День в истории Блогхауса: 5 июля 2020
Jack of Shadows, блог «Pandemonium»
Глава 12, в которой количество браков продолжает стихийно увеличиваться, а Князь под шумок выходит из депрессии неизвестно куда
Голограмма, появившаяся перед валяющимся – наконец-то в собственной кровати и даже, для разнообразия, в полном одиночестве – Малефом была странной: рядом с сидящим на диване Маклином почему-то маячил Астарот. Оба чуть ли не хором торопливо пробормотали сакраментальное «ни с тобой, ни из тебя, ни для тебя», которое пришлось вернуть прежде, чем удалось вылезти из постели и начать одеваться, и мрачно сообщили, что они были бы неимоверно рады видеть княжеского сына у себя. Голограмма, появившаяся перед валяющимся – наконец-то в собственной кровати и даже, для разнообразия, в полном одиночестве – Малефом была странной: рядом с сидящим на диване Маклином почему-то маячил Астарот. Оба чуть ли не хором торопливо пробормотали сакраментальное «ни с тобой, ни из тебя, ни для тебя», которое пришлось вернуть прежде, чем удалось вылезти из постели и начать одеваться, и мрачно сообщили, что они были бы неимоверно рады видеть княжеского сына у себя. Немедленно, если это возможно. Предположить, что драгоценные коллеги решили устроить дуэль и ищут секундантов, мешал интерьер, в котором находились эти двое: прекрасно знакомый Малефицио рабочий кабинет графа. Дуэль двух Изначальных в центре столицы? Разве что здание Третьего отделения решено снести до основания и построить заново, – Малеф через голову натянул полузастёгнутую рубаху, поленившись даже заправить её в штаны, не глядя, сунул ноги в первые же вытащенные бытовым заклинанием туфли и шагнул в портал.
Он ожидал чего угодно, но никак не вопроса, не согласится ли он как старший из пребывающих в Пандеме наследников временно заменить драгоценного батюшку. Долгие годы при дворе позволили Малефу лишь недоумённо вскинуть брови и сдержанно поинтересоваться, с чего вдруг у собеседников возникла такая странная мысль. Он, конечно, был не вполне искренен и государственный переворот давно полагал прекрасной идеей. Но увы, не сейчас – настроение, в коем с самого начала свадебных торжеств пребывал отец и повелитель, благодушным не назвал бы никто. Позавчерашнее шоу изрядно взбодрило светскую жизнь и наверняка позабавило добрых горожан, но неминуемо грозило новым витком обострения. Паранойя была в целом присуща всем Изначальным, но отец не зря звался Первым среди равных. В какую стройную картину Темнейший может сложить банальное исполнение сыновнего долга, случайный укротительский жест доброй воли и недвусмысленное, как драконий рёв по весне, отбытие дядюшки под руку с Герцогиней, сомневаться не приходилось. Сам не успеет – всегда найдётся, кому подсказать…
Маклин с Астаротом переглянулись.
– Ненадолго, – уточнил Маклин. – На один вечер.
– Гарантировать вашу безопасность мы, конечно, не можем, мы не всесильны, – дополнил прокурор, – но заранее заверяю, что ничего незаконного вам делать не придётся. Во избежание недоразумений, объяснить причины столь неожиданной просьбы мы сможем только после вашего согласия. В обоих случаях, согласитесь вы или откажетесь, клятва уже дана, и никакими последствиями отказ не грозит.
Малефицио вздохнул и уселся на край стола, нагло отодвинув громоздившуюся там стопку бумаг. Материализовал кружку с кофе, приложился, подумал и добавил туда изрядную порцию коньяку.
– А согласие? – ехидно поинтересовался он. – Какими последствиями грозит оно?
– Успешным бракосочетанием одной вашей родственницы и одного нашего общего знакомого, – уклончиво ответил прокурор. – Согласно законам Адмира, в случае отсутствия или болезни родителей невесты заменить на церемонии бракосочетания отца может любой старший родственник мужского пола, а роль матери может играть старшая родственница, дуэнья или же иное заслуживающее доверия и обладающее безупречной репутацией лицо женского пола.
– Потрясающе, – Малефицио материализовал набитую трубку и закурил. – Можете считать, что я решил пожертвовать собой ради счастья двух любящих сердец. И объясните, наконец, куда вы хотите меня втравить? Откуда у меня взялась очередная незамужняя родственница, да ещё столь близкая, что, кабы не патологическая папашина хандра, вести девицу в магистрат следовало бы ему?
***
Вовремя брошенная щепотка определённости пошла на пользу Большому Котлу – добрые горожане и гости столицы, уставшие от затянувшегося ожидания, наконец могли отпраздновать замужество любимой дочери любимого правителя, спровоцировавшее настоящую брачную эпидемию – после череды свадеб двору грозил кадровый кризис, большинство фрейлин спешно отправлялось в Горный Удел. Его властитель и вовсе лишил семейную сокровищницу Четвёртого дома одной из главных драгоценностей – прелестная Воламена согласилась стать женой Рюбецаля. Устроенное Маммоной грандиозное пиршество совпало с менее масштабным, но более шумным праздником в ставке принцев ши – наследники Благого и Неблагого дворов так сдружились с министром иностранных дел Адмира, что пригласили его дать концерт.
Однако не все бывшие претенденты стремились вернуться на родину – его милость Лотар Йенский, кузен министра обороны, неожиданно принял решение остаться в столице и поступить на службу в Легион. В этом немалую роль сыграло его случайное увлечение, к удивлению всех закончившееся скоропостижной женитьбой. В этом немедля усмотрели умысел Даджалла, поскольку избранница знатного вервольфа оказалась офицером Легиона. Сам он неожиданно появился на церемонии в качестве представителя невесты. Мать жениха, вдовствующая леди Доротея, после известия о браке сына с недолговечной безродной сиротой, не смогла прибыть по состоянию здоровья, и замещать её пришлось барону Хорсту Ингридссону на правах старшего родственника.
Но этим вечером под дверями баров, кабачков и иных питейных заведений всё ещё шло по очередному кругу бурное обсуждение торжества в Осеннем. Устроившие пьяный погром дарёные кони едва не затмили двуногую элиту по части народных симпатий, хотя в их внезапном освобождении некоторые особо увлечённые конспирологи углядели шуточку Светлейшего, тонкий оскорбительный намёк на древний ритуал принятия титула владыки владык, имевший хождение на отдалённых Пластинах. Ловить коней в его ходе, правда, категорически воспрещалось, а спасали остатки свадебного стола и жизни важных придворных шишек, если сосчитать все версии разом, около сорока отважных добровольцев, включая княжеского сына. Всякий, сообщавший новое имя, только на крови не клялся, что узнал его от уважаемых людей, близко знакомых с очевидцами. Больше, чем судьба буйных жеребчиков, народ волновало лишь зарождение скандального романа Герцогини и Светлейшего. Дружно сочувствовали обоим государям (своему – чуть менее ехидно), а Герцогиню сравнивали с Лилит: та тоже металась между двумя тронами, да только села-то в итоге в Бездну. Капризы и коварство ветреной красотки отлично объясняли причину мрачной меланхолии Темнейшего. Спорщики сходились в общем чаянии, что государь мудро сумеет утешиться в этот раз чем-нибудь не слишком разрушительным для страны. Не утихали словесные баталии и по поводу тем менее свежих – свои пенки с народного варева сразу же сняли ушлые букмекеры, так что в толпе гуляющих были и те, кто пил одновременно на радостях и с горя. Процент выигравших был сравнительно невелик, впрочем, нельзя сказать, чтобы пандемцы вообще полагали хоть одного из кандидатов по-настоящему достойным.
– Выбрать эту унылую протокольную рожу из Совета белоризников? Адмир под Раймир лёг, получается!
– А ты что, свечку держал, чтоб знать, кто там под кем? Это не с врагом спуталась, это наши в тылу! Она из брата-раздолбая целого министра сделала, а Джибриль – родной сын нашего премьера, понимать надо!
– Позвольте, нет ли тут намёка на скорое возвращение на политическую арену господина Жабы? Его хитрый фокус с Третьим домом даёт пищу для размышлений…
– Если и хитрый фокус, то не его. Дворец он, по-твоему, на радостях чуть не спалил?
– Имел бы право – такое предательство!
– Это явно какая-то тонкая политическая игра, которой нам не понять. Может, мы на пороге слияния двух Великих домов!
– Держи стакан выше, а кто главой-то будет? Жаба или Гадюка?
– График составят, – откуда-то сбоку авторитетно заверил звучный баритон под довольное девичье хихиканье. Спорщики тоже одобрительно заржали, но оглянулись с опозданием – шутник со своей дамой уже прошли мимо и смешались с толпой.
– Милый, надеюсь, это неправда? – девушка игриво пощекотала своего кавалера за ухом. Тот по-кошачьи прищурился, и с деланной серьёзностью возмутился:
– Зачем нужен этот спятивший старый хрыч, когда у меня есть ты?
– Лжец. – Спутница откровенно веселилась. – Ты это говоришь только потому, что ярмарка окончена, и я скоро уеду.
– В этом вся прелесть, не так ли? Сияние разноцветных вечерних огней, шум толпы… – Белозубая ухмылка на миг сделалась хищной, но девушка отвлеклась, наблюдая за уличной потасовкой, и пропустила момент. – А хочешь – оставайся, что за радость перекладывать бумажки в вашей почтенной конторе да бегать по прихотям вышестоящих.
– Можно подумать, ты от этого свободен, – девушка фыркнула. – Так или иначе, все делают то же самое, вопрос в уровне.
– Я – исключение. – Асмодей остановился и жадно втянул вечерний воздух тонкими резными ноздрями, словно ища нечто неуловимое в пьянящем карнавале уличных запахов. Затем плавным движением танцора развернул свою даму лицом к оживлённой улице, притянув к себе. – Это мой город, до последнего камешка, до последней пылинки на мостовой. Он никогда не бывает тихим и спокойным, и его постоянно надо держать в узде. Из окон кабинетов такие вещи не увидеть. Их можно только почувствовать.
Девушка промолчала, но глубоко вздохнула и откинулась назад, капризно изогнув шею для поцелуя. Приятное разнообразие после этой восхитительной истории. Ничто не мешало отправиться во дворец прямо сейчас – девица явно не против плюнуть на обещанную культурную программу. Музыка, взрывы хохота и весёлый гомон на улицах Пандема отлично заглушали тот мучительный и неприятный гул, отголоски которого, казалось, следовали по пятам, заставляя время застывать, а пространство – дробиться. Живое тепло податливого тела прогоняло холод, от того, чтобы взять слишком много, надёжно удерживало изобилие вокруг. Он замер и прислушался, предоставив своей нетерпеливой подруге считать это романтичной паузой. Жизнь буквально кипела рядом. То, иное – тоже. Он терпеть не мог любой дискомфорт, хотя прекрасно его переносил в случае необходимости. Но это было безмерно далеко от привычных координат. Не потому ли посреди самой безобразной пьянки или разнузданной оргии лицо Самаэля иногда становилось таким отрешённым? «Некромантия – для бедных. Всегда знай точно. Тебе могут помочь лишь в обратном, любая ошибка – шанс и, чтобы воспользоваться им, не нужно ничего».
– Асмо? Ты меня слышишь? Там, кажется, происходит что-то любопытное, – подружка опять отвлеклась и бодро тянула его куда-то. Он не сразу осознал, куда, но очертания здания магистрата помогли более прочно закрепиться в этой реальности. Асмодей удивлённо распахнул глаза – для разнообразия этим вечером синие, как сумеречное южное небо. Такого, мягко выражаясь, столпотворения в столь поздний час в пандемском магистрате не ожидал даже он. Тёмный покосился на висящую на его локте даму, пытаясь припомнить её имя. Как некстати, Хаос побери, ему пришло в голову завести очередной романчик… Дама, очевидно, поняла всё на редкость превратно – окинув взглядом собравшихся, томно протянула:
– Асмо, дорогой, ты собрал своих друзей, чтобы устроить мне праздник? Это неимоверно мило с твоей стороны…
Левиафан чуть сдвинулся, теперь одетую в полюбившийся костюм островного жителя Аиду было достаточно трудно разглядеть. К счастью, волосы невесты были спрятаны под шляпу, прикрывавшую полами лицо, а ни малейшей разницы в мужском и женском одеянии островитян не заметил бы ни один житель Пандема – даже застёжка не отличалась, пуговицы на просторной рубахе заменяла верёвочная шнуровка. Довершал картину плащ, несомненно мужской, так что не отличавшуюся формами высокую княжескую дочь любой принял бы за подростка-вестового или денщика, отирающегося при адмирале.
Малефицио, словно устав подпирать здоровенный конторский шкаф, сделал несколько шагов в сторону парочки, чем окончательно закрыл Асмодею обзор. Война заметила маневр и еле заметно одобрительно кивнула, делая вид, что изучает висящие на стене конторы дипломы и эдикты, выписанные тушью на потрёпанных листах пергамента и оправленные в золочёные рамы. Услышав мысленную речь, она прищурилась.
– Чтобы сделать эту ночь для нашего общего знакомого несколько более запоминающейся, чем он рассчитывал, мне понадобится ваша помощь.
– Валяй, Безопасность, – так же мысленно откликнулась женщина. – Возможно, вдвоем мы смогли бы его даже пристукнуть, но здесь многовато свидетелей.
– Увы, – уже вслух вздохнул Малеф, и, стараясь по-прежнему перекрывать Асмодею обзор, подошел к Войне и обнял её за талию, нежно поцеловав в щёку. Затем, не размыкая объятий, перевёл взгляд на подругу Асмодея. – Мне больно вас разочаровывать, синьора, но ваш будущий супруг – глаза Тёмного князя увеличились еще больше, и Малеф с трудом удержался от желания совершенно по-мальчишески показать ему язык – не имеет к этому ни малейшего отношения. Мы собрались здесь потому, что эта прекрасная дама наконец снизошла к моим мольбам и оказала честь стать моей женой, – Война, подыгрывая, склонила голову ему на плечо и изобразила влюбленный взгляд, мысленно прошипев: – Перегибаешь, Безопасность, наврал бы, что собираешься переписать на меня пару загородных домов, что ли…
Проигнорировав шпильку, Малеф продолжил разливаться соловьем:
– Но, разумеется, мы ничуть не торопимся, и с удовольствием пропустим вас вперед – нетрудно догадаться, что лишь удивительно сильная любовь могла заставить главу Третьего дома пренебречь подобающей свитой и заявиться в магистрат со своей избранницей среди ночи.
Даме изложенная Малефицио версия явно пришлась по душе – она смотрела на Асмодея, как ребёнок на новую игрушку. Точёное лицо Тёмного князя доли мгновения оставалось неподвижным ликом статуи – несложно было догадаться, что он лихорадочно просчитывает варианты. Сообщить, что никакого скоропостижного брака не планировалось, означало напрямую признаться, что он банально шпионил. Кабинет дежурного нотариуса в магистрате – не то место, куда приводят даму на экскурсию. Жениться на очередной любовнице в данном случае было меньшим из зол – Асмодей не единожды проделывал этот фокус. Ещё один брак, ещё один развод… Но неужели рыжая и княжеский сынок действительно крутили роман настолько тайно, что никто не догадался? И как Князь отнесётся к браку заклятой с его собственным сыном? Асмодей на мгновение даже усомнился в том, что повелитель всеведущ – лично он как глава Дома такого бы не допустил, конфликт лояльностей мог повлечь самые неожиданные последствия…
Ладно, со всем этим будет время разобраться, – Тёмный князь галантно предложил любовнице руку и прошествовал к столу. Астарот вместо дежурного нотариуса и Маклин в роли дежурного же менталиста… похоже, это серьезнее, чем казалось на первый взгляд. Возможно, такие известия послужат отличным лекарством от государевой затяжной хандры. Жена может не свидетельствовать против мужа, но если она – Всадница Повелителя, а муж – государственный изменник? Кем была бы без Князя – очередным пугалом, разгуливающим в плаще из падали по завалам трупов приматов-однодневок да стирающим в глуши портянки на смерть. Кровная печать не убивала своих носителей, и не она же сводила многих из них с ума. Преступная глупость и – как следствие – неверное понимание свободы воли. Потому Изначальных среди принявших печать всегда было исчезающе мало. В нынешней четвёрке и вовсе…
Маклин закончил проверку невесты и уставился на Асмодея с отвратительно лучезарной улыбкой. Пути к отступлению были отрезаны, и Асмодей, покорно проходя давно знакомую процедуру, отвлекся, не успев осознать, что в собравшейся среди ночи компании показалось ему самым странным.
Понял он это лишь на следующий день: сидевший в углу и не обративший на него ни малейшего внимания криос Архипелага, адмирал флота Его Инфернального Величества, и прочая, прочая, прочая. Обманчиво незыблемая опора престола, он никогда не оспаривал власть Темнейшего и угрожал отложиться от «этого балагана» скорее для того, чтобы позлить сотоварищей по Совету, нежели всерьез… Одет был по-походному, никаких парадных одеяний, приличествовавших гостю на свадьбе княжеского сына, да с мальчишкой-адъютантом у плеча… Асмодей прикрыл глаза – фотографическая память высшего демона позволяла буквально увидеть единожды возникшую картину снова. Лицо парня скрывал капюшон, но островная одежда сомнений не оставляла – адмиральский спутник не был спешно прихваченным в качестве посыльного местным слугой из гостиницы. Не свадьба. Заговор, вне всякого сомнения… кто из них метит на трон, в ком ошиблись они с Темнейшим? Княжеского сына можно не брать в расчёт – экземплярчик многообещающий, но слишком молод. Однако им вполне могут управлять более искушенные в интригах – мать этого красавца демонстративно отбыла в Раймир с соответствующей свитой и – как мило, не видел бы своими глазами, не поверил бы – рука об руку со Светлейшим. Возможно, шоу с конями было затеяно владыкой Раймира намеренно, чтобы провернуть эту примитивную, но превосходно раздражающую комбинацию? Но почему тогда, Хаос его побери, Князь столь равнодушен к возможной измене?
***
Недуг Великого напоминал молчаливую смерть. От неё не было спасения, меньше, чем за четверть луны, в края вечной охоты равно уходили хвостатые и бесхвостые. Избранный лисий народ хранила от напасти милость Великого, а сам он, будучи всесильным божеством, и подавно не мог подхватить эту дрянь. Но почему, почему ещё недавно благодушный Великий скрылся в логове и то кидался на всех без причины, то лежал в странном своём параличе, неподвижный и жуткий? Предупреждающе скалил клыки и порыкивал на забредавших в кабинет миньонов-самцов, защищая территорию, и огрызался даже на ласковых, назойливых в своей доброте, но очевидно не желавших дурного самок? Неслыханное дело – даже верному старому отоциону всё чаще приходилось на всякий случай укрываться в спасительной тени Блаженного Поддиванья. Алерт очень проникся к одной из самок Осенней колонии, сменившей бесполезного и глупого наглеца, осмелившегося хватать Пророка Фырфа поперёк брюха, как ребёнок – тряпичную игрушку. Нахал был, разумеется, покаран, – Алерт удовлетворённо прикрыл глаза и облизнулся – на вкус кровь негодяя была ничуть не хуже кроличьей. Самка, откликавшаяся на смешную кличку Мэгс, была доброй и почтительной – Алерт иногда позволял ей расчесать свой мех и благосклонно относился к мелким, но неизменно приятным приношениям вроде свежайших суточных цыплят или спелых, нежных фруктов. Поначалу Алерт побаивался, что Великий в очередном приступе может случайно зашибить её лапой или вовсе загрызть, но самка была ушлой и опытной, умела ловко обращаться с Владыкой, отводя его гнев не только от себя.
Алерт серьёзно опасался, что слабостью великого воспользуются Серебристый или Огненная. Серебристый был силён и опасен, но ему хватало своей колонии, и появлялся он изредка, лишь затем, чтобы оставить метку-другую в логове брата. Но вдруг он передумает и захочет Осеннюю колонию себе? А лживая сука, обжигающая прикосновением, и раньше вострила клыки на всё, без исключения, до последней шерстинки и ничтожного зёрнышка песка. При ней Великий всегда делался страшен. Возможно, она его укусила, передав злую болезнь? Может ли быть так, что болезни смертных – отражение божественных хворей, просто боги не могут от них умереть? Алерт принюхался и раздражённо чихнул, когда сквозняк донёс до него очень слабый, но всё-таки знакомый запах. Лис жил давно, однако нюх его не утратил остроты: везде – и в парке, и во дворце – витал терпкий, щекочущий ноздри аромат, похожий на Её метку. Племя тоже чуяло это, вероятно, поэтому гон начался раньше срока. Алерт пытался расшевелить Великого, но тот лишь отмахивался. Он словно шёл по следу, нимало не волнуясь о возможной угрозе даже в редкие моменты просветления.
