Необходимо отметить, что, несмотря на то, что этот фильм зарубежный, и смотреть его приходится с английскими субтитрами, он снискал такую степень признания в Великобритании, что Василий Ливанов оказался единственным из актёров всех времён и народов, кто был удостоен Ордена Британской империи за воплощенный им на экране образ Шерлока Холмса.

Самая продолжительная из всех когда-либо созданных кино-теле-версий «Собаки» меньше фокусируется на «экшене», больше на героях, - фильм верен первоисточнику, однако без рабского копирования. Особенностью, которую стоит отметить, является такое перераспределение «канонических» реплик между Холмсом и Ватсоном, которое помогает достичь большего баланса между интеллектами двух мужчин. Реплики, которые прежде были записаны за Холмсом, переданы Ватсону, дабы включить того в разговор. Например, реплику, связанную со следами, обнаруженными возле места гибели Сэра Чарльза Баскервиля: «Мужские или женские?» - произносит Ватсон, а не Холмс. В повести эти слова буквально взрывают самый конец главы: «Мистер Холмс, это были следы гигантской собаки!» Отдав этот вопрос Ватсону, а не Холмсу, постановщики фильма, тем самым, меньше подчёркивают роль сыщика, но больше обращают внимание на универсальность ситуации, признав, что двое действуют как единая команда.

Во время продолжительного отсутствия Холмса, а это основная часть истории, Ватсон предстаёт в качестве активного действующего лица, не хроникёра или наблюдателя, а на правах главного героя. Он не только обслуживает сюжет – в нём проявляется во всей многогранной глубине собственный характер. Его отношения с Холмсом говорят нам о том, что оба джентльмена разделяют одни заботы, успехи и общее чувство юмора. В дополнение к этому Ватсон приобрёл роль наставника и доверенного лица Сэра Генри, изо всех сил стремящегося вписаться в английскую сельскую жизнь. Эти дополнительные измерения в характере Ватсона представляют собой большой шаг в переходе от марионетки к герою. Именно здесь впервые характер Ватсона предстаёт достаточно сложным для того, чтобы стать уникальным и незаменимым в повествовании.

Отсутствие Холмса даёт Ватсону прекрасную возможность проявить себя: нельзя не заметить, что в каждой сцене, в которой появляется Виталий Соломин, он делает своего Ватсона невероятно убедительным и глубоким. Видный канадский холмсовед Чарльз Преполек в своём обзоре особенно оценил задушевность ленфильмовского Ватсона:

"Щеголеватый, но в то же время практично одетый, он держится по-военному, но не вздорно, а мягко располагая к себе, как и полагается врачу. Он, кажется, вечно озадачен поведением и порядками своего друга, но всякий раз, как только он улыбается или смеется, его молодое и доброжелательное лицо приободряется. …есть ли языковой барьер или нет, Соломин, по моему мнению, один из самых лучших Ватсонов когда-либо воплощенных на экране." (Преполек)

Совершенно ясно, что значение Ватсона было поднято на новый уровень благодаря двум вещам – сценарию и актёрской игре Виталия Соломина.

---------------------------------------------------

…Голодный рык собаки Баскервилей сопровождает персонажей и зрителей на протяжении всего фильма, изредка проносясь над унылыми девонширскими просторами и сливаясь с таинственной музыкой Владимира Дашкевича. Ужас не виден, но слышен.

Парадоксально, но фильм «Собака Баскервилей» оказался самым «целомудренным» по части демонстрируемых ужасов и зверств по сравнению с остальными сериями «Приключений». И, кстати говоря, самым ироничным, что, вероятно, как-то связано.

« - Скажите, Бэрримор, - спрашивает своего слугу сэр Генри, - а это ваш каторжник… ну, то есть, ваш родственник, действительно видел на болоте эту чёртову собаку?

- Не видел, сэр. Но слышал.

- Ну и что? – интересуется хозяин Баскервиль-холла, подставляя бокал под очередную бутылку вина.

- Уверяет, что очень страшно».

Неудивительно, что премьера «Собаки» на советском телевидении породила неослабевающую до сих пор волну народных анекдотов, в том числе такой:

«- Скажите, Бэрримор, - спрашивает сэр Генри. – А что это за ужасный вой был сегодня ночью?

- Это собака Баскервилей, сэр.

- А что за леденящее душу безмолвие наступило днем, Бэрримор?

- Это рыбка Баскервилей, сэр.

- А что это так ужасного чпокнулось сейчас?

- Это овсянка, сэр».

Конан Дойл сам виноват, что подсказал режиссеру Масленникову этот художественный приём: обойтись без демонстрации смертоубийств и прочих ужасов, просто наполняя атмосферу фильма воем неведомого существа – постановщики уверяют, что «голос» собаки был смонтирован из рычаний и мычаний самых разных животных, в том числе телёнка.

Другие серии «Холмса» тоже не спешат окунать голову зрителя в море крови или пугать до смерти. Весь ленфильмовский «Шерлок Холмс» держит табу на натурализм, даже в сценах гибели персонажей внимание зрителя переключено с подробностей процесса на смысл произошедшего. Мормон и многоженец Енох Дреббер умирает не потому, что отравлен ядом, а потому что это благородная, - даже не месть! а – дуэль! Шантажист Милвертон погибает от мести женщины, а не от разряженного в него револьвера. В этом эпизоде Конан Дойл приходит на помощь постановщикам фильма. Как избежать натурализма, если в кабинете, где происходит убийство, горит яркий электрический свет? (Эта техническая новинка упомянута в рассказе.) Дойл подсказывает: на Милвертоне «был какого-то полувоенного вида френч бордового цвета». Режиссер одевает шантажиста в красный халат, и – условность соблюдена! – леди в упор расстреливает Милвертона, но зритель избавлен от зрелища крови. Ни кровинки – просто красный халат и всё. Как тут не вспомнить реплику зловещего Председателя по кличке «Чистая смерть»: не люблю крови.

Лишь однажды режиссер Масленников перешагнул правила ранее условленной игры. Как тот неизвестный доброжелатель, который, не найдя в газете нужных слов, дописал чернилами о самом ужасном – о торфяных болотах. В заключительном фильме «ХХ век начинается» он позволил, чтобы полковник Старк, такой же фальшивый, как и шиллинги, которые он тайно чеканит, отрубил большой палец правой руки молодому инженеру-гидравлику. Весьма натуралистичная сцена, да и весь эпизод с гидравлическим прессом подан в духе триллера а-ля Хичкок. Режиссер нарушил канон – им же выбранный подход к экранизациям рассказов Конан Дойла. Мог ли он, по-иному, не так кровожадно перенести на экран сюжет «Пальца инженера»? Зная, на какие хитрости режиссер шел в предыдущих сериях, чтобы завуалировать на экране ужасное, можно с уверенностью ответить: безусловно, мог. Но в этой серии поставщик играл уже в другую игру. Впрочем, не будем забегать так далеко вперед – аж в начало ХХ века.

Продолжение следует…

----------------------------------------------------------------------[/MORE]