Лучшее за всё время

На сайте телеканала всё заработало, так что я скачала себе. Вот, держите. ))

Боль застревает в горле. Рождается ком. Глаза наполнены песком, пути выжжены белым солнцем. Губы желают танца, но застывают и признаются в отсутствии ног. Ты молчишь о себе — так боль не отступит, знай. В молчании появляются на свет призраки, скользящие по венам. Они прячутся в тебе и ждут момента, но иногда боль порождает кое-что другое. Физическое.

Родился ком, а из него появились иголочки. Я ощутила, как они медленно тянутся ко дну. Они проходили сквозь пепел меня и застыли в животе. Вращались внутри меня, заставляя корчиться. День стремился к покою, мои веки вздрагивали и приоткрывались. Я замечала, как тёмные краски смешивались с серыми оттенками. Сознание плыло прочь, пульсировала лишь мысль о том, когда боль утихнет. Сколько продолжалось, а сколько молчало — не знаю. Но это гораздо лучше разливания лавы в голове под тёмную вуаль ночного неба. И всё же казалось, что нечто обрело материю. Замкнуться в себе — не дверь. Но и до иного мне не дойти, пока кусочки кожи с ног болезненно сдираются. И хотя мне так много нужно поведать, в голове как будто чисто и пусто. Или сдавленно. Наковальня. Чуждая. Ненужная.


Я перебираю записи, сделанные от руки много месяцев назад. Строчка, оставленная, кажется, осенью на моей работе. Бывшей работе. А там за дверью всё ещё что-то есть, думаю. Но дверь я больше не вижу. А видела ли? Не знаю. Не помню, чтобы я это писала, что уже редкость. Иногда пальцы сами срывались. Минуты тянулись долго, хотелось уйти как можно раньше с кофейни. Когда мысли уже причиняли боль при написании, когда озёра иссыхали, появлялись бредовые надписи, слова, буквы. То тут, то там, то вертикально, то горизонтально. Как если бы какой-то человек говорил по телефону и незаметно для себя что-то рисовал ручкой. Но только эти надписи, обращённые себе. Часто скучны, но похожие на старые раны, что не могут затянуться. Немного надменно красуется вопросительный знак вместе с обращением ко мне. Не пепел, а вечный дым, отравляющий лёгкие.

скрытый текст"Я долго отходила. И утром ещё ощущала, как по мне ползают все эти неприятные ощущения". Ползают, вьются. Под кожу как будто забежала анестезия. Забегает и выскакивает. По лицу растекается что-то, немеют области, а потом проходит и появляется в другом месте. А внутри вьюга, но ты наблюдаешь за ней за деревянным окном. Тело как будто парализует, но нет. И да, и нет. Движешься, но становишься сухой веточкой. При столкновении с чем-то пугающим, как правило, есть несколько реакций: бежать, нападение, паралич. Последний вариант мой. Я говорила о себе многое, но почему-то всегда или часто избегала слово "страх". Эти пять букв пронзили мою жизнь, я застыла когда-то давно. И теперь не могу двигаться вперёд.

Чистый страх, до которого можно как будто физически дотронуться. Конечности немеют. Вот так было в детстве перед окном, когда мне было где-то лет восемь. Мне выдалась редкая возможность приблизиться к роли заложника, но угроза жизни была направлена не на меня. Нас с прабабушкой усадили на ступеньки. Человек, чьи эмоции создали взрыв и окрасили мир в ярко-красный, с оружием ходил кругами и ждал тех, на кого была направлена волна агрессии. Из глаз старушки текли слёзы. В голове у ребёнка сквозь "страшно" родился план побега, целью которого было предупреждение тех, для кого были выстроены декорации. Всё бы ничего, но у окна в родительской спальне я застыла. Оно было так высоко, нужно было дотянуться. Повернуть ручку, а тело замерло. Минуты превратились в вечность, и чужая рука легла на моё плечо. Окно отдалялось. Но оно осталось у меня в голове. Многие ситуации из жизни превратились в окно. Или жизнь обратилась в окно. Всё сломалось под моими ногами. И теперь в этой съёмной комнате, в которой я живу второй год, висят светло-бежевые нежные шторы. Точно такие же висели в родительской спальне больше десяти лет назад. Это так иронично. И нет, эти шторы вовсе не пронзают меня. Есть лишь одно окно, что стало символом хаоса.