Последние три дня Бесхвостый лежал в оцепенении, словно молчаливая смерть одолела его, запечатав судорогой челюсти, и Алерт предпринял последнюю попытку помочь Властителю лисьего народа. Он покинул престол Великого, который избрал своим наблюдательным пунктом, и осторожно, то и дело припадая к полу и насторожив уши, чтобы не пропустить даже мельчайшего звука, подполз к Священному Дивану. Распростёртое среди подушек неподвижное тело казалось ненастоящим, как чучело василиска, которое Алерт в юности победил прежде, чем успел понять, что коварный враг умер задолго до встречи с ним. Лис легко, как недопёсок, запрыгнул на диван, и громко заверещал – возможно, Великий услышит призыв и восстанет. Пусть его гнев обратится на верного спутника – пророк Фырф смиренно примет божественную волю, какова бы она ни была. Глаза Великого внезапно открылись, а цепкая лапа немедля ухватила отоциона за шкирку. Алерт был готов к тому, что сейчас его загрызут, но божество только стиснуло его в ладонях, поднесло к лицу, будто видело впервые, а затем бросило обратно на диван. Медленно, как бы преодолевая хватку молчаливой смерти, оскалилось, слепо глядя куда-то перед собой, и глухо проворчало: «Поздно».
Алерт, спешно нырнувший в подушки, осмелился высунуться из укрытия лишь тогда, когда воздух наполнил неожиданный для дворца запах – так пахнут иссохшие в песках тела и выжженное солнцем до потери цвета тряпьё. Там, где мгновение назад возлежал беспокойный лисий бог, лишь клочья чёрного дыма лениво оседали на покрывало.
Поспешно толковать явленный знак к добру или к худу Алерт не стал. Повозился в оставленной Бесхвостым вмятине, горячей, как нагретый бархан, и столь же полной невесть откуда взявшегося песка, и задремал, прикрыв нос пушистым хвостом. Разбудило его вторжение одной из самых неугомонных тварей Осенней колонии. Худощавый, грациозный и опасный, словно рогатая змея, самец, пританцовывая от скрытого напряжения, нервно обежал кабинет, всё обнюхал, порылся на столе, зло пнул стену в том месте, где чаще всего открывался проход. Затем упал на диван и сперва ткнулся мордой в сомкнутые ладони, но тут же вскинулся и воззвал к Великому с такой тоской, что Алерт понял: свершилось дурное. Он поднял морду – плут нуждался в помощи Того, Кто Даровал Лисам Мир, и долгом пророка было присоединить свой голос к этой мольбе. Алерт величественно уселся подле страдающего и тонко, пронзительно заверещал, распушив холку.
Когда последние лучи солнца погасли, уступив место сумеркам, два отчаянных и уже безмолвных зова окончательно слились в один.
Он ожидал чего угодно, но никак не вопроса, не согласится ли он как старший из пребывающих в Пандеме наследников временно заменить драгоценного батюшку. Долгие годы при дворе позволили Малефу лишь недоумённо вскинуть брови и сдержанно поинтересоваться, с чего вдруг у собеседников возникла такая странная мысль. Он, конечно, был не вполне искренен и государственный переворот давно полагал прекрасной идеей. Но увы, не сейчас – настроение, в коем с самого начала свадебных торжеств пребывал отец и повелитель, благодушным не назвал бы никто. Позавчерашнее шоу изрядно взбодрило светскую жизнь и наверняка позабавило добрых горожан, но неминуемо грозило новым витком обострения. Паранойя была в целом присуща всем Изначальным, но отец не зря звался Первым среди равных. В какую стройную картину Темнейший может сложить банальное исполнение сыновнего долга, случайный укротительский жест доброй воли и недвусмысленное, как драконий рёв по весне, отбытие дядюшки под руку с Герцогиней, сомневаться не приходилось. Сам не успеет – всегда найдётся, кому подсказать…
Маклин с Астаротом переглянулись.
– Ненадолго, – уточнил Маклин. – На один вечер.
– Гарантировать вашу безопасность мы, конечно, не можем, мы не всесильны, – дополнил прокурор, – но заранее заверяю, что ничего незаконного вам делать не придётся. Во избежание недоразумений, объяснить причины столь неожиданной просьбы мы сможем только после вашего согласия. В обоих случаях, согласитесь вы или откажетесь, клятва уже дана, и никакими последствиями отказ не грозит.
Малефицио вздохнул и уселся на край стола, нагло отодвинув громоздившуюся там стопку бумаг. Материализовал кружку с кофе, приложился, подумал и добавил туда изрядную порцию коньяку.
– А согласие? – ехидно поинтересовался он. – Какими последствиями грозит оно?
– Успешным бракосочетанием одной вашей родственницы и одного нашего общего знакомого, – уклончиво ответил прокурор. – Согласно законам Адмира, в случае отсутствия или болезни родителей невесты заменить на церемонии бракосочетания отца может любой старший родственник мужского пола, а роль матери может играть старшая родственница, дуэнья или же иное заслуживающее доверия и обладающее безупречной репутацией лицо женского пола.
– Потрясающе, – Малефицио материализовал набитую трубку и закурил. – Можете считать, что я решил пожертвовать собой ради счастья двух любящих сердец. И объясните, наконец, куда вы хотите меня втравить? Откуда у меня взялась очередная незамужняя родственница, да ещё столь близкая, что, кабы не патологическая папашина хандра, вести девицу в магистрат следовало бы ему?
***
Вовремя брошенная щепотка определённости пошла на пользу Большому Котлу – добрые горожане и гости столицы, уставшие от затянувшегося ожидания, наконец могли отпраздновать замужество любимой дочери любимого правителя, спровоцировавшее настоящую брачную эпидемию – после череды свадеб двору грозил кадровый кризис, большинство фрейлин спешно отправлялось в Горный Удел. Его властитель и вовсе лишил семейную сокровищницу Четвёртого дома одной из главных драгоценностей – прелестная Воламена согласилась стать женой Рюбецаля. Устроенное Маммоной грандиозное пиршество совпало с менее масштабным, но более шумным праздником в ставке принцев ши – наследники Благого и Неблагого дворов так сдружились с министром иностранных дел Адмира, что пригласили его дать концерт.
Однако не все бывшие претенденты стремились вернуться на родину – его милость Лотар Йенский, кузен министра обороны, неожиданно принял решение остаться в столице и поступить на службу в Легион. В этом немалую роль сыграло его случайное увлечение, к удивлению всех закончившееся скоропостижной женитьбой. В этом немедля усмотрели умысел Даджалла, поскольку избранница знатного вервольфа оказалась офицером Легиона. Сам он неожиданно появился на церемонии в качестве представителя невесты. Мать жениха, вдовствующая леди Доротея, после известия о браке сына с недолговечной безродной сиротой, не смогла прибыть по состоянию здоровья, и замещать её пришлось барону Хорсту Ингридссону на правах старшего родственника.
Но этим вечером под дверями баров, кабачков и иных питейных заведений всё ещё шло по очередному кругу бурное обсуждение торжества в Осеннем. Устроившие пьяный погром дарёные кони едва не затмили двуногую элиту по части народных симпатий, хотя в их внезапном освобождении некоторые особо увлечённые конспирологи углядели шуточку Светлейшего, тонкий оскорбительный намёк на древний ритуал принятия титула владыки владык, имевший хождение на отдалённых Пластинах. Ловить коней в его ходе, правда, категорически воспрещалось, а спасали остатки свадебного стола и жизни важных придворных шишек, если сосчитать все версии разом, около сорока отважных добровольцев, включая княжеского сына. Всякий, сообщавший новое имя, только на крови не клялся, что узнал его от уважаемых людей, близко знакомых с очевидцами. Больше, чем судьба буйных жеребчиков, народ волновало лишь зарождение скандального романа Герцогини и Светлейшего. Дружно сочувствовали обоим государям (своему – чуть менее ехидно), а Герцогиню сравнивали с Лилит: та тоже металась между двумя тронами, да только села-то в итоге в Бездну. Капризы и коварство ветреной красотки отлично объясняли причину мрачной меланхолии Темнейшего. Спорщики сходились в общем чаянии, что государь мудро сумеет утешиться в этот раз чем-нибудь не слишком разрушительным для страны. Не утихали словесные баталии и по поводу тем менее свежих – свои пенки с народного варева сразу же сняли ушлые букмекеры, так что в толпе гуляющих были и те, кто пил одновременно на радостях и с горя. Процент выигравших был сравнительно невелик, впрочем, нельзя сказать, чтобы пандемцы вообще полагали хоть одного из кандидатов по-настоящему достойным.
– Выбрать эту унылую протокольную рожу из Совета белоризников? Адмир под Раймир лёг, получается!
– А ты что, свечку держал, чтоб знать, кто там под кем? Это не с врагом спуталась, это наши в тылу! Она из брата-раздолбая целого министра сделала, а Джибриль – родной сын нашего премьера, понимать надо!
– Позвольте, нет ли тут намёка на скорое возвращение на политическую арену господина Жабы? Его хитрый фокус с Третьим домом даёт пищу для размышлений…
– Если и хитрый фокус, то не его. Дворец он, по-твоему, на радостях чуть не спалил?
– Имел бы право – такое предательство!
– Это явно какая-то тонкая политическая игра, которой нам не понять. Может, мы на пороге слияния двух Великих домов!
– Держи стакан выше, а кто главой-то будет? Жаба или Гадюка?
– График составят, – откуда-то сбоку авторитетно заверил звучный баритон под довольное девичье хихиканье. Спорщики тоже одобрительно заржали, но оглянулись с опозданием – шутник со своей дамой уже прошли мимо и смешались с толпой.
– Милый, надеюсь, это неправда? – девушка игриво пощекотала своего кавалера за ухом. Тот по-кошачьи прищурился, и с деланной серьёзностью возмутился:
– Зачем нужен этот спятивший старый хрыч, когда у меня есть ты?
– Лжец. – Спутница откровенно веселилась. – Ты это говоришь только потому, что ярмарка окончена, и я скоро уеду.
– В этом вся прелесть, не так ли? Сияние разноцветных вечерних огней, шум толпы… – Белозубая ухмылка на миг сделалась хищной, но девушка отвлеклась, наблюдая за уличной потасовкой, и пропустила момент. – А хочешь – оставайся, что за радость перекладывать бумажки в вашей почтенной конторе да бегать по прихотям вышестоящих.
– Можно подумать, ты от этого свободен, – девушка фыркнула. – Так или иначе, все делают то же самое, вопрос в уровне.
– Я – исключение. – Асмодей остановился и жадно втянул вечерний воздух тонкими резными ноздрями, словно ища нечто неуловимое в пьянящем карнавале уличных запахов. Затем плавным движением танцора развернул свою даму лицом к оживлённой улице, притянув к себе. – Это мой город, до последнего камешка, до последней пылинки на мостовой. Он никогда не бывает тихим и спокойным, и его постоянно надо держать в узде. Из окон кабинетов такие вещи не увидеть. Их можно только почувствовать.
Девушка промолчала, но глубоко вздохнула и откинулась назад, капризно изогнув шею для поцелуя. Приятное разнообразие после этой восхитительной истории. Ничто не мешало отправиться во дворец прямо сейчас – девица явно не против плюнуть на обещанную культурную программу. Музыка, взрывы хохота и весёлый гомон на улицах Пандема отлично заглушали тот мучительный и неприятный гул, отголоски которого, казалось, следовали по пятам, заставляя время застывать, а пространство – дробиться. Живое тепло податливого тела прогоняло холод, от того, чтобы взять слишком много, надёжно удерживало изобилие вокруг. Он замер и прислушался, предоставив своей нетерпеливой подруге считать это романтичной паузой. Жизнь буквально кипела рядом. То, иное – тоже. Он терпеть не мог любой дискомфорт, хотя прекрасно его переносил в случае необходимости. Но это было безмерно далеко от привычных координат. Не потому ли посреди самой безобразной пьянки или разнузданной оргии лицо Самаэля иногда становилось таким отрешённым? «Некромантия – для бедных. Всегда знай точно. Тебе могут помочь лишь в обратном, любая ошибка – шанс и, чтобы воспользоваться им, не нужно ничего».
– Асмо? Ты меня слышишь? Там, кажется, происходит что-то любопытное, – подружка опять отвлеклась и бодро тянула его куда-то. Он не сразу осознал, куда, но очертания здания магистрата помогли более прочно закрепиться в этой реальности. Асмодей удивлённо распахнул глаза – для разнообразия этим вечером синие, как сумеречное южное небо. Такого, мягко выражаясь, столпотворения в столь поздний час в пандемском магистрате не ожидал даже он. Тёмный покосился на висящую на его локте даму, пытаясь припомнить её имя. Как некстати, Хаос побери, ему пришло в голову завести очередной романчик… Дама, очевидно, поняла всё на редкость превратно – окинув взглядом собравшихся, томно протянула:
– Асмо, дорогой, ты собрал своих друзей, чтобы устроить мне праздник? Это неимоверно мило с твоей стороны…
Левиафан чуть сдвинулся, теперь одетую в полюбившийся костюм островного жителя Аиду было достаточно трудно разглядеть. К счастью, волосы невесты были спрятаны под шляпу, прикрывавшую полами лицо, а ни малейшей разницы в мужском и женском одеянии островитян не заметил бы ни один житель Пандема – даже застёжка не отличалась, пуговицы на просторной рубахе заменяла верёвочная шнуровка. Довершал картину плащ, несомненно мужской, так что не отличавшуюся формами высокую княжескую дочь любой принял бы за подростка-вестового или денщика, отирающегося при адмирале.
Малефицио, словно устав подпирать здоровенный конторский шкаф, сделал несколько шагов в сторону парочки, чем окончательно закрыл Асмодею обзор. Война заметила маневр и еле заметно одобрительно кивнула, делая вид, что изучает висящие на стене конторы дипломы и эдикты, выписанные тушью на потрёпанных листах пергамента и оправленные в золочёные рамы. Услышав мысленную речь, она прищурилась.
– Чтобы сделать эту ночь для нашего общего знакомого несколько более запоминающейся, чем он рассчитывал, мне понадобится ваша помощь.
– Валяй, Безопасность, – так же мысленно откликнулась женщина. – Возможно, вдвоем мы смогли бы его даже пристукнуть, но здесь многовато свидетелей.
– Увы, – уже вслух вздохнул Малеф, и, стараясь по-прежнему перекрывать Асмодею обзор, подошел к Войне и обнял её за талию, нежно поцеловав в щёку. Затем, не размыкая объятий, перевёл взгляд на подругу Асмодея. – Мне больно вас разочаровывать, синьора, но ваш будущий супруг – глаза Тёмного князя увеличились еще больше, и Малеф с трудом удержался от желания совершенно по-мальчишески показать ему язык – не имеет к этому ни малейшего отношения. Мы собрались здесь потому, что эта прекрасная дама наконец снизошла к моим мольбам и оказала честь стать моей женой, – Война, подыгрывая, склонила голову ему на плечо и изобразила влюбленный взгляд, мысленно прошипев: – Перегибаешь, Безопасность, наврал бы, что собираешься переписать на меня пару загородных домов, что ли…
Проигнорировав шпильку, Малеф продолжил разливаться соловьем:
– Но, разумеется, мы ничуть не торопимся, и с удовольствием пропустим вас вперед – нетрудно догадаться, что лишь удивительно сильная любовь могла заставить главу Третьего дома пренебречь подобающей свитой и заявиться в магистрат со своей избранницей среди ночи.
Даме изложенная Малефицио версия явно пришлась по душе – она смотрела на Асмодея, как ребёнок на новую игрушку. Точёное лицо Тёмного князя доли мгновения оставалось неподвижным ликом статуи – несложно было догадаться, что он лихорадочно просчитывает варианты. Сообщить, что никакого скоропостижного брака не планировалось, означало напрямую признаться, что он банально шпионил. Кабинет дежурного нотариуса в магистрате – не то место, куда приводят даму на экскурсию. Жениться на очередной любовнице в данном случае было меньшим из зол – Асмодей не единожды проделывал этот фокус. Ещё один брак, ещё один развод… Но неужели рыжая и княжеский сынок действительно крутили роман настолько тайно, что никто не догадался? И как Князь отнесётся к браку заклятой с его собственным сыном? Асмодей на мгновение даже усомнился в том, что повелитель всеведущ – лично он как глава Дома такого бы не допустил, конфликт лояльностей мог повлечь самые неожиданные последствия…
Ладно, со всем этим будет время разобраться, – Тёмный князь галантно предложил любовнице руку и прошествовал к столу. Астарот вместо дежурного нотариуса и Маклин в роли дежурного же менталиста… похоже, это серьезнее, чем казалось на первый взгляд. Возможно, такие известия послужат отличным лекарством от государевой затяжной хандры. Жена может не свидетельствовать против мужа, но если она – Всадница Повелителя, а муж – государственный изменник? Кем была бы без Князя – очередным пугалом, разгуливающим в плаще из падали по завалам трупов приматов-однодневок да стирающим в глуши портянки на смерть. Кровная печать не убивала своих носителей, и не она же сводила многих из них с ума. Преступная глупость и – как следствие – неверное понимание свободы воли. Потому Изначальных среди принявших печать всегда было исчезающе мало. В нынешней четвёрке и вовсе…
Маклин закончил проверку невесты и уставился на Асмодея с отвратительно лучезарной улыбкой. Пути к отступлению были отрезаны, и Асмодей, покорно проходя давно знакомую процедуру, отвлекся, не успев осознать, что в собравшейся среди ночи компании показалось ему самым странным.
Понял он это лишь на следующий день: сидевший в углу и не обративший на него ни малейшего внимания криос Архипелага, адмирал флота Его Инфернального Величества, и прочая, прочая, прочая. Обманчиво незыблемая опора престола, он никогда не оспаривал власть Темнейшего и угрожал отложиться от «этого балагана» скорее для того, чтобы позлить сотоварищей по Совету, нежели всерьез… Одет был по-походному, никаких парадных одеяний, приличествовавших гостю на свадьбе княжеского сына, да с мальчишкой-адъютантом у плеча… Асмодей прикрыл глаза – фотографическая память высшего демона позволяла буквально увидеть единожды возникшую картину снова. Лицо парня скрывал капюшон, но островная одежда сомнений не оставляла – адмиральский спутник не был спешно прихваченным в качестве посыльного местным слугой из гостиницы. Не свадьба. Заговор, вне всякого сомнения… кто из них метит на трон, в ком ошиблись они с Темнейшим? Княжеского сына можно не брать в расчёт – экземплярчик многообещающий, но слишком молод. Однако им вполне могут управлять более искушенные в интригах – мать этого красавца демонстративно отбыла в Раймир с соответствующей свитой и – как мило, не видел бы своими глазами, не поверил бы – рука об руку со Светлейшим. Возможно, шоу с конями было затеяно владыкой Раймира намеренно, чтобы провернуть эту примитивную, но превосходно раздражающую комбинацию? Но почему тогда, Хаос его побери, Князь столь равнодушен к возможной измене?
***
Недуг Великого напоминал молчаливую смерть. От неё не было спасения, меньше, чем за четверть луны, в края вечной охоты равно уходили хвостатые и бесхвостые. Избранный лисий народ хранила от напасти милость Великого, а сам он, будучи всесильным божеством, и подавно не мог подхватить эту дрянь. Но почему, почему ещё недавно благодушный Великий скрылся в логове и то кидался на всех без причины, то лежал в странном своём параличе, неподвижный и жуткий? Предупреждающе скалил клыки и порыкивал на забредавших в кабинет миньонов-самцов, защищая территорию, и огрызался даже на ласковых, назойливых в своей доброте, но очевидно не желавших дурного самок? Неслыханное дело – даже верному старому отоциону всё чаще приходилось на всякий случай укрываться в спасительной тени Блаженного Поддиванья. Алерт очень проникся к одной из самок Осенней колонии, сменившей бесполезного и глупого наглеца, осмелившегося хватать Пророка Фырфа поперёк брюха, как ребёнок – тряпичную игрушку. Нахал был, разумеется, покаран, – Алерт удовлетворённо прикрыл глаза и облизнулся – на вкус кровь негодяя была ничуть не хуже кроличьей. Самка, откликавшаяся на смешную кличку Мэгс, была доброй и почтительной – Алерт иногда позволял ей расчесать свой мех и благосклонно относился к мелким, но неизменно приятным приношениям вроде свежайших суточных цыплят или спелых, нежных фруктов. Поначалу Алерт побаивался, что Великий в очередном приступе может случайно зашибить её лапой или вовсе загрызть, но самка была ушлой и опытной, умела ловко обращаться с Владыкой, отводя его гнев не только от себя.
