Странное по себе впечатление оставила у меня эта постановка; но скорее хорошее.
Такой модерн-ау я ещё не видела: фантазийную шекспировскую Иллирию заменили на поздневикторианскую Англию, а близнецы Виола и Себастьян (и заодно Фесте, шут Оливии) стали индийцами, и играют их актёры соответствующей национальности и очень яркой внешности, актриса так вообще красотка (глазищи!).
скрытый текстИнтересно, что в глобусовской постановке, где Виолу играет высокий и плечистый молодой мужчина, она выглядит столь нежной голубкой, что к ней с первого взгляда проникаешься сочувствием, а эта Виола, несмотря на всё своё изящество (и глазищи!) производит впечатление бойкой, смелой и независимой девушки, в ничьей опеке не нуждающейся.
Перенеся действие в другое время, режиссёр заодно сместил акценты: из романтической комедии положений «Двенадцатая ночь» превратилась в трагикомедию, где личные драмы действующих лиц лишь поверху присыпаны юмором, а чувства потеряли ясность и определённость.
В первом своём появлении на сцене Орсино предстаёт перед зрителями рисующим картину с практически полностью обнажённой натуры своего слуги, немного позже целует Цезарио без тени сомнения в том, что тот юноша, плюс пара канонических реплик с многозначительной интонацией от герцогских приближённых ─ и вот уже не вполне понятно, зачем Орсино Оливия, да и будущее супружеское счастье с Виолой представляется весьма сомнительным.
У Оливии, когда она узнаёт, что вышла замуж за Себастьяна, а не Цезарио, делается очень сложное лицо, в финале же она смотрит на Виолу с откровенной тоской и говорит с ней дрожащим голосом, а у Виолы самой на лице написан полный раздрай.
Кажется, более-менее итоговая разбивка по парам устраивает одного Себастьяна, который старательно не замечает сердечных мук влюблённого в него Антонио, и если шекспировский текст касательно отношения Антонио к Себастьяну ещё можно при желании толковать в платоническом ключе, то актёрская игра в данном случае такому толкованию места не оставляет.
И, как будто этого мало, никуда не делась трагедия осмеянного и униженного Мальволио. Не то чтобы у «Глобуса» Мальволио унижали как-то иначе, но в Мальволио Стивена Фрая столько апломба, что и насмешки, и жалость отскакивают от него, как мяч от стенки, и он в конце пьесы выглядит вполне позитивным чуваком, предвкушающим радость мщения. Здешний же Мальволио совершенно раздавлен и выглядит так, будто никакой радости в жизни для него не осталось.
То есть, вот итог без малого трёх часов богатых декораций и костюмов (одни только чёрные платья Оливии, из траурных постепенно превращающиеся в вечерние, чего стоят), отличной музыки, песен и смешных танцев, всех романтических и дурацких ситуаций: в гневе покинувший племянницу сэр Тоби, убитый горем Мальволио и две женщины и двое мужчин на сцене, где, по идее, зрители должны были увидеть две неизъяснимо счастливых пары, но видят только четырёх человек, каждый из которых одиноко стоит в своём пятне тусклого света.
Совсем не шекспировская концовка, но очень интересная, если не сказать хуже ─ современная. Режиссёр попытался запихнуть в «Двенадцатую ночь» больше, чем та может вместить, пьеса трещит по швам, но выдерживает.
Когда в нормальном театре антракт, в кино-театре показывают что-нибудь из жизни нормального театра. В перерыв между первой и второй половинами «Двенадцатой ночи» вклинили мини-фильм о костюмных мастерских. Главное: 1) после того, как сценический костюм откатает год, он передаётся в прокат, где любой желающий может взять его в аренду (взять и прийти на корпоратив в платье леди Макбет!); 2) чтобы освободить место, раз в пять лет устраивают распродажу.
Распродажу тоже показали; на такую распродажу и я бы сходила, несмотря на толпу и даже без денег ─ как в театр, только посмотреть.