И всё-таки это почти впервые, когда я отделяю слово "страх" от всего прочего, чем можно было назвать моё состояние. Уже неважно, что тогда случилось у окна, потому что яд пробрался повсюду. И был до, был после. Линии на ладонях были пронзены осколками от баночки, в которую я хотела поймать светлячков. Но что важнее: я не знаю, как почувствовать мир иначе. Слишком долго было больно и страшно.

Я от многих слышала что-то вроде: "Хочется сбежать куда-то домой". Не про место, в котором ты живёшь или жил. Когда-то в школе это желание меня съедало. Я срывалась с места и бродила по улицам. Ноги начинали гореть. Тогда я не понимала своё желание сбежать куда-то туда. "Где-то есть место, которое меня зовёт". И даже как-то раз на первом курсе я доехала до того злополучного дома, в котором я родилась и с которого нам пришлось однажды уехать. Это было в начальное школе, я жутко не хотела уезжать из места, который построил мой погибший отец. Пусть и дом был наполнен чем-то злым. Он постоянно был в моих кошмарах, нечто тёмное звало меня назад. И вот спустя годы я стояла перед ним, осознавая, что нет — это просто деревяшки, хотя и немного вызывающие ностальгию. То, что звало меня, было ужасом. И оно сидело в моей голове. А дом, который я искала... не существует во внешнем мире. А теперь... Мои ноги всё ещё часто горят. Но я точно знаю, что этот дом, который я пыталась найти, не существует. Его нельзя потрогать, в нём нельзя скрыться от взглядов. Это чувство безопасности, почва под ногами. Того, чего я была как будто лишена с рождения. Место, в котором не будет страшно. Оно должно существовать где-то внутри меня. И в меньшей степени это желание тёплой любви, это что-то, на чём ты стоишь. У детей обычно дом строится в семье. Должен. Тогда, когда ребёнок защищён. Но если то, что должно давало чувство защищённости, обращается в плеть... Раньше я думала, что смогу найти где-то загадочный волшебный дом, потом искала в других людях, а сейчас — я не знаю. Могу ли я сформировать его в себе? Было ли во мне хоть когда-нибудь то, что можно было назвать хотя бы домиком?

Меня постоянно парализуют внутренне и разрывает. Мне следовало понять это гораздо раньше. Я всегда ходила вокруг этого понимания. И всё-таки только, когда ощущения стали как будто приобретать материю, запах, вкус, я смогла сказать отчётливо "страх". Я ещё только принимаю и наблюдаю. Не до планов строительства.

Надеялась и надеюсь писать чаще, но мои руки всё ещё упущены в холод. Слова замирают. И не срываются с пальцев. И тревожное молчание раздаётся вокруг меня. И меня пугает этот светлый фон в блоге, комфортный тёмный я давно отвергаю для оформления.

 

Художник Майков Игорь https://lovers-of-art.livejournal.com/1351698.html

читал чужой стих на совсем другую тему. понравился размер и структура. в итоге родилось это

Кот: бесится.

Я: даю ему бисерный шарик.

Кот: прыгает за ним, потом теряет интерес. Бесится. Уронил хризантему.

Я: сажаю кота в переноску - "в карцер".

Кот: какое-то время мявкает, потом успокаивается.

Я: выпускаю кота на свободу, даю лакомство.

Кот: съедает лакомство, возвращается в переноску спать.

Я:

Мне обычно не очень часто везёт на фотографии наших окрестностей, не самый популярный был район у фотографов почему-то. Но сейчас чот прям попёрло (и пусть прёт дальше, я только рада буду)) На этот раз порадовал сайт с постерами "Старая Москва": http://oldmoscow.tilda.ws/ (к сожалению, фотографов они не указали).

Останкинская башня, 1970 год. Смотрим с Новомосковской улицы в сторону телецентра.



Современный вид примерно с того же места (кадр из яндекс-фоток, увы, тоже без указания авторства):

скрытый текст

Монумент "Рабочий и колхозница" и "дом на ножках" на проспекте Мира (реально на ножках, на сваях построили, вот про него подробный рассказ: https://vladimirtan.livejournal.com/906668.html ), 1968 год. Смотрим со стороны северного входа ВДНХ.



Современный вид с того же места (скрин с яндекс-панорамы):

скрытый текст

Телецентр, 1968 год. Смотрим непосредственно с территории, примерно от первого подъезда. Чистый брутализм))



Современный вид плюс-минус в том же ракурсе, но с точки подальше от здания (скрин с яндекс-панорамы; брутализм уже не такой чистый)):

скрытый текст