Алерт серьёзно опасался, что слабостью великого воспользуются Серебристый или Огненная. Серебристый был силён и опасен, но ему хватало своей колонии, и появлялся он изредка, лишь затем, чтобы оставить метку-другую в логове брата. Но вдруг он передумает и захочет Осеннюю колонию себе? А лживая сука, обжигающая прикосновением, и раньше вострила клыки на всё, без исключения, до последней шерстинки и ничтожного зёрнышка песка. При ней Великий всегда делался страшен. Возможно, она его укусила, передав злую болезнь? Может ли быть так, что болезни смертных – отражение божественных хворей, просто боги не могут от них умереть? Алерт принюхался и раздражённо чихнул, когда сквозняк донёс до него очень слабый, но всё-таки знакомый запах. Лис жил давно, однако нюх его не утратил остроты: везде – и в парке, и во дворце – витал терпкий, щекочущий ноздри аромат, похожий на Её метку. Племя тоже чуяло это, вероятно, поэтому гон начался раньше срока. Алерт пытался расшевелить Великого, но тот лишь отмахивался. Он словно шёл по следу, нимало не волнуясь о возможной угрозе даже в редкие моменты просветления.
Последние три дня Бесхвостый лежал в оцепенении, словно молчаливая смерть одолела его, запечатав судорогой челюсти, и Алерт предпринял последнюю попытку помочь Властителю лисьего народа. Он покинул престол Великого, который избрал своим наблюдательным пунктом, и осторожно, то и дело припадая к полу и насторожив уши, чтобы не пропустить даже мельчайшего звука, подполз к Священному Дивану. Распростёртое среди подушек неподвижное тело казалось ненастоящим, как чучело василиска, которое Алерт в юности победил прежде, чем успел понять, что коварный враг умер задолго до встречи с ним. Лис легко, как недопёсок, запрыгнул на диван, и громко заверещал – возможно, Великий услышит призыв и восстанет. Пусть его гнев обратится на верного спутника – пророк Фырф смиренно примет божественную волю, какова бы она ни была. Глаза Великого внезапно открылись, а цепкая лапа немедля ухватила отоциона за шкирку. Алерт был готов к тому, что сейчас его загрызут, но божество только стиснуло его в ладонях, поднесло к лицу, будто видело впервые, а затем бросило обратно на диван. Медленно, как бы преодолевая хватку молчаливой смерти, оскалилось, слепо глядя куда-то перед собой, и глухо проворчало: «Поздно».
Алерт, спешно нырнувший в подушки, осмелился высунуться из укрытия лишь тогда, когда воздух наполнил неожиданный для дворца запах – так пахнут иссохшие в песках тела и выжженное солнцем до потери цвета тряпьё. Там, где мгновение назад возлежал беспокойный лисий бог, лишь клочья чёрного дыма лениво оседали на покрывало.
Поспешно толковать явленный знак к добру или к худу Алерт не стал. Повозился в оставленной Бесхвостым вмятине, горячей, как нагретый бархан, и столь же полной невесть откуда взявшегося песка, и задремал, прикрыв нос пушистым хвостом. Разбудило его вторжение одной из самых неугомонных тварей Осенней колонии. Худощавый, грациозный и опасный, словно рогатая змея, самец, пританцовывая от скрытого напряжения, нервно обежал кабинет, всё обнюхал, порылся на столе, зло пнул стену в том месте, где чаще всего открывался проход. Затем упал на диван и сперва ткнулся мордой в сомкнутые ладони, но тут же вскинулся и воззвал к Великому с такой тоской, что Алерт понял: свершилось дурное. Он поднял морду – плут нуждался в помощи Того, Кто Даровал Лисам Мир, и долгом пророка было присоединить свой голос к этой мольбе. Алерт величественно уселся подле страдающего и тонко, пронзительно заверещал, распушив холку.
Когда последние лучи солнца погасли, уступив место сумеркам, два отчаянных и уже безмолвных зова окончательно слились в один.
Виктор патриот, блог «Россия Родина моя»
К 76 годовщине великой победы в Отечественной войне Герой Советского Союза Елькин Леонид Ильич
Елькин Леонид Ильич род. в 1916 в дер. Малый Завраг ныне Вохомского р-на Костромской обл. в семье учителя. Окончил авиационный техникум в Москве. С 1935 в ВМФ, в 1937 окончил Ейское военно-морское авиационное училище. Участник советско-финляндской войны 1939-40. На фронтах Великой Отечественной войны с 1941. Командир эскадрильи 118-го разведывательного авиационного полка (ВВС Северного флота) капитан Елькин к сент. 1943 совершил 120 боевых вылетов, из них 93 на дальнюю и ближнюю разведку коммуникаций и ВМБ противника. 27 вылетов произвёл ночью на бомбардировку вражеских войск. Звание Героя Советского Союза присвоено 22.01.1944. Награжден орденом Ленина, 2 орденами Красного Знамени, орденом Красной Звезды, медалями. 29.02.1944 погиб при выполнении боевого задания. На территории музея ВВС Северного флота ему установлен памятник, именем Героя названо судно МРХ.
Joe Caesada, блог «я художник, я так вижу»
Стэнли Урис принимает ванну-2
Этот арт был первым на самом деле, но я поначалу нашел его не идеальным. Сейчас мне кажется, что он даже страшнее того второго, что поприличнее получился.
Joe Caesada, блог «я художник, я так вижу»
Стэнли Урис принимает ванну
Канонный суицид персонажа. Кат поставить не могу, просто не смотрите
Joe Caesada, блог «я художник, я так вижу»
Джордж Дэнбро
Так как я читаю "Оно", и меня эта книга до одури пугает, мне надо это как-то выплеснуть, пока я окончательно не рехнулся.
Jack of Shadows, блог «Pandemonium»
Глава 11, где пандемцы и гости города наконец получают долгожданный праздник, полный сюрпризов и неожиданностей
Больше всего на свете Войне хотелось не подать в отставку, наплевав на возможные последствия, и даже не малодушно уехать в Горный Удел со стариной Рю. Желание было простым, незатейливым и невероятно сильным...Больше всего на свете Войне хотелось не подать в отставку, наплевав на возможные последствия, и даже не малодушно уехать в Горный Удел со стариной Рю. Желание было простым, незатейливым и невероятно сильным – от души выписать в портрет государю и повелителю. Марш-броски по Осеннему давно следовало включить в воображаемый реестр самых изощрённых психологических пыток – дорогу от покоев Аиды до Янтарного, как и сотни других, она прекрасно знала, но приятнее бесконечные переходы и лестницы от этого не становились. В них, даже при наличии карты и компаса, запросто могли заблудиться ощущение времени и чувство пространства. Многие храмы и дворцы строились так, чтобы внушать священный трепет и заставлять проникаться величием, но этот монструозный выкидыш зодческой шизофрении мог преисполнить в лучшем случае немедленным желанием сигануть в первое же встреченное по дороге окно.
Мор недовольства привычно не выказывал, но было видно, что напарник подумывает о радикальных и специфических методах терапии в отношении своего главного пациента. То, что после любования наглухо запертыми дверями Янтарного, они вернулись обратно и не нашли второго мерзавца на месте, он счёл вполне логичным. Можно было бы посадить Тойфеля под замок, но какой в этом смысл, если Темнейший решил снова подыгрывать некогда любимому сыну? Видимо, количество проблем, которые Тойфель успел доставить всем после побега, его отца искренне порадовало. Мор всё понял без слов и кивнул – с появлением господина министра иностранных дел поведение Тойфеля стало более безопасным и предсказуемым, однако Габриэль вёл себя крайне странно. Интересный индуктивный эффект, но в этом случае хотя бы на пользу одной стороне и без прямого вреда для другой.
Однако первоначальный план пришлось отложить – на парковой дорожке от портала всадники заметили быстро приближающуюся фигуру Левиафана.
– И до тебя добрался? – вместо приветствия спросила Война, глядя на задумчивое лицо адмирала. Тот скрестил руки на груди и хмуро воззрился на окна дворца.
– Что на этот раз?
– То же, что и всегда, – Мор фыркнул. – Нам приходится действовать, исходя из косвенных распоряжений государя.
– Упрощать нам поиски сбежавшей невесты, а заодно объяснить, не подписан ли, случаем, указ об амнистии беглого маньяка, он отказался, – сердито бросила Война и втянула носом воздух, словно принюхиваясь.
Адмирал лишь одобрительно усмехнулся и развернулся вполоборота, продолжая созерцать фасад дворца.
– Так вы поймали Тойфеля? Поздравляю.
– Не с чем. Он проник во дворец и жил там, воспользовавшись доверием сестры. И притворялся ею на приёмах. В результате так вошёл в образ, что собрался замуж. А его избранник то ли жертва обольщения, то ли решил извлечь выгоду из обстоятельств. Надеюсь, у него пропажа и найдётся, если нет – я эту сволочь достану в любой складке Веера. А потом заставлю вспоминать отсидку в Бездне как лучшее время жизни.
Из-под адмиральской куртки донеслось тихое жалобное поскуливание, Левиафан скривился и попытался взять под контроль происходящее – Аида, похоже, собралась вырыть себе нору у него под рёбрами и там отсидеться.
– Операция провалена, – мрачно сообщила Война, в упор глядя на адмирала. – Объяснений жду после. А сейчас снабди свою контрабанду одеждой и выпускай. Пусть отыщет брата.
Левиафан наконец усмирил небольшой бунт под рубашкой и одарил Всадницу не менее тяжёлым взглядом. Мор созерцал эту сцену с подчёркнуто беспечным видом, отступив чуть подальше, в густую тень парковых кустов.
***
Удостоверившись, что поблизости нет ни одного любителя погреть уши, Мор запер двери и обвёл взглядом собравшихся. Тойфель утащила свою добычу подальше, на диванчик у окна и посматривала на Войну со смесью вполне искреннего недоумения и недовольства. Словно невестой изначально и была она, а теперь их с женихом зачем-то потревожили во время свидания. Более взрослая и женственная версия сестры и весьма опасное сочетание наследственных качеств отца и матери. Надо бы при случае справиться у Самаэля, был ли это намеренный эксперимент или всё-таки совокупность трагических случайностей. Прекрасный экземпляр в своём роде.
Аиде отсутствие пошло на пользу – судя по загару и цветущему виду, время она проводила неплохо. Кто бы мог подумать, что из адмирала выйдет отличная нянька, девчонка от него в восторге. Логичный сценарий, хотя сам Левиафан, похоже, пока не до конца понимает причины. Мор щедро плеснул виски в бокал Войны, да и себя не забыл.
– Наш раймирский гость ошибся, предполагая, что Её Высочество раскрыла нам обстоятельства своего исчезновения. – Аида перестала наконец сиять, как новенький шеол: официальный тон Войны был способен уронить температуру в кабинете на добрый десяток градусов. Девушка умоляюще посмотрела на подругу:
– Прости. Я опять тебя подвела. Я собиралась попросить отменить эту треклятую ярмарку, пошла к отцу, а он…
– Внезапно дал ей увольнительную из-под дверей Янтарного прямо в Мессару, – продолжил адмирал. – Не самый худший вариант.
– Я вообще не хотела возвращаться. И обязательно связалась бы с тобой, – Аида виновато покосилась на Войну. – Но Леви сказал, что безопаснее будет перед свадьбой переговорить с отцом.
– Да пошёл он к Лилит в трещину! – всадники и Тойфель на секунду замерли и с любопытством прислушались, но адмирал нимало не смутился. – С меня довольно. Видал я в Бездне его грёбаные ребусы. После окончания ярмарки вернёмся на Острова – захочет, пусть сам пожалует. Всё по закону.
– Так. Стоп. – Война уставилась на адмирала, словно он только что сообщил ей об отложении Архипелага от Адмира. Потом внимательно посмотрела на Аиду, на которую не менее пристально глядели и остальные, особенно Тойфель.
– Несмотря на то, что внезапно у нас количество женихов совпало с числом невест, – Мор поднял бокал, словно произносил тост, – проблем это не решает. Объявить народу правду невозможно, скандал выйдет громче, чем прошлый.
– Раймир я беру на себя, – подал голос Габриэль. – Обеспечить секретность и должное восприятие ситуации даже у тех, кто случайно смог что-то узнать, мне проще, чем кому-либо. Все утечки с вашей стороны легко списать на пьяные бредни и нелепые фантазии – Пандем не просыхает которую неделю, а на выдумки народ горазд и в хрустально трезвом виде. Единственный, кто действительно мог бы помешать с нашей стороны, устранился с самого начала этой комедии. Не претендую на доскональное знание отца, но видимых причин быть против этого брака у него нет.
При упоминании дражайшего дядюшки лицо Тойфель утратило прежнее торжествующее выражение. Она придвинулась ближе к Габриэлю и что-то шепнула ему на ухо. Дипломат успокаивающе приобнял невесту и добавил:
– Касаемо некоторой моей адмирской родни… не думаю, что она представляет реальную угрозу нашей вынужденной афере, но преподнести неприятные сюрпризы вполне способна. Им нужна была княжеская дочь, а все мы знаем, что происходит, когда влиятельный клан не получает желаемого, – мягкий тон и обаятельная улыбка, застывшая на лице господина дипломата, живо напомнили старшим участникам беседы некоторые события времён юности мира.
Война быстро утомилась созерцать эту картину и, осушив свой бокал, подытожила:
– Если пойдём в расход, то все. Учтите это и постарайтесь убедить вашу вторую половину обойтись без фокусов. Теперь он – Аида, никаких эпатажных выходок, склок и внезапных побегов. Адмирал, с тебя – менталист и нотариус, и пусть прихватят с собой службу безопасности. Передай, что придётся выйти во вторую смену. А вас, Ваше Инфернальное Высочество и госпожа будущая криосса Архипелага, я попрошу задержаться.
Мор вышел следом за Левиафаном, про себя с некоторым облегчением отметив, что последнюю фразу Война произнесла значительно более живым язвительным тоном. Похоже, она успела искренне привязаться к подопечной. Минус – но он же и плюс. Всем им нужны были такие «якоря», временные или постоянные, большие и малые. Без них титульные атрибуты Всадников неизбежно меняли хозяев.
***
Официальное торжество началось в Осеннем, а продолжилось в магистрате, после чего должно было снова вернуться во дворец. Малефицио был настолько рад окончанию свадебного балагана, что попросту отбывал номер, не вникая в происходящее. Впрочем, государственная машина Адмира в случае свадьбы любой из особ, принадлежащих к правящим Домам, работала без сбоев, и от кровных родственников невесты, за исключением родителей, не требовала ровным счетом ничего. Мать Аиды отсутствовала по уважительной причине – категорическому нежеланию Темнейшего выпускать подругу дней былых из Бездны хоть на пять минут. Отец, впрочем, также отсутствовал – если не считать превосходно выполненной голограммы, возникшей в магистрате, чтобы расслабленно махнуть рукой в сторону нотариуса и менталиста. В этих ролях, поскольку речь шла о браке княжеской дочери и наследника Первого дома Раймира, выступали члены Тёмного Совета. Глядя на серьёзных до чопорности и безупречно вежливых друг с другом Изначальных в парадных одеяниях было сложно представить, как Астарот и Маклин без конца грызутся друг с другом на всех заседаниях. «Оформляйте», – процедила голограмма и растаяла в воздухе. Присутствующие с облегчением вздохнули: в своём нынешнем состоянии глава Первого дома был способен украсить любой праздник примерно как погребальная урна, прилюдно опрокинутая в чашу с пуншем. Только невеста едва заметно надула губы – что ж, сестра всегда считалась папашиной любимицей, вероятно, в столь важный день рассчитывала на более трепетное отношение. Ладно, будем надеяться, жених ей компенсирует всё недополученное в отчем доме внимание, вон как смотрит на суженую, глаз не отводит, словно боится, что она вот-вот исчезнет. Кстати, самому пора бы вспомнить, что явился сюда не один – Малефицио покосился на Нору. Подруга, казалось, вовсе не следила за процедурой, зато сосредоточившегося на проверке добровольности намерений невесты и жениха графа просто-таки ела глазами, как солдат-первогодок – сержанта. И расслабилась лишь тогда, когда проверка, судя по всему, закончилась, и Маклин коротко, по-военному, кивнул, разрешая провести церемонию.
– Ты сегодня не на службе, – мысленно поддел ее Малеф. За проведённое во дворце время они облазили все закоулки, но более веских поводов считать, что Тойфель где-то рядом, нежели чутьё, на которое упорно ссылалась Нора, так и не возникло. В последние две недели поиски вовсе пришлось свернуть – очередной отцовский приступ, похоже, затянулся, а Малеф прекрасно знал, как легко в таких случаях Осенний превращается в смертоносный психоделический лабиринт. Пустые гулкие галереи, уходящие в никуда, внезапно обрывающиеся лестницы, комнаты без окон, зато с произвольно исчезающими и возникающими дверями... Пока он не ознакомился с азами пространственной магии настолько, чтобы хотя бы представлять, чего ждать от архитектурных батюшкиных фантазий, его юность была полна не самых приятных сюрпризов. – Даже если братец повис гравюрой на стене магистрата, это уже не твоя забота.
Нора вздрогнула, словно её разбудили, и повернулась к любовнику.
– Ничего не понимаю, – мысленная речь обычно была менее эмоциональной, чем обычная, но даже по ней было несложно понять, что Нора в замешательстве. – Только что, сразу после проверки новобрачных, граф отменил приказ. Искать Тойфеля больше не надо.
– Нам же легче, – Малефицио сделал пару шагов назад, увлекая за собой подругу. Новобрачные заканчивали подписывать бумаги, и собирались выходить из магистрата в сопровождении ближайших родственников и друзей – оказаться вплотную к парочке и засветиться на всех снимках разной степени официальности Малефицио совершенно не хотелось. – Скорее всего, копаясь в голове у сестрицы, граф выяснил, что Тойфель всё же удрал на какую-то из отдаленных Пластин. Не удивлюсь, если Аиде он сообщил о побеге, но не удосужился даже адрес оставить, это было бы вполне в его духе…
Нора неопределённо качнула головой и нахмурилась, вполне логичное предположение, казалось, ничуть её не убедило, но она слишком устала от собственных бесплодных попыток и общей суеты.
– Придворной дамы из меня не вышло бы, – усмехнулась она без малейшей тени сожаления. – Лучшие образчики этой породы пытались со мной общаться, но и они нашли себе занятия поинтересней, чем медленно вариться в этом ядовитом супе. Их повелительница, похоже, тяжело переживает массовый матримониальный демарш. Не понимаю, как она могла из легендарной Всадницы превратиться в… это.
– Не забивай себе голову, завтра нас тут не будет. – Демон открыл портал и подал подруге руку.
Впрочем, не от всех придворных дам можно было легко ускользнуть: у входа в Осенний Малефицио уловил аромат знакомых духов – запахи каких-то увядающих горьковатых листьев, лесного мха и экзотических фруктов сливались с неопределимым еле заметным подтоном, напоминающим чернила или краски. Лекарство так пахнуть не могло, а вот какое-нибудь приворотное зелье – вполне. Впрочем, приворотным состав не являлся, это мог легко установить любой сведущий в ядах и зельях маг. Тайный рецепт, ингредиенты, которые трудно, почти невозможно найти – но ни грана магии, это особо ценилось.
Герцогиня, похоже, решила воспользоваться подходящим случаем и, подобно простым фрейлинам, открыть на свадебном празднестве собственный охотничий сезон – строгий брючный костюм цвета государственного флага она выбрала так, что с неё не сводила глаз и мужская, и женская часть прибывающих гостей, по разным причинам. Многие понимали, что Герцогиня нацелилась на вполне конкретную крупную дичь, но не все были готовы позлорадствовать в случае неудачи, среди придворных нашлись бы желающие утешить бывшую некоронованную королеву.
Холодным царственным кивком ответив на реверанс Норы и благосклонной улыбкой – на почтительный поклон Малефицио, Герцогиня не стала ходить вокруг да около:
– Дорогой сын, надеюсь, ты способен оторваться от своего хм… эскорта, чтобы проводить меня в зал?
– Со всем моим почтением, матушка, вынужден сообщить, что вас неверно информировали, – о кристально честный взгляд Малефа ушибся бы любой менталист рангом ниже графа Маклина, а то и Князя. – На территории Осеннего я являюсь сопровождающим лицом леди Алиенор, а вовсе не наоборот. Если миледи сочтёт возможным отпустить меня для того, чтобы я мог исполнить сыновний долг… – он повернулся к подруге и склонился к её руке в отточенном придворном поклоне. Если бы Герцогиня могла убивать взглядом, без жертв бы не обошлось, – Алиенор сделала вид, что никогда не видела ничего интереснее, чем парадный камзол Малефицио и уставилась на серебряное шитье, кусая губы, чтобы не расхохотаться: наверняка среди сплетен, которые немедленно поползут по всем закоулкам, будут и самые фантастические. Надо будет потом незаметно поинтересоваться, какие далеко идущие выводы из этой мизансцены сделали придворные кумушки…
– Разумеется, сыновний долг превыше всего, – она постаралась как можно точнее скопировать приветственный кивок Герцогини. Судя по веселым искоркам, мелькнувшим в глазах Малефа, ей это вполне удалось. – Я вас отпускаю.
