Гранатовый13 читателей тэги

Очередное how it's going: местные новости сулят (пробные, надо полагать) сирены пятого числа. Вопреки примитивно-здравому подходу испытываю приступы злорадства.

 

Единственная независящая от взглядов на ситуацию специфичность квеста в том, что с прошлого года я так себе переношу резкие звуки. Причём в прошлом году моё душевное состояние дошло до того уровня, когда резкими звуками, от которых встряхивает физически и хочется замереть или шарахнуться, стали, например, сигнал смс и шаги соседей, неудачно сделавших ремонт (в какой-то период чужая ходьба слышалась как в собственной квартире). Сейчас меня попустило, причины сугубо внутри, но надолго ли — хз. Нууу, доползём — увидим, чоуш.

 

Завела мелкие ритуалы, именно последовательное, сознательно выполняемое ежедневно — простенькая зарядка, проверка цветов, играбельный чёс котов.

 

Озвучила семпаю план отловить невролога и стребовать с него курс уколов B6, она предложила закинуться полным набором группы B таблетками. Этот вариант проще, так что... Семпай, кст, выдала, что для осени это нормально, но осень-то что. Осень прекрасна, особенно в полной силе. Мне легче дышать, думать и двигаться, что-то делать, даже прошлогодняя яма отодвинулась именно в это время. Реющее-подкатывающее ощущение невывожука полностью на отсутствующей совести так называемых человеков. Чувствую оскорбление своего светлоритуального отношения к сезону, пфф.

 

...мечты о B6 будят ностальгию и оттенок иронии: в детстве курсы группы B давались обидней всего и были непонятней остального; ЛФК, массаж, эф и т.д. были как-то обыдтенней и яснее уколов, лол.

 

 

Хочу что-то написать о том, как читаю "Окаянные дни" вперемешку с "Воспоминаниями" и при этом не начать пост со слов "Бунин — душнила" или "Нифига себе, как человек связей в явлениях не видит из-за сословной морали"

 

Поэтому напишу, что получился забавный парадокс, с моей точки зрения: Бунин терпеть не мог Бабеля (но он вообще, за вычетом Толстого, который Л. Н., это важно, оплевал, кажется, почти всех, кого вспоминал, даже Чехову, которого он всячески выделяет, прилетел ушат негодования из-за пьес), а вот я сколько читала их обоих, столько замечала абсолютно общую и последовательно идущую через тексты страсть к ярким цветам, опоре на свет, и образно-оборотным рядам, создающим ощущение "изумруды и рубины осыпаются дождём", только у Бабеля с этим ещё соседствует рвущий, выворачивающий натурализм. Что-то от этого духа резкой яркости, есть ещё у Гумилёва (который тоже писал не так, по мнению Бунина). Бунин умеет и делает в сумрачност и вещественность, но где есть хоть какая-то возможность — оно прорезается, ну чтоб хоть звёзды сияли.

 

А, ещё одна вещь, поразившая прямо — в "Окаянных днях" есть фраза про "уехать куда-нибудь в Австралию" именно не в виде плана, а в той же интонации и контексте "мир долбанулся невыносимо", что и в твиттере.

 

Век прошёл, число сменилось, нихуя не изменилось.

 

Гипнотизируюсь об новый постер Кеншина, слушая Макаревича. Постер вселяет надежду — чардизы Кеншина и Каору для ребута куда ближе к исходнику, живее и симпатичнее того дна, которое слепили в ОВА 11-го года, хотя почищены с поправкой на время — манга с 94 года, аниме с 97, вот и посчитать. (причины существования Shin Kyoto Hen и тамошних рож и цветов для меня до сих пор загадка)

По-настоящему меня вчерна чуть не накрыло истерикой, когда донат в ОИ чёт тормознул упорно.

 

Но сегодня всё получилось. Ладно. Ползём.