***
Новобрачные уже заняли почётное место, но было заметно, что они разделяют общее напряжение. Даже в виде голограммы в магистрате Темнейший вызвал массу пересудов – почему на брачную церемонию он надел траур, никто так и не понял. Обычная подсказка – набалдашник трости – также ясности не добавила. Две причудливо переплетённые змеи – неужели намёк на жениха и невесту? Оставалось надеяться, что появление Князя на торжественном приёме как-то прояснит эту загадку. Аида выглядела ещё более недовольной, рассеянно смотрела сквозь толпу, словно отсутствие любимого отца сильно омрачало ей праздник. Господин мининдел, впрочем, блистал в своей роли, как начищенный канделябр. Ну так что взять с дипломата, будет улыбаться даже на колу, чтоб престиж державы не уронить. Внезапно мысленная шпилька частично воплотилась в реальности – лицо Габриэля застыло, улыбка приобрела черты какого-то насильственного пароксизма. Шум и оживлённые разговоры вокруг резко смолкали и обрывались, словно кто-то убавлял звук по мере продвижения по залу, и волны безмолвия расходились всё шире. Вскоре был слышен только дробный стук каблуков. И трости.
Нежданный гость шествовал по залу уверенно и неторопливо, и только знающему или очень внимательному наблюдателю удалось бы заметить в этой вальяжной поступи лёгкий диссонанс хромоты.
Кипенно-белая шевелюра была забрана в тугой хвост и уложена с той идеальной тщательностью, которой даже самые талантливые цирюльники могут достичь, только напрочь свихнувшись. Элегантный костюм в тонкую едва заметную полоску неуловимо напоминал доспех. Гладкий пластрон рубашки, увенчанный высоким, наглухо застёгнутым под горло воротником, искусной работы медальон на массивной цепи поверх безупречно повязанного галстука – всё выглядело как детали брони. На крышке медальона красовалась гравировка – изящный кинжал с трёхгранным узким клинком. Лацканами пиджака, как и безукоризненными стрелками на брюках можно было порезаться. Складывалось ощущение, что ансамбль создавался исключительно с целью превратить выверенную геометрию слоёв и линий и гипнотическое сочетание оттенков одного цвета в разновидность оружия, вызывающего при длительном созерцании снежную слепоту. Узкие щегольские туфли из драконьей кожи наносили удар последний и решительный – невозможно было понять, повторяли они тоном хоть какую-то из прочих деталей, или же выводили всю виденную ранее белизну на совершенно новый уровень. Ни единой пылинки на них не было – Светлейший всем обликом будто бы запрещал идею оседания пыли и грязи на своей особе, вынуждая их искать пристанище подальше от государевой обуви и персоны в целом.
Шедшая на почтительном расстоянии свита – краса и гордость Светлого совета – выглядела бы куда естественней в роли расстрельной команды или отряда интервентов, на верных друзей и товарищей жениха раймирские князья были мало похожи, но лямку тянули добросовестно. Когда тишина стала почти абсолютной, а всё внимание оказалось приковано к нему, Светлейший наконец милостиво воздел трость в знак приветствия, и под сводами разнёсся ровный звучный голос:
– Полагаю, мы прибыли вовремя.
Благосклонный взгляд и исполненная тепла отеческая улыбка, адресованные сразу и новобрачным, и гостям, отдавали точностью идеально отлаженного механизма.
– Этот день можно по праву считать знаменательным для обеих наших держав. Мы надеемся, что союз двух детей Правящих домов будет не просто очередным уверенным шагом на пути укрепления мира и добрососедского порядка в отношениях между народами Раймира и Адмира, но станет тем самым последним камнем, что навеки замурует в склепе небытия нелепую и губительную вражду прошлого. Но не всё древнее непременно оборачивается злом – за сегодняшний великолепный праздник мы должны благодарить приверженность нашего державного брата старинным брачным обрядам. Признаёмся, мы сами по долгом размышлении не смогли бы найти для нашего сына лучшей и достойнейшей второй половины. – После короткой паузы Светлейший продолжил. – Мы сочли, что эти прекрасные животные, – немигающие глаза уставились на новобрачных, словно речь шла о них, – окажутся подобающим даром возлюбленным нашим детям, – изящная рука взметнулась в повелительном жесте, и в зал практически вбежали слуги, ведя в поводу пару диомедовых коней – пепельно-вороного и светло-солового. Молодые жеребчики настороженно оглядели зал, синхронно, словно подчиняясь неслышной команде, замерли, а потом уверенно двинулись вовсе не туда, куда тщетно пытались направить их конюхи, а к столу с закусками. Своеволие диомедовых коней было известно всем присутствующим. Малеф с трудом сдержал ухмылку – в отличие от провинившихся слуг, он прекрасно понял, что случилось – очевидно, никто не позаботился заранее проверить, насколько крепкими заклятиями снабжена сбруя. В Осеннем заклятие подчинения, наложенное крайне халатно, исчезло и позволило хищникам проявить свою натуру избалованных и не слишком добрых детей во всем блеске. Аудитория стряхнула наваждение, и в зал вернулся привычный фоновый шум. Малеф, коротко извинившись, отцепил от себя матушку и ринулся на выручку конюхам, поняв, что лучшего момента для отхода может не представиться. Его примеру последовала ещё пара энтузиастов – вороной оторвался от закусок и жадно сунул морду в фонтанчик с игристым, что не сулило ничего хорошего, хотя и вызвало смешки в толпе. Светлейший лишь рассеянно кивнул Рафаэлю и остальным членам Совета и неспешно отдрейфовал поближе к эпицентру цирка с конями. В бесцветных глазах мелькнула едва заметная искра интереса, губы сложились в тонкую выжидательную полуулыбку, мгновение спустя ставшую любезной. И всякий желающий мог без труда наблюдать, как владыка Раймира галантно склоняется к руке временно оставшейся без сыновнего эскорта герцогини ди Малефико.
К сожалению, этот жест остался незамеченным изрядной частью аудитории – переполох возле накрытых столов привлекал куда больше. Судя по оживленным переговорам наблюдателей, в толпе гостей уже делали ставки, кто победит – почуявшие свободу наглые диомедовы кони или компания, отправившаяся изгонять подарок властителя Раймира из зала. Будь дело не в Осеннем, основательно порезвиться на празднике лошадям бы не светило: несмотря на силу, клыки и изобретательный ум, ни малейшим иммунитетом против магии они не обладали. Но отсутствие магии шансы не просто уравнивало, а давало зверям изрядный перевес – о чем, как нетрудно догадаться, была вполне осведомлена прислуга, нимало не желавшая рисковать собой ради спасения роскошного ужина. Первый, кто попробовал ухватить вороного за болтавшийся повод, едва успел увернуться от копыт – скотина своротила стол, и тем самым избавилась от очередного желающего совершить подвиг. Второй вовремя отмахнулся от щёлкнувших возле плеча клыков. «Дарёным коням, говорите, в зубы не смотрят? А зря, не помешало бы», – чужих ошибок Малеф старался не повторять, предпочитая совершать собственные. Убедившись, что отстоявшие стол для себя диомедовы кони снова принялись за угощение, он с невозмутимым видом зашел сбоку, не слишком приближаясь к «оккупантам», и уцепил со стола румяную котлету на косточке. Откусил. Фыркнул, почти как лошадь, вызвав смешки за спиной – и, убедившись, что косятся на него после этого демарша не только зрители, спокойно припечатал: «Дрянь какая-то. Зажарено так, что не разобрать, из кого сделано». Судя по тому, что соловый оскалился в ухмылке и спихнул носом на пол недоеденный окорок, хищная тварь разделяла мнение демона о свадебном меню. Вороной оторвался от фонтанчика, всхрапнул и насторожил уши – неожиданному парламентёру он явно не доверял. «Подвинься, пожалуйста», – Малефицио, сохраняя недовольное выражение, схватил со стола хрустальный резной бокал и подставил его под фонтанчик с игристым. Вино оказалось великолепным – нежный, искрящийся брют с островатыми лимонными нотами и лёгким тёплым ароматом, напоминающим о летних земляничных полях, – но роль следовало играть до конца. Все знакомые Малефу лошади были неимоверными сластенами – именно здоровенный шоколадный торт, притащенный в денник, некогда позволил ему триумфально прокатиться на Пиздеце. – «И здесь дрянь», – горестно констатировал демон. – «Кислятина», – он выплеснул вино на пол и воззрился на вороного. – «Неужели тебе это нравится?» Вороной задумчиво мотнул головой. «Ну и зачем так страдать?» – риторически вопросил парень. – «Пойдем отсюда – я знаю, где раздобыть хорошее мясо и сладкие фрукты», – кони нерешительно уставились на него. Как детей, их манило обещание более вкусных угощений. – «Не хотите – можете оставаться здесь», – Малеф тряхнул волосами, как лошадь гривой, и неспешно пошёл вон из зала. – «Если вдруг вечером вам не достанется парного мяса, никто не скажет, что я не предупреждал. На свежую ягнятину и телятинку желающих хватает, основное веселье не тут, а в парке», – соловый вздёрнул башку от стола и принюхался, раздувая ноздри, а затем облизнулся. Малефицио с трудом удержался от ухмылки – простенькое бытовое заклинание было совершенно никчемным, всего-навсего создавало небольшой сквознячок, и, наверное, именно из-за своей бестолковости обычно получалось у него даже в Осеннем. На этот раз едва заметный ветерок принес с собой аромат свежего, только начавшего обжариваться на кострах и мангалах мяса, и это окончательно убедило раймирских лошадей. Они сперва нерешительно, а затем все увереннее двинулись к выходу следом за провокатором.
Закрывающая обзор делегация князей только после этого рассредоточилась по залу – не каждый день можно было видеть княжеского сына в роли дрессировщика на манеже. Похоже, свадьба всем запомнится надолго, но вряд ли только этим. Иду занимали схожие невесёлые мысли. На Герцогиню она смотрела так, словно обдумывала приговор: приказать зарыть неуместную гостью целиком или всё же оставить голову на поверхности в благодарность за временное избавление от пристального внимания Светлейшего. Выглядел он необычайно оживлённым. Герцогиня тоже, казалось, была искренне увлечена завязавшейся беседой и находила хищническую любезность отца очаровательной. Смутная тревога незаметно распространялась по залу, заставляя более чувствительных особ замирать на месте и прислушиваться. Спустя мгновение Габриэль тоже ощутил звук, слишком низкий для обычного диапазона, болезненно отзывающийся во всём теле. Побледневшая Ида тронула его за рукав и показала в отдалённый конец зала. Звук нарастал неумолимо и быстро, с монотонной маниакальной настойчивостью, способной сбить дыхание и сердечный ритм. Многие гости, морщась, тёрли кто виски, кто глаза, с проклятиями хватались за воротники и беспокойно озирались. Некоторым сделалось откровенно дурно.
Но вскоре скромную фигуру в лиловом мундире заметили даже те, кто был на грани обморока. Темнейший наконец прекратил аплодировать и неторопливо покинул кресло. Ида тихо охнула, заметив на поясе у отца Левый. Свои легендарные боевые хлысты он не носил при себе на публике, как говорят, со времён Первой вселенской. Лицо государя и повелителя взрезала радушная улыбка, причём радушие было совершенно особого сорта. И навевало мысли о гостеприимно распахнутой пасти исполинского зухоса, собирающегося показать любому зазевавшемуся все подводные красоты вплоть до самого дна. Темнейший был чем-то очень доволен, и в довольстве этом присутствовал пугающий аффект. Взгляд Князя лишь на пару секунд задержался там, где стоял Светлейший под руку с Герцогиней. Кивнул брату в знак приветствия и со странной скрежещущей интонацией бросил в пространство:
– Прекрасно.
Никто не успел опомниться – следом резко погас свет. Непроглядная тьма скрыла всё, как упавший занавес.
Мор недовольства привычно не выказывал, но было видно, что напарник подумывает о радикальных и специфических методах терапии в отношении своего главного пациента. То, что после любования наглухо запертыми дверями Янтарного, они вернулись обратно и не нашли второго мерзавца на месте, он счёл вполне логичным. Можно было бы посадить Тойфеля под замок, но какой в этом смысл, если Темнейший решил снова подыгрывать некогда любимому сыну? Видимо, количество проблем, которые Тойфель успел доставить всем после побега, его отца искренне порадовало. Мор всё понял без слов и кивнул – с появлением господина министра иностранных дел поведение Тойфеля стало более безопасным и предсказуемым, однако Габриэль вёл себя крайне странно. Интересный индуктивный эффект, но в этом случае хотя бы на пользу одной стороне и без прямого вреда для другой.
Однако первоначальный план пришлось отложить – на парковой дорожке от портала всадники заметили быстро приближающуюся фигуру Левиафана.
– И до тебя добрался? – вместо приветствия спросила Война, глядя на задумчивое лицо адмирала. Тот скрестил руки на груди и хмуро воззрился на окна дворца.
– Что на этот раз?
– То же, что и всегда, – Мор фыркнул. – Нам приходится действовать, исходя из косвенных распоряжений государя.
– Упрощать нам поиски сбежавшей невесты, а заодно объяснить, не подписан ли, случаем, указ об амнистии беглого маньяка, он отказался, – сердито бросила Война и втянула носом воздух, словно принюхиваясь.
Адмирал лишь одобрительно усмехнулся и развернулся вполоборота, продолжая созерцать фасад дворца.
– Так вы поймали Тойфеля? Поздравляю.
– Не с чем. Он проник во дворец и жил там, воспользовавшись доверием сестры. И притворялся ею на приёмах. В результате так вошёл в образ, что собрался замуж. А его избранник то ли жертва обольщения, то ли решил извлечь выгоду из обстоятельств. Надеюсь, у него пропажа и найдётся, если нет – я эту сволочь достану в любой складке Веера. А потом заставлю вспоминать отсидку в Бездне как лучшее время жизни.
Из-под адмиральской куртки донеслось тихое жалобное поскуливание, Левиафан скривился и попытался взять под контроль происходящее – Аида, похоже, собралась вырыть себе нору у него под рёбрами и там отсидеться.
– Операция провалена, – мрачно сообщила Война, в упор глядя на адмирала. – Объяснений жду после. А сейчас снабди свою контрабанду одеждой и выпускай. Пусть отыщет брата.
Левиафан наконец усмирил небольшой бунт под рубашкой и одарил Всадницу не менее тяжёлым взглядом. Мор созерцал эту сцену с подчёркнуто беспечным видом, отступив чуть подальше, в густую тень парковых кустов.
***
Удостоверившись, что поблизости нет ни одного любителя погреть уши, Мор запер двери и обвёл взглядом собравшихся. Тойфель утащила свою добычу подальше, на диванчик у окна и посматривала на Войну со смесью вполне искреннего недоумения и недовольства. Словно невестой изначально и была она, а теперь их с женихом зачем-то потревожили во время свидания. Более взрослая и женственная версия сестры и весьма опасное сочетание наследственных качеств отца и матери. Надо бы при случае справиться у Самаэля, был ли это намеренный эксперимент или всё-таки совокупность трагических случайностей. Прекрасный экземпляр в своём роде.
Аиде отсутствие пошло на пользу – судя по загару и цветущему виду, время она проводила неплохо. Кто бы мог подумать, что из адмирала выйдет отличная нянька, девчонка от него в восторге. Логичный сценарий, хотя сам Левиафан, похоже, пока не до конца понимает причины. Мор щедро плеснул виски в бокал Войны, да и себя не забыл.
– Наш раймирский гость ошибся, предполагая, что Её Высочество раскрыла нам обстоятельства своего исчезновения. – Аида перестала наконец сиять, как новенький шеол: официальный тон Войны был способен уронить температуру в кабинете на добрый десяток градусов. Девушка умоляюще посмотрела на подругу:
– Прости. Я опять тебя подвела. Я собиралась попросить отменить эту треклятую ярмарку, пошла к отцу, а он…
– Внезапно дал ей увольнительную из-под дверей Янтарного прямо в Мессару, – продолжил адмирал. – Не самый худший вариант.
– Я вообще не хотела возвращаться. И обязательно связалась бы с тобой, – Аида виновато покосилась на Войну. – Но Леви сказал, что безопаснее будет перед свадьбой переговорить с отцом.
– Да пошёл он к Лилит в трещину! – всадники и Тойфель на секунду замерли и с любопытством прислушались, но адмирал нимало не смутился. – С меня довольно. Видал я в Бездне его грёбаные ребусы. После окончания ярмарки вернёмся на Острова – захочет, пусть сам пожалует. Всё по закону.
– Так. Стоп. – Война уставилась на адмирала, словно он только что сообщил ей об отложении Архипелага от Адмира. Потом внимательно посмотрела на Аиду, на которую не менее пристально глядели и остальные, особенно Тойфель.
– Несмотря на то, что внезапно у нас количество женихов совпало с числом невест, – Мор поднял бокал, словно произносил тост, – проблем это не решает. Объявить народу правду невозможно, скандал выйдет громче, чем прошлый.
– Раймир я беру на себя, – подал голос Габриэль. – Обеспечить секретность и должное восприятие ситуации даже у тех, кто случайно смог что-то узнать, мне проще, чем кому-либо. Все утечки с вашей стороны легко списать на пьяные бредни и нелепые фантазии – Пандем не просыхает которую неделю, а на выдумки народ горазд и в хрустально трезвом виде. Единственный, кто действительно мог бы помешать с нашей стороны, устранился с самого начала этой комедии. Не претендую на доскональное знание отца, но видимых причин быть против этого брака у него нет.
При упоминании дражайшего дядюшки лицо Тойфель утратило прежнее торжествующее выражение. Она придвинулась ближе к Габриэлю и что-то шепнула ему на ухо. Дипломат успокаивающе приобнял невесту и добавил:
– Касаемо некоторой моей адмирской родни… не думаю, что она представляет реальную угрозу нашей вынужденной афере, но преподнести неприятные сюрпризы вполне способна. Им нужна была княжеская дочь, а все мы знаем, что происходит, когда влиятельный клан не получает желаемого, – мягкий тон и обаятельная улыбка, застывшая на лице господина дипломата, живо напомнили старшим участникам беседы некоторые события времён юности мира.
Война быстро утомилась созерцать эту картину и, осушив свой бокал, подытожила:
– Если пойдём в расход, то все. Учтите это и постарайтесь убедить вашу вторую половину обойтись без фокусов. Теперь он – Аида, никаких эпатажных выходок, склок и внезапных побегов. Адмирал, с тебя – менталист и нотариус, и пусть прихватят с собой службу безопасности. Передай, что придётся выйти во вторую смену. А вас, Ваше Инфернальное Высочество и госпожа будущая криосса Архипелага, я попрошу задержаться.
Мор вышел следом за Левиафаном, про себя с некоторым облегчением отметив, что последнюю фразу Война произнесла значительно более живым язвительным тоном. Похоже, она успела искренне привязаться к подопечной. Минус – но он же и плюс. Всем им нужны были такие «якоря», временные или постоянные, большие и малые. Без них титульные атрибуты Всадников неизбежно меняли хозяев.
***
Официальное торжество началось в Осеннем, а продолжилось в магистрате, после чего должно было снова вернуться во дворец. Малефицио был настолько рад окончанию свадебного балагана, что попросту отбывал номер, не вникая в происходящее. Впрочем, государственная машина Адмира в случае свадьбы любой из особ, принадлежащих к правящим Домам, работала без сбоев, и от кровных родственников невесты, за исключением родителей, не требовала ровным счетом ничего. Мать Аиды отсутствовала по уважительной причине – категорическому нежеланию Темнейшего выпускать подругу дней былых из Бездны хоть на пять минут. Отец, впрочем, также отсутствовал – если не считать превосходно выполненной голограммы, возникшей в магистрате, чтобы расслабленно махнуть рукой в сторону нотариуса и менталиста. В этих ролях, поскольку речь шла о браке княжеской дочери и наследника Первого дома Раймира, выступали члены Тёмного Совета. Глядя на серьёзных до чопорности и безупречно вежливых друг с другом Изначальных в парадных одеяниях было сложно представить, как Астарот и Маклин без конца грызутся друг с другом на всех заседаниях. «Оформляйте», – процедила голограмма и растаяла в воздухе. Присутствующие с облегчением вздохнули: в своём нынешнем состоянии глава Первого дома был способен украсить любой праздник примерно как погребальная урна, прилюдно опрокинутая в чашу с пуншем. Только невеста едва заметно надула губы – что ж, сестра всегда считалась папашиной любимицей, вероятно, в столь важный день рассчитывала на более трепетное отношение. Ладно, будем надеяться, жених ей компенсирует всё недополученное в отчем доме внимание, вон как смотрит на суженую, глаз не отводит, словно боится, что она вот-вот исчезнет. Кстати, самому пора бы вспомнить, что явился сюда не один – Малефицио покосился на Нору. Подруга, казалось, вовсе не следила за процедурой, зато сосредоточившегося на проверке добровольности намерений невесты и жениха графа просто-таки ела глазами, как солдат-первогодок – сержанта. И расслабилась лишь тогда, когда проверка, судя по всему, закончилась, и Маклин коротко, по-военному, кивнул, разрешая провести церемонию.
– Ты сегодня не на службе, – мысленно поддел ее Малеф. За проведённое во дворце время они облазили все закоулки, но более веских поводов считать, что Тойфель где-то рядом, нежели чутьё, на которое упорно ссылалась Нора, так и не возникло. В последние две недели поиски вовсе пришлось свернуть – очередной отцовский приступ, похоже, затянулся, а Малеф прекрасно знал, как легко в таких случаях Осенний превращается в смертоносный психоделический лабиринт. Пустые гулкие галереи, уходящие в никуда, внезапно обрывающиеся лестницы, комнаты без окон, зато с произвольно исчезающими и возникающими дверями... Пока он не ознакомился с азами пространственной магии настолько, чтобы хотя бы представлять, чего ждать от архитектурных батюшкиных фантазий, его юность была полна не самых приятных сюрпризов. – Даже если братец повис гравюрой на стене магистрата, это уже не твоя забота.
Нора вздрогнула, словно её разбудили, и повернулась к любовнику.
– Ничего не понимаю, – мысленная речь обычно была менее эмоциональной, чем обычная, но даже по ней было несложно понять, что Нора в замешательстве. – Только что, сразу после проверки новобрачных, граф отменил приказ. Искать Тойфеля больше не надо.
– Нам же легче, – Малефицио сделал пару шагов назад, увлекая за собой подругу. Новобрачные заканчивали подписывать бумаги, и собирались выходить из магистрата в сопровождении ближайших родственников и друзей – оказаться вплотную к парочке и засветиться на всех снимках разной степени официальности Малефицио совершенно не хотелось. – Скорее всего, копаясь в голове у сестрицы, граф выяснил, что Тойфель всё же удрал на какую-то из отдаленных Пластин. Не удивлюсь, если Аиде он сообщил о побеге, но не удосужился даже адрес оставить, это было бы вполне в его духе…
Нора неопределённо качнула головой и нахмурилась, вполне логичное предположение, казалось, ничуть её не убедило, но она слишком устала от собственных бесплодных попыток и общей суеты.
– Придворной дамы из меня не вышло бы, – усмехнулась она без малейшей тени сожаления. – Лучшие образчики этой породы пытались со мной общаться, но и они нашли себе занятия поинтересней, чем медленно вариться в этом ядовитом супе. Их повелительница, похоже, тяжело переживает массовый матримониальный демарш. Не понимаю, как она могла из легендарной Всадницы превратиться в… это.
– Не забивай себе голову, завтра нас тут не будет. – Демон открыл портал и подал подруге руку.
Впрочем, не от всех придворных дам можно было легко ускользнуть: у входа в Осенний Малефицио уловил аромат знакомых духов – запахи каких-то увядающих горьковатых листьев, лесного мха и экзотических фруктов сливались с неопределимым еле заметным подтоном, напоминающим чернила или краски. Лекарство так пахнуть не могло, а вот какое-нибудь приворотное зелье – вполне. Впрочем, приворотным состав не являлся, это мог легко установить любой сведущий в ядах и зельях маг. Тайный рецепт, ингредиенты, которые трудно, почти невозможно найти – но ни грана магии, это особо ценилось.
Герцогиня, похоже, решила воспользоваться подходящим случаем и, подобно простым фрейлинам, открыть на свадебном празднестве собственный охотничий сезон – строгий брючный костюм цвета государственного флага она выбрала так, что с неё не сводила глаз и мужская, и женская часть прибывающих гостей, по разным причинам. Многие понимали, что Герцогиня нацелилась на вполне конкретную крупную дичь, но не все были готовы позлорадствовать в случае неудачи, среди придворных нашлись бы желающие утешить бывшую некоронованную королеву.
Холодным царственным кивком ответив на реверанс Норы и благосклонной улыбкой – на почтительный поклон Малефицио, Герцогиня не стала ходить вокруг да около:
– Дорогой сын, надеюсь, ты способен оторваться от своего хм… эскорта, чтобы проводить меня в зал?
– Со всем моим почтением, матушка, вынужден сообщить, что вас неверно информировали, – о кристально честный взгляд Малефа ушибся бы любой менталист рангом ниже графа Маклина, а то и Князя. – На территории Осеннего я являюсь сопровождающим лицом леди Алиенор, а вовсе не наоборот. Если миледи сочтёт возможным отпустить меня для того, чтобы я мог исполнить сыновний долг… – он повернулся к подруге и склонился к её руке в отточенном придворном поклоне. Если бы Герцогиня могла убивать взглядом, без жертв бы не обошлось, – Алиенор сделала вид, что никогда не видела ничего интереснее, чем парадный камзол Малефицио и уставилась на серебряное шитье, кусая губы, чтобы не расхохотаться: наверняка среди сплетен, которые немедленно поползут по всем закоулкам, будут и самые фантастические. Надо будет потом незаметно поинтересоваться, какие далеко идущие выводы из этой мизансцены сделали придворные кумушки…
– Разумеется, сыновний долг превыше всего, – она постаралась как можно точнее скопировать приветственный кивок Герцогини. Судя по веселым искоркам, мелькнувшим в глазах Малефа, ей это вполне удалось. – Я вас отпускаю.
***
Новобрачные уже заняли почётное место, но было заметно, что они разделяют общее напряжение. Даже в виде голограммы в магистрате Темнейший вызвал массу пересудов – почему на брачную церемонию он надел траур, никто так и не понял. Обычная подсказка – набалдашник трости – также ясности не добавила. Две причудливо переплетённые змеи – неужели намёк на жениха и невесту? Оставалось надеяться, что появление Князя на торжественном приёме как-то прояснит эту загадку. Аида выглядела ещё более недовольной, рассеянно смотрела сквозь толпу, словно отсутствие любимого отца сильно омрачало ей праздник. Господин мининдел, впрочем, блистал в своей роли, как начищенный канделябр. Ну так что взять с дипломата, будет улыбаться даже на колу, чтоб престиж державы не уронить. Внезапно мысленная шпилька частично воплотилась в реальности – лицо Габриэля застыло, улыбка приобрела черты какого-то насильственного пароксизма. Шум и оживлённые разговоры вокруг резко смолкали и обрывались, словно кто-то убавлял звук по мере продвижения по залу, и волны безмолвия расходились всё шире. Вскоре был слышен только дробный стук каблуков. И трости.
Нежданный гость шествовал по залу уверенно и неторопливо, и только знающему или очень внимательному наблюдателю удалось бы заметить в этой вальяжной поступи лёгкий диссонанс хромоты.
Кипенно-белая шевелюра была забрана в тугой хвост и уложена с той идеальной тщательностью, которой даже самые талантливые цирюльники могут достичь, только напрочь свихнувшись. Элегантный костюм в тонкую едва заметную полоску неуловимо напоминал доспех. Гладкий пластрон рубашки, увенчанный высоким, наглухо застёгнутым под горло воротником, искусной работы медальон на массивной цепи поверх безупречно повязанного галстука – всё выглядело как детали брони. На крышке медальона красовалась гравировка – изящный кинжал с трёхгранным узким клинком. Лацканами пиджака, как и безукоризненными стрелками на брюках можно было порезаться. Складывалось ощущение, что ансамбль создавался исключительно с целью превратить выверенную геометрию слоёв и линий и гипнотическое сочетание оттенков одного цвета в разновидность оружия, вызывающего при длительном созерцании снежную слепоту. Узкие щегольские туфли из драконьей кожи наносили удар последний и решительный – невозможно было понять, повторяли они тоном хоть какую-то из прочих деталей, или же выводили всю виденную ранее белизну на совершенно новый уровень. Ни единой пылинки на них не было – Светлейший всем обликом будто бы запрещал идею оседания пыли и грязи на своей особе, вынуждая их искать пристанище подальше от государевой обуви и персоны в целом.
Шедшая на почтительном расстоянии свита – краса и гордость Светлого совета – выглядела бы куда естественней в роли расстрельной команды или отряда интервентов, на верных друзей и товарищей жениха раймирские князья были мало похожи, но лямку тянули добросовестно. Когда тишина стала почти абсолютной, а всё внимание оказалось приковано к нему, Светлейший наконец милостиво воздел трость в знак приветствия, и под сводами разнёсся ровный звучный голос:
– Полагаю, мы прибыли вовремя.
Благосклонный взгляд и исполненная тепла отеческая улыбка, адресованные сразу и новобрачным, и гостям, отдавали точностью идеально отлаженного механизма.
– Этот день можно по праву считать знаменательным для обеих наших держав. Мы надеемся, что союз двух детей Правящих домов будет не просто очередным уверенным шагом на пути укрепления мира и добрососедского порядка в отношениях между народами Раймира и Адмира, но станет тем самым последним камнем, что навеки замурует в склепе небытия нелепую и губительную вражду прошлого. Но не всё древнее непременно оборачивается злом – за сегодняшний великолепный праздник мы должны благодарить приверженность нашего державного брата старинным брачным обрядам. Признаёмся, мы сами по долгом размышлении не смогли бы найти для нашего сына лучшей и достойнейшей второй половины. – После короткой паузы Светлейший продолжил. – Мы сочли, что эти прекрасные животные, – немигающие глаза уставились на новобрачных, словно речь шла о них, – окажутся подобающим даром возлюбленным нашим детям, – изящная рука взметнулась в повелительном жесте, и в зал практически вбежали слуги, ведя в поводу пару диомедовых коней – пепельно-вороного и светло-солового. Молодые жеребчики настороженно оглядели зал, синхронно, словно подчиняясь неслышной команде, замерли, а потом уверенно двинулись вовсе не туда, куда тщетно пытались направить их конюхи, а к столу с закусками. Своеволие диомедовых коней было известно всем присутствующим. Малеф с трудом сдержал ухмылку – в отличие от провинившихся слуг, он прекрасно понял, что случилось – очевидно, никто не позаботился заранее проверить, насколько крепкими заклятиями снабжена сбруя. В Осеннем заклятие подчинения, наложенное крайне халатно, исчезло и позволило хищникам проявить свою натуру избалованных и не слишком добрых детей во всем блеске. Аудитория стряхнула наваждение, и в зал вернулся привычный фоновый шум. Малеф, коротко извинившись, отцепил от себя матушку и ринулся на выручку конюхам, поняв, что лучшего момента для отхода может не представиться. Его примеру последовала ещё пара энтузиастов – вороной оторвался от закусок и жадно сунул морду в фонтанчик с игристым, что не сулило ничего хорошего, хотя и вызвало смешки в толпе. Светлейший лишь рассеянно кивнул Рафаэлю и остальным членам Совета и неспешно отдрейфовал поближе к эпицентру цирка с конями. В бесцветных глазах мелькнула едва заметная искра интереса, губы сложились в тонкую выжидательную полуулыбку, мгновение спустя ставшую любезной. И всякий желающий мог без труда наблюдать, как владыка Раймира галантно склоняется к руке временно оставшейся без сыновнего эскорта герцогини ди Малефико.
К сожалению, этот жест остался незамеченным изрядной частью аудитории – переполох возле накрытых столов привлекал куда больше. Судя по оживленным переговорам наблюдателей, в толпе гостей уже делали ставки, кто победит – почуявшие свободу наглые диомедовы кони или компания, отправившаяся изгонять подарок властителя Раймира из зала. Будь дело не в Осеннем, основательно порезвиться на празднике лошадям бы не светило: несмотря на силу, клыки и изобретательный ум, ни малейшим иммунитетом против магии они не обладали. Но отсутствие магии шансы не просто уравнивало, а давало зверям изрядный перевес – о чем, как нетрудно догадаться, была вполне осведомлена прислуга, нимало не желавшая рисковать собой ради спасения роскошного ужина. Первый, кто попробовал ухватить вороного за болтавшийся повод, едва успел увернуться от копыт – скотина своротила стол, и тем самым избавилась от очередного желающего совершить подвиг. Второй вовремя отмахнулся от щёлкнувших возле плеча клыков. «Дарёным коням, говорите, в зубы не смотрят? А зря, не помешало бы», – чужих ошибок Малеф старался не повторять, предпочитая совершать собственные. Убедившись, что отстоявшие стол для себя диомедовы кони снова принялись за угощение, он с невозмутимым видом зашел сбоку, не слишком приближаясь к «оккупантам», и уцепил со стола румяную котлету на косточке. Откусил. Фыркнул, почти как лошадь, вызвав смешки за спиной – и, убедившись, что косятся на него после этого демарша не только зрители, спокойно припечатал: «Дрянь какая-то. Зажарено так, что не разобрать, из кого сделано». Судя по тому, что соловый оскалился в ухмылке и спихнул носом на пол недоеденный окорок, хищная тварь разделяла мнение демона о свадебном меню. Вороной оторвался от фонтанчика, всхрапнул и насторожил уши – неожиданному парламентёру он явно не доверял. «Подвинься, пожалуйста», – Малефицио, сохраняя недовольное выражение, схватил со стола хрустальный резной бокал и подставил его под фонтанчик с игристым. Вино оказалось великолепным – нежный, искрящийся брют с островатыми лимонными нотами и лёгким тёплым ароматом, напоминающим о летних земляничных полях, – но роль следовало играть до конца. Все знакомые Малефу лошади были неимоверными сластенами – именно здоровенный шоколадный торт, притащенный в денник, некогда позволил ему триумфально прокатиться на Пиздеце. – «И здесь дрянь», – горестно констатировал демон. – «Кислятина», – он выплеснул вино на пол и воззрился на вороного. – «Неужели тебе это нравится?» Вороной задумчиво мотнул головой. «Ну и зачем так страдать?» – риторически вопросил парень. – «Пойдем отсюда – я знаю, где раздобыть хорошее мясо и сладкие фрукты», – кони нерешительно уставились на него. Как детей, их манило обещание более вкусных угощений. – «Не хотите – можете оставаться здесь», – Малеф тряхнул волосами, как лошадь гривой, и неспешно пошёл вон из зала. – «Если вдруг вечером вам не достанется парного мяса, никто не скажет, что я не предупреждал. На свежую ягнятину и телятинку желающих хватает, основное веселье не тут, а в парке», – соловый вздёрнул башку от стола и принюхался, раздувая ноздри, а затем облизнулся. Малефицио с трудом удержался от ухмылки – простенькое бытовое заклинание было совершенно никчемным, всего-навсего создавало небольшой сквознячок, и, наверное, именно из-за своей бестолковости обычно получалось у него даже в Осеннем. На этот раз едва заметный ветерок принес с собой аромат свежего, только начавшего обжариваться на кострах и мангалах мяса, и это окончательно убедило раймирских лошадей. Они сперва нерешительно, а затем все увереннее двинулись к выходу следом за провокатором.
Закрывающая обзор делегация князей только после этого рассредоточилась по залу – не каждый день можно было видеть княжеского сына в роли дрессировщика на манеже. Похоже, свадьба всем запомнится надолго, но вряд ли только этим. Иду занимали схожие невесёлые мысли. На Герцогиню она смотрела так, словно обдумывала приговор: приказать зарыть неуместную гостью целиком или всё же оставить голову на поверхности в благодарность за временное избавление от пристального внимания Светлейшего. Выглядел он необычайно оживлённым. Герцогиня тоже, казалось, была искренне увлечена завязавшейся беседой и находила хищническую любезность отца очаровательной. Смутная тревога незаметно распространялась по залу, заставляя более чувствительных особ замирать на месте и прислушиваться. Спустя мгновение Габриэль тоже ощутил звук, слишком низкий для обычного диапазона, болезненно отзывающийся во всём теле. Побледневшая Ида тронула его за рукав и показала в отдалённый конец зала. Звук нарастал неумолимо и быстро, с монотонной маниакальной настойчивостью, способной сбить дыхание и сердечный ритм. Многие гости, морщась, тёрли кто виски, кто глаза, с проклятиями хватались за воротники и беспокойно озирались. Некоторым сделалось откровенно дурно.
Но вскоре скромную фигуру в лиловом мундире заметили даже те, кто был на грани обморока. Темнейший наконец прекратил аплодировать и неторопливо покинул кресло. Ида тихо охнула, заметив на поясе у отца Левый. Свои легендарные боевые хлысты он не носил при себе на публике, как говорят, со времён Первой вселенской. Лицо государя и повелителя взрезала радушная улыбка, причём радушие было совершенно особого сорта. И навевало мысли о гостеприимно распахнутой пасти исполинского зухоса, собирающегося показать любому зазевавшемуся все подводные красоты вплоть до самого дна. Темнейший был чем-то очень доволен, и в довольстве этом присутствовал пугающий аффект. Взгляд Князя лишь на пару секунд задержался там, где стоял Светлейший под руку с Герцогиней. Кивнул брату в знак приветствия и со странной скрежещущей интонацией бросил в пространство:
– Прекрасно.
Никто не успел опомниться – следом резко погас свет. Непроглядная тьма скрыла всё, как упавший занавес.
Jack of Shadows, блог «Pandemonium»
Глава 10, где все озабочены судьбой пропавшей невесты, а она заводит новых друзей и неожиданно для себя меняет отношение к браку
Тойфель была лишь отчасти благодарна сестричке за внезапное исчезновение: приковывать внимание к своей персоне он, конечно, не разлюбил, но прекрасно бы обошёлся без конвоя из отцовского лейб-медика и его же доверенной убийцы. Пусть одни папочкины любимые игрушки ищут другую, в эдакой чехарде кто-то из них запросто может случайно сломаться. Ошеломлённый Мор и взбешённая, но растерянная Война – прелестное сочетание, если наблюдать со стороны.
Смешно – в прошлой жизни был дублем отца, а эту начал с того, что занял место сестры. Впрочем, только низшие привязаны к своим именам и лицам. «Ты можешь быть чем угодно». Тойфель криво усмехнулась: он-то действительно мог. Почти.
Если Аида действительно отправилась туда, куда собиралась, то им ещё предстоит повидаться, ясно без гаданий. Другой вопрос, чем может обернуться такое свидание, случись оно в магистрате, при стечении народа. Аиде пора бы научиться быть кем-то, кроме балованной княжеской дочки – возвращаться некуда, разве что под диван к папаше. И хуже, если тот начнёт поиски беглянки сам. От него так просто спрятаться не выйдет, моя дорогая взбалмошная сестричка, и чем скорее до тебя это дойдёт, тем меньше проблем будет у всех.Тойфель была лишь отчасти благодарна сестричке за внезапное исчезновение: приковывать внимание к своей персоне он, конечно, не разлюбил, но прекрасно бы обошёлся без конвоя из отцовского лейб-медика и его же доверенной убийцы. Пусть одни папочкины любимые игрушки ищут другую, в эдакой чехарде кто-то из них запросто может случайно сломаться. Ошеломлённый Мор и взбешённая, но растерянная Война – прелестное сочетание, если наблюдать со стороны.
Смешно – в прошлой жизни был дублем отца, а эту начал с того, что занял место сестры. Впрочем, только низшие привязаны к своим именам и лицам. «Ты можешь быть чем угодно». Тойфель криво усмехнулась: он-то действительно мог. Почти.
Если Аида действительно отправилась туда, куда собиралась, то им ещё предстоит повидаться, ясно без гаданий. Другой вопрос, чем может обернуться такое свидание, случись оно в магистрате, при стечении народа. Аиде пора бы научиться быть кем-то, кроме балованной княжеской дочки – возвращаться некуда, разве что под диван к папаше. И хуже, если тот начнёт поиски беглянки сам. От него так просто спрятаться не выйдет, моя дорогая взбалмошная сестричка, и чем скорее до тебя это дойдёт, тем меньше проблем будет у всех.
В Джаганнате тоже ожидает отнюдь не толпа поклонников господина министра иностранных дел. Но сделать его вдовцом дважды этим стервятникам не светит. Бедняге просто не повезло с первым браком, разве действительно хорошая жена могла бы позволить себя убить и тем причинить мужу столько боли? Она ведь никуда не делась, а в равной пропорции с тоской и чувством вины составила довольно крепкий коктейль. – Тойфель поднесла к губам бокал с коньяком и прикрыла глаза. Напиток успел прогреться, раскрыв аромат почти полностью. По стенкам бокала медленно ползли вниз тягучие капли, складываясь в причудливые арки. – Непозволительно легкомысленна была покойная, но теми, кто так любезно убрал её с доски, придётся заняться вплотную, когда всё уляжется. И доказать, что Габриэль не ошибся, дав клятву. Хотя и клялся той загадочной и отважной девушке, а не беглому убийце и соблазнителю, которым его наверняка постарались выставить. Только верить Габриэль должен ей, продолжать верить. Тогда его ненаглядная Ида не отправится вслед за своей предшественницей.