 

А сегодня занесло в одни из ДНС и мелькнула шальная мысль, не купить ли системник новый, пока не и вообще.

 

Но волнительно. Давайте сначала донат.

Свою ладью Эарендил
В Арверниене ладил сам:
Сам корабельный лес валил
По Нимбретильским по лесам,
Соткал он сам на паруса
Серебряную полосу;
Стяг на ладье серебрый был
И лебедь на носу.

Он королевский взял доспех,
Что крепче всех иных кольчуг,
И круглый щит, что был покрыт
Златыми рунами округ,
И лук был туг — драконий рог,
И стрел он в прок набрал, стрелок,
Из халцедона был колчан,
Из лучшей стали был клинок;
Шелом на нем горит огнем,
С пером орлиным долгий дрот,
А на груди его цветет
Большой смарагдовый цветок.

И вот, от северной земли
Вдали скитается герой,
Он под звездой и при луне .
Как бы во сне, плывет порой,
Плывет по лону мертвых вод,
До самой Кромки ледяной,
А там, за ней, один лишь лед,
За льдом идет Большая Мга,
А берега за этой Мгой,
Они, должно быть, мир иной.

Но буря грянула над ним,
И ветром западным гоним,
Забытый всеми, всем чужой,
В свой мир вернулся пилигрим.

Как лебедь белая, была
Бела, имела два крыла,
И вот, сошла в ладью к нему,
Во тьму, и стала тьма светла:
На деве Эльвинг Сильмарил
Сиял, она же отдала
Эарендилу Сильмарил
И с ним сама же поплыла;
И вот в Закрайние Моря,
Впервой торя для смертных путь,
Сквозь мгу и муть плыла ладья,
Путь находя сквозь мгу и муть.
И вихрями нездешними
Она была подхвачена,
И вот, над бездной Гиблых Вод
Благополучно проплыла,
Как было ей назначено.

Валы несли ревущие,
Его над черной бездною,
Куда бесследно канули
Миры все предначальные,
Покуда не услышал он,
Как будто звон, звучание
Жемчужно беспечальное
Волны о край земли. Вдали —
Гора, и на коленах гор
Сам Валинор, и Эльдамар —
Залив под ним; и вот, ладью
Свою в ту гавань белую,
Из тьмы ночной направил он,
Где эльфов дом, где Ильмарин,
Как дивный сон, где Тирион,
Нездешним светом озарен,
И башенки узорные
Глядятся в гладь озерную.
скрытый текст
Там он остался, изучал
Премудрость древних чудную,
И даже музыку начал
Для смертного столь трудную,
Одежды белые стяжал
И арфу златострунную,
И семь огней пред ним несли,
Когда чрез Калакириан,
Он шел, ничтожный раб земли,
Туда, в сиянье вне времян,
В пречистый вечный Ильмарин,
Где Изначальный Господин
Без слова слово произнес
О судьбах эльфов и людей,
И зримо очертил пути:
Одним — уйти, другим — прийти.

Тогда свою Эарендил
Ладью на новую сменил,
Мифрил, эльфийское стекло
Пошло на ту ладью, —
Она без весел, без ветрил
Сама плыла, и Сильмарил
Сиял над ней, и новый стяг,
Напоминал зарю,
И Элберет ему дала
Бессмертие и два крыла,
Дабы парил он в вышине,
Подобно солнцу и луне,
И мог бы созерцать извне
Все сущее и все дела.

Вот он взлетел: превыше скал
Он просверкал, превыше гор,
Что ограждали Валинор
От Средиземья, оглядел
Предел бессмертных и предел
Земной, под солнцем и луной,
И дом родной он захотел
Увидеть вновь, и полетел
Туда, как яркая звезда,
И от полуночи всегда
С тех пор глядел, пока заря,
Горя, не озарит моря.