А пока не повредит привести себя в порядок. Матушкино наследство, конечно, позволит производить впечатление и в дырявом мешке от сорго, но к чему отказывать себе в такой малости? Времена, когда гардероб был исключительно унылым и скудным, более не вернутся.
Тойфель поставила пустой бокал на бортик ванны и кликнула служанку.
Вместо молчаливых исполнительных девиц, похожих так, что Тойфель их то и дело путала, в купальню вальяжно вплыла Война. Распахнутая чуть не до пояса форменная рубаха и свободные брюки, перехваченные в талии ремнем, усеянным металлическими бляхами, бандана на голове и стопка толстых полотенец подмышкой делали её похожей, скорее, на санитара в прозекторской, готовящегося к уборке, чем на услужливую камеристку.
– Надеюсь, совесть ты тоже вымыл? – деловито осведомилась она.
– Тебя разжаловали? – огрызнулась Тойфель, лихорадочно размышляя, не превратиться ли в воду – не видеть, не слышать, ни о чем не думать. Правда, следующей пришла мысль, что у Войны не дрогнет рука вынуть пробку и пронаблюдать начало одного увлекательного путешествия вниз по трубам... кстати, куда выходит дворцовая канализация? – Тойфель усилием воли подавила панику. – Закономерно после провала на должности дуэньи... Но звала я не тебя.
– А пришла я, – невозмутимо констатировала Война. – Не всегда приходят те, кого ты хотел бы видеть, смирись, – она бросила полотенца на столик рядом с ванной, выбрала самое большое и развернула его приглашающим жестом. – Вылезай. Нам надо поговорить.
Тойфель замерла, словно бы не расслышав, но после небольшой заминки небрежно положила руку на бортик и резко встала во весь рост. – Как скажешь.
Война набросила полотенце ей на плечи и вместо того, чтобы помочь вытереться, сделала шаг назад.
– Дальше справишься сам. Через десять минут рассчитываю видеть тебя в гостиной.
Когда Тойфель, заранее зафиксировав на лице обиженное выражение, шагнула за порог, первым её желанием стало удрать обратно. Мор, вставший, чтобы приветствовать её коротким вежливым кивком, и крутившая в руках миниатюрный кинжальчик Война, казалось, не сочли нужным это заметить.
– Садись, – Война небрежно махнула игрушкой в сторону кресла. – Чем скорее мы выясним, что здесь происходит, тем лучше будет для всех.
Потрясающе. Чем бы папаша ни нашпиговал своих миньонов тысячелетия назад – катись оно в Бездну! Какие к нему претензии? Он ничего не нарушал, более того – проявил себя не то, что на голову выше сестрицы и этих двоих, на целый мешок голов. Снять отцовское проклятие не смогла даже мать.
– Если речь идёт о поисках сестры, я готова сделать всё, что в моих силах, – Тойфель опустилась в кресло со скромным достоинством незаслуженно оскорблённой невинности.
– Как интересно, – протянул Мор задумчиво. – Потрясающая догадливость – никто из нас ни словом не обмолвился касаемо причин визита...
– Если бы вы их озвучили, можно было бы счесть это издевкой. Аида пропала, её нет в городе, и я лично сообщила вам об этом, – поджала и без того узкие губы Тойфель. – Вряд ли всех нас сейчас должно волновать что-либо, кроме местонахождения моей сестры.
Война кинула на Тойфеля мрачный взгляд: любые намёки на очевидную бесплодность их поисков выглядели бы уместней, если бы этот мерзавец выбрал для переживаний о судьбе Аиды какие-то другие декорации. Так волновался, должно быть, что аж столетний коньяк в глотку заливал через силу, а в ароматизированной водичке топил тяжкий груз душевных страданий. Мог бы ещё самокрутку с гашишем раскурить для полноты картины.
– Могу ли я узнать, как именно вы, находясь в Осеннем, выяснили, что вашей сестры нет в Пандеме? – Мор смотрел на Тойфель так, словно она была неким новым, доселе неизвестным науке животным или, на худой конец, вирусом. – Насколько мне известно, отправить из Осеннего голограмму или воспользоваться любым заклинанием невозможно, – он кивнул на валявшийся на каминной полке мобильный телефон. – Судя по тому, что вы не пренебрегаете этим предметом, ограничения распространяются и на вас...
– Это Аидин, – пожала плечами Тойфель. – Вы должны понимать, что мне некому звонить. Упражнения на лужайке побудили вас выяснять природу моих привилегий или всё же дали какой-нибудь действительный результат?
Мор и Война переглянулись. Значит, пока они пытались послать Аиде голограмму из парка при Осеннем или обнаружить её наскоро переделанной «дальней слежкой», Тойфель наблюдала за ними – из окна спальни, скорее всего, выйди она на балкон, её бы заметили.
– Хорошо, будем считать это привилегиями, – Мор не терял хладнокровия, хотя прекрасно изучившая напарника Война не сомневалась, что его бы воля – на вопросы Тойфель отвечала бы под парой заковыристых ментальных заклятий, будучи для верности прикованной к кушетке. – Именование этого феномена или его природа нам пока не столь важны, чтобы умолять вас об откровенности. Однако если вы можете сообщить нам, где следует искать вашу сестру, самое время сделать это – если не в её, то в ваших собственных интересах. Вам прекрасно известно, что ваш батюшка равно заботится обо всех членах Первого дома...
– К сожалению, я не всесильна, – печально и зло ответила Тойфель, опустив голову. Влажные волосы скрыли лицо, придав девушке сходство со скорбными надгробными изваяниями. – К ранее сказанному могу лишь добавить, что никаких предпосылок к побегу не было. Она не собиралась вот так всё бросать. Я понимаю, ко мне сложно проникнуться доверием, но если подозреваете, что это я каким-то образом подбила сестру скрыться, то вам лучше подумать, при каких обстоятельствах она исчезла. И сейчас ей наверняка очень плохо – в обычном состоянии она вышла бы со мной на связь.
– А в необычном? – Война напряжённо прищурилась. – Я знаю, что между кровной родней, тем более такой близкой, как двойня, часто существует некая связь. Даже разлучёнными такие дети способны узнать друг друга, каждый может почувствовать, если другому плохо... речь именно о такой связи?
Тойфель неохотно кивнула.
– Тогда, дружочек, я очень прошу докладывать нам о малейших изменениях твоего состояния. Я обещаю тебе – если вдруг с твоей сестрой что-то случится, а впоследствии выяснится, что ты мог, но не захотел это предотвратить, с тобой произойдет ровно то же, что с ней. Это я тебе обещаю – и уверена, что под обещанием подпишется и твой отец...
Вспышка белого света, неожиданно озарившая гостиную, заставила всех зажмуриться.
***
Девчонка всё ещё спала, и, казалось, собралась так спать до закрытия Веера. Для Левиафана всё произошедшее продолжало оставаться загадкой, отрывочные и сбивчивые пояснения Аиды дали не слишком много. Более того, он вообще не очень понимал столь бурной реакции – взрослая и довольно сообразительная, как говорят, девица, все братья которой с радостью согласились бы отрубить себе руку, лишь бы оказаться подальше от папочки, бьётся в истерике из-за возможного «изгнания». Какой бы снаряд не попал Самаэлю под фуражку на сей раз, неужели дочка настолько привязана к нему? Собственные дети Левиафана, конечно, чтили его как отца и повелителя, а некоторые даже делали это вполне искренне, но ни один не стремился торчать рядом после того, как личный корабль наследника или наследницы спускали со стапелей. Вполне естественно. История появления Тойфеля в покоях сестры вообще напоминала горячечный бред, но с Маклином Левиафан всё же связался сразу. Точнее, попытался: полный штиль. Чем глава егерей оказался так занят – Хаос знает, но та же картина наблюдалась и при неудачном пробросе голограммы Войне, которую приставили охранять Аиду, и Мору, способному помочь, если состояние девчонки не улучшится. То, что она, пусть и ненамеренно, чуть не устроила у него в приёмной, адмиралу не понравилось до крайности. Даже от спящей фонило изрядно. Служанки, конечно, постарались – умыли, переодели и заплели волосы, так что дочь всесильного Владыки теперь не напоминала пляжную побирушку, – адмирал хмыкнул. Приказать, что ли, аккуратно будить девицу и предложить ей завтрак в малой столовой? Обычно Левиафан условностями пренебрегал и спокойно обходился без церемоний, но сейчас, очевидно, не мешало соблюсти декорум. Аиду следовало привести в чувство и доставить обратно, и обеспечивать это придётся своими силами. Разговаривать с отцом невесты бессмысленно. С таким же успехом можно нырнуть с пирса, заплыть подальше да завести диалог с первым встреченным нотосом или лиоплевром, достойные собеседники и братья по разуму для Первого среди равных, но гораздо более безобидные.
Спустя полчаса княжеская дочка наконец явилась в сопровождении служанок. Судя по сложному выражению на лицах последних и небрежному виду первой, Аида явно предпочла проявить самостоятельность и избавить от забот о себе, что адмирал посчитал хорошим знаком. И отметил, что когда девчонка не похожа на лохматую пустынную ведьму после шабаша или сумасшедшую побродяжку, то довольно миловидна. Даже с глазами по шеолу. Застыла на пороге, глядя на Левиафана так, словно пыталась понять, что он тут делает.
После положенных реверансов служанки исчезли, как не было. Левиафан взглядом отодвинул кресло и кивком пригласил гостью за стол.
– Стоит только озвучить, чего желаешь на завтрак, подадут буквально через пять минут. Я отослал прислугу, но если при них будет комфортнее – могу вызвать обратно.
– Не надо, – Аида устроилась в кресле и взяла со стола пустую чашку. На тонком фарфоре были изображены какие-то морские существа, которых она ранее не встречала даже в книгах. – Кофе я могу налить и сама. А при слугах, боюсь, будет не очень тактично выяснять, как я здесь оказалась.
– Сочетание факторов, – адмирал улыбнулся. – Могу заверить, что ничего страшного ты не успела натворить. – Тяжеленный серебряный кофейник поплыл над столом. – Ром к кофе, полагаю, рановато?
– Ром… Настаивают на травах, а не просто выдерживают в дубовых бочках. Или это мне приснилось? – Девушка закусила губу и нахмурилась, поставив чашку на блюдце. – Примите мои извинения, если возобновление нашего знакомства доставило вам неудобства. Я совершенно не собиралась никого стеснять, свалившись на голову.
– Мы, кажется, были на «ты», – адмирал заклинанием добавил в свою чашку солидную порцию рома, на трезвую голову это было решительно невозможно выносить. – Никто никого не стеснил, и все вопросы, которые я хотел бы задать, могут быть адресованы никак не тебе, а твоему драгоценному папаше.
– Прости. Всё время сбиваюсь. – Аида опустила глаза и снова принялась разглядывать причудливые фигуры, украшавшие посуду. Сколько странного водится в море. Или водилось. Интересно, каково это – быть эдакой тварью или даже целой стаей? Как управлять собой в таком состоянии, они же огромные, злобные и вряд ли очень умные. А как быть чем-то вовсе неживым, вроде кирпича? Брат всегда отвечал «Легко!», а отец только улыбался и долго рассказывал о разумной природе и изменчивой подвижности структуры бетона в мировом фундаменте.
Кофе оказался очень крепким и ароматным, помог наконец навести порядок в хаотично блуждающих мыслях. Аида с благодарностью посмотрела на Левиафана.
– После всего я не могу просто так вернуться в Осенний. Возможно, оно и к лучшему – если никто не желает ничего объяснять, то и я не обязана продолжать в этом участвовать. Моя копия у них есть, даже с готовым женихом в комплекте. Очень удобно для официальных торжеств, а Тойфель не останется без дозы своего любимого наркотика – всеобщего внимания. И сможет уехать с господином бен Адонаи. Отвечать за невесту больше не нужно, Войну отец не тронет, все счастливы. Если кому-то всё же понадобится вторая, менее удачливая сестра – где меня найти, отцу прекрасно известно. Я не прошу вмешиваться в наши семейные дела, но могу ли рассчитывать на твоё гостеприимство, пока всё это не прекратится так или иначе?
Адмирал ободряюще усмехнулся, полные надежды зеленовато-карие глаза в сочетании с упрямо задранным подбородком и решительностью в голосе показались ему забавными. Всё продумала за всех.
– Не полагайся на то, что никто не придёт, но ты явно готова их встретить. А что до ваших семейных дел – таковыми можно было бы считать многие события в истории Веера, включая Первую Вселенскую.
– Хорошо, – Аида залпом допила кофе и поднялась. – Извини, но я, кажется, слишком много времени провела в дворцовых покоях. Стены на меня давят, даже когда это не стены Осеннего. Мне нужно пройтись.
Выгуливать девицу, пусть и прикрытую на скорую руку маскировочным заклинанием, делающим её совершенно неинтересной для всякого, кто мог бы заподозрить в ней дочь правителя? Никак не в городе, где уж его-то знала любая кефаль. Корабль? Долго, да и ни к чему – там тоже полно любопытных.
– Могу предложить прогуляться на одну забавную Пластину, – медленно проговорил он. – Почти как Зоопарк, только морской... суши там совсем немного, за день легко обойти.
– Это второй неофициальный визит дочери правителя Адмира в Мессару, а открыточные виды ей были неинтересны и в первый, – серьёзно ответила Аида. – Но только если это не сильно нарушит планы. На твоём посту вряд ли можно просто так позволить себе уйти непонятно куда.
Портал он открыл прямо из столовой и слегка не рассчитал – порывом ветра в комнату швырнуло веер солёных брызг. Левиафан слегка сместил портал, пока в комнату не вкатилась волна посерьёзнее, и, предложив Аиде руку, шагнул вместе с уцепившейся за него девчонкой на песок.
Аида проморгалась от попавшей в глаза воды и с любопытством осмотрела пейзаж. Прямо перед ней – бескрайнее море и небо, два оттенка одного цвета, разделённые лишь тонкой призрачной полоской горизонта. Она оглянулась – за спиной высились залитые солнцем нагромождения скал, казалось, они тянулись на мили вокруг, и кроме них не было ничего.
– У этого уголка есть какое-то название? Или просто что-нибудь вроде «Макет №XIX»?
– Местные обитатели называют его... – последовало сочетание странного тонкого свиста и щелчков. – Я не знаю, как это перевести, ближе всего, наверное, Рыбное место.
– Местные? – Аида наконец отпустила руку адмирала и снова обратила взгляд к набегающим волнам. – Они какая-то разновидность разумной цивилизации или просто животные? В сухопутном Зоопарке только звери и растения...
– В сухопутном Зоопарке цивилизованность измеряется длиной клыков и когтей, – фыркнул Левиафан. – Кто всех сожрал – тот и самый цивилизованный. Местные дельфины – ребята вполне культурные, думаю, тебе понравятся.
– Обычные дельфины? – казалось, девушка слегка разочарована. – Я видела их во время морских прогулок. Они, конечно, забавные и неплохо поддаются дрессировке… – она осеклась, вспомнив собственный опыт в лисьей шкуре. – Я не смотрела на них с такой стороны.
Аида сбросила туфли и с наслаждением погрузила ноги в тёплый песок. Здешний ветер оставил от её парикмахерских усилий одни воспоминания, но ей было решительно всё равно.
– Не уверен, что они обычные, – Левиафан прищурился, глядя на переливавшуюся зеленью и синевой воду. – У них есть легенда, что когда-то они были, как мы, но в один прекрасный день решили не возвращаться на сушу. Не думаю, что все, но хотя бы часть их вполне может быть потомками метаморфов – сама знаешь, что бегать в звериной шкуре довольно забавно, и иногда это затягивает.
– Только на лисьем опыте, но да. И видела потомков того, кого мой отец обратил в собаку, ты тоже их видел. Этого проклятия он не снял, вероятно, не смог из-за сильно разбавленной крови. Или не захотел – обращать псов в двуногих слуг он тоже не брезговал. Самых злых и верных. В море должно быть лучше. Я читала о тех, кто предпочёл море всему остальному. Когда видишь перед собой то, что было до тебя и, возможно, будет после – почему нет? Это равнодушие справедливо. Но в облике отоциона меня утопит первая же волна.
– Можешь окунуться в своем обычном виде, – лениво предложил Левиафан. – Или превратись в дельфина, в этом костюме плавать гораздо приятнее.
– Тебе наверняка будет смешно, но я перекидываться научилась недавно. Старалась, пыталась – а даже в лисицу смогла только после выборов. И то благодаря отцу.
Адмирал подавил довольно-таки некуртуазное ржание: представить Князя обучающим любимое чадо перекидываться в ушастое, несуразное и до крайности небоеспособное создание он не мог. – Ты не оборотень, как один из твоих братьев, а метаморф, – значит, при желании, попрактиковавшись, сможешь перекинуться в дельфина. Образец сейчас обеспечу, – не раздеваясь, он вошёл в воду по пояс и несколько раз хлопнул ладонями по воде в странном рваном ритме. – Сейчас они приплывут, заодно и познакомитесь...
Аида не сразу заметила, что вскипевший на горизонте бурун распался на несколько потоков. Чёрные пятнышки – сперва даже острый глаз чистокровной демоницы едва различал их – приближаясь к берегу, превращались в обтекаемые, похожие на торпеды, силуэты. Казалось, что звери движутся лениво – но плыли они очень быстро, и вскоре адмирал оказался почти скрыт поблёскивающими телами. Торчащие из воды морды с распахнутыми пастями казались весёлыми и жизнерадостными, но пилообразные ряды зубов невзначай намекали, что это, вполне возможно, окажется последним, что увидит незадачливый пловец.
– Ты уверен, что они не голодные? – встревоженно окликнула она Левиафана. Тот смахнул с лица мокрые волосы и небрежно улыбнулся, став на мгновение похожим на одну из тварей. Сходство дополнил звук – только теперь Аида обратила внимание, что резкий короткий свист издавали не порывы усилившегося ветра, как ей сначала показалось, а приплывшие на зов адмирала дельфины. Похоже, он умел разговаривать с ними, не меняя облика, и звери почему-то слушались его. По крайней мере, хаотичное движение помалу упорядочивалось, дельфины поочерёдно отплывали подальше, пока рядом с адмиралом не осталась одна некрупная тварь – судя по размерам и глянцевой яркой шкуре, детёныш или самка. Она ухмылялась зубастой пастью и игриво тыкала адмирала головой. Он рассеянно погладил её, что-то просвистел и махнул рукой стоявшей на берегу Аиде:
– Раздевайся и заходи в воду, она согласна помочь тебе.
Аида сбросила платье на песок, в воду зашла осторожно, но твёрдо – та, что ждала её там, была хищницей. Все они – убийцы и хищники, правда?
Девушка старалась не очень пристально смотреть в чёрные блестящие глаза, улыбнувшись в ответ, но улыбка вышла чересчур широкой помимо воли – слишком заразительно скалились морды вокруг. Плавно приблизилась, но вплотную подходить не стала. Просто раскинула руки по бокам и застыла, чуть склонив голову в подобии приветствия, а затем аккуратно обогнула «образец», зайдя чуть слева. В воде изящное тёмно-серое тело твари казалось больше, чем с берега. И ей тоже было очень интересно посмотреть, кого привёл с собой её друг. Аида сосредоточилась, пытаясь понять, что думает о ней эта представительница морского народа – наверное, видит перед собой маленькое нелепое существо, которому нужно больше усилий, чтобы плавать? Удивительно похожи на нас – или это только иллюзия? В воде всё ощущалось иначе – движения стаи, любопытные взгляды.
Самка издала короткий резкий хрюкающий звук, в котором Аиде почудилась насмешка – мол, не дрейфь, подруга, присоединяйся, – и подплыла почти вплотную, чтобы девушка могла коснуться гладкой блестящей шкуры. На ощупь она оказалась неожиданно приятной, не скользкой, как рыба. Той же температуры, что вода вокруг, не теплее и не прохладнее. Казалась не совсем настоящей, как резиновый костюм – Аида видела такие у населявших Острова ныряльщиков-людей. Большое тело, словно порожденное морем, тёмное, как глубины, сильное, как прилив. Самка приподняла голову, ухмыльнулась и подтолкнула Аиду боком, словно подначивая. Повернулась, показав часть брюха, казавшегося голубовато-серебристым по контрасту с темной спиной, и неспешно обогнула стоявших в воде. Фыркнула и повернулась ещё раз – теперь твердый спинной плавник оказался перед Аидой.
Левиафан что-то просвистел, кивнул на ответный свист.
– Берись за плавник, она покажет тебе, как следует плавать, только держись крепче.
Аида помедлила – хоть эта насмешница и выглядела гораздо доброжелательнее диомедовых коней, неизвестно, чем могли обернуться её шутки, с учётом острых зубов и разницы в размерах. Даже не желая нанести вред, лошади часто убивали или калечили конюхов, не говоря уже о папашином любимце, который развлекался этим намеренно. Девушка нахмурилась и мысленно велела себе собраться. Звери чувствуют страх и всегда рады пошутить над неуверенным седоком. С этой игреневой дурищей Проблемой она управилась, справится и сейчас. Стоило только Аиде уцепиться за плавник – и все сомнения тут же вылетели из головы. Движения направившегося от берега зверя были обманчиво ленивы, но держаться приходилось изо всех сил – взвихрившийся поток воды грозил оторвать Аиду от её новой знакомой. Когда та вдруг резко ушла под воду, увлекая за собой гостью, девушка от неожиданности сделала вдох. Рук она не разжимала – они разжались сами, превратившись в короткие плавники. Аида не видела себя, но догадывалась, что её тело теперь неотличимо от скользящего чуть ниже в воде дельфиньего. Неожиданно дельфиниха ушла выше и вбок, выталкивая Аиду из воды мордой под живот. Толчок был сильный, но больно или страшно почему-то не было. Вытолкнув новоявленную афалину на поверхность, дельфиниха довольно фыркнула – из круглого отверстия на затылке зверя вылетел фонтанчик брызг. Только теперь Аида сообразила, что все это время задерживала дыхание. Очевидно, самка не первый раз видела неопытных метаморфов – в переливчатом свисте и щелчках, которые она издала, слышалось что-то подбадривающее.
Щелчки – так щелкают друг о друга высохшие добела кости. Скрежет и скрип – нож о фаянс, сыромятный ремень узлом вокруг ветки. Ты – как? Все – ок? – крупный самец афалины вылетает из воды, кувыркается в воздухе. «Скумбрия. Жирная. Косяк. Айда за мной», – он похож на торпеду, она, наверное, тоже – но ни времени, ни сил осмыслить. Голод – рыба – айда - туда – это странно рифмуется и кажется верным. Охота – игра – в сердце –дыра – это тоже рифма, хотя и менее верная, сердце тут ни при чем. «Остатки – сладки, придут косатки», предупреждение, надо подобрать, что успеем, и удрать-удрать-любить-понять-не ждать, – два асфальтово-тёмных тела синхронно взлетают и падают в воду, фыркая брызгами. «Воздух – дышать, поели – бежать!» – тот же скрип, те же костяные звонкие щелчки под водой, понятнее, проще, роднее.
Ничего сложного – очень быстро все движения становятся привычными. Просто плыть вперёд бок о бок, без размышлений и расчётов. Левиафан осторожно касается её и отходит чуть в сторону, давая понять: он рядом, бояться нечего. Дельфиньи плавники, такие неуклюжие с виду, на деле ничем не хуже рук. Толща воды окрашена зелёным от пробивающихся сквозь неё солнечных лучей, мерно колышутся внизу морские джунгли. Некрупные рыбёшки спешат убраться подальше, видны прозрачные невесомые тела медуз, дрейфующих мимо. По облакам мелких сверкающих пузырьков можно заметить и тех, кто скрывается среди зарослей, но рассмотреть их поближе не удаётся – чувствительный тычок адмиральского носа весьма красноречиво означает «не увлекайся».
Аида поворачивается к нему – точнее, это могло бы сойти за поворот анфас, оставайся они в антропоморфном облике. В этом же выходит на редкость комично – боком и светлым животом, как разворачивалась при знакомстве её новая подруга. Мощное тело рядом повторяет это движение, но не зависает рядом, а идёт вокруг по спирали, словно начиная странный танец. Движения напоминают ритуал, забавный, но увлекательный – и требуют синхронно подниматься туда, где над водой светит солнце. Две торпеды, вращающиеся вокруг своих осей, неуклонно сближаются – но неминуемое столкновение почему-то не пугает, а кажется таким же естественным, как вода вокруг и солнце в небе. Когда два тела становятся одним, нет ни боли, ни испуга – лишь уверенное звериное чувство, что все происходит правильно, так, как и должно быть. Боль приходит неожиданно – когда надежное и уютное звериное тело внезапно возвращает прежнюю неуклюжую форму, и вода из союзника превращается во врага, стремительно врывающегося в бронхи.
Левиафан вовремя вытолкнул Аиду на поверхность – удар дельфиньим рылом, человеку сломавший бы ребра, юной демонице особого вреда не причинил. Разве что удивил – в дельфиньем теле такие прикосновения казались очень нежными и ласковыми. Она судорожно ухватилась за очень кстати вынырнувший из воды плавник. Несмотря на то, что превратиться обратно в афалину Аида почему-то не смогла, до берега они добрались быстро – Левиафан перекинулся обратно лишь тогда, когда они оказались на мелководье. Подхватив княжескую дочь на руки, адмирал вынес её на берег, и лишь потом повалился на песок рядом и молча уставился в небо.
– Тебе плохо? – обеспокоенная Аида нависла над ним, заглядывая в лицо.
– Мне – замечательно, – меланхолично отозвался отцовский приятель. – То, что ты всё же не утопилась, хотя очевидно собиралась это сделать, прямо-таки вселяет в меня надежду.
– Я не собиралась топиться, – Аида надулась, но долго сохранять обиженную мину не смогла. – Просто превратилась обратно. Понятия не имею, отчего – мне было очень хорошо, а ведь бесконтрольно превращаются только от страха.
– Кто тебе сказал такую чушь? – адмирал прекратил играть в гляделки со светилом и повернулся к ней, приподнявшись на локте. – Любая сильная эмоция сгодится.
– Война рассказывала про то, как невест пугают, – Аида отбросила с лица мокрые волосы.
– С тем же успехом ваши столичные идиоты могли бы смешить девчонок до упаду или хотя бы щекотать, – хмыкнул Левиафан. – Просто пугать большинству проще...
– Странно, – Аида устроилась на песке поудобнее и огляделась. – Эта Пластина выглядит совершенно непригодной для жизни в обычной форме, но вот дельфином я бы согласилась жить на ней вечно. Тем более, что возвращаться в Пандем и предоставлять отцу возможность снова вышвырнуть меня за шиворот не собираюсь. Ты не знаешь, метаморфы, что ушли в море, жили так же долго, как демоны, или умерли, как обычные звери, через несколько десятков лет?
– Понятия не имею, – Левиафан тоже сел и провел пальцами по её голому боку, убирая наливающийся синяк. – Не всему, что рассказывают местные подводные жители, можно верить, у них нет ничего, похожего на летописи, лишь легенды. А какая разница? Даже если в стае есть Изначальные, они давно забыли речь и не осознают себя демонами. Ты на собственном опыте знаешь, что звериное тело толкает на поступки, которых никогда не сделал бы по трезвом размышлении и в антропоморфном виде...
– Но... – Аида замялась, но потом, собравшись с силами, торопливо выпалила: – В обычной форме я поступила бы так же. В смысле, ты мне нравишься и так. – Она неуверенно покосилась на адмирала, не очень представляя, как реагировать, если в ответ раздастся: «Прости, но ты мне – нет».
– Если ты вполне серьёзна, это изрядно облегчает задачу, – хмыкнул тот. – И уж всяко может оказаться более интересным для тебя, чем вечность в виде самки афалины, – адмирал легко, одним движением поднялся и протянул Аиде руку, помогая встать, затем коротким жестом извлёк из песка сброшенную ими когда-то – казалось, что прошло не меньше недели, хотя солнце только клонилось к закату – смятую одежду. – Ты не можешь остаться на Архипелаге моей гостьей, когда твоя новоиспечённая сестра выйдет замуж за бен Бааля: твой отец достаточно всеведущ, чтобы это не осталось для него тайной, и достаточно самолюбив, чтобы счесть это оскорблением Первого дома и потребовать твоего возвращения. Зато можешь стать моей женой. Титул криоссы Архипелага – неплохое приобретение даже для дочери Темнейшего, вряд ли Самаэль станет активно протестовать. Если тебе не понравится, сможем развестись в любой момент – по отношению к разводам законодательство Островов не строже адмирского. Вопросы, предложения, уточнения? – он выжидательно смотрел на Аиду.
Смешно – в прошлой жизни был дублем отца, а эту начал с того, что занял место сестры. Впрочем, только низшие привязаны к своим именам и лицам. «Ты можешь быть чем угодно». Тойфель криво усмехнулась: он-то действительно мог. Почти.
Если Аида действительно отправилась туда, куда собиралась, то им ещё предстоит повидаться, ясно без гаданий. Другой вопрос, чем может обернуться такое свидание, случись оно в магистрате, при стечении народа. Аиде пора бы научиться быть кем-то, кроме балованной княжеской дочки – возвращаться некуда, разве что под диван к папаше. И хуже, если тот начнёт поиски беглянки сам. От него так просто спрятаться не выйдет, моя дорогая взбалмошная сестричка, и чем скорее до тебя это дойдёт, тем меньше проблем будет у всех.Тойфель была лишь отчасти благодарна сестричке за внезапное исчезновение: приковывать внимание к своей персоне он, конечно, не разлюбил, но прекрасно бы обошёлся без конвоя из отцовского лейб-медика и его же доверенной убийцы. Пусть одни папочкины любимые игрушки ищут другую, в эдакой чехарде кто-то из них запросто может случайно сломаться. Ошеломлённый Мор и взбешённая, но растерянная Война – прелестное сочетание, если наблюдать со стороны.
Смешно – в прошлой жизни был дублем отца, а эту начал с того, что занял место сестры. Впрочем, только низшие привязаны к своим именам и лицам. «Ты можешь быть чем угодно». Тойфель криво усмехнулась: он-то действительно мог. Почти.
Если Аида действительно отправилась туда, куда собиралась, то им ещё предстоит повидаться, ясно без гаданий. Другой вопрос, чем может обернуться такое свидание, случись оно в магистрате, при стечении народа. Аиде пора бы научиться быть кем-то, кроме балованной княжеской дочки – возвращаться некуда, разве что под диван к папаше. И хуже, если тот начнёт поиски беглянки сам. От него так просто спрятаться не выйдет, моя дорогая взбалмошная сестричка, и чем скорее до тебя это дойдёт, тем меньше проблем будет у всех.
В Джаганнате тоже ожидает отнюдь не толпа поклонников господина министра иностранных дел. Но сделать его вдовцом дважды этим стервятникам не светит. Бедняге просто не повезло с первым браком, разве действительно хорошая жена могла бы позволить себя убить и тем причинить мужу столько боли? Она ведь никуда не делась, а в равной пропорции с тоской и чувством вины составила довольно крепкий коктейль. – Тойфель поднесла к губам бокал с коньяком и прикрыла глаза. Напиток успел прогреться, раскрыв аромат почти полностью. По стенкам бокала медленно ползли вниз тягучие капли, складываясь в причудливые арки. – Непозволительно легкомысленна была покойная, но теми, кто так любезно убрал её с доски, придётся заняться вплотную, когда всё уляжется. И доказать, что Габриэль не ошибся, дав клятву. Хотя и клялся той загадочной и отважной девушке, а не беглому убийце и соблазнителю, которым его наверняка постарались выставить. Только верить Габриэль должен ей, продолжать верить. Тогда его ненаглядная Ида не отправится вслед за своей предшественницей.
А пока не повредит привести себя в порядок. Матушкино наследство, конечно, позволит производить впечатление и в дырявом мешке от сорго, но к чему отказывать себе в такой малости? Времена, когда гардероб был исключительно унылым и скудным, более не вернутся.
Тойфель поставила пустой бокал на бортик ванны и кликнула служанку.
Вместо молчаливых исполнительных девиц, похожих так, что Тойфель их то и дело путала, в купальню вальяжно вплыла Война. Распахнутая чуть не до пояса форменная рубаха и свободные брюки, перехваченные в талии ремнем, усеянным металлическими бляхами, бандана на голове и стопка толстых полотенец подмышкой делали её похожей, скорее, на санитара в прозекторской, готовящегося к уборке, чем на услужливую камеристку.
– Надеюсь, совесть ты тоже вымыл? – деловито осведомилась она.
– Тебя разжаловали? – огрызнулась Тойфель, лихорадочно размышляя, не превратиться ли в воду – не видеть, не слышать, ни о чем не думать. Правда, следующей пришла мысль, что у Войны не дрогнет рука вынуть пробку и пронаблюдать начало одного увлекательного путешествия вниз по трубам... кстати, куда выходит дворцовая канализация? – Тойфель усилием воли подавила панику. – Закономерно после провала на должности дуэньи... Но звала я не тебя.
– А пришла я, – невозмутимо констатировала Война. – Не всегда приходят те, кого ты хотел бы видеть, смирись, – она бросила полотенца на столик рядом с ванной, выбрала самое большое и развернула его приглашающим жестом. – Вылезай. Нам надо поговорить.
Тойфель замерла, словно бы не расслышав, но после небольшой заминки небрежно положила руку на бортик и резко встала во весь рост. – Как скажешь.
Война набросила полотенце ей на плечи и вместо того, чтобы помочь вытереться, сделала шаг назад.
– Дальше справишься сам. Через десять минут рассчитываю видеть тебя в гостиной.
Когда Тойфель, заранее зафиксировав на лице обиженное выражение, шагнула за порог, первым её желанием стало удрать обратно. Мор, вставший, чтобы приветствовать её коротким вежливым кивком, и крутившая в руках миниатюрный кинжальчик Война, казалось, не сочли нужным это заметить.
– Садись, – Война небрежно махнула игрушкой в сторону кресла. – Чем скорее мы выясним, что здесь происходит, тем лучше будет для всех.
Потрясающе. Чем бы папаша ни нашпиговал своих миньонов тысячелетия назад – катись оно в Бездну! Какие к нему претензии? Он ничего не нарушал, более того – проявил себя не то, что на голову выше сестрицы и этих двоих, на целый мешок голов. Снять отцовское проклятие не смогла даже мать.
– Если речь идёт о поисках сестры, я готова сделать всё, что в моих силах, – Тойфель опустилась в кресло со скромным достоинством незаслуженно оскорблённой невинности.
– Как интересно, – протянул Мор задумчиво. – Потрясающая догадливость – никто из нас ни словом не обмолвился касаемо причин визита...
– Если бы вы их озвучили, можно было бы счесть это издевкой. Аида пропала, её нет в городе, и я лично сообщила вам об этом, – поджала и без того узкие губы Тойфель. – Вряд ли всех нас сейчас должно волновать что-либо, кроме местонахождения моей сестры.
Война кинула на Тойфеля мрачный взгляд: любые намёки на очевидную бесплодность их поисков выглядели бы уместней, если бы этот мерзавец выбрал для переживаний о судьбе Аиды какие-то другие декорации. Так волновался, должно быть, что аж столетний коньяк в глотку заливал через силу, а в ароматизированной водичке топил тяжкий груз душевных страданий. Мог бы ещё самокрутку с гашишем раскурить для полноты картины.
– Могу ли я узнать, как именно вы, находясь в Осеннем, выяснили, что вашей сестры нет в Пандеме? – Мор смотрел на Тойфель так, словно она была неким новым, доселе неизвестным науке животным или, на худой конец, вирусом. – Насколько мне известно, отправить из Осеннего голограмму или воспользоваться любым заклинанием невозможно, – он кивнул на валявшийся на каминной полке мобильный телефон. – Судя по тому, что вы не пренебрегаете этим предметом, ограничения распространяются и на вас...
– Это Аидин, – пожала плечами Тойфель. – Вы должны понимать, что мне некому звонить. Упражнения на лужайке побудили вас выяснять природу моих привилегий или всё же дали какой-нибудь действительный результат?
Мор и Война переглянулись. Значит, пока они пытались послать Аиде голограмму из парка при Осеннем или обнаружить её наскоро переделанной «дальней слежкой», Тойфель наблюдала за ними – из окна спальни, скорее всего, выйди она на балкон, её бы заметили.
– Хорошо, будем считать это привилегиями, – Мор не терял хладнокровия, хотя прекрасно изучившая напарника Война не сомневалась, что его бы воля – на вопросы Тойфель отвечала бы под парой заковыристых ментальных заклятий, будучи для верности прикованной к кушетке. – Именование этого феномена или его природа нам пока не столь важны, чтобы умолять вас об откровенности. Однако если вы можете сообщить нам, где следует искать вашу сестру, самое время сделать это – если не в её, то в ваших собственных интересах. Вам прекрасно известно, что ваш батюшка равно заботится обо всех членах Первого дома...
– К сожалению, я не всесильна, – печально и зло ответила Тойфель, опустив голову. Влажные волосы скрыли лицо, придав девушке сходство со скорбными надгробными изваяниями. – К ранее сказанному могу лишь добавить, что никаких предпосылок к побегу не было. Она не собиралась вот так всё бросать. Я понимаю, ко мне сложно проникнуться доверием, но если подозреваете, что это я каким-то образом подбила сестру скрыться, то вам лучше подумать, при каких обстоятельствах она исчезла. И сейчас ей наверняка очень плохо – в обычном состоянии она вышла бы со мной на связь.
– А в необычном? – Война напряжённо прищурилась. – Я знаю, что между кровной родней, тем более такой близкой, как двойня, часто существует некая связь. Даже разлучёнными такие дети способны узнать друг друга, каждый может почувствовать, если другому плохо... речь именно о такой связи?
Тойфель неохотно кивнула.
– Тогда, дружочек, я очень прошу докладывать нам о малейших изменениях твоего состояния. Я обещаю тебе – если вдруг с твоей сестрой что-то случится, а впоследствии выяснится, что ты мог, но не захотел это предотвратить, с тобой произойдет ровно то же, что с ней. Это я тебе обещаю – и уверена, что под обещанием подпишется и твой отец...
Вспышка белого света, неожиданно озарившая гостиную, заставила всех зажмуриться.
***
Девчонка всё ещё спала, и, казалось, собралась так спать до закрытия Веера. Для Левиафана всё произошедшее продолжало оставаться загадкой, отрывочные и сбивчивые пояснения Аиды дали не слишком много. Более того, он вообще не очень понимал столь бурной реакции – взрослая и довольно сообразительная, как говорят, девица, все братья которой с радостью согласились бы отрубить себе руку, лишь бы оказаться подальше от папочки, бьётся в истерике из-за возможного «изгнания». Какой бы снаряд не попал Самаэлю под фуражку на сей раз, неужели дочка настолько привязана к нему? Собственные дети Левиафана, конечно, чтили его как отца и повелителя, а некоторые даже делали это вполне искренне, но ни один не стремился торчать рядом после того, как личный корабль наследника или наследницы спускали со стапелей. Вполне естественно. История появления Тойфеля в покоях сестры вообще напоминала горячечный бред, но с Маклином Левиафан всё же связался сразу. Точнее, попытался: полный штиль. Чем глава егерей оказался так занят – Хаос знает, но та же картина наблюдалась и при неудачном пробросе голограммы Войне, которую приставили охранять Аиду, и Мору, способному помочь, если состояние девчонки не улучшится. То, что она, пусть и ненамеренно, чуть не устроила у него в приёмной, адмиралу не понравилось до крайности. Даже от спящей фонило изрядно. Служанки, конечно, постарались – умыли, переодели и заплели волосы, так что дочь всесильного Владыки теперь не напоминала пляжную побирушку, – адмирал хмыкнул. Приказать, что ли, аккуратно будить девицу и предложить ей завтрак в малой столовой? Обычно Левиафан условностями пренебрегал и спокойно обходился без церемоний, но сейчас, очевидно, не мешало соблюсти декорум. Аиду следовало привести в чувство и доставить обратно, и обеспечивать это придётся своими силами. Разговаривать с отцом невесты бессмысленно. С таким же успехом можно нырнуть с пирса, заплыть подальше да завести диалог с первым встреченным нотосом или лиоплевром, достойные собеседники и братья по разуму для Первого среди равных, но гораздо более безобидные.
Спустя полчаса княжеская дочка наконец явилась в сопровождении служанок. Судя по сложному выражению на лицах последних и небрежному виду первой, Аида явно предпочла проявить самостоятельность и избавить от забот о себе, что адмирал посчитал хорошим знаком. И отметил, что когда девчонка не похожа на лохматую пустынную ведьму после шабаша или сумасшедшую побродяжку, то довольно миловидна. Даже с глазами по шеолу. Застыла на пороге, глядя на Левиафана так, словно пыталась понять, что он тут делает.
После положенных реверансов служанки исчезли, как не было. Левиафан взглядом отодвинул кресло и кивком пригласил гостью за стол.