Все видел он, все слышал он:
И стон эльфийских дев, и жен
Людских стенанья со времен
Древнейших и до наших дней,
Но, на бессмертье обречен,
Пока не рухнет небосклон,
Земли родной не может он
Коснуться и пройти по ней,
И светочем горит вдали,
Чтобы народ его земли
По бурным водам и сквозь тьму
Всегда мог путь найти к нему,
К Сиятельному Маяку.

ИсходникEarendil was a mariner
that tarried in Arvernien;
he built a boat of timber felled
in Nimbrethil to journey un;
her sails he wove of silver fair,
of silver were her lanterns made,
her prow was fashioned like a swan,
and light upon her banners laid.

In panoply of ancient kings,
in chained rings he armored him;
his shining shield was scored with runes
to ward all wounds and harm from him;
his bow was made of dragon-horn,
his arrows shorn of ebony
of silver was his habergeon,
his scabbard of chalcedony;
his sword of steel was valiant,
of adamant his helmet tall,
an eagle-plume upon his crest,
upon his breast an emerald.

Beneath the Moon and under star
he wandered far from northern strands,
bewildered оn enchanted ways
beyond the days of mortal lands.
From gnashing of the Narrow Ice
where shadow lies оn frozen hills,
from nether heats and burning waste
he turned in haste, and roving still
on starless waters far astray
at last he came to Night of Naught,
and passed, and never sight he saw
of shining shore nor light he sought.
The winds of wrath came driving him,
and blindly in the foam he fled
from west to east and errandless,
unheralded he homeward sped.

There flying Elwing came to him,
and flame was in the darkness lit;
more bright than light of diamond
the fire of her carcanet.
The Silmaril she bound оn him
and crowned him with the living light,
and dauntless then with burning brow
he turned his prow; and in the night
from otherworld beyond the Sea
there strong and fee a storm arose,
a wind of power in Tarmenel;
by paths that seldom mortal goes
his boat in bore of biting breath
as might of death across the gray
and long-forsaken seas distressed:
from east to west he passed away.

Through Evernight he back was borne
on black and roaring waves that ran
o’er leagues unlit and foundered shores
that drowned before the Days began,
until he hears оn strands of pearl
where ends the world the music long,
where ever-foaming billows roll,
the yellow gold and jewels wan.
He saw the Mountain silent rise
where twilight lies upon the knees
of Valinor, and Eldamar
beheld afar beyond the seas.
A wanderer escaped from night
to haven white he came at last,
to Elvenhome the green and fair
where keen the air, where pale all glass
beneath the Hill of Ilmarin
a-glimmer in a valley sheer
the lamplit towers of Tirion
are mirrored оn the Shadowmere.

He tarried there from errantry,
and melodies they taught to him,
and sages old him marvels told,
and harps of gold they brought to him.
They clothed him then in elven-white,
and seven lights before him sent,
as through the Calacirian
to hidden land forlorn he went.
He came unto the timeless halls,
where shining fall the countless years,
and endless reigns the Elder King
in Ilmarin of Mountain sheer;
and words unheard were spoken then
of folk of Men and Elven-kin,
beyond the world were visions showed
forbid to those that dwell therein.

A ship then new they built for him
of mithril and of elven-glass
with shining prow; no shaven oar
nor sail she bore оn silver mast:
the Silmaril as lantern light
and banner bright with living flame
to gleam thereon by Elbereth
herself was set, who thither came
and wings immortal made for him,
and laid оn him undying doom,
to sail the shoreless skies and come
behind the Sun and light of Moon.

From Evereven’s lofty hills
where softly silver fountains fall
his wings him bore, a wandering light,
beyond the mighty Mountain Wall.
From World’s End then he turned away,
and yearned again to find afar
his home through shadows journeying,
and burning as an island star
on high above the mists he came,
a distant flame before the Sun,
a wonder ere the waking dawn
where grey the Norland waters run.