– Стоит только озвучить, чего желаешь на завтрак, подадут буквально через пять минут. Я отослал прислугу, но если при них будет комфортнее – могу вызвать обратно.
– Не надо, – Аида устроилась в кресле и взяла со стола пустую чашку. На тонком фарфоре были изображены какие-то морские существа, которых она ранее не встречала даже в книгах. – Кофе я могу налить и сама. А при слугах, боюсь, будет не очень тактично выяснять, как я здесь оказалась.
– Сочетание факторов, – адмирал улыбнулся. – Могу заверить, что ничего страшного ты не успела натворить. – Тяжеленный серебряный кофейник поплыл над столом. – Ром к кофе, полагаю, рановато?
– Ром… Настаивают на травах, а не просто выдерживают в дубовых бочках. Или это мне приснилось? – Девушка закусила губу и нахмурилась, поставив чашку на блюдце. – Примите мои извинения, если возобновление нашего знакомства доставило вам неудобства. Я совершенно не собиралась никого стеснять, свалившись на голову.
– Мы, кажется, были на «ты», – адмирал заклинанием добавил в свою чашку солидную порцию рома, на трезвую голову это было решительно невозможно выносить. – Никто никого не стеснил, и все вопросы, которые я хотел бы задать, могут быть адресованы никак не тебе, а твоему драгоценному папаше.
– Прости. Всё время сбиваюсь. – Аида опустила глаза и снова принялась разглядывать причудливые фигуры, украшавшие посуду. Сколько странного водится в море. Или водилось. Интересно, каково это – быть эдакой тварью или даже целой стаей? Как управлять собой в таком состоянии, они же огромные, злобные и вряд ли очень умные. А как быть чем-то вовсе неживым, вроде кирпича? Брат всегда отвечал «Легко!», а отец только улыбался и долго рассказывал о разумной природе и изменчивой подвижности структуры бетона в мировом фундаменте.
Кофе оказался очень крепким и ароматным, помог наконец навести порядок в хаотично блуждающих мыслях. Аида с благодарностью посмотрела на Левиафана.
– После всего я не могу просто так вернуться в Осенний. Возможно, оно и к лучшему – если никто не желает ничего объяснять, то и я не обязана продолжать в этом участвовать. Моя копия у них есть, даже с готовым женихом в комплекте. Очень удобно для официальных торжеств, а Тойфель не останется без дозы своего любимого наркотика – всеобщего внимания. И сможет уехать с господином бен Адонаи. Отвечать за невесту больше не нужно, Войну отец не тронет, все счастливы. Если кому-то всё же понадобится вторая, менее удачливая сестра – где меня найти, отцу прекрасно известно. Я не прошу вмешиваться в наши семейные дела, но могу ли рассчитывать на твоё гостеприимство, пока всё это не прекратится так или иначе?
Адмирал ободряюще усмехнулся, полные надежды зеленовато-карие глаза в сочетании с упрямо задранным подбородком и решительностью в голосе показались ему забавными. Всё продумала за всех.
– Не полагайся на то, что никто не придёт, но ты явно готова их встретить. А что до ваших семейных дел – таковыми можно было бы считать многие события в истории Веера, включая Первую Вселенскую.
– Хорошо, – Аида залпом допила кофе и поднялась. – Извини, но я, кажется, слишком много времени провела в дворцовых покоях. Стены на меня давят, даже когда это не стены Осеннего. Мне нужно пройтись.
Выгуливать девицу, пусть и прикрытую на скорую руку маскировочным заклинанием, делающим её совершенно неинтересной для всякого, кто мог бы заподозрить в ней дочь правителя? Никак не в городе, где уж его-то знала любая кефаль. Корабль? Долго, да и ни к чему – там тоже полно любопытных.
– Могу предложить прогуляться на одну забавную Пластину, – медленно проговорил он. – Почти как Зоопарк, только морской... суши там совсем немного, за день легко обойти.
– Это второй неофициальный визит дочери правителя Адмира в Мессару, а открыточные виды ей были неинтересны и в первый, – серьёзно ответила Аида. – Но только если это не сильно нарушит планы. На твоём посту вряд ли можно просто так позволить себе уйти непонятно куда.
Портал он открыл прямо из столовой и слегка не рассчитал – порывом ветра в комнату швырнуло веер солёных брызг. Левиафан слегка сместил портал, пока в комнату не вкатилась волна посерьёзнее, и, предложив Аиде руку, шагнул вместе с уцепившейся за него девчонкой на песок.
Аида проморгалась от попавшей в глаза воды и с любопытством осмотрела пейзаж. Прямо перед ней – бескрайнее море и небо, два оттенка одного цвета, разделённые лишь тонкой призрачной полоской горизонта. Она оглянулась – за спиной высились залитые солнцем нагромождения скал, казалось, они тянулись на мили вокруг, и кроме них не было ничего.
– У этого уголка есть какое-то название? Или просто что-нибудь вроде «Макет №XIX»?
– Местные обитатели называют его... – последовало сочетание странного тонкого свиста и щелчков. – Я не знаю, как это перевести, ближе всего, наверное, Рыбное место.
– Местные? – Аида наконец отпустила руку адмирала и снова обратила взгляд к набегающим волнам. – Они какая-то разновидность разумной цивилизации или просто животные? В сухопутном Зоопарке только звери и растения...
– В сухопутном Зоопарке цивилизованность измеряется длиной клыков и когтей, – фыркнул Левиафан. – Кто всех сожрал – тот и самый цивилизованный. Местные дельфины – ребята вполне культурные, думаю, тебе понравятся.
– Обычные дельфины? – казалось, девушка слегка разочарована. – Я видела их во время морских прогулок. Они, конечно, забавные и неплохо поддаются дрессировке… – она осеклась, вспомнив собственный опыт в лисьей шкуре. – Я не смотрела на них с такой стороны.
Аида сбросила туфли и с наслаждением погрузила ноги в тёплый песок. Здешний ветер оставил от её парикмахерских усилий одни воспоминания, но ей было решительно всё равно.
– Не уверен, что они обычные, – Левиафан прищурился, глядя на переливавшуюся зеленью и синевой воду. – У них есть легенда, что когда-то они были, как мы, но в один прекрасный день решили не возвращаться на сушу. Не думаю, что все, но хотя бы часть их вполне может быть потомками метаморфов – сама знаешь, что бегать в звериной шкуре довольно забавно, и иногда это затягивает.
– Только на лисьем опыте, но да. И видела потомков того, кого мой отец обратил в собаку, ты тоже их видел. Этого проклятия он не снял, вероятно, не смог из-за сильно разбавленной крови. Или не захотел – обращать псов в двуногих слуг он тоже не брезговал. Самых злых и верных. В море должно быть лучше. Я читала о тех, кто предпочёл море всему остальному. Когда видишь перед собой то, что было до тебя и, возможно, будет после – почему нет? Это равнодушие справедливо. Но в облике отоциона меня утопит первая же волна.
– Можешь окунуться в своем обычном виде, – лениво предложил Левиафан. – Или превратись в дельфина, в этом костюме плавать гораздо приятнее.
– Тебе наверняка будет смешно, но я перекидываться научилась недавно. Старалась, пыталась – а даже в лисицу смогла только после выборов. И то благодаря отцу.
Адмирал подавил довольно-таки некуртуазное ржание: представить Князя обучающим любимое чадо перекидываться в ушастое, несуразное и до крайности небоеспособное создание он не мог. – Ты не оборотень, как один из твоих братьев, а метаморф, – значит, при желании, попрактиковавшись, сможешь перекинуться в дельфина. Образец сейчас обеспечу, – не раздеваясь, он вошёл в воду по пояс и несколько раз хлопнул ладонями по воде в странном рваном ритме. – Сейчас они приплывут, заодно и познакомитесь...
Аида не сразу заметила, что вскипевший на горизонте бурун распался на несколько потоков. Чёрные пятнышки – сперва даже острый глаз чистокровной демоницы едва различал их – приближаясь к берегу, превращались в обтекаемые, похожие на торпеды, силуэты. Казалось, что звери движутся лениво – но плыли они очень быстро, и вскоре адмирал оказался почти скрыт поблёскивающими телами. Торчащие из воды морды с распахнутыми пастями казались весёлыми и жизнерадостными, но пилообразные ряды зубов невзначай намекали, что это, вполне возможно, окажется последним, что увидит незадачливый пловец.
– Ты уверен, что они не голодные? – встревоженно окликнула она Левиафана. Тот смахнул с лица мокрые волосы и небрежно улыбнулся, став на мгновение похожим на одну из тварей. Сходство дополнил звук – только теперь Аида обратила внимание, что резкий короткий свист издавали не порывы усилившегося ветра, как ей сначала показалось, а приплывшие на зов адмирала дельфины. Похоже, он умел разговаривать с ними, не меняя облика, и звери почему-то слушались его. По крайней мере, хаотичное движение помалу упорядочивалось, дельфины поочерёдно отплывали подальше, пока рядом с адмиралом не осталась одна некрупная тварь – судя по размерам и глянцевой яркой шкуре, детёныш или самка. Она ухмылялась зубастой пастью и игриво тыкала адмирала головой. Он рассеянно погладил её, что-то просвистел и махнул рукой стоявшей на берегу Аиде:
– Раздевайся и заходи в воду, она согласна помочь тебе.
Аида сбросила платье на песок, в воду зашла осторожно, но твёрдо – та, что ждала её там, была хищницей. Все они – убийцы и хищники, правда?
Девушка старалась не очень пристально смотреть в чёрные блестящие глаза, улыбнувшись в ответ, но улыбка вышла чересчур широкой помимо воли – слишком заразительно скалились морды вокруг. Плавно приблизилась, но вплотную подходить не стала. Просто раскинула руки по бокам и застыла, чуть склонив голову в подобии приветствия, а затем аккуратно обогнула «образец», зайдя чуть слева. В воде изящное тёмно-серое тело твари казалось больше, чем с берега. И ей тоже было очень интересно посмотреть, кого привёл с собой её друг. Аида сосредоточилась, пытаясь понять, что думает о ней эта представительница морского народа – наверное, видит перед собой маленькое нелепое существо, которому нужно больше усилий, чтобы плавать? Удивительно похожи на нас – или это только иллюзия? В воде всё ощущалось иначе – движения стаи, любопытные взгляды.
Самка издала короткий резкий хрюкающий звук, в котором Аиде почудилась насмешка – мол, не дрейфь, подруга, присоединяйся, – и подплыла почти вплотную, чтобы девушка могла коснуться гладкой блестящей шкуры. На ощупь она оказалась неожиданно приятной, не скользкой, как рыба. Той же температуры, что вода вокруг, не теплее и не прохладнее. Казалась не совсем настоящей, как резиновый костюм – Аида видела такие у населявших Острова ныряльщиков-людей. Большое тело, словно порожденное морем, тёмное, как глубины, сильное, как прилив. Самка приподняла голову, ухмыльнулась и подтолкнула Аиду боком, словно подначивая. Повернулась, показав часть брюха, казавшегося голубовато-серебристым по контрасту с темной спиной, и неспешно обогнула стоявших в воде. Фыркнула и повернулась ещё раз – теперь твердый спинной плавник оказался перед Аидой.
Левиафан что-то просвистел, кивнул на ответный свист.
– Берись за плавник, она покажет тебе, как следует плавать, только держись крепче.
Аида помедлила – хоть эта насмешница и выглядела гораздо доброжелательнее диомедовых коней, неизвестно, чем могли обернуться её шутки, с учётом острых зубов и разницы в размерах. Даже не желая нанести вред, лошади часто убивали или калечили конюхов, не говоря уже о папашином любимце, который развлекался этим намеренно. Девушка нахмурилась и мысленно велела себе собраться. Звери чувствуют страх и всегда рады пошутить над неуверенным седоком. С этой игреневой дурищей Проблемой она управилась, справится и сейчас. Стоило только Аиде уцепиться за плавник – и все сомнения тут же вылетели из головы. Движения направившегося от берега зверя были обманчиво ленивы, но держаться приходилось изо всех сил – взвихрившийся поток воды грозил оторвать Аиду от её новой знакомой. Когда та вдруг резко ушла под воду, увлекая за собой гостью, девушка от неожиданности сделала вдох. Рук она не разжимала – они разжались сами, превратившись в короткие плавники. Аида не видела себя, но догадывалась, что её тело теперь неотличимо от скользящего чуть ниже в воде дельфиньего. Неожиданно дельфиниха ушла выше и вбок, выталкивая Аиду из воды мордой под живот. Толчок был сильный, но больно или страшно почему-то не было. Вытолкнув новоявленную афалину на поверхность, дельфиниха довольно фыркнула – из круглого отверстия на затылке зверя вылетел фонтанчик брызг. Только теперь Аида сообразила, что все это время задерживала дыхание. Очевидно, самка не первый раз видела неопытных метаморфов – в переливчатом свисте и щелчках, которые она издала, слышалось что-то подбадривающее.
Щелчки – так щелкают друг о друга высохшие добела кости. Скрежет и скрип – нож о фаянс, сыромятный ремень узлом вокруг ветки. Ты – как? Все – ок? – крупный самец афалины вылетает из воды, кувыркается в воздухе. «Скумбрия. Жирная. Косяк. Айда за мной», – он похож на торпеду, она, наверное, тоже – но ни времени, ни сил осмыслить. Голод – рыба – айда - туда – это странно рифмуется и кажется верным. Охота – игра – в сердце –дыра – это тоже рифма, хотя и менее верная, сердце тут ни при чем. «Остатки – сладки, придут косатки», предупреждение, надо подобрать, что успеем, и удрать-удрать-любить-понять-не ждать, – два асфальтово-тёмных тела синхронно взлетают и падают в воду, фыркая брызгами. «Воздух – дышать, поели – бежать!» – тот же скрип, те же костяные звонкие щелчки под водой, понятнее, проще, роднее.
Ничего сложного – очень быстро все движения становятся привычными. Просто плыть вперёд бок о бок, без размышлений и расчётов. Левиафан осторожно касается её и отходит чуть в сторону, давая понять: он рядом, бояться нечего. Дельфиньи плавники, такие неуклюжие с виду, на деле ничем не хуже рук. Толща воды окрашена зелёным от пробивающихся сквозь неё солнечных лучей, мерно колышутся внизу морские джунгли. Некрупные рыбёшки спешат убраться подальше, видны прозрачные невесомые тела медуз, дрейфующих мимо. По облакам мелких сверкающих пузырьков можно заметить и тех, кто скрывается среди зарослей, но рассмотреть их поближе не удаётся – чувствительный тычок адмиральского носа весьма красноречиво означает «не увлекайся».
Аида поворачивается к нему – точнее, это могло бы сойти за поворот анфас, оставайся они в антропоморфном облике. В этом же выходит на редкость комично – боком и светлым животом, как разворачивалась при знакомстве её новая подруга. Мощное тело рядом повторяет это движение, но не зависает рядом, а идёт вокруг по спирали, словно начиная странный танец. Движения напоминают ритуал, забавный, но увлекательный – и требуют синхронно подниматься туда, где над водой светит солнце. Две торпеды, вращающиеся вокруг своих осей, неуклонно сближаются – но неминуемое столкновение почему-то не пугает, а кажется таким же естественным, как вода вокруг и солнце в небе. Когда два тела становятся одним, нет ни боли, ни испуга – лишь уверенное звериное чувство, что все происходит правильно, так, как и должно быть. Боль приходит неожиданно – когда надежное и уютное звериное тело внезапно возвращает прежнюю неуклюжую форму, и вода из союзника превращается во врага, стремительно врывающегося в бронхи.
Левиафан вовремя вытолкнул Аиду на поверхность – удар дельфиньим рылом, человеку сломавший бы ребра, юной демонице особого вреда не причинил. Разве что удивил – в дельфиньем теле такие прикосновения казались очень нежными и ласковыми. Она судорожно ухватилась за очень кстати вынырнувший из воды плавник. Несмотря на то, что превратиться обратно в афалину Аида почему-то не смогла, до берега они добрались быстро – Левиафан перекинулся обратно лишь тогда, когда они оказались на мелководье. Подхватив княжескую дочь на руки, адмирал вынес её на берег, и лишь потом повалился на песок рядом и молча уставился в небо.
– Тебе плохо? – обеспокоенная Аида нависла над ним, заглядывая в лицо.
– Мне – замечательно, – меланхолично отозвался отцовский приятель. – То, что ты всё же не утопилась, хотя очевидно собиралась это сделать, прямо-таки вселяет в меня надежду.
– Я не собиралась топиться, – Аида надулась, но долго сохранять обиженную мину не смогла. – Просто превратилась обратно. Понятия не имею, отчего – мне было очень хорошо, а ведь бесконтрольно превращаются только от страха.
– Кто тебе сказал такую чушь? – адмирал прекратил играть в гляделки со светилом и повернулся к ней, приподнявшись на локте. – Любая сильная эмоция сгодится.
– Война рассказывала про то, как невест пугают, – Аида отбросила с лица мокрые волосы.
– С тем же успехом ваши столичные идиоты могли бы смешить девчонок до упаду или хотя бы щекотать, – хмыкнул Левиафан. – Просто пугать большинству проще...
– Странно, – Аида устроилась на песке поудобнее и огляделась. – Эта Пластина выглядит совершенно непригодной для жизни в обычной форме, но вот дельфином я бы согласилась жить на ней вечно. Тем более, что возвращаться в Пандем и предоставлять отцу возможность снова вышвырнуть меня за шиворот не собираюсь. Ты не знаешь, метаморфы, что ушли в море, жили так же долго, как демоны, или умерли, как обычные звери, через несколько десятков лет?
– Понятия не имею, – Левиафан тоже сел и провел пальцами по её голому боку, убирая наливающийся синяк. – Не всему, что рассказывают местные подводные жители, можно верить, у них нет ничего, похожего на летописи, лишь легенды. А какая разница? Даже если в стае есть Изначальные, они давно забыли речь и не осознают себя демонами. Ты на собственном опыте знаешь, что звериное тело толкает на поступки, которых никогда не сделал бы по трезвом размышлении и в антропоморфном виде...
– Но... – Аида замялась, но потом, собравшись с силами, торопливо выпалила: – В обычной форме я поступила бы так же. В смысле, ты мне нравишься и так. – Она неуверенно покосилась на адмирала, не очень представляя, как реагировать, если в ответ раздастся: «Прости, но ты мне – нет».
– Если ты вполне серьёзна, это изрядно облегчает задачу, – хмыкнул тот. – И уж всяко может оказаться более интересным для тебя, чем вечность в виде самки афалины, – адмирал легко, одним движением поднялся и протянул Аиде руку, помогая встать, затем коротким жестом извлёк из песка сброшенную ими когда-то – казалось, что прошло не меньше недели, хотя солнце только клонилось к закату – смятую одежду. – Ты не можешь остаться на Архипелаге моей гостьей, когда твоя новоиспечённая сестра выйдет замуж за бен Бааля: твой отец достаточно всеведущ, чтобы это не осталось для него тайной, и достаточно самолюбив, чтобы счесть это оскорблением Первого дома и потребовать твоего возвращения. Зато можешь стать моей женой. Титул криоссы Архипелага – неплохое приобретение даже для дочери Темнейшего, вряд ли Самаэль станет активно протестовать. Если тебе не понравится, сможем развестись в любой момент – по отношению к разводам законодательство Островов не строже адмирского. Вопросы, предложения, уточнения? – он выжидательно смотрел на Аиду.
* * *
А. Х. Халиков принимает на веру все разновременные родословные легенды... Татарскими или булгарскими по происхождению... А. Х. Халиковым признаны почти все фамилии, имеющие в своем названии тюркские или угорские корни... В их число бездоказательно вошли Чеглоковы (одна из ветвей старомосковского боярского рода Морозовых), Беклемишевы и Голенищевы-Кутузовы, Шереметевы... и Огаревы... Этой же чести удостоились Рюриковичи, прямые потомки Владимира Мономаха - князья Шаховские... две ветви рода потомков московских тысяцких - Аксаковы и Вельяминовы, костромичи... Адашевы... и Годуновы.. и т. д. Свои выводы А. Х. Халиков обобщил в справочнике под весьма броским названием 500 русских фамилий булгаро-татарского происхождения. Этот труд издан одновременно на русском и татарском языках тиражом в 100 000 экземпляров и стал незаменимым пособием для дилетантов от генеалогии.
Столь же некритично воспринял сведения легенд об этническом происхождении некоторых русских фамилий и В. В. Трепавлов... Вслед за А. Х. Халиковым исследователь ошибочно зачислил в число потомков ордынцев такине известные русские служилые фамилии как Годуновы, Лыковы, Нарышкины, Ртищевы, Сабуровы и Языковы.
А. Кузьмин «На пути в Москву»
дрейк., блог «neon gravestones.»
///
у меня есть неделя что бы утвердить желаемое и не двинуть коней от охуения.