And over Middle-earth he passed
and heard at last the weeping sore
of women and of elven-maids
in Elder Days, in years of yore.
But оn him mighty doom was laid,
till Moon should fade, an orbed star
to pass, and tarry newer more
on Hither Shores where mortals are;
for ever still a herald оn
an errand that should newer rest
to bear his shining lamp afar,
the Flammifer of Westernesse.

Нашла ещё пачку переводов, и кроме четрырёх (?) знакомых, есть такие, которые не вспоминаются. Но этот первый на памяти, хотя такой, неуклюжеватый. Но с учётом того, что внутримировой автор — хоббит, мб даж вхарактерно

УПД: там есть украинский и беларуский вариант, схороню-ка я страничку, тык

Моя самая любимая история, мой самый дорогой смысловой узел Сильма.



Хм, у меня нет тега под это, а ведь семь с лишнимлет , самый долгий мой фд

(великолепное)

 

хххх: и вообще не очень понятно, с кем именно на связь не выходит Песков

уууу: С реальностью

Играю в Words of wonders, в нормальной версии, т.е. собери слова из пучка букв сколько вспомнишь, а то мироздание подбрасывало ещё тормоз-вариант с наводящим вопросом, который выглядит в итоге, как собирание фамилии одного австрийского художника в твиттере.

 

Помогает тормошить тыкалкой мозги, периодически норовящие мутировать в желе. Словарный запас, с одной стороны, по наблюдениям над собой, позволяет стабильно собирать допслова и не особенно удивляться большинству слепленных. С другой — я уже эн раз сталкивалась с тем, что машинная душа меня троллит и отрицает существование бытующего. Из последнего запомнившегося — игра не признаёт пыж, салоп, прыть и дежу. А на ещё одном уровне опознала Киев (города, как и наречия в большинстве случаев не засчитываются — что не так с наречиями? — но игнорировала кивер) Ещё иногда узнавание зависит от настроения, похоже, потому что одни и те же слова то засчитываются в основную сетку, то уходят в допы, то вообще "нет такого имени". А с третьей, как и с кроссвордами, здесь со мной периодически приключается "блин, да что за слово" — а потом видишь, что оно было очевидным. А сегодня попался шедевр — варианты одного и того же слова с е и ё засчитывались, как отдельные. Эххх.

 

Вторая тормошиловка этой вещи — фоны уровней, которые представляют собой всякие интересные места и памятники; кроме очевидных, вроде египетского Сфинкса и Эйфелевой башни, всплывает разное, о чём и не слышала никогда, например, национальные природные парки Аргентины и Китая.

 

И тут я доползла до Англии, вижу традиционный символ, и такая: ну, опять очевидное.

 

А из пояснялки узнаю, что изначально Большим Беном называли не часовую башню, а колокол (да, и это упустила). Штош, шах и мат.

 

Алсо, запереживала, что вот я вся уверенно ползу по игре, а вернуться-то в ней нельзя, как же потом по названиям погуглить всякие интересности для подробностей и общего развития. Даже заметалась между "а не переустановить ли" и "но ведь почти две с половиной тысячи уровней перепроходить!" К счастью, поняла, что смотрю жопой, и вообще-то профиль игрока, болтающийся в уголке, существует не для просто так, а для сохранения всякого накопленного, в том числе уровневых открыток с красивым. Искреннее облегчение хоть по каким-то поводам, да.

Идя вечером на работу, не взяла зонт, а дождь на всю ночь и с утра плясал по лужам. Семпай: "Ну, от того, что ты на него смотришь, он не закончится" — "Я играю с дождём в гляделки"

 

Я играю с дождём в гляделки.

 

Дождь обложной, затянутый, осенний, частый, но лёгкий, а воздух тёплый. Дождь вычёсывает на землю жёлтые листья, как ветер в августе, хотя сами кроны кажутся ещё совсем зелёными, а поросль травы и около, кустов и палисадниковых цветов — отголосок летней роскоши и мокрым это всё очень пышное.